"Рекламный трюк" - читать интересную книгу автора (Олег Мушинский)

Глава 2

На следующее утро – было воскресенье – Антон отправился в церковь. Прогноз на день обещал отличную погоду, плюс ровные здоровые зубы при условии покупки отбеливающей пасты "Ослепительная улыбка" с ментолом. Уровень концентрации смога – 80%, кислотность – третьего уровня. Температура воздуха плюс 12 градусов с последующим понижением к вечеру до минус трех. В течение дня возможны кратковременные колебания температуры в пределах плюс-минус восемь градусов от текущей. Отличный денек для прогулки, благо районный храм Маммоны буквально в трех кварталах.

Уже от себя домашний компьютер рекомендовал легкий стимулятор, призванный изгнать из головы последствия вчерашнего затянувшегося застолья. Антон на ходу заглотил таблетку, и вышел на улицу. Прогноз не обманул: сквозь серую пелену облаков даже что-то просвечивало, – и неоновые лампы на стенах горели через одну.

По той же причине уличная реклама была задействована на полную катушку.

Ослепительно сияли щиты видео-рекламы, надрывались динамики, расхваливая всевозможные товары, то тут, то там словно из-под асфальта выскакивали призраки голографической рекламы. Один такой – обнаженная длинноногая блондинка с экраном вместо левой груди – вынырнул прямо перед летящим на пике высоты дельта-такси.

Раскинув руки, девица пронзительно, переходя в ультразвук, заверещала о высоком качестве продукции фирмы Гнусман, являющейся номером один по рейтингу журнала "Бизнес – жизнь". Водитель то ли дернулся от неожиданности, то ли слишком резко свернул к ближайшему гипермаркету, где торговали продукцией фирмы Гнусман – и дельта-такси зацепило крылом стену. Машину занесло. Она еще раз приложилась к стене – на этот раз клювоподобным носом – и боком рухнула на стоянку, аккурат на крышу другого такси, ожидавшего пассажиров. Удар, скрежет, взрыв. Обе машины вспыхнули почти одновременно. Звонко лопнул экран видеорекламы на стене, во все стороны полетели искры и осколки стекла. Заполыхал угол крытой остановки. Кое-кто задержался поглазеть, но большинство равнодушно спешило по своим делам. Из горящих такси выбрался на четвереньках человек без маски, и повалился на бок, судорожно глотая уличный смог. "Не повезло бедняге", – сочувственно подумал Антон, проходя мимо.

– "Ну и где эта служба спасения? Налоги-то исправно собирают, а вот так, не допусти Маммона, случись что, помощи не дождешься".

Антон дошел до перекрестка, пропустил тяжелый колесный грузовик-длинномер и перешел на другую сторону. Сирен все еще не было слышно. "Уснули они там что ли?!" – уже возмущенно подумал Антон. Перед мысленным взором бестактно всплыло бледное лицо чудом уцелевшего пассажира. Или таксиста. Хотя, нет, для таксиста у него комбинезон слишком приличный. Но пусть бы и таксист. Там, в дыму и смоге задыхается полезный член общества, а никому и дела нет.

За спиной еще что-то грохнуло и зашипело. Наверное, полыхнула проводка рекламного щита над остановкой. Здоровенный такой щит, со всегдашней обнаженной красоткой, полупогребенной под грудой ярких синтетических овощей. Упадет – накроет всю остановку. А сирен по-прежнему не слышно. Вот вам и хваленый мониторинг улиц!

Снова вспомнился этот, бледнолицый. Он вроде бы сказать что-то пытался, или показалось просто. Наверное, на помощь звал. Только кто его хрипение услышит?

Если уж взрывы проспали, тут хрипи – не хрипи, все одно без толку.

Сигнализировать, что ли? Антон вздохнул. Как назло, лимит времени по тарифу он уже за этот месяц проговорил, теперь каждый звонок в полкредита встанет. Может, кто другой сигнализует – народу-то на улице прилично. Антон остановился и огляделся по сторонам. Люди спокойно спешили по своим делам, на всякий случай обходя пожар стороной. Остановка уже вовсю полыхала, над ней опасно накренился горящий щит.

