"Флейта для чемпиона" - читать интересную книгу автора (Медведев Валерий Владимирович)Глава 4. КАРАУЛ! ЧЕМПИОНА ПОХИЩАЮТ!После удачно выполненного очередного прыжка Ларионов стоял возле дерева, оно словно отряхивалось, сбрасывая с себя капли дождя. В ушах Вениамина ещё звучало слово: "Есть!" — что означало: высота два метра взята!.. Ещё было в душе ощущение полёта, то, что балетные артисты называют "баллоном" — ощущение зависания и замирания в воздухе, что-то вроде "остановись, мгновенье — ты прекрасно!.." Вениамин надел куртку, сунул по привычке обе руки в карманы и внезапно нащупал в правом кармане какой-то листок. Затем он извлёк его из кармана. Это была новая записка. Ларионов развернул записку и прочитал: "Я знаю, что вы любите классическую музыку. Жду вас сегодня на концерте симфонического оркестра в Большом зале консерватории. Билет прилагаю. Вы меня узнаете!" И подпись: "Таинственная незнакомка". Испытывая чувство невероятного и беспричинного счастья, он просто стоял и просто ощущал это самое ощущение невероятного счастья, даже не пытаясь разобраться. Не было ничего такого, чтобы быть таким счастливым, хотя и прыжок был удачным, но не бог весть каким удачным, и дожди были такие в его жизни не раз, и записки он получал не раз вроде: "Ты мне изменил, но я тебя люблю", хотя он никому не изменял, потому что никого не любил… Может, это было счастье прощания с каким-то прекрасным временем человеческого бытия?.. Или. может, напротив — это было счастье встречи с чем-то новым в жизни, чего он ещё не знал, но смутно догадывался. А может быть, его счастье в эту минуту было именно в том, что он не знал, почему он счастлив!.. Вдохнув жадно в себя тополино-горьковатый настой последождевого воздуха, Ларионов повертел записку в руках и сказал сам себе: — Острые углы треугольника и более загадочного, чем Бермудский, — после этого он оглянулся. Со стороны проходных ворот Стеллка медленно подходила к нему, пристально глядя ему в глаза. — Я ведь тебе нравлюсь? — сказала она; он молчал. — А у меня вот никак не получается, чтоб ты мне тоже понравился… просто так… не по расчёту… Слушай, а ведь я могу и немного подождать?.. Ты ведь, говорят, скоро станешь чемпионом мира по прыжкам в высоту, и у тебя будет машина, деньги… Так что я, пожалуй, подожду немного. Пусть у меня первая любовь по расчёту будет, в кредит?.. А в общем-то, зачем мне ждать? У меня и сейчас есть прыгун с машиной, с деньгами, с богатыми родителями, с богатой бабушкой и с тёткой за границей… — Прыгун, говоришь? В высоту? — с любопытством спросил Вениамин. — В ширину… Рекордсмен мира по этому виду… Но мне кажется, что шире он уже не прыгнет… А ты, по-моему, действительно можешь прыгнуть выше всех! У меня нюх, — Стеллка заботливо разгладила ладонями линялые джинсы. — Скажи, пожалуйста, а у тебя случайно нет сестры? — Есть, — ответила Стеллка. — А она похожа на тебя или нет? — спросил Ларионов. — Как две капли воды — мы с ней близнецы… А тебе-то что? подозрительно сказала она. — А вдруг я в неё влюблюсь с первого взгляда… — засмеялся Вениамин. — Ну, это уже хамство, — рассердилась Стеллка. — Ему делают исключение, разговаривают с ним, а он… Резко повернувшись, она пошла прочь со двора, такой походкой, какой прогуливаются манекенщицы, демонстрируя фасон нового платья. Затем остановилась, сделала ногой что-то похожее на фуэте (оборот вокруг себя!) и, картинно уставив руки в бок, крикнула рассерженно: — Мы с сестрой близнецы, но она не такая красивая, как я. — Ничего, — миролюбиво согласился Ларионов, — вот лишь бы не была такая пустая. — От такого и слышу, — фехтовально отозвалась Стеллка. В воротах на неё чуть не наткнулся Толкалин. Он нёс полную кошёлку яблок и всё время следил, чтобы они не вываливались. Стеллка на ходу взяла яблоко. Леонид растерянно посмотрел ей вслед. Она откусила кусочек яблока, сморщилась, вернулась и положила яблоко обратно в кошёлку Толкалина. — Кислые, — укорила она его и ушла. — Лёнь… — позвал Вениамин. — Слушай, давай сегодня в театр не пойдём, пойдём в консерваторию. Бери Виту и… — Нет уж, — наотрез