"Приключения-78" - читать интересную книгу автора (Сборник)VПолковник Уранов шел в путевой дворец на прием к губернатору в расстроенных чувствах. «Громкое дело», которое обещал генералу и о котором уже знали в Петербурге, оборачивалось громким скандалом. Вожаки «преступного сообщества», перехитрив жандармское управление, скрылись. В мельчайших деталях разработанный план уничтожения крамолы провалился. Автор плана оказался в роли звонаря, ударившего в колокола до наступления праздника. — Чем порадуете, Николай Сергеевич? — обратился губернатор к Уранову, когда тот, поздоровавшись, сел в кресло, указанное хозяином кабинета. — Приятных вестей нет, — с кислой гримасой ответил полковник. — Главных преступников до сих пор не удалось задержать. — Нехорошо, Николай Сергеевич, целая рота специально обученных филеров, замечу, хорошо оплачиваемых, не могли обложить и схватить бунтовщиков! — Мы арестовали пять десятков соучастников! Губернатор прошелся по кабинету: — В сети попала плотва, а щуки ускользнули. — Мы задержали убийц рабочего Волнухина... — Если бы Волнухин был только рабочим, — перебил губернатор. — Идея господина Зубатова — и вы это лучше меня знаете, Николай Сергеевич, — лишь в том случае дает свои положительные результаты, когда внедренные в преступные кружки агенты остаются неразоблаченными. А Волнухин был убит как завербованный вами секретный осведомитель. В каком свете будет выглядеть ваше почтенное учреждение? Жандармское управление — это еще не суд! Губернатор остановился подле молчавшего Уранова: — Тюрьмы империи переполнены. А вы еще пятьдесят дармоедов посадили на казенный харч! — После допроса многие до суда будут выпущены, — пообещал Уранов. — А суд когда? — После завершения следствия... Меры к задержанию главарей приняты. Я проинформировал департамент полиции, который уже дал соответствующие инструкции на месте. Всем полицмейстерам губернии разосланы распоряжения. Просил бы вас разрешить нам в порядке дополнительной меры осуществить вот такую акцию, — Уранов вынул из папки лист бумаги и передал его губернатору. Хозяин кабинета, водрузив пенсне на нос, стал читать: «Ввиду состоявшегося постановления по делу обвиняемой в государственном преступлении дочери священника Конкордии Николаевны Громовой имею честь покорнейше просить Ваше высокоблагородие о задержании корреспонденции, адресуемой и получаемой в Твери на имя Конкордии Николаевой Громовой, Любови Петровой Громовой, смотрителя духовного училища священника Иннокентия Иннокентьевича Попова и его жены Натальи Николаевой...» Закончив чтение, губернатор с кривой гримасой заметил: — Даже девчонку, кисейную барышню не могли арестовать! — Барышня из категории щук! — Уранов немного помолчал, добавил: — Ваше превосходительство, на карту поставлена честь возглавляемого мною ведомства и моя личная честь. Я сделаю все от себя зависящее... — Будем надеяться, — примирительно сказал губернатор. Уранов каждый день с нетерпением ждал сообщений о ходе розыска скрывшихся, лично прочитывал все донесения и перехватываемую почту, поступающую в адреса родных и знакомых Конкордии Громовой. Все полицейские службы Тверской губернии в течение двух недель отреагировали на запрос ГЖУ. Результаты, однако, были неутешительными. В первых числах декабря 1903 года пришло донесение из крупного рабочего района России — из Иваново-Вознесенска. Уранов с волнением взял в руки листок и жадно впился глазами в текст. Начальник Владимирского ГЖУ сообщал: «Честь имею доложить Вашему высокоблагородию, что Конкордия Николаевна Громова самым тщательным розыском в г. Иваново-Вознесенске до настоящего времени не обнаружена». Через несколько дней пришел засургученный пакет из московской охранки. Начальник отделения по охране общественной безопасности и порядка в Москве информировал, что «дочь священника К. Н. Громова на жительстве в Москве не обнаружена». Петербургское охранное отделение на урановский запрос ответило, что тщательное наблюдение за квартирой сестры К. Н. Громовой Софьи Громовой, проживающей по адресу — улица Глинки, дом № 1, квартира 4, не дало желаемого результата. Отрицательный ответ был из Иркутска, где проживал отец Конкордии — священник Громов. — Остолопы! — встретил Уранов появление в кабинете ротмистра. — Разучились работать. За целый месяц, ни одного ценного донесения! А на Французском заводе опять листовки преступного содержания! На Песках снова собиралась сходка фабричных. В ткацком цехе у Берга неизвестный подбивал рабочих к стачке. — Николай Сергеевич, — выждав, когда Уранов закончит фразу, сказал Щербович, — у меня обнадеживающие данные. Вот открытка на имя смотрителя духовного училища священника Иннокентия Попова: «Поздравляю Нату с днем рождения! Целую. К.». — Конкордия Громова поздравляет свою сестру Наталью? — Совершенно верно, Николай Сергеевич! Адреса обратного нет, но на штемпеле четко значится: Екатеринослав. В жандармское управление города на Днепре срочно, полетела телеграмма: «По имеющимся в нашем распоряжении данным разыскиваемая по делу убийства Волнухина Громова Конкордия Николаевна находится в Екатеринославе. Просим принять меры к задержанию». Уже 13 февраля 1904 года начальник Екатеринославского ГЖУ сообщал своим тверским коллегам: «При сем имею честь препроводить в распоряжение Вашего величества арестованную в Екатеринославе в ночь с 11 на 12 февраля личность, по агентурным сведениям Конкордию Громову, скрывавшую свое настоящее имя». А 17 февраля ротмистр Щербович вызвал на допрос девушку, встречи с которой ждал давно. Заготовленный бланк протокола допроса, однако, остался чистым. Задержанная сказала ротмистру: — Я не буду отвечать на ваши вопросы. Барышню увели. Вышедший из-за занавески Михаил Швецов подтвердил, что это та самая, которая вела занятия в кружке. На следующий день Щербович начал разговор с барышней, мобилизовав все свои бархатные интонации: — Госпожа Громова, мне хотелось бы оставить в стороне служебную официальность и поговорить с вами по душам. Барышня иронически усмехнулась. — Я потомственный дворянин, вы вышли из духовной среды, — продолжал Щербович. — Ваш отец — известный деятель русской православной церкви. Ему будет неприятно узнать, что дочь участвует в антиправительственной деятельности. А все можно уладить, клянусь честью. Да, вы виноваты. Но как? В какой мере? Ваши действия не столь порочны, сколь безрассудны. Пусть ваш глубокочтимый отец напишет на августейшее имя вдовствующей императрицы Марии Федоровны прошение. Поверьте мне, ее великодушие не знает границ... Улыбка с уст барышни исчезла. Ротмистра это не смутило: — Пусть отец напишет, что, будучи всецело поглощен службою, был лишен возможности следить за воспитанием дочери и охранять ее от пагубного влияния революционеров, что она вела антиправительственную пропаганду не вследствие испорченности, а исключительно под влиянием злонамеренных лиц, воспользовавшихся ее молодостью. Громова смотрела на ротмистра уже с откровенным презрением: — В таком случае беседу будем вести по всей форме, — сказал он строго. — Ни в какой форме я с вами беседовать не желаю, — твердо заметила Громова. Ротмистр вскипел: — Нет! Вы заговорите! Уведите ее! В протоколе появилась лаконичная запись: «Виновной себя не признала, от дачи каких-либо показаний отказалась». |
||
|