В другое время Антон бы посочувствовал в душе, и пошел дальше, не забивая себе голову чужими проблемами. В конце концов, деньги налогоплательщиков идут и на содержание службы спасения – вот пусть они и занимаются своими прямыми обязанностями. Да и патрульные уже могли заметить пожар и доложить по инстанции.

Или в самой остановке, во встроенной торговой точке, должна сработать противопожарная сигнализация. Или еще кто проявил сознательность. Ведь разве не сказано в Откровении Маммоны: "Не игнорируйте интересы социума – источника и опоры вашего благосостояния"? К тому же, за сигнал, спасший жизнь члену социума, полагается премия. Правда, не слишком большая, всего десять кредитов. Но, с другой стороны, соблюдение заповедей и само по себе что-то значит, а Антон был по настоящему верующим человеком. К тому же, не следовало сбрасывать со счетов не такую уж ничтожную вероятность получения "спасибо" на банковский счет от самого спасенного – некоторые люди ценят свою персону весьма дорого.

Однако, где же эти бездельники-спасатели? Конечно, в тумане смога дальше, чем за два квартала, ничего не разглядишь, но сирены у правительственных служб воют так, что даже аудио-рекламу заглушают. Антон вздохнул, осознавая свой долг перед социумом. Главное – уложиться в одну минуту, иначе пойдет дополнительная оплата трафика. Антон тихо выругался и набрал номер службы спасения. Спустя некоторое время на экране нанокомпьютера появилась заспанная морда дежурного клерка.

– Чем могу помочь? – осведомился он, выдав обязательную корпоративную улыбку в тридцать два ослепительно-белых зуба. – Наша служба…

– Вашей службе есть чем заняться, – бесцеремонно перебил его Антон.

Скороговоркой сообщив о месте и обстоятельствах аварии, он прервал связь, даже не дождавшись обязательного: "Благодарю вас, гражданин" с последующей попыткой навязать абонементное обслуживание на приоритетное спасение. Будучи, как и положено истинному верующему, чистым прагматиком, Антон не считал целесообразным платить за то, в каком порядке извлекут его труп и как с ним потом обойдутся.

Клерк, конечно, может накатать жалобу, что Антон не дал ему возможности изложить свое взаимовыгодное предложение, ну да не впервой. Надо просто сделать удивленное лицо и сказать: "Какое предложение? Не было никаких предложений. Я даже обязательной благодарности не услышал – контроль эфирных сообщений полиции Понимания тому свидетель". И пусть уже клерк доказывает, что это он не пренебрег должностной инструкцией, а просто не успел поблагодарить за звонок.

Храм Маммоны выглядел огромным даже для современной многоэтажной архитектуры.

Черно-золотой шпиль пронзал плотное облако смога и устремлялся прямо в небеса.

Первые два этажа были надежно укрыты бронеплитами, вход для прихожан располагался на третьем. Вдоль всего фасада тянулся крытый металлический балкон, на который выходил ряд трехстворчатых шлюзов. Попасть на балкон можно было по широкой, в пол фасада, мраморной лестнице, или на одном из четырех наружных лифтов, или даже на дельта-мобиле, причалы для которых гроздьями прилепились с обоих концов балкона – каждый должен иметь возможность вознестись к золотому престолу.

Антон неспешно направился по лестнице к ближайшему шлюзу, привычно игнорируя поток обрушивающейся на него рекламы. Купите лучший в мире…! Попробуйте номер один в мире…! Прямо сейчас закажите не имеющий аналогов…! Со скидкой…! С умопомрачительной скидкой…! С фантастической скидкой…! Сам дурак!

Последний рекламный слоган прозвучал так неожиданно, что Антон даже остановился.

Впереди, бурно жестикулируя вслед уходящему мужчине, на ступеньках подпрыгивал ветхий старикан в латанном-перелатанном черном комбинезоне. Из-под маски воинственно топорщилась борода. В руках была толстенная потрепанная книга, которую он от избытка чувств чуть было не запустил в спину уходящему, но вовремя одумался. Повернувшись, старик заметил Антона и тотчас метнулся наперерез.

