"Возвышение Криспа" - читать интересную книгу автора (Тёртлдав Гарри)

Глава 5

Крисп подхватил ее, не дав удариться головой о скамью.

— Ох, Фос! — сказал сын Танилиды Мавр и поспешил на помощь, приняв на себя часть ее веса. — Спасибо, что успели поймать ее, э-э… Крисп. Пойдемте, вынесем ее из храма. Скоро ей полегчает.

Тон у него был такой обыденный, что Крисп спросил:

— Это с ней не впервой?

— Да. — Мавр повысил голос, обращаясь к горожанам, собравшимся вокруг:

— Моя мать просто слишком быстро встала со скамьи. Дайте нам пройти, пожалуйста, ей нужен свежий воздух. Пропустите, будьте добры!

Ему пришлось повторить свой призыв несколько раз, прежде чем толпа поредела. Но несколько женщин и парочка мужчин остались.

Крисп не сразу понял, почему Мавр не гонит их прочь, но потом до него дошло, что это, наверное, свита Танилиды. Слуги помогли расчистить дорогу, чтобы Крисп с Мавром могли вынести знатную даму по проходу.

Когда солнечный луч упал Танилиде на лицо, она шевельнулась и что-то пробормотала, но в себя не пришла. Крисп с Мавром опустили ее на землю. Женщины, ахая, столпились над ней.

— Жаль, мы не сегодня из дома в город приехали, молодой хозяин, — сказал один слуга. — Тогда бы у нас был при себе паланкин.

— И ее было бы легче доставить домой? Ну что ж… — Мавр капризно пожал плечами и повернулся к Криспу:

— Моей матери порой… являются видения, и она видит их настолько ясно, что не в силах этого выдержать. Я привык, ведь такое повторяется из года в год. Жаль только, что она вечно выбирает самое неудачное время и место. Впрочем, жаль мне или нет — от этого мало что зависит. — Он снова пожал плечами.

— Так уж устроен мир. — Крисп решил, что Мавр ему нравится.

Юноша не только не терял головы в неловкой ситуации, он даже способен был над ней подшутить. А это, как Криспу было известно из собственного опыта, труднее всего.

— Гензон, Ной, приведите лошадей из-за угла, — распорядился Мавр. — Толпа рассасывается, так что у вас не должно быть особых хлопот.

— Я схожу с ними, если хотите, — предложил Крисп. — Втроем нам будет легче привести коней.

— Спасибо, вы очень добры. Но сначала можно вас на пару слов? — Мавр отошел подальше от слуги и махнул Криспу рукой. — Что моя мать сказала вам в храме? — шепотом спросил он. — Она стояла ко мне спиной, и я не расслышал.

— Что сказала? — Крисп смущенно поскреб в затылке. — Знаете, из-за этой суматохи у меня все вылетело из головы.

Он поспешно ретировался вслед за Гензоном и Ноем. Ему очень не хотелось лгать Мавру, но он солгал без запинки. Крисп должен был как следует поразмыслить о тех невероятно волнующих и невероятно опасных словах, что прошептала Танилида, прежде чем признаться самому себе — не говоря уж о ком-то еще, — что он их слышал.

Слуги отвязали от коновязи нескольких пони, принадлежавших Танилидиным служанкам. Четыре другие лошади были вполне достойны конюшен Яковизия. Четыре — стало быть, Танилида не скупилась на выезд. Крисп обнаружил, что ничуть не удивлен. Эта женщина явно обладала многими достоинствами.

Она уже сидела, когда Крисп, Гензон и Ной привели к храму коней, но, казалось, не совсем еще воспринимала окружающее. Мавр пожал Криспу руку:

— Благодарю еще раз. Я очень признателен вам за помощь.

— Не за что, рад был услужить.

Уловив в голосе Мавра прощальные нотки, Крисп понурил голову и побрел в трактир.

Яковизия там не было; он снова заперся с Лексо. Крисп надеялся, что его рассеянная молитва принесла хозяину хоть какую-то пользу. Он спустился в вниз выпить вина, а заодно и порасспрашивать Болкана.

И то, и другое получилось не сразу. Трактир был переполнен людьми, праздновавшими день святого Абдая менее благочестивым, нежели молившиеся в храме, образом. Все столики были заняты.

Чтобы протолкаться к стойке, пришлось запастись терпением, но терпения Криспу было не занимать.

— Красного вина, пожалуйста, — сказал он Болкану.

Трактирщик зачерпнул вина, наполнил глиняную кружку. И только пихнув ее через стойку, поднял наконец глаза, чтобы посмотреть, кого он обслуживает.

— О, привет, Крисп! — сказал он и обратился к другому клиенту, прокладывавшему себе путь к стойке:

— Чего тебе налить сегодня, Рекилай?

Однако Крисп, добравшись до стойки, сдавать позиций не собирался. Он подождал, пока Болкан обслужит еще двоих посетителей, а потом сказал:

— Сегодня в храме я видел потрясающую женщину. Мне говорили, ее зовут…

Он умолк; кто-то попросил Болкана принести чашу более тонкого вина, чем то, которое он наливал за стойкой, и трактирщику пришлось спуститься в погреб. Когда он вернулся — и обслужил еще одного посетителя, — Крисп начал было с начала, но Болкан, как выяснилось, все слышал, хотя был слишком занят, чтобы ответить.

— Это, должно быть, Танилида, — заявил он.

— Да, как раз это имя мне и назвали, — сказал Крисп. — Похоже, она тут известная особа.

— Еще бы! — согласился Болкан. — У нее… Привет, Зерний, еще белого? Сейчас налью.

Зерний не только хотел еще белого вина — ему понадобилась сдача с золотого, а получив ее, он трижды пересчитывал мелочь. Когда Болкан покончил с ним, у стойки выстроилось шестеро человек. В конце концов он вернулся к прерванному рассказу:

— Танилида? Да, у нее здесь обширные земельные владения. Многие предсказывали, что она все их потеряет, если будет самолично вести дела после того, как ее муж… Апсирт, ты не помнишь, как звали ее мужа?

— Влед, по-моему, — ответил Апсирт. — Налей-ка мне на сей раз чашу меда, ладно?

— Утром голова разболится, если будешь так мешать, — предупредил Болкан, однако погрузил в бочку черпак. Обслужив Апсирта, хозяин вновь повернулся к Криспу:

— Влед, точно. Он умер лет десять-двенадцать назад, а она с тех пор разбогатела еще больше. Говорят, гребла деньгу и в урожайные годы, и в голодные. Так ли, нет — не знаю, все это слухи, конечно. Но имение ее растет. Это почти сверхъестественно — то есть, я хочу сказать, она же просто женщина!

— М-м-м… — протянул Крисп, хотя у него было такое чувство, что Танилида такая «просто» женщина, как Видесс — просто город.

Чуть позже появился Яковизий. Его хорошее настроение, и всегда-то неустойчивое, пропало с концами, пока он пробивался к стойке сквозь толпу праздных гуляк.

— Если святому удалось однажды избавить лошадь от блох, это еще не причина, чтобы весь город стоял на ушах, — проворчал он.

— А что, святой Абдай этим и прославился? — спросил Крисп.

— Откуда мне знать? В таком захолустье кого угодно готовы признать чудотворцем. — Яковизий одним махом заглотнул вино и стукнул кружкой по стойке, требуя добавки.

Крисп снова вспомнил о Танилиде. То, что он видел, было покруче, чем исцеление коня. Как бы узнать об этой женщине побольше? Если она и правда такая знатная дама, как говорит Болкан, — а сомневаться в этом у Криспа не было никаких оснований, — он не может просто так искать с ней встречи. За такую наглость его вышвырнут вон, и все дела. Лучше попробовать приблизиться к ней через сына. За время их короткого знакомства Мавр произвел на Криспа очень приятное впечатление. Болкан, возможно, знает, какие развлечения предпочитает юноша, когда приезжает в город…

Яковизий что-то сказал, но Крисп, задумавшись, не расслышал.

