"Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»" - читать интересную книгу автора (Шэффнер Николас)

Глава 9. Тонкий лед

Третий сингл ПИНК ФЛОЙД — сочинение Барретта «Apples And Oranges» в паре с композиторским дебютом Райта — песней «Paint Box» на оборотной стороне, вышел во время совместного турне с Джими Хендриксом. Калейдоскопическая зарисовка городской жизни в текстах Сида — длинные ряды полок супермаркета и кормление уток на берегу реки — вызывает в памяти битловскую «Penny Lane», а вопль: «Мы думали, вам бы хотелось это знать!» («We thought you might like to know!») — совершенно очевидный кивок в сторону «Сержанта Пеппера».

Однако, в отличие от двух предыдущих синглов, в спешке записанная композиция «Apples And Oranges» не только лишена присущих THE BEATLES ходов-«крючков», но и исполнена (как бы это поточнее выразиться?) с выпадением из тональности, а каждый неимоверно ускоряемый по темпу куплет ложится на совершенно разную музыку — вряд ли такой подход можно было бы назвать рецептом изготовления шлягера. Хотя «New Musical Express» назвала ее «самым психоделическим синглом, который ПИНК ФЛОЙД успели сочинить к настоящему моменту», на состояние британских хит-парадов эта песня никакого влияния не оказала (давным-давно ставшая раритетом, никогда не выходившая в Америке на сингле, «Apples And Oranges» у коллекционеров оценивается в сотню долларов).

Годы спустя, Роджер Уотерс обвинил в неудаче Нормана Смита: «…«Apples And Oranges» уничтожена работой продюсера. Это чертовски хорошая песня». Свое отношение к провалу Сид выразил довольно лаконично: «Наплевать и растереть».

Так или иначе, статус ПИНК ФЛОЙД как «ориентированной на хит-парады группы» был поставлен под сомнение, а из-за растущих слухов о нестабильных выступлениях Сида под угрозу были поставлены и соглашения с промоутерами группы. Питер Дженнер, оправдывая свою собственную роль в этой истории, говорит: «EMI сообщила нам, что нужен новый сингл, а эта песня была единственной, имеющейся в нашем распоряжении. Нам пришлось выпустить ее, не так ли? Еще один пример нашей наивности и неопытности. Больше ничего не оказалось под рукой».

На самом деле в запасниках ФЛОЙД пылились три другие композиции Барретта; по сравнению с ними «Apples And Oranges» — потрясающе коммерческая вещица. Единственной песней, которую Сид предложил для сингла, была абсолютно кускообразная «Jugband Blues», в средней части которой, по настоянию Барретта, участвует приглашенный секстет Армии спасения. Барретт попросил их «играть все что душе угодно». Цитируя такие фразы, как «Теряюсь я в догадках, кто ж эту песню сочинил?», Дженнер описывает «Jugband Blues» как, «судя по всему, поставленный самому себе окончательный диагноз шизофрении».

В конце концов, «Jugband Blues» следующим летом всплыла на втором альбоме группы, а такие автобиографичные, как «Scream Thy Last Scream» («Old Woman With A Casket») и «Vegetable Man», со временем стали образцами незаконно копируемых песен среди тex, кто выпускал флойдовские бутлеги. «Сид написал «Vegetable Man» в моем доме, — вспоминает Дженнер, — это было нечто сверхъестественное. Он засел за работу и просто-напросто описал самого себя — то, что было на нем, и то, что он в то время делал»:

«После того как Сид ушел из группы, все решили, что эти песни — чересчур насыщены образами и эмоциональны. Они не знали что с этими произведениями делать. Вещи были сродни словам пациента, произнесенным на приеме у психиатра, — необычное свидетельство серьезного психического расстройства.