– Остановись, сын мой! – заголосил он, и добавил еще что-то, неразборчиво прозвучавшее на фоне грянувшего марша – пошла реклама кредитных программ Храма.

Вряд ли старик хотел выпросить милостыню – попрошайку быстро прогнали бы прочь.

Маммона любит тех, кто наживается, а не побирается. Нужны деньги – возьми кредит, благо кредитное отделение Храма рядом. Крайний левый шлюз, там налево и к секретарю.

– Книги продаете? – тоном вежливого равнодушия осведомился Антон, когда марш смолк и приятный женский голос принялся расписывать достоинства новой кредитной линии. – Вид у этой вот очень непрезентабельный. Я бы посоветовал вам поменять обложку.

Старик вздрогнул и обмахнул себя свободной рукой, словно слова Антона запачкали его отнюдь не отличающийся чистотой комбинезон.

– Я ничего не продаю, – гневно ответил он. – Я пришел сюда, чтобы спасти тебя и тех, кто подобно тебе, слепо шагает навстречу гибели.

– А что, в Храме какие-то проблемы? – удивился Антон.

Все было вполне буднично, никакой тревоги. Случись что серьезное, жрецы обязательно предупредили бы прихожан – несчастные случаи плохо отражаются на имидже.

– Сам Храм – проблема! – с пафосом возвестил старик. – Ибо поклоняются там не истинному богу, а идолу наживы.

– Не идолу наживы, а богу богатства, – недовольно поправил его Антон, но старик проигнорировал поправку.

– Истину глаголю! – сорвался на профессиональный жаргон старик. – Грядет конец света, когда тьма опустится на землю и мертвые встанут из своих могил, и придет бог истинный, чтобы судить грешных и установит царствие свое… Верь мне, сын мой!

– Тоже мне, родственничек нашелся, – усмехнулся Антон.

В ответ старик с еще большим жаром пустился в описание грядущих ужасов, откровенно сплагиаченных с хроник Великой войны, хвала Маммоне вот уже тридцать лет как закончившейся. Даже живые мертвецы были. Разлагающиеся на ходу несчастные, оказавшиеся без защитного снаряжения в чумной зоне. Утратив разум, они упорно ковыляли вперед, не обращая внимания на запрещающие знаки, пока не падали уже навсегда под меткими выстрелами пограничников.

А старикан, видимо, принадлежал к одному из довоенных культов. Много их было.

Только на территории Петербургского конгломерата конкурировали за сферы влияния не менее пяти крупных, и один Маммона знает сколько мелких. Золотой Телец, правда, не открыл им еще свой сияющий лик, но, и поклоняясь самодельным идолам, довоенные жрецы делали отличные деньги. В лучшие времена золотой поток тек рекой, хотя накопившиеся за века предрассудки и экономически не оправданные традиции подчас становились серьезной помехой бизнесу. Потом пришло время, и Маммона открылся людям, и те поняли, что он давно среди них. Старые культы рухнули в одночасье. Даже вооруженных столкновений почти не было, хотя они, согласно историческим данным, регулярно сопутствовали процессу установления новой веры.

Маммона в бесконечной мудрости своей предвидел подобное развитие событий и остановил кровопролитие.

Жрецы Маммоны явились одновременно повсюду, разнося свет Истины: все люди служат одному истинному богу, хотя и представляют его себе по-разному. В доказательство были предъявлены отчеты о доходах региональных культов и люди увидели, что на самом деле все они стремились стяжать милость Маммоны, путаясь в бесполезных межкультовых спорах. А раз так, то не нужно сражаться друг с другом – и уставший от Великой войны народ всколыхнулся и пошел за истинным богом. Не нужно больше лгать самому себе, делая большие деньги под сенью своего храма – и культисты склонились перед истинным богом. Не нужно лицемерить перед народом, делая огромные деньги на локально-патриотических конфликтах – и правители восславили Маммону и передали ему высшую власть. Так Истина победила мрак невежества и Великая война закончилась. По крайней мере, так это записано в учебниках.

