— Глава 2. Шаман —

Утром я проснулась с рассветом. Мне казалось, что я сегодня самая ранняя пташка, но хозяйка, оказывается, уже была на ногах. Я услышала ее голос за окном.

— Не угоняй коров далеко в лес, что-то нынче волки подобрались слишком близко.

— Это все твои гости, с их приходом волков стало больше, а поутру Тихон на дальнем загоне овцу мертвую нашел, вокруг волчьи следы, а овца — та так не съедена и осталась. Странно это, — ответил человек за окном.

— Не придумывай, Николай, — с упреком в голосе заступилась баба Маша.

— Это не только я сказал. Пантелеевна сразу увидела, что с ними что-то не так. У девчонки глаза горят, как у ведьмы, а парень — совсем неживой, как будто с того света вернулся, — пастух почти перешел на шепот. — Не к добру их появление. Гнать их надо отсюда!

— Ты гони лучше свое стадо, — с досадой проговорила баба Маша, — а пустой болтовней-то мне голову не морочь!

Когда старуха вошла в избу, я уже была одета. Она поняла, что я слышала их разговор.

— Мы должны идти, — мое настроение не располагало к вежливым беседам. — Если никто из вас не хочет нам помочь, мы пойдем одни. Я найду шамана, чего бы мне это ни стоило.

Я решительно направилась к Алексу, намереваясь сейчас же разбудить его и двинуться в путь, но баба Маша остановила меня. Ее голос был серьезен, и я невольно замерла.

— Куда ты пойдешь? Ты когда-нибудь была в настоящем лесу? Здесь тебе не город, девочка. И как ты будешь идти с такой обузой? — она кивнула в сторону Алекса. — А идти надо далеко!

Я вздрогнула. Сама того не заметив, старушка вдруг проговорилась. Значит, она знает, где его искать!

— Так помогите мне! — я не дала ей опомниться. — Ведь Вы же знаете путь, укажите его мне, и я оставлю вас всех в покое.

Баба Маша колебалась.

— Я поговорю сегодня с людьми, но не сейчас, а ты должна ждать здесь и не высовываться из дома, — сказала она, но я была рада даже этому.

Это было самое ужасное утро. Я все так же, как и раньше сидела рядом с Алексом, как делала это в Питере, но сегодня все было по-другому, сегодня все зависело не от результатов очередных тестов, проводимых самыми лучшими специалистами, а от решения каких-то стариков, видевших во всем, что не поддавалось их примитивному пониманию, происки потусторонних сил.

Солнце уже давно стояло в зените, а хозяйка все не возвращалась. Я устала мерить шагами тесную избу. Баба Маша, уходя, забрала с собой и внука, поэтому я была в доме совершенно одна, конечно, не считая Александра, но он не мог поговорить со мной, а тем более успокоить меня. Именно сегодняшним утром я вдруг поняла, что устала быть самоотверженной сестрой милосердия. Мои собственные силы были на исходе. Мне самой сейчас была нужна помощь. Я хотела, чтобы кто-то взял меня за руку и сказал: 'Теперь я позабочусь о тебе'. Но все близкие мне люди: родители, подруги были далеко сейчас, а Алекс… он был просто не в состоянии этого сделать.

Я вдруг задумалась, случись все это со мной, сделал бы он то же самое для меня? Нас с ним не связывали никакие обещания. Даже в те дни, когда ему становилось лучше, и мы гуляли с ним по больничному парку, он ничего не говорил о том, кто я ему. Нет, он, конечно, был искренне благодарен мне за поддержку, он не раз повторял, что никогда не видел более мужественного и сильного человека, чем я, но разве этих слов я от него ждала? В полузабытьи он всегда держал мою руку, я видела, что это придает ему сил, и уже поэтому я готова была находиться рядом с ним. Но черный червь сомнений продолжал точить меня изнутри. 'Посмотри трезво на себя! — не унимался он. — Ты всего лишь обычная глупая студентка, каких тысячи. Ты далеко не красавица, да еще и без особого приданного. А он иностранец, пусть не очень богатый, но зато с большим будущим'. 'Нет, он любит меня. Разве моя преданность не стоит такого чувства!' — с досадой ответила я.

