"Любовь к мятежнику" - читать интересную книгу автора (Хенке Ширл)

Глава шестая


На следующее утро Мадлен проснулась поздно. Всю ночь ей снились беспокойные сны, в которых Квинтин то гневно надвигался на нее, то сжимал в страстных объятиях. У нее даже не хватило духу открыть «Фэнни-Хилл». К тому времени, когда она оделась и спустилась вниз, там не было никого, кроме слуг, занятых всевозможной домашней работой. И Квинтин, и Роберт уехали по делам. Стараясь избегать госпожу Ошлви, Мадлен осматривала дом, пытаясь найти хотя бы намек на тепло или что-то личное в этих великолепных холодных комнатах.

Глядя из окна на прекрасные парки на склоне холма, она решила срезать несколько бархатцев и маргариток, чтобы привнести хотя бы чуть-чуть чего-то живого и трепетного в идеальную строгость Блэкхорн-Хилла. Выйдя из дома, она позвала Гулливера из отведенного ему места под задним крыльцом. Она провела несколько приятных часов, собирая и составляя букеты с помощью девушки-рабыни по имени Хэтти, чья подкупающая жизнерадостность напоминала Мадлен милую Эсси, оставшуюся с тетей Клод.

— Я поставлю эту чудесную мейсенскую вазу в маленькой гостиной в глубине холла, — весело крикнула она Хэтти. — Этого будет достаточно.

— Более чем достаточно, чтобы насорить осыпающимися лепестками и пыльцой, — сказала миссис Ошлви, появляясь из-за угла, чтобы решительно водрузить свои солидные габариты в середине широкого холла. — Господин Роберт не любит цветы в доме.

Мадлен держала тяжелую вазу перед собой, словно щит. Конфронтация с этой грубой, властной женщиной неизбежна.

— Я подчинилась вашему желанию и позволила оставить мою собаку за дверью, чтобы она не испачкала ваших ковров, но я не вижу большого вреда в нескольких опавших цветочных лепестках. И потом, здесь целая армия слуг для уборки. Если хозяину не нравятся цветы в доме, то мне кажется весьма странным, что он позволяет столько времени и внимания тратить на те огромные клумбы на склоне холма.

— Они были посажены по приказу первого хозяина.

— Значит, давно пора воспользоваться их изобилием, — ответила Мадлен, шагнув вперед и вынуждая непреклонную домохозяйку отступить в сторону, чтобы не измазаться пыльцой.

«Какой-то странный дом», — вздохнула Мадлен, входя в комнату и оглядывая ее в поисках подходящего места, чтобы поставить цветы. Уютная маленькая гостиная была светлой, на два окна, одно из которых выходило на юг, а другое на запад. Тростниковая мебель, модная в Вест-Индии, была теплых желтого и светло-зеленого оттенков. Мадлен сразу же решила сделать ее своей гостиной, поскольку, как выяснилось, никто в доме не пользовался ею.

Поставив вазу с цветами на круглый столик, накрытый изящной дамасской скатертью, она огляделась. Несколько стульев с высокими спинками и мягкими сиденьями располагались у южного окна, из которого открывался великолепный вид на поля, расстилающиеся за дубовой рощей. У стены стояла кушетка с маленькими квадратными столиками по обеим сторонам от нее. Сидя на стуле, Мадлен внимательно разглядывала комнату, затем прилегла на кушетку, которую нашла очень удобной!

Неожиданно ей в голову пришла мысль. А что, если эта гостиная принадлежала таинственной матери Квинтина? Комната ничем не походила на весь остальной дом. Охваченная предчувствием девушка протянула руку к ящику стола и выдвинула его. Старая и ужасно заплесневелая библия одиноко лежала внутри. Она достала ее дрожащими пальцами и открыла. «Леди Анна Летиция Карузерс» было написано на форзаце плавным, красивым почерком. Больше не было никаких записей. Мадлен положила библию на место, и ее непреодолимо потянуло к ящику с другой стороны стола. Он оказался рассохшимся. Она дергала его до тех пор, пока он не вытащился.