— Прошу прощения!

— Ты так внимательно слушаешь меня, — нахмурился хозяин, — что на миг мне показалось, будто я снова разговариваю с Лексо. Этот подлец сегодня начал по новой читать мне свои вшивые баллады, пока я не спросил его, не хочет ли он послушать в моем исполнении хроники времен правления Ставракия Великого. Тут он маленько образумился, но не слишком. Фосом клянусь — я его, подонка, отравлю, если по его милости мне придется зимовать в этом захолустье.

Днем раньше Крисп бы с ним согласился. После города Видесса Опсикион был маленький, отсталый и не очень интересный — одно слово, провинция. Теперь, заинтригованный загадкой Танилиды, Крисп надеялся, что Яковизий останется здесь подольше.

— Взбеси его как следует, Лексо, — прошептал Крисп себе под нос так, чтобы хозяин не услышал.

Когда через пару дней Крисп вошел в трактир, Болкан выкатывал с подвальной лестницы в зал новую бочку вина.

— Помочь? — спросил Крисп и, не дожидаясь ответа, поспешил вперед.

— Тебе бы пораньше прийти. Все самое трудное уже позади. — Болкан утер со лба пот. — Отсюда сам управлюсь. И вообще, тебя ждут у стойки, парень какой-то. Битый час уже там торчит.

— Меня?

Криспу казалось, что в Опсикион у него нет знакомых, способных прождать его так долго. Он вошел в зал. Долговязый мужчина, стоявший у стойки, обернулся на звук его шагов.

— Ной! — воскликнул Крисп и, внезапно засомневавшись, спросил:

— Или вы Гензон?

Слуга Танилиды улыбнулся.

— Я Гензон. Неудивительно, что вы ошиблись. Вчера в храме была жуткая кутерьма.

— Это верно. — Крисп замялся. — Надеюсь, ваша хозяйка поправилась?

— Да, благодарю вас. — Гензон заглотнул из чаши остатки вина, дернув выдающимся кадыком. — Она тоже вас благодарит за помощь и заботу. И в знак признательности приглашает вас сегодня на ужин, если вы не против.

— Ух ты! — вырвалось у Криспа. Как он ни старался, ему все еще трудно было скрывать свои эмоции. Потребовалась как минимум минута, чтобы к нему вернулся налет урбанизации. — Я с удовольствием. Можете вы подождать немного, пока я переоденусь?

— Конечно. Что значат несколько минут? Еще одна чаша вина, и только. — Гензон кивнул Болкану, который вместе с барменом запихивал новую бочку под стойку.

— Передайте, пожалуйста, Яковизию, что я ухожу на вечер в гости.

Убедившись, что Болкан его расслышал, Крисп пошел к лестнице.

Бежать он не бежал, по крайней мере пока Гензон мог его видеть, но перепрыгивал через две ступеньки разом.

На мгновение он пожалел о том, что не может позаимствовать одежду у Яковизия. Обычно она казалась ему крикливой, но теперь он хотел надеть что-нибудь такое, чтобы произвести впечатление на Танилиде. Поскольку Яковизий был более чем на полфута ниже и соответственно худее, брать взаймы рубашку не имело смысла.

Крисп влез в свою собственную, самую лучшую, строгого темно-синего цвета, и в подходящие по цвету штаны. По лестнице он спустился так быстро, что ему пришлось вцепиться в перила, чтобы не приземлиться на голову.

— Я оседлаю лошадь и встретимся у входа, — сказал он Гензон.

Слуга Танилиды кивнул. Крисп пошел в конюшню, расположенную за трактиром. Быстро кинул на спину лошади седло, проверил, подтянута ли подпруга, — к счастью, он привык это делать еще в деревне, иначе конюхи Яковизия свели бы его в могилу, — сел верхом и шагом поехал по улице.

Гензон вышел пару минут спустя.

— Красивая лошадка, — сказал он, запрыгивая на своего коня.

— Мой хозяин понимает толк в скакунах, — отозвался Крисп.

— Оно и видно. И аллюр у нее хороший. Плавный. — Гензон хотел добавить что-то еще, но, очевидно, передумал. Крисп догадался, о чем хотел спросить его Гензон: почему на ужин госпожа пригласила конюха, а не заезжего столичного вельможу? Но поскольку сам Крисп мог лишь надеяться и строить дикие догадки, он даже пытаться не хотел отвечать на этот вопрос.

Они с Гензоном выехали из Опсикиона через южные ворота. Вскоре дорога свернула от моря вверх, в горы. Лошадь Криспа не спасовала на крутом подъеме. Казалось, животное наслаждается преодолением трудностей. Нужно почаще ее выезжать, подумал Крисп.

На некоторых горных склонах были разбиты террасы. Вверху Крисп увидел крестьян, выпалывающих сорняки и подвязывающих виноградные лозы. Поглощенные своим занятием, они даже не взглянули на путников. Наблюдая за ними, Крисп почувствовал знакомую боль в плечах. Прожив столько лет крестьянской жизнью, он понимал, как ему повезло, что удалось бежать от нее.

Как-то поживают сейчас сестра и ее муж? Крисп наверняка уже стал дядей. Надо надеяться, роды у Евдокии прошли благополучно.

— Все это земли Танилиды, — заметил Гензон.

— Вот как? — вежливо откликнулся Крисп. А в голове мелькнуло: что, интересно, об этом думают сотни людей, возделывающих земли Танилиды? Защищает она своих крестьян от притязаний государства или наряду с ним выжимает из них последние соки?

Крисп надеялся, что она заботится о своих людях. И тут же подумал о том — год назад ему такое и в голову не пришло бы, что аристократы, чересчур эффективно защищающие своих крестьян от государства, не больно-то хороши для Видесса. Если вельможи превратятся в своих владениях в мелких царьков, как сможет функционировать центральное правительство? Крисп покачал головой: хорошо, что это проблема Анфима — или же Петрония, но никак не его.

Они с Гензоном скакали еще довольно долго. Солнце уже склонялось к изрезанному горными пиками западному горизонту, когда Гензон показал пальцем:

— А вот и вилла Танилиды.

Здание впереди было таким громадным, что Крисп принял его за крепость. И находилось оно, как положено крепости, на вершине, господствующей над окружающей местностью. Но, подъехав поближе, Крисп увидел, что архитектура у здания слишком легкая, слишком много в нем окон и дверей, чтобы оно могло служить бастионом.

Сколько же крестьян, подумалось Криспу, голодали из-за того, что были заняты постройкой этого дворца и не могли обрабатывать поля? И задавался ли хоть один владелец на свете таким вопросом?

Сомнительно. Владельцы таких дворцов — а в сравнении с ним дом Яковизия выглядел просто лачугой — никогда не бывали в крестьянской шкуре.

Из дверей виллы кто-то вышел. Крисп подъехал еще ближе и увидел, что это Мавр. Сын Танилиды узнал его — или, скорее, Гензона, минутой позже и помахал им рукой. Гензон с Криспом махнули в ответ, пустив коней рысью.

Мавр пошел им навстречу.

— Вы как раз вовремя, — улыбнулся он. — Мать уже начала ворчать, а повар — нервничать. Но это неважно. Главное, что вы здесь.

Слуги поспешили принять у новоприбывших лошадей и повели их на конюшню. Крисп надеялся, что его скакуну будет обеспечен лучший уход, чем у Болкана. Против хозяина гостиницы он ничего не имел, просто Танилиде не приходилось считать каждый потраченный медяк.

— Можешь быть свободен весь вечер, Гензон, — сказал Мавр. Слуга в знак признательности склонил голову. Когда он поспешил прочь, Мавр повернулся к Криспу:

— А ты, братец, держись: раз уж попал моей матушке в руки, она в тебя вцепится мертвой хваткой.

— Да? Почему? — Перед Криспом на миг мелькнуло дикое видение тут же безжалостно им подавленное, — как Танилида вцепляется в него, а он в нее.

