"Ложка" - читать интересную книгу автора (Егорова Наталья)* * *Он проснулся, когда неторопливое осеннее солнце еще не думало вставать. Поворочался и понял, что не уснуть больше. Полубритый Гришка на кладбище, звезды как огурцы, призрак деда Евсея, деревянная ложка - все это мельтешило в голове причудливой круговертью, и Денис едва не застонал, когда все происходящее разом выстроилось в единственно возможном порядке. Торопливо оделся, не попадая ногами в штанины. Тихо скользнул из комнаты, мельком глянул в кухонное окно. Остановился на крыльце, зябко кутаясь в куртку. Блеклые дедовы глаза сощурились на него. Денис осторожно умостился лавке, стараясь, чтобы между ним и привидением оставалось побольше места. Молчание повисло тяжело и неловко, Денис не знал с чего начать. В результате начал с того, что глотнул сырого воздуха и раскашлялся. – Сам-то как? - буднично спросил дед. Денис повел плечами, не пожал даже, опасаясь резкого движения: – Работаю... – Лешка тоже в город уедет, как школу закончит, - сообщил Евсей старой вишне. - Одна Вася останется. – Ну... может, и она в город переберется, - предположил Денис. - Лешка женится, она внуков нянчить будет. Дед хмыкнул. – Женится он, как же. Ты вон не женился. Денис кивнул. – Не сложилось... – Не сложилось, - согласился призрак. - Нынче у всех не складывается. Чвиркнула пичуга в переплетении серых ветвей. Денис облизнул пересохшие губы. От волнения бросило в жар. – Евсей Игнатич, я, кажется, понял, кто вас... - и замолк, не в силах выговорить. – Да Гришка-хохол, кто ж еще, - спокойно отозвался дед. - Спьяну на кладбище приперся, меня и вытянул. Как огурец. – А-а-а... - Денису даже обидно стало, он-то удивить хотел. – Гришка тоже вон один остался, как жену схоронил. Сын у него как уехал, так и не появляется больше. Помолчали. Ночь отступала, но утренние сумерки лишь размывали силуэты деревьев, превращая их в жутковатых неведомых существ. Еще более странных, чем ссутулившийся на завалинке призрак. – Евсей Игнатич, а как там... ну, где... - Денис запутался. Дед покосился прозрачным глазом. – Что, про небеса рассказать? - спросил он с неподражаемым ехидством. - Про жизню загробную, а? И насупился, помрачнел. – Слюни-то подбери, - сказал сумрачно. - Ишь... как там, ему расскажи. Доберешься - узнаешь. Про жизню ему... Живи тута. – Так может, вы ложку-то, ну просили которую... Призрак вскочил, замахнулся стариковской скрюченной лапкой - Дениса вжало в скамейку, и во рту разом пересохло - крикнул неожиданно тонким голосом: – Да разве в ложке дело! В ложке разве... Денису послышалась боль, острая, как стрельнувшая по небу алая полоска. – Я ведь по-хорошему к ней... - забормотал дед. - А она шарахается, будто я ее обидеть могу. Васю-то мою - обидеть, а? Что, грит, тебе надо. А мне поговорить бы, Дениса, тошно мне так-то. А где уж, поговорить - смотрит токо, как на ужасть какую... Я и грю, ложку хочу, какую с базара привез двадцать лет тому - с подсолнухами. А она и пуще того пугаться. Крестить меня давай, токо что святой водой не брызгала. А и брызгала бы - невелика печаль... Он усмехнулся. – Так ведь и не отдала - ложку-то. Денис сидел, как к месту приросший, застигнутый врасплох чужим, больным откровением. – Я, Дениса, ведь и сам такой был, - продолжал дед. - То футбол, то пинжак порвался, то картошку копать пора. По выходным стакан надо, как же без этого. А нынче смотрю, как у меня жизнь прошла, так и все мы - мельтешим мурашами, из-под ног глаза не поднимаем, нет, чтоб друг на друга глянуть, а придем домой - в телевизер лупимся... Все времени не хватает у нас, покуда живем: остановиться, сказать... А сейчас и сказал бы, да кто ж меня слушать будет. Ты вона только... – И... - Денис проглотил мгновенное замешательство. - Как же вы теперь? Дед Евсей пожал плечами. – Пойду... Москву вон посмотрю. Всю жизню на одном месте просидел, так хоть щас... может, успею еще. А там, глядишь, как огурцы совсем отойдут, так и я... обратно. Ты Васе скажи, пусть не боится, не приду я больше... Призрак оглядел сад, знакомо прищурился на светлеющее небо, неторопливо прошаркал к калитке, просочился сквозь потемневшие доски. Денис остался сидеть на завалинке, придавленный неожиданной тоской. Он не знал, отчего жжет в глазах: может, от застарелого запаха гари над умирающей деревней, может, причина тому - беспомощная жалость к суетливым человекам, а, может - виноват первый солнечный луч, так свежо и остро упавший на мокрую траву... Скрипнула дверь. – Дядь Денис, у меня там эта... игрушка чего-то не того... Денис медленно поднял голову, уставился в безмятежные Лешкины глаза. – Лешк... А почему вы деду Евсею ложку с подсолнухами не отдавали, когда он просил? – Ложку-то? - удивленно переспросил Лешка. - Так мать ее выкинула давно. Она старая уже была, в щербинах вся... |
|
|