"Не стреляй в ангела" - читать интересную книгу автора (Чернышев Олекса)

Глава 4

Я сел на траву, закрыл глаза, расслабив мышцы тела, и мое «Я» раздвоилось. Часть меня находилась в теле, а другая часть поднялась вверх, воспаряя все выше и выше. Это простое упражнение у меня получилось несравненно легче чем до гибели псевдо-Томаса. По всей видимости, вуквин передал мне достаточно разнообразные силы, и вполне возможно, что мне открылось далеко не все полученное.

Сейчас я мог перемещать часть своего магического «Я» намного дальше. Я поднялся настолько высоко, что на кромке горизонта заметил очертания Дальней деревни. Точнее говоря, это было какое-то селение с хорошо заметным мощным замком посередине, и оно находилось именно там, где по описанию Мартина должна была быть Дальняя деревня. Я не мешкая отправился туда.

Сама Дальняя деревня ни чем существенно не отличалась от той, в которой я недавно провел ночь. Такие же мазанки, покосившиеся и убогие. Я отчетливо увидел замок Грима, построенный из необожженного кирпича и опоясанный высоким забором. Было странно, как такое огромное сооружение не разваливается словно карточный домик. Видно и в самом деле стены величественных построек скреплялись колдовскими чарами.

По площади оживленно прохаживались группы охотников с луками за плечами. Тут и там я замечал небольшие отряды стражников, вооруженных короткими мечами. Помимо этого, каждый из них держал в левой руке небольшой круглый щит, а у некоторых из стражников были длинные копья с острыми массивными наконечниками. Я удивился большому количеству людей, так как порядком отвык от шумного общества.

Я проник за кирпичную стену замка, просто просочившись сквозь нее, и оказался на широком пространстве двора. Около сотни воинов занимались фехтованием на мечах. Они яростно долбили грубые манекены из твердого дерева, повинуясь отрывистым командам своих командиров. Еще несколько сот воинов неподвижно застыли, рассевшись в шахматном порядке прямо на земле и сложив ноги в позе лотоса. Наверно они проделывали упражнения по тренировке управлением магическими полями. У меня создалось впечатление, что жизнь в Дальней деревне бьет ключем, и все ее жители находятся при деле, занимаясь чем-то важным для себя и поселения в целом.

Сгусток моего сознания проник в ближайшее помещение, и я оказался в длинном и узком коридоре. Я направился вдоль него, следуя за небольшой группой людей, которые несли в корзинах всевозможные продукты. Это была прислуга, занимающаяся снабжением привилегированных особ замка.

Мы шли довольно долго, то поднимаясь, то спускаясь по высоким ступеням, пока наконец не оказались в просторном помещении с огромной кухонной плитой. Вокруг жаровен суетились повара, то переорачивая с боку на бок скворчащее мясо, то что-то помешивая в котлах здоровенными ложками. Я заметил в стене несколько дверей и проник сквозь одну из них, попав в следующий коридор.

Я долго по нему петлял, на этот раз уже ни за кем не следуя, стараясь запомнить расположение дверей и проходов, откладывая в памяти своеобразную схему. Сделать это было непросто, так как корридоры и комнаты располагались в таком хитросплетении, что мне стало казаться, буд-то при проектировании замка архитектор намеренно старался запутать незванного гостя. В некоторых проходах я заметил сложно устроенные ловушки, наподобие волчих ям с кольями на дне, и плиты пола, при надавливании на которых на человека сверху падала тяжелая каменная глыба. Были тут и другие неприятные сюрпризы — хозяин замка хорошо подготовился к приходу незванных гостей.

Постепенно я спускался все ниже, пока перед моим мысленным взором не предстали комнаты, выглядевшие как средневековые казематы. Это оказалось подземелье, в котором Грим содержал своих пленников. По корридорам прогуливались стражники — по несколько человек на каждый охраняемый участок. Вдоль маршрутов охранников располагались камеры с узкими массивными дверьми, в которых были проделаны смотровые окна. Несколько камер пустовало, а в остальных я обнаружил пленников. Среди них были представители всех полов и возрастов. Большинство заключенных было изуродовано так, что на них было страшно смотреть, некоторых же еще не успела коснуться рука полача, и они терпеливо ждали своей очереди, не имея возможности бежать. Я почувствовал сильный и почти нестерпимый запах гнили и плесени.

