Афанасьев Иван Борисович, Сергей Жданов Дни без князя

— А знаешь что, Ведмедь, — проникновенно сказал Кондрахин, — нечего тебе здесь штаны протирать. Согласен, что Тегле — твоя родина, и вообще я ничего против нее не имею. По большому счету, — подумав, добавил он, — но ведь мы нужны гораздо больше в других местах.

Ведун задумчиво почесал вьющуюся бороду, еще более отросшую за время пребывания в Улбиене Ласе. Он так и не набрал учеников, хотя упрямо продолжал настаивать, что учит членов братства одним только собственным примером.

— Так то оно так, — ответил он, наконец, — одно мне не нравится: мы с тобою будем выполнять волю неведомых мне Просветленных. А то, что я не ведаю, в то я и не верю. Сам же говорил, как тебя один из них отчистил. А за что? За то, что ты жизнью рисковал, схватившись с этим Джироло.

— За дело, Ведмедь, за дело я получил. Нельзя было трогать картину Третьей Печати, и уговора о том не было. Своевольничал я, и ерунда вышла.

Нигилист хмыкнул.

— Да ладно уж. Скорее, это я виноват. Без меня ты бы все равно не управился.

— Вот-вот, — поддакнул Юрий, — там, куда предстоит отправиться, мне тоже одному дела не осилить.

Хитрость была очевидной, но Ведмедь на нее легко купился. Видимо, внутренне уже давно согласился на предложение Кондрахина, а ворчал и возражал по своей природной склонности находиться ко всему в оппозиции. После скудной и бесхитростной сугубо растительной трапезы, иной еды нигилист и не употреблял, он предложил Юрию пройти к озеру, и долго задумчиво стоял на берегу, всматриваясь в водную гладь, подернутую легкой рябью.

— А знаешь, мы ведь с тобой действительно напортачили, — неожиданно сказал он. — Когда Олкона покинула Тегле, я что-то ощутил, но не понял — что. Потом догадался, что это новый мир возник. А это не к добру. Вот ты здесь войну остановил, значит, где-то еще она вспыхнула, да так вспыхнула, что костей не соберешь.

— Ты там уже побывал? — глухо спросил Юрий. Он-то знал от Просветленного наставника, что его руками Враг создал аналог Тегле. Только в том аналоге разразилась кровавая бойня между религиями и народами. И битва была такова, что победителей в ней быть не могло.

— Нет, ответил Ведмедь, — мне путь туда заказан, сам не знаю, почему.

Ответ на это "почему" отлично знал Юрий, но не стал ничего объяснять своему бывшему, а может, и будущему напарнику. Будет день, будет и пища. Он поднял с земли небольшой плоский камешек и запустил его плашмя по воде, как пацаном проделывал это на Оке, соревнуясь со сверстниками. Только на этот раз камешек его, словно бумеранг, описал длинный круг и послушно выпрыгнул на берег у самых ног.

— Так куда мы направляемся? — спросил Ведмедь.

— Мир называется Амату. Как и Тегле, относится к земной грозди, но возник значительно раньше, в эпоху массового переселения народов.

— Даже не слыхал, — покачал кудлатой головой Ведмедь. — А ведь казалось, везде побывал.

— Не мудрено, — отозвался Юрий, — там происходит нечто странное, и Просветленные его закрыли. Они это умеют.

— Так как же мы туда попадем?

— Я бы ответил: с Божьей помощью, да ты ведь не оценишь, — рассмеялся Кондрахин, одновременно подавая Ведмедю руку.

Ладонь ведуна была широкой и твердой на ощупь, словно он только и занимался тяжким физическим трудом, хотя на самом деле основным его занятием было непрерывное медитирование. Просветленные нехотя согласились, чтобы в очередном путешествии Юрия сопровождал нигилист. Для них одной из составляющих истинного знания считалось авторитетное свидетельство, а Ведмедь, со своим отрицанием всех и вся, был чужд им. Но Юрий сумел настоять на своем.

— Ну, так что мы тянем время? — спросил ведун. — Пошли.

Третий раз Юрий совершал путешествие самостоятельно, без Проводника. Теперь Проводником предстояло стать ему самому, и было немного боязно. Не выпуская ладони Ведмедя, он вступил в пространственно-временной туннель, подготовленный для него Просветленным Алишером, и мир закрутился в синюю воронку.

За высоким частоколом толстых, ошкуренных и заостренных на вершинах бревнах, царила суматоха. Кто-то куда-то бежал, беззлобно, но отчаянно брехали тощие собаки, у высокого резного крыльца каменного дома галдели мужики. И над всем поселком гремел голос длинного, как колодезный журавель, поджарого старика, отдававшего распоряжения. Видимо, он и сам не понимал, что во многом сам породил эту сутолоку и неразбериху. Одет он был в новые домотканые портки и длинную, вышитую геометрическим орнаментом рубаху, перехваченную у пояса красным плетеным ремнем. И хотя мужики, которыми сейчас командовал старик, были одеты не в пример хуже и грязнее, все-таки в нем невозможно было признать барина. Скорее, управляющий.

Наконец короткий инструктаж был закончен, и мужики нестройной толпой, в сопровождении десятка собак вышли из настежь распахнутых ворот.

Навстречу им, по тракту, выходящему из густого леса и избитому вдрызг копытами коней и тележными колесами, неспешно двигались двое пеших. Расстояние пока не позволяло определить, кто они такие — жители поселка или пришлые.

Кондрахин с Ведмедем не торопились. Совершив перемещение на Амату, они на четыре часа задержались в лесу. За это скоротечное время Юрий, пользуясь методикой Просветленных, преподал напарнику урок местного языка. Ситуация, с одной стороны, была благоприятная: вся планета говорила на едином наречии, произошедшим из санскрита. С другой — не выдашь себя за иностранца. Сейчас Юрий, неторопливо продвигаясь к поселку, обнесенному частоколом, экзаменовал в последний раз своего товарища. Ведмедь имел множество талантов, а вот лингвистических среди них не оказалось, и Кондрахин был недоволен.

Одеты оба были совсем непритязательно: босые, на бедрах что-то среднее между шортами и набедренными повязками, а головы прикрывали от солнца матерчатые повязки, отдаленно напоминающие чалму. Верх туловища и вовсе был обнажен. Для Юрия такой наряд казался не слишком теплым — хоть и солнечно, но не жарко, да и от насекомых приходится то и дело отбиваться, а вот Ведмедю, тому все равно.

Они сблизились с отрядом мужиков, отметив, что каждый нес по нескольку просмоленных факелов. Время едва перевалило за полдень, потому нетрудно было догадаться, что их экспедиция обещает затянуться. В свою очередь мужики тоже беззастенчиво разглядывали чужаков, не сбавляя, тем не менее, скорого шага.

Ведмедь с Кондрахиным посторонились, пропуская мимо себя нестройную процессию, и продолжили путь к поселку.

— Куда это они? — спросил Юрий напарника, не успев разобраться в неоформленных мыслях встречных мужиков.

— Вроде, в лесу кто-то потерялся. Искать идут.

Так же неторопливо они вошли на территорию огороженного поселка. Бросившуюся на них лохматую собаку Ведмедь усмирил одним лишь взглядом. Юрий тем временем огляделся. Каменное строение в центре — это, конечно, княжеский дом. А может, здесь он называется дворцом — все зависит от притязаний владельца. Другие постройки деревянные. Дымоходов не видно. То ли топятся по-черному, то ли зим здесь не бывает. Хотя должны быть: растительность явно не тропическая. А вот тот старик, что торопится к ним через площадь, наверняка, сейчас здесь за старшего. Уж больно вид самоуверен.

— Готов? — полуутвердительно спросил Кондрахин напарника.

