"Великий Магистр" - читать интересную книгу автора (Грушковская Елена)

Глава 2. Дух Леледы

Нет ничего прекраснее, чем ночь. Ветер свободы, обнимающий крылья, звёздное небо, раскрывающее навстречу свои сокровищницы, и живая, горячая кровь, льющаяся в горло. Настоящая охота ни с чем не сравнима, никакие доноры не заменят дрожи жертвы в руках, её предсмертного стона… стона блаженства, когда я дарю ей сладостную смерть.

Нет ничего лучше, чем одиночество. Когда никто не виснет на плече моей души, не плачет ей в жилетку, не требует выплаты каких-то долгов, не докучает вопросами и не жалуется на жестокость этого мира… жестокость Авроры.

И нет ничего слаще на свете, чем солёная горечь губ девы, плачущей в ночи. Она плачет обо мне, сожалея и сокрушаясь, что не смогла удержать меня от становления тем, кто я есть сейчас, и её печальная нежность ласкает мою холодную душу, осыпая погасшее сердце искрами своего тепла. Не плачь, дитя моё, и не сокрушайся обо мне: такова моя судьба и таково предназначение, определённое цветом моих крыльев. Мысленно целую твои губы, ибо приблизиться не смею: столь падшему тёмному существу не место возле тебя, мой светлый ангел, моя куколка.

— Ну что, нагулялась, моя госпожа? Удачной была охота?

Оскар с книгой в руках сидел на диване в библиотеке, а при моём появлении встал. В его взгляде на меня сквозило что-то вроде гордости и довольства, он смотрел на меня как на любимое детище, только что сдавшее выпускные экзамены на «отлично». Я плюхнулась в кресло, перекинув ногу через подлокотник, достала сигареты и закурила. Оскар вынул из кармана сигару:

— Тогда и я, с твоего позволения, тоже…

Я поднесла ему пламя зажигалки. Затянувшись и выпустив облачко горького дыма, он смотрел на меня с ласковым прищуром. Я сказала:

— Да, поохотилась славно. — И, усмехнувшись, добавила: — Не беспокойся, убивала в рамках авроровской идеологии.

— Я ни секунды не сомневался, моя госпожа, — улыбнулся Оскар. — Тебе это было необходимо, твоя новая сила требовала живой крови.

— Расскажи мне о Первом, — попросила я.

Он, усевшись на диван и закинув одну ногу в сверкающей лакированной туфле на другую, начал:

— Первый… Я не застал его времена, конечно: я родился много позже. Но легенды гласят, что он был светел, как ангел, и прекрасен… как Падший. «Лик светел, грозен, взгляд молнии подобен, голос что рог охотничий». Он был способен, не шевельнув и пальцем, сбить с ног быка, задушить льва, а кровь его обладала удивительными свойствами. Из неё он готовил снадобья и лечил своих подданных. В те времена хищники ещё боялись солнца, и только Первый не боялся дневного светила. Всем, кого он исцелял своей кровью, передавалась стойкость к солнечным лучам. И их дети её наследовали, и дети их детей. И мы стали таковыми, какие есть сейчас.

— Но как он лечил своей кровью, если она способна убить? — спросила я.

— Разумеется, только в чистом виде, — ответил Оскар. — В снадобья, я полагаю, она входила только как компонент, в очень малых дозах. Крыльями он обладал белоснежными, ни у кого, кроме него, таких не было. Неизвестно, сколько лет он прожил до того, как основал Орден, но у власти он был почти четыре века. Думаю, настало время тебе увидеть его, моя госпожа.

И я увидела Первого. Он всё это время находился совсем рядом, в холодном подземелье замка, куда мы с Оскаром спустились, даже не взяв с собой ничего, что могло бы осветить нам дорогу в извилистых и запутанных переходах. Оказалось, в этом не было надобности: всюду, где мы проходили, на стенах сами собой загорались факелы, дымный свет которых озарял древнюю кладку, покрытую каким-то кристаллическим налётом, поблёскивавшим подобно инею. Это было царство холода и сумрака, теней и молчания.

Мы остановились перед стеной. Оскар нажал на какой-то камень, послышался гулкий скрежет, и стена повернулась вместе с частью пола, где мы стояли. Мы оказались в небольшом зале, посередине которого в круглом пятне света стоял точно такой же каменный стол, на каком я лежала во время моего обращения в Великого. Откуда падал свет, понять с первого взгляда было невозможно… да и со второго тоже. На стенах не было факелов, это был единственный источник освещения.

И на этом столе лежала… девушка. Её совершенно нетленный вид заставил меня слегка вздрогнуть: она была совсем как живая, будто заснула. Тело её было спелёнато, как мумия, и только голова оставалась открытой. Волосы, изумительные волосы золотистого медового цвета лежали распущенными по изголовью смертного ложа, чуть свешиваясь с краёв стола, а лицо, белое и чистое, сияло мягко, как луна. Что-то завораживающее, прекрасное и страшное было в этом сиянии: почти ангельским оно было, но едва уловимая дрожь бежала от него вдоль позвоночника. Чуть приметная нотка ужаса слышалась в его звучании, серебристая холодная струнка звенела в его негромкой песне, страшная и печальная, но невыразимо прекрасная.

— Ей не было равных и не будет никогда, — услышала я тихий голос Оскара. — Она почила навеки, но частичка её крови течёт во всех нас… и в тебе. А это значит, что она живёт, никогда не умирая.

Не в силах отвести взгляд от этого сияющего лица, я чуть слышно прошептала:

— Так она и есть… Первый?

— Да, госпожа. Она всегда поддерживала нас, её недремлющий дух, следя за своими детьми, помогал, подсказывал, направлял… до недавнего времени. Он умолк, мы перестали его чувствовать незадолго до начала войны. А если быть точнее — после того, как ты попала в Кэльдбеорг. Тебя, избранную наследницу, унизили и изгнали, и дух Первого замолк… Отвернулся от нас, и в Ордене не стало согласия. А потом и вовсе наступил раскол и разразилась война. Старших магистров покинул разум, и они, как растерянные дети, стали пытаться нащупать почву под ногами, но вместо того чтобы понять, почему всё это случилось, одни из них стали искать свою выгоду, а другие просто обезумели.

— Обезумели… Октавиан?

