ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ТЕНИ И ПРИЗРАКИ

– Молчать, сучонка!

Голос этот прошипел с такой затаившейся в нём змеиной ненавистью, что робко вползающий в окно вечер шарахнулся и в полном смятении покорно убрался прочь. С мерцанием неохотно разворачивающегося заклятья засветились укреплённые в железных держаках неплохие подобия факелов, в канделябрах озарились сиянием разноцветные свечи – и даже стоящий на полке слегка человекообразный череп непонятно откуда и притащенной животины злорадно заиграл сполохами в бездонной черноте глазниц.

Сказать, чтобы в комнате, ограниченной грубыми каменными стенами, оттого стало особо светлее – вроде, нет. А вот что весь антураж стал несомненно более зловещим, это да. И вид недвижно стоящей посередине молодой женщины с закрытыми чёрной повязкой глазами мнение таковое старательно поддерживал…

– Молчать! Меня не интересует, насколько хорошо ты вызубрила учебники – отвечай своими словами, что такое магия? – устроившаяся в здоровенном камине старшая преподавательница непроизвольно облизнулась и втянула в себя язык скользнувшего по ней пламени.

Больше похожая на исполинскую змею, покрытую чешуёй цвета старого золота, в верхней части она переходила во вполне и очень даже женственный торс. И если бы не грубая безрукавка из кожи горного василиска да растрёпанные словно после взрыва огненно-алые патлы, на неё даже можно было бы посмотреть с любопытством…

Стоящая посередине не дрогнула даже кончиком пальца, а не то чтобы уголками губ – за иные проявления чувств в школе тайной магии можно схлопотать очень даже недурственно. Дать противнику информацию о себе – значит зачастую проиграть бой ещё до начала.

– Говорят, магия это сила и власть. Но по мне, глупости всё это, – ровный и безжизненный голос, по которому даже нежащаяся в пламени первая магиня школы не могла определить – радуется её ученица или грустит – этот голос постепенно окреп и разлился по комнате. – Я бы сформулировала так: магия это способ разумного существа взаимодействовать с окружающей средой без помощи посредников, как-то руки, всякие предметы или материальные органы чувств.

– Выходит, всё равно власть над окружающим? – уточнила преподавательница с какой-то замерцавшей во взгляде надеждой.

И всё же, это надежда сменилась досадой после ответа по-прежнему недвижно стоящей посреди комнаты девицы. А стало быть, вполне законный повод наказать эту мерзкую хомо пока не найден…

– Взаимо-действие, госпожа наставница, именно взаимо. Связь меж разумом и окружающим миром работает в обе стороны. Но поскольку окружение не обладает большей частью ни свободой воли, ни осознанными желаниями, то в большинстве случаев удаётся найти нужный вариант и пустить развитие событий по выбранному, желательному пути.

Да, всё так. В иное время и в ином мире сказали бы, что чересчур развитый и мощный мозг способен воспринимать мир напрямую, без органов чувств и прочих устройств – равно как и передавать обратно некие управляющие сигналы. А как оно будет проявляться, то уже зависит от воли волшебника и выбранного им пути. В любом случае, единство одиночки и окружения…

– Что ж, похоже, в том дерьме, которое плещется у кое-кого в голове вместо мозгов, что-то из моих уроков таки отложилось – и как ни удивительно, даже осмыслилось, – голос женщины-змеи, доселе тёкший сладчайшим мёдом, безо всякой подготовки хлестнул словно бичом. – Что с глазами?

Олеська не спешила отвечать, тонко и расчётливо выдерживая паузу. И лишь в тот момент, когда настырная гадина в камине готова была взорваться огнём и ядом, только тогда она удостоила ту ответа.

– Это сделано по приказу мастера-псионика, госпожа наставница.

Три года, три проклятых не раз года прошли здесь, в ставших почти ненавистными стенах. Со стороны вполне миленькое сооружение, больше похожее то ли на обнесённый высокой стеной старинный монастырь, то ли на аккуратный рыцарский замок, школа тайной магии стояла на вздыбившемся языке пламени, косо торчащем из тумана хаоса – и по мимолётной обмолвке этой змеюки, оказывалась выключена из основного потока времени. А сверху… как же Олеська соскучилась по родному небу – сверху над всем этим нежно и мягко сияла оранжево-золотистая дымка, так похожая на уже начавшие забываться рассказы Лёхи.

Три ненавистных года. О-о, теперь Олеська вполне понимала то откровение парней насчёт службы в армии – два года, вычеркнутых из жизни. Годы, посвящённые каждодневной, изощрённой борьбе не просто за выживание – за возможность, за шанс хотя бы не слишком уж сильно втаптывать в грязь твоё достоинство. А ещё ненависть – медленная, жгучая, взращённая и взлелеянная почти любовно. И вовсе не раз только лишь это чувство придавало если не сил, то хотя бы смысла этой изматывающей, изнурительной борьбе.

Да, поначалу новенькая шарахалась от всего и втайне даже пару раз плакала от всех этих непоняток вокруг, за что ей круто перепадало от этой змеиной не только внешностью старшей магички. К примеру, довольно миленький, небесно-голубой с золотом василиск оказался опаснейшей и мерзейшей тварью. Зато тошнотворного цвета и запаха летучий осьминог выяснился мастером-травником, причём умнейшим, интеллигентнейшим и дружелюбнейшим существом…

– Мастер-псионик обнаружил, что мне присущ так называемый дурной глаз, отчего у цели всё валится из рук и резко падает коэффициент удачливости. По его приказу мне сделали маг-операцию.

Первая магесса школы слушала с несомненным интересом, чуть склонив голову набок и беззаботно вплетая в свои волосы радостно пляшущие язычки пламени. Наверняка сама всё то прекрасно знает – но постоянно пытается на чём-то поймать эту наглую выскочку из сгинувшего в катастрофе мира…

– И зачем бы то ему понадобилось? – если бы Олеська чуть похуже знала свою мучительницу, то вполне могла бы и купиться на это задумчивое сочувствие.

– Чуть усилить дар, замаскировать от возможных соперников, попытаться развить его в обе стороны, – бесстрастно и чуть ли не с безразличием перечислила Олеська давно и на сто кругов обдуманные варианты.

Последним змеюка явно заинтересовалась. Пришлось с осторожно отмеренной ноткой снисходительности терпеливо объяснить, что у мастера-псионика возникла вполне напрашивающаяся мысль: а нельзя ли дурной глаз использовать не только ко злу на врагов, но и наоборот – к пользе для своих?

Но тварь в камине оказалась достойной соперницей, потому что вкрадчиво поинтересовалась: а кто же эти такие враги? Вроде бы, королевство Хаоса сейчас ни с кем официально не воюет. Высочайшая и славнейшая Королева произнесла слово мира – иначе скоро и воевать-то не с кем будет, пусть расплодятся и окрепнут чуток…

– Смею вас заверить, госпожа наставница – когда я покину эти стены, я буду вспоминать их не иначе как в сопровождении самых гнусных ругательств и проклятий. А вы сама станете номером один в моём личном, пока ещё пустом списке, – голос Олеськи хоть и чуть осип от жара и сухости этого помещения, однако прозвучал всё так же ровно и невозмутимо.

– Вот как? Став полноправной магичкой, ты захочешь меня убить… интересно, и каким же способом? – в голосе наставницы прозвучала вялая заинтересованность.

Частенько Олеську доводила до мигрени вывернутая наизнанку логика мышления этих не имеющих ни малейшего отношения к homo sapiens разумных – но иногда и от души забавляла их невежественность в иных вопросах.

– Убить? О-о, ваше магичество – на такое снисхождение с моей стороны не рассчитывайте. Так легко вы не отделаетесь, даже не надейтесь. Вы от рождения привыкли к магии, она для вас естественна. Зато мне, вдруг выученной этим делам, видно многое из того, что вы попросту упускаете…

Да, она дерзила. Сознательно и нагло – при том совершенно ангельским голоском. Глаза уже почти не щипало и не дёргало после чудовищного заклятья, на троих придуманного и составленного мастером-псиоником, огненной саламандрой и самой Олеськой. Впрочем, для хорошего волшебника зрение не обязательно – сейчас она сама могла бы до подробностей узнать в этой комнате всё, что бы её ни заинтересовало. Разумеется, без помощи глаз, уж внутреннее зрение, когда голова напрямую подключается к потоку этого мира, куда мощнее и изощрённее.

И всё же, дерзость Олеськи держалась на одном лишь предчувствии. На том самом, неощутимом даре, которое доводило до меланхолии мастера-псионика и одновременно служило предметом чёрной зависти обеих пифий с кафедры предсказаний. А уж те своё дело знали туго… поговаривали, что сам великий Оракул в своё время как миленький оттарабанил три года в этих стенах, и своё повергающее ныне в изумление мастерство оттачивал именно у тех двух горгулий…

– И хотела бы я тебя наказать, однако не настолько уж плохо изучила, чтобы не понимать – на чём-то твоё нахальство держится, и держится весьма уверенно, – подавшаяся было вперёд магесса нехотя вернулась в камин. – Но твои слова насчёт вспоминать с проклятиями мне нравятся – значит, я ещё не настолько плоха…

Сейчас казалось, что ничто в мире не занимает её, кроме греющего и ласкающего естество зева камина. Плавно струился за окном точно такой же кусочек видимого отсюда пламени, неспешно словно чётки перебирала наставница свои локоны, а ловкие изящные пальцы, которые на самом деле весьма пребольно таскают за ухо, по-прежнему вплетали в лохматую пародию на причёску взрыв сверхновой язычки огня. Потрескивало пламя, сухим жаром струились по телу потоки мимолётных магических посылов – Олеська призадумалась и отметила, что к этому она уже не просто привыкла и притерпелась, но даже вполне возможно и будет скучать.

