"Игра теней" - читать интересную книгу автора (Уильямс Тэд)

Глава 9 Глубоко под землёй

— Ты думаешь, я так запыхался, потому что я… слишком тучный, — пробормотал Чавен, прислонившись к стене коридора и обмахиваясь перевязанной рукой. — Но дело не в этом. То есть, конечно, жиру во мне много, но…

— Ничего подобного, — перебил его Чет. — Ты никогда не был толстяком, а за последние дни, пока голодал и прятался, и вовсе исхудал. Ты просто выбился из сил и нуждаешься в отдыхе. В этом нет ничего постыдного.

— Да нет, я вовсе не устал! Беда в том, что я… я боюсь этих подземных коридоров.

Даже в свете настенных факелов, придававших всем лицам серо-зеленый оттенок, щеки Чавена поражали своей бледностью.

«Наверное, на придворного лекаря угнетающе действует сумрак», — отметил про себя Чет.

И в самом деле, освещение казалось слишком тусклым даже для привычных к темноте глаз фандерлинга. Они находились на краю города, там, где Нижнюю Рудную улицу пересекали многочисленные безымянные переулки — их когда-то начали застраивать, но бросили после того, как планы гильдии каменотесов изменились.

— Тебя страшит темнота или… что-то другое? — осведомился Чет.

На память ему пришел таинственный человек Джил, который взял его в город, на встречу с народом кваров. Джил тоже все время был настороже, но тревогу ему внушали не туннели, а нечто, скрывавшееся в глубине под ними.

— Или задавать этот вопрос невежливо?

— Нет, нет, — покачал головой Чавен. — Ведь ты мой лучший друг, ты спас мне жизнь. Сейчас я немного отдышусь и… расскажу тебе о том, какова причина моего страха.

Через несколько мгновений дыхание Чавена выровнялось, и он начал рассказ:

— Ты знаешь, я прибыл из страны Улос, что лежит на юге. Но известно ли тебе, что я принадлежал к богатому семейству Макари?

— Мне известно лишь то, что ты сам мне рассказал, — произнес Чет.

Он старался ничем не выдать нетерпения, но мысли об Опал, ожидавшей его дома в обществе погруженного в оцепенение пасынка, не давали Чету покоя. Большая часть утра уже прошла, время летело незаметно, как песок в песочных часах, а цель их похода до сих пор оставалась для Чета тайной.

— Да, это было очень богатое семейство, и, судя по дошедшим до меня слухам, оно и доныне сохранило свои богатства. Я порвал с ними много лет назад, когда они начали служить Парнаду, покойному автарку Ксиса.

Чет мало интересовался автарками, покойными и ныне здравствующими, однако сделал вид, что все понимает.

— Да-да, конечно, — закивал он головой.

— Я вырос в Фалопетрисе. Окна нашего дома выходили на Гесперийский океан. Дом этот стоял на высокой каменной скале, пронизанной многочисленными туннелями. Такими, как этот.

Чет помнил, что цитадель холма Мидлан является не просто наскальным поселением, но колыбелью его народа, и что все фандерлинги в буквальном смысле слова вышли из Соляного пруда, поэтому ощутил легкий приступ раздражения. Он был убежден, что жалкие туннели Фалопетриса не идут ни в какое сравнение со здешними. Однако Чет быстро взял себя в руки — он понимал, что лекарь никоим образом не хотел его уязвить. Чету не терпелось услышать продолжение рассказа и узнать наконец, почему его друг потерял присутствие духа.

— Мне доводилось слышать о тех скалах, — заметил он. — По большей части они состоят из известняка и туфа. Отличный материал для кирпичей и…

На сей раз нетерпеливое выражение мелькнуло на лице Чавена.

— Несомненно, — перебил он. — Так вот, когда я был мальчишкой, мы с братьями часто играли в пещерах. Глубоких пещер мы избегали, так как даже мои братья понимали, что они слишком опасны. Для игр мы обычно выбирали выемки в скале неподалеку от нашего дома. Там мы изображали из себя морских волков и строили крепость, чтобы отразить нападение захватчиков из Ксиса.

