"По ту сторону смерти" - читать интересную книгу автора (Клейвен Эндрю)

5

А вскоре после этого Харпер не на шутку перепугалась.

Она ехала в такси — от Фулем-роуд в сторону Дрейтон-Гарденс, — целиком погрузившись в собственные мысли. Рассеянно почесывая сморщенной ладонью сморщенный подбородок и глядя безучастным взором в ветровое стекло — навстречу уличным фонарям.

Неожиданно ее сознание зафиксировало довольно странную деталь. Водителю то и дело приходилось тормозить, останавливаться, маневрировать между встречным транспортом и припаркованными у обочин автомашинами. И тут Харпер обратила внимание на одно обстоятельство: слишком много — неправдоподобно много — машин имели похожие номерные знаки. Ей постоянно встречались одни и те же цифры в разных сочетаниях — единица и две тройки: 133, 313, 331.

Харпер стала внимательнее смотреть по сторонам. Они подъезжали к Прайори-Уок. Слева показалось длинное кирпичное здание, справа — магазин, в котором торговали подержанными автомобилями. На тротуарах горели фонари, то есть освещение было довольно сносным. До пересечения с Олд-Бромптон-роуд оставалось каких-нибудь двести ярдов. Недалеко. Харпер начала считать.

До ближайшего светофора мимо проехало девять машин. Четыре из них — «лендровер», «фольксваген», БМВ и «вольво» — имели номера: 133, 313, 331 и снова 133.

Харпер пыталась внушить себе, что это не более чем случайность. Такое бывает. Но по спине у нее пробежали мурашки.

«…когда мы приближаемся к заветной цели, когда чувствуем, что след еще не остыл, случайности происходят все чаще и становятся все более знаковыми». Да, так, кажется, говорил Бернард. Повторяющиеся цифры, случайные встречи, необъяснимые совпадения. Это словно след Зверя.

Харпер пристально наблюдала за улицей, но скоро запуталась и уже не могла взять в толк, то ли сочетания одних и тех же цифр действительно повторяются чаще обычного, то ли она просто не обращает внимания на остальные.

Машина петляла по закоулкам Южного Кенсингтона, и Харпер уже казалось, что она придает слишком много значения всяким пустякам.

А потом такси выскочило на залитую светом Кенсингтон-Хай-стрит. У входа в «Маркс энд Спенсер» мальчишка-разносчик рекламировал последний номер «Стандард»:

— За час тридцать три до аварии в Ноттингеме!

Когда такси поднималось по Кенсингтон-Черч, Харпер в глаза бросился выставленный в витрине антикварного магазина ценник: 313 фунтов. Водитель прибавил ходу. Они уже были в районе Ноттинг-Хилл. Харпер покосилась на электронный термометр на колокольне Святого Павла…

Он рядом, он где-то рядом. При этой мысли Харпер зябко поежилась.

Такси съехало к обочине и остановилось.

— Портобелло-роуд, — обернувшись, сказал водитель. — С вас один фунт тридцать три пенса.

Роуз Понсонби, очаровательная старушка девяноста лет, величественно восседала на кушетке среди розовых подушек и любимых кошек. В одной руке она держала блюдце с чашечкой чая, другой грациозно поднесла ко рту кусочек бисквитного печенья.

— Что касается меня, то я считаю, что, когда зубы впиваются в яремную вену, получаешь ни с чем не сравнимое, близкое к оргазму наслаждение. — Голос у Роуз был чрезвычайно высокий и чуть надтреснутый. — Однако остальные дамы расходились в оценках, если речь заходила об использовании зубов. Маргарет, к примеру, настойчиво доказывала, что зубы символизируют фаллическое начало, в то время как Джоан — она сильно сдала и слышит уже не так хорошо, как прежде, — буквально вопила, что все эти фаллические ассоциации не что иное, как попытка защитить неискушенного читателя от очевидной вагинальной угрозы, которую символизирует рот, снабженный страшными клыками. — Она радостно хихикнула. — Ах, дорогая, я так люблю порассуждать на отвлеченные темы. Я нахожу, что ничем не оправданная, бессмысленная жестокость замечательно возбуждает.