В принципе, учёба закончена. Базовый курс магических премудростей изучен вдоль и поперёк, даже кое-что опробовано на практике (крышу угловой башенки потом чинили ох с какими матюгами!) и теперь чутьё усердно и старательно нашёптывало Олеське, что долго она в этих стенах не задержится.

Не сговариваясь и даже не отдавая себе отчёта, обе женщины одновременно выставили в одну сторону открытую левую ладонь в извечном жесте защиты и готовности к атаке. Ибо сложенная из надёжных диабазовых глыб стена вдруг пошла рябью, словно взволнованная непоседливым ребёнком лужица…

Когда Олеська впервые увидала что-то подобное и после кратких разъяснений уразумела, что кажущаяся надёжность и незыблемость окружающего мира суть лишь иллюзия, то впала в мрачную задумчивость, из которой её сумела вышибить лишь мудрая (и мерзкая) госпожа магесса. В самом деле, принимать то, что услужливо тебе подсовывают зрение-осязание да нашёптывает здравый смысл, за истину – занятие в высшей степени самонадеянное и даже глупое. Мир не совсем то, чем он кажется – вернее, совсем не то. Почему? Да всё то же взаимо-действие. Насколько вселенная способна влиять на нас – настолько же и мы вправе проделывать с нею то же самое. Вопрос стоит лишь – как?

Как и каким образом – а для того нужно знать и уметь. Вот как сейчас, когда в стене кто-то определённо шалил…

Мало того, в правой руке наставницы оказался ослепительно-яркий клубок пламени – зато в отведённой пока за спину ладони Олеськи уже покоился пока что тускло блистающий огненный меч, которым сама ученица легко разрубала надвое замшелые гранитные валуны. Но вот то, что эта малолетка спрятала клинок за спину этаким весьма неприятным сюрпризом, магессе откровенно не понравилось.

Впрочем, тревога оказалась ложной. Уж проникнуть в обитель смог бы далеко не каждый желающий (а таковых идиотов, заверяю вас, очень немного). А уж куда как трудно прорваться сквозь пелену темпорального поля вским-разным недоброжелателям, и каковые прилежно заготовленные сюрпризы таких ожидают, объяснять не надо?

Вот и сейчас, колышащаяся стена вспучилась, вспухла кляксой. Миг-другой, и из опухоли проклюнулась радужно мерцающая птица-посланник.

Свои. Всесжигающее пламя погасло в ладони магессы, словно его никогда там и не было. Но мимолётный взгляд той подтвердил, что и ничуть не худшей зловредности огненный меч в руке ученицы погас как бы не одновременно – проклятая гордячка упрямо не давала повода устроить ей хорошенький нагоняй. Пока первая преподавательница школы магии размышляла над этим и прочими весьма для неё животрепещущими вопросами, прибывший сердито отряхнул с топорщащихся перьев искорки остаточных заклятий и встрепенулся. Усевшись на край захламлённого всякой магической дребеденью стола, посланец кое-как поклонился могучей преподавательнице. Ученицу же удостоил лишь мимолётного кивка.

– Вам послание, госпожа Нейзерим, – бесстрастно и как-то важно объявил он.

Очень кстати на лапке птаха, больше смахивающего на сокола с радужной чешуёй вместо перьев, обнаружился и перевязанный золотой ниткой свиток. «Золотая, это уже интересно», – подумалось с интересом присматривающейся внутренним зрением Олеське. Ведь алый цвет означал неминуемое если не кровопролитие, то хорошую потасовку точно. Зелёный или синий применялся, если от школы срочно нужна была помощь или консультация в некоем важном деле. Ну, а что означал для кого-то прогневавшего Королеву чёрный цвет, думаю, никому объяснять не надо?

– Спасибо, сэр Иттрикс, можете отдохнуть, – выбравшаяся из камина наставница хоть и сияла раскалённой добела живой статуей, однако крупной домашней вязки половичок под нею ничуть не затлел и даже не обуглился, когда та ловко переползла к столу и недрогнувшей рукой приняла послание.

Птах сиганул со стола – да так, что казалось, будто вознамерился расшибить себе дурную головёнку о пол. Однако в самый момент удара из колыхнувшейся дымки нереальности шагнул и сам сэр Иттрикс, перелившийся из курьерской формы в более ему по рангу полагающуюся. Более всего он походил на худощавого и чуть горбоносого человека вполне приемлемой наружности и среднего возраста. И если бы не исключительно чёрные цвета одежды и даже широкополая шляпа с траурным плюмажем, то вполне бы мог походить на весельчака и даже балагура. Он с улыбкой кивнул и не мешкая убрался подальше от этих сумасбродок – в комнате от жары ну просто нечем было дышать…

Даже если бы Олеська и не подсматривала в послание через плечо магессы (нет-нет, не подумайте ничего такого – масенькое заклятье на вон той бутыли отражалось в полированном преегонном кубе, ни в коем разе не напрямую), то и без того по чуть воспарившей брови наставницы не составляло труда догадаться, что озадачена она, и весьма.

Впрочем, когда эта стерва подняла взгляд от развёрнутого документа, заклинание с бутыли уже развеялось и втянулось в камин. И всё же, мегера что-то заподозрила, хотя придраться по-прежнему оказывалось не к чему. Но тем не менее, взгляд бывшей – именно бывшей наставницы – оказывался если не испуганным, то уж озабоченным точно.

Олеська угадала и истолковала свои предчувствия совершенно верно! В полученном документе недвусмысленно и прямым текстом оказалось написано, что она сама уже считается окончившей обучение – а иные на сей счёт мнения приведут на плаху или дыбу весьма живо. Мало того, вчерашней ученице надлежит как можно скорее покинуть стены школы и вернуться в большой мир, ибо возникла срочная нужда, а мало-мальски сильные маги сейчас как на грех все в разгоне…

С еле слышным шипением из глаз испарилось последнее заклинание. А коль скоро огненная саламандра предупредила, что только после того и можно снимать повязку, Олеська усмехнулась.

– Раз-два-три, цветочек, отомри! – она бесшабашно отмерла, оттаяла, отмёрзла.

Потекла телом и восприятием, пока пальцы её осторожно снимали с лица надоевшую за последнюю неделю хуже смерти повязку. На замершую у стола магессу она внимания пока что не обращала – уж в конце письма приписка чьей-то подозрительно изысканной рукой извещала, что магистрисс Олесе в качестве исключения дарован титул тени.

Возможно, лиц незнакомых и далёких подобное звание и не впечатлило бы – однако, тень самой Королевы… о-о, это означало чертовски высокую власть и даже известную свободу в принятии решений, равно как и их исполнении.

Вот и сейчас, стоило Олеське в своих мыслях лишь слишком громко пожелать, чтобы одна змеюка завязалась на узел и старательно отсосала… ну хотя бы собственный хвост, как ничуть не переменившаяся в лице госпожа Нейзерим, лидер и первая наставница школы тайной магии, покорно принялась завязываться на вполне морской узел змеиной половиной своего тела.

– Прекрати, неужели ты настолько бесхребетна, чтобы так пресмыкаться? – Олеська беззаботно прочертила пальцем в жарком воздухе большой овал и тут же дунула туда.

Пока она пристально и недоверчиво рассматривала в появившемся зеркале своё отражение и глаза, магесса столь же покладисто прекратила и даже перетекла в выражающую одну лишь покорность позу.

– Глаза одинаковые, тёмно-синие с прозеленью, и даже при близком рассмотрении ничего такого в них нет. Слишком красивые, правда – но, нам на то не смотреть, – вздохнула Олеська и убрала заклинание прочь. – Обьявишь мастеру-псионику, травнику и саламандре благодарность…

Всё же, магесса дурой отнюдь не была. Уж недвусмысленный намёк, что прямо сейчас её изничтожать не собираются, и даже с поста первой преподавательницы она не слетит, поняла сразу. И всё же стояла в обманчиво-расслабленной позе, в полной готовности сорваться с места и умчаться исполнять малейшую прихоть госпожи Тени.

Олеська взяла со стола опять свернувшийся в свиток документ и внимательно прочла сама. Да, подглядывание не обмануло – а стало быть, магессой оказалось не замечено и не перехвачено…

– Теряешь былую хватку, Нейзерим. Что с тобой происходит? – с деланной тревогой и сочувствием поинтересовалась она.

Да уж, нелегко бороться со своими демонами! Больше всего Олеську сейчас занимала мысль – какую же мерзость позаковыристее устроить бывшей мучительнице, пока та хотя бы временно оказалась в её полной власти? И всё же, накопившаяся за долгие годы ненависть покорно сжалась в комочек, когда её безжалостно смахнул в сторону рационализм. Да-да, тот самый, голый прагматизм, про который большинство женщин знают лишь понаслышке…

– В чём твоя ошибка? Пять минут на размышления, иначе не обижайся потом, ты мою гнусную фантазию знаешь… – она рукой, как обычный и неодарённый человек, неспешно подвинула себе кресло и с удовольствием сгрузила на его мягкое сиденье свой собственный вес. После чего порылась в вазе на столе и, сочтя вот этот персик вполне достойным своего внимания, смачно впилась в него зубками.

Всё это время её мягко буравил, обтекал и исследовал взгляд магессы. Сообразила, стервочка, пытается прокачать поведение и моторику… бедные, бедные здешние! Куда им до землян, лишённых магии и в силу того за тысячелетия поднаторевших во всяких хитростях настолько, что просто голова кругом, как вдумаешься. И каждый жест, каждое движение и мимика сейчас на самом деле оказывались на Олеське искусно составленной подделкой. Дезой, фальшивкой – интересно, догадается ли?..

В двери вкрадчиво поскреблись, и после разрешающего окрика, более похожего тоном на проклятье, ввалились. Мастер-псионик как обычно без штанов, но в галстуке и при виолине, дробно затопал копытцами – в остальном он особо от человека и не отличался, даже этим. Саламандра вкатилась этаким здоровенным огненным колобком, из которого мелькали умные и жёсткие глаза. Ну, а мастер-травник привычно приплыл по воздуху, приветливо помахивая сразу тремя щупальцами.

