К А Р Т И Н А  6.

Она  одна.  Суетится  возле  празднично  накрытого  стола  на  двоих.  Последние  штрихи,  накрывает  стол  салфеткой.  Бежит  к телефону,  звонит.   Все  время  поглядывает  в  окно.

Она.   Люся?!  (быстро.) Ну  где  ты  есть,  куда  ты  пропала,  весь  день  звоню!..    Именно!   Мне  поставили  телефон!   Сколько  стоило?  Угадай.  Нисколько!!  (смеется.)  Представь.   Всё  Илья  Львович.  Говорит,  телефон  ему  просто  необходим  для  работы.   (почти  шепотом.)  Он  хочет  по  телефону  принимать  заказы.  У  него  золотые  руки!   (возмущенно.)   Да  не  морочит  он  мне голову!    Тут  он  приболел,  так  с   работы  его  прибежали,  представляешь,  сюда!  "Илья  Львович,  давайте,  давайте,  давайте  скорее,  как  мы  без Вас"  ,  представляешь?    Да  что  ты  заладила,  бомж,  бомж...   и  не  трепещу  я!   Между  прочим,  бомж  -  это  всего  навсего   человек  без  определенного  места  жительства.   (обвиняя.)  А  в  твоих  устах  это  звучит  оскорбительно.     Это  у  тебя  проходимцы,   а  у  меня...   да,  представь  себе,  приличные  люди!   (польщенно.)  Мое  влияние?  Может,  и  мое.  (сердито.)  С  тобой  невозможно  говорить!     Он  был  и  остается  абсолютно  посторонним  мне  человеком!   (в  пылу  повторяет  за  Люсей.)   Дачником!...  причем  тут  дачником?   Ну,  знаешь...   Вот,  что  -  даже  если  у  абсолютного  постороннего  мне  человека  день  рождения...     Да,  у  него    день  рождения.   Да,  сегодня.   (возмущенно.)  Я  прыгаю?!     Нет,  с  тобой  невозможно!..    Не  говорил!  -  Видела  в  паспорте!  Ты  не  понимаешь,  он  одинокий...   (вздрогнув.) Идет.   Всё,  Люся,   всё...  (кидает  трубку.)

Она  выскакивает  в  прихожую.  Только  что  туда  зашел  он. 

Она (с  торжественной  таинственностью  взирая  на   появившегося  И. Л. ).  Илья  Львович,  здравствуйте! 

Он (хмуро).  Здравствуйте,  здравствуйте.  (Разувается,  бросает  на  нее  взгляд,  подозревая,  что  она  вышла  проследить,  в  чем  он  передвигается  по  ее  чистому  коридору;  с  небольшой  степенью  раздражения.)   Я  снимаю  ботинки.   (Жест  рукой  в  смысле -  освободите  проход.)  Хорошее  настроение?  - Поздравляю.

Она (на  миг  стушевавшись  и  тут  же  взяв  наступательно -бодро- торжественный  тон).  Да!   У  меня сегодня  прекрасное  настроение!   Вы  посмотрите,  какое  солнце,  как  оно  светит!..

Он.  Был  дождь.

Она (не  сразу).  Сейчас  солнце.  (потеряв  мысль.) Сейчас  солнце,  да,  сейчас  солнце...    но  не  всем  оно  сегодня   светит  одинаково!  И  не  говорите,  не говорите -  нет,  я  говорю -  да!! 

 Он (бурчит).  И  все - таки  оно  светит  всем  одинаково. (философски-мрачно.)  Не  все  одинаково  улавливают  его  лучи.  Вот  в  чем  вопрос.

Она.  Да,  в  этом  вопрос.  Я  поздравляю  Вас. 

Он (несколько  стушевавшись).  Меня?  С  чем?  Меня  поздравлять  не  с  чем.

Она.  Вы  скромничаете.  Знаете,  я  заметила,  что  Вы  за  своим  панцирем -  за  своей  огрубелостью  и  даже  хамоватостью  человек...  как бы  это сказать...  человек  ранимый... 

Он.  Я?!  Ранимый?!   Ну  да,  да,  если  меня  ранить  ,  например,  из  пушки.

Она.   Я  пушка...

Он.  Послушайте,  светит  солнце    и  это  не  повод  говорить  всякие  глупости.

Она.  У  Вас  день  рождения.  Разве  это  не  повод?

Он.  День  рождения?  День  рождения,  день  рождения...  я  и  забыл...   нет,  не  повод.

