"Красный Кристалл" - читать интересную книгу автора (Казанцева Марина Николаевна)

Глава 26

— Скажите, принц, почему маги живут так долго? — такой вопрос задала ему Ираэ, когда вечером он пришёл к условленному месту, как просила его в своей записке графиня.

Ночь ещё не наступила, но таинственный час на пределе заката был раскрашен в изумительно прекрасные цвета. Всё множество оттенков содержали облака, огромными скоплениями плывущие над морем — от тёмно-охряного с огненно-жёлтыми краями, багрово-синего, фиолетово-голубого до ало-розовых, насыщенных последним светом уходящего светила. Насыщенными цветами упивалось небо — от бледно-голубого поверх горящей закатной полосы до глубокого мрака вечной ночи. Вечерний ветер нёс влажную прохладу с моря, и деревья сада вторили его порывам, раскачиваясь и шумя ветвями. Отчаянно качали пышными головками цветы, и громким шёпотом в пришествие ночи беседовали травы.

Когда Лён подошёл, Ираэ уже сидела на скамейке, закутанная в тёмный плащ, как будто желала слиться с вечерним сумраком. Под деревом, где пряталась скамейка, царила темнота.

Вопрос, заданный так внезапно, привёл его в замешательство — не этого он ожидал от Ираэ. Но, видя то внимание, с которым она смотрела на него, Лён сам задумался. А, правда, отчего маги живут долго? До этого он не задумывался над этим — ему казалось совершенно естественно то, что долго жила валькирия Брунгильда, и так же долго жил Магирус Гонда. Наверно, и ему уготован долгий путь — гораздо дольше, чем обыкновенному человеку. Но почему?

Он медлил с ответом, и Ираэ продолжила:

— Маг Воронеро, которого вы сразили своим волшебным мечом, говорил мне, что до того, как прибыл он в Дерн-Хорасад, чтобы служить герцогам Росуано, он уже жил довольно долго. Возможно, ему было не менее пятисот лет. Не потому ли его жизнь была столь долгой, что он был дивоярцем? Он как-то раз вскользь упомянул о том, что именно Дивояр даёт магам долгую жизнь как бы в уплату за службу.

— Мне ничего об этом не известно… — пробормотал наследник. Ничего подобного ни Гонда, ни Брунгильда ему не говорили, а других дивоярцев он пока не видел.

— Когда я была ещё ребёнком, я часто слушала рассказы Воронеро о волшебниках, особенно о волшебниках из небесного города. Я также хорошо знакома с древним пророчеством, оставленным королём-магом о пришествии его наследника. Здесь, в Дерн-Хорасаде, хранится сокровищница Гедрикса, эльфийские кристаллы, а мы даже не можем приблизиться к ним, хотя и знаем, где они хранятся. Такое могущество, такая власть, такая сила — и недоступно!

Многие из рода Росуано пытались добраться до сокровищницы, они искали магов, волшебников, чтобы те им помогли обрести кристаллы — всё напрасно: даже дивоярцы бессильны перед препятствием, установленным королём. А пять лет назад к нам прибыла ещё одна волшебница, которую звали Нияналь. Удивительной красоты женщина. Она и рассказала нам о том, что скоро сюда явится наследник короля, принц Румистэль, и только он сможет пройти и все испытания, и возьмёт кристаллы. Она сказала, что хорошо знакома с принцем, поскольку немало времени они вместе провели в Дивояре. Кажется, они были друзьями.

Нияналь выглядела, как юная девушка, но сказала, что на самом деле ей не одна сотня лет. Она подтвердила слова Воронеро о том, что Дивояр даёт волшебникам это необычайное долголетие. К сожалению, в те дни моего кузена не было в городе — он уехал вместе с Воронеро в дальние области. Мне жаль, принц, что Ондрильо так нелепо стравил вас с Воронеро в схватке — наверняка он не жидал, что вы так легко прикончите своего собрата…

— Я не знал, что Воронеро дивоярец, — прервал эти слова Лён. Он нисколько не раскаивался в гибели «собрата» — тому надо было думать прежде, чем кидаться со всем усердием на выполнение приказа. И едва ли Воронеро пощадил бы противника, случись ему одержать верх — тут совершенно недвусмысленно чувствовался приказ герцога.

