"Смерть и танцующий лакей" - читать интересную книгу автора (Марш Найо)

Глава 12 РАЗМЫШЛЕНИЯ О СЛУЧИВШЕМСЯ

Аллейн устроился на заднем сиденье и принялся за чтение заметок. От мистера Бьюлинга его отделяла большая корзина с завтраком, которую собрала им Дайна в дорогу.

— Мы откроем ее при первой же неполадке, — провозгласила Клорис Уинн. — А если Те меня слышат, они ни за что не допустят аварии назло, только чтобы оставить нас голодными.

— Что вы хотите сказать? — поинтересовался Мандрэг.

— А вы разве не знаете о Тех? — весело спросила Клорис. — Они разбрасывают по дорогам гвозди и осколки стекла. Когда вы спешите, они прячут нужные вещи. У них по одной руке и ноге, поэтому у вас пропадает одна перчатка или один чулок. И они жутко любят ключи и письма, на которые надо поскорее ответить.

— Боже мой! Она с приветом! — воскликнул Мандрэг, и Аллейн уловил в его голосе оттенок ласковой грубоватости. В среде артистической интеллигенции это было признаком влюбленности. Мисс Уинн, бросив кокетливый взгляд, продолжала:

— Не притворяйтесь, что никогда не слышали о Тех. Бьюсь об заклад, они сотни раз уволакивали колпачок от вашей ручки. — Повернувшись, она посмотрела на Аллейна.

«Крашеная, — машинально отметил он, взглянув на ее прическу. — Но, должен признаться, очень милая особа».

— А к вам в Скотленд-Ярд они проникают, мистер Аллейн?

— Еще бы! Я подозреваю, что это они пишут нам все анонимные письма.

— Вот видите! — воскликнула Клорис. — Мистер Аллейн не считает, что я с приветом.

С некоторой опаской Аллейн заметил, что левая рука Мандрэга исчезла с руля, и в который раз подумал, как часто любовь возникает в самых, казалось, неподходящих условиях. «Но все-таки она испугана, — продолжал он размышлять. — Вся ее веселость наиграна. Интересно, близко ли она была знакома с убитым?» Его мысли прервал Джеймс Бьюлинг, который, прочистив горло, торжественно произнес:

— Извиняюсь, сэр. Но я вот тут подумал.

— В самом деле? И что же? — поинтересовался Мандрэг.

— Я тут подумал, — повторил Джеймс. — Дело-то какое — убийство! И вот джентльмен едет, — он показал на Аллейна, — почитайте, в пекло. А сам, как слепой котенок, не знает ничего. А они при должности, и душа, поди, рвется спросить у вас одно, спросить другое. Так что, думается, мне лучше вас оставить. В Огз-Корнер я и выйду.

— Что вы говорите такое, Джеймс?! — возмутилась Клорис. — Ведь не можете же вы возвращаться пешком по сугробам из одной лишь деликатности.

— Ничего такого, мисс Уинн. В Огз-Корнер у меня живет старая тетка, мисс Фэнси Бьюлинг. Ей уже девяносто один год стукнул. И такая, знаете, сварливая старуха, куда там. Для нее самое большое удовольствие — поворчать на меня, пока не приедет мистер Блэндиш со своими ребятами. Они меня и подвезут. А я им покажу дорогу в Хайфолд.

— Ну что ж, Джеймс, наверное, вы неплохо придумали, — согласился Мандрэг. — Мы доберемся сами. Дорогу я знаю, а колею мы уже проложили. Как вы считаете, мистер Аллейн?

— Раз уж есть опасность, что Блэндиш заблудится, — ответил Аллейн, — то я буду рад, Бьюлинг, если вы его здесь подождете и проводите.

— Ну хорошо, сэр. Тогда я сойду через один поворот. Не прозевайте ту неприметную извилистую дорожку у Пен-Биддинга, мистер Мандрэг, сэр. А ежели буксовать начнете, газуйте, сэр, не бойтесь.

Его высадили у коттеджа тетушки, и Аллейну показалось, что мисс Уинн смотрит вслед ему с сожалением. Она заявила, что Мандрэг может насмехаться над Джеймсом сколько угодно, но сама она считает, что старик проявил удивительные такт и терпение.

— Ему ведь до смерти хотелось разузнать что-нибудь об убийстве, но он не задал ни одного вопроса.

— Ему и не надо было спрашивать, мы говорили при нем, не стесняясь, — заметил Мандрэг. — Но я согласен, он молодчина. О чем вы хотите спросить нас, Аллейн? Машину вести в такой колее ужасно трудно, но все же я могу разговаривать.

Аллейн вытащил из кармана записи Мандрэга и увидел, что Клорис резко обернулась на шелест бумаги. А напряженная поза самого Мандрэга ясно показывала, что он тоже сразу насторожился.

— Если вы не против, — проговорил Аллейн, — мне хотелось бы вместе пройтись по этим заметкам. Удачно, что вы догадались описать все четко и последовательно. Убежден, что вы упомянули все события, но мне хотелось расцветить сцену жизненными деталями.

Это было сказано тоном, который Трой назвала бы официальным. С таким обращением Мандрэг и Клорис столкнулись впервые. Они напряженно молчали. Аллейн понял, что его слова создали атмосферу скованного ожидания. И был прав. До сих пор и Мандрэг и Клорис больше всего хотели, чтобы Аллейн согласился взяться за расследование. Теперь, когда все так и вышло, они вдруг увидели перед собой решительного и совершенно незнакомого Аллейна. В их души закрался холодок страха, и они инстинктивно придвинулись ближе друг к другу. Они поняли, что пустили в ход механизм, остановить который уже не в силах. Рядом был Скотленд-Ярд.