— Да, госпожа. Великий Магистр Оттилия Персиваль не поверила, что ты — её преемница, твои белые крылья были сочтены ошибкой, нелепой случайностью… потому что ты не была рождена хищником, а была обращена из людей. Но НИГДЕ НЕ СКАЗАНО, КЕМ ДОЛЖЕН БЫТЬ ВЕЛИКИЙ МАГИСТР — ПОТОМСТВЕННЫМ ХИЩНИКОМ ИЛИ ОБРАЩЁННЫМ ИЗ ЛЮДЕЙ. Однако домысел укоренился и стал догмой… Вот это заблуждение, я полагаю, и погубило Орден. Что-то навело Эйне, да почиет её прах с миром, на тебя и заставило её предпринять попытку обратить тебя… Я тоже почувствовал в тебе что-то… А когда увидел твои крылья, то понял, что на тебя указывает перст судьбы. Прости… — Голос Оскара дрогнул, — прости, госпожа, что моими стараниями ты попала в тюрьму и перенесла столько тягот. Просто я пытался любой ценой спасти жизнь наследницы. Мне не поверили и за мои речи в твою защиту исключили из Ордена. Я был единственным, кто верил в тебя. Всё, через что ты прошла, закалило тебя… И настала пора тебе исполнить твоё предначертание.

Я обернулась и в глазах Оскара увидела отражение света, исходившего от лица Первого. Первой…

— Её имя — Леледа.

Когда я перевела взгляд обратно, Леледа сидела на столе обнажённая, и пряди её медовых волос шевелились в воздухе, как живые. Из её глаз струилось сияние, а за спиной были раскинуты огромные белоснежные крылья. Её рука была протянута ко мне. Я шагнула… дотронулась, и уже в следующий миг она несла меня над облаками, держа меня обхватом ног, а наши раскинутые в стороны руки переплетались пальцами. Пульсирующий свет её взгляда струился в меня, журча:

«Мои дети отошли от моих заповедей, обидели и унизили мою наследницу, и потому несут наказание. Оно ещё не окончено. На церемонии коронации да свершится справедливость».

Очнулась я в объятиях Оскара. Он нёс меня на руках по коридорам, приговаривая:

— Всё хорошо, моя госпожа… Всё хорошо…

Ганимед пытался докопаться до истины: кто подменил питьё в кубке Авроры? Он думал на Оскара, но подозрение не подтвердилось. На кубке не было ни его следов, ни следов тех, кто мог бы сделать это по его указу. Создавалось впечатление, будто подделка сама пресуществилась в истинную кровь Первого… Чудо, да и только.

Чудеса на этом не заканчивались. Шла подготовка к церемонии коронации нового Великого Магистра, но по какому-то новому сценарию, доселе никогда не использовавшемуся Орденом. Обычно Великий Магистр не показывался во время церемонии никому, кроме старших магистров, находясь в особом помещении, а все остальные члены Ордена ждали в главном зале. Старшие выходили и объявляли, что у Ордена новый глава. Новая Госпожа заявила, что будет короноваться на виду у всех, кроме того, на церемонию были приглашены члены «Авроры», в том числе и её президент — Юля. Ганимеда не покидали нехорошие предчувствия.

Когда он увидел среди зрителей Карину в сопровождении её мужа Алекса, возмущению его не было предела. Это уже ни в какие ворота. Ещё людей здесь не хватало! На шее Карины висел медальон с именем Первого — подарок Авроры; девица, похоже, понятия не имела, что носила охранный знак, показывавший всем хищникам, что трогать его обладательницу нельзя ни при каких обстоятельствах. Впрочем, гораздо лучше любых знаков её охранял муж, грозный командир «чёрных волков», не отпускавший её от себя ни на шаг.

Коронация началась в полночь. Церемониальный зал был полон: братья и сёстры в чёрных плащах, младшие магистры — в серых, старшие — в багряных. Представители «Авроры» — дамы в вечерних платьях, мужчины в смокингах. Изо всех сил скрывая свою нервозность, Ганимед стоял у пустого трона Великого Магистра рядом с Канутом и Оскаром в ожидании появления главной героини. Его раздражал и непривычный порядок церемонии, и присутствие нежелательных лиц, и, как уже было сказано, дурное предчувствие.

Пространство натянулось, как струна, всё замерло, а затем…

Толпа присутствующих расступилась: к трону шла фигура в длинном чёрном плаще с поднятым капюшоном. Её сопровождало какое-то зябкое веяние: колыхавшиеся при ходьбе полы плаща дышали холодом, по залу будто пролетел сквозняк. Гости, расступаясь, нагибались в поклоне. Остановившись перед троном и обернувшись ко всем, фигура откинула капюшон, открыв суровое белое лицо с непроницаемыми голубыми глазами.

— Приветствую всех присутствующих, — прозвучал ясный звонкий голос.

Среди членов Ордена пронёсся еле слышимый шепоток. На Авроре не было церемониальных доспехов, только чёрный костюм с длинным плащом и высокие сапоги. Определённо, когда она обернулась, по залу прокатилась ощутимая волна энергии, заставившая многих слегка занервничать. Юля из первого ряда проговорила:

— Я счастлива видеть тебя здесь в этом качестве, Аврора. О таком мы могли только мечтать.

Аврора обратила на неё спокойный прохладный взгляд.

— Вряд ли кто-то из здесь присутствующих мечтал о ТАКОМ, — ответила она загадочно.

Президент «Авроры» не показала своего смущения этим ответом, но многие задумались: что бы сие значило? В том числе и Ганимед. Ох, не к добру это всё, думал он; вот и физиономия Канута тоже была мрачной, как у недовольного кабана. Лишь только Оскар был почти так же непроницаем, как Аврора, в щегольском смокинге, с глянцевито блестящими, безупречно уложенными волосами. Как ни старался Ганимед проникнуть в его мысли, у него ничего не получалось, как не получалось отгадать хотя бы приблизительно намерения Авроры и исход этого вечера: на пути к «сердцу тени» новой Госпожи стояла ледяная стена.

В наступившей тишине он начал произносить заготовленную речь, и все взгляды обратились на него, как вдруг рука Авроры поднялась и сделала ему знак замолчать. Удивлённый, Ганимед умолк. Неслыханно… Просто беспрецедентный случай — чтобы церемониальная речь старшего магистра была перебита! Что же это за церемония, если всё кувырком?!

— Оскар, я прошу тебя сказать пару слов собравшимся здесь, только покороче, если можно, — сказала Аврора.

— Как прикажешь, моя госпожа, — отозвался Оскар с поклоном. — Итак… Дамы и господа! Старшие и младшие магистры, братья и сёстры! — произнёс он звучным, хорошо слышным голосом. — Сегодня Аврора официально становится главой Ордена Железного Когтя. Почему именно она? Достаточно взглянуть на её крылья. Они белые как снег, больше ни у кого нет таких. И она с честью выдержала испытание кровью Первого Великого Магистра, что подтверждает её предназначение. Она не просто достойна, она СОЗДАНА для того, чтобы быть Великим Магистром. Мне прискорбно осознавать, что, несмотря на это, Орден в своё время не отнёсся к ней так, как она того заслуживала…

— Оскар, — мягко перебила Аврора. — Давай не будем о грустном.

