"Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»" - читать интересную книгу автора (Шэффнер Николас)

Глава 12. Всего лишь еще один фильм

Когда в начале 1969 года ФЛОЙД предложили написать и записать музыку к полнометражному кинофильму, дважды просить их не пришлось. Флойдовская музыка уже звучала в качестве фоновой музыки, в частности ранняя версия «Careful With That Axe, Eugene» использовалась в ленте Питера Сайкса (Peter Sykes) «The Committee» с участием музыканта Пола Джонса (Paul Jones) из группы Манфреда Манна. «Для фильма мы сделали бы ВСЕ ЧТО УГОДНО, — вспоминал позднее Дэвид Гилмор, — мы хотели попробовать». Так и появилась франкоязычная малобюджетная мелодрама о молодежи, снятая бывшим помощником Жан-Люка Годара Барбетом Шродером (Barbet Schroeder), которую сегодня помнят только в связи с третьим альбомом ПИНК ФЛОЙД. Благодаря именно этой киноленте, он появился на свет. Однако такая «короткая» память не распространяется на Францию, где фильм «More» достиг статуса, аналогичного статусу «Easy Rider» в англоязычном мире и, таким образом, сыграл решающую роль в росте популярности ФЛОЙД на музыкальном рынке, который раньше был закрыт для англо-американских рок-групп. Шродер, в свою очередь, добился коммерческого успеха и снискал одобрение публики с такими фильмами, как вышедший в 1990 году «Закат удачи» («Reversal Of The Fortune»). Благодаря своему приличному стажу работы на сцене, поражавшей хитроумными комбинациями различных технических средств, и кинематографичности самой музыки, ФЛОЙД оказались самым подходящим коллективом для работы подобного рода. Это было более близко им по духу и более прибыльно, чем постоянно колесить по Великобритании. «Кинематограф, — говорил Рик Райт, — показался нам в то время выходом из сложившейся ситуации. Здорово было бы снять научно-фантастический фильм — наша музыка была весьма подходящей для этого».

Роджер Уотерс, который в то время еще не отрицал связи флойдовского творчества с научной фантастикой, дошел до того, что выразил «глубочайшее сожаление в связи с тем», что не они писали саундтрэк к фильму «Космическая одиссея 2001», некоторые фрагменты из которого — особенно финальный галлюцинаторно-«улетный» пассаж в конце — звучат так по-флойдовски (еще один факт в пользу родства ФЛОЙД с «серьезными» электронными композиторами, к которым так благоволил режиссер картины Стэнли Кубрик (Stanley Kubrick). Почитателям группы остается только горестно вздыхать, так как фильмы, музыку к которым писали ФЛОЙД, не дотягивали до уровня ставшей классикой кинематографа ленты Кубрика).

Гилмор определяет опыт, накопленный ФЛОЙД в процессе создания фильма «More» и последующих лент, как «работу по контракту. Начинаешь трудиться в студии, не имея ничего под рукой, и занимаешься этим до тех пор, пока что-нибудь не получится. Потом отказываешься от сделанного и задаешь себе вопрос: «А что если попробовать вот так?» — и работаешь над новым фрагментом. Это нельзя сравнить с сочинением музыки для себя: гораздо больше спешки и небрежности».

Поскольку EMI рассматривала альбом с музыкой из «More» как Особый проект, группе при работе над материалом предоставили полную свободу творчества и гонорары выше прежних. Для ФЛОЙД этот контракт был первой реальной возможностью доказать то, что они могут работать самостоятельно, без навязчивой опеки Нормана Смита с Эбби-роуд. Как ни странно, на саундтрэке «More» обычных песен гораздо больше, чем инструментальных композиций, что совершенно не характерно для номерных альбомов группы. Большинство из них — легкие и приятные для слуха акустические баллады, написанные Роджером Уотерсом, хотя вокал (весьма редко удававшийся ФЛОЙД после ухода Барретта) звучит почти болезненно немощно в таких песнях, как «Green Is The Colour» (несмотря ни на что, эта вещь так же, как и «Cymbaline», оставалась в концертном репертуаре ансамбля еще добрых два года).