Тот без слов кивнул.

— Кто такие? — грозно окликнул их старик-управляющий еще издали. Был он жилист и, по своим годам, еще в силе. Лишь выцветшие подслеповатые глаза говорили о его истинном возрасте.

— Странствуем мы, — за двоих ответил Кондрахин на чистейшем амату.

— Не ко времени вы явились, ох, не ко времени. Горе у нас. Ну, да ладно, проходите. Мы гостям еще никогда не отказывали. Как величать прикажете?

— Юр, а он — Вед, — за двоих представился Кондрахин. — А что тут у вас стряслось?

— Да вот, княжич молодой в лесу потерялся. Пошел с дворовыми детьми за ягодой, да и отстал где-то. Они уж под утро вернулись, все его кликали, но так и не сыскали.

— Как он выглядит? — не совсем правильно строя фразу на амату, поинтересовался Ведмедь.

— А что, видали вы в лесу ребенка? — встрепенулся старик. — Ну-ка, ну-ка!

— Да нет, не видали. Но знать-то должны: как людям в горе не помочь?

— Трудновато вам, однако, будет. Места знать надо здешние. Князь велел всем дворовым в лес идти. Сейчас вот последний отряд отправил — тех мужиков, что с покоса вернулись. Хотите — идите вслед. Или передохнете малость? Путь, чай, не близкий проделали.

— Да мы привычные, — отмахнулся от предложения Кондрахин. — Пойдем, пока не остыли.

— Ну, дело ваше. Повезет парнишку найти — князь отблагодарит. Он хорошего не забывает, да и щедрый. А про княжича слушайте, а то и впрямь с кем перепутаете, князь-то ведь ту ребятню, что с сыном его в лес отправлялась, с собою прихватил. Ну, чтобы место точно указали, где они с княжичем разминулись. Так вот, отрок наш девяти лет будет, хотя росту высокого, не по возрасту. А главное — рыжий, как солнышко на закате. Одет был в курточку лиловую, штанишки длинные, по щиколотку, и сандалии на босу ногу.

— Пошли? — обратился Юрий к напарнику.

— Погоди чуть.

Ведмедь сосредоточился, и Кондрахин понял, что ведун с Тегле сейчас обшаривает ментальным взглядом каждый уголок этого полудикого края. Он позавидовал белой завистью. Ему для того, чтобы отыскать человека, должно быть известно астральное поле, хотя бы в общих чертах. Так он когда-то отыскал в Германии Тополя, ставшим ему, хоть и ненадолго, другом и союзником. Ведмедю же почти ничего и не требовалось, так, общие сведения, типа полицейских примет. Кондрахин еще раз порадовался своему выбору и своей настойчивости перед Просветленными, когда отстаивал кандидатуру нигилиста.

— Не в лесу пацан, — наконец твердо произнес ведун. В конюшне на сеновале. Спит без задних ног.

Управляющий, хоть и не поверил, поспешил за уверенно шагавшим, словно знавшим каждый уголок поселка, кряжистым Ведмедем. На задворках княжеского дома действительно оказалась конюшня. По приставной деревянной лестнице все трое взобрались на чердак. Здесь вкусно пахло сеном. Свет из оставленной распахнутой двери вырвал из полумрака сандалию, потом другую. Юный княжич спал, зарывшись в сено целиком, и выдавали его только торчащие из сена ноги.

Управляющий бросился к нему. Было очевидно, что привязан к княжичу он не только и не столько по службе.

Мальчишка с трудом проснулся. В его еще полусонных глазах металась радость, перебиваемая плохо скрытым страхом. Не иначе, как боялся наказания. В волосах цвета начищенной меди запутались сухие цветки клевера и травинки. На незнакомцев он почти не обратил внимания.

А управляющий пребывал на седьмом небе от счастья.

— Нашелся, нашелся, родимый! — все повторял он одну и ту же фразу, а по его выбритым морщинистым щекам скользнули две слезинки.

Оказалось, что княжич отстал от сверстников, увлекшись сбором поздней малины. Пока были слышны голоса, он совершенно не тревожился, сам откликался на "ау". Но голоса постепенно удалялись, и он пропустил тот момент, когда уже не слышал их. Пробовал кричать, сложив ладони рупором, но безуспешно. И даже тогда княжич еще не испугался, хотя и не знал леса. Он пошел туда, где, по его мнению, должна находиться ребятня. Но летели часы, а никого, кроме вспугнутого им зайца, он не увидел. По молодости и неопытности он двигался, удерживая солнце по правую руку, забыв, что Амату вращается, и светило перемещается по небосводу. Таким образом, мальчик шел по широкой дуге, все более отклоняясь от нужного курса.

Смеркалось. Княжич взобрался на дерево, надеясь сверху увидеть поселок. Но — то ли дерево оказалось невысоким, то ли слишком удалился он — кроме сплошного зеленого массива ничего не было видать. Когда же небо усеяли ранние звезды, он, наконец, добрался до тракта. Но в какую сторону идти? Совсем недавно придворный астролог Шиванду объяснял ему карту звездного неба, и княжич пошел на север, держа в виду звезду Та Нанг. Еще не рассвело, когда он добрался до поселка. Ворота оказались распахнутыми — это уходили на его поиски первые отряды. Мальчик незамеченным пробрался на конюшню, где и заснул.

Старый управляющий помог ему спуститься с сеновала. Кондрахин с Ведмедем тоже не стали задерживаться.

— Хорошее начало, — шепнул Юрий на лестнице, — повезло. Кстати, ты успел прозондировать Амату?

— Говори по-человечески, — попросил ведун, — а то я многих слов не понимаю. Если ты в смысле астральных полей, то да. Странное здесь что-то. Множество отдельных точек активности. Но такого ведь не бывает. Взять хотя бы братство Увилбене Ласа: люди со схожими способностями тянутся друг к другу, а здесь, как будто нарочно, разбежались.

— А я, кажется, почувствовал скопление в нескольких местах, — возразил Юрий.

— Я тоже. Но ты обратил внимание, какие это слабенькие поля? А другие, те, что по отдельности, напротив, достаточно мощные.

Тем временем старик с мальчишкой уже подходили к крыльцу княжеского дома. Управляющий, обернувшись, пригласил:

— Заходите, гости дорогие! Госпожа будет рада обласкать вас своим вниманием.

От княжеских покоев Кондрахин ожидал большего. В студенческие годы он побывал в московских музеях, где была выставлена мебель царской семьи, и предполагал увидеть нечто подобное. В доме же, куда их пригласили, было разве что чисто и просторно. Деревянная мебель с затейливой резьбой явно нуждалась в услугах реставратора. Орнамент с изображением охотничьих сцен на противоположной от входа стене порядком облупился. Да, аристократы Амату, в том, что касается достатка, а тем более, роскоши, не слишком далеко ушли от своих подданных.

На зов управляющего в гостиную вышла миловидная женщина, примерно одних с Кондрахиным лет. Невысокая, одетая в непривычное для русского взгляда ниспадающее волнами красное платье, с таким же красным камнем в густых черных волосах, собранных в узел, она не выглядела красавицей. Но было в ней что-то привлекательное, особенно, когда она кинулась ласкать сына. Кондрахин с Ведмедем достойно смотрели на эту сцену со стороны.

Когда бурный поток материнских ласк принял более плавный характер, управляющий смог представить гостей.

— Госпожа Ити Шаратхи! Благодаря вмешательству этих странников, княжич обрел чудесное спасение. Я тотчас пошлю кого-нибудь в лес сообщить князю, что можно прекратить поиски.