Конечно, отдельные трудности были. Не все и не везде прошло гладко. Где-то озлобленные на весь свет люди, потерявшие все в годы Великой войны, не желали увидеть свет истины и начать жизнь с начала. Исчерпав все разумные аргументы, агенты полиции Понимания были вынуждены избавиться от таких сограждан. Где-то культисты с упрямством фанатиков вцепились в свои устаревшие догмы, не желая признавать реальность, и провоцировали беспорядки в зоне своего влияния. Полиции Понимания приходилось бороться и с этими безумцами, не способными постичь Истину.

Где-то авторитарные правители с непонятным упорством цеплялись за свою абсолютную власть над небольшим клочком земли, препятствуя великому объединению и оставляя силам прогресса единственный выход – военное вторжение.

Так что кое-где Великая война продолжалась еще лет десять после своего окончания.

Отстаивая с оружием в руках свои священные права, погибли миллионы добропорядочных потребителей. Тысячи Непонимающих, так и не сумевших переступить через устаревшие стереотипы и принять Истину, умерли в спешно созданных для них лагерях Понимания. Да и для многих усвоивших, наконец, учение Маммоны свобода пришла слишком поздно – подорванное в лагерях здоровье мешало включиться в новую жизнь с полной отдачей и заработать на лечение.

Разумеется, строительство общества всеобщего счастья стоило таких жертв.

Оспорить это мог только безумец или предатель. Но иногда попадались просто заблудшие души, которые не могли понять, а где, собственно, это самое всеобщее счастье, ради которого были принесены такие жертвы? Разумеется, такие вопросы считались кощунством, оскорблением памяти павших в Великой войне и последовавшей за ней не менее великой Чистке, но кощунство, приносящее какие-либо дивиденды, не осуждалось Мамоной, что сильно мешало борьбе полиции Понимания с этим вредным заблуждением. Вот и этот старикан. С какой самозабвенностью он проповедует о жутком рабстве, в котором якобы держит людей Маммона. Проповедует, между прочим, стоя средь бела дня прямо на ступенях его храма. Попробовал бы он исполнить этот номер в своем восхваляемом прошлом! Пальнули бы из окна, да повесили потом труп над входом, чтоб другим не повадно было. А здесь на него никто даже внимания не обращает. Нет, только в современном обществе Тоталитарной Демократии добропорядочный потребитель обрел истинную свободу слова! Вот только некоторые используют ее явно не по назначению, впустую растрачивая время и силы.

Конечно, сферу приложения своих сил и времени каждый определяет сам, на то она и Демократия, но старик так искренне старался спасти Антона от какой-то мифической напасти, что просто повернуться и уйти было бы не совсем правильно. Как гласит довоенная поговорка: долг платежом красен. Надо открыть бедолаге глаза.

Антон дружески приобнял проповедника за плечи.

– Проснись, старина, все это уже случилось. И даже бог явил нам свой истинный лик. Пойдем, вознесем ему хвалу, а потом ты возьмешь кредит и займешься нормальным делом. А то устроил тут персональный митинг. Столько крику, и ради чего? Ради свободы, у которой и бога то нет? Какой же ты жрец после этого?

Пойдем, старина.

Они сделали шаг. Другой. Главное, войти внутрь, а там быстро вызвать жреца, который куда доходчивее рядового прихожанина сможет раскрыть заблудшему во мраке невежества суть Истины. Потом старик возьмет кредит – жрецы Маммоны охотно кредитовали даже недавних противников, считая, что никакие политические предрассудки не должны быть помехой в святом деле наживы, – и, с такой-то бодростью, наверняка добьется больших успехов. Антон даже был готов поручиться за него под небольшой процент, если вдруг возникнет такая необходимость. Но тут старик дернулся, как будто вынырнул из-под воды, и рванулся в сторону.

– Изыди! Изыди! – завопил он, сбегая вниз по ступеням.

И чуть не налетел на поднимавшегося навстречу Контролера. Того самого, которого Антон видел прошлым вечером. Старик прикрылся книгой, как щитом, и снова крикнул:

– Изыди!

"Ну вот и довыступался дед", – печально подумал Антон, но Контролер всего лишь остановился, с некоторым даже интересом разглядывая своего тщедушного противника.