— Да-да, превосходно. — Харпер кивнула — мысли ее были заняты совсем другим. Она так и не притронулась к своей чашке — фарфоровой с синим узором в китайском стиле — и к печенью. Она то набивала табак в пенковую трубку, то машинально подносила к ней огонь, хотя все это время практически не курила. Она сидела на краешке розового пуфика — о ее испещренную синими венами щиколотку терлась черная мэннская кошка[33], — и ее рассеянный взгляд то и дело скользил по стенам небольшой гостиной.

В этой комнате — буквально забитой книгами, которые стояли на полках, валялись на каминной полке и стопками возвышались на полу, — с эркером, наглухо занавешенным тяжелыми зелеными гардинами, с бесчисленными пуфиками и креслами, занимавшими все свободное место вокруг круглого чайного столика, — Харпер становилось все более не по себе, она начинала испытывать что-то вроде клаустрофобии. Тем более что глаза ее продолжали натыкаться на те же загадочные, мистические сочетания трех цифр. Остановившиеся часы на каминной доске, стрелки которых показывали 3 часа 31 минуту. На чайном столике стопка библиотечных книг — сплошь фантастика — с одним и тем же индексом: 133. В углу на полу подле небольшого бюста Константина Великого спала персидская кошка. «Почему именно Константин?» — про себя размышляла Харпер. Выбитая у основания бюста надпись на латыни гласила: «Сим победиши», напоминая о видении императором в 312 году от Рождества Христова креста — событии, подтолкнувшем его к принятию христианства в… триста тринадцатом.

— Так ты хотела поговорить о Монти?[34] — спросила Роуз. — А ну-ка, подите прочь, гадкие животные, — прикрикнула она на двух кошек — полосатую и черепаховую, — которые вскочили на столик, едва не опрокинув чашки. — Он наверху, Монти, — только я сомневаюсь, что он согласится составить нам компанию. Он не появляется с осени, с тех пор, как его оскорбила Джулия Фицрой-Лиман-Сент-Джон. Она спросила его, почему после своей смерти он совершенно не озлобился, тогда как привидения из его рассказов — настоящие исчадия ада. Как можно сказать такое душке Монти? — Роуз мечтательно закатила глаза, все это время она нежно поглаживала примостившуюся у нее на коленях мальтийскую болонку. — На самом деле Джулия просто всегда ревновала его ко мне.

— Да уж, — буркнула Харпер, поднося к губам чашку с остывшим чаем.

На колонтитуле прижатой книгами газеты значилось: Март 13-е, 1992, пятница. Харпер почувствовала, как на лбу у нее выступает испарина. Она ничуть не удивилась бы, увидев в дверях эмиссаров Яго, явившихся, чтобы похитить ее.

Роуз Понсонби многозначительно вздохнула, рассеянно поправила пучок серебристых седых волос на затылке. Длинная полосатая кошка прыгнула к ней на колени и грациозно выгнула спину.

— Мы с Монти все вспоминаем старые добрые времена, которые кончились с началом Первой мировой войны. Разумеется, я была тогда еще ребенком, но Монти все прекрасно помнит. Ты же знаешь, он был деканом Королевского Колледжа в Кембридже, и я с удовольствием слушала его рассказы о знаменитых рождественских вечерах.

Харпер все больше мрачнела, слушая ностальгические вздохи Роуз: на губах старой дамы брезжила блаженная улыбка, она задумчиво покачивалась на кушетке, не переставая поглаживать кошек. Меж тем взгляд Харпер упал на валявшийся возле торшера клочок бумаги с номером телефона: 313-… — остальных цифр не было видно.

