"Красный Кристалл" - читать интересную книгу автора (Казанцева Марина Николаевна)

Глава 22

Дверь за спиной захлопнулась с тяжёлым звуком, словно хоронила его в глухой темноте подземелья.

Он поднял руку и зажёг огни на каждой ладони — это пламя было не горячим и не обжигало его, так что с освещением во всяком случае, будет всё нормально. Он посмотрел вперёд, пытаясь разглядеть в свете собственных рук, что там, впереди. А там были всё те же две стены, и та же лестница, да высокий потолок, наклонно следующий этому крысиному лазу. На ступенях лежал толстый слой пыли, и поверх этого слоя проходило множество следов человеческих ног. Старые следы, совсем размытые временем и погребённые под вековой пылью, и новые следы, ещё отчётливо выделяющиеся в пушистой серой пыли. Здесь проходило множество людей.

Он посмотрел назад и увидел на металлической двери рельефно выделенные слова: назад пути нет. Стальная поверхность была исцарапана.

Воздух был затхлым и каким-то неживым, словно он застоялся у начала тоннеля, ожидая появления очередного наследника Дерн-Хорасада. Сколько их прошло этим путём?

Над головой тихо реяла густая паутина, облепленная той же пылью и местами прорвавшаяся от тяжести груза. Стены покрыты тонким слоем той же паутины. Лён начал спуск по лестнице.

Конечно, этот ироничный немолодой человек был прав: не слишком хорошо было бы посягать на то, что не Лён строил, не защищал, не обустраивал. Да, здесь он явно был никому не нужен. А ведь мелькнула мысль, возникли в голове соблазнительные картины, как он приходит, предъявляет Меч и Перстень, и его тут же встречают, как родного. Потом его возводят на престол, надевают на голову корону и вручают ключи от города: вот, милый, всё возьмите, мы ничего не трогали — вас ждали. Это ничего, что наследник слишком долго проплутал в веках, герцог Росуано только его и ждал, чтобы снять с себя ярмо регентства. Конечно, Дерн-Хорасад прекрасно жил и без него, никакого наследника тут и не ждали, но лишь свято выполняли все заветы великого короля-мага, Гедрикса Вероньярского.

— Я иду за кристаллами. — сказал сам себе Лён. — Возьму кристаллы, потом пойду и освобожу Пафа. Больше мне ничего не нужно.

Да, это было правильное решение, потому что править городом или страной он не способен — на то есть династия Росуано. Возможно, когда он раскроет Красный Кристалл, вся аномальность этой области исчезнет. А когда в дело вмешается небесный город — Лён был уверен в том, что возвращения Дивояра осталось ждать недолго — тогда волшебники всей своей силой исправят то, что произошло из-за случайного события: пространственно-временного слияния двух объектов. Да, к этому частично причастен Лён, поэтому его долгом было и исправить это несчастье. Кто знает, может, Гедрикс прав, и восстановление целостности Живого Кристалла, Ока Вечности, вернёт все вещи на своё место.

С этими мыслями он перепрыгивал со ступеньки на ступеньку, спеша спуститься в самый низ. Очевидно, этот подземный тоннель соединял здание министерства с дворцовыми помещениями. Паутины на стенах уже не было — они были сухи и чисты, но сам коридор расширился, в его стенах стали появляться глубокие ниши, а потолок понизился и теперь висел едва ли не над головой. Пол же был ровным и гладким — его покрывали большие гранитные плиты красноватого цвета, едва видного под слоем пыли. Лишь множество следов нарушали целостность этого покрова времени. Следы отчётливо показывали, что предшественники Лёна, претенденты на трон Дерн-Хорасада, пытались что-то обнаружить в нишах.

Он заинтересовался и подошёл к одной из ниш.

Яркий свет озарил внутренность глубокой впадины в стене — ниша походила скорее на короткий тупиковый коридор, торец которого был снабжён толстой металлической решёткой. За решёткой была тьма, и шёл оттуда неприятный, сухой запах.

Лён подошёл к самому концу коридора и осветил пространство за решёткой.

— Сволочи… — потрясённо обронил он, когда под светом магического огня открылась страшная картина: за решёткой была камера, сплошь заваленная старыми костями. Черепа, рёбра, тазовые, берцовые кости валялись вперемежку, как будто мертвецов тут небрежно сваливали в кучу, и время превратило их в скелеты.