Управляющий тут же вышел, оставив Кондрахина и Ведмедя в обществе княгини и ее сына. Пришельцы из иных миров понятия не имели, как на Амату следует приветствовать аристократок: поцеловать ли руку, или край платья, или вовсе стать на колени. Но все разрешилось само собой.

— Аю Васанта, сын мой, попрошу Вас прогуляться. Только в лес больше не ходите, — произнесла княгиня грудным голосом.

Мальчик послушно вышел, а Ити Шаратхи широким жестом указала гостям на длинную скамью. И по этому жесту Юрий понял, чем княгиня отличается от тех женщин, которых он успел увидеть в поселке. В ней было что-то царственное, величественное, то, что дает людям властвовать, не повышая голоса.

— Я распоряжусь об угощении, — сказала Ити Шаратхи, — а вы тем временем расскажите мне о себе и о том, каким образом вам удалось отыскать княжеского сына, в то время как десятки местных мужчин сбились с ног в его поисках.

Пока две молоденькие служанки споро накрывали стол здесь же, в гостиной, Юрий неторопливо излагал заранее подготовленную легенду. Дескать, они с другом пошли странствовать в поисках лучшей доли. Географию планеты он более-менее изучил, готовясь к экспедиции, и речь его звучала уверенно и не содержала вопиющих неточностей. Когда же дело дошло до второго вопроса — как был найден мальчик, Юрий недоуменно пожал плечами.

— Просто мой друг Вед предположил, что княжича может и вовсе не быть в лесу. Мы прошли там всего несколько часов назад. Это же не чаща непролазная. А если, как мы узнали от Вашего слуги, ребенка ищут столь много людей, и ищут безрезультатно, то где он может находиться? Ни в своем доме, ни в чужом он оказаться никак не мог. Мы едва успели осмотреться, но оба подумали о конюшне и, конечно, о сеновале над ней. Вот и вся история, нет в ней никаких чудес.

Княгиня очень внимательно посмотрела на Кондрахина, словно пытаясь прочесть его мысли.

— Вы очень хорошо думаете для простолюдина, а еще лучше говорите.

— Разве я утверждал, что родился в крестьянской семье? — ответил Юрий, так же пристально взглянув в глаза Ити Шаратхи.

Та, не выдержав, отвела взгляд.

Служанки закончили все приготовления, и гости не заставили себя упрашивать. Ведмедь по своему обыкновению и непритязательности ограничился миской каши и двумя ячменными лепешками, Кондрахин же не отказался от аппетитного куска жареного на вертеле ягненка. Ели не торопясь. Едва закончился обед, и расторопные девушки привели стол в порядок, как за окнами послышался перестук копыт. Минутою спустя дверь отворилась, и с порога управляющий торжественно объявил:

— Его высочество князь Аю Амаравата!

Быстрым скользящим шагом в дом вошел высокий широкоплечий мужчина. В его черных волосах и коротко постриженной бородке пробивалась первая седина. Видимо, он был порядком старше своей миниатюрной жены. Скидывая на ходу накидку для верховой езды на услужливые руки управляющего, он лишь мельком взглянул на Кондрахина и Ведмедя и поспешил к супруге. Оба гостя поднялись, но княжеская чета удалилась во внутренние покои.

— Заметил, какое у него мощное поле излучения? — шепнул Юрий.

— Да разве это мощное? — хмыкнул в ответ Ведмедь. — Хотя… на такую мелочь, как чтение мыслей, он, несомненно, способен. А у ребенка ты что-нибудь заметил?

— Ни у ребенка, ни у княгини.

— У княгини точно ничего нет, а вот у рыженького… Как будто невылупившийся цыпленок в скорлупе. Интересно!

Их краткий разговор был прерван возвращением князя.

Амаравата цепко оглядел гостей и, приблизившись, приобнял каждого по очереди. Его словесная благодарность за отыскание сына была на редкость скупой. Юрий мгновенно установил ментальную защиту, но не тот абсолютный блок, через который не пробивается даже дыхание разума, а прием, почерпнутый им на Тегле. Он просто создал несколько одномоментных потоков не связанных между собой мыслей. В такой мешанине не разобраться даже Просветленному. Как поступил Ведмедь, Кондрахин мог только гадать.

После традиционных в любой культуре обменов любезностями князь предложил гостям остановиться у него в доме. Все было, как обычно. Кроме одного: лицо Амараваты выражало не радость по случаю отыскания его пропавшего сына, а серьезную озабоченность. Причины ее Юрий понять не мог. Он осторожно попытался погрузиться в мысли князя, но натолкнулся на защитный блок. Не бог весть, какой надежный, но взламывать его стало бы верхом легкомыслия. Все свидетельствовало о том, что Амаравата обладает определенными магическими способностями, пределы которых пока оставались неведомыми.

Гостей провели на половину, предназначенную для челяди. Комната, которую им предоставили, оказалась маленькой, но чистой и уединенной, удаленной от других помещений. Два топчана, застланных шерстяными одеялами, да стол между ними — а что еще желать двум бедным странникам?

Вечером, когда уже стемнело, Амаравата вызвал Кондрахина и Ведмедя к себе. Он ожидал их на втором этаже, в библиотеке, где ухоженные полки с рукописными манускриптами перемежались с коллекцией холодного оружия, развешанного на стенах. Лицо князя отражало борьбу противоположных чувств, идущую в его сердце. Он пристально посмотрел на вошедших, словно пытаясь пронзить их взглядом насквозь. Но не острым и холодным, а пытливым, пытающимся понять. Юрий и Ведмедь сдержанно, с достоинством поклонились.

— Еще раз хочу поблагодарить вас за своевременно протянутую руку помощи, — произнес князь густым баритоном. — Сын очень дорог мне, он — единственный, других не будет.

— Почему? — спросил Кондрахин, рассчитывая вызвать Амаравату на откровенность.

— Причина проста. В шестилетнем возрасте он выдержал экзамен, показав, что имеет все необходимые задатки, чтобы стать князем. А если другие мои дети проявят такие же способности? Я не хочу, чтобы жизнь они провели в монастыре.

По всей видимости, Амаравата посчитал тему исчерпанной, потому как немедля перешел к другому вопросу.

— Позволят ли гости заглянуть в их души?

— Разве Вашему Высочеству нужно согласие каких-то бродяг? Наши души открыты для Вас в любую минуту, — ответил Юрий.

— Подойди ко мне, — приказал князь, а когда Кондрахин приблизился на расстояние вытянутой руки, впился в него проникающим взглядом.

Юрию был хорошо известен этот прием, при котором читаются не мысли, а внутренний, истинный образ человека. Ощущение растворенности, единства с окружающим, сродни тому, которое возникает при прикосновении к своему дереву. Не слишком высокий уровень магии, но в отношении простых людей очень даже действенный. Для Юрия такая метода не представляла опасности: Искусственный образ человека благородного, решительного и надежного он мог воссоздать за долю секунды. Так он и поступил. Затем наступила очередь Ведмедя, но оба раза Амаравата со вздохом прекращал испытание.

— Хорошо, — сказал он, — ваши души мне теперь понятны. Хочу ответить добром на добро: приглашаю вас завтра на княжескую охоту. Это большая честь.

— И на кого будем охотиться? — поинтересовался Юрий.

— В моих лесах вновь объявился свинорыл. Задрал нескольких оленей. Дети, когда отправились в лес, об этом не знали. Сейчас отправляйтесь спать — вставать придется еще до рассвета. И да пребудут с вами все боги мира!

Ведмедя с его этической установкой на непричинение зла предстоящее мероприятие не радовало, а Юрий был не прочь посмотреть на неведомого зверя. Пока они могли только гадать, что это за чудище.