— Хорошо, госпожа, как тебе будет угодно, — чуть улыбнулся Оскар. — Как бы то ни было, всё встало на свои места, справедливость восторжествовала, и сегодня мы с радостью увидим восхождение Авроры на трон Великих Магистров. Этого дня мы ждали так долго… И вот, он настал.

Далее в зал внесли на бархатных подушках меч Великого Магистра и диадему, а также звездообразный орден на алой ленте. Ганимед уже не пытался играть свою роль: ему ясно дали понять, что он отстранён. С глухой злобой и холодным отчаянием он наблюдал за тем, как его обязанности исполнял Оскар, бывший старший магистр. Из его рук Аврора приняла меч, он же надел ей орден и под бурную овацию опустил на её голову сверкающий обруч диадемы.

После этого старшие магистры должны были присягать новой Великой Госпоже на верность. Ганимед почувствовал морозец, пробежавший вниз по спине, когда на него обратился чистый, холодный, пронизывающий взгляд голубых глаз. Преклонив колено и глядя на великолепный, сияющий драгоценными камнями меч, он начал произносить слова присяги, как вдруг Аврора его перебила:

— Встань.

Эта церемония была так безнадёжно исковеркана и перекроена, так нелепа, что Ганимед уже ничему не удивлялся. Он поднялся на ноги и услышал:

— Прежде чем присягать, ответь мне на вопрос, старший магистр Ганимед Юстина: с какой целью ты хотел подать мне на обряде испытания кровью Первого не настоящую кровь, а подделку?

Ушат ледяной воды на голову — примерно так подействовал на Ганимеда этот вопрос. Впереди были суровые, беспощадные глаза Авроры, а за спиной поднималась волна удивлённого ропота. КАК… Как она узнала?

— Неважно, как я узнала, — ответил на его мысль беспощадный голос. — Важнее, зачем ты намеревался совершить это кощунство? Чтобы посмеяться надо мной? Одурачить всех? Отвечай!

Ропот за спиной становился громче. Таков был вкус публичного позора.

— Я… я… — Слова не находились, да и что можно было здесь сказать?

— Вижу, тебе нечего сказать в своё оправдание. Хорошо, лучше я отвечу на вопрос, который ты сам себе задаёшь. Как в моём кубке оказалась настоящая кровь Первого? Почему? Не ищи виноватых, это воля судьбы, которую нельзя обмануть. ТЫ САМ и дал мне настоящую кровь, потому и не смог найти того, кто мог бы осуществить обратную подмену.

Ганимед поднял взгляд, искренне потрясённый.

— Но… КАК?

Аврора усмехнулась.

— Говорю же — воля судьбы. Оплошность, случай… Но то, что ты сделал в сговоре со старшим магистром Канутом Лоренцией, не будет тебе прощено.

Ганимед помертвел… Предчувствия его не обманули.

— Ты готовил ПРЕСТУПЛЕНИЕ, Ганимед Юстина, ты ПРЕДАТЕЛЬ и СВЯТОТАТЕЦ, ты лживый пёс, нет тебе веры и прощения! — обрушивался на его голову страшный, звонкий голос, а перед глазами вспыхивали цветные пятна. — ABELLADERION!

Не было в Языке слова более страшного, чем это. Тот, кого им называли, должен был умереть.

Последним, что Ганимед увидел в своей жизни, был занесённый над ним меч Великого Магистра.

Собрание ахнуло… Раздались возгласы ужаса, а Аврора опустила меч и оттолкнула ногой обезглавленное тело, из шеи которого хлестала кровь, растекаясь по полу тёмной лужей. Алекс прижал смертельно побледневшую Карину к груди, заслоняя ей рукой глаза, а Юля смотрела на Аврору напряжённым, немигающим взглядом, и выражение её окаменевшего лица было трудно определить.

Канут затрясся всем телом, когда испепеляющий взгляд Авроры обратился на него. Всей своей кабаньей тушей он рухнул на пол, на колени, и по его жирному лицу текли ручьями слёзы.

— Владычица… госпожа… Великая… Прости… пощади… не губи! — высоким, бабьим голосом завыл он, содрогаясь от рыданий.

— Встань, — приказала Аврора презрительно.

Но Канут только трясся и бормотал «прости, пощади».

— Abelladerion, — изрекла Аврора, и он вовсе пал ниц.

По едва заметному знаку Авроры появились бойцы отряда «чёрные волки» и, подхватив Канута с обеих сторон под руки, поставили его на ноги.

— Боров жирный, — прошипел один из бойцов из-под маски.

Второй взмах меча Великого Магистра был встречен потрясённым молчанием. Аврора сказала:

— Вот теперь справедливость восторжествовала.

«Чёрные волки» унесли трупы, и о свершившейся казни говорили только лужи крови на полу. В руке Авроры был меч Великого Магистра, впервые за долгое время обагрившийся кровью, а сама она сидела на троне, обводя взглядом притихших шокированных гостей. Едва заметно усмехнувшись, она сказала:

— Не бойтесь… Если ваша совесть чиста, вашей жизни ничто не угрожает.

Юля, до сего момента хранившая каменное молчание, подала голос:

— Аврора, ты казнила обоих старших магистров. Кого ты думаешь назначить на их место?

— Своевременный вопрос, — кивнула Аврора. — Оскар, подойди ко мне. Меча не опасайся, мой друг, к тебе у меня нет претензий.

Оскар, белее рубашки под своим смокингом, поднялся к трону и опустился на ступеньках на колени.

— Тебя я назначаю единственным старшим магистром, — сказала Аврора. — Больше и не надо… А то слишком много интриг, — добавила она с усмешкой.

Оскар, поцеловав окровавленный меч, сказал глухо:

— Клянусь в верности до последнего вздоха и последнего удара сердца.

Поднявшись с трона и спустившись, Аврора положила меч на подушку и снова окинула присутствующих взглядом — уже не грозным, а с оттенком лёгкой насмешливости.

— Надеюсь, этот досадный инцидент не испортил никому аппетит? Предполагалось ещё угощение. Никто не откажется?

Никто не посмел высказать отказа. Гостям были розданы бокалы с кровью; никто не был забыт и обнесён, угощение досталось всем — Аврора лично следила за этим. Гости, понемногу отходя от шока, начали тихонько обсуждать случившееся, а Аврора подошла к Карине с Алексом.