Губы Чавена исказила усмешка, он коротко и невесело усмехнулся.

— Эти игры можно считать иронией судьбы, — пробормотал он и продолжил свою историю. — Так вот, как-то раз старшие братья рассердились на меня — уже не помню, по какой причине — и бросили одного в пещере. Мы спустились туда по отвесной тропе, а когда тропа оборвалась, воспользовались веревочной лестницей, которую утащили из нашего сарая. Без лестницы выбраться из пещеры было невозможно. Мои старшие братья и сестра Замира вскарабкались по ней и забрали ее с собой, а меня оставили в одиночестве. Поначалу я думал, что они скоро вернутся. Мне было лет пять-шесть, и я вообразить себе не мог, что старшие поступят со мной так жестоко. Наверное, они собирались хорошенько испугать меня, а потом освободить из плена. Но один из моих братьев, Нирам, упал и сломал ногу. Перелом был такой тяжелый, что из раны торчали обломки кости. После того случая брат навсегда остался хромым. Так вот, братьям пришлось на руках нести Нирама домой. Поднялась суматоха, родители спешно послали в город за хирургом. И в этой суматохе обо мне забыли. Не буду утомлять тебя описанием кошмарных часов, которые я пережил, — сказал Чавен, словно боялся наскучить собеседнику.

Опасения его были напрасны. Прежнее нетерпение Чета исчезло без следа. Фандерлинг с поразительной ясностью представлял себе ужас, охвативший забытого в пещере ребенка, и вспоминал о Кремне, попавшем в такое же положение несколько дней назад.

«Ни мне, ни Опал никогда не узнать, что пережил мальчик там, в глубине, когда рядом не было ни одной живой души», — с содроганием подумал Чет.

— Сначала я слышал визг и крики, доносившиеся сверху, — со вздохом продолжал Чавен. — Братья пытались напугать меня еще сильнее, и им это удалось. А потом все стихло. Тишина потрясла меня больше, чем самые дикие вопли. Я понял, что остался в полном одиночестве. Наверное, братья забыли обо мне, догадался я. А может, они провалились в бездонные расщелины. Или же дикие кошки и медведи разорвали их на части. Я рыдал и вскоре совершенно изнемог от слез.

Чавен помолчал, затем продолжил:

— Я смутно помню, что произошло после. Кажется, я отыскал лаз в задней части пещеры и нырнул туда. Как я отважился на это и на что рассчитывал, я не помню. Смутно припоминаю огни и голоса, множество голосов. Одно могу сказать: после заката обо мне вспомнили, отец и слуги отправились на поиски. Они спустились в пещеру, осветили ее факелами и обнаружили, что я лежу, свернувшись в комок, в маленькой внутренней пещерке — раньше мы с братьями ее не замечали. Впоследствии отец приказал завалить камнями вход в большую пещеру, чтобы положить конец нашим опасным играм. — Чавен провел обеими руками по своей лысеющей голове. — С тех пор я испытываю непреодолимый страх перед темнотой и замкнутым пространством. Чтобы спуститься в Город фандерлингов и отыскать тебя, мне потребовалось собрать все мужество. Я понимал, что, если не найду помощи, я погибну.

«Неужели каменный потолок над головой может кого-то угнетать? — пронеслось в голове у Чета. — По-моему, он дает лишь приятное ощущение защищенности».

Фандерлинг чувствовал себя до крайности неуютно на открытых пространствах, где нельзя укрыться, невозможно спрятаться от неприятелей и разгневанных богов. Тем не менее Чет попытался понять чувства друга.

— Может, ты хочешь вернуться? — спросил он.

— Нет, — ответил Чавен. Руки его по-прежнему мелко дрожали, но во взгляде горела решимость. — Нет, я не могу оставить свой дом на разграбление приспешникам Толли и даже не узнать, что они с ним сделали. Ведь у меня там множество… ценных вещей и…

Королевский лекарь что-то невнятно пробормотал. Чет не разобрал его слов, однако не стал переспрашивать и устремился вперед, отважно пересекая большие участки темноты, царившей между кругами света возле факелов. Он знал, что сердце его спутника томительно замирает во мраке, но ничем не мог ему помочь.