отказался Леонид. — Ну, не любишь ты симфонию, ну, знаю, — не понял его Ларионов. — Но надо же попробовать разобраться в этой музыке, я ведь тоже не сразу её полюбил. — Кого ты полюбил не сразу? — насупился Леонид. — Как кого? Чего! Музыку, — ответил Вениамин. — Ну и иди! И люби её!.. — грубо сказал Леонид. — Была бы честь предложена… — Вениамин направился к беседке. Из пролома в заборе вылез Гусь. — Честь! Вот именно, честь! — пробормотал Леонид вслед Ларионову. И встретился взглядом с Гусем. — Гусь, ты можешь пистолеты достать? — решительно спросил он. — Гусь всё может. Для чего? — Для дуэли. Я хочу тут кое-кого на дуэль вызвать, — Конечно, могу, — кивнул Гусь. — Раз для дуэли. Соперник, да? А ты задуши его, как Ромео Джульетту… Но только после олимпийских игр, во время я не позволю. — Джульетту душил не Ромео, а Отелло… и не Джульетту, а Дездемону, — печально поведал Леонид. — Какая разница — кто кого? Важен результат, — отмахнулся Гусь. Они пошли к подъезду, обсуждая различные виды дуэльных пистолетов. Ларионов, сидевший на перилах беседки, даже не подозревал, что в каких-то ста метрах от него, за фигурами древнегреческих богов, идёт о нём горячий разговор. …- Раз так, — утверждала Татьяна, — лучше я влюблю Ларионова в себя! Посмотрю на него с поволокой… Что такое взгляд с поволокой? — Очень просто, — ответила Вита, — взгляд в угол, на нос, на предмет… Вот так… — Взгляд в угол, на нос, на предмет… — повторила Татьяна. А если угла нет? — Господи, ну посмотри просто вверх… в небо… Ну, мне пора, — Вита заторопилась домой. — А ты всё с этим меланхоликом встречаешься? — спросил Вадим, имея в виду Толкалина. — А что? — спросила Вита и добавила, загадочно улыбаясь, ну прямо как Мона Лиза: — А может, я не с ним встречаюсь… — А с ним тоже зря, — сказал Вадим, имея в виду Ларионова. — Тебе со мной надо встречаться. — Это почему же? — Ты знаешь, школьники — круглые отличники и круглые отличники — студенты в жизни хода не имеют. В жизни вообще побеждают не круглые. — А какие же? — А такие… трёхугольные, четырёхугольные… В жизни чем больше углов, тем лучше. — Вадим согнул руки в локтях, демонстрируя острые углы локтей. — А сколько же у тебя углов? — спросила Вита. — Сколько есть — все мои, а хочешь, и твои будут. — Чао… октаэдр!.. — сказала Вита, давая понять Вадиму, что разговор окончен. — Главное в жизни имеет значение пересечение, пересечение, продекламировал вслед ей Вадим. Оставшись одна, Татьяна задумчиво сказала вслух сама себе: — А вообще-то, по-моему, чемпион не должен влюбляться ни в кого. Чемпион принадлежит спорту и никому лично… Но уж, если лично он должен кому-то принадлежать, то это мне. Я одна из наших девчонок на него могу подействовать в самом положительном смысле! Она стала торопливо писать записку. — Это ещё что за новости? Что у тебя в руках? — неожиданно выглянула из-за "статуи" Зевса Елена Гуляева. — Моё объяснение в любви Вениамину Ларионову. Я в него влюбилась, — твёрдо сказала Татьяна. — Здравствуйте, — всплеснула руками Елена. — У нас в Ларионова по плану влюбилась Вита. — А если я тоже влюбилась?.. И не по плану? А по-настоящему? вырвалось у Татьяны. Елена только раскрыла рот, чтобы дать ей достойный отпор, но тут её внимание переключилось на Гуся со Стеллкой, подходившим к Ларионову. — Опять заявилась краля! — сердито сказала Елена. — Уходит приходит… — А у тебя есть… — многозначительно спрашивала Гуся Стеллка, — что-нибудь… такое? — Ахнете, когда увидите! — достаёт он из-под рубахи икону. — Ух ты! — сделала умный вид Стеллка. — "Ух ты"! — передразнил её Гусь. — А что ты понимаешь в иконах?! — Так мы же завтра встречаемся с Гогой! — округлила глаза Стеллка. Гусь бережно завернул "Казанскую богоматерь" в байку. — Уже не встречаемся. Гусь завязал. Гусь в законе. — Гоги будет психовать, ты же знаешь его характер. — Гоги будет психовать! Гоги выдаст темперамент! Подумаешь, пожар в урне! Иди гуляй! — скомандовал ей Гусь. — Хорошая икона? — заметил Вениамин. — А ты что понимаешь в иконах? — сожалеюще покачал головой Гусь. — Понимаю… Ну-ка, дай взглянуть поближе. — Если