— Лед меня побери, если я знаю. — Мавр в веселом недоумении пожал плечами. «Хорошо бы и мне научиться сохранять такую жизнерадостность перед лицом неизвестного», — подумал Крисп. В его жизни неизвестность была синонимом опасности. Для Мавра же, который вырос, не зная нужды, мир был гораздо более солнечным местом. — Она сама тебе объяснит в свое время, я уверен. Мне кажется, это связано с тем, что она тебе вчера сказала в храме. Что, кстати, это было?

— А она тебе не говорила? — удивленно спросил Крисп.

— Она не помнит — вернее, не помнит точно. С ее… видениями… так иногда бывает. — Мавр снова пожал плечами. Но, судя по всему, на нее это сильно подействовало. Некоторые старые слуги говорят, что не видали такого переполоха с тех пор, как Автократор Сермий обедал у нас во времена моего деда.

— С тех пор, как Автократор… — тихим эхом повторил Крисп. Он попытался рассмеяться, но выдавил лишь еле слышный смешок. — Я не Автократор, можешь мне поверить.

— Верю, — мгновенно, но как-то необидно отозвался Мавр. — Хотя человек ты, по-видимому, все равно хороший. Я сам так думаю, да и матушка не стала бы тебя приглашать, если бы увидела что-то дурное, правда ведь?

— Правда, — согласился Крисп. Мысль о том, что его будут кормить в доме, где ужинал Автократор, приятно возбуждала — но, в конце концов, Петроний преломил хлеб в доме у Яковизия, а Севастократор был настоящим императором, только что не по названию. Однако то, что переполох, достойный императора, устроили ради него… Крисп снова попытался рассмеяться.

Вторая попытка непременно должна была увенчаться успехом.

— Пошли, пошли! — сказал Мавр. — Чем дольше мы с тобой тут торчим, тем дольше все слуги стоят на ушах. Повар наконец прекратит сходить с ума, волнуясь, как бы не перестояли его блюда, и в доме воцарится покой.

Проходя под образом Фоса, висевшим над дверью, Крисп начертил над сердцем солнечный круг. Пол в прихожей был выложен блестящим мрамором.

— Это ты, сынок? — долетел до них голос Танилиды, когда Мавр захлопнул дверь. — Где же Крисп, хотела бы я знать?

— Вообще-то он со мной, — откликнулся Мавр. Крисп услышал возглас Танилиды. — Пошли, она в саду, — сказал ему Мавр.

Крисп, торопясь вслед за Мавром, мельком оглядывал каждое помещение, которое открывалось из прихожей. Увиденное напомнило ему о роскошной обстановке Яковизия, только здесь было больше вкуса и больше денег. Этот огромный круглый стол, выложенный золотом и слоновой костью, — самому Автократору не было бы зазорно пообедать за таким столом.

Сад тоже был больше и красивее, чем у Яковизия, хотя, по правде говоря, Крисп не видел сада своего хозяина в полном цвету.

Танилида протянула тонкую руку. Крисп склонился над ней. На пальцах блеснули кольца.

— Спасибо, моя госпожа, что пригласили меня к себе, — сказал Крисп. — Здесь… восхитительно.

— Я рада это слышать, почтенный господин. Хотя вы наверняка видали в городе Видессе дома и пороскошнее.

Крисп отметил про себя, как она к нему обратилась. «Всего она, возможно, не помнит, — подумал он, — но и забыла тоже не все».

Потом его внимание переключилось на ее слова.

— Честно говоря, нет, — медленно проговорил он. — Город Видесс поражает не каким-то одним домом, а тем, что так много домов и так много людей собрано в одном месте.

— Вдумчивый ответ, — сказала Танилида. — А я вот города Видесса ни разу не видала.

— И я. — Мавр просиял. — Хотел бы я как-нибудь там побывать. Хотя мне трудно представить себе город больше Опсикиона.

Крисп улыбнулся. Оказывается, кое в чем у него есть преимущество перед сыном Танилиды, какую бы богатую и легкую жизнь тот ни вел.

— Будь город Видесс волком, он заглотнул бы такую мышку, как Опсикион, единым махом, — сказал он.

— Трудно поверить. — Мавр тихо присвистнул и покачал головой.

— Судя по тому, что рассказывал твой отец, так оно и есть, — сказала Танилида. — Влед однажды съездил в город Видесс, когда был немногим старше тебя, и не переставал вспоминать о нем до самой смерти.

— А я не помню, — грустно отозвался Мавр.

Должно быть, он был совсем ребенком, когда умер его отец, подумал Крисп. И вновь с удивлением отметил, что тут ему тоже повезло больше, чем этому богатому юноше: ведь он знал своего отца гораздо дольше, пока сам не повзрослел.

Если бы Фостий умер, когда Крисп был еще мальчишкой, — скажем, в Кубрате, — кто бы удержал его потом от разных глупостей? Скорее всего, он женился бы на Зоранне и пахал бы землю до конца своих дней. А теперь, прожив больше полугода без непрестанного крестьянского труда, он уже не считал эту жизнь единственно возможной и достойной.

— Когда-нибудь ты тоже увидишь город Видесс, сынок. — Голос у Танилиды был отсутствующий; глаза глядели куда-то сквозь Мавра.

Волоски на руках у Криспа чуть было не встали дыбом. Танилида заговорила снова, но уже не оракульским тоном:

— А сейчас совершим более короткое путешествие. Пойдем в дом и поедим, ладно?

Повар, нервный низкорослый человечек по имени Евтихий, перестал наконец изнывать от беспокойства и с облегчением вздохнул, увидав, как его подопечные уселись за маленький круглый стол с перламутровой столешницей — она мерцала и казалась почти живой в сиянии ламп, расставленных слугами.

— Суп? — спросил Евтихий. И, когда Танилида кивнула, скрылся на кухне. Мальчик с дымящимися чашками появился так быстро, будто повар боялся, как бы сидящие за столом не разбежались куда-нибудь.

В деревне Крисп поднес бы бульонную чашку прямо к губам. В городских тавернах и кабачках он по-прежнему так и делал. Но у Яковизия Крисп научился пользоваться ложкой. Поскольку Танилида с Мавром ели ложками, он последовал их примеру. Когда он добрался до донышка чашки, суп остыл. Может, аристократам это и нравилось, но ему — нет. У Криспа вырвался тихий вздох.

К вилке он привык несколько больше и уже было потянулся за ней, когда увидел, что Танилида с Мавром берут спаржу руками. Он снова последовал их примеру. Манеры — штука запутанная.

А блюда все прибывали: жареная утка в глазури из засахаренных ягод, грибы, нафаршированные индюшатиной, тертые каштаны, салат из яблок и апельсинов, а под конец жареный козленок в кисло-сладком соусе с мелко нарезанным луком. Мавр с Криспом жадно поглощали все подряд, один — потому что все еще рос, а другой потому, что привык набивать живот при любой возможности, чтобы защититься от голода, неизбежно маячившего впереди.

Танилида пробовала понемножку от каждого блюда и всякий раз просила передать повару теплые слова благодарности.

— Клянусь благим богом! — сказала она, глядя, как ее сын с Криспом опустошают блюдо с сыром и земляникой, поданное после козленка. — Я растолстею только оттого, что сижу с вами в одной комнате.

— В этом будет виноват один Крисп, — довольно невнятно с набитым ртом проговорил Мавр. — Если б ты толстела оттого, что сидишь в одной комнате со мной, это случилось бы уже давно.

Крисп смерил взглядом Танилиду — ее совершенную и элегантную фигуру, словно выточенную на токарном станке. Такое сравнение уместно вдвойне, подумал Крисп, поскольку она явно поддерживала форму с усердием искусного ремесленника.

— Надеюсь, — сказал он, — Фос — или же вы сами — не допустит такого несчастья.

Танилида опустила глаза, взглянув на свою чашу с вином.

— Это и комплимент, и в то же время правда. Благой бог помогает тем, кто помогает себе сам.

— Тогда он и мне сейчас помогает. — Мавр закинул в рот последнюю земляничину.

