"Переписка 1826-1837" - читать интересную книгу автора (Пушкин Александр Сергеевич)

ПЕРЕПИСКА 1836

Милостивый государь! Александр Сергеевич!

Мамышев давно уже писал мне, что отослал рукопись мою к вам, итак позвольте мне узнать ваше мнение об ней и то, угодно ли вам взять ее? В случае естли она вам ненадобна, прошу вас покорно переслать ее ко мне обратно.

Преданный слуга ваш Александр Александров.

6-го генваря 1836-го года. Елабуга.

Le 18 de Janvier 1836.

Merci, mon cher ami, pour la lettre que j’ai re#231;ue un de ces jours — mais je n’ai pas pu vous r#233;pondre, car depuis le 28 de D#233;cembre j’ai #233;t#233; alit#233; sans pouvoir bouger ni pied ni patte. Comme je continue #224; ne pas avaler des drogues, ma convalescence n’a commenc#233; que depuis 3 jours et je m’empresse de vous dire que votre lettre du 26 d#233;c. m’a fait #233;prouver le sentiment d’une douce joie — en m’apprenant la bonne nouvelle de 1’am#233;lioration que doit #233;prouver l’#233;tat des malheureux exil#233;s — mais est-ce vrai — n’est ce pas seulement #224; P#233;tersbourg que l’on y croira. — Je suis devenu m#233;fiante — on voit tant de chose contradictoire dans ce qui se passe sous nos yeux, en notre entendement — que l’on ne sait plus que penser. Pourquoi voulez-vous toujours vous faire des inqui#233;tudes sur le sujet de Nad.[ejda] Ossip.[ovna] — Olga a #233;crit il y a quelques temps d’ici que sa sant#233; revient, qu’elle dort bien, mange bien — que voulez-vous de plus #224; notre #226;ge. — Ce n’est que fort naturel qu’elle ne peut se remettre tout aussi vite que cela fus possible dix ans plut#244;t. — Annette au m#234;me temps que moi eut une fi#232;vre dont elle n’est pas trop bien r#233;tablie, et pourtant elle veut aller vers vous #224; P#233;tersbourg — en ce moment elle est #224; Goloubowo. — Moi je me garderai bien de quitter ma solitude o#249; apr#232;s tout je suis mieux que je ne pourrais #234;tre nulle part — si surtout le ressouvenir de ceux que j’aime de [tant] temps en temps vient m’y chercher. La tinte de m#233;lancolie qui r#232;gne dans votre lettre a pass#233; dans mon coeur, et chaque fois que je la relis cette sensation se renouvelle, et pourtant Dieu sait combien je d#233;sire que vous soyez heureux et content. — Il y a quelq’un qui m’#233;crit de P#233;tersbourg que Наталья Николаевна continue d’#234;tre la plus belle entre les belles! — #224; tous les bals. Je lui en fais mon compliment en d#233;sirant pouvoir dire encore d’elle qu’elle est la plus heureuse entre les heureuses. Bonsoir, mon bien aim#233; Александр Сергеевич, ma tendre amitie pour vous est bien aussi a l’epreuve du temps. P. O. [1295]

Адрес: Его высокобла[го]родию] [1296] М.[илостивому] г.[осударю] Александру Серьгеичу Пушкину

В С.-Петербурге, близ Прачешного мосту в доме Баташева.

Милостивый государь Александр Андреевич

По последнему письму Вашему от 6^го янв.[аря] чрезвычайно меня встревожило. Рукописи вашей я не получил, и вот какую подозреваю на то причину. Уехав в деревню на 3 месяца, я пробыл в ней только 3 недели, и принужден был на скоро воротиться в П.[етер]Б.[ург]. Вероятно Ваша рукопись послана в Псков. Сделайте милость, не гневайтесь на меня. Сей час еду хлопотать; задержки постараюсь вознаградить.

Я было совсем отчаявался получить Записки, столь нетерпеливо мною ожидаемые. Слава богу, что теперь попал на след.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

Вашим усерднейшим и покорнейшим слугою А. Пушкин.

19 янв. 1836.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Александру Андреевичу Александрову в Елабуге etc. [1297]

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Во исполнение сообщенного мне высочайшего разрешения на издание предполагаемого Вами журнала, еще до получения Вашего письма, я назначил цензором оного господина Крылова, к коему уже можете Вы, милостивый государь, отсылать ныне все статьи, долженствующие быть напечатанными в предполагаемом Вами издании.

Уведомляя о сем Вас, милостивый государь, я не могу скрыть моего сожаления о неудовольствиях, причиненных Вам Санктпетербургским Цензурным Комитетом, неудовольствиях, мне еще и доселе неизвестных, и которые конечно я отклонил бы и по праву и по обязанности моей, как председатель того Комитета, если бы Вы почтили меня уведомлением о них в свое время.

Для избежания же на будущее время могущих произойти недоразумений, покорнейше прошу Вас, милостивый государь, со всеми требованиями Вашими относительно Цензурного Комитета обращаться прямо ко мне; уверяю при том Вас, что я за особенное удовольствие почту отклонить все препятствия к исполнению таковых требований, если они будут сообразны с правилами, для Цензурных Комитетов изданными.

С отличным почтением и совершенною преданностию имею честь быть Ваш

Милостивый государь, покорнейший слуга Князь Михаил Дондуков-Корсаков.

19 генваря 1836 года.

Мой любезный Павел Воинович,

Я не писал к тебе потому что в ссоре с Московскою почтою. Услышал я, что ты собирался ко мне в деревню. Радуюсь что не собрался, потому что там меня бы ты не застал. Болезнь матери моей заставила меня воротиться в город. О тебе были разные слухи, касательно твоего выигрыша; но что истинно меня утешило, так это то, что все в голос оправдывали тебя, и тебя одного. Думаю побывать в Москве, коли не околею на дороге. Есть ли у тебя угол для меня? То-то бы наболтались! а здесь не с кем. Денежные мои обстоятельства плохи — я принужден был приняться за журнал. Не ведаю, как еще пойдет. Смирдин уже предлагает мне 15,000, чтоб я от своего предприятия отступился, и стал бы снова сотрудником его Библиотики. Но хотя это было бы и выгодно, но не могу на то согласиться. Сенковский такая бестия, а Смирдин такая дура — что с ними связываться невозможно. Желал бы я взглянуть на твою семейственную жизнь, и ею порадоваться. Ведь и я тут участвовал, и я имел влияние на решительный переворот твоей жизни. Мое семейство умножается, растет, шумит около меня. Теперь, кажется, и на жизнь нечего роптать, и [смерти] старости нечего бояться. Холостяку в свете скучно: ему досадно видеть новые, молодые поколения; один отец семейства смотрит без зависти на молодость, его окружающую. Из этого следует, что мы хорошо сделали, что женились. — Каковы твои дела? Что Кнерцер и твой жиденок-лекарь, которого [1298] Наталья Николаевна так не любит? А у ней пречуткое сердце. Смотри, распутайся с ними: это необходимо. Но обо всем этом после поговорим. До свидания, мой друг.

Адрес: П. В. Нащокину etc. [1299]

Любезный друг Александр Сергеивич — долго я к тебе не писал — давно и от тебя ничего не получал; впрочем мне бы хотелось тебя видеть — и поговорить с тобою, чем переписываться. Авось удасся мне весною к тебе побывать. Я уже и был на готове ехать прошедшим первым путем, но Брянчанинову вздумалось взять с меня расписку о не выезде из городу, после этого не только ехать, но и говорить нечего. — Теперь пишу тебе в следствие обеда, который был у Окулова, в честь знаменитого Брюлова. Он отправляется в Петербург по имянному повелению. Уже давно, т. е. так давно, что даже не помню, не встречал я такого ловкого, образованного и умного человека; о таланте говорить мне тоже нечего: известен он — всему Миру и Риму. Тебя, т. е. твое творение он понимает и удивляется равнодушию русских относительно к тебе. — Очень желает с тобою познакомится и просил у меня к тебе рекомендательного письма. Каково тебе покажется? Знать его хорошо у нас приняли, что он боялся к тебе быть, не упредив тебя. Извинить его можно — он заметил вообще здесь большое чинопочитание, сам же он чину мелкого, даже не коллеж.[ский] асс.[ессор.] Что он Гений, нам это не почем — в Москве гений не диковинька; не знаю как у Вас — их у нас столько, сколько в Питере, весною, разносчиков с мясинскими апелсинами. — Приехал он в Москву за два или за три часа до начала спектакля. — Кресел он не достал, пошел в стулья, где встретил своего старого товарища, узнал его скоро по калмыцкому [его] лицу — это был Каракалпаков, смотритель ламп и тому подобному Москов.[ского] театра. — Калмык же, не имея с своей стороны такого сильного авантажа, не узнал до тех пор, пока Брюлов не назвался: Каракал.[паков] рад, очень рад, как сам артист, что может объявить своему начальнику, артисту и литератору-автору, — все служащие при здешнем театре в каких бы должностях не были имеют звания артистов. — Любопытную новость бежит и докладывает Загоскину — что Брюлов здесь, — и сидит в стульях. — При сем известии, еще директор не опомнился, как все окружающие его, в том числе и мой Окулов, артист тоже, — друг и наперстник Загоскина, пожелали видеть Брюлова, и это слава богу, — и по ложили по звать Брюлова за кулисы. Крклп. привел его, и вот как его приветствовал [1300] Загоскин: Ну, брат, что за картина, уж подлинно картина, какие краски, что за лица, и всё это проговорено было с [достойными] приличными жестами, от которых я думаю и теперь еще у Бр.[юлова] плеча болят. — По тормошив его на порядках — посадили в ложу — продержали весь спектакль, — и тем 1-й день кончился. — Кркл. как первая ступенька, на которую вступил Бр.[юлов] в собрание Москов. артистов и литераторов — имел первенство: угощали его в Разсписном трактире. На 3-й день обедал он у Тропинина. Вот он и у Окулова, я не был приглашен, а был. Приглашены же были Загоскин, Верстовский, генер.[ал] Жеребцов и п[рочие] другие, не заслуживающие большого внимания. Во время обеда ему не давали говорить — пошло#769; хвастать. Хозяин и его [1301] гости закидали его новейшими фразами, как то, что все музы сестры, что живописец поймет поэта и проч. [в таком роде]. Когда устал играть в карты — я подсел к Бр.[юлову] — и слушал его — о Италии, которую он боготворит. — Дошла речь о его занятиях — и о тебе. После обедал он у М. Ф. Орлова, где был весь Москов.[ский] Наблюдатель. Теперь — говорят — артисты хотят дать ему обед по подписки, хочется и мне в число артистов попасть, думаю, что буду — не так, как артист, но как шурин артиста, всё равно, лишь бы быть! Человек весьма привлекательный, и если ты его увидишь — и поговоришь с ним, я уверен, что мое желание побывать еще раз с ним — тебе будет в полне понятно. — Статья о Брюлове — к концу, и вот чем заключаю. Прошу тебя покорно, так как ты очень рассеян, не забыть — спр.[осить] его адрес у того, кто принесет [мое] тебе мое письмо; ибо оно очень длинно, — и я бы не хотел, чтобы ты его читал при нем, это неловко, если он сам пачи чаяния привезет его. Потом — кому Рим удивлялся, кого в Милане и в Неаполе с триумфом народ на руках носил, кому Эвропа рукоплескала — того прошу принять с моим рекомендательным письмом благосклонно,

Весь т[вой] П. Нащокин.

Коли увидишь Соболевского, скажи ему, что ругательные его письмы очень милы. — Скажи ему, что я был в таких обстоятельствах, что если бы у меня и были деньги, то я бы может бы ему их не отдал — но у меня их и не было, и теперь такие слухи носются здесь по Москве, что уф [1302] [для меня] как не хороши. — Еще скажи ему, что я был болен, горячкою. — Дела его делать с купчихой я не мог — ибо у меня дела были у самого не приятные, что денги же его я отдам — на днях — Алек.[сандру] Ник.[олаевичу] Соймонову, который у меня был сам и видел [что и принять его] лично, что у меня были другие хлопоты, а наконец скажи ему, что не смотря на то что он меня кастил — от чистого сердца, — но что я неблагодарным быть не умею и что я во всей силе чувствую его одолжение. — Хотя ему это покажется неудовлетворительно, как коммерческому человеку, — но авось когда-нибудь [будет] сделается банкрут, тогда мы ему на деле постараемся доказать нашу не коммерческую, а человеческую благодарность. [1303]

Середа. Адрес: А. С. Пушкину.

Милостивейший государь! Александр Сергеевич!

Дерзновение мое принимаю убедительнейше просить особу вашу, о милостивом и снисходительном удостоянии принятием в уважение, повергаемые правосудию вашему нижепомещенные обстоятельства.

Быть может, не без известно и особе вашей, что по зделанному мне от покойной бабушки Марьи Алексеевны, и богохранимой здравствующей матушки вашей Надежды Осиповны доверию, занимался я с 1807-го по 1814-й год делами по Опочецкому имению вашему согласно заключенному контракту, с положением мне жалованья по 50 руб. в месяц; потом руководствуясь сим уполномочием, все меры употреблены были с моей стороны к оправданию возложенной на меня порученности; наконец в течении семи лет, имение сие от всех возникнувших тогда к нему неправильных притязаний и исков избавлено, и получено во владение доверительниц под мою росписку; а противники, как полагаю я, что и вы изволили быть может наслышанными, в последствии времен уже умершие, г. Толстая, и подпоручик Тимофеев, остались во всех неблагонамеренных предприятиях их навсегда испроверженными; а с тем вместе и всякая собственность ваша по неправильным сих особ исканиям — подвергнувшаяся тогда арестному заведованию, освобождена; и возвращена своевременно в руки законных владетельниц.

В продолжении дел сих, встречал я не токмо трудности в защищениях прав, к ограждению мне вверенного, но еще несколько кратно сам личьно подвергался опасностям быть судимым по возобновляемым клеветам и ябедам г. Тимофеева со стороны г. Толстой о фальшивых документах, кои я обнаружил; но все ухищрения сии с помощию единого токмо бога, были отражены, и я избегнул от угрожавших последствий. —

Покойная бабушка ваша в жизнь свою, ценя и уважая труды мои, а не менее того и потерпенные во все то время беспокойствия с неожидаемым излишеством, как и самое очищение от всех неблагоприятных случаев имения, вознаграждала меня по условию следующим жалованьем без остановочно; но за остальный 1813-й год 600 рублями, и за генварь 1814 года 50-ю руб. по неимению ею тогда у себя при расчете наличных денег, я остался не удовлетворен; в каковой сумме от бабушки вашей выдано мне собственноручная ее тогож 1814 года февраля 28 дня расписка, для получения моего тех 650 рублей из Михайловского; но токмо оных по отсудствии Марьи Алексеевны, я ни от кого не получил; после же смерти ее, в бытность батюшки вашего Сергея Львовича в том же имении, я личьно представ пред ним, просил о моем удовлетворении, но в том мне отказано было с отзывом: что батюшка ваш долгов за Марью Алексеевну платить не обязан. —

И так с крайним прискорбием, и неудовлетворительною в руках моих оставшеюся распискою, я должен был предать себя молчанию, опасаясь малейшим образом нарушить спокойствие особ, прежде столь много — и бессомненно мне доверявших, требованиями моими где-либо о моем удовлетворении, выжидая единого благотворительного время и случая, представить все то на уважение особы вашей тогда, когда с. Михайловское откроет мне свободный путь во время пребывания в нем Вашего; но отвлекаемые меня по крайней нужде моей обстоятельства, недозволили мне иметь счастия предстать к особе Вашей, хотя изволили неоднократно посещать его в недавнем пред сим времени. —

В таковой всегдашней лестной надежде моей пребывая до сего настоящего времени, и не имея счастия повергнуть себя милостивому покрову Вашему моею личьностию, ныне дерзновенную смелость принял, с изъяснением описанных обстоятельств, и представя у сего своеручьную покойной бабушки вашей росписку орегиналом в единственную и непосредственную вашу зависимость, убедительнейше просить о снисходительном принятии во уважение мои заслуги, труды, и беспокойствия в семь лет мною претерпенные, и о неоставлении за все то милостивою вашею, в память рукописи в бозе опочивающей бабушки вашей, наследственною за нее и общее имение наградою меня, хотя неполным уже количеством, но по человеколюбию и благоусмотрению вашему, сколько предназначено будет в мое удовлетворение, с преданием прилагаемой росписки всегдашнему забвению. — Я не осмелился бы решиться утруждать особу вашу, естли бы не был обременен ныне значительным семейством, которое по моему неимуществу, и неимению никакой должности и занятий, во время поздней 60-ти летней моей доспелости, претерпевает вместе со мною всю крайность бедности. —

Долгое удержание мною росписки в безгласности, не извольте причесть к получению по ней удовлетворения моего; в сем уверении, чистою моею признательностию свидетельствуюсь, и в сущей таковой истине, дерзаю призвать себе в помощь самое высочайшее существо! —

В прочем все упование и надежду мою полагать осмеливаюсь, в испрошении такового благотворения от единого великодушия добродетельной и человеколюбивой особы Вашей; не отвергните моления неимущего и обремененного семейством и обстоятельствами старца; и во дни настоящей скудости его не откажите подать ему рукопомощь, по боговдохновению на благодетельное сердце ваше, великою своею милостию. —

В чаянии какового снисходительного благодеяния, с глубочайшим к особе Вашей высокопочитанием, и униженнейшею преданностию моею счастие имею именоваться

Милостивейший государь! ваш всепокорнейший слуга Маркеля Трофимов Лебедев.

Ныне Опочецкий мещанин. Генваря 27 дня 1836 года. Г. Опочька. Где и жительство имею.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

На письмо ваше, милостивый государь, имею честь уведомить, что книги, заключающей в себе последние письма и донесения генерала Бибикова 1774 года, — ни в здешнем, ни в Московском архиве Инспекторского департамента, нет.

С совершенным почтением имею честь быть

Милостивого государя покорнейший слуга Клейнмихель.

№ 606 „29“ генваря 1836 года

Его высокобл.[агороди]ю А. С. Пушкину.

Monsieur

Je viens de re#231;evoir #224; l’instant m#234;me une lettre d’Andr#233; Karamzine, o#249; il me dit, que dans une de ses lettres pr#233;c#233;dentes il m’avait fait [mention] part d’une explication, que vous paraissiez d#233;sirer de moi [et que].

Je m’empresse de vous certifier, Monsieur, que cette lettre s’est #233;gar#233;e en route et que jusqu’aujourd’hui j’ignorais enti#232;rement que par ma licence je pourrais #234;tre soup#231;onn#233; d’une action, indigne d’un homme d’honneur. — Bien loin de vous refuser la satisfaction, que vous d#233;sirez avoir de moi, Monsieur, je vais au devant d’elle, et vous prie instamment de me faire savoir par l’entremise d’Andr#233;, quand et de quelle mani#232;re nous pourrons terminer notre affaire. Les circonstances actuelles ne me permettent pas de revenir #224; P#233;tersbourg #224; moins que vous ne le d#233;siriez absolument, et alors ce ne serait que pour quelques heures. Ne voulant pas du reste vous disputer le droit bien l#233;gal d’intervenir dans les discours que l’on tient #224; Madame, je vous r#233;pondrai #224; vos deux questions, que je lui ai parl#233; de Mr Lensky, parce que je viens de diner avec lui chez le C-te Nesselrode [et que j’ignorais tous les comm#233;rages, lui parlant] [нрзб] que du reste je n’avais aucune arri#232;re pens#233;e [ignorant et m#233;prisant toujours les comm#233;rages], parce que je ne connais jamais les comm#233;rages de soci#233;t#233; et que je les m#233;prise [toujours les comm#233;rages de soci#233;t#233;] du fond de mon coeur.

[Quand #224; l’autre question adress#233;e, je ne m’en retraite aucunement; n’ayant re#231;u de Madame aucune r#233;ponse et voyant qu’elle se moquait de moi avec la P-se Wiasemsky] [Quant aux autres d#233;tails de cette soir#233;e].

Si j’ai adress#233; encore d’autres questions peut-#234;tre indiscr#232;tes #224; Madame, c’est que c’#233;tait peut-#234;tre par des raisons personnelles, dont je ne me crois pas oblig#233; de rendre compte.

Voil#224;, Monsieur, tout ce que j’ai #224; Vous r#233;pondre. Je m’empresse d’exp#233;dier cette lettre #224; la poste pour vous #244;ter bien vite le doute outrageux que vous pouvez avoir de mon compte, et vous prie de croire que non seulement je ne suis pas un homme #224; reculer, mais que je serai m#234;me ilatt#233; d’#234;tre votre antagoniste.

J’ai l’honneur [1304]

Je vous supplie de me pardonner mon importunit#233;, mais comme je n’ai pu hier me justifier devant le ministre —

Mon ode a #233;t#233; envoy#233;e #224; Moscou sans aucune explication. Mes amis n’en avaient aucune connaissance. Toute esp#232;ce d’allusion en est soigneusement #233;loign#233;e. La partie satyrique porte sur la vile avidit#233; d’un h#233;ritier, qui au moment de la maladie de son parent [fait d#233;j#224; mettre les scelets sur les effets qu’il convoite. J’avoue qu’une anecdote pareille avait #233;t#233; r#233;pandue et que j’ai recueilli une expression po#235;tique #233;chapp#233;e #224; ce sujet.]

Il est impossible d’#233;crire une ode satyrique sans que la malignit#233; n’y trouve tout de suite une allusion. Derj[avine] dans son Вельможа, peignit un sybarite plonge dans la volupt#233; [sourd au cris du peuple], qui s’#233;crie

On applica ces vers #224; Patem[kine] et #224; d’autres — [cependant toutes ces declamations #233;taient des lieux communs — qui avaient #233;t#233; r#233;p#233;t#233; mille fois — ] C’est #224; d.[ire] dans la satyre des vices les plus bas et les plus communs peints [1305]

Au fond c’#233;taient des vices de grand seigneur et je ne puis savoir jusqu’#224; quel point Derj.[avine] #233;tait innocent de toute personnalit#233;.

Le public dans le portrait d’un vil avare, d’un dr#244;le qui vole le bois de la couronne, qui pr#233;sente #224; sa femme des comptes infid#232;les, d’un plat-pied qui devient bonne d’enfants chez les gr[ands] s.[eigneurs], etc. — a, dit-on, reconnu un grand seigneur, un homme riche, un homme honor#233; d’une charge importante. —

Tant pis pour le public — il me suffit #224; moi de n’avoir pas (non seulement nomm#233;) ni m#234;me insinu#233; #224; qui que ce soit que mon ode [1306]

Je demande seulement qu’on me prouve que je l’ai nomm#233; — quel est le trait de mon ode qui puisse lui #234;tre appliqu#233; ou bien — que j’ai insinu#233;.

Tout cel#224; est bien vague; toutes ces accusations sont des lieux communs.

Il m’importe peu que le public ait tort ou raison. Ce qui m’importe beaucoup c’est de prouver que jamais en aucune mani#232;re je n’ai insinu#233; #224; personne que mon ode #233;tait dirig#233;e contre qui que ce soit. [1307]

Monsieur.

J’ai r#233;p#233;t#233;, en forme de citation, des remarques de m-r Сеньковской dont le sens indiquait que vous aviez tromp#233; le public. Au lieu de voir en cela, pour ce qui me regardait, une simple citation, vous avez trouv#233; lieu #224; me consid#233;rer comme l’#233;cho de m-r Сеньковской; vous nous avez en quelque sorte confondu et vous avez ciment#233; notre alliance par les paroles suivantes: „Мне всего досаднее, что эти люди повторяют нелепости свиней и мерзавцев каков Сеньковской“. J’#233;tais personnifi#233; dans „эти люди“: l’inflexion et la v#233;h#233;mence de votre ton n’admettaient aucun doute sur l’intention de vos paroles, quand m#234;me la logique en eut laiss#233; la signification ind#233;cise. Mais la r#233;p#233;tition des нел#1123;пости ne pouvait raisonablement vous causer aucune impatience; c’est donc leur #233;cho, que vous avez cru entendre et trouver en moi. L’injure #233;tait assez prononc#233;e: vous me faisiez prendre part aux нелепости свиней и мерзавцевъ. Cependant, #224; ma honte ou #224; mon honneur, je n’ai point reconnu ou accept#233; l’injure et je me suis born#233; de vous r#233;pondre que, si vous vouliez absolument me faire prendre part aux expressions de „tromper le public“, je les prenais enti#232;rement sur mon compte, mais que je me refusais #224; l’association avec les свиньи и мерзавцы. En consentant ainsi et malgr#233; moi #224; vous dire que „vous trompiez le public“ (litt#233;rairement, car c’#233;tait toujours de litt#233;rature dont il s’agissait) je vous faisais tout au plus une injure litt#233;raire, par laquelle je r#233;pondais et je me donnais satisfaction sur une injure personnelle. J’espere que je me m#233;nageais un r#244;le assez b#233;nin et assez paisible, car, m#234;me #224; parit#233; d’insultes, la riposte n’#233;quivaut jamais #224; l’initiative: cette derni#232;re seule constitue le d#233;lit de l’offense.

C’est pourtant vous encore, qui, apr#232;s une semblable conduite de ma part, m’avez fait entendre des paroles qui annon#231;aient une rencontre fashionable: „c’est trop fort“, „cela ne peut pas se passer ainsi“, „nous verrons“ etc. etc. J’ai attendu jusqu’#224; ce moment le r#233;sultat de ces menaces. Mais ne recevant aucune nouvelle de vous, c’est maintenant #224; moi #224; vous demander raison:

1) De m’avoir fait prendre part aux нелепости свиней и мерзавцев.

2) De m’avoir adress#233;, sans leur donner suite, de menaces #233;quivalentes #224; des provocations en duel.

3) De n’avoir pas rempli #224; mon egard les devoirs command#233;s par la politesse en ne me saluant pas, lorsque je me suis retir#233; de chez vous.

J’ai l’honneur d’#234;tre, monsieur, votre tr#232;s-humble et obeissant serviteur.

S. Khlustine.

S. P. B. Wladimirska#239;a № 75.

4 f#233;vrier 1836.

Monsieur, monsieur Alexandre Pouchkine. [1308]

Monsieur,

Permettez-moi de redresser quelques points o#249; vous me paraissez dans l’erreur. Je ne me souviens pas de vous avoir entendu citer quelque chose de l’article en question. Ce qui m’a port#233; #224; m’expliquer, peut-#234;tre, avec trop de chaleur, c’est la remarque que vous m’avez faite de ce que j’avais eu tort la veille de prendre au c#339;ur les paroles de Senkovsky.

Je vous ai r#233;pondu: „Я не сержусь на Сенковского; но мне нельзя не досадовать, когда порядочные люди повторяют нелепости свиней и мерзавцев.“ Vous assimiler #224; des свиньи и мерзавцы est certes une absurdit#233;, qui n’a pu ni m’entrer dans la t#234;te, ni m#234;me m’#233;chapper dans toute la p#233;tulence d’une dispute.

A ma grande surprise, vous m’avez r#233;pliqu#233; que vous preniez enti#232;rement pour votre compte l’article injurieux de S.[enkovsky] et notamment l’expression „обманывать публику“.

J’#233;tais d’autant moins pr#233;par#233; #224; une pareille assertation venant de votre part, que ni la veille, ni #224; notre derni#232;re entrevue, vous ne m’aviez absolument rien dit qui e#251;t rapport #224; l’article du journal. Je crus ne vous avoir pas compris et vous priais de vouloir bien vous expliquer, ce que vous f#238;tes dans les m#234;mes termes.

J’eus l’honneur alors de vous faire observer, que ce que vous veniez d’avancer devenait une toute autre question et je me tus. En vous quittant je vous dis que je ne pouvais laisser cela ainsi. Cela peut #234;tre regard#233; comme une provocation, mais non comme une menace. Car enfin, je suis oblig#233; de le r#233;p#233;ter: je puis ne pas donner suite #224; des paroles d’un Senkovsky, mais je ne puis les m#233;priser d#232;s qu’un homme comme vous les prend sur soi. En cons#233;quence je chargeais m-r Sobol#233;vsky de vous prier de ma part de vouloir bien vous r#233;tracter purement et simplement, ou bien de m’accorder la r#233;paration d’usage. La preuve combien ce dernier parti me r#233;pugnait, c’est que j’ai dit nomm#233;ment #224; Sobol#233;vsky, que je n’exigeai pas d’excuse. Je suis f#226;ch#233; que m-r Sobol#233;vsky a mis dans tout cela sa n#233;gligence ordinaire.

Quant #224; l’impolitesse que j’ai eue de ne pas vous saluer, lorsque vous m’avez quitt#233;, je vous prie de croire que c’#233;tait une distraction tout-#224;-fait involontaire et dont je vous demande excuse de tout mon c#339;ur.

J’ai l’honneur d’#234;tre, monsieur, votre tr#232;s-humble et tr#232;s-ob#233;issant serviteur.

A. Pouchkine.

4 f#233;vrier. [1309]

Monsieur.

En r#233;ponse au message dont vous avez charg#233; m-r Sobol#233;vsky et qui m’est parvenu presque en m#234;me temps que votre lettre, j’ai l’honneur de vous faire part qu’il m’est impossible de r#233;tracter rien de ce que j’ai dit, croyant avoir suffisamment #233;tabli dans ma premi#232;re lettre la raison qui m’a fait agir comme je l’ai fait. Pour la satisfaction d’usage dont vous me parlez, je suis #224; vos ordres.

Pour ce qui me regarde personnellement, en vous priant de vouloir bien vous rappeler des trois points insertionn#233;s dans ma lettre, par lesquels je me consid#233;rais comme offens#233; par vous, j’ai l’honneur de vous r#233;pondre, que pour ce qui est du troisi#232;me, je me trouve enti#232;rement satisfait.

Quant au premier, l’assurance que vous me donnez pour ce qu’il n’#233;tait point dans votre pens#233;e de m’assimilier aux […] et… etc. ne me suffit pas. Tous mes souvenirs et tous mes raisonnements me font persister #224; trouver que vos paroles expriment une offense, quand m#234;me votre pens#233;e y #233;tait #233;trang#232;re. Sans cela je me saurais justifier #224; mes propres yeux la solidarit#233; accept#233;e par moi de l’article injurieux: mouvement, qui de ma part n’a point #233;t#233; irr#233;fl#233;chi ou emport#233;, mais parfaitement calme. J’aurais donc #224; demander des excuses explicites sur des mani#232;res, qui m’ont justement fait soup#231;onner une injure dont, #224; mon grand plaisir, vous faites le d#233;saveu quant au fond.

Je reconnais avec vous, monsieur, qu’il y a eu dans le second point erreur de ma part et que j’ai vu des menaces dans les expressions qui ne pouvaient #234;tre regard#233;es que comme une provocation (texte de votre lettre). C’est ainsi que je les accepte; mais si ce n’#233;tait point le sens que vous vouliez leur donner, j’aurais aussi #224; attendre des excuses pour ce f#226;cheux m#233;sentendu; car je crois qu’une provocation #233;nonc#233;e, si ce n’est intentionn#233;e et laiss#233;e sans suites, #233;quivaut #224; une injure.

J’ai l’honneur d’#234;tre, monsieur, votre tr#232;s-humble et tr#232;s ob#233;issant serviteur

S. Khlustine.

4 f#233;vrier. [1310]

Je Vous envoie une pi#232;ce en vers que j’ai #233;crite il y a quinze jours; j’ignore, en v#233;rit#233;, si cela a du m#233;rite ou non — je m’en remets tout-#224;-fa#238;t #224; Votre jugement. Si Vous trouvez la pi#232;ce digne de Votre journal et qu’il y ait des choses #224; retoucher, veuillez me marquer tout ce qui n’aurait pas votre approbation. Quand un Po#235;te aussi c#233;l#232;bre se fait journaliste, il doit #234;tre d’une scrupuleuse s#233;v#233;rit#233; en fait de vers; ainsi je Vous prie de me traiter sans aucun #233;gard pour l’amiti#233; que je Vous porte. Si la pi#232;ce est mauvaise, Vous n’avez qu’#224; me le dire tout franchement: je t#226;cherai d’#233;crire quelque chose qui vaille mieux.

Quant aux articles en prose que Vous me demandez, j’y pense s#233;rieusement; d’abord je voudrais en #233;crire un sur Кукольник. Comme nous sommes #224; peu pr#232;s d’accord dans notre jugement sur lui, il n’y aurait aucun obstacle #224; ins#233;rer l’article en question, dont le but serait de prouver #224; l’auteur sus-mentionn#233;, que tout ce qu’il a #233;crit ne vaut pas grand’chose et qu il ne sait pas m#234;me la forme technique du drame; de s#233;vir d’une mani#232;re impitoyable contre le genre fatal quil a choisi vu qu’il a du talent qui, #224; force d’#234;tre cultiv#233;, pourrait peut-#234;tre s’#233;lever an dessus de sa p#226;le m#233;diocrit#233; d’aujourd’hui. L’autre article que je m#233;dite, est un examen sur la critique de nos critiques contemporaines, ins#233;r#233;e dans le Сын Отечества de cette ann#233;e. Je respecte trop Votre journal pour en faire le soupirail de mon indignation; je puis vous assurer que le ton de mes articles — au moins — sera au niveau d’une entreprise litt#233;raire dont Vous #234;tes le G#233;rant.

Veuillez me dire ce que Vous en pensez.

Tout #224; Vous! Rosen.

ce 4 [1311] F#233;vrier 1836.[1312]

Мой адрес: в доме баронессы Розен, 59, на Лиговском пруду, подле Преображенских бань; идти по Бассейной улице, через мостик.

Mon Prince,

C’est avec regret qee je me vois contraint d’importuner Votre Excellence; mais Gentilhomme et p#232;re de famille, je dois veiller #224; mon honneur et au nom que je dois laisser #224; mes enfants.

Je n’ai pas l’honneur d’#234;tre personnellement connu de Votre Excellence. Non seulement jamais je ne Vous ai offens#233;, mais par des motifs #224; moi connus, je vous ai port#233; jusqu’#224; pr#233;sent un sentiment vrai de respect et de reconnaissance.

Cependant un Mr Bogolubof a publiquement r#233;p#233;t#233; des propos outrageants pour moi, et cel#224; comme venant de Vous. Je prie Votre Excellence de vouloir bien me faire savoir #224; quoi je dois m’en tenir.

Je sais mieux que personne la distance qui me s#233;pare de Vous: mais Vous qui #234;tes non seulement un grand seigneur, mais encore le repr#233;sentant de notre ancienne et v#233;ritable noblesse #224; laquelle j’appartiens aussi, j’esp#232;re que Vous comprendrez sans peine l’imp#233;rieuse n#233;cessit#233; qui m’a dict#233; cette d#233;marche.

Je suis avec respect de Votre Excellence Le tr#232;s humble et tr#232;s ob#233;issant serviteur Alexandre Pouchkine.

5 f#233;vrier 1836.[1313]

Полагая что у тебя нет ни письма, ни стихов Жобара, спешу доставить их тебе, любезнейший друг. Перевод довольно плох, но есть смешные места, чтож касается до письма, я, читая его, хохотал как дурак. Злая бестия этот Жобар и ловко доклевал Журавля подбитого Соколом.

Преданный тебе душою Денис Давыдов.

8-го февраля Москва.

Vous vous #234;tes donn#233; une peine inutile en me donnant une explication que je ne vous avais pas demand#233;e. Vous vous #234;tes permis d’adresser #224; ma femme des propos in[d#233;cents] et vous vous #234;tes vant#233; de lui avoir dit des impertinences.

Les circonstances ne me permettent pas de me rendre #224; Twer avant la fin du mois de mars. Veuillez m’excuser. [1314]

Милостивый Государь, Александр Сергеевич!

Сколь ни лестны для меня некоторые изречения письма вашего, но с откровенностию скажу вам, что оно меня огорчило, ибо доказывает, что вы, милостивый государь, не презрили рассказов столь противных правилам моим.

Г-на Боголюбова я единственно вижу у С. С. Уварова и с ним никаких сношений не имею, и никогда ничего на ваш счет в присудствии его не говорил, а тем паче прочтя послание [1315] Лукуллу, Вам же искренно скажу, что генияльный талант ваш принесет пользу отечеству и вам славу, воспевая веру и верность русскую, а не оскорблением честных людей.

Простите мне сию правду русскую: она послужит вернейшим доказательством тех чувств отличного почтения, с коими имею честь быть

вашим покорнейшим слугою кн. Репнин.

10-го февраля 1836. в СПбурге.

Милостивый государь князь Николай Григорьевич,

Приношу Вашему сиятельству искреннюю, глубочайшую мою благодарность за письмо, коего изволили меня удостоить.

Не могу не сознаться, что мнение Вашего сиятельства косательно сочинений, оскорбительных для чести частного лица, совершенно справедливо. Трудно их извинить даже когда они написаны в минуту огорчения и слепой досады. Как забава суетного или развращенного ума, они были бы непростительны.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию, есмь

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

11 февраля 1836

А. С. Пушкину.

Баргузин 12. Февраля 1836. года.

Двенадцать лет, любезный друг, я не писал к тебе… Не знаю, как на тебя подействуют эти строки: они писаны рукою, когда-то тебе знакомою; рукою этою водит сердце, которое тебя всегда любило; но двенадцать лет не шутка. Впрочем мой долг прежде всех лицейских товарищей вспомнить о тебе в минуту, когда считаю себя свободным писать к вам; долг, потому что и ты же более всех прочих помнил о вашем затворнике. Книги, которые время от времени пересылал ты ко мне, во всех отношениях мне драгоценны: раз, они служили мне доказательством, что [помнишь] ты не совсем еще забыл меня, а во вторых приносили мне в моем уединении большое удовольствие. Сверьх того, мне особенно приятно было, что именно ты, поэт, более наших прозаиков заботишься обо мне: это служило мне вместо явного опровержения всего того, что господа люди хладнокровные и рассудительные обыкновенно взводят на грешных служителей стиха и рифмы. У них поэт и человек недельный одно и то же; а вот же Пушкин оказался другом гораздо более дельным, чем все они вместе. Верь, Александр Сергеевич, что умею ценить и чувствовать всё благородство твоего поведения: не хвалю тебя и даже не благодарю, потому что должен был ожидать от тебя всего прекрасного; но клянусь, от всей души радуюсь, что так случилось. — Мое заточение кончилось: я на свободе, т. е. хожу без няньки и сплю не под замком. — Вероятно полюбопытствуешь узнать кое-что о Забайкалском крае или Даурской Украйне — как в сказках [1316] и песнях называют ту часть Сибири, в которой теперь живу. На первый случай мало могу тебе сообщить удовлетворительного, а еще менее утешительного. Во-первых, в этой Украйне холодно, очень холодно; — во-вторых, нравы и обычаи довольно прозаические: без преданий, без резких черт, без оригинальной физиономии. — Буряты мне нравятся гораздо менее кавказских горцев: рожи их безобразны, но не на Гофманновскую стать, а на стать нашей любезной отечественной литературы, — плоски и безжизненны. Тунгусов я встречал мало: но в них что-то есть; звериное начало (le principe animal [1317]) в них сильно развито и, как человек-зверь, тунгус в моих глазах гораздо привлекательнее расчетливого, благоразумного бурята. — Русские (жаль, друг Александр, — а должно же сказать правду) русские здесь почти те же буряты, только без бурятской честности, без бурятского трудолюбия. Отличительный порок их пьянство: здесь пьют все, мужчины, женщины, старики, девушки; женщины почти более мужчин. Здешний язык богат идиотизмами, но о них в другой раз. — Мимоходом только замечу, что простолюдины употребляют здесь пропасть книжных слов, особенно часто: почто, но, однако; далее, — облачусь вместооденусь, ограда вместо двор etc [1318]. — Метисы бывают иногда очень хороши: веришь ли? Я заметил дорогою несколько лиц истинно греческих очерков; но что гадко: у них, как у бурят, мало бороды, и потому под старость даже лучшие [1319] бывают похожи на старых евнухов или самых безобразных бабушек. Между русскими, здешними уроженцами, довольно белокурых, — но у всех почти скулы выдаются, что придает их лицам что-то калмыцкое. — Горы Саянские или, как их здесь называют, Яблонный хребет, меньше Кавказских, но, кажется, выше Уральских, — и довольно живописны. О Байкале ни слова: я видел его под ледяною бронею. За то, друг, здешнее небо бесподобно: какая ясность! Что за звезды! — Вот для почину! Если пожелаешь письма поскладнее, отвечай. — Обнимаю тебя. Je Vous prie de me rappeler au souvenir de Madame Votre m#232;re et Mr Votre p#232;re.

Tout #224; Vous [1320]

В. Кюхельбекер.

