"Воздаяние Судьбы" - читать интересную книгу автора (Казанцева Марина Николаевна)

Глава 11. В каменном распадке

Непроницаемая зелёная громада леса заканчивалась внезапно — с крутого обрыва открывался вид на каменный распадок. Казалось, некий великан вырыл в этом месте глубокую яму, со всех сторон окружённую отвесными стенами. Отчего же за много-много лет дожди не наполнили водой эту впадину? Всё просто: в каменной чаше имелись два раскола — на противоположных сторонах. Через одну щель водопадом низвергалась речка, которая дотоле мирно и извилисто текла через заколдованный лес. Падая на дно каменной чаши, вода растекалась на множество рукавов, которые петляли между каменных же столбов — те стояли словно в задумчивости среди отекающих их струй. На другом конце распадка воды снова собирались в одно русло, но уже гораздо более узкое и мелкое — куда-то пропадала часть воды, пока протекала по дну каменной чаши. И речка покидала это место, вытекая через огромную трещину в вертикальной стене, а далее торопливо неслась меж двух высоких стен, составляющих узкую расщелину — человеку не пройти этим путём.

Мелкая водяная пыль наполняла весь объём естественной впадины, отчего все камни и все столбы в этом месте были вечно влажными. В трещинах камня поселился ярко-зелёный мох, и это была единственная жизнь в распадке. Если бы кто присмотрелся к каменным столбам, то заметил бы, что из-под влажного мха, из-под скользких зелёных наслоений видна неоднородная структура камня — кажется, столбы здесь сделаны совсем из другой породы, нежели камни дна, или высоких стен. Да, столбы имеют совсем другой вид — в тёмно-сером камне просматриваются золотые жилки, а местами видны вкрапления драгоценных камней.

Если посмотреть ещё внимательнее, то можно отметить местами странный синеватый цвет породы, пронизанный бирюзовыми нитями. Потом становится заметно, что высокие колонны стоят не кое-как, а в определённом порядке. И только тогда приходит на ум мысль, что эти столбы когда-то подпирали крышу неведомого дворца, а плоский пол распадка, разбитый на множество плит, некогда был целым. Неужели здесь когда-то был дворец?! Да нет, не может быть — просто показалось. Это всё случайность — не так уж стройно стоят колонны, не так ровен пол. А где остатки крыши? Где был вход в этом причудливом котле? Скорее всего, за множество лет, пока живёт Селембрис, вода проточила мягкую породу и выявила на белый свет диковинные столбы из более прочного камня. Мало ли на свете каких чудес…

Молчание каменной долины не нарушали голоса птиц — только вода шумела, низвергаясь водопадом и далее журчала, протекая по дну распадка. Казалось, здесь миллионы лет царит это безмолвие, поэтому клёкот сокола, стрелой влетевшего меж двух скал над водопадом, встревожил безмятежный сон долины.

Птица покружилась, пошныряла быстрой молнией между колоннами и уселась на вершине одной из них.

Кажется, сокол был вестником едущих сюда гостей, потому что из-за высоких скал показались люди — они осторожно обходили острую вершину, цепляясь за камни и пробуя ногами крепость каменных ступеней. Над водопадом в самом деле пролегало нечто вроде кривой лестницы — природные уступы.

Люди были очень заняты своим продвижением над опасным местом, поэтому не заметили маленького сокола, который наблюдал за гостями с вершины столба.

Невидимые со стороны распадка лошади внезапно тревожно заржали.

— Тихо, Каурый! — крикнул Долбер, перебираясь с камня на камень. — Ваше величество, зачем мы спускаемся в этот каменный котёл? Какая тут может быть охота?

— А разве вам, Александер, не интересно посмотреть на это замечательное место? — удивился тот, кого назвали величеством.

Он спрыгнул с последней ступеньки и довольно расправил плечи, оглядываясь и вдыхая влажный воздух. Борода его светло-русого цвета покрылась мельчайшими капельками воды — до того был полон воздух влаги. Глаза царя внимательно оглядывали дивное место, как будто думали увидеть иных гостей. И вообще, он был хорош собою — царь Лазарь, хоть уже и не юных лет. Не слишком широк в плечах, и не богатырской стати, он был необычно утончённым в манерах и разговоре — ласковость и нежность его богатого тонами голоса делала его обаятельным. Обворожительна была его привычка глядеть на собеседника странно добрым взглядом — словно разговор с приезжим составлял особенную радость для царя. В Лазаре вообще не наблюдалось той царственной надменности, которая составляет обычный облик всякого монарха, занятого собственной значимостью.

Говорить здесь было трудно — мешал шум водопада, поэтому собеседники приблизились друг ко другу.

— Когда-то наш народ добывал здесь поделочную породу, которая шла на отделку внутренних стен. Сюда ехали издалека, покупали плиточный нефрит самых редких расцветок, лазурит. — сказал царь. — Видите, как выдолбили всё? Потом месторождение иссякло.

— Да, я понимаю. — отозвался Долбер, в недоумении озираясь. — Но как же охота?

Никто ему не ответил — царь углубился в скопище колонн — и Долбер оглянулся. Что-то заинтересовало его — на лице юноши появилось такое выражение, как будто он что-то вспоминал.

— Постойте-ка, — забормотал Долбер, окидывая стоящие кругом столбы недоумённым взглядом. — Постойте, да не то ли это колдовское место, о котором говорили?..

Он забегал среди столбов и вдруг очутился лицо к лицу с царём, а больше никого в распадке не было, не считая сокола, который смотрел с вершины столба — прислуга осталась вместе с лошадьми.