— Прежде всего, — заговорил Аллейн, — я хотел бы пересказать эту запись своими словами, чтобы увериться, что правильно все понял. Поправьте меня, если я ошибусь. Молодой человек, Уильям Комплайн, был убит вчера вечером, минут в десять девятого. Он находился в комнате, смежной с библиотекой, маленькой гостиной и холлом. Незадолго перед тем как тело было обнаружено, в библиотеке были хозяин дома мистер Джонатан Ройял, леди Херси Эмблингтон, мисс Клорис Уинн, мистер Обри Мандрэг и мистер Николас Комплайн. В маленькой гостиной, которую вы здесь называете будуаром, находился доктор Фрэнсис Харт, но он сам уверяет, что к тому времени оттуда уже ушел. Его слова подтверждает лакей Томас, который видел доктора, когда нес в библиотеку напитки. Их встреча произошла через несколько минут после того, как Николас Комплайн, оставив брата, присоединился к компании в библиотеке, но до того, как вы все услышали, что в курительной включили приемник. Вы решили послушать радио, и Николас Комплайн, открыв дверь, крикнул об этом брату. Ширма загораживала Уильяма, но Николас слышал, что кто-то прошел через комнату, и в следующее мгновение раздалось «Оп-ля».

— Все так, — подтвердила Клорис. — Ник оставил дверь открытой.

— Да. Вы вытерпели танцевальную музыку, и через одну-две минуты начались «Новости». Почти тут же мистер Ройял вышел, чтобы убедиться, что доктора Харта нет в будуаре. Он заявил, что в будуар не заходил, а лишь взглянул, нет ли света под дверью. Он прошел в туалет, не встретив никого в холле, и вернулся до окончания «Новостей».

— Да.

— Хорошо. Дальше. Насколько я понял, незадолго до этого приемник уже включали. И теперь ему не нужно было долго разогреваться. Поэтому музыка началась сразу.

— Да, — сказала Клорис. — Я уже думала об этом. Мне даже кажется, что приемник был все время включен и ему вовсе не надо было разогреваться. Как только Билл повернул ручку громкости, он заиграл.

— Скажем, как только повернули ручку громкости, — заметил Аллейн. — А повернуть ее кто-то был должен.

— Или Уильям, — вставил Мандрэг, — или убийца.

— Видите ли, — повторила Клорис, — мы попросили, и приемник сразу кто-то включил.

— Теперь перейдем к курьезному эпизоду с танцующим лакеем. Музыка уже началась, когда Томас вернулся в холл и увидел поднимающегося по лестнице доктора Харта. Таким образом, доктор Харт не мог включить приемник. Дальше происходит вот что: Томас, привлеченный мелодией, известной под названием «Оп-ля!», вдруг принялся танцевать. Пока продолжалась музыка, Томас в полном одиночестве в холле прыгал, хлопал в ладоши, бил себя по коленям и вертелся в такт музыки. Он ушел из холла, когда стали передавать «Новости». Потом краткая отлучка мистера Ройяла, и, наконец, леди Херси Эмблингтон входит со стаканом виски в курительную, потом тут же появляется на пороге, опять туда возвращается и выключает радио. Затем она зовет своего кузена мистера Ройяла, который идет к ней. Наконец она выходит обратно в библиотеку и зовет вас, мистер Мандрэг. Вы идете в курительную и видите, что Уильям Комплайн убит. Именно тогда вы наступили на кнопку.

— Да.

— Орудием убийства явился, — продолжал Аллейн, усмехнувшись про себя этому типично полицейскому обороту, — новозеландский топорик, висевший среди коллекции оружия на стене курительной. На какой стене?

— Что? На правой от входа в библиотеку. Перед дверью стоит красная кожаная ширма, и этот жуткий топорик был рядом с ней.

— Вы мне очень помогли своим планом. Теперь укажите, где именно на стене он висел. Я поставлю крестик, а вы скажите, правильно или нет.

Клорис взяла протянутую бумагу и показала ее Мандрэгу. Тот, взглянув, кивнул и прибавил скорость. Джеймс Бьюлинг обзавелся в Чиппинге новым комплектом цепей, и машина шла по старой колее намного лучше.

— Хорошо, — продолжил Аллейн. — И все это время двое гостей были наверху. Миссис Комплайн и мадам Лисс, в действительности миссис Фрэнсис Харт. — Он замолчал. Ни Клорис, ни Мандрэг ничего не ответили. — Это так?

— Да, — сказала Клорис. — Так.

— Насколько нам известно, — подтвердил Мандрэг.

— Да, насколько вам известно, — согласился Аллейн. — Во всяком случае, мы знаем, что ни одна из них не могла спуститься вниз, пока в холле был Томас. Если ручку приемника повернул не Уильям Комплайн, то человек, сделавший это, должен был войти в комнату после того, как оттуда вышел Николас Комплайн, а покинуть ее после того, как Томас ушел из холла. Если же ручку повернул сам Уильям, его убийца должен был войти туда уже после того, как Томас ушел из холла, а ускользнуть перед тем, как туда вошла Херси со стаканом виски.