Князь же, выпроводив гостей, еще надолго задержался в библиотеке. Он никак не мог понять несоответствия. Оба странника во время испытания показались ему людьми простыми, откровенными и честными. И в то же время они непостижимым образом отыскали его сына. Он еще раз перебрал в памяти их объяснение, переданное ему княгиней. Была в нем серьезная неувязка. Можно предположить, что ребенок находится на территории поселка в полной безопасности, но как угадать, где именно? А ведь бородатый Вед повел управляющего к конюшне совершенно уверенно. И не просто к конюшне, а к лестнице на сеновал. Кто же в действительности его гости? Черные колдуны? Но те творят зло. Так и не придя к определенному выводу, он отправился спать.

— Может, я все-таки останусь здесь? — молящим тоном сказал Ведмедь.

— Не дури, — оборвал его Юрий, примеряя на баланс выданную ему пику.

Предутреннюю тишину двора нарушал оружейный звон. Это собиралась на охоту дружина князя — полтора десятка воинов, составлявших его обычный эскорт. Вскоре появился и сам Амаравата, в высоких сапогах, зеленой куртке со стоячим воротником и с такой же пикой, как и у всех прочих.

Охота предстояла пешая, ибо в лесу лошади были бы только помехой. Шли споро. Князь впереди, за ним дружина, а замыкали шествие Кондрахин и Ведмедь. Накануне им выдали сандалии и просторные рубахи, в которых они не слишком отличались от дворовых мужиков, особенно Ведмедь со своей простоватой внешностью, длинной гривой волос и клочковатой бородой.

Порядком углубившись в постепенно просыпающийся лес, князь расставил своих людей полукругом. Предстояло прочесать цепью длиною в полкилометра порядочный участок. Юрию и Ведмедю князь Амаравату наказал находиться неподалеку от него.

Шли, прислушиваясь, все более и более теряя друг друга из виду. Вот и Ведмедь вскоре пропал где-то среди необхватных стволов. За друга Юрий не боялся: кто-то, а Ведмедь, выросший в лесах, здесь не пропадет. И зверь его не тронет. Гораздо сильнее заинтересовало Кондрахина поведение князя, который все больше и больше сближался с ним, вместо того, чтобы расходиться веером, как остальные охотники. Когда их разделяло всего несколько метров, князь негромко сказал:

— Нам надо поговорить.

Только вчерашним вечером они вели беседу, и Юрий не преминул напомнить об этом.

— И стены имеют уши, — произнес Амаравата.

— Неужели кто-то в доме может подслушивать Ваше Высочество? — не поверил Кондрахин.

То ли вопрос был задан не тем тоном, то ли князь просто не захотел отвечать, но заговорил он о другом:

— Кто ты? Кто твой товарищ? Вед, как я понимаю, в твоем подчинении или услужении. Обычный простолюдин. А может, не совсем обычный. Ты же, как можно судить по манере разговора, не рядового происхождения. И не только речь. Я видел из окна, как ты оценивал выданную тебе пику. Ни один простолюдин этого не сделает. Они просто не знают, что такое боевое оружие. Ты — внебрачный сын какого-то князя? Я угадал?

Теперь промолчал Юрий, только смущенно развел руками, дескать, за грехи родителей я не ответчик. Версия, навязываемая ему Амараватой, основной легенде не противоречила.

— Но дело не в твоем происхождении, — продолжил князь, — а в том, кем ты являешься сейчас. Мне известно, что на подворье вы явились без оружия и без всякой поклажи, даже кувшина для воды не было при вас. Тот детский кинжальчик, что висит у тебя на поясе, пригоден разве что для разрезания плодов, но никак не защитит от разъяренного льва или пещерного медведя. Как можно пройти чуть не всю Великую Долину, что следует их твоего рассказа, не имея ни средств для защиты, ни продовольствия? Это не под силу рядовому человеку. Я смогу. И другие князья смогут. Нам многое дано от природы, еще больше вложили в нас наши учителя, и ты об этом прекрасно знаешь. И не хуже меня ты помнишь Закон: человек, владеющий магическим искусством, если он не князь и не прямой его наследник, помещается в монастырь. А если он скрывается, то только для совершения колдовских обрядов, и подлежит сожжению на костре. Не бойся, я тебя не выдам. Отвечать подлостью на добро не в моем характере. Но если сюда заявится кто-нибудь из Зрящих, что тогда? Не только с тобой и твоим спутником, но и со мной, моей семьей? Отвечают за укрывательство колдуна все.

— Но с чего Ваше Высочество решил, что я или Вед обладаем магическими знаниями? При чем здесь поклажа или вооружение? — начал не слишком убедительно по сути, но с твердостью в голосе оправдываться Кондрахин. — Зачем нас нести с собой то, что можно сорвать с дерева в лесу, выкопать на поле, выпить из родника или реки? Если непрерывно идти от рассвета до заката, уверяю, на пути встретится больше источников, чем требуется для удовлетворения жажды. А оружие… Боги охраняют нас от диких зверей, а с людьми мы и так неплохо ладим. Злого умысла не держим, не воруем, ни на кого не нападаем…

— Любопытно, как ты в этом будешь убеждать Зрящего, — усмехнулся Амаравата.

— Если Ваше Высочество настаивает, мы немедленно покинем пределы княжества.

— Нет. Это будет еще подозрительнее. Поживите какое-то время у меня. Работа для вас найдется. Управляющего и княгиню я предупредил, чтобы не распускали языков. Но вас, к сожалению, видело немало моих работников, а далеко не все они такие простаки, какими кажутся на первый взгляд. Тем более, что Зрящие умеют развязывать языки.

В ту же минуту справа раздался пронзительный крик и треск ломающихся деревьев. Схватив пики наперевес, Амаравата и Юрий со всех ног кинулись на звук. Очень скоро Кондрахин смог лицезреть свинорыла — животное, на которого шла охота. Черный, поросший редкой шерстью, в холке он имел до полутора метров, а в длину не менее четырех. Его можно было принять за исполинского кабана, если бы не третья пара рудиментарных лап, свисающих из-под оскаленной морды. Длинные желтые клыки изгибались вверх, ими-то свинорыл, непрерывно крутясь, пытался зацепить кого-нибудь из окруживших его охотников. Было очевидно, что если это произойдет, пострадавшему вряд ли успеют оказать помощь: зверь просто растопчет его.

Не сразу Юрий догадался, чего добиваются охотники, тыкая свинорыла остриями пик. Но постепенно картина прояснилась. Зверя заманивали в расселину между двумя вековыми деревьями, где он на какое-то время потеряет маневренность. Кондрахин, поняв это, тотчас примкнул к княжеским дружинникам. После нескольких минут сложных и внешне беспорядочных перемещений свинорыл оказался в ловушке. Конечно, ему не составляло труда выбраться из нее, но на это требовалось время.

Охотники чуть расступились, пропуская вперед князя. Кому же еще могла быть предоставлена честь нанесения смертельного удара? Амаравата ударил с ходу, угодив зверю длинной пикой снизу вверх в разинутую пасть.

Свинорыл взревел и бросился вперед, прямо на князя. Но опытные в таких поединках дружинники, отвлекали зверя сильными ударами в морду, целясь в глаза, то с левой, то с правой стороны. Тем самым они дали своему владыке возможность ретироваться, не теряя княжеского достоинства.

По сути, Юрий наблюдал агонию смертельно раненого животного. Не пробежав и двадцати метров, свинорыл упал на передние ноги, еще продолжая сучить задними конечностями. Потом опрокинулся на бок, хрипло дыша. Время от времени по его массивной туше пробегала судорога. Охотники, стоя кольцом на приличном расстоянии наблюдали, как жизнь неотвратимо покидает их противника.