– Истину не убить! – храбро заявил старик.

– Истину не убить, – согласился Контролер. – Но при чем здесь ты?

– Я…

Старик стушевался и, прикрываясь книгой, сбежал по ступеням. Контролер пожал плечами и спокойно продолжил свой путь. Хотя мраморная лестница в храм была достаточно широка, Антон и еще пара прихожан, оказавшихся близко к предполагаемой траектории его пути, поспешно и почтительно уступили Контролеру дорогу. Тот, абсолютно равнодушный к проявляемым знакам внимания, тяжело топал по ступеням. Проходя мимо Антона, он чуть повернул голову и спокойно сообщил:

– Здесь нет ничего интересного, гражданин. Не задерживайтесь.

Антон взлетел по ступеням, как цены на аукционе при продаже Монопольного Права.

Храм всегда действовал на него умиротворяюще. Огромный, богато отделанный зал с массивными мраморными колоннами дарил ощущение незыблемости – островок неизменной стабильности в быстро меняющемся мире. И центр сосредоточения Истины – величественная статуя Золотого Тельца. На постаменте была выбита первая заповедь стяжателя: "Делайте деньги, все остальное – второстепенно".

Антон склонился перед Маммоной в поклоне, опустил в жертвенную чашу заранее купленную золотую монету и прошел налево. В храме было два молитвенных сектора.

В правом перед алтарем выстроились ряды деревянных, обитых настоящим бархатом, кресел. Первый ряд по воскресеньям стабильно занимали члены районной администрации, но для них было еще рановато. В левом секторе мест для сидения не было. Здесь, на гладкой гранитной поверхности пола, стояли те, кто не считал возможным сидеть в присутствии Бога – воплощения Истины.

Надо отметить, что по этому вопросу между "левыми" и "правыми" нередко возникали нешуточные баталии. "Левые" категорически утверждали, что Маммона – не первый среди равных, а высшее существо, достойное всяческого поклонения, и сидеть в его присутствии – кощунство. "Правые" в ответ ссылались на демократичность Золотого Тельца и его пренебрежение экономически нецелесообразной показухой. Жрецы, к которым нередко обращались спорящие, в лучших демократических традициях ответствовали: "обратитесь в сердце свое, и, коли вера ваша тверда, услышите золотой голос". Верующие послушно обращались в сердце свое, но оно подчас подсказывало такое, что даже демократические СМИ отказывались это публиковать. В удаленных сырьевых зонах, говорят, баталии иногда выходили за пределы словесных перепалок, но в промышленных и тем более экономических зонах полиция Понимания ничего подобного не допускала.

Антон принадлежал к умеренным "левым" – то есть не считал целесообразным лезть в не приносящую прибыли полемику. Если Маммона допускает существование двух "партий", значит, так надо. И незачем по этому поводу шуметь. Антон прошел на свое обычное место, кивнув по дороге двум-трем знакомым. Погруженные в молитвенный транс, они, разумеется, не ответили и даже не заметили его, но некоторые стереотипы поведения имеют странную власть над логикой. Антон привычно засек время, молитвенно сложил руки и очистил разум от мирских забот. На стене напротив мелькали яркие контрастные фигуры – психообразы, призванные помочь слабым в аутотренинге прихожанам. Антона психообразы обычно только отвлекали, поэтому он прикрыл глаза. Храмовый компьютер получил соответствующий сигнал от психосканнера, висящего над левым сектором, и дал команду убавить яркость образов.

Кратко сформулировав тему молитвы, Антон прошептал кодовую фразу вхождения в транс. Кодовая фраза у каждого была своя – еще в детстве жрец-наставник, после специальной гипнообработки, подбирал юному прихожанину ту единственную последовательность звуков, которая помогала сознанию сбросить оковы повседневности и вознестись к Золотому престолу.

