— Глава 1. Надежда —

Наш тепловоз дал резкий гудок. От неожиданности я вздрогнула и очнулась от своих мыслей. За окном проплыл какой-то полустанок, и снова поезд стал набирать скорость. Вокруг, на сколько хватало глаз, расстилались просторы луговых цветов. Глядя на это совершенство, я на миг забыла про все неприятности последних месяцев. Хотя назвать это неприятностями было бы слишком слабо.

Еще пять месяцев назад я была самой, что ни есть обычной второкурсницей, студенткой питерского архитектурно-строительного университета. Я бегала в кино с подругами, вечерами любила сидеть на набережной Невы и слушать в плеере легкомысленную музыку современных поп-звезд. Не скажу, что моя жизнь была очень уж легка. Мама в одиночку воспитывала меня вот уже пять лет. Ее брак с отцом никогда не был удачным, и они жили, как я потом поняла, только ради меня, отравляя себе и друг другу существование. Но когда мне исполнилось четырнадцать, и я все больше времени стала проводить вне дома, их отношения стали совсем бессмысленными. И они, наконец, решив, что я уже достаточно взрослая, чтобы понять, разъехались. Точнее ушел отец. Через полгода он уже снова был женат. Моя мама никак не комментировала это событие, а я не спрашивала ее об этом, но мне кажется, что у них давно все было решено. Конечно, мне было грустно от такой потери, он всегда очень любил меня, но, в сущности, я уже выросла и могла обойтись без полноценной семьи. Мама преподавала в университете историю — зарплата не ахти какая. А Питер город не дешевый, поэтому я старалась, как могла, помочь ей, работая там, где готовы были мириться с моим неполным рабочим днем. Проще говоря, я была курьером в одном рекламном агентстве. Отец пристроил меня на это место. Он всегда чувствовал себя виноватым, что ушел…

— Саша… Где мы?.. Ну, зачем я согласился? Это не поможет ни мне, ни тебе, — Алекс очнулся от забытья, в котором он находился вот уже четыре дня, пока мы ехали. Хотя нет, наверно это состояние болезненной слабости не покидало его уже несколько месяцев, а поезд его окончательно доконал. Выглядел он совсем плохо. Его голова обессилено лежала у меня на коленях. Я коснулась его светлых волос рукой и почувствовала, как на меня нахлынула волна какой-то поистине материнской нежности к этому беззащитному человеку. Он нуждался во мне сейчас намного сильнее, чем когда-либо.

— Мы почти приехали. И не надо быть таким пессимистом, — я старалась, чтобы мой голос звучал как можно более уверенно.

Хотя в глубине души уже давно поселился легкий холодок страха. Страха за него, за его будущее, да и за свое тоже. Наверно мои слова немного успокоили его, и он опять провалился в полудрему. Я снова отвернулась к окну. Мимо проносились серебристые речушки, озера и цветы, цветы, цветы. Как все это разнообразие красок и оттенков контрастировало сейчас с моей жизнью. Раньше я всегда была оптимисткой. Я свято верила, что человек сам своими руками кует судьбу, и все попытки свалить неудачи на обстоятельства — всего лишь отговорки слабых людей. Да, за эти, без малого, полгода мои подростковые взгляды на жизнь потерпели полное крушение.

Первый раз я увидела Алекса в рекламной компании, где работала. Он появился в моей жизни и одновременно на пороге нашего агентства перед самым прошлым Новым годом. Он был переводчиком и сопровождал какого-то крупного голландского бизнесмена, который для нашей фирмы был 'лакомым кусочком'. Это было видно по тому, как наш 'главный менеджер по особо крупным делам' (так мы за глаза называли директора, потому что денежными клиентами он всегда занимался лично) суетился вокруг него, предлагая то кофе, то коньяк. Все знали, что директорский бар был предназначен исключительно для важных персон. Мы посмеивались у него за спиной, наблюдая за его манипуляциями, но он только шикал на нас и умоляюще закатывал глаза.

