Глава 17

Впрочем, это я чуть позже рассмотрел, что он красный, и определил, что теплый. А в тот момент меня волновало лишь одно, что с Хенриком. И, едва растаял туман переноса, тороплюсь как можно быстрее выпутаться из чужих рук и ног и подхватить на руки мага. Он все-таки ранен, и хотя пытается сам подняться на ноги, но кривится от боли и бледнеет на глазах.

И его следует первым делом осмотреть и перевязать. Оглянувшись в поисках более удобного для раненого места, не верю вначале своим глазам. Повернулся вокруг себя, проверить, не показалось ли мне и… положил Хенрика прямо под ноги. Все равно нет никакой разницы между здесь и — там. Вот в этот момент я все отлично и оценил, и цвет песка, и его сухое тепло. Да так оно и должно было быть, чего еще можно ожидать от песка в полупустыне?

Но в этот миг я не стал задумываться ни о том, зачем Хен приволок нас именно сюда, ни о том, куда рванула, едва вскочив на ноги, перепуганная Саялат.

Всё потом.

В мою голову намертво вбито Клариссой и магами цитадели, что в экстремальных ситуациях первым делом необходимо классифицировать все проблемы по степени актуальности. Вот это я немедленно и произвел и теперь делаю именно то, что не может подождать ни секунды.

Устроив чуть поудобнее теряющего сознание мага, ломая ногти, тороплюсь развязать набрякший кровью узел платка. И только развязав, соображаю, что вполне мог его просто разрезать, ведь несколько дротиков, тайком от Хенрика пронесенные во дворец под одеждой, никуда не делись.

Хорошо, хоть вообще о них вспомнил. Самый противный из всех известных мне болтов, розочка, глубоко впился в тугие мышцы спины между лопаткой и плечом. Почему-то не помнится мне, чтобы у Хенрика были такие литые мускулы, и я мимоходом поставил в памяти зарубочку, впоследствии поинтересоваться, откуда они у него взялись. А еще позднее можно будет и маленькую проверочку устроить, есть в нашем прошлом несколько небольших эпизодов, о которые маг не решился рассказать даже Мари. Все можно, только пусть он вначале поправится. Совестливое подозрение, что эта розочка предназначалась вовсе не ему, я старательно гоню из головы. Не до угрызений совести мне сейчас.

А руки уже заученно разрезают франтоватый наряд, нащупывают в своих карманах дротик, а в поясе у запасливого Хенрика плоский флакончик с целебным зельем. Предусмотрительно подписанный на останском языке. Чуть капнув зелья прямо на кожу вокруг болта, бестрепетно беру в руки самый тонкий нож, и поминаю добрым словом Клариссу, создававшую таких добротных фантомов, что они даже стонали, когда я тренировался на них в оказании первой помощи. Зато теперь моя рука не дернулась, когда Хенрик вскрикнул от боли. Я сам знаю, как это больно, когда из тела вырезают розочку вместе с куском плоти. Но иначе её не вынешь, а полностью снять боль мне нечем.

Впрочем, в том снадобье, которым я щедро поливаю разрезы на теле мага, всё это должно быть. И кровоостанавливающее и обезболивающее, и заживляющее. И даже противоядие от большинства известных ядов. Есть у некоторых вояк подлая привычка, мазать свои болты и ятаганы какой-нибудь гадостью. Нет, я понимаю, конечно, обойтись без оружия во многих случаях жизни просто невозможно. Но будь моя воля, приказал бы испытывать самые кровопролитные и подлые образчики на тех умельцах оружейниках и алхимиках, которые изобретают такое оружие и яды для него. Не сомневаюсь, количество желающих совершенствовать свои способности в этом направлении сразу резко бы поуменьшилось.

Хенрик притих, да и сильное кровотечение постепенно унялось, видимо начало действовать снадобье, и я уже более спокойно и пунктуально сооружаю ему повязку. А потом прикрываю спину лежащего вниз лицом друга синим платком, и приступаю к решению второго вопроса.

Нет, не искать и ловить Саялат стоит у меня следующей проблемой. Вокруг нас, до самого горизонта, расстилаются невысокие песчаные холмы, покрытые низкими сухими кустиками и выгоревшими островками жесткой травы, между ними изредка торчат искривленные чахлые стволики незнакомых деревьев. На удивление однообразный и унылый пейзаж, смертельно опасный именно этой монотонностью. Стоит уйти за ближайший холм, и можно уже никогда не найти место, где лежит беспомощный маг. И тогда, заплутав в красновато-рыжем однообразии, я уже не смогу помочь ни ему, ни ханше. Ни себе.