Я всегда был уверен, что они должны появиться на свет, поэтому я сделал так, чтобы имевшиеся у меня копии были услышаны. Я знал, что Роджер или Дейв никогда не допустят того, чтобы песни были изданы. Они чувствовали, что в чем-то эти вещи непристойны — так же, как, например, тиражирование фотографий обнаженной известной актрисы. Это было бы игрой не по правилам. Но я полагал, что это — отличные песни и являются произведениями искусства. Они какие-то беспокойные, и в них нет ничего смешного, но эти сочинения — одни из самых прекрасных работ Сида, хотя, видит Бог, не желал бы я кому-то пройти через то, что он пережил, чтобы сочинить эти песни. Они — словно картины Ван Гога».

Ван Гог, не Ван Гог, а Дженнер и его компаньон столкнулись с развивавшимся в группе «экономическим кризисом». Первоначальный поток денег иссякал, а на горизонте замаячили налоговые выплаты. Мы все ломали голову: «Черт возьми, как нам сделать так, чтобы все вертелось и дальше, выдавая людям еще и зарплату?». На одном из собраний коллектива Дженнер насчитал 33 человека (включая избранных подружек и жен) — ртов, требующих каши, было многовато!..

«К концу недели, — вспоминал Роджер Уотерс, — мы все заходили за своими чеками, и вот люди стали приходить за деньгами все раньше и раньше. Они хватали чеки и бежали в банк, чтобы получить деньги, потому что денег На всех Не хватало, так что, кто первый хватал чек — тот и получал наличные. Чеки все время возвращали назад — из-за отсутствия денег на банковском счете».

Единственным выходом для Blackhill Enterprises было вложение капитала в различные предприятия: Дженнер долгое время вынашивал идею о хипповской бизнес-империи, подобной «Apple». Первым клиентом фирмы, помимо ФЛОЙД, стал исполнитель, который мог появиться только в Лондоне и только в 1967 году: TYRAN-NOSAURUS REX Марка Болана.

Болан впервые заявил о своем присутствии в свингующем Лондоне как убежденный стиляга по имени Марк Фелд (Mark Feld), но, по словам Дженнера, «тогда еще можно было полностью измениться, можно было увидеть сияние света, родиться заново и стать хиппи». Для небольшого круга своих андеграунд-поклонников похожий на эльфа Болан реинкарнировался в посланца из другого мира и времени — в накидке, наигрывая на акустической гитаре и распевая о странных мистических созданиях родом с отдаленных берегов его богатого воображения. Его «группа» включала в себя только Стива Тука (Steve «Peregrine» Took), одного участника-исполнителя на бонгах, взявшего себе псевдоним по имени персонажа из книги Толкиена «Властелин колец» (еще до того как он связался с Боланом по объявлению в «IT»).

Наиболее энергичным поклонником этого шушерного дуэта был бывший диск-жокей «Радио Лондон» Джон Пил (John Peel), принятый на работу как самый известный хиппи на Би-Би-Си, после того как в августе 1967 года закрытыми оказались «пиратские» радиостанции на судах, которые плавали вблизи берегов Великобритании. В своей передаче, выходившей поздно вечером, Пил прокручивал в эфире две песни Болана, написанные до создания группы, — «Hippy Gumbo» и «The Wizard». Заинтригованный необычным голосом и текстами, Эндрю Кинг приказал Джун отвезти себя на «роллс-бентли» на состоявшийся в обеденный перерыв концерт в колледже Илинг.

Джун была поражена внеземным «свечением» Марка (раньше она считала, что такой свет мог исходить только от Сида ) — таким, как «у свечи, которую вот-вот должны задуть». Несколько дней спустя Болан заглянул в офис Blackhill, чтобы окончательно очаровать Дженнера своими (как их называет менеджер) «честнейшими хипповыми рассказками, напоминавшими сэндвичи с лютиками». Контракт был подписан. «То, что ПИНК ФЛОЙД делают электроникой, — объявил Марк в поп-печати, — мы делаем в акустике».