— Ах, я не об этом, — подняла на него свои прекрасные глаза графиня. Она выглядела взволнованной, и в наступившей темноте её глаза влажно блестели. Лёну вдруг почудилось, что за ними наблюдают. Как будто чей-то пристальный взгляд пасёт этот разговор и ждёт чего-то. Может быть, сам этот разговор в обстановке ночной таинственности задуман герцогом, а Ираэ лишь послушно исполняет задумку кузена?

— То, что Нияналь рассказала о Румистэле, врезалось в мою память, — продолжала Ираэ, — Я ждала его прибытия. Мне казалось, что с прибытием этого всадника на необыкновенном летающем коне снимет с Дерн-Хорасада чары и откроет дорогу в новый мир.

Лён слушал и было ему не по себе: он понял, что Ираэ находится под впечатлением от тех легенд, что рассказала её некогда эльфийка Нияналь, которая была хорошо знакома с Румистэлем. К тому же древние легенды, пророчества и неизбежно при том сочиняемые детали облекли образ принца-наследника в романтические одежды и сделали его героем грёз Ираэ.

Девушка думает, что он и есть дивоярец Румистэль — драматическая цепь обстоятельств совпала так, что Лёна приняли за другого человека. Как теперь признаться, что он не тот?

Лён слушал с угрюмым молчанием восторженные слова графини, и ему стало предельно ясно, как сильно он ошибся насчёт своей роли наследника Дерн-Хорасада. Здесь ждали не его, а блистательного принца в сияющих доспехах. Прекрасного, таинственного, обаятельного Румистэля, которого, как помнил из последнего приключения Лён, любили многие женщины, чего про Лёна сказать никак нельзя. Теперь он понял, насколько эфемерны были его фантазии об Ираэ, насколько нереально будущее короля Дерн-Хорасада.

Ему здесь нет места — он должен взять то, что принадлежит ему по праву, и уйти. Теперь до него дошло, что имел в виду Гедрикс, когда говорил о наследстве — он говорил об эльфийских кристаллах, а вовсе не о городе — Дерн-Хорасад не должен управляться королём! Этот город, как и вся страна, вверен заботам регента, и династия Росуано прекрасно справлялась с этим делом.

— Мне кажется, что герцог Росуано не желает показать мне, где находится пещера Красного Кристалла, — прервал он своё молчание. — Цель моего прибытия сюда как раз и есть этот кристалл. Я должен отыскать его.

— Да, я знаю, — отозвалась графиня. — Нияналь сказала мне, что принц прибудет сюда именно за этим. Я только никак не могу убедить в этом брата — он же не видел её и не слышал её слов. Мы много спорили с ним впоследствии: он был уверен, что наследник непременно будет претендовать на трон, а я говорила, что он прибудет только за Красным Кристаллом — Дерн-Хорасад ему не нужен.

— Да, Ираэ, — смягчил голос наследник. — Я не претендую на владение Дерн-Хорасадом, да и правитель из меня был бы никудышный. Я возьму то, что мне нужно, и уеду.

— Да, Румистэль! Возьми меня с собой! — внезапно горячо ответила графиня.

Как?! Ираэ хочет покинуть этот город?

— Я ни минуты не сомневалась, что ты не захочешь здесь остаться! Что тебе этот город, хоть и богатый! Что вся эта страна, и само пространство, закованное в границы! Ты прибыл из другого мира, в котором есть множество чудес — Нияналь рассказывала о Селембрис! Ты дивоярец — она рассказывала о твоей славе и могуществе! Ты великий воин и великий маг!