Я методично стал обшаривать каждую комнату, каждый закуток, пытаясь найти Мартина, но его нигде не было. Я вглядывался в безучастные лица пленников, на которые спадали грязные, давно не мытые волосы. Их вид был ужасен, и это заставляло душу восставать против такого облика человека, низведенного до полуживого состояния, потерявшего всяческую надежду не только на свободу и счастье, но и на жизнь.

Мою бесплотную субстанцию никто не мог видеть, и это мне позволяло рассматривать все в мельчайших подробностях, заставая людей за такими занятиями, которые далеко на каждый согласился бы проделывать публично. Но у меня не возникло и намека на угрызения совести. Все наблюдаемое мной лишь усиливало ощущение мерзости и отвращения к тому, кто это все организовал, да и к человеку как разумному существу, который безропотно позволял так с собой поступать, молчаливо соглашаясь на жизнь растения, лишенного света и тепла.

Наконец, я с большим трудом узнал того, кого так долго искал: на земляном полу в луже испражнений лежал Мартин. Сначала мне показалось, что он мертв, но присмотревшись внимательней, я заметил слабое прерывистое дыхание. Лицо Мартина было покрыто рубцами и кровоподтеками, как буд-то его головой забивали гвозди. Его руки и ноги были согнуты так, как конечности не складываются даже у рисованных мультипликационных героев. Я понял, что у Мартина не осталось ни одной целой кости.

Я посмотрел на него, ощутив как в моем мозгу происходит борьба противоречивых чувств. Мартин не был мне дорог настолько, чтобы соваться в руки жестокому колдуну. Я вовсе не был уверен, что смогу справиться с Гримом, а как Грим поступает со своими пленниками, я уже видел.

Честно говоря, мне было жаль Мертина, несмотря на то, что он сам был далеко не всегда справедлив к себе подобным. Например, он вдохновенно рассказывал о своих набегах на другие деревни, во время которых он и его друзья без долгих колебаний захватывали ценности и женщин. Мартин сам был бандитом, как и все в этом свихнувшемся мире. Наверняка и он во время грабежей помог расстаться с жизнью не одному мужчине. Он и сам вполне заслуживал смерти. Но люди так устроены, что гибель какого-то абстрактного, далекого человека их почти, да что говорить, совсем не задевает, в то время как даже кошка, случайно угодившая под колеса автомобиля, может вызвать целый шквал эмоций.

Все во мне протестовало против такого обращения с людьми, хотя я понимал, что иного не дано. Я чувствовал, что и сам постепенно перенимаю повадки местных жителей, становясь таким же жестоким как они. Мне казалось, что все свои поступки я совершаю в тех рамках, которые мне задает Мария Ягер, и я инстинктивно противился насилию над собой.

Что от меня требуется на этот раз? — подумал я, пытаясь уловить давление извне.

Но потуги оказались безуспешными, и я был вынужден принимать решение сам. Я понимал причины моего желания помочь Мартину — ведь я тоже был человеком. Но, если бы я ушел прочь, совесть вряд ли доставала бы меня своими укорами. Это их мир, и какое мне до него дело? — думал я.

И все-таки мной что-то руководило, когда я принял решение вмешаться. Может быть это было любопытство, тяга к приключениям? Или скрытое влияние Марии? Или желание покрасоваться перед самим собой, а может быть что-то себе доказать? Протест? В любом случае, я материализовался в камере Мартина и тутже склонился над ним.