В те дни работа дуэта обычно навевала сравнения с сочинениями Донована или другого таинственного коллектива — протеже Джо Бойда THE INCREDIBLE STRING BAND. Болан не очень-то хвастал изяществом своего музыкального материала и тем, что они черпали свое вдохновение из традиционно-фолковых средств выражения, эта скромность вполне компенсировалась легким стилем игры и впечатляющей дерзостью исполнителей. По словам близких людей, настоящим андеграундным кумиром Марка был Сид Барретт.

«Он пришел в Blackhill потому, что фирма занималась менеджментом Барретта, — утверждает Джун, — это было признанием существования родственной души, признанием того, что существовал еще один, подобный ему, еще один сумасшедший, который, осознавая свою исключительность, не знал, где ему пристроиться. Болан все больше понимал это. С Сидом он никогда не встречался, но досконально знал все его песни и все тексты; так он добрался туда, где, по его мнению, находился первоисточник. Он рассуждал следующим образом: «Если они могут работать с Сидом Барреттом, значит они именно те люди, которые будут работать и со мной».

«Это напоминало магнетизм. Он радовался тому, что находился в офисе фирмы, занимавшейся менеджментом Сида Барретта. Нормальный, обычный офис из двух комнат с телефоном, пишущей машинкой. Марк был просто счастлив, что Сид бывал здесь».

«Магнетическая сила» — вот слово, подходящее для определения того взаимного притяжения, которое возникло между Джун и Марком. Буквально через несколько дней Джун ушла от своего ювелира, а Марк покинул стандартный сборный домик своих родителей. Парочка поселилась в старом автофургоне, купленном у Джульетты Райт, а потом они нашли квартирку без горячей воды в Ноттинг-хилл.

«С момента моей встречи с Марком, — говорит Джун, — я поняла, ЧТО значит быть верной. Сид все еще встречался со мной, собственно, контакт между нами был всегда, даже сейчас, если, конечно, он знал, где меня найти. Но совершенно не было возможности заботиться о них обоих. Все двадцать четыре часа в сутки уходили на одного».

Другие источники утверждают, что роман Джун с фирмой Blackhill закончился довольно кисло, когда вернувшийся после медового месяца Эндрю Кинг был неприятно удивлен, обнаружив девушку в своей постели с танцующим эльфом. По словам Питера Дженнера, Марк отреагировал на увольнение Джун следующим образом: он прекратил свое сотрудничество с Blackhill — под тем предлогом, что менеджеры пытались придать его фантазиям в стиле «а-ля Барретт», созданным методом излияния потока сознания, более коммерческое звучание электрического попса.

К концу десятилетия Болан не только «обратился в электрическую веру», но сократил название группы до Т. REX и избавился от хипповского имиджа (а заодно и от своего приятеля), чтобы предстать перед публикой в совершенно другом облике: сияющим-сверкающим (буквально «glitter») подростковым идолом с вереницей хитов, идущих под «номером». Так же, как и в случае с ФЛОЙД, Дженнер и Кинг вынуждены будут признать удачу коммерческого прорыва их бывшего подопечного, но уже в качестве посторонних лиц: менеджмент T.REX перешел в руки Тони Ховарда (Топу Howard), бывшего одно время агентом ПИНК ФЛОЙД, и Джун Болан (Марк и Джун в конце концов поженились в 1970 году).

Во время создания альбома «Electric Warrior» прототипом умирающего романтического очарования для Марка — включая подведенные глаза, завитые штопором волосы и яркий грим — послужил образ Сида Барретта. Его Болан все еще считал «одним из немногих людей, которого я действительно мог бы назвать гением… Он оказал на меня невероятно сильное влияние». «Сверкающий король» (король глиттер-музыки) был как две капли воды ПОХОЖИМ на Сида образца конца 1967 года. Джун говорит о своем покойном муже: «Сид чрезвычайно повлиял на него — мы много разговаривали об этом, после того как Барретт заболел и больше не играл во ФЛОЙД».

