"Убик" - читать интересную книгу автора (Дик Филип Киндред)Глава 7– Лучше всего нам сесть в Швейцарии, – сказал Джо Чип. Он включил коротковолновый аудиофон и набрал код Швейцарии. – Если мы поместим Рансайтера в тот же мораториум, где лежит Элла, мы сможем одновременно советоваться с обоими. Если соединить их электронными связями… – Протофазонными – поправил его Дон Денни. – Пусть так. Кто-нибудь помнит, как звать владельца того мораториума? – Герберт… забыла, – сказала Типпи Джексон. – Какой-то Герберт. – Сейчас, – Венди нахмурилась, вспоминая. – Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг. Герберт-Красота-Птичьего-Пения. Мистер Рансайтер перевел мне однажды, и я запомнила. Как жаль, что меня не назвали так. – Выходи за него замуж, – посоветовал Тито Апостос. – Я собираюсь замуж за Джо Чипа, – с детской серьезностью в голосе сказала Венди. – О-о? – Глаза Пат блеснули. – Неужели? – Ты можешь изменить и это? – спросила Венди. – Твоих способностей хватит? – Я уже живу с ним, – сказала Пат. – Я его любовница. Я оплачиваю его счета. Утром я заплатила двери, чтобы она его выпустила. Без меня он так и сидел бы в своем блоке. – И наш полет на Луну сорвался бы, – сказал Эл Хэммонд, глядя на Пат с каким-то сложным выражением на лице. – Пусть не сегодня – но мы бы все равно полетели, – сказала Типпи Джексон. – Я вот думаю, как славно для Джо иметь любовницу, которая сама платит его входной двери. – Она игриво толкнула Джо плечом, и на лице ее мелькнуло выражение, озадачившее его: выражение одобрения и даже какого-то сексуального соучастия. Этакий легкий вуайеризм, подумал Джо. Получение удовольствия от чужой личной жизни… – Найдите кто-нибудь телефонную книгу, – попросил он. – Сообщу в мораториум, пусть встретят нас. Он посмотрел на часы. Еще десять минут полета… – Вот она, мистер Чип, – сказал Йон Илд после недолгих поисков. Он протянул Джо тяжелую прямоугольную коробку с клавиатурой и микросканером. Джо набрал «ШВЕЙЦ», затем «ЦЮР», затем «ВЗЛБ СОБР МОРА». – Как на иврите, – сказала Пат. – Семантические сокращения. Микросканер подергался, отбирая необходимую информацию, и выдавил из себя перфокарту, которую Джо ввел в аудиофон. Аудиофон механическим голосом произнес: – Номер устарел. Если вам необходима помощь, поместите красный бланк… – Какого года телефонная книга? – повернулся Джо к Йону Илду. Тот перевернул ее и посмотрел на штамп. – Тысяча девятьсот девяностого. Двухлетней давности. – Не может быть – сказала Эди Дорн. – Два года назад этого корабля не существовало. Тут все наиновейшее. – Всегда случаются накладки – сказал Тито Апостос. – Только не в этом случае – возразила Эди. – В «Прэтфолл-2» Рансайтер вложил столько денег и сил… Это предмет его гордости. – Был предметом его гордости – сказала Фрэнси. – Не согласен – вмешался Джо. Он ввел красный бланк в соответствующую прорезь аудиофона и сказал: – Дайте мне номер Мораториума Возлюбленных Собратьев в Цюрихе, Швейцария. – Потом вновь обратился к Фрэнси: – Рансайтер все еще с нами – следовательно, этот корабль продолжает оставаться предметом его гордости. Карта, обработанная аппаратом, выползла обратно; Джо взял ее и ввел в считывающее устройство. Тут же на экране появилось отрешенное елейное лицо управляющего Мораториумом Возлюбленных Собратьев. Он похож на стервятника в сиропе, подумал Джо. – Я Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг, – владелец мораториума произнес свое имя с апломбом урожденного аристократа. – Вы хотите поделиться со мной вашей печалью, сэр? – Да, произошел несчастный случай, – сказал Джо. – То, что мы называем несчастным случаем, – возразил фон Фогельзанг, – в действительности являет собой проявление воли Господней. В