Он слушал, и отчаяние всё больше овладевало им: дубовый лист, как же она ошибается! Скажи сейчас, что он не Румистэль, и ему дороги не найти к Красному Кристаллу! Горы велики, и он, хоть и хвастался перед Росуано, что может сам отыскать пещеру, тем не менее прекрасно понимает, как это сложно. Ведь сам Дерн-Хорасад построен Гедриксом ради охраны этого кристалла!

— Ираэ, вы мне поможете в моих поисках? — просто спросил он, вспомнив об обещании графини, упомянутом в записке. Отступать было некуда — осталось идти ва-банк.

Графиня вдруг прижала руки к груди, и сомнение отразилось на её лице.

— Не воевать же мне с Ондрильо, — сказал ей Лён, — Как ещё я должен доказать, что я вправе делать то, что собираюсь? Не горы же мне трясти, чтобы отыскать пещеру.

— Румистэль, я сама хотела вам помочь, — прерывистым голосом ответила Ираэ. — Но неужели это всё, что вы ожидаете от меня?

Что скажешь ей? Как объяснить, что он не тот, кого ждала графиня? Да, он прибыл только за Кристаллом, по пути оказалось, что ему предстоит забрать ещё и эльфийские осколки. Что ж, пусть так — он заберёт. Но всё остальное лишь химера, призрак. Румистэль явится сюда, но позже. Он придёт, как обещала Нияналь, за эльфийскими осколками.

Наверно, зря Лён так себя решительно настропалил исполнять волю Гедрикса и посвятить свою дальнейшую жизнь поискам кристаллов. Этим куда лучше занимается Румистэль — он был собирателем потерявшихся осколков Вечности, это его работа. Он настоящий наследник, а дело Лёна только высвободить Пафа. Так что, герцогу Ондрильо не о чем пока тревожиться: Лён не станет требовать ни трона, ни сокровищницы короля.

Надо уходить и делать это срочно: не сегодня-завтра явится сюда тот, чьё имя он носит не по праву. Тогда мечтательная Ираэ увидит, как сильно отличается от настоящего Румистэля нынешний наследник — как тень от оригинала. Если этот блуждающий принц действительно дивоярец, то он и сейчас, спустя сотни лет после того, как заколдовал Ксиндару, сохраняет молодость. В зоне наваждения он был старше Лёна, опытнее, гораздо красивее. Он обладал странной притягательностью, таинственностью, обаятельностью. Надо ли говорить, как Лён ему завидовал — только сейчас он это понял. Принц Румистэль — вот настоящий герой.

Он так задумался, что вздрогнул от неожиданности, когда нежная ладонь графини легла на его руку. Глаза Ираэ приблизились к его глазам. На миг ему показалось, что она сейчас его поцелует, и от этой мысли сердце ударило так сильно, что Лёна охватил невольный трепет. Лицо графини было так близко, что он видел в вечерней мгле каждую её ресничку. От желания обладать этой удивительной женщиной ему вдруг стало страшно. Никогда он не думал, что способен на такое чувство.

— Вы не слушаете меня, принц, — с улыбкой сказала девушка.

— Что? — очнулся он.

— Я сделаю для вас то, что обещала, — повторила Ираэ, — Я помогу вам добраться до пещеры. Мой отец был старшим герцогом Росуано, пока однажды не погиб в сражении, тогда правление взяла младшая ветвь, а вместе с ним и титул, поскольку у моего отца не имелось сыновей. Ондрильо принадлежит к младшей ветви, а я к старшей. Поэтому я знаю тайну пещеры.

— Но герцог любит вас, — хриплым от волнения голосом произнёс наследник.

— Я знаю, — отвечала Ираэ, — Но мой избранник не он, а вы, Румистэль.

Это было, как удар — болезненный и невообразимо сладкий. Страдание и счастье одновременно. Быть человеком, которого любит Ираэ, и быть обманщиком, недостойным её любви. Лён понимал, что скорее всего, она любит вовсе не его, а мечту и образ, нарисованный эльфийкой — та нечаянно вторглась в эту историю и посеяла в душе графини семена обольстительной надежды.