— И при этом не столкнуться с Джонатаном. Не забывайте, он дважды проходил через холл, — добавил Мандрэг.

— Да, конечно, — рассеянно согласился Аллейн. — Я помню. Теперь, прежде чем покончить с решающими, на мой взгляд, деталями, отметим, что дверь из курительной в будуар была закрыта со стороны курительной.

— Так, — сказал Мандрэг. — Думаю, что спрятаться в курительной негде. За ширмой не получится — там дверь в библиотеку. Наверное, убийца вошел через дверь в холл.

— Похоже, — согласился Аллейн. — Миновав как-то танцующего лакея и мистера Ройяла.

— Кто-нибудь мог спрятаться в холле, — неожиданно вставила Клорис. — Мы уже думали об этом.

— У нас есть танцующий лакей. Он четко определяет время, когда можно было выйти из курительной.

— Да, — согласился Мандрэг. — Томас кривлялся там, пока не кончилась музыка. Но это длилось лишь несколько минут, пока не пришла леди Херси. От двери в будуар пользы никакой, она закрыта. Это ясно.

— Тогда, — медленно начала Клорис, — решающим является момент, когда убийца покинул комнату. Ведь включал он приемник или нет, удрать он мог только после того, как Томас ушел из холла.

— Высший балл за дедукцию, мисс Уинн, — похвалил Аллейн.

— Жутко даже представить, — сказал вдруг Мандрэг, — подумайте, мы просим Уильяма включить приемник, а там находится Харт. Какое тут нужно самообладание!

— Не надо, — попросила Клорис.

Несмотря на тряску, Аллейн умудрялся делать на полях какие-то пометки. Подняв глаза, он увидел, что Клорис, обернувшись, внимательно следит за ним.

— Я хочу уяснить себе передвижения леди Херси, — сказал он. — Она вошла в курительную со стаканом виски и скрылась за ширмой, потом вновь появилась на пороге, сказала что-то, но вы не расслышали, опять исчезла и позвала мистера Ройяла, который направлялся к ней. Наконец она вновь вышла в библиотеку и позвала вас, мистер Мандрэг.

— Так. — Мандрэг переключил скорость. Они преодолевали то место, где застряли утром. Слышно было, как тяжело вздохнула Клорис. — Все нормально, — успокоил ее Мандрэг. — Проедем. — Но Аллейн, наблюдавший за ней, видел, что беспокоит ее совсем другое. Она взглянула на него и быстро отвела глаза.

— Леди Херси, — проговорила она, — старый друг семьи Комплай-нов. Она очень приятная женщина и с тех пор, как это случилось, держится удивительно. Она помогает доктору Харту ухаживать за миссис Комплайн. Она расстроена всем этим ужасно.

Клорис выпалила эти слова, ни к кому не обращаясь. Последовало скованное молчание.

— Ага, — пробормотал Аллейн, — вот и живые детали, которые помогут нам расцветить канву событий. По дороге, я надеюсь, у нас еще кое-что наберется. Теперь, Мандрэг, я листаю ваши заметки назад и подхожу к ловушке. Из всех возможных предметов выбрали тяжелого медного Будду и установили на двери так, чтобы он обязательно упал на человека, открывающего дверь. Устроено это было в комнате Николаса Комплайна, и именно ему на руку этот Будда и свалился. Вы пишете, ловушка была установлена, когда Комплайн находился в комнате мадам Лисс. Вы проверяли время по двум часам: одни напольные, стоят наверху на лестнице, другие часы в гостиной. И те и другие сверены. Исходя из этого, можно сделать вывод, что ловушка установлена где-то между половиной восьмого, когда Николас Комплайн покинул комнату, и без двадцати восемь, когда вы услышали его крик. Вы полагаете, что алиби имеют все, кроме доктора Харта, который находился в ванной. Леди Херси подтверждает алиби миссис Комплайн. Мистер Ройял подтверждает ваше. А можете вы подтвердить его?

— Думаю, он пришел незадолго до того, как мы услышали грохот.

— Минут за десять?

— Я почти уверен, что так. Видите ли, мы разговаривали. Да, пожалуй, прошло не меньше десяти минут.

— А никак нельзя это уточнить? Например, может, вы закуривали, когда он входил в комнату?

— Погодите. Нет, не думаю. Хотя да, действительно. Я забыл наверху портсигар и брал одну из его сигарет, когда он входил. Я помню это, потому что, знаете… — проговорил Мандрэг, и Аллейн видел, как покраснела у него шея, — знаете, я почувствовал… — Он замолчал и принялся возиться с совершенно ненужным ему стеклоочистителем.

— Да?

— Что? А, да. Просто это, конечно, глупо, но я смутился. — Мандрэг опять замолчал, но потом громко произнес: — Мистер Аллейн, я совсем незнатного рода. Всего лишь несколько лет назад я жил весьма скромно. Меня окружали люди, не привыкшие угощаться чужими сигаретами без приглашения.

— Ну, я бы сказал, что это скорее признак воспитанности, чем незнатности, — промолвил Аллейн и был вознагражден за эти слова очаровательной улыбкой мисс Уинн. — Значит, вы закурили сигарету. Это уже кое-что нам дает. Когда вы услышали крик Николаса Комплайна, вы еще курили?

— Курил ли? Кажется, да. Да, я припоминаю, что, направляясь к лестнице, бросил сигарету в камин. Но я ее почти докурил. В этом я уверен.