Наш директор был молод, где-то не больше тридцати пяти, но как многие представители творческих профессий имел склонность к нервозности, и это делало его намного старше. По крайней мере, в глазах такой наивной студентки, как я. Вспомнив свою прошлую бесшабашную жизнь, я невольно улыбнулась. Быть курьером не такая уж ответственная работа. Относить документы не сложно. Даже если они для кого-то очень важны, то для тебя это, в сущности, всего лишь бумага, испачканная печатным текстом. Именно поэтому я не усложняла свою жизнь раздумьями над серьезностью своей миссии.

Для меня было главным, что эта работа позволяет мне самой оплачивать свои девчачьи расходы, не прося лишний раз денег у мамы.

В тот вечер первой нашей встречи, перед тем как заснуть, я, конечно, думала об Алексе. Я была уверена, что так же поступили и многие другие работницы нашего агентства. Причем, я сильно подозревала, что возраст сотрудниц и их семейное положение в данном вопросе ничего не значили. Алекс сразу привлек все женские взгляды в нашем офисе. Хотя бы уже потому, что был очень симпатичным, и еще он был иностранцем. Вся интрига заключалась в том, что он говорил по-русски абсолютно без акцента, но мы точно все знали, что он является гражданином Швеции и живет в Стокгольме. В Санкт-Петербург его привели дела нынешнего работодателя. Тот собирался открывать представительство в России, и ему была нужна помощь рекламщиков, чтобы провести ряд встреч или презентаций, или еще что-то в этом роде.

Такие подробности я узнала от нашей секретарши Леночки. Она рассказывала эту историю по секрету, но не отказывала абсолютно никому, и скоро необходимость хранить тайну сама по себе отпала. В тот вечер, даже после его ухода до самого окончания рабочего дня, мы все с живостью обсуждали нового клиента и его переводчика. Меня больше интересовал второй из них. На вид ему было не больше 26 лет. Он был именно таким, какими бывают представители скандинавских стран: светлая кожа, волнистые светлые волосы и большие голубые глаза, но все же в нем не было той надменности и отстраненности, как у всех иностранцев.

Уже потом я узнала, что его мать была русской. Ее будущий муж встретил ее в Москве, когда приезжал в нашу страну по каким-то делам, влюбился и увез с собой в Швецию. Одним словом, сказка о Золушке и принце в полном великолепии, хотя принц и не имел ни титулов, ни замков, он был всего лишь юристом в шведском посольстве. Но для большинства молодых девушек-студенток этого уже достаточно, чтобы поверить в сказку. Ее родители категорически не одобрили ее поступка, тогда было совсем другое время. И она с тех пор никогда не была на родине. Другое дело — Алекс. Вообще-то, его по-настоящему звали Александр, мать настояла на русском имени, но со временем принадлежность к другой стране изменила его имя на короткое 'Алекс'. Так звали его отец, друзья, школьные товарищи, в общем, все, кроме матери. Лишь она была непреклонна. Элен выучила его русскому языку и, благодаря ей, он знал его в совершенстве. Образование он тоже получил в Москве. Как признался потом Алекс, это стоило его отцу уймой седых волос. Теперь, окончив университет, он стал переводчиком и колесил по всей Европе, но частенько заезжал в Россию, и еще чаще — в Питер, где жили родители матери.

Но все это я узнала потом. Сначала был только Алекс Ван Розен, переводчик и ничего более. И вот сейчас он лежит у меня на коленях такой слабый и беззащитный, мне хочется сделать что-то, что вернет его снова к жизни, но я абсолютно бессильна. Однако это было в силах другого человека. Я не знаю, почему так сильно верила в это. Наверно, потому что это была моя последняя надежда, да и всей его семьи тоже. Куда мы ехали? Честно говоря, я и сама толком не знала, но старалась не думать об этом.

'Скоро город' — излишне громкий голос проводницы вывел меня из оцепенения. Наше долгое путешествие приближалось к концу, но что ждало нас впереди, я даже не старалась предугадать. Пока я двигалась вперед, у меня оставалась надежда, а надежда для меня сейчас была самым спасительным ощущением на свете.