Внутри находилось несколько явно личных вящей, немного почтовой бумаги, все еще слабо пахнущей лавандой, хотя и покоробившейся и пожелтевшей от времени. Маленькая чернильница давно высохла, гусиное перо аккуратно лежало рядом с ней. И вот Мадлен увидела что-то слабо поблескивающее, застрявшее между рассохшимися палочками тростника на дне ящика. Это была миниатюра в золотой рамке. Мадлен опустилась на колени и стала осторожно вытаскивать ее, стараясь не поцарапать сокровище.

— Вот, значит, ты какая, Анна, — прошептала девушка, рассматривая красивое, печальное лицо на крошечном портрете.

Лицо было утонченным, с ясными умными глазами и темными волосами. Теперь Мадлен сразу поняла, от кого Квинтин унаследовал свою красоту. У Анны были тот же твердый рот и прямые брови, изящные скулы и упрямая челюсть. Его черты, оттеняемые смуглой кожей отца и его черными волосами, были более решительным», мужским вариантом лица Анны. Мадлен поднесла миниатюру к свету, поглощенная изучением печальных глаз, когда взбешенный голос прервал ее.

— Что, черт возьми, вы здесь делаете? — Квинтин выхватил портрет из ее пальцев. Даже не взглянув на миниатюру, он бросил ее обратно в ящик и резким движением задвинул его на место.

Мадлен стояла, стараясь унять в ногах дрожь.

— Это была комната вашей матери, да? Почему никто никогда не говорит о ней?

— Вы правы, Мадлен. Никто не говорит о ней. Она давно мертва и предана забвению, — ответил он жестко.

В течение нескольких дней подвергавшаяся грубости и презрению этого загадочного мужчины Мадлен вдруг почувствовала, как краска гнева залила ее лицо.

— Давно мертва и забыта! Каждая комната в этом доме напичкана портретами предков, живших сотни лет назад. Прославленная семья Блэкхорнов посчитала их достойными быть перевезенными через Атлантику. Почему же леди Анна недостойна находиться среди них?

Квинтин схватил ее за плечи и было встряхнул, но, вспомнив, как он потерял над собой контроль той ночью и чуть не изнасиловал ее в пьяном вожделении, отдернул руки, словно обжегся, и отступил назад.

— Есть одна вещь, которую вы должны знать, и вам лучше поверить мне, когда я говорю это, — никогда не произносите ее имени вслух в этом доме. Никогда!

Мадлен увидела сильную боль, скрывающуюся за его яростью, прежде чем он развернулся и вышел из комнаты. Она стояла, оглушенная и потрясенная, и весь ее прежний гнев улетучился. «Ради всего святого, что за семья эти Блэкхорны?»

Глаза ее были наполнены слезами, когда Мадлен торопливо покинула уютную, маленькую комнату, которую она надеялась сделать своим убежищем. Мадлен чувствовала отчаянную потребность в том, чтобы ее кто-то ласково обнял и утешил. Она отыскала Гулливера позади дома, куда его прогнали. Обняв его, она уткнулась лицом в его жесткую шерсть и заплакала, в то время как он лизал ей лицо и вилял хвостом. Постепенно взяв себя в руки, Мадлен взглянула через двор в ту сторону, где располагалась конюшня. Возможно, это хорошая идея — прогуляться верхом. Ей нужно справиться со страхом и отчаянием, прежде чем она предстанет перед Квинтином за обедом.

Девушка быстро переоделась и воспользовалась лестницей для слуг в задней части дома, чтобы проскользнуть незамеченной к конюшням. Гулливер был рядом с ней, когда она отдала распоряжение груму оседлать ее кобылу Веснушку.

— Вам нужна пара парней в качестве эскорта, госпожа Дево. В округе полно этих бандитов-мятежников. Они все воры и головорезы. Я пошлю…

— Нет-нет, все в порядке. Со мной будет Гулливер, а он достаточная защита. Я не стану выезжать на главную дорогу.

Она видела обеспокоенный взгляд на молодом веснушчатом лице ирландца, но чувствовала, что не в силах ждать грумов. Ей хотелось освободиться от малейшего напоминания о семье Блэкхорнов хотя бы на несколько часов.