Выскочив из коридора, он наскоро обследовал прочие углубления: там была та же картина. Здесь, очевидно, находили последнее место потомки короля-мага Гедрикса. Вот какую честь оказали им потомки герцога Росуано! Судя по тому, что Дерн-Хорасад по-прежнему находится под регентским правлением, наследника на трон так и не нашлось.

Боковые коридоры кончились, и впереди было свободное пространство, только дальше чернело в полу нечто большое.

Подойдя поближе, Лён обнаружил, что это глубокий провал, дна которого было не видать. Он занимал пространство от стены и до стены, во всю ширину коридора, и противоположный край был метрах в семи-десяти. Яма была тщательно отделана мраморными плитами, и края её были очень ровными и гладкими. Света от огней было недостаточно, и Лён не мог видеть, есть ли на той стороне следы, или нет.

Это явно было начало испытания: преодолеть глубокую яму мог либо человек, имеющий большие физические данные, либо обладающий магией. Для Лёна в этом не было ничего сложного, но всё же он послал вниз один огонёк, и не удивился, когда в его свете показались на дне глубокого колодца лежащие слоем кости — больше всего посередине, и совсем немного у противоположной стены.

— Они пытались прыгать. — сказал он сам себе, и воображение услужливо рисовало ужасные картины: люди пытаются преодолеть в прыжке слишком большую дистанцию. Одни упали в середине, другие пролетели дальше. Самые сильные достигли противоположной стены и уцепились за край, но гладкий мрамор не дал пальцам возможности удержаться, и несчастные упали вниз — к своим собратья, среди которых, возможно, было много тех, кто принадлежал, как Лён, к потомкам Гедрикса.

Мгновенный перенос, и Лён преодолел расстояние до ровной, гладкой поверхности, на которой тоже лежала пыль и тоже были следы. Многие сумели пройти это первое испытание. Это были или герои, или маги. Так ли он силён, чтобы пойти весь путь, ведь до него не прорвался ни один.

«В любом случае я сумею выбраться отсюда.» — мрачно подумал он, оглядывая монолитные, без всяких стыков стены — тоннель был прорублен прямо в базальтовых толщах.

Тут вспомнились ему картины из фильма про Индиану Джонса, как тот проходил одну за другой ловушки на пути к чаше Грааля. Как выскакивали из стен то широкие вращающиеся пилы, то проваливался под ногами пол. Нечто подобное, наверно, придётся пройти и ему.

Он вдруг заинтересовался, увидев в свете своего огня на стенах коридора какие-то изображения. Отменно сохранившиеся мозаики рисовали сцены битв с чудовищами, прекрасные и страшные миры, где властвовало пламя, и ногами вверх ходили по небу быки с головами львов. Многорукие монстры выныривали из морских глубин и увлекали корабли в бездны. Люди, похожие на скульптуры изо льда, и люди-пламя, небо, пожирающее человечков, птицы с человеческими головами, змеи с женскими полуторсами, каких Лён уже видел в путешествии по преисподним мирам. Здесь было много картин, исполненных с той убедительной правдивостью, которая возможна только тем, кто видел подобные чудеса своими глазами. Люди-цветы и люди с головами разных тварей — от орлов и быков до змей и насекомых. Гигантские многоножки, которыми управляли похожие на енотов существа, а на дальнем плане необыкновенные строения, парящие над реками огня.

Изображения на стене кончились внезапно — дальше шёл простой базальт, лишь отполированный так, словно многие и многие миллионы лет его шлифовали тихие ветра, однообразно дующие в этом подземелии.

Лён опустил глаза и увидел, что не заметил, как изменился пол: вместо тяжёлых мощных плит под ногами была мелкая решётка, гладко отполированная сверху. Он не успел ничего подумать, как на толстых металлических перемычках её образовались тонкие линии, которые мгновенно разраслись в щель, та разошлась, решётки ухнули вниз, и Лён, потеряв опору, провалился в темную дыру.

Он не был к этому готов, не было времени подумать, что-то предпринять. Он падал, и снизу с катастрофической быстротой приближались острые металлические штыри, на которых висели старые скелеты. Всё это Лён видел, словно в замедленном воспроизведении. Разум как будто отключился, остался только древний ужас живого существа, попавшего в ловушку и понимающего: всё, что ему осталось — это последние мгновения, а дальше долгая и мучительная агония, предшествующая смерти.