Молодой Дэвид Боуи, ставший основным соперником Болана в глэм-роке начала 70-х, в не меньшей степени был сформирован и взращен на творчестве Барретта. Мысль о том, что поп-музыка и высокое искусство могут образовывать единый сплав, впервые осенила его, как сам Боуи много лет спустя сообщил журналу «Пентхаус», когда он забрел на представление ПИНК ФЛОЙД в клубе «Марки». «А там был Сид Барретт с белым восковым лицом и обведенными черным глазами. Это странное существо пело перед группой, которая использовала световое шоу. Я подумал: «Ух ты! Он — представитель богемы, поэт, а поет в рок-группе!».

Изменчивая, как хамелеон, «барреттовская фаза» впервые проявилась на альбоме 1969 года «Space Odyssey» в композициях «The Cygnet Committee» и «Arnold Korns», созданных под впечатлением от «Арнольда Лейна». Когда в 1971 году Боуи встретился с Миком Роком, и тот стал полуофициальным фотографом восходящей звезды, немалую роль тут сыграл факт дружбы Рока с Барреттом. Дэвид поделился с Миком тем, что Сид Барретт оставался для него одним из трех человек, оказавших на него наиболее сильное музыкальное влияние (наряду с Игги Попом и Лу Ридом). В 1973 году Боуи запишет собственную версию «See Emily Play», появившуюся на альбоме «Pin-Ups».

Компания Blackhill никогда не получала особой прибыли от TYRANNOSAURUS REX или от Роя Харпера (Roy Harper), другой знаменитости андеграунда (в будущем Рой исполнит вокальные партии на «Have A Cigar» ПИНК ФЛОЙД). Тем временем Дженнер проявлял чудеса изобретательности, пытаясь получить субсидию-грант в размере 5000 фунтов стерлингов от Британского совета по делам искусств (Arts Council of Great Britain). Однако все заинтересованные в получении этого гранта буквально терялись, когда их прижимали, как у нас говорят, к стенке, дабы уяснить, на что же Должны пойти эти деньги. Роджер Уотерс ближе всех подобрался к заветной сумме, пространно объясняя, что «речь идет о поэме, подобной «Илиаде», похожей на сказку, со сценами борьбы добра и зла», положенной на музыку ПИНК ФЛОЙД. От лица рассказчика выступал Джон Пил. Артур Браун исполнял часть саги, которая называлась «Demon King».

«The Daily Express» в редакционной статье превзошла самое себя, Убеждая читателей, что подобное просто невозможно: «По сведениям, полученным из некоторых источников, ПИНК ФЛОЙД производят звуковой аналог видений, вызванных приемом ЛСД… Такое происходило на примечательных мероприятиях, стимулирующих применение наркотиков, которые известны как «выпендрежи» (freak-outs), где девушки корчатся и верещат, а голые юноши разрисовывают друг друга желе и красками. Я считаю, что Британский совет по делам искусств не должен выносить положительное решение по данному вопросу. А каково ваше мнение?». Прошение о предоставлении гранта группе было отклонено.

В первые дни января 1968 года читателям «Fab(ulous)» намекнули, что скоро кое с кем из собравшейся отпраздновать день рождения четверки, попавшей на обложку глянцевого журнала для подростков, могут произойти неприятности. «В этом месяце, — писал «Fab», — мы не только отмечаем четвертую годовщину выхода в свет нашего журнала, но это еще и месяц дней рождения половины состава ПИНК ФЛОЙД».

Статья включала в себя обсуждение с «новорожденными» Мейсоном и Барреттом темы празднования дня рождения. Сид вспоминал, как проходил его праздник в детстве: «Помню, игры в темноте, когда кто-то прячется, а потом — как врежет тебе подушкой. Бывало, мы разоденемся и идем на улицу, чтобы швырять камни в проезжающие мимо машины». Ник и Сид признались, что, «когда все это прошло», они хотели стать, соответственно, архитектором и художником.