Как-то еще в школе, изучая новый тогда предмет "Основы Оккультизма", Антон простодушно спросил у преподавателя: разве не проще и демократичнее использовать одну фразу на всех? Преподаватель – высокий, лысый и столь худой старец, что ученики за глаза звали его Шприц – наградил любопытного ученика тяжелым взглядом из-под кустистых бровей и напомнил притихшему классу восьмую заповедь Маммоны:

– Не все вопросы одинаково полезны, Латынин. Вы должны научиться контролировать свой мозг, дабы не позволить неправильным мыслям свести вас с пути Истины. Что до вашего вопроса… Индивидуальность кодовой фразы зависит от индивидуальных особенностей вашего мозга, и здесь нет никакого противоречия с принципом равноправия в Тоталитарной Демократии, который, как вы должны помнить, сформулировал еще до войны судья Блэкман: чтобы соблюдать равноправие, мы должны к разным людям относится по-разному. К примеру… Вы уже прошли краткий курс Довоенной Истории. Кто назовет мне причины краха Первой Волны Тоталитарной Демократизации?

Ну, естественно, первой руку тянет круглая отличница Синицина – редкостная вредина и задавака.

– Причинами краха Первой Волны являются, – четко затарабанила она, получив разрешающий кивок преподавателя, – Во-первых, не полное понимание Истины, которую принес нам Маммона и в рамках которой только и возможно построение современного единого государства. Во-вторых, неоднозначность трактовки самой демократии. Демократия однозначно подразумевает обязательность правительства учитывать интересы рядовых граждан, объединенных под общим термином "народ". В период Первой Волны идеи Тоталитарной Демократии распространяли граждане североамериканской экономической зоны и примкнувшие к ним союзники из ряда независимых территорий нынешней Европейской Пустоши. Таким образом, в Демократическую Коалицию входило ограниченное количество народов. Соответственно, в процессе привнесения Тоталитарной Демократии на территории, занятые другими народами, возникала коллизия: в интересах какого конкретно народа будет действовать новое правительство – освободителя или аборигенов? Подобные споры, по традиции того исторического периода, решались в честной, открытой борьбе, что соответствовало мировым стандартам, но часто противоречило локальным воззрениям аборигенов. В основном, их претензии сводились к разрушению экономически ценных объектов и уничтожению не участвующих непосредственно в боях так называемых "мирных граждан". А, учитывая тот факт, что высокоточное оружие того периода особой точностью не отличалось – не всегда в страну попадали, не говоря уже о менее масштабных объектах, – потенциальный район возможных претензий был значительно шире демократизируемой зоны. При этом, после победы снова возникал все тот же вопрос: интересы какого народа представляет оккупационное правительство? И все начиналось заново. Так, к примеру, территориальное образование Сербия было демократизировано вообще до основания. Постоянные и безрезультатные локальные конфликты привели к истощению демократических сил с одной стороны, и росту недовольства всех прочих народов с другой стороны – закономерным итогом чего стал полный разгром войск Демократической Коалиции в битве при Косово в 4 году до нашей эры силами Восточного Альянса. На этом Первую Волну можно считать законченной, хотя окончательно Демократическая Коалиция развалилась лишь год спустя. Историческим итогом Первой Волны является практическое доказательство нецелесообразности военного метода демократизации и высокой эффективности взращивания демократии непосредственно внутри демократизуемой территории.

Позднее великий Маммона подтвердил эту интуитивную догадку в своем Откровении.

– Молодец, Синицина, – сказал Шприц. – А что послужило залогом успеха Второй Волны?

– Успех Второй Волны, – снова зачастила Синицина. – Предопределен: во-первых, волей и благословением Маммоны, а во-вторых, индивидуальным подходом к нуждам различных территориальных образований с целью прихода к власти истинно демократического правительства, которое и проводило под руководством жрецов Маммоны интеграцию своего территориального образования в современное единое государство.

– Именно так. Отлично, Синицина. На этом примере, Латынин, я надеюсь, вы поняли, что индивидуальный подход не только укладывается в рамки Тоталитарной Демократии, но и лежит в ее основе… Всем приготовить конспекты, мы возвращаемся к нашему уроку.

И Шприц неспешно направился к доске. Синицина показала Антону язык и состроила рожу. Кто бы мог тогда подумать, что спустя всего десять лет она окажется одним из лидеров восстания Непонимающих в какой-то жутко периферийной сырьевой зоне, и погибнет при зачистке территории войсками.