Чет остановился, чтобы опустить очередной кусочек коралла в морскую воду, наполнявшую фонарь. На память ему невольно пришли два последних путешествия по туннелям. Первый раз рядом с ним был Кремень, и, когда они выбрались наверх, он передал Чавену осколок необычного камня. Во второй раз Чет проделал путь по подземным переходам в обществе Джила, который привел его на другой берег пролива, в город, захваченный сумеречным воинством.

«Поразительно, как резко изменилась моя жизнь, — вздохнул фандерлинг. — Всего год назад все мои дни посвящались обычным делам, а ночи — спокойному сну. Теперь от той беззаботной поры остались лишь воспоминания».

— А тот камень, камень Кремня, — ведь именно с его помощью убили принца Кендрика… — вслух пробормотал Чет.

Даже после всех тревожных событий последних дней открытие, сделанное Чавеном, казалось невероятным. Ведь он, Чет Голубой Кварц, держал тот камень в своих руках!

Чавен понуро брел впереди и, судя по всему, не разобрал его слов.

— А что бы произошло, положи я этот камень, как там он называется, себе в рот? — спросил Чет погромче. — Неужели я тоже превратился бы в демона? Или для этого требуется произнести магические слова?

— Что? — переспросил Чавен. Он так глубоко погрузился в раздумья, что с трудом вернулся к действительности. — Ты имеешь в виду камень Куликос? Нет, он не имеет силы без магического заклинания. А чтобы сотворить заклинание, требуются не только слова.

— Не только слова?

— Древняя мудрость, называемая магией, это не просто дверь, которую может отпереть любой, у кого есть ключ. Среди твоего народа есть множество умельцев, обрабатывающих кристаллы и драгоценные камни. Чтобы придать камню форму, требуется немало мастерства. Если просто колотить по камню, ты лишь разобьешь его вдребезги.

— Конечно. Поэтому гранильщики камней годами обучаются своему искусству.

— Для того чтобы вдохнуть жизнь в куликос, тоже нужно искусство. Ты можешь сколько угодно сжимать его в правой руке и без конца произносить магические слова. Ничего не произойдет, и пальцы твои по-прежнему будут ощущать лишь холодную поверхность. Тот, кто хочет овладеть древней магией, идет на бесчисленные жертвы, и нередко плата за искусство оказывается выше, чем награда. — Чавен внезапно оборвал себя. — Иногда цена бывает поистине ужасающей, — добавил он дрожащим голосом.

Чет положил руку ему на плечо.

— Скоро мы уже будем под твоим домом, — сообщил он. — Поэтому надо двигаться как можно тише. Даже если они не нашли подземный ход, шум заставит их насторожиться.

Чавен кивнул. Вид у него был изнуренный, в глазах метался испуг, словно кошмарный случай из детства все еще держал его в своей власти.

Они миновали еще два узких коридора и выбрались к двери, производившей странное впечатление в этом сумрачном необитаемом подземелье. То была прочная массивная дверь, и украшавшие ее бронзовые полосы сверкали даже в тусклом свете кораллового фонаря.

«Неужели Чавен время от времени спускался под землю, чтобы начистить бронзу? — подумал Чет. — Ведь никому из слуг не известно о существовании подземного хода».

Однако он не стал задавать вопросов — они не знали, кто сейчас находится в доме, и должны были соблюдать тишину.

Чет молча уставился на дверь. У нее не было ни ручки, ни щеколды, ни даже замочной скважины. Правда, сбоку висел колокольчик, совершенно бесполезный в данных обстоятельствах.

Чавен потянул Чета за рукав, чтобы привлечь его внимание. Затем сделал странный жест, смысл которого фандерлинг уяснил не сразу. Лекарь повторил жест, в досаде взмахнув перевязанной рукой, и лишь тогда Чет догадался: Чавен просит его отвернуться. Судя по всему, он хотел что-то скрыть от глаз фандерлинга. От обиды у Чета перехватило горло. После того как они с Опал приютили беглеца у себя в доме и залечили его раны, фандерлинг не ожидал от Чавена подобного недоверия. Тем не менее он счел за благо не спорить и послушно повернулся к двери спиной.