Потому и начал с того, что наломал с ближайшего деревца веток и соорудил над Хенриком шалаш от солнца, которое все выше взбиралось по безоблачному небу. Накрыл свое сооружение сверху остатками испорченного парчового халата, и отправился ломать новые ветви, потолще. Некоторые выдирал руками, кое-какие пришлось пилить дротиком.

А наломав, взялся за непростую задачу, сооружение маячка. Свой халат тратить на нарезку бечевок не стал, он ночью послужит одеялом Хенрику, если мы до того времени не сумеем выбраться отсюда. Отрезал узкие полоски от нижней, изрезанной и выпачканной в крови рубахи мага и туго спеленал ими несколько длинных ветвей. Потом поднялся на вершину ближнего холма, на котором борется за существование кривая, колючая, непонятно как попавшая сюда акация, и намертво прикрутил к ее стволику получившийся шест. Разумеется, прицепив заранее к верхнему концу яркий лоскут от своего платка.

Вернувшись к Хенрику, первым делом осматриваю его рану, и, оставшись доволен результатами своего труда, снова тщательно прикрываю спину друга платком. Ничего, что он сейчас находится в полузабытьи или полусне. Зелье, в котором наряду с лекарственными компонентами щедро намешано заклинаний, и без его участия справится с нелегкой задачей. А мне нужно попробовать осуществить следующий пункт своей программы. Постараться найти хоть немного воды. Для потерявшего целую лужу крови Хена она не менее важна, чем самое мощное снадобье. Ну, вот почему я случайно не прихватил с собой кувшин сока или лимонада, стоящий на столике вместо бесполезной Саялат? Сейчас бы маг восстанавливал пролитую кровь холодным напитком.

Кстати, о крови. Сообразив, что не стоит оставлять на виду ни одной капли, иначе на сладковатый запах быстро слетятся и насекомые и хищники, я прежде, чем уйти на розыски воды, прямо руками вырыл в песке глубокую ямку и тщательно сгреб в нее все подсохшие бурые пятна с песка. Закончив с уборкой, еще раз бдительно оглядываю уже почти обжитое место, и нехотя бреду к самому высокому холму. Надеясь с его вершины разглядеть в окружающем пейзаже хоть маленький клочок зелени.

Зелени вблизи не оказалось. Зато оказалась яркая, воздушная голубизна. Поджав обнятые руками колени к груди, и положив на них подбородок, ханша сидит на песчаном склоне холма, с другой стороны от устроенного мною шалаша.

— Ну и долго ты собираешься тут сидеть? — подойдя почти вплотную, поинтересовался я.

— Не очень-то вы торопились меня искать, — обвиняюще отрезала женщина.

Видимо расслышала скрип песка и подглядела, что это я подхожу, а не какой-нибудь хищник.

— Тахар ранен. Пришлось вырезать из его спины болт, — нисколько не заботясь о ее женской ранимости, устало произнес я. — А ты же не малолетняя дурочка, чтоб бежать, сломя ноги, куда глаза глядят. Я так и думал, что сидишь где-нибудь поблизости.

Ну, вру я, вру! Ничего я про нее не думал, отложил эту проблему напоследок. Зачем мне ее искать, если я не найду воды?

— Сильно он ранен? — не обратив никакого внимания на явный упрек, прозвучавший в моем голосе, живо заинтересовалась ханша.

— Болт розочка не сильных ран не оставляет, — мрачно буркнул я, и предложил, протягивая ей руку, — пошли к нему, чего тут сидеть.

Она как-то испытующе, искоса поглядела на меня, чуток подумала и ловко, без моей помощи поднялась на ноги. Похоже, ханша только притворяется изнеженной госпожой, невольно мелькнуло в голове, а на самом деле из тех женщин, что по выносливости оставят далеко позади некоторых мужчин.

Шалаш мне пришлось перестроить, и на это ушли еще пара изломанных деревьев, мой халат и почти час времени. Я, конечно, торопился, как мог, но из корявых веток и безо всяких инструментов особенно быстро не построишь. Тем более, пришлось переносить свое строительство на другую сторону холма. После полудня именно там должна быть тень, а это для нас не такое маловажное обстоятельство, чтобы им можно было пренебречь.