Мадлен спустилась по дороге, ведущей вниз с холма, и несколько секунд наблюдала за деятельностью у торгового склада, затем направилась по узкой тропе, зная, что слишком опасно ехать по оживленной главной дороге в одиночку. Примерно через час у нее начало урчать в желудке, и она вспомнила, что сегодня еще ничего не ела. Экономная миссис Ошлви, без сомнения, нашла бы родственную душу в Клод Дево, которая не позволяла ничего есть между семью утра и полуднем.

— Если бы только здесь где-нибудь был постоялый двор, — сказала Мадлен Гулливеру.

У нее было несколько мелких монет в кошельке на поясе, вполне достаточно для скромной полуденной трапезы, хотя в эти беспокойные военные времена деньги сильно обесценились. На этой старой, заброшенной дороге не было надежды найти еду, но если она проедет по полям к реке, то доберется до одинокой таверны, которую, как она вспомнила, они миновали по пути из Саванны. Мадлен знала, что Джорджия — единственная колония, в которой еще сохранилось королевское правительство. Эти подонки-мятежники бродят в лесах на севере. Полная безрассудства и отваги, она повернула Веснушку к главной дороге.

Спустя полчаса она разглядела впереди высокий, крутой берег реки. На горизонте показался силуэт большого деревянного строения. Деревянная вывеска, скрипевшая на ветру, гласила: «Золотой Лебедь. Владелица — госпожа Полли Блор». Несмотря на красивое название, постоялый двор выглядел не слишком респектабельно, а его завсегдатаями были шумные лодочники и потные плантаторы. Но, определенно, если этим местом владеет женщина, здесь должны стараться угодить и более уважаемым клиентам. Она увидела эмблему королевского почтового курьера на карете, запряженной четверкой лошадей, затем маленький, опрятно одетый мужчина в аккуратном парике и бархатном сюртуке появился из дверей таверны. Карета подъехала, и он быстро сел в нее. Зная, что на главной дороге Чарлстон — Саванна редко встретишь гостиницы, Мадлен решилась. Желудок ее настойчиво напоминал о себе. Она подъехала к гостинице, спешилась, привязала Веснушку к одному из столбов ограды и рискнула подойти к двери.

Шум, доносящийся изнутри, звучал довольно миролюбиво, хотя и немного громко. «Это Джорджия, а не кофейня в Чарлстоне», — сказала она себе, осторожно входя внутрь. Если здесь нет специально отведенной комнаты для дам, она, разумеется, уйдет. Дав своим глазам привыкнуть к тусклому свету, Мадлен оглядела массивные закопченные балки, простирающиеся под низким потолком, и грубые дубовые стулья и столы, расставленные в беспорядке. Мужчины всех сословий ели, пили и громко разговаривали.

Камин у противоположной от входа стены был огромным, и от большого железного чайника, кипящего внутри его каменных стенок, распространялся приятный аромат. Несмотря на то, что таверна была душной и шумной, Мадлен захотелось, чтобы ее обслужили.

Крупная блондинка средних лет заметила Мадлен, стоящую в нерешительности у двери, и направилась к ней, обходя хаотически расставленные столы и стулья.

Полли Блор обратила внимание на дорогую одежду молодой женщины и ее прекрасные волосы, затем увидела пса, сторожившего свою хозяйку. Владелица приветствовала леди:

— Значит, ты и есть та самая девушка, на которой женится Квинт? — Она пристально рассматривала Мадлен. Когда спокойные янтарные глаза молодой женщины встретились с ее карими, Полли одобрительно кивнула. — Вижу, ты храбрая. Тебе это понадобится, если собираешься противостоять таким, как Квинтин Блэкхорн или этот старый козел Роберт.

— Как… как вы догадались, кто я?

Полли засмеялась, обнажая несколько дыр от недостающих зубов:

— Быстрее слухов несется только ураган! Я Полли Блор, хозяйка этого заведения.