На лице Лазаря имелось странное выражение, которое ничем объяснить было невозможно. Глаза его горели в непонятном возбуждении, а рот слегка кривился, как будто царь едва сдерживал улыбку.

— Не то ли это место?.. — заговорил Долбер.

— Послушайте, мой друг. — мягким голосом перебил его растерянную речь царь. — Я должен вам кое-что сказать.

— Я слушаю. — недоумённо ответил Долбер, явно сбитый с толку загадочным выражением на лице своего недавнего друга и странной его усмешкой.

— Видите ли, мне придётся нарушить обещание, данное вашему товарищу. — продолжил царь, близко подступая к юноше и тем вынуждая его пятиться назад.

— Я должен вам сказать, что вы с самого начала нравились мне. — продолжил царь, не отрывая своего взгляда от глаз Долбера. — В вас есть нечто поистине благородное — таким бы я желал всегда видеть своего сына.

Молодой гость не знал, что сказать, и лишь смотрел в зрачки царя.

— Вы знаете, как долго я не терял надежды снова обрести своего дорогого первенца. — продолжал Лазарь, мягко касаясь пальцами плеча молодого человека. — Ах, если бы не этот злополучный перстень, который должен указать мне на моего ребёнка!

Долбер хотел что-то сказать, но заколебался, а царь тем временем ласково прижал пальцем его губы.

— Нет, нет, не говорите. Я знаю, что вы желаете сказать. Я понимаю — обстоятельства. Но, видите ли, ваш друг избавил меня от каменной девицы, так что теперь ничто мне более не угрожает. Жаль только — перстня нет! Но, это не беда. Я решил! Не зря же мы поехали с вами в это долгое путешествие! Вы удивляетесь, отчего мы не занялись охотой — не в охоте дело.

— А в чём же? — проронил совершенно обескураженный Долбер.

— Всё дело в том, что я желаю объявить вас своим наследником. — ласково ответил царь. — Да, да! Не возражайте! Я слишком слаб для того, чтобы заново создавать семью и рождать наследника. Я хотел бы объявить вас своим сыном. Да, я считаю, что вы не солгали, когда рассказали мне о перстне белого металла с камнем. В вас, мой друг, исполнилось пророчество: пришедший с перстнем есть твой сын — так мне было обещано оракулом. Так что, Александер, вы мой пропавший сын!

Тот стоял, как громом поражённый, и ошеломлённо смотрел на царя. Потом из глаз Долбера брызнули слёзы, и он заплакал:

— Не может быть! Это было бы слишком хорошо! Так не бывает! Я лишь мечтал об этом, но, чтобы правда…

— Да, это правда. — торжественно и нежно сказал царь Лазарь. — Любите ли вы меня, Александер?

— О да, ваше величество, я вас люблю, как своего отца! — пылко воскликнул вновь приобретённый сын. — Но почему Лён взял с вас обязательство не говорить об этом мне?!

— Потому что он не верит в это. — мягко отвечал отец, гладя светлые кудри сына.

— Ещё бы. — жёстко сказал чей-то голос со стороны.

Царь и Долбер резко обернулись и увидели выходящего из-за столба пана Ромуальда Квитункового.

Ромуальд был невероятно оборван, грязен, исцарапан и худ. Вся его нежная юношеская красота словно растворилась в жестокой ненависти, которая сквозила в его взгляде. Он не отрывал глаз от своего соперника и держал наготове кинжал. Побледневшее в скитаниях лицо Ромуальда приобрело хищнические черты, некогда яркие, а теперь потрескавшиеся губы мстительно кривились, на щеках горел нездоровый румянец. Полудетская его вера в сказочный финал развеялась среди ядовитых испарений колдовского леса. Он был страшен в своей решимости, глаза его горели тёмным пламенем. Теперь, когда последние черты наивности исчезли из его облика, он стал похож на красивого и сильного зверя. Все неудачи, все лишения лишь отточили его ярость — Ромуальд шёл напролом. И было нечто колдовски прекрасное в этом молодом пане — словно жестокое очарование древнего леса влило в него свой обольстительный и смертоносный яд.

— Чем же убедил вас этот молодец? — с усмешкой спросил Квитунковый, не отрывая глаз от Долбера и по дуге приближаясь к нему. В руке у Ромуальда был кинжал, и по блеску лезвия, по твёрдости руки было ясно, что намерения у пана непоколебимы.

— Глазки голубеньки, щёчки розовы, губки маслены. — язвительно продолжал он, продолжая двигаться с грацией пантеры. — Чем не женишок?

— О нет, вы не поняли… — трогательно прервал его царь, делая попытку помешать Ромуальду.

— Не надо, папа. — со внезапно расширившимися зрачками одним дыханием обронил князь Ромуальд. Он резко двинулся вперёд и приставил свой кинжал к животу Долбера.

— Папа?! — невольно изумился тот.

— Да. — со свирепой лаской ответил Ромуальд. — Когда тебя не будет, останется всего один жених.

— Вы ошиблись. — в досаде обронил Лазарь. — Долбер не жених. Он мой сын. Мой друг, вас ввели в заблуждение. Видите ли, никакой царевны нет, и сватовство было лишь предлогом, чтобы отыскать по тайному знаку моего сына. Теперь он найден — вы видите его перед собой, и ничего поделать с этим фактом вы не можете.

Пан Квитунковый так растерялся, что опустил своё оружие. Он отступил, переводя глаза с отца на сына.

— Нет царевны… — пробормотал он, — Обман? Значит, всё напрасно?..

Он закрыл лицо рукой.

— А как же перстень? — глухо спросил он из-под пальцев.

— Перстень?! — изумился Лазарь.

