"Сумерки людей" - читать интересную книгу автора (Найт Деймон)

Глава 6

Толпа рассыпалась по длинному зеленому склону пятнышками белого и алого, серого и сиреневого, бурого и лазурного. Дик двигался вместе со всеми в окружении родственников и слуг. Впереди молча шагали Владетель и дядя Орвиль, по бокам двигались дядя Глен и свирепый коротышка Блашфилд, а сзади плелась целая толпа личных сраков, носильщиков и тому подобной шушеры. Все разговаривали вполголоса, никто не кричал и не смеялся. Корни громадных дубов и кленов лежали в густых тенях, а в воздухе висела какая-то унылая свежесть. Как по волшебству вдруг наступили сумерки — все фигуры расплывались в золотистую дымку, и казалось, сама земля источает неяркий свет.

Дика неотступно преследовал страх. Приходилось напрягать всю силу воли, чтобы скрывать это и идти ровной походкой, с высоко поднятой головой. Где-то в животе у него лежал ледяной комок, колени подгибались, а холодные губы совсем пересохли.

Тысячи раз они с Адамом и компанией разыгрывали дуэли, и казалось, он прекрасно знал, как это делается, и был готов. Вот ты распрямляешься в ожидании команды, спокойный и холодный. Потом целишься и стреляешь — а твой противник падает на землю. Если же твоя очередь падать, ты все равно знаешь, что тут же поднимешься.

Но упасть и уже никогда не подняться… навеки погрузиться в кромешную тьму…

Теперь, когда все подходило к концу, Дик мысленным взором окидывал весь сегодняшний день. Да, именно к этому все и шло — всю дорогу, с той самой секунды, когда он выскочил из постели. Разочарование с завтраком, диксиленд… Они с Кесом приближались друг к другу так же неотвратимо, как дерево и топор…

И теперь он умрет. Разум Дика в ужасе шарахнулся от этой мысли, но деться было некуда. Везде эта мысль со своей извечной неумолимой ухмылкой. Его зароют в землю, а под солнцем так и будет продолжаться вечный праздник жизни… Здесь, в Бакхилле, Адам станет Владетелем. Жизнь неизбежно пойдет своим чередом. Но уже без Дика Джонса.

Приди к нему эта мысль чуть раньше, когда еще оставалось время… Ни за что он не ввязался бы в этот страшный спектакль. Опозорился бы, сделал все, что угодно, — но остался бы жить.

А там, на площадке, в сотне метров от стрельбища, сраки-землекопы заканчивали отмерять расстояние и уже расставили колышки. По обеим сторонам дуэльной площадки собиралась толпа. Линия огня проходила почти точно с севера на юг — так, чтобы солнце не светило в глаза ни Дику, ни Кесу.

Толпа расступилась перед процессией. Дик с сопровождающими двинулись к северному концу площадки, а Кес и люди из Твин-Лейкса заняли позицию на противоположной стороне. Белая рубаха делала фигуру Кеса еще более нелепой и нескладной — Дик едва узнал своего противника.

— Дайте пистолет, — подал голос дядя Орвиль. С оружием в руках он направился к центральному колышку, где встретился с Кинклем и дядей Флойдом. Они сравнили пистолеты, затем стали целую вечность о чем-то совещаться. Очевидно, возникли проблемы с процедурой.

Тут Дик почувствовал у себя на плече крепкую хватку Блашфилда. Коротышка чем-то напоминал зобастого голубя. Его колючая макушка даже не доставала Дику до подбородка.

— Ничего, — буркнул оружейник. — Поначалу так с каждым. Все нормально. Нормально.

— Ох, Блашфилд, — только и вырвалось у Дика.

— Ничего, справитесь. Это как первый раз прыгнуть с вышки. Второй раз уже не страшно.

Дику удалось выдавить из себя смешок:

— А ты-то откуда знаешь? Ведь ты даже плавать не умеешь.

Пучеглазая физиономия оруженосца приобрела серьезное, полное достоинства выражение.

— Верно, не умею. Зато я сражался рядом с вашим дедом при Пимпл-Хилле.