Вот так и получилось, что солнце было уже почти в зените, когда я все-таки отправился на поиски воды. Оставив своих подопечных под ненадежной защитой неказистого шалаша. И взяв клятвенное обещание с Саялат, что ханша непременно начнет кричать или визжать, если рядом с ними появится кто-нибудь чужой или опасный.

От шалаша я уходил с большой неохотой и тяжелым сердцем. Не люблю оставлять беспомощных друзей и просто хороших людей наедине с такими мутными личностями как ханша. Я немало повидал людей, и среди них было много женщин, но ни разу еще мне не встречалась такая переменчивая и противоречивая личность, как Саялат.

Вот ханша выяснила, что воды у нас нет ни капли, и шлепнулась, пригорюнившись, прямо на песок, а её обиженно поджатые губы задрожали так несчастно, что у меня невольно проснулось ощущение собственной вины. И как я посмел увлечь бедняжку в портал и не захватить кучу совершенно необходимых ей вещей?! А бедняжка всего через полминуты яростно наступает на меня, крепко стиснув кулачки, и с тупым упрямством кричит, что ни за что не будет сидеть в одном шалаше с раненным. Потому что боится мертвецов. И ее упорное нежелание понять мои терпеливые объяснения, злит просто до бешенства. Теперь уже я сам впиваюсь ногтями в ладони, чтоб сдержаться и не влепить ей вполне заслуженную оплеуху.

Справедливости ради надо отметить, мою вспышку гнева она заметила сразу и мгновенно стала тихой и покладистой. Вот только в глазах мелькнуло то ли понимание, то ли испуг. И не понять, какие чувства она затаила, возможно, осознала мою правоту, а может и наоборот, затаила злобу и в подходящий момент не преминет отомстить.

Я ухожу от поникшего в жарком безветрии цветного лоскутка по широкой спирали, решив, что обидно будет, исследовав одну за другой три стороны, в четвертой обнаружить драгоценный источник. Ведь именно так обычно и бывает, по закону подлости.

Однако воды близко нет, ни по каким законам. Нет и намеков на ее присутствие, в виде следов животных или караванных путей. Впрочем, это вовсе не значит, что воды здесь нет вообще. В каждом следующем ложке может обнаружиться зеленый клок травы, вытоптанный копытами быстрых джейранов, и если под ним выкопать ямку, то в ней начнет медленно скапливаться грязная жижа. Которая после отстаивания и процеживания превратится в несколько глотков мутной, солоноватой воды.

Вот только найти такой ложок мне пока не повезло. Уже третий час бреду я по холмам, постепенно теряя силы и надежду, а солнце, намертво застряв в центре выцветшего небосклона, жарит так безжалостно, что перед глазами начинают плыть разноцветные круги. И я с каждым разом все дольше взбираюсь на очередной холм и все тяжелее при этом дышу. Я вообще не люблю ни особой жары, ни солнца, разве только в комплекте с морем.

Воспоминание о ласковых прохладных волнах, послушными котятами щекочущих подошвы, полоснуло по сердцу горечью ностальгии и я решительно свернул назад. Что ж, раз не удалось найти источник, попробуем собрать ночью росу, иногда ее здесь бывает столько, что можно выжимать покрывала. О том, что зачастую не бывает вовсе, я стараюсь не вспоминать. Как и о ране Хенрика. Лучше всего подумать о ханше, эта тема хоть и вызывает у меня раздражение, зато сквозь него не сочится безысходность.

Поскольку миссию свою я в этот раз провалил, себе-то можно честно признаться. Не получится теперь у меня сыграть во дворце так хорошо продуманную роль везунчика, наше исчезновение насторожит даже самых беспечных. А сама Саялат при ближайшем рассмотрении на осторожного, расчетливого интригана никак не тянет. При всей своей властности и осмотрительности не сумела бы она придумать и провести такие сложные операции. И это очень прискорбно. Хотя какое-то время ханша стояла у меня чуть ли не первым номером в списке. Ведь началась вся эта история именно с нее. Вернее, с похищения Ахтархона. Да только ханша была в этом деле простым заказчиком, и о последующих подменах вряд ли догадывается, это теперь уже с уверенностью можно сказать. Но вот кто сумел для нее подменить любимчика на Рашата, она, несомненно, знает. И значит, нужно эти сведения у нее добыть. Эх, вот если бы у меня был такой дар, как у Леона… но чего нет, того нет.

