"Эмиль и трое близнецов" - читать интересную книгу автора (Кестнер Эрих)Глава четырнадцатая СЕРЬЁЗНЫЙ РАЗГОВОРВ среду путешественники вернулись из Дании в Корлсбюттель. Клотильда была бледна как смерть. Ее замучила морская болезнь, и она уверяла, что и сейчас еще земля колеблется у нее под ногами. Выпив капли, которые ей дал советник, она тут же убежала на кухню. Все оказалось там в идеальном порядке. Клотильда просто глазам своим не верила. Советник спросил ребят, произошли ли в их отсутствие какие-нибудь интересные события. Мальчики хотели было рассказать об острове с пальмой, но вспомнили совет капитана и смущенно покачали головами. — Я так и думал, — сказал советник и улыбнулся. — Твоя мать, Тео, в ночь на среду вдруг очень разволновалась: ей показалось, что вам грозит какая-то опасность. Вот лишние доказательства того, что все эти предчувствия — сущая ерунда. Сыщики переглянулись, но благоразумно промолчали. Вторник взял свою пижаму, зубную щетку, поблагодарил за гостеприимство и отправился в пансион к родителям. Потом Профессор рассказал отцу про их неудачную попытку заставить мистера Байрона вернуться и про их план помощи Джекки. — Знаешь, Джекки ночевал сегодня у нас на раскладушке. Сейчас он пошел в гости к Гансу. Если вы с мамой не против, он пока поживет у нас. Господин Хаберланд не возражал. — Вы хорошо воспользовались своей самостоятельностью, — сказал он. Хоть снова уезжай за границу. Ребята, конечно, опять почувствовали себя неловко. — Иногда взрослые все же нужны, — сказал Густав, как всегда, необдуманно. Мальчики перепугались. Эмиль наступил Густаву на ногу. Густав охнул. — Что с тобой? — спросил советник. — Живот заболел, — сказал Густав. Советник тут же принес желудочные капли, и, хотя Густав был здоров как бык, ему пришлось, ни слова не говоря, выпить лекарство. Ребята ехидно улыбались. — Если тебе не станет лучше, я дам тебе через десять минут еще двадцать капель. — Нет, нет! — закричал Густав. — Я уже в полном порядке. — Это замечательное средство. — Советник был доволен. — Оно действует безотказно. …После обеда пришел капитан. Все еще сидели за столом. Поздоровавшись, он вынул свежую газету и сказал: — Ну, ребята, вот это размах! Ради этого Джекки вы подняли на ноги чуть ли не все побережье. Кстати, где он? — У вашего племянника, — ответил Эмиль. Все сгрудились над газетой. Только Профессор не двинулся с места, хотя ему до смерти хотелось посмотреть, как выглядит его призыв. Потом капитан показал объявление, где говорилось, что Эмиль и сыщики будут в течение недели выступать в кино после каждого сеанса и что весь сбор первого дня пойдет в пользу Джекки Байрона. Пони была в восторге. — Какое мне надеть платье? — спросила она взволнованно. — А может, позвонить, чтобы прислали из Берлина мое новое? — Неужели это может доставить тебе удовольствие?! — изумленно воскликнул Густав. — Какой ужас! — сказал Профессор. — Нас будут разглядывать, как колбасу на витрине. — Ничего не поделаешь, — сказал Эмиль. — Есть ради чего страдать. Пони встала. — Ты куда? — спросила бабушка. — Позвоню домой насчет платья. — И не думай! Садись на место! — приказала бабушка. Она сокрушенно покачала головой. — Как глупы женщины! — Верно, — сказал Густав. — Она уже считает себя великой артисткой. Гретой Гарбо! — Идиот! — буркнула Пони. Он сделал вид, что не слышал, и сказал: — Если бы я был девчонкой, я бы с горя ушел в монастырь. — А