P. S. Брат тебе посылает поклон.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Объявление об издаваемом Вами журнале обрадовало меня, как весть самая приятная для всех любящих литературу. Я желал бы с своей стороны споспешествовать вашему изданию, как книгопродавец, и почел бы за особенное удовольствие быть вашим коммисионером в Москве. Не угодно ли Вам назначить в моей лавке депо, где всегда было бы в запасе десятка два-три экземпляров журнала и где желающие могли бы получать его тотчас, не дожидаясь выписки из Петербурга. Я вышлю деньги за всех подписчиков, сколько будет их у меня до выхода первой книжки, и для этого желал бы только знать, когда выйдет она. Если же вам угодно будет принять мое предложение, то нельзя ли прислать сверх того некоторое число экземпляров и упомянуть в подробном объявлении, или в объявлении при журнале, что в Москве подписка принимается в Книжной лавке Полевого? Назначить условия предоставляю Вам самим, потому что цель моя не барыши.

Прошу принять уверение в глубоком почтении, с которым всегда имею честь быть

вашим, Милостивый государь! покорным слугою Ксенофонт Полевой.

15 ч.[исла] февраля 1836 года Москва.

Р. S. Адрес мой: На Тверской, в доме г-жи Мятлевой.

Милостивый государь! Александр Сергеевич!

Рукопись моя, вояжируя более года, возвратилась наконец ко мне; я несколько суеверен, и такая неудача заставляет меня переждать козни злого рока. Летом я приеду сам с моими записками, чтоб лично отдать их под ваше покровительство; а теперь в замену брат посылает вам мои Записки 12-го года, естли вы найдете их стоющими труда, чтоб поправить; они не были присоединены к тем, которые были присланы вам из Гатчино; может быть я сужу пристрастно, может быть, я увлекаюсь воспоминаниями, но Записки 12-го года мне кажутся интереснее первых.

С истинным почтением честь имею быть вашим покорнейшим слугою

Александр Александров.

17-го февраля 1836-го года.

Милостивая государыня Александра Андреевна,

Я столько перед Вами виноват, что не осмеливаюсь и оправдываться. Недавно возвратился я из деревни и нашел у себя письмо, коим изволили меня удостоить. Не понимаю, каким образом мой бродяга Емельян Пугачев не дошел до Казани, место для него памятное: видно шатался по сторонам и загулялся по своей привычке. Теперь гр. Апраксин снисходительно взялся доставить к Вам мою книгу. При сем позвольте мне милостивая государыня препроводить к Вам и билет на получение Современника, мною издаваемого. Смею ли надеяться что Вы украсите его когда-нибудь произведениями пера вашего?

Свидетельствую глубочайшее мое почтение любезному, почтенному Карлу Федоровичу, поручая себя вашей и его благосклонности.

Честь имею быть с глубочайшим почтением и совершенною преданностию

милостивая государыня Вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин

С.П.Б. 20 февр. 1836

Mille pardons, mon cher Kaverine, si je vous fais faux bond — une circonstance impr#233;vue me force #224; partir de suite. [1321]

Возвратите мне, любезный Сергей Дмитриевич, не посылку, но письмо: я забыл в нем сказать нужное. Когда в путь?

А. Пушкин.

Твое ты сняло мне двадцать пять лет с костей и развязало мне руки; — по милости его я молод и свободен. Теперь слово о журнале: Смирдин давал мне по 300 р. за печатный лист с тем, что статьи, помещаемые им в Библ.[иотеке] для Ч.[тения] я имел право печатать в особой книжке. Хочеш так? или как тебе угодно, я с тобой на всё согласен, только уведомь.

Жаль, что не дождусь тебя в Москве. Я сегодня еду от сюда в мои степи. Баратынской хочет пристать к нам, это не худо; Языков верно будет нашим; надо бы Хомякова завербовать, тогда [команда [?]] стихотворная фаланга была бы в комплекте.

Пожаласта пробеги статью, доставленную тебе Шеншиным и переправь что нужно; одолжиш. [1322]

Боюсь за ценсуру. Хотя Данилевской мне хороший приятель, но читав [1323] мою статью он что-то морщился. Увидим: смелым бог владеет, et puis on peut lui faire des concessions [1324]. Прости. Пиши мне: Симбирской губернии, Сызранского уезда в село Мазу.

Денис Давыдов.

1836 2-го марта. Москва.

Я не очень здоров — и занят. Если вы сделаете мне милость ко мне пожаловать с г. Сахаровым, то очень меня обяжете. Жду вас с нетерпением.

А. П.

Согласитесь ли Вы, Александр Сергеевич, напечатать у себя предисловие к книге Сахарова вместо объявления об оной; если покажется длинно, то возвратите присылаемый при сем экземпляр, а я Вам напишу простое объявление.

Да возвратите 2-ю часть (рукописную), ибо мы хотим представить ее в ценсуру чтоб получить право объявить о подписке; в последствии я вам ее возвращу и велю выписать что Вам нужно будет.

Я болен уже две недели и никуда не выезжаю; если бы Вы заглянули сегодня вечером ко мне.

Одоевский.

Суббота.

Объявление готов поместить какое будет — лишь Вам по сердцу. Для 1 № Совр.[еменника] думаю взять Загадки; о Мифологии еще не читал. На днях возвращу Вам рукопись.

Monsieur,

Je profite [Monsieur] d’une occasion s#251;re pour r#233;pondre #224; la lettre que m’a remise de votre part Mr [Chlust] Хлюстин. — Sans repondre aux singulieres expressions, dont vous vous servez et qui ne peuvent venir que d’un m#233;sentendu, je vous observerai seulement. Monsieur, que je ne puis comprendre, comment Madame votre #233;pouse a pu se formaliser d’une question aussi banale: Depuis quand #234;tes vous mari#233;e? Il me semble [aussi] que pour elle vous #234;tes justement la derni#232;re personne qui pourrait prendre #224; la fou une offence. [Ne voyez pas du reste — ] Quant aux impertinences, que je dois avoir dites, je vous prie de savoir que je[?] suis trop bien #233;lev#233;, Monsieur, pour en adresser #224; un homme, et pas assez fou pour en adresser #224; une femme, et encore moins pour m’en vanter.

Maintenant, Monsieur, je vous [d’ai que je vous [?]] ai attendu pendant tout le mois de F#233;vrier, et que mon service ne me permettant pas #224; rester #224; Тверь davantage, je vais partir pour les differents endroits de ma destination. Quand vous serez dispose #224; me demander de nouveau raison, vous me trouverez toujours pr#234;t #224; votre appel. Veuillez m’accorder un mot de r#233;ponse et me dire d#233;finitivement, si vous persistez toujours dans le projet d’un duel s#233;rieux et que je n’en admets pas d’autre, ou bien si vous ne voulez pas mieux, en oubliant les comm#233;rages, qui l’ont plac#233; entre nous, nous #233;pargner #224; tous les deux un ridicule et un malheur gratuit. [1325]

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Принося Вам изъявление особенной моей признательности за сообщенную мне рукопись генерал-лейтенанта Давыдова о занятии войсками нашими Дрездена в 1813-м году, имею честь Вас уведомить, что рукопись сию, я, по заведенному порядку, передал на рассмотрение в Военно-Цензурный Комитет, при вверенном мне Министерстве учрежденный, и с особенным удовольствием поспешу Вам возвратить оную коль скоро она ко мне будет обратно доставлена из Комитета.

С совершенным почтением имею честь быть

Вашим покорнейшим слугою Граф А. Чернышев.

№ 1742 „7-го“ марта 1836-го

Его высокоблагородию А. С. Пушкину.

Любезнейший Василий Дмитриевич.

Пишу к вам в комнате вашего соотечественника, милого молодого человека, от которого нередко получаю об вас известия. Сейчас сказал он мне что вы женились. Поздравляю вас от всего сердца, желаю вам счастья которое вы заслуживаете по всем отношениям. Заочно кланяюсь Ольге Василиевне и жалею, что не могу высказать ей всё, что про вас думаю, и всё, что знаю прекрасного.

Писал ли я Вам после нашего разлучения в Арзерумском дворце? Кажется что не писал; простите моему всегдашнему недосугу и не причисляйте мою леность к чему нибудь иному. — Теперь поговорим о деле. Вы знаете, что я сделался журналистом (это напоминает мне, что я не послал вам Современника; извините, — постараюсь загладить мою вину). Итак, сделавшись собратом Булгарину и Полевому обращаюсь к Вам с удивительным бесстыдством, и прошу у вас статей. В самом деле, пришлите-ка мне что нибудь из ваших дельных, добросовестных, любопытных произведений. В соседстве Бештау и Эльбруса живут и досуг и вдохновение. Между тем и о цене (денежной) не худо поговорить. За лист печатн.[ый] я плачу по 200 руб. — Не войдем ли мы и в торговые сношения.

Простите; весь ваш А. П.

14 Марта 1836 С. П. Б.

Музыкант [1326] Глинка, живущий на углу Фонарного переулка, в д. Шлотгауера (Schlothauer) зовет нас к себе в пятницу #224; 9 heures.

Sobolevsky [1327]

Весьма и весьма доволен и благодарен. Если в неделю можно будет отпечатать по пяти листов, то это славно — и дело наше в шляпе. Корректуру путешествия [1328] прикажите однако присылать ко мне. Тут много ошибок в рукописи. Что ваша повесть Зизи? Это славная вещь.

А. П.

Адрес: Его сиятельству Кн. Одоевскому etc. [1329]

С Вортсвортом постараюсь переведаться. А ты мою пиесу унес и уже в цензуру хватил. Нет, голубчик, в первую книжку ее ни как не помещай. Она годится может быть [в] после, но для дебюту нельзя. Прошу тебя не помещать в 1 номер. Завтра пошлю Карамзина статью к Е.[катерине] А.[ндреевне]. У нее возьмешь.

Ж.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

Посылаю вам Утро чиновника. Отправте ее, если можно, сегодня же или завтра поутру к цензору, потому что он может ее [взять] в Ценз.[урный] Комитет вместе с Коляскою, ибо завтра утром заседание. — Да возьмите из типографии статью о журнальной литературе. Мы с вами пребезалаберные люди и позабыли, что туды нужно включить многое [нужно] из остающегося у меня хвоста. — Я прошу сделать так, чтоб эта сцена шла вперед, а за ней уже о литературе

Н. Гоголь.

A Monsieur Pouchkine, s#233;cr#233;taire perp#233;tuel d’Apollon, au d#233;partement du Nord.

Monsieur,

Honteux et contrit je viens au pied du Parnasse faire amende honorable, pour avoir d#233;figur#233; votre belle ode, На выздоровление Лукулла — en essayant de l’imiter ou plut#244;t de la singer en vers fran#231;ais: aussi, pour donner quelque prix #224; ma traduction, en ai-je fait hommage #224; l’#233;loquent traducteur de — La querelle des Slaves — #224; mon chef bienveillant, Mr. Ouvaroff, ministre de l’instruction publique; afin qu’il p#251;t la publier en son nom, ainsi qu’il a d#233;j#224; publi#233; plusieurs ouvrages, entre autres, les commentaires #233;rudits du professeur Groeff sur les classiques anciens: persuad#233; que si son Excellence daignait faire le m#234;me honneur #224; mon essai, je serais bient#244;t, malgr#233; mon ignorance et ma folie l#233;galement constat#233;es par ses ordres, acad#233;micien, conseiller d’#233;tat, grand-cordon etc. etc. etc. son bon plaisir suffisant aujourd’hui pour faire et d#233;faire acad#233;miciens, professeurs, gens de m#233;rite etc., mais, h#233;las! j’ai vu bient#244;t s’#233;crouler mes ch#226;teaux en Espagne; mon M#233;c#232;ne n’ayant pas m#234;me daign#233; jusqu’ici m’honor#232;r d’une seule r#233;ponse, quoique mon #233;pitre d#233;dicatoire f#251;t la cinqui#232;me lettre que je lui adresse: de sorte que je me vois r#233;duit #224; porter le reste de mes jours le titre modeste de professeur actuel de l’universit#233; de Casan.

Vous voyez, Monsieur, qu’en traduisant votre ode, je n’avais d’autre but que la gloire de mon illustre chef (qui depuis longtemps vole #224; la couronne… de l’immortalit#233;) et mon propre avancement dans la carri#232;re de la science et des honneurs: ainsi j’ose esp#233;rer que, en #233;gard #224; ces motifs, vous voudrez bien m’accorder le pardon que j’implore.

D’ailleurs, pour vous prouver la sinc#233;rit#233; de mon repentir, je vous envoie le corps de d#233;lit, et vous en livre pieds et poings li#233;s, le sujet, l’original et le brouillon, ainsi que mon #233;pitre d#233;dicatoire, vous autorisant, Monsieur, #224; faire de ce tout monstrueux un auto-da-fe public et solennel, et j’attends de votre g#233;n#233;rosit#233; un manifeste de gr#226;ce qui puisse tranquilliser ma conscience timor#233;e.

Agr#233;ez, Monsieur, l’expression des sentiments d’estime et d’admiration que vous porte votre tr#232;s humble et tr#232;s ob#233;issant serviteur

Alphonse Jobard.

Moscou le 16 Mars 1836.

A la Rojdestvenka, maison Joly. [1330]

Ура! наша взяла. Статья Козловского прошла благополучно; сей час начинаю ее печатать. Но бедный Тургенев!.. все политические комеражи его остановлены. Даже имя Фиески и всех министров вымараны; остаются одни православные буквы наших русских католичек, да дипломаток. Однако я хочу обратиться к Бенкендорфу — не заступится ли он? Ты мне говорил о своих стихах к Потоцкой: получил ли ты их? по крайней мере не вспомнишь ли их?

А. П.

Милостивый государь, князь Михаил Александрович,

Пользуясь позволением, данным мне Вашим сиятельством, осмеливаюсь прибегнуть к Вам с покорнейшею просьбою.

Ценсурный комитет не мог пропустить письма из Парижа как статью, содержащую политические известия: для разрешения оной, позволите ли, милостивый государь, обратиться мне к гр. Бенкендорфу? или прика#769;жите предоставить сие комитету?

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

18 марта 1836 С. П. Б.

Переводчик наш занемог, и от того Вильменова речь опоздала, я только вчера вечером получил ее. Начало я исправлял еще прежде и [оно] [?] от того первые листы переписаны, но [в] за следующие извините, что перемараны жестоко; не смотря на это Вы просмотрите еще раз. — За все труды я Вас как издателя прижимаю и требую баночку шиповника. Статья, которую Вы у меня читали, кончена, переписывается и будет к Вам прислана завтра.

Одоевский.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

На последнее письмо Ваше имею честь ответствовать Вам, милостивый государь, что по встреченному затруднению С. Петербургским Цензурным Комитетом в пропуске статьи: Письмо из Парижа, обстоятельство сие будет представлено Комитетом на разрешение Главного Управления Цензуры.

С совершенным почтением имею честь быть Ваш покорнейший слуга Князь Михаил Дондуков-Корсаков.

20 марта 1836.

[На обороте помета рукою Пушкина: ] С Ценз.[урой] спорить-де можно, а с В.[ашей] М.[илостью] нет.

Милостивый государь, Александр Лукич,

Князь М. А. Корсаков писал мне, что Письма из Парижа будут рассмотрены в высшем комитете. Препровождаю [1331] их к Вам; одно замечание: Письма из Парижа Тургенева печатаются в М.[осковском] Наблюдателе, не как статьи политические, а литературные.

Monsieur, l’ai re#231;u avec un v#233;ritable plaisir votre charmante traduction de l’ode #224; Luculle et la lettre si flatteuse qui l’accompagne. Vos vers sont aussi jolis qu’ils sont malins, ce qui est beaucoup dire. S’il est vrai, comme vous le dites dans votre lettre, qu’on ait voulu l#233;galement constater que vous aviez perdu l’esprit, il faut convenir, que depuis vous l’avez diablement retrouv#233;!

La bienveillance que vous paraissez me porter et dont je suis fier, m’autorise #224; vous parler en pleine confiance. Dans votre lettre #224; M-r le ministre de l’Instruction publique, vous semblez dispos#233; #224; imprimer votre traduction en Belgique en y joignant quelques notes n#233;cessaires, dites-vous, pour l’intelligence du texte: j’ose vous supplier, Monsieur, de n’en rien faire. Je suis f#226;ch#233; d’avoir imprim#233; une pi#232;ce que j’ai #233;crite dans un moment de mauvaise humeur. Sa publication a encouru le d#233;plaisir de quelqu’un dont l’opinion m’est ch#232;re et que je ne puis braver sans ingratitude et sans folie. Soyez assez bon pour sacrifier le plaisir de la publicit#233; #224; l’id#233;e d’obliger un confr#232;re. Ne faites pas revivre avec l’aide de votre talent une production qui sans cela tombera dans l’oubli qu’elle m#233;rite. J’ose esp#233;rer que vous ne me refuserez pas la gr#226;ce que je vous demande, et vous prie de vouloir bien recevoir l’assurance de ma parfaite consid#233;ration.

J’ai l’honneur d’#234;tre, Monsieur, Votre tr#232;s-humble et tr#232;s-ob#233;issant serviteur. A. Pouchkine.

24 Mars 1836 St.-P#233;tersbourg [1332]

Fd. BELLIZARD et Cie.

Libraires — Editeurs — Commissionnaires, A St.-P#233;tersbourg, maison de l’#233;glise hollandaise, pr#232;s du Pont de Police, A Paris, rue de Verneuil, № 1 bis

Monsieur,

Les pri#232;res que nous vous avons adress#233;es plusieurs fois rest#233;es toujours sans r#233;sultat, nous forcent #224; r#233;it#233;rer une d#233;marche qui ne peut vous #234;tre plus importune qu’elle ne nous est d#233;sagr#233;able.

Vous trouverez sous ce pli le relev#233; g#233;n#233;ral de notre compte, duquel il r#233;sulte que Vous nous devez encore 1100 r. sur nos fournitures de 1834! et, #224; tr#232;s peu de choses pr#232;s, — pareille somme pour nos fournitures de 1835. — C’est en Novembre de l’ann#233;e d-re que nous avons re#231;u 466. 38 #224; compte sur l’ann#233;e 1834. — Si ce mode de paiement devait #234;tre suivi dans l’avenir, nos comptes ne se r#233;gleraient plus que trois ans apr#232;s les fournitures, or, dans ce cas, la [perte] seule accumulation des int#233;r#234;ts nous constituerait en perte.

Nous ne n#233;gligeons rien pour satisfaire les personnes qui veulent bien s’adresser #224; nous, mais aussi toutes reconnaissent qu’il est juste d’acquitter dans le premier trimestre de l’ann#233;e suivante le compte de celle qui vient de s’#233;couler.

D#233;biteur envers nous #224; ce jour d’une somme de R. 2172. 9 °C. vous d#233;terminerez, Monsieur s’il est convenable que vous acquittiez maintenant le compte que nous vous soumettons.

Nous avons l’honneur d’#234;tre,

Monsieur, Vos tr#232;s humbles et tr#232;s ob#233;issants serviteurs, F. Bellizard et C°

St.-P#233;tersbourg, le 24 Mars 1836.

Monsieur A. de Pouchkine, En Ville.

[Приложение:]

Fd BELLIZARD ET C°

Libraires, Editeurs de la Revue etrang#232;re,

du Journal des enfants (Детский журнал) etc.

Au Pont de Police, maison de l’Eglise Hollandaise

Fourni #224; Monsieur A. Pouschkine.

Suivant compte fourni le 11 Mars 1835 il nous etait d#251; — R. 1566. — 38 Cop.

1835, Mars 22.

Bulwer. Derniers jours de Pompei. 2 Vol., 8°, venu par terre — 22

„ „

Vo#239;art. Chants des Serviens, in 8° — 16

Mai 23.

Biblioth#232;que latine-fran#231;aise, liv. 125 #224; 140, #224; 8 f. 50 — 136

* — d° — Iconographie, liv. 4 #224; 6, #224; 5 f — 15

Juin 20.

Latouche. Val#233;e aux loups, in 8° — 7 — 50

— 22.

Capefigue. Histoire de la R#233;forme. Tom. 7 et 8,8° — 18

Niebuhr. Histoire Romaine. Tom. 1 #224; 3, in 8° — 27

La Bible, par Cohen. Tom. 6-e, 8° — 9

Juillet 12.

Le Globe. Atlas g#233;ographique liv. 1 #224; 9, pr. 10 liv-ns [соч. M. A. Dufour] — 18

La verit#233; sur la Russie, in 8° [соч. графа А. Гуровского] — 4

— 15.

Souvenirs de Gr#233;quy. Tom. 4-e, in 18° — 4

— 16.

Bulwer. La France sociale. 2 Vol., in 18° — 8

Ao#251;t 1.

Reiffenberg. Le dimanche. 2 Vol. in 18° — 8

Souvenirs de Gr#233;quy, Tom. 4 et 5, in 18° — 8

Irving. Abbotsford, in 12° — 5

Bulwer. The Student in 12° — 5

„ 2.

Encyclop#233;die des gens du monde. Tom. IV en 2 parties — 16

Septembre 5.

Souvenirs de Gr#233;quy. Tom. 6-e, in 18° — 4

Octobre 24.

Biblioth#232;que latine-fran#231;aise, liv. 141 #224; 146 #224; 8 f. 50–51

Explication des m#233;dailles, in 8° — „

Novembre 8.

F#233;nelon. Oeuvres, 3 vol., gd. in 8°— 36

Merim#233;e. Notes d’un voyage, in 8° — 9

Agoub. De la litt#233;rature orientale, in 8° — 9

Thierry. Histoire des Gaulois, 3 in 8° — 27

Tr#233;madeure. La pierre de touche, in 8°— 10

Schnitzler. La Pologne et la Russie, in 8° — 15

Marmier. Etudes sur Goethe, in 8° — 9

Abr#233;g#233; de l’histoire, in 8° [c#238;ч. Gaste.] — 9

— 21.

M#233;moires de St. Simon. 6 Vol., in 8° [издание 1826 г.] — 42

Roman du Renard, in 8° — 13

1836, Janvier 10.

Sir Lionel d’Arguenay, 2 Vol., in 8° [соч. J. Le- Fevre] — 18

M#233;moires de Luther. Tom. 2 et 3, in 8° #224; 12 r — 24

Le Cabinet des f#233;es, in 18° [библ. № 1121?] — 5

— 24.

Oeuvres de Lafontaine, 6 Vol., in 8° [издание 1826–1827 г.]. — 55

M#233;moires de Mr d’Epinay, 3 Vol., in 8° [издание 1818 г.] — 20

F#233;vrier 3.

M#233;moires de Mirabeau. Tom. 4 #224; 6, in 18° — 11. — 25

Oeuvres de Mirabeau, 9 vol., in 8° [издание 1825–1827 г.] — 63

— 17.

Petit volume, in 18°, rare [соч. J. B. Say; изд. 1818 г.] — 5

Mars 7.

Rogers Poems, in 8° — 45

Autobiography of John Galt, 2 vol., in 8° — 35

Journal of West India proprietor, in 8°[соч. M. G. Lewis] — 18

Godwins. Lifes of the necromancers, in 8° — 20

Threatif [?] of Literature, in 8° — 9

Vendredi soir, in 8° [соч. A. Karr — 9

Abonnement #224; la Revue Etrang#232;re pr. 1836 avec Modes — 80

Le Solde du compte du portrait de Pougatscheff ci-contre — 95 — 15

Total R. 2639 — 28 Cop.

1835, Novembre 2. Re#231;u #224; compte — 466 — 38

Rest. d#251; — R. 2172 — 90

St. P#233;tersbourg, le 21 Mars 1836.

1836, Avril 24. Re#231;u #224; compte pour Fd Bellizard et Cie J. Jungmeister — 975 — „

Reste — R. 1197 — 90

Compte du portrait de Pougatscheff.

Suivant compte d#233;taill#233;, fourni le 18 Juillet 1835, il nous #233;tait d#251; — R. 750. — 15 Cop.

A d#233;duire.

1835, Ao#251;t 14. Re#231;u #224; compte — R. 555

1836, Janvier, 24 “ d° “ — 100

— 655

Solde en notre faveur — R. 95 — „Cop.

St. P#233;tersbourg, le 21 Mars 1836. [1333]

Милостивый государь, Сергей Николаевич,

Искренно благодарю вас за любезное письмо Ваше (извините галлицизм). Современник мой еще не вышел — а выйдет со временем. Вы [тотчас] первый его получите.

Как адресовать письма к Федору Николаевичу?

Весь Ваш А. Пушкин.

Адрес: Его высокородию м. г. Сергею Николаевичу Глинке. На Сергеевской в доме Болдырева № 37 на дворе.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

На голос сердечный сердце быстро откликается.

А потому две первые части моих записок, qui ont pass#233; le creuset de la censure [1334], представлю Вам в суботу, около того времени, когда севодни был у Вас.

Волтер сказал:

„Il est grand, il est beau de faire des ingrats!“ [1335]

Еще лучше созидать благодарных.

Всё зависит от Провидения. Но участие души, вызывающей голос сердца, осветляет и туман жизни.

Подлинного адреса к его превосходительству Федору Николаевичу не знаю. А по прежнему, можете просить, чтобы из дома генеральши Левашевой, живущей на Покровке, соблаговолили доставить письмо в его наемный дом.

Ваш Современник будет Сопотомственником. C’est un terme de mo invention; mais le g#233;nie ne s’invente pas. Il [na#238;[t]] [?] appara#238;t sous l’influence de son #233;toile, et se reproduit dans la post#233;rit#233;.

Tout #224; vous S. Glinka. [1336]

26 марта 1836 г. С. П.

Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю, Александру Сергеевичу Пушкину. На Невской набережной; в Прачешном переулке, в доме Баташева.

Милостивый государь Василий Андреевич,

Очень благодарю Вас за присылку записок и за доверенность, Вами мне оказанную. Вот мои предположения: I) [1337] я издаю журнал: во второй книжке оного (т. е. в июле месяце) напечатаю я Записки о 12 годе (все или часть их) и тотчас перешлю Вам деньги [1338] по 200 р. за лист печатный. II) Дождавшись других записок брата Вашего, я думаю соединить с ними [1339] и Записки о 12 годе; таким образом книжка будет толще, и следственно дороже.

Полные Записки, вероятно, пойдут успешно после того как я о них протрублю в своем журнале. Я готов их и купить, и напечатать в пользу автора — как ему будет угодно, и выгоднее. Во всяком случае будьте уверены, что приложу всё возможное старание об успехе общего дела.

Братец Ваш пишет, что летом будет в П.[етер]Б.[урге]. Ожидаю его с нетерпением. Прощайте, будьте счастливы, и дай бог Вам разбогатеть с легкой ручки храброго Александрова, которую ручку прошу за меня поцаловать.

Весь Ваш А. Пушкин.

17 марта 1836 С. П. Б.

Сей час прочел переписанные Записки: прелесть! живо, оригинально, слог прекрасный. Успех несомнителен. 27 марта.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Василью Андреевичу Дурову etc. etc. [1340] в Елабуге.

Вот тебе мое яичко. Я целую ночь и целое утро сидел над ним. Это еще не конец, но все пока отошли в ценсуру и начни печатать. Остальное пришлю завтра, будут выписки из самой поэмы. Поправь как хочешь. Я совершенно разучился высиживать яйцы. Всё как-то не лезет.

У меня будут нынче в вечеру, [1341] часов в десять, Глинка, Одоевский и Розен для некоторого совещания. Ты тут необходим. Приходи, прошу тебя. Приходи непременно. А завтра (в субботу) жду тебя также непременно к себе часу во втором по утру. У меня будет живописец и ты должен с полчаса посидеть под пыткою его животворной кисти. На оба запроса прошу ответить: да.

Жуковский.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

Не забудь, что ты у меня нынче в час будешь рисоваться. Если не найдешь меня, паче чаяния, дома; то найдешь у меня живописца. Прошу пожаловать.

Жуковский.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

У меня в 1 № не будет ни одной строчки вашего пера. Грустно мне; но времени нам не достало — а за меня приятели мои дали перед публикой обет выдать Совр.[еменник] на Фоминой.

Думаю 2 № начать статьею вашей, дельной, умной и сильной — и которую хочется мне наименовать О вражде к просвещению;ибо в том же № хочется мне поместить и Разбор Постоялого Двора под названием о Некоторых романах. Разрешаете ли Вы?

О Сегиеле, кажется, задумалась ценсура. Но я не очень им доволен — к тому же как отрывок он в печати может повредить изданию полного вашего произведения.

Я еду во вторник. Увижу ли Вас дотоле?

Весь Ваш А. П.

Разговор Недовольных не поместил я, потому что уже Сцены Гоголя были у меня напечатаны — и что Вы могли друг другу повредить в ефекте.

Адрес: Князю Владимиру Федоровичу Одоевскому etc.

Милостивый государь князь Михаил Александрович,

Осмеливаюсь обратиться к Вашему сиятельству с покорнейшею просьбою.

Конечно я не имею права жаловаться на строгость ценсуры: все статьи, поступившие в мой журнал, были пропущены. Но разрешением оных обязан я единственно благосклонному снисхождению Вашего сиятельства, ибо ценсор, г. Крылов, сам от себя не мог решиться их пропустить. Чувствуя в полной мере цену покровительства, Вами мне оказанного, осмеливаюсь однако ж заметить во-первых, что мне совестно и неприлично поминутно беспокоить Ваше сиятельство ничтожными запросами, между тем как я желал бы пользоваться правом, Вами мне данным, только в случаях истинно затруднительных и в самом деле требующих разрешения высшего начальства; во-вторых, что таковая двойная ценсура отымает у меня чрезвычайно много времени, так что мой журнал не может выходить в положенный срок. Не жалуюсь на излишнюю мнительность моего ценсора; знаю, что на нем лежит ответственность, может быть, не ограниченная Цензурным Уставом; но осмеливаюсь просить Ваше сиятельство о дозволении выбрать себе еще одного цензора; дабы таким образом вдвое ускорить рассматривание моего журнала, который без того остановится и упадет.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть,

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

6 апреля 1836 С. П. Б.

Я был у Языкова. — Он готов и поступает под знамены твои. Уведомь ради бога пропустит ли ценсура мою статью? Если будут споры на какие-нибудь слова или даже целые периоды — я уполномочиваю тебя вымарывать, изменять во всей статье что твоей душе угодно. В случае же, что всю статью остановят на таможне просвещения, то дай знать — я примусь за работу и другую пришлю тебе.

Нет ли прижимки журналу твоему от наследника Лукула? Я знаю, что Наблюдатель охает; было замечание Строгонову на счет какой-то статьи Погодина. Считай на меня — я под твоим начальством лихо служить буду. Кланяйся Вяземскому и Жуковскому и повергни меня к стопам жены своей.

Денис.

6 апреля. —

Симб. губер. Сызран. уезда С. Маза.

Вот что я дорогой мысленно сложил, только прошу не печатать:

*

Пожаласта не давай никому даже списывать. — Есть причина этому.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Согласно желанию Вашему, дабы ускорить рассматривание издаваемого Вами журнала, я вместе с сим делаю распоряжение о назначении для этого предмета г. коллежского советника Гаевского в помощь г. Крылову, и весьма рад сему случаю доказать Вам, милостивый государь, на опыте всегдашнюю мою готовность содействовать с моей стороны к скорейшему изданию журнала и сочинений Ваших.

С совершенным почтением имею честь быть Ваш,

милостивый государь покорнейший слуга Князь Михаил Дондуков — Корсаков.

"10" апреля 1836.

Его высокобла[городи]ю А. С. Пушкину.

Как! Ты издаешь журнал, а я знаю о том едва по слуху! Хорошо ли это, Александр Сергеевич? Не похвально.

Я бы писал к тебе с утра до вечера во все дни живота, еслиб была возможность, писать о чем нибудь с этого того света, где я живу, коли живу. Одиночество Робинсона при мне, правда; но он был царь в своей пустыне, а я не имею и сей petite consolation [1343]. Но обо мне ровно нечего говорить, и о городе Ставрополе, и о всей Кавказской области, Грузии etc. etc. etc. [1344], также нечего; я хочу тебя слушать; ergo [1345] прошу писать, а покуда прочитать следующий эпиграмматический rondeau [1346]:

Буде в твоем Современнике сыщется местечко для этой безделки, выдай; но, разумеется, без подписи, и не говори никому, чья она: это большая тайна, которой я ни за что кроме тебя другому не скажу. Не смею слишком пенять что ты забыл меня; не ты один; все забыли, а что все делают, в том и греха нет, по общему суждению. Худа нет, положим, но вспомнить обо мне и обрадовать было бы хорошо, и этого я жду от тебя, не как от всех.

Весь твой Павел Катенин.

Апр.[еля] 12-го 1836. Ставрополь

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину.

Милостивый государь Михайло Петрович,

Пишу к Вам из деревни, куда заехал в следствии печальных обстоятельств. Журнал мой вышел без меня, и вероятно Вы его уж получили. Статья о Ваших афоризмах писана не мною, и я не имел ни времени, ни духа ее порядочно рассмотреть. Не сердитесь на меня — если вы ею недовольны. Не войдете ли Вы со мною в сношения литературные и торговые? В таком случае прошу от Вас объявить без обиняков ваши требования. Если увидите Надежина, [1347] благодарите его от меня за Телескоп. Пошлю ему Современник. Сегодня еду в П.[етер]Б.[ург]. А в Москву буду в мае — порыться в Архиве, и свидиться с Вами.

Весь Ваш А. П.

14 апр. Михайловское

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Михаилу Петровичу Погодину В Москве в Университет.

Отгадайте, откуда пишу к Вам, мой любезный Николай Михайлович? из той стороны

где ровно тому десять лет пировали мы втроем — Вы, Вульф и я; где звучали ваши стихи, и бокалы с Емкой, где теперь вспоминаем мы Вас — и старину. Поклон Вам от холмов Михайловского, от сеней Тригорского, от волн голубой Сороти, от Евпраксии Николаевне, некогда полувоздушной девы, ныне дебелой жены, в пятой раз уже брюхатой, и у которой я в гостях. Поклон Вам ото всего и ото всех Вам преданных сердцем и памятью!

Алексей Вульф здесь же, отставной студент и гусар, усатый агроном, Тверской Ловлас — по прежнему милый, но уже перешагнувший за тридцатый год. Пребывание мое во Пскове не так шумно и весело ныне, как во время моего заточения, во дни как царствовал Александр; но оно так живо мне вас напомнило, что я не мог не написать Вам несколько слов в ожидании, что и Вы откликнетесь. Вы получите мой Современник; желаю, чтоб он заслужил Ваше одобрение. Из статей критических моя одна: о Кониском. Будьте моим сотрудником непременно. Ваши стихи: вода живая; наши — вода мертвая; мы ею окатили Современника; опрысните [1349] его Вашими кипучими каплями. Послание к Давыдову — прелесть! Наш боец чернокудрявый окрасил было свою седину, замазав и свой белый локон, но после Ваших стихов опять его вымыл — и прав. Это знак благоговения к поэзии. Прощайте — пишите мне, да к стати уж напишите и к Вяземскому ответ на его послание, напечатанное в Новосельи (помнится) и о котором вы и слова ему не молвили. Будьте здоровы и пишите. То есть: Живи и жить давай другим. Весь Ваш А. П.

14 апр.

Пришлите мне ради бога стих об Алексее бож.[ием] человеке, и еще какую нибудь Легенду — Нужно.

Адрес: Николаю Михайловичу Языкову, в Симбирск — в село Языково. [1350]

Шеф Жандармов, Командующий Императорскою Главною Квартирою Отделение В С.-Петербурге Апреля 15 дня 1836.

№ 2366.

Милостивый государь Александр Сергеевич

В первом томе издаваемого Вами журнала Современника помещена статья: Долина Ажитугай, сочиненная Султаном Казы-Гиреем, корнетом лейб-гвардии Кавказско-Горского полу-эскадрона.

Высочайшим его императорского величества повелением, последовавшим в 1834-м году, повелено: чтобы как военные, так и гражданские чиновники не иначе предавали печати литературные произведения свои, оригинальные и переводы, какого бы рода они не были, как по предварительном разрешении директоров департаментов, начальников штабов и генерал-интендантов.

Означенная статья корнета Султана Казы-Гирея не была предварительно представлена ни на мое рассмотрение, ни на рассмотрение начальника моего штаба.

Уведомляя о сем Вас, милостивый государь, я покорнейше прошу на будущее время не помещать в издаваемом Вами журнале ни одного произведения чиновников высочайше вверенного мне Жандармского корпуса, лейб-гвардии Кавказско-Горского полу-эскадрона и собственного конвоя государя императора, не получив на то предварительного моего или начальника моего штаба разрешения.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть,

Вашим, милостивый государь! покорнейший слуга Граф Бенкендорф.

Его высокоблагородию А. С. Пушкину.

Monsieur,

Je vous suis infiniment reconnaissant de votre lettre et de vos louanges. Tout le monde blamait ma traduction; on la trouvait inexacte, diffuse, prosa#239;que, infid#232;le; et j’#233;tais assez moi-m#234;me de cet avis: maintenant que le ma#238;tre a parl#233;, tout le monde la trouve exacte, pr#233;cise, po#233;tique et fid#232;le. Admirez la m#233;tamorphose! Il en est des hommes comme des choses. J’ai connus jadis un petit-bout-d’homme, m#233;diocre en tout, fat s’il en fut, ambitieux, atrabilaire, d’une vanit#233; pu#233;rile et ridicule: #224; force d’intrigues, de plagiats, de bassesses et de l#226;chet#233;s, il #233;tait arriv#233;, en rampant comme un lima#231;on, jusqu’aux r#233;gions lumineuses, o#249; l’aigle #233;tablit son aire. D#232;s lors tout le monde d’admirer, de pr#233;coniser le m#233;rite, les talents, les vertus, la puissance de pigm#233;e rev#234;tu d’une robe #233;th#233;r#233;e. — Certain jour il arriva qu’un mauvais plaisant souleva un pan de la robe myst#233;rieuse, enchant#233;e; et fit voir au monde le scarab#233;e, l’insecte rampant, tel que la bonne nature l’avait fait. Aussit#244;t l’illusion disparut et fit place #224; la v#233;rit#233;: d#232;s lors vous eussiez vu ceux l#224; m#234;me qui nagu#232;re rampaient aux pieds de l’homme aux lumi#232;res, s’#233;lever contre lui, le berner, le siffler, le bafouer, le couvrir de boue.

Tout en approuvant ma traduction vous me conseillez, Monsieur, de ne pas la faire publier. Je vous ob#233;is, mais seulement pour un temps. J’en ai envoy#233; une copie #224; mon fr#232;re, en Belgique, et une #224; mon p#232;re, en France; comme j’ai fait de tous les actes de mon affaire; mais sous la condition empresse de ne rien faire imprimer sans mon ordre.

Dans les circonstances extraordinaires o#249; je me trouve, j’ai cru devoir prendre cette pr#233;caution; de mani#232;re que, si je ne parviens #224; obtenir la justice que je r#233;clame; vif ou mort; je serai veng#233;, par la publication de ce tissu d’injustices de violences et d’infamies, dont je suis la victime depuis tant d’ann#233;es.

Je vous envoie ci-joint une copie de l’oeuf de P#226;ques que j’ai adress#233; #224; mon chef, #224; mon protecteur, Monsieur le Ministre de l’instruction publique; et vous prie d’agr#233;er mes sentiments d’estime et de reconnaissance.

J’ai l’honneur d’#234;tre,

Monsieur,

votre tr#232;s humble et tr#232;s ob#233;issant serviteur Alphonse Jobard.

Moscou le 17 Avril 1836 [1351]

Voici ma trag#233;die et le fragment que je Vous destine, si vous le trouvez bon. J’y joins encore une pi#232;ce lyrique que j’ai donn#233;e #224; Karlhoff pour son almanach, mais que je peux reprendre au cas qu’elle Vous, plaise parce que cet almanach ne para#238;tra pas, #224; ce qu’on dit. Je crois savoir d’avance votre opinion sur cette pi#232;ce: Vous direz qu’elle est par trop allemande ! Je m#233;dite un article aussi #233;trange que celui sur la rime; je ne Vous en dirai rien; je l’#233;crirai, je Vous l’apporterai — et nous en rirons ensemble.

Tout #224; Vous! Rosen.

ce 19 Avril 1836.

P. S. Je n’ai pas encore mis la derni#232;re main #224; ma trag#233;die: ainsi soyez indulgent pour des taches l#233;g#232;res qui s’effaceront sous le couteau autocritique. Je n’ai pas relu ma pi#232;ce depuis que je l’ai mise au net; je veux qu’elle me devienne tout a fait #233;trange pour pouvoir mieux en juger. — [1352]

Милостивый государь Александр Андреевич [1353]

Вчера был я у Вас и не имел удовольствия застать Вас дома. Завтра явлюсь к Вам поутру. Не имею слов для изъяснения глубочайшей моей благодарности — Вам и к.[нязю] Одоевскому. До свидания

весь Ваш А. П.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Его сиятельство граф Александр Христофорович просит Вас доставить к нему письмо, полученное Вами от Кюхельберга, и с тем вместе желает непременно знать чрез кого Вы его получили.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть

Ваш покорнейший слуга Александр Мордвинов.