Воспоминание промелькнуло и исчезло, но какой-то осадок остался. Антон сконцентрировался на молитве, суть которой сводилась к возврату потерянных денег и получению Прибыли. Одновременный сеанс самовнушения укрепил и направил мысли в нужном направлении. Как показалось, из-за некстати ввернувшегося воспоминания молитва получилась не совсем искренней, и Антон для закрепления эффекта сделал еще один заход. Затем, еще раз склонившись в поклоне перед Золотым Тельцом, поднялся по винтовой, стилизованной под старину лестнице в офис храма. Для тех, которые справа, был установлен лифт, а левые восходили на пятый этаж пешком. В конкретно этом вопросе Антон ничего против лифта не имел, но традиции есть традиции. Их надо уважать.

Дежурный жрец, узнав постоянного прихожанина, приветливо кивнул. Антон внес десятину за неделю и выписал счет за посещение Храма. Аккуратно указал в должных графах количество поклонов, затраченное на молитву время и тому подобное – Маммона любит скрупулезность в расчетах. Покончив с делами, вышел в просторный холл.

Антон любил бывать здесь. Строгая, деловая и вместе с тем такая уютная атмосфера храмового бизнес-центра словно дышала неторопливостью и уверенностью. Вдоль стен стояли мягкие кресла, каждое с гипношлемом и комплектом легких наркотиков для медитации – приятно провести время, пока храмовые службы определят параметры предоставляемого вам кредита, подготовят анализ вашего бизнес-плана или составят гороскоп-прогноз вашего нового предприятия. Сам Антон наркотиками не увлекался, предпочитая более активный отдых, а вот некоторые из его знакомых каждое воскресенье погружались здесь в сладкую нирвану. Потолок полностью занимал огромный экран, на котором ежесекундно менялись котировки акций на Всемирной Бирже. Полулежа в мягком кресле, можно было выйти в Сеть и успеть за время ожидания провести пару-другую трейдов. У Антона было отличное чутье и он почти всегда оставался с прибылью. Впрочем, порезвиться на Бирже можно и дома.

Справа от входа располагались в ряд семь маленьких изолированных офисов – кабинок для практических консультаций и политических доносов. Дверь третьей была приоткрыта и Антон шагнул внутрь.

Серые стены, пол и потолок. Из обстановки – простой металлический стол, перегораживающий офис пополам, пара стульев – по одному с каждой стороны стола – и старинная плазменная панель, повернутая к сидящему по ту сторону жрецу. Как и положено, жрец был в тяжелой золотой мантии, но сверкающая лысина и старомодные очки бессовестно скрадывали все величие образа. Этакий свой парень, случайно вознесенный в самую значимую иерархию мира. Тем не менее, Антон сложил руки и смиренно поздоровался.

– Приветствую вас, ведущий.

– А, ведомый Латынин, – радостно расплылся в улыбке жрец. – Давненько вы к нам не заглядывали – дела идут только в гору, и даже еще выше?

– Если бы, – криво усмехнулся Антон.

Он присел на стул, а жрец быстро сверился с цифрами на своем мониторе.

– Да-а, ведомый мой. На этой неделе твои доходы упали вдвое, – укоризненно заметил жрец. – Большому человеку, конечно, к лицу большие провалы.

– Увы, ведущий, – покаялся Антон. – Я ввязался в авантюру. Потерял и время, и деньги.

– Авантюра – это предприятие, угодное Маммоне, – довольно кивнул жрец. – Ибо только настоящая авантюра может привести человека к Максимальной Прибыли. Но… – тон жреца несколько посуровел. – Только удачная авантюра радует Золотое сердце.

Надеюсь, ведомый мой, ты извлек урок из постигшей тебя неудачи?

– Да, ведущий, – Антон, вспомнив дядю Ваню с его шпионским прожектом, невольно улыбнулся. – И еще я завел новое, интересное знакомство… С вашего позволения, я пока умолчу о деталях, – поспешно одернулся он.

Жрец благосклонно склонил голову.

– Коммерческая тайна священна, ведомый мой. Да благословит Маммона твой бизнес.

Антон поблагодарил и замялся.

