"Пираты. Книга 1. Остров Демона" - читать интересную книгу автора (Пронин Игорь)

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Подвиг и расплата

Конечно, не все знали, что именно произошло, но на корабле я стал чужим. Кристин со мной просто не разговаривала, да и большая часть команды старалась не замечать. Исключение составлял лишь Мерфи. Джек считал, что я поступил правильно, хотя при капитане, конечно, помалкивал.

От идеи высадить десант в Гаване, предварительно расстреляв с моря их форты, Кристин все-таки отговорили. Пусть их батареи и послабее наших пушек, зато стены куда толще и крепче бортов «Ла Навидад». Поэтому мы просто шли в направлении Кубы, без какой-то определенной цели.

Заниматься какой-либо работой на корабле Кристин запретила мне категорически. Мне не позволялось даже сращивать канаты или чинить паруса. На палубе передо мной все расступались, с издевкой называя «господин пассажир». Роберт отвечал на вопросы односложно, и на четвертый день плавания я всерьез затосковал.

Мне бы очень хотелось узнать, о чем может поведать «золото тамплиеров», если оно и в самом деле имело к ним отношение. Но лягушка теперь была у Роба. К тому же, по старой традиции возле добычи стоял круглосуточный караул — прикасаться к ней до дележа не полагалось. Я в эти караулы, понятное дело, не попадал, золото оказалось недоступно. Оставалось только одно: попросить Роба выслушать рассказы странных индейских распятий.

— Вообще-то, я плохо ко всей этой чертовщине отношусь, " сквозь зубы сказал он, но все-таки согласился. — Ладно, я попробую. Но ничего рассказывать тебе не обязан!

И все же, зная Роберта, я надеялся, что он не сумеет промолчать, и я все узнаю. В караул он должен был заступить лишь вечером и, не зная чем себя занять, я слонялся по палубе, стараясь не мешать команде. А работы у всех хватало: вместе с волшебным предметом «Ла Навидад» лишился и попутного ветра. Кристин вела корабль галсами, отчаянно вращая штурвал. В какой-то момент мы оказались поблизости от кого-то безымянного островка, едва возвышающегося над водой.

— Капитан! — Мерфи решился подать голос. — Восточнее забираться не стоит, тут полно мелей!

— Без тебя обойдусь! — раздраженно воскликнула Кристин. — Правый галс!

Матросы снова переложили паруса, штурвал завертелся и «Ла Навидад» двинулся теперь западнее. Увы, мы успели забраться слишком далеко в опасный район. Сильнейший удар сотряс весь корпус корабля, заскрипели, раскачиваясь, мачты, и мы остановились прямо посреди морской глади.

— Ну, отлично, Кристин! — Мерфи, кряхтя, поднялся с палубы, на которую повалилась добрая половина команды. — До прилива еще часа три.

— Ничего страшного! — капитан одарила меня ненавидящим взглядом. — Просто мы отвыкли от трудностей с этим проклятым дельфином! Ничего, сейчас посмотрим, крепко ли сели… В любом случае прилив нас снимет.

— Снимет-то снимет… Только надо хоть испанский флаг поднять — мало ли что?

И то, чего опасался Мерфи, случилось. Не прошло и пары часов, Как мы увидели паруса. Восемь испанских военных кораблей шли встречным нам курсом и ветер им благоприятствовал. Мы приготовились к бою, открыв пушечные порты с обоих бортов, но враги стали приближаться, вместо этого окружив нас со всех сторон.

— Что это за тактика такая? — забеспокоилась Кристин. — Трубу капитану!

Один из окруживших нас кораблей, как видимо, флагман, спустив почти все паруса, медленно дрейфовал к нам со стороны носа. Подойдя к бушприту, Кристин навела на него подзорную трубу и тут же выругалась.

— Это она! Лица не вижу, но кто еще это может быть?!

— Позволь? — Мерфи забрал у нее трубу и присмотрелся. — Спускают шлюпку. Парламентеры?.. А, вот ты о ком! Ну, я тоже не могу разглядеть лицо. Может быть, это и не Моник.

Мы с Робертом переглянулись у него за спиной. Конечно, мы все понимали: это именно Моник. Судьба не позволяла нам избавиться от нее. Вскоре шлюпка под белым флагом добралась до «Ла Навидад» и на борт поднялся испанский офицер.