28 апреля 1836.

Милостивый государь Александр Николаевич

Спешу препроводить к Вашему превосходительству полученное мною письмо. Мне вручено оное тому с неделю, по моему возвращению с прогулки, оно было просто отдано моим людям безо всякого словесного препоручения неизвестно кем. Я полагал, что письмо доставлено мне с Вашего ведома.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть,

милостивый государь Вашего превосходительства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

28 апр. 1836 С. П. Б.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Сообщаю для сведома Вашего, что с Вашей части в сельце Кистеневе по предписанию Николая Ивановича собранный оброк мартовский 900 руб. переслан в Московский Опекун.[ский] Совет 10 числа марта м[еся]ца и до сих пор не получено еще квитанций на оную сумму.

Предписывал мне Николай Иванович, дабы уведомить его, сколько именно в Кистеневе в Вашей части собирается годового доходу, о чем я уже и доносил, — и можно ли умножить годовой доход. Я другого средства не предвижу, как только возвысить на крестьянах оброк — это зависит от Вас — о сем до сих пор Николаю Ивановичу ничего не отвечал. —

Вчерашнего числа получил письмо Сергея Львовича, из которого понял, что находится в ужасном растройстве после покойной Вашей матушки, а моей благодетельницы Надежды Осиповны, и в оном прописывает — Не знаю, куда приклонить голову. — Я на сие решился предложить Сергею Львовичу, дабы оставил Петербург и переехал в Болдино, что там может найти по сельскому хозяйству разного роду приятности и что может жить спокойно, ни в чем не нуждаясь. —

Так как мне известны все обстоятельства Сергея Львовича, по моему мнению одно только средство и остается, которым может поправить свое состояние, современем может быть полезным и для Вас. — Преданность моя к Вам и Сергею Львовичу заставила мне решится на сие предложение. —

Не оставляйте, Александр Сергеевич, сего без внимания, употребите все средства уговорить Сергея Львовича переездом в Болдино —

Намеревается Сергей Львович переехать в Москву и жить с зятем господином Сонцевым, и ето к лучшему, но не столько полезно, в Болдине невпример меньше будет издержек, и более найдет развлечения и приятности.

Болдинской же дом совсем в другом виде, прошедшего лета выщекатурен, полы новые выкрашены, только недостает мебели. Деревенская мебель не требует значительной суммы, одним словом для житья удобен и тепел.

В селе Болдине и Кистеневе все благополучно, о чем доношу с истинным высокопочитанием и таковую же преданностью

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский

Скажи мне минимум и максимум того, что ты намерен платить за печатный лист для Современника, разумеется за лист, который дуракам может казаться святым.

Я взял у Гоголя три книжки:

1 Дмитриеву

1 Г. Бобринскому (деньги не получены)

1 Смирновой.

У Вас взял 1 для Нессельроде: деньги отдал Алекс.[андре] Николаевне.

Письмо, коего В.[аше] с.[иятельство] удостоили меня, и статью о взятии Дрез[дена] имел я счастие получить.

Хотя ценсура и не могла допустить [к] печати оправдание генер.[ала] Дав[ыдова], — тем не менее, м.[илостивый] г.[осударь], благодарен я В.[ашему] с.[иятельству] за внимание, коим изволи[ли] почтить мою покорнейшую просьбу.

С глубоч.[айшим] почт[ением]

и совершенной преданностию]

Нужное.

Князь Дондуков-Корсаков, свидетельст[вуя свое почтение] Александру [Сергеевичу]

Monsieur,

Des affaires urgentes m’obligent de quitter Twer pour quelques jours. Je me fais un devoir de vous en pr#233;venir, et vous prier de communiquer vos dispositions #224; l’#233;gard de notre duel, au porteur de ce billet et mon second P[rin]ce J. Kozlovsky.—

J’ai l’honneur d’#234;tre Monsieur, Votre tr#232;s humble serviteur C. [omte] V. Sollohub

Twer. 1 Mai 1836.

Адрес: A Monsieur Monsieur de Pouschkine [1354]

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Все мое — ваше. Я рад участвовать во всяком вашем предприятии, на пользу и честь рус.[ской] словесности, но оскорбляюсь вашим вопросом о моих требованиях. Будет успех — хорошо, вы мне уделите что-нибудь; не будет — мне не надо ничего.

Какие статьи нужны вам, мы поговорим в Москве.

На первый случай могу предложить:

1. О новых толках в рус.[ской] истории (статья осязательная, для публики).

2. Новости из стран славянских, с которыми у меня живая корреспонденция.

3. У меня собрано множество документов для жизни Кантемира, Ломоносова, Сумарокова, их писем, условий и т. п. Я хотел было издать всё это особо, но может быть вы захотите поместить у себя.

4. Об источниках для Слав.[янской] истории (вовсе неизвестных у нас) Шафа-фарика.

Если допускаете вы у себя шутку, то я напишу вам о политике журналов, как писал прежде.

Словом — располагайте: весь мой досуг принадлежит вам.

Ваш М. Погодин.

1 мая 1836. [1355]

4 мая Москва, у Нащокина противу Старого Пимена, дом г-жи Ивановой.

Вот тебе, царица моя, подробное донесение: путешествие мое было благополучно. 1^го мая переночевал я в Твери, а 2^го ночью приехал сюда. Я остановился у Нащокина. Il est log#233; en petite maitresse [1356]. Жена его очень мила. Он счастлив и потолстел. Мы разумеется друг другу очень обрадовались и целый вчерашний день проболтали бог знает о чем. Я успел уже посетить Брюлова. Я нашел его в мастерской какого-то скульптора у которого он живет. Он очень мне понравился. Он хандрит, боится русского холода и прочего, жаждет Италии; а Москвой очень недоволен. У него видел я несколько начатых рисунков, и думал о тебе, моя прелесть. Не уж-то не будет у меня твоего портрета им писанного! невозможно, чтоб он, увидя тебя, не захотел срисовать тебя; пожалуйста не прогони его, как прогнала ты Прусака Криднера. Мне очень хочется привести Брюлова в П.[етер].Б.[ург.] А он настоящий художник, добрый малой, и готов на всё. Здесь Перовский его было заполонил; перевез к себе, запер под ключ и заставил работать. Брюлов насилу от него удрал. Домик Нащокина доведен до совершенства — недостает только живых человечиков. Как бы Маша им радовалась! Вот тебе здешние новости. Акулова, долгоносая певица, вчера вышла за вдовца Дьякова. Сестра ее Варвара сошла с ума от любви. Она была влюблена и надеялась выдти замуж. Надежда не сбылась. Она впала в задумчивость, стала заговари[ва]ться. Свадьба сестры совершенно ее помутила. Она убежала к Троице. Ее насилу поймали, и увезли. Мне очень жаль ее. Надеятся что у ней белая горячка, но вряд ли. Видел я свата нашего Толстого; дочь у него так-же почти сумасшедшая, живет в мечтательном мире, окруженная видениями, переводит с греческого Анакреона, и лечится омеопатически. Чедаева, Орлова, Раевского и Наблюдателей (которых Нащокин называет les treize [1357]) еще не успел видеть. С Наблюдателями и книгопродавцами намерен я кокетничать и постараюсь как можно лучше распорядиться с Современником. — Вот является Нащокин и я для него оставляю тебя. Цалую и благословляю тебя и ребят. Кланяюсь дамам твоим. Здесь говорят уже о свадьбе Marie W.[iazemsky] [1358] — я секретничаю покаместь. Прости — мой друг — цалую тебя еще раз.

Адрес: Ее высокоблагородию м. г. Натальи Николаевне Пушкиной в С. Петербург у Прачечного мосту в доме Баташева.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Знаю по себе всю важность вашей потери, и на сей раз могу только сказать: всем сердцем сожалею об вас и об Сергее Львовиче.

Между тем чувствительно благодарю вас за билет на Современника, и за первую книжку — не смею сказать — оного. Но ваше щедролюбие усовещевает мое корыстолюбие, и возбудило во мне бесплодное желание и помолодеть и поумнеть на равне с вами или хотя с к.[нязем] Вяземским и Языковым, чтоб самому быть достойным вкладчиком в Современника и не даром получать его.

Я люблю хвалить авторов в третьем лице, а потому [а потому] и ограничиваюсь теперь не многими словами: журнал ваш расшевелил и освежил меня на целую неделю и заставил позабыть сводных братьев своих.

Знает ли Василий Андреевич, что он на Ночном Смотре получил одинакое вдохновение с каким-то Зейдлицом? Сообщаю вам перевод и стихов Зейдлица. Он уже давно сделан, но до сих пор лежит в портфеле у переводчика.

Прощайте, любезный Поэт, бодрствуйте духом, украшайте нашу словесность, и уговорите Сергея Львовича побывать с вами на вашей и его родине.

В этой надежде, с искренним почтением и преданностью имею честь быть,

милостивый государь! вашим покорнейшим слугою, И. Дмитриев.

Москва 1836 Маия 5. дня.

Вот уж три дня как я в Москве, и всё еще ничего не сделал: Архива не видал, с книгопродавцами не сторговался, всех [1359] визитов не отдал, к Солнцевым на поклонение не бывал. Что прикажешь делать? Нащокин встает поздно, я с ним забалтываюсь — глядь, обедать пора, а там ужинать, а там спать — и день прошел. Вчера был у Дмитриева, у Орлова, Толстого; сегодня собираюсь к остальным. Поэт [1360] Хомяков женится на Языковой, сестре поэта. Богатый жених, богатая невеста. Какие бы тебе московские сплетни передать? что-то их много, да не вспомню. Что Москва говорит о П.[етер] Б.[ург]е, так это умора. На пример: есть у Вас некто Савельев, кавалергард, прекрасный молодой человек, влюблен он в Idalie [1361] Политику и дал за нее пощечину Гринвальду. Савельев на днях будет расстрелен. Вообрази как жалка Idalie! И про тебя, душа моя, идут кой какие толки, которые не вполне доходят до меня, потому что мужья всегда последние в городе узнают про жен своих, однако ж видно что ты кого-то довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостию, что он завел себе в утешение гарем из театральных воспитанниц. Не хорошо, мой ангел: скромность есть лучшее украшение Вашего пола. Чтоб чем-нибудь полакомить Москву, которая ждет от меня, как от приезжего, свежих вестей, я рассказываю, что Алекс.[андр] Карамзин (сын историографа) [1362] хотел застрелиться из любви pour une belle brune [1363], но что по счастью пуля вышибла только передний зуб. Однако полно врать. Пошли ты за Гоголем и прочти ему следующее: видел я актера Щепкина, который ради Христа просит его приехать в Москву прочесть Ревизора. Без него актерам не спеться. Он говорит, комедия будет карикатурна и грязна (к чему Москва всегда имела поползновение). С моей стороны я то же ему советую: не надобно чтоб Ревизор упал в Москве, где Гоголя более любят, нежели в П.[етер]Б.[ург]е. При сем пакет к Плетневу, для Современника; коли ценсор Крылов не пропустит, отдать в комитет, и ради бога, напечатать во 2 №. Жду письма от тебя с нетерпением, что твое брюхо, и что твои деньги? Я не раскаиваюсь в моем приезде в Москву, а тоска берет по Петербурге. На даче ли ты? Как ты с хозяином управилась? что дети? Экое горе! Вижу что непременно нужно иметь мне 80,000 доходу. И буду их иметь. Не даром же пустился в журнальную спекуляцию — а ведь это всё равно что золотарьство, которое хотела взять на откуп мать Безобразова: очищать русскую литературу, есть чистить нужники и зависить от полиции. Того и гляди что… Чорт их побери! У меня кровь в желчь превращается. Цалую тебя и детей. Благословляю их и тебя. Дамам кланяюсь.

Вот в чем дело:

Рязанским губернатором было сделано представление (№ 11,483) касательно пенсии, следующей вдове Степана Савельевича Губанова, губернского землемера. Жена его в крайности и просит ускорить время получения оной пенсии.

Пожалуйста, мой милый, сделай это через Д. В. Дашкова от которого дело это зависит. Очень обяжешь и Акулова, [1364] у которого пишу тебе эту записку и который о том же тебя просит

А. Пушкин 7 мая

Сей час получил от тебя письмо, и так оно меня разнежило, что спешу переслать тебе 900 р. — Ответ напишу тебе после, теперь, покаместь, прощай. У меня сидит Ив.[ан] Н.[иколаевич].

Очень, очень благодарю тебя за письмо твое, воображаю твои [1365] хлопоты, и прошу прощения у тебя за себя и книгопродавцев. Они ужасный мове-тон, как говорит Гоголь, т. е. хуже нежели мошенники. Но бог нам поможет. Благодарю и Одоевского за его типографические хлопоты. Скажи ему чтоб он печатал как вздумает — порядок ничего не значит. Что записки Дуровой? пропущены ли Цензурою? они мне необходимы — без них я пропал. Ты пишешь о статье Гольцовской. Что такое? Кольцовской или Гоголевской? — Гоголя печатать, а Кольцова рассмотреть. Впрочем это не важно. Вчера был у меня Ив.[ан] Ник.[олаевич.] Он уверяет что дела его идут хорошо. Впрочем Дм.[итрий] Ник.[олаевич] лучше его это знает. Жизнь моя пребеспутная. Дома не сижу — в Архиве не роюсь. Сегодня еду во второй раз к Малиновскому. На днях обедал я у Орлова, у которого собрались Московские Наблюдатели, между прочим жених Хомяков. Орлов умный человек и очень добрый малый, но до него я как-то не охотник по старым нашим отношениям; Раевский (Ал.[ександр]) который прошлого разу казался мне немного приглупевшим, кажется опять оживился и поумнел. Жена его собою не красавица — говорят, очень умна. Так как теперь к моим прочим достоинствам прибавилось и то что я журналист, то для Москвы имею я новую прелесть. Недавно сказывают мне, что приехал ко мне Чертков. От роду мы друг к другу не езжали. Но при сей верной оказии вспомнил он что жена его мне родня, и потому привез мне экземпляр своего Путешествия в Сицилию. Не побранить ли мне его en bon parent [1366]? Вчера [об[едал]] ужинал у кн.[язя] Фед.[ора] Гагарина, и возвратился в 4 часа утра — в таком добром расположении как бы с бала. Нащекин здесь одна моя отрада. Но он спит до полудня, а вечером едет в клоб, где играет до света. Чедаева видел всего раз. Письмо мое похоже на тургеневское — и может тебе доказать разницу между Москвою и Парижем. Еду хлопотать по делам Современника. Боюсь, чтоб книгопродавцы не воспользовались моим мягкосердием и не выпросили себе уступки вопреки строгих твоих предписаний. Но постараюсь оказать благородную твердость. Был я у Солнцовой. Его здесь нет, он в деревне. Она зовет отца к себе в деревню на лето. Кузинки пищат, как галочки. Был я у Перовского, который показывал мне недоконченные картины Брюлова. Брюлов, бывший у него в плену, от него убежал и с ним поссорился. Перовский показывал [1367] мне Взятие Рима Гензериком (которое стоит Последн.[его] дня Помп.[еи]) приговаривая: Заметь, как прекрасно подлец этот нарисовал этого всадника, мошенник такой. Как он умел эта свинья, выразить свою канальскую, генияльную мысль, мерзавец он, бестия. Как нарисовал он эту группу, пьяница он, мошенник. Умора. Ну прощай. Цалую тебя и ребят, будьте здоровы — Христос с Вами.

11 мая.

Милостивый государь Ксенофонт Алексеевич

Я не отвечал на последнее письмо Ваше, надеясь лично с Вами увидеться. Книгопродавец Фариков доставил мне книгу, которую сделали Вы мне честь прислать на мое имя. Что касается до Современника, то Фариков не захотел взять его от меня, переслав Вам его сам от себя. Деньги (275 р.), о которых Вы мне изволите писать, также мне им не доставлены. Покорнейше прошу, если впредь угодно будет Вам иметь дело со мною, ничего не поручать г. Фарикову — ибо он кажется человек не надежный и не акуратный.

С истинным почтением честь имею быть

Вашим покорнейшим слугою А. Пушкин.

11 мая.

Я ждал тебя, любезный друг, вчера, по слову Нащокина, а нынче жду по сердцу. Я пробуду до восьми часов дома, а потом поеду к тебе. В два часа хожу гулять и прихожу в 4. Твой Чаадаев.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

Что это, женка? так хорошо было начала и так худо кончила! Ни строчки от тебя; уж не родила ли ты? сегодня день рождения Гришки, поздравляю его и тебя. Буду пить за его здоровье. Нет ли у него нового братца или сестрицы? погоди до моего приезда. А я уж собираюсь к тебе. В Архивах я был, и принужден буду опять в них зарыться месяцев на 6; что тогда с тобою будет? А я тебя с собою, как тебе угодно, уж возьму. Жизнь моя в Москве степенная и порядочная. Сижу дома — вижу только мужеск пол. Пешком не хожу, не прыгаю — и толстею. На днях звал меня обедать Чертков, приезжаю — а у него жена выкинула. Это нам не помешало отобедать очень скучно и очень дурно. С литературой московскою кокетничаю как умею; но Наблюдатели меня не жалуют. Любит меня один Нащекин. Но тинтере мой соперник, и меня приносят ему в жертву. Слушая толки здешних литераторов, дивлюсь как они могут быть так порядочны в печати, и так глупы в разговоре. Признайся: так ли и со мною? право боюсь. Баратынский однакож очень мил. Но мы как-то холодны друг ко другу. Зазываю Брюлова к себе в П.[етер] Б.[ург] — но он болен и хандрит. Здесь хотят лепить мой бюст. Но я не хочу. Тут арапское мое безобразие предано будет бессмертию во всей своей мертвой неподвижности; я говорю: У меня дома есть красавица, которую когда-нибудь мы вылепим. Видел я невесту Хомякова. Не разглядел в сумерках. Она, как говорил покойный Гнедич, pas un bel femme, но une jolie figurlette [1368]. Прощай, на минуту: ко мне входят два буфона. Один маиор-мистик; другой пьяница-поэт; оставляю [не] тебя для них.

14 мая

На силу отделался от буфонов — в том числе от Норова. Все зовут меня обедать, а я всем отказываю. Начинаю думать о выезде. Ты уж вероятно в своем загородном болоте. Что-то дети мои и книги мои? Каково-то [1369] перевезли и перетащили тех и других? и как перетащила ты свое брюхо? Благословляю тебя, мой ангел. Бог с тобою и с детьми. Будьте здоровы. Кланяюсь твоим наездницам. Цалую ручки у К.[атерины] Ив.[ановны]. Прощай.

А. П.

Я получил от тебя твое премилое письмо — отвечать некогда — благодарю и цалую тебя, мой ангел. 16 мая.

Жена мой ангел, хоть и спасибо за твое милое письмо, а всё таки я с тобою побранюсь: зачем тебе было писать: Это мое последнее письмо, более не получишь. Ты меня хочешь принудить приехать к тебе прежде 26. Это не дело. Бог поможет, Современник и без меня выдет. А ты без меня не родишь. Можешь ли ты из полученных денег дать Одоевскому 500? нет? Ну, пусть меня дождутся — вот и всё. Новое твое распоряжение, касательно твоих доходов, касается тебя, делай как хочешь; хоть кажется лучше иметь дело с Дм.[итрием] Ник.[олаевичем] чем с Нат.[альей] Ив.[ановной.] Это я говорю только dans l’int#233;r#234;t de Mr Durier et M-de Sichler [1370]; а мне всё равно. Твои петербургские новости ужасны. То, что ты пишешь о Павлове, помирило меня с ним. Я рад что он вызывал Апрелева. — У нас убийство может быть гнусным расчетом: оно избавляет от дуэля, и подвергается одному наказанию — а не смертной казни. Утопление Сталыпина — ужас! не уж то невозможно было ему помочь? У нас в Москве, всё слава богу смирно: бой Киреева с Яром произвел великое негодование в чопорной здешней публике. Нащокин заступается за Киреева очень просто и очень умно: что за беда что гусарский поручик напился пьян и побил трахтирщика, который стал обороняться? Разве в наше время, когда мы били немцев на Красном Кабачке, и нам не доставалось, и немцы получали тычки сложа руки? По мне драка Киреева гораздо простительнее, нежели славный обед ваших кавалергардов, и благоразумие молодых людей, которым плюют в глаза а они утираются батистовым платком, смекая что если выдет история, так их в Аничков не позовут. Брюлов сей час от меня. Едет в П.[етер]Б.[ург] скрепя сердце; боится климата и неволи. Я стараюсь его утешить и ободрить; а между тем у меня у самого душа в пятки уходит, как вспомню что я журналист. Будучи еще порядочным человеком, я получал уж полицейские выговоры и мне говорили: Vous avez tromp#233; [1371] и тому подобное. Что же теперь со мною будет? Мордвинов будет на меня смотреть как на Фаддея Булгарина и Николая Полевого, как на шпиона; чорт догадал меня родиться в России с душою и с талантом! Весело, нечего сказать. Прощай, будьте здоровы.

Цалую тебя.

18

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной. В С. Петербург в доме Баташева у Прачечного моста на набережной.

Правда твоя, видно какая-нибудь особого рода немецкая [1372] ведьма горой стоит и за Дрезден и за Винценгерода. Вот другой раз как я в дураках от этого проклятого городишка, и другой раз как Ч[ернышев] [1373] спасает Винценгерода: первый раз от французских жандармов, которые везли его на заклание во Францию; в другой раз от анафемы, воспетой мною поганой его памяти. Право, это замечательно! Надо, чтоб в 1812 году Ч[ернышев], шедший с партиею казаков от Бреста к Полоцку, неожиданно повстречал Винценгерода там, где уже он не имел никакой надежды на избавление, и избавил его от смерти и потом, надо чтобы в министерство его, 23 года после, я вздумал потешиться над человеком, которого он продолжает прикрывать своею егидою и за пределами гроба, — что впрочем с его стороны и честно и благородно. Если немецкие бароны допускаются в рай и молитвы их доступны всевышнего, важного покровителя приобрел себе Ч[ернышев]; но если слабости наши сопутствуют нам и на тот свет, то защита его втуне: неблагодарность Винценгерода продолжается и верно он то же говорит о Ч[ернышеве] там, что говорил мне про него здесь при выговоре, делаваемого им мне за взятие Дрездена: в пылу гнева он обрушился на партизанов вообще и разругал более Ч[ернышева] чем меня.

Как бы то ни было, а Эскадрон мой, как ты говориш, опрокинутый, растрепанный и изрубленный саблею Ценсуры, прошу тебя привести в порядок: — убитых похоронить, раненых отдать в лазарет, а с остальным числом [1374] всадников — ypa! и сново в атаку на военно-ценсурный Комитет. Так я делывал в настоящих битвах, — унывать грешно солдату — унывать грешно солдату — надо или лопнуть или врубиться в паршивую колонну [Ценсуры]. [1375] Одного боюсь: как ты уладиш, чтобы, при исключении погибших, Эскадрон сохранил связь, узел, единство? возми уже на себя этот труд ради бога, составь разорванные части — и сделай из них целое. Между тем — не забудь без замедления прислать мне [экземпляр[?]] чадо мое (рукопись), потерпевшее, [1376] в битве; дай мне полюбоваться на благородные его раны и рубцы, полученные в неровной борьбе, смело предпринятой и храбро выдержанной, — я его оставлю дома до поры и до время. Это мне приводит на память Берниса, который был в том же почти отношении к кардиналу Флёри, как я к Ч[ернышеву]. Флёри с гневом сказал Бернису: Tant que je vis, monsieur, vous n’imprimerez pas ce mandement; — тот ему отвечал: Monseigneur, j’attendrai [1377] [1378]. Если успею, то к 2-му номеру, а если не успею, то к 3-му пришлю тебе такой Эскадрон, который пройдет через военную ценсуру нос к верху, фуражка на бекрень и с сигаркою в зубах — как бывало я хаживал в трактирах и борделях мимо общества приказных. Пожалоста присылай рукопись искаженную; умираю хочу видеть ее в этом положении. Прости.

Денис Давыдов.

Журнала твоего еще не получал.

1836. — Мая 18. Симб. губ. Сызран. уезда С. Маза.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину. В собственные руки.

Ах! как я жалел, жалею и буду жалеть, что поспешил вчера сойти с чердака своего, где мог бы принять бесценного гостя и вместе с ним сойти в гостиную, где жена и дочь моя разделили бы живейшее удовольствие моего сердца, разделяя со мною все чувства относительно этого, повторяю, бесценного и, присовокуплю, редкого для всех гостя!.. Ужасная груда газетной корректуры не допускает меня сказать любезнейшему Александру Сергеевичу изустно всё, что хотелось бы сказать; но может статься как-нибудь удастся (к поэту рифмы так и рвутся. … ах-ти! да вот и стих!..) удастся, говорю, видеть и слышать нового Петрова историка; а между тем посылаю дань Карамзину с просьбою поместить, аще достойна, в Современник, о котором также прошу и также аще можно: по крайней мере я возвещал о нем в своей газете: усердие значит же что-нибудь; но получить в подарок такой журнал от такого издателя… это не имеет термина — во всех отношениях. En voila bien assez! [1379]

Преданнейший душею К.[нязь] Шаликов.

[Приложение]

К ПОРТРЕТУ КАРАМЗИНА.

Казань, 1836-го года маия 24.

Милостивый государь, Александр Сергеевич,

Последнее письмо ваше ко мне, как и все мои к вам, дошло до меня очень поздно: причина этому ранняя весна, которая заставила меня прожить в деревне долее, нежели как я предполагала. В день моих имянин мне отдали письмо вместе с драгоценным вашим подарком. Я была в восхищении, и без сомнения вместе со мною радовался и мой ангел. Родные мои и знакомые были тогда у меня; они разделили со мною мою радость, и при восклицаниях кипел кубок за ваше здоровье. Этому был свидетель ваш петербургской житель Приклонский. Поблагодарив усердно за письмо, за книги и за билет, приношу также мою чувствительную благодарность за позволение посылать к вам мои сочинении в ваш журнал. — Очень сожалею, что моя нерадивая Муза диктует мне такие ничтожности, которые послать к вам я никогда бы не осмелилась. Но, исполняя ваше приказание, что есть, посылаю: отрывки из Писем о скитах в Нижегородской губернии, два действия водевиля, первую главу моей повести, взятой из предания татарского об основании и переселении Казани, и одну элегию, которую взял у меня Деларю, чтоб отдать, ежели возможно, вам, а не то в Библиотеку для Чтения. Я почту себя счастливою, ежели вы из моих сочинений найдете что нибудь достойное для помещения в Современник. — Все сочинения, посылаемые к вам, прежде зимы печататься не будут; я бы желала, чтобы они ранее показались в вашем журнале; тогда бы злая критика не смела очень грозно на меня вооружиться. С истинным моим высокопочитанием, честь имею пребыть вам,

Милостивый государь, навсегда покорнейшая Александра Фукс.

Писарь, не умеющий писать, наделал множество ошибок в своих тетрадях.

Карл Федорович поручил мне засвидетельствовать вам его почтение; он также имеет намерение к вам послать свои сочинения. Но вот затруднение — мы не знаем к вам адреса. Я уже придумала послать к вам посылку и письма через Панаева.

Любезный мой Павел Воинович,

Я приехал к себе на дачу 23-го в полночь, и на пороге узнал, что Нат.[алья] Ник.[олаевна] благополучно родила дочь Наталью за несколько часов до моего приезда. Она спала. На другой день, я ее поздравил и отдал вместо червонца твое ожерелье, от которого она в восхищении. Дай Бог не сглазить, всё идет хорошо. Теперь поговорим о деле. Я оставил у тебя два порожних экз.[емпляра] Современника. Один отдай кн. Гагарину, а другой пошли от меня Белинскому (тихонько от Наблюдателей, NB) и вели сказать ему, что очень жалею, что с ним не успел увидеться. Во-вторых, я забыл взять с собою твои Записки; перешли их, сделай милость, поскорее. В-третьих деньги, деньги! Нужно их до зареза. —

Путешествие мое было благополучно, хотя три раза чинил я коляску, но слава богу — на месте т. е. на станции, и не долее 2-х часов en tout [1380].

Второй № Современника очень хорош, и ты скажешь мне за него спасибо. Я сам начинаю его любить, и вероятно займусь им деятельно. Прощай, будь счастлив в тинтере и в прочем. Сердечно кланяюсь Вере Алекс.[андровне.] Ее комиссий сделать еще не успел. На днях буду хлопотать.

27 мая.

Вот тебе анекдот о моем Сашке. Ему запрещают (не знаю за чем) просить чего ему хочется. На днях говорит он своей тетке: Азя! дай мне чаю: я просить не буду.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Павлу Воиновичу Нащокину etc. [1381] в Москве у Старого Пимена в доме Ивановой.

[Я сей час из Москвы — ]

Статью о Дрезд.[ене] не могу тебе прислать прежде нежели ее не напечатают, ибо она есть ценсурный документ. Успеешь наглядеться на ее благородные раны.

Покаместь благодарю за позволение — напечатать ее и в настоящем ее виде. — А жаль, что не тиснули мы ее во 2-м № Соврем.[енника], который будет весь полон Наполеоном? куда бы к стати тут же было заколоть у подножия Вандомской колоны генерала Винценгероде как жертву примирительную! — я было и рукава засучил! Вырвался, проклятый; бог с ним, черт его побери.

Вяз.[емский] советует мне напечатать твои очи без твоего позволения — Я бы рад, да как-то боюсь. Как думаешь — ведь можно бы — без имени?…

От Язык.[ова] жду писем.

1 июня 1836 г. Село Языково.

Спасибо вам, что Вы обо мне вспомнили в Тригорском… тогда я был легок!.. Ваш Современник цветет и красуется: жаль только, что выходит редко; лучше бы книжки поменьше, да чаще. Я пришлю вам стихов. — Что делать мне с Ж.[ар] Птицей? Я вижу, что этот род не может иметь у нас полного развития; я хотел только попробовать себя: теперь примусь за большее.

Я собираюсь в Белокаменную, на свадьбу сестры, — повезу туда и всю Птицу. — Мне пишут, что вы опять будете в Москве — дай бог мне с вами там съехаться. Наблюдатель выходит все плоше и плоше — жаль мне, что я увязал в него стихи мои: его никто не читает.

Ответ на послание кн.[язя] Вяземского будет скоро — виноват я грешный перед ним, но ведь я был немощен и хил — поправляюсь и исправлюсь.

Ваш Н. Языков.

Июня 1 дня 1836.

Легенду об Ал.[ексее] б.[ожьем] ч.[еловеке] я послал к брату для передачи вам: это не то, ее должно взять у Петра Киреевского, сличенную со многими списками и потом уже… [1382]

2-го июня — Симб.[ирской] губ.[ернии] Сызран.[ского] уезда. С.[ело] Маза.

Посылаю тебе того удальца-партизана, о котором писал тебе; ты увидишь, что писал правду. Он может пройти бодро и смело мимо Ценсурного Комитета, не ломая шапки, а в случае каприза наплевать членам в глаза, — так, — здорово-живешь, от нечего делать, чтобы показать, что никого не боится. Прочти со вниманием эту статью и исправь слог ее, потому что я ее писал сплеча, на скоро, — а между тем заметь: мысль богатая. Это открытие нового рудника силы империи и [пре] и намека, как из него бить монету славы. Недостаток статьи состоит в гомеопатической ее краткости, что вовсе не действует на наших государственных мужей; у них горлы аллопатически широкие и любят глотать огромные пилюли, хотя бы они сделаны были из одного белого хлеба. Я это знаю, и потому статья к тебе посылаемая есть только вступление к сочинению довольно обширного [1383] размера: Опыт партизанского действия, некогда мною изданного и теперь совершенно переделанного.

Знаешь ли, что бы мне хотелось сделать для тебя? Послать к тебе на некоторое время вступление мое к Польской войне, которую я было вздумал описывать. Всего вступления печатать нельзя, потому что… нельзя. Хотя оно писано в духе анти-либеральном и царь наш выставлен, каким он истинно есть: твердым, великим и душой русским, но так как я говорю о других особах с тою же благосклонностию, как о Винценгероде, а у этих особ всегда много заступников, потому что рука руку моет, — то можно бы сделать некоторые извлечения из книги; — но как сделаешь извлечения? Всякая книга как кольчуга, кольцо в кольцо; разорвать ее легко, но что из этого выдет? вынутые кольцы негодятся даже и для обручения Корсакову (Григорью), который, как тебе верно уже известно, женится, — а кольчуга останется с прорехою, как невеста его, вдова Леонтьева. Долго, 45 лет, если не более, человек этот обдумывал дело, которое позволительно только делать надумавши, иначе даешь всё право на весьма невыгодное заключение о своей умственной способности. Мне жаль его душевно. Он человек прекрасный и любящий жизнь свободную, к тому же и сошник в [сохе[?]] плугу [1384] его — по слухам, — невесьма исправен; теперь надевай ярмо, да принимайся за пашню волею или не волею; она же, как говорят, взыскательна на барщине; покойного Леонтьева вплоть запахала.

Вот куда занесла меня свадьба Корсакова: начал польскою войною, а кончил делом, в котором [ни] капли крови не прольется. — Вот уже две почты прошли, а я всё-таки обещанного тобою Современника не получил и еслиб не прочел его у знакомого, то по сию пору не знал бы его содержания. Присылай ради бога первый номер, а в присылки следующих будь окуратнее. Меня многие спрашивали, [1385] где на твой журнал подписываться, и я не мог им дать ответа, — уведомь. — Прости, обнимаю тебя.

Денис Давыдов.

Вот тебе короткий расчет нашего предполагаемого раздела:

80 душ и 700 десятин земли в Пск.[овской] губ[ерн]ии стоят (полагая 500 р. за душу вместо обыкновенной цены 400 р.) —40,000 р.

Из оных выключается 7^ая часть на отца — 5,714

Да 14^ая часть на сестру — 2,857

И того — 8,571 —

Отец наш отказался от своей части и предоставил ее сестре.

На нашу часть остается разделить поровну — 31,429 р.

На твою часть придется [1386] — 15,715.

Прежде сентября месяца мы ничего не успеем сделать.

Напиши, какие у тебя долги в Тифлисе и если успеешь, то купи свои векселя покаместь кредиторы твои не узнали о твоем наследстве.

Из письма твоего к Ник.[олаю] Ив.[ановичу] вижу, что ты ничего не знаешь о своих делах. Твой вексель, данный Болтину, мною куплен — долг Плещееву заплочен (кроме 30 червонцев, [1387] о которых он писал ко мне, когда уже отказался я от управления нашим имением). Долг Ник.[олаю] Ив.[ановичу] также заплочен. Из мелочных не заплочен долг Гута, и некоторые другие, которые ты знаешь, говорит мне Ник.[олай] Ив.[анович.]

3 июня.

Мнение мое: эти 15,000 рассрочить тебе на 3 года — ибо вероятно тебе деньги нужны и ты на получение доходов с половины Михайловского согласиться не можешь. — О положенном тебе отцем буду с ним говорить, хоть это вероятно ни к чему не поведет. Отдавая ему имение, я было выговорил для тебя независимые доходы с половины Кистенева. Но видно отец переменил свои мысли. Я же ни за что не хочу более вмешиваться в управление или разорение имения отцовского.

В статье Вяземского о Юлии Кес.[аре] и Наполеоне есть ошибки противу языка в собственных имянах. На пример: Тарквин вместо Тарквиний, Парфы вместо Парфяне, Тиверий вместо Тиберий — и другие. Исправьте, сделайте милость, если заметите.

6 июня

Сделай милость отсеки весь хвост у статьи моей О партизанской войне, от самого слова в отдельных действиях и приставь хвост, тебе посылаемый. Кажется этот будет лучше. При всем том прошу поправить слог как в нем, так и во всей статье. Я их писал во все поводья, следственно перескакивал чрез кочки и канавы; — надо одни сгладить, другие завалить фашинником, а твой фашинник из ветвей лавровых.

Денис Давыдов.

6 июня. Маза

Стихи к Башилову, названные мною Челобитною, можешь печатать хоть сей час.

7 июня — Симб. губ. Сызран. уез. С. Маза.

Посылаю тебе, любезный друг, стихи, сей час мною написанные. Я об них могу кричать стихи горячие, как блинники кричат блины горячие. Это Челобитная Башилову. У меня есть каменный, огромный дом в Москве, окно в окно с пожарным депо. В Москве давно ищут купить дом для обер-полицемейстера — я предлагаю мой — вот всё, о чем идет дело в моей Челобитной. Ты можеш напечатать ее в Современнике. Только повремени [1388] немного, то есть до 3-го номера. Главное дело в том, чтобы Челобитная достигла своей позитивной, а не поэтической цели; чтобы прежде подействовала на Башилова и понудила бы его купить мой дом за 100 тысяч рублей — а там, после [долгих[?]] [1389] нет с его стороны, пусть поступает в область фикций вместе с моими [1390] надеждой и предприятием.

Денис Давыдов.

Имя, которым вы назвали меня, милостивый государь, Александр Сергеевич, в вашем предисловии, не дает мне покоя! нет ли средства помочь этому горю? Записки хоть и напечатаны, но в свет еще не вышли, публика ничего об них не знает, и так не льзя ли сделать таким образом: присоедините их к тем, что сегодня взяли у меня, издайте все вместе от себя и назовите: Своеручные записки русской амазонки известной под именем „Александрова“. Что получите за эту книгу, разделите со мною пополам, за вычетом того, что употребите на напечатание. Таким образом вы не потерпете ничего чрез уничтожение тех листов, где вы называете меня именем, от которого я вздрагиваю, как только вздумаю, что 20-ть тысяч уст его прочитают и назовут. Угодно ли вам мое предложение? не опечаливайте меня отказом.

Когда покажете царю мои Записки, скажите ему просто, что я продаю их вам, но что меня самого здесь нет; непостижимый страх овладевает мною при мысли о нашем государе! Может быть он и напрасен, но я не могу управится с каким-то неприятным предчувствием. В ожидании ответа вашего остаюсь

истинно почитающий вас Александров.

7-го июня 1836-го года.

Вот начало ваших записок. Все экземпляры уже напечатаны и теперь переплетаются. Не знаю, возможно ли будет остановить издание. Мнение мое, искренное и бескорыстное — оставить как есть. Записки амазонки, как-то слишком изысканно, манерно, напоминает немецкие романы. Записки Н. А. Дуровой — просто, искренне и благородно. Будьте смелы — вступайте на поприще литературное столь же отважно как и на то, которое Вас прославило. Полу-меры никуда не годятся.

Весь Ваш А. П.

Дом мой к Вашим услугам. На Дворцовой Набережной, дом Баташева у Прачечного мосту.

Je suis encore plus malheureux que coupable — M-d la Comtesse [1391]

Милостивый государь Иван Иванович, возвратясь в П.[етер]Б.[ург], имел я счастие найти у себя письмо от вашего высокопревосходительства. Батюшка поручил мне засвидетельствовать глубочайшую свою благодарность за участие, принимаемое вами в несчастии, которое нас постигло.

Благосклонный ваш отзыв о Современнике ободряет меня на поприще, для меня новом. Постараюсь и впредь оправдать ваше доброе мнение.

Замечание о вашем омониме украсит второй № Современника и будет напечатано слово в слово. Ваш Созий не сын Юпитера, и его встреча с вами для него невыгодна во всех отношениях.

Дай бог вам здоровье и многие лета! Переживите молодых наших словесников, как ваши стихи переживут молодую нашу словесность.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь, вашего высокопревосходительства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

14 июня

С. П. Б.

Возвратясь из Москвы, нашел я у себя письмо ваше. Надеюсь, что квитанция из моск.[овского] совета Вами уже получена. Оброка прибавлять не надобно. Если можно и выгодно Кистенево положить на пашню, то с богом. Но вряд ли это возможно будет.

Батюшка намерен нынешний год побывать у вас; но вряд ли сберется. Жить же в Болдине, вероятно, не согласится. Если не останется он в Москве, то думаю поселится в Михайловском.

Очень благодарен Вам за ваши попечения о нашем имении. Знаю, что в прошлом году вы остановили батюшку в его намерении продать это имение, и тем лишить, если не меня, то детей моих, последнего верного куска хлеба. Будьте уверены, что я никогда этого не забуду.

А. П.

14 июня 1836. С. П. Б.

О Михайле и его семье буду к Вам писать.

Возвратясь из Москвы имел я честь получить вашу книгу — [и с жадностию] ее прочел.