— Ты неисправим, сынок, — с любовью проговорила Танилида.

— Похоже на то, — согласился Мавр.

Крисп пригубил вина: на сей раз оно было тягучее и сладкое, смягчавшее резкий привкус сыра.

— Дела Фоса ведомы только ему одному, — сказал он. — Надеюсь, моя госпожа, вы будете так любезны и объясните, почему вы так добры ко мне. Я же говорил вам в храме: я всего лишь конюх и счастлив этим. У меня такое чувство, будто вы обманываетесь на мой счет. — «И если в один прекрасный день у тебя тоже возникнет такое чувство, — подумал, но не добавил он, — ты можешь причинить мне много горя».

Танилида подождала, пока слуга убрал последние тарелки. Когда он вышел, она встала и закрыла в столовой двери. И только потом ответила, понизив голос:

— Скажи мне откровенно, Крисп, ты никогда не думал о том, что тебе уготована какая-то высокая участь? Только откровенно!

Несмотря на это двойное увещевание, первое, что пришло Криспу на ум, было категорическое «нет». Но прежде чем сказать его вслух, он вспомнил, как Пирр выкликнул его имя той дождливой ночью в монастыре. А минутой позже всплыло воспоминание о том, какими взглядами Пирр, и кубраты, и энарей смотрели на него во время церемонии, когда Яковизий выкупал похищенных крестьян. И слово, сказанное Танилидой в храме, тоже эхом отозвалось в мозгу.

— Я… думал, — сказал он наконец.

— А то, что ты должен был думать, ясно любому, кто умеет… видеть, как я. — Танилида замялась точно так же, как перед этим Крисп.

Мавр, казалось, вот-вот лопнет от любопытства.

— Что ты все-таки сказала ему в храме? — спросил он. — Мне кажется, ты снова знаешь.

Вместо ответа Танилида глянула на Криспа. Он подумал немного, а потом еле заметно покачал головой. Даже ему, неискушенному деревенскому парню, было понятно, что такие слова опасно говорить вслух. Танилида понимающе и тоже еле заметно кивнула.

— Знаю, и ты, сынок, узнаешь, — сказала она. — Только не теперь.

— И на том спасибо, — сказал Мавр. Фраза была иронична, но тон голоса — нет. Крисп решил, что Мавр слишком благодушен, чтобы когда-нибудь овладеть искусством желчного остроумия, присущим Яковизию.

— Ну хорошо, вы видели… то, что видели. А от меня-то чего вы хотите? — спросил Крисп у Танилиды.

— Выгоды от твоего возвышения, естественно, — ответила она.

Крисп сморгнул; такой откровенности он не ожидал.

— Все, чего я достигла, — продолжала Танилида, — так и останется потолком для меня и моей семьи… Если только мы не свяжем свою судьбу с кем-то, чьи надежды простираются дальше и выше. Я думаю, это ты и есть.

Крисп обвел комнату взглядом. Подумал о доме, частью которого была эта роскошная комната, о просторных владениях, окружающих этот дом. «Зачем, — мелькнуло у него в голове, — человеку, имеющему так много, нужно что-то еще?» Сам он хотел больше, чем имел, но имел он немного, да и того мог лишиться по прихоти своего капризного хозяина. Если Танилида поможет ему добиться большего, он не против. Если же она считает его марионеткой, которую собирается дергать за ниточки, в один прекрасный день он преподнесет ей сюрприз.

Вслух об этом Крисп, разумеется, говорить не стал.

— Чего вы хотите от меня? — повторил он. — И как вы поможете мне в этом… возвышении… которое видели?

— Во-первых, я хочу, чтобы ты не слишком обольщался насчет своего возвышения, — предупредила Танилида. — Предвидения далеко не всегда определенны. Если ты решишь дожидаться судьбы, не делая никаких шагов ей навстречу, это лучший способ не дать ей свершиться.

Ночь, когда кубраты налетели на его деревню, научила Криспа раз и навсегда, что в жизни нет ничего определенного. Он кивнул.

— А еще чего?

— Чтобы ты взял с собой в город Видесс Мавра и отныне относился к нему как к младшему брату, — сказала Танилида. — Связи, которые он там завяжет, будут полезны ему и тебе всю вашу жизнь.

— Меня? В город Видесс? Серьезно? — Мавр запрокинул голову и заорал от восторга.

— Что до меня, то я с радостью возьму его с собой в Видесс, — сказал Крисп. — Но это не мне решать, а Яковизию. — Крисп оглядел сына Танилиды, стараясь увидеть его глазами Яковизия. — Уговорить моего хозяина, чтобы он пригласил Мавра, будет нетрудно, однако… — Он умолк. Ему не хотелось говорить о Яковизии дурно, во всяком случае этим едва знакомым людям.

— О его привычках я знаю, — сказала Танилида. — Надо отдать ему должное — он не притворяется не тем, кто он есть. Но Мавр, я думаю, сумеет постоять за себя, да и с лошадьми он умеет обращаться лучше любого юноши его возраста в Опсикионе. Это ведь еще одна страсть твоего хозяина, верно?

— Тогда другое дело, — согласился Крисп. И хмыкнул: очередной привлекательный юноша — очередная головная боль для Мелетия и других конюхов. Посерьезнев, он спросил:

— А кроме Мавра, чем вы мне поможете? — Он точно коня торговал с Танилидой; загвоздка заключалась лишь в том, что она обещала доставку большей части коня через несколько лет. Он же хотел по возможности разглядеть ту часть, которую получит теперь.

— Золотом, советами, преданностью до твоей смерти или моей, — сказала Танилида. — Если хочешь, я поклянусь владыкой благим и премудрым.

— Если твоего слова недостаточно, клятвы тут не помогут, — подумав, ответил Крисп.

Танилида опустила глаза. Волосы скрыли ее лицо. Но Крисп тем не менее почувствовал, что сдал экзамен.

— Может, вы двое прекратите строить далеко идущие планы без меня? — жалобно вопросил Мавр. — Если мне так внезапно надо уехать в город Видесс, могу я хотя бы узнать почему?

— Лучше тебе не знать. Так будет безопаснее, — ответила Танилида. Но, очевидно, поняла справедливость протеста своего сына, потому что показала на Криспа и прошептала слова, которые произнесла тогда в храме.

Мавр округлил глаза.

— Он? — вырвалось у него.

Крисп не стал винить его за удивление, прозвучавшее в голосе. Он и сам в глубине души не очень верил в справедливость предсказания.

— Может быть, — ответила Танилида.

Если все, что она говорила сегодня, истинная правда, Танилида постарается помочь ей сбыться. Будет ли она при этом просто следовать тем путем, что ей открылся, или же своими усилиями заставит его стать реальностью? Крисп дважды или трижды попетлял по этой головокружительной мысли и сдался.

— Никто из нас не должен больше произносить этих слов, по крайней мере до срока.

— Ты права. — Мавр изумленно покачал головой и усмехнулся Криспу. — Я всегда считал, что только чудо поможет мне попасть в город Видесс, но никогда не знал, как оно выглядит.

— Я не чудо, — проворчал Крисп. Но при этом невольно усмехнулся в ответ. Мавр будет ему веселым братишкой. Крисп повернулся к Танилиде. — Моя госпожа, могу я попросить у вас эскорт? Иначе в темноте мне понадобится чудо, чтобы добраться не то что до города Видесса, а хотя бы до Опсикиона.

— Оставайся на ночь, — сказала она. — Я так и предполагала. Слуги приготовили для тебя комнату. — Она встала и подошла к дверям столовой. Тихо открыла ее — и на этот шум появилось двое человек. Она кивнула одному:

— Ксист! Проводи, пожалуйста, почтенного господина в его спальню.

— Обязательно. — Ксист поклонился — сперва Танилиде, потом Криспу. — Пойдемте со мной, почтенный господин.

Но едва Крисп направился за слугой, Танилида прибавила:

— Раз мы стали партнерами в этом предприятии, Крисп, воспользуйся привилегией партнерства и зови меня по имени.