Она (не  сразу.)  Пусть  для  Вас  -  не  повод,  а  для  меня -  повод.  Я  поняла,  Вы  будете  сердиться,  Вы  даже  можете  развернуться  и  уйти,  такой  уж   Вы...   но...   но...  (решительно  скидывает  салфетку  со  стола,  со  вздохом.)  Вот. (стоит,  готовая  к  голгофе.)

Он (обозревая  праздничный  стол,  сильно смешавшись).  Не  юбилей...   не  дата...  к  чему...

Она (с  новым  заходом  бодрости).  У  Вас  день  рождения!   Илья  Львович,  вот  уже  три  месяца  Вы  живете  под  этой  крышей...  и  говорите,  что  хотите,  но...  (решительно.)  Вы  не  тот  человек,  каким  представлялись... 

Он (нахмурившись).  Гм...

Она.  У  Вас  золотые  руки,  Вас  ценят - я  знаю,  знаю.   Вы  не  любите  себя  и  это  обидно...

Он (раздраженно.)  Я  не  ем  вот  этого  вот...    Я  не  пью...  несете  какую-то  чушь.

Она (растерянно).  Не  едите?  Не  пьете? Совсем?..  ( вмиг  сникнув,  с  глуповатой  улыбкой.)   Хотела  как  лучше...  получилось  как  всегда.  (утыкается  взглядом  в  окно.)

Он.  Мне  противопоказаны  празднества. (Искоса  глядя  то  на  нее,  то  на  стол.)  Выглядит  всё  аппетитно.  ( Молчание.)  Если  я  напьюсь -  я  могу  быть  буйным.  (Молчание.)  Или  мрачным -  это  еще  хуже...  (Молчание,  его тяжелый  вздох.)  Я  открываю.  (открывает  бутылку,  она  по-прежнему  стоит,  глядя  в окно.)  Вы  сегодня...  гм...  гм...   красивее,  чем  обычно.

Она (просияв.)  Я  надела  джемпер,  что прислал  мне  Вольдемар.  (осекается,  виновато  взглянув  на  И. Л.)  Вернее,  я   купила  его  сама,  когда  хотела  ехать к  Вольдемару...

Он (с  ноткой  наставительности).  И  наденете.  И  поедете.  (на  ее  заминку.)  Вы  же  едете  к  вашему  Вольдемару. 

Она (тяжело вздыхая). Еду.  Я  продала  гараж.  Как  Вы  сказали.   Но  он  меня  не  ждет.  Знаю!  -  Зато  жду  его  я.   Но  это    мучительно.

Он. Выпьем ,  Ариадна.

Она.  Как  это  восхитительно  звучит,  -  просто  Ариадна!

Она (приподнимает  рюмку.)  Я  пью  за  Вас. 

Он  быстро  опрокидывает  рюмку,  словно  забыв  о  присутствии  Ариадны,  не  мигая  смотрит  в  пространство.

Она.  Пирожки  с  капустой...  (осекается  под  его  тяжелым  взглядом  в  никуда.)

Он  наливает  себе  вновь,  быстро  выпивает.

Она.  Селедка  под...  (осекаясь.)   шубой.

Он  вновь  наливает  и  вновь  пьет.

Она(робко).  Может,  поставить  музыку?

Он  вновь  тянется  к  бутылке.

Она (глупо,  нервно  хихикнув).  После  какой  рюмки  Вы  становитесь  буйным?

Он (наливая).   После  десятой.

Она.  Осталось  шесть.

Он. А?

Она (решительно  подвигая  ему  бутылку.)  Осталось,  говорю,  шесть.  Нет,  я  ничего.  Пейте!   Может  человек  напиться  хотя  бы  в  свой  день  рождения!? 

Он ( вмиг  захмелев,  мрачно хохотнув,   с  неожиданной  патетикой,  с  широким  жестом  руки).  Вылетаю!

Она.  Куда?

Он ( значительно).  Откуда!  -  Вот  в  чем  вопрос.

Она (вздохнув,  несколько  печально,  несколько  отрешенно.)  Порой   я  ничего  не  понимаю   из  того,  что  Вы  говорите.

Он (с  возбуждением хорошо  выпившего  человека.) .  Вы  мыслите  штампами!  Но  это  не  ваша  беда.  Вся  жизнь  человека,  как  правило,   штамп.  Его  разум,  поведение,  образ  мыслей...