— Мой адмирал, арагонский граф Карлос Ампурия, изволил окружить вас и предлагает сдачу в обмен на сохранение жизни.

— Скажите ему, что мы подумаем! — Кристин, прищурясь взглянула на солнце. — Часок еще подумаем, не меньше.

— Мы знаем, что скоро прилив и вы надеетесь сняться с мели, — вежливо заметил испанец. — Именно поэтому вы должны ответить немедленно, в противном случае адмирал прикажет атаковать. Мне также поручено передать вам, что сила особенных ядер, которыми вы обладаете, нам известна. И именно поэтому мы пойдем на любые жертвы, чтобы не выпустить вас из кольца. Не имея возможности маневрировать, вы обречены. Но тогда граф Ампурия сам будет решать, кому из вас жить, а кому умереть.

— И многие ли останутся живы? — спросил рыжий Моррисон.

— Не могу знать! — повернулся к нему парламентер. — Но обычно живых не остается.

Общее внимание сосредоточилось на Кристин, которая мрачно о чем-то размышляла, уставившись в палубу.

— Простите… — Роберт решил как-то ей помочь. — Я хотел спросить… У вас на корабле дама, мы ее видим. Как ее имя, и как она попала к вам?

— Довольно несвоевременно расспрашивать меня о дамах в вашем положении! — испанец наградил Роба высокомерным взглядом. — Но если это поможет вам принять благоразумное решение… Сеньора Моник просила передать вам всем сердечный привет.

— А живет она, надо думать, в адмиральской каюте? — Кристин взглянула в лицо испанцу и рассмеялась прежде, чем он ответил. — Вижу, что так! Хорошо. Передайте своему адмиралу, что мы сдаемся.

— Тогда вы должны закрыть пушечные порты! — напомнил парламентер. — А также спустить шлюпки и высадить в них всю команду без оружия!

— Закроем, спустим, высадим! — отмахнулась Кристин. — Кстати! Спустить флаг! Все равно он испанский…

Офицер, с видимым облегчением, раскланялся и вернулся в шлюпку.

— А что нам остается? — Кристин развела руками. — Да, нам не повезло. Ничего, что-нибудь еще придумаем. Оружие сложите в шлюпки раньше, чем спустите… А там видно будет!

— Когда они подойдут ближе, шансов у нас совсем не останется! — воскликнул Мерфи.

— А их и так нет, старина. Моник знает, что делать: они будут зашвыривать нас ядрами с четырех сторон. Был бы дельфин… — Кристин вновь посмотрела на меня, и ее глаза недобро сузились. — Был бы дельфин, мы бы и на мель не сели! Но это моя вина, я капитан. Команда не должна умирать из-за моей ошибки. Придется подпустить их и… Перенесем бой на их корабли! Надеюсь, драться вы еще не разучились?!

Пираты поддержали Кристин одобрительными выкриками, но не стройно и не очень искренне. Слишком велико было численное преимущество испанцев, чтобы надеяться на победу в абордажном бою: на каждом военном корабле плыло множество солдат.

— Канониры остаются на местах! Ждать команды, — Кристин прошлась по палубе, постукивая каблуками по доскам. — А на крайний случай, у нас есть и союзник.

— Кто же? — решился спросить я.

— Моник, конечно. Ключа-то она без меня не получит.

— Где он? — вскинулся Мерфи. — Я и забыл, у нас же козырной туз!

— Это знаю только я.

Спустя полчаса, когда испанцы сжали кольцо, а их флагман пришвартовался к нашему борту, Кристин повторила то же самое.

— Только я знаю, где то, что тебе очень нужно, Моник! — крикнула она. — Больше никто! Может быть, сразу договоримся?

Моник стояла у борта, рядом со старым, желтолицым адмиралом Карлосом Ампурией. Вокруг них столпились целящиеся в нас, немногих оставшихся на «Ла Навидад», стрелки.

— О чем она говорит, моя дорогая? — голос у адмирала был под стать внешности, старческий и дребезжащий.

— У мерзавки есть кое-что, принадлежащее мне, — спокойно пояснила Моник. — Я объясню вам позже, граф. А пока стоит обыскать корабль.