— Да, перстень. — подтвердил Ромуальд и вытянул вперёд руку. — Вот этот.

Долбер вскрикнул и ринулся вперёд, впившись глазами в перстень белого металла на пальце Ромуальда, с зелёным глазком.

— Мой перстень… — обомлев от изумления, проговорил царь.

— Но это мой перстень! — воскликнул в негодовании Долбер.

— Докажи! — воспрянул духом Ромуальд и, почувствовав победу, снова с торжеством глянул на царя.

— Откуда он у вас? — спросил тот, не отрывая взгляда от вещицы.

— Мне дали его воздушные девы! — воскликнул Долбер.

— Он всегда был у меня. — ответил Ромуальд. — Царевна по нему меня узнала и налила вина, а эти двое просто мошенники.

— Ложь! — закричал соперник.

— Так что же, царь? — сузив глаза, спросил пан Квитунковый. — Кто ваш сын?

Тот колебался, переводя глаза с одного юноши на другого. Оба они были хороши, хотя и очень разные.

— Я, право… — неуверенно заговорил царь Лазарь, взглянув на Долбера. — Я уже как-то привык к мысли, что вот мой пропавший сын.

— Перстень. — коварно напомнил Ромуальд.

— Да, перстень… — с новым выражением посмотрел на него царь. Он словно прикидывал, каков будет в новом нарядном кафтане этот статный молодец, и выходило, что будет он очень хорош.

— Мне так все годы недоставало сыновней любви. — пробормотал он.

— Я люблю вас, папа. — нагло заявил Ромуальд.

Долбер промолчал и лишь поглядел на своего едва обретённого отца. В глазах его была печаль.

— А ты, Александер, любишь меня? — спросил отец.

— Александер?! — расхохотался Ромуальд. — Он уже и имечко себе припас? Да, говорил мне Кирбит, что этот холопский сын лелеет сумасшедшую надежду жениться на царевне, но чтобы сразу влезть в царские сынки?!

Долбер ни одним движением не отметил, что как-то слышит Ромуальда, взгляд его был обращён к царю.

— Не буду лгать. — сдержанно ответил Долбер. — Вы нравитесь мне, но к мысли, что вы мне отец, а я вам сын, привыкнуть пока не удалось.

— Вот видите! — с торжеством воскликнул Квитунковый. — Он сам признался, что вас не любит!

— Прекратите, Ромуальд! — рассердился царь. — Я ещё не решил.

— Перстень, папа! — многозначительно напомнил Ромуальд.

— Ты вор, Квитунковый. — горько заметил Долбер.

— А ты лжец. — тут же парировал тот.

Царь меж тем стоял в раздумье, закрыв лицо руками и лишь поглядывая на спорщиков из-под пальцев.

— Видишь ли, Ромуальд, не всё так просто. — сдержанно заметил он. — Думается мне, что Долбер всё же держал в руках этот перстень, оттого он так хорошо его знает, что подробно описал мне все его детали.

Пан вздыбился было, но царь властным жестом остановил все возражения.

— Я хочу знать, кто из вас двоих больше меня любит. — громко заявил он.

— Но как? — одновременно удивились юноши.

— Не думайте, что всё так просто. Что всего лишь ваших заверений в любви для меня будет достаточно. Ты, Ромуальд, я вижу, прошёл через немалые испытания, а ты, Долбер, через что прошёл?

Тот безмолвствовал, лишь изумлённо глядя на царя, который совсем недавно без всяких условий предлагал ему стать сыном.

Ромуальд мстительно засмеялся.

— Зря смеёшься. — оборвал этот смех Лазарь. — Вам предстоит испытание — лишь достойный станет моим наследником, даже если он мне не сын. Тот, кто действительно меня любит, согласится на год безоговорочного служения мне.

— Я готов! — воскликнул Ромуальд.

— Не торопись. — резко оборвал его царь. — Этот год он проведёт в околдованном состоянии, потому что перстень, который вернулся ко мне, волшебный.

— Я готов!! — снова вскричал Ромуальд с торжеством.

— Ты в самом деле хочешь этого, мой мальчик? — ласково спросил Лазарь.

— Да, папа! — зарыдал тот.

— А ты, Долбер, что же, отказываешься мне служить? — с печалью обратился царь к несостоявшемуся сыну.

Тот открыл рот и хотел ответить, как с вершины столба раздался нечеловеческий голос:

— Ничего не обещай.

Все трое изумлённо глянули наверх, и Лазарь с неудовольствием заметил:

— Опять этот сокол нас преследует. Что-то в нём не то. Давай-ка, Долбер, сын мой, сними его стрелой. Вот тебе и царская охота.

Долбер промолчал, лишь покосился на царя.

— Не хочешь? — грустно спросил тот. — Вот уже и вижу, как ты меня любишь.

— Дайте я! — воскликнул Ромуальд и мгновенно метнул свой нож. Однако, промахнулся — нож потерялся, а сокол слетел со столба и стремительно скрылся.

Царь не обратил никакого внимания на конфуз Ромуальда, он лишь отступил и огляделся.

Солнце давно уже клонилось к западу, и на землю ложились сумерки. В глубоком распадке пролегли синие тени, потянуло холодом, а меж столбов пополз туман.

— Зачем вы пришли сюда? — спросил царя Долбер. — Не здесь ли вы встретили Каменную Деву?

Тот не ответил, но продолжал оглядываться.

— Я ухожу. — печально сказал Долбер. — Мне было приятно провести с вами четыре дня в дороге, но больше мне здесь делать нечего. Я уступаю вашу любовь Ромуальду.