Раздался шорох, словно медленно двигали тяжелый предмет, за ним последовало звяканье щеколды. Мгновение спустя на плечо Чета легла тяжелая рука Чавена. Дверь была распахнута, через нее в подземный коридор проникала полоса серебристого света. Чавен наклонился к своему маленькому спутнику, лицо его выражало величайшее нетерпение. Он напоминал голодного, учуявшего запах еды, но не понимающего, где именно она находится. Чет затаил дыхание, прислушиваясь.

Наконец Чавен выпрямился, знаком предложил Чету следовать за собой и вошел в дверь. Фандерлинг поспешил за ним, сжимая в руке угасающий коралловый фонарь. Лекарь остановился перед портьерой, до такой степени старой, поблекшей и обветшалой, что разглядеть то, что было на ней выткано, не представлялось возможным. Вещь эта казалась до крайности неуместной в темном сыром коридоре без окон. Несколько мгновений Чавен пребывал в замешательстве, пальцы его снова взметнулись в воздух, словно он опять просил своего спутника отвернуться. Однако нетерпение одержало верх над осторожностью, он резким движением отдернул портьеру и нырнул внутрь дома. Под ветхой тканью возник бугор и тут же исчез, словно за портьерой лекарь бесследно растворился.

По спине у Чета пополз неприятный холодок, однако он решил последовать примеру своего спутника. Внезапно до слуха его долетел какой-то звук. Стараясь не поднимать шума, Чет скользнул в дальний конец коридора, к подножию лестницы. Он погасил фонарь, и коридор погрузился в почти полную темноту. Чет замер, навострив уши.

Теперь он явственно различал голоса, доносившиеся сверху. Возможно, то были слуги Чавена, следившие за домом в отсутствие хозяина. Сам Чавен почему-то не предполагал такой возможности.

Негромкий, но пронзительный стон, долетевший неведомо откуда, заставил Чета вздрогнуть. Он быстро огляделся по сторонам, но коридор был пуст. Чет бросился к портьере, отдернул ее и увидел приоткрытую дверь. Стон раздался вновь, на этот раз громче. Казалось, это оплакивает себя проклятая душа. Фандерлинг призвал на помощь все свое мужество и распахнул дверь.

Чавен распростерся на полу, словно пронзенный кинжалом, в окружении измятых обрывков ткани. Чет подбежал к лекарю и перевернул его на спину, но не обнаружил никаких признаков раны.

— Все пропало! — простонал Чавен. Его голос показался Чету громовым. — Все пропало! Они забрали его…

— Тише! — прошипел фандерлинг. — Наверху кто-то есть!

— Они все забрали!

В глазах Чавена застыло отчаяние, словно у него только что вырвали из рук единственное дитя.

— Мы должны их догнать!

— Молчи, или нам обоим не миновать гибели, — сердито прошептал Чет, крепко сжимая руку лекаря выше локтя. — Возможно, в доме полно стражников, которые ищут тебя…

— Но они отобрали у меня… я уничтожен, я просто убит.

Чет глазам своим не поверил, когда по бледным щекам королевского лекаря заструились слезы. Он всегда уважал Чавена за ум и рассудительность, но внезапно этот человек превратился в обезумевшее от горя дитя.

— Скажи, что за великую ценность у тебя похитили?

— Давай прислушаемся. Может, мы их услышим, — не отвечая на вопрос, пробормотал Чавен.

Он попытался освободиться от хватки фандерлинга, и его взгляд, еще недавно безумный, стал более осмысленным. Прежде чем Чет опомнился, лекарь вырвал у него свою руку, пересек комнату и выскользнул в коридор. Чету оставалось лишь следовать за ним.

Королевский лекарь остановился у лестницы. Он прикусил губу, приказывая фандерлингу хранить молчание. В этом не было необходимости — Чет чувствовал опасность и, испуганный внезапным безумием своего спутника, не собирался поднимать шум. Чавена тоже сотрясала дрожь, но то была дрожь ярости, а не страха. Казалось, он вовсе не думает о том, что в любую минуту его могут схватить, заключить в тюрьму и казнить.