— Ты совсем расквасилась за последние дни, если снова начинаешь во всем сомневаться! — сказала я вслух.

Когда в дверях, наконец, показалась баба Маша, я готова была броситься ей на шею уже потому что она отвлекла меня от самоистязаний. Ее голос прозвучал устало:

— Мне удалось их уговорить отвезти вас в лес…

Я замерла. Неужели все получилось! И у нас снова появился шанс!

— Но они не хотят везти вас до самого места. Они помогут добраться до ручья, а дальше вам придется идти пешком! Это все, что я смогла для вас сделать, — оправдывалась она.

Но я была ей очень благодарна за это. Я даже не спросила, сколько нужно будет пройти. Не важно, мы дойдем. Теперь у меня была точная цель, сомнения сейчас были ни к чему.

Через час к дому подъехал какой-то человек на телеге. В нее была запряжена старая лошадь с нечесаной гривой, такая же древняя, как и старики, которые стояли вокруг.

— Василий отвезет вас до речки. Дальше есть тропа. Он покажет ее. По ней надо будет пройти пешком с километр, — говорила баба Маша, укладывая в мешочек хлеб и еще какие-то продукты. — Они думают, что так они снимут с себя ответственность перед ним.

Она сделала особое ударение на последнем слове, и я поняла, что для них этот врачеватель чуть ли не святой.

— Больше всего на свете мы боимся, что он разгневается и уйдет отсюда, как уходил раньше, еще при моем отце.

— Куда он уходил? — испуганно спросила я. Мне было страшно думать, что мы сможем не найти его.

— Не знаю. У шаманов свои дороги. Может в горы, а может подальше в леса. Но нам нельзя его терять. Тогда мы останемся без его помощи, а для нас стариков это хуже некуда. Так что не серчай, дочка, — и она горячо обняла меня и перекрестила. — Ну, с Богом!

Она стояла у калитки и все махала нам рукой, когда мы медленно ехали по единственной улице. Из каждого дома вышли старики. Они провожали нас суровыми взглядами, и мне стало страшно. Хорошенькое прощание. Сразу за последним двором раскинулся темный мрачный лес. Даже в солнечном свете он выглядел враждебным. Высоченные сосны вперемешку с другими не менее исполинскими деревьями стеной стояли перед нами, и старая деревушка казалась игрушечной по сравнению с этим грозным зеленым океаном, который, казалось, был готов поглотить нас вместе с телегой, хутором и даже самим солнцем.

Примерно так оно и случилось, когда мы въехали в лес по узкой дороге. Шапки деревьев были такими густыми, что почти не пропускали солнечный свет, и мне показалось, что наступил вечер. Копыта мерно ударялись о землю, эхом отдаваясь в моих висках. Никогда в жизни я не испытывала такого ощущения как сейчас. Это было похоже на предутренний кошмар, когда открываешь глаза и не понимаешь, спишь ты или уже нет. Но наш проводник вез меня вперед, и я ни за что на свете не призналась бы ему, что боюсь. Лес был не одинаков. Деревья то сгущались, то вдруг расступались, открывая небольшие поляны или ручьи. Иногда нам приходилось переправляться через них вброд. Лошадка упиралась, преодолевая каменистое дно речушек, но исправно перевозила телегу на другой берег.