«Но, насколько нам известно, — подвела итог Салли Корк (Sally Cork) из «Fab» (которая успела застать лучшие дни Барретта), — мы будем очень счастливы, если они останутся такими, какими видим их сегодня. И будут продолжать в том же духе, являясь частицей самой прогрессивной и психоделической группы под названием ПИНК ФЛОЙД».

За кулисами подобных идиллических сцен кампания за исключение Сида развернулась теперь в полном масштабе. Роджер, по словам Дженнера, возглавил фракцию, выступавшую под лозунгом «Сид должен уйти». Один из близких знакомых вспоминает, что Уотерс составил список жалоб на Барретта, причем некоторые из них были совсем пустяковыми. Смысл одной из жалоб состоял в том, что Сид постоянно «стрелял» сигареты у Роджера и никогда не покупал свои. Роджер заявил, что это и было последней каплей, переполнившей чашу его терпения.

Сторм Торгесон, однако, считает, что «несправедливо винить во всем только Рика, Ника и Роджера. Насколько я помню, они и сами не знали, как следует правильно поступить. Вы не станете в порыве злости отрезать себе нос и уродовать свое лицо — ведь Сид был автором песен. Роджеру уже тогда приписывают эгоцентричность, которая на самом деле проявилась у него позже. Не думаю, чтобы в те дни он был таким записным эгоцентристом. Для них времена были непростыми».

«Действовали они очень неохотно. Я знаю это, потому что они собирались в моей квартире и обсуждали, как трудно с Сидом, и у нас был долгий разговор о том, что же делать. Я пытался рассудить их, выступал в качестве арбитра, так как они отдавали себе отчет в том, что я хорошо знал Сида».

«Помню, волосы у него были липкие и спутанные, как у панка. Помимо всего прочего, он был новатором, даже тогда, но его нововведения (как это случается со многими творческими личностями) появлялись в результате беспокойного, неуравновешенного поведения. Одно дело восторгаться этим как проявлением творческой стороны личности, а другое — уживаться с ним. В этом и заключалась постоянная дилемма для ФЛОЙД — они не могли сосуществовать в одной группе с ее основной творческой личностью».

Эндрю Кинг тем временем поселил Сида, Линдси и их котов — Пинка и Флойда — в принадлежавшую его отцу квартиру на вершине Ричмонд-хилл. Но все надежды на создание для Барретта более спокойного окружения рухнули, когда волна прихлебателей нахлынула и в это пристанище: «торчков» и groupies было столько, что квартира стала напоминать железнодорожный вокзал. «Есть мнение, — говорит Торгесон, — хотя и не подтвержденное какими-либо подробностями, что до самого конца в течение нескольких месяцев неизвестные добавляли в кофе Барретта «кислоту»…».

Питер Дженнер вспоминает, что он и Кинг «боролись как безумные за то, чтобы оставить Сида в группе. Нам столько пришлось испытать. Будучи ученым, знакомым с азами психологии и социологии (отсутствие знаний — опасная вещь), я перепробовал все, что, по моему мнению, могло облегчить участь человека, находившегося в кризисе, в состоянии психологического стресса. Но в итоге нам пришлось согласиться с тем, что все зашло слишком далеко. Они выходили на сцену, не зная, какие песни Сид будет исполнять. И нельзя было угадать, куда же он «поведет ту или иную песню. Он мог тянуть соло и две минуты, и пять. Он мог исполнять одну и ту же песню сорок минут — и тянуть все это время одну и ту же ноту. Им оставалось только трепаться между собой, пока он «выделывал» свой вечный «бом-бом-бом»… После того как стало ясно, что он серьезно болен, нам пришлось признать, что мы не можем аргументирование требовать от остальных продолжать с ним играть».