Её рука чуть дрогнула в его руке, и Лён понял, что ведёт себя неверно — не того ждала от него Ираэ. Просто, чтобы не оскорбить её, он должен ответить на её признание, сделанное с такой смелостью и открытостью. Ничего более говорить было неуместно — всё остальное сделали глаза и губы.

Двойное чувство мучило Лёна: он ощущал себя преступником и счастливцем одновременно. Ему хотелось избавиться от собственной памяти — забыть, что он не Румистэль, что он обманщик, что он посягнул на то, что ему не принадлежит — на любовь Ираэ. И тут же вспоминал, как горячи были её губы — о, как не походило это на лёгкий поцелуй, подаренный ему на прощание Пипихой! Здесь была подлинная страсть, а там лишь невесомый пепел разочарования, причины которого он так и не узнал.

Эльфийка пришла и ушла, как слабая тень, как лёгкий утренний ветерок — молчаливая, таинственная, непонятная. Она оставила в сердце Лёна тонкий след, как птица на омываемом морской волной песке. Он инстинктивно понял, что между этим исчезнувшим народом и людьми не может быть ничего общего — они не могут принадлежать друг другу. Это несовместимо, как вода и ветер. А в памяти была живая, горячая Ираэ — воплощённый образ человеческой любви. Она была тем лучшим будущим, которое он не мечтал иметь, и которое только можно себе представить.

«Я сумею сделать так, чтобы Ираэ могла жить долго», — поклялся он себе, но ни слова не сказал о том своему Перстню Исполнения Желаний. Возможно, Гранитэль думает иначе — не потому ли она в последнее время так молчалива?

— Ты где так долго шатался? — тихий голос прервал мысли Лёна. В полутьме длинного коридора, освещённого немногими свечами, от колонны отлелилась тёмная фигура.

— Ксиндара, ты? — удивился Лён.

— Я уж ждал, ждал тебя, — зашептал тот, оглядывась по сторонам. — Вы же пошли во дворец — чего так долго задержались? Хотя, я понимаю — такая девушка!

— Тебе откуда знать, когда мы пошли домой?! — вспылил Лён, возмутившись при мысли, что Лавар подглядывал за ним.

— Ну я же следил за вами! — совсем просто признался Ксиндара.

— Ты торчал в кустах?!! — Лён был вне себя.

— Конечно! А вдруг кто попрётся, а вы там целуетесь! — горячо заговорил Ксиндара видно, очень удивлённый реакцией товарища.

Ну, это было уже совсем по-свински! Ксиндара взял на себя миссию спасать его от герцога и его слуг! Он, видите ли, печётся о том, чтобы его приятелю никто не помешал на свидании с девушкой! Вот это дружба! Вот это преданность!

— Так это ты шарахался там, — мрачно заметил принц. — А я-то думал — кошка. Подглядывал, скотина?!

— Когда вы целовались, я отворачивался! — честно заявил Ксиндара. — Но ты мне был нужен, поэтому я терпеливо ждал.

Прекрасно! Его ещё и благодари за деликатность!

Не находя больше слов, Лён кинулся к себе, желая одного: прищемить Ксиндаре дверью его длинный нос. Но, этого не получилось — нахальный товарищ всё-таки проник за ним в покои.

— Итак, чего же ты хотел? — буркнул Лён, падая в кресло и сцепив перед собой в замок пальцы — ему не терпелось врезать подлецу Лавару. Испортил, гад, всю радость!

— Послушай, я так понял, у тебя с графиней любовь? — Ксиндара озабоченно разглядывал графин с тёмно-вишнёвым напитком, стоящий на столике меж кресел. Он удобно уселся, закинул ногу на ногу и покачивал лакированной туфлей с большим шёлковым бантом.

— А ты меня собираешься шантажировать этим фактом? — фыркнул Лён.

— Ну, — Ксиндара слегка запнулся. — Не то, чтобы, но в-общем-то…

— Ага, я угадал! — насмешливо ответил Лён. Его потешали усилия Ксиндары устроиться получше то при одном дворе, то при другом. И везде-то он слуга!

