БОЛЬНО!

Как же, мать вашу, больно!

Хватаю воздух ртом, не в силах даже закричать, только надсадно хриплю. А-а-а-а-а! Суки криворукие!!! Я готова кататься от боли по земле, выгрызая куски асфальта. Но не могу даже пошевелиться. Боже, боже, боже! Надеюсь, позвоночник цел?! Это просто шок? Правда, ведь?! Боже, пожалуйста, умоляю! Только не позвоночник! Моя страховка такое не покроет…

Рука выгнута под странным нелепым углом, и из нее точит что-то белое. Кость? Напряженно пытаюсь пошевелить пальцами - они легонько дергаются у самого носа, пачкаясь кончиками в чем-то красном. Новая вспышка боли накрывает с головой! А-а-а-а! Когда же закончится эта пытка?! Волны боли накатывают отовсюду, нет ни одной клеточки, не корчащейся в конвульсиях! Больно-то как!

И тут кто-то наверху сжаливается и щелкает выключателем. Мутная пелена словно накрывает мир, размывая изображение, острота ощущений притупляется и отходит за грань сознания. Почти блаженство! В пределах видимости появляются темные грязные ботинки, и некто большой наклоняется и, кажется, что-то спрашивает. Мне пофигу - не хочу возвращаться в мучительно-абсурдную реальность. Только слышно, как кто-то тихонько и жалобно поскуливает. Да прибейте уже эту чертову собаку!

Рок

Позади осталась суета столичных улиц, всегда шумных и многолюдных по вечерам. Влюбленные парочки, безбашенные подростки, степенные старики, семьи с детьми прогуливались по мощеным бульварам, сидели на газонах в парках или ужинали в уютных ресторанах. Ночная буйная публика еще не вышла на поиски приключений.

Трасса, ограниченная с обеих сторон светом прожекторов, сверкала прямой лентой, гладко ложась под колеса авто, и только вдали завязывалась узлом перекрестка и разбегалась в трех направлениях. Иногда проносились встречные машины, спешащие из пригорода на праздник жизни. Мой же путь лежал совсем в другую сторону, в поместье Абул, к главе рода.

В течение последних двух недель я обошел все возможные банки в попытке взять кредит, но безуспешно. Рафинированные банкиры никогда не считали меня особо благонадежным клиентом, хотя взятые займы всегда возвращались вовремя, и моя кредитная история была безупречна. Принадлежность к верхушке рода часто может сыграть плохую шутку - о тебе будут наслышаны все акулы местного бизнеса, и репутация, приобретенная в бурной молодости, часто оказывает очень плохую услугу. А после развода я окончательно лишился доверия финансовых институтов - глубина денежной ямы, в которую стремительно скатывался мой бизнес, стала очевидна для всех. Зато у перестраховщиков-аналитиков появился еще один повод с умным видом протявкать: "А мы предупреждали".

Я припарковал машину у входа в резиденцию, миновав охрану у ворот и декоративно-запущенные дорожки подъездной аллеи (на самом деле за садом одновременно ухаживает не менее 3 садовников). В окнах было темно - старик, сколько себя помню, жил один и предпочитал лишний раз без особого повода ни с кем не общаться, даже достроил еще одно крыло к дому, специально для прислуги. В детстве, когда родители привозили нас с братом и сестрой на сходки, родовая резиденция мне казалась волшебным замком с огромными залами, тайными ходами и рыцарскими доспехами. Тогда здесь сияли огни, звучала музыка, танцевали взрослые, и играли в прятки дети, а салюты окрашивали небо причудливыми узорами. Интересно, дед еще устраивает ежегодные балы? Тысячу лет уже здесь не был…

Дверь оказалась предусмотрительно открыта, в конце коридора виднелся свет. Вроде бы, там кабинет… Да, так и есть. Дед читал толстую бумажную книгу, утопая в большом, не по размерам, кресле… А он сдал… Или мы настолько давно не виделись? Всегда мощная фигура отощала, на лице целая коллекция новых морщин. Только взгляд по-прежнему острый и хищный.

- Ну, здравствуй, дорогой внук, - он разглядывал меня так же пристально, как и я его секунду назад. - И, как я понимаю, "дорогой" во всех смыслах этого слова.

- Здравствуй, дедуля, - характер у родственничка, чую, не поменялся. - Я тоже скучал.

- Угу, я заметил. Телефон от твоих звонков не смолкал.