— Ключ не на корабле! — Кристин даже показала ей язык. — Я бросила его за борт, в эту мель, и он уже занесен илом. В каком месте бросила — не скажу. Но прилив, возможно, сейчас потихоньку сносит его все дальше…

— Идемте к ним на борт! — приказала Моник, и адмирал послушно распорядился.

Спустя пару минут испанские стрелки полностью контролировали нашу палубу. Наше оружие лежало вдоль борта, и его немедленно собрали. Нас обыскали. Мерфи, припрятавший на животе пистолет, получил хороший удар прикладом мушкета.

— Прекратите! — вмешалась Кристин. — Я капитан, и я принимаю на себя всю ответственность.

— Боюсь, не так просто! — Моник подошла к Кристин вплотную. — Граф знает, кто вы и как сюда попали. Он очень кстати проводил военную операцию на Тортуге, для искоренения буканьерства, и я, конечно, все ему рассказала. Хочешь жить? Отдай Ключ, иначе жизнь твоя будет и короткой, и крайне мучительной. Ведь все равно скажешь, где он.

— Нет, не скажу! — оскалилась Кристин. — Я дочь капитана Ван Дер Вельде. И ты ничего не узнаешь, моя дорогая. Давай договариваться, а первое мое условие такое: мы дождемся, пока прилив снимет «Ла Навидад» с мели, а ваши корабли отойдут.

— А мое первое условие проще, — Моник вытащила пистолет и прицелилась в Роберта. — Или ты говоришь, где Ключ, или я начинаю убивать вас по одному.

Воцарилось молчание — переговорщицы смотрели друг на друга в упор, будто играли в гляделки. Я последний раз прикинул наши шансы начать бой. На наши шлюпки с матросами были наведены испанские пушки. Канониров у пушек пока не обнаружили, но как только они попытаются открыть порты, их расстреляют со всех сторон. Наконец мы на палубе, безоружные и окруженные со всех сторон. То ли наш капитан просчиталась, то ли надеялась на что-то другое.

«А почему бы не на меня? — вдруг подумал я, заметив, как призывно топорщится на круглом пузе адмирала рукоять богато изукрашенного пистолета. — Я виноват в том, что произошло. Мне и исправлять…»

Я даже не пытался маскировать свои намерения — просто шагнул к графу, вытащил пистолет, тут же взведя курок, и приставил к его парику. На всякий случай, для надежности, я прихватил его за кружевной воротник и прижал к себе.

— Не двигайтесь или он умрет!

— Что за глупости? — буквально взвизгнула Моник. — Убейте мальчишку!

Но испанцы медлили — для них приказ Моник ничего не значил. Скорее всего, им вообще не нравилась эта подозрительная иностранка.

— Молодой человек, это глупо! — адмирал, надо отдать ему должное, не испугался. — Вы не можете меня убить — вас тут же убьют самого, так же, как и всю команду. Всех до единого. Опустите пистолет, и я вас пощажу!

— Клянусь честью, я опущу пистолет, как только «Ла Навидад» снимется с мели и выйдет из кольца ваших кораблей! — искренне пообещал я. — Но, клянусь честью, я застрелю вас, если хоть кому-то из членов команды попробуют причинить вред!

— Это неприемлемо, граф! Не слушайте его! Да я сама… — Моник попробовала забрать пистолет у одного из испанцев, но тот не позволил. — Граф, вы что же, дадите взять себя в плен?

— А вот это действительно неприемлемо… — задумчиво согласился адмирал. — Конечно, мы должны вернуться на мой флагман. Но боюсь, дражайшая Моник, нам придется настичь этих пиратов потом — ты сама говорила, что этот Дрейк перехватил Серебряный Караван, и я имею основания тебе верить. Испанской короне сейчас важнее серебро, нужно спешить к Панаме.

— Но адмирал!

— Идемте.

Мы все медленно, очень осторожно перебрались на борт испанского флагмана. Испанцы шептались меж собой, наши молчали, и только Моник осыпала меня проклятиями. Не успел испанский корабль отшвартоваться, как пираты из шлюпок, выкрикивая врагам оскорбления, прямо по канатам полезли на «Ла Навидад».