Не меньше двух часов ушли на разделку туши. Брали не все, а лишь самые лакомые, очищенные от костей куски мяса. И все равно получилась изрядная гора. Ношу распределили поровну, исключая князя. Да и Ведмедю не досталось, ибо он догнал возвращающийся отряд уже за опушкой леса. Юрий успел шепнуть Амаравате, что Вед не переносит ни вида, ни запаха мяса, и тот распорядился передать ему все пики. Поклажа получилась по весу не меньше, чем у остальных.

В тот же день конные гонцы отправились с приглашением на пир к Амаравате в сопредельные княжества, которые, как вскоре выяснил Юрий, размером редко превосходили пятьдесят километров в поперечнике.

Оказавшись у себя, Юрий с жаром принялся делиться со своим товарищем свежими впечатлениями об охоте. Ведьмедь слушал с полным равнодушием. Наконец он сказал:

— А теперь выслушай меня. Мой рассказ будет не в пример интереснее, обещаю. Сцены убийства меня, как ты прекрасно знаешь, не привлекают. Поэтому, когда вы с князем помчались приканчивать несчастное животное — не перебивай! — я пошел прочь, подальше от крови. Не знаю, влекло ли меня что-то, или это просто случайность, но я оказался у лесного холма очень правильной овальной формы. Один склон его был пологий, другой — крутой. И деревья на нем росли чахлые, не в пример окружающим их великанам. Я решил обойти холм по окружности, пытаясь понять причину его образования. И вот, когда я подходил к крутому склону, то почуял неладное. Как ты думаешь, что там оказалось?

— Почем я знаю, — недовольно буркнул Юрий. Он еще не успел рассказать Ведмедю о разговоре с князем, был раздражен этим и, к тому же, просто устал от нарочито медленного и непривычно длинного монолога напарника.

— А я тебе скажу, и ты ахнешь, — проигнорировал его чувства Ведмедь. — Это было заклятие невидимости. Хитрое такое заклятие, в виде трех свивающихся между собой спиралей. И защищает оно не только от постороннего взгляда, но и от осязания. Кто и зачем установил его в чаще леса, ты можешь объяснить?

Да, сообщение Ведмедя было чрезвычайно интересным, этого Юрий не мог не признать.

— Ты с ним, надеюсь, справился? — спросил он.

— Пока нет. Не успел, но, по крайней мере, разобрался, с чем его едят. Надо идти вдвоем. Во-первых, мне потребуется помощь, а во-вторых, кто знает, что скрывает это заклятие.

На том и порешили. Юрий не считал, что Амаравата будет препятствовать их лесной вылазке, тем более, не зная о ее цели. Но получилось еще лучше.

Поутру князь сам зашел к ним.

— Сегодня я ожидаю гостей, — объявил он, — по понятной причине, — он выразительно поглядел на Кондрахина, — я не хочу, чтобы кто-то вас здесь увидел. Так что, будьте добры, не покидайте пределов своей комнаты. Я распоряжусь, чтобы пищу и напитки вам доставили загодя. Извините, но это необходимость, а не моя прихоть.

— Ваше Высочество, — обратился к нему Юрий, — не лучше ли нам с Ведом удалиться на время в лес? Все же мы любим простор, а не почетное заточение.

— Хорошо, — подумав, ответил Амаравата. — Гости съедутся пополудни, а отбудут ближе к сумеркам. Когда стемнеет, можете смело возвращаться.

С этими словами он стремительно вышел.

Лес встретил путников прохладой и птичьими криками. Погода стояла облачная, но дождя ничего не предвещало. Ведмедь уверенно шагал вперед, словно вырос в этом лесу и ему знакомо каждое деревце и каждый кустик. Идти пришлось около двух часов, пока, наконец, ведун не указал рукой на холм, выросший посреди леса. Холм, действительно, был интересный: пологий с одной стороны и обрывающийся кручей с другой. Словно экскаваторы сгребали землю и обрушивали ее вниз. И деревья на нем, как и говорил Ведмедь, росли низкорослые, с кривыми стволами. Одним словом — гиблое место.

— Так где, говоришь, заклятие? — спросил Кондрахин.

Вместо ответа Ведмедь повел Юрия к крутизне, выходящей на северную сторону. Склон у основания зарос шиповником, выше кустарника из слежавшейся до каменной твердости глины кое-где выступали базальтовые плиты.

— Ну, видишь? — нетерпеливо спросил Ведмедь.

Юрий не видел, но чувствовал. Что-то невидимое, неосязаемое, но, тем не менее, реальное, как реальны магнитные волны. Оно дрожало в воздухе, расползалось по земле, шевелилось под корнями. Простой человек прошел бы мимо, ничего не заметив. Звери же, инстинктом почуяв неладное, поспешили бы прочь от этого места.

Сколь не поднаторел Кондрахин в работе с заклятиями в период пребывания на Тегле, ему казалось невозможным справиться с предстоящей задачей. Рассчитывать он мог только на Ведмедя, которому и магия Розгора была под силу.

— Как будем действовать?

— А вот так: я отсоединю одну спираль и передам тебе. Сможешь — уничтожь. Нет, так удерживай, пока я не разберусь с двумя остальными.

Время перевалило за полдень, к князю, верно, уже съехались все приглашенные, а Ведмедь продолжал сидеть в медитативной позе, поджав под себя ступни ног. Но вот Кондрахин почувствовал липкое прикосновение к своей голове, немедленно выпустил энергетические потоки, оплел ими спираль, высвобожденную Ведмедем. Спираль была поймана, но никак не хотела подчиняться Юрию, не вытягивалась в тонкую нить, которую не трудно порвать, не сгорала в астральном пламени.

Кондрахин мельком взглянул на сидящего рядом Ведмедя. У того по напряженному лицу стекали крупные капли пота, исчезая в бороде. Нельзя его сейчас отвлекать ни на секунду, понял Юрий. Как-то надо справляться самому. А если просто выбросить проклятое заклятие, вернее, его часть, в иное место, или даже в иной мир, там, где ей нечего будет охранять или скрывать? Мысль была неожиданной, так не поступал никто из его учителей. Но ведь сейчас Ведмедь, борющийся одновременно с двумя спиралями, нуждается в немедленной поддержке. И Юрий поступил так, как подсказало наитие: мощным импульсом послал удерживаемую им спираль заклятия за несколько километров, туда, где вчера князь Амаравата поразил гигантского свинорыла.

Теперь нужно было спешить на выручку Ведмедю. Едва переведя на товарища астральное зрение, Юрий опешил и даже испугался. Спирали, частично распутанные, оплели ведуна, словно удушающие змеи, все ближе и ближе подбираясь к горлу. Энергетическим захватом Кондрахин ухватился за конец одной спирали и потянул ее, раскручивая в обратную сторону. Ему пришлось приложить всю свою силу, о которой раньше даже не подозревал. Заклятие поддавалось сначала медленно, сантиметр за сантиметром, потом перед глазами Кондрахина почему-то на мгновение мелькнул образ ворона Олконы, и он одним рывком сдернул спираль с Ведмедя и зашвырнул ее в далекие дали — на Землю, в город Орел. Не потому что так хотел — просто получилось.

Ведмедь тоже не стал медлить, едва лишь почувствовал облегчение. Вместо того чтобы растягивать спираль в тонкую, рвущуюся нить, он свил ее в тугой клубок, который тут же засверкал, как шаровая молния, разбрызгивая искры. Через пару минут все было кончено.

Совершенно обессиленные, друзья привалились спинами друг к другу.

— Да, — спустя некоторое время вымолвил Ведмедь, — недооценил я противника. Никогда еще не встречал такого мудреного заклятия. Каждая его часть поддерживала две других. Вечного ничего на свете, конечно, нет, но вот такое заклятие способно продержаться без подпитки не один год, а может, и десяток лет. Ты отдохнул?