Мартин был плох, но не настолько, чтобы я не мог его спасти. Я присел рядом и открыл невидимый энергетический канал, по которому жизненная сила полилась в умирающий организм Мартина. Он был почти пуст, так что при первых же порциях энергии заметно ожил. Я не дал Мартину проснуться, чтобы он мне не мешал, продолжая тем временем залечивать его раны. Чтобы привести его в порядок, мне потребовалось около получаса. За это время я срастил ему раздробленные кости, снял опухоль с отбитых внутренних органов, реставрировал вытекший глаз. Я сделал из него здорового человека, так что было даже приятно смотреть на плоды своего труда. В качастве завершающего штриха я ему несколько добавил мускулатуры за счет незначительных жировых прослоек на его животе. Когда все было закончено, я удовлетворенно посмотрел на творение своих рук и разрешил ему проснуться.

Мартин открыл глаза и непонимающе уставился на меня, явно не узнавая и, как мне показалось, даже не пытаясь узнать.

— Здравствуй, Мартин, — сказал я негромко, чтобы не привлекать внимание стражи, и приветливо улыбнулся.

Мартин все еще смотрел на меня, глупо тараща глаза, и я заметил, как пузырьки слюней потекли из его рта по нижней губе и подбородку. Наконец он улыбнулся, но как-то странно, не так как он это делал раньше. Внезапная догадка осенила меня: он просто сошел с ума.

— Мартин, — потряс я его за плечи, — ты меня узнаешь?

Но он лишь глупо улабался и пускал слюни. Из его рта раздались какие-то нечленораздельные звуки, как у грудного младенца, с той лишь разницей, что эти звуки были на две октавы ниже.

Мной овладела злость на самого себя и на свою беспомощность. Все труды пропали даром. Стоило так стараться, чтобы вернуть к жизни дебила. Я вскочил на ноги и несколько раз с силой саданул кулаком о стену. Боль немного успокоила меня, вернув к действительности. К сожалению, если я еще мог поработать над телом, то создать человеческое «Я» мне было не по силам.

Я не бог, я всего лишь человек, — подумал я в отчаянии. — Мне было бы легко сломать такую игрушку как гомо сапиенс, но создать ее — дудки! Убивать было намного проще.

Внезапно меня что-то насторожило. Я почувствовал едва ощутимое постороннее присутствие, как если бы моего лица коснулась тонкая паутинка и тут же исчезла, бесследно унесенная порывом ветра.

Я решил спешно возвращаться обратно в лес, подальше от этого опасного места, но с ужасом обнаружил, что не могу отделить свое магическое тело от реального, от этой груды мышц и костей. Я попробовал еще раз, напрягая всю свою волю, стремясь сбросить удерживающие узы, но все мои усилия были напрасны. Я понял, что двери мышеловки захлопнулись, и я оказался взаперти.

Я выхватил Ордогот и, спрятавшись за массивной дверью, громко крикнул в корридор какое-то грязное ругательство, в надежде, что стражники не окажутся к нему равнодушными. Мои ожидания оправдались, и вскоре я услышал, как приоткрылось смотровое окошечко, и один из стражников заглянул в камеру.

— Смотри-ка! — удивленно крикнул он, по всей видимости обращаясь к своему коллеге. — Этот-то, никак очухался!

Я услышал, как к двери подошел еще один стражник, и они некоторое время обсуждали этот интересный случай. Скоро им наскучило трепаться, и до меня донеслись звуки удаляющихся шагов.

Я вновь крикнул что-то, на этот раз еще более гнусное. Стражники быстро вернулись.

— Что ты сказал? — спросил голос в окошко, обращаясь к пускающему слюни Мартину. Мартин что-то прогыгыкал в ответ.

— Да этот урод издевается над нами! — возмущенно сказал охранник.

— Пошли, разберемся с говнюком! — поддержал его напарник, и я услышал долгожданный звук отпираемого засова.

Я крепко сжал в руках меч, и когда первый стражник показался в проходе, я нанес ему сокрушительный удар, который рассек его голову вместе со шлемом от макушки до основания черепа. Стражник как подкошенный рухнул в дверном проходе, не позволив тем самым другому охраннику быстро захлопнуть дверь. Тот судорожно пытался оттолкнуть от двери тело своего коллеги, но он слишком суетился.