— Пройдемте на мостик! — пригласил меня тот испанец, что прежде был парламентером. — Не стоять же у борта? И, ради всего святого, осторожнее с пистолетом!

Мы пошли вдоль борта. Я видел, как Роберт машет мне шляпой, как в бессильной злобе грызет мундштук своей трубки Мерфи. Пытаясь отыскать глазами Кристин, я вдруг услышал ее крик:

— Джон, стой! За мачтой!

Я развернулся и, прикрываясь адмиралом, прижался спиной к фалын-борту, ожидая нападения. Однако все оказалось просто: за фок-мачтой испанцев скрывался офицер с ведром воды. Он был готов всего лишь плеснуть водой на мой пистолет — порох сразу намок бы, а граф Ампурия оказался в безопасности.

— Спасибо, Кристин! — крикнул я, не оборачиваясь. — Уходите скорее!

— Увидимся, Джон! — донесся до меня ответ.

Когда мы все же поднялись на мостик, испанские корабли уже разошлись от «Ла Навидад». Адмирал приказал принести нам стулья, и я даже с комфортом наблюдал за друзьями. Прямо у нас на глазах Кристин спрыгнула в воду, пару раз нырнула, а потом с вызовом подняла вверх руку: в солнечных лучах засверкало золото.

— Хоть не потеряла, идиотка… — проворчала усевшаяся рядом с нами Моник. — Ну, значит, еще свидимся.

Меня потрясало самообладание этой женщины. Она, казалось, просто не умела отчаиваться.

— Расскажите, как вы сюда попали, — попросил я. — Скоротаем время. Граф, кажется, задремал.

— Он постоянно задремывает: старость, — вздохнула Моник. — Как попала? Ну, после моего неудачного выстрела… Надо было стрелять в тебя, Джон. Если бы я только знала, что ты сегодня выкинешь! А так — даже в Кристин не попала… Не понимаю, как это возможно! Меня гоняли между скал, словно лисицу. Особенно, конечно, старался наш общий друг Дюпон. Я карабкалась по кручам и лишь каким-то чудом не сорвалась. Изломала себе все ногти, исцарапала руки! — она стянула тонкую перчатку. — Смотри! В конце концов они загнали меня на обрыв, над самым морем. Внизу — сплошные камни. Клянусь, из сотни мужчин не прыгнул бы ни один! А я прыгнула, и, как видишь, пережила тот день. Утром на остров высадились испанцы, и охотники сами стали дичью. Часть буканьеров, вроде бы, смогла уйти на каноэ, ночью. Но большая часть пиратов мертва. Остальные — в трюме этого корабля. А как ты проводил без меня время, милый Джон?

— Гораздо лучше, — признал я. — Только рассказывать об этом не считаю нужным.

— Ну, мальчик, это невежливо! Проклятье, вот они и снялись с мели…

«Ла Навидад» закачалась на волнах. Матросы полезли на мачты, и вскоре, подняв все паруса, корабль пошел к югу. Это противоречило первоначальному плану Кристин добраться до Кубы, и я улыбнулся — теперь она будет думать, как выручить меня или хотя бы отомстить. Мои друзья были пиратами, но зато они были моими друзьями.

— Не стали стрелять, — заметила Моник, глядя, как удаляется «Ла Навидад». — Я так и подумала, что рядом с тобой — самое безопасное место. Дорожат, Джон, дорожат тобой, гордись! А где сейчас мой дельфинчик ты, конечно, тоже не скажешь?

— Лучше бы вам не знать! — я не сдержал улыбки. — Впрочем…

— Мы позволим себе прервать ваше милое воркование! — целая группа испанцев выстроилась передо мной и мирно посапывающим адмиралом. — Пора исполнять обещанное.

Я опустил пистолет и аккуратно вернул курок в безопасное положение. Хотелось что-то сказать, я повернул голову к Моник… И получил сильнейший удар по затылку.

Очнулся я в клетке, у меня болело все тело — испанцы не любили, когда оскорбляли их адмирала. Слышались приглушенные удары волн, и я понял, что нахожусь в трюме. С трудом приподнявшись, я увидел, что не один в клетке. Ко мне подошли три оборванных, худых человека со следами побоев, и я узнал членов команды «Пантеры».