Какой-то тягучий звук наполнил колодец, как будто некто пел, самозабвенно пел, увлечённый необычными звуками, похожими на смех ветра. На дне колодца, среди высоких двухметровых штырей, над россыпью костей сгустился белый туман. Он лежал, подобно тяжёлой, плотной массе, как будто нечто давило на него сверху, как пресс. А над остриями парила, как в невесомости, человеческая фигура. Глаза человека широко раскрыты, как будто он спал и видел с открытыми глазами сны. По его рукам и плечам бегали маленькие быстрые огоньки, освещая картину в колодце. Внезапно человек вздохнул, как будто просыпаясь, и посмотрел наверх — там было темно, и свет огоньков не доставал до верха. Тогда он посмотрел вниз, словно ещё не веря самому себе, что он избег той страшной участи, что досталась на долю прежних посетителей тоннеля.

«Картины отвлекли меня», — подумал Лён, спокойно созерцая, как совсем близко от его тела проходят смертоносные штыри. Те, кто сгнили на этих металлических остриях, наверно, тоже засмотрелись на изображения. Они не заметили, как стали на решётку, и та обвалилась, потому что не была закреплена. Кто-то спускался потом в подземелье и ставил решётку на место, оставив тела несчастных висеть на металлических шипах. Некоторые, наверно, умирали очень долго.

Спокойствие преисполняло его странной силой — он знал, что спасло его. Похоже, он в самом деле потомок Гедрикса и обладает его силой, доселе спавшей в нём и пробудившейся, как в Гедриксе, в момент смертельной опасности. Слова, что прокричал он, падая в колодец, обращались к воздуху и умоляли сохранить жизнь. Воздух моментально образовал под ним подушку, которая и не дала ему упасть, образовав нечто вроде преграды. То, что клубится внизу, под штырями, есть жидкий воздух, не сдерживаемый ничем, кроме каких-то таинственных сил. Скелеты и поверхность штырей уже покрывались белыми иголками инея. Холод поднимался вверх по колодцу.

«Наверх», — подумал Лён в каком-то трансе, и начал медленный подъём. Он не мог совершить скачок, поскольку не видел края колодца, поэтому, когда всплыл наверх, то поспешил перенестись на прочный пол. Решётка, а вместе с ней и коварные картины остались позади.

В коридоре было душно и было трудно дышать — наверно, весь воздух, какой был в подземелье, собрался в этом колодце, и теперь медленные пары восходили из ловушки и растекались по полу, насыщая кислородом разреженную атмосферу. Лён сидел на краю колодца, вдыхая холод и чувствуя, как проясняется сознание. Задул ветер, отдавая внезапно собранный отовсюду воздух. Наверху внезапно что-то зашуршало и нечто тёмное с глухим стуком упало с потолка почти прямо на Лёна.

На полу лежал человек в тёмной маскирующей одежде. Глаза его вылезли из орбит, а рот был открыт, словно перед смертью человек кричал. Посиневшая, кожа распухшего лица указывала на то, что человек умер от удушья, а скрюченные пальцы вяло отвалились от горла. Тело его ещё было тёплым — человек умер только что.

Потрясённый Лён поднял глаза и послал блуждающий язык пламени наверх. На потолке обнаружилось квадратное отверстие с дверцей, которая была открыта — вероятно, её выдавило вниз, когда в тоннеле упало давление. Этот человек прятался наверху. Может, это был наблюдатель, может, он собирался убрать тело. Во всяком случае, путь к свободе был наверху. Наверно, там полно таких люков, у каждой ловушки. Можно было выбраться через этот лаз, но Лён не собирался делать это — он намеревался пройти путь до конца.

Наверху опять раздался слабый звук, и выпало что-то длинное, разворачивающееся в воздухе. Это была веревочная лестница — наверно, этот работник подземелья спускался по ней вниз, а потом поднимался, выполнив работу — такая была его служба: поддерживать в живописном порядке эту галерею ужасов. Нельзя же, в самом деле, позволять тут гнить телам, иначе смердение распространится по всему министерству. Нет, трупы сначала относили в горы, чтобы подпитать хищных птиц, а уж затем приносили обратно чистые скелеты и располагали их тут в живописных позах.

С такими мыслями Лён оставил мёртвого человека и отправился дальше по коридору, старательно освещая стены и смотря под ноги. Те испытания, что были приготовлены на этом пути, требовали магических способностей и весьма немалых. Простому человеку тут не пройти, хотя… ведь есть ещё случайности и везение.