'Город' оказался маленьким провинциальным городишкой, с одноэтажными домами и грязными улицами. Видно, еще с утра здесь прошел дождь, оставив на 'жидком' асфальте серые разводы и лужи по щиколотку глубиной. Алекс старался изо всех сил, а я поддерживала его, как могла. Мы вышли из здания вокзала. Впереди у нас был длинный путь. Нам оставалось преодолеть еще много километров по ужасным разбитым дорогам, а кое-где и вовсе по бездорожью. После долгих поисков мне, наконец, удалось найти водителя, который согласился на своей старой колымаге довести нас до нужного городка. Он с сомнением посмотрел на меня, когда я назвала ему пункт нашего назначения.

— Ты точно уверена, что тебе нужна эта дыра? — спросил он, небрежно закуривая мятую сигарету. — Да, и парень выглядит неважно.

— Да, мы обязательно должны туда попасть, — ответила я.

Мне было неприятно, что он так беспардонно 'тыкал' мне, но, видно, наш провожатый решил, что мой возраст дает ему на это право. К счастью, больше водитель не проронил ни слова за всю дорогу. Возможно, наша странная пара показалась ему немного подозрительной, но я платила деньги, и он не мог упустить такой возможности. Подзаработать здесь, в этих глухих краях было не так-то просто.

Природа за окном была великолепна. Никогда еще я не видела такой синевы неба и обжигающей глаза яркой зелени трав. Май разукрасил эти края с какой-то особой любовью, и если бы наш приезд сюда не был связан с серьезной болезнью дорогого мне человека, я, конечно, назвала бы это место самым лучшим на свете. Но сейчас я без особого восторга глядела на весеннее буйство природы. Для меня это был лишь путь, который я проложила еще в Питере, по картам и дорожным схемам, а значит, должна была его пройти.

Я невольно задалась вопросом, с чего же все это началось? Тогда перед новым годом я и не знала, как далеко заведет меня моя влюбленность в Алекса Ван Розена. Спустя месяц события закружили нас, не дав даже опомниться. Я была слишком романтичной глупышкой, чтобы не поддаться очарованию красивого иностранца-переводчика. Как так вышло, что и я понравилась ему, сама не знаю до сих пор. Потом он утверждал, что я очень симпатичная и милая девушка, но у меня всегда были сомнения относительно своей внешности. И поэтому я скорей отношу этот факт к случайному затмению, нашедшему на него, чем действительно к своей способности кого-то очаровать. Возможно, потом моя неуверенность еще сказалась бы на наших отношениях, но дальше все случилось так быстро, что мне было некогда об этом думать.

Он стал чаше приходить в наше агентство, даже без своего босса-бизнесмена. Милые знаки внимания, потом приглашения в кино, прогулки по городу. Вся незамужняя часть женской половины офиса меня тихо ненавидела, замужняя часть — снисходительно завидовала. Конечно, все это делалось у меня за спиной, но мне, в общем-то, было все равно. Одним словом, все происходило как в рядовой мелодраме. Цветы, прогулки под луной, мечты, что наконец-то я встретила свою настоящую любовь, и мой принц увезет меня в свою далекую страну. Мы 'будем жить долго и счастливо и умрем в один день'. Весь этот романтический бред не выходил у меня из головы, но ведь мне было всего девятнадцать лет, и я имела право на глупости.

Первые признаки надвигающейся грозы появились в феврале. Я прекрасно помню, это был день Святого Валентина — праздник для всех влюбленных. Мне удалось в тот раз пораньше сбежать с работы. Я бросила подальше в шкаф учебник с материалом, который мне позарез надо было выучить к завтрашней контрольной, оделась, причесалась и стала ждать. Усидеть на месте я, конечно, не могла. Подумав немного, я добавила помады на губы, потом туши на ресницы, оттенив свои светло-карие глаза, потом мне вдруг показалось, что мои распущенные каштановые волосы лежат слишком безобразно, заколола их на затылке, потом снова распустила… В общем, хорошо, что раздался его звонок, иначе скоро бы я психанула и вообще никуда не пошла. Алекс ждал меня на набережной, рядом с мостом через Неву недалеко от моего дома. Это было так романтично встречаться именно там. В приглушенном свете фонарей снег кружился как-то по-особенному красиво, а Нева в своем ледяном наряде выглядела по-домашнему родной. Я очень любила свой город, и мне казалось, что и он отвечал мне взаимностью.

