"Сладкая месть" - читать интересную книгу автора (Ильичёв Валерий Аркадьевич)

III. В гостях у мафии

Тягач лежал на мягкой постели рядом с полноватой, но ещё крепкой сорокалетней женщиной и, прислушиваясь к мерному тиканью старомодных часов-ходиков со свисающими гирьками, вспоминал события последних месяцев. В тот первый день пребывания в незнакомом городе он решил первоочередную задачу: купил в коммерческом магазине костюм, носки, ботинки, шляпу, плащ и, зайдя в подъезд дома, быстро переоделся. Теперь он вполне мог сойти за временно безработного интеллигента. В таком виде он даже рискнул появиться на вокзале и провести ночь в зале для транзитных пассажиров. С утра отправился добывать документы, позволяющие прописаться и осесть в городе. Еще в колонии ему дали совет: за подлинными документами на чужое имя следует обратиться либо к ворам-карманникам, либо в морг. Ну где бы он стал искать «щипачей» в этом городе. Да и как бы они отнеслись к просьбе невесть откуда взявшегося человека продать ему документ, похищенный при очередной краже?

И потому Тягач отправился в морг, предварительно купив бутылку водки и закуску. В морге в этот час было немноголюдно, и он подождал, когда служитель — толстомордый мужик, с красными прожилками на щеках, постоянно вытирающий потеющий лоб, выдаст очередной труп родственникам и останется один. Услышав предложение поговорить наедине, тот совсем не удивился, всячески демонстрируя свою привычку к таким просьбам, и пригласил пройти в глубь помещения, в его небольшую комнату. Там он предложил гостю сесть на табурет и молча, бесстрастно смотрел, как Тягач выкладывает на стол закуску и окружает ею выставленную словно напоказ бутылку водки. Тягач действовал автоматически. Ему мешал сосредоточиться резкий неприятный запах формалина. И он недоумевал, как служитель сможет в таких условиях выпить и закусить. Но он зря беспокоился. Спокойно выцедив стакан водки, тот смачно начал чавкать колбасой, не обращая внимания на то, что его гость даже не сделал попытки пригубить принесенное с собой угощение. Дожевав колбасу, он сплюнул, обтер мгновенно проступивший пот с лица и спросил с грубоватой прямотой:

— Ну, что надо?

И Тягач, обрадовавшись возможности не юлить и не ходить вокруг да около, выпалил:

— Мне «ксива» нужна. Можешь паспорт сделать?

Служитель ухмыльнулся:

— У нас без бюрократии. Плати деньги и получай документ.

— Да, но только мне надо, чтобы мужик был не местный, а приезжий и лет ему должно быть под сорок, как и мне.

Служитель махнул рукой:

— Нет проблем, командир. У тебя деньги с собой?

Тягач кивнул.

— Ну тогда так. За паспорт сто долларов дашь. А если ещё сотню добавишь, то и водительские права получишь.

Тягач не стал торговаться:

— А если не в «баксах», а в рублях по курсу?

К удивлению Тягача, служитель назвал не колеблясь утренний курс доллара и, подсчитав в уме, выдал точную сумму. Затем полез в стоящую в углу тумбочку и достал более десятка паспортов. Быстро, словно тасуя карты, перелистал их и затем, как фокусник на эстраде, достал один из них в красной обложке:

— Вот этот тебе подойдет.

Тягач раскрыл паспорт: с фотографии смотрел не похожий на него мужик. Но зато он подходил по возрасту, да и женат не был. Это то, что надо! И к тому же являлся жителем другого региона страны.

Когда Тягач посмотрел водительское удостоверение, то решил, что оба эти документа стоят двухсот «зеленых»: они были на имя одного и того же человека. А Тягач всегда любил возиться с автомашинами, да и водителем он был классным. Боясь, что выгодный клиент передумает, служитель морга пояснил:

— Все чисто. «Челнок». Ехал на своем «Москвиче» в столицу с товаром. Заснул. Врезался в столб. Погиб. Останки никто и не востребовал.

Тягач кивнул и отсчитал требуемую сумму. Служитель морга молча пересчитал, засунул деньги в карман брюк и, довольный, посоветовал:

— Фотографию свою только прилепи аккуратно. Если не можешь, то могу посоветовать одного умельца.

Тягач отрицательно покачал головой:

— Спасибо, не надо. Прощай!

Он ещё хотел предупредить добровольного торговца паспортами о том, чтобы тот забыл о его визите, но потом подумал, что это излишне. Тот и так будет оберегать от посторонних лиц свой мрачный бизнес. И Тягач поспешил на чистый воздух, подальше от этого кошмарного запаха.

Посмотрев ему вслед, служитель морга некоторое время сидел в раздумье, не зная, сообщить ли очень важному человеку о приходе интересного субъекта, которому позарез нужны были новые документы. Но потом благоразумно решил промолчать: он получил приличные деньги, а клиент, судя по внешнему впечатлению, не собирается с этими документами лепить новые преступления. А впрочем, кто его знает! Но риск всегда риск. Он об этом думал, начиная с того момента, когда к нему впервые обратились с просьбой не сдавать в милицию не обнаруженные при первом поверх-ностном осмотре документы. И он понял, что на этом можно иметь неплохой навар, и потому тщательно искал и копил различного рода документы. Даже если появлялись родственники погибших в результате несчастных случаев, он присваивал документы, а убитые горем люди, как правило, ими особенно и не интересовались. Оставшись один, служитель морга посмотрел на непочатый стакан гостя, с удовольствием медленно выпил водку и, отломив кусок колбасы, вновь начал размеренно жевать.