Становилось жарко. Коридор уже не был прямым и начал изгибаться то в одну сторону, то в другую. Местами попадались глухие тупики, но, к счастью, они были короткими и явно не предназначались для того, чтобы сбить путешественника с толку, а просто для хранения костей. Это была братская могила потомков Гедрикса. Здесь кости уже не валялись кучей — скелеты были разложены отдельно друг от друга, с покойно сложенными на груди руками — это был явный знак уважения, потому что здесь покоились маги. Да, в потомстве Гедрикса, очевидно, были маги, только им недоставало силы, чтобы пройти тоннель до конца.

Воздух становился горячим и приобрёл запах гари, как будто где-то неподалёку догорал костёр. Лён посмотрел под ноги и удивился: там опять была решётка, только с широкими ячейками, сплошь покрытая густой коркой окалины и сажей. Он вдруг понял: здесь только что горел огонь, который погас из-за того, что внезапно тоннель покинул воздух. Горячие стены подтверждали это. Снизу вверх шла отчётливая тяга, значит, на потолке были дымоходы.

Внезапно под ногами раздался звук, и сквозь квадратные отверстия стало видно пламя — адская топка снова включалась. Если бы не происшествие с воздухом, она бы и сейчас работала, но упавшее давление погасило пламя. Возможно, оно включается автоматически и сейчас механизм приводится в действие.

Лёну надо было что-то срочно предпринять. Он оглянулся назад, собравшись совершить скачок, но коридор в этом месте делал изгиб, за которым уже загоралось пламя — чистый плиточный пол был дальше. Впереди тоже не было видно безопасного места — там тоже был поворот. Везде была вместо пола решётка, и из-под неё уже выбивались язычки пламени. Ноги стало прижигать.

«Огонь — живая субстанция. Он живёт и дышит, он питается и умирает. Он любит жизнь и ненавидит смерть. Я видел огненные миры, я видел жилище пламени, я вышел из потомков Огненной Саламандры. Я дитя пламенного мира, я Говорящий-с-Огнём, я четвёртая стихия, я — Финист!»

Перед глазами, опаляемыми огнём, возникло прекрасное лицо с яркими глазами цвета вишни, красные волосы, подобно языкам огня, трепетали, словно тревожимые ветром. Некто, подобный ликом древним божествам, вёл Лёна сквозь огонь, заставляя последний отступать к стенам, расползаться, пригибаться, кланяться смиренно. Вокруг по стенам ползли пламенные лепестки, лизали потолок и утекали в дымоходы, а посреди змеёй изгибающегося коридора шёл Лён. Впереди него расступалось пламя, а позади обваливались решётки. Они с грохотом валились в топку, вздымая в воздух тучи пепла. Может, были маги, способные пройти сквозь эту неукротимую стихию, Лён был не из их числа — ему доступно было владеть лишь маленькими язычками огня, которые служили ему. Наверно, сохранилось в нём что-то от дарований Гедрикса, но всю силу стихии взял неведомый собрат — Финист.

— Когда-нибудь мы встретимся с тобой, брат мой. — шептали губы в то время, как глаза скользили по скрюченным телам, сидящим у стен и лежащим посреди дороги — спекшихся в уголь претендентов на трон Дерн-Хорасада.

«Четыре стихии, — вспоминал Лён, — Четыре. Одну из них, огонь, я только что прошёл. Наверно, колодец со штырями был испытание воздухом. Наверно, тот первый провал был испытанием земли. Или нет? Что впереди? Вода — точно. Претендетов испытывают на владение стихиями — это справедливо, никто не должен получить наследство, если не способен говорить к стихиям. Всё то, что видел я, это было произведение рук человека, ничего магического, обычные препятствия, через которые обычный человек пройти не может. Их было сто пятьдесят с лишним тысяч, и все они погибли здесь. Некоторые считали себя магами. Все четыре стихии — не одна, не две, а все четыре. Смогу ли я без своего перстня и меча?»

Он думал встретить воду, думал, что придётся преодолевать тоннель, наполненный водой — такой длинный, что никаких лёгких не хватит, чтобы проплыть его. Он уже придумывал себе, к каким своим способностям он обратится, чтобы преодолеть такое. Может быть, он создаст вокруг себя воздушный пузырь — он неплохо повелевает воздуху. Да, воздух повинуется ему.

Поэтому, когда увидел перед собой то, что ожидал, ничуть не удивился. Да, пол кончался. И дальше вровень с краями колыхалась тихо вода, подсвечиваемая снизу слабым голубым светом. А в воде плавал раздувшийся труп. Его кожа была вся в глубоких ожогах, уже побелевших от воды, лицо опухло так, что глаза превратились в две щелки, одежда сгорела, оставив на теле только несколько ремешков. Он был мёртв и уже источал запах разложения.