Довольно радостно они встретили известие, что им всем объявлена благодарность (ещё бы! Это отмечается в личном деле, да и на жалованье неплохо влияет). Затем, после вялого разрешающего жеста магессы, они придирчиво осмотрели свою подопечную и её смеющиеся глаза. Но когда после особого взгляда Олеськи из цепкого щупальца травника вдруг сам собою выскользнул только что очищенный им банан, на котором тут же ненароком поскользнулась развернувшаяся из клубка саламандра и мордой прожгла чадную дыру в стене, тут уже изумилась даже всякого повидавшая госпожа наставница.

– А неплохо, этот дурной глаз… Да осторожнее, чтоб тебя прах побрал! – воскликнула она, когда на виолине псионика сама собой лопнула струна и кончиком едва не вышибла своему обладателю глаз.

Мастера взволновались и обрадовались одновременно, и даже вытребовали с Олеськи обещание сразу же после аудиенции у госпожи Нейзерим прийти к ним на обследование, замер коэффициентов, радиуса действия и прочих тактико-магических данных.

Но тут и главная преподавательница сделала свой ход, весьма скромно объявив, что госпоже Олесе высочайше присвоен титул Тени. С заметным злорадством она следила, как пришибленная известием саламандра подобострастно ринулась лобызать ножки столь высокой госпоже. Псионик сначала замер столбом, а потом попросту рухнул без чувств – уж при его тонкой и чувствительной нервной организации подобные перегрузки просто противопоказаны.

А мастер-травник нелепо завис в воздухе с судорожным подёргиванием лилово-грязных от волнения конечностей, и его единственный глаз вытаращился на Олеську со вполне понятным изумлением. И всё же, он пришёл в себя первым. Ну не та ученица особа, чтобы мстить или жестоко наслаждаться своим внезапным взлётом, уж не просто так столь много общались и даже устроили несколько совместных авантюр… Потому осьминожка после некоторых колебаний подлетел поближе и, парой щупалец ласково обняв и потормошив девушку, просто и мило её поздравил.

– Огненная, ты что, совсем там с ума спрыгнула? – Олеська запросто чмокнула травника в то место, которое условно можно назвать щекой, отчего тот разом окрасился в весёленький фиолетовый цвет.

Саламандра не без опаски пробормотала, что уж очень часто в людях и не-людях после взлёта всякое в голове приключается. Но всё же прекратила маяться дурью и тоже в знак приветствия лизнула огненным язычком руку Олеськи. Последним очухался мастер-псионик. Он даже без лишних напоминаний обзавёлся, паразит, вполне приличной иллюзией штанов – и тоже полез обниматься.

– Ну вот, а то словно не свои! Кстати, пять минут прошло, госпожа Нейзерим… мне очень жаль, – Олеська пальчиком поманила к себе съёжившуюся в ожидании неизбежного магичку.

Но вместо молнии или просто для начала пощёчины она милосердно, нежно погладила ту по склонившейся огненной шевелюре.

– Возьми перо-бумагу, и напиши заявление на отпуск или как там оно у вас называется. Ты слишком долго пробыла здесь, в изоляции, госпожа Нейзерим – а снаружи идёт жизнь. Медленно, почти незаметно меняется бытиё и менталитет… вот и умница! – торжествующая Олеська ткнула пальцем в низ составленного честь по чести документа, и там появилась её собственная, разработанная на кафедре графологии витиеватая и мерцающая подпись.

– Мастера и магистры, некоторое время вам придётся обходиться без главной преподавательницы – однако я надеюсь, что ваш профессионализм и достоинство не навлекут на школу недовольства её величества Королевы, – согласитесь, после такового известия трое преподавателей, втихаря ненавидевших глав-садистку лютой ненавистью, обрадовались просто до неприличия. Вон, псионик едва штаны опять не потерял, и то лишь благодаря тому, что те зацепились за всегда красноречиво показывающую его настроение стрелку.

Когда возбуждённо переговаривающаяся троица наконец убыла, Олеська повернулась к одиноко и печально замершей у стола магессе.

– Я хочу с тобой посоветоваться, – она непринуждённо уселась в кресло. – Коль скоро её Величество вовсе не прозрачно намекнула в письме, что предстоит некое деликатное дельце…

Вкратце её идея оказалась такова. Новоявленная выпускница магической школы изображает саму себя – слегка взбалмошную и чуть задирающую носопырку молодую особу, наконец-то вырвавшуюся из здешней больше похожей на тюремную обстановки. Но при ней обретается неприметная такая служанка – уж на тех никто и никогда внимания не обращает…

– Способности у нас примерно сравнимы – но опыта у тебя в магических делах куда как больше, госпожа Нейзерим. Потому и намерена я припрятать тебя в резерв, чтобы в случае чего показать супостатам пару-тройку-фокусов… с летальным исходом. Да и якобы по моему поручению можно сунуть нос куда угодно – в случае чего, валить всё на молодую госпожу-сумасбродку.

Магесса смотрела на вольготно развалившуюся в кресле вчерашнюю ученицу странным, старательно лишённым даже намёков на эмоции, взглядом.

– Госпожа мыслит слишком быстро и… эффективно, что ли, – наконец ответила та, сообразив, что от неё ждут некой реплики.

Ну да, ещё бы – ты, кичливая магичка! Мои предки гибли там, где мог справиться полуграмотный деревенский колдун. Умирали тогда, когда их мог бы спасти даже не очень способный целитель. И так шло сотни, тысячи поколений – безжалостный естественный отбор оставлял лишь самых умных, сильных, выносливых. И вот, получилась… я, которой вдобавок ещё привалили и кое-какие магические способности!

Преподавательница слушала молча, сосредоточенно. Лишь каждый раз закусывала губу и вздрагивала всем телом, когда подобно пощёчине на неё падали убойные аргументы.

– Как будет угодно госпоже Тени, – безжизненно ответила она.

– Ну что ж… придётся тебе поставить ещё один, второй минус. Учти, если их станет двенадцать, мне придётся рекомендовать Королеве заменить тебя на посту первой магессы школы, – Олеська с лёгкой улыбкой вспомнила ту давнюю, одну-единственную встречу с Королевой – а пуще всего то незабываемое ощущение, оставшееся после короткой доверительной беседы…

Только сейчас во взоре женщины-змеи мелькнуло что-то живое, осмысленное. И хотя мимолётное мерцание этого взгляда полоснуло по лицу и груди наискось словно бритва, Олеська даже не почесалась – уж обучали её тут хоть и жестоко, но эффективно.

– Прошу госпожу объяснить, в чём, по её мнению, были мои ошибки – иначе я и дальше просто наберу двенадцать штрафных баллов и мне для сохранения чести придётся удалиться в Долину Скорби.

Ой дура, ой дура эта магичка… но объяснить и в самом деле придётся.

– Кроме чисто служебных отношений, существуют ещё и так называемые личные контакты – и они гораздо эффективнее приказного тона. Это осознали даже туповатые по определению армейские солдафоны, и про воинское, освящённое кровью боевое братство не могла не слыхать даже ты, госпожа Нейзерим. А во втором случае… я ведь не сказала, что объявляю тебе своё решение? Я сказала, что хочу с тобой посоветоваться. А ты выставила себя тупой и безынициативной дурёхой, опозорила Школу, доверенную тебе самой её Величеством!

По взгляду магессы вполне можно было писать трактат на тему, как к людям и не-людям мучительно приходит понимание. Тут и опаска, и размышления, и боязнь попасть впросак, и надежда… казалось, прошла целая вечность, прежде чем магесса окуталась полупрозрачной дымкой, и из неё шагнула ослепительно красивая девица весьма и даже очень гуманоидного типа.

– Нет, это чересчур, да и центр тяжести высоковат, – рассеянно глядя на себя со стороны, заметила она.

Всё верно, змеюшка, всё верно – служанка не может затмевать госпожу! Хотя, и себе на экстерьер грех жаловаться, уж потомственные ведьмы в истории за свою красоту попадали либо на костёр, либо прямиком на королевский трон.

Девица напротив снова обернулась жемчужным сиянием, и спустя несколько мгновений из него шагнула обычная девушка – не уродина, но и не из тех, на кого оглядываются на улице… наверное, в глазах Олеськи что-то такое мелькнуло, раз собеседница и в третий раз прошла трансформацию, и в конце концов предстала невысокого росточка гоблиншей, разбитной и болтливой. Очень, очень метко – уж на этих и вовсе внимания обращают не более, чем на облачко на небе или придорожный куст. Видят, но не замечают, а уж при магичке и на её фоне, так отменнее маскировки и не придумаешь!

– Что ж, вот теперь я с огромным удовольствием ставлю тебе жирный плюс, – засмеявшись, объявила Олеська и, притянув к себе гоблиншу, звонко расцеловала ту в разрумянившиеся от удовольствия пухленькие щёчки. – Итого, на сегодня твой счёт два – один.

Зардевшаяся служанка радостно дрогнула остренькими, торчащими в стороны ушками и старательно изобразила просто чудовищный по исполнению книксен.

– Меня зовут Нейзи, госпожа магесса. И серебряной монеты в неделю мне будет вполне достаточно в качестве платы, – залопотала она.

– Можешь ведь, когда захочешь, – поощрительно засмеялась Олеська и вздохнула. – Ладно, я пошла на пытки к преподам, а то они в нетерпении ногти до локтей сгрызут. К завтрашнему утру подготовь нам одежду и всё что надо, лошадь мне и пони себе. Деньги, припасы… да что я тебе объясняю, сама должна соображать!

Новоявленная служанка понимающе огрызнулась сварливым голоском, за что едва не получила тапкой промеж ушей, и разом сделалась как-то чуть если не любезнее, то во всяком случае, почтительнее.