если бы я была мальчишкой, — ответила Пони, — я бы дала тебе по шее. …Капитан пошел в гостиницу, чтобы поговорить с Джекки. Но мальчика в гостинице не оказалось. Капитану сказали, что он на теннисном корте. Там капитан его и нашел. Джекки бегал и подбирал укатившиеся мячи. Увидев капитана, он радостно окликнул его: — Привет, капитан! — Привет, Джекки. Я хочу с тобой поговорить. — К сожалению, сейчас никак не могу! — крикнул Джекки, кидая игроку два мяча и подымая три других, укатившихся с корта. — Я, как видите, работаю. Пятьдесят пфеннигов в час. Надо же зарабатывать на хлеб, верно? Я вообще не люблю болтаться без дела. — Понятно, — сказал капитан. — Когда ты освободишься? — Ровно через час, если меня не задержат. — Тогда приходи ко мне ровно через час, если тебя не задержат. — Есть, капитан! — крикнул Джекки и снова кинул игроку два мяча. — Жду! — крикнул в ответ капитан и зашагал домой. Бабушка, Эмиль и Пони отправились погулять в лес. Пони отстала — она собирала цветы. — Ты регулярно пишешь маме? — спросила бабушка Эмиля. — Конечно. Она мне тоже пишет через день. Они сели на траву. На ветке березы раскачивалась золотистая овсянка. По дорожке деловито расхаживала цапля. — Я ей тоже написала. Из Копенгагена, — сказала бабушка, глядя на майского жука, который медленно расправил крылья и улетел. — Скажи, тебе нравится старшина Йешке, мой мальчик? Эмиль испуганно поднял глаза. — Разве ты об этом знаешь? — Ты, может быть, недоволен, что моя дочь спрашивает моего совета, выходить ли ей снова замуж? — Уже давно решено, что они поженятся. — Ничего не решено, — возразила бабушка. — Ничего не решено. Прибежала Пони, показала свой букет и крикнула: — Я, кажется, хочу стать садовницей. — Я согласна, я согласна, чтобы ты стала садовницей. На прошлой неделе ты хотела стать медсестрой. Две недели назад — фармацевтом. Продолжай в том же духе, продолжай в том же духе. Вот только если скажешь, что будешь пожарником, я тебе не поверю. — Трудно найти себе профессию по душе, — сказала Пони. — Если бы у меня было много денег, я купила бы самолет и стала летчицей. — А если бы у твоей бабушки были колеса, она была бы автобусом, сказала бабушка. — А теперь неси цветы домой и поставь их в воду. Иди, прекрасная садовница. Пони не хотела уходить. — Иди, иди, у нас с Эмилем серьезный разговор. — Я обожаю серьезные разговоры, — сказала Пони. Бабушка строго посмотрела на внучку. Пони пожала плечами, продекламировала: «Она исчезла, утопая в сиянии голубого дня» — и ушла. Эмиль довольно долго сидел молча. Все тише и тише звучала песня, которую напевала Пони. Наконец Эмиль спросил: — Бабушка, а почему это еще не решено окончательно? — Не знаю. Так тебе нравится этот старшина? — Да. И у нас с ним приличные отношения. Я его зову Генрих, по имени. А главное, его любит мама. — Что верно, то верно, — согласилась бабушка. — Но мне кажется, что именно это тебе и неприятно. Не спорь! Когда имеешь такого прекрасного, горячо любящего сына, муж не нужен. Ты, наверно, так считаешь? — Да, пожалуй, — признался Эмиль. — Только ты это выразила очень грубо. — Так и надо, мой мальчик, так и надо! Если один не хочет говорить, другому приходится преувеличивать. — Я маме никогда в этом не признаюсь, — сказал Эмиль, — но я, честно говоря, представлял себе нашу жизнь иначе. Я думал, мы всегда будем вместе. Вдвоем. Но ведь она его любит, и это все решает. А я… Я ничем себя не