Внезапный приступ рвоты заставил Лёна содрогнуться. Он отошёл в сторонку и попытался избавиться от содержимого желудка. Завтрак был очень давно — так что ничего желудок не отдал, осталась лишь горечь во рту и противный запах смерти, плаваюшей рядом. В эту воду ему следует войти, потому что дальше коридор кончался — была сплошная стена. Путь был перед ним, и требовалось преодолеть себя. А он надеялся глотнуть воды после такого пекла!

Собравшись с духом, Лён прыгнул в воду подальше от трупа — солдатиком, чтобы не врезаться во что-нибудь головой. Последнее опасение оказалось лишним — бассейн был так глубок, что дна не было видать, как и прохода в сплошной стене. Свет же давали круглые лампы, вделанные в стены и непонятно, от чего питающиеся. Лён спускался всё ниже, и пузырь вокруг его головы становился всё меньше. И вот он с облегчением увидел широкий проход в стене, за которым было видно обширное пространство, сплошь заполненное водой.

Проплыв туда, он увидал, что одна стена этого резервуара была прозрачной, и за толстым стеклом виднелось другое помещение. В нём находился человек, сидящий за столом и читающий книгу. Он даже не обернулся, чтобы посмотреть на Лёна. Но тут движение воды дало знать о приближении чего-то крупного. Лён обернулся и увидел плывущую на него большую тварь, похожую на морского дракона — во всяком случае, у этого были перепончатые лапы, длинный хвост и огромные челюсти, усеянные зубами. Тварь летела на Лёна, как на добычу.

Мгновенный бросок под водой результата не дал — Лён только немного сместился в сторону, отчего дракон промахнулся. Был он велик — около десяти метров в длину — и невероятно ловок. Разворот в просторном бассейне, и тварь снова пошла в атаку. Новый перенос привёл к тому, что Лён утратил пузырь воздуха и остался один против стихии и её обитателя. Он понял, как ошибся, призвав на помощь не то средство. Надо было не противиться стихии, а стать её частью.

Дракон уже разинул пасть, полную длинных зубов, и собирался перекусить пополам беспомощную жертву, как вдруг в жертве произошла быстрая метаморфоза. Тело пловца вытянулось, заострилось с концов, его руки превратились в подобие узких крыльев, а ноги превратились в плавник. И вот мощная акула сама ринулась на дракона, раскрыв пасть, как будто смеялась над ним!

От неожиданности дракон вильнул в сторону и подставил рыбе брюхо. В тот же миг плавник акулы полоснул по нему и распорол живот дракона — плавники акулы оказались подобны двум ножам — их края оказались острыми. Судорожно извиваясь, дракон пошёл ко дну, роняя из брюха кишки и выпуская в воду тучи багровой крови. Акула же, не задерживаясь, пошла прочь, как будто добыча её вообще не интересовала. Она проплыла широкой аркой и вышла в колодец, в котором светили стенные огни. Вынырнув на поверхность воды, она быстро превратилась в человека, и тот, слегка подрагивая от холода, выбрался на край бассейна.

— Дурак же я, дурак, — в досаде бормотал человек. — Надо было обратиться в птицу и просто пролететь все препятствия.

Стена перегораживала прямой и чистый коридор — кладка из здоровенных камней, скреплённая раствором. Местами цементирующая смесь была выщерблена, словно кто-то пытался вычленить камень из стены да бросил безнадёжное занятие на полпути — на полу валялась маленькая вещь, похожая на источенную поясную пряжку. Наверно, этой штукой неведомый испытатель пробовал стену на прочность. Кто-то был здесь, кто-то прошёл очень далеко и преодолел все препятствия. Но, раз его тела тут нет, значит, он преодолел последнюю преграду.

Дальше пути не было. Давно уже не было видно трупов, не было костей. Пыли так же не было — плиты пола чистые, как будто их мыли. Позади был лишь бассейн с мёртвым монстром, и никаких боковых коридоров — сбиться с пути невозможно. Если и был путь, то только вперёд — сквозь стену.