Она.   Вы - не  штамп.

Он ( с  возвышенным  трагизмом  подвыпившего  человека.)  Я!?  Что  Вы  знаете!  Я -  человек,  который  всё  потерял,  даже  этот  несчастный  штамп.  Всё!  И  ничего  не  обрел!

Она.  Вы,  действительно,  когда  выпьете,  мрачноваты.

Он.  Я  мрачноват  давно.  Моя  жизнь...  (почти  на  ухо.)  не  состоялась.  Я  сам  не состоялся.

Она (помедлив,  как  факт,  заслуживающий  некоторого  удивления).  Ваша  биография  мне  неизвестна.  

Он (взметнув  указательный  палец  вверх,  с блеском  в глазах.)  Что  такое  стереть  личную  историю,  знаете!?  А  уничтожить  собственную  важность?!  -  Не  знаете.  (с  очень  большим  воодушевлением.)  Это  интересная  штука!    (Вытряхивает  свой  рюкзак,  из  него  сыпятся  книги.)  Кастанеда,  Гурджиев,  Успенский!..   (с  проснувшимся  ораторским  талантом.)  Какое  чистое,  какое  прекрасное  дыхание!  Какая  силища  во  всем  этом !    Какое  ощущение  нормальности  и  ненормальности  всех  нас!   Как  ничтожна  наша  суета...   ничтожны  цели...   и  сам   я  ничтожен... Я  покинул  страну  мышиной  возни,  а  в  страну  высокого  духа... Поздно.  Не  подняться.  Не  оторваться.   Временами,  временами  что-то...  кураж -  ты   это  ты   и  нет  -  это  не  ты.  Как  тогда ,  когда  Вы  вздумали  вешаться...

Она (перебивает).  Я?  Вешаться?

Он (продолжает).  Игра.  Кураж.  (значительно.)  Ты  ведешь  ситуацию.  Не  она  тебя,  а  ты...  ты -  её!  Людям  кажется, -  они  орлы,  - они   букашки.   Они  думают,  что  они -  ого-го,  а  ты   ведешь  их,  ведешь,   как  быка  на  веревочке.

Она (о своем).  ... или  -  от  веревочки.

Он (не понимает).  Что?

Она.  От,  веревочки,  говорю.

Он (не  поняв).  А. (продолжает.)   И  ведешь,  ведешь  ситуацию. (молчит,  сбившись  с  мысли,  мысль  проклевывается  в  несколько  иной  ипостаси.)  А   выше,  еще  выше -  высокий  покой.  Ты  находишься  н а д!  Минуты,  минуты.  Остальное -  мрак.

Она.  Вы  меня  задавили.  Я  уже  не  понимаю  ничего.

Он (не  теряя  воодушевления).  Нормально,  это   нормально.   Ненавижу  умствования! (передразнивая  жеманных  дам.)  "Вы  читали  это? Вы   читали  то?  Ах,  мистика!  Ах,  надуманность  идей!.."   А  за  всем  этим  неспособность  понять  ничего!  Ничего! 

Она.  Вы  сказали,  что  все  потеряли.

Он.  Я  потерял,  я  потерял...   (Уходя  взглядом  в  пространство.)  Я   долго  строил  дом.  Знаете,  что  такое  долго  строить  дом?  Что  такое  страсть? Что  такое  ощущать  дыхание  дома,  пусть   недостроенного,  но  живого...  Вот  такое  бревно!  Вагоночка  одна  к  одной... А,  да  в  этом  разве...  Каждая  соточка  моя -  мною вспахана,  мною  ухожена...  (помолчав,  мрачно.)  Всё  выжжено.  Выжжено  всё.

Она.   Выжжено?

Он (в  своих  мыслях).  А  раньше...  Раньше...  Я  ли  это  был?  -  молодой,  зубоскалистый,  сильный.  На  мне  словно  написано  было -  нужда  здесь  не  живет.  Всё,  что  хочу -  возьму.  И  брал.  (помолчав.) Нет,   уж  тогда ,  видно,  где-то    глубоко   сидел  гвоздь:  "вот  она  моя жизнь -  пенится,  пузырится,  а  суть-то  ее  где?   (помолчав,  перескочив  мыслями.)    Зубоскалистый,  сильный...  Работу   не  искал,  она  сама  искала  меня.  Кровельщик!  Какого  уровня!   Работал  даже  в  реставрации  одно  время -  купола,  соборы.   С  женой  не  слишком  ладили ? Хорошо  всегда  во  всем  не  бывает.  Так  я  считал.