– Примерно так, – кивнула уставшая от всей этой суеты Олеська и не без вздоха поднялась из кресла. Вчерашний испытательный поединок с молниями в поляризованном лунном свете её чуть не доконал…

Потому, знающий предысторию и всю подноготную ничуть не удивился бы, завидев следующим утром на широком королевском тракте беззаботно путешествующую парочку. На смирном вороном коньке ехала молодая эффектная деваха с заметным даже издали новеньким и блистающим перстнем выпускницы магической школы. А рядом и чуть позади на пыльно-ушастом ослике тащилась среди дорожных сум и узлов тщедушная гоблинская служанка – и без устали тараторила, тараторила, тараторила…

– Вот я и говорю, ваше магичество – не надо было свой форс показывать и гонор проявлять! Дождались бы дилижанса, да и поехали бы со всем комфортом, раз уж не схотели карету нанимать, – зеленоватая личиком малышка в простом платье, но в белом и даже кое-как накрахмаленном переднике без устали трещала и даже иногда размахивала вдохновенно ручонками.

– Вот смотрю я на тебя, Нейзи, и просто диву даюсь. С виду такая маленькая – и как в тебе столько слов-то помещается?

Гоблинша на миг запнулась, честно попытавшись обдумать вопрос госпожи. На бесхитростной её мордашке даже вырисовались неимоверные потуги в таком деле, как размышления. И всё же, неудержимо напирающий изнутри поток слов распирал её всё сильнее, и в конце концов она не выдержала, затараторила пуще прежнего, словно пытаясь вознаградить себя за полуминутное воздержание.

Зато её госпожа, в красивом бело-алом платье открытого покроя, длинном полупрозрачном плаще и тонких шёлковых перчатках до локотков, усмехнулась и вновь откровенно принялась любоваться окрестностями. Благо дорога, судя по объяснению трактирщика в оставшейся позади деревне, скоро через этот лес выведет и к морю.

– Ой-ёй, госпожа – вон там в кустах бандюганы с ножиками прячутся! – заверещала служанка за очередным лёгким поворотом…

Признаться, Олеська даже и ухом не повела. Разумеется, рыскающее по округе поисковое заклятье доложило о пятерых мужиках загодя. Равно как пару раз поднимало ложную тревогу, напоровшись на точно такое же до неотличимости заклинание госпожи Нейзерим и по той причине заливаясь слышным только хозяйке оглашенным верещанием.

Куда больше её сейчас занимала мысль – отчего это дорога всё время виляет? Из стороны в сторону, несильно, однако вполне заметно. Словно пьяные её прокладывали, право. Но в конце концов сообразила, что больших скоростей тут не бывает. А вот чуть разнообразить продвижение, лишить монотонности и не дать вознице или всаднику заснуть… и она прониклась к строителям королевского тракта некоторым уважением.

– Да пусть их. Нападут, значит им не повезло, а нам всё ж какое-никакое развлечение, – вполголоса заметила она и снова, всей грудью вдохнула этот воздух.

Какая же прелесть… одно только ощущение свободы пьянило не хуже молодого вина, и даже сейчас щёки чуть покалывало вымахнувшим на них радостным румянцем. Но судя по ауре гоблинши, и ту тоже вовсе не малость пошатывало на свежем воздухе.

Во всяком случае, кислорода здесь оказывалось чуток побольше, чем в душноватой и даже затхлой атмосфере волшебной школы…

Против ожидания, разбойники из уже приблизившихся кустов не набросились и даже не напрыгнули. Напротив, из затрещавших ветвей выкатился их главарь, растрёпанный коренастый мужичок, весьма подозрительно смахивавший на зачем-то сбрившего бороду гнома. Мало того, что этот тип демонстративно держал на виду пустые ладони, так ещё и таращился абсолютно беззлобно.

– Позволено ли мне будет узнать имя высокородной леди и благородной магессы, дабы насладиться этим несомненно сладчайшим голосом? – мало того, этот шут поддёрнул штаны, да ещё и почтительно поклонился.

Как Олеська от удивления не выпала из седла, осталось известно только слегка занервничавшей в присутствии чужака кобылке. И всё же, достоинство этой, как её там… леди, в общем – удалось не уронить с высоты седла. И вообще, странные тут какие-то разбойники. Даже немного приятно, когда тебя пытаются ограбить такие благовоспитанные парни.

– Мистрисс Олеся, – соблаговолила она озвучить результаты своих непростых размышлений.

– О! – мужичок важно воздел палец и снова поклонился.

Из дальнейшего потока слов удалось вызнать, что обеим путешественницам надлежит ехать до деревушки По, где и заночевать. А наутро магики поставят переход в нужное отражение, да и королевский скороход с инструкциями как раз подоспеет… после чего мужичок снова чинно раскланялся и с треском обратно забрался в кусты.

– Ну вот, а ты уже пол-леса собралась тут выжечь, – снисходительно усмехнулась Олеська, когда столь хорошо замаскированный сторожевой пост остался далеко позади.

Разумеется, после таковых слов примолкнувшую было гоблиншу разом покинул затмивший ей разум приступ скромности, отчего она вновь разразилась водопадами красноречия – и терзала уши аж до самой деревушки По.

Означенная точка у обеих путешественниц особого энтузиазма не вызвала. Небольшая рыбачья деревня на берегу бухты, развешанные на жердях по берегу сети, перевёрнутые лодки, и уже в пять минут набивший оскомину запах рыбы – причём запах, это ещё мягко говоря. Дыра, конечно, и ещё та. Впрочем, постоялый двор тут имелся, коль мимо деревни проходит королевский тракт, и довольно неплохой. И Олеська, повинуясь какой-то смутной, ещё не оформившейся до конца мысли, недолго думая заказала два номера, и вовсе не смежных…

И уже вечером, клюя носом и меж делом ковыряясь в тарелках с весьма недурственным – а главное, свежайшим – рыбным филе и салатом из омаров, она наконец сообразила.

– Почтеннейший хозяин, а добудь-ка мне большой кувшин вина. Примерно такого, каким бы ты угостил свою сестру или кузину.

Дородный усатый пузанчик, очарованный внешностью и вежливыми манерами молодой магессы, с тысячью поклонов и прибауток лично ринулся в погреба. Конечно, прислуживавшая свой хозяйке Нейзи мигом почуяла неладное, и по той причине с немалым подозрением воззрилась на принесённый хозяином хороших размеров запотелый кувшин. И настороженность эту не смыло даже, когда Олеська, чуть пригубив, одобрила вино и залила в свою служанку полный кубок.

И всё же, кто может оценить всю степень женского коварства?

– Парни, а ну-ка, извольте подойти к мне, – двое молодых гоблинских рыбаков, коротавших в уголке вечер за кружкой пива и разговорами о вчерашнем косяке трески, живо подхватились со своих мест, когда пальчик госпожи магессы указал на них и поманил к себе.

– Ребятки, у вас на сегодняшнюю ночь планов особых нет? – ненавязчиво поинтересовалась Олеська и, получив искренний с поклонами ответ, что да ничего такого, госпожа магесса, продолжила. – У моей милости красивая служанка?

Один красноречиво ухмыльнулся и быстро-быстро закивал – а второй ещё и причмокнул кончики пальцев в ответ. А ушки гоблинов, которые, как уже знала Олеська, весьма и вполне заменяли тем пресловутое зеркало души, этак симптоматично завернулись. Она поощряюще улыбнулась им и продолжила свою каверзу.

– Мы с нею оттарабанили три года в магической школе – а порядки там ух как строгие… короче, вот вам кувшин вина, вот смазливая служанка вашего роду-племени. Живенько тащите это всё в её номер, и смотрите мне – чтоб до утра кровать скрипела!

Гоблины вовсе не маленько удивились таким, согласитесь, вовсе необычным капризам госпожи магессы – но уже через миг с довольным хохотком подхватили возмущённо пискнувшую гоблиншу под руки, кувшин на плечо. Только пятки застучали по лестнице на второй этаж. И пусть только попробует колдануть в их присутствии…

– Не удивляйся, почтеннейший хозяин. Я магичка, мне даже желательно одиночество для успешных занятий. А вот малышку просто по-человечески жаль, – хотя, по правде говоря, обстояло там всё с точностью до наоборот – но от одиночества порою и в самом деле хотелось на стену лезть.

Она бы ничуть не удивилась, если бы расчувствовавшийся хозяин заведения пустил слезу – но у того оказался немалый опыт общения с разномастными и привередливыми господами постояльцами. Потому тот всего лишь легонько и вежливо изобразил с поклонами должную степень удивления, но больше виду не подал. Ведь старый девиз что гласит? Любой каприз за ваши деньги…

– Ну и, как тебе понравилась моя маленькая женская месть?

Раннее приморское утро обернуло седым туманом всю округу. Где-то справа еле слышно шумело море, с шорохом рассыпая по прибрежной гальке своё сонное раздражение. Где-то слева на пробу пинькнула пташка. А всё, что виделось, это утопающая в десятке шагов впереди и позади дорога, да проплывающие по сторонам, словно растущие из тумана мохнатые лапы здешних сосен.

Ах ну да, ещё и настороженно стригущие мутный воздух уши кобылки…

Вся иззевавшаяся и откровенно клюющая носом гоблинша ответила далеко не сразу. Ну да, ещё бы – своими сладострастными стонами она всю ночь оглашала постоялый двор, что послужило поутру поводом для нескольких солоноватых, но в общем добродушных шуточек в её адрес со стороны других постояльцев.

– Вообще, это было подло, госпожа Олеся…

Да? А как по мне, ничуть не менее подло, чем когда одна змеюка заставила свою ученицу ублажать заехавшего в школу маркиза де Фрай. Уж у того фантазия оказалась куда более гнусной и разнузданной, чем даже у двоих гоблинов из всеми богами забытой рыбачьей деревушки. Сплошная ночь унижений, боли и крови, едва-едва удалось после того не возненавидеть вообще всех мужчин.