Не берусь судить о ней как о произведении ученого военного человека, но восхищаюсь ясным, красноречивым и живописным изложением. Отныне имя покорителя Эривани, Арзр.[ума] и В.[аршавы] соединено будет с имен.[ем] его блестящего историка. С изумлением увидел я, что вы и мне даровали бессмертие — одною чертою вашего пера. Вы впустили меня в храм Славы, как некогда гр. Эриван[ский] позволил мне въехать вслед за ним в завоеванный Арзрум.

С глубоч.[айшим] etc. [1392]

Поздравляю с благополучным возвращением из-под цензуры. Посылаю Ф.[он] Визина. Послания Хвостова не имею, да и не видывал. Знаешь ли ты, что Ф.[он] Визин написал Феологический памфлет: Аввакум Скитник?

Пришли мне, если у тебя имеются:

M#233;moires de Gibbon

M#233;moires de Suard — par Garat

les #339;uvres de Diderot — последнее издание с его m#233;moires [1393]

Где отыскать Аввакума Скитника?

Адрес: А. С. Пушкину.

Я разрешил типографии печатать Париж прежде последних двух статей: о Ревизоре и о нов.[ых] кн.[ига]х ибо Париж, благо, готов; а те еще не переписаны, и в тисках у Крылова не бывали. Простите будьте здоровы, так и мы будем живы —

весь Ваш А. П.

18 июня.

Адрес: Его благородию А. А. Краевскому от Пушкина

Июн[я] 23.

Посылаю вам, м. г. Александр Сергеевич, кипку статей. — В рецензиях марайте и проч., что угодно. — Впрочем, не блазн[]итесь о них: Рецензент Современника не вы, это другое лицо, которое может говорить [и не тем] таким тоном иногда, который вашему лицу не приличен. Непременно надо выводить мошенников на чистую воду, и говорить без обиняков, коих не понимает наша публика. В статьях своих, в критике, вы сохраняйте свое достоинство, а в летописи — дело другое. В 3 № пришлю также листа на 3 или 4.

Не сказывайте никому, что статьи мои.

Ваш М. Погодин

Видеться нам, как замечаю, очень затруднительно; я не имею средств, вы — времени. Итак будемте писать; это всё равно, тот же разговор.

Своеручные записки мои прошу вас возвратить мне теперь же, естли можно; у меня перепишут их в четыре дня, и переписанные отдам в полную вашу волю, в рассуждении перемен, которые прошу вас делать, не спрашивая моего согласия, потому что я только это и имел в виду, чтоб отдать их на суд и под покровительство таланту, которому не знаю равного, а без этого неодолимого желания привлечь на свои Записки сияние вашего имени, я давно бы нашел людей, которые купили бы их или напечатали в мою пользу.

Вы очень обязательно пишете, что ожидаете моих приказаний; вот моя покорнейшая просьба, первая, последняя и единственная: действуйте без отлагательства. Что удерживает вас показать мои записки государю, как они есть? Он ваш цензор. Вы скажете, что его дома нет, он на маневрах! Поезжайте туда, там он верно в хорошем расположении духа, и записки мои его не рассердят.

Действуйте или дайте мне волю действовать; я не имею времени ждать. Полумеры никуда не годятся! Нерешительность хуже полумер; медленность хуже и того и другого вместе! Это — червь, подтачивающий корни прекраснейших растений и отнимающий у них возможность принесть плод! У вас есть враги; для чего же вы даете им время помешать вашему делу и вместе с тем лишить меня ожидаемых выгод?

Думал ли я когда-нибудь, что буду [1394] говорить такую проповедь величайшему гению нашего времени, привыкшему принимать одну только дань хвалы и удивления! Видно, время чудес опять настало, Александр Сергеевич! Но как я уже начал писать в этом тоне, так хочу и кончить: вы и друг ваш Плетнев сказали мне, что книгопродавцы задерживают вырученные деньги. Этого я более всего на свете не люблю! Это будет меня сердить и портить мою кровь, чтоб избежать такого несчастия, я решительно отказываюсь от них; нельзя ли и печатать и продавать в императорской типографии? Там, я думаю, не задержат моих денег?

Мне так наскучила бездейственная жизнь и бесполезное ожидание, что я только до 1-го июля обещаю вам терпение, но с 1-го, пришлете или не пришлете мне мои записки, действую сам.

Александр Сергеевич! Естли в этом письме найдутся выражения, которые вам не понравятся, вспомните, что я родился, вырос и возмужал в лагере: другого извинения не имею. — Простите, жду ответа и рукописи.

Вам преданный Александров.

24-го июня 1836-го года.

Очень вас благодарю за ваше откровенное и решительное письмо. Оно очень мило, потому что носит верный отпечаток вашего пылкого и нетерпеливого характера. Буду отвечать вам по пунктам, как говорят подъячии.

1) Записки ваши еще переписываются. Я должен был их отдать только такому человеку, в котором мог быть уверен. От того дело и замешкалось.

2) Государю угодно было быть моим цензором: это правда; но я не имею права подвергать его рассмотрению произведения чужие. Вы, конечно, будете исключением, но для сего нужен предлог, и о том-то и хотелось мне с вами переговорить, дабы скоростью не перепортить дела.

3) Вы со славою перешли одно поприще; вы вступаете на новое, вам еще чуждое. Хлопоты сочинителя вам непонятны. Издать книгу нельзя в одну неделю; на то требуется по крайней мере месяца два. Должно рукопись переписать, представить в цензуру, обратиться в типографию и проч., и проч.

4) Вы пишите мне: действуйте, или дайте мне действовать. Как скоро получу рукопись переписанную, тотчас и начну. Это не может и не должно мешать вам действовать с вашей стороны. Моя цель — доставить вам как можно более выгоды и не оставить вас в жертву корыстолюбивым и не исправным книгопродавцам.

5) Ехать к государю на маневры мне невозможно по многим причинам. Я даже думал обратиться к нему в крайнем случае, если цензура не пропустит ваших записок. Это объясню я вам, когда буду иметь счастие вас увидеть лично.

Остальные 500 рублей буду иметь вам честь доставить к 1-му июлю. У меня обыкновенно (как и у всех журналистов) платеж производится только по появлении в свет купленной статьи.

Я знаю человека, который охотно купил бы ваши записки; но, вероятно, его условия будут выгоднее для него, чем для вас. Во всяком случае, продадите ли вы их, или будете печатать от себя, все хлопоты издания, корректуры и проч. извольте возложить на меня. Будьте уверены в моей преданности и ради бога не спешите осуждать мое усердие.

С глубочайшим почтением и преданностию честь имею быть, милостивый государь,

вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин.

P. S. На днях выйдет 2-й № Современника. Тогда я буду свободнее и при деньгах.

Михайловское, 27 июня 1836.

Я ехал сюда, предубежденный в пользу управителя. С этим предубеждением я принялся на досуге рассматривать его приходо-расходные книги, и — вот что оказалось. — Имейте терпение прочитать всё со вниманием: я трудился больше для вас, нежели для себя. Речь идет здесь только о последних 18 месяцах, которые управитель провел здесь один, без господ.

1. Рожь. Посев 30 четвертей, умолот 144, следовательно сам 4 —. Умолот самый жалкий; не говорю о соседах, у которых намолочено от 7 до 12 зерен; сами крестьяне наши у себя собрали от 5 до 8. — По биркам рижника оказалось в умолоте 159 четв., да на гребло утаено 9, и того 168, следов, украдено 24 четв. — Продано 44 ч. в сложности по 22 р., тогда как у других и везде цена была от 26 до 30 р. — Итак на цене украдено 220 р., да на зерне 24 ч., или 600 р., а всего на ржи украдено 820 рублей.

2. Жито. Посев 10, умолот 35 четв., т. е. сам 3#189;. Против других очень дурно, да и тут по биркам недостачи 2 четверти. Оставшееся в амбаре жито, которое выдавалось дворовым в месячину, по полам с мякиной; по этому на месячине украдено 4 четв., да на умолоте и гребле 2#188; и того 6#188; четвертей, что по его же управителя ценам (19 р.) составит 118 рублей.

3. Овес. Посеяно 41 четв., а собрано 62, т. е. сам 1#189;. Урожай был плохой: однако и мужик иной намолотил от 2 до 3 зерен (не говорю опять о соседах, где пропорция вдвое). С бирками верно; а растрата произошла от слишком поздней уборки. Убыток до 60 четв., что по прошлогодней цене дало бы 700 рублей.

4. Греча. С 6 четвериков собрано только 1#189; четверти. Весьма дурно: утаенные 1#189; четверти съедены управителем, — ибо теперь в доме ни зерна.

5. Горох. Посеяно 1#189; ч., а собрано 6#189;. Есть грех, да неважный.

6. Лен. Что посеяно, то и собрано, т. е. 1. ч.[етверть] 5 чет.[вериков] — Намято только четыре берковца. По урожаю, отличному в прошлом году у всех без изъятия, с четверти намять надо было до 4 берковцев, по этому украдено 2. Но вот что из рук вон: продано 3 берковца, по 25 р!!.. Цена во всем околодке, и по Псковской губернии была от 65 до 75 р. наши мужики продавали свой не ниже 65; в прошлые годы цена бывала и по 120 р. Каково же? — на одной продаже украдено слишком 150 рублей.

7. Сено. Прошу прислушаться. Накошено и с 1 генваря 1835 перевезено 8695 пудов. Всё это израсходовано на корм скота, овец и лошадей в 10 зимних месяцев, — и еще прикуплено 20 пудов. Ужасно! При самой щедрой даче (по #189; пуда в сутки) нельзя было истравить на пять лошадей больше 750 пудов; скотина же, по всем справкам и очным ставкам, не видала сена больше 2 возов, а овцы больше двух недель, в доказательство чего истреблена вся яровая и ржаная солома двух лет; к тому же скот и овцы, не смотря на хороший подножный корм, еще худы и не вылиняли. И так, отсчитав на них еще 750 п. самою щедрою рукою, выходит недостачи 7195 пудов. Если положить его, так как в нем половина болотного, по 30 коп. вместо 80 (по которой сам управитель купил 20 п.), то оказывается кражи 2150 рублей. Трудно поверить, а так точно говорят его книги, оправдываемые его молчанием. Поверит ли кто, чтобы управитель, имея 8 т.[ысяч] п. сена, стал покупать его пудами в городе, при своих поездках; — а это также записано по книгам.

8. Масло. Всего в приходе в 18 месяцев выведено 9 пудов, от 20 дойных коров прошлого и 16-ти нынешнего. Дерзкое плутовство! Хорошая корова дает в год пуд масла; положим, что его тощая давала #189; п., и тут должно быть по крайней мере 18 пудов, что по его же собственным ценам составит убытка 135 рублей.

9. Птицы. На корм их (34 больших и 96 деток) показано в год с лишком 10 четвертей разного хлеба, что делает 224 р. — а все-то они (по его же ценам) не стоят и 60 р. Они так худы и во вшах, что я велел их откармливать, а для себя купил у Исака (отправленного уже в Болдино) курицу с цыплятами.

Если разбирать каждую статью, то не было б письму моему конца. Довольно прибавить, что в холсте, пряже, шерсти, да в поборе с крестьян гусей, кур, свиней, яиц, шерсти, пеньки и пуху, я не досчитался больше половины.

Обо всем этом составлены у меня подробные ведомости, из которых видно, что управитель, в прошлом году, батюшке дал 630 руб., в расход вывел 720 руб., а 3500 руб. украл. — Воровство страшное: а от чего? от того, во первых, что управитель вор; а во вторых, что он, получая 300 р. жалования и руб. на 260 разных припасов, по положению батюшки, не может прокормить этим себя, жену, пятеро детей и двух баб (которые у него в услужении, из деревни); да и что он за дурак — тратить на это свое жалованье. По простому деревенскому положению, ему на хлеб (месячину), на отопку 3 печей, на масло, свечи, бараны, птицы, на замен двух баб и старосты (который сидит по-пустому и получает месячину) нужно без малого 1000 рублей. Денег этих в расходе показать он не смел, а утаив их в приходе, запутался и открыл всё свое воровство. — Прибавьте к этому страшные порубки в лесах, особенно на Земиной горе, от неимения караула более года (при мне староста с Архипом поймали порубщика), жалкое состояние строений, особенно птични (которая к зиме развалится) и скотного двора; нищенскую одежду дворни (наприм. 5 ф. в год льна на душу), своевольный наряд в барщину (например, делать для него дрожки) и пр. и получится полное понятие о нерадивом и плутовском управлении г. Рингеля.

Я не мог скрыть мое негодование. Я призвал управителя и высказал, или высчитал ему по книгам (так называю я какие-то бестолковые записки) и по пальцам все его проделки, обличающие и плутовство, и лень, и невежество. Он молчал, и в заключение вымолвил: не погубите (не разглашайте). На вопрос мой, что заставило его итти на 560 р.? — отвечал он: крайность. После этого объяснения, я не мог считать его доверенным лицом. С другой стороны сообразив, что амбары пусты (всего 20 четв. ржи, #189; ч. овса и 1 жита); что нет ни крупы, ни картофели, ни гороху; что сена ни клока, а соломы ни стебла; что поэтому придется кому-нибудь из нас голодать; что управлять вшивыми птицами и паршивым скотом сумеет всякая баба, — я ему отказал, в полной уверености, что вы мне еще скажете спасибо за избавление вас от расчета с подобным плутом. После этого я сделал следующее: хлеб в амбаре перемерял и [1395] поручил старосте, сад с пчельником Архипу, птиц птичнице, скот скотнице под надзором Степаниды (по удою и старосте (по корму). Всё это было третьего дня; вчера успел я землю, которая ходила в 75 р., отдать за 95; другую, ходившую в 175 р., берут у меня за 245 и т. д. Работ в поле никаких нет; с Петрова дня начнут сенокос. О том, что#769; и как делать вперед, я сообщу, если вам угодно будет, мои соображения. Теперь же у меня голова ходит кругом; но не от хозяйства, а от положения Ольги. Она больна и очень больна с самого приезда: кашель ужасный и грудь болит; сего дня лихорадочная дрожь; не знаю, что делать. Доктора она не хочет и не позволяет послать за ним; потерплю еще день, и увижу, что делать. Желаю вам здоровья с детками; Наталье Николаевне и сестрицам ее мое усерднейшее почтение. —

Преданный вам Н. Павлищев.

Адрес наш: в г. Остров, барону Борису Александровичу Вревскому.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Милостивого государя Преданный слуга убогий стихоплёт Ф. Яковлев Отст.[авной] подпорутчик.

1836-о года Июня 29 дня Санкт Петербург 4-й части 4–8 квартала

дом купца жены Сухаревой № 130. у малого Калинкина моста. — Квартирую.

Муравьев заметил важную ошибку в своей сцене: целый стих выпущен —

Что нам делать? перепечатать ли страницу или поместить в Errata? [1396]

Вот тебе и доверенность. Закладывается или продается Михайловское — не знаю, да и дела мне до этого нет; были бы деньги, а ты мне их обещаешь. Чего же лучше? —

Ты советуешь мне купить векселя тифлисские; во-первых, у меня, слава богу, их нет, а во-вторых, хотя бы и были, то не было бы возможности купить их, потому

Что касается до моих здешних долгов, то они простираются до 2,000 за квартиру и стол главное; ведь я живу по милости отца в долгу, так тут расчеты плохи. —

Кланяйся Наталии Николаевне и всему твоему племени.

Пушкин.

[ДОВЕРЕННОСТЬ Л. С. ПУШКИНА]

Любезный брат Александр Сергеевич,

После смерти матери нашей статской советницы Надежды Осиповны Пушкиной осталось Псковской губернии в Опочинском уезде принадлежавшее ей родовое имение сельцо Михайловское, которое должно быть разделено между нами и родною сестрою нашею коллежской советницей Павлищевой. Не имея возможности ехать из Грузии в Псковскую губернию для раздела сказанного имения, я прошу Вас, любезный брат, при оном разделе подавать вместо меня, куда следовать будет, за вашим подписом прошения, составить и подписать раздельный Акт, принять имение в полное ваше распоряжение и, если за благорассудите, заложить или продать оное. В следствии сего уполномочиваю вас выдавать на то имение купчие крепости, закладные и дарственные записи и везде вместо меня расписываться; словом: во всем до упомянутого имения касающемуся действовать точно так как я бы сам действовал, в чем я Вам или кому от Вас поверено будет, верю и в том, что Вы учините, спорить и прекословить не буду.

С душевной преданностию остаюсь Вас любящий брат Лев Сергеев сын Пушкин отставной Капитан и Кавалер.

Г. Тифлис Июля 2 дня 1836 года.

Сия доверенность принадлежит Двора его императорского величества каммер юнкеру Александру Сергеевичу Пушкину.

[Помета: ] 1836-го года июля 2-го дня сию доверенность Тифлисском уездном Суде отставной Капитан и Кавалер Лев Сергеев сын Пушкин к свидетельству лично явив скаскою показал, что оная действительно от него брату его Двора его императорского величества Камер-Юнкеру Александру Сергеевичу Пушкину дана, и собственною его рукою подписана, почему оная в книгу подлинником под № 553-м записана в чем Суд сей подписом присутствующих и приложением казенной печати свидетельствует. —

Уездный Судья Коллежский Асессор Михаил Гринев

Заседатель Никитин [?]

Заседатель князь Бебутов

В должности Секретаря Шитковский.

[Печать Тифлисского Уездного Суда]

Очи не позволяю тебе печатать ни за что, даже и без подписи. Челобитная к твоим услугам. Не хочешь ли двух эпиграмм? Только тисни их без подписи (т. е. эпиграммы, а не Челобитную, под которой [1398] непременно надо подписать мое имя). 1-я эпиграмма почти не принадлежит мне, она внушена мне Вяземским, я только переложил ее в стихи; а 2-я моя, но с мыслею не новою и потому мне не нравится. Посылаю тебе еще Мадригал — подраженный Волтеровскому: мне противны первые четыре стиха, переломай их по-своему и пусти в ход с подписью моею или нет, как хочешь.

Ты теперь должен уже получить вторую статью мою и даже Variante к ней. Статья была послана мною 3-го июня, а Variante [1399] 10-го — через Шеншина. Если он в Петербурге, то всё это уже у тебя, — а если нет его, то всё это пролежит до его возвращения, ибо застраховано. Я надеюсь, что этой статьей ты будеш; доволен — она отрывок из моего любимого сочинения, которое я кончаю.

Боюсь я, что Дрезден плох будет без Винценгерода, это [будет] останется на твоей совести; ты пожелал иметь в Современнике такого кастрата. Я бы желал, чтоб прежде Дрездена была напечатана статья О партизанской войне я кажется об этом уже писал; пожалоста сделай так.

Не забудь прислать 2-й № Современника как только он выдет — да ради бога уведомь как адресовать к тебе письма? Я это пускаю на удалую — просто на Каменный остров. Продолжаеш ли ты занимать дом Баташева или переменил и чья дача, на которой ты живеш?

7- го июля

Симб. губер. Сызранского уезда С. Маза

Подумав хорошенько, я решился послать это письмо опять через Шеншина

Ради бога не забудь прислать искаженную статью мою о Дрездене — коль скоро она будет напечатана; у меня нет черновой.

Любезный Иван Алексеевич,

Я так перед тобою виноват, что и не оправдываюсь. Деньги ко мне приходили и уходили между пальцами — я платил чужие долги, выкупал чужие имения — а свои долги остались мне на шее. Крайне расстроенные дела сделали меня несостоятельным… и я принужден у тебя просить еще отсрочки до осени. Между тем поздравляю тебя с приездом. Где бы нам увидеться? я в трауре и не езжу никуда, но рад бы тебя встретить хоть ты мой и заимодавец. Надеюсь на твое слишком испытанное великодушие

весь твой А. Пушкин.

9 июля 1836 Кам. Остр.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Ивану Алексеевичу Яковлеву etc. [1400]

Михайловское, 11 июля 1836

Из письма моего от 27 июня вы знаете, Александр Сергеевич, что я прогнал управителя. С того времени хозяйство идет своим порядком, без хлопот. Косят сено, да ставят в скирды, — а там примутся за жатву. Теперь я на досуге, познакомившись коротко с имением, размышлял долго о том, как кончить раздел его, — и вот мое мнение.

Оценка ваша по 500 р. за душу не имеет, позвольте сказать, никакого основания. Душа душе розь; продается она в Псковской губернии по разной цене; Львов, наприм., или Росихин не уступит своих и по тысяче, а другой отдаст свои и по 300. Дело в том, что цена всякого имения определяется доходом с него получаемым. Дом у Полицейского моста дает 80/т.[ысяч], а такой же на Выборгской стороне 10/т.[ысяч]; первый сто#769;ит милиона, а последний не сто#769;ит и 150/т[ысяч]. Применим это к Михайловскому.

Во первых, в Михайловском земли не 700 десятин, как вы полагали, а 1965, с саженями, т. е. без малого 2000, как видно из межевых книг и планов, лежащих у меня под рукою. Ошибка ваша произошла от того, что вы вместо двух описей межевых книг, взяли здесь одну, и то не Михайловского, а Морозова с прочими деревнями. По книгам и планам, говорю, в Зуеве, что ныне Михайловское, с прочими деревнями, по межеванию 1786 года, земли количество следующее:

пашенной 848 десятин 878 саж.

сенного покосу 216–936 —

лесу дровяного 320 — 2070 —

под озерами 471–352 —

под мызою, деревнями, огородами, ручьями и дорогами 108 — 2302 —

Итого 1965 десятин 1738 саже

в том числе, показано неудобной только 48 десятин. На этом пространстве в 1786 году было 190 душ, из них сто слишком выселены под Псков (для г-жи Толстой), а осталось теперь по последней ревизии 80 душ.

И так, в отношении земли, Михайловское есть одно из лучших имений в Псковской губернии. Пашенная земля, не смотря на запущенную обработку родит изрядно; — пастбищных лугов и отхожих сенных покосов вдоволь; лесу порядочно, а рыбы без числа. Далее.

Средний доход с имения определяется 10-ти летнею сложностию. Для этого надо было б иметь под рукою приходо-расходные книги 10 лет. Но их нет (а если б и были, то не могли б служить поверкою, быв составляемы плутами и грабителями, подобными Рингелю); к счастию, что хоть за 1835 книги я успел захватить у приказчика. Делать нечего: положимся на Рингеля. Не будем считать, что он украл пудов 2000 сена, четвертей 30 разного хлеба, пудов 13 масла, берковца 2 льна и т. п.; что на одних оброчных землях я тотчас сделал до 200 р. прибыли; что на худой конец Михайловское, при прошлогоднем дурном урожае, дало до 5/т.[ысяч] чистого дохода (в удостоверение чего составлены у меня подробные расчеты); не будем считать всего этого, и положим, что Рингель не украл ни гроша. Всё-таки по его книгам, за отчислением расхода на посев, на дворовых, на лошадей, на скот и птицы, чистого дохода выведено около 3600 рублей. Это уже самый низший доход: для получения его нужен капитал 80/т. руб., следовательно Михайловское равно капиталу 80/т., а душа 1000 руб. — Положим, что имение всегда будет опустошаемо наемными приказчиками; что будут опять неурожаи; что доход еще уменьшится до 3/т., в таком случае получится капитал 75/т.; сбавьте еще на грабеж и неурожай 5/т., и тут имение сохранит цену 70/т. Вот самая близкая и низкая оценка.

Так делаются оценки, Александр Сергеевич. Время мною здесь проведенное я считаю не потерянным. Я знаю теперь имение как свои пять пальцев, и ручаюсь, что если прикупить 100 штук скота (на 250 руб.), то оно на следующий год даст 5/т., а там и больше, по мере удобрения. Лугов довольно и для прокормления 400 штук скота; какова же была б посылка! у одного из здешних помещиков удобренная земля дает до 20 зерен. Наша и без позема дает до 5-ти. Заметьте это. К тому же запашка здесь слишком велика: я убавил три десятины, неудобренные и необещающие семен, — и отдал их из 5-го снопа. Позволять себя обкрадывать, как Сергей Львович, ни на что не похоже. Вы говорили, помнится мне, однажды, что в Болдине земли мало, и запашка не велика. А знаете ли, как мала она? 225 четвертей одной ржи, т. е. вдесятеро больше против здешнего (это начитал я нечаянно в одном из писем Михайлы к батюшке, заброшенных здесь в столе). Обыкновенный урожай там сам 10; по этому в продаже должно быть одной ржи до 2000 четвертей, на 25/т. рублей. Каково ж было раздолье Михайле? ну, уж право не грешно взять с него выкупу тысяч 50: он один сто#769;ит Михайловского, также им ограбленного. Но к делу.

И так, самая низкая цена Михайловскому 70/т. Я хлопочу о законной, справедливой оценке потому, что действую не за себя, а за Ольгу с сыном и за Льва. Чем справедливее оценка, тем законнее будет выделяемая 1/14 часть. Если имение купите вы, то я готов спустить еще 6/т., и отдать вам его за 64/т., т. е. по 800 руб. душу. Ниже этого нельзя ни под каким видом. Таким образом вы заплатите Ольге вместо 8500, — 13.700, — капитал составляющий всё достояние нашего сына, — залог его существования, в случае моей смерти, или удаления от службы, по каким-нибудь непредвидимым случаям. Разумеется, что и Лев поблагодарит, получа вместо 15.700 — 25.000, — о чем я уже писал ему.

Вот основание, на котором должно делиться. Раздел этот можно произвести двояким образом, или продажею имения, или дележем его в натуре. Последний способ будет для наследников не выгоден; ибо держась справедливости и закона, пришлось бы для уравнения делить имение по клочкам, т. е. наделить каждого и пашенною землею, и лесом, и лугами, и водою, и садом, и скотом и т. п., — раздробление, от которого имение потеряло б цену, и каждый из вас остался б в убытке. — Остается способ продажи — Ольга купить не может, потому что не может заплатить вам и Льву 50/т.; Лев также, потому что нуждается в деньгах: остаетесь вы. Если же и вы не хотите, то придется продать имение в чужие руки. Покупщики найдутся, — я ручаюсь; для них можно даже возвысить цену до 70/т. — Объявление об этом должно немедля сделать в газетах: для объявления вы в этом письме имеете все данные.

Ожидаю от вас ответа решительного, а пуще всего, безотлагательного. Срок моему отпуску настанет 15 августа: просрочив, я могу потерять много, и даже место. Уезжать, не кончив дела, я считаю безрассудным. Вам надо поспешить сюда, не дожидаясь доверенности Льва Сергеевича; ибо я могу здесь действовать за него по доверенности, которую я получил еще в Петербурге. Не забудьте только сделать в газетах вызов кредиторам и должникам покойной матушки. Я ожидаю вас, и очистил для вас флигель, если вам не вздумается стать в доме. Не забудете также, Александр Сергеевич, что малейшая с вашей стороны проволочка может нанести мне вред ничем не вознаградимый.

Не знаю, в каком положении вы найдете Ольгу. Здоровье ее день ото-дня хуже; кашель не перестает, а к кашлю присоединились еще какие-то лихорадочные припадки. Против воли ее посылал я за доктором, который и приезжал; но она не приняла и не принимает его лекарства; о докторе и слышать не хочет. — Я в мучительном положении; попытаюсь еще раз призвать доктора, а там одна надежда на бога!

Мое почтение Наталье Николаевне. Деток ваших целую

Н. П.

Я очень знал, что приказчик плут, хотя признаюсь не подозревал в нем такой наглости. Вы прекрасно сделали, что его прогнали, и что взялись сами хозяйничать. Одно плохо; по письму Вашему вижу, что, вопреки моему приказанию, приказчик успел уже всё распродать. Чем же будете Вы жить покаместь? Ей богу не ведаю. Ваш Полонский ко мне не являлся. Но так как я еще не имею доверенности от Льва Сергеевича, то я его и не отыскивал. Однако где мне найти его, когда будет до него нужда. Батюшка уехал из П.[етер]Б.[урга] 1^го июля — и я не получал об нем известия. Письмо сестры перешлю к нему, коль скоро узнаю куда к нему писать. Что ее здоровье? От всего сердца обнимаю ее. Кланяюсь также милой и почтенной моей Праск.[овье] Алекс.[андровне], которая совсем меня забыла. Здесь у меня голова кругом идет, думаю приехать в Михайловское, как скоро немножко устрою свои дела.

13 июля.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Николаю Ивановичу Павлищеву. В гор. Остров оттуда во Врев.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

К красоте всё идет, говорит послов[ица], [1401] таки близко применяющаяся к вашему жур[налу]. Естьли жажда скорее насладиться его изящн[ой] литературой несколько и потерпит теперь — [она] [1402] за то в вознаграждение доставляет лестную честь писать к вам. Одно другого стоит, и что в другом случае потеряло бы — здесь выигрывает и самое повидимому неудобство, обращается в новое удовольствие, именно потому, что к красоте всё идет и в особенности красоте поэтической, разнообразной, истинной, коей дышет Современник! —

На перьвых днях святой недели имел честь быть у вас некто отъезжающий из Петербурга и потому-то убеждавший вас о приказании вашем, поспешить выдать ему этот перл нашей журналистики. Он имел счастие говорить с вами о многом, например: о заячьем подвиге Брам- Беуса, которым он так храбро разразился в своей Библи[отеке] [1403], но который он при всем своем старани[и] [не] [1404] весьма-то ловко умел прикрыть своей Гу[…]шинской [1405] уверткой, [1406] также „О литературе [во]обще и драмматической в особенности“, наконец об общем знакомце Гляубиче, с которым вы, отъезжая в Св.[ятые] Горы, надеялись у[ви]диться. Окончив очаровательную беседу, он встал со стула, но только так ловко, что чуть было вместе с ним не ударил вам челом о сыру землю за милостивый прием. Вот все его отличительные регалии — на других не взыщите. — И естьли счастие порутирует ему воспоминанием вашем, то это тот самый, которого адрес вы записать изволили „под фирмою — Николая Алексеевича Лаврова — в г. Порхов“ и который имеет теперь честь писать к вам, хотя вовсе не надеется быть удостоенным ответом вашим, но с высоким уважением души своей пребывающий [1407] навсегда! —

Милостивый государь Ваш покорнейший слуга Н. Лавров

15-го июля 1836 года Псков.

Свидетельствуя отличное свое почтение его высокоблагородию Александру Сергеевичу, Кеппен имеет честь препроводить при сем копию с статьи доставленной к нему о Трояне, — о коей было говорено в И.[мператорской] Публичной Библиотеке.

Павловск

17-го июля 1836.

[На другом листе:]

Herr Andreas Kucharski, Professor an einem Gymnasium zu Warschau, hat in einer Abhandlung, die er bei Gelegenheit des letzten Examens in jener gelehrten Anstalt #246;ffentlich verlesen, einige schwierige Stellen in dem Gedicht: „Igors Zug gegen die Polowzen“, zu erkl#228;ren gesucht. Das darin erw#228;hnte „Land des Trojan“ h#228;lt man gew#246;hnlich f#252;r Dacien, das Kaiser Trajan erobert hatte, dessen Regierungsjahre von 98—117 nach Chr.[isti] fallen. Da nun in dem Gedichte eine Art Zeitrechnung mit dem Namen Trojan verkn#252;pft ist und von „Jahrhunderten des Trojan“ geredet wird, die ihrerseits, wenn man sie mit Kaiser Trajan im ersten Jahrhundert nach Chr.[isti], anhebt, mit andern im Gedichte angef#252;hrten [1408] sp#228;tern historischen Ereignissen nicht in Uebereinstimmung zu bringen sind, so muss man mit Dank die scharfsinnigen Bem#252;hungen Hrn. Kucharski’s anerkennen, der eine andere Auslegung des Namens Trojan auf die Bahn bringt. Die Byzantinischen Geschichtschreiber erw#228;hnen eines Kriegs der R#246;mer gegen die V#246;lker an der untern Donau um das J.[ahr] 367 w#228;hrend der Regierung des Kaisers Valentinian. Sein Feldherr hiess Trajan. Dieser Krieg, der ungl#252;cklich f#252;r die R#246;mer ausfie, kann bei den V#246;lkern an der Donau, als ein besonders wichtiges, allgemein erfreuliches, Ereigniss angesehn worden sein, so dass sie, zum bessern Ged#228;chtniss desselben, eine Zeitrechnung von da anfingen. Unter den Donauv#246;lkern werden aber namentlich die Anten, ein Hauptzweig der Slawen, angef#252;hrt. Dieselben hatten nach Jordanis um das Jahr 373 einen K#246;nig Box, der im Kriege umkam. Das Lied Igors erw#228;hnt eines Bus, um den „die russischen M#228;dchen weinen“. Nimmt man hierauf an, dass das Lied unter Trajan nicht den Kaiser Trajan im IV Jahrh.[undert] nach Chr.[isti] sondern den Feldherrn Trajan im IV Jahrh.[undert] versteht, und das mithin das erste. [1409] Jahrh.[undert] Trajans das vierte der gew#246;hnlichen Zeitrechnung ist, so findet man die eigenth#252;mliche weitere Zeitrechnung im Gedicht mit der unsrigen #252;bereinstimmend. Es heisst n#228;mlich darin: „Im siebenten Jahrhundert Trojans dringt Wseislaw gegen die Stadt Kijew, #246;ffnet die Thore Nowgorods.“ Dieses Ereigniss, die Bezwingung Nowgorods durch Wseislaw geschah 1067 und fand also wirklich im VII Jahrh.[undert] Trojans statt, sobald man nicht vom Kaiser, sondern von Valentinians Feldherrn an z#228;hlt. Es ist nicht zu l#228;ugnen dass H[er]r.[n] Kucharski’s Folgerungen ein angenehmer Beitrag zum bessern Verst#228;ndniss des merkw#252;rdigen Gedichts sind, ja sie d#252;rften zu weitern, f#252;r die slawische Urgeschichte nicht unwichtigen Schl#252;ssen dienen [1410]

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

То, что вы усмотрите из прилагаемого при сем, не есть опыт, а просто выражение той мысли, какою я увлекся, урвав, для отдыха, минуту у многотрудного и пока еще скучного занятия моего. Согласившиеся на некое мое желание, может быть, по молодости моей, весьма легкомысленное, избрали для меня однако ж такой род изучения, где я исключительно должен посвятить себя синусам и косинусам, где обязуюсь верить, не требуя божбы, что 2 руб. X на 4 руб. = не 8, а 800 рублям и проч. т. п., а чуть лишь заикнусь на счет этой науки, отвечают: взявшись за гуж, не говори, что не дюж. С видом спокойным, но скрепя сердце, принимаюсь за этот гуж, дабы, признаюсь вам, не показать легкомыслия и по мере сил достичь цели своей. Из этого вы видите, смею ли я пытаться в чем-либо другом, решившись уже на одно с твердостию характера. Ах, Александр Сергеевич, дух-то бодр, да плоть немощна. Главное, что меня ужасает и заставляет, очертя голову, избрать совершенно другой род службы — противной гражданской, так это сидячее, бесцветное как вода, занятие, коим вырабатывается, в поте лица, пенсия будущей жене т. е. скоропостижной вдове, или детям, — имеющего умереть на службе чиновника. Но, это в сторону, Александр Сергеевич! положи руку на сердце и скажи по чистой совести (я весьма далёк от самолюбия), достоин ли первенец мой чести: подвергнуться, чрез посредство Современника, суду благоразумной критики, чтобы, так сказать, почтительно быть ею наказанным за первое и, надеюсь, последнее отступление мое от своих занятий?

Я к вам заходил на прошедшей неделе, но благообразный служитель ваш доложив мне, что вы живя теперь на даче, редко заезжаете сюда и то, говорит, пока#769;житесь как огонь из огнива. Поэтическое сравнение это напомнило мне французскую пословицу: tel ma#238;tre, tel valet [1411]. Я ушел с надеждою: доставить вам чрез него свою челобитную и получить резолюцию вашу чрез него же.

В прилагаемом найдете, в конце, одно изменение на случай, если невозможно оставить прежнего выражения. Впрочем, всё в вашей воле.

Простите за предисловие, это слабость новичков. Стыдясь себя, не подписываю своей фамилии; но вы ее знаете, потому что брат мой с вами на одной лавке масло жал, в рекреационной зале играли вместе в чихарду, сыры-кишки, треп-трап-трюль, а на#769; поле задавали вы ему полномочные редьки; он был печушкой у Фотия Петровича, так сказать, Калинича, который оставил ему в память свое дружеское пожатие руки, ибо Фотий Петрович, будучи костоломом, во#769;все не был костоправом. Но я, может быть, не кстати разболтался; не зная меня, вы этим можете получить весьма невыгодное обо мне мнение и разве только из учтивости примете меня за сумасшедшего.

Сделайте одолжение, умоляю, Александр Сергеевич, почтите хоть ответом. Я уж не знаю как и просить вас. Зачем вы не генерал, не граф, не князь? поверите ли, если сто раз не употребишь: Ваше превосходительство! Ваше высокопревосходительство!! Ваше сиятельство!!! Ваше графское сиятельство!!!! Сиятельнейший князь!!!!! и выше…, то кажется как-то и просьба слаба, никуда не годна и во#769;все не просьба. — Однако пора кончить: во многоглаголании бо нет спасения, притом же мне надобно решить следующую задачу: нововыезжей в Россию французской мадаме вздумалось ценить свое богатство в чемодане новой выдумки народное фуро и праздничной чепец а ла фигаро; оценщик был Русак, сказал мадаме так: богатства твоего первая вещь фуро вполчетверта дороже чепца фигаро; вообще же стоют не с половиною четыре алтына, но настоящая им цена только сего половина; спрашивается каждой вещи цена, с чем француженка к Россам привезена? (см. Курс штык-юнкера Войтяховского. Ч. 1, стр. 215). —

Принимаясь решать этот балагурный вопрос с отличным почтением и таковою же преданностию имею честь быть, с каковою… — Виноват, совсем забылся, я ведь дал себе клятвенное обещание не подводить, если можно, под такой конец письма. Точно, теперь верю, правду говаривал один из наших чиновников, что привычка есть вторая природа натуры. Но, так кончилось, что же делать, пускай это написано, как он же говаривал, для pro формы. — Простите и не судите обо мне строго. —

19 июля 1836 г. —

Если б я не знал, что вы bon vivant [1412], я не осмелился бы написать к вам в таком вкусе писульку. —

Ты меня совсем забыл. Обещал прислать 1-й номер журнала и по сю пору нет его. Вот и 2-й номер на дворе, а 1-й всё еще не едит.

Уведомь, получил ли ты статью мою О партизанской войне и еще к ней Variante [1413]. Всё это я послал через Шеншина. Мне хотелось бы, чтоб ты эту статью напечатал прежде Занятия Дрездена, охолощенного военной цензурою. Не забудь, возврати мне рукопись искаженную; мне она необходима.

В Пчеле есть ругательство на Современника. По слогу кажется Булгарин машит лаптою, нельзя ли махнуть его ладонью по ланите, как некогда ты махнул его в Литературной Газете.

Не забудь ради бога прислать 1 № журнала и тетрадь мою Занятие Дрездена.

Денис Давыдов.

20 июня. Симб. губ. Сызран. уезда С. Маза. —

Слава богу, что все мои насмешки на свадьбу Корсакова даром. Он не женится. Это были пустые московские слухи.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Имею честь препроводить к вам все статьи, находившиеся у меня на рассмотрении; из них только Челобитную я не подписал потому, что надобно избежать и слова вельможа, дабы отклонить возможность применения и намеков, которых читателю искать весьма натурально. Затем печатать и эту статью я не нахожу, с своей стороны, препятствия.

Из статей, возвращенных вам прежде за подписью Ценсуры, князь Михаил Александрович желает видеть №№ XV и XVI мелких стихотворений, принадлежащих автору в Мюнхене; ибо обе статьи сии пропущены Комитетом в его отсутствие. Потому прошу вас всепокорнейше доставить эти №№ или прямо к его сиятельству, или прислать их для доставления на мое имя.

С истинным почтением и преданностию имею честь пребыть вашим

милостивый государь покорнейшим слугою Ал. Крылов.

25 [1414] июля 1836.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

В статье Челобитная сомнение мое относилось только к одному слову вельможа; потому я, с своей стороны, не могу остаться равнодушен, если бы это одно слово повлекло исключение за собою 8-ми стихов. Если не удобно заменить его каким-либо другим, то соблаговолите доставить мне эту статью к завтрашнему заседанию; может быть комитет внесет в журнал и оставит в том виде, как я имел честь препроводить ее в последний раз. Подобным же образом, может быть я в состоянии буду удержать и в статье г. Гоголя намеки о сахаре и ассигнациях; соблаговолите прислать ко мне эту часть статьи; завтра вечером я буду иметь честь возвратить ее с окончательным заключением.

С истинным почтением и преданностию имею честь пребыть

вашим милостивый государь усерднейшим слугою Ал. Крылов.