Когда он увидел меня с окровавленным мечом в руках, он ошарашенно вытаращил глаза, и мне показалось что его штаны промокли от страха.

— На войне как на войне, — сказал я и с отвращением проткнул его живот, не забыв провернуть при этом лезвие.

Когда я вынул клинок из податливого тела, стражник беззвучно свалился наземь, судорожно хватая ртом воздух. Я перешагнул через него и брослися по корридору.

Там я увидел сразу троих. Заметив меня, они обнажили свои мечи и приготовились к встрече. Узкое пространство корридора не позволяло им обойти меня с флангов, поэтому я смело кинулся вперед.

Ближе всего ко мне оказался здоровенный детина, внешне похожий на породистого скандинава. Он выставил свой меч и, кровожадно ухмыльнувшись, сделал резкий выпад мне в лицо. Я легко отбил атаку, ответив ударом в грудь. Детина также без труда отвел мой меч в сторону и попытался нанести удар в пах. Меня все это начинало злить, так как я торопился, поэтому я резко извернулся всем телом и с широким обманным движением нанес мощный боковой удар в плечо. Удар оказался настолько силен, что отрубленная рука упала на пол, подобно переспевшему плоду, а Ордогот глубоко внедрился в грудную клетку, остановившись только в позвоночнике. Я с заметным усилием выдернул застрявший меч под прерывистый крик умирающей жертвы, и едва успел отбить выпад второго стражника.

Мы с ним несколько раз обменялись ударами, пока я не нанес ему глубокую рану в горло. Кровь брызнула во все стороны, словно горячая вода из прорвавшейся трубы центрального отопления.

Оставшияся в живых третий стражник был сильно напуган печальной участью своих товарищей, так что его защита оказалась некудышной. Я легко и сравнительно безболезненно снес ему голову.

Я на миг застыл, стоя в липкой парной крови. Вокруг лежали искалеченные трупы. Я посмотрел на них с содроганием.

Хорошая работа, Марк! — пронеслось в мозгу. — Я опять вляпался в дерьмо! Мне дали возможность лишать жизни других, и я ей пользуюсь во всю катушку. Впрочем, выбора у меня не оставалось. Или я, или они.

Я опомнился от минутного замешательства и стремглав побежал по корридору, руководствуясь тем приблизительным планом замка, который отложился в моей голове. Я старался выбирать такой путь, чтобы не встречаться ни с кем по дороге. Иногда я натыкался на охранников, и тогда мне приходилось пускать в дело Ордогот. Мне казалось, что я или неправильно запомнил схему расположения комнат в этом чертовом замке, или же замок каким-то чудесным образом перестроил свои переходы. Я выбегал к тому месту, где по моим предположениям должен находиться проход, но неожиданно попадал в тупик. Тогда я разворачивался и бежал в обратную сторону. Иногда я оказывался в том месте, в котором был лишь несколько минут назад. Меня все больше и больше охватывала паника.

С каждой минутой я натыкался на вооруженных людей все чаще и чаще. Я оставил после себя еще с десяток трупов. Я парировал атаки и наносил удары уже почти автоматически, потеряв счет времени, и когда я выскочил из полуосвещенного перехода и натолкнулся на невысокую плотную фигуру с мечом в руках, я рефлекторно проткнул ее грудь, так как не мог ни ждать, пока глаза привыкнут к яркому свету факелов, ни соображать что к чему. Мои глаза заливал пот, я тяжело дышал, но что-то заставило меня остановиться и посмотреть на еще живого человека. Наверно это был стон, который показался мне странным, как буд-то он сорвался с губ женщины.

Я всмотрелся в лицо своей очередной жертвы, и оно приобрело знакомые очертания: со смертельной раной на каменном полу лежала подружка Томаса — Мадлен. Не может быть! — пронеслось в голове. — Не может быть!!

Я склонился над распростертым телом, и все мои сомнения мгновенно испарились. Это была именно она.