Под взглядом принца лукавый товарищ заёрзал и тут же выдал:

— Но ты ведь не настоящий принц, если так подумать!

— И что с того? Кто опровергнет?

— Ну ты даёшь! — восхищённо отвечал приятель. — Значит, ты точно решил стать королём?! Все только о том и говорят!

— Пальцем в небо, мастер иллюзий, — ехидно ответил Лён, наслаждаясь изумлением Ксиндары. — Я не приму державу!

И, глядя в изумлённое лицо Лавара, добавил с наслаждением:

— И вообще, советую собрать котомку. Скоро сюда явится лично Румистэль, с которым у тебя, как понял я, отношения весьма плохие. Вот этот господин как раз и есть настоящий принц, а я, как помнишь, лишь самозванец. Вот как погонят нас с тобой отсюда! А ты, небось, себе уже даму приглядел — обживаться будешь?

Он хотел продолжать и дальше ехидничать, но лицо Лавара стало таким огорчённым, что Лён понял, насколько он попал в точку.

— С чего ты взял, что он сюда придёт? — ошеломлённо спросил Ксиндара, вглядываясь в лицо товарища, словно не верил ему.

— Подумай сам, искатель сокровищ, — ответил друг, — Ты же говорил, что Румистэль собирал эльфийские кристаллы, а здешняя сокровищница пока никем не тронута, так, значит, он сюда пока не явился. Так что, всяко должен появиться. Мало ли что его в дороге задержало — у волшебников жизнь в десятки раз длиннее, чем у обыкновенных смертных. Для Румистэля пятьсот лет всё равно, что человеку десять.

— Облом, значит?.. — растерянно пробормотал Ксиндара, оставив недопитый стакан с вином.

— А ты что думал? — сурово отвечал товарищ. — Вот так мне королевство на блюде и поднесли!

— А чего же ты тогда с графиней целовался?

— А не твоё то дело! — совсем рассердился принц. — Давай, вали отсюда — у меня завтра долгий трудовой день! У наследника работы выше головы!

— Да слышал я про твои планы… — пробормотал Ксиндара, поднимаясь с места. — Зря, что ли, в кустах-то хоронился!

Что поделаешь с этим негодяем?! Он ушёл, а у Лёна настроение совсем испортилось. Да, графиня обещала ему помочь найти пещеру. Всё это следовало делать осторожно, потому что герцог Росуано наверняка следит за гостем. Даже удивительно, что помимо этого бессовестного мастера иллюзий больше никто не ползал кустами и не подслушивал его с Ираэ разговора. Он стал беспечен — не догадался даже прикрыть себя и девушку покрывалом незаметности. Мысли о неожиданном свидании с Ираэ изменили настроение Лёна, и он всю ночь сидел у раскрытого окна, глядя на странные серебристые облака, бросающие на ночную землю странное сияние, которое заменяло здесь лунный свет.

С высокой башни было видно море, и гавань, и корабли, стоящие у причалов. Мощная стена охраняла город, в сторожевых башнях горели огни, и маяк на оконечности искусственной косы горел яркой звездой. Здесь был центр мира Гедрикса — замкнутого пространства, живущего своей жизнью, по своим законам. Только волшебники и эльфы могли проникать сюда. Лён мог остаться здесь жить, не обязательно занимая королевский трон, тогда бы он дождался прихода Румистэля и увидал бы этого таинственного незнакомца, который занял место в его душе, потеснив всех прочих — Елисея, Финиста и даже Гедрикса. Живой потомок короля, такой же, как и Лён, но ярче, могущественнее, обаятельнее. Он придёт, и Ираэ всё поймёт. Нет, нельзя здесь оставаться — надо уходить. Завтра графиня обещала провести его в пещеру, и там ему придётся признаться во всём.

Лён вздохнул, отворачиваясь от окна, в которое уже сочился бледный утренний свет.

Утром, выйдя к завтраку, Лён встретился взглядом с герцогом — тот уже сидел за столом, где находилось три прибора, но два из них были нетронуты. Жестом указав гостю на его место, Росуано развернул салфетку.