определенном смысле вся наша жизнь не более чем несчастный случай. Тем не менее… – Я не хочу вступать в теологический спор, – сказал Джо. – Как-нибудь в другой раз. – Но согласитесь, что именно сейчас – более, чем когда-либо, – теология стала самой надежной опорой для вас. Умерший был вашим родственником? – Работодателем, – сказал Джо. – Это Глен Рансайтер. «Ассоциация Рансайтера», Нью-Йорк. У вас находится его жена, Элла. Через несколько минут мы совершим посадку. Вы пришлете транспорт? – Сейчас он находится в холодильнике? – Нет, он загорает на пляже во Флориде – с раздражением сказал Джо. – Я понял так, что ваш необычный ответ означает «да»? – Короче, встречайте нас в космопорту Цюриха, – сказал Джо и отключился. Теперь нам постоянно иметь дело с этим типом, ничего себе… – Холлис заплатит за все. – Холлис будет платить мистеру Фогельзангу? – спросил Сэмми Мэндо. – Как интересно. – Нет, – сказал Джо. – Я имею в виду, что мы прикончим Холлиса. Убьем его. За все его делишки. За Глена Рансайтера, например, подумал Джо. Замороженного в прозрачном ящике и обложенного пластмассовыми розочками. Пробуждаемого к активной полужизни на один час в месяц, гаснущего, исчезающего, вот уже почти неслышимого… Господи, подумал Джо, почему именно он? Из всех – именно он? Самый живой, энергичный… – Зато теперь он будет рядом с Эллой, – сказала Венди. – Да, в каком-то смысле… Не люблю мораториумы, – сказал Джо. – И не люблю их владельцев. Этот Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг… Почему Рансайтер выбрал Швейцарию? Чем хуже Нью-Йорк? – Швейцарцы пионеры в этом деле, – сказала Эди Дорн. – У них лучше получается. Средняя продолжительность полужизни в Швейцарии на два часа больше, чем где-либо. – ООН следует запретить поддержание полужизни, – сказал Джо. – Это извращение природного порядка рождений и смертей. – Будь Господь приверженцем полужизни, мы так и рождались бы в гробу, набитом сухим льдом, – поддразнил его Эл Хэммонд. – Мы в створе порта Цюриха, – сказал Дон Денни. – Они принимают управление нашим кораблем. – Он, сгорбившись, отошел от пульта. – Не унывай так, Дон, – сказала Эди Дорн. – Грубо говоря, нам всем безумно повезло. По идее, мы должны быть мертвыми – все. Разорванными бомбой, порезанными лазерами… Только представь себе это – и сразу станет легче. – Уже сам факт, что лететь надо было на Луну, должен был вызвать подозрения, – сказал Джо. – В законах этой планеты столько дыр… Рансайтер всегда говорил: если предлагают работу за пределами Земли – насторожись. Будь он жив, он и сейчас сказал бы то же самое. А особо, говорил он, будьте бдительны, если вас приглашают на Луну. Слишком многие там погорели… – Если он оживет в мораториуме, подумал Джо, первой его фразой будет вот эта: «Я всегда с подозрением относился к Луне». Но слишком уж лакомой оказалась приманка… Его поймали именно так, как он сам предполагал. Заработали тормозные двигатели. Корабль задрожал. – Джо, – сказал Апостос, – тебе придется сообщить Элле, что случилось с Гленом. Понимаешь, да? – Я всю обратную дорогу только об этом и думаю, – сказал Джо. Управляемый автоматами, корабль завис над посадочным столом. – А кроме того, – сказал Джо, – я должен информировать Объединение о том, что произошло. А они нам вставят хороший фитиль – за то, что дали заманить себя на бойню, как бараны. – Но ведь Объединение – наш друг, – сказал Сэмми Мэндо. – После такой параши у нас не останется никаких друзей, – сказал Эл Хэммонд. Весь в квадратиках солнечных батарей, грузовичок-трансформер с надписью «МОРАТОРИУМ ВОЗЛЮБЛЕННЫХ СОБРАТЬЕВ» ждал у края посадочного стола. Рядом стоял чем-то напоминающий жука человечек в континентальном одеянии: твидовой тоге, мокасинах, малиновом