Наталья Егорова
Ложка

За кладбищем дорога совсем испортилась. Светлая глинистая жижа заполняла глубокие рытвины, обочина превратилась в сплошную лужу. Судя по следам протекторов в жирной грязи, здесь только что на танках не ездили.

Денис еще какое-то время пытался читать, но буковки исполняли канкан, а на особо глубокой колдобине хлипкий клееный переплет разъехался в пальцах, и одна страница едва не улетела под сиденье. Денис кое-как сложил детектив воедино и убрал в карман, оглядываясь растерянным взглядом человека, впервые обратившего внимание, где находится.

Из чьей-то сумки одуряюще пахло копченой колбасой.

За окном тянулись мокрые кусты, грязные лохмотья травы стойко торчали вдоль обочины, из канав выглядывали тонны лома - от дырявых ведер до обгорелых автомобильных остовов. Выпадая из преобладающего серого цвета, появился и тут же исчез безумно-розовый магазинчик.

С надсадным воем автобус нырнул под горку. Ивы склонились к заболоченному ручью, жижа из-под колес щедро обдала зазевавшуюся девчонку - мелькнули её круглые глаза; раскрылся навстречу посеченный дождиком грустный пруд, и, заскрежетав всеми деталями, автобус, наконец, встал у железного вагончика остановки. Проржавевшую и покосившуюся конструкцию установили на пригорке не иначе, как ещё во времена культа личности.

Денис выволок под холодную морось огромные сумки, остановился в нерешительности, подняв плечи к ушам. Теть-васин дом - третий от пруда. Вон та облупившаяся зеленая крыша, что виднеется за обгорелыми развалинами. Это у кого же пожар был, у Ирки-пьяницы, что ли?

Здесь тоже было грязно. Не то слово - страшно было наступить в глубокую, по щиколотку, рыжую мерзость. Денис беспомощно огляделся, но за покосившимися заборами в мокрых огородах не было ни души, только окна в домах и домишках серо пялились на приехавшего.