— Я думаю сегодня привести вас к сокровищнице короля, — сказал он, опережая извинения наследника за опоздание.

— А где же графиня? — спросил тот, заметив отсутствие Ираэ.

— Ей нездоровится, — кратко ответил герцог, берясь за вилку. — Спаржа из правобережной области в этом году очень хороша.

Лёна не интересовала спаржа — он так и не привык к этому своеобразному вкусу и, где бы ни был на Селембрис, всегда отказывался от неё. Он без всякого интереса поворочал золотой вилкой зелёные плотненькие стебли. Значит, сегодня герцог решил провести его к сокровищнице? Именно сегодня? И Ираэ нет за столом.

Он поднял глаза на Ондрильо, который невозмутимо ел свой завтрак — лицо того было непроницаемым.

И тут до Лёна вдруг дошло: таким образом Росуано пытается избавиться от него! Конечно, ведь достав эльфийские кристаллы из сокровищницы, в которую не сумел проникнуть даже маг Воронеро, наследник короля должен будет немедленно убраться отсюда, потому что тогда опасные осколки будут слишком доступны! Он должен будет отправиться искать Джавайн, чтобы перепрятать кристаллы там, где им нашёл место Гедрикс! Да, это был точный расчёт — Лён просто не сможет поступить иначе, чтобы не возникло случайных жертв. Наверно, герцог только совсем недавно додумался до этого: отдав кристаллы, он получал отсутствие соперника и оставлял себе власть над Дерн-Хорасадом. А также Ираэ.

Завтрак был закончен в полном молчании — герцог лишь изредка бросал взгляд на наследника, словно ожидал от него каких-то возражений.

Как было сказано в завещании короля, найденном в гробнице, сокровище хранилось в подземелье дворца, куда и вёл наследника герцог. Ни стражи, ни каких-то особенных затворов на этом пути не было, что насторожило Лёна. Или герцог ведёт какую-то игру, или препятствие такого свойства, что можно не опасаться чьего-либо проникновения.

Гранитные колонны и отделанные мрамором стены кончились — фундамент дворца представлял собой цельное скальное основание. Лестница была вырублена прямо в толще камня, твердейшего базальта. Шершавые стены хранили следы обработки. Лён шёл следом за герцогом и раздумывал: знает ли Ираэ о том, что ситуация изменилась?

Лестница вывела двоих людей на широкую площадку, с которой не было выхода более никуда — там был тупик.

— Вот где-то здесь, — сказал Ондрильо, разводя руками в стороны, — и находится сокровищница короля. Никто из регентов не знает точно, где — за этой ли стеной, за этой ли, или под полом.

Он умолк и с любопытством посмотрел на Лёна. Возможно, он говорил неправду, да кто его уличит?

Лён огляделся — всё стены были одинаковы, кроме той, где была лестница. Лишь светильник в руке герцога освещает это место — небольшой кружок посередине, а углы утопают во мраке. Герцог остался стоять на нижней ступеньке, услужливо держа подсвечник и насмешливо поглядывая на наследника, который растерянно озирался посреди глухой комнаты. Не так Лён представлял себе вход в сокровищницу.

Человек, стоящий посреди глухого тупика, развёл в стороны руки, и на пальцах его мгновенно вспыхнули огни. Он не глядя стряхнул с рук пламя, и два огня спорхнули на пол, оставшись там гореть и освещая комнату ярким светом. Потом дивоярец стал медленно поворачиваться вокруг себя, держа правую руку вытянутой прямо перед собой. Глаза его были закрыты, лицо казалось отрешённым — он, кажется, забыл что за ним наблюдает герцог, а лицо Ондрильо утратило выражение насмешливого недоверия.