«А что ожидает меня? — невольно задался вопросом Чет. — Если они казнят королевского лекаря, как они поступят с его сообщником, простым фандерлингом? Скорее всего, никто внизу даже не узнает о моей смерти. Ах, моя бедная старушка Опал, ты была права. Лучше бы я сидел дома и не искал на свою голову приключений».

Чет глубоко вдохнул, пытаясь успокоить отчаянно бьющееся сердце. Может быть, наверху всего лишь слуги Чавена. Скорее всего, так оно и есть…

— Уверяю вас, лорд Толли, в доме больше нет ничего ценного.

Высокий пронзительный голос раздался так близко, что Чет замер, сдерживая дыхание. С ужасом он увидел, что глаза Чавена широко раскрылись — несомненно, на лекаря накатил новый приступ буйной ярости, свидетелем которого Чет был несколько мгновений назад. Чавен сделал движение в сторону лестницы, однако Чет схватил его за рукав и вцепился мертвой хваткой.

— Ты думаешь, брат? — раздался сверху еще один голос, ленивый и спокойный. Впрочем, чувствовалось, что в любую минуту этот голос может обернуться громовым окриком, неожиданным и резким, как укус гадюки. — А вдруг здесь есть такие вещи, которые не представляют ценности для меня, но могут пригодиться тебе?

Это Хендон Толли и его брат, новый герцог Саммерфильд, догадался Чет. Он не понимал, что собирается делать Чавен, но лекарь явно не собирался сдерживать бешенство. Неужели он до сих пор не осознал, что представители семейства Толли не только завладели замком, но и стали единовластными правителями Южного Предела? По первому их приказанию с Чавена и Чета спустят кожу на Маркет-сквер под одобрительное улюлюканье толпы.

— Я уже сказал вам, повелитель, что в ваши руки попала истинная драгоценность. Обещаю вам разгадать все ее секреты. Но пока мне не хватает одного элемента. Я не смог найти его в этом доме… Прочь, прочь! — внезапно завопил говоривший.

— Это всего лишь кошка, — насмешливо произнес тот, кого называли лордом Толли.

— Ненавижу этих хвостатых тварей. Все они приспешницы Змеоса. Хорошо, что эта убралась. — Обладатель высокого голоса умолк, а когда заговорил вновь, к нему вернулось прежнее хладнокровие. — В этом доме нет ничего, что помогло бы нам разрешить загадку. Клянусь, милорд, это так.

— Но ты разгадаешь ее, — ответил его собеседник. — Выхода у тебя нет.

— Разумеется, милорд, — ответил первый, и в его голосе зазвучали нотки испуга. — Не сомневайтесь во мне. Все эти годы я служил вам верой и правдой.

— По крайней мере, успешно делал вид, что служишь. Что ж, не будем терять времени. Запрем дом, и можешь возвращаться к своей некромантии.

— Я полагаю, мое занятие лучше называть каптромантией, милорд. — Судя по уверенному тону, человек справился с испугом.

«Вероятно, я ошибся, — подумал Чет. — Похоже, это не брат Хендона Толли, а кто-то другой».

— Некромантия — это наука оживления мертвецов, — пояснил неведомый собеседник Хендона. — А каптромантия — это магическое искусство, которое использует зеркала и…

— Ты наверняка занимаешься и тем и другим, — насмешливо перебил лорд Толли. — Что ж, надеюсь, твои увлечения помогут нам преобразить этот мир…

Голоса удалялись и постепенно стихли. Когда дом погрузился в тишину, Чет наконец вздохнул полной грудью и почувствовал, что его руки и ноги мелко дрожат.

— Кто эти люди? — обернулся он к своему спутнику.

— Один из них — грязный пес по имени Хендон Толли, — процедил лекарь. — А второй — самый подлый предатель из всех, когда-либо порожденных этим миром. По части подлости он перещеголял самого Толли. Подумать только, когда-то я считал его своим другом, этого жалкого прихвостня разбойника и убийцы. Если бы я мог задушить его собственными руками…

— Да о ком ты говоришь?