разбираешься, то скажи, какой это школы живопись? развернул икону Гусь. Вениамин взял икону: — Это икона как бы… строгановской школы. — И верно, строгановской школы. Откуда ты знаешь? — вытаращился Гусь. — У меня отец реставратором работает в Третьяковской галерее, так что я в курсе. — Ларионов вертел в руках икону, рассматривая её. — Под строгановскую школу — это точно, но это не настоящая икона. — Как это не настоящая? — разобиделся Гусь. — Так… копия… подделка. — Да мне же от бабушки по наследству достались эти иконы. Да им же, этим иконам, цены нет. А копии Босс кому-то сбывает! — горячился Гусь. — Не веришь мне, можешь показать эту икону моему отцу. После соревнований зайдём к нам. Стеллка даже присвистнула. — Что же ты молчал?! Нам нужны реставраторы-мужчины… И дети реставраторов… Нам нужны отцы и дети! Влюбиться в сына реставратора — это уже имеет смысл. — Она что-то написала Ларионову на клочке бумаги. — Ещё записка!.. С ума сойти! — вздрогнула Татьяна, наблюдая за ними. — А у тебя папа знаменитый реставратор или… так себе? продолжала откровенно тянуть свою разговорную нить Стеллка. — Должен вас разочаровать, — ответил Ларионов, — у нас дома уравнение с пятью неизвестными! Бабушка, мама, папа, сестра и я все неизвестные, — и добавил: — Пока неизвестные… Затем Веня не без интереса обвёл взглядом ладную фигуру Стеллки. Из Стеллкиной холщовой сумки, похожей на лошадиную торбу с овсом, торчала рукоятка теннисной ракетки. — Одни ходят на лыжах, а другие с лыжами, — сказал Вениамин насмешливо. — Это что, модно, чтобы из сумки торчало это… — Вениамин покосился на ракетку и, не дождавшись ответа, сказал: — А насчёт дружбы со звёздами, по-моему, надо, чтобы звёзды считали за честь быть знакомыми с тобой!.. Вот так!.. Всё это Стеллка пропустила как-то так, мимо ушей, просто ей почему-то не хотелось отходить от этого ничем не знаменитого парня. — Ладно, — сказала Стеллка Вениамину, — делаю тебе исключение в кредит, авансом, может, станешь когда-нибудь знаменитым, тогда позвонишь, — и протянула ему с этими словами клочок бумаги. — Прославлюсь — сама позвонишь, — сказал Ларионов и не взял протянутую ему записку с номером телефона. Стеллкина рука повисла в воздухе. Красивая рука девчонки, рука пустельги и бездельницы с незаслуженно красивыми (и это заметил Ларионов!) длинными пальцами. Тем временем на дворе события развивались и раскручивались со скоростью и головокружением центрифуги. Во двор быстро вошли Масюков и Босс. Завидев Ларионова, они сразу направились к нему. — А вы пригласите домой и там уговорите, — советовал Боссу по пути Вадим. — Он здесь стесняется. Знаете, кругом все свои… Биотоки не те… — А девчонки с ним пойдут? — заинтересовался Босс. — Девочки не с ним, а за ним все пойдут в огонь и в воду. В него все влюблены… — Всё это зря, — потускнел Босс. — Мне надо, чтоб одна и за мной пошла бы… Они подошли к Ларионову, и Босс нетерпеливо спросил: — Ну как, подумал? — Подумал, — сказал Вениамин. — И решил? — спросил Босс. — Ещё надо подумать, — сказал Вениамин. — Ты так всю жизнь продумаешь. Ты прыгаешь. Твоё дело прыгать, а думать за тебя будут другие. Я буду за тебя думать. Ты только за меня держись, как за мамину ручку. — А он действительно стоящий прыгун? — Которого тебе надо перепрыгнуть? — переспросил Босс. — Самый перспективный прыгун в Москве, — со знанием дела сказал Босс. — Самый перспективный прыгун в Москве? Интересно бы встретиться! — заявил Вениамин. — Ну, самый перспективный после тебя, и только ты можешь его перепрыгнуть, — засмеялся Босс. — Стоит подумать, — повторил Ларионов. Таня, не выдержав, громко сказала в микрофон: — В перерывах между матчами они через своих поверенных эдиков отзывают талантливых игроков в сторонку, шёпотом сулят им всякие "дефицитные блага", намекают о приятных перспективах, и, если надо, мелькнут слова их светлого будущего: квартира, машина… — Ты уйдёшь со своей бандурой!.. — вскинулась Елена. — Тут все с таким трудом закарозивают Ларионова, а она нам его всё время раскарозивает. — Цену себе набиваешь?.. — тихо сказал Вениамину