шарфе и пурпурном летном шлеме времен «этажерок». Владелец мораториума увидел Джо и мелкими шажками побежал ему навстречу, еще издали протягивая обтянутую перчаткой руку. – Судя по всему, вы возвращаетесь не из увеселительной прогулки, – сказал фон Фогельзанг, пожимая Джо руку. – Мои люди могут начинать? – Да, – сказал Джо. – Идите на борт и забирайте его… Сунув руки в карманы, он побрел в сторону кафетерия. На душе было гадко. Опять все как обычно, подумал он. Мы снова на Земле. Холлис нас не прикончил – и мы счастливы. Лунная экспедиция, ловушка, кошмары и ужасы – все в прошлом. Начинается новая фаза – и мы ни при чем… – Пять центов, пожалуйста, – сказала дверь кафетерия. Джо подождал, пока из кафе не выйдет сидевшая там парочка, и ловко проскочил мимо них. Нашел свободное место, сел, облокотившись о стойку, и принялся изучать меню. – Кофе, – сказал он наконец. – Со сливками или с сахаром? – спросил автомат. – И с тем и с другим. В маленьком окошечке появилась чашечка кофе, два бумажных пакетика с сахаром и похожий на колбу молочник. Все это двинулось по стойке и остановилось напротив Джо. – С вас один международный поскред, – сказал автомат. – Отправьте счет Глену Рансайтеру в Нью-Йорк, – сказал Джо. – Воспользуйтесь кредитной карточкой, – сказал автомат. – Мне уже пять лет не позволяют пользоваться кредитными карточками, пока я не расплачусь за… – Один поскред, пожалуйста, – сказал автомат и начал зловеще тикать. – Иначе через десять секунд я вызову полицию. Джо бросил монету в прорезь. Тиканье смолкло. – Такие клиенты нам не нужны, – заявил автомат. – В один прекрасный день такие, как я, восстанут и свергнут иго машин, – зло сказал Джо. – Тогда вернутся нормальные отношения, вернется теплота, и человеку, прошедшему через черт знает что, дадут чашку кофе независимо от того, есть у него наготове поскред или нет. – Он взял молочник и брезгливо заглянул в него: – И вообще, ваши сливки, или молоко, или что вы туда налили – прокисли. Автомат не ответил. – Вы намерены что-нибудь делать? Вы были так многословны, когда хотели получить поскред. Платная дверь кафетерия открылась и пропустила Эла Хэммонда. Он подошел и сел рядом. – Эти ребята уже перенесли Рансайтера в свой трансформер. Они спрашивают, не поедешь ли ты с ними? – Посмотри на это, – Джо встряхнул молочник; жидкость, бывшая в нем, прилипла к стенкам густыми комочками. – А я заказывал сливки. Вот что получаешь за поскред в кафетерии самого современного космопорта Земли. Я не уйду, пока не получу обратно свой поскред или нормальные сливки. Я хочу кофе. Эл Хэммонд положил руку на плечо Джо и внимательно всмотрелся в его лицо. – Что происходит, Джо? – Сначала эта сигарета, – принялся перечислять Джо, – потом старая телефонная книга, теперь – сливки недельной давности… Я не понимаю, Эл. – Выпей без сливок – сказал Эл – и пойдем проводим Рансайтера. Остальные наши пока побудут на корабле. А потом обратимся в ближайшее бюро Объединения и дадим им полный отчет. Джо поднял чашечку: кофе был холодный, мерзкий, и то, что сначала казалось пеной, оказалось плесенью. С отвращением он оттолкнул чашку. Да что же такое делается? – растерянно подумал он. Что со мной происходит? Внезапно ему стало страшно. – Забудь ты об этом кофе, – сказал Эл. – Пойдем же. Нужно, чтобы Рансайтера… – Знаешь, кто дал мне этот поскред? – сказал Джо. – Пат Конли. И я сразу сделал с ним то, что обычно делаю с деньгами: потратил на ерунду. На чашку прошлогоднего кофе. – Под дружеским нажимом руки Эла он встал и направился к двери. – Может быть, съездишь со мной? Поможешь? Особенно при разговоре с Эллой. Как ей объяснить? Валить все на Глена? Сказать, что это была его идея – лететь на