— О ком? О мерзавце, который украл мое величайшее достояние!

Глаза Чавена по-прежнему полыхали бешенством. Чет понимал, что обезумевшему лекарю может взбрести в голову все, что угодно, и его безрассудство вполне может стоить им жизни. Фандерлинг снова схватил своего друга за рукав.

— Скажи же, что он у тебя украл! И кто он такой?

Чавен сокрушенно покачал головой, на глазах его вновь выступили слезы.

— Нет, не проси. Об этом я не могу рассказать никому. Мне стыдно за свою слабость. — Он горестно посмотрел на Чета. — Ты слышал, как Хендон Толли назвал своего собеседника братом? Этот негодяй принадлежит к Академии Восточного Предела. Зовут его брат Окрос. Увы, были времена, когда я доверял ему, как самому близкому человеку.

Никогда еще Чет не видел Чавена таким несчастным, разбитым и опустошенным.

Лекарь опустил голову на руки и поник, словно силы оставили его навсегда.

— О боги, почему вы не послали мне прозорливости! Ведь я вырос в семье, где всегда ценили мужество! Как я мог забыть, что доверчивость — признак глупости и слабости?

— Ты что, спятила? — Если бы младшая сестра выразила намерение спрыгнуть с крепостной стены в океан, Телони поразилась бы ничуть не больше. — Он заключенный! И он мужчина!

— Ты только глянь на него — он всегда сидит здесь, и вид у него такой печальный.

Пелайя Акуанис видела этого узника множество раз. Он всегда неподвижно сидел на каменной скамье, словно слушал какую-то дивную музыку. Но никакой музыки не было, лишь пение птиц да далекий рокот океана.

— Я хочу с ним поговорить! — заявила она непререкаемым тоном.

— Стражники тебе не позволят, — предупредила одна из подруг, сопровождавших сестер.

Но Пелайя не обратила на ее слова ни малейшего внимания. Она встала, оправила платье и решительно двинулась через сад к каменной скамье. Два стражника стояли неподалеку от заключенного. Один из них пристально посмотрел на девочку и равнодушно прислонился к стене, а другой, напротив, сделал шаг по направлению к бородатому арестанту, давая понять, что неукоснительно исполняет свои обязанности. После чего стражники возобновили прерванную беседу, не обращая на юную посетительницу ни малейшего внимания. Видимо, они сочли, что она не представляет опасности и никак не может освободить узника, поняла Пелайя. Она даже немного пожалела о том, что стражников ничуть не встревожило ее появление. Ведь для того, чтобы приблизиться к замершему на скамье бородатому человеку, ей понадобилась вся ее решимость.

Заключенный поднял на нее взгляд, не выражавший ни единого проблеска чувства. Лицо узника осталось таким безучастным, словно Пелайя была листком или букашкой. Внезапно девочка осознала, что ей абсолютно нечего сказать этому человеку. Пелайя уже хотела повернуться и уйти, но ее остановила мысль о неизбежных насмешках старшей сестры.

Она переминалась с ноги на ногу, пытаясь придумать подходящие для такого случая слова, а бородатый мужчина равнодушно взирал на нее. Девочке показалось, что в саду воцарилась напряженная тишина. Человек на скамье был ровесником отца Пелайи или немного старше. В его длинных каштановых волосах и бороде поблескивала седина несколько прядей были совершенно белыми. Заметив, что девочка его рассматривает, он устремил на нее долгий пристальный взгляд, чем окончательно лишил Пелайю присутствия духа.

— Кто вы такой? — выдохнула Пелайя так резко, что слова ее прозвучали почти вызывающе.

Кровь прилили к ее щекам, и она с трудом подавляла желание убежать.

— Моя дорогая юная госпожа, вы сами подошли, а это значит, что вам следует первой назвать свое имя, — отчеканил арестант.

Голос его звучал серьезно, почти сурово, на лице не дрогнул ни один мускул, и все же Пелайя чувствовала: он смеется над ней.