Дэвид Гилмор в это время переживал собственную полосу весьма земных неудач, хотя на свое 21-летие в качестве подарка от любящих родителей получил свой первый «Фендер Телекастер». JOKERS WILD спокойно выступали на континенте с Рики Уиллсом (Ricky Wills) на бас-гитаре (впоследствии участник CAMEL Фрэмптона и FOREIGNER) и Джоном Уилсоном (John «Willie» Wilson) на ударных с программой, составленной из композиций FOUR SEASONS и Джими Хендрикса. С приходом 1967 года они даже поменяли название на FLOWERS. Но после неудачи с обработкой песни «Sam And Dave» в 1965 году новых предложений записаться им не поступало. В середине года группа распалась. Гилмор, Уиллис и Уилсон продолжали выступать как power trio под названием BULLITT. Однажды, когда Дейв попал на потрясающе неудачный, можно даже сказать «провальный», концерт ФЛОЙД в Лондоне, к нему подошел Ник с довольно туманным предложением: «Пока никому не говори, но как насчет того, чтобы когда-нибудь в будущем войти в состав нашей группы? Нам может кое-кто понадобиться…». Барретт, однако, представил собственные планы расширения состава, по словам Уотерса: за счет «двух «торчков», которых он где-то нашел. Один играл на банджо, другой — на саксофоне. Мы были совсем не в восторге. Стало ясно, что роковой момент настал».

На рождество Гилмору позвонили. «Они просто спросили, хочу ли я к ним попасть? Я ответил: «Да». Все было очень просто». Стимулом для Гилмора послужили не столько открывавшиеся перед ним новые музыкальные горизонты, сколько перспектива завоевания «славы и девочек».

Его рок-н-ролльные знакомые заподозрили неладное, когда он зашел в музыкальный магазин в Кембридже и попросил показать изготовленный на заказ «Фендер Стратокастер», при виде которого у них у всех текли слюнки. Ли Вуд (Le Wood), будущий биограф SEX PISTOLS, с удивлением наблюдал, как Гилмор вывалил пачку банкнот: «Тысячу с чем-то фунтов. Они сняли желтый «Стратокастер» со стены, Дейв купил гитару, сказал: «Всего хорошего» и удалился. Мы терялись в догадках: «Откуда у него столько денег?». Никто не платит наличными за гитары. Примерно три дня спустя я прочитал в «Melody Maker», что Дейв Гилмор вошел в состав ПИНК ФЛОЙД (Гилмор оставался верен гитарам «Стратокастер» все время своего пребывания во ФЛОЙД).

Другой подающий надежды местный гитарист Тим Ренвик живо вспоминает, как он болтался «в затхлом маленьком клубе в Кембридже под названием «Элли-клаб», когда там появился Дейв и сказал, что его только что взяли в ПИНК ФЛОЙД. Помню, я все думал: «Что за день такой! А СО МНОЙ хоть когда-нибудь произойдет такое?». Спустя почти двадцать лет ЭТО в конце концов СЛУЧИЛОСЬ (а пока Тим примкнул к Уилли Уилсону из BULLITT, чтобы организовать группу QUIVER).

Blackhill официально сообщили о приходе Гилмора в январе 1968 года, подчеркнув желание ФЛОЙД «испытать новые инструменты и еще больше поэкспериментировать со звуком». В качестве одного из первых заданий Дейву сказали попробовать сыграть на гитаре в рекламном ролике «Apples And Oranges», в котором Роджер пытался подделаться под абсолютно произвольное пение Барретта. Подобные эпизоды, говорит один из друзей группы, сам Гилмор расценил как «совершенно гнилые».

А как отреагировал Барретт на появление своего старого знакомого на одной с ним сцене, в лучах одного прожектора? «Было очевидно, — вспоминает Гилмор годы спустя, — что меня взяли, чтобы, по крайней мере, хоть на сцене избавиться от Сида. Однако его реакцию на это на самом деле узнать было невозможно. Думаю, у Сида не было своего мнения на этот счет. Его логические построения ни на что не похожи, и кое-кто авторитетно заявляет: «У-у-у, парень, этот чувак мыслит на более высоком космическом уровне» — но на самом-то деле здесь все совершенно не так.