— Милая, — обратилась она к уткнувшейся в грудь мужа Карине, — я хочу извиниться перед тобой за то, что тебе пришлось увидеть всё это… Это была неприятная, но всё же необходимость.

— Аврора, ты разрешишь нам отбыть домой? — спросил Алекс. — Карина плохо себя чувствует.

— Разрешаю. Разумеется.

Аврора мягко дотронулась до плеча Карины и отошла.

Я проснулась оттого, что кто-то смотрел на меня. Кто-то сидел на мне… Я чувствовала лёгкое давление на грудь. Глаза открылись сами собой. Сияющая обнажённая женщина с медово-золотистыми волосами, шевелившимися в воздухе вокруг неё, как живые. За её спиной виднелись раскинутые белые крылья; она сидела верхом на моих бёдрах и смотрела, склонив голову набок, а её ладонь, прохладная, невесомая, гладила мне живот.

Казалось, даже мои мысли были парализованы… Ни крика, ни вздоха не могла я издать, не могла позвать на помощь даже мысленно. Сияющая сила нагой незнакомки не поддавалась измерению. Она была бесконечна.

Её палец дотронулся до медальона на моей груди.

«Твой ребёнок под защитой, — пропел её голос у меня в голове. — Не снимай этот оберег».

Склонившись, она приблизила губы к моим… Свет струился из её немигающих глаз и обволакивал, живые золотые пряди волос обнимали меня и щекотали, полупрозрачные крылья окутывали меня коконом. Запустив пальцы в мои волосы, она играла ими, раскладывала на подушке, проводила кончиками ногтей по моим щекам. Так она забавлялась, а я лежала полумёртвая от ужаса…

— МАЛЫШ, ПРОСНИСЬ!

На тумбочке горела лампа, а вместо нагой женщины с живыми волосами надо мной склонился Алекс. Гладя прохладными ладонями моё лицо, он встревоженно вглядывался мне в глаза, будто хотел прочесть мысли.

— Ты стонала во сне, — сказал он.

Через пять минут мы сидели на кухне. Я пила маленькими глотками тёплое молоко, сидя на коленях у Алекса, а он нежно заправлял пряди волос мне за уши. Да, он читает мои мысли, проникает в «сердце моей тени», ну что ж… Зато его подарки всегда в точку, он всегда знает, чем я недовольна (если бываю недовольна) и как устранить причину моего недовольства. Мне не нужно ему готовить: он питается в этих «пунктах». Как боец он получает два литра, но выпивает их не за один раз, а предпочитает подкрепляться утром и вечером. Он всегда сыт, так что я могу не опасаться его клыков…

Впрочем, что я говорю! Ерунда, конечно, он ведь любит меня… Я вижу это в его глазах. Сытый или голодный — неважно. И я его ужасно люблю… Мой злобный, страшный, огромный, лысый, голубоглазый вампирище!

Прижимая меня к себе одной рукой, он отнёс меня, как ребёнка, в спальню, уложил и укрыл одеялом.

— Ну, как ты? Успокоилась?

— Да, получше стало… Я тебя просто жутко люблю.

— Жутко?

— Ага…

— Ну, тогда я тебя — кошмарно.

Его улыбка, хоть и немного клыкастая, — самая лучшая на свете.

— Возродить Орден Железного Когтя? Аврора сошла с ума.

Юля расхаживала по своему роскошному кабинету, терзая в пальцах окурок сигары. Оскар сидел в кресле, то и дело протягивая ей пепельницу, когда пепел грозил вот-вот упасть на ковёр.

— Мы столько с ним воевали, столько потратили сил, денег и жизней… Возродить!

— Но это уже не тот Орден, с которым мы воевали, — сказал Оскар. — Его устои претерпели значительные изменения под влиянием «Авроры», они перешли на тот же способ питания.

— Да мне плевать… — Юля раздражённо ткнула окурок в пепельницу. — Я хотела, чтобы Аврора, став Великим Магистром, отдала приказ о роспуске Ордена, понимаешь? А она… Возродить!

Оскар улыбнулся.

— Дорогая, но Аврора же не твоя марионетка, чтобы исполнять твои замыслы, как бездумный автомат. Кроме того, ты не учла одного: Великий Магистр никогда — пойми, НИКОГДА не распустит Орден, а Аврора самый настоящий Великий Магистр… Кровь Первого это доказала.

Юля села в кресло, вцепившись в подлокотники. Её красивое лицо исказилось белоснежным оскалом клыков.

— Кровь Первого… — прорычала она. — Какая к чёрту кровь? Она не должна была её выпить. НЕ ДОЛЖНА БЫЛА! Я договорилась с Ганимедом, что он подсунет ей подделку. Ему это было тоже вроде как на руку… Но вышло не пойми что. Как могло случиться, что в кубок попала всё-таки настоящая кровь? Ума не приложу!

Оскар на несколько мгновений погрузился в задумчивость. Разглаживая пальцами и без того безупречную стрелку на брюках, он проговорил:

— Ты видела, что Аврора сделала с исполнителями твоего плана… Как ты думаешь, что она сделает с тобой, когда узнает, что за ними стояла ты?

Юля вскинула на него взгляд.

— Ты хочешь сказать, ЕСЛИ узнает? — В её голосе прозвучали нервозные нотки.

— Нет, «когда». Думаешь, это представит для неё какую-то сложность? Это вопрос времени, потому я и употребляю временной союз, а не условный.

— Ну, это исключено, — хмыкнула Юля. — Аврора никогда… Она не сделает ничего. Что она может? Она никто без меня. Она король — слабая фигура, нуждающаяся в защите, а я — ферзь, который что-то реально может! Кто создал Общество? Я. Если бы не я, Аврора не стала бы живой легендой… Это я сделала её, я, понимаешь? Она не пойдёт против меня! Потому что в этом случае она останется одна.

Оскар, задумчиво улыбаясь, покачал головой.

— Дорогая, как бы там ни было, Аврора теперь немного иная фигура. Ей было суждено стать Великим Магистром, и она им стала. В её силах сделать Орден заново, преобразить его так, как нам и не снилось. И это будет такой Орден, какой можно уважать и считать для себя честью состоять в нём.

Юля прищурилась.

— А ты, я вижу, тоже был бы не против? Может, ты ещё и в Орден перебежать мечтаешь?

Оскар поднялся, сдержанный и задумчивый.

— Юля, тот Орден, который был в последнее время — не тот, что был несколько веков назад. Он нуждался в обновлении… Дух Леледы замолчал и отвернулся от нас, но теперь он вернулся и заговорил с Авророй. Это знак… Знак того, что, может быть, для нас ещё не всё потеряно.