Она.  Долго? (на  его  непонимание.) Считали?

Он (небрежно махнув рукой).  А  пока  не  приперло. (нетрезво  рассмеявшись,  саркастично -  заговорщически, значительно.)  И   начал   Илья  Козкин   терять... 

Она.  Что?

Он.  Всё.  (саркастично.)  Не  сразу ,   конечно,  - всё   по  очереди.  Сначала  свое  "ого-го!"   С  этого  началось.  "Спланировал"  с  крыши.   Пятый  этаж,  по  прямой,  переломанная  хребтина,  влежку.   Лежал...  Врачи  руками  махали: "не  встанет".    Встал.   Но  с  тех  времен  уже  не  тот,  уже  не  кровельщик,  да  и...    Зато  разошлись  с  Раисой.   Брак,  как  гнилое  дерево -  хряк. Двадцать  лет,  -  нет  ,  не  ее  -  не  мог  оставить  квартиру,  в  которой  все  сам-сам,  клочок  земли,  на  котором  отгрохал  такую  баню...  как  крот.

Она.  Вы  совсем  не  любили  ее?

Он.  Кого?

Она.  Жену.

Он.  Раису? (пожав  плечами.)  Может,  любил -  сначала.  (нетрезвый  смех.)  Эта  женщина   не  умела  молчать.  Она  вообще  не умела  говорить  тихо.  (обрывая  смех.)  Так  и  жил  в  сотрясаемом  звуками  воздухе.  Жил?! 

Она.  Ваш  брак  - хряк,  а  дальше?

Он.  Дальше?  Дальше   ринулся   я   в свою  мечту.   Стал  строить  дом.  Мой  дом!  Только  мой.    В  эту  мечту  выплеснул  я    всю  свою  небогатую  душу...   Сын  стал  взрослый,  -  офицером!  -  служил  на  флоте,  -  единственная  родная  душа,  кроме  собаки...  Я  строил  дом.  И  это  было  счастье.   Знаете,  что  такое  страсть?

Она.  Строить  дом.

Он.  Это  состояние  души!   Мое  счастье  рассыпалось  пеплом. Буквально.   Дом  сгорел.   Сгорел  весь.    Выжженая  земля.  Но  я  ничего  не  понял,  ничего!    Как  лунатик - ослепленный,  оглушенный  я  зацепился  мыслью  лишь  за  одно -  рассчистить угли  и  строить,  на  этом  же  месте   опять строить!   Смешной  человек.  Ничтожный.   (медленно.)   И  вот  тут  пришло  известие. (тихо,  едва  слышно.)  Димка,  сын  мой,  -  погиб.  (пауза.)   Когда  действительно  теряешь  всё, уже  не  страшно.  И  руки  уже  не  дрожат,  не  наливаются  злобой  глаза...  Всё  немеет  внутри,  и  делаешь  что-то  как  робот ,  делаешь...

Пауза.  Ариадна  взволнованно  встает.

Она.  То,  что  с  вами  произошло...  то,  что  произошло...  Вы  -  мужественный  человек!    Вы  не  бомж,  никакой  Вы  не  бомж!    Вы...   Я...  уважаю  Вас!   Я  Вас  так  уважаю...

Он (поморщившись.)  Ариадна,  ты  ничего  не  поняла.   (Взяв  бутылку.)  И  не  надо.  (  наливает,  его  взор  натыкается  на  вытряхнутую  им  из  рюкзака  книгу,   с  воодушевлением  нетрезвого человека  хватает  книгу,  трясет  ею,  как  великой  драгоценностью.)  Вот!!  Что  такое  -  в  мозгу  прорвало  -  знаешь? -  не  знаешь.    Я  п о в и с   над  своей  жизнью!    Я  увидел  оттуда,  сверху.    Я  -  пиявка,  присоска,  жалкий  раб  своих  привязанностей.   Всю  жизнь  я  цеплялся! -  за  свое  "ого-го!",   за  свой  клочок  земли,   за  сына  я  тоже  цеплялся -  сердцем!

Она.  Сердцем?