— Неужели никто не потрудился объяснить вам правила вежливого поведения и в ваши руки ни разу не попалось руководство по этикету? — Насмешливые нотки в голосе узника стали более явственными. — Собеседники должны представиться друг другу, ибо имена имеют большое значение. Ведь они даются один раз и на всю жизнь.

Он изъяснялся на иеросольском языке с довольно сильным, но приятным акцентом.

— Полагаю, ваше имя мне известно, — ответила Пелайя. — Вы король Олин из Южного Предела.

— Вы правы лишь наполовину, моя дорогая юная госпожа. — Заключенный слегка нахмурился, словно обдумывал, что нужно сказать. — Чтобы мы были в равном положении, вы должны сообщить мне хотя бы половину собственного имени.

— Пелайя! — громко позвала Телони, и в ее голосе звучало смущение.

— Теперь я получил то, что причиталось мне по праву, хотя и против вашего желания, — изрек заключенный.

— Это нечестно. Она меня выдала.

— Я отнюдь не уверен, что в данном случае речь может идти о предательстве. Но раз вы так полагаете, значит, так оно и есть. — На губах узника мелькнула улыбка, точнее, ее слабая тень. — Как я уже говорил, имена имеют большое значение. Что ж, я постараюсь угадать вторую часть вашего имени без посторонней помощи. Значит, Пелайя? Прекрасное имя. Оно означает «океан».

— Я знаю. — Пелайя чуть отступила назад. — Вы тянете время, потому что не можете догадаться.

— Вы недооцениваете мои скромные способности, прекрасная юная госпожа. Мне нужно лишь учесть все известные мне обстоятельства. — Он пригладил бороду и сразу стал похож на ученого из Священной академии Тригона. — Во-первых, вы пришли в этот сад — вот первый важный факт. Доступ сюда открыт далеко не каждому, и мне самому совсем недавно дарована честь дышать здешним воздухом. Во-вторых, на вас чудное шелковое платье и кружевной воротник тончайшей работы. Этот наряд свидетельствует о том, что вы отнюдь не повариха, явившаяся сюда собирать мяту, и не служанка, которая развешивает на воздухе белье. Будь вы служанкой или поварихой, вы не стали бы тратить время на болтовню с арестантом преклонных лет. Впрочем, судя по вашему лицу, вы отнюдь не бездельница, желающая развеять скуку.

Пелайя невольно рассмеялась. Да, конечно, он болтал ерунду, забавляя себя и ее, но слова его не были лишены смысла. Он показывал ей, что вполне мог бы разрешить загадку, если бы это ему в самом деле потребовалось.

— Таким образом, можно предположить, что вы знатная леди, живущая в крепости. Тем более что вы явились сюда в сопровождении внушительной свиты. — Он сделал жест в сторону Телони и подруг, замерших в отдалении с широко раскрытыми от ужаса глазами. Глядя на их лица, можно было подумать, что Пелайя попала в логово волка. — Одна из юных особ обратилась к вам по имени, что свидетельствует о близости, нередко связывающей госпожу и ее служанку. Но я замечаю между вами несомненное внешнее сходство, хотя ваши черты, госпожа, осмелюсь заметить, отличаются большей тонкостью и изяществом. Надеюсь, последнее мое наблюдение останется между нами. Итак, скорее всего, эта юная особа состоит с вами в родстве. Она ваша сестра?

Пелайя молча взглянула на него, всем своим видом давая понять, что уловки бесполезны и он не сумеет вытянуть из нее ни малейшей подсказки.