«Зови, Гранитэль, зови их. Они должны быть где-то здесь. Не все кристаллы чистые, во многих души. Гедрикс собирал их все — и живые, и пустые. Они почувствуют тебя, они откликнутся. Зови их, Гранитэль»

«Пора, пора, друзья мои. Пора закончиться бессрочному заточению во тьме, молчании и бездействии. Я старше всех вас, я многое видала, я знаю: скоро кончится пленение, наступит блаженная свобода. Вы, вечные страдальцы, невольные узники судьбы, молчащие затворники, бессменные хранители дороги к Вечности, отзовитесь. Время собираться братьям, время повстречаться сёстрам, время встретиться в Джавайне — там Вечность вас отпустит, там вы найдёте долгожданную свободу»

Пустая комната, освещённая огнями, которые горели без топлива, сами по себе, вдруг наполнилась вздохами, глухими стонами, неясными голосами. Они что-то говорили, плакали, смеялись, звали. Вокруг человека, стоящего посередине с закрытыми глазами, заходили прозрачные тени, похожие на людей. Стоящий на ступеньке герцог с побледневшим лицом наблюдал этот странный исход — тени выплывали из стены. Уходим, уходим, шептали они, перетекая в пространстве и проницая друг сквозь друга.

— Там, — сказал громкий голос, и посреди теней, рядом с дивоярцем, возникла хорошо видная фигура женщины в чёрном траурном уборе. Белое лицо и глубокие глаза — то была принцесса Гранитэль.

Наследник посмотрел туда, куда ему указывала тень. Там, за этой стеной, находилась сокровищница Гедрикса.

— Осторожнее, — шептали тени, витая вокруг фигуры дивоярца. — Там ловушка. Будь осторожен, принц.

— Сила Гедрикса, — сказала Гранитэль. — Сила Говорящего-С-Камнем!

Лён подошёл к стене, на которую указала принцесса. Он приложил ладони к холодному базальту и прислушался. Не звуки он искал, не тонкие вибрации, передающие сквозь камень движения внешнего мира — он слушал базальт, как слушают собеседника. Он приблизил губы к стене, к шершавой коже камня, закрыл глаза и стал искать внутри себя то непередаваемое ощущение единства со стихией, то, чему названия нет в человеческом языке. Губы онемели, словно не могли удержать те непроизносимые слова, с которыми обращался к камню Говорящий-Со-Стихиями.

Помещение наполнилось дрожащим звуком, от которого заметалось пламя. Речь камня была физически ощутима и тяжела, как камнепад — герцог, стоящий на лестнице, почувствовал, как у него застучали зубы. Светильник в его руке завибрировал, ноющей болью отдавая в пальцы, и герцог выронил его. Звонкий звук падения металла на пол словно послужил сигналом — дальнейшее Ондрильо наблюдал, испытывая ужас и ощущая, как по спине его течёт холодный пот.

Человек у стены, стоящий неподвижно, вдруг начал покрываться чем-то вроде каменной пыли. Едва поблёскивающая крошка проступила на его спине, затянула седым инеем волосы, разбежалась по рукам и ногам. Лицо наследника своей неподвижностью обрело сходство с каменной статуей, но глаза живого изваяния открылись, и на Росуано глянули тёмные зрачки в окружении испещрённых серебряными точками мраморных радужных оболочек.

Статуя стала уходить в стену, как в воду. Во мгновение ока наследник утонул в базальте, и комната опустела. Тогда лишь герцог перевёл дыхание и вспомнил те безумные сказки, что рассказал ему слегший от потрясения казначей: о том, как в подземелье вышел из сплошной стены каменный человек. Да, Румистэль не врал — он был настоящим наследником Гедрикса, Говорящим-С-Камнем!

Он шёл сквозь стену и искал, где покажется нечто непрозрачное для его каменных глаз — это будет пустота, комната без входа, хранилище кристаллов. Он смотрел по сторонам, медленно проплывая сквозь вязкую среду, но нигде не обнаруживал ничего похожего на то, что ожидал — везде был сплошной камень.