Дик перевел дыхание и снова взглянул на барьер. Переговоры, похоже, завершились к обоюдному согласию. Оба пистолета висели на центральном колышке, а дядя Орвиль шагал назад. Слева в толпе Дик заметил доктора Скопа и двух сраков в белых халатах, что суетились вокруг медицинской тележки. Тут же наготове стояли две узкие койки, капельница и аппарат искусственной вентиляции легких…

У Дика в голове прочно засел прыжок с вышки. Сначала падаешь, потом — ледяной шок. Как же со смертью? Сначала шок… а потом что? Ничего?

— Бросьте, миста, дело не затянется, — продолжал утешать Блашфилд. — Надо только целить аккурат под плечо. Не в голову. Если мажешь в голову, тогда совсем мажешь. А если в сердце, то рядом печень, легкие. Ну, как нервишки?

— В порядке, — прохрипел Дик.

— Вот и славно. — Блашфилд потрепал его по плечу. — Запомните, миста, еще одно. Драка есть драка. Не важно, как в нее влипнешь и кто прав, а кто виноват. Вы здесь, чтобы убить вон того парня. Если получится. А проповеди пусть читают священники.

Стоило Блашфилду это сказать, как к центру дуэльной площадки неторопливо прошествовал преподобный Хампер. Благородная седина священника словно светилась в лучах предвечернего солнца. Сжимая в длинных руках Библию, он медленно огляделся. Потом заговорил:

— Дамы и господа! Прежде чем здесь свершится то, чего не свершиться не может, мой долг — обратиться к вам со смиренной просьбой уладить разногласия миром. Мужчины, я прошу вас заглянуть в ваши сердца. Убеждены ли вы в том, что эта ссора должна получить прискорбное продолжение? — С серьезным лицом Хампер вначале повернулся к Дику как к вызванной на дуэль стороне. Потом взглянул на Кеса. Все молчали. Тогда священник снова отвернулся от обоих дуэлянтов и склонил голову над сложенными у груди ладонями. — Помолимся. О Господи Всевышний! Ты, что хранишь нас своею милостью! Дозволь нам покинуть поле этой брани с руками незапятнанными и со смирением подлинным в сердцах наших. Молим во имя Иисуса. Аминь. — Потом Хампер выпрямился и так же неторопливо направился обратно в толпу. Прерванный гул разговоров возобновился.

— Скажи, Блашфилд, — торопливо спросил Дик, — а что ты думаешь о религии? В смысле…

Коротышка пристально посмотрел на Дика.

— Думаю, миста, когда-то все мы уже здесь были, — ответил он. Тут Кинкль, закончив разговор с доктором Скопом, вышел на середину и поднял руку:

— Господа, прошу внимания. Эта дуэль пройдет согласно Кливлендскому Уложению. Молодые люди будут стрелять из пистолетов тридцать восьмого калибра с тремя стандартными патронами в каждом. Дистанция составит пятьдесят метров. Дуэль продолжится до первого попадания или пока оба участника не расстреляют все три патрона. А теперь прошу противников подойти к центру площадки.

Дик нехотя двинулся вперед, глядя, как Кессель приближается к нему по зеленому полю. Ладони мигом вспотели. А Кес был бледнее смерти.

Дойдя до центрального колышка, где стоял Кинкль, оба остановились.

— Ну что, парни, — обратился к ним арбитр. — Теперь я вручу вам оружие, и вы вернетесь на свои позиции. Пока что просто держите пистолеты в руках. Из кобуры раньше времени не выхватывать. Когда скомандую «готовсь», вставайте у крайних колышков спиной к центральному. Спиной, понятно? Потом, когда скомандую «повернись», поворачиваетесь лицом друг к другу. Ну, а когда скомандую «огонь», можете стрелять. Итак, по местам, и пусть победит сильнейший.

Едва волоча ноги, Дик поплелся обратно. Мимо проплывали чьи-то лица, но все они теперь казались ему размытыми пятнами. Дик изо всех сил сжимал челюсти, но зубы все равно выбивали барабанную дробь.