Мой самодельный вымпел медленно приближался и вместе с ним росла в душе тревога. Все-таки зря оставил Хенрика с Саялат, интуиция просто вопит, что не следовало этого делать. Последние метры до шалаша я крался как вор, хотя хотелось мчаться со всех ног. Около шалаша никого не было и я с замирающим сердцем заглянул вовнутрь. Две неподвижные фигуры лежат в разных углах, и я, оцепенев, некоторое время смотрю на них, пытаясь убедить себя, что все хорошо, что они просто спят.

Наконец, решившись, вползаю в шалаш и, стараясь не поворачиваться спиной к ханше, приоткрываю платок, которым прикрыл Хенрика от назойливых насекомых. Вроде дышит. Жилка на шее бьется так слабо, что у меня что-то переворачивается в душе. Неужели у Ортензии интуиция сильнее моей? Почему она так не хотела, чтобы брат шел со мной на это задание? И почему я не почувствовал в этот раз опасности?! А Саялат, которая тоже всё время что-то чувствует, почему она издали не поняла, чем грозит ей двигающаяся в нашу сторону процессия?

Внимательнее присмотревшись к закрытым глазам женщины, понимаю, что она действительно спит. Наверное, зря я подозревал ее в чем-то недобром, но в моем деле иначе нельзя. Лучше обидеть кого-нибудь необоснованным подозрением, чем проявить беспечность. Для собственного здоровья лучше.

Потрогав на всякий случай кожу мага, и удостоверившись, что она нормальной теплоты, устраиваюсь рядом с ним, лицом к ханше. Не слишком удобно, но другого места нет. А остаться сейчас под открытым небом я не пожелал бы и врагу. Не по-осеннему жаркие лучи солнца уже раскалили песок и воздух, заставив спрятаться в жиденькой тени кустиков всех обитателей этого скудного места.

— Воды не нашел? — заданный женским голосом вопрос заставил меня мгновенно распахнуть глаза и сесть.

— Нет, — голос сиплый, как после простуды.

Наверное, я все-таки проспал несколько часов, раз наш шалаш уже накрыла тень от холма. Да и жара начинает понемногу спадать. Саялат уже выбралась из шалаша и сидит на высохшем кустике травы, похожая в своем голубом полупрозрачном читэру на печальную птицу с перебитыми крыльями.

— Скажи… мы ведь умрем здесь, да?! — вот умеет она подбодрить в трудную минуту, ничего не скажешь.

— В мои планы это не входит!

Суше, чем мог бы, отвечаю я.

— А что входит в твои планы? — с печальным презрением фыркнула женщина, — вот я точно знаю, строить планы на жизнь — самое глупое занятие, какое только можно придумать!

— И ты никогда не мечтаешь… и не загадываешь заранее… и не делаешь, все, что можешь, чтобы осуществить свои мечты? — в тон ей хмыкнул я.

— Я делала так всю жизнь. И ни разу не вышло по-моему. Ты думаешь, я о многом мечтала?

Похоже, эта тема волнует ханшу всерьез, и мне нужно очень постараться, чтобы она не закрылась и не замолчала. В такие минуты, когда человек ощущает эфемерность своего бытия, он готов вывернуть наизнанку душу, чтобы объяснить хоть кому-нибудь смысл своих стремлений и поступков.

— А о чем ты мечтала? — примирительно вздыхаю я, устраиваясь на соседней кочке.

— Всего-навсего о любви… о муже, своем доме… детях, внуках… Нет, не о богатом муже, я никогда не хотела богатства. У нас на островах никто за богатством не гнался, а мой отец был вождем… у нас всё было, что нужно для жизни. Мне тогда было тринадцать… и в то лето я вдруг заметила, как хорош и строен один парнишка… как ладно на нем сидят простые штаны, как блестят под солнцем загорелые плечи… Он стал сниться мне по ночам… а утром я просыпалась счастливая и смущенная своими виденьями… но все закончилось не так, как я мечтала. Вскоре пришел большой корабль… много больше наших лодок. Люди, приплывшие с него, целый день угощали наших мужчин вином и невиданными кушаньями, одаривали бусами и ножами. А потом начали торговать. Они доставали невиданные ткани и украшения, посуду и вино. Но вместо раковин, бывших нашими деньгами, брали девушек. Я всегда была сообразительнее других, и, едва заметила загоревшийся взгляд отца, когда в его ладони лег блестящий кинжал, тут же сбежала в лес. Там у меня было на дереве тайное местечко, вроде гнезда. Домой я вернулась лишь через два дня, и только после того, как побывала на берегу и не увидала в бухте того корабля. Но отец оказался хитрее. Меня схватили, едва переступила порог родного дома. Несколько матросов специально остались караулить. Их капитан, оказывается, меня сразу заприметил. И даже судно умышленно в другую бухту отвел, поведали ему, что я сообразительна не по годам. Ты слушаешь?