Ехали мы очень медленно, и я не знаю, сколько прошло времени до того момента, как я все-таки рискнула взглянуть на часы в мобильном телефоне. К моему ужасу, цифры на табло показывали половину четвертого. Мы ехали уже почти два часа. В лесу было сумрачно, и скоро здесь начнет темнеть. Нет, здесь уже темнело. Я огляделась. Лес даже не думал заканчиваться. Только теперь я осознала, куда меня занесло. И я еще собиралась идти сюда одна и пешком! Безумная идея, с самого начала и до конца. Где-то в кронах прошелестел ветер. Сначала это был едва слышный шорох, потом звук стал нарастать и перешел в непрерывный гул. Он шел отовсюду и ниоткуда одновременно. Где-то наверху вековые деревья заскрипели сухими ветвями, наполнив воздух жалобными стонами. Наш провожатый несколько раз хлестнул лошадку плетью, но она и сама уже ускорила свой неторопливый шаг и почти бежала рысью, насколько это было вообще в ее возрасте возможно. Погода явно портилась. 'Этого еще не хватало' — с горечью подумала я, и старик, похоже, был со мной согласен, потому что плеткой стал пользоваться гораздо чаще. Телегу то и дело подбрасывало на кочках, несчастная лошадь фыркала и хрипела. Я старалась не смотреть на мелькающие по обеим сторонам деревья, чтобы не кружилась голова, и все свое внимание уделяла лежащему рядом со мной Алексу. Он стонал каждый раз, когда наша колымага подпрыгивала на камнях, мне приходилось поддерживать его голову, чтобы она не билась о деревянное дно телеги.

Но в какой-то момент мой взгляд скользнул в сторону, в глубину леса, туда, где деревья смыкались в одну темную сумрачную стену, и остолбенела. По телу пробежал ледяной холодок. Там, в туманной серой дымке мелькали неясные тени волков. Они бежали в полной тишине, поравнявшись с нами, не отставая и не обгоняя нас. Безмолвные сопровождающие, возникшие из каких-то самых ужасных моих детских снов, которые мучили меня в далеком прошлом. Сейчас я совершенно ясно поняла, что все это было уже предрешено еще очень давно, и судьба моя идет по какому-то запланированному сценарию, замыкая неведомый мне круг. В тех моих снах всегда были волки, вот так же, как и сейчас они бежали вместе со мной сквозь лес, и их глаза блестели в темноте, наводя на меня животный, почти первобытный ужас загнанного зверя, почуявшего смерть.

В детстве я всегда просыпалась в слезах и на руках у матери, которая каждый раз прибегала успокоить меня. С возрастом этот сон стал приходить ко мне все реже, и я думала, что избавилась от этого кошмара навсегда, но сейчас это снова было со мной, и это было НАЯВУ! Я отчаянно силилась проснуться, чтобы снова оказаться в теплых маминых руках, но понимала, что это бесполезно. Мой сон всегда заканчивался на том, что волк с горящими глазами бросается на меня. Значит, это еще впереди. Мои волки пришли за мной, и где-то в глубине души я всегда это знала.

Впереди нарастал какой-то неясный гул, становился громче и все отчетливей, пока, наконец, наша телега на всех порах не вылетела на поляну. Там было светлее, чем в лесной чаще, но именно здесь стало абсолютно ясно, что вечер не за горами. Через поляну протекала речушка, исчезая с одной и с другой стороны в глубине леса. Эта поляна была единственным островком света, дальше на противоположном берегу ручья снова начинался лес, такой же серый и глухой. Волки не последовали за нами, и мне стало немного спокойнее, однако, когда наш провожатый заявил, что перевезет нас на ту сторону речки и повернет назад в деревню, я просто онемела от ужаса. Я плакала и просила его продолжить путь и помочь нам дойти до хижины лесного шамана, но он был непреклонен. Старик тоже видел волков в лесу, и поэтому очень торопился вернуться в деревню до темноты.

— Если он захочет, то сам придет к вам.

Теперь я поняла их замысел. Они решили отдать нас на волю случая, предоставив лесному шаману самому решить нашу судьбу.

— Бездушный старый трус! — крикнула я ему в след.

Он лишь сплюнул на землю и изо всех сил стегнул лошадь. Злость немного заглушила страх, но через минуту, когда повозка скрылась за деревьями, я вдруг поняла, что оставаться в лесу ночью, когда вокруг бродят волки, было просто безумием!

— Вернитесь! Вернитесь! — мой крик потонул в шуме воды.

'Если он захочет, то сам придет к вам'. Эти слова все еще звучали в моих ушах. А если его нет поблизости, если он ушел сегодня далеко в горы?! Или просто не захочет к нам прийти?! Что станет с нами?!