— Леледы? — поморщилась Юля. — Что за мифический персонаж?

Оскар покачал головой, горько усмехнувшись.

— Вот что значит молодое поколение… Совсем не знаете истории. Леледа — наша мать-основательница. И она не миф, она реальна. Она была Первым Великим Магистром, это её кровь выпила Аврора. Она наша покровительница. И если она отвернётся от нас, то горе нам…

— Я не верю в эти сказки, — отмахнулась Юля, откидываясь на спинку кресла. — Я допускаю, что кровь Первого и правда действует, но духи… Это уже слишком. Нет никаких духов, есть только «Аврора» и мы. И всё, что мы имеем, мы получаем только благодаря самим себе, а не покровительству какого-то… духа…

Покачав головой снова, Оскар взял кожаную папку с документами.

— Ладно, как знаешь. — И вышел.

Пожалуй, Аврора — уникальный Великий Магистр, какого не было никогда прежде до неё. Она не прячется от подданных, по обыкновению её предшественников, не ведёт себя высокомерно и спесиво, не нагоняет мрака тайны вокруг своей фигуры. По моему скромному мнению, именно такой правитель и был нужен Ордену… Вот только он пришёл в слишком тяжёлые для Ордена времена. Нелегко Госпоже придётся, непростая выпала ей доля… Поднимать из руин некогда могучее сообщество в эпоху всемирного царствования «Авроры» — воистину, задача для титана. Никто в Обществе не ожидал такого поворота, особенно Юля, давно считавшая Аврору своей марионеткой без собственного мнения. Но моя девочка не боится трудностей. Кроме того, случилось счастливое для нас событие — дух Первого снова благоволит нам… А это позволяет надеяться, что мы вступаем — медленно, но верно — в белую полосу.

Сегодня, первого марта, Аврора провела собрание членов Ордена. Перед этим она распорядилась оборудовать под зал для совещаний один из наименее мрачных залов замка: там был поставлен длинный стол со стульями и в кратчайшие сроки сделан косметический ремонт, и благодаря дизайнеру зал стал гораздо светлее, уютнее и приятнее для взгляда. Такая атмосфера как нельзя лучше подходила для совещаний.

Я встречал участников совещания. В основном были младшие магистры, но и несколько братьев и сестёр были приглашены Авророй. Из наиболее значительных участников были: Лоренцо Эмилия, владелец крупного автомобильного бизнеса в Италии; Бруно Алексия, основатель сети строительных фирм в Германии (Бавария); Эрик Колумбия, нефтяник; Камилла Децимус, владелица домов моды из Франции; Лорелея Дидерих, владелица крупного издательства в США; Эмиль Катарина — туристический бизнес; Улиссес Валентина — фармакология. Не обошла Аврора вниманием и Эрнесто Роду, заправилу от игорного бизнеса, бразильца с сомнительной репутацией, но весьма успешного дельца.

Последний, поприветствовав меня, заметил:

— Интересную практику завела наша Госпожа, не так ли? Чтобы Великий Магистр совещался с нами, простыми членами Ордена? Это что-то новенькое.

Кивнув ему, я ответил:

— Её Высокопревосходительство вводит новые традиции на благо Ордена, уважаемый Эрнесто.

Он чуть усмехнулся, и на его смуглом лице с пухлыми губами отразилось недоверие.

— Общество «Аврора» тоже ради нашего «блага» покрошило половину нашей численности в войне, — заметил он саркастически. — Вероятно, у нас просто разные понятия о том, что считать благом.

— Смею вас заверить, друг мой, что именно о благе Ордена печётся наша новая Госпожа, в истинном смысле этого понятия, — сказал я.

Следует сказать, что члены Ордена были изрядно потрясены расправой Авроры над Ганимедом Юстиной и Канутом Лоренцией, и, хотя причина их казни была понятной, это немало устрашило собратьев. Авроре предстояло преодолеть их настороженность и недоверие.

Всего на совещание прибыло около пятидесяти собратьев. Пока мы ждали Аврору, я рассадил всех по местам; некоторые слегка нервничали, хоть и старались этого не показывать. И вот она появилась — затянутая в чёрный костюм с высоким воротником-стойкой, под которым на алой ленте сияла звезда магистерского ордена; её просто и строго причёсанная голова была увенчана диадемой, в тёмных волосах сверкала широкая серебристая прядь. Макияж — неброский, но придававший её чертам чёткую законченность и элегантность. Словом, она выглядела блистательно.

При её появлении все встали. Она, подойдя к своему месту, окинула присутствующих быстрым внимательным взглядом и проговорила:

— Приветствую вас, уважаемые собратья. Оскар, — обратилась она ко мне, — все ли в сборе?

— Так точно, Госпожа, собрались все, — ответил я.

— В таком случае прошу всех присаживаться.

Все сели. Аврора, выдержав секундную паузу, сказала:

— Я чувствую, у вас ко мне есть вопросы, собратья. Отчасти для того я и организовала это совещание — чтобы вы могли их задать. Прошу, не стесняйтесь. Постараюсь дать исчерпывающие ответы.

Всё это было необычно и непривычно, собратья чувствовали себя скованно. Наконец первый вопрос был всё-таки задан:

— Госпожа, Орден будет распущен? Это входит в планы «Авроры»?

— Наверно, это самый животрепещущий вопрос, занимающий многих, если не всех вас, — отметила Аврора. — Отвечаю: нет. Орден не будет распущен, мы сохраним его.

— А каково мнение президента «Авроры» по этому вопросу?

Слегка подумав, Аврора ответила:

— Каково бы ни было её мнение, думаю, оно не будет угрожать существованию Ордена.

Собратьев интересовало, каков будет облик Ордена: будет ли он переделан по образу и подобию Общества «Аврора» или сохранит свои традиции. Аврора заверила, что, хоть устав Ордена и был реформирован в сторону сходства с Обществом, но дальнейшего сближения ожидать не следует.

— Мы сохраним только основные принципы: отказ от убийства людей и питание донорской кровью. Не знаю, обрадует вас или оставит равнодушными… Я думаю отменить нормированную выдачу крови в пунктах питания. Крови на самом деле хватает, и нет большого смысла в каких-то ограничениях… Так что совсем скоро можно будет получать её столько, сколько вы захотите. Ну, в разумных пределах, конечно… Если вы задумаете, например, принять кровавую ванну, то для этого вам, пожалуй, придётся оборудовать собственное хранилище.