Запах формалина его уже давно не беспокоил.

Тем же днем Тягач сходил в парикмахерскую, постригся и попросил сделать клинышком его довольно сильно отросшую бороду. По его просьбе парикмахер вместо роскошных запорожских усов оставил тонкую ниточку волосяной поросли. И взглянув на себя в зеркало, Тягач остался доволен: с поверхности посеребренного стекла на него смотрел довольно симпатичный крепыш полуинтеллигентного вида.

Ему бы ещё очки для понта, тогда совсем станет выглядеть как инженер или учитель. Ну что ж, об очках следовало подумать.

Теперь можно было отправляться в фотоателье. Он, конечно, не очень большой специалист, но зэки кое-что подсказали, как можно довольно легко при неторопливом и терпеливом усердии скрупулезно заменить фотографию в документе на нужное тебе изображение. Да и задумывая побег, он разузнал, как сводить и наносить необходимые штампы. Все сошло просто, и уже через три дня его взяли на работу на ведомственную автобазу и прописали в общежитии. Но он сразу снял комнату и, несмотря на настойчивые приставания пожилой хозяйки, ещё не потерявшей сексуальной активности, с полным правом мог считать, что все складывается вполне благополучно.

Марию Михайловну, свою нынешнюю супругу, он приметил через месяц после начала работы на автобазе. Она трудилась в финансовом отделе бухгалтером, и он, забежав туда для того, чтобы выяснить недоразумение с первой оплатой, сразу обратил на неё внимание. Мария была одета скромно: в черную юбку и белоснежную шелковую кофту. И собранные сзади в пучок волосы довершили для Тягача сложившийся в его представлении образ скромной и достойной женщины. Так было, наверное, потому, что в детстве он был влюблен в учительницу русского языка, которая точно так же одевалась и делала себе похожую прическу. В данном случае Тягач не влюбился сразу, а сугубо по-мужски остановил свой взгляд на понравившейся женщине. А она с чисто женской интуицией уловила проявленный к ней интерес и в свою очередь отметила, что этот бородатый молодой мужик ещё очень и очень неплох. С этого дня между ними начался обычный среди представителей разных полов обмен взглядами и многозначительные обмолвки. Затем Тягач назначил свидание и они стали встречаться. А через месяц подали заявку о регистрации брака в загс. Тягач переехал к ней домой. И это было неудивительно: одинокий крепкий мужчина и овдовевшая два года назад привлекательная женщина — чем не пара? О себе Тягач наплел вполне правдоподобную историю, а о Марии Михайловне знал лишь то, что училась, вышла замуж, детей не было, а муж скончался от сердечного приступа. Но он и не мог предположить, что эта скромная с виду женщина отнюдь не придерживалась строгих правил в отношениях с поклонниками.

Встретила она своего первого мужа Михаила у него дома на вечеринке, куда пришла совсем с другим парнем, который легко её уступил на ночь хозяину квартиры. К её удивлению, малоопытный в любовных забавах Михаил сразу в неё влюбился и сделал ей вскоре предложение. И она, после недолгих раздумий решив, что ничего лучше не найдет, зарегистрировала брак и переехала к Михаилу.

Жили тихо, спокойно. А через четыре года муж случайно узнал, что его благоверная встречается тайком со своим начальником на автобазе, где работает. Ну и сердце не выдержало. А на вид вроде здоровый был мужик.

О смерти мужа от инфаркта ей сообщила соседка по дому, возвращавшаяся из булочной и увидевшая толпу возле лежащего ничком тела.

Как ни странно, Мария остро переживала смерть человека, которого, казалось, совсем не любила и не уважала. Она смутно помнила похороны, где было больше сослуживцев, чем родственников. Первое время ей ещё позванивали знакомые Михаила, но месяца через два она почувствовала свое одиночество. Когда она жила с Михаилом и ходила с ним в гости, то напропалую кокетничала с мужчинами, и те охотно отвечали на её легкомысленные шуточные заигрывания. Но положение изменилось, как только она стала вдовой. К свободным женщинам мужчины относятся более настороженно: ведь это совсем иное дело, чем завести никого не обязывающий роман с замужней дамой. И вскоре Мария после двух быстротечных связей с женатыми мужчинами поняла, что и не нужна никому всерьез, а идти на прежние необременительные контакты в её тридцать лет уже не очень-то хотелось.