— А я Мадлен Дево, госпожа Блор, и я ужасно голодна. Я знаю, это неприлично для одинокой женщины обедать в общественном месте.

— Не из-за чего волноваться. Ездить одной по дороге, когда вокруг эта мерзкая война, куда более рискованно. — Какое-то время она изучала застывшее лицо Мадлен, затем поглядела на пса, подозрительно оглядывавшего мужчин в пивной. — У меня есть милая, уютная комната в задней части таверны, где ты сможешь перекусить, все пристойно и респектабельно. Вот сюда, я проведу тебя к боковому входу.

Через несколько секунд Мадлен и Гулливер удобно устроились в маленькой комнате, расположенной за кухней, где слуга сосредоточенно разрезал великолепную ветчину на тончайшие, полупрозрачные ломтики. От запаха ее желудок снова заурчал, а собака сидела, насторожив уши, не отрывая глаз от сочного розового мяса, лежащего горкой на деревянной разделочной доске. Мадлен маленькими глотками пила лимонад и ждала. Итак, все в Джорджии уже знали, что она приехала, чтобы выйти замуж за Квинтина Интересно, знали ли они также, как удручен ее жених перспективой иметь ее в качестве жены.

Полли суетилась, накладывая на тарелку нежную ветчину, острый сыр и хрустящие кукурузные лепешки. Поставив все это перед Мадлен, она добавила:

— У меня ость котелок замечательного оленьего рагу. Может, попробуешь?

Мадлен уныло улыбнулась, бросая кусочек ветчины Гулливеру:

— Боюсь, у меня недостаточно денег, чтобы так объедаться.

Полли громко расхохоталась:

— Ешь, сколько душе угодно. У Квинта здесь открытый кредит. Я думаю, он может позволить себе, чтобы счет его был больше ровно настолько, сколько ты сможешь съесть.

— Если только он захочет заплатить за это, — вырвалось у Мадлен, и она почувствовала, что краснеет. Зачем она это сказала? К завтрашнему дню все семь округов будут знать это!

Проницательный взгляд метнулся с круглого, добродушного лица Полли.

— Значит, Квинт недоволен выбором старого Роберта. Я так и думала. Дело не в тебе, дорогуша. Дело в самой идее быть связанным узами брака. Это заставляет большинство таких необузданных молодых жеребцов, как Квинт, фыркать и брыкаться.

— Особенно, если невесту выбрал отец.

— Не возражаешь, если я присяду? Мы здесь одни, но ты же леди, и все такое…

— Пожалуйста, присоединяйтесь ко мне, — Мадлен указала женщине на грубый дубовый стул рядом с собой. Она улыбнулась Полли, решив про себя, что та понравилась ей. — Вы даже не представляете, как я соскучилась по компании женщины, Полли.

— Тебя послали из Каролины одну, без единой родственной души. Потом ты встретилась в Саванне с Сереной Фаллоуфилд. Это привело бы в отчаяние любую девушку.

Мадлен засмеялась, потом стала задумчивой.

— Она была не очень-то любезна, по крайней мере, со мной, но Квинтин, кажется, наслаждался ее компанией.

— Он наслаждался не только ее компанией, как и любой другой мужчина, который становится ее прихотью. Квинт не питает к ней особого интереса, — поспешила добавить Полли.

— За обедом в Саванне он, кажется, испытывал другие чувства.

— Серены тебе нечего бояться, дорогуша. Квинт никогда бы не женился на такой распутнице, как она Не смог бы доверять ей. Доверие даже к порядочной женщине совсем нелегко дается мужчинам из Блэкхорнов. Не пасуй перед ним и всегда говори ему правду. Вот что тебе следует делать.

Полли замолчала, наблюдая, как девушка скармливала остатки еды Гулливеру.

Мадлен подняла взгляд, смущенная и неуверенная в том, насколько откровенной она могла быть с этой доброй женщиной.

— Вы давно знаете Квинтина?

— С тех пор как он был мальчишкой. Нелегко ему пришлось в жизни, но он хороший человек.

— Вы хотите сказать, что враждебность между ним и его отцом всегда была настолько сильной?