— Хорошо. Дальше. Алиби мадам Лисс подтверждается самим Николасом Комплайном и кажется неопровержимым. Уильям Комплайн был в курительной. Он слышал разговор мистера Ройяла с дворецким в холле и был готов пересказать содержание «Новостей», которые начали передавать в семь тридцать.

— Ну, теперь это представляет чисто теоретический интерес, — вставил Мандрэг, — принимая во внимание, что случилось с Уильямом.

— Может, вы и правы, но мы, полицейские, такой народ. Значит, нет алиби у доктора Харта. Так, подождите, я посчитаю. Кого я пропустил? А, вас, мисс Уинн.

— У меня тоже нет алиби, — быстро заговорила Клорис. — Я была в своей комнате, потом принимала ванну, а потом переодевалась. Но доказать я это не могу.

— Ну, знаете, — сказал Аллейн, — было бы весьма странно, если бы вы запаслись алиби на каждую минуту. Можно же побыть в одиночестве. Вот хотя бы в ванной. Теперь у нас осталась Херси Эмблингтон.

— Но она ведь была с миссис Комплайн, — напомнил Мандрэг. — Николас видел, как она проходила по коридору. Там написано.

— Правда? Тогда я совсем запутался. Леди Херси подтвердила алиби миссис Комплайн. А миссис Комплайн это сделала в отношении леди Херси? То есть я хочу сказать, она тоже подтвердила, что леди Херси была в её комнате с семи тридцати до начала суматохи?

— Ну, миссис Комплайн… Видите ли, ее не было в комнате, когда мы обсуждали алиби. Леди Херси потом виделась с ней и, наверное, говорила об этом.

— Но получается, что никто не задал этого вопроса самой миссис Комплайн.

— Нет, но здесь все в порядке. Я хочу сказать, что леди Херси не может…

— Я тоже так думаю, — согласился Аллейн, — но в данную минуту мы имеем дело с голыми фактами. А факты говорят, что леди Херси подтвердила алиби миссис Комплайн, а миссис Комплайн ее алиби не подтверждала. Так?

— Она не может, — проговорила Клорис. — Она сейчас этого не может сделать. Не исключено что никогда…

— Ну, ну, не будем раньше времени хоронить, — остановил ее Аллейн.

Обратная дорога была нетрудной. Новые цепи помогали держаться в проложенной утром колее. Снег здесь был утрамбован и успел подмерзнуть. Время от времени начиналась метель, но дождь шел только на плоскогорье Ненастий. Впереди над холмами все небо было затянуто тучами.

Аллейн вскрыл корзину с завтраком и продолжал изучать заметки Мандрэга. Окруженный бутербродами с ветчиной и крутыми яйцами, он то подкидывал спутникам очередной вопрос, то предлагал угощение.

— Самым странным во всем этом мерзком деле, — заявил он, — мне представляется ваше падение в пруд, Мандрэг. Вы думаете, скорее всего незаметно это мог проделать доктор Харт. Он видел, как Комплайн уходил из дома в плаще, таком же, как был на вас, который, как выяснилось, оказался плащом самого Харта. Разобравшись во всех этих хитросплетениях, читаю дальше, что Николас Комплайн видел вас из окна павильона, где переодевался, чтобы окунуться в воды бассейна согласно условиям пари. Он вас узнал, и вы помахали друг другу. Потом ваше купание, свидетелями которого были братья Комплайны, Харт, мисс Уинн и мистер Ройял. Именно в таком порядке они прибежали к вам на помощь. И опять нет миссис Комплайн, мадам Лисс и леди Херси. Первые две завтракали у себя в комнатах, а леди Херси, по ее словам, была в курительной. Вы прочитали эти записи, мисс Уинн?

— Да.

— А что вы думаете о следах, которые Мандрэг заметил на снегу? Маленькие следы, идущие от дома к краю террасы и возвращающиеся в дом. Можно предположить, что какая-то женщина стояла некоторое время на террасе, откуда могла видеть и бассейн и павильон.

— Что я думаю? — переспросила Клорис. — Ну, с тех пор как Обри мне об этом рассказал, я много размышляла, но так и не пришла к какому-нибудь выводу. Может, это была одна из горничных, хотя маловероятно.

— А вы эти следы заметили?

— Когда я шла по террасе, то видела следы Обри и еще одни, большие, должно быть, Уильяма, и подумала, что можно пройти, ступая в их следы. Сейчас у меня такое чувство, что уголком глаза я что-то заметила. Но от этого вряд ли может быть польза: очень уж все неопределенное. А на обратном пути я не смотрела по сторонам, меня больше беспокоил Обри.

— Правда?! — пылко воскликнул Мандрэг. Аллейн философски переждал, пока его спутники обменяются только им понятными фразами, отметив при этом, что у них довольный вид людей, которые уже почувствовали, что нравятся друг другу.

— Курительная расположена на этой же стороне дома? — спросил он наконец.

— Да, — замявшись, согласилась Клорис, — но и комнаты гостей тоже.

— А видны оттуда пруд и павильон?

— Из комнаты мадам Лисс — нет, — пояснил Мандрэг. — Я спрашивал Джонатана, и он сказал, что загораживают деревья. Мне кажется, не видны они и из комнаты миссис Комплайн.

— Вы все-таки думаете, что эти происшествия связаны между собой? Вы уверены, что за ними стоит один человек?