При последнем замечании Аврора чуть улыбнулась, и атмосфера как будто слегка разрядилась. На настороженных лицах собратьев появились неуверенные усмешки, и я почувствовал: лёд тронулся. Они заулыбались, глаза засветились интересом, посыпались новые вопросы, на которые Аврора отвечала обстоятельно и с уважением к задавшему. Аврора поинтересовалась, нет ли у кого-то из присутствующих затруднений в бизнесе, и некоторые собратья признались, что дела их идут не так хорошо, как хотелось бы: в частности, они испытывают притеснения со стороны Общества «Аврора».

— Так, прошу поподробнее, — сказала Аврора.

Она внимательно выслушала каждого, а я взял на себя обязанности секретаря, делая краткие заметки на память, ибо информации было много. Аврора пообещала разрешить все затруднения — как модно сейчас говорить, «разрулить».

— Будем чаще собираться, общаться, узнавать друг друга ближе. Если у вас возникнут какие-то вопросы, предложения, идеи — пожалуйста, я всегда готова выслушать.

После совещания было небольшое угощение и, что называется, «тусовка». Собратья разошлись весьма довольные, оставив на подносе кучу визиток.

Мы сидели в опустевшем зале вдвоём. Аврора, откинувшись на спинку кресла, выдохнула:

— Уфф… Ну, как тебе это? Неплохо для начала?

— Очень хорошо, госпожа, — сказал я. — Им явно пришёлся по душе твой стиль руководства. И это при том, что казнь Ганимеда и Канута подействовала на всех поистине устрашающе.

Повисло секундное молчание, звенящее, как струна. Взгляд Авроры блуждал по заново отделанному залу, будто оценивая работу дизайнера.

— Как там себя чувствует Юля? Хорошо спит? — спросила она как бы вскользь.

— Полагаю, у неё небольшая бессонница, — ответил я. — Она много работает, напряжение, стрессы… Всё это не может не сказываться.

Аврора кивнула, в уголках её губ и глаз проступила усмешка.

Эта затея с портретом — такой вздор, что и не высказать. Не знаю, зачем нужен мой портрет в полный рост, а-ля европейские монархи, но Оскар пригласил художника, и работа по запечатлению моего облика началась.

Художника звали Рене. Он был так сражён свалившейся на него ответственностью, что при первой встрече был на грани обморока, и я всерьёз опасалась, сможет ли он держать кисть. Когда он попросил меня чуть отвести взгляд в сторону, я еле сдержала улыбку. Неужели мой взгляд производил такое жуткое впечатление?

Сеанс был в самом разгаре, когда доложили, что некий Сандро Эстелла просит меня принять его. Обычно обо всех просителях-посетителях сообщал мне Оскар, но на этот раз посетитель явился ко мне напрямую. Видимо, его вопрос был важен для него…

Я сделала Рене знак, что мы прерываемся, и направилась в кабинет, велев проводить посетителя туда. Под кабинет я переделала одну из спален, оформив его в простом и сдержанном стиле, без излишней роскоши. Раз уж этот замок стал моей резиденцией, то я сочла возможным сделать некоторые его комнаты и залы немного уютнее, чтобы хоть как-то разбавить гнетущее впечатление, будто я попала в дремучее средневековье.

Сандро Эстелла был темноглазым брюнетом слегка чахоточного вида. Его причёсанные на косой пробор волосы лоснились, как напомаженные; одет он был хорошо, со вкусом, золотой перстень на пальце и фирменные дорогие часы говорили о его достатке. Но видно было, что он был не в самом лучшем настроении — и по выражению его глаз, и по окружавшей его ауре. Создавалось впечатление, что он пришёл на собственную казнь.

— Госпожа… Ваше Высокопревосходительство… — начал он и замялся.

— Можно просто Аврора, — сказала я. — И присаживайтесь, прошу вас.

Он сел на краешек кресла.

— Аврора… Простите, что явился напрямую, но это важно… я… не могу так дальше.

Опустив голову, гость закрыл глаза. Ему было трудно говорить, молчание затянулось, и я решила немного заглянуть в «сердце его тени»… И вздрогнула, увидев там мрачную тень Кэльдбеорга. Чёрные остроконечные колпаки, череп и кубок, нижние челюсти… Тринадцать присяжных, приговор, заснеженный замок и удушающая хватка взгляда начальника тюрьмы. Моя макушка даже ощутила призрачное прикосновение бритвы.

Он поднял взгляд и прочёл это в моих глазах. И сразу посерел и сник.

— Ну вот, вы уже и знаете…

Он был одним из тринадцати присяжных в чёрных колпаках. Выбор был — жизнь или смерть, и он проголосовал за мою смерть.

— И чего вы хотите? — Мой голос был холоден.

На его лицо легла мертвенная тень. Казалось, ещё немного — и он упадёт. Кресло, в котором он сидел, было его эшафотом.

Его губы еле шевелились, когда он глухо лепетал:

— Я… Я видел вашу… Я был на коронации. Я… единственный, кто остался жив… Все остальные, кто судил вас, мертвы… Погибли на войне.

— Зачем вы пришли? — перебила я его. — Зачем ВАМ это нужно?

Посетитель обессиленно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он мысленно умирал. Он был готов. Он сжёг все мосты. Его веки подрагивали.

Я встала, и он открыл глаза — мутные, почти невидящие. Чего он ожидал? Что я убью его на месте?

— Вы хотите, чтобы я прекратила ваши моральные страдания? Как я должна это сделать, скажите на милость?

— Я… не знаю…

Я взглянула ему в глаза, и он, как-то обмякнув, начал валиться набок. Я была вынуждена поддержать его за плечо, иначе он упал бы на пол. Хлопая его по щекам, я приводила его в чувство.

— Ну что вы, в самом деле, как барышня!..

Его лицо скрывала чёрная маска-колпак, и он положил свою кость у черепа, тем самым подтвердив, что я, по его мнению, должна умереть. Я спросила:

— Вы воевали?

Он несколько раз моргнул, шевельнул беззвучно губами, и только спустя пару секунд с них слетел шелест:

— Нет… Я… моё дело… сеть цветочных магазинов…

Я фыркнула. Не уверена, что в этом объективно есть что-либо забавное, но мне отчего-то стало смешно.

— Ступай, цветочник. Если ты пришёл, чтобы отведать моего карающего меча, то вынуждена тебя разочаровать: ради такой мелочёвки он не двинется с места. Иди и живи.

Держась за сердце и пошатываясь, он выполз из кабинета.

— У этого художника определённо есть талант, и немалый.