27 июля 1836.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Возвращая находившиеся у меня статьи, имею честь известить, что в сочинении г. Гоголя Комитет согласился допустить шутку на предпочтение Ассигнации оставив однако исключенным другое место о сахаре.

Стихотворение под № XVI: Два демона и пр. предложено было князем Михаилом Александровичем снова в сегоднишнем заседании, и Комитет признал справедливее не допустить сего стихотворения, за неясностию мысли автора, которая может вести к толкам, весьма неопределенным.

Относительно замечания вашего на предполагаемые в № XVII-м точки, „что ценсура не тайком вымарывает и в том не прячется“, долгом почитаю присоединить, с своей стороны, что ценсура не в праве сама публиковать о своих действиях; тем более она не в праве дозволить посторонние на это намеки, в которых смысл может быть не одинаков. По крайней мере я не могу убедиться ни в позволительности отмечать точками ценсурные исключения, ни в том, чтобы такие точки могли быть нужны для сбережения литературного достоинства.

С отличным почтением и преданностию имею честь пребыть вашим

милостивый государь покорнейшим слугою А. Крылов.

28 июля 1836.

Подпоручик Никитин свидетельствует свое почтение, Карлу Павловичу.

Мальцов

Соболевский,

и Пушкин

свидетельствуют Брюлову свое почтение

[Приписки:]

Ниже текста Пушкина к трем фамилиям приписано: Доливо-Добровольский —

Сбоку, рукою С. А. Соболевского: Romano [1415] живет на Невском проспекте, в доме Таля, против Малой Морской, на квар. Мальцова, con carcioffi [1416].

Пришлите мне мои листочки, Александр Сергеевич! Их надобно сжечь, так я желал бы иметь это удовольствие поскорее. — Я виделся с князем Дундуковым, но рукописи ему еще не отдал; им обоим, я думаю, не до того, у Петра Александровича жена при смерти — Позволите ли вы мне поместить проданный вам отрывок во вторую часть?

Ваш покорнейший слуга Александров.

31-го июля 1836-го года.

Михайловское, 1 августа 1836.

Вы требуете окончательной оценки. Я уже сделал ее, по действительному доходу 1835 г., — в 64/т. По первому письму моему вы видели, что на счеты управителя нельзя полагаться: он украл до 3/т. рублей. И так, объявляйте о продаже имения, обратясь к Василию Ивановичу Полонскому, столоначальнику в Гражданской Палате. Во втором письме моем имеете все данные; прибавьте 100 душ женска пола, и господской запашки в трех полях 71 десятина.

Предлагаю вам еще одну сделку, если разумеется Сергей Львович согласится выделить Ольгу. Ей причитается [там] в Нижегородском имении 80 душ, что по 600 р. душа (за вычетом 200 закладных) дает 48.000. По моей оценке приходится вам и Льву получить за Михайловское (за вычетом 13.713 на долю Ольги) каждому по 25.143 р., обоим 50.287. Если вы согласны на эту мену, то я приняв Михайловское, заложу его в 12/т.[ысяч] (за Псковскую душу с добавочными 50 p. дают только 150), из коих тотчас 5.143 р. посылаю Льву Сергеевичу, а остальные употребляю на расплату с своими долгами, и на поправку имения. Таким образом останусь я вам должным 25.000, а Льву 20.000, которые и заплачу Нижегородским имением.

К предложению этому побуждают меня следующие причины: 1) получить 80 д.[уш] в Нижегор. имении, без господской запашки и без всякого заведения, не очень выгодно, особенно тому, кто подобно мне хочет заняться имением; 2) оно далеко, и одно принятие его вовлекло б меня в новые, даже неоплатные долги; в соединении с целым оно имеет свою цену; 3) Михайловское же мне уже известно, так что я могу управлять им и из Варшавы; к тому же оно близко к Варшавской дороге, — выгода, для всякого другого ничего не значущая; 4) получа Михайловское, я посредством заклада могу тотчас иметь деньги, нужные мне до зареза. 5) оно в моих руках будет кусок хлеба — а в ваших, простите откровенности, дача, игрушка, которой вы впрочем всегда можете пользоваться.

Если вы согласны, то дайте мне доверенность подобную доверенности Льва, у меня имеющейся. С ними [1417] я могу войти во владение и заложить имение в самое короткое время. Лев Серг. поймет конечно эту сделку и не будет противиться. Между тем, до получения Нижегородского имения, я откажусь в пользу вашу и Льва, в виде процентов с долга, от доли Ольги с Кистеневского имения 1000 рублей. (Вы вспомните конечно, что батюшка, по вашему предложению, отдал доходы с Кистенева на троих и что они составляют в год 3000, если не ошибаюсь).

По получении вашей доверенности я тотчас пишу к Сергею Львовичу, и на основании нашей сделки требую выдела Ольги. По этой сделке я буду иметь предлог и право [ее] требовать выдела. Если он заломается, то бог с ним и с имением. Продавайте Михайловское, и — только. На всякий случай объявление о продаже будет уже в газетах.

Из лучших покупщиков, Львов на водах, а Росихин в Москве; других я еще не приискал, и едва ли приищу, потому что по болезни Ольги я нигде не был и никого не видел. Согласитесь лучше, Александр Сергеевич, на предлагаемую мною сделку, — и дело с концом.

Здоровье Ольги начало поправляться, и то gr#226;ce a un m#233;decin de village un sorcier #224; barbe [1418]. Удивительно, а право, он ей помог баней и травой, если не нашептами. Об лекаре она и слышать не хотела.

Прасковья Александровна не сидит на месте; часто летает во Врево, — (особенно когда приближались роды Евпраксии Николаевны, которая между прочим родила дочку) —; вчера прискакала из Пскова. Вревских мы видели только тогда, когда ехали сюда, мимоездом.

В заключение я должен убедительно просить вас отвечать мне с первою если можно почтою на это письмо; — впрочем ответы ваши до сих пор ne se la isaient pas attendre [1419]. Мое почтение Наталье Николаевне и всем вашим.

Н. П.

Баргузин 3-го августа 1836 года.

А. С. Пушкину

Признаюсь, любезный друг, что я, было, уже отчаялся получить от тебя ответ на письмо мое: но тем более я ему обрадовался; жаль только, что при нем не было первой книжки твоего журнала: я ее не получил.

Ты хочешь, чтоб я тебе говорил о самом себе. Ныне это мне еще совершенно невозможно: в судьбе моей произошла такая огромная перемена, что и поныне душа не устоялась. Дышу чистым, свежим воздухом, иду, куда хочу, не вижу ни ружей, ни конвоя, не слышу ни скрыпу замков, ни шопота часовых при смене: всё это прекрасно, а между тем — поверишь-ли? — порою жалею о своем уединении. Там я был ближе к Вере, к поэзии, к идеалу; здесь всё не так, как ожидал даже я, порядочно же, кажись, разочарованный на счет людей и того, чего можно от них требовать, — впрочем le go#251;t me viendra en mangeant [1420], — вот напр. как вчера в лесу, когда предложили мне вместо обеда соленых омулей, несколько, как говорят здесь, воньких: от них чуть, было, не сорвало с души; но, протаскав целое утро бревна и доски, я устал, проголодался и — вообрази — сьел целого омуля. Так-то наконец и нравы здешние придутся же мне по зубам. — Еще одно: когда я начал дневник свой, я именно положил, чтоб он отнюдь не был исповедью, а вышло напротив; проговариваюсь и довольно даже часто. Иначе и быть не может.

Есть случаи, где „всяк человек ложь“; но есть и такие, где всяк человек — истина. Писать к тебе и о самом себе как не высказать того, что во мне бродит? А это еще рано. —

Ты, друг Александр Сергеевич, полагаешь, что я получал в крепости много Литературных новостей. Ошибаешься. Французских и немецких книг мне давали очень не много; из русских только в последнее время попадались мне не совсем еще старые. — Здесь у брата нашел я кое-что, но и то не новое, Hugo [1421], Бальзака, Альфреда де Виньи знаю только по отрывкам из русских журналов. Последнего: Une Histoire de la Terreur, по моему мнению, рассказ превосходный. Hugo [1422], кажется, талант мощный, но стулья, штаны, карнизы etc. [1423] его слишком занимают. — Что скажешь об исторической верности, о местности, на которой помешались особенно наши молодцы? Не пустое ли и глупое ребячество все это? — У Шекспира анахронизмов, анатоннизмов тьма; а между тем, — с анахронизмов перейду к безделке, которую тебе посылаю: — „Моя Ксения всего менее поэма историческая. Женитьба князя Ярослава Ярославича Тверского только материал. Мой Ярослав совсем другое лице, лице дотатарское, по тому и не бывалое, и, — полагаю, что это хорошо. Упомяни я только слово о татарах, так воспоминания о их чудовищном величии чисто бы задушили ничтожную баснь о любви Ксении и Ермила, Юрия и Ольги“. — Эти строки, отделенные вводными знаками, пусть будут предисловием к моей поэмке, если только позволят ее напечатать. А это бы было очень не худо, потому что деньги мне нужны и пренужны. Земледелец я плохой; быть же в тягость брату не хочется. — К стати! Несколько раз я писал к родным, чтоб отправили ко мне все мои деньги сполна; у меня [1424] по всем расчетам еще около 1000 рублей, которые мне теперь необходимы здесь; у брата-де около 700 долгу, а это в нашем положении не вздор, особенно же потому, что порабощает нас людям, от которых я не желал бы зависеть. — Сделай же дружбу, Александр Сергеевич, скажи сестре и племяннику, чтоб непременно выслали мне все мои деньги разом; уверь их, что по 100 или по 200 рублей нам нисколько не поможет. Твои слова, быть может, будут действительнее писем. Ты же с своей стороны выхлопочи мне позволение сизнова приобресть что-нибудь. — На тебя надеюсь более, чем на дюжину так называемых дельных людей. Запасу у меня довольно: и в стихах и в прозе. Участвовать в твоем журнале я рад. Мои условия: по 24 листа [1425] печатных или по 12 статей в стихах и в прозе в год за 2000 или 1500, — разумеется, что мелкие стихотворения не в счет. — Не дорого ли? — Сверьх того прими на себя труд издать или продать то, что позволят мне напечатать отдельно. — Учиться мне, друг, ровно некогда: надобно вырабатывать хлеб насущный. — Книг пришли мне: Эсхилла с коментариями, хороший словарь Латинский, Тацита, Куран на английском, Саконталу на английском же, Ша-Намэ на немецком (Гёрреса) только всё это, когда заведутся у меня свои пенязи в подарок приму от тебя с благодарностью всё русское, что рассудишь переслать мне. — Нашею критикою и я не слишком доволен; только не думаю, чтоб она в наше время была лучше; Честности-то точно было более; но, друг, иная простота хуже воровства. — Не слишком ли ты строг и к Кукольнику? — К тебе я конечно писал бы о нем несколько иначе, чем к племянникам; но всё же он не то, что Тимофеев, который (par parenth#232;se [1426]) безбожно обкрадывает и тебя и меня. — Язык Кукольник знает плохо, стих его слишком изнежен, главный порок его — болтовня; но всё же он стоит, чтоб на пр.[имер] ты принял его в руки: в нем мог бы быть путь; дай ему более сжатости, силы, бойкости: мыслей и чувства у него довольно, особенно, (не во гнев тебе) если сравнить его кое с кем из наших сверстников и старших братий. — Гоголь? — Из выписок Сенковского, который его впрочем ругает, вижу, что он должен быть человек с истинным дарованием. Пришли мне его комедию. Трагедию Хомякова (только не Ермака) Ник.[олай] Глинка мне расхвалил. Точно ли она хороша? —

Где Лев Сергеевич? Пишет ли? Прошу ему кланяться. — Обнимаю тебя.

Твой Вильгельм.

P. S. Je ne vous ai pas remerci#233; pour Votre lettre: mais c’est que tout proc#233;d#233; g#233;n#233;reux et noble est une chose, qui Vous est tout naturelle, et sur laquelle on ne fait pas de phrases, quand on parle #224; Pouchkine [1427].

Разумеется, что статьи, которые стану посылать к тебе, будут подлиннее нынешней.

7 Aout 1836.

Mon cher Alexandre. Je viens de recevoir quelques lignes d’Olinka. Elle est bien malade, et dans la lettre de Mr Павлищев, il me dit tout cr#251;ment, qu’il n’y a d’esp#233;rance que dans la bont#233; divine. Je suis au desespoir. La lettre de M-r Павлищев, pleine de details sur l’administration de Михайловское et sur le partage de la succession de maman, m’a dechire l’#226;me et m’a bris#233; le coeur — j’ai pass#233; une nuit blanche. Elle est si inconvenante, #233;crite [si] m#234;me avec la plus grande [impol]impolitesse, sans aucun m#233;nagement, ni pour ma position, ni pour le peu de temps qui s’est pass#233; depuis mon malheur. — C’est un homme bien avide, bien interess#233; et qui s’entend tr#232;s peu #224; ce qu’il prend sur lui.

Ne pourras [pas] tu pas, me donner des nouvelles plus consolantes d’Olinka. Elle t’a #233;crit, elle me dit m#234;me, qu’elle y a ins#233;r#233; une lettre pour moi. As-tu re#231;u la mienne et 100 r. pour la femme de chambre?

Adieu cher ami, je vous embrasse tous les deux, [et] ainsi que les enfants. Je perds la t#234;te.

S. P.

Reflexion faite, je t’envoye la lettre de Mr Павлищев en original. Prends la patience de la lire. Tu verras combien il est avide, comme il exag#232;re la [1428] valeur de Михайловское, et comme il s’entend peu #224; l’administration d’une campagne. — Les comptes avec l’Intendant sont aussi exag#233;r#233;s et puis quelle froideur!.. Il ne parle de la maladie d’Olinka qu’en passant, et comme s’il faisait part de l’#233;tat d’une personne qui lui est #233;trang#232;re, #224; une autre qui le lui est encore d’avantage. [1429]

[Приложение: письмо H. И. и О. С. Павлищевых — С. Л. Пушкину.]

[Н. И. Павлищев: ]

Михайловское, 18 июля 1836.

Вот уже пять недель как мы в Михайловском. Ольга писала к вам отсюда любезнейший батюшка, и я удивляюсь, почему вы не получили ее письма. Оно было вложено в моем конверте к Александру Сергеевичу: не запоздал ли он вручить вам это письмо, когда вы были еще в Петербурге? А может быть и почта виновата. Теперь, когда вы отдалились от Петербурга слишком на тысячу верст, я воображаю, как долго будут ходить наши письма. К тому же, я не могу требовать от барона Вревского, и не ожидаю, чтобы письма наши всегда исправно принимались на Островской почте. Вот по-моему, одна из главных невыгод деревенской жизни.

Я ехал сюда на покой и с полным предубеждением в пользу управителя. Но вышло иначе. Надо вам знать, что А.[лександр] С.[ергеевич] просил меня заглянуть здесь в хозяйство. На досуге я принялся рассматривать приходо-расходные книги г. Рингеля, и к сожалению, открыл в них большие плутни. Вот результат моей поверки, основанный на неопровержимых доводах. Я буду говорить об одном 1835 годе, когда вас здесь не было.

1) Ржи, овса, ячменя и гречи оказалось, против бирок замолотчика, в недостаче до 30 четвертей, что по прошлогодним ценам составит до 660 рублей.

2) Сена в течение 10-ти зимних месяцев, на корм 50-ти коров и 35 овец, истравлено 8695 пудов, — количество достаточное для прокормления круглый год кавалерийского эскадрона!.. Между тем коровы, по всем справкам, не видали сена больше двух возов, а овцы больше двух недель: в доказательство чего истреблена вся яровая и ржаная солома двух лет, — а скот в самом жалком теле. Украдено на худой конец 3/т. пудов, что по самой низкой цене (я полагаю по 30 коп., а управитель еще прикупил сена 20 пудов по 80 копеек!..) даст 900 рублей.

3) Масла от 20 дойных коров выведено в приходе 7 пудов. Теперь при мне, от 16 коров сбито в 4 недели масла 2 пуда, что даст в год 26 пудов; следовательно украдено до 20 пудов, ценою на 300 рублей.

4) Льну (не говоря об утаенном) продано 3 берковца по 25 руб!.. Было время, что лен продавался и по 120; в прошлом году от изобильного урожая цены упали, но и тут наши крестьяне продали свой по 65 и по 75 р., а г. Рингель сбыл за 25!.. Украдено 150 рублей.

5) На корм 40 птиц с приплодом израсходовано ржи и ячменя слишком 10 четвертей, — ценою на 224 рубля, тогда как они не стоят больше 60 р., по ценам самого управителя. Нужно всего 6 четв., — украдено 88 руб.

Не стану разбирать каждой статьи. От поверки составились у меня толстые отчетные ведомости. Довольно прибавить, что холста и пряжи недостает ровно половины; — что лес, особенно на Земиной горе, вырублен просеками, что караул в лесу снят более года и восстановлен уже мною, после случившейся порубки у самой часовни; что дворня оборвана, получая от управителя только по 5 ф. льну на душу; что птичня развалилась, тогда как барщинники делали для г. Рингеля дрожки и т. п. Словом, управитель украл в 1835 г. до 2500 р., да убытку сделал на столько же.

Что он украл так много, — это из рук вон; а что он должен был украсть, это объясняется тем, что ему для прокормления себя, жены и пятерых детей нужно по крайней мере (применяясь к месячине) 1000 рублей. Вывесть эти деньги в расходе он не смел, а утаив их, запутался в книгах и обнаружил все свои плутовства.

После этого я не мог уже считать его доверенным лицом: сообразив при том что амбары пусты, что сена и соломы ни клока; что картофели и круп ни зерна; что поэтому придется кому-нибудь из нас голодать; что тощим скотом и голодными птицами съумеет управлять и всякая баба, — я ему откланялся. Он был так озадачен, что молчал, и только вымолвил: „батюшка не погубите“, т. е. не разглашайте. Из уважения к его семейному положению, я дал ему атестат, с которым он может снова других обкрадывать. Без него, я успел уже землю, которая ходила в 75 р., отдать внаймы за 95, а другую, ходившую в 175, за 300. Хозяйство, благодаря бога, идет своим порядком. Управлять здесь может и староста, — задача, которую в праве решить будущий владелец Михайловского.

Я зову сюда Алек.[сандра] С.[ергеевича], чтобы кончить раздел. Он предлагал в Петербурге 500 руб. за душу, т. е. 40/т.[ысяч] за всё имение, считая в нем только 700 десятин земли. Но дело в том, что здесь земли без малого 2000 десятин; что лесу, сенных покосов, рыбы и других угодьев вдоволь; что мыза с садом и строениями не безделица; что имение, при самом дурном наемном управлении, по 10-ти-летней сложности, дает до 3500 р. дохода. По этому имение стоит по меньшей мере 75/т.[ысяч.] Уступку можно сделать; но только А.[лександру] С.[ергееви]чу, и то никак не ниже 64/т.[ысяч], т. е. 800 р. душу. Таким образом на законную часть Ольги, включая и вашу седьмую, придется не 8/т.[ысяч] (как расчитывал А.[лександр] С.[ергеевич]), а 13 т.[ысяч] — капитал составляющий всё наше достояние, — залог существования нашего сына, в случае моей смерти, или удаления от службы по каким-нибудь не предвиденным причинам. Надо же сказать, что все мои способы заключаются в месте, которого я могу лишиться по первой прихоти начальства. Конечно 13/т.[ысяч] не велики деньги (на пример, для А.[лександра] С.[ергеевича], который за одну квартиру платит столько, сколько я получаю жалованья); но в моем положении они составляют кусок хлеба на черный день. При том, соблюдая пользу Ольги, я сохраняю выгоды и Льва Сергеевича, который прислал мне от себя доверенность: он верно скажет спасибо, если вместо 15/т.[ысяч] получит по моей оценке 25/т.[ысяч].

Так или иначе кончится раздел, — я всё однакож не вижу, как мы отсюда выедем. У меня нет ни гроша, и занять негде. В Варшаве, в подобном случае, помог мне брат мой, прислав заимообразно 2/т.[ысячи] р., которыми я и зажал рот некоторым кредиторам; но вторично просить его не смею и не должен, тем более, что он сам нуждается, будучи отцем семейства: словом, я не вижу впреди ничего хорошего. В конце августа, или в начале сентября, я должен быть в Варшаве; в случае просрочки могу отвечать и даже поплатиться местом. Чему быть, тому не миновать, а мне пособить нечем. К этому присоединилась у меня другая тяжкая забота. Ольга очень больна; ужасный кашель, начавшийся еще в Петербурге, истощает приметно ее силы; все средства до сих пор употребленные не помогают. Был и доктор из Новоржева; но она ему не вверилась. Завтра, если не будет лучше, пошлю за доктором в Остров, а там — надежда на бога.

Приказания ваши управителю я исполню. Исак отправлен: на подъем и кормовые дал я ему 100 руб., — по расчету 1200 верст. Познякову заплачу из первого прихода; лошадей ваших продам по-выгоднее; за бесценок же отдавать их кажется не следует. Карета ваша стоит в сарае; о продаже ее заботится, по поручению вашему, барон Вревский, и кажется, без успеха. — Желаю вам здоровья и душевного спокойствия. Весь ваш Н. П.

[О. С. Павлищева:]

Le 28 du mois pass#233; je vous ai envoy#233; une lettre ins#233;r#233;e dans celle pour Alexandre. J’esp#232;re, mon cher Papa, que vous l’avez re#231;ue. Depuis mon arriv#233;e je suis toujours souffrante, je n’ai #233;t#233; qu’une fois au jardin, fin de juin, et depuis je ne bouge pas du canap#233; — c’est une fi#232;vre quotidienne qui s’est jointe #224; une toux horrible dont je n’ai pu me d#233;faire jusqu’#224; pr#233;sent. Le m#233;decin d’Opocka m’a envoy#233; un vessicatoire, je l’ai appliqu#233; et n’en suis pas soulag#233;e. J’ai craint d’employer des rem#232;des int#233;rieurs [1430] #224; l’exeption des herbes connues. Un autre m#233;decin est venu de Novorjef #224; la recommandation des bonnes dames Timofeef. Il m’a apport#233; une poudre trop innocente pour qu’elle me fasse du bien. En revanche Lolo se porte bien Dieu merci — il fait ses dents, mais ne souffre pas beaucoup.

Je n’ai pas vu les dames Timofeef. Аграфена Петровна est dangeureusement malade, Марья П.[етровна] m’a ecrit qu’elles n’avaient plus l’espoir de la voir retablie. Анна Николавна est a Petersbourg, elle n’a #233;t#233; que jusque Царское Село.

Adieu, mon cher papa, la premi#232;re fois je vous #233;crirai davantage — j’esp#232;re. — J’embrasse bien tendrement mes cousines et pr#233;sente mes respects #224; ma tante et #224; mon oncle. M-me Ocipof m’a recommand#233; le m#233;decin d’Ostrof: si dans deux jours je ne vais pas mieux. il faudra bien y recourir [1431].

Ты по шерсти погладил самолюбие мое, отыскав бог знает где и прозу и стихи Арно, о которых я и знать не знал. Жалею что перевод мой недостоин благосклонности и мадригала покойного академика. Этот перевод ужасно плох, так плох, что в издании стихотворений моих я не смел его поместить.

Дурову я знал, потому что я с ней служил в арьергарде во всё время отступления нашего от Немана до Бородина. Полк, в котором она служила, был всегда в арьергарде, вместе с нашим Ахтырским гусарским полком. Я помню, что тогда поговаривали, что Александров женщина, но так, — слегка. Она очень уединена была и избегала общества столько, сколько можно избегать его на биваках. Мне случилось однажды на привале войдти в избу вместе с офицером того полка, в котором служил Александров, имянно с Волковым. Нам хотелось напиться молока в избе (видно плохо было, что за молоко хватились — вина не было капли). Там нашли мы молодого уланского офицера, который только что меня увидел, встал, поклонился, взял кивер и вышел вон. Восков сказал мне: это Александров, который, говорят, женщина. Я бросился на крыльцо — но он уже скакал далеко. В последствии я ее видал во фронте, на ведетах, словом во всей тяжкой того времени службе, но много ею не занимался, не до того было, чтобы различать мужского или женского она роду; эта граматика была забыта тогда. —

В записках ее есть некоторые противоречия и недосмотры; например: 1-е. Она говорит Кутузову, что служила уже в Прусскую войну, отличилась, и храбрость ее заметил гр.[аф] Буксгевден, а в твоем предисловии к запискам ее сказано, что она вступила в службу в 1808 году. То или другое несправедливо. Прусская война [была] началась в декабре 1806 года и продолжалась 1807 год до 8-го июня, а гр.[аф] Буксгевден был отозван в начале оной и вряд ли был лично в деле; был в деле один из его корпусов, корпус Дохтурова под Голомином, не более; разве Бенингсен заметил ее храбрость, это другое дело; но и тут все-таки ей следовало бы для того войти в службу 1806 году, а не в 1808-м.

2-е. В Записках сказано, что бригадный командир Литовского уланского и Новороссийского драгунского полков был ген.[ерал] К… неправда — был ген.[ерал]-майор гр.[аф] Сиверс. —

3. Она говорит стран. 60 „— сама поехала на гору к стенам монастыря, чтоб сменить главный ведет“. —

За то что в ночное время барышня-корнет Александров поместил ведет на горе, за то можно было бы ему сказать дурака. Ночные ведеты становятся под горой, имея ее впереди себя. Как бы небо ни было темно в ночное время, оно все-таки светлее самой горы и всякого человека или лошади, [1432] на верх ее вошедших и потому этот человек, или лошадь, или что бы то ни было немедленно оказываются от выпечатления себя на горизонт уступающем [ему] им чернотою. [C’est] l’a, b, c, du m#233;tier des Cosaques [1433].

Желательно прочесть ту часть ее Записок, в которой открывает она причину, побудившую [1434] ее идти в солдаты, вступление ее на службу и первые месяцы ее службы; — есть ли эта часть?

Не забудь пожалоста просьбу мою: напечатай прежде О партизанской войне, а потом уже Занятие Дрездена. Что же касается до стихотворений, то напечатай только Челобитную, эпиграмму Меринос — Когда я повстречал красавицу мою и только: пожалоста сделай так.

Спасибо и тебе и Вяземскому и за Наполеона и за то, что вы по Наполеоньски отломали бока этой шайки ярыжных писателей, которые вмешиваются не в свое дело и судят и рядят о благопристойности, о которой они не имеют понятия. Что это Сенковской! Это бог знает что! Каковы его критики на книги? бывало Полевой ругался площадно#769;, но что он перед Сенковским? — Монастырка перед своднею и какою? Маеро#769;вой, варшавскою. — (спроси о Маеро#769;вой у Вяземского) или лучше сказать монастырка перед сводником-певуном варшавским, которому и Маяро#769;ва платила в год 40 карбованцов, чтобы он не пел по улицам: Маяро#769;ва дупа смердзи. Как нет никого, чтобы [ему] Сенковскому рот зажать или обрубить пальцы, которые пером водят — или по крайней мере хоть плюх надавать!

Я еду или [[нрзб.]] переселяюсь со всей семьей в Москву, в сентебре, — или лучше сказать жена едит со всем моим народишком, а я остаюсь еще в степях для рысканья за зайцами, лисицами и волками и не прежде буду в Москве как в конце октября; пиши ко мне туда и адресуй письма на Пречистенку в мой собственный дом, бывший Бибиковой. Прости.

Денис Давыдов.

10-го августа. Маза.

*

Другие две шутки, переписанные Вьельгорским, у тебя. Всё это назвать бы: подражания Испанским Сегидильям. Подписывать имени моего не надо, также как и под стихами:

а выставить только Рим. — Москвы и московских я еще не видал, кроме Корсакова и К. Федора Гагарина, которые были у меня в Остафьеве. Говорят, что Современника нет в московских книжных лавках. Г-жа Соиздательница выслала ли 2-ую книжку Дмитриеву, который, говорят, ходит без парика, а то у него волоса дыбом бы встали от негодования на ваше невнимание.

Мои молодые здоровы и Вам всем кланяются.

Остафьево. 11-го августа. 1836.

Московские барыни, сказывают, ужасно сердятся на Лев-Веймара за то, что он выводит русских монахов и русские монастыри из какой-то дыры, и говорят: врет он сукин сын француз, у нас нет таких больших дыр, разве у француженок, так может быть! — А в самом деле сердятся в Москве за это описание. Много в нем хорошо сказано, а уж не может французский язык не повернуться, говоря о России. —

ите мне сделайте одолжение объявление о продаже Михайловского, составя его на месте; я так его и напечатаю. Но постарайтесь на месте же переговорить с лучшими покупщиками. Здесь за Михайловское, один из наших соседей, знающий и край и землю нашу, предлагал мне 20,000 рубл.! Признаюсь, вряд ли кто даст вдвое, а о 60,000 я не смею и думать. На сделку вами предлагаемую не могу согласиться и вот почему: батюшка никогда не согласится выделять Ольгу, а полагаться на Болдино мне невозможно. Батюшка уже половину имения прожил и проглядел, а остальное хотел уже продать. Вы пишете, что Михайловское будет мне игрушка, так — для меня; но дети мои ничуть не богаче Вашего Лёли; и я их будущностью и собственностию шутить не могу. Если взяв Михайловское понадобится вам его продать, то оно мне и игрушкою не будет. Оценка ваша в 64,000 выгодна; но надобно знать дадут ли столько. Я бы и дал, да денег не хватает, да кабы и были, то я капитал свой мог бы [1436] употребить выгоднее. Кланяюсь Ольге; дай бог ей здоровья — а нам хороших покупщиков. Нынче осенью буду в Михайловском — вероятно в последний раз. Желал бы Вас еще застать.

А. П.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Николаю Ивановичу Павлищеву В Остров, в село Врев.

Пушкин покорнейше просит Александра Лукича представить сию статью куда следует для разрешения.

Павлищев мне пишет, что он не согласен продать свою часть Михайловского за предлагаемую тобою сумму; следственно тут выдет проволочка. Ты знаешь, или не знаешь, что я определен в военную службу; ни обмундироваться, ни ехать драться с горцами мне не#769; на что. — Если ты можешь мне послать треть моей части заимообразно, удержав её при окончании раздела, то ты выведишь меня из большого затруднения и от больших неприятностей. Я рискую получить вторичную выключку. — Прощай. Жду ответа.

Тифлис 1836 20 авг.

Где отец? В Москве, что ли?

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину у Гагаринской пристани в доме Баташева в С.-Петербург

Михайловское, 21 августа.

Предложив вам меняться Михайловским на Нижегородское имение, я ожидал скорого ответа. Ответа нет, а между тем меня зовут в Варшаву. Срок моему отпуску минул вчерашнего дня. Я еще заранее писал Статс-Секретарю — испросить мне отсрочку на один месяц, по болезни. К 20 сентября я должен быть непременно в Варшаве, — иначе могу потерять много. Еслиб ответ ваш пришел вовремя, т. е. неделю тому назад, и с согласием на сделку, то я б успел еще, с доверенностями вашею, Льва и Ольги съездить в Остров и приискать денег; в случае неудаче мог бы еще списаться с вами. Но теперь всё это уже поздно. Мне не с чем выехать и не с чем приехать, чтобы расплатиться с кредиторами, арестовавшими четвертую часть моего жалованья. Эта крайность заставляет меня отказаться как от меновой сделки, так и от продажи имения в чужие руки, — продажи требующей времени. Возьмите Михайловское за 40/т.[ысяч], только выручьте нас из беды. Если не можете заплатить Ольгиной доли сполна, то дайте на первый раз хоть 2500; остальные 5/т.[ысяч] (за вычетом 1000, уже нами полученной) будут за вами, год или два, смотря по обстоятельствам. Без 2500 я не смею явиться в Варшаву. Обещания фельдмаршала, как вижу, не надежны. Деньги эти, вместо высылки по почте, лучше вам самим привезти сюда, по причинам ниже объясненным. Только не забудьте, Александр Сергеевич, что 20 сентября я должен быть в Варшаве, что следственно 15-го я должен быть уже в дороге.

Я зову вас сюда для того, чтоб сдать вам на руки разные документы по имению и другие бумаги по хозяйству. Платя 25/т.[ысяч] за имение, вы конечно захотите знать его хоть поверхностно. Никто, кроме меня, не даст вам объяснений, — а объяснения мои, хочу надеяться, могут быть вам в свое время полезны. В несколько часов, на листе бумаги, вы познакомитесь с здешним хозяйством, а познакомясь с ним, вы не дадите обманывать себя, подобно батюшке, ни здесь ни в будущем вашем Нижегородском имении (если разумеется батюшка его не промотает или не проплачет). Управителя здесь совсем не нужно. Староста мною избранный, бывший рижник Петр, малый расторопный и надежный. По моим наставлениям, по формам, которые я дал для ежемесячной отчетности, вы будете в состоянии и из Петербурга поверять его действия. Всё хозяйство разделил я на две части: одною заведует староста, а другою Архип садовник, которого таже вам рекомендую. У первого в ведении: полевые работы, хлебные амбары, лес, сбор подушного, оброчные статьи, расход хлеба, продовольствие скота и домашние постройки и починки. У последнего: птицы, пчелы, счет и приплод скота, масло, шерсть, лен, пряжа, огороды, сад, дом, и надзор за дворнею. Тот и другой имеют формы и книги, по которым должны вести отчетность, каждый по своей части. От меня узна#769;ете, что#769; и сколько чего должно от них требовать. Я с охотою занимался хозяйством, и не даром; могу быть вперед порядочным, если не помещиком, то хоть арендатором, или управителем. Je crois, que j’ai manqu#233; ma veritable vocation [1437].

И так, я зову вас сюда, дня хоть на два, или на три. Не забудьте также, что рекрутский набор на носу. Не худо б забрить лоб кому-нибудь из наследников Михайлы; жаль, что сам он ушел от рекрутства. Но это вы сами решите. — Между тем я могу получить на днях согласие ваше на меновую сделку. Вот употребление, которое я намерен из него сделать. Пишу тотчас к С.[ергею] Л.[вовичу], и на основании сделки требую выдела Ольги, чтобы расплатиться с вами и со Львом. Это только дипломатическая хитрость, для пробы отцовской любви. Разумеется, что через несколько времени потом я уведомляю его, что сделка не состоялась, по причинам, требовавшим немедленного отъезда моего в Варшаву. Посмотрим, что скажет С.[ергей] Л.[ьвович] — Авось образумится. Ведь сам же он говорит в письме к Пр.[асковье] А.[лександровне], что „ma pr#233;sence #224; la campagne de Nijni n’est bonne #224; rien; j’ai perdu toutes les facult#233;s intellectuelles, je suis presque ali#233;n#233;“ [1438].

Так как вы будущий владелец Михайловского, то для надлежащего сведения честь имею сообщить следующее. — В мое управление накошено сена до 4000 пудов, нажато ржи 21.000 снопов, засеяно 23 десятины, по 1 ч. 3 чк. на десятину. Посев кончен ранее обыкновенного, по примеру порядочных хозяев. По умолоту 3600 снопов, урожай оказался сам 5#189;, — недурно для земли, которая до сих пор удобрялась щедротами творца; останется за расходом до 80 четвертей в продажу. Соломы на подстилку вдоволь; при хорошем корме скота позему к весне будет довольно и хорошего. Сена за расходом останется пудов пятьсот. Масла коровы дают покамест около полпуда в неделю; — в год накопится до 16 пудов, — слишком вдвое против прежнего. Яровое еще в поле. [1439] Все работы идут успешно, [Работы идут] гладко. В одно время жали, молотили, пахали и сеяли, и не было ни суеты, ни беспорядка. В то же время выстроил я сарай для спашки, и перестраиваю птичник, чтоб не заморозить птиц по прошлогоднему. Скотный двор негоден: нужен каменный или на каменных столбах. Дом, как известно вам, валится: это уж постройки капитальные. Повторяю мое желание вас видеть, хоть на пару дней. Собственная ваша польза требует вашего сюда приезда, а наша — приезда с деньгами. 15 сентября должен я выехать, под страхом большой ответственности.

Здоровье Ольги поправляется. Мы никуда еще не выезжали. Пр.[асковья] А.[лександровна] сидит дома, — лечится. Вревские были у нас раза два. Веньямин Петрович нас изредка навещает; соседство его, как опытного хозяина, может быть очень полезно. Сергей Львович писал к нам из Зарайска. Поручил заплатить за него в Новоржев долгу 200 руб., для чего и продать лошадей. Лошадей здесь всего четыре, которые нужны в работу и на позем. Я не продал их. Да и неужто не собрать ему 200 р. в Нижегородском имении!.. К тому же я дал Исаку кучеру на дорогу 100 рублей. Карету поручил он продать Вревскому и прислать ему деньги!!.. За повара Алексашку, что#769; в Пскове, он не платил ни гроша: теперь надо заплатить слишком 750 рублей. Старик молчит. Если он не выделит Ольги, так я по крайней мере потешусь: выскажу ему много горькой правды, да

так чтоб и Сонцев знал. Не пройдет ему даром это равнодушие, с которым он смотрел, как я рвался в Петербург, чтобы найти денег на дорогу. Но об этом довольно. Кланяюсь усердно вам и Наталье Николаевне: ожидаю вас или денег.

Преданный вам Н. П.

NB. Предлагая вам мену, я оценил Нижегородскую и псковскую душу в 800 руб., ту и другую. В казну Псковская душа принимается 50-ю руб. ниже, — что на 80 душ составит 4/т.[ысячи], следственно Михайловское в этой мене должно итти не за 64, а за 60/т.[ысяч]. Я не люблю ошибок, — хотя ошибка эта не ведет уже ни к каким последствиям. Грехи исправлять простительно и похвально.

Михайловское, 28 августа 1836.

Объявление о продаже Михайловского не нужно, потому что я отказался, уже от меновой сделки. Приезжайте сюда скорее, дайте нам 2500 р. и имение за вами. На этом, думал я, и кончится наша переписка о наследстве; но в последнем письме вашем есть вещи, которые требуют категорического с моей стороны объяснения.

Мне досадно и странно видеть, что вы боитесь быть в убытке, заплатив 40/т.[ысяч]. Опасения ваши напрасны, и я признаюсь не совсем их понимаю, потому что вы в то же время не согласны отдать имения нам в 60/т.[ысяч]. — Ведь я предлагал мену только в том случае, когда батюшка выделит Ольгу. Вы не согласны, потому что он ее не выделит. А если выделит, спрашиваю я? — Ответ ваш, правда, не категорический; однако ведет к догадке, что вы не согласились бы и в таком случае, когда бы Ольга была выделена. Как же помирить это с мнением вашим, что Михайловское не стоит и 40/т.[ысяч]? Жаль, что вы не верите моей оценке, основанной на фактах, а рассчитываете на удачу. Я утверждаю и могу доказать, что платя 40/т.[ысяч] вы не только не убыточитесь, а напротив делаете выгодное приобретение. Спросите того, кто знает толк, чего стоит, например:

1) 80 душ с 2000 десятин земли.

2) Сельцо с господской запашкой 70 десятин.

3) 67 тягол земли у крестьян. Да-с: 80 душ держут 67 тягол, из коих 32 в барщине, 13 в оброке и 22 в подушном. Этого сосед, предлагающий 20 т.[ысяч], не знает, батюшка никогда не знал, да и вы б не узнали, если б меня здесь не было.

4) Несколько пустошей, отдававшихся в наймы до сих пор за бесцен. Если мне с первых слов за одну вместо 175 дали 300, то нет сомнения, что со временем дадут и вдвое.

5) Сенного покосу здесь довольно и для прокормления и 150 штук скота. Скота здесь довольно иметь и 100 штук; — следовательно, что можно получить еще за сено?

Но я не стану повторять себя. Скажу вам просто, что Михайловское так стоит 40/т.[ысяч], что еслиб у меня были деньги, то я б выложил их на стол, чего, согласитесь, вы не делаете, ибо платите только 23/т.[ысячи] и то не вдруг, а в разные сроки. Купить на чистые деньги или приобрести частию наследством, частию покупкою, — не всё равно. Я повторяю, и докажу, если нужно, что Михайловское достается вам очень выгодно, что вы совсем не в убытке. От вас зависит потом увеличить выгоды имения, в котором вы видите будущность ваших детей. Но тут я опять скажу, что если вы оставите имение на произвол судьбы, как Сергей Львович; если земля, оставленная без утучнения, выпашется, то детям вашим представится будущность самая незавидная. Не хозяину оброчное имение выгоднее экономического. В Болдине ваших, со Львом, 13/14 частей; 1/14 наша. Что делать нам с нею? не ехать же мне из Варшавы заводить там пашню. Признаюсь, я всегда находил дележ Михайловского, особняка, случаем выделенной 14-й части, странным, тем более, что я не разделяю вашей мысли, что батюшка проглядит всё Нижегородское имение. Часть — так; но всё, — это уже слишком много. Имение заложено частями; за недоимки возьмут часть и т. д. За первым аукционом, старик верно образумится и призовет вас опять на помощь. Опасения ваши на этот счет, мне кажется, преувеличены; а надежды на Михайловское, как бы сказать? — очень неблистательны. Нельзя, мне кажется, основывать на нем будущность ваших детей, — а еще менее сравнивать достояние наших детей. У меня в запасе 1/14 часть и место, — которого я могу лишиться, если, например, не достану теперь 2500 рублей; а у вас, — но тут результат сравнения вышел бы слишком в вашу пользу.