— Да вроде, — не совсем уверенно ответил Кондрахин. — А почему ты не поинтересуешься, как я поступил со спиралями?

Выслушав Юрия, Ведмедь кратко резюмировал:

— Зря. Надо было выжечь. А впрочем, поодиночке им долго не продержаться. А теперь давай продолжим, время-то идет. Посмотри, где солнце уже.

Кондрахин и Ведмедь, даже если и не составляли идеальную пару, здорово дополняли друг друга. Ведмедь виртуозно работал на астральном и ментальном уровне, зато Юрий много лучше своего товарища управлялся с объектами материально мира. Вот и сейчас он усилием воли раздвинул в стороны колючие кусты шиповника.

Глазам магов открылась бронированная дверь высотой в человеческий рост. Это было так неожиданно: здесь, в мире, задержавшемся в развитии в младенческом возрасте человеческой цивилизации, увидеть подобное никто из них не предполагал. Юрий вначале даже усомнился — не иллюзия ли это, созданная тем, кто наложил заклятие невидимости. Но нет, дверь не несла в себе ничего мистического. Вначале Ведмедь, а за ним и Юрий приблизились вплотную к своей неожиданной находке.

— Замок, как замок, — подвел итог Ведмедь после краткого осмотра запирающего устройства. — Устройства его я не понимаю. Сломать могу, а вот открыть вряд ли.

— Обычное цифровое устройство, — сказал Кондрахин, — шифр из шести цифр. Меня такому кое-где учили. Давай попробую, а ты прислушивайся вместе со мной. Если попаду на нужную цифру, будет очень слабый щелчок. Как у тебя со слухом?

— Обострю, — буркнул Ведмедь.

На внешней панели двери, на уровне глаз, располагались в ряд шесть вращающихся цилиндрических рукояток с риской на каждой. Цифр вокруг не было, но Кондрахина это не смутило. Тот, кто хранил в тайне шифр, мог ориентировать рукоятки по сторонам света или по циферблату часов. Принципиальной разницы нет, а вот проникнуть в эту головоломку постороннему свидетелю несравненно труднее. Но в данный момент это не имело никакого значения.

Юрий принялся осторожно вращать рукоятки, чутко прислушиваясь к звуку. Рядом с ним, припав ухом к броне, беззвучно замер Ведмедь. На подборку шифра ушло всего полчаса, и Юрий даже поразился беспечности его создателя. Но вот что делать дальше? Ручки на двери не было, за исключением рукояток цифрового замка, она представляла собой ровную бронированную плиту. По всей видимости, где-то неподалеку был спрятан управляющий механизм для ее автоматического открытия. Но сколько друзья не облазили свободную от кустарника площадку перед дверью, сколько не шарили руками по глинистому склону, так и не смогли ничего отыскать.

— Есть идеи? — после долгих бесплодных поисков устало спросил Кондрахин.

Ведмедь не ответил, продолжая методично обшаривать руками каждый клочок земли, каждый камешек, впрессованный в глину склона. Кондрахин долго смотрел за его усилиями, потом вновь перевел взгляд на дверь. Ничего, кроме рукояток. А если…

Он нажал на первую рукоятку, как на кнопку настольной лампы, что светила ему в студенческие годы. Раздался глуховатый щелчок, рукоятка наполовину погрузилась в броню и зафиксировалась там. С лихорадочной поспешностью Юрий повторил эту операцию с пятью остальными рукоятками. Когда он нажал на шестую, ранее притопленные щелчком вернулись в прежнее положение.

"Да, положение аховое, — сказал себе Кондрахин. — Это сколько же возможных комбинаций получается? Эдак нам и месяца не хватит на подбор. Разве только не все рукоятки используются. Да, это единственная надежда".

— Ведмедь! — позвал он. — Сколько времени должны храниться следы, чтобы ты мог их прочесть.

— Астральные или ментальные? — подходя, спросил ведун. За месяцы общения с Кондрахиным он усвоил новую для себя терминологию и частенько прибегал именно к ней.

— Полагаю, что ментальные. Вряд ли кнопки нажимались силой воли. Руками в данном случае проще и быстрее.

— Думаю, что месяцев пять или шесть. Если очень сильный след, то до года.

— Попробуй, не сохранилось ли здесь что-нибудь. На этих рукоятках. Не вслепую же их нажимали. Думали, код вспоминали.

Ведмедь пристально посмотрел на выводы цифрового замка, потом попросил:

— Убери свои следы, все забивают.

— Как я это сделаю?

— Просто втяни в себя.

"Эх, — подумал про себя Юрий, — чего только люди не придумают! Знал бы я о таком раньше, на Иоракау или в Германии…" Он без усилия проделал то, о чем просил Ведмедь. Тот немного постоял, шевеля ноздрями, словно принюхивался к неуловимому запаху чужих мыслей. Потом показал узловатым пальцем:

— Эта, эта и вот эти две смежные.

Сказать, в какой последовательности нажимались кнопки, он не мог. Но какое это имело значение, если возможные комбинации можно было легко пересчитать. Через несколько томительных минут тяжелая, десяти сантиметров в толщину, стальная дверь со скрипам повернулась в петлях, освобождая проход.

Теперь Юрий пошел первым — в темноту, в неизвестность, по металлической лестнице, ведущей вниз. Вдруг поочередно тускло засветились лампочки на стенах, равномерно закрепленные через каждые десять шагов.

— Либо нас здесь ждут… — пробормотал Ведмедь.

— Автоматика, — возразил Кондрахин. — Видишь, они гаснут за нами.

Лестница привела их в широкий коридор. Здесь загорающийся и гаснущий свет был значительно ярче, а лампы оказались укрепленными над дверями с каждой стороны. Ведмедь автоматически проверил, не установлено ли и здесь заклятий, но ничего опасного не обнаружил.

— Вот тебе и на, — произнес Кондрахин. — Подземный бункер, электрический свет. А в княжеском доме факелы, да восковые свечки. Неужели здесь когда-то существовала передовая цивилизация? Да нет, непохоже, — ответил он сам себе. Следы ее были бы повсюду. Да и в незапамятные лета она должна была сгинуть. Бункер-то совсем новенький, словно вчера построен. Пойдем-ка, друг мой, по комнатам пошарим. Может, там и разгадка кроется.

Он толкнул ближайшую дверь, та оказалась незапертой. Вела она, как оказалась, в просторный зал, уставленный десятком столов необычной конструкции. На каждом из них размещалась аппаратура непонятного назначения: плоские черные экраны на подставках, рядом — клавиатура с множеством клавиш, среди которых лишь часть обозначались буквами и цифрами. На некоторых имелись надписи на языке, которого не знали ни Кондрахин, ни Ведмедь. В специальных нишах столов помещались прямоугольные металлические коробки, связанные с экраном и клавиатурой путаницей проводов. У каждого стола стояло высокое вращающееся кресло. В одно из них Юрий и присел. Оказалось — удобно.

— Ты не в курсе, что это такое? — спросил он, показывая на аппаратуру.

— Впервые вижу, — признался Ведмедь.

— Да, загадка на загадке. Пойдем дальше?

Некоторые из комнат имели вполне очевидное назначение. Например, в одной принимали или должны были принимать пищу. Внутренним переходом она соединялась с кухней, оборудованной электрическими печами и варочными котлами. Другая, с десятком двухъярусных кроватей, тоже не вызывала сомнений в ее использовании. Было еще сравнительно небольшое помещение, в котором одну из стен занимал большой экран, перед ним стоял стол или, скорее, пульт со множеством кнопок и тумблеров. То ли диспетчерская, то ли командный пункт. И лишь одна из комнат оказалась запертой.