Он.   Ннн-не  понимай,   Ариадна.   Только  не  говори  ничего.  (Выпивает  рюмку.)  Там (указательный  палец  вверх  со  значением.)   у  меня  отобрали  одно,  другое,  третье...  я  не  понимал.   Я  продолжал  цепляться.   Отобрали  всё.    И  я  понял.  Это  состояние  нельзя  назвать  счастьем.  Это -  другое.  Состояние  великого  покоя.  Я  стал  проводником. -   Е г о.  Бога.

Ее  тяжелый  вздох.

Она.  Это  уже  после  мрака?  (На  его  непонимающий  взгляд.)  Вы  говорили,  что  всё  мрак,  всё  стало  мрак.

Он.  Ариадна,  ты  говоришь  в  точку.    Я  считал,  что  стал  проводником,  понимаешь,  считал!  Я  мог  представляться  бомжом,  отщипенцем,  жалким  клоуном...  Ведь  я  проводник!  Я  потерял  всё.  Моя  жизнь  стала  как  облака...  которые  плывут,  плывут...   Такое  облако-автомат.    И  тут  во  сне  словно  бог  спустился  ко  мне  в  виде  ангела и  сказал:  Илья,  проводник -  это  тяжелое  бремя,  тяжелое,  но  ты  -  проводник!   Поедешь  на  вокзал,  сядешь  на  первую  попавшуюся  электричку,    выйдешь  на  десятой  остановке,  сядешь  на  скамейку..."   И  я  поехал  на  вокзал,  сел  на  первую  попавшуюся  электричку,  вышел  на  десятой  остановке,  сел  на  скамейку,  села  эта  женщина...

Она (нетерпеливо).  Люся!  (сурово.)  А  "Иди  за  этой  женщиной!"   ангел  Вам  не  сказал?  Умный  ангел.   Люся  бы  Вас  завела. 

Он (деликатно  указывая ей  на ее  глупость).  Ариадна,  ты  пьяна.   (трагически  шепчет.)   Не проводник  я.    Была  вселенской  эта  вспышка,  но   кошка  оказалась  мышкой.   (почти  на  ухо,  быстро.)  Мой  дух,  как  язвами,  усыпан  страстишками,  они  ослабели  со  временем,  но  тепляться...  а  сила  моя  с  гулькин...  (соответствующий  жест;  как  последняя  точка  последнего  трагического  откровения.)  Никакого  прорыва  не  будет!  (Молчит.)

Она (с  достоинством).  Я   не  пьяна. (широким  жестом.)  А  Вы  -  отпустите!

Он.  Кого?

Она (властным  жестом  не совсем  трезвого  человека).  Себя!  Свой дух,  свою  душу,  свое  тело!  Напейтесь  в  конце  концов...  как  свинья!  

Он (оторопело  глядя  на  нее,  с остаточным  задором).  Напьюсь.

Она (с  нетрезвой  воинственностью).  Стройте  дом!   Опять!

Он (очень  нетрезво.)  Построю!

Она.  Рожайте  сына!

Он.  Рожу!   Стоп.  Может  не  получится.

Она.  Получится!

Он.    Да?   Хм...   Я  еще  ничего.

Она (подняв  рюмку.)  Ваша  жизнь  возвышенна!   В  ней  была  настоящая  драма.    (выпивает  еще  рюмку,  под  воздействием  алкоголя,  безапелляционно.)   Вы-  проводник!   Да,  Вы - проводник.    Вы  сказали:  Ариадна,  продай  гараж!  И  я  продала.  И  не  жалею!  Ничуть!   (больше  к  данному  конкретному  моменту.)   Во  мне  проснулись  силы!  (широко.)  Я  еду  к  сыну!    В  Америку! 

Он.   Рад...  за  тебя.

Она (повелительно).  А  ты,  Илья,  остаешься!   Здесь!  В  этом  доме!   И  будешь  строить.  Дом!  (нетрезво покачнувшись,  кидая  фразы,  словно   с  барского  плеча.)   Места  много.  Я  приеду.

Он.  Ариадна,  ты  говоришь  глупости.    Я  подозреваю,  тебе  нужен  не  сторож...

Она.  Мне?  Не  сторож?  (с  нетрезвым  кокетством.) Хм!   Кто  же  мне  нужен?

Он.  Я  подозреваю,  тебе  нужен...  сожитель.

Она.  Сожитель?!  (словно  вмиг  чуточку  трезвея.)  Сожитель...

Он (как  факт,  по  пьяному  скуксившись.)  Сожитель.