— Ну, конечно, — решительно произнесла Клорис. — А вы так не думаете?

— Да, пожалуй, так, — рассеянно ответил Аллейн.

— Но было бы уж совсем странно предполагать, — ехидно добавил Мандрэг, — что сразу несколько человек в этот уик-энд замышляли убить Николаса Комплайна.

— Николаса Комплайна? — повторил Аллейн. — А, да. Конечно, было бы странно.

— Уверяю, что у меня в Хайфолде врагов нет. А из гостей я ни с кем прежде не встречался.

— Разумеется, — мягко сказал Аллейн. — А если вернуться еще немного назад, к той глупой угрозе на игральной карточке, которую доктор Харт передал Николасу Комплайну вместе с другой, заполненной правильно: «Убирайся к черту. Иначе берегись». Вы утверждаете, что и речи быть не может, чтобы карточку подал кто-то другой.

— Исключено, — подтвердил Мандрэг. — Николас получил ее из рук Харта, а посмотрев, обнаружил под ней другую. Харт предположил, что, должно быть, случайно дал две. Тогда Николас никому не сказал, что там написано, но он был явно напуган. Позже, вечером, он заявил Джонатану, что должен уйти. На следующий день… Господи, это было только вчера… Он и в самом деле попытался уйти и чуть не сгинул в сугробах.

— Так, на этом кончается канва событий. — Аллейн сложил бумаги и сунул их в карман. — Как, бывало, говаривали на Бейкер-стрит: «У вас все факты в руках». Теперь о людях. Вы сказали, что за исключением хозяина дома ранее не встречались ни с кем из гостей. Конечно, кроме мисс Уинн.

— Нет, включая и меня. — И с притворно-застенчивым видом Клорис добавила: — Обри и я совершенно незнакомы.

— Не думаю, чтобы я узнал ее, если встречу когда-нибудь. — Увидев, что рука Мандрэга опять исчезла с руля, Аллейн тяжело вздохнул.

«О чем бы я ее не спросил, он будет возмущен, а она придет в восторг от его негодования», — подумал он и перешел к вопросам об отношениях гостей друг к другу и к хозяину дома. В записях этой темы Мандрэг почти не касался, как бы полагая, что читатель также хорошо с ней знаком, как и он сам. Вскоре Аллейн заметил, что его спутники охотно рассказывают о мадам Лисс и леди Херси, о миссис Комплайн и докторе Харте. Они живописали бешенство Уильяма в момент, когда тот узнал о роли Харта в трагедии матери. Не останавливаясь на деталях, они все время возвращались к вражде Николаса и доктора: угрозы Харта, постоянные подковырки Комплайна, доводящие доктора до потери контроля над собой. На вопрос Аллейна, было ли известно Николасу, что Элиза Лисс на самом деле мадам Харт, уклончиво ответили, что сами не спрашивали об этом. А Клорис с новой ноткой в голосе добавила, что и это возможно.

— Но, — мягко заметил Аллейн, — тогда складывается впечатление, что Николас вел себя как последний дурак. С одной стороны, он вовсю изводил Харта, с другой — боялся его.

— Но в этом весь Николас, — объяснила Клорис. — Ему это свойственно. Как мальчишка, дергающий собаку за хвост. Это же Николас.

Мандрэг хотел что-то сказать, но Аллейн остановил его:

— Мисс Уинн, вы хорошо знаете Комплайна?

Ответа не было так долго, что он уже собрался повторить вопрос, хотя и был уверен, что Клорис его прекрасно расслышала. Потом, не поворачивая головы, она сказала:

— Да, очень хорошо. Мы были с ним обручены. Думаю, лучше вам все рассказать.

— Не понимаю… — начал Мандрэг, но на этот раз его остановила Клорис:

— Да, одно совершенно не связано с другим, я знаю, но, думаю, пусть решает сам мистер Аллейн.

— Прекрасное предложение! — беспечно похвалил ее Аллейн и тут же без проволочки смог выслушать историю двух обручений. Когда Клорис закончила, он произнес небольшую речь, церемонно извинившись, что вынужден при подобных трагических обстоятельствах докучать ей вопросами. Его соболезнования были приняты в замешательстве. О смущении красноречиво свидетельствовало молчание Клорис. Она не оборачивалась, а когда в зеркале мелькнуло лицо Мандрэга, Аллейн увидел, что оно было красным и злым.

— Не извиняйтесь, — громко сказала Клорис. — Я не любила Уильяма. Разве вы не догадались? Я уже объяснила Обри, что обручилась с ним в отместку Николасу. — Потеряв самообладание, она добавила дрожащим голосом: — Но мне действительно его очень жаль. Я к нему хорошо относилась.

— Он мне тоже понравился, — заговорил Мандрэг. — Он был чудак, правда? — Клорис кивнула. Эта брошенная вскользь фраза показала и уверенность Мандрэга в отношениях с Клорис, и его душевную чуткость. Мандрэг тем временем продолжал: — Думаю, он заинтересовал бы вас, Аллейн. Он был из тех людей, которые говорят все, что им приходит в голову. А так как в нем было какое-то удивительное простодушие, то говорил он иногда вещи странные и обескураживающие. Он был очень похож на брата. Знаете, форма головы… — Тут Мандрэг запнулся, а потом поспешно продолжал: — Со спины, как я писал, их трудно было различить. Но по характеру, я бы сказал, они были совершенно разными.