Все чаще и чаще она теперь вспоминала покойного супруга, и та простая, без особых выкрутасов и приключений совместная жизнь начала представляться именно тем, что ей в действительности было нужно. И ещё ей очень мешало жить растущее чувство вины перед Михаилом, словно она своими собственными руками столкнула его с обрыва в омут небытия. Личная жизнь у Марии не заладилась. Даже на простую интрижку с молодой вдовой мужчины шли теперь очень неохотно. Мария уже мечтала не о сказочном принце, а об обычном, рядовом человеке, желавшем разделить с ней повседневные заботы и тяготы. И когда появился новый водитель, проявивший к ней искренний интерес, она незамедлительно пошла ему навстречу. Когда дело дошло до загса, она поверила, что наконец-то удача ей улыбнулась и она теперь сумеет устроить свою судьбу. Правда, Марию насторожило, что новоявленный жених проявляет настойчивое желание сменить свою фамилию на её. Он объяснял это довольно обоснованно: его собственная фамилия не очень-то благозвучна, а её — Коршунова — вполне его устраивает. Но, собираясь узаконить свои отношения с этим человеком, она не возражала. Свадьбу сыграли по-скромному. Были только их сослуживцы с автобазы да приехала из деревни её сестра с мужем.

Сменивший и получивший настоящий паспорт, Тягач уже мог не беспокоиться, считая, что легализовался довольно надежно. Но, постоянно ощущая временность своего пребывания в этом городе, начал подготовку к возвращению на родину и возмездию своим врагам. Прежде всего для этого требовались деньги. У него же оставались лишь три крошечных золотых самородка, подаренных благодарным метеорологом. Сначала он занялся частным извозом, в служебное время перевозя пассажиров. Затем, видя, что случайный заработок не дает ему нужных сумм, договорился с диспетчером и не ставил автомашину вечером на автобазу, а в свободное время разъезжал как таксист. Но и это не позволяло приблизиться к сумме, которую он наметил как минимальную для осуществления мести: часть заработанных денег ему приходилось отдавать жене. Иначе он не мог бы объяснить ей свое ежевечернее отсутствие. И тогда Тягач, вспомнив рассказы зэков о многочисленных способах совершения преступлений, задумал остановиться на самом безопасном: грабеже пьяных. Принятию такого решения способствовал один случай. Прихватив вечером недалеко от ресторана подвыпившего пассажира, Тягач довез его по названному адресу и тут увидел, что пассажир отключился и спит как младенец. Он стал обшаривать карманы мужчины в надежде отыскать паспорт, чтобы доставить захмелевшего гуляку прямо домой. И обнаружил в его кармане пачку скомканных крупных купюр. Сначала он хотел взять только обещанные ему за проезд пятьдесят тысяч рублей. Но соблазн был слишком велик, и он отсчитал себе ровно половину денег незадачливого пассажира, оправдывая себя тем, что сверх доставки будет ещё возиться с этим пьяным субъектом. Признаться, возни особой не было. Гуляющие у подъезда старушки сразу опознали соседа и поспешили за его женой и сыном. Тягач помог дотащить пьяного человека до лифта и ушел, сопровождаемый словами благодарности его родственников. «Конечно, я мог бы выбросить его на улице. Но все же доставил домой. Попади он недобросовестным ментам или уличным грабителям, то наверняка обчистили бы, да ещё бы в вытрезвитель угодил. А так жив-здоров, и пятьдесят процентов от всех имеющихся денег у него остались».

Рассуждая таким образом, Тягач вполне успокоил свою совесть и даже почувствовал некоторую гордость за собственное благородство. Ответственности в данном случае он совсем не боялся: вряд ли сильно захмелевший человек способен вспомнить, где и с кем гулял и куда мог потратить деньги. А наличие оставшихся после гулянки денег начисто отметало саму мысль о краже.

В тот день Тягач за один раз добыл сумму, равную недельной выручке от частного извоза. И это вдохновило его на более активные действия. Теперь он отдавал предпочтение поиску исключительно одиноких пассажиров в сильном подпитии. И взял за правило брать себе не более пятидесяти процентов от суммы, имеющейся у пассажира. Его дела пошли в гору. Собираемые и хранимые в тайне от жены на сберкнижке накопления росли довольно быстро. И все же Тягач медлил, уверяя самого себя, что ещё собрал не так много денег, как ему может понадобиться: нужно будет купить машину, оружие, да и комнату снять. Но в глубине души он ясно понимал, что его удачная легализация и устоявшаяся приятная жизнь с женщиной, которая ему нравилась, притупили немного злость и ему уже не очень-то и хотелось покидать этот город и становящуюся все ближе и ближе Марию Михайловну.

По вечерам они ужинали вместе, и Мария Михайловна, любящая красивую жизнь, часто зажигала свечи, считая, что трапеза с бутылкой хорошего вина в такой интимной обстановке способствует сохранению остроты ощущений от физической близости. И правильно, между прочим, считала. Тягачу нравились эти частые знаки внимания с её стороны, спокойный тихий уют и бесконечные разговоры о сослуживцах и подругах. Нередко она кокетливо говорила о том, как за ней пытается ухаживать заместитель директора автобазы Синельников. Изображала она этого пятидесятилетнего мужика очень смешно, передразнивая, как он церемонно делает ей неуклюжие намеки. И Тягач весело смеялся, принимая тонкую женскую игру, рассчитанную вызвать у него ревность. Но Тягач и так проявлял к Марии постоянный интерес и ей не на что было пожаловаться. Дни шли за днями, и Тягач уже четко понимал, что ему не хочется покидать ни свою Марию Михайловну, ни этот приютивший его город. Он теперь часто вспоминал фразу из знаменитого фильма: «Хороший дом, хорошая жена! Что ещё надо человеку, чтобы встретить спокойную старость?»