Она (с  трудом  продираясь  сквозь  затуманенность  сознания.) Бррр...  Вы  думаете,  я  так  пьяна,  что  можно  меня  оскорблять?   Да  пропади  он  пропадом   этот  дом!  Пусть  его разворуют,  растащат,  обгадят.  Пусть!    Плевать!   (Демонстративно  подвинув  к  нему  бутылку,  с  вызовом.) Пейте!  Лично  я  больше  не  пью.  А  Вы  пейте!  Если  хотите,  -  пейте!

Он (отрицательно  покачав  головой,  уже  сильно  узюзюкавшись.)   С  тобой  удобно,  Ариадна.  Ты -  как  перина.    А  жизнь  учит,  а  я  привык,  что  перина  -  вещь  недолговременная.   Что-то  в  ней  происходит  со  временем:  сгорает,  портится,  в  ней  заводятся  тараканы...   И   лицом  к   лицу   вновь   с  солдатскими  нарами.    А  дух  размякший,  дух  развращен,  духа  просто  нет.   Есть  душонка,  которой  надо  во  что-то  вцепиться.    Я  всю  жизнь  цеплялся...  Я... 

Она (почти  трезво.)  Про  дух  я  уже  поняла.

Он (словно  защищаясь  от  неизбежного).   У  меня  невыносимый  характер.

Она.  Мне   наплевать  на  Ваш  характер!

Он.  Я  могу  сутками  молчать.

Она.  А  я  могу  говорить  сутками  -  ну  прямо  как  ваша  жена!

Он.  Я  не  женюсь  третий  раз.  Ни  за  что,  никогда!

Она.  Женитесь!  Еще  как!  На  любой   дуре  с   большим  домом!    Только  этой  дурой  буду  не  я.   Выйти  замуж  за  Вас?!  Это -  не  самоубийство.  Это  -  хуже.  Это -  бред! 

Он (дрогнув,  насколько  возможно  в  его  состоянии  вглядываясь  в  нее).  Врете.  Всё  врете. 

Она.  Нет,  но  как  он  смеет?!   (секунду  постояв,  быстро  кидается  к  шкафу,  достает  фотографию.) Вот  он  -  мой  муж!    Видите, какой  благородный  взгляд,  какие  благородные  черты  лица...  Вы  не  видели  его  манеры...

Он (  В виде  гипотезы).  Он  бросил   Вас.

Она.  Бросил?!  (после  небольшой  паузы,  гордо.)  Я  ушла  сама.   Просто...  с  той  женщиной  у  них  были  общие  цели, общие  интересы,  она  чрезвычайно,  чрезвычайно  интересный  человек-  ее  просто  нельзя  было  не  полюбить...

Он.  Вы  жили  втроем.

Она (задыхаясь  от  возмущения).   Да...  да...  да...   Вы  пошляк,  Илья  Львович.

Он.   Он  бросил  Вас  благородно.

Она.  Да,  благородно! (помолчав.)  Бог  ему судья.  Зато  я  знаю,  что  такое  быть  счастливой.   Свое  женское  счастье  я  испытала.  А  иметь  на  старости  лет  какой-то  суррогат  отношений,  -  простите,  это  недостойно. 

Он (сильно  пьяный).  Что-то  я  не  понял...   Значит,  сторожу  дают  отставку?

Она.   Причем  тут  сторожу?  Кстати,  вы  не  сторож,  а  дачник.  (не  без  злорадства  используя  его  же  лексикон.)  И  между  прочим,  Вы  цепляетесь  в  мой  дом. (победно взирает  на  него.)

Он.   Я?!  Забирайте  ваш  дом!

Она.  Вот  приеду  из  Америки  и  заберу.

Он (воинственно  встав).  Да. -  Лететь!  (Пихая  книги  в  рюкзак.) Лететь,  лететь,  лететь!

Она (на  тяжелом  выдохе).  Куда?

Он.  Куда  угодно.  Не  приземляться,  не  цепляться!   (покачнувшись,  сморшившись,  цепляется  за  стул,  шмякается  на  него.)  сердце  поганое.  (Вставая  и  заплетаясь.)  Лететь.

Она (поддерживая  его).  В  кровать.

Он (С  пьяной  воинственностью.)  Лететь!   (на  глазах  обмякая  и  сникая.)  ле- теть...

Она (укладывая  на кровать).  Долетели  уже,  Ильюша,  долетили.   

Он  храпит.

Она(глядя на него  почти  с  любовью).  Не  дотянул  до  десятой.