– Я этого не знала, госпожа Олеся, – еле слышно отзвалась поравнявшаяся на своём ослике гоблинша. Она некоторое время ехала молча, и уже когда показалось, что уснула опять, мрачно отозвалась вновь. – Зато от того маркиза зависело – получит ли школа увеличенную дотацию!

Ну да уж, получила – о такой щедрости до сих пор с радостным удивлением вспоминают преподаватели и даже школяры. Зато маркиз, который по отбытии втихомолку получил вдогонку и кое-что ещё из земных проклятий, доставшихся от старой бабки-ведьмы, теперь до конца жизни своей тени пугаться будет…

– Так вот чьё это было? – мгновенно встрепенулась Нейзерим и даже чуть не подавилась возмущённым зевком. – Меня тоже вызывали к нему, но и я не сумела снять – совсем, напрочь незнакомый способ плести нити волшбы. Нет, придётся отвести порчу, госпожа – Королева всё равно прикажет.

Олеська тихо ехала на своей кобылке и с трудом удерживалась от совершенно дурацкого желания отвесить пару щелбанов вот этим настороженно навострившимся лошадиным ушам.

– Если её величество узнает, кто же автор того проклятья – вот тогда ты сполна узнаешь мой гнев, Нейзерим. Мой личный гнев, когда мне будет плевать уже на всё. На титулы, на последствия… подумай о том.

Ушки гоблинши обиженно поникли и легонько побледнели. Соображает, стерва, всё-таки незримый поединок, сотрясавший изнутри стены магической школы, закончился примерно вничью. А если ещё узнает, кто же так лихо накормил её той кашей из перечных слизняков, от которой даже магия не помогает, наверняка и вовсе поплохеет. Лучше приберечь таковое напоследок.

Справа в тумане снова отозвалась настырная пичужка, словно призывала медлившее отчего-то в это утро солнышко. И как будто в мыслях что-то переключилось, опять отозвалась смирно ехавшая гоблинша, чья вчерашняя болтливость, казалось, уснула вместе с ней.

– А как насчёт выкупа? Хорошего выкупа! Всё ж, маркиз де Фрай хоть и мерзавец, но богат, как золотые копи. И верная, сильная опора трона. Не всегда мы, женщины, особо имеем возможность выбирать.

Вот уж, прямо плакать от умиления хочется, каково же её Величеству тяжело приходится держать в руках это огромное королевство! Ну просто рыдать горючими слезами – хотя, скорее, крокодильими.

– Да какое мне дело до вашего королевства? Мне понравилась Королева, да – не скрою, она замечательная женщина. Зато вот всё остальное для меня, это чужие края и напрочь чужой народ. И хоть вы тут хоть на головах стойте, дело ваше. Но извращенцы и садисты пусть не жалуются…

Пришлось ещё и вовсе не в паре слов объяснять, кто такие садисты – и что к садам-огородам они ни малейшего отношения не имеют. Потом гоблинша опять заканючила песенку насчёт выкупа, и едва не заморочила голову совсем.

– Ты мне зубы не заговаривай, Нейзерим! Иначе в следующей деревне придётся тебе перекинуться в орчанку и прилежно обслужить ещё и целую бригаду вонючих орков.

Судя по тому, что гоблинша сразу заткнулась и даже быстренько поотстала на своё куда более подобающее служанке место, впечатлило её весьма и весьма. Правду, наверное, поговаривают, что чем меньше соображения в голове, тем больше дурости в другом месте – а уж орочьи воины особым умом большей частию не отличаются…

Слишком плотный завиток тумана впереди, на который давненько уже подозрительно косилось сторожевое заклятье, постепенно приблизился. Чья-то незримая рука откинула полу прикрывающего плаща – однако и за нею ничего не оказалось. Лишь дымчатое подобие фигуры, больше похожее просто на плод разгулявшегося воображения.

И всё же, отуда высунулась призрачная рука и одновременно с лёгким поклоном протянула Олеське перевязанный ярко-алой ленточкой свиток. И только-только та успела наклониться с высоты седла и подхватить послание, как едва ли не раньше курьер бесшумно растворился в окружающем тумане…

– Не подсматривай, Нейзи – то, чего ты не знаешь, не сможет тебе и навредить, – Олеська хотела было по ещё той, старой привычке смять бумагу.

Однако лишь чуть пристальнее посмотрела на свиток, и тот послушно зашёлся дымком. Через несколько мгновений на ладони осталась лишь щепотко шевелящегося, словно диковинная гусеница, пепла, который волшебница растёрла пальцами в пыль. После чего демонстративно протянула испачканную руку гоблинше.

В другое время стоило бы усмехнуться, как та маялась недоувлетворённым желанием попросту вылизать руку госпожи – и всё же, краем сознания понимала, что так просто иные задачки не решаются. Олеська сама никому ничего не лизала, хотя дружескую помощь не отвергала, но и тут не примет подобного образа действий… в конце концов Нейзи аккуратно вытерла ладонь госпожи изнанкой передника.

– Кстати, а кто была твоя предшественница? – вроде бы как ненароком поинтересовалась Олеська. – А то будто я не догадалась, чей это череп у тебя на полке стоит, весь словно отлакированный любовными взглядами и прикосновениями.

Нейзи хмуро и отчуждённо некоторое время помалкивала, а потом осторожно поинтересовалась – уж не желает ли госпожа однажды сама занять место первой магессы Школы и добавить к тому черепу ещё один? Тут же она ойкнула и покорно залилась слезами – Олеська безжалостно крутанула её за оттопыренное ушко.

– Тварь… ещё раз поинтересуешься моими планами безотносительно интересов дела, я тебе голову отрежу и живой её сохраню. Будешь стоять на полке и молча глазами хлопать!

Гоблинша против воли передёрнулась и позеленела бы ещё больше, если бы её физиономия, от природы и без того оттенка старой бронзы, была бы к тому способна.

– Прошу прощения, госпожа – да и ухо мне ещё понадобится, – кое-как пискнула она сквозь хлынувшие слёзы.

– А могла бы просто минус влепить, – Олеська отпустила ухо этой стервы и старательно принялась успокаиваться.

Хотя больше всего сейчас хотелось как раз противоположного – ухватить мерзавку за жиденькие волосёнки и молотить мордахой вон о тот придорожный валун – до тех пор, пока трепыхаться и орать не перестанет… слишком много ты мне крови и нервов попортила, Нейзерим.

– И всё же, я – не ты…

Гоблинша верно истолковала мысли своей негаданной-нежданной госпожи, потому как утёрла глаза краем многострадального передника, отчего тот никак чище или суше не стал. А что, как раз неряшливость в духе гоблинов.

Впереди уже угадывалась в тумане этакая неправильность, перегородившая дорогу с неумолимостью скалы или крепостных ворот. Наплыли иные запахи, пару раз донёсся лязг железа.

– Продолжаем те же роли, Нейзи. Колдуешь только тогда, когда свидетелей гарантированно не останется. То есть, втихомолку или насмерть, – жёстко и как ни в чём ни бывало процедила Олеська и касанием пятки принудила свою совсем уж перетрусившую кобылку чуть ускорить шаг.

Кто б ни был тот, кто составлял послание-инструкцию, стоило всё же признать, что дело своё он знал. Ничего лишнего – ни единого слова или же интнации. Ни единого избыточного намёка или акцента… кстати сказать, в доброй половине книг отнюдь не бедной библиотеки школы всё самое нужное как раз и приходилось выискивать меж строк. Ну в самом деле, попробуйте записать заклинание малого огненного шара, сиречь файрболла, в тех же словах, в которых оно произносится! Полыхнёт со страницы так, что мало не покажется – и хорошо ещё, если сразу, а не ночью и не на полке собрания книг…

Оттого-то заниматься с первоисточниками кое-как, с ленцой или халатностью, просто не представлялось возможным. Можно хоть сто раз прочесть ту или иную главу, но ровным толком ничего из неё не извлечь. И лишь точно зная, что и как ты ищешь, и можно было найти – понять – осознать. Понятное дело, такое умение от рождения не даётся… пришлось отблагодарить известным способом мастера-псионика, чтоб растолковал и научил – а потом совершенно неожиданно оба подружились. Да-да, больше похожий то ли на сатира, то ли и вовсе на чёрта безрогого дядечка оказался на поверку куда лучше иных вполне земляков.

А там и саламандра включилась в компанию. Правда, той пришлось таки доказать, что фантазия по части огненных дел частенько с успехом заменяет природные способности – и уже через год огненная тварюшка души не чаяла в Олеське. И даже не считала зазорным греть той ноги, когда девонька застудилась во время обряда посвящения Воды, и даже делать топлёное молоко, до которого сама Олеська была большая охотница.

Ну, а с магистром-травником и вовсе проблем не возникло – когда чуть робеющая дивчина преодолела своё смущение и перестала каждый раз подпрыгивать от испуга при виде летающего, весёленьких расцветок говорящего (и думающего) осьминога, то её прежние наклонности ко всему живому просто очаровали наставника, уже отчаявшегося среди оболтусов-школяров найти хотя бы одного, занимающегося не из-под палки.

Потому, в закутке под лестницей на чердак, где травник держал некоторые из своих гербариев, в неурочное время легко можно было застать эту четвёрку за беседой, немудрёными развлечениями или же над оказавшимся весьма поучительным томиком «Истории магии». Ах, вот именно тех посиделок Олеське и не будет хватать! Своя среди своих…

Коленями она ощутила, как заёкала от испуга селезёнка кобылы, когда наездница проходила через створ. Хоть и мягкий, почти неощутимый переход (ах, какие же мастера тут сработали, прямо завидки берут) меж мирами – но большинство животных магию на дух не переносят. Редко кто как кошачьи, например, уважают. Или драконы… но, назвать их животными и язык-то не поворачивался, особенно когда наивная ещё Олеська однажды уразумела, насколько же велика разделяющая их пропасть. Это ведь не просто бездна меж разными ветвями эволюции, это совсем из другой вселенной!..