Я ощутила признаки надвигающейся паники. Ноги стали ватными, сердце стучало так громко, что я перестала слышать шум бегущей у моих ног воды. Только одна мысль пульсировала в голове: по моей вине мы оказались в этом богом забытом месте вне цивилизации, вне времени и вне самой жизни. Мобильный телефон здесь не стоил ни гроша! И главное, Алекс был со мной.

Еще утром я плакалась себе, как мало благодарности слышу от него за все то, что для него сделала. А за что он может благодарить меня?!! За то, что притащила его в этот дремучий лес? Или за то, что какой-то призрачный целитель даже и пальцем не пошевелит, чтобы помочь ему? И вот я ударяюсь в панику именно в тот момент, когда ему по-настоящему понадобилась моя помощь! Эта мысль сразу отрезвила меня. Надо что-то делать. До места, где жил шаман, осталось не больше километра, так говорила мне баба Маша. До деревни два часа пути на лошади — явно дальше.

Я решила идти вперед. Какой бы прием не оказал нам этот лесной житель, он все же человек, а значит, у него есть дом и огонь. Главное, добраться туда до темноты. Я помогла Алексу подняться на ноги, и мы медленно заковыляли по тропинке. Вскоре гул от бегущей по камням воды затих вдали, и стало совсем жутко. В кронах деревьев гудел ветер, то и дело сверху осыпались прошлогодние шишки и сухие корявые ветви. По дороге я что-то говорила Алексу, пытаясь заполнить звуком голоса тишину, которая окружала нас.

Темнело, а тропинка все больше уходила вверх. Идти стало труднее, мы часто спотыкались о разбросанные вокруг ветки и камни. Снова пришел страх. Я стала чаще оглядываться, пытаясь в наступающей темноте разглядеть движение. Его отсутствие скорее беспокоило меня, чем радовало, я точно знала, что они не отступятся. И вдруг мне стало дурно. Я их увидела! Они не двигались. Просто стояли, так же бесшумно, как и бежали тогда за повозкой. Было что-то жуткое в этом молчании, ощущение неизбежности того, что должно дальше случиться. Не было сомнений — они видели нашу беспомощность и просто ждали темноты.

Снова вернулся мой кошмар. Я обязательно должна была досмотреть его до конца, до самого решающего прыжка, в сотый раз, как много лет назад! Но теперь я, наконец, узнаю, чем он закончится! Где-то наверху, там, куда убегала верх тропинка, я уловила неясное движение. Что-то огромное приближалось к нам. Я услышала мягкий шорох и сквозь наплывающий с вершин серый туман разглядела два огромных глаза, в которых горел огонь. Это не была игра моего воспаленного воображения, я действительно видела языки пламени и искры, рассыпающиеся от этого дьявольского огня. Это были глаза чего-то поистине исполинского, я словно вросла в землю, не в состоянии пошевелиться. Алекс совсем обмяк и упал на землю у моих ног. Я же не могла двигаться, не могла кричать, все, что я могла делать — это смотреть, как из темноты приближается это чудовище.

Волки подошли ближе, их было много и я, наконец, увидела того, кого давно ждала. Он готовился к прыжку, сосредоточенно и неотвратимо, глядя мне прямо в глаза. Все вокруг остановилось, как при замедленной съемке. Я видела, как напряглись его мышцы, дернулись ноздри, ловя мой запах. Прыжок… Всю ненависть к зверю я вложила в свой крик, но из груди моей не вырвалось ни звука, только жалобный хрип. Я отпрянула в сторону, но в тот же миг ощутила, как боль, словно острая бритва, полоснула меня по плечу. Я вспомнила маму, ее спасительные руки, такие добрые и заботливые. Неужели я больше никогда ее не увижу? Мое сознание уплывало, то ли от боли, то ли от страха. Я знала, что волк еще вернется, но мои глаза были теперь прикованы к тому, что надвигалось на меня сверху из темноты.