— Сначала было праздничное богослужение, — продолжала Роуз Понсонби. — Затем ужин, горячий эль с пряностями, карты. А затем группа избранных уединялась в комнате Монти. И вот там-то… — Роуз подалась вперед, глаза ее лихорадочно заблестели. — Монти уходил в свою спальню и возвращался с последней рукописью. Гасил все свечи, кроме одной. Садился в кресло с высокой спинкой и подголовником — и начинал читать. Нет, Харпер, ты только представь себе, что это такое — быть первым слушателем его великих рассказов. «Древо покаяния», «Аббат Томас». Или «Свистни, и я приду к тебе, малыш». Это же великие рассказы. Лучшего в жанре мистики просто нет. И вот бедняжка теперь сам обитает в мире теней… — Она горестно покачала головой и снова многозначительно вздохнула.

Звякнула чашка, Харпер снова принялась набивать свою трубку… Однако она знала, Роуз не любит, когда ее подгоняют.

Роуз Понсонби плеснула себе еще чаю, сделала глоток, причмокнула губами.

— Ага. — И, выдержав паузу, добавила: — Кстати, на этих чтениях иногда бывал Роберт Хьюз.

Харпер отложила трубку и пристально посмотрела на сидящую перед ней старуху с дряблой кожей и восковым лицом.

— Роберт Хьюз, — медленно повторила она, — автор «Черной Энни»?

— Вот именно, дорогая. Так ты хотела поговорить о балладе «Юный Уильям»? Это Хьюз принес Монти украшенную цветными рисунками рукопись, которая лежала в основе баллады. Монти говорит, что Хьюз был довольно приятной личностью. Разумеется, в то время у него имелись собственные литературные амбиции. Так вот, эта рукопись… Автором ее был некий монах из Белхемского аббатства. Кажется, это в графстве Букингемшир. После ликвидации монастырей рукопись каким-то образом попала в Германию. Там ее отыскал знакомый Хьюза и привез в Англию. Хьюз показал рукопись Монти, который, надо отдать ему должное, несомненно, являлся одним из крупнейших миедиевистов своего времени. О, Монти до сих пор трясется, когда говорит о секуляризации монастырей. Особенно его возмущает варварское отношение к книгам. Король Генри[35] абсолютно не заботился о том, чтобы сохранить монастырские библиотеки! Это возмутительно! Все эти рукописи с их прелестными иллюстрациями утеряны — просто утеряны. А ведь бедные монахи трудились над ними не покладая рук. Монти очень расстраивается: я даже стараюсь не говорить с ним об этом, чтобы лишний раз не тревожить его.

— Да-да, — пробормотала Харпер, посасывая мундштук трубки. — Так ты говоришь, Хьюз каким-то образом завладел той рукописью, а потом отдал ее Джеймсу, который, в свою очередь, сочинил еще один рассказ?

— Нет, нет, нет! — пронзительно заверещала Роуз Понсонби. — Мистер Хьюз сам использовал рукопись. Она легла в основу его дивного рассказа. Ты упоминала его: это «Черная Энни». Именно в этой средневековой истории он черпал вдохновение. Монти только перевел рукопись с латыни. Он хотел опубликовать перевод в «Кембриджском сборнике букинистических редкостей», однако сомнения относительно происхождения рукописи не позволили ему это сделать. И разумеется, он не мог включить перевод в свой «Путеводитель по аббатствам запада и юга Англии». Словом, рукопись так и не увидела свет.

Харпер, сверкая глазами, подалась вперед, рискуя соскользнуть с пуфика.

— Роуз, дорогая моя, а какова дальнейшая судьба рукописи из Белхемского аббатства?

Роуз Понсонби задумчиво вскинула голову:

— Она попала в Британский музей.

— Ага.

— Только боюсь, что в сорок первом году, десятого мая, она была уничтожена. Ты знаешь, эти немецкие бомбардировки… Рукопись постигла та же судьба, что и двести пятьдесят тысяч книг, — она сгорела. Ужасная потеря.

От волнения у Харпер пересохло во рту.

— Н-да, — протянула она. — А что стало с переводом, который сделал Джеймс?

— О, он хранился в библиотеке Королевского Колледжа.

— Но…

— Но его выкрали оттуда… лет двадцать назад.