— Единственный вопрос, в котором они единодушны, это недоверие к женскому полу.

— Но почему? Этим утром я нашла запрятанную миниатюру его матери. Он чуть не выбросил ее и запретил мне Когда-либо произносить ее имя. Что за семья эти Блэкхорны? Эндрю и Девон кажутся воплощением доброты, но Квинтин и Роберт… Я не понимаю их, а ведь я буду связана с ними до конца жизни.

— Когда-нибудь Квинт расскажет тебе о своей маме. Я чувствую это… В свое время. — Она изучающе посмотрела на Мадлен. — Ты уже любишь его.

— Да нет же! Он высокомерен и груб, и ясно дал понять, что презирает меня. — Вспомнив его грубое, едва не удавшееся нападение на нее в библиотеке в Саванне, она почувствовала, как лицо ее вспыхнуло. Полли похлопала ее по руке:

— Что Квинт говорит, и что он чувствует, обычно оказывается не одним и тем же. Просто помни это и будь терпимой. Но и не позволяй ему грубо обращаться с тобой.

— Мой нрав может быть таким же грозным, как и у него!

— Хорошо. Ему нужна женщина с характером, — засмеялась Полли, но Мадлен это не успокоило.

Они обсуждали семью Блэкхорнов и жизнь в Хилле, Полли даже поделилась с ней сплетнями о брате Роберта Аластере и его паршивой овце, сыне Девоне, который ей явно нравился, как и Квинтин.

Мадлен вдруг поняла, что час уже поздний. А ей еще добираться до Блэкхорн-Хилла.

— Если Квинтин и Роберт обнаружат, что я уехала одна, они придут в ярость, а я уж и так сделала достаточно, чтобы вызвать их недовольство. Я, пожалуй, поеду. Спасибо вам, Полли, за все. Я чувствую, что нашла друга. Надеюсь, и вы тоже, — Мадлен протянула свою тоненькую руку. Полли взяла ее в свою большую, красную ладонь и нежно сжала.

— Конечно, Мадлен. Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, просто приди к Полли. Я всегда здесь.

Возвращаясь по ухабистой, пыльной дороге, Мадлен размышляла над сложными событиями дня, радуясь тому, что нашла наперсницу в Полли Блор, и в то же время растревоженная тем, что хозяйка постоялого двора рассказала ей о Квинтине. Он и Серена были любовниками. Он не верил ни одной женщине, но тем не мене явно получал удовольствие от их тел. И снова та смущающая страсть, которая вспыхнула между ними, прокрутилась в ее мозгу. «Ты любишь его», — сказала Полли. «Чепуха! Он мне даже не нравится». Но, видит бог, что-то притягивает ее к нему. Она уже не могла понять свои собственные чувства.

Мадлен была так поглощена своими мыслями, что вначале не заметила, как захромала ее кобыла, но когда та споткнулась, она спешилась и проверила ее правое переднее копыто.

— О боже, Гулливер, что же нам делать? На Веснушке теперь нельзя ехать, а еще целый час пути до плантации. Квинтин будет в ярости.

Стук копыт эхом отозвался в вечернем воздухе. Возможно, какой-нибудь джентльмен с соседней плантации сможет подвезти ее. Она терпеливо ждала, но вдруг почувствовала, как холодок страха пробежал по позвоночнику, когда мужчина, одетый в грязные штаны из оленьей кожи и енотовую шапку показался в поле зрения в сопровождении еще одного, высокого, худого всадника, одетого больше как джентльмен — в полотняные рейтузы и голубой твидовый сюртук. Гулливер зарычал. Мадлен не двигалась с места, надеясь, что они окажутся порядочными поселенцами из отдаленных районов. Прежде чем она успела обратиться к тому, кто, как она предположила, был главным, другой заговорил.

— Так-так, что мы тут имеем, Эфраим? Похоже на истинную, прекрасную леди в беде. — Охотник был коренастый, с безобразным лиловым шрамом на щеке.

— Попридержи язык, Люк — Тот, который больше походил на джентльмена, приподнял шляпу.