Кондрахин осмотрел замок. Он оказался обычным, внутренним. Повозившись полчаса, он открыл его с помощью обычного кухонного ножа. Оказалось, что просто был защелкнут язычок, и достаточно оказалось его отжать, просунув нож в щель между дверной коробкой и самой дверью.

Здесь хранилось оружие — несколько сотен стволов, аккуратно расставленных в ячейки. Кондрахин взял в руки один из образцов. Конечно, это автомат, но конструкция его отличалась от тех орудий убийств, которые он изучал в диверсионной школе НКВД, видел в фашистской Германии и на Тегле. Основные части те же самые — затвор с затворной рамой, ствол с газовой коробкой, штык-нож. Но вот приклад был откидной, в виде металлической рамки, а магазин в форме рожка. Юрий разобрал и собрал один из автоматов, внимательно рассматривая каждую деталь. Красиво, гармонично, но интересно посмотреть его в деле. Хорошо бы захватить с собою хоть один, да под одежду не спрячешь, в княжеский дом не пронесешь. А хранить в другом месте — бессмыслица. Здесь они сохраннее. Подумаешь, заклятие невидимости уничтожено. Ведмедь десяток новых поставит, ему не впервой.

У одной стены стеллажами размещались цинковые ящики. Кондрахин приподнял один из них. Судя по весу, в нем были патроны. И — ни в одном из осмотренных помещений — никаких документов, даже клочка бумаги с записями.

Когда друзья возвращались назад, Ведмедь спросил:

— Ты не обратил внимания, что некоторые оружейные ячейки были пусты?

— Еще как обратил, — ответил Юрий, — и мне это ужасно не понравилось. Ты представляешь, если против местного войска выйдет хотя бы один боец с автоматом?

Когда поднялись на поверхность, уже начало смеркаться. Близилось время, установленное князем для их возвращения. Ведмедь наложил на все военное убежище свое охранное заклятие, создав заодно иллюзию отсутствия самого холма. Может, оно было не столь замысловатым, как уничтоженное ими, зато вполне надежным.

Примерно в то же время, как Ведмедь при поддержке Кондрахина боролся с треклятыми спиралями, к дому князя начали съезжаться первые гости. Кто верхом, кто в экипажах вместе с семьями. Амаравата лично встречал гостей. Они давно были, если не друзьями, то, по крайней мере, добрыми соседями. К тому же все составляли одну касту — законных магов. Гостей ожидалось не так много, поэтому все должны были уместиться в пиршественной на первом этаже.

Конечно, главным блюдом должно было стать мясо убитого накануне свинорыла, хотя хватало и других закусок. Веселье было искренним, но Амаравате предстояло параллельно решить и несколько важных практических вопросов. В частности разрешить земельный спор с одним из прибывших князей. Тот давно претендовал на часть пахотных земель, предлагая в обмен участок леса. В принципе Амаравата был согласен — к полеводству он не был расположен, но он сомневался в равноценности предложенного обмена. Вот почему он намеревался, пользуясь благоприятным поводом, предложить соседу дождаться окончания уборки урожая, а лишь потом начать предметный разговор.

В пиршественной было немного душновато; многие выходили на воздух: кто на двор, кто на балкон. Иные не виделись по году, а то и больше. Было о чем поболтать и что вспомнить. Покидали пиршественную время от времени все, и гости, и хозяева. Непрерывно сновали слуги с подносами. Было шумно, весело и немного бестолково, как и положено на пирушке.

С хозяевами понаехало довольно много челяди, которую разместили во дворе, поставив под открытым небом в ряд несколько столов. Там и вовсе царила неразбериха. Кто-то жадно насыщался, кто-то спешил на требовательный зов хозяина, а чаще хозяйки. В этой снующей толпе совершенно затерялся стройный загорелый парень в серой рубахе навыпуск и таких же штанах. Его видели и не замечали. А если бы оказался поблизости случайный наблюдатель, то поразился бы его поведению, не соответствующему статусу слуги.

Парень в сером, обогнув дом, замер у стены и некоторое время прислушивался. Потом задрал рубаху, размотал обвивавшую его пояс тонкую веревку с крюком на конце и точным броском послал ее в открытое окно. Ловко, как прыгающая по ветвям обезьяна, он забрался на второй этаж. Следом за ним исчез и свободный конец веревки.

А вот назад он не вернулся ни через час, ни через два. Зато через парадный (и единственный) выход вскоре проследовала девица в платье с длинными рукавами колокольчиком. Куда она делась потом, этим никто не интересовался. Платье-то красивое, а в остальном — ни кожи, ни рожи.

В одну из минут, незадолго до завершения пира, княгиня Ити Шаратхи вышла отдать распоряжение слугам. Об этом знали все, ибо предстояло перейти к завершающим десертам. В то же самое время в пиршественной отсутствовали князья Амаравата и Шудара — они как раз вели переговоры на балконе. Шудара приехал к соседу один и, не найдя взаимопонимания, после упомянутой беседы с хозяином немедленно покинул поселок. Не оказалось в пиршественной по разным причинам еще нескольких гостей.

Внезапно дом огласил истошный женский крик. Вслед за тем в пиршественную вбежала молодая испуганная служанка.

— С госпожой плохо! Скорее! Помогите!

Когда несколько особенно прытких гостей вбежали вслед за девушкой на второй этаж, они увидели распростершуюся посреди коридора княгиню и склонившегося над ней Амаравату. Князь растирал руками щеки и уши супруги. Ити Шаратхи была бледна и неподвижна.

— Лекаря! Где лекарь? — прокричал князь, поднимая голову. — Она не дышит!

Прибежал запыхавшийся придворный лекарь, он же астролог Шиванду. Его дряхлые руки заметно тряслись, когда он пытался прощупать пульс у княгини, а затем открывал маленький потертый саквояж с инструментарием.

— Нужно открыть кровь, — сказал он надтреснутым голосом, — принесите кто-нибудь миску или тазик.

Не дожидаясь, когда его распоряжение будет выполнено, лекарь сделал маленький разрез на предплечье Ити Шаратхи остро отточенным ножичком. Из разреза не вытекло ни капли крови. Он расширил ранку, и вновь никакого эффекта.

— Ну что ты копаешься! — прикрикнул на него князь Амаравата.

Лекарь медленно поднялся с колен.

— Вся кровь свернулась, — тихо вымолвил он.

Не успели спутники, недоумевающие по поводу лесной находки, приблизиться к княжескому поселению, как им стало ясно, что там стряслось что-то чрезвычайное. Среди мятущихся и перепуганных слуг, приезжих князей и их челяди лишь несколько человек сохраняли стройность мышления. Но как раз эти люди и прикрывали свои мысли. Одним из них был князь — его ментальный облик спутники опознавали безошибочно.

Несмотря на сумятицу в головах обитателей и гостей поселения, скоро стало ясно, что скоропостижная смерть настигла княгиню Ити Шаратхи. Это было нелепо: совсем недавно вселенские странники видели молодую и практически здоровую женщину — в этом они не могли ошибиться. Тогда что — убийство? Несчастный случай? При любом раскладе ведуну с землянином сейчас не следовало попадаться на глаза ни княжеским слугам, ни самому князю. А вот собирать информацию доступными им способами не возбранялось, чем они и занялись, укрывшись на лесной опушке. Читать мысли взбудораженных людей довольно трудно. У Ведмедя это получалось несколько лучше, и он негромко сообщал товарищу:

— Из Руга прибыл жрец Ямы Справедливого, по имени Ме Димешвар. Сейчас он командует. Разум его закрыт от меня, но он приказывает всем покинуть дворец, ставит охрану, заставляет управляющего размещать жителей дворца по другим домам. Княжич рядом с князем, вокруг — дружина. А сейчас князь вспомнил тебя. Зовет!