Но как же так?! Каким образом случайная знакомая Томаса оказалась в этом замке, да еще с мечом в руках? Неужели мир настолько тесен, что однажды встретившись с кем-то, ты обречен встречаться с ним вновь и вновь?! Зачем она оказалась на моем пути?!

Кто-то играл живыми людьми, словно солдатиками, произвольно переставляя их с места на место, повинуясь каким-то известным ему одному законам. Кто-то ведь заставил мертвое полуразложившееся тело Розы вставать и с остервенением набрасываться на меня. Помимо всего прочего, кто-то же лишил меня возможности применять в замке магию! Может быть и эта женщина — плод чьего-то воспаленного ума, материализовавшийся фантом, и ее появление здесь преследует какую-то непонятную мне цель.

Мадлен застонала и открыла глаза. Это было не приведение. Только живое существо может испытывать боль и умирать.

Она на секунду поймала мой взгляд. Смерть уже вторгалась в ее тело, неумолимо и беспощадно. Я ничем не мог ей помочь, так как экран, нарушавший управление магическими полями, все еще сковывал меня.

— Марк… — глухой стон сорвался с ее губ, и она судорожно закашлялась кровью. Ее тело охватили безобразные судороги.

— Мадлен! — крикнул я, пытаясь удержать ее агонизирующее тело и изпытывая невыносимые муки от этого нелепого убийства и от собственной беспомощности.

— Прости меня, Мадлен! — зачем-то сказал я ей, уже мертвой и не не имеющей возможности меня слышать.

Я понимал, что мои слова ненужны и нелепы. Мне хотелось снять груз со своей души, но это не удалось.

Внезапно на меня упала чья-то тень. Я резко вскочил на ноги и обернулся, выставив перед собой Ордогот.

Передо мной стоял крепко сложенный мужчина. Тонкая черная полоска ухоженных усов придавала надменному лицу аристократически-брезгливое выражение, а нахмуренные, правильно очерченные брови создавали вертикальные морщинки посередине высокого лба, отчего незнакомец походил на скульптурные портреты истинных арийцев времен второй мировой войны. Он был одет в странный, но хорошо подогнанный костюм сиреневых и черных тонов. Его наряд напоминал по стилю средневековые одеяния французов, но по всему было видно, что он не стесняет движений.

Я почувствовал в этом парне силу, которая заставила во мне не на шутку разыграться комплексу собственной неполноценности. Я поймал себя на этой мысли и, вдруг, мне стало смешно. Наверно это мозг стремился как-то выйти из состояния перенапряжения, и я не стал ему препятствовать.

— Ха-ха-ха-ха! — засмеялся я нервно.

Незнакомец сохранял прежнее выражение лица, продолжая рассматривать мою персону все с той же брезгливой чопорностью. Он молча меня изучал, ухмыляясь каким-то своим мыслям. Я чувствовал, что этого малого не удастся поймать на дешевый обманный выпад.

— йРН РШ? — ЯОПНЯХК Ъ.

Мне все еще не удавалось полностью взять себя в руки и собраться с мыслями.

— Грим, — ответил он низким и твердым голосом. — А ты что забыл в моем замке?

— Ты похитил моих друзей, — ответил я.

— Кого ты называешь друзьями? — удивленно поднял брови Грим. — Эту жирную девку, которую ты только что прирезал? Или того идиота, который валяется в собственной моче в камере нижнего яруса?

Я стал подозревать, что передо мной стоит тот, кто если и не организовал все последние события, то, по крайней мере, весьма активно в них учавствовал. Он владел ситуацией в большей степени чем я, он был хозяином положения, и это все сводило мои шансы к минимуму. Я понял, что проигрываю этот раунд. Единственное, что мне оставалось, так это не подставлять под удары спину. Я принял боевую стойку и бросился в атаку.

Грим проворно увернулся, так что мне пришлось по инерции проскочить мимо. Он легко взмахнул мечом, и я почувствовал на своем правом боку глубокий и длинный разрез. Рана была не настолько серьезной, чтобы обращать на нее слишком много внимания. Пустяковая царапина, да и только.