Облегчение Мадлен оказалось недолгим, Эфраим окинул ее холодным взглядом и поинтересовался:

— Вы патриотка, госпожа, или поддерживаете немца Георга?

— Мистер Малверн, он член законодательного совета Джорджии, — сказал другой бандит, почесывая свое жирное брюхо.

— Итак, госпожа? По дороге из Августы я услышал весьма занимательную новость. Этот богатый роялистский бабник, Квинтин Блэкхорн, привез хорошенькую невесту в свой дом на плантации. — Глаза Эфраима были холодными, как свинец, и горели ненавистью.

— Слышал, что у нее копна темно-красных волос, — добавил толстяк по имени Люк, отвратительно осклабившись.

— Меня зовут Мадлен Дево, и я верноподданная его величества, как и мой жених Квинтин Блэкхорн. Но ведь вы, джентльмены, конечно же, не воюете с женщинами? — Мадлен старалась, чтобы на ее лице не отражалось страха, но ноги ее подкашивались, как у новорожденного жеребенка. Люк соскочил с лошади и начал приближаться к ней, пока рычание Гулливера не заставило его остановиться.

— Если тебе дорог этот пес, убери его, — сказал он угрожающе.

— Что вы собираетесь делать? Убить меня и мою собаку? Какие храбрые патриоты! — сказала она презрительно.

— Ну что вы, леди, — ухмыльнулся Эфраим, и его узкое лицо перекосилось. — Мы планируем всего лишь небольшой наглядный урок, чтобы унизить гордых тори, таких, как вы и обитатели Блэкхорн-Хилла.

«Ну зачем я так глупо поступила, поехав одна! Теперь я в ловушке». Она отступила назад, схватив кнут с седла.

Люк шагнул к ней, но прежде чем он смог дотронуться до нее своими грязными лапами, Гулливер прыгнул ему на грудь, повалив великана на землю. Люк попытался выхватить свой нож из-за пояса, но когда они боролись, катаясь по песчаной земле, собака решительно выигрывала. Выругавшись, Эфраим Малверн спрыгнул с лошади и вытащил из сюртука пистолет. Хлыст Мадлен быстро разоружил его, оставив кровавый рубец на его запястье.

— А за это ты, роялистская шлюха, дорого заплатишь, — прорычал он, пытаясь одной рукой схватить ее хлыст, а другой защищая лицо.

Мадлен еще раз ударила, но его длинные руки и большая сила дали ему возможность быстро разоружить девушку, при этом разорвав лиф ее платья и сорочку.

— Ты прямо как Блэкхорн. Хотел бы я, чтобы это он был здесь.

— Твое желание исполнилось, Малверн. А теперь отпусти госпожу Дево, пока я не разрядил мой новый кентуккский пистолет в ужасно соблазнительную цель, — сказал Квинт голосом, в котором слышались стальные нотки.

Малверн быстро развернулся лицом к своему врагу, оттолкнув Мадлен. К этому моменту Гулливер уже стоял над сильно помятым Люком, глядя на хозяйку. Когда Люк выхватил нож из чехла, Мадлен подняла ногу, обутую в ботинок с твердой подошвой, и изо всех сил ударила его по руке, выбив нож. Собака прыгнула на него и зарычала. С клыков Гулливера капала слюна и добрая порция крови его жертвы.

Игнорируя их, Квинт соскочил с лошади и подошел к Эфраиму.

— Так вот, значит, как ведет себя выдающийся патриот, член законодательного совета, когда никто его не видит.

— Я джентльмен и патриот, так же, как и плантатор, сэр.

— Вы, может быть, преуспевающий плантатор, но это все, что я могу сказать в вашу пользу, — надменно ответил Малверн, принимая угрожающую позу.

— Ты всегда завидовал нашим землям и нашему успеху, Малверн, но нападать на женщину только потому, что она моя невеста, это уже слишком, даже для такого, как ты. — Квинт поднял руку и влепил Малверну звонкую пощечину.

Эфраим злобно ухмыльнулся, потирая челюсть.