Инструментальные композиции ФЛОЙД помогли обозначить «определенный набор киномузона космического Богоявления» (знаменитая фраза «New Musical Express»). Творческий импульс, по словам одного из приятелей флойдовцев, был обеспечен здесь тем, что «Гилмора вытащили из привычной скорлупы, заставив сочинить все эти фантастические пассажи».

Те, кто рассматривал ПИНК ФЛОЙД как «группу, уплетающую астероиды на завтрак», не удивились, обнаружив, что фильм «More» показывает наркоманов в раю хиппи — на острове Ибица. Населявшие этот участок суши «волосатики» оказали Сиду и Рику восторженный прием во время их отдыха там в 1967 году. Только наркотиком в «More» оказывается героин, а сам фильм не страдает обилием идиллий. «Картина преподносит проблему наркотиков с правильной точки зрения. Уверен, если бы в фильме наркота подавалась бы не так, мы бы не стали ничего делать», — ворчал Райт, давая интервью наркошного вида журналисту, и, тем не менее, флойдовцы раскурили с ним косячок.

За год или два, прошедшие с момента ухода Барретта, обстановка в лагере противников — «Курильщики против выпивох» — разрядилась: каждый теперь делал И ТО, И ДРУГОЕ, а в дороге любимым напитком оставалось шампанское «Дом Периньон». «Я не пил, когда попал в группу, — замечает Дейв Гилмор, — но очень скоро понял, что был неправ». Подключение к «делу» Гилмора и отвечавшего за визуальные эффекты Торгесона (им обоим «кислотная» культура была отнюдь не чуждой) обеспечило ПИНК ФЛОЙД приобретение ауры обалденной наркотной группы из Британии.

Постбарреттовский ФЛОЙД, по словам одного старого знакомого музыкантов, «унаследовали имидж «кислотного поколения» по ошибке, они сами часто заблуждались на этот счет. ФЛОЙД покуривали то тут то там травку, но никогда не увлекались серьезными наркотиками. Они были слишком уравновешенными, чтобы позволить себе доходить до крайностей, кроме того, у них перед глазами стоял Сид, которого все эта химия довела до ручки. Их подход был таков: «Достаточно того, что о нас ДУМАЮТ, будто бы мы их принимаем, и мы рады, что о нас так думают, а мы сами будем продолжать жить нормальной жизнью». В конечном счете, они были хорошо воспитанными студентами колледжа, выходцами из верхнего среднего класса».

«Я всего дважды в жизни пробовал галлюциногены , — признался Роджер Уотерс в 1987 году, — и оба раза это случилось уже после того, как нашей музыке прилепили такой ярлык. Первый раз все прошло замечательно. Дело было на греческом острове, в очень идиллической обстановке. Не знаю точно, как долго это продолжалось, тогда казалось, что целую вечность. Это мощно и страшно. Но повлияло ли это на мою музыку, я не знаю».

«Пару лет спустя я опять закидывался «кислотой», но в не таких дозах. Помню, как переходил Восьмую авеню в Нью-Йорке, чтобы зайти в «Смайлерз» купить сэндвич и бутылку молока, и застрял на середине дороги. Больше я не делал ничего подобного».

Если ПИНК ФЛОЙД, по словам Гилмора, взялись за «More» потому, что они «хотели прорваться к работе над саундтрэками крупных картин», то Микеланджело Антониони (Michelangelo Antonioni), должно быть, услышал их мольбы. После того как его воспевание свингующего Лондона в фильме 1966 года «Blow Up» («Фотоувеличение») получило международный резонанс, в «Забриски Пойнт» («Zabriskie Point») итальянский 56-летний режиссер взялся за разработку тематики молодежной революции в Калифорнии. Услышав анархические «вывихи» «Careful With That Axe, Eugene», Антониони (впервые увидевший группу на мероприятии «IT» в «Раундхауз») вызвал музыкантов в Рим.