Очень соблазнительно было совершить пространственный бросок вперёд — как можно дальше. Где-то это препятствие должно закончиться. Лён уже хотел это сделать, как вдруг вспомнил, что владеет способностью проходить сквозь камень. Правда, тут был отдельный случай: камень не был цельным. Природный камень есть стихия, а смесь — нет. Он не был уверен в успехе предприятия и собрался было снова преодолеть стену одним прыжком. Но потом всё же передумал и попытался просочиться сквозь преграду — у него же получалось ранее.

Сначала требовалось войти в состояние транса, чтобы вызвать в себе то ощущение, которое испытывает камень. При этом как будто теряешь свою личность, вернее, отделяешься от неё и становишься посторонним наблюдателем. Тело и душа существуют раздельно — душа парит сама по себе, а тело преобразуется, принимая природу камня. Тогда возможно то, что невозможно объяснить: камень как бы проходит сквозь камень. Мельчайшие частички, составляющие незыблемую, кажется, твердыню, расходятся, оставляя меж собой пустое пространство, через которое движется сходное по составу тело. Молекулярные связи вещества и вещества пересекаются, меняются местами, переплетаются, словно нити необыкновенно сложной вязки и таким путём происходит продвижение сквозь камень. Впервые Лён понял это, когда был в образе своего далёкого предка Гедрикса: рассудок древнего героя, открытый познанию всего необыкновенного, постиг и осознал это удивительное явление — прохождение твёрдого тела через твёрдое тело. Это была спонтанная догадка, прозрение, таинственное озарение, но благодаря этому Лён возымел представление о том, как это происходило. С того момента для него не было тайны в таком явлении, оставалось лишь научиться пользоваться им. Это было совсем не то, как делают это диворяцы — те не проходили сквозь вещество, а просто пользовались пространственным переносом, который был гораздо проще. Перенос для хорошего волшебника вообще не проблема — они пользуются этим, как люди пользуются ногами.

Лён прислонился лбом к поверхности камня и закрыл глаза. Совсем недавно он делал это, когда проходил сквозь камень в гробнице Гедрикса. Проходить сквозь камень гораздо опаснее пространственного переноса: если на мгновение выйти из транса, можно навсегда застыть в камне лишённой жизни каменной фигурой. В этом месте камень будет иметь уплотнение и начнёт трескаться и разрушаться, не выдержав внутреннего давления. Тогда любой, кто окажется поблизости, увидит странное и пугающее зрелище: кровь, сочащуюся из камня.

Мысли успокоились и стали течь лениво — Лён вспоминал Гедрикса и его удивительную способность говорить с камнем. Тот был настоящим Говорящим-С-Камнем, он любил камни, все виды твёрдых пород — они его слушались и выполняли все повеления. Он был настоящим королём камней, повелителем стихии. Едва ли Лён когда-либо обретёт такую же великую силу, но он может пользоваться даром, который оставило в нём родство с древним героем. Да, он был потомком Гедрикса, в этом не было сомнений.

В трансе он не заметил, как его губы сами собой запели странную, едва слышимую человеческому уху песню. Язык камней — плотный, непрерывный, непередаваемый ни буквами, ни словами, ни образами. Как воспроизводило его горло эти непроизносимые звуки — непонятно. Возможно, что-то было заложено в его теле, как тщательно скрываемый клад, как наследие прежних веков, как невостребованное человеческими умами дальнее послание, как дар неведомых богов, как смысл существования человека, носителя разума и обладателя души.

Он не видел, как под его губами пошли по камню слабые волны, словно поверхность расплавлялась без всякого влияния высокой температуры, словно связи вещества ослаблялись и растягивались. Волны потекли к границам, к окружающим огромный валун прожилкам цементирующего состава, крупноячеистой сетке, покрывающей всю стену. Лён не заметил как прижался телом к стене, и начал проникать в неё.

К сознанию его вернула острая боль, словно прорезавшая тело в области желудка и ниже колен. Он в панике отпрянул обратно и снова выпал в глухой тупик, которым оканчивался длинный опасный тоннель. Лён поспешно распахнул камзол и задрал рубашку. Поперёк тела длинной кровоточащей полосой протянулась рана, следы которой отпечатались и на одежде — та была словно проточена каким-то инструментом. Такое же дело было с сапогами — голенища спереди приобрели неровные прорезы, а на голенях имелись болезненные раны, доходящие до кости. На каменный гладкий пол закапали капли крови.

Лён сидел на полу, раскачиваясь от свербящей боли в голенях, и не понимал, в чём дело. Он всё сделал правильно — вошёл в транс и начал погружаться в камень, как делал и до этого. Он посмотрел на стену и увидел, что из окаменевшего раствора, скрепляющего глыбы, стекает кровь. Он порезался о раствор!