На следующий раз я поступил по другому. Взяв меч наизготовку, я выжидал, не торопя события. Грим был уверен в себе, и он должен нападать первым. Его можно было бы подловить во время атаки.

И он рванулся вперед. Его меч обрушился на меня сверху, потом с права, затем с лева и снова сверху. Я отбил все эти удары, едва поспевая за стремительными движениями противника. Но для меня было мало и недостаточно плестись за ним следом, послушно производя навязанные действия. Нужно было опередить его хотя бы на полдвижения, хотя бы на доли секунды.

Я старался отбивать удар как можно короче и резче, чтобы иметь перед началом следующего если и крошечную, но паузу. Мне удалось добиться этого, хотя и с большим трудом. Теперь мне было необходимо увеличить эти короткие отрезки времени настолько, чтобы успеть напасть самому после очередной атаки Грима.

Как только мне это удалось, я достал противника в живот по касательной. Рана была пустяковая, но Грим отскочил в сторону и на секунду прижал к рассеченой плоти ладонь. Затем он посмотрел на свою руку: она была в крови.

— О! Щенок показывает зубки! — усмехнулся Грим.

После этого он, применив неизвестный мне прием, нанес короткий, но сильный удар по моей левой руке. Конечность повисла на уцелевшем лоскуте кожи, а потом оторвалась и упала на пол. Из обрубка хлынула кровь, не оставляя мне времени на дальнейшие раздумья и застилая глаза обжигающей болью и яростью.

Грим дико засмеялся. Его хохот раскатистым эхом отозвался в гулком помещении. Я рванулся, пытаясь использовать замешательство противника, и на мгновение мне показалось, что я еще могу победить, так как Ордогот рассек Гриму грудь с правой ключицы до нижнего ребра.

Снова воздух сотрясся от нечеловеческого хохота. Грим, похоже, и будучи настолько серъезно раненым мог продолжать работать мечом. Он сделал едва уловимое движение, и моя вторая рука отлетела прочь, отделенная от тела выше локтя, все еще продолжая сжимать Ордогот умирающей кистью. Меч тоскливо звякнул о пол.

Я закричал так, что голосовые связки были готовы треснуть перетянутым канатом. Я кричал не от боли, боль еще можно было стерпеть. Но я не хотел проигрывать, я не мог себе позволить этого.

Мое магическое тело все еще не повиновалось мне, и я не мог применить свою магию.

Как же так? ведь вуквин дал мне столько сил? — Пронеслось в голове. — Где же эти силы?!

Грим уже откровенно насмехался надо мной. Я был ему не страшен в таком жалком виде, и он растягивал свое удовольствие, не спеша меня добивать. Для этого было достаточно лишь одного короткого удара.

Неожиданно он замахнулся мечом, и я подумал, что мой враг решил покончить с этим спектаклем. Но я переоценил своего противника: лезвие со свистом впилось в мои бедра, и под хруст перерубаемых костей я свлился спиной на каменный пол.

Теперь я был четвертован по всем правилам, осталось лишь отсечь голову. Мне было странно, что я до сих пор нахожусь в сознании, несмотря на боль и потерю крови. Я всем своим весом ударился головой о каменный пол, но и тогда я все еще продолжал находиться в сознании и видеть расплывчатые очертания Грима.

Почему я не теряю сознания? — подумал я с отчаянием. Мне было невыносимо переживать эту моральную пытку. Как ни странно, о боли я все еще почти не думал, она как бы отошла на второй план, уступив место бессильной злости.

Внезапно, я ощутил, что мое магическое тело вновь повинуется мне. Я даже опешил от неожиданности. Тот барьер, который не позволял мне использовать всю мощь магии, исчез. Теперь я даже без помощи залитых кровью и потом глаз мог видеть своего противника и его колдовские щупальца. Я смотрел на его ухмыляющееся лицо и видел, что он был спокоен и уже мысленно праздновал победу.