Блашфилд остановил его и потряс за плечи. Потом привел на место и поставил в полуметре от крайнего колышка. Поверх головы оружейника Дик видел застывшие лица отца, дяди Орвиля и дяди Глена. Все стояли молча и внимательно на него смотрели.

— Вдохни поглубже, — посоветовал Блашфилд.

Дик шумно вдохнул, немного подождал — и выпустил воздух.

— Вот так. Еще разок.

— Готовсь! — послышался голос арбитра.

Блашфилд в последний раз потрепал Дика по плечу и отошел в сторону. Наступила бесконечная пауза. Дик уже не видел ни Блашфилда, ни отца. Сердце больно и бешено колотилось в груди.

— Повернись!

Заученным движением Дик чуть отставил правую ногу и повернулся. Тяжелая, будто бревно, рука сама пошла вверх. — Огонь!

Тело Кесселя на отдалении вдруг показалось Дику совсем крошечным, словно игрушечное. Мушка целиком закрывала голову. Кес стоял вполоборота, поднятая правая рука его оказалась почти невидимой. Отчаянно борясь с дрожью, Дик перевел прицел вправо и вниз — как раз к груди Кесселя.

И тут у самого его левого уха резко свистнула пуля. Только потом донесся отдаленный грохот выстрела. Рука Кесселя заметно дернулась вверх — и снова опустилась. А пистолет Дика опять заходил ходуном. Пришлось целиться заново. Сцепив зубы, Дик кое-как справился с дрожью, покрепче сжал оружие и плавно спустил курок. Пистолет дрогнул и взревел. В ушах сразу зазвенело.

А Кес все так же стоял и целился. Опуская пистолет, Дик снова услышал характерный свист — но теперь уже справа.

До третьего выстрела Кеса оставались какие-то секунды. И тут, в гробовой тишине, Дик понял, что прицел опять уплывает от мишени. Надо во что бы то ни стало унять проклятую дрожь! Дик изо всех сил вцепился в пистолет и навел его на противника с той интуитивной уверенностью, что тут же вспыхнула в голове мыслью: «Попаду!» Оружие взревело вновь.

Не опуская руки, Дик вдруг увидел, как и без того крошечная фигурка Кесселя совсем укорачивается — сгибается пополам и падает на траву.

Ему оставалось лишь тупо ожидать, но тело противника не шевелилось. А вскоре на площадку хлынула толпа.

Наконец Дик отвернулся, и кто-то вынул у него из руки пистолет. Кто-то другой попытался поддержать его, но Дик побрел не разбирая дороги, пока не наткнулся на дерево. Там, ухватившись обеими руками за шершавый ствол, он согнулся пополам, извергая содержимое желудка.

Как только Дик выпрямился, дядя Глен сунул ему носовой платок. Блашфилд тем временем возился с пистолетом — вставил новую обойму, щелкнул предохранителем и сунул оружие обратно в кобуру.

А там, на другом конце площадки, Дик вдруг отчетливо разглядел дядю Джорджа. Прямой как палка, тот стоял среди разбредающейся по сторонам толпы и держал на руках тело Кесселя. Вокруг него суетился доктор Скоп — что-то говорил, бурно жестикулируя. Но дядя Джордж не обращал на доктора никакого внимания. С диким и потерянным видом он глядел куда-то вдаль, а по щекам его текли слезы.

— Мертв? — не веря своим глазам, спросил Дик.

— Мертвее не бывает, — подтвердил дядя Орвиль.

Дальше Дик помнил только, как доктор Скоп дает ему успокоительное, а потом он провалился в бездонную черную яму — оказался где-то меж явью и сном. Когда он открыл глаза, в комнате царил мрак, а в открытом окне под слабым светом звезд виднелись темные силуэты деревьев. Потом он, наверное, опять заснул, а когда во второй раз открыл глаза, в комнате уже горел свет, а над постелью склонялся отец.

— Что случилось? — потрясенно вымолвил Дик.

— Одевайся, — сказал отец. — Паджетт, да где, наконец, кофе?