Дьявольские глаза приближались и становились все ярче и ближе, и вот они уже почти рядом, и ему достаточно одного прыжка, чтобы добраться до меня. На минуту мне показалось, что он замер, и я разглядела в нем силуэт человека, остановившегося на тропе. Он стоял, широко расставив ноги, а его руки, высоко поднятые над головой, сжимали два ярких огненных факела, разгоняя темноту вокруг себя. Последнее, что я помню, это его глаза, огромные зеленые глаза. В них отражалось пламя, и они смотрели мне прямо в душу. Сознание покинуло меня…

Я увидела сон, но совсем не тот кошмар, которого боялась больше всего. Нет, мне было в этом сне тепло и уютно. Мне снилось, что я лечу, парю высоко над землей. Внизу подо мною проплывают знакомые с детства дома и улицы моего родного города. И я чувствую, что не одна, чьи-то руки поддерживают меня, не давая мне упасть. Я слышу стук его сердца, и знаю, что мне нечего бояться рядом с ним. Я поворачиваю голову и вижу Алекса: он улыбается мне, но глаза у него совсем не голубые, а зеленые, и его взгляд так не похож на взгляд Александра — он теплый и любящий, но кажется, что он видит меня насквозь.

Тут я вдруг начала понимать, что это всего лишь сон. Сквозь пелену тумана стали проступать слабые очертания действительности. Меня куда-то несли, потом я почувствовала тепло от потрескивающих в огне дров, и поняла, что лежу на чем-то мягком и очень пушистом. Память понемногу начала ко мне возвращаться. Волки! Эта слово подействовало на меня, словно удар кнутом.

Я резко вскочила на ноги, чуть не упав в пылающий передо мной костер. Никогда в жизни ни за что на свете мне не удалось бы повторить этот олимпийский прыжок, но сейчас мне было вовсе не до смеха. Словно обезумевшее от страха животное, я озиралась по сторонам, видя в каждом предмете скрытую угрозу, и лишь осознав, что нахожусь в комнате, и что стены отделяют меня от моих врагов, я немного успокоилась и огляделась.

Да, я оказалась в небольшой хижине, почти круглой изнутри. Воздух был наполнен чуть горьковатым запахом горящих в костре сосновых веток. Яркий огонь пылал в небольшом углублении посреди комнаты, обложенном со всех сторон камнями. В потолке располагалось отверстие, куда уходил весь дым, оставляя в комнате лишь уютное тепло. Стены были аккуратно сложены из сруба, они не блистали новизной, но совсем не выглядели ветхими. Вообще вся нехитрая обстановка этого жилища говорила о непритязательности его хозяина, однако было в ней что-то, что явно свидетельствовало о наличии вкуса у этого человека. Чайник с изогнутой ручкой, ковер с длинным ворсом на полу под моими ногами, казалось, были атрибутом арабской сказки, а совсем не частью обстановки жилища лесного шамана, а я ни минуты не сомневалась, что именно ему принадлежала эта хижина. Все это мгновенно пронеслось у меня в голове, пока я стояла посреди комнаты, окончательно приходя в себя после своего обморока.

Алекс! Вот что беспокоило меня больше всего. Я оглянулась. Слава богу! Он лежал на возвышении, которое, наверно, служило кроватью своему хозяину. Ложе, застеленное шкурой какого-то животного с длинным мехом. Кроме нее вокруг не было никаких охотничьих трофеев, что очень удивило меня. Я считала, что охота-это основное, чем должен заниматься одинокий отшельник, живущий в диком лесу. На ватных ногах я подошла к Александру. Он спал, и его лицо было удивительно спокойным. Он был в полузабытьи на протяжении всего этого вечера, и встреча с волками практически не останется в его памяти. 'Так даже лучше' — подумала я.

Заныло плечо, я тут же вспомнила, как лишь чудом избежала волчьих зубов, который, без сомнения, собирался вцепиться мне прямо в горло. Огненные глаза… или нет, это был человек с факелами в руках — память понемногу возвращала мне увиденные образы. Шаман. Он все-таки пришел к нам на помощь — еще немного, и она нам уже была бы не нужна. Но кто этот загадочный человек? Я вспомнила его глаза. Да, его взгляд я никогда не забуду. Глубокий, проникающий в каждый уголок моих мыслей.