— И он рисовал?

— Да, но я не видел его работ.

— Они были довольно чудные, — проговорила Клорис. — Вам, Обри, они понравились бы. В вашем вкусе. Но большинство людей чувствовали себя неловко, настолько они им казались беспомощны. Должна признаться, что я тоже всегда смущалась, когда смотрела на них, потому что не знала, что сказать.

— А какие это картины?

— Знаете, будто рисовал ребенок.

— Очень крупными мазками, — вполголоса заметил Мандрэг.

— Откуда вы знаете? Вы видели? — удивилась Клорис.

— Нет, он говорил. Как-то очень странно он это сказал. Если в его картинах и было что-то детское, то это выражение его сущности.

— Да, верно, — согласилась Клорис, и они безмятежно принялись рассуждать о Уильяме.

Аллейн сидел и гадал, сколько бы им могло быть лет. «Мисс Уинн не больше двадцати», — думал он. Потом вспомнил, что в одной из критических работ о драматических поэмах Мандрэга говорилось, что автор еще очень молод. Должно быть, лет двадцать шесть. Жизнерадостность молодости защищала их от нервных потрясений. Убийство, попытка самоубийства, а они в это время ухитрились сохранить не только здравый смысл и душевную тонкость, но смогли к тому же влюбиться друг в друга. «Как все странно», — думал Аллейн, продолжая следить за их оживленным разговором. Он был уверен, что они забыли о его присутствии. И это показалось ему удачным — перед ним постепенно вырисовывался портрет старшего Комплайна. И все же со стороны мрачный анализ поступков несчастного Уильяма выглядел довольно нелепо. Они заключили, что неосознанная ревность к Николасу, маниакальная любовь к матери, комплекс неполноценности и особенно Эдипов комплекс — основа его поведения и яростных вспышек против Харта.

— Поистине, — говорил Мандрэг, — мотивы Гадкого утенка и Золушки. Сколько все же смысла в народных сказках.

— И конечно, живопись — это попытка преодолеть в себе комплекс неполноценности при помощи э-э… своего рода духовного мазохизма, — добавила, поколебавшись, Клорис.

Мандрэг в свою очередь отметил, что любовь миссис Комплайн к младшему сыну была типичным проявлением… чего вот только, из его рассуждений Аллейн так и не понял. Но понял, что двое несчастных людей полностью зависели от эгоистичного, пустого и, по словам любителей-аналитиков на переднем сиденье, слишком сладострастного Николаса. Тем не менее, несмотря на заумные выкрутасы, рассказ показался Аллейну небезынтересным. Особенно одна фраза Клорис как-то все прояснила.

— Я очень хотела с ней подружиться, — говорила она о миссис Комплайн. — Но бедняжка ненавидела меня сначала за то, что я обручилась с Ником, а потом еще сильнее за то, что я бросила его будто бы ради Уильяма. Мне кажется, в глубине души она понимала, что Ник совсем не паинька, но никогда бы не призналась себе, что он может совершить хоть какой-нибудь бесчестный поступок. Знаете, для нее он всегда оставался героем. И она ненавидела всех, кто выставлял его в невыгодном свете.

— А как вы думаете, она знала о его романе с мадам Лисс? — спросил Мандрэг.

— Не знаю. Полагаю, что он держал это в тайне от нее. Если ему бывало выгодно, он не заикался о своем распутстве. Но в любом случае она считала бы увлечение мадам Лисс вполне естественным. Ник для нее почти что греческий бог. Расселся на облаках и указывает: «Подайте мне ту или эту». — Аллейн кашлянул, и мисс Уинн вспомнила о нем. — Боюсь, — проговорила она, — вам было не так уж приятно слушать нашу болтовню.

— Напротив, показное горе намного отвратительнее.

— Да, я знаю. Все-таки это ужасно, что нельзя ехать быстрее. Обри, а вы не могли бы ее как-то подстегнуть? Доктору Харту страшно важно получить все это поскорее. Ведь от нас многое зависит.

— Быстрее я боюсь. Впереди Пен-Джиддинг. Но сейчас у нас скорость лучше, чем утром. Смотрите, на плоскогорье все еще идет дождь. Скоро мы под него въедем. Если я застряну в Глубоком овраге, можно до дома дойти пешком. Там всего полмили.

— Опять возвращаться в этот ужас, — вполголоса произнесла Клорис.

— Ничего, дорогая, — прошептал Мандрэг. — Ничего.

— Меня поразила одна вещь, — сказал Аллейн, — это состав гостей. Что заставило вашего хозяина собрать под своей крышей такую компанию? Он что, не знал, как они друг к другу относятся?

— Нет, знал, — сказал Мандрэг.

— И тогда почему же?…

— Он сделал это специально. Так он объяснил мне в тот вечер, когда я приехал. Его попытки создать что-либо в искусстве оказались бесплодными. И вот он решил компенсировать это в реальной жизни, организовав представление из живых людей.

— О Господи! — воскликнул Аллейн. — Но это невероятно странно.