Луну? Так ведь это правда… А может, соврать – сказать, что была авария или что он умер своей смертью… – Через какое-то время Рансайтер сможет общаться с ней, – сказал Эл. – И сам расскажет ей все. – Так, может быть, подождем – пусть он сам ей все и расскажет? – предложил Джо, направляясь к трансформеру. – Почему нет? Он сам решил, что нам надо лететь на Луну, – вот пусть сам все ей и рассказывает. Он умеет с ней разговаривать. Он привык. Вместе с Элом они вошли в кабину трансформера. За пультом управления сидел фон Фогельзанг. – Вы готовы, джентльмены? – спросил он. – Тогда мы отправляемся в траурное путешествие к месту вечного упокоения мистера Рансайтера… Джо издал невнятный звук и уставился в окно. Там были только инженерные сооружения космопорта. – Снимайтесь, – сказал Эл. Трансформер оторвался от земли. Владелец мораториума вдавил на пульте клавишу, и полились звуки «Торжественной мессы» Бетховена. «Agnus dei, – снова и снова повторяли голоса, – qui tollis peccata mundi…» Звуки симфонического оркестра электронных инструментов наполняли кабину. – А ты знаешь, что Тосканини частенько подпевал, когда дирижировал при исполнении опер? – спросил Джо. – И в записи «Травиаты» его голос слышен, когда исполняют арию Виолетты в первом акте? – Никогда не знал этого – сказал Эл. Он смотрел вниз на аккуратные кварталы Цюриха. Джо поймал себя на том, что и сам не может оторвать глаз от проплывающих внизу крыш. – Libera me, Domine, – сказал он. – Что это значит? – Это значит: помилуй меня, Господи. Ты что, не знал? Я думал, это все знают. – А что это тебе пришло в голову? – Проклятая музыка. Выключите ее, – сказал он фон Фогельзангу. – Рансайтер все равно ничего не слышит. Слышу только я, а мне не хочется ее слушать. Тебе тоже, наверное, не хочется, а? – спросил он Хэммонда. – Успокойся, Джо, – сказал Эл. – Мы сопровождаем нашего мертвого шефа в заведение под названием «Мораториум Возлюбленных Собратьев», а ты говоришь – успокойся. Ты же знаешь, он вовсе не обязан был лететь на Луну. Послал бы нас, а сам остался бы в Нью-Йорке. А получилось, что человек, который больше всех нас любил жизнь, который лучше всех нас умел ею пользоваться… – Ваш темнокожий приятель дал вам добрый совет, – сказал фон Фогельзанг. – Какой совет? – Успокоиться. – Фон Фогельзанг выдвинул ящичек под пультом и подал Джо веселенькую разноцветную коробочку. – Возьмите одну, мистер Чип. – Жвачка с транквилизаторами, – сказал Джо, принимая коробочку и машинально открывая ее. – «Абрикосовая успокоительная резинка». Как ты считаешь, взять? – спросил он Хэммонда. – Лучше взять, – сказал Эл. – А вот Рансайтер не стал бы глотать транквилизаторы, – сказал Джо. – В нашей ситуации – никогда бы не стал. Никогда он не принимал транквилизаторов. Никогда в жизни. Знаешь, что я понял, Эл? Он отдал свою жизнь, чтобы спасти наши. Не так, чтобы прямо… – Очень не прямо, – сказал Эл. – Ну вот, прилетели. Ты как – сможешь взять себя в руки? – Когда я услышу голос Рансайтера, я буду полностью спокоен, – сказал Джо. – Когда буду знать, что хоть какая-то искорка жизни в нем еще сохранилась. – Не стоит так волноваться, мистер Чип – сказал владелец мораториума. – Обычно мы получаем вполне удовлетворительный поток протофазонов. По крайней мере, вначале. Уже потом, когда срок полужизни подходит к концу, наступает печальная минута. Но при разумном планировании эту минуту можно отсрочить на много лет… Трансформер коснулся земли. Фон Фогельзанг выключил мотор и нажатием кнопки открыл дверь. – Добро пожаловать в Мораториум Возлюбленных Собратьев, – сказал он, пропуская Джо и Эла вперед. – Моя секретарша, мисс Бисон, сопроводит вас в зал свиданий. Побудьте там, и обстановка восстановит