Тот вечер удался на славу: уютное кафе, шампанское и милые разговоры. Мы уже шли домой, в карманах наших пальто лежали очаровательные безделушки, подаренные нами друг другу. Я болтала о своей учебе в университете и кружилась вокруг него, яростно жестикулируя руками, как вдруг его лицо стало белым как бумага, и он схватился рукой за парапет набережной, вдоль которой мы с ним шли. Сначала я подумала, что он увидел кого-то впереди. Но вокруг никого не было. Потом я поняла, что Алекс просто на мгновение потерял сознание.

— Что с тобой? — я не на шутку испугалась в тот момент. — Тебе плохо?!!

Через мгновение его взгляд снова стал осмысленным.

— Да, — хрипло проговорил он. — Что-то мне не хорошо. Наверно, шампанское ударило в голову.

Он слабо улыбнулся.

— Не поздновато ли? — с сомнением отозвалась я.

— Может, у меня на него аллергия, обычно я не пью газированные вина, — пытался он меня успокоить.

Мне было очень неловко, я чувствовала себя виноватой.

— Ну вот, если бы не этот дурацкий праздник…

— Не бери в голову, — уже более уверенно ответил он. — Это моя вина, я должен был об этом знать.

Но вечер был испорчен. Видно было, что Алекс чувствует себя все еще не лучшим образом, настолько 'не лучшим', что нам пришлось взять такси. Он довез меня до дома, немного поспешно попрощался и уехал. Той ночью я почти не спала…

— Ты меня слышишь? Мы приехали…

До меня дошло, что наше транспортное средство (у меня не повернулся бы язык сказать 'автомобиль') давно остановилось, и водитель со странным выражением лица теребит рукав моей куртки. Видимо, он уже не первый раз задает мне этот вопрос. Я поспешно ответила:

— Да, конечно!

Я заметали, как тот облегченно вздохнул. Наверно он испугался, что я все же не в себе, и еще, не дай бог, откажусь платить. Поэтому, чтобы рассеять его сомнения, я быстро отдала ему деньги и стала помогать Алексу выйти из машины. Водитель не пошевелился. Я бросила на него укоризненный взгляд. 'Мог бы и помочь'- подумала я с негодованием, но ничего не сказала вслух. На самом деле, он обещал мне лишь довести нас до места. И на том спасибо.

Городок, который на карте я обозначила, как конец нашего пути, оказался самым обыкновенным хутором в одну улицу. Я насчитала в нем домов десять, а то и меньше. Наш приезд вызвал некое подобие ажиотажа в деревне. Пока мы выгружались из машины, из ворот начали выходить люди. В основном это были старики. Только одна пожилая женщина держала за руку босоногого мальчика лет пяти. На фоне этих покосившихся, доживающих свои последние дни изб он смотрелся очень неестественно. Лица направляющихся к нам людей не были уж очень гостеприимными, хотя и не выглядели враждебными. Скорей, они были удивленными, чужаки нечасто появлялись в их деревне.

Водитель резко развернул машину и, пустив клубы черного едкого дыма, предательски исчез в нем. Мы остались с Алексом одни посреди улицы незнакомого хутора. Где-то в самом сердце алтайского края, куда не дошла цивилизация, и где жизнь людей текла по своему старинному укладу, который не менялся уже много лет, а быть может и веков. Я с сомнением огляделась вокруг. Затерянная деревушка на самой границе гор, утопающих в непроходимых лесных дебрях, словно напоминание о ничтожности человека по сравнению с несокрушимой силой природы. 'Что я пытаюсь здесь найти?' Хотя нет, именно тут еще оставалась возможность чуда, которого мы все искали и не нашли в нашем хваленом цивилизованном мире. Поэтому я взяла себя в руки, усадила Алекса на лежавшее рядом бревно, служившее кому-то завалинкой, и с улыбкой двинулась навстречу старикам.

Мне было непросто объяснить им, зачем мы здесь. Они настороженно выслушали мой рассказ о том, что мы приехали из Санкт-Петербурга и что мы ищем некоего целителя, который, по слухам живет где-то недалеко отсюда, в лесах.

— Ведь вы же знаете о нем? — с надеждой спросила я.