— Я надеялся спровоцировать тебя так или иначе, но твоя глупая малышка облегчила для меня эту задачу. Мой секундант заедет завтра в Блэкхорн-Хилл, чтобы обо всем договориться. Поскольку я тот, кого вызвали на дуэль, то я, конечно, выбираю рапиры. — Он сдержанно поклонился Квинту, затем повернулся к Мадлен и сделал то же самое. Его глаза были холодно-непроницаемыми, когда он оглядел ее разорванную одежду и растрепанный вид. — Примите мои сожаления, дорогая леди, но вы сослужили мне хорошую службу. Какая удача, что я познакомился с вами. Идем, Люк, — крикнул он через плечо, вскакивая на свою лошадь и отъезжая прочь.

Окровавленный бандит с разорванными штанами поднялся на ноги Бормоча проклятия, попятился от собаки и бросился к своей лошади, даже не пытаясь подобрать свой нож, который Мадлен отшвырнула ногой под куст шиповника.

Когда они ускакали, Квинтин повернулся к мертвенно-бледной Мадлен.

— Вы довольны? Малверн давным-давно хотел спровоцировать меня.

— Зачем ему это нужно?

Она наблюдала, как взбешенное выражение его лица перешло в цинично-насмешливое.

— Если бы я был вызван на дуэль, то выбор оружия был бы за мной, а я стреляю баз промаха. А он учился драться на рапирах у лучшего фехтовальщика в Новом Орлеане.

Красные круги заплясали у Мадлен перед глазами, но она изо всех сил пыталась побороть волну головокружения.

— Я не хотела подвергать вас опасности, Квинтин. В самом деле, не хотела, — прошептала она, коснувшись ладонью его руки, желая почувствовать тепло и твердость его тела, равно как и для того, чтобы не упасть.

Он отбросил ее руку, словно это была гадюка, и повернулся к Домино, без всяких усилий вскакивая в седло.

— Еще рано меня хоронить, моя несчастная, маленькая невеста, — сказал он, протягивая руку за поводьями Веснушки.

— Она захромала. Вот почему я…

— Вы оказались во власти Малверна и его грязного подхалима, потому что поступили очень глупо и неразумно. Кругом идет война, если вы этого еще не заметили. Женщины в такие времена не ездят без сопровождения, тем более леди, но я не стану попусту тратить слова, — горько добавил он, наклоняясь из седла, чтобы поднять ее.

Мадлен упала поперек лошади, словно мешок с зерном, больно ударившись животом о седло. Когда она стала брыкаться, Квинт шлепнул ее по мягкому месту, выругался и пустил Домино мягким галопом в сторону дома.


Девон Блэкхорн попал в ужасную переделку Он оглядел пьяную шайку «Сынов Свободы», окруживших его. Их лица побагровели от пьянки, а голоса сливались в исступленный рев.

— Послушайте, может нам повесить этого сукина сына, любимца дикарей? — выкрикнул один голос.

— Нет, слишком легкая смерть. Эти чертовы индейцы не так расправляются с нами. Давайте подпалим его, — взвизгнул другой пьяный голос.

— Вымажем его в деготь и обваляем в перьях, — предложил один из шайки.

— Деготь и перья, деготь и перья, — скандировали они хором.

Девон проклинал себя за глупость, дернувшую его остановиться в этом удаленном от колонии поселении, чтобы выпить кружку холодного эля. Он был уверен, что так далеко от побережья никто не узнает в нем посредника короны. Но один из людей Элайджи Кларка волею случая оказался в той же самой таверне. И вот теперь он окружен этой воющей сворой ублюдков. Если они сделают то, что намерены сделать, он, возможно, умрет от ожогов или от отравления, которое так часто сопровождает их. В лучшем случае он останется ужасно изуродованным.

Лучше умереть быстро и чисто. Он пнул ногой большой дубовый стол перед собой, отчего стулья и кружки разлетелись во все стороны, и вытащил из чехла охотничий нож. Поигрывая сверкающим лезвием, он стал подстрекать главаря выйти вперед.

— Я вам покажу, что не так-то легко убить воина мускогов, трусливые предатели! Ну, что же ты, смелее, выходи и умри вместе со мной!