Как в тот раз, когда преодолевал он последнее препятствие в череде испытаний, он видел далеко впереди рельеф местности — с изнанки, изнутри. Он видел плоские равнины, похожие на потолки, уходящие далеко и теряющиеся в пространстве — то были искусственные долины, в которых были созданы сады и пашни. Он видел русла рек и впадины озёр. Он видел глухую стену, за которой было море. Он видел мощную городскую стену и сложную систему внутрискального водопровода, идущего с гор, и систему канализации, ведущей в море. Видел переплетения в основании дворца — то были подвальные помещения. Видел длинный ход во дворец со стороны — это был коридор испытаний для претендентов на трон Дерн-Хорасада. Всё это было далеко, а поблизости пустот не было, кроме той, откуда он вошёл в базальтовую толщу.

Вязкое недоумение наполнило сознание — что-то было опять не так. Но тут бледные тени окружили его и запорхали так, словно для них твёрдость камня не была препятствием.

«Идём с нами, дивоярец, мы покажем», — звали они. И он пошёл за ними, пробираясь сквозь камень и чувствуя, как перетекают через его каменное тело частицы камня — они как бы менялись друг с другом.

Тени вели его к скоплению мелких непрозрачных вкраплений, и по пути Лён миновал то, что уже ему приходилось видеть ранее — замурованные в камне человеческие фигуры. Он понял, что видит неудачные попытки проникнуть в сокровищницу короля — то были маги, совершившие пространственный перенос наугад и погибшие в камне. Все их попытки были обречены на провал, потому что сокровищницей был сам камень, сама коренная горная порода. Там, среди толщи базальта, висели гроздьями непрозрачные комки — скопления кристаллов, замурованных в основание города. Город стоял на осколках Вечности. Никто, кроме подлинного Говорящего-С-Камнем не мог забрать их.

Наследник, окружённый тенями, подошёл к скоплению и взял в пальцы один кристалл — тут он не светил своим зелёным светом, а походил на тёмный, непрозрачный камень. Их было много — в руках не унести.

Лён ожидал совсем не этого — ранее ему представлялось, что он обнаружит нечто, вроде сундука, который можно унести. Тени безмолвно суетились рядом, одна же была спокойна — Лён понял, что это Гранитэль.

«Создай вокруг них оболочку из камня», — прозвучал в мозгу её голос.

Это был выход: тому, кто разговаривает с камнем и ходит через него, как рыба плавает в толще морских вод, нет ничего проще, чем использовать камень, как материал в любом деле. Гедрикс повелевал горной породе, и та ему повиновалась — Лён обладал гораздо меньшей властью, но всё же мог приказывать камню.

Невидимые силы стали сдвигать кристаллы, собирая их в плотный ком. Вокруг них изменялась структура камня, он становился более плотным, и вот образовался тёмный шар. Тогда Лён начал толкать его рукой по направлению к глухому тупику, откуда он вошёл в базальт.

Герцог Росуано ждал довольно долго и уже решил, что наследник больше не вернётся. Он встал со ступеньки, куда опустился, потрясённый зрелищем превращения человека в камень и исчезновения его в стене, взглянул на угасший при падении светильник — тот был бесполезен, герцогу придётся возвращаться в темноте, наощупь. Яркие огни, горящие на полу, едва ли что тут сожгут — нечему гореть. Он уже повернулся и успел подняться на несколько ступеней, как раздался грохот за спиной.

На полу пустой комнаты лежал каменный шар. Откуда он взялся и что это означает, Росуано не знал — он продолжал стоять, напряжённо ожидая дальнейших событий. Они не заставили себя долго ждать.

Из стены, как из воды, вышел каменный человек. Он сделал несколько шагов по помещению, и каждый шаг его сопровождался грохотом удара — так тяжело его каменные ноги ступали на пол. Через мгновение его фигура начала преображаться, обретая цвет. Каменный облик растворился, исчез бесследно, и через минуту перед Росуано уже стоял наследник — живой и невредимый.

— Здесь заключены эльфийские кристаллы, — сказал он, указывая на шар. — И, пожалуйста, отдайте мне и те, которые хранятся у вас в библиотеке. Они вам ни к чему.