Виноваты не только наркотики — мы ОБА прошли через них еще до ФЛОЙД. Скорее, это невозможность для его психики приспособиться к окружающему миру, принявшая небывалые размеры. Помню, случалось много странных вещей: то он красил губы помадой, надевал туфли на высоких каблуках и убеждал себя, что у него есть склонность к гомосексуализму. Нам всем казалось, что ему необходимо обратиться к психиатру. Кто-то на самом деле дал послушать одно из его интервью Р. Д. Лэйнгу (R. D. Laing), и тот признал Сида неизлечимым».

В свою очередь, Гилмор принес в ПИНК ФЛОЙД музыкальность, такую же гармоничную и легко приспосабливающуюся к обстоятельствам, как и он сам. «Он появился в трудное время, — вспоминает Дженнер, — и очень хорошо справился с ситуацией. Дейв к тому же был великим гитаристом, лучшим из тех, что когда-либо играли во ФЛОЙД». В разговоре с Энди Маббетт (Andy Mabbett), горячим поклонником группы, менеджер вспоминал: «Дейв в первый раз играл в студии… ужасно подражая игре Джими Хендрикса. Он также мог великолепно имитировать игру Сида Барретга. Гилмор был настолько техничен, что остальные сравниться с ним не могли… Он начал с подражания простенькому стилю Сида, но с годами развил свой собственный творческий почерк».

Тем не менее, Дженнер, скептически относящийся к творческим способностям других музыкантов, настаивал на том, чтобы все-таки хоть в какой-то мере, но задействовать Сида. «Вы говорите мне, что без Сида они будут величайшей из существующих ныне групп… Я бы мог еще поверить этому, если бы он был в составе, но без Сида? Силы-то откуда возьмутся? Никто кроме него не умел так хорошо сочинять. Рик мог написать кусочек мелодии, а Роджер был способен — если надо — выдавить из себя пару слов. Но Уотерс писал только потому, что сочинял Сид и мы заставляли писать всех… Рик занялся сочинительством раньше Роджера».

ФЛОЙД начали выступать впятером — так шло до тех пор, пока остальные решили не вызывать Сида на концерт. «Идея, — говорит Дженнер, — заключалась в следующем: Дейв станет замещать Сида и сглаживать его чудачества. Когда это перестанет срабатывать, Барретт будет только писать. Мы просто попробуем оставить его при деле, но так, чтобы остальные тоже могли спокойно работать». Таким образом, по словам Гилмора, «Барретт должен был оставаться дома и писать замечательные песни, превратиться в загадочного Брайана Уилсона (Brian Wilson), скрывающегося за спинами коллектива.

Но оказалось, что новый материал Сида представлял нечто иное, нежели то, с чем мог или хотел бы работать ансамбль. Особенно выделялась язвительная «Have You Got Yet?» с ее запоминающейся мелодией и чередой интересных аккордов. Для его оторопевших от неожиданности коллег это было уж слишком.

«Они пришли ко мне и Эндрю, — подводит черту Дженнер, — и сказали: «Вы не верите в нас, ведь вы думаете, что мы не сможем справиться без Сида, так ведь ?». Мы ответили: «Нет, не так». Тогда они переметнулись к Брайану Моррисону, а мы согласились приглядывать за Барреттом». В апреле, когда было разорвано шестистороннее соглашение о сотрудничестве с Blackhill, в прессу попало сообщение о том, что Сид Барретт «покинул» ПИНК ФЛОЙД».

«Но, — говорит Дженнер, — Сид так никогда этого на самом деле не понял, потому что он всегда считал их СВОЕЙ группой. Он всегда дрейфовал в направлении ФЛОЙД.

А потом (опять же в переносном смысле) на «Dark Side Of The Moon», «Wish You Were Here» и «The Wall» ФЛОЙД неумолимо будет относить назад к Барретгу.