Целыми днями музыканты бездельничали в роскошном отеле, наслаждаясь изысканными блюдами и марочными винами. «Мы могли бы закончить всю работу за пять дней, — вспоминает Уотерс, — но Антониони слушал нас и уходил. Помнится, его подход был ужасным: «Э-э-это очень красиво, но э-э-это слишком грустно» или: «э-э-это слишком сильно». Всегда было что-то, мешавшее достижению совершенства для совершенства. Меняли то, что ему не нравилось, — опять не то. Адский труд, настоящий адский труд. Он сидел-сидел и засыпал, частенько прямо на месте, а мы работали до семи-восьми утра, уходили, завтракали, спали, вставали и — назад, к станку».

«Как бы там ни было, Антониони в конце концов пришел к выводу, что ему требуется саундтрэк, который звучал бы более по-американски и сопровождал бы приключения его героев с Западного побережья. Режиссер включил записи THE GRATEFUL DEAD и THE DOORS, YOUNGBLOODS, а также «Tennessee Waltz» в исполнении Патти Пейдж (Patti Page), блюзовую вещь ROLLING STONES, оставив лишь три композиции ПИНК ФЛОЙД. Одна из них, по иронии судьбы, была бледной имитацией песни в стиле кантри-энд-вестерн. Антониони также отказался от лирической фортепьянной пьесы Рика Райта, впоследствии превратившейся в замечательную композицию «Us And Them» с альбома «Dark Side Of The Moon».

«Это, пожалуй, было правильно — с точки зрения доверия к ансамблю и его творческому наследию. «Забриски Пойнт» даже в большей степени, чем «More», относится к тем фильмам, при просмотре которых по прошествии многих лет остается только радоваться, что 60-е уже позади». Что касается конкретного сюжета, то он о молодом человеке, подозреваемом в убийстве полицейского во время студенческих беспорядков и угоне самолета, на котором он летит в пустынный район Аризоны. Первый, с кем он там встречается, — неизбежно длинноногая и выглядящая, как модель, Дария Хэлприн (Daria Halprin), которая, не теряя времени даром, приступает к занятиям любовью с молодым человеком под палящими лучами солнца пустыни. Наш, не менее симпатичный, персонаж (сыгранный Марком Фречетом (Mark Frechete) после этого раскрашивает самолет в психоделические цвета и пытается вернуться на аэродром, где его убивают «свиньи»-копы.

Новая версия «Careful With That Axe, Eugene», названная «Come In Number 51, Your Time Is Up», по крайней мере, эффектно подчеркивает апокалиптический финал картины, где замедленной съемкой показан взлетающий на воздух курорт в пустыне («Забриски Пойнт» получил неожиданное и не менее сюрреалистическое продолжение, когда после съемок фильма присоединившийся к бостонской секте Мела Лаймона (Mel Lymon) исполнитель главной мужской роли предпринял попытку вооруженного ограбления. Позднее он умер в тюрьме).

В начале 1970 года шли переговоры о написании ПИНК ФЛОЙД музыки к многосерийному психоделическому мультфильму «Ролло» («Rollo»). Во главе проекта стоял художник Алан Олдридж (Alan Aldridge) (вероятно, более известный своим оформлением двух сборников текстов THE BEATLES «Illustrated Lyrics»). «Это было потрясающе, — поделился своими впечатлениями Уотерс, — основная идея состояла в том, что этот парень, Ролло, валяется в постели и начинает мечтать (а может, это происходит на самом деле), неожиданно его кровать оживает, два глаза выглядывают из столбика спинки кровати и начинают озираться по сторонам; вырастают ноги… Затем кровать выпрыгивает из дома, движется по улице… и взлетает. А когда парень поднимается на ней в небо… луна курит здоровенную сигару, что оказывается оптическим обманом: на самом деле это — космический корабль». В компании своих новых друзей — профессора Криэйтора и собаки-робота — Ролло отправляется в межпланетные путешествия, завершающиеся победой троицы над расой живущих в туннелях гигантов. «На самом деле могло бы получиться здорово», — восторженно говорит Роджер (человек, который никогда особенно не демонстрировал свои чувства). Но замыслу «Rollo» не суждено было осуществиться. Несмотря на появление замечательного «пилота», созданного голландскими аниматорами, Олдридж так и не смог собрать достаточно средств для финансового обеспечения этой идеи.