Старики молчали. Ни один из них не пошевелился.

— Он очень нужен этому человеку, — с мольбой проговорила я. — Посмотрите на него, ему хуже с каждым днем.

В ответ снова была лишь тишина. На меня горячей волной накатило отчаяние. Неужели они не помогут мне? Тогда все наше путешествие было напрасно, и Алекса не спасти! Я боялась даже подумать об этом, поиск возможности помочь Алексу стал с недавних пор смыслом моей жизни. Я забросила учебу накануне экзаменов, уволилась с работы, почти не виделась с родителями и все это ради того, чтобы какие-то бессердечные старики вот так запросто отобрали у меня последнюю надежду.

— Пожалуйста, помогите ему, — мой голос вдруг сорвался, и из глаз, наверно, покатились слезы, потому что на лицах некоторых жителей отразилось сострадание и сомнение.

— Нет, дочка, мы видим твою боль, но ничем не можем тебе помочь.

— Но почему?!! — взмолилась я. — Неужели указать нам дорогу так трудно?

— Все не так просто, — медленно ответила старуха, которая держала за руку ребенка. — Ну не плачь, не плачь, идемте-ка в дом, не ночевать же вам на улице.

Я оглянулась. Действительно, багровое солнце наполовину уже скрылось за горизонт, и по земле поползли длинные тени. За всеми раздумьями я и не заметила, что наступил вечер, становилось свежо, и нам действительно нужно было где-то переночевать. Старуха подошла ко мне и коснулась моей руки своей шершавой старческой ладонью. Она была такой теплой, что мне сразу стало как-то легче на душе.

— Пойдем, пойдем, утро вечера мудреней.

Эти простые слова были удивительно успокаивающие, они словно убаюкивали мои тревоги. Я помогла Алексу подняться на ноги, и мы с ним медленно побрели за старухой в дом. Я вслух повторяла эти спасительные слова, стараясь успокоить Алекса, да и себя тоже. Завтра мы что-нибудь придумаем.

Изба внутри оказалась намного лучше, чем снаружи. Там было тепло и уютно. Ярко горел огонь в печи, пахло недавно испеченным хлебом. Наверно, до нашего появления чьи-то заботливые руки тут готовили ужин для всей своей семьи. А теперь появились мы и вторглись в их спокойную жизнь. Мне стало немного не по себе, но я тут же вспомнила, что не просила у них ночлега, я просила указать мне дорогу к лесному шаману, способному, по рассказам, творить чудеса.

Я узнала о нем случайно, от одного своего друга по Интернету. До встречи с Алексом я, как и многие мои сверстники, все свободное время проводила в сети. Там можно было делать все! Знакомиться с новыми людьми, заводить друзей, узнавать новости, обсуждать любые проблемы. Если, например, тебе нужен доклад по основам философии, пожалуйста. Брось кличь, и через полчаса работа будет распечатанная лежать у тебя на столе. Мне нравились мои друзья по паутине, большинство из них я никогда не видела, каждый имел свое имя, то есть 'ник', но почти никогда оно не было реальным, даже на просьбу выслать фотку тебе в ответ легко могло прийти фото Мадонны или Тома Круза. Интернет — это изначально фальшивый мир, в который люди окунаются, желая убежать от реальности, подписываясь чужими именами и присваивая себе другие лица. Когда-то мне было весело в нем, но после встречи с Алексом мне захотелось быть только собой, жить своей собственной, настоящей жизнью. Когда-то я надеялась, что эта жизнь будет намного счастливей. Я не болталась по чатам с прошлого года, но однажды я вспомнила о нем. Мне нужна была информация, а именно ее всегда можно получить в сети. Я обратилась к своим бывшим друзьям с просьбой помочь мне в таком щекотливом вопросе. Знахари, шаманы и экстрасенсы — всего этого барахла валялось огромное множество под ногами в Интернете, только запроси. Но мне нужно было что-то особенное, по-настоящему серьезное, не шарлатанство. Мне нужно было реальное чудо. Ответы сыпались ко мне со всех сторон, но все это было не то. Я уже почти отчаялась, но однажды получила короткое письмо. 'Привет. Человек, который спас ребенка от смерти, находясь в полсотни километров от него, интересует тебя?'. Мне захотелось узнать об этом больше. 'Да' — ответила я.