– Желаешь донести на кого-нибудь? – осведомился жрец, доставая голубой бланк доноса. – В этом месяце у нас особые расценки на подрывную деятельность Непонимающих. Полуторная ставка за обычный донос, тройная – в случае предоставления неопровержимых доказательств.

Антон покачал головой.

– Нет… Вчера я видел ликвидацию политического… Недоброкачественное потребление…

– Несомненно, это – знак, ведомый мой, – авторитетно заявил жрец. – Маммона благословляет успех, но сурово карает неудачников.

Антон неуверенно кивнул.

– Да, это правильно… Конечно… Но убийство…

– Неужели ты думаешь, что Маммона раздает заказы на политических, как приглашения на сезонную распродажу? – жрец улыбнулся с мягкой укоризной в глазах.

– Нет, ведомый мой. Прежде, чем принять окончательно решение, личное дело взятого на заметку потребителя тщательно изучается специальной комиссией из трех жрецов. Храм предпринимает все возможные усилия, чтобы помочь человеку и вернуть его к правильной жизни. И только когда не остается никакой надежды, заказ передается Контролеру. Это вынужденная, но, увы, необходимая мера. Как хирург отсекает больную плоть, чтобы спасти жизнь больного, так и Контролеры отсекают недоброкачественных потребителей, чтобы спасти целостность нашего общества.

Понимаешь?

– Да. Спасибо, что разъяснили.

– Пожалуйста. Пять кредитов.

Антон кивнул, положил на стол пятерку и попрощался.

Башня управления конгломератом, 42-й надземный этаж, кабинет Хранителя Безопасности.

Пал Палыч выслушал доклад своего заместителя, стоя у окна и задумчиво глядя вдаль.

– Это все? – спокойно спросил он.

– По существу дела – да, – с готовностью подтвердил заместитель.

Пал Палыч поморщился. Что существенно, а что – нет, он и сам может решить.

Словно угадав его мысли, заместитель выложил на стол кристалл.

– Здесь полная запись действий Юрия Максимовича за текущую неделю. Где был, с кем говорил. Как я уже отмечал в своем докладе, подозрительный контакт один, с лидером местного движения Непонимающих Морозовым…

– Кстати, сколько там их у нас осталось? – поинтересовался Пал Палыч.

– Зарегистрировано пятьдесят шесть активных членов организации и около двух тысяч сочувствующих. Активные сейчас обосновались на старом заводе Форда, ну тот, который в войну кислотными бомбами разнесли… Может, пришло время брать?

– Не суетись, – Пал Палыч снова поморщился. – Куда они денутся? Меня сейчас больше Юрий занимает. Так что там твой Морозов?

– Морозов вышел на связь точно по графику и доложил о визите на конспиративную квартиру Юрия Максимовича. Визит был замаскирован благотворительностью в адрес местных низкоуровневых и деклассированных элементов – в основном шпионов Непримиримых и наших агентов. На квартире Юрий Максимович передал Морозову две тысячи кредитов старыми купюрами не крупнее десятки.

– Две тысячи? На эти деньги можно порезвиться… Какие указания он дал Морозову?

– Ждать и надеяться.

– Чего ждать? – спросил Пал Палыч скорее самого себя, чем заместителя.

– Полагаю, это обычная риторика для рядовых членов организации. У Юрия Максимовича нет ни одного шанса подняться до вашего уровня. По предварительным данным он соберет не более десяти процентов голосов электората.

– И он достаточно умен, чтобы это понимать. Какой отсюда вывод?

– Юрий Максимович с треском провалится на выборах и вы станете новым Управляющим! – четко отрапортовал заместитель.

Пал Палыч хотел было сообщить тому, что он – болван, но сдержал себя.

Заместитель был не слишком умен, но исполнителен и расторопен. А думать…

Думать он будет сам…

– Если уровень конкурента слишком высок, то можно попробовать приспустить планку.

А лучший способ понизить планку Хранителя Безопасности – устроить беспорядки накануне выборов. Скажи Морозову, чтобы ничего не предпринимал без нашего ведома.

И переключи его на канал альфа… Что ж, ваш ход, Юрий Максимович.