Юля любовалась моим портретом. Картина получилась впечатляющая, я выглядела очень внушительно в чёрном костюме, высоких сверкающих сапогах и длинной чёрной мантии с чёрно-седым мехом на плечах. Как монаршая особа. Кисть художника передала и блеск бриллиантов, обильно усыпавших орден у меня на шее, и кроваво-алый шёлковый перелив ткани его ленточки, и серебрящуюся мягкость меха, и лёд моих глаз… Честное слово, я и не подозревала, что так выгляжу. И если бы не знала, что процитированные Оскаром слова из летописи — «лик светел, грозен, взгляд молнии подобен», — были о Первом, то подумала бы, что это описание моего лица.

— Да, неплохо, очень неплохо, — сказала Юля.

Я предложила:

— Ну, по бокалу крови — и к делу?

— Спасибо, я не голодна, — ответила она.

— Ну, как хочешь. А я выпью.

Я наполнила бокал из пакета и неспешно отпила половину. Юля чувствовала себя неуютно в этом замке; мы только что вернулись с экскурсии по подземелью, в которой я выступила в качестве гида.

— Аврора, может, уже хватит играть в Великого Магистра? Не забывай о том, кто ты. КЕМ ты для нас являешься. И ЧЕМ для нас является Орден.

Я осушила бокал и поставила на столик.

— Что значит — играть? По-моему, всё серьёзно.

— То есть, ты считаешь себя им?

— А разве ты не хотела, чтобы я им стала?

— ТАК — нет.

— Как — так?

— По-настоящему.

— Ах, вот оно что.

Юля нервничала. Не нужно было владеть искусством проникновения в сердце теней, чтобы увидеть это. Она нервничала и боялась меня, но пыталась скрыть свой мандраж за вызывающим блеском глаз и «наезжающей» манерой вести беседу. Это удавалось ей плохо.

— Так кем или чем я для вас являюсь? Чем-то вроде зверушки-талисмана бейсбольной команды?

— Аврора, ты — наше ВСЁ!

— Ой ли? А может, я уже давно для вас никто? Просто символ, которым можно затыкать все дыры? Юля, кого ты обманываешь? Ладно. Оставим меня, возьмём Орден. Так чем он для вас является? Идейным противником? Заклятым врагом?

— Не для того мы вели такую войну, чтобы вот так отдать им тебя!

Она встала с кресла, чтобы быть со мной на равных и не смотреть снизу вверх, но с портрета на стене я всё равно смотрела на неё сверху вниз: портрет висел высоко.

— Юля, тех, с кем мы воевали, уже нет. И того, против чего боролись, тоже. Ты за идеями не видишь людей. Конкретных людей с конкретными проблемами.

Она усмехнулась:

— И ты решаешь их конкретные проблемы в бизнесе?

— В том числе. Почему они испытывают притеснения со стороны «Авроры» в деловой сфере? Это нечестно, так не должно быть и такого не будет.

Юля, видимо, испытывала на мне свои способности к внушению, сверля меня тяжёлым взглядом. Тщетно.

— Аврора, я тебя не узнаю. С какой стати ты стоишь на защите интересов Ордена?

— С такой, что они принадлежат к той же расе, что и члены «Авроры», а ещё потому что я — хочешь ты того или нет — Великий Магистр Ордена. И не формальный, как ты того желала, а настоящий. И ничего плохого в том я не вижу. Корме того, собратья поверили мне и рассчитывают на меня.

С каждым моим словом страсти в ней бурлили и клокотали всё сильнее, она была вся как кипящий котёл злости и возмущения. Едва последнее слово отзвучало, как весь её кипяток выплеснулся через край.

— И ты уже забыла, что они с тобой сделали?! Кэльдбеорг уже не в счёт? И то, что они с тобой вытворяли там? Неужели ты всё простила и забыла?

Я положила руку на её плечо, и она, будто под гнётом невидимой тяжести, опустилась в кресло.

— Успокойся. Не надо кричать, я хорошо слышу. Ты ратуешь за вечное мщение? Нет уж, уволь. Я всё помню, но счета закрыты, по ним заплачено. Все, кто когда-либо причинил мне боль, уже мертвы. А те, кто остался, не имеют непосредственного отношения к этому. Повторяю: за абстрактными идеями ты не видишь людей. Конкретных. Ты хотела, чтобы я, став главой Ордена, распустила его? Этого не будет. Я считаю, что Орден и «Аврора» могут сосуществовать нормально и друг другу не помешают: мир большой, места всем хватит.

Да, похоже, не по нутру ей пришлись мои слова. Как говорится, не пошло, в горле застряло. Её аж всю передёрнуло, а я села в соседнее кресло и засмеялась.

— Юль, ну чего ты психуешь сидишь, а? Ты скажи мне ясно и конкретно: что тебя не устраивает?

Нет, не призналась — встала, пробормотала что-то насчёт неотложной встречи и вышла такой походкой, будто только что сидела не в мягком кресле, а на утыканной гвоздями доске.

Для прогулок я обычно переодевалась в форму «чёрных волков»: она была мне и привычна, и удобна. Налетавшись над вечерними городами, над мерцающим океаном их огней, я почувствовала, что пора немного подкрепиться, и направилась в ближайший пункт питания. Как уже говорилось, они были замаскированы, и некоторые из их находились при офисах «Авроры». Девушка на рисепшене, увидев форму «волков», привычно спросила:

— Вы перекусить?

Больше в холле никого не было, но за такой вопрос следовало бы сделать ей замечание: а если бы здесь находились люди?

— Так точно, — усмехнулась я.

— Проходите, пожалуйста.

Не успела я дойти до двери с заветной надписью «только для персонала», как вдруг услышала звуки скандала. Двое охранников волокли яростно сопротивляющуюся девушку, и похоже, прямо из хранилища.

— Пустите, придурки! Больно же делаете клешнями своими! — кричала девица, тщетно пытаясь вырваться из мощных лап охраны. — Вы не имеете права…

— Шагай давай, — басили они в ответ. — Разберёмся.

Ба, знакомые всё лица! Это же та журналисточка с наглыми и цепкими серо-зелёными глазами. Как, она сказала, её зовут? Виктория Безенчук. Оказывается, я даже имя помню.

— Ребята, в чём дело? — спросила я.

— Да вот, эта особа пробралась в хранилище.

— Как такое возможно? А вы здесь на что?

— Да чёрт его знает, как…

Я пронзила охранников таким взглядом, что оба посерели с лица.

— Ответ неверный. А верный — «мы здесь для того, чтобы не допускать нежелательных лиц туда, где им быть не следует». А вы с этим как раз и лопухнулись.