И поймав себя на мысли, что ему уже окончательно расхотелось возвращаться в родной город и мстить, мучился сомнениями по ночам. Но тут один за одним произошли два случая, сразу напомнившие ему о взятых на себя обязательствах и не оставившие ему иного выхода. В пятницу вечером он колесил на своей автомашине по городу более часа и не мог найти выгодного пассажира, когда вдруг заметил на другой стороне улицы хорошо одетого мужчину с «дипломатом» в руке, лет двадцати пяти — тридцати, неверной походкой бредущего по краю мостовой и время от времени пытающегося резкой отмашкой руки остановить попутный транспорт. Не обращая внимания на правила уличного движения, Тягач с визгом развернул свою машину и подрулил к голосующему клиенту. Тот тяжело плюхнулся на заднее сиденье и назвал не городской, а пригородный район. Тягач осторожно поинтересовался, куда конкретно надо доставить пассажира, но тот грубо оборвал: «Там покажу. Я дорогу знаю. Давай вези!» Заметив, как бережно прижал к себе «дипломат» мужчина, Тягач сразу понял, что именно там его и ожидает главная добыча. Все шло как по маслу. Увлеченный охотой, он не заметил, как за посадкой в его машину подгулявшего пассажира наблюдает какой-то тип с раскосыми глазами. И потому не принял никаких мер предосторожности, действуя старым, неоднократно проверенным способом.

Стараясь не разбудить свою жертву, Тягач свернул на обочину и медленно, с осторожностью вытянул из рук пьяного пассажира «дипломат». Он открыл крышку чемоданчика довольно легко и чуть не ахнул, увидев его содержимое: рядом с боевым пистолетом иностранного производства лежали три довольно увесистые пачки долларов, стянутые разноцветными тонкими резинками. Тягач быстро прикинул: в каждой не менее трех тысяч долларов. «Вот это улов!» Пистолет мгновенно перекочевал к Тягачу, и вслед за ним с поспешной очередностью его карманы заполнились тремя толстыми пачками валюты. Затем он вывел слабо сопротивляющегося пассажира из машины, а тот, мало что соображая, бормотал что-то бессвязное, требуя немедленно предоставить ему какую-то Лильку. Рассчитывая, что ограбленный им мужчина вряд ли утром на трезвую голову сможет вспомнить, кто и куда его вез, Тягач резко тронул машину с места. Но несмотря на столь редкостную удачу, у Тягача на душе кошки скребли: «Как ни крути, а я грабанул явно не простого рядового лоха, а какую-то крупную рыбу. И если я затронул интересы серьезных ребят, то они будут меня искать тщательно. Значит, надо „капусту“ упрятать подальше. А от ствола, по всем правилам, придется избавиться. Ну, скажем, кинуть в озеро возле городского парка, и, как говорится, концы в воду. Но, с другой стороны, пистолет сам приплыл мне в руки и отказываться от него грех. Все равно для расправы с Ветерком и Тушей нужно оружие. Так что будем считать, что судьба сама вкладывает мне в руки орудие возмездия. Хороший знак!»

Однако даже эта попытка убедить себя в помощи небес не заглушила чувства острой тревоги и беспокойства. По мере приближения к дому его стали все больше занимать мысли о том, как скрыть опасную добычу от Марии Михайловны. И в конце концов Тягач решил, что лучше хранящейся под ванной коробки со слесарным инструментом, оставшейся от прежнего хозяина, ему не найти. Придя домой, он направился в ванную комнату, закрыл за собой дверь и, пустив посильнее воду, чтобы заглушить лишние звуки, со скрежетом выдвинул тяжелую деревянную коробку и, открыв её, выложил на кафельный пол молотки, напильники, пакет с гвоздями. Затем на освободившееся дно поместил пистолет и валюту и сверху заложил свою добычу инструментом. По-вороватому поспешно задвинул ящик под ванную и, сполоснув для вида лицо, вытираясь на ходу полотенцем, вышел в комнату. Стол уже был красиво сервирован, и возле каждой тарелки лежали (умиляя его ежедневно) бумажные салфетки, сложенные по-особому треугольными конусами, напоминающими знаменитые египетские пирамиды.

«Все-таки моя Мария Михайловна молодец, умеет создать в доме атмосферу уюта и спокойной защищенности. Даже жаль будет её покидать». И если до этого дня Тягач думал о своем отъезде для воплощения справедливой кары подставившим его уголовникам как о чем-то отдаленном в пространстве и времени, то после сегодняшней удачи, когда у него появились деньги и оружие, больше тянуть уже не было причин. Вкусный ужин, выпитая рюмка водки и физическая близость со все ещё желанной женщиной несколько успокоили Тягача, и он быстро заснул, утомленный дневными переживаниями. Но среди ночи проснулся и, мучимый бессонницей, до утра боролся с беспокойством, явственно ощущая какую-то неведомую опасность.