Туман развеялся, словно ему надоело играться в прятки, и исчез. Местность вокруг не слишком изменилась – всё та же дорога, хоть вместо мощёной широкими плитами и стала просёлочной, но всё так же вела через поросшие соснами дюны вдоль берега моря. Зато голубое и чистое небо обрадовало Леську настолько, что на миг она просто захлебнулась и зажмурилась.

Даже не столько от восторга, сколь от самого ощущения, от зрелища. Глаза пришлось открывать чуть не силой, чтобы наконец-то, до одури и звона в ушах смотреть и смотреть в эту родную бездонную лазурь.

– Жаль, что тебе этого не понять и не оценить, – выдохнула она с бешено заколотившимся сердцем.

Гоблинша осторожно кивнула, а сама в полном соответствии со своей ролью испуганно жалась на разом пробудившемся от дрёмы ослике к госпоже.

Ибо впереди, у высившегося на прибрежных утёсах замка, кипела нешуточная битва. Кажущиеся отсюда муравьиными толпами осаждающие рвались на стены с упрямством обречённых. Дело продвигалось у них не очень – уж воздвигнувшие здесь укрепление тоже неучами не были, и фортификацию устроили по всем правилам. Ибо замок замыкал узкую горловину морского залива, и пока он не пал, никому не было вольного прохода в укрытую за скалами бухту.

Игрушечные отсюда кораблики приставали к берегу, выкидывали очередное подкрепление и тут же спешно отчаливали. А вот дальше – дальше они словно погружались в морскую пучину, и это Олеське совсем не понравилось. Если уж морские короли устроили набег, то просто так не отцепятся… хотя больше походило на маленькую, полноценную войну.

Навстречу со стен летели крохотные искры разрядов, дротики и стрелы, а успевшие взобраться наверх группки встречали как положено и через некоторое время или уничтожали, или с доносившимися даже сюда радостными воплями сталкивали вниз. И тогда восприятие покалывали еле слышные толчки насмерть разбивающихся о камни людей.

Именно людей – нападающие были как раз людьми. Но их чёрный флаг с вытканным в нём серебряным рыбьим скелетиком что-то не никак вдохновлял Олеську поспешить примкнуть к тем, уж порядочный король или предводитель нипочём не выберет такие зловещие символы…

– Вон там, на холме у розовой скалы, случайно не ставка их командира? – вполголоса поинтересовалась Олеська, остановив трусливо дёрнувшую шкурой кобылку и из-под ладони козырьком осмотрев всю эту освещённую солнцем картину.

Нейзерим тоже осмотрела примерно тем же образом – уж не любящие слишком яркого света гоблины обладают тем не менее великолепным зрением – и озабоченно поддакнула.

Ну что ж, придётся показать этим воякам – кто же такая боевая чародейка и на что она способна? Олеська процедила через губу приказ не отставать, и принудила свою чёрную трусиху кое-как припустить в сторону крепости.

По спине нет-нет, но проскальзывал холодок. И не только от страха – бояться смысла просто не было. Скорее от самой ситуации, уж свободу в принятии решений ей даровали широчайшую. Делай, что сочтёшь нужным, мистрисс Олеся, но помни – всегда прав окажется только победитель…

Где море, там и вода. А где вода, там и сырость, а следовательно… ага, вот оно! Гоблинша сбоку хоть и косилась неодобрительно на призванные из небытия весьма зловещего вида тучи, но пока помалкивала, и на том спасибо. Зато неспешно продвигавшаяся вперёд чародейка заводила себя неспешно, постепенно. Накручивала, как агроном Потапыч перед тем, как устроить выволочку разворотившему спьяну угол амбара трактористу. Уж тот, когда под хмельком, то меньше чем в полчаса никак не укладывался, односельчане даже об заклад бились с приезжими, а потом давясь от хохота наблюдали это бесплатное представление с образцово-показательным разносом… Олеська краем губ усмехнулась, какая же дурь лезет в голову.

Осаждающие оказались не совсем уж губошлёпами, чтобы оставить без прикрытия свои тылы, а тем более холм с хлопающим на морском ветру чёрным флагом. Остановить и перехватить парочку пытались уже задолго до их цели. Однако молодая волшебница без устали плела свою волшбу, легко захватывая одним только взглядом своих глаз солдатские патрули и затем передавая незримые нити втихомолку орудующей Нейзи.

Так что, к тому времени, когда обе волшебницы добрались к подножию холма, за ними по поросшей жёсткой травой песчанистой почве маршировал уже неплохой отряд вояк. Но что больше всего радовало и грело душу, мир этот оказался вполне этак средневековым – пороха здесь явно не знали. А закрыться от стрелы или арбалетного болта не бог весть какая трудность… Олеська спешилась у подножья, уронила поводья в ладонь гоблинши и дальше пошла ножками, ножками, с удовольствием разминая их после поездки.

Наверное, командир и его окружение здорово удивились, когда в самый разгар очередного приступа сзади к ним подошла этакая краля в бело-алом изящном платье и вся словно стрекозка крылышками обёрнутая мягко плещущимся на ветерке полупрозрачным плащом.

– Приветствую вас, дамы и господа. Из-за чего драка-то? – для начала вполне дружелюбно поинтересовалась Олеська, мазнув заинтересованным взглядом искоса по томно раскинувшейся в большом деревянном корыте вполне хоть бы и русалке. Кто б мог подумать, что такое диво и в самом деле бывает?..

Впрочем, иной ответной реакции ожидать было бы опрометчиво – всё же, они попытались дёрнуться. В воздухе над холмом ощутимо потемнело от стрел и нескольких боевых заклятий, десяток солдат бросились было со своими вострыми железками… но и Олеська была уже вовсе не той Одаркой, которую можно безнаказанно обидеть – воздух и земля содрогнулись так, что взметнулась пыль, когда волшебница демонстративно всего лишь легонько хлопнула ладонью, затянутою в белоснежную шёлковую перчаткой, о другую.

Солдат согнуло в дугу и швырнуло на колени со скрежетом вырвавшегося вдруг из рук оружия, командиров и их предводителя в полированной чешуйчатой броне разметало в стороны. Русалка ещё попыталась извернуться, однако не морской дуре тягаться с потомственной ведьмой, получившей хорошее образование! Олеська скрутила всех в бараний рог – жёстко, почти не церемонясь, уж из почти накрывших полнеба тёмных туч изливалось вдосталь силы.

– Ну что ж, по-плохому, так по-плохому, – чуть изменившимся голосом, в котором отчётливо звенела сталь, объявила чародейка.

Где вода, там и сырость – но где сырость, там всегда найдётся дорожка электричеству! Уж технику безопасности в родном трамвайном депо ещё та Одарка вызубрила назубок… по велению вскинувшейся руки сверху грянуло такое, что уже нынешняя Олеська и сама вовсе не малость струхнула. Полгоризонта заволокло какой-то свинцовой мутью, никак не похожей на обычную дымку над морем – и вот в этой-то пелене заплясали безостановочные, отчего-то словно живые мохнатые молнии. То ли все разом элементали вышли прогуляться, то ли тут началась вовсе не маленькая репетиция армагеддона – однако, видимую часть моря накрыло сущим светопреставлением.

Только сейчас долетевший грохот по-новой взметнул пыль, едва не сбил с ног. Подхватил лениво реявшую над головами любопытную чайку, завертел и обугленным пучком перьев швырнул на песок.

– Достаточно, или будем совсем по-плохому? – поинтересовалась чародейка, борясь не столько с буйством природы, сколько с так и норовившим задрать подол платья ветром.

Гордости этому крепкому вельможе в радужно отсвёркивающей чешйчатой броне было не занимать. Но поневоле возобладает здравый смысл, когда пришлая магичка запросто вытворяет такое, что отступить тут вовсе не будет зазорно для чести! Рыцарь или кто он там демонстративно вытащил из ножен свой короткий клинок и швырнул под ноги даме.

– Я признаю своё поражение, – лаконично объявил он охрипшим от ветра голосом.

Чёрт их знает, что это за ребятки, и не отрыгнётся ли то всё завтра хорошим нагоняем от её Величества, Олеська откровенно не знала. Под ноги брякнулось ещё несколько клинков от дворян рангом поменьше, и она чуть расслабилась. Поковыряла носочком туфельки это никчемное железо и наконец подняла от него тёмный от натуги взгляд.

– Хорошо, господа. Пока что вы можете уйти отсюда – все, кроме вон той дамочки в тазике. Размер выкупа за вашу жизнь определите сами и принесёте после. И заберите своих вояк – если от их шума у меня разболится голова, тогда уж не обижайтесь…

Очевидно, гоблинша за её спиной тоже провела весьма неплохую агитацию, старательно изобразив жестами и рожицами, насколько же страшна госпожа в гневе. Во всяком случае, вояки оказались весьма впечатлены. Да и вычитанное Олеськой где-то в книжке обращение с пленёнными противниками благородного сословия оказалось принято теми не моргнув глазом.

Потому и понятно, что те ответствовали и прощались куда более изысканно, нежели перед тем встретили. И хотя Олеська на всякий случай не отпускала из ладони узды беснующейся грозы, те организовали уход своих солдат и сержантов весьма споро и даже организованно – корабли теперь забирали на борт целые толпы, увозили куда-то и скрывались под волнами. И возвращались к берегу уже пустыми.