Днем ветер на плоскогорье Ненастий стих, но дождь лил без остановки. К половине третьего в Хайфолде стало постепенно темнеть. И дом, и его обитатели, казалось, затаились и ждали. Мысли людей были прикованы к двум комнатам. В одной из них за запертой дверью сидел с опущенными руками и низко свесившейся головой уже совсем окоченевший Уильям Комплайн. В другой лежала на кровати его мать. Она едва заметно дышала и уже никак не реагировала, когда доктор Харт похлопывал ее по некогда им самим изуродованному лицу. Наклоняясь над ней, он кричал, будто хотел пробиться туда, в глубь ее сознания. Она назвала по имени свою старую приятельницу и Херси Эмблингтон. Три раза приходил Николас, который никак не мог подчиниться требованиям Харта. Сначала его голос нелепо сорвался и перешел в рыдающий шепот. Харт не переставал твердить:

— Громче! Громче! Понимаете, мы должны разбудить ее. Ее необходимо разбудить.

Харта поддержала и Херси:

— Ник, если она услышит, что это ты, она, может быть, сделает усилие. Надо, Ник. Ты должен.

И миссис Паутинг в своей гостиной, и Кейпер в буфетной, и мадам Лисс в зеленом будуаре, и Томас в холле, и Джонатан на лестнице — все слышали, как Николас кричал, будто его во сне мучили кошмары:

— Мама! Это я, Николас! Мама!

Все ждали, напряженно слушая, пока голос его не сорвался. В наступившей сразу тишине вновь стал различим шум дождя. Николас вышел из комнаты матери и прошел по площадке. Джонатан видел, как он остановился, поднес к губам стиснутые руки, а потом, будто кто-то перерезал невидимую нить, судорожно дернулся вперед и уронил голову на перила. Джонатан хотел подойти к нему, но, услышав рыдания, остановился и, крадучись, незаметно начал спускаться вниз. Он прошел через холл и, поколебавшись, вошел в зеленый будуар.

Между Херси Эмблингтон и доктором Хартом возникло странное чувство товарищества. Херси оказалась толковой сиделкой, подчиняющейся указаниям Харта без суеты и лишних вопросов. Доктор Харт и не скрывал, что не знает, как лечить отравления вероналом.

— Но здравый смысл подсказывает, что, во всяком случае, мы должны делать то, что и при обычных отравлениях, — рассуждал он. — Здесь мы не ошибемся. Жаль, что не смогли до нее добудиться. Значит, яд из организма мы не удалили. Только бы они вернулись поскорей из аптеки!

— А сколько сейчас времени?

— Около двух. Им пора бы уже и приехать.

Он наклонился над кроватью. Херси наблюдала за ним минуту-другую, а потом спросила:

— Что-то изменилось, доктор Харт, или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь. Зрачки сузились. Пульс — сто двадцать. Заметили цвет ногтей? Темно-красные.

— А дыхание?

— Очень затрудненное. Сейчас мы еще раз измерим температуру. Слава Богу, что у этой старухи Паутинг оказался хоть градусник.

Херси принесла термометр и вернулась к окну. Она стояла, глядя сквозь дождь на бассейн и на террасу. Вдоль террасы были посажены кипарисы, и один из них загораживал дальний конец бассейна и вход в павильон. «Она не могла видеть, как Мандрэг упал в воду. Но она могла заметить, как он вышел из дома и спустился вниз», — подумала Херси и перевела взгляд на шкаф, где обнаружила вчера мокрое пальто.

— Температура сто два и восемь[6], — произнес Харт. — Поднялась на два деления. Ну что ж, может, еще раз попробовать рвотное? Хотя, боюсь, она не сможет его проглотить.

Херси подошла, и они опять принялись за дело, и опять без видимого результата. Вскоре она предложила ему пойти отдохнуть, оставив с больной ее.

— Вы ничего не ели и не присели с тех пор, как вас позвали сюда. Я извещу вас, если замечу какую-нибудь перемену.

Харт посмотрел на нее выпуклыми глазами и ответил:

— А куда мне идти, леди Херси? К себе в комнату? Чтобы меня опять заперли? С тех пор как я пришел сюда, мне кажется, что в коридоре или на лестнице кто-то есть. Меня стерегут. Не так ли? Нет, позвольте мне остаться здесь, пока не вернется машина. Если они привезут врача, я уйду в свою камеру.

— Я не верю, что вы убили Уильяма Комплайна, — внезапно вырвалось у Херси.

— Нет? Вы умная женщина. Я и не убивал его. Смотрите, я боюсь, что положение ухудшается. Кома все глубже. Рефлексы почти отсутствуют. Почему вы так смотрите на меня, леди Херси?

— Мне кажется, вы совсем не думаете о своем положении.

— Вы хотите сказать, что я не боюсь? — произнес доктор Харт, склоняясь над больной. — Это так, леди Херси. Я австрийский беженец и еврей, получивший британское подданство. У меня развился хороший, как вы говорите, нюх на правосудие. Австрийское правосудие, нацистское правосудие, английское правосудие. Я уже знаю, когда бояться, а когда нет. Я стал своего рода барометром страха. И сегодня мой барометр показывает «ясно». Я не верю, что меня признают виновным в убийстве, которого я не совершал.

— А вы верите, — спросила леди Херси после длительной паузы, — что убийца будет арестован?

— Да, безусловно верю, — ответил он, распрямляясь, но не сводя глаз с миссис Комплайн.

— Доктор Харт, — резко спросила Херси, — а вы знаете, кто убийца?

— О да, — ответил Харт, первый раз взглянув прямо на нее. — Да, думаю, что знаю. Назвать имя?

— Нет, не надо. Давайте не будем об этом говорить.

— Хорошо, — согласился Харт.