В течение года появится и третий, имеющий отношение к ФЛОЙД, саундтрэк (и альбом). Однако на этот раз Роджер Уотерс «отделился от коллектива», чтобы помочь своему другу Рону Джизину (Ron Geesin) написать музыку к кинематографической версии вышедшей в 1968 году книги Энтони Смита (Anthony Smith) «Тело» («The Body») — популярного справочника по биологии, снабженного довольно живыми объяснениями скорости роста волос и денежного эквивалента ценности женского молока (а если вам интересно, сколько квадратных футов кожи на теле обычного взрослого человека, то вот вам ответ — 20).

Снять фильм на такой сюжет было чрезвычайно сложно (скорее, даже невозможно), и для выполнения задачи такой идиосинкразический человек, как Джизин, подходил идеально. Он с головой ушел в работу над фильмом, сочиняя композиции и фрагменты, включавшие в себя звуковые эффекты, электронные эксперименты, немыслимые инструментальные сочетания и бессвязную речь. Все это абсолютно соответствовало самой идее фильма. Помимо этого, . сценаристу Тони Гэрнету (Tony Garnett) и режиссеру Рою Баттерсби (Roy Battersby) требовались песни, которые сам Джизин предоставить не мог. Тогда он познакомил их со своим новым партнером по гольфу (и интеллектуальным спорам) — Роджером Уотерсом.

Будучи полулегендарной фигурой художественной субкультуры Ноттинг-хилла середины 60-х, Джизин, первоначально заявивший о себе как о джазовом пианисте, признается, что ничего не слышал о ФЛОЙД андеграундного периода. «Я никогда не вращался в рок-кругах, я был сам по себе. У меня самого есть кое-какие необычные музыкальные идеи, которые я с переменным успехом пытаюсь воплотить в жизнь». Когда в 1968 году один общий знакомый привел Ника Мейсона в расположенную в подвальном помещении квартиру Рона, заметив: «Он — из ПИНК ФЛОЙД», новатор в области электронной музыки произнес со своим шотландским акцентом: «О, а чем же ОНИ занимаются?». У Джизина завязались дружеские отношения с Ником и его невестой Линди, для которой он сочинил пьесу для флейты и органа. Эта пьеса была записана на лонг-плее, выпущенном другим его рок-приятелем, Питом Тауншендом, и посвященном памяти индийского гуру Мехер Баба (Meher Baba). «Линди была неплохой флейтисткой, но все-таки не настолько хорошей, чтобы справиться с этой вещью. Тогда я пригласил профессионального флейтиста, который и записал пьесу для альбома Тауншенда». Он также напишет музыку для одного из документальных фильмов о мотоспорте, который снимал отец Ника.

Джизин говорит, когда его представили Уотерсу (а случилось это несколько позже): «…я отреагировал на НЕГО… Я вообще реагирую на личности, а не на группу. Он был настоящей «вещью в себе», как говорится, человеком со своими тараканами».

Свои тараканы? «Как рождается искусство, что помогает человеку творить? Думаю, что определенная разбалансированность. Роджер был эгоцентристом, ему требовались аплодисменты и признание, а потом он обязательно должен был отвергнуть прозвучавшие в его честь овации. Будучи его близким другом, я испытал это на себе. Например, случалось так, что я приходил к нему, памятуя нашу договоренность собраться вместе, а его не было дома — он ушел на матч по сквошу. Мне кажется, все это просчитывалось. Как если бы он сказал: «Приезжай ко мне в замок», а под стенами «угостил» бы меня горящей смолой или пушечным ядром».