И он рассказал мне, что его знакомый, весьма влиятельный чиновник из Москвы, имея какую-то серьезную деликатную болезнь, лечился на Алтае. Там он случайно узнал от местных жителей об одном человеке, живущем отшельником где-то в горах. Неимоверных усилий ему стоило узнать, где именно находится это место. Москвич был не ограничен в деньгах, возможно, это помогло ему 'разговорить' людей. О шамане почти ничего не было известно, информация представляла собой в основном обрывки слухов, пересказываемых местными друг другу. Потратив многие месяцы и немало денег, ему, наконец, удалось дойти до деревни, где действительно о нем знали. Но говорить об отшельнике никто не пожелал. Однако нашелся все-таки один отступник, который за некоторое вознаграждение (по словам самого москвича, весьма даже скромное) согласился отвести его в лес. В итоге шаман даже не стал разговаривать с этим человеком, который так долго и упорно искал с ним встречи. Он просто выгнал его из своего дома и пригрозил, что в следующий раз напустит на него порчу.

Чиновник был вне себя от злости, когда вернулся в деревню. Он собирался сравнять хутор с землей, однако, всем было не до него. У них случилось горе: маленькая девочка, внучка местного старейшины попала под колеса автомобиля, изредка привозившего в деревню продукты. Жители были в отчаянии, они все как один набросились на чужака с обвинениями, что теперь из-за его прихоти человек из леса откажется помогать бедной девочке, которая очень нуждается в помощи, а была она действительно на грани жизни и смерти. Отец ребенка вскочил на лошадь и умчался в лес, как сказали другие люди, просить отшельника о помощи. Через час вдруг случилось чудо: девочка, которая все это время находилась в коме, вдруг очнулась. Конечно, раны на ее ногах и руках не заросли в тот же миг, но смерть без сомнения выпустила ее из своих цепких лап. 'Он все-таки помог нам', - радостно заговорили вокруг. Дальше девочку отправили в больницу, а изумленного чиновника выгнали из деревни вместе с местным жителем, который оказался, как они выразились, предателем.

Вот и вся история. Москвич не стал сильно распространяться о своей неудачной попытке познакомиться с шаманом, но однажды, будучи сильно выпившим, рассказал эту историю своим друзьям, в числе которых оказался и мой приятель по Интернет. На тот момент мне было совсем неважно, что отшельник с треском выгнал больного чиновника, я горячо верила в то, что он обязательно поможет Алексу, как помог той маленькой девочке.

Я уговорила своего знакомого подробней узнать место, где живет этот чудесный шаман. И вот спустя две недели мы были здесь, в этой самой деревне на границе гор, где в глубине леса жил тот, ради которого мы с Алексом проделали этот длинный путь.

Вошла старушка и стала накрывать на стол. Ее звали баба Маша, а мальчика Васек. Он был милым ребенком с огромными удивленными голубыми глазами. Васек настороженно глядел на Алекса: что-то в нем пугало мальчика. Хотя, что там говорить — выглядел он и впрямь как зомби.

— Спасибо Вам! — тихо сказала я.

— Я ничего тебе не обещала, — ответила она, опуская глаза.

— Мне очень нужно его увидеть!

Я почти мертвой хваткой вцепилась в ее плечо. Но она мягко отстранила мою руку.

— Поговорим потом, садитесь к столу.

Алекс отказался от ужина, он сидел потерянный на скамье возле окна и с грустью смотрел на меня. Он слышал все, что сказали мне местные жители и эта милая старушка, и их отказ окончательно уверил его в бессмысленности нашего путешествия. Пожилая женщина с сочувствием смотрела на него, она приготовила в кувшине какой-то отвар из трав и дала выпить Алексу.

— Эти травы вернут ему силы. Пусть он отдохнет.

— У него больше нет сил, — горько усмехнулась я, глядя как он привалился к теплой печи и, казалось, уснул. — Жизнь уходит из него на протяжении последних четырех месяцев, и никто не может это ни остановить, ни даже объяснить.