Я вздрогнула, вот и сейчас мне показалось, что кто-то испытующе смотрит на меня. Я оглянулась на дверь, которая тонула в полутьме, освещаемая лишь отблесками огня в костре. В проеме стоял человек, облокотившись одной рукой на дверной косяк, а другую — положив себе на бедро. Он не шевелился, просто стоял и наблюдал за мной, и скорей всего делал это уже давно. Я вдруг почувствовала, что мое сердце на миг перестало биться. Невозможно описать, какое впечатление производил этот человек. В его облике чувствовалась сила, нет не физическая, а какая-то внутренняя. Она ощущалась во всем: в его уверенной позе, в немного снисходительном повороте головы, в спокойных чертах лица, а главное в его взгляде, который так поразил меня еще там в лесу. Это были глаза настоящего шамана, но все остальное никак не вязалось с моим представлением о том, как должен выглядеть целитель-чудотворец.

Во-первых, его возраст: на вид ему было чуть за тридцать, но не более тридцати пяти лет. Вопреки моим ожиданиям, он был аккуратно подстрижен. На щеках едва заметная небритость, но она добавляла его облику некоторую таинственность. Темные волосы, смуглая кожа — я заметила это даже при неверном свете костра. Среднего роста, наверно, чуть выше меня. Подтянут, в каждом его движении чувствовалась внутренняя энергия, словно от взведенной пружины. Одет он был просто, но с каким-то особым изяществом: на ногах кожаные штаны, слегка перехваченные внизу кожаными ремешками, сверху немного потертая замшевая куртка, из-под которой выглядывала рубашка из грубой ткани скорей всего ручной работы. Я вспомнила рассказы старухи о том, что он покидал эти леса при ее отце, и все больше сомневалась в реальности подобных легенд. Этот человек был слишком молод, чтобы жить так долго и вообще, чтобы быть шаманом. Мой ум отказывался понять все произошедшее — может, мы просто в темноте сбились с дороги?

— Где мы? — наконец я нашла в себе силы, чтобы заговорить.

— В моем доме, — ответил человек, даже не шелохнувшись.

— А Вы… кто? — с некоторой запинкой выговорила я.

Его брови удивленно приподнялись.

— Это я должен задать тебе этот вопрос, — его голос был спокоен и даже немного насмешлив, — ты так настойчиво меня искала. Ночью, одна… Так кто же я, по-твоему? Хочется услышать твою версию.

Он сказал это негромко, но уверенно. В его манере говорить была все та же сила, и ему трудно было не подчиниться.

— Вы шаман, который может помочь Алексу, — тихо произнесла я.

— Шаман? — он нервно рассмеялся. — Вы все приходите и даете мне какие-то немыслимые названия. 'Великий целитель', 'врачеватель', 'маг', 'чародей', теперь вот 'шаман'. Чуть только чьи-то возможности выходят за рамки вашего понимания, вы тут же награждаете его какими-то пафосными именами!

Он выглядел рассерженным, но после всех рассказов о неудачном визите московского паломника, можно было ожидать похожего приема. Я была готова к такому повороту событий, поэтому не дрогнула.

— Вы должны нам помочь, — я умоляюще сложила руки и сделала шаг к нему, — я пришла сюда за последней надеждой. Не отнимайте ее у меня.

Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Взгляд человека у двери немного смягчился. Он проговорил:

— Ты не знаешь, куда ты ввязалась, и не понимаешь, насколько это все тебе не по плечу.

Его слова были очень странными, я совершенно не понимала, о чем он говорит. Я молча стояла перед ним, сложив руки на груди, а слезы ручьем катились из моих глаз. Я ненавидела себя за это, но ничего не могла с собой поделать. Наверно, наступил момент эмоциональной разрядки за все потрясения, пережитые мною в этот вечер. Не знаю, сколько продолжалась наша немая сцена, наконец, он закрыл дверь и подошел ко мне, слегка коснувшись моего плеча.