— Спасибо… э-э… Танилида, — сказал Крисп. Ее ободряющая улыбка, казалось, осталась с ним после того, как он завернул за угол вслед за Ксистом.

Спальня была больше, чем в гостинице у Болкана. Ксист поклонился снова и закрыл за Криспом дверь. Крисп воспользовался ночным горшком. Потом разделся, задул лампу, оставленную Ксистом, и лег на кровать. Она оказалась мягче всех кроватей, на которых ему доводилось спать до сих пор, — а ведь это, подумалось ему, всего лишь комната для гостей.

Несмотря на темноту, заснуть сразу он не смог. Перед его мысленным взором все стояла улыбка Танилиды, которой она проводила Криспа, когда он выходил из столовой. Может, она придет к нему тайком сегодня ночью, чтобы скрепить своим телом заключенную ими странную сделку? Или пришлет служанку из любезности к гостю? Или…

«Может, я просто дурак?» — сказал он себе, когда проснулся наутро, по-прежнему совершенно один. Он снова воспользовался ночным горшком, оделся и пробежал пятерней по волосам.

Когда он подошел к двери, кто-то постучал.

— Ты уже проснулся? Вот и хорошо, — сказал Мавр, стоявший в проеме. — Если не возражаешь против завтрака черствыми булочками с копченой бараниной, мы можем поесть по дороге к городу.

— Годится. — Крисп вспомнил, как часто ему приходилось выходить на работу в поле вообще без завтрака. Он знал, что Мавр никогда не пропускает ни одной трапезы. И не осуждал его — не только из вежливости, но и оттого, что давно уже не считал голодание какой-то добродетелью: жизнь кажется гораздо лучше, когда у тебя полный желудок.

Они залили булочки с бараниной вином из бурдюка.

— У тебя классный конь, — сказал Крисп немного позже.

— Ты так считаешь? — просиял Мавр. — Я не маленький, но мой вес его ничуть не тяготит, даже когда я в кольчуге и шлеме. — Он взял поводья в левую руку, вытащил правой нож и сделал несколько выпадов, точно мечом. — Может, когда-нибудь я поскачу на нем на войну против Макурана или Кубрата — или даже Хатриша, если миссия твоего хозяина провалится. Получай, подлый варвар! — Он ткнул ножом в придорожный куст.

Крисп улыбнулся его энтузиазму.

— Настоящая схватка вовсе не так… приятна, как тебе представляется.

— Так ты участвовал в бою? — Крисп кивнул, и глаза у Мавра сделались большими и круглыми. — Расскажи мне!

Крисп пытался уклониться, но Мавр продолжал приставать к нему, пока он не рассказал откровенно о том, как сельчане поубивали кубратских налетчиков.

— Наше счастье, что там была одна небольшая банда, — заключил он. — Если бы всадники, появившиеся двумя днями позже, были кочевниками, а не видесской кавалерией, я бы сейчас не рассказывал тебе историй.

— Я слыхал, что настоящие вояки не любят говорить о славе, — расстроенно заметил Мавр.

— То, что называют славой, по-моему, скорее облегчение, которое испытываешь после боя, когда понимаешь, что остался в живых и тебя не покалечили. Если остался.

— Хм-м-м.

Мавр некоторое время скакал молча. Но прежде чем они с Криспом добрались до Опсикиона, он снова принялся рубить кусты. Крисп не пытался его остановить. Похоже, солдат из Мавра мог получиться лучше, чем из него самого: молодой аристократ, казалось, был склонен бросаться вперед, не заботясь о последствиях — черта настоящего воина, если таковые бывают.

Опсикиона они достигли чуть раньше середины утра. Общество Мавра дало возможность Криспу проехать через южные ворота в сопровождении почтительных салютов со стороны стражи. Когда они приехали в трактир Болкана, Яковизий садился завтракать: в отличие от простого народа, с зарею он обычно не вставал.

Он пронзил Криспа гневным взглядом.

— Очень приятно, что ты вспомнил, кто твой хозяин. — И бросил быстрый взор на Мавра. Выражение лица его тут же переменилось. — Или ты развлекался с этим очаровательным созданием?

— Нет, — смиренно проговорил Крисп. — Высокочтимый господин, позвольте представить вам Мавра. Он сын высокородной госпожи Танилиды, и он хочет вернуться вместе с нами в Видесс, когда ваша миссия будет окончена. Из него выйдет отличный конюх, высокочтимый господин; он разбирается в лошадях.

— Сын Танилиды, говоришь? — Яковизий встал, отвечая на поклон Мавра; имя Танилиды явно было ему знакомо. Но он продолжил: — Когда речь идет о конюхах для моих лошадей, мне плевать, будь он хоть сын Автократора, даром что у Анфима нет сыновей.

Он задал Мавру несколько заковыристых вопросов, на которые тот ответил без особого труда; потом вышел взглянуть на скакуна юноши. Вернувшись, Яковизий кивнул:

— Сгодишься, если ты сам ухаживал за своей лошадкой.

— Сам, конечно, — ответил Мавр.

— Хорошо, хорошо. Ты определенно подойдешь. Не исключено, что мы уедем еще до осени; должен же Лексо образумиться в конце-то концов! Во всяком случае, я снова начал на это надеяться. — Яковизий почти развеселился на миг, пока садился за стол. Но потом нашел очередную причину для жалоб:

— Ох, черт! Моя колбаска остыла. Болкан!

Трактирщик поспешил на зов.

— Твой хозяин всегда такой? — шепотом спросил Мавр у Криспа.

— Пожалуй, что да, — так же шепотом ответил Крисп.

— Даже не знаю, хочу ли я увидеть столицу настолько, чтобы работать у него. — Но это была шутка. Мавр снова заговорил в полный голос:

— Сейчас я поеду домой, но в город буду наведываться часто. А если меня не будет, пришлите ко мне посыльного, и я тут же прискачу. — Еще раз поклонившись Яковизию, Мавр удалился.

— Так ты якшаешься с молодыми аристократами, да, Крисп? — спросил Яковизий, набив рот свежей дымящейся колбаской. — Я гляжу, ты навострился выбирать себе друзей из высшего общества.

— Не проведи я эти последние месяцы с вами, высокочтимый господин, я бы представления не имел, как с ним обращаться, — ответил Крисп. Лесть, бывшая одновременно правдой, как он давно понял, действовала лучше всего.

И подействовала теперь. Взор Яковизия утратил пронзительность, свойственную ему, когда он начинал кого-то в чем-то подозревать.

— Хр-м-п, — сказал он и вновь принялся за завтрак.

Три дня спустя Мавр привез Криспу еще одно приглашение на ужин.

Крисп вышел в город и купил себе новую рубашку, шафранно-желтую, подходившую к его смуглой коже. Заплатив за нее, он почувствал себя как-то странно. Впервые в жизни он купил рубашку просто так, чтобы надеть что-нибудь новенькое.

Восхищенный взгляд Танилиды тем же вечером оправдал затраты на покупку. Она и сама была достойна восхищения в своем белом льняном платье, подчеркивавшем осиную талию. На ее запястьях и шее сверкало золото.

— Рада тебя видеть, как всегда, — сказала она, протягивая руку.

Крисп пожал ее:

— Благодарю вас, моя… Танилида.

Он оговорился чисто случайно, но заметил, как она опустила глаза, услыхав два последних слова. Может, его надежды в прошлый раз были, в конце концов, не так уж и глупы.

Но если и так, Танилида за ужином ни намеком не дала этого понять. Она вообще говорила мало. Зато Мавр болтал без умолку, в восторге от предстоящей поездки на запад, в город Видесс.

— Когда мы едем? — спрашивал он. — Ты не в курсе? Как продвигаются переговоры Яковизия с хатришем?

— Лучше, по-моему, — сказал Крисп. — Он почти не ругается, когда возвращается из резиденции эпарха. При его характере это хороший признак.

— Тогда я начну собирать вещи.