Мне совсем не хотелось есть, но я из вежливости подсела к столу, дабы не обидеть хозяйку. Я ждала, что придет еще кто-то, но старушка и мальчик, похоже, были единственными, кому я составила компанию за ужином.

— Мы живем вдвоем с внуком, — пояснила женщина, перехватив мой вопросительный взгляд, — поэтому вы не помешаете мне сегодня. Моя дочь уехала в город. Там работа, там жизнь, а здесь лишь умирающая деревня с такими же умирающими стариками.

— Зато у вас есть надежда, а у нас этого нет, — горько заметила я.

Баба Маша внимательно посмотрела на меня, но ничего не ответила.

Вечером, когда Васек и Алекс были уложены спать, баба Маша позвала меня за собой, и мы вышли с ней на крыльцо. Меня просто оглушила тишина. Вокруг была непроглядная ночь, ни единого огонька. Деревня спала. И только огромное небо сияло множеством звезд, как будто стараясь хоть немного рассеять темноту на земле. И в этой тишине откуда-то из леса послышался одинокий и тоскливый волчий вой. Я вздрогнула от неожиданного страха. Что-то зловещее было в этом вое. Деревенские собаки дружно залились лаем в ответ. Но даже сквозь их лай было слышно, как в лесу другие волчьи голоса подхватили эту дикую песню ночного леса. Мне вдруг стало холодно, зубы предательски начали выбивать дробь, и мурашки забегали по спине.

— Что-то волки сегодня уж очень близко подошли, — встревожено проговорила баба Маша, — давно такого не было. В это время года они уходят в глубь леса. Но сегодня что-то не так…

Тут она заметила, что я дрожу.

— Ты, похоже, никогда не слышала волков? — она рассмеялась. — Ну да, конечно, откуда у вас там волки?

— Нет, мне просто холодно, — соврала я.

С волками у меня были связаны неприятные воспоминания. Баба Маша сняла с себя пуховый платок и накинула мне его на плечи. Я с благодарностью укуталась в него, и мне даже стало чуточку менее страшно.

— Расскажи мне о твоем муже, — проговорила она.

— Он мне не муж, — смутилась я.

'И даже не жених' — продолжила я уже про себя.

— Нет? — удивилась она, — странно, ты так о нем заботишься. Как о самом родном человеке.

— Так оно и есть, — ответила я.

На самом деле, она была права. Алекс никогда не говорил мне ни о своей любви, ни тем более о свадьбе. По большому счету, он даже не успел бы этого сделать, если и захотел. Наши отношения еще не оформились во что-то серьезное, когда дала о себе знать его болезнь. В день Святого Валентина он первый раз почувствовал себя плохо. Тогда мы отнесли это недомогание за счет аллергии на шампанское. На следующий день он мне не позвонил. Я естественно, приняла это на свой счет.

Мои предположения превосходили одно другое. Но основой всех гипотез было то, что он не хочет меня видеть. К вечеру я, наконец, не выдержала и позвонила ему. К моему ужасу, мне ответил женский голос. 'Он даже не хочет со мной говорить' — пронеслось у меня в голове. Голос женщины был не молодой, и она говорила по-русски. Я догадалась, что это была его мать. Но Алекс сказал, что она в Швеции. Почему тогда она отвечает на звонок? Или Алекс улетел домой подальше от меня? Все эти мысли мгновенно пронеслись в моем мозгу.

— Кто это? — спросила женщина в трубке.

— Я…я Саша, — выдавила я, — знакомая Александра.

Я почему-то выбрала именно слово 'знакомая', на другое у меня не хватила духа.

— Могу я услышать его?

Наступило короткое молчание. Я замерла, готовясь услышать что-то вроде: 'Не надо больше нас беспокоить звонками', но она ответила.

— Он в больнице.

— Что с ним случилось? Где он? В Питере? — забросала я ее вопросами.

Казалось, она была ошеломлена таким натиском со стороны неизвестной особы, о которой она, похоже, и знать не знала.

— Он в 14-й больнице, в реанимации — произнесла женщина на том конце трубки.