— Нужно перевязать рану. Волк оставил тебе на память свою метку.

Он вытащил из массивного сундука бинты и какие-то флакончики, абсолютно обыкновенные, как будто это была простая домашняя аптечка. Я, конечно, ожидала дымящихся чанов с булькающим зельем, но наш шаман не доставил мне такого удовольствия.

— Сними куртку, — приказал он, — я должен посмотреть твое плечо.

Я подчинилась. Пришлось также стянуть один рукав водолазки, который сильно мешал. Мне было не по себе из-за того, что пришлось раздеваться перед абсолютно незнакомым мужчиной. Но у меня не было другого выхода — рану надо было обработать. Я зачем-то зажмурилась. Мне показалось, что шаман еле заметно усмехнулся, увидев мою немного детскую реакцию.

— Придется потерпеть, — прокомментировал он, — след от зубов глубокий, нужно тебя заштопать.

Я промолчала. Мысль об этом привела меня в ужас, но перечить шаману я побоялась. А то еще вдруг он не захочет помогать Алексу. Некоторое время он колдовал над моим плечом, а мне оставалось лишь молча смотреть в огонь, кусая до крови губы, чтобы не застонать. Я чувствовала на себе его пристальный взгляд, но изо всех сил старалась держаться. Меньше всего мне хотелось признаться шаману, что я боюсь боли. Мы оба молчали. У меня не хватало смелости спросить его про Алекса. Словно в ответ на мои мысли, шаман сам заговорил со мной.

— Не бойся за своего друга. С ним все будет в порядке. Он проспит еще день, а может даже больше, а потом вы вернетесь домой. Все, что с ним произошло, очень серьезно, и ему понадобится время, чтобы окончательно придти в себя. Но в целом он здоров.

Я не верила своим ушам. Вот так просто?! Никаких обрядов, магических пассов, волшебных отваров? Или я так долго пробыла без сознания? Я взглянула на него. Наверно на моем лице отразилось все мое недоумение, потому что он не смог сдержать улыбки. Когда этот странный человек улыбнулся, в его глазах заиграли золотые искорки, и он уже не казался мне таким уж серьезным и строгим. Нет, все-таки ему было от силы тридцать два года, не больше.

— Вы уже вылечили Александра? — изумленно произнесла я.

— Ты слишком все упрощаешь! Слово 'вылечил' не очень подходит для его случая. Просто я помог ему снова вернуть себе жизнь.

Он нахмурился. Что-то сильно тревожило его.

— Я узнал о вас, как только вы вошли в деревню. Я почувствовал это по тому, как изменился лес. Вы принесли с собой страх. Все вокруг просто пропитано им насквозь. И дело в твоем спутнике. Не знаю, что случилось с ним, но я удивлен, что он вообще остался жив до сих пор.

Его слова были непонятны, и я почувствовала смутную тревогу. О чем он говорит? Если это была не болезнь, тогда как все это можно объяснить? И что это за страх, который мы принесли с собой? Все больше загадок преподносил этот лесной житель. Кто же он, черт возьми? Слушая его, понимаешь, что он не простой человек — он знал что-то, что не поддавалось моему пониманию, и от этого я чувствовала себя очень странно. Вот сейчас он стоит рядом со мной, завязывая бинт узлом на моей руке, и я не смогла удержаться, чтобы не взглянуть на него снова. Он перехватал мой взгляд, и я опять увидела его глаза, такие глубокие и проницательные, что, казалось, будто в них собрана вся сила и мудрость целых поколений. Мне вдруг показалось, что он старше на много-много лет. А быть может веков? У меня закружилась голова, то ли от моего неожиданного открытия, то ли от потери крови. Я даже, наверно, не устояла бы на ногах, но шаман, так я его продолжала про себя называть, вовремя поддержал меня и усадил в небольшое кресло в глубине комнаты, куда почти не проникал свет от костра. Он напоил меня горячим чаем, который потрясающе пах какой-то очень душистой травой, и мне стало так тепло, что все мои тревоги тут же оставили меня, и я уснула.