— Понятно. — Харпер озадаченно потерла ладонью лоб. — То есть, если я правильно понимаю, рукописи Белхемского аббатства больше не существует. Так же как и копии — ни оригинала, ни сделанного Джеймсом перевода.

— Кроме разве вот этого. — С этими словами Роуз Понсонби наклонилась — три кошки одновременно спрыгнули с ее колен на ковер, — извлекла из-под стопки книг большой желтый конверт и протянула его Харпер.

Харпер дрожащей рукой взяла конверт:

— Так это копия перевода Джеймса?

— Ну, не совсем копия, — промолвила Роуз. — Некоторое время назад во время одной из наших бесед я выказала интерес к этой рукописи, и Монти пересказал мне ее содержание. Можешь не сомневаться — я все записала добросовестно.

Харпер скептически покосилась на свою приятельницу:

— Ты хочешь сказать, что записала это со слов духа Монтегю Джеймса?

— О, можешь не беспокоиться, с памятью у него все в порядке. — Роуз Понсонби неопределенно пожала плечами: — К тому же много лет назад, в Королевском Колледже, я видела оригинал — еще до того, как его похитили. Представь себе, Монти изложил содержание абсолютно точно, слово в слово.

Не будь Харпер так возбуждена, она, вероятно, обратила бы внимание на сгущавшиеся над ней тучи. Однако сейчас все ее мысли занимало одно: у нее в руках находилось последнее звено, ключ к разгадке. Во внутреннем кармане плаща лежал заветный перевод — перевод документа, который, по ее мнению, вдохновил авторов «Черной Энни», «Замка алхимика», баллады «Юный Уильям» и, наконец, Рейнхарта. Харпер не сомневалась, что именно этот документ, обнаруженный Яго двадцать лет назад, и толкнул его на поиски триптиха. И вот теперь он был в ее руках. Харпер думала лишь об одном — поскорее добраться до дома и прочесть его.

Ежась от холода, в сопровождении кошачьего кортежа она шла по садовой дорожке, удаляясь от небольшого уютного особняка Роуз Понсонби. Роуз махала ей рукой, стоя на крыльце. Затем кошки разбежались, Роуз исчезла за дверью. Харпер осталась одна.

Надвинув шляпу на лоб, она брела по безлюдной Портобелло-роуд, с одной стороны которой возвышались внушительные особняки, с другой — дома поскромнее. Шагов через десять она вошла в облачко зыбкого света — над головой у нее проплыл фонарь, — затем фигура ее вновь растворилась в вечернем сумраке.

Сзади остановилось такси.

Если бы не возбуждение, Харпер давно бы заметила, что такси следовало за ней от самого дома Роуз Понсонби и затормозило только теперь, когда она остановилась перед забранной стальными жалюзи витриной антикварной лавки.

Краем глаза заметив свет фар, Харпер обернулась и обрадованно махнула рукой.

Такси проехало несколько метров вдоль тротуара и затормозило напротив. Стекло опустилось, но лицо водителя было в тени.

— «Конец Света», — сказала Харпер.

— Именно туда, уважаемая, — ответил водитель.

Харпер настолько погрузилась в собственные мысли, что, когда заподозрила неладное, было уже слишком поздно. Размышляя о полной превратностей истории англо-германского культурного обмена — от нашествия кельтов до бомбардировок Британского музея, — она не заметила, что такси, петляя по проулкам Кенсингтона, все дальше удаляется от ее дома. Когда же она наконец выглянула в окно, то увидела, что машина едет на восток — мимо промелькнула громада Альберт-Холла.

Харпер выпрямилась и посмотрела на латунную табличку, прикрепленную к спинке переднего сиденья. Надпись на табличке гласила:

У Харпер похолодело в груди. Ее охватил такой страх, какого она не испытывала еще никогда. Она подняла голову и увидела перед собой зеркало заднего вида.

Смотревшие на нее глаза водителя сверкали злорадством. В уголках обезображенного шрамом рта играла недобрая ухмылка.

У Харпер перехватило дыхание — это был тот самый верзила, который напал на нее у выхода из паба.

Оконные стекла были задраены, двери — заперты. Положение безвыходное.