— Нет, нет. Подожди. — нетерпеливо отозвался царь.

— Да пусть идёт, пся крэв! — презрительно воскликнул Квитунковый, весь так и вибрируя от торжества.

— Спорить со мной?! — рассердился царь. — Так-то ты обещал любить меня и слушаться во всём?!

— Простите, папа! — покаянно рухнул на колени Ромуальд.

— Ну то-то же! — обронил тот, продолжая оглядываться.

С водопадом стало происходить нечто странное — он вдруг начал иссякать, словно в речке кончилась вода. Вот иссякли последние струи, и в каменном котле воцарилась тишина. Тут раздался далёкий гулкий звук, одновременно с ним выплыла из-за облаков луна, и все трое увидели удивительное зрелище.

Столбы вдруг слабо засветились множеством точек, как будто в них открылись крохотные дырочки с игольное ушко, и изнутри пробился свет. Мох начал слабо флуоресцировать, а неровная поверхность камня разгоралась мерцанием, в котором преобладали зелёные и голубые цвета. А далее колонны пришли в движение — они медленно тронулись с места, словно повели хоровод. Движение происходило вокруг центра распадка, на котором стояли трое людей. Ромуальд и Долбер в испуге озирались.

— Смотрите, у него глаза! — изумился Квитунковый, указывая на один подвижный столб.

У движущегося камня действительно в верхней части открылись два ярких глазка, но и сам он продолжал изменяться. Он словно обтекал книзу, одновременно изменяя свою форму. Ещё минута, и все трое людей увидели, что каменные столбы превратились в подобия человеческих фигур — мужских и женских. Всё это кружило в медленном хороводе, и тяжёлое, густое пение наполнило ночной воздух. Нечеловеческие голоса пели на незнакомом языке. И вот танцующие камни расступились, и из тумана вышла стройная фигура.

Из чего было сделано её платье — непонятно. Как будто драгоценные камни сами собой висят в воздухе, образуя ткань, сквозь сияние которой едва просматриваются ноги женщины. Голова её увенчана бесценной сапфировой диадемой, а гладкое и безупречное лицо словно выточено из нежно-голубого камня. Лазурные волосы тяжёлым потоком струятся по плечам и падают за спину. Глаза же незнакомки — непрестанное сияние множества разноцветных искорок, и нет ни следа зрачка, отчего кажется оно страшным.

— Каменная демоница… — невольно проронил Долбер. Он оглянулся в поисках пути для бегства, но со всех сторон троих людей окружают каменные стражи — свита Каменной Девы.

Ромуальд тоже потрясён и смотрит на волшебное создание огромными глазами. Он ничего не понимает и не знает, что за опасность им грозит. И только царь Лазарь не утратил рассудка.

— Ну что, Дариана. — едва переводя дух от волнения, сказал он. — Я здесь, и перстень принёс.

— Да, я вижу. — отозвалась каменная царица. — И двое с тобой. Ты всё предусмотрел.

— Так что, не исполнишь ли обещание? Ты зря послала ко мне свою демоницу. Я не собирался тебя обманывать, просто так сложились обстоятельства — перстень исчез.

— А разве я тебе тогда что-то обещала? — возразила каменная дева, оглядывая царя своими страшными глазами. — Ты просто обманул меня и украл кольцо.

— Нет. — засмеялся Лазарь. — Ты подарила мне его до дня исполнения обещания. Так в чём же дело? Я тут, и всё обещанное мною здесь.

— О чём они тут говорят? — нахмурился Долбер.

Но Ромуальд не отвечал — он завороженно переводил глаза с каменной красавицы на царя и обратно.

— Где перстень? — спросила царица.

— Вот он. — ничего не понимая, ответил Ромуальд и выставил перед собой руку, на среднем пальце которой красовалось невзрачное кольцо с зелёным глазком.

— Давай его сюда. — сказала Дева.

— Э, нет! — запротестовал Лазарь. — Давай-ка я сам его подержу.

Он снял перстень с пальца Ромуальда, который и не думал сопротивляться, всецело доверяя тому, в ком надеялся поистине сказочным образом найти отца и покровителя.

— Вот это кольцо… — сказал царь, задумчиво глядя на зелёный огонёк в белой оправе. — Как долго я его искал. Сколько потерь понёс, чтобы сохранить его. Сколько лишений, сколько неволи. Я достаточно настрадался, чтобы быть вознаграждённым.

— Да, отец. — мужественно отозвался Ромуальд. — Я буду любить тебя всегда.

— Правда? — оторвался от своих дум Лазарь. — Тогда за дело. Ты обещал служить мне верой и правдой.

Тот уже хотел ответить что-то очень сыновнее и очень любящее, как вдруг со стороны трещины в горе раздался шум — покатились камни, послышался то ли вой, то ли тявканье. Какой-то косматый клубок свалился вниз, треснулся о плиты, взвыл, и из клубов тумана поднялась человеческая фигура — кто-то в разодранном халате, с подбитым глазом.

— О, лимб! Я едва успел! — воскликнул человек, отряхивая с себя мусор. Он, прихрамывая, двинулся к людям, на ходу расправляя свои длинные чёрные волосы.

— Так, что тут у нас? — осведомился он, оглядывая троих людей. — А где наш дивоярец?

Он оглядел всю группу, застывшую в молчании. И обратился к Ромуальду:

— Я вижу, ты преуспел в своём деле. — язвительно заметил Кирбит. — Небось и ножик потерял.

— Знаешь что, Кирбит. — насмешливо отозвался Ромуальд. — Иди-ка ты, у нас тут свои дела.