Рев прокатился по толпе, и несколько мужчин выкрикнули приказы, противоречащие друг другу, но никто не решился сразиться с Девоном один на один. Наконец, когда он отступил в угол комнаты, двое бандитов бросились на него, используя стулья как щиты. Пока он был занят ими, другой парень проскользнул позади него с тяжелой деревянной дубинкой и ударил его сбоку по голове. Девон упал на колени и, уронив нож, повалился лицом на земляной пол.

Они вытащили его на улицу и направились к кузнице, где круглый год горел огонь.

— Снимите с него мокасины, и мы посмотрим, насколько нежная кожа у него на ногах, когда начнем поджаривать их, — крикнул главарь.

— Разогрейте деготь, — скомандовал другой двум юнцам, которые бросились к хижине через улицу.

Девон медленно приходил в себя. Его голова немилосердно болела. Он попытался потрогать рукой висок, но обнаружил, что его руки связаны. Он зашевелился, стараясь прояснить сознание.

Смутный голос прорезался сквозь туман боли.

— Он очнулся. Давай.

Девон закусил губу, чтобы не закричать, когда они приложили угли к его ступням. Его тело выгнулось в агонии. Затем он снова потерял сознание. Когда поток теплой, противной воды ударил в его лицо, он снова вынырнул из небытия, только чтобы почувствовать едкое зловоние горячего дегтя. Грубые руки закатывали его штаны, оголяя ноги до колен.

Жгучий, разъедающий деготь постепенно растекался сначала по ступне, затем по лодыжке к икре. Он осыпал их проклятиями, пот стекал по его бровям, когда он глядел в ужасе на то, что они делали. Когда ему удалось вырвать левую ногу у своих мучителей, он пнул ею, забрызгав отвратительным черным дегтем их пьяные морды. Мясистый кулак ударил его в лицо, затем другой стал бить его в живот до тех пор, пока он не затих, хватая ртом воздух.

Неожиданно послышались выстрелы, и стук лошадиных копыт зазвенел по твердой, высохшей земле. Последовал четкий приказ:

— Сейчас же прекратите эту мерзость и освободите человека!

Девон лежал связанный на горячей, сухой земле, в то время как вокруг него царил полнейший хаос. Бандиты изрыгали проклятия и кричали, звуки ружейной пальбы смешались с глухими ударами кулаков. Все закончилось очень быстро. Всадники в пропитанных потом зеленых униформах без особых усилий разогнали банду «Сынов Свободы». Те дали тягу в ближайший лес, преследуемые солдатами, которые размахивали саблями и стреляли.

Девон почувствовал, как кто-то разрезал веревки, стягивавшие его грудь. Он повернулся к сурового вида мужчине с черными волосами и проницательными голубыми глазами.

— Кто бы вы ни были, я буду благодарен вам до конца жизни, — хрипло выдавил Девон, когда его спаситель помог ему сесть.

С сильным йоркширским акцентом мужчина ответил:

— Я Томас Браун, подполковник королевских рейнджеров и суперинтендант восточного отделения индейцев.

Девон вопросительно приподнял бровь, затем поморщился, когда его обмазанные дегтем ноги потерлись одна о другую.

— Я слышал о вас, сэр. Я Девон Блэкхорн, посредник его величества в торговле с нижними поселениями криков.

— Ты сын Аластера от его жены-индианки, — сказал Браун, одобрительно кивнув.

Девон ухмыльнулся, несмотря на боль, пульсирующую во всем теле.

— Я и забыл, что вы целый год жили среди людей моей матери.

— Пока эти мерзавцы не сделали это же со мной и не согнали меня с моей земли в Джорджии, — сказал он угрюмо, указывая на деготь.

— И теперь вы возглавляете рейнджеров в борьбе против мятежников.

— И координирую британские военные действия с действиями наших индейских союзников, — ответил Браун, изучая Девона оценивающим, вопросительным взглядом.

— А как бы вы отнеслись к спасенному новобранцу, подполковник?

— Я надеялся, что ты спросишь об этом.