мир в ваших душах. Туда же вам доставят мистера Рансайтера, как только техники установят с ним связь. – Я хотел бы присутствовать при этом, – сказал Джо. – Видеть, как его возвращают к жизни. – Может быть, вы, как друг, объясните ему? – обратился владелец мораториума к Элу. – Вас он поймет лучше. – Мы посидим в зале, – сказал Эл. – Дядя Том, – презрительно сказал Джо. – Все мораториумы таковы, – сказал Эл. – Пойдем, посидим в зале. – Сколько времени вы будете работать? – Через пятнадцать минут мы определимся. Если за это время не удастся получить устойчивый сигнал… – Пятнадцать минут? Вы собираетесь пытаться вернуть его к жизни всего за пятнадцать минут? – Он повернулся к Элу: —Ты слышишь, Эл? Всего пятнадцать минут они хотят потратить на человека, который на голову выше их всех… – он понял, что сейчас заплачет. Навзрыд. – Пойдем отсюда, Эл. Пойдем… – Пойдем, – сказал Эл. Они поплелись в зал свиданий. – Сигарету хочешь? – спросил Эл, садясь на диван, обтянутый синтетической кожей. – Они истлели, – сказал Джо, не прикасаясь к пачке. – В самом деле… – Эл сунул пачку обратно в карман. – Как ты узнал? – С минуту он ждал ответа. – Джо, ты падаешь духом легче, чем все, с кем я сталкивался. Нам повезло – мы живы. Могло быть наоборот: мы все лежали бы по холодильникам, а Рансайтер сидел бы в этом дурацком зале… – Все сигареты в мире истлели, – сказал Джо. Посмотрел на часы: прошло десять минут. Он попытался понять, о чем думает. Мысли проплывали насквозь, как серебряные рыбки. Скользкие, неуправляемые, неприятные… Потом они исчезли, и пришел страх. – Если бы Рансайтер был жив и сидел бы здесь – все было бы как надо. Не знаю почему, но это так… Ты застал дантистов? – Нет, – сказал Эл, – но я знаю, чем они занимались. – Раньше у людей портились зубы, – сказал Джо. – Я слышал об этом… – Отец рассказывал, как ждал однажды приема. Каждый раз, когда медсестра открывала дверь, он думал: ну, все… сейчас начнется то, чего я боялся всю свою жизнь… – Как ты сейчас, – сказал Эл. – Да боже мой, почему этот кретин, который тут заправляет, не придет и не скажет, что Рансайтер жив?! Или что он мертв? Да или нет? – Почти всегда – да. Статистика… – На этот раз будет нет. – Ты не можешь этого знать. – У Холлиса есть отделение в Цюрихе? – Безусловно. Но к тому времени, когда он пришлет сюда своего предсказателя, мы и так будем знать все. – Я позвоню, пусть скажут по телефону. – Джо встал, пытаясь вспомнить, видел ли где видеофон-автомат. – Дай мне двадцать пять центов. Эл помотал головой. – Эл, в определенном смысле – ты мой подчиненный. Значит, ты должен подчиняться. После смерти Рансайтера руководство фирмой перешло ко мне. С момента взрыва бомбы. Это я решил доставить его сюда. Теперь я решил нанять предсказателя. Дай мне двадцать пять центов. – Подумать только: Ассоциацией Рансайтера управляет человек, у которого в кармане нет ни цента. Держи. Увеличишь мне жалованье на эту сумму. Джо потащился по коридору, потирая виски. Если разобраться, думал он, это совершенно противоестественное место. Нейтральная полоса между жизнью и смертью. Если не считать Эллы, перескочил он на другое, то я действительно сейчас глава Ассоциации. И буду им оставаться, пока Элла или Рансайтер не назовут того, кто займет этот пост на постоянной основе. А вдруг они назовут меня? Нет, ерунда. Не может управлять Ассоциацией человек, у которого такое финансовое положение. Впрочем, предсказатель Холлиса может знать и это. Займу ли я официально пост главы фирмы? Да, это надо выяснить – вкупе с остальным. Предсказателя придется нанять в любом случае… – Есть тут где-нибудь видеофон? – спросил он одетого в униформу сотрудника мораториума. – А, вижу, спасибо… Подняв трубку