Седовласый гувернер с серебряным кофейником в руке подошел к постели.

— Вот, выпей, — сказал Владетель, наливая сыну полную чашку. Дик жадно глотнул обжигающего напитка.

Свет в комнате казался каким-то жалким и болезненным. Шторы уже успели опустить.

— А сколько времени? — спросил Дик.

— Шестой час, — ответил Паджетт. — Если поторопимся, успеем отбыть до рассвета.

— До рассвета? — непонимающе переспросил Дик и сел на кровати. Тут же с ворохом одежды вошел Сэм, набросил ему на голову рубашку — и Дик машинально поднял руки, продевая их в рукава.

— Мы решили, что лучше тебе отбыть пораньше, — пояснил отец. Под глазами у Владетеля набухли мешки. Спать он явно не ложился — это было заметно и по одежде.

Слегка пошатываясь, Дик встал. Потом негромко охнул, когда перед глазами вдруг возник непрошеный образ долговязой фигуры, падающей на зеленый газон.

Всю ночь, похоже, лил дождь, и теперь мокрая трава предательски скользила под ногами. Впрочем, утреннее солнце уже выглядывало из-за горизонта, озаряя золотистыми отблесками серый пейзаж. На востоке небо совсем прояснилось. Почти рядом с домом находился построенный еще дедом Дика аэродром. На взлетной полосе стояли два самолета: изящный двухмоторный «локхид», пригодный как для перевозки пассажиров, так и для боевых вылетов, и неказистый серый «липпиш». Дика несколько удивило то, что рядом с «локхидом» не было ни души, тогда как у открытой дверцы «липпиша» во главе отряда охранников поместья стоял Блашфилд.

По-прежнему считая, что тут какое-то недоразумение, Дик направился было к «локхиду», но отец остановил его, тронув за плечо.

— Этот отправится позже, как ложная цель, — сказал Владетель. — А ты полетишь на «липпише».

Дик с неприязнью взглянул на нелепую машину. Да, аппарат-то, конечно, надежный, но на вид — самое натуральное корыто. Построен согласно незавершенному проекту еще во времена Переворота, когда вся технология полетела к чертям. Безопасней «липпиша» и надежней в управлении был, пожалуй, только «куб», — но все же машине отчаянно не хватало стильности. В душе у Дика назревал протест — казалось, ему предлагают покататься на старой кляче.

— А что, посмешней ничего не нашлось? — поинтересовался он.

Но отец даже бровью не повел и вместо ответа приказал Блашфилду запускать свой отряд в машину.

— Чего мы, собственно, боимся? — не успокаивался Дик. — Дядю Джорджа? Послушай, папа, если тебе все равно…

Владетель наконец повернулся к сыну:

— Что ты говоришь?

— Папа, я уже не ребенок, — выпалил Дик.

— Ричард, — неторопливо начал отец. — До сих пор ты вел жизнь, лишенную серьезных тревог и забот. Согласен, ты уже не ребенок. Но для того чтобы стать мужчиной, мало одной дуэли. Понимаешь, что я хочу сказать?

— По-моему, да, — отозвался Дик.

— А по-моему, нет. Очень скоро тебе придется самому заботиться о себе. И самому отвечать за свои ошибки. Возможно, стоило чуть раньше предоставить тебе такую свободу. Но пока что будешь делать так, как я скажу. А вот и мать. Иди попрощайся с ней.

Дик поднял взгляд — мать только-только появилась из крытого прохода. Вот нежный запах ее духов. Вот ее поцелуй — как всегда, прохладный и ненавязчивый.

— До свиданья, сынок.

Вслед за мамой с горящими глазами примчался Адам. За ним — запыхавшиеся Феликс и Констанция. Адам притащил с собой какой-то шелковый сверток и тут же сунул его в руки брату.

— Это подарок, — пояснил он. — Памятный альбом… Паджетт помог нам подобрать цитаты, а Литтс переплел. Мы страшно боялись, что не поспеем к сроку.