Вот мысли, которые вылились у меня от сомнения вашего насчет ценности имения, и от боязни вашей быть в убытке. Не могу еще не сказать, что несогласие ваше на мою сделку лишило меня важной вещи — предлога требовать выдела Ольги, для расчета с вами. Разве воспользуюсь последним письмом отца. [1440] Он спрашивал новостей о саде, о дорожках. Говоря об этом, я коснулся и всего имения, объяснивши, почему я прогнал его управителя. Что же старик? пишет, чтобы я не обременял его делами, и считал его вперед совершенно посторонним человеком. Я признаться давно считал его таким для себя; — но для Ольги — он покамест отец. Хочу попробовать его отцовскую нежность, которую он так забавно рассыпает в своих идиллических письмах. Потребую ее приданого, — четырнадцатую часть, но не доходов с имения (потому, например, что с Кистенева ей приходится собственно 200 рублей), а самого имения. Предвижу ссору; но тут лучше хорошая ссора, чем дурной лад. Старик будет помнить меня.

И так, дело о разделе наследства между нами кончено. Ожидаю вас сюда и 2500 р., без которых, как пишут мне из Варшавы, мне отсюда выехать нельзя.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

С умом и доброй волею, говорили вы, можно найти место в Петербурге; вот я более двух недель употребил на бесполезное приискивание должности и теперь приведен в такое положение, что даже не могу больше искать себе места. Есть, правда, одно вакантное: в Неве; но я берегу его, как последнее убежище. Я был в справочной конторе. Там нет ни одного вызова, на который бы мне можно явиться. — Определение мое во флот зависит от моего личного объяснения с князем Меньщиковым; а это объяснение, по милости адъютантов, откладывалось со дня на день. — Назад тому дня четыре я просил Н. И. Греча доставить мне литературные занятия; вот ответ его: „скажите мне, что я за несчастный такой, что вы пришли просить у меня места?“ В Петербурге называют несчастием — пособить ближнему!

Мне осталось одно: еще раз просить вас, Александр Сергеевич. Восемдесят, много сто рублей приведут меня в состояние расплатиться с гостинницею, где я живу противу воли, и нанять себе где-нибудь уголок.

Я не прошу этих денег как милостыни; вы и сами не захотите так предложить их мне. К ноябрю у меня будет готов перевод сочинения Essai sur l’histoire des Mathematiques par Bossut [1441]. Тогда я буду в состоянии возвратить вам эти деньги.

Жду вашего ответа. Человек, который доставит вам это письмо, [из] служит в той гостинице, где я живу.

Ваш покорный слуга Алек. Хмельницкий. [1442]

Адрес: Его благородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину. На Гагаринской пристани в доме Баташева.

или На Каменном острове в доме Доливо-Долинского.

Осмеливаюсь тебя беспокоить просьбою за молодого человека мне незнакомого, но который находится в обст.[оятельствах] требующих немедленной помощи. Г.[осподин] Хм.[ельницкий] на днях приехал из Малор[оссии]. Он здесь без денег и без покровителей. Ему 23 года. Судя по его разговору и по письму мною от него полученному, он умен и имеет благородные чувства. Вот в чем дело: он желает определиться во флот, но до сих пор не имел доступа до кн. Менщ[икова]. Я обещался его тебе представить, отвечая за твою готовность сделать ему добро, коли только будет возможно.

Сей час отправлюсь в Ценсуру — думаю мои статьи переслать к кн. Корсакову — до свидания.

Ты думал, что твоя статья о партизанск[ой] войне пройдет сквозь ценсуру, цела и невредимо. Ты ошибся: она не избежала красных чернил. Право, кажется, военные ценсоры марают для того чтоб доказать, что они читают.

Тяжело, нечего сказать. И с одною ценсурою напляшешься; каково же зависеть от целых четырех? Не знаю, чем провинились русские писатели, которые не только смирны, но даже сами от себя согласны с духом правительства. Но знаю, что никогда не бывали они притеснены, как нынче: даже и в последнее пятилетие царств.[ования] покойн.[ого] имп.[ератора], когда вся литература сделалась рукописною благодаря Красовскому и Бирукову.

Ценсура, дело земское; от нее отделили опричину — а опричники руководствуются не уставом, а своим крайним разумением.

Certain du plaisir que vous aurez #224; apprendre quelque chose de nouveau sur Guillaume je vous envoie ces lettres tout nouvellement arriv#233;es de Sib#233;rie. La lettre russe est de son fr#232;re Michel et vous fera rire #224; la seconde page. La lettre allemande est de lui-m#234;me et vous fera plaisir si vous parvenez #224; la d#233;chiffrer. Je ne puis vous laisser ni l’une ni l’autre pour plus de temps que vous ne mettrez #224; les lire, car je les ai escamot#233;es #224; la m#232;re pour vous en faire part.

Je souhaite le bonjour #224; Александр Сергеевич et suis pour la vie

son tr#232;s humble Dirine. [1443]

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Возвращая у сего доставленную Вами ко мне при письме копию контракта, на наем квартиры в доме полковника Баташова, имею честь Вас, милостивый государь, уведомить, что для уничтожения сего акта нужно формальное прошение, в коем следует описать причины, нарушающие условие со стороны владельца дома и поставляющие Вас в необходимость отказаться от дальнейшего проживания в оном, без чего Вы от ответственности за квартиру освободиться не можете.

С должным почтением имею честь быть

Ваш, милостивый государь, покорный слуга С. Кокошкин.

№ 6707. „5“ сентября 1836 г. Его высокоб[лагороди]ю А. С. Пушкину.

J’ai diff#233;r#233;, mon cher ami, de vous remercier pour l’envoi du 2-ond volume du Совремянник, dont la lecture m’a procur#233; beaucoup de plaisir — mais c’#233;tait dans l’attente d’un plaisir, plus grand encore, de vous voir bient#244;t au milieu de nous, — mais les beaux jours d’automne, qui nous sont venus depuis peu, ont #233;loign#233; cette esp#233;rance, si toutefois elles ne l’ont d#233;truite — pour cette ann#233;e cela s’entend — car Mr Pawli[cheff] est bien revenu de l’id#233;e de s’installer #224; Михайловски. Ce vendredi il a recu une lettre de Warsovie, o#249; son sup#233;rieur dans la Chancellerie comme secr#233;taire lui fait dire que s’il ne se h#226;te de revenir #224; son poste, le Prince de Warsovie veut le destituer. Ce tour lui arrive par l’inimit#233; du Правитель Канцелярии du Prince, et Pawl.[icheff] a besoin d’an moins 3000 Rb — pour entreprendre ce voyage. Si vous pouvez l’aider faites-le, mon aimable ami, et conservez-nous votre pr#233;cieux voisinage. — Je vous #233;cris de Goloubowo o#249; je viens de passer 4 jours tr#232;s agr#233;ablement — mes enfants et moi nous vous saluons tr#232;s amicalement.

P. O.

Le 7 de Sept. 1836.

La pauvre Olga en est de nouveau tomb#233;e malade. [1444]

Адрес: Его высокоблагородию М.[илостивому] г.[осударю] Александру Серьгеевичу Пушкину в С.-Петербурге, близ Прачешного мосту в доме Баташева.

Милостивый государь, Петр Александрович,

Некогда, при первых моих шагах на поприще литературы, Вы подали мне дружескую руку. Ныне осмеливаюсь прибегнуть снова к Вашему снисходительному покровительству.

Вы один у нас умели сочетать щекотливую должность ценсора с чувством литератора (лучших, не нынешних времен). Знаю [1445] как Вы обременены занятиями: мне совестно Вас утруждать; но к Вам одному можем мы прибегать с полной доверенностию, и с искренним уважением к Вашему окончательному решению. Пеняйте ж сами на себя.

Осмеливаясь препроводить на разрешение к Вам первую половину моего романа, прошу Вас сохранить тайну моего имени.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашим покорнейшим слугою А. Пушкин.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Приятно мне было видеть из лестного письма вашего, что вы не забыли старинного и всегдашнего почитателя вашей музы. Печатая ваши первые стихи в журнале моем, я гордился мыслию, что гениальный поэт, долженствовавший прославить имя свое и русскую словесность, избрал меня и журнал мой орудием обобщения своего с отечественными читателями. Не одна дружба ваша к покойному брату Николаю, — сознание гениальности вашей — заставляла меня радоваться вашим успехам. После этого, можете посудить, с каким удовольствием получил я вчера поверенное цензуре моей ваше новое произведение! с каким наслаждением я прочел его! или нет; не просто прочел, — проглотил его! Нетерпеливо жду последующих глав… Теперь вот в чем дело: вы желаете сохранить аноним, и я не изменю вашей тайне; но мне нужно чье-нибудь имя для записания его comme votre homme de paille [1446] в регистры комитетские; или лучше сказать, — нужно лицо представителя манускрипта. Потрудитесь же сказать мне его имя; а оно [1447] должно быть невымышленное: ибо цензура, допуская псевдонимы и анонимы авторов, должна непременно знать, кем именно сочинение неизвестного представляется цензору. [1448] Это одна просьба; а вот другая. Мне хотелось бы увидеться лично с вами и перемолвить несколько слов — о паре слов вашего прелестного романа, который я без малейшего затруднения хоть сейчас готов подписать и дозволить к печатанию. Назначьте же час [1449] и место свидания: у меня или у вас?

Хотя времени у меня весьма мало; но вы — должны быть исключением из общего правила.

Благоволите почтить [1450] ответом вашим нелестного почитателя и всегда вам

милостивый государь готового на услуги П. Корсакова.

Сент. 28, 1836

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

От Корсакова. На Гагаринской пристани в доме Баташева.

3 октября 1836.

Податель сего есть честный и больной мой приятель, которому я прошу тебя отдать занятые у меня повесою твоим братом 500 руб. ассигнац[иями] и 30 червонцев. Время тебе, Александр Сергеевич, расчитаться со мною; я выручил твоего брата из беды, а ты даже и не отвечал на мое письмо; заплатил часть долгу, а от другой как будто бы отказываешся; ты не такой бедняк, а я не такой богач, что бы тебе не платить, а мне не требовать. Больной, коему я прошу отдать деньги, гвардейской конной-артиллерии штабс-капитан Эйхберг и старший адъютант 2-й артиллерийской дивизии. Вот тебе и вся сказка, которая может быть не так тебе приятна, как нам твои.

Твой покорный слуга А. Плещеев.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Прочитав в 3-й книжке Современника стихотворение ваше Полководец, не могу удержаться от излияния пред вами от полноты сердца искренних чувств глубокого уважения и признательности к вашему таланту и благороднейшему его употреблению. Этим стихотворением, образцовым и по наружной отделке, вы доказали свету, что Россия имеет в вас истинного поэта, ревнителя чести, жреца правды, благородного поборника добродетели, возносящегося светлым ликом и чистою душою над туманами предрассудков, поверий и страстей, в которых коснеет пресмыкающаяся долу прозаическая чернь. Честь вам, слава и благодарение! Вы нашли истинное, действительное, единственное назначение поэзии!

Извините это несвязное разглагольствие. Вы, с своим исполинским талантом не имеете нужды в хвалах. Но я имел непреодолимую потребность высказать вам то, чем вы преисполнили мою душу.

Примите уверение в истинном моем почтении и душевной преданности.

Ваш всепокорнейший слуга Николай Греч.

12 окт. 1836.

Милостивый государь Николай Иванович,

Искренне благодарю Вас за доброе слово о моем Полководце. Стоическое лице Барклая есть одно из замечательнейших в нашей истории. Не знаю, можно ли вполне оправдать его [1451] в отношении военного искуства; но его характер останется вечно достоин удивления и поклонения.

С истинным почтением и преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашим покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

13 окт. 1836

Адрес: Его высокородию милостивому государю Николаю Ивановичу Гречу etc. [1452] За Синим мостом на Мойке в собств. доме.

Лет пятнадцать тому назад, когда служба не поглощала еще всего моего времени, мне хотелось ближе изучить Русскую историю, и это постепенно навело меня на мысль: составить полный библиографический каталог всех книг и пр. когда либо изданных о России, не в одном уже историческом, но во всех вообще отношениях и на всех языках: труд компилятора, но который в то время приносил мне неизъяснимое удовольствие. Перебрав все возможные каталоги, перерыв все наши журналы, перечитав всё, что я мог достать о России и воспользовавшись всеми, сколько-нибудь надежными цитатами, — я собрал огромный запас материалов, в последствии, однакож, оставшихся без всякой дальнейшей обработки и частию даже растерянных. Последний наш разговор о великом твоем труде припомнил мне эту работу. Из разрозненных ее остатков я собрал всё то, что было у меня в виду о Петре В.[еликом] и посылаю тебе, любезный Александр Сергеевич, ce que j’ai glan#233; sur ce champ [1453], разумеется, без всякой другой претензии, кроме той, чтобы пополнить твои материалы, если, впрочем, ты найдешь тут что-нибудь новое. Это одна голая, сухая библиография, и легче было выписывать заглавия, чем находить самые книги, которых я и десятой части сам не видал. Впрочем в теперешней моей выборке я ограничился решительно одними специальностями о Петре В.[еликом], его веке и его людях, не приводя никаких общих исторических курсов, и т. п. В этой выборке нет ни системы, ни даже хронологического порядка: я выписывал заглавия книг, так как находил их в своих заметках, и искренно рад буду, если ты найдешь тут указание чего нибудь, до сих пор от тебя ускользнувшего, а еще больше, если по этому указанию тебе можно будет найти и достать самую книгу. Я охотно обратил на это несколько часов свободного моего времени и прошу ценить мое приношение не по внутреннему его достоинству, а по цели.

Весь твой Модест.

13 окт. 1836.

Разумеется, что указания мои не идут дальше той эпохи, в которую я ими занимался; всё вышедшее после того, при перемене моих занятий, совершенно мне чуждо, и из прежнего, как я уже сказал, многое пропало: это одни остатки.

Я совсем переселился в Москву; живу в собственном доме на Пречистенке (бывшем доме Бибиковой). Слышу, что вышел 3 номер Современника, в котором и Партизаны мои и Башилов, — пожаласта присылай скорее этот номер, дай взглянуть на моих детищь; да не забудь прислать и пострадавшего в битве с ценсурою, ты давно мне это обещал; мне рукопись эта и потому нужна, что нет у меня черновой; чорт знает куда делась.

Я ездил с собаками в Пензенской губернии с старинным моим подкомандующим 1812 года Бекетовым и, разговорясь о Дуровой, он мне рассказал причину ее рыцарства. Бекетов был дружен с Литовского уланского полка порутчиком Григорьем Шварцом (которого и я хорошо знал и который теперь генерал-маиором). Этот Шварц служил прежде в Генеральном Штабе и был на съемке в Казанской губернии. Дурова в него влюбилась, и когда переместили его на Дон, она бежала из родительского дома в след за ним. К несчастию ее, Шварца перевели тогда в Литовской уланской полк, который стоял тогда на Волыни. Она поскакала [1454] в Волынь и, приехавши в Бердичев, так истратилась в деньгах, что приходило ей умирать с голоду. В это время вербовали в Мариопольской гусарской полк (который тогда был вербованный полк), и она, надев мужское платье, завербовалась в гусары, чтоб не умереть с голоду. Прослужа несколько месяцев гусаром, тогда только узнала она о местепребывании Литовского уланского полка и перепросилась в оный; — вот ее начальные похождения. Поцелуй от меня Вяземского и Жуковского.

Денис Давыдов.

13 октября. Москва.

P. S. Да объяви ради бога в газетах, где подписываться на Современника. Ведь ты от молчания своего об этом много теряешь особенно в провинциях; я знаю многих, которые не подписались на твой журнал от незнания к кому прибегнуть.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

В № 3 Современника есть престранная статья: это Письмо к Издателю (стр. 321). Г. А. Б. взялся быть адвокатом г. Сенковского, т. е. адвокатом Биб.[лиотеки] для Чте.[ния], ибо, хотя в программе этого журнала и сказано, что в составлении его будут участвовать известнейшие русские литераторы, но он есть не что иное, как печатный оный г. Сенковский с товарищи: Бароном Брамбеусом, Морозовым, Белкиным, Тютюнджи-Оглу, Хаджи-Бабою и проч. и проч. со всеми их принадлежностями…

Мне кажется, г. А. Б. взял на себя напрасный труд: защищать Биб.[лиотеку] для Чте.[ния], значит — спорить с целым светом: она слишком резко выказала себя во всем своем блеске и величии; уронить ее достоинства, так же как защитить недостатки, или лучше сказать, излишества (les extr#234;mes se touchent [1455]), никто не может и обвинения статьи № 1-го Современника совсем не так маловажны, как это кажется г. А. Б.

1. Г. Сенковский исключительно завладел отделением критики и проч.

2. Г. Сенковский переправляет статьи, ему доставляемые для помещения в Библиотеке.

„Первые два обвинительные пункта, — говорит г. А. Б., — относятся к домашним, так сказать, распоряжениям книгопродавца Смирдина и до публики не касаются“. — Странная мысль! — Во-первых, к домашним распоряжениям относятся приказы — повару, кучеру и т. п., во-вторых, кто составляет публику? — Мы же, авторы и читатели. — Для читателей всё равно, с переделкой, или без переделки напечатана доставленная в редакцию, или, как говорит распорядитель Биб.[лиотеки] для Чте.[ния], в Дирекцию статья; но каково бедному автору — не узнать своего собственного произведения! Я полагаю, что ежели статья не достойна занять страницу в журнале, то лучше отказать ей на чисто.

3. Г. Сенковский в своих критических суждениях не всегда соблюдает тон важности и беспристрастия. Главная обязанность критика — быть благородно-беспристрастным…

Я согласен, что много есть сочинений, возбуждающих шутку критика, но шутка должна быть благопристойна, и критик не должен позволять себе выражений дерзких, оскорбительных, какими наполнены страницы Биб.[лиотеки]для Чте.[ния]. — И что такое все эти остроты, бедные, жалкие, пошлые, приторные, оскорбляющие чувство благовоспитанного человека! Тем более это оскорбительно, ежели дело идет о сочинении, заслуживающем внимание всякого образованного человека, или об авторе известном.

Барон Брамбеус (мы привыкли называть г. Сенковского этим именем) хочет распространить свой особенный образ мыслей, с которым трудно согласиться — К тому же он смеется над всем и над всеми… Как назвать это стремление — уронить, помрачить, смешать с грязью произведение, имеющее непомрачаемое достоинство? — Не оскорбленное ли это самолюбие? — [Не чувство ли] Сознание это собственного ничтожества? — Неужели Фантастические путешествия, Записки домового и прочие сочинения бар.[она] Брам.[беуса] достойны занимать место в избранной библиотеке любителя просвещения? — Прекрасна в № 11 Москов.[ского Наблюд.[ателя] притча об орле и воро#769;не (стр. 354).

4. Г. Сенковский не употребляет местоимений сей и оный.

Из шутки бар. Брам.[беус] завел сурьозный процесс в каком-то фантастическом департаменте. И всякая шутка должна иметь границы, а продолжительная делается приторною и наконец наскучает.

„Вольно же было публике, — говорит г. А. Б., — и даже некоторым авторам принять ее за чистую монету“ — „Mais, si ce n’#233;tait que plaisanterie, pourquoi nous mistifier de la sorte?“ [1456] — Не слишком ли это дерзко? — И не так ли же дерзки вышеприведенные слова г. А. Б.?

5. Г. Сенковский имеет около 5000 подписчиков.

Этого рецензент Современника не ставит в обвинение г. Сенковскому и, вероятно, не из зависти упомянул об этом. Но Биб.[лиотека] для Чте.[ния] имела 5000 подписчиков, теперь же, как и нам известно, число их значительно уменьшилось, так же как и все лучшие авторы отказались от участия в Биб.[лиотеке] для Чте.[ния]; остались г. г. Сенковский, под тысячью одним именем, для разнообразия, Тимофеев и еще весьма не многие — и это тоже доказывает, что г. А. Б. взял на себя напрасный труд — быть адвокатом Биб.[лиотеки] для Чте.[ния].

Не могу понять, какие статьи г. Сенковского достойны занять место в лучших европейских журналах? — Не та ли, между прочим, где он говорит, что лице герцогини Абрантес задорно (Б. д. Ч.1834 г. № 4, Смесь, стр. 43)? — Извините! так говорят только в неприличных местах.

„В показаниях его (г. Сен.[ковского]) касательно Востока, — говорит г. А. Б., — мы должны верить ему, как люди непосвященные“. — Этим-то и пользуется г. Сенковский — не идти же нам на место уличать его… Он до такой степени пристрастился к Востоку, что всё, по крайней мере, всё в литературе, делает по-восточному — да простит ему Магомет!

„Он издает Библиотеку, — продолжает г. А. Б., — с удивительною сметливостию, с аккуратностию, к которой не приучили нас русские журналисты“. — Этому надо отдать справедливость; но и сметливость, правда, удивительна! —

Г. А. Б. от лица своей публики, как видно, благодарит г. Сенковского.

1. За разнообразие статей — мне они кажутся очень однообразны.

2. За полноту книжек — но говорят — велика Федора…

3. За свежие новости европейские, — но все они искажены и многие выдуманы, и

4. Даже за отчет о литературной всячине. — Не знаю, что рецензент называет всячиною, неужели это значит: отчет о литературе? — C’est par trop fort!.. [1457] Но в отчете не добьешься никакого толку, не знаешь, что хочет сказать критик — хвалит ли он сочинение, или бранит, и вообще в его отчетах заметен тон какого-то презрения, негодования, даже какая-то желчная злость. — Может быть в Твери это нравится, но я здесь изложил мнение нашей южной публики, — я только отголосок этого мнения.

Так как главный предмет письма г. А. Б. есть защита г. Сенковского, то прочие пункты я оставляю без рассмотрения и кончаю здесь мое письмо, прося Вас покорнейше — дать ему место в издаваемом Вами журнале.

С истинным почтением честь имею быть

Вашим, Милостивый государь! покорнейшим слугою. Петр Мартос.

1836 года Октября13 ч.[исла] Одесса.

Вчерашняя посылка твоя мне драгоценна во всех отношениях и останется у меня памятником. Право, жалею, что государственная служба отняла у нас историка. Не надеюсь тебя заменить. Прочитав эту номенклатуру, я испугался и устыдился: большая часть цитованных книг мне неизвестна. Употреблю всевозможные старания, дабы их достать. Какое поле — эта новейшая Русская история! И как подумаешь, что оно вовсе еще не обработано, и что кроме нас, русских, никто того не может и предпринять! — Но история долга, жизнь коротка, а пуще всего, человеческая природа ленива (русская природа в особенности). До свидания. Завтра, вероятно, мы увидимся у Мясоедова.

Сердцем тебе преданный А. П.

14 Окт.

Я согласен со мнением 39 №. Нечего для двадцатипятилетнего юбилея изменять старинные обычаи Лицея. Это было бы худое предзнаменование. Сказано, что и последний лицеист, один будет праздновать 19 октября. Об этом не худо [повторить] напомнить.

№ 14.

[Приписки:]

[Неизвестный лицеист: ] Согласен с мнением № 14 и № 39. № 40.

[А. И. Мартынов (?):] С № 39 сог.[ласен]. № 33.

[П. Н. Мясоедов: ] С № 39. № 41.

[С. Д. Комовский: ] С № 39. № 35.

Баргузин, 18 октября 1836 года.

А. С. Пушкину.

Не знаю, друг Пушкин, дошло ли до тебя, да и дойдет ли письмо, которое писал я к тебе в августе; — а между тем берусь опять за перо, чтобы поговорить с тобою хоть заочно. В иное время я, быть может, выждал бы твоего ответа; но есть в жизни такие минуты, когда мы всего надеемся, когда опасения не находят дороги в душу нашу. — Grande nouvelle! [1458] Я собираюсь — жениться; вот и я буду Benedick the maried man [1459], а моя Beatrix [1460] почти такая же little Shrew [1461], как и в Much Ado, старика Willy [1462]. — Что-то бог даст? — Для тебя, поэта, по крайней мере важно хоть одно, что она в своем роде очень хороша: черные глаза ее жгут душу; в лице что-то младенческое и вместе что-то страстное, о чем вы, европейцы, едва ли имеете понятие. Но довольно. Завтра 19 Октября. — Вот тебе, друг, мое приношение. Чувствую, что оно недостойно тебя, — но, право, мне теперь не до стихов.

19. Октября.

—

Размысли, друг, этот последний вопрос — и не смейся, — потому что человек, который десять лет сидел в четырех стенах и способен еще любить довольно горячо и молодо, — ей богу! достоин некоторого уважения. Целую тебя.

Вильгельм.

Вы требуете от меня того, об чем я сам хотел просить Вас; у меня есть человечек-машинка, который очень исправно переписывает ему совершенно непонятное. Его рукой писано [писано] письмо мое и мною даже не подписано. Вот вам доказательство, что я не ищу его известности; оно писано для одного. Надобно было быть уверену в его уме и проницательности, чтобы осмелиться так писать. Он один сквозь некоторую досаду мог увидеть беспредельную к нему любовь и преданность: его талант поставил выше мелочей обыкновенного самолюбия. Он может не уважить мнением моим, но чувства, я знаю, всегда уважал. — Я болен, без того бы сам к вам явился. Я чувствую [1463] простуду и в то же время моральную болезнь, какое-то непонятное лихорадочное беспокойство. Нежную, обожаемую мать разругали, ударили при мне по щеке; желание мести и бессилие меня ужасно тревожит. — Я ожидаю от Дим.[итрия] Ник.[олаевича] извещение когда удобнее ему будет дружески, по Арзамасски, побеседовать с вами.

Je rouvre ma lettre pour vous dire que M. Bloudoff vous attend avec impatience, depuis dix heures du matin jusqu’#224; trois Mercredy. Faites-moi savoir si je dois venir chez vous, je suis tout malade, mais mort ou vif vous me verrez chez vous si vous l’ordonnez, [1464]

Адрес: Его высокоблагородию м.[илостивому] г.[осударю] Александру Сергеевичу Пушкину. На Мойке, у Конюшенного моста, в доме кн. Волконского.

19 oct.

Je vous remercie de la brochure que vous m’avez envoy#233;e. J’ai #233;t#233; charm#233; de la relire, quoique tr#232;s #233;tonn#233; de la voir traduite et imprim#233;e. Je suis content de la traduction: elle a conserv#233; de l’#233;nergie et du laisser-aller de l’original. Quant aux id#233;es, vous savez que je suis loin d’#234;tre tout #224; fait de Votre avis. Il n’y a pas de doute que le Schisme nous a s#233;par#233; du reste de l’Europe et que nous n’avons pas particip#233; #224; aucun [1465] des grands #233;v#234;nements qui l’ont remu#233;e; mais nous avons eu notre mission #224; nous. C’est la Russie, c’est son immense #233;tendue qui a absorb#233; la conqu#234;te [1466] Mogole [1467]. Les tartares n’ont pas os#233; franchir nos fronti#232;res occidentales et nous laisser [1468] #224; dos. Ils se sont retir#233;s vers leurs d#233;serts, et la civilisation Chr#233;tienne a #233;t#233; sauv#233;e. Pour cette fin, nous avons du avoir une existance tout-a-fait #224; part, qui en nous laissant Chr#233;tiens, nous laissait cependant tout-#224;-fait #233;trangers au monde Chr#233;tien, en sorte que notre martyre ne donnait aucune distraction #224; l’#233;nergique d#233;veloppement de l’Europe catholique. Vous dites que la source o#249; nous sommes all#233; puiser le Christianisme #233;tait impure, que Byzance #233;tait m#233;prisable et m#233;pris#233;e etc. — h#233;, mon ami! J#233;sus Christ lui-m#234;me n’#233;tait-il pas n#233; juif et J#233;rusalem n’#233;tait-elle pas la fable des nations? l’#233;vangile en est-il moins admirable? Nous avons pris des Grecs l’#233;vangile et les traditions, et non l’esprit de pu#233;rilit#233; et de controverse. Les m#339;urs de Byzance n’ont jamais #233;t#233; celles de Kiov. Le clerg#233; Russe, jusqu’#224; Th#233;ophane, a #233;t#233; respectable, il [1469] ne s’est jamais souli#233; des infamies du papisme et certes n’aurait jamais provoqu#233; la r#233;formation, au moment ou l’humanit#233; avait le plus besoin d’unit#233;. Je conviens que notre clerg#233; actuel est en retard. En voulez-vous savoir la raison? c’est qu’il est barbu; voil#224; tout. Il n’est pas de bonne compagnie. Quant #224; notre nullit#233; historique, d#233;cid#233;ment je ne puis #234;tre de votre avis. Les guerres d’Oleg et de Sviatoslav, et m#234;me les guerres d’apanage n’est-ce pas cette vie d’effervescence aventureuse et d’activit#233; #226;pre et sans but qui caract#233;rise la jeunesse de tous [1470] les peuples? l’invasion des tartares est un triste et grand tableau. Le reveil de la Russie, le d#233;veloppement de sa puissance, sa marche vers l’unit#233; (unit#233; Russe bien entendu) les deux Ivan, le drame sublime commenc#233; #224; Ouglitch et termin#233; au monast#232;re d’Ipatief — quoi? tout cel#224; ne serait pas de l’histoire, mais un r#234;ve p#226;le et #224; demi-oubli#233;? Et Pierre le Grand qui #224; lui seul est une histoire universelle! Et Catherine II qui a plac#233; la Russie sur le seuil de l’Europe? et Alexandre qui vous a men#233; #224; Paris? et (la main sur le c#339;ur) ne trouvez-vous pas quelque chose d’imposant dans la situation actuelle de la Russie, quelque chose qui frappera le futur historien? Croyez [-vous] qu’il nous mettra hors l’Europe? Quoique personnellement attach#233; de c#339;ur #224; l’E.[mpereur], je suis loin d’admirer tout ce que je vois autour de moi; comme homme de lettre, je suis aigri; comme homme #224; pr#233;jug#233;s, je suis froiss#233; — [je] mais je vous jure sur mon honneur, que pour rien au monde je n’aurais voulu changer de patrie, ni avoir d’autre histoire que celle de nos anc#234;tres, telle que Dieu nous l’a donn#233;e.

Voici une bien longue lettre. Apr#232;s vous avoir contredit il faut bien que je vous dise que beaucoup de choses dans votre #233;pitre sont profond#233;ment vraies. Il faut bien avouer que notre existence sociale est une triste chose. Que cette absence d’opinion publique, cette indiff#233;rence pour tout ce qui est devoir, justice et v#233;rit#233;, ce m#233;pris cynique pour la pens#233;e et la dignit#233; de l’homme, sont une chose vraiment d#233;solante. Vous avez bien fait de le dire tout haut. Mais je crains que vos opinions [reli[gieuses]] historiques ne vous fassent du tort… enfin je suis f#226;ch#233; de ne pas m’#234;tre trouv#233; pr#232;s de vous lorsque vous avez livr#233; votre manuscript aux journalistes. Je ne vais nulle part, et ne puis vous dire si l’article fait effet. J’esp#232;re qu’on ne le fera pas mousser. Avez-vous lu le 3^me № du Современник? L’article Voltaire et John Tanner sont de moi. Козловский serait ma providence s’il voulait une bonne fois devenir homme de lettre. Adieu, [1471] mon ami. Si vous voyez Orlof[?] et Rayewsky[?] [1472] dites-leurs bien des choses. Que disent-ils de votre lettre, eux qui sont si m#233;diocrement Chr#233;tiens? [1473]

Mon cher p#232;re, voil#224; d’abord mon adresse: на Мойке близ Конюшенного мосту в доме кн. Волконской. J’ai #233;t#233; oblig#233; de quitter la maison de Batachef, dont l’intendant est un coquin.

Vous me demandez des nouvelles de Natalie et de la marmaille. Gr#226;ce #224; Dieu tout le monde se porte bien. Je n’ai pas de nouvelle de ma s#339;ur qui est partie malade de la campagne. Son mari apr#232;s m’avoir impatient#233; par des lettres parfaitement inutiles ne donne plus signe de vie, quand il s’agit de regler ses affaires. Envoyez-lui, je vous prie une доверенность pour la part que vous avez donn#233;e #224; Olga; cela est indispensable. Leon est entr#233; au service, et me demande de l’argent; mais je ne suis pas en #233;tat d’entretenir tout le monde; je suis moi-m#234;me tr#232;s d#233;rang#233;, charg#233; d’une nombreuse famille, la faisant vivre #224; force de travail et n’osant envisager l’avenir. Pavlichtchef me reproche les d#233;penses que je fais, quoique je ne suis #224; charge #224; personne, et que je n’ai de compte #224; rendre qu’#224; mes enfants. Il pr#233;tend qu’ils seront toujours plus riches que son fils; je n’en sais rien; mais je ne puis, ni ne veux faire le g#233;n#233;reux #224; leurs d#233;pens.

J’avais compt#233; aller #224; Михайловское; je n’ai pas pu. #199;a va encore me d#233;ranger pour un an, au moins. A la campagne j’aurais beaucoup travaill#233;; ici je ne fais rien, que de la bile.

Adieu, mon cher p#232;re, je vous baise les mains et vous embrasse de tout mon c#339;ur.

20 oct. 1836. [1474]

Адрес: Его высокородию м. г. Сергею Львовичу Пушкину в Москве На Лубянке в доме Митькова.

Варшава. 22 октяб.[ря] — 4 ноября 1836.

Отъезжая из Михайловского, я приказал старосте, до приезда вашего, доносить обо всем мне, чтобы не оставить имения на произвол судьбы. Теперь сполагаю, что вы уже там были, все видели и взяли в свое ведение. Спешу кончить расчет наш по наследству, которое осталось за вами в 40/т.[ысячах]

При дележе должно различать движимое имение от недвижимого, потому что из первого по закону следует отцу 1/4, а Ольге 1/8 часть; из последнего же отцу 1/7, а Ольге 1/14. Движимостью считаются: скот, овцы, птицы, разные припасы, хлеб сжатый и молоченый и т. п. Я сделал всему прилагаемую особо оценку. Количество зерна определил я по умолоту. Ржи намолочено было при мне слишком 100; яровому сделан был замолот при мне же, кроме гороха и льна, которые я, не смотря на хороший урожай, кладу на прошлогоднюю меру. Цены взял я самые умеренные: на ржи и жите половиной ниже прошлогодних. Некоторые мелочные статьи выпущены. И так:

1. движимое имущество стоит 9541 р. 75 к.

2. недвижимое 30.458 — 25 —

——

а всё 40.000 —

Из движимого причитается Ольге ¹/₄ + ¹/₈ = ³/₈ 3578 — 14

„ недвижимого ¹/₇ + ¹/₁₄ = ³/₁₄ 6.526 — 74

——

итого 10.104 — 88

В то число получено:

а) от управителя и оброчных 1200

б) рожью 155 четв. по 13 р. 2015

—

3215

За вычетом ³/₁₄, т. е. 688 — 92 2526 — 8

в) деньгами от вас 1000

—

всего 3526 — 8

Остается получить 6578 р. 80 коп.

Я заключаю расчет сегоднишним числом. С утверждением вами расчета высылается к вам тотчас доверенность Ольги и прекращаются все права ее по имению. Теперь дело вот в чем.

Во владение введут вас не прежде как в апреле; след.[овательно] до апреля вам и денег требовать нельзя. Но я в таком положении, что не знаю как прожить до будущего месяца. Я приехал сюда с 1000 руб. данных мне Кириаковым в счет запроданной ржи: — и те пошли тотчас на квартиру и другие потребы. Из Кистенева денег не шлют; четвертая часть моего жалованья под секвестром; занять не где. Вы богаты, если не деньгами, то кредитом. Помогите; вышлите нам теперь 1578 р.; остальные 5 — т. отдадите к генварю 1838, если нельзя прежде, частями. Процентов разумеется не нужно: вы сами их с меня не брали; да и что в процентах, когда жить нечем. Словом, мы будем истинно благодарны, если вы на первый раз вышлете эти 1500 руб. — Для избежания порта и проволочки, короче всего перевести их векселем на здешнего банкира Френкеля, Ризена, или Штейнкеллера.

Я запродал ржи из нынешнего урожая 80, а из будущего 75, которые ссудили Осипова и Вревский. Покамест получил я от Кириакова только по 11 р. 50 к., но в оценке поставил 13. На цене вы ничего не теряете: чем ниже она в оценке, тем меньше придется Ольге из движимости. Осипова и Вревские скажут вам, в каком я был положении. Слава богу, что с фельдмаршалом обошлось всё ладно, не только без грозы, но даже без упрека.

Остается мне еще сказать кой-что делового. Из Михайловских дворовых у меня Петрушка и девка Пронька. Последнюю мы просим оставить у нас, — а с Петрушкой я не знаю что делать. Спился с кругу. Я хотел-было отправить его по пересылке в деревню для отдачи в рекруты; но раздумал; — ожидаю ваших приказаний; а между тем дал ему паспорт для проживания здесь в Варшаве. Мнение мое — отдать его в солдаты; он не очень боится солдачины. Послушайте меня, Александр Сергеевич. Не выпускайте из рук плута Михайлу с его мерзкой семьею: я сам не меньше вашего забочусь о благе крепостных; в Михайловском я одел их, накормил. Благо их не в вольности, а в хорошем хлебе. Михайла и последнего не заслуживает. Возьмите с него выкуп: он даст вам за семью 10/т. Не то, берите хоть оброк с Ваньки и Гаврюшки по 10 р. в месяц с каждого, а с Васьки (получающего чуть ли не полковничье жалованье) по 20 р. в месяц, обязав на случай их неисправности, платить самого Михайлу: вот вам и капитал 10.000. Петрушка спасет хорошего мужика от рекрутства, и будет если не солдат, то лихой ротный писарь или цырюльник.

Батюшка подарил карету с заветной четверней Ольге. Карета вам верно не нужна: я продаю ее; а лошадей, которые нужны в хозяйстве как для работы, так и для позема, не угодно ли вам оставить за собой в 300 руб. В случае согласия вы уже сделаете одолжение, вместо 1578 ссудите нам 1878. Если встретятся какие-нибудь вопросы по Михайловскому, я на досуге готов разрешать их. Не забудьте только напомнить старосте, чтобы он непременно засеял в будущем году льном три десятины, давно заброшенные и мною отрытые. Десятина льну даст на худой конец 200 руб. Еслиб можно, то я всё б яровое поле обратил под лен. Во всяком случае, из 24 десятин, хоть 10 засейте льном, да на резах десятинки три. Вот источник доходов.

Ольга не так-то здорова, — беременность ее тяжела. Кланяется вам и Наталье Николаевне. —

Н. П.

Оценка движимого имущества в Михайловском.

1. Коровы 44 штуки по 25 р. 1100 р.

2. Телята 10 — 9 — 90—

3. Овцы 40 — 8 — 320—

4. Индейки 40 — 2—50 100—

5. Гуси 60 — 1—50 90—

6. Куры 40–50 20—

7. Пчелы 16 ульев (дающие до 5 пуд меду) 800—

8. Шерсть 2 п. 1 ф. 20–40–50

9. Пенька 4 п. 9–5— 21–25

10. Рожь 21.440 сн.[опов] (17—0–4—2) 13— 2216—50

11. Жито 12.789 — (26—) 13— 338—

12. Овес 9007— (57—) 8— 456—

13. Греча 9 воз.[ов] (1–4—1) 18–27–25

14. Горох 44 остров. [?] (7—“—) 19— 133—

15. Пшеница 42 сн.[опа] („—3—) 22— 9—

16. Лен 4 берковца 70— 280—

17. Семя льняное 1–5—5 35–57—

18. Картофель 10—1—“ 8— 81—

19. Масло 7 пуд. 16— 117—

20. Сено 4150 п. 30— 1245—

21. Солома ржаная и яровая, снимина, спашка и пр. 1000—

22. Мебель, столовое и постельное белье, посуда,

бочки, кадки, телеги, упряжь, невода и пр. 1000—

——

итого 9541—75.

Сейчас возвратившись домой я узнал нижеследующее обстоятельство, которое спешу вам сообщить в дополнение к нашему разговору. — Государь читал статью Чедаева и нашел ее нелепою и сумазбродною, сказав при том, что он не сумневается, „что Москва не разделяет сумасшедшего мнения Автора“, а г.[енерал] г.[убернатору] князю Голицыну предписал ежедневно наведываться о состоянии здоровья головы Чедаева и отдать его под присмотр правительства, ценсора отставить, а № журнала запретить.