И предчувствие его не обмануло.

С утра Филимонов мучился головной болью от страха перед Кулешом. Он плохо помнил, что было вчера. Да, состоялась важная встреча, и он получил собранную с бизнесменов валюту и должен был её сегодня передать Кулешу в «общак».

Братва уже давно подозревала, что Кулеш пользуется воровской кассой как своим собственным кошельком. Но против него не попрешь: за ним и воры в законе стоят, и прикрытие имеется среди властей, да и в «ментовке» свои люди служат. Так что приходилось помалкивать.

Впрочем, сейчас дело вовсе и не в том, кто «общаком» пользуется. Пропали деньги и ствол пропал, взятый им на всякий непредвиденный случай. С утра, едва разлепив веки, он сразу полез в «дипломат», стоявший в углу комнаты, и похолодел, даже не открывая, почувствовав его легковесную пустоту. Все ещё лелея слабую надежду, Филя бросился будить жену, хотя заранее знал, что она, смертельно боясь его кулаков, никогда не посмеет залезть не то что в «дипломат», но даже в карман висящего на вешалке пиджака. И, убедившись, что жена валюту не брала, а огромная сумма и оружие исчезли, он в отчаянии сел в кресло, чтобы хорошенько поразмыслить.

Если бы «дипломат» исчез, то можно было предположить, что он, отключившись, потерял его. А раз чемоданчик на месте, значит, кто-то просто обчистил. Но вот кто и где — сплошной туман. Конечно, не исключено, что его специально опоили и ограбили. Однако и этого не было. Обрадованный, что операция прошла благополучно и его не задержали при получении вымогаемых денег, он позволил себе расслабиться и, зайдя в бар, выпить граммов сто пятьдесят коньяку. Заодно, стоя перед стойкой, Филя перепроверился, нет ли за ним слежки: ведь сам Кулеш приказал быть осторожным и не привести за собой «хвоста». Вот он и зашел в этот бар. Там, кстати, его знали и не посмели бы человеку, близкому к Кулешу, подмешать в коньяк какую-нибудь гадость.

«Увы, теперь ясно, что я виноват: не придал значения словам старика Гофтейна, предупреждавшего, что он дает мне таблетки, несовместимые с алкоголем. А я всю послед-нюю неделю нервничал, глотал эти психотропные средства пригоршнями, да ещё и в этот день с утра, перед опасной встречей выпил пару „колесиков“. И на какой хрен мне понадобился этот коньяк! Прав был Семен Рафаилович, эскулап наш придворный: „поплыл“ я почти мгновенно. Что же дальше было? Стоп, кажется, я сообразил в свою машину за руль не садиться, а поймал „частника“. А вот что дальше было, не помню. Хоть убей, не помню». Филимонов вздохнул и начал одеваться. Как бы то ни было, а деваться ему некуда: надо идти с повинной к Кулешу. О том, что с ним могут сделать за пропавшие деньги, предназначавшиеся для воровского «общака», ему даже страшно было подумать.

Филимонов поведал свою печальную историю прерывающимся от волнения голосом. И хотя знал, что разжалобить Кулеша невозможно, старался говорить смиренно, с покаянием, кляня на все лады подлого Семена Гофштейна, подсунувшего ему заморские сильнодействующие таблетки. По мере изложения своего рассказа Филя, внимательно наблюдающий за лицом Кулеша, все сильнее тревожился, не замечая никаких признаков волнения у человека, слывущего в преступной среде отъявленным психом, способным прийти в дикую ярость даже по более ничтожному поводу, чем пропажа крупной суммы валюты.

«Что-то здесь не так! Может быть, деньги уже у него? И кто-нибудь из своей же братвы забрал их у меня? Тогда наказание будет не столь суровым». Но он ошибался: денег пока у Кулеша не было. Но, отправляя накануне Филю за собранным выкупом, Кулеш, хоть и не сомневался в успехе, зная, что бизнесмены платят ежеквартально свою долю аккуратно, тем не менее подстраховался и послал Китаезу посмотреть со стороны, как все пройдет. Сначала все шло как надо, а затем этот малахольный Филя с такими огромными бабками зачем-то полез в бар и вышел оттуда через десять минут в явно невменяемом состоянии. Когда, спрашивается, он успел так нализаться? И, покрутившись на ватных ногах возле своего автомобиля, побрел по краю тротуара, голосуя попутным машинам. С визгом развернувшись, к нему подкатили коричневые «Жигули», и, как только Филя, аккуратно придерживая и прижимая к себе «дипломат», пролез вовнутрь и плюхнулся на заднее сиденье, водитель резко тронул с места. Китаеза запомнил номер и, убедившись, что милицейского наблюдения за Филей нет, отправился домой, перед этим позвонив Кулешу из телефона-автомата и сообщив, что все в порядке и Филя ушел с деньгами без «хвоста». Теперь Китаеза сидел молча в углу, уже получив свое от Кулеша, пришедшего в бешенство от того, что тот отпустил пьяного подельника с огромными деньгами гулять по городу. Хорошо еще, что Китаеза назвал номер коричневых «Жигулей», подхвативших невменяемого Филю, — только это и спасло его от неминуемой расправы. А теперь ответ держал сам Филя, который не помнил вообще ничего, после того как выпил порцию коньяка в баре. Он даже толком не мог представить, как оказался у себя дома. Кулеш хмуро смотрел на Филю, продолжавшего молоть какую-то жалкую чепуху о кознях старика Гофштейна, продавшего ему не те таблетки, в которых он действительно нуждался.