Я захлопнула крышку телефона, даже не сказав 'спасибо'. В реанимации! Значит, это не моя вина, все намного хуже, а я позволила себе целый день сидеть и жалеть себя, хотя именно ему сейчас было нужно все сочувствие и поддержка. Я должна была его немедленно увидеть. Не думая ни минуты над тем, пустят ли меня, совершенно постороннего человека, в реанимацию, я помчалась в больницу. Конечно, меня не пустили даже к нему в отделение, однако я просидела там, у входа до позднего вечера дожидаясь, когда его мать выйдет от него. Ее я узнала сразу, как только она появилась. Алекс был сильно похож на нее. Я поднялась ей навстречу.

— Меня зовут Саша, помните, я звонила Вам сегодня. Как Алекс себя чувствует?

Она была сильно удивлена моим появлением, это чувство на миг вытеснило тревогу с ее лица. Но она быстро взяла себя в руки.

— Похоже, Вы не просто 'знакомая'? — с легкой улыбкой ответила она.

Я молчала, не зная, что сказать в ответ. Пауза затянулась. Наконец она проговорила:

— Пойдемте, он недавно пришел в себя.

С тех пор для меня началась совсем другая жизнь, в которой больше не было бесшабашных прогулок по набережной, цветов и конфет. Была только тревога и постоянное напряжение. Я проводила в больнице все дни после университета. Моя мать с ужасом смотрела на мою самоотверженность. 'Почему ты так себя убиваешь ради него? Ведь он не твой муж и даже не твой жених'

Баба Маша сейчас, в сущности, повторила ее слова. Да, он не давал мне повода, но я с самого начала считала его своим, с того самого дня, когда впервые до поздней ночи просидела у его постели в больнице. Ни моей матери, ни отцу, который тотчас узнал о случившемся, не удалось отговорить меня. Я была непреклонна. Его мать сначала тоже была недовольна, но мне было все равно, я не могла бросить человека, в которого была влюблена, лишь только с ним случилась беда. Это было бы предательством. Я была в этом убеждена, и поэтому изменить мое решение быть с ним никто не мог и не имел права. Я рассказала об этом бабе Маше. И о тех нескольких месяцах, когда он путешествовал из одной клиники в другую. Сначала в Питере, потом в Москве. Иногда ему становилось лучше, но через неделю он снова начинал терять сознание, и все начиналось заново.

Врачи категорически запрещали ему летать на самолете, боясь, что перепады давления убьют его, поэтому первое время он проводил в России. Самые лучшие врачи делали ему неоднократно обследования, брали анализы, проводили тесты, но результаты были отрицательными. Казалось, он был абсолютно здоров, однако Алекс чувствовал себя все хуже. Наконец, родители отвезли его в Европу и продолжили обследования там. Результат нулевой. Самые именитые светила медицинской науки удивленно разводили руками. Его мать просто не находила себе места от того, что ничем не могла помочь своему сыну. Я почти каждый день разговаривала с ней по телефону, мне кажется, за все это время она уже настолько привыкла ко мне, что мы в какой-то мере стали одной семьей. Общее горе сближает людей, так случилось и с нами.

И поэтому, когда я нашла в Интернете информацию об алтайском чудотворце, моя идея отвести к нему Алекса не вызвала категорических протестов с ее стороны. Она хваталась за любую соломинку, которая могла оказаться для него спасительной. Элен готова была ехать с нами, но накануне отъезда все проблемы прошлых месяцев, наконец, дали о себе знать, и она сама оказалась на больничной койке, ее муж остался с ней. В итоге, мы уехали одни. Самолет отпадал сам собой, и нам пришлось тащиться поездом.

— Вот так мы и добрались сюда, — закончила я.

Пожилая женщина все это время слушала меня, ни разу не прервав мой рассказ. Потом мы долго молчали, глядя, как над горизонтом поднимается ярко желтая луна. В ее неверном свете все казалось еще более чужим, как будто это был всего лишь плохой сон, такой же, как в далеком детстве, и в котором мне совсем было не место. Скоро я проснусь, и наступит день, а я пойду в университет, и мой любимый город будет улыбаться мне в своем обновленном весеннем наряде. И все станет как раньше, как будто и не было этих нескольких кошмарных месяцев надежды и отчаяния. Но волки выли слишком реально, заставляя собак вокруг вымещать свое бессилие в яростном лае.