— Давай, только не упаковывай ничего, что может понадобиться тебе до отъезда. Яковизий уже ходил довольный несколько недель назад, а потом все опять пошло прахом. — Крисп проглотил последний и явно лишний кусок черничного пирога и повернулся к Танилиде:

— Вот было бы славно, если б ваш повар поехал вместе со мной и вашим сыном. Мне кажется, я никогда так хорошо не едал.

— Я передам Евтихию твои слова, — улыбнулась Танилида. — Твоя похвала польстит ему больше наших — ведь ты не обязан говорить ему приятные вещи из вежливости.

Вообще-то Крисп ни о чем таком не думал. Ему были знакомы только слуги из дома Яковизия, к которым он сам принадлежал. Однако Яковизий никогда не говорил никому приятных вещей из вежливости.

Чтобы держать челядь в повиновении, он пользовался острым концом своего языка, а не гладкой его частью.

— Евтихия я все-таки оставлю у себя, Крисп, но я дам тебе кое-что с собой, чтобы помочь нашим надеждам сбыться. Когда вы с Мавром отправитесь в столицу империи, я дам вам золото.

— Моя госпожа! — На сей раз Крисп умышленно прибегнул к такому обращению, не называя Танилиду по имени. — Даже если Мавр будет со мной в Видессе, кто сможет помешать мне потратить золото на женщин и вино?

— Ты. — Танилида уставилась на него в упор. Ее огромные темные глазищи впились в его глаза; у Криспа возникло неловкое чувство, что она способна заглянуть в него глубже, чем он сам. Теперь пришел его черед потупиться первому.

Мавр встал.

— Я пошел. Если мы скоро поедем, мне надо кое с кем попрощаться.

Танилида проводила его взглядом.

— Так что ты говорил о женщинах и вине? — спросила она Криспа. — Полагаю, его прощания будут в основном именно такого рода.

— Он входит в мужской возраст и познает мужские удовольствия, — ответил Крисп с высоты своих солидных двадцати двух лет.

— Верно. — Голос у Танилиды был задумчив. Глаза ее опять встретились с Крисповыми, но она смотрела скорее сквозь него, в свое прошлое. — Мужчина. Как странно. Мне было примерно столько же, сколько ему сейчас, когда я его родила.

— Наверняка меньше, — сказал Крисп.

Она рассмеялась, без особого веселья, но и без горечи.

— Ты галантен, но я веду счет годам. Они — часть меня, зачем мне от них отрекаться?

Вместо ответа Крисп, задумавшись, отхлебнул из чаши вина. Он сделал ошибку, нарушив правило лести, которое применял к Яковизию. С такой женщиной, как Танилида, ошибок допускать нельзя.

Чуть погодя Крисп встал со словами:

— Спасибо вам еще раз за то, что пригласили сюда, и за обещанную помощь, и за этот второй восхитительный пир.

— Вообще-то, если твой хозяин не станет слишком сильно сердиться, я с удовольствием предложу тебе остаться до утра, — сказала Танилида. — Возвращение верхом в Опсикион во тьме будет вдвое длиннее, а в горах бесчинствуют разбойники, как мы ни стараемся их приструнить.

— Яковизий, по-моему, сердится почти всегда. Слишком сильно? — Крисп пожал плечами. — Надеюсь, мне удастся его уломать. Благодарю еще раз.

Танилида позвала Ксиста. Слуга проводил Криспа в ту же гостевую комнату, что и в прошлый раз. Мягкая кровать манила к себе.

Крисп разделся, скользнул под легкое одеяло, которого было вполне достаточно в теплую летнюю ночь, и мгновенно уснул.

Спал он всегда беспробудным сном — наследие многих лет, когда приходилось ложиться каждую ночь таким усталым, что его могло разбудить одно лишь землетрясения. То, что в комнате он не один, Крисп почувствовал только тогда, когда кровать прогнулась под тяжестью чужого тела.

Он дернулся и сел.

— Что за… — начал он спросонья.

Даже маленького мерцающего огонька в руках Танилиды хватило, чтобы ослепить его припухшие со сна глаза. Тайная полуулыбка играла в уголках ее губ.

— Извини, — сказала она. — Я не хотела тебя пугать.

— Все… нормально, — ответил он через минуту, окончательно проснувшись. Все еще не уверенный в мотивах ее прихода — и не смея ошибиться, так как ошибка могла стоить ему головы, — Крисп натянул на себя простыню повыше.

Тайная улыбка сделалась явной.

— Ты осторожен, это правильно. Но не смущайся. — Тут ее выражение изменилось. — Что за монета у тебя на шее? — спросила она с неожиданным и острым интересом.

— Эта? — Крисп накрыл золотой ладонью. — Да так, просто на счастье.

— А мне кажется, не просто, — сказала Танилида. — Пожалуйста, если не трудно, расскажи, как она к тебе попала.

Крисп рассказал ей, как в детстве Омуртаг дал ему монету на церемонии выкупа. Глаза Танилиды горели в свете лампы, пока она внимала рассказу. Когда он решил, что закончил, она начала выспрашивать у нее подробности не менее придирчиво, чем Яковизий допрашивал Мавра о лошадях.

Побуждаемый Танилидой, он припомнил такие детали, о которых давно и думать забыл. К примеру, выражение лица кубратского энарея. Но чем больше он отвечал, тем больше исполнялся мрачной уверенности в том, что Танилида запамятовала, зачем сюда пришла.

«Плохо дело», — подумал он. В мягких отсветах лампы она выглядела особенно чарующе.

Но ей явно было безразлично то, что оба они сидят на одной кровати.

— Неудивительно, что мне явилось то видение. Семена твоего возможного будущего были посеяны давно — и наконец проросли на свет.

Крисп пожал плечами. В данный момент его не волновало туманное будущее. Он был поглощен мыслями о том, чем ему хотелось заняться в настоящем.

— Хотя… ты еще слишком молод, и подобные вещи тебя не волнуют, — сказала Танилида. Крисп сглотнул, гадая, уж не читает ли она его мысли. А потом увидел, что она смотрит вниз на тонкое одеяло, которое достаточно ясно выдавало его желания. Он почувствовал, что краснеет, но Танилида снова улыбнулась. — Вполне нормальное явление, — заметила она и задула лампу.

По целому ряду причин остаток ночи стал одним из самых поучительных в жизни Криспа. Все женщины, с которыми он был до Танилиды, внезапно показались девчонками в сравнении с ней. Да они и были девчонками, подумал он: его возраста или моложе, выбранные им за привлекательность и энтузиазм. Теперь впервые он понял, что может добавить отточенное искусство.

Утром, совершенно обессиленный, при воспоминании о минувшей ночи он подумал, что Танилида «прощупала» его способности точно так же, как Яковизий, когда он гнал скакуна по дорожке с препятствиями. Научи она его таким же образом чему-нибудь еще, Крисп наверняка оскорбился бы. Он и так был чуточку оскорблен, но это чувство с трудом пробивалось сквозь истому.

На какое-то мгновение Крисп задумался: а не была ли вся страсть Танилиды искусством? Она трепетала, она ласкала, она лежала, принимая его ответные ласки в молчании — в молчании, которое не нарушалось, что бы он ни делал. И хотя все ее уловки выражали неземное наслаждение, он счел их тоже отрепетированными.

Но под конец его пыл все-таки отчасти захватил и ее.

Загоревшись, она стала даже менее искусной, чем прежде. Ощущая под собой ее дрожь, слушая ее прерывистое дыхание, Крисп почувствовал желание забыть обо всем, что дало ему отточенное мастерство Танилиды.

Хотя, возможно, и дрожь, и вздохи тоже были частью ее искусства.

Он пожал плечами, скрепляя костяные застежки на рубашке.

Искусство это было неотличимо от реальности — как если бы портрет Петрония мог двигаться и говорить голосом Севастократора.

Позже, идя по коридору за слугой к маленькой столовой на завтрак, он решил, что ошибался. Если бы ему совсем не удалось удовлетворить ее, вряд ли она отдавалась бы ему столько раз.