«Благодаря Роджеру, я научился жить, держа руку на переключателе рубильничка «близко-далеко». Возникали, конечно, кое-какие разногласия — споры о политике на вечеринках. Но на самом деле он — приятный парень, если не делать из него кумира».

Джизин вспоминает, что он получал удовольствие от «творческих, интеллектуальных взаимоотношений СО ВСЕМИ флойдовцами — другими словами, бывая у них дома, слушая и разговаривая о самых разных вещах. Единственное, в чем я не принимал участие, — это в курении «травки». Я всегда говорил им, что предпочитаю свежий воздух. Обычно вокруг ФЛОЙД стоял такой дым — хоть топор вешай, но для музыкантов это дело обычное».

«Рик был относительно несобранным человеком. Он рассказывал о всяких идеях, которым никогда не суждено было стать реальностью. Я говорю это, потому что и сам такой, так что могу распознать подобные черты и в других людях. «Если бы только» — если бы только у меня была студия побольше, если бы у меня было больше времени… Наверное, остальные держали его за плетущегося в самом хвосте».

«Роджер был не бог весть каким басистом, но он своего добился, справился. Песня «Важно не то, что ты делаешь, а как» — устарела. Как сказал бы Луи Армстронг: «Дело не в том, что исполняешь, а в том, что пропускаешь»…».

Некоторое представление о непонятном характере Уотерса и первой музыкальной попытке Джизина можно составить по названиям композиций: «Лоно» («Womb Bit»), «Более семи гномов в Пенисляндии» («More Than Seven Dwarfs In Penis Land»), «Танец красных кровяных телец» («Dance Of The Red Corpuscles»), «Мелочовка в плексигласе» («Piddle In Perspex»). Ha «The Body» также была песня «Дыши!» («Breathe»), текст которой, положенный на другую музыку, вошел в «Dark Side …» и стал одним из краеугольных кирпичиков этого альбома.

Музыка, на самом деле звучащая в фильме «The Body», записана каждым из них по отдельности в начале 1970 года. Джизин делал наложение своих сумасшедших инструменталов с помощью одного-единственного виолончелиста, в то время как Уотерс под акустическую гитару записывал несколько «хрупких» мелодий, похожих на его песни в «More». Тем не менее, Роджер почерпнул все что мог, по максимуму, у Рона, опыт работы которого в кинематографе был несоизмеримо больше. «Конечно же, я помог ему справиться со скучной работой по хронометрированию кадров и с прочей ерундой, — говорит Джизин, — это сродни портняжному искусству. Я вообще-то большой рукодельщик и могу подгонять вещи друг к другу. За годы работы я уяснил, что, в среднем, киноэпизод длится минуту и 15 секунд, и не больше».

Стремившийся во всем к совершенству Джизин, узнав, что EMI планировала выпустить пластинку с саундтрэком к фильму, настоял на перезаписи диска, чтобы он мог восприниматься как полноценный альбом (среди всех прочих недостатков главным было то, что первоначальная запись сделана была в моноварианте). Во время этих смен в студии в сентябре-октябре 1970 пара сотрудничала более тесно — Рон продюсировал сочинения Роджера, и наоборот.

«Сольный» дебют флойдовца (если не считать барреттовских работ) завершился на совершенно неожиданной ноте, когда Гилмор, Мейсон и Райт вместе завалились в студию, чтобы сыграть на финальной «Give Birth To A Smile». «Они были похожи на дружную-семью-помогающую-друг-другу-на-записи, — говорит Джизин и добавляет, — ФЛОЙД попросили — и их требование было удовлетворено — оплатить их услуги, как обычным сессионным музыкантам».