— Хватит ныть, — внезапно рявкнул Кулеш, — мы все проверим и к Эскулапу человека пошлем узнать, могли ли его таблетки в сочетании с полстаканом коньяка тебя с ног сбить. Но если он тебя предупреждал, то вина твоя, а не его. К тому же идти в бар и коньяк жрать тебя никто не обязывал. А перепровериться, нет ли за тобой «хвоста», мог и раскатывая на своей машине. Но есть у нас хорошая зацепка, и ребята поехали за водилой, который тебя подобрал недалеко от бара. Скоро его сюда привезут и он будет в твоем распоряжении. Если водила сразу деньги не вернет, то отдам его тебе на полчаса. Что ты с ним будешь делать, меня не колышет: хочешь на коленях проси, хочешь режь на ремни, но чтобы деньги были. Так что моли небеса, чтобы они у него оказались. А через полчаса, если деньги в «общак» не поступят, мы возьмемся уже за тебя. Так что выбора у тебя нет.

В комнате зазвонил телефон. Кулеш снял трубку, выслушал сообщение, нажал на кнопку отбоя и, кивнув в сторону Фили, произнес:

— Ребята позвонили. Везут водилу. Это какой-то несудимый фраер с автобазы. Пожалуй, с ним хлопот особых не будет. Если «зелень» у него, то вернет — никуда не денется.

И Филя воспрял духом, надеясь, что деньги вскоре возвернутся и его простят.

Тягач с утра вышел на работу и поехал по заданию на другой конец города. Общение с друзьями по автокомбинату и производственные заботы вытеснили тревогу, и его ночные страхи, казалось, отступили. Он даже не обратил внимания, что за ним неотвязно следует иномарка темно-синего цвета. В одном из безлюдных узких переулков она подрезала его «Жигули» и заставила остановиться. Тут же к его машине подскочили двое громил и выволокли Тягача на улицу. Он, конечно, мог бы попытаться раскидать нападавших, но один из них, сразу прилепившись к нему сбоку, приставил дуло пистолета к животу и угрожающе прохрипел: «Не рыпайся, мужичок. Белые уже в городе». Тягач покорно дал себя обыскать и посадить в иномарку. И хотя его запястья сразу сцепили наручниками, он отлично понимал, что его повязали не менты, а уголовники. Тягач нисколько не сомневался, что этот захват связан со вчерашней его добычей.

«А я-то, дурной, считал, что день был удачный. Вот теперь за эту самую удачу с меня скальп эти дикари снимут. И вряд ли меня спасет, если валюту верну: на какой хрен им живой свидетель». Тягач уверился в своей догадке, обнаружив, что иномарка въезжает в ворота огромного, недавно выстроенного кирпичного особняка, напоминающего по форме средневековый терем. «Раз не скрывают логово своего пахана, значит, песенка моя уже спета. И бежать отсюда, раскидав братву, как в кино показывают, мне явно не удастся. Надо срочно что-то придумать». Железные темно-коричневого цвета ворота, скользя по накатанному рельсу, закрылись вслед за въехавшей во двор машиной, и Тягача выволокли наружу. Два бугая подхватили его крепко под руки и почти бегом поволокли по крутой лестнице в подвальное помещение. Несмотря на свое отчаянное положение, у Тягача ещё оставался шанс спастись: он может попытаться уйти от братвы, когда повезет их за валютой к себе домой. Но для этого ему придется соврать, что деньги спрятаны за городом, а домой надо заехать за ключом от железного ящика, в котором он закопал добычу. И если они поверят, то у него будет возможность сделать ноги.

«Хорошо бы успеть юркнуть в ванную, закрыться и, пока они станут выламывать дверь, достать ствол и покончить с ними. И это вполне реально, если их будет только двое, и если я их уговорю снять с меня наручники, чтобы не возбуждать подозрение соседей, и если Марии не окажется дома и она не станет их заложницей. Да, слишком много „если“. Но рискнуть все же можно и нужно. Иного, как говорится, не дано».

Спуск по крутой лестнице наконец-то завершился, и Тягача втащили в ярко освещенный зал для гостей с огромным бильярдным столом и баром с различными напитками.

«Неплохо живут ныне авторитеты! После зоны такие благоустроенные хоромы, небось, им раем земным кажутся. Впрочем, и для голодающих бюджетников, не получающих по полгода зарплаты, это тоже сказка из несбыточных снов», — промелькнуло в голове у Тягача, и он, быстро осмотревшись, сразу понял, что именно высокий и худой сорокалетний человек с хмурым птичьим лицом и острым, словно панцирь речной улитки, кадыком и есть здесь главный вершитель его судьбы.