выдам. — Ты уверен? — спросила бабушка. — А ты бы посмотрел как-нибудь в зеркало. Тот, кто приносит жертву, не должен сам иметь вид жертвы. Я близорукая старуха. Но, чтобы все прочесть на твоем лице, очки не нужны. В один прекрасный день твоя мать это тоже увидит. И тогда уже ничего не исправишь. Бабушка порылась в своей сумке и вынула оттуда письмо и очки. — Я прочту тебе одно место из ее письма. Хотя я, наверно, не должна этого делать. Но я хочу тебе показать, как плохо ты знаешь свою мать. Бабушка нацепила на нос очки и стала читать: Бабушка положила письмо на колени. Она долго смотрела в одну точку, потом медленно сняла очки. Эмиль был бледен. Он стиснул зубы. Потом вдруг опустил голову и заплакал. — Да, да, мой мальчик! Да, да, мой мальчик! Она замолчала и дала ему выплакаться. Спустя некоторое время она сказала: — Ты любишь только ее, а она — только тебя. И оба вы, несмотря на такую большую любовь, не поняли друг друга и заставили друг друга страдать. Такое случается в жизни. Да, случается. Сойка с криком пронеслась над верхушками деревьев. Эмиль вытер глаза и посмотрел на бабушку. — Я не знаю, что мне делать! Разве я могу допустить, чтобы она вышла замуж ради меня? Когда мы оба больше всего хотим жить вдвоем? Что же мне делать? — Что тебе делать? Есть два пути, мой мальчик. Либо ты, вернувшись домой, попросишь ее не выходить замуж. Вы кинетесь друг другу в объятия, и с этим делом будет покончено раз и навсегда. — Либо? — Либо ты ей ни слова не скажешь! И до самой смерти будешь скрывать от нее свои чувства! И не будешь ходить с видом жертвы! Что выбрать, ты можешь решить только сам. Но я хочу тебе сказать лишь одно: ты становишься старше и твоя мать тоже становится старше. На словах это куда проще, чем на самом деле. Сумеешь ли ты уже через несколько лет зарабатывать достаточно, чтобы вы могли жить? И если даже сумеешь, то где? В Нойштадте? Нет, мой мальчик. Наступает день, когда приходится уезжать из дому. И даже если нужда не гонит, это все равно следует сделать! И тогда твоя мама останется дома одна. Без сына. Без мужа. Совсем одна. И еще вот что: через десять-двенадцать лет ты, наверное, сам женишься. Что будет тогда? Мать и молодая жена плохо уживаются под одной крышей. Я это хорошо знаю. Я это сама пережила. — У бабушки были такие глаза, что казалось, она глядит не в лес, а в прошлое. Если твоя мама выйдет замуж, каждый из вас принесет другому жертву. Но она никогда не узнает, что я тебе рассказала об ее жертве. И она также никогда не узнает, что и ты ей тоже принес жертву! Потому груз, который она берет на себя ради тебя, будет легче, чем тот, который ты несешь ради нее. Ты меня понял, мой мальчик? Эмиль кивнул. — Нелегко, — продолжала бабушка, — с благодарностью принять жертву, когда ты сам тайно приносишь еще большую жертву. Это поступок, о котором никто не узнает и который никто не оценит. Но придет день, когда он принесет твоей маме счастье. Вот единственная награда, которая тебя ждет. — Бабушка встала. — Поступай, как знаешь! Реши либо так, либо эдак. Но обдумай все как следует. Посиди здесь один. Эмиль вскочил. — Я пойду с тобой, бабушка! Я уже все решил. Я буду молчать. Бабушка посмотрела ему в глаза. — Поздравляю тебя, — сказала она. — Поздравляю тебя! Сегодня ты стал мужчиной. Ну, а тот, кто раньше других становится мужчиной, тот и дольше им остается. А ну-ка, помоги мне перешагнуть через канаву! |
||
|