Виктория стреляла вокруг злым и колючим взглядом, в котором, впрочем, чувствовалась изрядная доля страха и морального шока. Похоже, она увидела более чем достаточно. И что прикажете с ней делать? Снова стереть память? Исключено: повторное вмешательство могло искалечить её психику. На совести «Авроры» уже было несколько сломанных человеческих судеб, и после этого док Гермиона отказалась проводить коррекцию памяти повторно. Впрочем, такое происходило нечасто… И вот, случилось ещё раз. Ну почему именно с этой девочкой?!

Внешне она напоминала мне Карину. Такие же волосы, даже в чертах лица что-то общее.

— С вами ещё будет разговор, — сказала я охранникам. И обратилась к Виктории: — Идём, дорогуша.

— Никуда я с вами не пойду! — огрызнулась она. — Вы… Вы здесь на людях эксперименты ставите! И меня в такую же ванну положить хотите? Не выйдет!

— Никто тебя никуда не собирается класть, — проговорила я устало. — Пошли по-хорошему и, пожалуйста, без истерик.

Я сказала «пошли», а сама ещё не решила, куда поведу её. Но одно было ясно: нужно было временно отгородить её от общества.

Изолятор, оставшийся ещё со времени войны между «Авророй» и Орденом, я сочла подходящим для этого местом. К девушке пришлось снова применить психическое воздействие: по своей воле она идти не хотела. Изолятор был неиспользуемым, но охраняемым объектом, и на подлёте к нему меня остановили «волки». Узнав меня, отдали честь и поинтересовались насчёт девушки у меня на руках:

— Что-то случилось? Нужна помощь?

— Да, ребята, эта девушка некоторое время побудет в изоляторе. Простите, в детали вдаваться не стану, но случай особый. Вверяю её под вашу охрану.

— Будет исполнено, Аврора.

Меня впустили в изолятор. Уложив девушку в одной из камер, я сказала:

— Она проспит несколько часов. Обращаться аккуратно, боли не причинять, никакой информации не давать. Никаких внешних контактов. Об объекте охраны никому не докладывать, даже президенту «Авроры». В общем — полная секретность. Утром я вернусь.

Так, ну и где я? Господи, голова-то как трещит — хуже, чем с похмелья… Ноги замёрзли, руки тоже как ледышки. Прохладненько здесь, однако…

Койка, жёсткий матрас без простыни. Не видно ни хрена, свет откуда-то еле-еле пробивается. И тень решётки… Уж не в тюрьме ли я?!

Ну, так и есть. Вместо одной из стен — решётка с толстенными прутьями, тусклый свет падает из коридора. Вот я попала так попала!

Так, одежда вроде вся на месте… Ничего не расстёгнуто, бельё… нетронуто. Сумочка? Забрали, естественно. Там и сотовый, и документы. Блин… Допрыгалась.

Так и знала, что с этой «Авророй» что-то нечисто. Такие все из себя хорошие, благотворительность и всё такое. Они ведь всюду, везде, куда ни сунься! Везде их фирмы, аптеки, магазины, заводы, пароходы… Офисы на каждом шагу. Не удивлюсь, если и мы тоже у них на довольствии… Да скорее всего, так и есть.

Ужас просто… Люди лежат в ваннах с какой-то жидкостью, опутанные трубками, по одним что-то втекает, по другим — вытекает. То ли спят, то ли в коме. По трубкам из их вытекает кровь и расфасовывается по пакетам. Ну, и зачем всё это, скажите на милость?! Не успела толком разобраться, тут эти амбалы подоспели. Все руки повыкручивали, сволочи…

А эта женщина? Бледная, а глаза молнии так и мечут… Голубые такие молнии. Да ведь это сама Аврора была, точно. Ну точно, я её узнала не сразу из-за формы. Почему-то люди в форме все на одно лицо кажутся. То ли подстрижена коротко, то ли волосы убраны под чёрный берет. Чёрт, голова так болит… Ммм…

Что ж, вполне логично, что я здесь. И видно, дело это нешуточное, раз они меня сразу в камеру. Выводы сами напрашиваются. Дело пахнет керосином… то есть, криминалом. Уж не собираются ли они меня убрать, как ненужного свидетеля?! Ёкарный бабай…

Похоже, пипец…

А так много успеть хотела.

Вот и всё, Виктория Владимировна Безенчук. Приехали, конечная.

А лет мне было всего двадцать четыре… Господи, ну почему так мало?!

Ну что за звери, хоть бы одеяло дали! В могилке холодно будет, так хоть последние часы провести бы по-людски!

— Эй! Есть там кто?!

Вот так, поорём, авось и придёт кто-нибудь… И по фэйсу врежет.

— Эээ!! Там что, нет никого, что ли?!

Минута. Сердце стучит, башка трещит. Нет никого…

Нет, если я буду так лежать, точно околею. Встать, размяться… Хотя тут не слишком-то поразминаешься: камера крохотная, три шага — и поворачивай обратно. Ну, хоть так, потому что в неподвижности тоже мало хорошего. Отжаться… Нет, не могу. В голове сразу отдаёт. Что ж она болит-то так, зараза? Может, вкололи мне какую-нибудь дрянь? Вполне возможно…

Устала что-то… Никогда так не уставала. Как будто на десятый этаж бегом. Прилечь… Камера плывёт куда-то.

Пока двигаешься, вроде ничего, а ляжешь — и опять мысли одолевают. Неужто и правда — всё? Нет, ни фига у вас не выйдет, я так просто не сдамся. Не вырвусь — так пару морд расквашу хотя бы. Чтоб помнили меня…

Пойти, что ли, ещё поорать?

— ЭЭЭЭЭЙ!!! Есть кто живой, мать вашу?!

И тут — голос:

— Что орёшь?

Дождалась! Подошли двое, в такой же форме. Вооружённые до зубов, лица скрыты под чёрными масками. Серьёзные ребята…

— Где я?

— Мы не уполномочены отвечать ни на какие вопросы. Если что-то нужно, говори.

— Верните мне сумочку.

— Не положено.

— А что положено?

— Положено ждать до утра. Утром всё узнаешь.

Значит, до утра я всё-таки доживу. Ну что ж, это радует. Подышим ещё…

— Слушайте, дайте мне одеяло и таблетку анальгина, а? Замёрзла и голова раскалывается. Это-то хотя бы можно?

— Можно.

Ну вот, ушли. Опять ждать… Ну очень серьёзные ребята, и похоже, влипла я по самое не могу. «Аврора» — будь она неладна! — та ещё контора…

Вернулись — с одеялом и анальгином. Спасибо, хоть обращаются не по-зверски.