Танилида ждала его в столовой, абсолютно невозмутимая, как всегда.

— Надеюсь, ты хорошо выспался, — сказала она тоном вежливой хозяйки. Не успел он ответить, как она продолжила:

— Попробуй меда с хлебом. Это клеверный и апельсиновый мед, очень вкусный.

Крисп зачерпнул из горшочка и попробовал. Мед был хорош. Крисп попытался — насколько это было возможно в присутствии челяди мужского и женского пола, сновавшей туда-сюда, — понять, какое впечатление осталось у Танилиды от ночных забав. Она была непроницаемой. Это казалось дурным знаком.

Затем пришел Мавр, изрядно потрепанный, и Криспу пришлось сдаться. Танилида проявляла куда больше интереса к хвастливым рассказам своего сына, чем к вежливым вопросам Криспа.

И только когда Крисп начал откланиваться, она дала ему слабую надежду:

— Приезжай к нам запросто, без особых приглашений.

— Благодарю вас, Танилида, обязательно, — сказал он, пристально глядя ей в лицо. Окажись на нем хоть малейший признак разочарования, он никогда больше не вернулся бы на виллу. Но Танилида кивнула и улыбнулась.

Он заставил себя прождать четыре дня, прежде чем приехал снова.

Повар Евтихий не планировал ничего особенного, но, как и повар Яковизия, умел даже обычное блюдо сделать интересным.

То, что случилось позже вечером, было еще более интересным и уж никак не обычным.

— Не тяни так долго с визитом в следующий раз, — сказала Танилида, ускользая из гостевой комнаты в свою спальню. — Или ты думаешь, я пытаюсь заманить тебя в ловушку своими чарами?

Крисп покачал головой. Танилида исчезла, ни о чем больше не спрашивая. Крисп не был уверен, что ответил на ее вопрос совершенно правдиво; он не доверял своему голосу, который мог его выдать.

Но даже если так, он знал, что приедет на виллу снова — и быстрее чем через четыре дня. Значило ли это, что он попался в ловушку? Может быть, подумал он с усмешкой. Зато такой соблазнительной приманки больше нигде не найдешь.

Яковизий оторвал взгляд от утренней каши и увидал Криспа, направлявшегося к его столику в зале Болкана. Брови аристократа поползли вверх.

— Спасибо, что пришел, — сказал он. — Столь редкие знаки внимания дают мне надежду, что ты еще помнишь, у кого работаешь.

Уши у Криспа налились жаром. Он что-то проворчал, не придумав лучшего ответа, и сел за стол.

Но так легко от Яковизия отделаться ему не удалось.

— Как ни прискорбно мне прерывать течение твоих развратных мыслей, — продолжал он, — боюсь, твоя маленькая интрижка с прачкой — или кто она там у тебя? — на вилле Мавра подошла к концу.

Крисп не сумел скрыть от людей свои частые поездки на виллу Танилиды. Эти визиты — и следовавшие за ними ночевки, — конечно же, развязали языки. Чтобы они не развязывались в не правильном — вернее, правильном — направлении, Крисп сболтнул, что у него роман с одной из служанок.

— Да? Почему, высокочтимый господин? — осторожно поинтересовался Крисп.

— Потому что я наконец договорился с этим гаденышем Лексо, вот почему.

— Что вы говорите? — искренне изумился Крисп.

— Да, и на более чем приличных условиях. Если б ты был здесь, как положено, вместо того чтобы тренировать свое причинное место, ты не стал бы так удивляться.

Крисп повесил голову, услышав этот упрек. Язвительность Яковизия придавала ему, быть может, излишне едкую остроту, но Крисп понимал, что упрек заслужен. Он почувствовал даже некоторое облегчение. Раз Яковизий возвращается в город Видесс, ничего не попишешь: придется его сопровождать. Тут даже Танилиде будет нечего возразить. Более удобный конец их связи трудно себе представить.

— Поскольку ты все равно поедешь на виллу Мавра, будь любезен, скажи ему, что я скоро отбываю. Кстати, почему бы мне не оставить тебя здесь и не отправиться только с ним — я и сам не понимаю.

В первый момент Крисп не воспринял угрозу всерьез. Пожелай Яковизий его уволить, он мог это сделать давно. И даже если хозяин даст ему пинка под зад, Танилида все равно поддержит его… или нет? Крисп отрезвел и задумался. Если счастье изменит ему, видения Танилиды тоже могут измениться.

Он решил, что должен снова снискать расположение Яковизия в той степени, в какой это возможно, не позволяя себя соблазнить.

— И на каких же условиях вы пришли к соглашению с Лексо, высокочтимый господин? — спросил он.

— Можно подумать, тебя это волнует, — колко заметил Яковизий.

Но он был слишком доволен собой, чтобы упустить случай похвастаться своими успехами.

— Хатриши уберутся за Аккилеон к концу следующего года, и три четверти той компенсации, что мы заплатим за их уход, пойдут напрямую пастухам, а не хагану Гумушу. Мне пришлось немножко подмазать Лексо, чтобы добиться его согласия, но эти деньги я выложил не впустую.

— Понимаю, — кивнул Крисп. — Если компенсация пойдет местным хатришам, они потратят большую ее часть здесь, в Опсикионе, так что в конечном итоге она вернется в империю.

— Может, поэтому я и держу тебя, несмотря на твои бесчисленные грехи, в которых ты закоснел, — сказал Яковизий. — За твою крестьянскую мудрость. Даже Лексо не уловил всей важности этого пункта, даром что он годами занимается тем, что пытается облапошить Видесс. Ай да я! Обвел его вокруг пальца, обвел! — Ничто не могло привести Яковизия в хорошее настроение вернее, чем похвальба тем, как он обставил противника.

— Когда вы подписываете договор? — спросил Крисп.

— Уже подписали — и скрепили печатями. Один экземпляр у меня в комнате, а другой у Лексо, где бы он его ни держал. — Яковизий за один присест выдул большую чашу вина. Только когда он пошатнулся, вставая, Крисп сообразил, что это уже не первая и даже не третья; говорил Яковизий совершенно как трезвый. Дойдя до двери, он бросил Криспу через плечо:

— Вообще-то я иду в резиденцию эпарха, ткнуть хатриша носом в его оплошность. Хочешь со мной?

— Вы уверены, что это умный шаг, высокочтимый господин? — осведомился Крисп, не желая публично спрашивать своего хозяина, не рехнулся ли он. Если Яковизий разозлит Лексо — а уж это он умеет лучше всякого другого, — что сможет помешать хатриша разорвать свой подписанный и скрепленный печатями экземпляр и либо начать войну, которой стремится избежать Петроний, либо в крайнем случае начать переговоры по новой?

Но Яковизий уперся.

— Пускай полюбуется на собственную глупость! — И чуть не бегом вылетел на улицу.

Крисп слышал грохот приближающегося тяжелого фургона, не прислушиваясь к нему; это был один из обычных городских звуков.

Но потом до него донесся чей-то крик: «Разуй глаза, ты, пьяный остолоп! Вы только посмотрите на него…» Такое игнорировать было сложнее; крик раздался прямо напротив трактира. А услыхав дикий вопль, раздавшийся следом, Крисп вместе со всеми посетителями выскочил на улицу посмотреть, в чем дело.

Фургон был доверху нагружен глыбами серого известняка, добытого в горном карьере за Опсикионом, и тянула его шестерка ломовиков.

Яковизий лежал, суча ногами, на земле между ближайшим коренником и правым передним колесом. Еще один ярд — и оно переехало бы его.

Крисп бросился вперед и вытащил своего хозяина из-под фургона.

Яковизий при этом снова завопил.

— Моя нога! — Он вцепился в нее. — Моя нога!

— Этот дурак выскочил прямо передо мной, — лепетал бледный возница. — Прямо передо мной, будто меня там не было! А это, кстати, самая большая и шумная повозка в городе. Прямо передо мной! Одна из лошадей, видно, наступила на него, а может, и не одна. Хорошо, я успел их остановить, не то вы отскребывали бы его сейчас от булыжника. Прямо передо мной!