— Вот как? — изумился тот оглядывая расширенными глазами Лазаря. — Ваше величество, вы сманили моего парня?

Тот мгновение молчал, разглядывая нового участника сцены без всякого удивления. Потом повернулся к деве и сказал:

— Не будем тянуть время. Тебе твоё, а мне — моё.

— А моё? — бесцеремонно прервал его Кирбит. — И где, к чёрту, затерялся дивоярец?

— Вот кольцо. — сказал царице Лазарь, обращая на него внимания не больше, чем на сороку.

— О, да, это паршивое колечко! — глумливо заметил сартан. — Объясните мне наконец, в чём его ценность. Все носятся с этим куском металла и дрянным камушком, как с драгоценностью.

Он бы и дальше продолжал, но Каменная Дева протянула свою руку и на мгновение словно обняла своей узкой ладонью барственную руку Лазаря. Кольцо, которое он крепко держал тремя пальцами за ободок, скрылось в пальцах царицы. А в следующий момент раздался лёгкий треск — тёмный кошачий глаз осыпался крошкой, а из под него высветился яркий, светло-зелёный свет.

— Что это?.. — ошеломлённо проговорил Кирбит. — Да это же осколок Вечности! Живой Кристалл!

— Да, Кирбит. — жёстко ответил царь. — Это он. Сейчас он получит душу. Ну, Ромуальд, ты говорил, что любишь меня и готов служить мне!

Тот ничего не отвечал и растерянно смотрел то на царя, то на перстень, то на Каменную Деву.

Тут Кирбит сделал то, чего от него никто не ожидал — он резко рванул Ромуальда за плечо, отбрасывая его в сторону. Пан не удержался на ногах и упал, изумлённо глядя на кочевника и во гневе отыскивая у пояса потерянный нож.

А сын степей тем временем не плошал — он достал из-за пазухи другой нож — с кривым лезвием — и начал наступать на царя, бесшумно двигаясь в своих мягких сапогах с загнутыми носами. Хоть он и был ободранным, как его подопечный пан, с распухшей бровью и хвоей в спутанных волосах, выглядел тем не менее опасным. Здесь назревала нешуточная схватка, а двое молодых людей так и не понимали, что тому причиной и каков предмет раздора.

— Так не пойдёт, твоё величество. — оскалясь, сказал Кирбит. — Этот мальчик мой. Где дивоярец, чёрт возьми?!

Он в тревоге озирался.

Царь Лазарь между тем проявлял чудеса самообладания — он даже не посмотрел на кривой нож сартана, глаза его обратились к пану Квитунковому, который уже опомнился и поднялся с пола, с досадой отряхивая с платья каменную крошку и с негодованием глядя на Кирбита. Квитунковый был явно зол, потому вопрос Лазаря застал его врасплох.

— Ты точно отступаешь, Ромуальд? — спросил царь, держа в пальцах перстень с сияющим кристаллом. — Тогда мне сыном будет Александер, а не ты, служанкин сын. Тебе предлагали великое будущее, а ты связался с голодранцем.

— Ну ты и сволочь, царь. — заметил Кирбит. — Ты знаешь, Ромуальд, что он задумал? Он хотел…

— Заткнись! — крикнул Лазарь. — А ты сказал мальчишке, для чего его берёг?

Оба замолчали, горящими от ярости глазами глядя друг на друга и не решаясь сказать слово, но тут прорезался голос Ромуальда:

— Для чего? — злым голосом спросил он, глядя на Кирбита.

Тот промолчал.

— Для чего?! — крикнул юноша царю.

Тот тоже не ответил.

— Лисёнок понадобился сразу двум псам. — горько заметил Долбер.

Царь от его голоса сразу пришёл в себя и обернувшись к несостоявшемуся сыну, заговорил ласково и нежно:

— Прости меня, мой мальчик, что я засомневался в тебе. Конечно же Ромуальд не достоин моего наследия — он слишком нерешителен. Ему уготовано куда менее выгодное будущее — как раз по его происхождению, ведь, кроме смазливого личика и нахальных манер, у него ничего и нет за душой. То ли дело ты — и выглядишь иначе, и кровь голубая в тебе явно чувствуется. Нет, Ромуальд меня не любит — его приручил Кирбит, степной ворюга. Пусть они уходят, а ты приступай к исполнению обещания — ты же обещал меня любить. Иди сюда, Александер, поклянись на перстне.

Взбешенный этой издевательской речью, Квитунковый ничего не успел ответить — он только рванулся из рук Кирбита, с негодованием отметая его заботу о себе, и ринулся к Долберу, чтобы отшвырнуть его, пока тот не схватился за кольцо. Но тут произошло нечто, что задержало драму.

— Достаточно. — сказал, выходя из-за молчаливой каменной фигуры и вступая в общий круг, ещё один человек. Все невольно расступились, потому что по рукам и плечам человека бегали яркие огоньки, освещая центр котлована. Долбер встрепенулся и с надеждой глянул на своего товарища, а Ромуальд помрачнел и исподлобья лишь глядел на ненавистного дивоярца, который — нет сомнений — постарается приладить в царские сынки соперника — этого холёного красавца Долбера, эту холеру холопскую, этого выслуживающегося челядинца. Теперь Ромуальду точно ничего не обрыбится, а жаль — наследство, трон, власть, богатство были так рядом! Всего немного надо было — только послужить царю верой и правдой, доказывая свою преданность! Это тебе не папаша-ростовщик с его холодным расчетливым умом, это мягкие, податливые, недалёкие славяне. И надо же — вмешался за какой-то холерой этот дивоярец — недаром их все так не любят! Эти интриганы, пользуясь своей магической властью, распоряжаются судьбами целых королевств и народов, заставляя их служить себе и своим целям.