— Слушаю, — тяжко вздыхаю в ответ.

Хотя, что там слушать? Знакомая и банальная до противного история. Сколько их, таких негодяев рыскает по Сереброморью и даже заплывает дальше, в бурные воды мирового океана, рискуя своими жизнями и кораблями в погоне за экзотическими красавицами с далеких островов. Скупая и воруя ради наживы всех, кого удастся. О сломанных судьбах и загубленных жизнях эти морские шакалы не задумываются даже на миг, их жестокие сердца в погоне за золотом и развлеченьями давно растеряли последние капли человечности. Капитаны королевского флота иногда встречают в море эти дрянные суденышки, и тогда для них наступает час возмездия. После того, как один из наших кораблей в первый раз привез в Торсанну пару десятков смертельно перепуганных и полурастерзанных девчонок, снятых с потрепанного штормом судна, которое бросила на произвол судьбы команда, ни один из шакалов почему-то не выживает в стычках. И даже приказ адмирала Лурдо эн Корджекиса не помогает.

— Попрыгали в море, — горестно сокрушался при мне седовласый уважаемый капитан, которого ни у кого во всем королевстве язык бы не повернулся назвать лжецом.

— … мечтала, чтобы никто не пришел ночью в тот чуланчик. Девчонки так страшно кричали… А потом, когда поняла, что я слишком ценный товар, чтоб капитан отдал матросам, стала мечтать, как сбегу на берегу. Дурочка еще была, не знала, как они ловко умеют все устраивать. Купцы пришли прямо на корабль, но мы этого даже не видели. Чего-то снотворного дали с водой, я к тому времени так расхрабрилась, что ела и пила все без опасения. Очнулась уже во дворце… женщины сказали, что меня купил главный евнух в гарем хана. Ты бывал в гареме?

— Нет, — отвечаю честно, — кто бы меня пустил?!

— А своего, что, нету?! — подозрительно уставились округлившиеся черносливины.

— У меня одна жена и я ее люблю, — твердо заявил я, хотя и не представлял, во что мне обойдется такая правдивость.

Но что ложь Саялат распознает вмиг, даже не сомневался. И она действительно, несколько долгих секунд внимательно изучает мое лицо, а затем, качнув головой, горестно хмыкает.

— Я сразу почувствовала… что ты какой-то неправильный… я ведь даже не верила… что такие бывают. Тогда я расскажу тебе… что такое гарем. Это куча несчастных женщин… рабынь, которые никогда не станут свободными. Некоторые привыкают… и даже находят какие-то радости в подобном существовании… некоторые терпят, и потихоньку мечтают о несбыточном, а есть и такие, что не могут смириться и всю жизнь ищут выход. Вот к последним я и отношусь. Но сначала нужно было сделать все, чтобы стать не одной из сотен… а хотя бы одной из троих. И я сумела добиться… хоть это было очень нелегко… хан решил на мне жениться. Если бы ты знал… как они все возненавидели меня в тот миг, когда об этом стало известно! Несколько раз меня пытались отравить… один раз столкнули с лестницы… но девчонку, привычную карабкаться по пальмам, трудно убить этим способом. Тогда подослали одну из старых наложниц… из тех, которым хан приказывал вначале отрезать язык, а потом одаривал ими верных воинов. Выгодно и просто. Ничего рассказать они не смогут… и хану кормить бесполезную наложницу не надо. А воины вынуждены их беречь… как же, ханский подарок! Так вот… эта старуха решила меня удавить подушкой… только я к тому времени уже несколько ночей не спала на своем ложе… боялась… И когда она навалилась на сделанную мной куклу, ударила её кувшином по затылку и подняла шум… Многие мои обидчицы поплатились за эту выходку… ханские палачи большие умельцы. А хан немедленно на мне женился… он очень не любил… разные протесты…

— А о чем ты мечтала потом? — осторожно попытался я подтолкнуть призадумавшуюся ханшу, но внезапный порыв ветра отвлек меня от осуществления коварного плана легкого получения информации.

Как-то быстро начало темнеть, порывы ветра участились. Вскочив на ноги, мы неверяще глядели на север, откуда, вопреки всем законам этой местности, стремительно надвигалась тяжелая темная туча.