Несколько прохожих подтвердили, что Яковизий совершенно не заметил фургона.

— Судя по тому, как его шатало, — сказал один из них, — он не заметил бы самого Фоса, вздумай тот спуститься с небес.

Пара наиболее богобоязненных душ при упоминании имени благого бога начертили над сердцем солнечный круг.

Крисп задрал Яковизию рубашку, чтобы посмотреть, насколько сильно пострадал вельможа. Неестественный сгиб между коленом и лодыжкой на левой ноге хозяина и громадный черный синяк, прямо на глазах расплывавшийся по ноге, сказали ему обо всем, что он хотел узнать.

— Перелом, — заявил он.

— Конечно, перелом! А ты как думал, кретин толстожопый? — взвизгнул Яковизий, еще пронзительней и громче обычного от боли и ярости. — Ты думаешь, я сам не знаю?

Изощренная брань, сыпавшаяся из него в течение пары минут, свидетельствовала о том, что с мозгами у Яковизия все в порядке, невзирая на две ссадины над обоими глазами и синяк на щеке.

— Чего вы стоите, разинув рот, как жертвы кровосмешения? Приведите мне жреца-целителя!

Один из зевак засеменил прочь. Яковизий продолжал ругаться, ни разу не повторившись за те четверть часа, что прошли до появления жреца. Многие зрители, которые иначе давно бы разбрелись по своим делам, остались послушать.

— Ну, что тут случилось? — спросил наконец подоспевший жрец.

Люди из толпы начали объяснять, расступаясь, чтобы пропустить жреца. Звали его Сабеллий. Яковизий, лежа на дороге, заорал:

— Я сломал эту проклятую ногу, вот что! Кончай трепаться и лучше займись делом!

— Такой уж он есть, святой отец, — шепнул Крисп Сабеллию, когда жрец-целитель присел на корточки рядом с ним.

— Со сломанной ногой трудно быть счастливым, — заметил Сабеллий. — Спокойно, господин, спокойно! — сказал он Яковизию, который ахнул и начал изрыгать ругательства по новой, едва жрец положил ладони по обе стороны сломанной кости.

Как и другие целители, которых Криспу доводилось видеть, Сабеллий повторял символ веры Фоса опять и опять, впадая при этом в транс. Потом слова стихли, не оставив ничего между волей Сабеллия и поврежденной ногой. Крисп благоговейно пробормотал себе что-то под нос, глядя, как спадает вокруг перелома опухоль и светлеет багрово-черный синяк.

Жрец-целитель опустил руки и утер со лба пот рукавом синей рясы.

— Я сделал что мог, — сказал он усталым голосом, как говорили все жрецы, окончив свою работу. Крисп заметил, каких усилий стоило жрецу поднять голову, чтобы посмотреть на зрителей, по-прежнему окружавших его с Яковизием. — Сходите кто-нибудь за Орданом и приведите его сюда. Он лучше меня умеет фиксировать кости.

— Фиксировать? — прошипел Яковизий сквозь зубы. — Ты не собираешься срастить кость?

— Срастить кость? — изумленно уставился на него Сабеллий.

— А почему нет? — сказал Яковизий. — Однажды в городе Видессе мне уже сращивали кость, когда я упал на охоте с той дурацкой лошади, не сумевшей перепрыгнуть через ручей. Какой-то синерясник из Чародейской коллегии — Гераклон, по-моему.

— Вам очень повезло, высокочтимый господин, что вас лечил такой мастер, — сказал жрец-целитель. — Как и большинство моих собратьев, я властен лишь над плотью, но не над костями исцелять их у меня не хватает ни умения, ни сил. Кость, изволите ли видеть, отчасти мертва, а потому лишена энергии, на которой основано целительское искусство. Никто в Опсикионе — а может, и в других городах, кроме Видесса, — не умеет сращивать сломанные кости. Жаль, но это так.

— Так что же мне делать? — взвыл Яковизий с яростью, пересилившей боль.

— Не бойтесь, господин, — сказал Сабеллий. — Ордан — искусный костоправ, а я сниму любую горячку, которая может одолеть вас в процессе исцеления. Месяца через два-три вы обязательно встанете на ноги, а если начнете тренировать ногу после того, как осколки выйдут наружу, то, возможно, даже хромать не будете.

— Два-три месяца? — Яковизий закатил глаза, точно попавшее в капкан животное. — А когда я смогу ездить верхом?

Сабеллий поджал губы.

— Еще через два-три месяца, я полагаю. Вы же знаете: управление лошадью требует значительного напряжения голени.

— Два-три месяца? — недоверчиво повторил Яковизий. — То есть окончательно выздороветь я смогу лишь зимой?

— Наверное, — сказал Сабеллий. — Ну и что с того?

— Суда зимой не ходят — слишком штормит. По суше тоже нет смысла ехать: сугробы наметет по маковку. — Яковизий говорил негромко, точно сам с собой. И вдруг возопил:

— Ты хочешь сказать, я застрял в этом Фосом забытом захолустье, в этой засраной вонючей дыре до весны?

— Здрасьте, здрасьте. — Пухлый лысый человек пробился сквозь толпу и улыбнулся Яковизию. — А вы, я гляжу, весельчак. Такому и сломанная нога нипочем, верно?

— Гляди, как бы я тебе шею не сломал! — рявкнул Яковизий. — Из какой ледяной ямы Скотос тебя выпустил?

— Меня зовут Ордан, — спокойно заявил толстяк. Он был, как отметил про себя Крисп, одним из тех редких людей, которых Яковизий не мог вывести из себя парочкой оскорбительных фраз. — Я зафиксирую вашу кость, если хотите. Думаю, здоровая нога вам пригодится, особенно чтобы набить себе физиономию обеими ступнями. — Пока Яковизий, поперхнувшись, захлебывался слюной, целитель продолжил:

— Мне нужна пара смельчаков, готовых подержать его. Ему эта процедура понравится еще меньше прежней.

— Я подержу его, — сказал Крисп. — Он мой хозяин.

— Повезло тебе. — Ордан понизил голос, чтобы Яковизий не расслышал:

— Не хочу тебя расстраивать, юноша, но ты со своим хозяином застрял здесь надолго. Ведь об этом, если я правильно понял, он орал во всю глотку?

Крисп кивнул.

— Раз ты его слуга, тебе придется нянчиться с ним какое-то время, как с ребенком, поскольку первый месяц он вообще не должен вставать с постели, если хочет, чтобы кость срослась правильно. Думаешь, справишься? Я тебе не завидую, откровенно говоря.

Мысль о том, как он будет целый месяц прикован к постели Яковизия внушала скорее ужас, чем участие, но Крисп все-таки сказал:

— Справлюсь. Он подобрал меня с улицы в городе Видессе и взял на службу, когда у меня за душой не было ничего, кроме рваной одежки. Я обязан отплатить ему добром; негоже бросать его теперь, когда я ему действительно нужен.

— Хм-м… — Глаза у Ордана, все в красных прожилках, были полускрыты складками жира и всезнающи. — Сдается мне, служат ему гораздо лучше, чем он заслуживает. Но это не мое дело. — Жрец взглянул на толпу зрителей. — Давайте, ребята, нечего стоять столбом. Помогите нам! Если, упаси Фос, такое случится с вашей ногой — разве вы не хотели бы, чтоб вам помогли? Ты и ты, да-да, ты, в голубой рубашке!

Когда мужчины присели, чтобы подержать Яковизия, до Криспа дошло, что на один вопрос ответ уже получен. Раз отъезд из Опсикиона откладывается, он сможет снова увидеться с Танилидой… И снова, и снова, подумал он.

Яковизий зашипел, потом застонал, когда Ордан приступил к работе. Несмотря на страдания вельможи, Крисп едва удержался от смеха. Танилида была более заманчивой перспективой в постели, нежели его хозяин.