Я протянул свои магические руки к нему так быстро, как только смог, и, плотно обхватив его голову, резко ударил ей о каменистую кладку стены. Вот теперь я выкладывался полностью, чувствуя как меня покидает ощущение реальности происходящего, а сознание работает на пределе своих возможностей. Я вложил в этот удар всю свою ярость, всю энергию своей магии, так что ослабленное преждевременным торжеством внимание Грима подвело его. Удар получился такой силы, что мозг противника вперемешку с кровью размазался по стене, полу и потолку в радиусе тридцати метров, как буд-то метальщик ядра запустил в стену переспелым арбузом.

В тот же момент я ощутил, как на меня гиганттской увлекающей в бездну волной навалилась вся недюженная энергия Грима. Все его магическое знание широким и сильным потоком ринулось в меня, заполняя каждую уцелевшую клетку организма. Энергия переполняла меня, она разрывала меня своим напором, кипя и переливаясь. Может быть я в тот момент кричал, а может мне это только казалось. Я потерял ориентацию во времени и пространстве, я забыл кто я и где я. Только энергия вперемешку с обжигающей ненавистью, яростью и силой.

Когда я на мгновение пришел в себя, я увидел, как вокруг моего покалеченного тела образовался продолговатый плазменный кокон, который мерцал и пульсировал. Казалось, что он существовал сам по себе, никак со мной не связанный, хотя я понимал что это не так.

У меня начались галлюцинации, и мне чудилось, что все вокруг разрушается, что стены крошатся и выстреливают осколками, словно стекло из-под гидравлического пресса. От нестерпимого шума лопнули барабанные перепонки, и из разорвавшихся сосудов брызнула теплая кровь. Я все-таки на секунду потерял сознание.

Когда я пришел в себя, вокруг зияла темнота, и я еще не понимал почему — то ли от того, что действительно было темно, то ли от того, что я каким-то образом лишился глаз. Светящийся кокон исчез, а мое магическое тело все так же повиновалось мне, притом с заметно большей легкостью чем до последних событий — боя с Гримом. Очевидно, ко мне перешла часть энергии Грима. Тем не менее, я чувствовал, что мой организм держится у предельной черты, на одном честном слове, так как я умудрился кроме конечностей потерять еще и немеренное количество крови. мН РЕОЕПЭ Ъ ГМЮК ¤РН ДЕКЮРЭ ДЮКЭЬЕ.

Я мысленно отыскал свои обескровленные ноги и руки, в беспорядке разбросанные среди грунта и камней, и спешно начал подпитывать их жизненной энергией, прокладывая между ними и телом крепкую связь. Мне наконец удалось перенести их к себе в непосредственную близость от четвертованного тела, и через некоторое время я хотя и с трудом, но уже мог двигать непослушными конечностями.

Что-то случилось с замком, потому что меня засыпало в подвальных помещениях. Наверняка разрушился и весь замок, лишившись цементирующей силы заклинаний своего покойного хозяина.

Минут через тридцать я полностью вернул себя к своему нормальному виду. Несмотря на утомительный бой, сейчас я был переполнен силой, так что мне не составило большого труда мысленно выбраться из-под развалин замка. Сгусток моего сознания поднялся над тем, что еще час назад называлось Дальней деревней.

От нее мало что осталось. Только груды камней и глины, да люди, погибшие под обломками. Оставшиеся в живых разбежались в разные стороны сразу, как только почувствовали, что что-то не так.

Я мысленно порыскал по ближайшим окрестностям в радиусе тридцати-сорока километров и вскоре обнаружил чей-то летящий силуэт. При ближайшем рассмотрении это оказался волкокрыл. Я, не долго думая, захватил управление его мозгом и материализовался у него на хребте.

Приятный теплый ветер дунул мне в лицо запахами лесных трав и цветов, а ослепительный солнечный свет заставил зажмуриться от рези в глазах. Я спокойно закрыл их, так как мог видеть и без глаз, руководствуясь лишь магическимм полями. Глубоко вздохнув и ориентируясь по солнцу, я направил своего волкокрыла туда, где находился дом Гаутамы, и где я впервые появился в мире Юнхэ, затерянный в его диких и сказочно красивых лесах.