Хромая от боли в ногах, он подошёл к стене и обследовал место, где имелись следы его неудачного проникновения в камень. Да, раны на теле в точности совпадали с линиями раствора. Он не может пройти сквозь цементирующее вещество — оно едва не перерезало его, как пила! Оно не есть природное создание, подобно граниту, кремню, базальту, кварцу и другим породам! Это нечто искусственное и неподвластное древнему искусству хождения сквозь камни. Тогда, быть может, поможет искусство Дивояра?

Лён прикоснулся пальцами к сухому слою, отделяющему один большой камень от другого, провёл туда-сюда, ощущая подушечками шершавость. Он сосредотачивал свою волю на этом тонком слое, вникал в его сущность. Легко метаморфировать жидкости — они охотно поддаются этому и преобразовывают свои молекулы в любую конфигурацию, известную магу. Там связи не такие плотные. А, может, вообще разрушить эти связи?

Под пальцами Лёна начал сыпаться песок — непонятная ему самому сила, которой он был обладатель, сама работала, не слишком утруждая своего хозяина объяснениями. Невидимые токи исходили из его пальцев и проникали в сухой раствор. Образовалась борозда по одной стороне камня, а на полу сухая кучка тонкого песка — совсем, как в стороне, где кто-то сделал то же до него, только пряжкой от ремня. Результат был тот же — что пряжка, что пальцы не могли проникнуть глубже — мешали камни.

Лён оторвался от работы и посмотрел на то, что вышло — он недалеко продвинулся. Будь слой раствора толще, он бы просто обточил камень кругом и вынул его. Но плотность кладки была слишком велика — это следствие тяжести камней. Разрушить камни? Он мог бы это, как некогда Гедрикс вырезал из гор ровные укладочные блоки, но это требовало долгой работы, а его силы не бесконечны.

Тогда оставалось последнее, что Лён и сделал.

Он снова вошёл в транс, несмотря на боль в ногах — там болело сильнее, чем в области диафрагмы — и начал проникать в камень головой вперёд, помогая себе руками. Он словно медленно заныривал в природную глыбу, слегка подтёсанную инструментом каменотёса. Голова снова вошла внутрь, её слегка сдавило, в мозгу образовалась небольшая тяжесть — все ощущения были нормальны. Но зрение изменилось: он видел не так, как видят через воздух, или сквозь воду. Зрение сквозь камень походило на сильно искажённое изображение, прошедшее через дифракционную решётку. Детали исчезали, но оставались контуры. Внутри камня не было темно — там был неяркий свет, источник которого был непонятен. Свет словно состоял из множества светящихся точек, цвета которых колебались от белого до розового, голубого, фиолетового и вообще неясно какого.

Он медленно повернул голову и увидел, как его ноги входят в камень. Походило это на то, как если бы он залезал в просторный ящик с непрозрачными стенками. Рука Лёна протянулась через камень, как через вязкую среду, и легла на слой кладки. За ней пошла вторая рука, и вот посреди непроницаемой преграды стала образовываться промоина, как будто раствор таял. Проявилась сначала дыра в центре, края её стали расширяться, истончаться, исчезать. Почти вся преграда исчезла, а её мельчайшие частички поглотились камнем, как вода поглощает и растворяет в себе сахарный песок. Это было хорошо, поскольку Лён не знал, что будет с остатками раствора — песчинками и связующим составом. И вот он плавно скользнул в следующий огромный валун.

Он проникал сквозь стену, словно рыба, проскальзывающая сквозь ячейки сети. Протачивал дорогу сквозь преграду, растворял её, делал сплошной каменный рукав. И так было довольно долго — стена оказалась намного толще, чем он думал. Уже пройдены десятки валунов, а конца всё не видать. Лён начал ощущать смутную тревогу, но дать себе волю не мог — нет ничего страшнее вернуться в прежнее естество прямо посередине каменной стены! Но тут камни кончились, последняя непрозрачная стена из раствора исчезла, и он вышел в чистый слой природного камня. Он смог видеть в нём, как видят в структурированной среде. Выхода перед ним не было — нетронутая руками человека скала тянулась дальше на многие и многие километры.

Это был обман: тоннель кончался не выходом, а глухой стеной, зачем-то заложенной толстым слоем кладки. Лён видел в призрачном свете, царящем в камне, основания дальних гор, искажённо видел какие-то надстройки над головой. А впереди темнело что-то непонятное, имеющее очень странные очертания.