— А я подсказала, как все оформить, — вмешалась Констанция. — Дик, ужасно хочется, чтобы тебе понравился и переплет, и все остальное. Пришлешь мне оттуда несколько эмалей для коллекции? — Сестренка вся раскраснелась. Казалось, вот-вот — и она опять разразится своими нелепыми потоками слез.

Владетель подтолкнул сына к трапу. Мотор «липпиша» уже разогрелся и теперь пыхтел вхолостую. Вокруг машины клубился густой пар.

— Я знаю, каково тебе сейчас, — шепнул Владетель на ухо Дику. — Знаю гораздо лучше, чем ты думаешь. Когда прибудешь в Орлан, — тут он сунул в руки сыну тонкий конвертик, — отдай это человеку по имени Леон Руэлл. Ты хорошо запомнил?

— Руэлл, — повторил Дик.

— Вот именно. Он тебе все лучше меня объяснит.

К крайнему удивлению и смущению Дика, на лице отца вдруг проявились тщательно скрывавшиеся прежде эмоции. Они обменялись рукопожатиями, и Владетель снова подтолкнул сына к трапу. Пригнувшись, Дик вошел в кабину. Паджетт оставил ему место у самой дверцы, а сзади расселись Блашфилд и его команда. Пилот, флегматичный молодой срак по имени Отто, обернулся со своего высокого сиденья в ожидании приказа.

Трап убрали Глядя в открытую дверцу, Дик видел отца. Тот стоял неподвижно и прямо — только одежда трепыхалась в воздушной струе. Вокруг Владетеля застыло в ожидании все семейство. А вот и мисс Молли с малышом Эдуардом на руках. Как всегда, опоздала, черт бы ее побрал. Дику так хотелось попрощаться с Эдди… Невесть откуда взялся и преподобный Хампер. И доктор Скоп. И конюх Сим…

В свете восходящего солнца, озарявшего их лица, все они вдруг показались Дику полными незнакомцами. А еще их словно отделяла стена из цветного стекла — и Дик зачем-то оказался по другую ее сторону.

Отто вопросительно смотрел на хозяина. Наконец Дик махнул пилоту рукой. Отто повернулся к панели управления — и дверца медленно закрылась. Тяжелое дыхание реактивного двигателя все нарастало, А вот к нему добавились вой и грохот пропеллеров. Неторопливо и ровно машина стала подниматься.

Теперь, глядя в окно кабины, Дик видел, как удаляется от него земля. Фигурки на аэродроме делались все меньше и меньше. Головы их поднимались, словно по команде. Все прикрывали глаза ладонями. Наконец взлетное поле скользнуло в сторону. Открывшаяся глазу лужайка так и светилась яркой, сочной зеленью — словно роскошный ковер. Теперь Дик каким-то волшебным и как бы запретным зрением увидел сразу все знакомые уголки. Вот узкий газон меж домом и верховой тропкой — там, где купальня для птиц и старые солнечные часы. Сколько же дней и вечеров эта купальня и часы составляли всю его вселенную! Дик видел внизу каждую до боли знакомую рытвину и канавку. Словно заглядывая в собственное прошлое, он все смотрел и смотрел, смущенно и зачарованно.

Вот уже уплывают прочь крыши и шпили самого дома, быстро высыхая и посверкивая синевой под первыми лучами солнца. Дик видел и птичьи гнезда у водосточных желобов, и разверстые в небо черные глотки печных труб, и пустые головы башен. Дом все уходил и уходил вниз, а земля вокруг него словно росла в небо. На несколько мгновений весь Бакхилл открылся Дику как на ладони. И дом, и конюшни, и корты, и лощина — все-все разом предстало в уменьшенном размере. Потом поместье стало похоже на рельефную карту — макет того края, куда Дик всегда отправлялся в своих мечтаниях. Люди на аэродроме давно превратились в крошечные цветные пятнышки — и Дик уже не мог разобрать, кто где. А вот цветные пятнышки погасли. Пропал и дом. Не осталось ничего, кроме лесистого холма, разукрашенного лиловыми тенями. Да и тот все удалялся и удалялся.