Вытатуированные перстни на пальцах многое успели поведать Тягачу об их хозяине: «Неоднократно судим, скорее всего из „старых“, пытающихся соблюдать воровские законы. Этим и надо воспользоваться: если простого мужика, неосторожно влезшего в серьезные дела, примет решение загубить без колебаний, то своего из братвы, совершившего ошибку по неведению, обязан простить».

И Тягач в считанные доли секунды изменил свой план.

— Ну, что скажешь в свое оправдание? — нарочито медленно, с угрозой спросил Кулеш и, кивнув в сторону сидящего в углу Фили, спросил:

— Узнаешь? Он ждет тебя с нетерпением, вопросы кое-какие задать хочет.

Вид у Фили был испуганный, забитый, и Тягач, сразу догадавшись, что тот летает в преступной иерархии не очень высоко, тотчас же перешел в атаку:

— А на кой хрен я с ним говорить буду? Такие, как он, в зоне за меня норму выполняли.

И по тому, как вскинул голову худощавый и зорко зыркнул на него, Тягач понял, что попал в точку, и, развивая успех, продолжил: — «Зелень» и ствол его я сегодня же верну. Тут проблем нет: но учти, я думал, что лоха затрапезного пощипать удалось и за занюханного коммерсантика его принял. Так что ошибка вышла.

— Значит, деньги у тебя?

— У меня, только спрятаны, конечно, далековато. Кроме меня, и не найдет никто, — на всякий случай подстраховался Тягач. — Но прежде чем вы меня за ними повезете, пошептаться надо наедине кое о чем.

— Это можно. Но говорить придется при них. Я им доверяю: люди проверенные.

— Оно и видно, что проверенные. Я вчера сам одного проверил: вон сидит, надувшись, как мышь на крупу. Так что давай потолкуем без свидетелей.

— Ну что ж, отчего бы тебя не послушать. Выйдите-ка все, ребята.

«Ишь ты, как будто и доверяет мне и в свои силы верит, а наручники все-таки не снял. Ну да ладно», — подумал Тягач и, подождав, когда люди худощавого пахана скроются за дверью, произнес, играя в полную откровенность:

— Я в бегах. Сделал ноги из зоны с пятью «крутыми» ребятами. Здесь у вас временно осел по чужой «ксиве». У одной бабы в мужьях числюсь. Ее фамилию взял, а прежняя «ксива» на другого человека была. Я его паспорт в морге купил за сто долларов. Можешь проверить.

— Паспорт с собой? Давай сюда! — И, подойдя к двери, Кулеш вызвал своего телохранителя Левшу и, передав документ, приказал: — Срочно гони в морг к Мяснику и спроси, что знает об этом человеке. Да пошевеливайся, одна нога здесь, другая там. Я жду. — И, повернувшись к Тягачу, принялся задавать вопросы:

— Откуда сам, какая «кликуха», кого знаешь из авторитетов и кто тебя знает, за что был осужден, кто начальник ИТК, где тянул срок и кто там «кум»?

Тягач отвечал коротко и точно и лишь перед ответом на последний вопрос слегка запнулся: называть ли «кума» — начальника оперчасти колонии или нет. Не вызовет ли это подозрений у пахана. Но потом, решив, что «кума» в колонии знают все, назвал фамилию майора Краснова.

Кадыкастый все быстро записал на листочке и, вновь подойдя к двери, передал свою «маляву» кому-то из охранников:

— Проверить, и немедленно. Найдите, кто там из наших в этой колонии чалился. Я жду.

И это «я жду» означало, что все должно быть сделано в течение часа. Затем он повернулся к Тягачу:

— Пока ребята твои слова проверяют, мы подождем немного. И если ты не возражаешь, то расскажи, как в побег ушел и где теперь твои сотоварищи.

И Тягач, правдиво изложив все детали побега, вплоть до появления на зимовке, потом уже сочинил историю, как они нарвались на охотника, который с сыном вдвоем перебил его соучастников побега ночью во время сна, а ему самому еле удалось уйти, поскольку он не пил вместе со всеми обнаруженный у охотника спирт и был оставлен для охраны возле сарая. Поведал, как после долгих блужданий вышел к реке, нашел лодку и, доплыв на ней до большого города, сел на товарняк и прибыл в их город.

Кулеш молча выслушал эту историю, и по его лицу невозможно было понять, верит он Тягачу или нет. По крайней мере найти затерянную в тайге охотничью избушку и проверить рассказ Тягача было невозможно.

Кулеш позвал в комнату своих подручных и, коротая время, начал виртуозно гонять шары по темно-зеленому сукну бильярда.

Филя, уже взбодрившийся, оттого что главная беда миновала, сидел в углу, несмело нахваливая наиболее удачные удары своего шефа. Но Кулеш, считая, что прощать Филю ещё рано, не обращал на него внимания.

Первым вернулся посланец в морг и свистящим шепотом, поглядывая с интересом и уважением на Тягача, поведал Кулешу, что Мясник сразу вспомнил этого мужика, купившего с полгода назад у него паспорт и водительские права погибшего иногороднего водителя-дальнобойщика.