С лица Лазаря сползло выражение мягкости и ласки — он холодно огляделся, оставшись один в круге — все отошли от него подальше. Кирбит крепко держал за плечи огорчённого неудачей Квитункового и переводил свои блестящие янтарные глаза с царя на Долбера. Внешнее сходство этих двух людей было совершенно очевидным — только слепому не углядеть.

— Знаешь что, Кирбит. — прервал вдруг молчание Лён. — Оставь-ка ты Ромуальда в покое. Вот твой человек.

Он указал на Лазаря.

— Да? — не поверил демон.

Он отпустил руку Квитункового и направился к царю.

— А что, царь, ты мне нравишься. — заметил он, на ходу срывая с себя оставшийся рукав и обнажая руку.

Лазарь вдруг побледнел, он сообразил, что теперь сам превратился в жертву, и неловко попятился во тьму меж каменных столбов. Но тут же что-то вытолкнуло его обратно в освещённый круг — под изумлённое молчание всех участников финальной сцены.

Каменная дева, до того момента скрывавшаяся в тени, снова выступила вперёд. Её тонкие девичьи руки, одетые в самоцветы, как в материю, украшенные кольцами, были неимоверно сильны — каменной деве ничего не стоило повернуть обратно крепкого мужчину. Две руки двойной хваткой держали царя, и из этих объятий не вырвался бы ни один человек из плоти и крови. Чуть улыбаясь загадочной улыбкой, которую мерцающие глаза делали демонически ужасной, она повернула царя лицом к собравшимся, и все увидели, как по лицу Лазаря катятся крупные капли пота — он был в испуге.

— Воздаяние. — кратко сказала царица.

В глазах Кирбита вспыхнуло торжество. Не говоря ни слова, он двинулся к своей жертве. Демон более не совершил ошибки — не стал тратить слов на разговоры.

— Не надо, Дариана. — проговорил царь, в ужасе глядя на подходящего Кирбита. — Вспомни, ты меня любила.

Каменная Дева гулко засмеялась.

Лембистор уже почти дотронулся до своей жертвы, как вдруг с воплем отскочил назад — в пальцах царя всё так же светился ярко-зелёным перстень с Живым Кристаллом.

— Я не могу! — в отчаянии демон обернулся к Лёну. — Стать пленником Кристалла — уж лучше снова в лимб!

— Да, да, тогда тебе пришлось бы исполнять чужие желания. — засмеялся Лён. — Подумать только: ты — и для кого-то что-то делать!

Однако, он направился к царю и попытался поймать его руку с кольцом. Царь бешено сопротивлялся, его отчаяние было столь велико, что не было решительно никакой возможности справиться с ним.

— Торопитесь. — безмятежно сказала Каменная Дева. — Скоро пропоёт петух, и я уйду в своё подземное убежище.

— Послушай, дивоярец. — лихорадочно заговорил царь. — Я признаюсь, что был несправедлив к твоему другу…

— Если бы только это. — сосредоточенно ответил Лён, пытаясь поймать мечущуюся руку. — Ты ведь знаешь, кто такой Долбер. Ты подлец, Лазарь, и не жди от меня жалости. Таких, как ты, мне больше не найти.

— Да-да, я понимаю. — бешено извиваясь в каменных объятиях, ответил тот. — Я в курсе твоих проблем. Но тоже подумай: разве Ромуальд лучше меня?

— Вот сволочь. — сказал Ромуальд, отворачиваясь, чтобы скрыть слёзы стыда.

— Насколько я понимаю, он с самого начала был избран на роль жертвы. — изо всех сил пиная пятками каменные ноги Девы, рассуждал Лазарь. — Не мне, так Кирбиту. Мальчишка глуп, невоспитан, нахален. К тому же, он четыре раза покушался убить твоего товарища.

— А ты откуда знаешь? — отвечал Лён, уворачиваясь от мечущегося огонька.

— Тоже не дурак — соображаю. — объяснил царь, бросив пинать царицу и перенеся атаку на дивоярца. Он крепко двинул Лёна в коленку, а когда тот на мгновение застыл от боли, с воплем торжества прижал кольцо к щеке противника.

Все так и ахнули.

Лён отступил назад, схватившись ладонью за щёку. Он медленно отнял пальцы от лица и удивлённо посмотрел на них — ничего не произошло. Он не превратился в дым, подобно Гранитэли, когда та нечаянно коснулась смертоносного Кристалла.

Он всё ещё осматривал себя, не веря своему счастью, а остальные — Долбер, Ромуальд и даже Кирбит, подошли помотреть на него и потрогать его. Лён остался невредим — это несомненно.

— Гранитэль, ты вмешалась? — спросил он непонятно кого.

— Нет, я не нарушила Жребия. — ответил голос невидимого существа.

— Что это? — спросил царь, от изумления прекращая биться в руках царицы.

— Это то, что ты хотел иметь: Перстень Исполнения Желаний. — ответил ему Лён.

— Всё, вы опоздали. — сказала Каменная Дева. — Я ухожу до следующей ночи.

Она разжала руки, и Лазарь мешком упал на землю. Каменная дева окуталась последними клубами редеющего тумана и скрылась меж столбов — в них снова превратились молчаливые стражи волшебного распадка. Тьма отступала и наступал рассвет.

— Всё бесполезно, Лазарь. — жестоко усмехаясь, сказал Кирбит. — Я буду преследовать тебя, не оставляя ни на минуту. Ты здесь в ловушке — из котла только один выход, а я быстрее тебя. Я загоняю тебя до изнеможения, потому что я могу превратиться в птицу или зверя. Ты мой, ты отдан мне дивоярцем — наш Жребий завершён. Тебе стоит только на мгновение сомкнуть глаза, и твоё тело станет моим, а твоя душа исчезнет.