Сообщаю [1475] вам об этом, для того, чтоб вы еще раз прочли писанное вами письмо к Чедаеву, а еще лучше отложили бы посылать по почте; я прошу прислать мне вышесказанный номер для прочтения с подателем этой записки.

К. Россет.

Адрес: Е.[го] в.[ысокоблагородию] Александру Сергеевичу Пушкину в собственные руки.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Я прочел всю рукопись Капитанская дочка и не нашел в ней ничего предосудительного. Одно только обстоятельство заставило меня к вам обратиться. Благоволите уведомить: 1-е, существовала ли девица Миронова и действительно ли была у покойной императрицы? 2-е, объявить ли мне в цензуре, что рукопись эта (неизвестного автора) доставлена вами; ибо окончание ее обличает вас — в издании этой повести? — Вы спросите: на что мне первое? отвечаю. У вас выведена на [1476] сцену, хотя и самым приличным образом — великая Екатерина; и потому, прежде возвращения вам оригинала я должен о том доложить моему начальнику, по порядку у нас существующему. Но доклада этого вам опасаться не надо; он необходимая проформа, от которой я отступить не имею права. Итак с ответом вашим, благоволите мне прислать и начало повести, а я уже вам все вместе [возвращу] [?] и конец и начало, тотчас после доклада не премину доставить.

Между тем, прошу вас принять искреннее уверение в преданности и том уважении, [1477] которым обязан я вам как знаменитому [1478] нашему поэту. В ожидании ответа вашего честь имею быть

милостивый государь Вашим покорнейшим слугою П. Корсаков.

25 октября 1836

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

От Корсакова.

Милостивый государь Петр Александрович

Спешу отвечать на вопросы ваши. Имя девицы Мироновой вымышлено. Роман мой основан на предании некогда слышанном мною, будто бы один из офицеров изменивших своему долгу и перешедших [1479] в шайки Пугачевские был помилован императрицей по просьбе престарелого отца, кинувшегося ей в ноги. Роман, как изволите видеть, ушел далеко от истины. О настоящем имени автора я бы просил вас не упоминать, а объявить, что рукопись доставлена через П. А. Плетнева, которого я уже предуведомил.

Позвольте, милостивый государь, вновь засвидетельствовать глубочайшее почтение и сердечную мою благодарность.

Честь имею быть милостивый государь

Вашим покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

25 окт.

Милостивый государь Александр Сергеевич,

Приятнейшим долгом считаю препроводить к вам прилагаемую безделку. Впрочем как она написана по частному случаю и в продажу не поступит, то благоволите прейти об ней молчанием в Современнике.

С отличным почтением имею честь быть

Вашим покорнейшим слугою H. Устрялов.

27 октября 1836.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Не любя докучливых людей, весьма понятно опасение мое поставить себя противу вас в подобном виде, тем более, что занятия ваши в теперешнем моем бездействии в сто раз полезнее публике, доставлением ей журналом вашим истинную пользу и наслаждение. — Прошу вас, милостивый государь, не озаботить себя ответом на мое письмо, я хочу только уведомить вас о необходимости моей ехать по первому пути обратно в Смоленск, в совершенном уверении оставляя вам объяснение мое, видеть его в руках достойнейшего человека, умеющего ценить в полной мере обиду мне нанесенную. —

С истинным уважением честь имею быть

милостивый государь ваш покорнейший слуга Дмитрий Арсеньев

Октября 29-го дня 1836 года.

Посылаю вам, милостивый государь Александр Сергеевич, счет за все три книжки Современника и как вы мне предлагали вместо уплаты напечатать Евгения Онегина, то потрудитесь уведомить меня, могу ли я приступить теперь к печатанию его, — у меня уже всё для этого готово; если же вы почему нибудь переменили ваше намерение, то сделайте одолжение пришлите с посланным моим следующие мне по счету деньги, в которых я терплю крайнюю теперь нужду. Вы кажется не можете на меня пожаловаться — я был необыкновенно терпелив.

Всегда готовый к услугам вашим Б. Враский

29 Октября

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину в собственные руки

[Приложения:]

1.

А. С. Пушкину.

Счет

Из Гуттенберговой типографии.

Современник книжка 1-я Рубл. Коп.

За набор и печать 20 #188; листов в числе 2400 экземпляров по 50 р. за лист 1012. 50

Обертка #188; листа 12 —

За набор и печать 2400 билетов 25 —

За бумагу на них 50 —

За набор и печать 6/т. экземпляр, объявлен 40 —

За бумагу на них (3 стопы по 11 р.) 33 —

За приложение объявлений к журналам 40 —

Итого 1212. 50

За напечатание похорон. билетов 15 —

Всего 1227. 50

2.

Счет

Из Гуттенберговой типографии

Современник Часть 2-я Рубл. Коп.

За набор и печатание 20 листов в числе 2400 экземпляр 1000 —

Обертка 12. 50

Объявления 5/т. экземпляр 40 —

Бумаги на объявление 2#189; ст. 25 —

Итого 1077. 50

А. С. Пушкину

3.

Счет

Из Гуттенберговой типографии

Современник Рубл. Коп.

По прежним счетам за первые две книжки и проч. 2305 —

За набор и печатание 3-й книжки по 40 р. за лист 870 —

Итого 3175 —

Враский

Мне пришло в голову: не слишком ли много о Лакордере и тому подобном в Парижской хронике, назначенной для 4-го Современника? пожалуй добрые люди приищут тут Телескоповщину.

Дай же мне стихи, которые ты мне даешь.

У тебя есть замечания на книгу Шевырева о поэзии. Дай их мне, если не готовишь их в свой журнал. Мне хочется написать несколько писем о текущей словесности. — Нет ли еще чего набросанного о других книгах?

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

Les Grands-Croix, Commandeurs et Chevaliers du S#233;r#233;nissime Ordre des Cocus r#233;unis en grand Chapitre, sous la pr#233;sidence du v#233;n#233;rable grand-Ma#238;tre de l’Ordre, S. E. D. L. Narychkine, ont nomm#233; #224; l’unanimit#233; Mr. Alexandre Pouchkine coadjuteur du grand-Ma#238;tre de l’Ordre des Cocus et historiographe de l’Ordre.

Le secr#233;taire perp#233;tuel: C-te J. Borch [1480]

Адрес: Александру Сергеичу Пушкину

Je viens d’apprendre que la Censure a laiss#233; passer un article de r#233;futation sur vos vers, cher ami. La Personne qui les a #233;crit, est furieuse contre moi — n’a jamais voulu ni me lesmontrer — ni les retirer. — On ne [1481] cesse de me tourmenter pour votre #233;legie — je suis comme les martirs, cher Poushkin, je vous en aime d’avantage et je crois #224; votre admiration [1482] pour notre H#233;ros et #224; votre sympathie pour moi!

Pauvre Чедаевъ. Il doit #234;tre bien malheureux de renfermer autant de haine et pour son pays et ses compatriotes.

#201;lise Hitroff

n#233;e Prin[cesse] Kout[ousoff]-Sm[olensky]

Ce mercredi.

Адрес: Alexandre Poushkin. [1483]

Сердечно благодарен за статью, которую [вы] я так долго ожидал. Я перед вами кругом виноват, я не только должен, но еще и желал бы с Вами поговорить — когда я Вас застану?

А. Пушкин.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Андрею Николаевичу Муравьеву tc.

Любезный друг Александр Сергеивич, много бы было об чем писать да некогда. Что ты не окуратен, это дело известное. Не смотря что известно — надо тебе это сказать и коли можно и помочь. Белинский получал от Надежина, чей журнал уже запрещен, 3 т. Наблюдатель предлогал ему 5. — Греч тоже его звал. — Теперь коли хочешь, он к твоим услугам — я его не видал — но его друзья, в том числе и Щепкин, говорят, что он будет очень счастлив, если придется ему на тебя работать. — Ты мне отпиши, — и я его к тебе пришлю. — Современник твой — очень хорош для меня, но не всем нравится. — Предлагаю тебе помещать кой-что по художественной части, — т. е. говорить о Брюлове, что он делает, — там у вас художником работ очень много, для иногородных и московских жителей это будет любопытно. — Еще скажу тебе любезный друг, что напрасно ты не надписываешь к кому, на Современнике, для раздачи, — который ты ко мне посылаешь, — ибо, я так пологаю, ты на этот счет мне не писал. Я раздавал как умел, припоминая тех, которым ты роздал 1-ый нумер — исключая Ив.[ану] Ив.[ановичу] Дмитриеву, которому без надписи не смел послать — и потому у него двух последних нумеров нету. — Ты вероятно слава богу здоров, жена и дети тоже. — Брат же твой, т. е. по жене, — Сергей, — женится на баронессе Шенк; был сей час у меня — и объявил мне — звал меня к себе. Завтре увижу я новую бел серу — Натальи Николаевны и тогда отпишу — как я ее нашел. Покуда скажу тебе, что по словам Сергея Николаевича у нее приданного не было — и не будет. — Теща твоя извещена им же, но ответу [от] еще не имеется. Женится он в Туле. Мои же дела идут шершаво, — т. е. ныне что завтра — плетусь по маленьку. — Жена моя опять брюхата. Сердилась на тебя не много что ты ей не высылаешь никакой моды — теперь перестала, — забыла, и потому ничего не присылай — у тебя денег нет — а будут так сочтемся, комиссии же тебе давать нельзя — со старым счетом ты мне должен 3 т.[ысячи]. Прощай. Приезжай ко мне в Москву — и прошу слово свое взять назад — не останавливаться у меня: иначи ты потеряешь — единственного преданного тебе человека. — Прощай, будь здоров и счастлив. Жена моя и я — свидетельствуем наше почтение Наталье Николаевне.

Весь т[вой] П. Нащокин.

Не можешь ли уведомить, где Гоголь. Куды ему писать — меня просили узнать.

Милостивый государь граф Егор Францович.

Ободренный снисходительным вниманием, коим ваше сиятельство уже изволили меня удостоить, осмеливаюсь вновь беспокоить вас покорнейшею моею просьбою.

По распоряжениям, известным в министерстве вашего сиятельства, я состою должен казне (без залога) 45,000 руб., из коих 25,000 должны мною быть уплачены в течение пяти лет.

Ныне, желая уплатить мой долг сполна и немедленно, нахожу в том одно препятствие, которое легко быть может отстранено, но только вами.

Я имею 220 душ в Нижегородской губернии, из коих 200 заложены в 40,000. По распоряжению отца моего, пожаловавшего мне сие имение, я не имею права продавать их при его жизни, хотя и могу их закладывать как в казну, так и в частные руки.

Но казна имеет право взыскивать, что ей следует, несмотря ни на какие частные распоряжения, если только оные высочайше не утверждены.

В уплату означенных 45,000 осмеливаюсь предоставить сие имение, которое верно того стоит, а вероятно и более.

Осмеливаюсь утрудить Ваше сиятельство еще одною, важною для меня просьбою. Так как это дело весьма малозначуще и может войти в круг обыкновенного действия, то убедительнейше прошу ваше сиятельство не доводить оного до сведения государя императора, который, вероятно, по своему великодушию, не захочет таковой уплаты (хотя оная мне вовсе не тягостна), а может быть и прикажет простить мне мой долг, что#769; поставило бы меня в весьма тяжелое и затруднительное положение: ибо я в таком случае был бы принужден отказаться от царской милости, что и может показаться неприличием, напрасной хвастливостию и даже неблагодарностию.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь, вашего сиятельства покорнейшим слугою

Александр Пушкин.

6-го Ноября 1836 г.

Вот стихи Романовича, которые он желает видеть напечатанными в Современнике.

Кто-то заметил, кажется Долгорукий, что Потемкин не был в Пугачевщину еще первым лицем, и следовательно нельзя было Пугачеву сказать: сделаю тебя фельдмаршалом, сделаю Потемкиным. — Да и не напоминает ли это французскую драму: je te ferai Dolgoroucki. [1484]

Важные поступки где-то, кажется, о Пугачеве у тебя сказано. Гоголь может быть в претензии.

Можно ли было молодого человека, записанного в гвардию, прямо по своему произволу определить в армию? А отец Петра Андреевича так поступил, — написал письмо к генералу и только. Если уже есть письмо, то, кажется, в письме нужно просить генерала о содействии его к переводу в армию. А то письмо не правдоподобно. Не будь письма на лице, можно предполагать, что эти побочные обстоятельства выпущены автором, — но в письме отца они необходимы.

Абшит говорится только об указе отставки, а у тебя, кажется, взят он в другом смысле.

Кажется зимою у тебя река где-то не замерзла, а темнеет в берегах, покрытых снегом. Оно бывает с начала, но у тебя чуть ли не посреди зимы.

Тургенев просит отметить в Современнике: (статья пешехода) — но вот [что] и письмо его.

Я не могу еще решиться почитать наше дело конченным. Еще я не дал никакого ответа старому Геккерну; я сказал ему в моей записке, что не застал тебя дома и что, не видавшись с тобою, не могу ничего отвечать. Итак есть еще возможность всё остановить. Реши, что я должен отвечать. Твой ответ невозвратно всё кончит. Но ради бога одумайся. Дай мне счастие избавить тебя от безумного злодейства, а жену твою от совершенного посрамления. Жду ответа. Я теперь у Вьельгорского, у которого обедаю.

Ж.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

St-P#233;tersbourg, 10 Nov. 1836.

Merci mille fois, cher Prince, pour votre incomparable traduction de ma pi#232;ce de vers, lanc#233;e contre les ennemis de notre pays. J’en avais d#233;j#224; v#251; trois, dont une d’un puissant personnage de mes amis, et aucune ne vaut la v#244;tre. Que ne traduisites-vous pas cette pi#232;ce en temps opportun, je l’aurais fait passer en France pour donner sur le nez #224; tous ces vocif#233;rateurs de la Chambre des d#233;put#233;s.

Que je vous envie votre beau climat de Crim#233;e: votre lettre a r#233;veill#233; en moi bien des souvenirs de tout genre. C’est le berceau de mon Онегин: et vous aurez surement reconnu certains personnages.

Vous m’annoncez une traduction en vers de mon Бахчисарайский Фонтан. Je suis s#251;r qu’elle vous r#233;ussira comme tout ce qui sort de votre plume, quoique le genre de litt#233;rature auquel vous vous adonnez soit le plus difficile et le plus ingr#226;t que je conaisse. A mon avis rien n’est plus difficile que de traduire des vers russes en vers fran#231;ais, car v#251; la concision de notre langue, on ne peut jamais #234;tre aussi bref. Honneur donc #224; celui qui s’en acquitte aussi bien que vous. —

Adieu, je ne d#233;sesp#232;re pas de vous voir bient#244;t dans notre capitale; v#251; votre facilit#233; de locomotion. Tout #224; vous,

A. Pouchkine [1485]

Я обязан сделать тебе некоторые обьяснения. Вчера я не имел для этого довольно спокойствия духа. Ты вчера, помнится мне, что-то упомянул о жандармах, как будто опасаясь, что хотят замешать в твое дело правительство. На счет этого будь совершенно спокоен. Никто из посторонних ни о чем не знает, и если дамы (то есть одна дама Загряжская) смолчат, то тайна останется ненарушенною. Должен однако сказать, что вчерашний твой приход ко Вьельгорскому открыл ему глаза; мне же с ним не для чего было играть комедию; он [это] был один из тех, кои получили безименные письма; но на его дружбу к тебе и на скромность положиться можешь.

Пишу это однако не для того только чтобы тебя успокоить на счет сохранения тайны. Хочу, чтобы ты не имел никакого ложного понятия о том участии, какое принимает в этом деле молодой Геккерн. Вот его история. Тебе уж известно, что было с первым твоим вызовом, как он не попался в руки сыну, а пошел через отца, и как сын узнал [уже] о нем только по истечении 24 часов, т. е. после вторичного свидания отца с тобою. В день моего приезда, в то время когда я у тебя встретил Геккерна, сын был в карауле и возвратился домой на другой день в час. За какую-то ошибку он должен был дежурить три дня не в очередь. Вчера он в последний раз был в карауле и нынче в час пополудни будет свободен. Эти обстоятельства изъясняют, почему он лично не мог участвовать в том, что делал его бедный отец, силясь отбиться от несчастия, которого одно ожидание сводит его с ума. Сын, узнав положение дел, хотел непременно видеться с тобою. Но отец испугавшись свидания обратился ко мне. Не желая быть зрителем или актером в трагедии, я предложил свое посредство, то есть, [я] хотел предложить его, написав в ответ отцу то письмо, которого брульон тебе показывал, но которого не послал и не пошлю. Вот всё. Нынче поутру скажу старому Геккерну, что не могу взять на себя никакого посредства, ибо из разговоров с тобою вчера убедился, что посредство ни к чему не послужит, почему я и не намерен никого подвергать неприятности отказа. Старый Геккерн таким образом не узнает, что попытка моя с письмом его не имела успеха. Это письмо будет ему возвращено, и мое вчерашнее официальное свидание с тобою может считаться не бывшим.

Всё это я написал для того, что счел святейшею обязанностию засвидетельствовать перед тобою, что молодой Геккерн во всем том, что делал его отец, был совершенно посторонний, что он так же готов драться с тобою, как и ты с ним, и что он так же боится, чтобы тайна не была как-нибудь нарушена. И отцу отдать ту же справедливость. Он в отчаянии, но вот что он мне сказал: je suis condamn#233; #224; la guillotine; je fais un recours au gr#226;ce, si je ne reussis pas, il faudra monter: et je monterai, car j’aime l’honneur de mon fils autant, que sa vie [1486]. — Этим свидетельством роля, весьма жалко н неудачно сыгранная, оканчивается. Прости.

Ж.

Ты поступаешь весьма неосторожно, невеликодушно и даже против меня несправедливо. За чем ты рассказал обо всем Екатерине Андреевне и Софье Николаевне? Чего ты хочешь? Сделать [возмо] невозможным то, что теперь должно кончиться для тебя самым наилучшим образом. Думав долго о том, что ты мне вчера говорил, я нахожу твое предположение совершенно невероятным. И имею причину быть уверенным, что во всем том, что случилось для отвращения драки, молодой Г.[еккерн] нимало не участвовал. Всё есть дело отца и весьма натурально, что бы он на все решился, дабы отвратить свое несчастие. Я видел его в таком положении, которого нельзя выдумать и сыграть как роль. Я остаюсь в полном убеждении, что молодой Г.[еккерн] совершенно в стороне, и на это вчера еще имел доказательство. Получив от отца Г.[еккерна] доказательство материальное, что дело, о коем теперь идут толки, [1487] затеяно было еще гораздо прежде твоего вызова, я дал ему совет поступить так, как он и поступил, основываясь на том, что, если тайна сохранится, то никакого бесчестия не падет на его сына, что и ты сам не можешь предполагать, чтобы он хотел избежать дуэля, который им принят, именно по тому, что не он хлопочет, а отец о его отвращении. В этом последнем я уверен, вчера еще более уверился и всем готов сказать, что молод.[ой] Гек.[керн] с этой стороны совершенно чист. Это я сказал и Карамзиным, запретив им крепко на крепко говорить о том, что слышали от тебя, и уверив их, что вам непременно надобно будет драться, если тайна теперь или даже и после откроется. Итак требую от тебя уже собственно для себя, чтобы эта тайна у вас умерла навсегда. Говорю для себя вот почему: полагая, что все обстоятельства, сообщенные мне старым Геккерном справедливы (в чем я не имел причины и нужды сомневаться), я сказал, что почитаю его, как отца, в праве и даже обязанным предупредить несчастие открытием дела как оно есть; что это открытие будет в то же время и репарациею того, что было сделано против твоей чести перед светом. Хотя я не вмешался в самое дело, но совет мною дан. Не могу же я согласиться принять участие в посрамлении человека, которого честь пропадет, если тайна [сохранена] будет открыта. А эта тайна хранится теперь между нами; нам ее должно и беречь. Прошу тебя в этом случае беречь и мою совесть. Если что-нибудь откроется, и я буду это знать, то уже мне по совести нельзя будет утверждать того, что неминуемо должно нанести бесчестие. Напротив, я должен буду подать совет противный. Избавь меня от такой горестной необходимости. Совесть есть человек; не могу же находить приличным другому такого поступка, который осрамил бы самого меня на его месте. Итак требую тайны теперь и после. Сохранением этой тайны ты так же обязан и самому себе, ибо, в этом деле, и с твоей стороны есть много такого, в чем должен ты сказать: виноват! Но более всего ты должен хранить ее для меня: я в это дело замешан невольно и не хочу, чтобы оно оставило мне какое-нибудь нарекание; не хочу, чтобы кто-нибудь имел право сказать, что я нарушил доверенность, мне оказанную. Я увижусь с тобою перед обедом. Дождись меня.

Ж.

Вчера в вечеру после бала заехал я к Вяземскому.

Вот что #224; peu pr#232;s [1488] ты сказал княгине третьего дня, уже имея в руках мое письмо: je connais l’homme des lettres anonymes et dans huit jours vous entendrez parler d’une vengeance unique en son genre; elle sera pleine, compl#232;te; elle jettera, l’homme dans la boue: les hauts faits de Rayeffsky sont un jeu d’enfant devant ce que je me propose de faire [1489] и тому подобное.

Все это очень хорошо особливо после обещания, данного тобою Геккерну в присутствии твоей тетушки (которая мне о том сказывала), что всё происшедствие останется тайною. Но скажи мне, какую роль во всем это[м] я играю теперь и какую должен буду играть после перед добрыми людьми, как скоро всё тобою самим обнаружится и как скоро узнают, что и моего тут меду капля есть? И каким именем и добрые люди, и Геккерн, и сам ты наградите меня, если, зная предварительно о том, что ты намерен сделать, приму от тебя письмо, назначенное Геккерну, и, сообщая его по принадлежности, засвидетельствую, что всё между вами [предварительно] кончено, что тайна сохранится и что каждого честь останется неприкосновенна? Хорошо, что ты сам обо всем высказал, и что всё это мой добрый гений довел до меня заблаговременно. Само по себе разумеется, что я ни о чем случившемся [1490] не говорил княгине. Не говорю теперь ничего и тебе: делай, что хочешь. Но булавочку свою беру из игры вашей, которая теперь с твоей стороны жестоко мне не нравится. А если Геккерн теперь вздумает от меня потребовать совета, то не должен ли я по совести сказать ему: остерегитесь? Я это и сделаю.

Вот тебе сказка: жил был пастух; этот пастух был и забубенный стрелок. У этого пастуха были прекрасные овечки. Вот повадился серый волк ходить около его овчарни. И думает серый волк дай-ка съем я у пастуха его любимую овечку; думая это серый волк поглядывает и на других овечек, да и облизывается. Но вот узнал прожора, что стрелок его стережет и хочет застрелить. И стало это неприятно серому волку; и он начал делать разные предложения пастуху, на которые пастух и согласился. Но он думал про себя: как бы мне доканать этого долгохвостого хахаля и сделать из шкуры [1491] его детям тулупы и кеньги. И вот пастух сказал своему куму: кум Василий, сделай мне одолжение, стань на минуту свиньею и хрюканьем своим вымани серого волка из лесу в чистое поле. Я соберу соседей и мы накинем на волка аркан. — Послушай, братец, сказал кум Василий; ловить волка ты волен да на что же мне быть свиньею. Ведь я у тебя крестил. Добрые люди скажут тебе свинья де крестила у тебя сына. Не хорошо. Да и мне самому будет невыгодно. Пойду ли к обедне, сяду ли с людьми обедать, сложу ли про красных девиц стихи — добрые люди скажут: свинья пошла к обедне, свинья сидит за столом, свинья стихи пишет. Неловко. Пастух, услышав такой ответ, призадумался, а что он сделал право не знаю.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

Monsieur,

Le B-on de H.[eeckeren] vient de me dire qu’il a #233;t#233; autoris#233; par m. [нрзб.] de me faire savoir que toutes les raisons, pour lesquelles vous m’avez provoqu#233;, avaient cess#233;, et que par cons#233;quent je pouvais consid#233;rer cet acte de votre part comme non avenu. —

Lorsque vous m’avez provoqu#233;, sans me dire pourquoi, j’ai accept#233; sans h#233;siter, car l’honneur m’en faisait un devoir; aujourd’hui que vous assurez n’avoir plus de motifs #224; d#233;sirer une rencontre, avant de pouvoir vous rendre votre parole, je d#233;sire savoir pourquoi vous avez chang#233; d’id#233;es n’ayant charg#233; personne de vous donner des explications que je me r#233;servais de vous donner moi-m#234;me. — Vous serez le premier #224; convenir qu’avant de nous retirer; il faut que les explications, de part et d’autre soient donn#233;es de mani#232;re #224; pouvoir par la suite nous estimer mutuellement.

George de Heeckeren. [1492]

J’ai #233;t#233;, ainsi que vous l’avez desir#233;, chez M-r d’Archiac pour convenir du temps et lieu. Nous nous sommes arrt#233;s #224; Samedi, vu que Vendredi il m’est impossible d’#234;tre libre, du c#244;t#233; de Pargolava, de grand matin, #224; 10 pas de distance. M-r d’Archiac m’a ajout#233; confidentiellement que le Baron d’Hekern #233;tait compl#233;tement d#233;cid#233; #224; d#233;clarer ces projets de mariage, mais que #233;tant arr#234;t#233; par le scrupule de para#238;tre vouloir #233;viter un duel, il ne pourra le faire en conscience, que lorsque tout sera termin#233; entre vous, et que vous aurez t#233;moign#233; verbalement devant moi ou devant M-r d’Archiac, [que le croyant incapable d’aucun sentiment contrair #224; l’honneur, vous n’admettez son] [1493] que ce n’est pas #224; des consid#233;rations [indignes] d’un homme de c#339;ur que vous attribuez son mariage.

[Vous avez trop d’esprit, monsieur] N’#233;tant [1494] pas autoris#233; #224; promettre de votre part une d#233;marche que j’approuve de tout mon c#339;ur, je vous prie, au nom de votre famille, d’acc#233;der #224; cet arrangement, qui conciliera tous les parts. — Il va sans dire, que M-r d’Archiac et moi nous sommes les garants d’Hekern.

Sollohub.

Veuillez me donner un mot de r#233;ponse de suite.

Адрес: #192; Monsieur Pouchkin, en mains propres. [1495]

Je n’h#233;site pas #224; #233;crire ce que je puis d#233;clarer verbalement. J’avais provoqu#233; Mr G. Heckern en duel, et il l’a accept#233; sans entrer en aucune explication. C’est moi qui prie Messieurs les t#233;moins de cette affaire de vouloir bien regarder cette provocation comme non avenue, ayant appris par la voix publique que Mr Georges Heckern #233;tait d#233;cid#233; #224; d#233;clarer ses projets de mariage avec M-lle Gontcharof, apr#233;s le duel. Je n’ai nul motif d’attribuer sa r#233;solution #224; des consid#233;rations indignes d’un homme de c#339;ur.

Je vous prie, Monsieur le Comte, de faire de cette lettre l’usage que vous jugerez #224; propos.

Agr#233;ez l’assurance de ma parfaite consid#233;ration

A. Pouchkine.

17 Novembre 1836 [1496]

Милый и почтенный мой Михайло Лукьянович! виноват! я было тебя зазвал сегодня к себе отобедать, а меня дома не будет. До другого раза прости великодушно. Не забудь записку о святых доставить мне грешному.

Адрес: Его высокородию м. г. Михаилу Лукьяновичу Яковлеву etc. etc. [1497] У Казанского моста в доме казенной типографии

Хотя ты и рассердил и даже обидел меня, но меня все к тебе тянет — не брюхом, которое имею уже весьма порядочное, но сердцем, которое живо разделяет то, что делается в твоем. — Я приду к тебе между #189; 12 и часом; обещаюсь не говорить более о том, о чем говорил до сих пор и что теперь решено. Но ведь тебе, может быть, самому будет нужно что-нибудь сказать мне. Итак приду. Дождись меня пожалоста. И выскажи мне все, что тебе надобно: от этого будет добро нам обоим.

Ж.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину

[М]илостивый [государь]

Monsieur le Baron,

Avant tout permettez-moi de faire le r#233;sum#233; de tout ce qui vient de se passer. — La conduite de Mr Votre fils m’#233;tait enti#232;rement connue depuis longtemps et ne pouvait m’#234;tre indiff#233;rente; mais comme elle #233;tait restreinte dans les bornes des convenances et que d’ailleurs je savais [#224; quel] point ma femme m#233;ritait ma confiance et mon [res]pect, je me contentais du r#244;le d’observat[eu]r sauf#224; intervenir lorsque je le jugerai #224; p[ropos. Je] savais bien qu’une belle figure, une p[assion] malheureuse, une pers#233;v#233;rance de deux [ann#233;es finissent] [?] toujours par produire qu[elque effet] sur le c#339;ur d’une jeune personne et qu’alors le mari, #224; moins qu’il ne f#251;t un sot, deviendrait tout naturellement le confident de sa femme et le ma#238;tre de sa conduite. Je vous avouerai que je n’#233;tais pas sans inqui#233;tude. Un incident, qui dans tout autre moment m’eut #233;t#233; tr#232;s d#233;sagr#233;able, vint fort heureusement me tirer d’affaire: je re#231;us des lettres anonymes. Je vis que le moment #233;tait venu, et j’en profitai. Vous savez le reste: je fis jouer #224; M-r Votre fils un r#244;le si grotesque et si pitoyable, que ma femme, #233;tonn#233;e de tant de plattitude, ne put s’emp#234;cher de rire et que l’#233;motion, que peut-#234;tre avait-elle ressentie pour cette grande et sublime passion, s’#233;teignit dans le d#233;go#251;t le plus calme et le mieux m#233;rit#233;.

Mais vous, Monsieur le Baron, vous me permettrez d’observer que le r#244;le #224; Vous dans toute cette affaire n’est [pas des plus convenables.] Vous, le repr#233;sentant d’une t#234;te couronn#233;e, vous avez #233;t#233; paternellement le maquereau […] de votre b#226;tard ou soi-disant tel; toute la conduite de ce jeune homme a #233;t#233; dirig#233;e par vous. C’est vous qui lui dictiez les pauvret#233;s (qu’il venait) dd#233;biter et les niaiseries qu’il s’est m[#234;l#233; d’#233;crire.] Semblable #224; une obsc#232;ne vieille, vous alliez guette[r] ma femme dans tous les coins pour lui parler de votre fils et lorsque, malade de v#233;role, il #233;tait retenu chez lui [par les] rem#232;des, vous disiez, inf#226;me que vous #234;tes, qu’il se mourait d’amour pour elle; vous lui marmottiez: rendez moi mon fils — Ce n’est pas tout.

Le 2 de novembre #224; la suite d’une conversation […] vous e#251;tes avec Mr votre fils une conf#233;rence, o#249; [vous r#233;solutes] [?] [de] frapper un coup que l’on croyait d#233;cisif. Une lettre anonyme fut compos#233;e par vous et […] je re#231;us trois exemplaires [de la dizaine [?] que] l’on avait distribu#233;e. [Cette lettre … avai]t #233;t#233; fabriqu#233;e avec si peu de pr#233;caution [qu’au] premier coup d’#339;uil je fus sur les tr#226;c[es de l’au]teur. Je ne m’en inqui#233;tais plus, j’#233;tais s#251;r de trouver mon dr#244;le. Effectivement, avant trois jours de recherches, je savais positi[vement] #224; quoi m’en tenir. —

Si la diplomatie n’est que l’art de savoir ce qui se fait chez les autres et de se jouer de leurs projets, Vous me rendrez la justice d’avouer que vous avez #233;t#233; vaincu sur tous les points.

Maintenant j’arrive au but de ma lettre.

Je suis, vous le voyez, bon, ing#233;nu, […] mais mon c#339;ur est sensib[le…] Un duel ne me suffit pl[us…] non, et quelque soit son is[sue, je ne me jugerai pas] assez veng#233; par la […] it Mr votre fils ni pas [son mariage qui aurait to]ut l’air d’une bonne [plaisanterie] (ce[qui, d’ailleurs,] m’embarrasse fort peu), ni [enfin] par la lettre que j’ai l’honneur de vous #233;[crire et] dont je garde la copie pour mon usage [particul]ier. Je veux que vous vous donniez la peine [de trouver] vous m#234;me les raisons qui seraient suffi[santes pour] m’engager #224; ne pas vous cracher #224; la fi[gure et #224; an]#233;antir jusqu’#224; la trace de cette mis#233;rable affaire, dont il me sera facile de faire un excellent chapitre dans mon histoire du cocuage.

J’ai l’honneur d’#234;tre, Monsieur le Baron,

Votre tr#232;s humble et tr#232;s ob#233;issant serviteur

A. Pouchkine. [1499]

Monsieur le comte!

Je suis en droit et je me crois oblig#233; de faire part #224; Votre Excellence de ce qui vient de se passer dans ma famille. Le matin de 4 Novembre, je re#231;us trois exemplaires d’une lettre anonyme, outrageuse pour mon honneur et celui de ma femme. A la vue du papier, au style de la lettre, #224; la mani#232;re dont elle #233;tait r#233;dig#233;e, je reconnus d#232;s le premier moment qu’elle #233;tait d’un #233;tranger, d’un homme de la haute soci#233;t#233;, d’un diplomate. J’allai aux recherches. J’appris que sept ou huit personnes avaient re#231;u le m#234;me jour un exemplaire de la m#234;me lettre, cachet#233;e et adress#233;e #224; mon adresse sous double enveloppe. La plupart des personnes qui les avaient re#231;ues, soup#231;onnant une infamie, ne me les envoy#232;rent pas.

On fut, en g#233;n#233;ral, indign#233; d’une injure aussi l#226;che et aussi gratuite; mais tout en r#233;p#233;tant que la conduite de ma femme #233;tait irr#233;prochable, on disait que le pr#233;texte de cette infamie #233;tait la cour assidue que lui faisait M-r Dant#232;s.

Il ne me convenait pas de voir le nom de ma femme accoll#233;, en cette occasion, avec le nom de qui que ce soit. Je le fis dire #224; M-r Dant#232;s. Le baron de Heckern vint chez moi et accepta un duel pour M-r Dant#232;s, en me demandant un d#233;lai de 15 jours.

Il se trouve, que dans l’intervalle accord#233;, M-r Dant#232;s devint amoureux de ma belle s#339;ur M-elle Gontcharoff, et qu’il la demanda en mariage. Le bruit public m’en ayant instruit, je fis demander #224; M-r d’Archiac (second de M-r Dant#232;s) que ma provocation fut regard#233;e comme non avenue. En attendant je m’assurai que la lettre anonyme #233;tait de M-r Heckern, ce dont je crois de mon devoir d’avertir le gouvernement et la soci#233;t#233;.

Etant seul juge et gardien de mon honneur et de celui de ma femme, et par cons#233;quant ne demandant ni justice, ni vengeance, je ne peux ni ne veux livrer #224; qui que ce soit les preuves de ce que j’avance.

En tout cas, j’esp#232;re, M-r le comte, que cette lettre est une preuve du respect et de la confiance que je porte #224; votre personne.

C’est avec ces sentiments que j’ai l’honneur d’#234;tre

Monsieur le comte,

Votre tr#232;s humble et tr#232;s ob#233;issant serviteur A. Pouchkine.

21 Novembre 1836.[1500]

Министерство Финансов. Особенная Канцелярия По Кредитной части Отделение 3 Стол 1.

21 ноября 1836. № 6659 —Касательно принятия имения за долг государственному Казначейству.

Милостивый государь мой, Александр Сергеевич!

Касательно предположения Вашего, изъясненного в письме Вашем от 6-го сего ноября, об обращении принадлежащих Вам 220 душ в Нижегородской губернии, из коих 200 заложены в 40/т руб., в уплату 45/т руб. должных Вами Государственному Казначейству, имею честь сообщить, что с моей стороны полагаю приобретения в казну помещичьих имений вообще неудобными, и что во всяком подобном случае нужно испрашивать высочайшее повеление.

Имею честь быть с совершенным почтением

Вашим, милостивый государь мой, покорным слугою Гр. Канкрин

Его высок[о]б[лагородию] А. С. Пушкину

Ответ, коим В.[аше] с.[иятельство] [1501] изволили меня удостоить, имел я счастие получить. Крайне сожалею, что способ, который осмелился я предложить, оказался [в глазах В.[ашего] с.[иятельства]] [1502] неудобным. Во всяком случае почитаю долгом [1503] во всем окончательно [1504] положиться на благоусмотрение В.[ашего] с.[иятельства].

Принося В.[ашему] с.[иятельству] искреннюю мою благод.[арность] за внимание, коего изволили меня удостоить, с глубочай[шим]

Monsieur,

Je profite d’une occasion pour Vous prier it#233;rativement de vouloir bien me faire parvenir une Notice circonstanci#233;e sur la Litt#233;rature Russe moderne et principalement sur la po#233;sie dont Vous #234;tes le Victor Hugo. Je suis en mesure de publier un volume tr#232;s important sur la Litt#233;rature de votre pays et vos lumi#232;res po#233;tiques me serviraient plus que tout, #224; faire valoir cet ouvrage que je veux rendre europ#233;en. Votre r#233;putation doit #234;tre occidentale, car le Russe, il faut vous l’avouer, n’a pas jusqu’ici retenti dans nos contr#233;es. Vous devez #234;tre connu, Votre nom doit figurer #224; c#244;t#233; des Byron et des Lamartine; je me charge de ce soin #224; Paris; mais pour parvenir #224; ce but, il me faut des notices exactes sur les ouvrages anciens et modernes qui ont illustr#233; votre patrie, une biographie de vos auteurs modernes. C’est beaucoup vous demander sans doute, mais je suis ici l’interpr#232;te de la France qui r#233;clame des id#233;es originales et surtout de ces id#233;es slaves qui rajeunissent l’imagination francaise.

Ayez la bont#233; de me faire parvenir ces notes soit en Russe soit en fran#231;ais par la voie de l’ambassade ou par toute autre que vous jugerez convenable.

Je suis avec les sentiments les plus respectueux

Monsieur, Votre tr#232;s humble et tr#232;s ob#233;issant serviteur A. — le Tardif

Rue Louis le Grand № 17.

Paris, le 4 D#233;cembre 1836.

Адрес: Monsieur Monsieur Alexandre Pouschkine Conseiller d’Etat etc. etc. etc. #224; St. P#233;tersbourg [1505]

[Другой рукой: ] Милостивому государю статскому советнику Александру Пушкину в Санктпетербурге.

Письмо твое с Шеншиным я получил. Досадно, что Данилевский отсекает целые периоды от статей моих. Что делать! Я однако ни слова не намекну ему о том; боюсь рассердить его. Он теперь пишет двенадцатый год; пожалуй с сердцов вычеркнит из него и дела мои.

Между тем признаюсь, — я обозрением его 1814 года довольно доволен. Происшествии изложены ясно, есть в нем документы неизвестные; конечно, ни одно выражение не берет на штыки читателя, зато всё сочинение проникнуто теплою любовью к России, что для меня варвара, человека без примеси русского, бог знает как усладительно, особенно при настоящем духе Общего Гражданства, разливаемого нашими школьниками-Ликургами с очками на носу и в батистовых рубашках. Но неужели нельзя хвалить русское войско [1506] без порицания Наполеона? Порицание это причиною того, что всё сочинение отзывается более временем 1812 года, слогом Сергея Глинки — когда ненависть к посягателю на честь и существование нашей родины внушала нам одни ругательства на него, — чем нашим временем, когда забыта уже вражда к нему и гений его оценен бесспорно и торжественно. А все эти выходки Данилевского для чего? Для того, чтобы поравнять в военном отношении Наполеона с Александром; будучи не в состоянии возвысить последнего до первого — он решился унизить первого до последнего и оттого похож на тех французов, которые при вступлении нашем в Париж, навезав веревку на шею бронзовой статуе великого человека, тащили ее с верха колонны на мостовую.

Ты спрашиваешь о Чедаеве? Как очевидец я ничего не могу сказать тебе о нем; я прежде к нему не езжал и теперь не езжу. Я всегда считал его человеком начитанным и без сомнения весьма умным шарлатаном в беспрерывном параксизме честолюбия, — но без духа и характера как белокурая кокетка, в чем я и не ошибся. Мне Строганов рассказал весь разговор его с ним; весь, — с доски до доски! Как он, видя беду неминуемую, признался ему, что писал этот пасквиль на русскую нацию немедленно по возвращении из чужих краев, во время сумашествия, в припадках которого он посягал на собственную свою жизнь; как он старался свалить всю беду на журналиста и на ценсора, [1507] — на первого потому, что он очаровал его (Надеждин очаровал!) и увлек его к позволению отдать в печать пасквиль этот, — а на последнего за то, что пропустил оный. Но это просто гадко, а что смешно, это скорбь его о том, что скажут о признании его умалишенным знаменитые друзья его, ученые Balanche, Lamen#233;, Guisot [1508] и какие-то немецкие Шустера-Метафизики! Но полно; еслиб ты не вызвал меня, я бы промолчал о нем, я не люблю разочаровывать; впрочем спроси у Т[ургенева], [1509] который на днях поехал в Петербург, он может расскажит происшествие это не так, как я, и успокоит на счет Католички.