— Жаль нет ножа — я вырезал бы тебе сердце! — сказал один из них. — Так же, как однажды вырежу сердца всем, кто бросил нас на Тортуге!

— Я не виноват, — а что еще оставалось сказать? — Так сложились обстоятельства. Мы бы обязательно вернулись за вами!

— Не за кем возвращаться! Кроме нас никого в живых не осталось, да и нам жить недолго! Только ты умрешь раньше. Ножа нет, так придется задушить!

— Погодите! — за их спинами появился еще один узник, прежде мной не замеченный. — Надо же сначала хотя бы расспросить! Дайте мне поговорить с малышом Джонни.

Пираты послушались его и отошли. А я, не веря своим глазам, узнал в этом израненном, заросшем щетиной до глаз человеке мсье Клода Дюпона. Он тяжело опустился рядом со мной и я заметил, что у него серьезно повреждена нога.

— Это за то, что слишком резво скакал по скалам за одной козочкой! — невесело пояснил он, заметив мой взгляд. — А рука — за то, что слишком хорошо стрелял! — Дюпон показал искалеченную кисть, замотанную грязным тряпьем. — Душка Моник лично раздробила мне все пальцы рукоятью пистолета. Еще могу показать ожоги, да они на спине, а рубаху снимать больно — присохла.

— Почему она не убила вас?

— Потому что я кое-что знаю о Круге Времени! — Клод пожал плечами. — А почему еще? Не ради же старой дружбы? Конечно, она меня хорошенько расспросила, пока развлекалась с пистолетом и раскаленной шпагой. Я все рассказал, уж не помню, сколько раз и в скольких вариантах. Ох, когда-то я мечтал проделать с ней все это, но не решался… Теперь знаю, что был прав — когда терять нечего, никто не скажет правды.

— Сочувствую! — я говорил совершенно серьезно. При всем моем неоднозначном отношении к Дюпону, мне было его жаль.

— Да не спеши сочувствовать! Задушить я тебя, конечно, не позволю… Но как бы ты об этом не пожалел — Моник ведь и с тобой захочет поговорить. А адмирал ей мешать не станет, еще и смотреть придет. Старый греховодник! У него внуки в Арагоне, а он тут связался с воровкой… Она обещала ему показать путь к острову Демона. К счастью, в навигации она ничего не смыслит, а карты частью погибли на «Пантере», частью ушли с «Ла Навидад»… — Дюпон наклонился к моему уху. — Мы отсюда кое-что слышали… Они вернутся за тобой, Джон? Если нет — лучше нам умереть побыстрее.

Я внутренне похолодел. Кто не боится боли? Если уж Дюпон превратился в такую развалину, то что станет со мной? Больше всего я боялся, что расскажу Моник все. И тогда она обязательно постарается отнять дельфина у Дрейка. Казалось бы, невыполнимая задача — но что для этой женщины могло быть невозможного?

— Они обязательно вернутся, мсье Клод! Нам нужно терпеть.

— Будем терпеть! — кивнул он. — Только теперь это по большей части твоя задача. Кто там кричал с «Ла Навидад»? Неужели Кристин совсем оправилась от раны? Я, вообще-то, считал ее мертвой. Что ж, это обнадеживает. Моник будет ждать, когда они придут вызволять тебя. Женщина скорее обманет женщину, так что вся надежда на Кристин… Но расскажи-ка мне: почему вы бросили нас на Тортуге?

— Простите, Дюпон. Я не могу вам этого рассказать, и надеюсь не рассказать Моник.

— Вот оно как? — буканьер устало оперся о стену и прикрыл глаза. — Если вы передали дельфина Дрейку, то это… Очень огорчительно. Что ж, я сделал что мог, а теперь уж пусть будет, что будет.

— Ваша лягушка… — решился я. — Когда вы держали ее в руках подолгу — к вам никто не приходил? Не было видений, например, голосов?

Дюпон открыл один глаз, некоторое время смотрел на меня, а потом усмехнулся.

— Многое становится понятным. Или, точнее, появляется еще больше вопросов… Поговорим об этом как-нибудь потом, если останемся живы.