— Нет, демон. — печально улыбнулся царь. — Ничего у тебя не выйдет. Я не сдамся и не стану твоим трофеем. Я ухожу.

Он поднял руку с зелёным огоньком и коснулся пальцем камня. В тот же миг его фигура стала расплываться, терять очертания, становясь прозрачной. Все смотрели в онемении, как исчезает Лазарь, и вот кольцо с бледно-жёлтым камнем упало наземь.

— Он ушёл! — ошеломлённо проговорил Кирбит и тут же возликовал: — Но ведь теперь это Перстень Исполнения Желаний! Мои проблемы решены!

Он коршуном кинулся вперёд и, оттолкнув Лёна, схватил перстень.

— Эй, Лазарь! — расхохотался он. — Ты теперь мой раб! Ты будешь исполнять мои желания!

— И не подумаю. — ответил бесплотный голос. — Я ничего не буду делать. Никто мне не прикажет.

— Но Кристалл получил жертву! — возразил Кирбит.

— Да, но только я тебя не люблю. — с насмешкой отозвался Голос. — И ничего тебе не обещал.

— Да, это так. — подтвердила Гранитэль, и в голосе её звучал смех. — Секрет и трагедия Живого Кристалла в том, что он принимает в жертву только того, кого любит хозяин Перстня, и только тех, кто его любит. Я любила Гедрикса, и он меня любил. Я служу тем, кого люблю, и тем, кто меня любит. Вот отчего царь Лазарь так добивался признания любви от Долбера и Ромуальда. Один из них должен был, по его замыслу, добровольно стать жертвой. Я думаю, шестнадцать лет назад он думал сделать жертвой Кристалла свою жену, а младенца отдать в уплату за услугу. Женщина бежала, унеся сына, и Лазарь остался ни с чем. Видя обман, Каменная Дева послала царю свой подарок и шестнадцать лет держала его в страхе. Все надежды Лазаря погорели, но тут произошло невероятное — вернулся и сын, и перстень — исполнился хитроумный план. Нужна поистине дьявольская хитрость, чтобы уговорить юношу стать жертвой перстня и служить желаниям царя — не год, но вечно! — ибо настоящий Перстень Исполнения Желаний может очень многое. Те, кто владеют им, способны покорять миры. Но Лазарю и тут повезло — его настоящим помощником стал Кирбит. Он действовал по собственному плану, он подзуживал Ромуальда на убийство, а сам всякий раз извещал царя о нападении — между ними был сговор, и я не раз видела, как Кирбит оборачивался птицей по ночам и улетал в то время, что вы путешествовали по заколдованному лесу. Он готовил для тебя, Лён, представление, чтобы убедить тебя в порочности Ромуальда. Он рассчитал всё до последней мелочи, кроме одного — того что Долбер уведёт у Ромуальда лошадь. Но и тогда случайность вмешалась и внесла в его план свой неожиданный штрих.

— Какая, к чёрту, случайность! — буркнул Кирбит. — Он напал на меня, хотел убить. Так что, мой дорогой дивоярец, тебе придётся платить за свою неловкость — раз Лазарь погиб, отдавай мне Ромуальда. Ты обещал, а теперь ещё нарушил правила Жребия.

— О чём ты? — не понял Лён.

— О том, что ты напал на меня! — запальчиво крикнул Кирбит, сверкнув глазом из-под распухшей брови. — Ты был соколом, а я вороной, и ты напал на меня! Вот свидетельство твоего преступления!

Он указал на свой растерзанный вид, открыл глубокие царапины на груди, показал покалеченную руку и растерзанную щёку.

Гранитэль расхохоталась:

— Лембистор, ты простак!

— Лембистор?! — не поверил своим ушам Долбер.

— Ну да. — подтвердил Перстнень. — И он попался в сети собственной хитрости — его порвал самый обыкновенный сокол, а вовсе не Лён.

— Ты врёшь. — с недоверием бросил демон.

— Я Перстень. Я никогда не лгу. — холодно сказала Гранитэль. — Моё свидетельство для Жребия куда весомее, чем твоя клевета. Ты проиграл, Лембистор. В этот раз ты снова проиграл. Нечего было чужими руками загребать угли.

— Ты не получишь Ромуальда. — твёрдо заявил Лён. — Это решено.

— Значит, поиск на этот раз закончен? — мрачно спросил Кирбит. Он с сожалением оглянулся на Ромуальда и сказал:

— Как жаль — я уже полюбил тебя. Мой мальчик.

Он отошёл, сосредоточился, взглянул в небо. И ничего не произошло.

— Почему я не ухожу? — удивился Кирбит.

— Наверно, дело не завершено. — с удивлением ответил Лён, который ожидал, что демон сейчас окутается разноцветным дымом и исчезнет.

— Чего же ещё? — удивился демон. — Лён, разве ты не завершил свои дела?

— Мне кажется, что завершил. — растерянно ответил тот.

— Зато я не завершил. — вступил в разговор молчащий дотоле Долбер.

— А, да! — вспомнил Кирбит. — Тебя же ещё на царствие венчать. Тебе разве не сказали…

— Заткнись. — враждебно оборвал демона Лён. — Я сам ему скажу.

— Что скажешь? — с терпением обманутого, спросил его Долбер.