Ты хочешь печатать оставшиеся строки от Занятия Дрездена. Напрасно. Ты увидишь, как статья будет гола. Лучше я тебе пришлю какую-нибудь другую статью, а ты возврати мне эту. Впрочем как хочешь; всё отдаю на волю моему отцу и командиру. Только ради бога пришли мне копию с Занятия Дрездена, зачертя в ней карандашем всё то, что зачертила ценсура кровавыми чернилами. Да присылай скорее, без замедления, не клади в долгой ящик, у меня не осталось даже и черновой тетради. Прости.

Денис Давыдов.

23 ноября — Москва, на Пречистенке в собственном доме.

Можешь ли дать мне заимообразно первые десять томов Голикова на десять дней. Они мне нужны для справок по бумагам Петра Великого, которые хочу издать.

Хочешь ли для своего Современника ученую рефютацию брошюрки Устрялова? Мне читали начало опровержения, и оно будет очень дельное, но дописать его хотят только, если уверятся, что она будет напечатана.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

Неужели в самом деле ты не хочешь ходить ко мне, Александр Сергеевич. Это производит в душе моей неприятное колыхание. Уповаю, что нынче наслаждусь твоим лицезрением.

Ж.

Адрес: А. С. Пушкину.

Вигель мне сказывал, что он вам доставил критику статьи Булгарина. Если она у Вас, пришлите мне ее. Получили ли вы 4 № Соврем.[енни]ка и довольны ли Вы им?

Адрес: Е.[го] с.[иятельству] кн. Одоевскому etc.

Я хотел было послать к вам статью Виг.[еля], но у меня перехватила ее Редакция Л.[итературных] П.[рибавлений], которая взялась завтра Вам ее доставить, между тем ее перепишут и пустят в ход. Статья прекрасна, но ценсура наверное уничтожит в ней лучшую половину. Капитанскую дочь я читал два раза сряду и буду писать о ней особо в Л.[итературных] Пр.[ибавлениях] — комплиментов Вам в лице делать не буду. — Вы знаете всё, что я об Вас думаю и к Вам чувствую, но вот критика не в художественном, но в читательском отношении: Пугачев слишком скоро после того как о нем в первый раз говорится, нападает на крепость; — увеличение слухов довольно растянуто — читатель не имеет времени побояться за жителей Белогорской крепости, когда она уже и взята. Семейство Гринева хотелось бы видеть еще раз после всей передряги: хочется знать, что скажет Гринев, увидя Машу с Савельичем. Савельич чудо! Это лице самое трагическое, т. е. которого больше всех жаль в Повести. Пугачев чудесен; он нарисован мастерски. Швабрин набросан прекрасно, но только набросан; для зубов читателя трудно пережевать его переход из гвардии офицера в сообщники Пугачева. По выражению Иосифа Прекрасного, Швабрин слишком умен и тонок, чтобы поверить возможности успеха Пугачева, и недовольно страстен, чтобы из любви к Маше решиться на такое дело. Маша так долго в его власти, а он не пользуется этими минутами. Покаместь Швабрин для меня имеет много нравственно-чудесного; может быть как прочту в 3-й раз лучше пойму. О подробностях не говорю, об интересе тоже — я не мог ни на минуту оставить книги, читая ее даже не как художник, но стараясь быть просто читателем, добравшимся до повести.

Одоевский.

Очень вам благодарен — я вечно дома, а перед Вами кругом виноват — да чорт знает как я изленился.

7 дек.

Ambassade de Franse en Russie

—

Corresp. № 1538

St.-P#233;tersbourg, le 23/11 D#233;cembre 1836.

Monsieur,

Une commission s’occupe actuellement en France des r#232;gles #224; #233;tablir pour la propri#233;t#233; litt#233;raire et surtout des moyens de pr#233;venir la contrefa#231;on des livres #224; l’#233;tranger. Cette commission a desir#233; obtenir des renseignements sur la l#233;gislation et les usages de Russie #224; cet #233;gard; elle voudrait avoir les textes de lois, ukases et r#232;glements qui se rapportent #224; cette question. Il importe de conna#238;tre quelle est la dur#233;e et la mani#232;re dont se transmet en Russie cette propri#233;t#233;, les bases et les limites qui lui sont assign#233;es; de savoir si des conventions diplomatiques ou des dispositions particuli#232;res rendent cette l#233;gislation commune #224; d’autres pays.

Les r#232;glements qui traitent de la propri#233;t#233; litt#233;raire en Russie doivent vous #234;tre connus mieux qu’#224; personne, et vos r#233;flexions ont d#251; se porter souvent sur les am#233;liorations que comporterait ce point de l#233;gislation. Vous seconderiez utilement mes recherches en me faisant part des r#232;gles et des usages en vigueur, et en m#234;me temps de votre opinion sur les mesures que vous croiriez pouvoir #234;tre adapt#233;es simultan#233;ment par les divers gouvernements dans l’int#233;r#234;t des auteurs on de leurs ayant-droit. Votre obligeance, Monsieur, m’est assez connue pour que je vous adresse avec toute confiance cette demande de renseignements d#233;taill#233;s sur une aussi grave question.

Agr#233;ez, Monsieur, l’assurance de la consid#233;ration tr#232;s distingu#233;e, avec laquelle j’ai l’honneur d’#234;tre,

Monsieur, votre tr#232;s humble et ob#233;issant serviteur Barante.

A Monsieur de Pouchkin etc. etc. etc. [1510] [1511]

Mon cher Ami! Voici le libretto de l’op#233;ra. Quant aux deux pi#232;ces en vers dont je vous ai parl#233;, je n’ai pas eu le temps de les mettre au net et je vous les enverra une autre fois. Si vous avez envie de mettre #224; la lecture de mon libretto toute l’attention que pourrait m#233;riter un ouvrage profond#233;ment medit#233;, vous trouverez — j’ose l’esp#233;rer — que le drame n’y est nullement tu#233;; au contraire, c’est toujours au drame, en cas de collision, que j’ai sacrifi#233; les beaut#233;s lyriques. Personne ne remarque la peine inonie que m’a co#251;t#233;e cette composition; je m’en glorifie: c’est une preuve, que j’ai vaincu la difficult#233;. Mais ce qu’on aurait d#251; remarquer, c’est que dans tout le libretto il n’y a pas jusqu’#224; la moindre chose qui ne soit intimement li #233;e au sujet de la pi#232;ce; le choeur initial indique d#233;j#224; toute l’histoire de Sussanine. Le caract#232;re de Ваня est tout-#224;-fait de mon invention; on a tout attribu#233; aux qualit#233;s personnelles de M-lle Воробьев; on ne voit pas que c’est le po#235;te qui a cr#233;#233; la na#239;vet#233; et les gr#226;ces enfantines de ce caract#232;re. Au reste je ne m’en soucie gu#232;re; je suis content moi-m#234;me et c’est tout ce qu’il me faut. J’ai m#233;dit#233; #224; ce que vous m’avez conseill#233; an sujet du pseudonyme. Vous avez parfaitement raison, si on consid#232;re les avantages de cette mystification; mais cela ne s’accorde pas avec mes principes, avec le syst#232;me que j’ai suivi jusqu’aujourd’hui; ce serait reculer devant l’imb#233;cillit#233; du public que j’ai toujours brav#233;e et que je finirai par braver. J’ai rompu en visi#232;res avec le monde; il faut que je le combatte loyalement; la victoire sera #224; moi, ne f#251;t ce qu’apr#232;s ma mort… j’ai la conscience de moi-m#234;me! Il y avait un temps o#249; je bl#226;mais dans mon coeur ceux qui, sachant ce que je valais, n’avaient pas le courage d’interc#233;der en ma faveur; maintenant j’en suis tr#232;s content; je ne veux devoir qu’#224; moi-m#234;me ce que j’extorque du public, quelque peu que ce soit.

Tout #224; vous!

Rosen

A St.-P#233;tersbourg

ce 13 D#233;cembre 1836.

A M-r Pouchkine. [1512]

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Снисходительность ваша ободряет меня просить вас, милостивый государь, справиться о чине Павла Ивановича Арсеньева, в объяснении моем упомянутом; он кажется при отставке получил чин генерал-лейтенанта и служил кавалером при воспитании нынешнего государя. Поручая обстоятельство, так сильно меня оскорбляющее, вниманию вашему, с истинным почтением честь имею быть,

милостивый государь вашим покорнейшим слугою Дмитрий Арсеньев

Декабря 14-го дня 1836 года.

Смоленск.

Я вам посылаю, почтеннейший Александр Сергеевич, как французский оригинал, так и русской перевод моей маленькой статьи; жаль мне будет, если читатели найдут ее слишком длинною. Ее участь вручаю вам, делайте что хотите. Перевод, даже карандашем мною исправленный, мне кажется еще слабее оригинала. — Не щадите моего самолюбия, скажите, дурно; но, если б, переделав, перекроив, вам вздумалось представить публике мой беглый труд, мне желательно бы было окрестить его следующим имянем: Быстрый взгляд на историю славян. Французский оригинал посылаю вам только для сравнения; он у меня один; возвратите мне его, сделайте милость, чтобы для знакомых мог я велеть снять с него копии

вечно ваш Вигель

Брат пишет ко мне из Парижа, что лингвист Эйхгоф будет читать лекции в Сорбоне о литературе, что он весьма желает иметь — Песнь о Полку Игоревом и не мог найти ее на немецком. Он бы и на русском мог разобрать ее; но русского оригинала там и подавно найти трудно.

Не можешь ли ты уведомить меня какой перевод лутче или какое издание из русских удобнее послать туда?

Завтра ввечеру едет курьер, и я бы желал им воспользоваться. Что выписать для тебя?

tout #224; vous

Tourgue[nief]

Вторник.

Адрес: A Monsieur Monsieur Pouschkine [1513] Александру Сергеевичу Пушкину В доме княгини Волконской.

Живу у Демута, № 1 с Мойки.

Le 15 de D#233;cembre

Il y a bien pr#232;s de 8 mois que je ne vous ai vue, mon cher et bien aim#233; Pouchkine. Je ne sais pourquoi j’avais eu l’esp#233;rance de vous voir venir cet automne, mais cette esp#233;rance comme beaucoup d’autres vous le savez n’a #233;t#233; qu’une illusion! — J’ai eu pourtant tout r#233;cemment le plaisir de recevoir le 3 livre du Современник — il m’a procur#233; un double plaisir — celui d’#234;tre la preuve de votre souvenir et la belle po#233;sie qu’il contient, m’a report#233;e au beau temps de notre naissante po#233;sie, au temps qui a dur#233; si peu. — Quand je les lisais il me semblait que l’ombre de mon cher Delvig souri#231;ois…

Pour vous prouver que votre souvenir aussi nous est pr#233;sent — j’#233;tais sur le point de vous envoyer un pot [d’#233;pine-vinette [1514] ou] de groseille verte, mais la courte dur#233;e de l’hiver a arr#234;t#233; l’envoie des gens — et ne partira que lorsque la neige aura rendu les chemins praticables. Avant-hier mon beau-fils me communiqua une lettre adress#233;e #224; lui par S.[erguei] Lw.[owitch] — o#249; entre antre chose il nous dit que vous ne voulez pas de Михайловское. — Est-ce vrai, mon cher Александр Серьгеич, — je vous prie de me le dire. J’espere que vous ne me croyez pas devenue indifferente sur tout ce qui vous concerne — mais je veux savoir pour plusieurs raisons votre opinion l#224;-dessus. — Et puis les pauvres paysans sont dans une grande inqui#233;tude qui ne savent #224; qui ils appartiennent, ni chez qui chercher protection et conseil. Si vous #234;tes [1515] d#233;cid#233; #224; vendre cette terre quoique le coeur me devient tout triste #224; cette id#233;e, dites le moi et ce que vous en d#233;sireriez.

Si Madame Pouchkine conserve un souvenir de moi dites lui, mon cher Александр Сергеич, que je souhaite qu’elle passe bien agreablement la fin de cette annee, et qu’elle en commence une grande s#233;rie de belles et heureuses. Donnez je vous prie de vos nouvelles #224; une vieille amie qui en verit#233; n’a pas moins d’attachement pour vous que tous ces jeunes qui vous en disent merveilles. P. O. [1516]

Monsieur le Baron,

Je m’empresse de faire parvenir #224; Votre Excellence les renseignements que vous avez d#233;sir#233; avoir touchant les r#232;glements qui traitent de la propri#233;t#233; litt#233;raire en Russie.

La litt#233;rature n’est devenue chez nous une branche consid#233;rable d’industrie que depuis une vingtaine d’ann#233;es environ. Jusque l#224; elle n’#233;tait regard#233;e que comme une occupation #233;l#233;gante et Aristocratique. M-de de Sta#235;l disait en 1811: en Russie quelques gentilshommes se sont occup#233;s de litt#233;rature. (10 ans d’Ex.[il]). Personne ne songeant #224; retirer d’autre fruit de ses ouvrages que des triomphes de soci#233;t#233;, les auteurs encourageaient eux-m#234;mes la contrefa#231;on et en tiraient vanit#233;, tandis que nos acad#233;mies donnaient l’exemple du d#233;lit en toute conscience et s#233;curit#233;. La premi#232;re plainte en contrefa#231;on a #233;t#233; port#233;e en 1824. Il se trouva que le cas n’avait pas #233;t#233; pr#233;vu par le l#233;gislateur. La propri#233;t#233; litt#233;raire a #233;t#233; reconnue en Russie par le souverain actuel. Voici les propres termes de la loi:

Tout auteur ou traducteur d’un livre a le droit de l’#233;diter et de le vendre comme propri#233;t#233; acquise (non h#233;r#233;ditaire).

Ses h#233;ritiers l#233;gitimes ont le droit d’#233;diter et de vendre ses ouvrages, (dans le cas que la propri#233;t#233; n’en soit pas alli#233;n#233;e) pendant l’espace de 25 ans.

25 ans pass#233;s, #224; dater du jour de sa mort, ses #339;uvres et traductions deviennent la propri#233;t#233; du public. Loi du 22 avril 1828.

L’ammendement du 28 avril de la m#234;me ann#233;e explique et complette ces r#232;glements. En voici les principaux articles.

Une #339;uvre litt#233;raire soit imprim#233;e soit manuscripte ne saurait #234;tre vendue ni du vivant de l’auteur ni apr#232;s sa mort pour satisfaire ses cr#233;anciers, #224; moins qu’il ne l’aie exig#233; lui-m#234;me.

L’auteur a le droit, nonobstant tout engagement ant#233;rieur, de faire une nouvelle #233;dition de son ouvrage si les deux tiers en sont chang#233;s ou bien enti#232;rement refondus.

Sera regard#233; comme contre-facteur l) celui qui en r#233;imprimant un livre n’aurait pas observ#233; les [r#232;glement] formalit#233;s voulues par la loi, 2) celui qui vendrait un manuscript ou le droit de l’imprimer #224; deux ou plusieurs personnes #224; la fois, sans en avoir eu le consentement, 3) celui qui publierait la traduction d’un ouvrage imprim#233; en Russie (ou bien avec l’approbation de la censure Russe) en y joignant le texte m#234;me, 4) qui r#233;imprimerait dans l’#233;tranger un ouvrage publi#233; en Russie, ou bien avec l’approbation de la censure Russe, et en vendrait les exemplaires en Russie.

Ces r#232;glements sont loin de r#233;soudre toutes les questions qui pourront se pr#233;senter #224; l’avenir. La loi ne stipule rien sur les #339;uvres posthumes. Les h#233;ritiers l#233;gitimes devraient en avoir la propri#233;t#233; enti#232;re avec tous les privil#232;ges de l’auteur lui-m#234;me. L’auteur d’un ouvrage pseudonime ou bien attribu#233; #224; un #233;crivain connu, perd-il son droit de propri#233;t#233; et quelle est la r#232;gle #224; suivre en cette occasion? la loi n’en dit rien.

La contrefa#231;on des livres #233;trangers n’est pas d#233;fendue et ne saurait l’#234;tre. Les libraires Russes auront toujours beaucoup #224; gagner, en r#233;imprimant les livres #233;trangers, dont le d#233;bit leur sera toujours assur#233;, m#234;me sans exportation; au lieu que l’#233;tranger ne saurait r#233;imprimer des ouvrages Russes faute de lecteurs.

La prescription pour le d#233;lit de contrefa#231;on est fix#233; #224; deux ans.

La question de la propri#233;t#233; litt#233;raire est tr#232;s simplifi#233;e en Russie o#249; personne ne peut pr#233;senter son manuscript #224; la censure sans en nommer l’auteur et sans le mettre par cela m#234;me sous la protection imm#233;diate du gouvernement.

Je suis avec respect Monsieur le Baron de Votre Excellence

le tr#232;s humble et tr#232;s ob#233;issant serviteur Alexandre Pouchkine.

16 decembre 1836 St. P. b. [1517]

Известное мне из опыта расположение души Вашей к добру, почтеннейший Александр Сергеевич, внушает мне бодрость беспокоить вас просьбою, от успеха которой зависит собственная будущность моя. — Выслушайте меня:

Г. Ложечников, директор Тверской гимназии, выходит в отставку; мне хочется получить это место; уже Тверской губернатор гр. Толстой просил за меня гр. Строганова, московского попечителя, но так как желающих слишком много и конечно есть люди с большими заслугами, то мне необходима поддержка здесь, а именно я счел бы себя счастливым, еслиб Василий Андреевич Жуковский попросил за меня С. С. Уварова: все, мне покровительствующие, советуют мне добиться до этого. Я не знаю Василия Андреевича или лучше сказать он не знает меня, но счастие сделало меня случайно известным Вам. — Не сделаете ли же Вы, почтеннейший Александр Сергеевич, милости бесприютному солдату, убедив г. Жуковского принять участие в судьбе моей и попросить г. Уварова. — Дело уже не терпит отлагательства, — на днях должно поступить представление из Москвы, и всё будет поздно.

Я хотя не воспитан в университете, но сведения мои довлеют для гимназии, — (кроме латыни), — я был артиллерийский офицер, а наши экзамены сложнее гимназических; г. Ложечников тоже военный, да и много директоров есть таких.

Я не закругляю письма моего условными учтивостями и убеждениями в том, чтоб Вы не отказали мне, а просто поручаю судьбу мою Вашему доброму сердцу.

Ваш простодушный поклонник Коншин.

20 декабря. — Царское Село.

Докладную записку прилагаю и прошу два слова ответных.

Письмо Ваше очень обрадовало меня, любезный и почтенный Николай Иванович, [1518] как знак, что вы не забыли еще меня. Докладную записку сегодня же пущу в дело. Жуковского увижу и сдам ему Вас с рук на руки. С Уваровым — увы! я не в таких дружеских сношениях; но Жуковский, надеюсь, всё уладит. Заняв место Ложечникова, не займетесь ли вы, по примеру вашего предшественника, и романами? а куда бы хорошо! Всё-таки Вы меня забыли, хоть наконец и вспомнили. И я позволяю себе дружески Вам за то попенять. —

Не будете ли вы в П.[етер]Б.[урге]? — В таком случае надеюсь, что я вас увижу. Ответ постараюсь доставить Вам как можно скорее

А. П.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Николаю Ивановичу [1519] Коншину etc. etc. [1520]

Милостивый государь Александр Сергеевич

Имею честь представить вам вторую часть моих Записок; извините, что не сам лично вручаю вам их, но я давно уже очень болен и болен жестоко. Дела мои приняли оборот самый дурной; я было понадеялся на милость царскую, потому что ему представили мою книгу; но, кажется, понадеялся напрасно: вряд ли скажут мне и спасибо, не только что б сделать какую существенную пользу.

Простите, будьте счастливы.

Преданнейший слуга ваш Александр Александров.

22-го декабря 1836-го года.

Милостивый Государь Александр Сергеевичь!

Я опять осмелился беспокоить вашу милость моею прозбою, хотя чувствую тягость прозб, но тягость моего положения мучительна: мне около семидесяти лет; ивсе сии семдесят лет проведены наслужбе господ моих, с усердием с радастию употреблены, все мои способности, бескорысность всегда была моим правилом, пять сынов мною предоставлено в замену моей старости, надежда на бога, надежда на господ единствено питали меня в будущем; я переносил стерпением все бури мирских гонений, незащищая себя, неоправдывая противу несправедливостей и клеветы, до последнего теперешнего моего существования не произносил я малейшаго ропота, а равно итеперь. Но я, находясь в болезни, и вижу приближение смерти и равнодушно ожидаю ее с чистою совестию! и находясь в бедности с несчастной моей дочерью осмелился припасть еще квашему милостивому покровительству, положенные вашей милостию напропитание мне 200 рублей, батюшка Серьгей Львовичь уничтожил, аопределил только 50 рубл. в год, и один хлеб; обратится стребованием къдетям я сам им нечего не дал окроме несчастной жизни, и потому не нахожу никого помощником моей бедности, окроме вашей милости, и вы теперь одна наша надежда.

Покойный дедушка ваш обещал мне и семейству тихое счастие: но бог лишил нас сего блага отнятием жизни, с тех пор прошло много лет и мы в вас увидели желанную (увидели) надежду, не обманите в ней, помогите как милостивый господин как добрый отец приявший недостойного сына, накиньте покров свой, как Илия на слугу и прославятся щедроты ваши; тем более: что семейство мое всегда и прежде пользовалось вашими милостями и слышало ваши благодетельные обещания; сын мой первоначально служил вам, имел счастие доказать еще въребячестве свою верность и усердие, и теперь равно другим оплачивает оброк, старший сын, удрученный болезнями, съженою, тремя детьми не имеет пристанища испособа прокормить себя, пишет ко мне, прося помощи, где возьму я подать им сию, когда еще на руках моих несчастная дочь! Младший сын, о коем мы просили вас, и в бытность нонешнего лета Сергея Львовича, который живет у помещика за бездельную плату, хотя бы вы его мне на помощ отдали за всех других детей, сам Серьгей Львовичь обещал с вами посоветовать, а это уверяет нас ваша воля и мы счасливы; изасим во ожидании вашего милостивого ответа,

Ваш верноподанный раб навсегда пребуду Михаил Калашников

Не оставте, батюшка, вас бог вознаградить в сей жизни и в будущем веке И батюшка ваш так был к нам ласков, дай бог, чтобы отец родной был так расположен.

Село Болдино 1836 года Декабря 22 дня.

St. P#233;tersbourg, le 23 D#233;cembre 1836.

Monsieur Pouschkine en Ville.

Ainsi que nous en sommes rest#233;s d’accord, il est convenu que je vais imprimer un volume de Vos Po#233;sies, #224; 2500 exemplaires, format in-octavo, et j’ai l’honneur de Vous remettre ci-joint un #233;chantillon du papier destin#233; #224; cette publication, du prix de vingt [1521] roubles ass. la rame.

Comme je ne connais point le nombre de feuilles dont se composera Votre volume, je me borne #224; vous pr#233;venir que la feuille d’impression, ind#233;pendamment des frais de couverture et de brochage, Vous co#251;tera cinquante roubles ass.-s pour 2500 ex.-s de tirage.

Je serai seul charg#233; de la vente de cet ouvrage, pour laquelle vous consentez #224; m’allouer une remise de 15 % [1522] (quinze pour cent). Je ferai pour votre compte toutes les avances de cette #233;dition, et ces d#233;bourses ainsi que les quinze cents roubles ass.-s que je vous ai compt#233; ce jour seront pr#233;lev#233;s par moi sur le produit des premiers volumes vendus.

Veuillez m’accuser r#233;ception de cette lettre et me dire si nous sommes bien d’accord sur ces derni#232;res conditions.

Veuillez agr#233;er, Monsieur, agr#233;er mes salutations bien sinc#232;res.

A. Pluchart [1523]

24 dec.

Vous ne saurez croire, ma bien ch#232;re Прасковья Александровна combien votre lettre m’a fait plaisir. Je n’avais pas de Vos nouvelles depuis plus de quatre mois; et ce n’est qu’avant hier que Mr Lvof m’en a donn#233;es; le m#234;me jour j’ai re#231;u votre lettre. J’avais esp#233;r#233; vous voir en automne, mais j’en ai #233;t#233; emp#234;ch#233; en partie par mes affaires, en partie par Павлищев, qui m’a mis de mauvaise humeur en sorte que je n’ai pas voulu avoir I’air de venir #224; Михайловское pour arranger le partage.

C’est avec bien du regret que j’ai #233;t#233; oblig#233; de renoncer #224; [perdre] #234;tre votre voisin, et j’esp#232;re encore ne pas perdre cette place que je pr#233;f#232;re #224; bien d’autres. Вот в чем дело: J’avais propose d’abord de prendre le bien a moi tout seul, en m’engageant de payer mon fr#232;re et ma s#339;ur les parts qui leur reviennent #224; raison de 500 r. par #226;me. Павлищев оценил Михайловское в 800 р. душу — я с ним и не спорю, но в таком случае принужден был отказаться и предоставил имение продать. Перед своим отъездом, писал он ко мне, что он имение уступает мне за 500 р. душу, потому что ему деньги нужны. Je l’ai envoy#233; promener, en lui disant que si le bien contait je double, je ne voulais pas en profiter aux d#233;pens de ma s#339;ur et de mon fr#232;re. La chose en est rest#233;e l#224;. Voulez-vous savoir quel serait mon d#233;sir? J’aurais voulu vous savoir propri#233;taire de Михайловское, et moi, me r#233;server l’усадьба avec le jardin et une dizaine de дворовые. J’ai grande envie de venir un peu a Тригорское cet hiver. Nous eussions parle de tout cela. En attendant je vous salue de tout mon c#339;ur. Ma femme vous remercie de votre souvenir. Не привезти ли мне вам ее? — Mes hommages a toute votre famille; a Евпраксея Николаевна surtout. [1524]

Варшава 24 декабря 1836

5 генваря 1837

Посылаю подлинником письмо г-жи Шелгуновой, которая желает купить Михайловское и просит снабдить ее разными сведениями. На письмо это я, разумеется, не отвечал ей, потому что считаю Михайловское вашим, на основании нашей сделки. От вас уже зависит воспользоваться предложением Шелгуновой, или нет. Прошу только убедительно отвечать мне что-нибудь на письмо мое от 4 ноября н.[ового] с.[тиля], отправленное следственно тому два месяца назад: получили ли вы его? Я послал при нем окончательный расчет наш по Михайловскому: мне нужно знать ваше решительное слово. После того я получил письмо от Льва, который уступает нам свою часть на весьма выгодных условиях; но я, как сказано выше, не отвечал ему на это, потому что считаю Михайловское уже за вами. Я просил вас прислать нам что-нибудь в счет раздела, в округление остальной суммы, и теперь повторяю эту просьбу с добавкою, что мы в большой нужде и будем вам искренно благодарны. Из Нижегородской деревни не шлют ни гроша, — да если и вышлют, то не более 300 руб., а это при моих долгах то же почти что ничего.

Сергей Львович в Москве; пишет к вам часто, и сетует, не получая писем ни от вас, ни ото Льва. Ольга всё почти это время была не здорова: беременность ее теперешняя не так легка, как первая. Она поручила мне переслать к вам в подлиннике письмо Шелгуновой. Примите усердное мое почтение.

Н. Павлищев.

Нельзя ли нам прислать адрес Льва, если разумеется он вам известен.

Посылаю тебе манускрипт Блудова. Мой писарь ничего разобрать не может; ты разберешь. Я отметил крестиками то, что можно напечатать. Манускрипт не потеряй и после мне возврати. Да возврати также и мою книгу уроки российской истории. Манускрипт Карамзина достань у Сербиновича, он для тебя сделает или уже сделал выписку. В суботу будет ёлочка.

Как скоро перепишешь, покажи Блудову.

Так же зло, как и дельно. Думаю, что ценсура однако ж не всё уничтожит — на всякой случай спрос не беда. Не увидимся ли в Академии Наук, где заседает кн. Д — [ундук]?

Monsieur,

Je suis parfaitement d’accord sur toutes les conditions que vous avez la complaisance de me proposer, concernant la publication d’un volume de mes po#233;sies (dans votre lettre du 23 d#233;cembre 1836). Il est donc convenu que vous le ferez imprimer a 2,500 ex.[emplaires] sur le papier que vous choisirez, que vous serez seul charg#233; de la vente de l’#233;dition, #224; raison de 15 % de remise, et que le produit des premiers volumes vendus servira #224; rembourser tous les frais de l’#233;dition, ainsi que les 1500 roubles ass[ignats] que vous avez bien voulu m’avancer.

Veuillez recevoir. Monsieur, l’assurance de ma parfaite consid#233;ration.

A. Pouchkine.

29 D#233;cembre 1836 St. P#233;tersbourg. [1525]

Дватцать пять экз. 4-го № Современника выдать по сей записки.

А. Пушкин

29 декабря 1836

В эту минуту не могу еще ничего сделать; через неделю надеюсь Вас увидеть и с Вами переговорить. Если сам не буду, приезжайте ко мне.

А. П.

Пожалуйста не принимайте этого письма за отказ.

Monsieur

Recevez, je vous prie, les remerc#238;ments les plus sinc#232;res qu’on ait jamais fait. Je n’oublierai jamais la bont#233; avec laquelle vous avez agi #224; mon #233;gard. J’ai l’honneur de me dire.

votre d#233;vou#233;e C. P.

Адрес: A Monsieur Monsieur de Pouchkine. [1526]

Сделайте мне божескую милость, Ваше сиятельство: пришлите мне на несколько часов Наблюдателя.

А. П.

Я дома больной в насморке. Готов принять в моей коморке любезного гостя — но сам из коморки не выду.

А. П.

Сейчас получ[ил] я из канц[елярии]

Адрес: Ее высокородию м. г. Прасковии Александровне Осиповой etc.[1528]

[Е. М. Хитрово (рукою Пушкина):]

Ch#232;re Madame Kern, notre jeune a la rougeole et il n’y #224; pas moyen de lui parler; d#232;s que ma fille sera mieux, j’irai Vous embrasser.

El. Hitrof.

[Пушкин:]

Ma plume est si mauvaise que Madame Hitroff [ne peut] [?] [1529] s’en servir et que c’est moi qui ai l’avantage d’#234;tre son secr#233;taire. [1530]

Voici la r#233;ponse de Ch#233;r#233;m#233;teff. Je d#233;sire qu’elle vous soit agr#233;able. M-de Hitrof a fait ce qu’elle a pu. Adieu — belle dame — soyez tranquille et contente, et croyez #224; mon d#233;vouement. [1531]

Quand vous n’avez rien pu obtenir, Vous qui #234;tes une jolie femme, qu’y pourrai-je faire, moi qui ne suis pas m#234;me joli gar#231;on […] Tout ce que je puis conseiller, c’est de revenir #224; la charge […] [1532]

Араб (женского р.[ода] не имеет), [1533] житель или уроженец Аравии, аравитянин. Караван был разграблен степными арабами.

Арап, ж.[енский род] арапка, [1534] так обыкновенно называют негров и мулатов. Дворцовые арапы, негры, служащие во дворце. Он выезжает с тремя нарядными арапами.

Арапник, от польского Herapnik (de harap, cri de chasseur pour enlever aux chiens la proie. Reiff). NB harap vient de herab. [1535]

А право, не худо бы взяться за Лексикон, или хоть за критику лексиконов.

Адрес: Князю Вяземскому.

Mons[ieur] le Ba[ron]

Ma f[emme] et mes b[elles-s#339;urs] ne manqueront pas de se rendre #224; l’invita[tion] de V.[otre] Exce[llence]

Je m’empresse de profiter de cette [occasion] pour vous pr#233;senter l’ho[mmage] de m[on respect] [1536]

Завтра получу деньги в 2 часа по полудни. А ввечеру тебе доставлю.

Весь твой А. П.

Адрес: М. Л. Яковлеву etc. etc. [1537]

Vous m’aver fait trouver mes vers bien beaux, Monsieur. Vous les avez rev#234;tus de ce noble v#234;tement, sous lequel la po#233;sie est vraiment d#233;esse, vera incessu patuit dea. Je vous remercie de votre pr#233;cieux envoi.

Vous #234;tes po#235;te et vous enseignez la jeunesse; j’appelle deux b#233;n#233;dictions sur vous.

A. Pouschkine. [1538]

Monsieur

[…] remettra les deux roubles

[…] ir sur la facture que vous

[…] er, recever mes excuses

[…] [d]u retard, que j’ai mis #224; vous

les faire re […]

pour vous rem[ettre] […]

mais des affaires […]

anjourd’hui je suis […]

aussi long-temps […]

voudrez bien me[…]

[…

prie [нрзб.] dispose[r] […]

#224; tout le plaisir […]

l’occasion de vous […] [1539]

Конечно Княжна Зизи имеет более истины и занимательности, нежели Сильфида. Но всякое даяние Ваше благо. Кажется письмо тестя — холодно и слишком незначительно. За то в других много прелестного. Я заметил одно место знаком (?) — оно показалось мне не вразумительно. Во всяком случае Сильфиду ли, Княжну ли, [1540] но [1541] оканчивайте и высылайте. Без Вас пропал Современник.

А. П.

Статья г. Волкова в самом деле очень замечательна, дельно и умно написана и занимательна для всякого. Однако ж я ее не помещу, потому что по моему мнению правительству вовсе не нужно вмешиваться в проэкт этого Герстнера. Россия не может бросить 3,000,000 на попытку. Дело о новой дороге касается частных людей: пускай они и хлопочут. Всё что можно им обещать — так это привиллегию на 12 или 15 лет. Дорога (железная) из Москвы в Нижний Новг.[ород] еще была бы нужнее дороги из Москвы в П.[етер] Б.[ург] — и мое мнение — было бы: с нее и начать…

Я конечно не против железных дорог; но я против того, чтоб этим занялось правительство. Некоторые возражения противу проэкта неоспоримы. На пример: о заносе снега. Для сего должна быть выдумана новая машина, sine qua non [1542]. О высылке народа, или о найме работников для сметания [1543] снега нечего и думать: это нелепость.

Статья Волкова писана живо, остро. Отрешков отделан очень смешно; но не должно забывать, что противу жел.[езных] дорог были [1544] многие из Госуд.[арственного] Совета; и тон статьи вообще должен быть очень смягчен. Я бы желал, чтоб статья была напечатана особо, или в другом журнале; тогда бы мы об ней представили выгодный [1545] отчет с обильными выписками.

Я согласен с Вами, что эпиграф, выбранный Волковым, неприличен: Слова Петра I были бы всего более приличны; но на сей раз пришли мне следующие: А спросить у Немца; а не хочет ли он [-]?

Адрес: Князю Одоевскому etc. [1546]

Письмо твое прекрасно. Форма М.[илостливый] г.[осударь] или О etc., кажется, ничего не значит, главное: дать статье как можно более ходу и известности. Но во всяком случае, ценсура не осмелится ее пропустить, а Уваров сам на себя розог не принесет. Бенкендорфа вмешать тут мудрено, и неловко. Как же быть? Думаю оставить статью, какова она есть, а в последствии времени выбирать из нее всё, что будет можно выбрать — как некогда делал ты в Лит.[ературной] Газете со статьями, не пропущенными Щегловым. Жаль, что ты не разобрал Устрялова по формуле, изобретенной Воейковым для Полевого, а куда бы хорошо! Стихи для тебя переписываю.

Батюшка, Ваше сиятельство! побойтесь бога: я ни Львову, ни Очкину, ни детям — ни сват ни брат. Зачем мне sot-действовать [1547] Детскому журналу? уж и так говорят, что я в детство впадаю. Разве уж не за деньги ли? О, это дело не детское, а дельное. Впрочем поговорим.

Любезный друг Александр Сергеевич — отпиши мне хоть строчку — жив ли ты, и каковы твои делишки. Мои и так и сяк — теперь — очень плохи — а может быть — и поправятся. Посылаю тебе повести Мухина — от самого автора. — Я их читал — они мне очень понравились — в них много чувства — а автора в них совсем нет. Сделай милость — к собственным их достоинствам прибавь словечко. Ему нужно, он человек не богатый — семейный — ему нужны деньги, — а повести право очень хороши. — Еще по прошу у тебя для Щепкина — он тоже человек хороший и с семейством, [что] и то же не богатый — и нужны деньги. В феврале месяце у него бенефис — и Гоголь ему обещал пьесу. — Но Гоголя нет — и может статься, что и пьесы не будет — ему же нужен сбор, и потому нужна такого роду пьеса, которая бы привлекла публику. Такую точно и нашли — это Дворянские выборы, соч. Квитки. Комедия сия была пропущена цензурой, — но [контора] 3-е Отделение императорской Канцелярии убедительней[ше] просило контору императорского Театра — не представлять ее до будущего разрешения; но формального запрещения не играть ее, еще не было. Итак нельзя ли попросить разрешения, — хотя на один бенефис М. С. Щепкина. Буде это будет возможно — в таком случае, на посланном экземпляре, пускай пока пишут, что съиграть можно. Копию же и экземпляр, мною тебе посылаемый, во всяком случае не медля возврати ко мне. — Прощай до свиданья. Я к тебе писал с П. А. Нащокиным; не знаю получил ли ты мое письмо или нет. Ждал я тебя в Москву — по твоему обещанию, — не знаю почему ты не приехал. У нас много нового и очень любопытное. Между проччем — скажу тебе, что Н. Ф. Павлов [1548] женится на mademoiselle Яниш [1549], известная как автор, а более переводами твоих сочинениев. — Жена моя просит поклонится Наталии Николаевне. Я тоже ниско кланяюсь. Пишу тебе с Окуловым — ему можешь поручить ответ.

Весь твой П. Нащокин.

Адрес: Александру Сергеивичу Пушкину.

Il y a bien longtemps que je n’ai eu de vos nouvelles. Веневитинов m’a dit qu’il vous avait trouv#233; triste et inquiet, et que vous aviez le projet de venir #224; P.[#233;ters]b.[ourg.] Est-ce vrai? j’ai besoin d’aller #224; Moscou, en tout cas j’esp#232;re bient#244;t vous revoir. Voci la nouvelle ann#233;e qui nous arrive — Dieu donne qu’elle nous soit plus heureuse que celle qui vient de s’#233;couler. Je n’ai pas de nouvelle de ma s#339;ur, ni de L#233;on. Celui-ci a du #234;tre de l’exp#233;dition et ce qui est s#251;r c’est qu’il n’est ni tu#233;, ni bless#233;. Ce qu’il avait #233;crit sur le G#233;n#233;ral Rozen, ne s’est trouv#233; fond#233; sur rien. L#233;on est susceptible et g#226;t#233; par la familiarit#233; de ses ci-devant chefs. Le G-l Rozen ne l’a jamais trait#233; en chien comme il le disait, mais en lieutenant capitaine, ce qui est tout autre chose. Nous avons une n#244;ce. Ma belle-s#339;ur Catherine se marie au baron Heckern, neveu et fils adoptif de l’ambassadeur du Roi de Hollande. C’est un tr#232;s beau et bon gar#231;on, fort #224; la mode, riche et plus jeune de 4 ans que sa promise. Les pr#233;paratifs du trousseau occuppent et amusent beaucoup ma femme et ses s#339;urs, mais me font enrager. Car ma maison a l’air d’une boutique de modes et de linge. Веневитинов a pr#233;sent#233; son rapport sur l’#233;tat du gouvernement de Koursk. L’Empereur en a #233;t#233; frapp#233; et s’est beaucoup inform#233; de Веневитинов; il a dit a je ne sais plus qui: faites-moi faire sa connaissance la premiere fois que nous nous trouverons ensemble. Voil#224; une carri#232;re faite. J’ai re#231;u une lettre du cuisinier de Пещуров qui me propose de reprendre son eleve. Je lui ai r#233;pondu que j’attendrai l#224; dessus vos ordres. Le d#233;sirez-vous garder? et quelles ont #233;t#233; les conditions de l’apprentissage? Je suis tr#232;s occupp#233;. Mon journal et mon Pierre le Grand me prennent bien du temps; cette ann#233;e j’ai assez mal fait mes affaires, l’ann#233;e suivante sera meilleure #224; ce que j’esp#232;re. Adieu mon tr#232;s cher p#232;re. Ma femme et toute ma famille vous emb[rassent] et vous baisent les mains. Mes respects et mes amiti#233;s #224; ma tante et #224; sa famille. [1550]