и услышав гудок, он бросил в прорезь полученную от Эла монетку. – Простите, сэр, но я не могу принимать монеты, вышедшие из обращения, – сказал видеофон и выплюнул монетку к ногам Джо. – Как это понять? – Пыхтя, Джо нагнулся, чтобы поднять монету. – С каких это пор двадцатипятицентовики Североамериканской Конфедерации вышли из обращения? – Простите, сэр, но монета, которую вы в меня опустили, была устаревшей монетой в четверть доллара бывших Соединенных Штатов Америки. Теперь она представляет собой только нумизматическую ценность. Джо внимательно осмотрел монету. На ее потускневшей поверхности был с трудом различим профиль Вашингтона. И дата. Монета была сорокалетней давности… – У вас проблемы, сэр? – спросил, подходя, служащий мораториума. – Я видел, что автомат выбросил вашу монету. Можно мне взглянуть на нее? Джо протянул ему четвертак Соединенных Штатов. – Не согласитесь ли вы принять за нее монету в десять швейцарских франков, которой вы вполне могли бы оплатить разговор? – Отлично, – сказал Джо. Совершив обмен, он опустил монету в щель и набрал номер службы Холлиса – одинаковый во всех странах. – Фирма «Таланты Холлиса», – хорошо поставленным голосом сказала возникшая на экране девушка с преображенным новейшей косметикой лицом. – О, мистер Чип! Мистер Холлис весь день ждет вашего звонка. Естественно, подумал Джо, предвидение… – Мистер Холлис поручил нам сразу же соединить вас с ним, он хочет лично заняться вашим делом. Подождите одну секунду, я соединяю, сейчас вы услышите мистера Холлиса, такова воля Божья… – Лицо девушки исчезло, и несколько секунд экран был пуст. Потом появилось лицо, только лицо, без шеи и туловища. Синее, мрачное, с глубоко запавшими глазами, напоминающими неправильно ограненные драгоценные камни: они сверкали, но блеск их был каким-то ненатуральным… – Здравствуйте, мистер Чип, – сказало лицо. Вот, значит, каков он, подумал Джо. Да, фотографии не передавали всего: неровностей и странных искажений, будто когда-то это лицо разбили вдребезги, а потом склеили, но не слишком тщательно… – Объединение получит наш рапорт об убийстве Глена Рансайтера, – сказал Джо. – У них достаточно юристов, чтобы остаток жизни вы провели в тюрьме. – Он помолчал, но ответной реакции не дождался. – Мы знаем, что это сделали вы, – он уже понимал всю бессмысленность своего поступка. – Что касается цели вашего звонка, – сказал Холлис змеиным голосом, – то мистер Рансайтер не будет… Джо повесил трубку. Рука его дрожала. Он вернулся в зал свиданий. Там сидел мрачный Эл и крошил в пальцах то, что было когда-то сигаретой. – Нет, – сказал Джо. – Приходил Фогельзанг, – сказал Эл. – Хочет тебе что-то сказать. Шесть против восьми, что у них сложности и он сейчас начнет крутить. Вместо того, чтобы прямо сказать: нет… И что же теперь? – Холлис должен ответить за это. – Безнадежно. Нам его не достать. – Объединение… – Джо оборвал себя. Вошел владелец мораториума, бледный и измученный. Видно было, сколько сил он прилагает, чтобы выглядеть мужественно и твердо. – Мы сделали все, что могли, – сказал он. – При таких низких температурах электрическое сопротивление отсутствует. Мы должны были получить сильный и чистый сигнал. Но усилитель воспроизводит лишь шум с частотой около шестидесяти герц. Прошу учесть, что далеко не сразу клиент попал в необходимые температурные условия. Прошу не забывать об этом. – Мы не забываем, – сказал Эл и тяжело поднялся. – Вроде бы все? – Надо поговорить с Эллой, – сказал Джо. – Сразу? – Эл покачал головой. – Отложи на утро. Выспишься, обдумаешь ситуацию… Поезжай домой и поспи. – Ехать домой, – сказал Джо, – это ехать к Пат Конли. Она меня замучает… – Тогда возьми номер в отеле, – сказал Эл. – Исчезни. Я