Прошло совсем немного времени, и изрытый, истерзанный берег остался пустым. Валялись кое-где трупы, под прикрытием дюны чернела брошенная катапульта, нелепо задрав к небу свой рычаг… всё это время Олеська чувствовала на себе изучающий взгляд вроде бы валявшейся без чувств русалки. Ну-ну…

– Тебя наняли или ты наоборот, и есть нанимательница? – поинтересовалась Олеська, подойдя и самым неделикатным образом пощупав нижнюю часть диковинного создания, больше всего похожую на просто большой и холодный рыбий хвост.

Или нет, скорее китовый – хвостовые плавники горизонтальные… дамочка то ли сообразила, что её уловка не удалась, то ли поняла, что означенный хвост пришло самое время спасать. Во всяком случае, выше талии девица оказалась вполне тёплой и недурно сложенной. Роскошные серебристо-зелёные волосы, весьма томный взгляд красивых зелёных глаз – нет, славянские предки что-то такое определённо знали, если в нашей мифологии русалка оказывалась вовсе не экзотикой, а самой что ни есть обыденностью…

По всему телу стегнула незримая волна. Нет, это было не больно. Скорее наоборот, словно сладкий червячок зашевелился где-то внутри, отозвавшись приятным зудением в известном месте… ах, так? Олеська точно не помнила, сколько же там миллиампер смертельный ток для человека – кажется, сто – и на всякий случай в ответ угостила паразитку десятью. Слабенький, еле заметный разряд выгнул русалку дугой и заставил забиться в судорогах, разбрызгивая из бадьи остатки воды. Потерпи, глупая ещё, ещё чуть, чтобы исчезла вот эта серенькая полоска в твоей ауре хвостатой нахалки…

– Тварь бездушная, – захрипела русалка, когда волшебница наконец сжалилась над нею.

Из посиневших губ выплюнулась с отхаркиванием пена. Незнакомка утёрла рукой пузыри, снова сипло закашлялась. И всё же, в её закатившихся глазах постепенно опять загорелся осмысленный огонёк.

– Какой выкуп ты возьмёшь с меня?.. – и всё же, выругаться она на этот раз не решилась.

Ну, это уже другой разговор – постепенно Олеська вытянула из той, что дамочка пусть и не дочь морского царя, но во всяком случае чадушко кого-то из местных нептунов рангом пониже. Правда, имечко с первого раза не сумела не то чтобы выговорить – но даже и запомнить.

– Ну и какого рожна ты полезла на этот замок? Погеройствовать захотелось или просто кровушку пролить?

Русалка зыркнула в ответ вовсе не дружелюбно. Помялась, но всё же ответила – на сотни миль в округе тут единственная пригодная для кораблей бухта. А эти в замке рогом упёрлись, и ни в какую… купцы и моряки волком воют, вот и скинулись да собрали хороший выкуп морской покровительнице этих мест, чтобы посодействовала.

– Как раз я и есть… и не хотела бы воевать, да отказать нельзя.

– А люди в твоём подчинении откуда?

Та с кислой рожицей признала, что это личное войско папеньки, которое она втихаря умыкнула плюс отряды нескольких островных лордов. А так, просто души моряков и солдат, которым морским чародейством придали телесную оболочку – в обмен на клятву верно служить… Олеська слушала и тихо обалдевала. Прямо тебе Черномор и его тридцать три богатыря. Нет, ну расскажи кому, в психушку упекут точно! Хотя, правды ради говоря, она там и без того состояла на заметочке.

– Понятно… так как мне тебя звать-то, чтоб язык ненароком не поломать? – поинтересовалась Олеська и демонстративно начала распутывать нити своей волшбы.

Ничуть не скрываясь и не таясь. И как ни таращилась из своего корыта русалка, как ни тужилась из-за плеча гоблинша, глаза у обеих только округлялись от полнейшего тут бессилия. Бедные, бедные колдуньи! Когда Олеська чуть освоилась в школе магии и погрузилась в учёбу, она поначалу сыпанула сквозь зубы никак не приличествующими благовоспитанным дамам выражениями.

Божечки, как же там всё оказалось запущено! Учёба подменялась зубрёжкой, о каком-либо понимании сущности предметов и явлений даже и речь не шла. Запомнить от сих до сих, зазубрить вот такие слова заклинаний и вот эти сопутствующие им жесты и ингредиенты. Олеська точно не помнила, кто же там сказанул «наука начинается там, где начинают измерять» – но вот наукой тут и не пахло. На уровне забобонов и предрассудков, передающихся из поколения в поколение…

Пришлось даже изобразить из себя дурынду и решиться на лёгонькую неуспеваемость, чтобы успеть разобраться и хоть как-то навести порядок в той каше, которую пытались вопхнуть в голову. И хотя до полной классификации оставалось как до Киева на карачках, кое в чём разобраться удалось. И даже, захолодев от решимости, в полночь, в пустом и таинственно освещённом лишь светом немеркнущего пламени за окном тренировочном зале, выйти за пределы того, что в книгах и свитках считалось единственно возможным и незыблемым.

Она долго рассматривала тогда свою руку, вдруг превратившуюся словно в отлитую из живого прозрачного металла. Вынула ею из запертой шкатулки монету – прямо сквозь крышку – вернула обратно. Следом раздавила как будто слепленный из теста массивный бронзовый подсвечник, а потом прямо на ладони вскипятила себе чашку травяного отвара…

Вот и сейчас, обе пристально и с надеждой всматривавшиеся ничего не поняли – ни поднаторевшая в волшбе Нейзерим, ни дочь пока таинственного морского народа.

– Ладно, коль не отвечаешь, я буду звать тебя Марина, – объявила Олеська и отправила подальше за горизонт недовольно погромыхивающие тучи. – А выкуп пусть твой папенька доставит – сколько сочтёт нужным.

Русалка мгновенно преисполнилась подозрительности и тут же поинтересовалась, что за гнусное ругательство то словечко?

– На одном из старых языков это означает море, а у нас… просто красивое женское имя, – Олеська улыбнулась. – Ладно, что тут по жаре торчать, пошла я с теми архаровцами в замке поговорю.

Медленно, слишком уж медленно высвобождалась стиснутая в тугой комочек память о прежнем – о себе, той, настоящей. Как же трудно оказывалось сейчас просто-напросто быть свободной, самой собой, не втягивать безотчётно голову в плечи в ожидании неминуемого окрика или даже наказания… у-у, змеюка! Олеська сплюнула в сторону Нейзерим и неспешно пошла с холма.

Ох, лучше б она того не делала! Ибо русалка сзади разразилась такими раздосадованными и даже гневными тирадами, что даже в чуть гортанных словах чужого языка волшебница легко различала не совсем как бы и цензурные словечки. Вкратце суть недовольства новопоименованной Марины сводилась к следующему: а кто потащит её бадейку, кроме всего прочего и почти опустевшую?

Гоблинша уставилась на обернувшуюся госпожу своими сейчас круглыми глазами-пуговками, а сама неприметно ткнула пальцем в покорно тянущуюся позади полусотню вояк. Ах, ну да…

– Натаскайте морской красавице свежей воды и несите за мной – да со всем почётом, не опрокиньте! – подсмеиваясь, повелела Олеська, и вся эта толпа с остекленевшими глазами бросилась исполнять затребованное.

Так что, к выщербленным и кое-где даже с подпалинами воротам волшебница подошла со вполне приличным, подобающим её положению эскортом. Вблизи замок нависал, подавлял громадами серого камня – но зато удалось рассмотреть, что он и в самом деле плотно перекрывал обстрелом горловину пролива. Возведённый в весьма удачном месте, он давал своим хозяевам полную возможность контролировать бухту и по своей прихоти позволять движение кораблей или напротив, посылать всех – по известному адресу или же прямиком на дно.

– По-хорошему или по-плохому? – звонко поинтересовалась она в сторону высыпавших на зубчатые стены голов.

Настроение её легонько поползло вверх – среди защитников крепости кого только не оказалось! Всякой швали навалом, но вот людей среди них что-то не наблюдалось. Но самое главное, от грозного укрепления отчётливо тянуло страхом. Сомнением и страхом, едким и разъедающим… недолгие размышления, к облегчению отмерившей на то минуту Олеськи увенчались полным успехом.

Ну да, ещё бы! На ладони пришлая чародейка играла ярким, слепящим даже в солнечную погоду шариком огня. Не грозила, не швырялась – просто играла, ловила и подбрасывала словно клубок шерсти или яблоко… что-то затарахтело с цепным звоном, и прикрывавший ворота подъёмный мост дрогнул. Медленно, словно неохотно, он принялся опускаться, прокладывая путь через полузасыпанный фашинами и останками штурмующих ров. С лёгким ударом, от которого под ногами ощутимо дрогнула земля, бревенчатое на скобах сооружение наконец опустилось.

И когда волшебница уже внутренне расслабилась и собралась было ступить на это столь красноречиво предъявленное свидетельство капитуляции, со стороны левой башни прилетел одинокий арбалетный болт.

Чёрт, как же больно! Пусть и то ли смазал невидимый стрелок, то ли сама Олеська успела дёрнуться – но по щеке словно ударили огненной ладонью – да так, что из глаз сами собой хлынули слёзы.

Наверное, это и к лучшему – видеть последовавшее, а уж тем более вспоминать отчего-то упрямо не хотелось. Быстрые и острые предметы полетели в неё сверху словно дождь – но Олеська уже была готова. Ладони сами собою толкнули что-то вперёд слегка размазывающим жестом, привычно заныло от перенапряжения в висках…

Ворота взорвались чадными ошеметьями, а на зубчатых стенах уже справляли свой бал басовито гудящие демоны огня. Едва успевали взвыть или заорать перед смертью чьи-то голоса, что-то пылающее величественно упало в и без того захламлённый ров. И ступившая в заваленный обломками проход чародейка с разорванной щекой добродушием никак не лучилась.