Внизу, в зеленой гостиной, Джонатан Ройял слушал мадам Лисс. Посторонний наблюдатель, обладающий чувством юмора, нашел бы эту сцену забавной, особенно если бы у него была развита склонность к мрачной иронии. Чувство приличия заставило мадам надеть изысканное траурно-черное платье, плотно облегающее фигуру. Е комнате стоял аромат се дорогих духов. Она попросила миссис Паутинг передать хозяину дома о своем желании поговорить с ним. Джонатан, только что бывший немым свидетелем отчаяния Николаса, смотрел на гостью весьма настороженно.

— Было любезно с вашей стороны согласиться на встречу со мной, — начала мадам Лисс. — С тех пор, как все это случилось, меня не покидает чувство, что вы один из всех сохраняете здравый смысл и можете как-то влиять на события. Я инстинктивно ощущаю, что положиться можно только на вас.

Тронув очки, Джонатан рассыпался в благодарностях за столь лестное суждение о нем. Мадам Лисс еще порассуждала в том же духе. В ее манерах ощущалось то, что отличало ее от англичанок, — сильное женское начало. Женщина доверительно беседовала с мужчиной. Каждым своим взглядом, а все они были хорошо рассчитаны, она льстила мужскому самолюбию Джонатана. И хотя он еще неловко хмыкал и беспокойно теребил очки, выражение его лица, которое удивило бы сейчас кузину Херси и Клорис, говорило, что он польщен. Мадам Лисс начала с объяснения причин, по которым держала в секрете свое замужество. Инициатива была ее, — пояснила она. Ей не хотелось бросать свое процветающее предприятие. А задолго до их женитьбы доктор Харт опубликовал книгу, в которой разоблачал то, что называл «косметическим рэкетом». С этой довольно известной работой и связывалось его имя.

— Если бы стало известно, что я его жена, — говорила мадам Лисс, — я не смогла бы продолжать свое дело. Мы оба выглядели бы просто смешно. Поэтому мы тайно поженились в Лондоне и продолжали жить каждый своим домом.

— Двусмысленное положение, — улыбнувшись, сказал Джонатан.

— До недавнего времени все шло нормально.

— Пока Николаса Комплайна не перевели в Большой Чиппинг?

— Да, — подтвердила она, и оба замолчали. Непроницаемые очки Джонатана были нацелены прямо на нее. — Все так, — продолжала мадам Лисс. — Я ничего не могла поделать. Фрэнсис страшно ревновал. Я ни за что не согласилась бы сюда приехать, но Фрэнсис догадался, что Николас будет здесь, и принял приглашение. Я надеялась, что Николас будет вести себя благоразумно, и Фрэнсис успокоится. Но они оба были как безумные. А потом еще его брат и их изуродованная мать — все это слишком ужасно. Я до конца жизни не прощу себе этого. Никогда не приду в себя, — говорила она, грациозно поводя плечами. — Никогда.

— Что вы хотели мне сказать?

— Объяснить все. Я была потрясена, когда услышала вчера вечером об этой трагедии. Всю ночь я не спала и все думала, думала. Но не о себе, как вы понимаете, а об этом нескладном Уильяме, которого убили, как оказывается, из-за меня. Ведь подумают именно так. Будут говорить, что Фрэнсис принял его за Николаса и убил из ревности. Но это же неправда, мистер Ройял.

Джонатана изумило это заключение, так не соответствующее всем ее рассуждениям. Но тут мадам Лисс, наклонившись, заглянула ему в очки, и он промолчал.

— Это будет неправда, — повторила она. — Поймите меня. Я не сомневаюсь в том, что он это сделал. Но мотив преступления — мотив! Этот несчастный молодой человек кричал, что он разоблачит Фрэнсиса, всем расскажет, кто погубил его мать. Ведь почему она пыталась покончить с собой? Она поняла, что из-за нее Фрэнсис Харт убил Уильяма. — Джонатан поджал губы. Мадам Лисс наклонилась к нему: — Вы светский человек, вы понимаете женщин. Я это почувствовала при первой же встрече. Мне трудно объяснить. Я просто кожей ощутила, это какая-то внутренняя связь. Здесь трудно ошибиться. Это инстинкт.

Она машинально взяла Джонатана за руку, потом как-то нечаянно случилось, что уже Джонатан держал ее руку в своих ладонях. Она говорила и говорила. Он должен понять, что она жертва мужских страстей. Что тут можно было поделать? Не могла же она запретить Николасу Комплайну влюбляться в нее. Муж обращается с ней ужасно. Но это убийство ничего не имеет общего ни с ней, ни с Николасом. Какой кошмар ее ждет впереди, она никогда не оправится. Она поднесла руку Джонатана к своей щеке. Только он, Джонатан, защитит ее. Он не выдаст их секрета.

— Какого секрета? — вскричал обеспокоенный Джонатан.

Того, что Николас влюблен в нее. Нельзя допустить, чтоб всплыло ее имя.

— Но вы просите невозможное! — воскликнул он. — Даже если бы я…

Она тихо заплакала, потом придвинулась вплотную к нему и что-то прошептала на ухо. Джонатан побледнел и залепетал:

— Если бы я только мог… я был бы счастлив… это не в моей власти. — Он вытер губы. — Нет, ничего не получится. Мандрэг знает. Все они знают. Это невозможно.

Он все еще не спускал с нее глаз, когда оба услышали шум поднимающейся по дороге к дому машины.