Сохраняя спокойствие, Лён пошёл сквозь камень и приблизился к непрозрачному объекту. Он почувствовал ненормальное уплотнение камня вблизи от него. И вот диковинное зрелище предстало перед ним. Искажённое, раздавленное существо с вытаращенными глазами и раскрытым в крике ртом — это был человек, впаянный в камень, как муха в янтарь, если это сравнение тут уместно. Лёну стало всё предельно ясно: это был маг, возможно, дивоярец. Он прошёл все испытания, весь тоннель, но не мог одолеть последнего, которое было под силу лишь настоящим обладателям дара Говорящего-С-Камнем. Он совершил пространственный скачок вперёд, наудачу, надеясь преодолеть эту стену — ведь должна же она где-то кончиться! Магические способности не спасли его, потому что у тоннеля не было выхода — его обманули. Все усилия, весь героизм были напрасны.

Лён ощутил гнев, он глухо закричал, и этот крик моментально разнёсся по толще камня, заставляя дрожать его и усиленно вторить этому крику ярости. Гулкая волна пошла распространяться во все стороны, ушла вглубь, вширь, к горам, которые возмущённо затряслись, звук ударил в край высокой стены, на краю которой стоял город, и вырвался наружу. Он вознёсся вверх и поколебал те странные надстройки, которые там смутно виднелись — как будто пустоты в камне.

Да, наверху что-то было, и Лён напряг глаза, которые теперь были таким же камнем, как и природный базальт. Он был человеком-камнем и видел очень своеобразно. И мысли его были тягучи, медленны и просты. Сейчас он гневался и желал немедленной расправы. Дайте ему врага, и он обрушит на него все камни мира. Он погребёт обманщика под горами, он сплющит его жалкое предательское сердце!

С низким рёвом он двинулся наверх, плывя в среде камня, как рыба в воде. Сейчас ему больше не мешали эти отвратительные слои раствора — путь был свободен, он миновал сеть, закинутую неведомым рыболовом на потомков Гедрикса. Он приближался к конгломерату непонятных пустот, гнездящихся друг за дружкой, как гроздь пузырей. Внутри они были непрозрачны.

Некто с громким низким рёвом вышел из стены большого подвального помещения, где располагались тайные палаты правителей Дерн-Хорасада. Там были скрыты сокровищницы герцогов Росуано, там хранилась казна государства.

Человек, сидящий за столом, пожилой и несколько тучный, настороженно поднял голову, прислушался к шуму. Он оставил перо на краю чернильницы и поднялся от стола, на широкой поверхности которого стояли стопками золотые монеты и лежали горкой драгоценные камни. Казначей неуверенно посмотрел на запертую дверь, за которой послышался тот шум, что отвлёк его от работы. В большом помещении, заполненном сундуками и каменными нишами, сплошь заставленными ровными рядами золотых брусов, не было никого. В соседнем помещении тоже никого быть не должно, но именно оттуда донёсся этот грохот.

— Наверно, обвалилась стопа золотых кирпичей, — решил человек и направился к двери, на ходу отыскавая ключ на связке. Он не дошёл до места, как мощная бронированная дверь вдруг вздрогнула от внутреннего удара. Гулкий звук пронёсся под сводами сокровищницы. Следующим ударом дверь снесло, и в проёме возникла страшная фигура.

Чудовище, стоящее там, напоминало видом человека, но было каменным, как будто статуя ожила и сошла с места. При виде человека монстр слегка опешил, это сохранило жизнь бедному мэтру Рильке, который являлся наследным главным казначеем Дерн-Хорасада, человеком, весь смысл жизни которого и всё воспитание его подчинялись только заботе о золоте Дерн-Хорасада. Он себе не мыслил жизни вне этого занятия, всецело посвящая себя и своё время этому служению. Теперь он видел нечто вне его понимания. Древние сказания о человеке, Говорящем-С-Камнем, могущественном маге, построившем город, казались ему всего лишь сказками.

Страшные каменные глаза со зрачками, похожими на жерла преисподней, направили свой взгляд на мэтра Рильке. Казалось, монстр заколебался. Потом весь облик живой статуи словно потёк, начал изменяться, приобретать цвета, естественные краски, и через минуту перед казначеем стоял вполне нормальный живой человек, только очень оборванный и закопчёный, со следами крови на одежде.

— Герцог Росуано? — спросил злым голосом этот незнакомец, и казначей потерял сознание.