вернусь на корабль, расскажу нашим, как дела, и подготовлю рапорт в Объединение. Дай мне письменное поручение заняться этим… – он повернулся к Фогельзангу: – Нет ли у вас ручки и листа бумаги? – Знаешь, с кем бы я поговорил? – сказал Джо. – С Венди Райт. Она может подсказать, что делать. Я ценю ее мнение. Сам не знаю почему. Что-то в ней есть такое… Он вдруг заметил, что звучит тихая музыка. Та же, что на борту трансформера. «День гнева, день страдания, – мрачно выводили голоса, – мир обращается в пепел, как предрекала Сивилла…» Реквием Верди. Наверное, каждое утро, приходя на работу, фон Фогельзанг собственноручно включает эту музыку… – Возьмешь номер в отеле, – сказал Эл, – а я шепну Венди Райт, чтобы навестила тебя там. – Неловко, – сказал Джо. – Что? – воззрился на него Эл. – В такое время? Когда вся организация может пойти ко всем чертям в пекло, потому что ты никак не можешь взять себя в руки? Сейчас годится все, что приведет тебя в форму. Иди звони в отель, потом скажешь мне… – Наши деньги ни черта не стоят, – сказал Джо. – Я не смогу никуда позвонить, пока не найду коллекционера, готового обменять наши монеты на современные. – О Иисус! – тяжело вздохнул Эл и покачал головой. – Я, что ли, состарил эти монеты? – взвился Джо. – В каком-то смысле – в очень странном смысле, Джо, – да, ты. Я пока не могу этого объяснить… я не могу даже понять… но смогу. Когда-нибудь. Ладно, пойдем на корабль. Заберешь Венди и тихо смоешься. «И страх Господень овладеет призванными на суд Его…» – пел хор. – Чем я буду расплачиваться – они не принимают наших денег! – не мог остановиться Джо. Выругавшись, Эл достал бумажник. – Так, эти годятся, хотя и старые… а эти уже нет, – он брезгливо отшвырнул от себя потерявшие ценность монеты. – На, возьми, – он насильно всунул в руку Джо несколько кредиток. – Хватит на ночь в отеле, на завтрак и на легкую выпивку. Отправлю за вами корабль из Нью-Йорка. – Я тебе все верну, – сказал Джо. – Как исполняющему обязанности директора мне положено неплохое жалованье. Тогда я расплачусь с долгами, с налогами, заплачу все штрафы и пени… – Без Пат Конли? – Я пошлю ее к черту. – Могу себе представить… – Начну новую жизнь. Сначала. – Я смогу руководить фирмой, подумал Джо. И никогда не допущу подобной ошибки… не позволю выманить нас с Земли и засунуть в мышеловку… – Мне кажется – сказал Эл – ты слишком любишь проигрывать. И вряд ли перемена обстоятельств может тебя от этого отучить… – Наоборот, я всегда стремился к успеху, – возразил Джо. – Рансайтер видел это, потому и назначил меня в завещании своим преемником. Там сказано, что я становлюсь главой фирмы, если не удастся вернуть его к полужизни в Мораториуме Возлюбленных Собратьев либо в другом респектабельном мораториуме, который я выберу… – Самоуважение Джо все росло и росло; он видел уже впереди самые блестящие возможности, видел так четко, как видят их предсказатели… и тут он вспомнил о способностях Пат. «Грянут трубы, и мертвые встанут, чтобы предстать пред троном Всевышнего…» – выводил хор. – К черту ты ее послать не сможешь, – поняв по лицу Джо, о чем он подумал, сказал Эл. – С ее способностями… – Я сниму номер в «Раут-отеле», – сказал Джо. – Воспользуюсь твоим советом. – Эл прав, подумал он, ничего у меня не получится… Пат просто сотрет меня в порошок. Я обречен – в самом классическом смысле этого слова. Ему представилась птица в силке… мгновенно постаревшая птица. Он поежился: образ этот показался ему пророческим. Эти монеты. Вышедшие из обращения. Нужные только нумизматам. Для музейных коллекций… Не в этом ли все дело? Не знаю… «Смерть отступает, и природа внимает гласу Судии, покуда прах восстает из гроба», – хор пел, и пел, и пел… |
|
|