Босс. — Могу заплатить, станешь чемпионом — отдашь. — Ну что ты, я же любитель, а не профессионал, — отнекивался Вениамин. — Понимаешь, надо одного чемпиона среди юношей перепрыгнуть, только ты сможешь!.. — уговаривал Босс. — Главное, у тебя все в порядке и с тренером будет, можешь уже собирать вещи и переходить. Слушай, а ты что сегодня после всего этого делаешь? — Делаю что-то, — уклончиво ответил Ларионов. — Давай соберёмся у меня, — предложил Босс. — Будет много толчковых людей!.. Ты думаешь, что только нога бывает толчковая? Смоктуновский будет, Харламов, Турищева. Дни рождений отпразднуем. — А они что, в один день все родились? — спросил Вениамин. — Да я не об этом, я о тебе. Тебя и в "Советском спорте" сняли, и в документальном кино снимают, и на Мосфильм приглашают сниматься. И у нас с тобой дружба намечается. Тысяча поводов, и всю эту тысячу надо обмыть. Надо или не надо? — Раз надо так надо. А друзей можно пригласить? — задумчиво сказал Вениамин. — Не только друзей, но и друзих, — улыбнулся Босс. Они потрясли друг другу руки. — Собери наших, — сказал Вениамин Гусю. — Мы сегодня приглашены в гости. Будут Элизабетка Тейлор и Бриджитка Бардо. Гусь лихо сдвинул на лоб джинсовое кепи: — Личная охрана президента. Всех оповещу. Тачка "Жигули" ждет у проходных ворот. Все, все в машину! А то эти Гуляева и Фокина… — Договорились! — прервал его Босс. Татьяна вновь заговорила в микрофон: — Неизвестно, что труднее в спорте — побеждать или уметь достойно проигрывать, наслаждаться славой или быть все требовательней к себе, оставляя в стороне бури восторгов. Испытание славой — одно из самых тяжких. Кто его сумеет пройти — честь ему! — Ну и дворик! — огляделся Босс по сторонам. — А… а… там будет… эта? — шёпотом спросил у Гуся Вениамин. — Кто эта? — Ну, как её… — кивнул на Стеллку Ларионов. — Ты что, это же девочка Босса, — прошипел Гусь. Татьяна обернулась к Гуляевой. Та уже о чём-то совещалась с Фокиной за соседней "статуей". — Неужели не видите и не слышите: нашего Ларионова похищают! В гости зовут! С этой… Стеллкой! — Как похищают? — разом спросили Елена и Надежда. — Ну, уводят!.. — волновалась Татьяна. — Это ужасно! — сказала Елена. — Это прекрасно, — сказала Надежда. А Веня спрашивал у Гуся: — Можно Виту с собой взять? — Даже нужно! — послал ему Гусь воздушный поцелуй. — А Толкалина? — Можно, но не нужно, — отрезал Гусь. — Вита, едем с нами! — позвал Вениамин Левскую, поливавшую цветы под окном в узеньком палисаднике. — Да, но… но у меня вечером свидание в Большом зале консерватории. — Какое совпадение! — воскликнул Вениамин. — У меня тоже. Едем!.. Успеем!.. — Тогда и мы с вами! — выскочили из-за фигур богов и атлетов Елена с Надеждой. — Очень нужны нам синие чулки! — высокомерно заметила Стеллка. — Но всё это должно происходить при нас! И на нашем дворе! непреклонно сказала Лена. — Что это? — оторопел Босс. — Всё это! — ответствовала Елена. — Это почему же всё при вас? — упёрла руки в бока Стеллка. — Потому что мы должны управ… — начала Надежда. — …лять! — закончила Светлана. — Со… — снова начала Надежда. — …бытиями, — снова закончила Светлана. — Мы должны их направ… — …лять! Махнув рукой, Стеллка побежала со двора. Босс зашагал за ней, оборачиваясь и делая Ларионову знаки руками: сматывайся, мол, поскорей. — Витка, на тебя вся надежда! — взмолилась Елена. — Регулируй уличное движение! — Ладно! — сказала Вита Левская. — Чего вы волнуетесь? — успокаивал всех Вадим. — Мы же решили, что Ларионов должен попасть в плохую компанию. — Да, но не в такую же плохую! — ужаснулась Елена. — Ну, уж и не в такую плохую… — возразила Надежда. — Гусь же дал нам расписку. — Гусь-то дал, а вот эта, как её, Стеллка, не дала нам расписку. Да ещё этот Босс. Нет, я всё-таки волнуюсь! Милиция! Позовите милицию! — прокричала Елена. И совершенно неожиданно во двор вошёл милиционер. — Здесь милиция! — пробасил он. — Её только не хватало! — растерянно пробормотала Елена. — Кто здесь будет Гусев?.. — спросил милиционер. — Его здесь нет… — испугалась Надежда. — А где он? — придирчиво оглядел ребят милиционер. |
||
|