— Мне не в такой обстановке хотелось бы тебе сказать это. — начал Лён, испытывая некоторую неловкость от своей скрытности и осторожности, потому что во взгляде Долбера сквозило недоверие. — Но придётся: я выяснил, что Лазарь в самом деле твой настоящий отец, а не тот крестьянин, у которого ты вырос. Есть несомненные доказательства вашего родства.

— Вот как? — горько проронил царский сын. — Выходит, он знал, что я его сын, и собирался мною пожертвовать? Совсем, как мой неродной папаша однажды избавился от меня — уж больно ребёночек был неспокоен.

— Да, он это знал. — с тяжёлым чувством подтвердил Лён. — И это правда, что я с него взял слово молчать об этом — я невольно играл ему на руку, потому что желал лишний раз убедиться в этом. Затем я и отправился обратно к Камню у дороги.

— А зачем? — сощурясь, как от боли, спросил Долбер. — Без убедительных доказательств меня бы не признали царским сыном? А кто-нибудь спросил меня: хочу ли я принять наследство? Хочу ли я править этой страной и царить в этой развращённой богатствами столице?

— Так он не хочет? — не поверил своим ушам Ромуальд, который уже под разговор тихонько направился к выходу из каменного мешка. Теперь он вернулся и влез в разговор, с интересом рассматривая собеседников.

— Нет. Не хочу. — с презрением ответил истинный царский сын. — Иди, Ромуальд, прими правление. Это твой город и твоя страна. Возьми этот перстень, чтобы подтвердить своё право.

Долбер указал на перстень светлого металла, валяющийся на полу. Ромуальд стремительно бросился к нему, схватил его и любовно надел на палец.

— Так я теперь могу приказывать? — он обвёл ошалевшим взглядом всех присутствующих.

Кирбит с досадой хмыкнул, Долбер отвернулся, а Лён сказал:

— Нет. Это теперь просто перстень. Хотя его происхождение и необычно, но никакой пользы он тебе не принесёт — заключённая в нём душа не станет исполнять твоих желаний.

— А сам для себя Перстень не может сделать ничего. — добавил невидимый собеседник — принцесса Гранитэль.

— Ладно, мне хватит. — сказал Ромуальд и решительно направился на выход.

— Пора и нам уходить. — произнёс Кирбит, глядя, как ловко его недавний подопечный карабкается по высоким ступеням. Вот он достиг верха и исчез за скалой.

— Теперь всё? — спросил демон, снова глядя в небо и готовясь испариться.

Но, снова ничего не получилось.

— В чём дело? Ведь Долбер отказался от царствия. — с недоумением спросил Кирбит.

— Я отправляюсь на поиски царевны, хоть она и совсем не царевна. — сказал царский сын сам себе — он не обращал более внимания на Кирбита.

— Я помогу тебе. — ответил Лён.

Кирбит некоторое время смотрел на них, соображая, что бы это значило. Потом он встрепенулся и воскликнул:

— Вот как?! Эх, лимб, как же я не догадался!

С этими словами он кинулся к выходу из каменной западни и быстро начал взбираться вверх.

По выходе из заколдованного места Лён и Долбер увидели занятную картину.

Егеря, которые сопровождали царя в эту дальнюю поездку, расположились на ночлег недалеко от обрыва. Тут же паслись лошади и была разложена царская палатка — всё ждало возвращения Лазаря. Утро уже было в самом разгаре, и слуги готовили на костре завтрак — жарили птицу, раскладывали хлеб, фрукты. Вот в эту мирную картину и вторгся нетерпеливый Ромуальд — он взялся потрошить сумки с царской одеждой горя желанием поскорее добыть себе новый наряд взамен растерзанных штанов и рубахи, снятых вдобавок отнюдь не с царского плеча. Егеря, естественно, взялись отбиваться от наглого голодранца, хоть бы тот и орал, что он царский сын, и совал бы им в нос перстень.

Молодого Ромуальда крепко отдубасили и кинули в сторону, где он теперь давился злыми слезами и изрыгал ругательства.

— Ну ничего, твоё величество. — глумливо заметил ему Кирбит, выбираясь на арену действий. — Как-нибудь помалу да получится.

Он направился к вещевым мешкам, но путь ему тоже преградили.

— Кто таков? — грозно спросили егеря, наставив на оборванца с битой физиономией острые топорики.

— Я? — Кирбит задумался, но тут же нашёлся: — Я тот дух, который вечно бродит, ища, чтобы сделать зло, и вечно делает добро!

И, пока стражи осмысливали сказанное, ловко увёл у них из-под носа один мешок, удрал с ним к лесу. Тогда вышли на белый свет царский гость и с ним какой-то незнакомец.

— Я ухожу. — просто сказал Долбер, забирая своего верного Каурку.

— А… я тоже ухожу. — сказал его спутник и взял караковую кобылу.

— Где царь? — спросили у Долбера царские слуги, видимо почитая его в отсутствие своего владыки ответственным за дело.

— Ваш царь… — Долбер заколебался. — Нет больше вашего царя. Его сговор с Каменной девой закончился провалом — она забрала Лазаря. Так что, вашему народу нынче придётся нелегко — придут на вас враги и будут рвать жезл и скипетр друг у друга.

Он оседлал своего Каурого, закинул на седло дорожный мешок, вскочил на коня и улыбнулся царским людям:

— Прощайте.

— А это кто? — ошеломлённо спросили егеря, указывая на Ромуальда.

— А… а это… сами разбирайтесь. — со смешком ответил второй человек — незнакомец в слегка потрёпанной дорожной одежде, тоже взбираясь в седло. Оба всадника тронули коней и быстро поскакали прочь от каменной долины.

Да, Ромуальду предстоял трудный путь на царствие.