— Полагаю, предположение мое справедливо, хотя вы и отказались его подтвердить. Это ваша сестра. Насколько мне известно, лорд-протектор, заточивший меня сюда, не имеет законных отпрысков. Некоторые полагают, что бездетность — большое благо, ибо дети доставляют родителям множество забот и волнений, но я придерживаюсь иного мнения. Однако же, сожалея о бездетности лорда-протектора, я прихожу к выводу, что он никоим образом не может являться вашим отцом. Но кому выпали честь и счастье иметь вас своей дочерью, вот в чем вопрос? Все здешние министры слишком темнокожи или слишком бледнолицы, так что я направился бы по ошибочному пути, вздумав искать вашего родителя среди них. Полагаю, я поступлю разумно, если ограничу область поисков и припомню, его из высокопоставленных обитателей крепости имеет детей. Я провел здесь более полугода и многое успел узнать. — Узник вновь слегка улыбнулся. — Я вижу, спутницы ваши призывно машут руками, и понимаю, что мне следует поторопиться. В противном случае я рискую лишиться вашего приятного общества прежде, чем успею познакомить вас с итогом моих рассуждений. Итак, внутренний голос подсказывает мне, что ваш отец — граф Перивос Акуанис, комендант крепости. Вне всякого сомнения, вы его младшая дочь, в то время как темноволосая девушка, окликнувшая вас по имени, это ваша старшая сестра Телони.

— Вы знали все с самого начала, — растерянно пробормотала Пелайя.

— Нет, уверяю вас, дорогая юная госпожа, когда вы приблизились ко мне, я понятия не имел, кто вы такая! Однако во время разговора с вами мое неведение развеялось. Теперь я припоминаю, что однажды видел вас в обществе вашего отца. Но тогда я не имел возможности разглядеть вас как следует.

— Я не уверена, что вы говорите правду.

— Неужели я дерзнул бы лгать такой прекрасной юной особе с таким прекрасным именем? Ваше имя означает «океан», а бог Морей и Океанов — покровитель моей семьи. В нынешнем моем положении океан является для меня самым главным источником радости. Согнувшись у окна камеры, я могу увидеть волны, и это зрелище представляется мне на редкость отрадным. Оно дает мне силы жить дальше. — Заключенный слегка склонил голову. — Признаюсь откровенно, вы напомнили мне о моей собственной дочери, хотя, полагаю, вы на несколько лет моложе. Моя дочь тоже отличается состраданием и испытывает сочувствие к одиноким старикам и бездомным псам. — Лицо Олина внезапно напряглось, словно он почувствовал боль, но не хотел этого показывать. — Но дети быстро растут и покидают своих родителей. Все в этой жизни меняется слишком быстро.

Олин порывисто вздохнул, словно боль становилась все сильнее. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он заговорил вновь.

— Так сколько вам лет, леди Пелайя?

— Двенадцать. В следующем году или через год я выйду замуж. Но только после того, как выйдет замуж моя сестра Телони.

— Я желаю вам счастья, сейчас и в будущем. Ваши подруги выглядят чрезвычайно встревоженными. Судя по всему, они намерены позвать лорда-протектора, дабы он вызволил вас из лап злоумышленника. Думаю, вам лучше вернуться к ним.

Пелайя уже хотела идти, но неожиданно замешкалась.

— Когда я сказала, что вы король Олин из Южного Предела, вы ответили, что я права лишь наполовину, — выпалила она, пристально глядя на пожилого арестанта. — Но почему? Всем известно, кто вы такой.

— Я действительно Олин и прибыл сюда из Южного Предела, — отозвался ее собеседник. — Но я уже не король. Пленник не может быть королем. — На губах его вновь появилась улыбка, до того печальная, что у Пелайи защемило сердце. — Ступай же; девочка по имени Океан. Разговор с тобой доставил мне большое удовольствие, но твои спутницы тебя заждались. Да пребудет с тобой милость Зории.

Когда Пелайя подошла к подругам, они окружили ее, как солдата, вернувшегося из неприятельского плена. Один-единственный раз она украдкой оглянулась на короля Олина. Узник, казалось, не заметил этого. Глаза его были устремлены в небо, где пробегали легкие перистые облака. Ничего другого он не мог разглядеть из-за высокой крепостной стены.

— Ты не должна была говорить с ним, — прошипела Телони. — Он заключенный, к тому же из чужой страны. Отец будет в ярости.

— Да, — вздохнула Пелайя. На душе у нее было грустно, и в то же время ее не оставляло какое-то странное чувство, словно после короткого разговора с пленным королем она внезапно повзрослела и изменилась. — Наверняка отец будет в ярости.