Трое пиратов, которые сперва хотели меня придушить, сменили гнев на милость, когда Дюпон объяснил им, что я — единственная надежда на спасение. Они даже помогли мне перевязать разбитую голову и напоили теплой, вонючей водой из грязного кувшина. Кормили их только с утра, несколькими сухарями, так что больше угостить новичка оказалось нечем.

В тот день меня не трогали, и я вскоре уснул. Проснувшись или, скорее, очнувшись утром я весь день ждал, что Моник пришлет за мной, но ничего не произошло. Ожидание становилось мучительным. Единственное, что хоть как-то развлекало — разговоры с Дюпоном. Он по-прежнему с удовольствием рассказывал увлекательные, а часто и смешные охотничьи байки.

— А знаешь, что удивительнее всего, Джон? Нет, не волшебные предметы, не остров Демона, не Башня Сатаны и даже не наше путешествие во времени! Самое удивительное, что когда Моник пытала меня… Я вдруг простил ей все. Сам не знаю, как это произошло, почему… Стало ее жалко, и все. И простил.

— Жалко? — мне казалось, что Дюпон и слова-то такого не знает. — Жалко Моник? Но с ней, кажется, все в порядке!

— Нет, Джон. Когда она жгла мне спину, я вдруг понял, что жизнь обошлась с ней не лучшим образом. Я терял сознание от боли, и вот, как-то очнувшись в очередной раз, понял, что мне ее жалко. Такая злоба не появляется в людях просто так, особенно в женщинах. — Дюпон вдруг встрепенулся. — Кстати! Тебе ведь, наверное, тоже интересно, откуда у нее появился Дельфин! Ты ее не спрашивал?

— Моник говорила, что какая-то женщина подарила ей талисман в детстве, — припомнил я.

— И мне говорила то же самое, — кивнул Дюпон. — Может быть, это даже правда. Но я вспомнил вот о чем: удалось подслушать разговор двух солдат. Один из них бывал в Польше и утверждал, что когда Моник меня пытала, то временами ругалась на этом языке.

— Она полячка? — я имел весьма смутное представление об этой далекой стране. — Так вот откуда такой необычный акцент!

— Надо полагать, из Польши. Может быть, и дельфин приплыл оттуда?

— Вы говорите о Польше? — Моник подошла к нашей клетке и поморщилась. — Какая у вас тут вонь! Хуже чем в свинарнике. Да, я из Польши, не понимаю только, какое вам до этого дело. А вы, значит, снова друзья? Так нечестно, давайте тогда и я опять буду с вами дружить! Как когда-то на бриге «Устрица».

— Давай, — лениво согласился Дюпон. — Открывай клетку и будем дружить. Иди пойдешь жить к нам?

— Открыть клеть! — приказала Моник часовым. — Но пока только для тебя, Джон. Вернешься сюда или нет, зависит только от тебя.

Мои ноги не слишком крепко ступали, когда я поднимался на палубу. Привыкая к солнечному свету, я закрыл глаза ладонью, но долго так не простоял — два дюжих испанца скрутили мне руки за спиной.

— Сейчас тебя подвесят на рее, — объяснила Моник. — И слегка похлещут линем. Слегка, потому что первый раз. Начинать, или сразу расскажешь, где был «Ла Навидад»?

— Поднимайте! — сказал я. — Ты ведь все равно мне не поверишь, если сразу расскажу.

— Умнеешь день ото дня! — она одобрительно похлопала меня по щеке. — Еще немного, и догадаешься, что куда разумнее держать мою сторону!

— Я ничего не знаю о твоей стороне.

— Не заслужил! — Моник отошла и встала рядом с дремлющим на стуле адмиралом. — Граф! Вы просили вас разбудить, когда начнем! Поднимайте его.

Канат дернул мои запястья кверху, ноги оторвались от палубы и я повис, изо всех сил напрягая мускулы рук. Однако первый же хлесткий удар линем по моей спине заставил вздрогнуть, и мои плечевые суставы едва не вывернулись. Впереди, справа и слева от меня простиралась бесконечная водная гладь, жарко палило карибское солнце. Мне нравились эти края и жизнь моя здесь тоже нравилась! Второй удар, по животу, заставил зашипеть от боли.

«Дюпону приходилось хуже! Значит, это только начало! А раз так, рано жалеть себя — худшее впереди!»

Уж такие мы, шотландцы, большие оптимисты.