Кулеш кивнул Левше:

— Сними с него «браслеты». А ты пока налей себе там, в баре, что хочешь. Только немного. Не как наш Филя вчера.

При упоминании своего имени Филя вздрогнул и весь сжался: «Значит, все так просто не сойдет и Кулеш мне ещё припомнит мой промах».

Тягач отрицательно покачал головой:

— Я вообще не пью. А сегодня мне ещё машину водить надо будет.

Этими словами он как бы давал понять, что уверен в своей невиновности и справедливости Кулеша, не способного наказать за здорово живешь своего же брата-зэка, да ещё находящегося в бегах на нелегальном положении.

Снаружи послышался какой-то шорох, и второй телохранитель, войдя в бильярдную, доложил, не стесняясь Тягача, что нашли паренька из «пехоты», ранее отбывавшего наказание в той же колонии, что и Тягач, и освобожденного чуть более года назад.

Кулеш брезгливо махнул рукой:

— Сюда не впускай, пусть заглянет на секунду и скажет, знает его или нет.

Тягач увидел, как в проем высунулось испуганное круглое лицо с узкими, словно выщипанными, бровями и заметившие его глазки удивленно мигнули. Парень тут же отпрянул, точно Тягач мог его обжечь взглядом.

Телохранитель вышел за дверь, через пару минут вернулся и громко доложил:

— Все в порядке. Подтверждает, что это Тягач. Тянул срок в десять лет за убийство бабы на «малине».

— А теперь пусть забудет то, что видел. Если сболтнет кому, то без головы и других частей тела останется. Разъясни ему.

В бильярдной надолго установилась тишина. Кулеш размышлял:

«Конечно, проще всего убрать этого крепыша и зарыть где-нибудь в лесу неподалеку. Но, с другой стороны, своего из блатных парня понапрасну убивать мне, приверженцу воровских законов, не к лицу и можно потерять доверие и авторитет. Да к тому же такой отчаянный и сильный парень мне сейчас нужен. Предстоит важная акция, связанная с „мокрым“ делом. И лучше будет использовать его, а не кого-то из своих. К тому же если запахнет жареным, то его ликвиднем, а на него потом всех собак и повесим. Менты будут рады списать на покойника все свои нераскрытые преступления. Так что пусть пока поживет. Сделаю из него козла отпущения, а своих ребят поберегу».

Приняв такое решение, Кулеш медленно повернулся к Тягачу:

— Деньги вернешь прямо сейчас. Но только отпустить тебя на все четыре стороны не могу: отныне ты с нами повязан накрепко. Придется тебе работать на меня. Правда, и сам не будешь внакладе. Хватит тебе пьяных по мелочевке шмонать. Не каждый же день такие, как Филя, под руку подворачиваются. Ну, что скажешь?

Тягач согласно кивнул:

— Можно подумать, что у меня есть выход!

— Вот и ладненько. Кстати, ствол можешь оставить себе — он чистый и в деле не бывал. А эта игрушка Филе ни к чему, раз пить не умеет ни коньяк, ни таблетки. Эй, Левша, поезжай с Тягачом, привези деньги.

И Тягач в полной мере оценил тактичность Кулеша, пославшего с ним лишь одного своего охранника:

«Хотя если говорить честно, то этот тяжеловес явно обладает нокаутирующим ударом и под его левую лучше не попадать. Так что и одного такого сопровождающего хватит для гарантии, что я не сбегу».

В квартиру поднялись вместе. Марии ещё не было дома.

«Что-то она слишком часто стала задерживаться у себя на работе. И это не в первый раз», — с раздражением подумал Тягач, но был рад, что жена не видит малосимпатичное лицо его спутника.

Левша молча наблюдал, как Тягач нарочито медленно выгребает из ящика, вытащенного из-под ванны, пачки зеленых купюр. На всякий случай Тягач демонстративно взял и зажал в руке обещанный Кулешом пистолет, стараясь держаться от здорового охранника на расстоянии, позволявшем уйти нырком хотя бы от первого удара. Однако Левша и не думал нападать. Не обращая внимания на Тягача, он уложил увесистые пачки в спортивную сумку и направился, не прощаясь, к выходу. На его лице ясно читалось снисходительное выражение, словно он хотел сказать: «Если Кулеш решил тебя не трогать, то живи. Пока». Это Тягач понимал и без него. Конечно, можно было, отдав деньги, смотаться из города. Но в Тягаче проснулся охотничий азарт, который был у него, когда он работал по заданию сыщика Круглова в родном городе.

«Здесь, безусловно, опасно: вряд ли Кулеш оставит меня надолго в живых. Но зато мне удалось влезть к нему в дело. А это дорогого стоит! Разнюхаю, что к чему, и сдам всю его шайку милиции. Ну а потом уж смотаюсь. Момент выберу по обстановке». Это принятое, казалось бы, правильное решение не принесло ожидаемого успокоения. Тягач уже знал по прошлому опыту, что, преследуя цель изобличения преступников и работая внутри уголовной группировки, ему придется невольно совершить многое такое, о чем и думать сейчас не хочется. И лишь мысль о том, что это продлится недолго и он вскоре сможет бежать отсюда и осуществить возмездие, вселяла надежду.