Хлынувшая было из двух желобов кипящая смола именно что по волшебству отправилась обратно – и ещё долго слух терзал чей-то заходящийся животный вой…

Внутренние ворота оказались просто массивной подъёмной решёткой из толстых прутьев, но грозная чародейка миновала их не останавливаясь. Словно закопчёный ангел мести, она вошла на широкий крепостной двор и только тут, на просторе, легонько показала свою силу. Впрочем, хватило и того – через пару минут здесь если что и шевелилось, так это курящиеся гарью кучки пепла на грубых плитах и ступенях.

– Мерзавцы, – она осторожно коснулась щеки и лизнула окровавленные пальцы.

Миг-другой ещё прислушивалась, как по внутренностям башен и донжона огненные посланцы истребляли последних, не успевших или не сообразивших бросить оружие.

– Эй, этого оставить! – воскликнула она, когда внутреннее зрение услужливо показало лоснящегося от пота пухленького повара, который хоть и посерел от испуга при виде завалившегося в его владения живого огня, но свою вилку выронить из трясущейся руки не сообразил.

С двумя колдунами, успевшими ступить в наспех начертанный ими Круг Силы, пришлось немного повозиться. Но в конце концов Олеська уронила на них с потолка здоровенную люстру, более похожую на железное тележное колесо – и потом уже легко добила строптивую парочку.

– Нет, ребятки, не вам со мной тягаться, коль уж не захотели по-хорошему, – недобро ощерилась окровавленная и чумазая Олеська.

И когда всякое сопротивление в замке прекратилось, она ещё миг-другой прислушивалась к слабым дуновениям залетавшего во двор ветерка, приносившего с собой немного свежего воздуха. Она ещё сумела выглянуть в чадящий пролом на месте ворот, поманить рукой гоблиншу, которая держала одной рукой под уздцы всю имевшуюся в наличии четвероногую живность, а в другой ладони грызла яблоко.

– Всё, заходите!

Всё-таки, неизбежно накатывающаяся зелень в глаза её доконала. И самым неподобающим образом Олеську согнуло в спазмах – когда она повела вокруг чуть посветлевшим взором. И самым позорным и неэстетичным образом грозная победительница принялась хвалиться завтраком – посреди захваченной крепости.

Русалка с круглыми от восторга и изумления глазами поинтересовалась, что случилось? Но заполучив ответ, что это первый бой и первые смерти от руки мистрисс Олеси, от испуга едва не утонула в своей бадье.

– Первый бой – и с таким разгромным счётом? – судя по всему, репутация боевой чародейки отныне взлетела просто-таки на недосягаемую высоту.

Стоило отдать должное Нейзерим, она прилежно отыгрывала роль служанки. Во всяком случае, поднесла платок утереть рот и даже флакончик нюхательной соли. Олеська слабо закашлялась и таки распрямилась наконец с гулко колотящимся от натуги сердцем и трясущимися коленями. Уфф…

Из уголков робко потянулись уцелевшие здешние, прилежно и высоко задирая пустые ладони. Но, куда меньше что-то оказалось их, нежели доложило метавшееся по всем отноркам могучее пламя.

– Почему только пятеро? – слабым, сейчас чуть ли не тошнотворным голосом поинтересовалась Олеська, в открытую разглядывая покорно выстроившуюся перед нею короткую шеренгу.

Двое откровенно гоблинов, ещё двое пухленьких и весьма смахивающих на поросят существ непонятного пола и роду племени – и скраю один типчик на копытцах, отличавшийся от мастера-псионика лишь наличием потешных махоньких рожек над висками.

– Осмелюсь доложить, высокородная мастер-чародейка, – заблеял было сатир лебезящим голосом, однако волшебница жёстко прервала его.

– Я всего лишь тень великой Королевы, и горе тем, кто в этом усомнится!

Все пятеро не сговариваясь пали ниц, вытянув в мольбе передние руки и лапки да выставив кверху пятые точки. Только сейчас и обнаружилось ещё одно отличие и этого, не носящего штаны – на соответствующем месте красовался тонкий и длинный, по-крысиному противный хвост.

– Встать и доложить новой госпоже! – не допускающим возражений тоном рявкнула подбоченившаяся Нейзи, и всю пятёрку словно пружиной подбросило с каменных плит двора.

Кое-как удалось вытащить из перепуганных слуг, что в подвалах и клетушках сидит куча всякого сброда.

– Личные пленники покойного господина маркиза! – со значением протянул гоблин скраю и назидательно воздел кверху палец.

Олеська вдумчиво полюбопытствовала в ту же сторону. Небо как небо, слегка испачканное гарью из угловой, ещё чадившей башни.

– Нет уж, он скорее сейчас там, – она упрямо указала со значением вниз.

И, освежившись глотком поданной гоблиншей воды, уже добытой той из обретавшегося посреди двора колодца, победительница только сейчас почувствовала, что ноги уже более-менее держат свою хозяйку и не пытаются подломиться в самый неподходящий момент. Что ж, самое время полюбопытствовать трофеями?

По правде говоря, больше всего это походило на мрачные и тесные каменные сараи. И каково тут приходилось зимой, когда наползающая с моря сырость сочилась по грубой кладке солёным туманом, Олеська даже представлять не захотела. Но вот содержимым своей новой тюрьмы заинтересовалась всерьёз.

Ибо из отпертых камер выходили уже гораздо более привычного облика пленники, звеня кандалами и подслеповато щурясь на яркий свет. Примерно половину поисковое заклятье безоговорочно отнесло к людям, а вот на остальных робко пискнуло что-то маловразумительное, после чего самым паскуднейшим образом заткнулось. Вот и полагайся на эту магию!

– Кто такие, и за что сидите? – полюбопытствовала она, придирчиво рассматривая тощих доходяг в живописных лохмотьях и веригах. Экий сюр, право…

Оказалось, что тут большей частью солдаты и моряки, попавшие в плен к ныне испарившемуся в огненной вспышке маркизу. И даже каким-то ветром занесло парочку совсем уж тощих и белобрысых эльфовских контрабандистов, которых откровенно качало ветром.

– Своею властью освобождаю всех, – великодушно махнула рукой Олеська, которой это зрелище удовольствия что-то не добавило. – И прошу принять моё гостеприимство до утра – поедите хорошенько, переоденетесь. Вечером неплохо бы и переговорить с вами, а наутро уже и ступайте куда хотите…

Двое поросятообразных, назвавшимися поварами, уже угодливо кланялись и обещали максимум через час накормить всю эту ораву и даже подать в залу обед госпоже маркизе.

– А кто, кто тут маркиза? – Олеська осторожно оглянулась через плечо на русалку, которая нежилась в своей бадье и внимательно присматривалась ко всему происходящему.

– Да ваша милость и есть, – вновь засуетился сатир и принялся угодливо кланяться. Хоть бы штаны надел, подлец… – Кто крепостью-воротами владеет, тот и титул носит!

Как новоявленная аристократка не упала, осталось известно только закружившемуся перед взором замковому двору. Вот это попала! К самому по себе весьма высокому титулу тени добавить ещё и маркизу? Хм, а не многовато ли подарков для вчерашней безродной и как бы не совсем в своём уме молодой ведьмочки?

– Леди Марина, что посоветуешь? Не будет ли у нас от того неприятностей?

Но русалка, опёршаяся подбородком о положенную на край своей бадьи руку, тоже оказалась не простой. Потому что деликатно заломила зелёную бровку и вкрадчиво поинтересовалась – что значит «у нас» и какова в том её собственная русалочья роль?

Вот же ж выдра облезлая! Придётся расхлёбывать самой. Ничего-ничего, нашим женщинам и не таковое по плечу…

– Вы вроде гномами назвались? – поинтересовалась Олеська у нескольких плечистых и чересчур уж бородатых мужичков, которые при невзрачном росте приятно радовали глаз шириною плеч. – Тогда снимайте цепи со всех.

Она прошлась по стиснутому каменными стенами двору, выглянула в бойницы. И свежий морской ветер с восторгом целовал её невольную улыбку и лохматил волосы. А хорошо! Бухта за этой горловиной оказалась очень живописная – а вон с той стороны, где пологий спуск, даже и городок виднеется…

– Ладно, посмотрим. Марина, я так поняла, в этой лоханке тебе не очень-то удобно. А в заливе уютно будет?

Русалка миг-другой смотрела непонятным взглядом. Да так, что Олеська поневоле засуетилась – да не прожжёт ли в платье дыру? Оно и без того маленько пострадало…

– А не боишься, что я под водой уплыву в море? – прямо спросила та.

Олеська поглядела в ответ открыто, не дрогнув лицом с чуть саднящей на щеке заживающей корочкой.

– Что ж… тогда мы с тобой не сможем стать подругами, – негромко и спокойно заметила она.

Зеленоволосая нахалка от неожиданности едва не сверзилась с края бадьи, на который облокотилась. Весьма сердито она отозвалась в том духе, что после тех мучений и пыток, которым её подвергли, ни о чём подобном даже речь идти не может! Волшебница улыбнулась чуть виновато, и пожав плечиком отметила в сторонку, что только так и можно было выжечь из одной хвостатой дуры уже начавшуюся было у неё тинную лихорадку.

– Вы! Поднимите бадью и вместе с этой зашвырните со стены подальше в море! – повелительный жест чародейки не оставлял сомнений, кому и зачем предназначалась эта команда.

Олеська стоически вынесла изумлённый и неодобрительный взгляд в упор уставившейся гоблинши, которую после такового приказа как будто гром разразил. Равно как и ошеломлённо распахнувшиеся глаза этой морской выдры. С застывшей на губах и словно приклееной улыбкой она проследила, как пленные солдаты водяной девы исполнили затребованное, после чего по нетерпеливому движению руки попрыгали в зелёные волны и сами. И лишь когда волнующаяся поверхность заметно успокоилось, только тогда морскому ветру и оказались доверены странные и непонятные, еле слышные слова:

– А вот завтра и посмотрим, Нейзи – права ли я, и насколько…