- Ты сам сказал, чтобы я не смел с тобой заговаривать, пока женат на одной из Тренсов, - надеюсь, это не прозвучало, как оправдание.

- И вот ты здесь.

- И вот я здесь… Мы развелись, - угрюмо пояснил я.

И только попробуй что-нибудь ляпнуть, что ты предупреждал… Хотя, что я могу сделать? Я пришел просить о помощи, а не характер показывать. Хватит уже, допоказывался.

- Уже наслышан, - дед глазами пригласил меня сесть напротив.

Разговор замирает на паузе. Но мне она не тягостна. Запах обивки пробуждает детские воспоминания, как мы с кузенами устраивали под столом засады с целью напугать взрослых, и как дед, вместо того, чтоб обругать и выгнать нас, присоединялся к разбойным нападениям. Впрочем, ностальгия в данный момент все же не уместна.

- Рассказывай, - старик отложил огромный фолиант в сторону и наклонился вперед, положив руки на подлокотники. - Я тебя знаю… Ты бы пришел ко мне только в крайнем случае. И не думаю, что душевные страдания по супруге подпадают под эту категорию.

- От тебя ничего не скроешь, - нервно улыбнулся я. Если сразу не прогнал, то у меня есть шанс. - Мне нужны деньги. Кредит. И, как ни грустно признавать, ты - мой последний шанс.

- Мне должно польстить, что мой внук приходит ко мне за помощью только после того, как поползал на коленях перед любым маломальским банкиром на планете? - рявкает в бешенстве Джеймс.

- Я не перед кем не ползал - это раз, - меня тоже начинает охватывать злость. - А во-вторых, некоторых из них я видел за год чаще, чем тебя за всю жизнь.

- О-у. Так что же они тебе не помогут, если вы так близки? - язвительно поджимая губы, высказывается он. Крыть, по сути, нечем, поэтому просто молчу.

Старые часы со стрелками навязчиво тикают в тишине. Почему он не сменит их на классические электронные? Неудобно ведь по стрелкам ориентироваться.

- Ты знаешь Брэда Митча? Мы с ним дружим еще со школы, - снова пытаюсь завязать разговор я.

- Химик? Знаком с его родителями.

- У него есть потрясающая теория на тему ускоренного синтеза гаров в искусственной среде.

- Насколько я знаю, все подобные эксперименты провалились. Гары не теряют лечебных свойств лишь в естественных условиях.

- Брэд гениален, поверь, и он обязательно добьется своего. Но нам нужны деньги для продолжения исследований.

- Заманчиво, но слишком рискованно.

- Банкиры так и говорят.

Старик глядит задумчиво, и я буквально слышу, как ворочаются шестеренки у него в голове. Дед всегда был толковым бизнесменом, хотя, как ворчала моя мать, слишком рисковым. И если он не растерял былых навыков, то должен ухватиться за такой проект.

- Если я стану спонсировать твою фирму, то ты должен будешь принять ряд моих условий, - наконец, принял решение он. - Во-первых, 30 процентов акций переходят в трастовый фонд рода.

- Невозможно. Я не стопроцентный владелец. Часть уставного капитала принадлежит Брэду. Максимум, десять.

- Уговорил. Пятнадцать, - киваю, банки мне и того бы не оставили. - Во-вторых, с долгами перед своей разлюбезной красоткой расплачивайся сам. Я твой развод финансировать не намерен.

- Я и не собирался…

- В-третьих, - перебивает дедуля, - лично мне ты будешь должен бэлофт.

А вот это мне уже решительно не нравится. Бэлофт - клятва, которая дается лишь главе, и позволяет тому требовать беспрекословного выполнения любого, не противоречащего закону и интересам рода, желания. Такой себе поводок для особо борзых.

- С ума сошел? Причем бэлофт к финансовым делам?

- Притом, что, если я вкладываю в твою авантюру собственное состояние, то я должен быть уверен, что тебе опять не попадет шлея под хвост, как уже не единожды было.

- С тех пор я несколько повзрослел. Не находишь? - возмущенно шиплю я, хотя уже понимаю, что отвертеться не удастся, если хочу сохранить фирму.

- Возможно, и повзрослел. А вот поумнел ли, не знаю. Мои условия идут в комплекте - либо принимай все, либо ищи новых спонсоров.

Умеет дедуля ставить условия, ничего не скажешь. Но мне, по сути, деваться-то особо некуда, и дедуля это прекрасно осознает.