Этого Ведмедь мог и не озвучивать.

Да, князь Амаравата послал ментальный вызов Юру, страннику, которого он едва знал. Послал, хотя не мог не понимать, что гостившие у него князья вполне способны этот вызов заметить. Вот почему он облек его в сложную форму: откликнись/таись, встреться со мной/ скройся в условленном месте; дальше следовали образ карты и картина небольшого шалаша в лесу. Где находится шалаш, было достаточно понятно. В ответе Кондрахина можно было уловить лишь подтверждение и понимание.

Ведмедь поднялся без слов и вопросительно поглядел на Юрия. Тот шагнул вперед, пожалев, что они не прихватили из подземного штаба хотя бы один ствол. Возвращения в княжеский дворец, похоже, в ближайшее время не предвиделось.

— Юра, Руг — это где и что? — поинтересовался ведун.

— Ты, дружище, порой меня удивляешь. Третий день на Амату, а до сих пор не слышал названия стольного града славного княжества Дастран. Или ты, действительно, посчитал, что убогая деревенька, в которую мы попали, и есть центр княжества? Между прочим, Руг всего в пятнадцати минутах быстрой ходьбы отсюда. В Руге сосредоточена не только светская, но и религиозная власть: прекрасные храмы Ямы и Удры, крупные монастыри Асвата и Кумбера. Кстати, зря ты игнорируешь местных богов.

— Слишком их много, — зевнул на ходу ведун, — расскажи мне про Яму и хватит.

Спорить Кондрахин не стал.

— Сын Вичны, хранителя Вселенной, Яма был первым, кто умер в мире людей. Поэтому он стал владыкой царства мертвых и богом смерти. Яма Справедливый правит югом — страной предков. Путь в мир Ямы охраняют два четырехглазых пса Шакбара, деревья в том мире не дают тени, реки — воды. Слуги Ямы — с острыми ушами и красными волосами. Храмы Ямы расположены под землей, освещены факелами, туда ведут тринадцать ступеней. По стенам — картины ужасных страданий неправедных. Жрецам Ямы Справедливого жители Амату исповедуются в грехах, и те налагают земную кару, претерпевание которой сможет помочь на посмертном суде Ямы. По слухам, существует и тайный кровавый культ Ямы — Ямы Беспощадного. Вот эти-то жрецы или монахи и присматривают, чтобы в здешнем мире не возникла иная вера. Но Ме Димешвар — служитель Ямы Справедливого, так что его можешь не бояться.

Последняя фраза, конечно, была попыткой пошутить. Ведмедь неопределенно хмыкнув, объяснил, что опасается не за свою жизнь, а за жизнь князя и княжича. И что такие опасения испытывает сам князь. Сейчас, пока они идут сквозь лес к указанному князем шалашу, князь с сыном и двое доверенных слуг верхами стремятся туда же.

"Видать, крепко Амаравату прижало, если он через час после смерти жены покинул дворец. Впрочем, ему виднее. Наверное, жизнь здесь не столь уж спокойная, как представляется беззаботным пришельцам со стороны", — размышлял Юрий. Тем временем в лесу стремительно темнело. Солнце скатилось к горизонту, готовое вот-вот уйти на покой.

— Не успеваем, Ведмедь.

— Подождет, недолго.

Аю Амаравата мерил длинными шагами поляну перед шалашом. Мыслезащиту он поставил над изрядным куском леса, чего посланцы Просветленных от него не ожидали. Приближающихся Кондрахина и Ведмедя он заметил издали, но хождения взад-вперед не прервал.

— Благодарю, что откликнулись на мой зов, — князь слегка наклонил голову и сложил на секунду ладони перед грудью, — Думаю, переполох во дворце не остался для вас незамеченным. Убита моя жена, причем убита неведомым для нас способом. Тело ее первым обнаружил я и какое-то время оставался с нею один на один, так что и подозревать станут меня. В общем, я решил, что сына необходимо спрятать. Слуги, Мегхам и Зарич, надежны, припасов в шалаше достаточно.

Уже всё поняв, Юрий предположил:

— А мы пригодимся против чернокнижников?

Аю Амаравата уточнил:

— Против людей с княжьим даром. Но вам самим здесь находиться незачем. Отправляйтесь-ка вы оба на недельку в леса Прежних, за Дрилу и Голые Холмы. Поищите для меня какую-нибудь редкость. Якобы, я за этим послал вас ещё вчера. И по дороге от владельцев княжьего дара не скрывайтесь. Спросят меня про вас — я так и скажу, что отправил вас на север. Перед уходом поставить Круги Охраны вокруг шалаша сумеете?

— Сделаем, — кивнул Ведмедь.

А Юрий спросил князя, кому тот в своем собственном княжестве должен будет давать отчет.

— Ме Димешвар — жрец храма Ямы, с княжьим даром. Он взялся расследовать убийство, раз оно совершено столь странным, возможно, колдовским способом. Во всем, что касается следов чернокнижного искусства, права жрецов Ямы не ограничены. Через три дня ожидается Ме Харуна, монах монастыря Кумбера из княжества Ангави. Ити Шаратхи родом оттуда, ее родня имеет право на собственное расследование. И еще на днях я жду Зрящего — они всегда вникают в обстоятельства, когда умирает член княжеского рода. И перед всеми я обязан отчитываться.

Посмотрев на Кондрахина, князь добавил, что его собственный следоискатель, Ме Висаат, уже расследует убийство.

— Вернетесь через неделю, когда вся суета закончится. Придете к шалашу, снимите Круги Охраны, вызовете меня.

Жест князя, плавно взмахнувшего рукой над головой, не оставлял сомнений в способе вызова. Все было сказано, Амаравата вскочил на коня и поскакал между редкими деревьями. Ведун мгновенно закрыл поляну собственной мыслезащитой, а Юрий пустил астральный фантом князя к востоку, сбивая возможных наблюдателей с толку. Через полчаса, когда иллюзорный образ рассеется, проследить, откуда выехал настоящий князь, будет слишком трудно.

Лошади, как привязанные, вереницей последовали за конем князя. Что же, здесь они не требовались, а обнаружить лошадь в лесу не так и трудно. Ведун поставил вокруг слабенькое охранное заклятие и взглянул на Кондрахина:

— Как думаешь, среди запасов княжича ячменная лепешка найдется?

Они подошли к высокому просторному шалашу: Юрий кликнул княжича по имени, и Аю Васанта вышел к ним. Отрок был напуган, но держался высокомерно, подчеркивая свое высокое происхождение. Впрочем, то обстоятельство, что он мгновенно вступил в разговор с практически неизвестными ему людьми, просто бродягами, оставив слуг в шалаше, лучше всего указывал на переживаемый им страх и растерянность.

Не требовалось даже княжьего дара, чтобы понять — сейчас княжич выполнит любое приказание Ведмедя или Юрия, пойдет за ними куда угодно. Впрочем, таково было и повеление его отца. Князь Амаравата доверил двум бродягам самое ценное, что у него оставалось. Доверил, не спрашивая клятв, не проверяя происхождения, не обещая награды.

— Княжич, знаком ли ты со Зрящими? Что за люди? — длиннобородый ведун спрашивал так ласково, с такой озабоченностью, что невозможно было обижаться на недопустимую в обычных условиях фамильярность обращения. Да и не были сейчас условия обычными, никак не были.

— О них знают только князья. Откуда вам…, - отрок не договорил, начиная понимать, что отец оставил его на попечение далеких странников не просто так. И странники эти далеко не просты. Сообразив все это, он, собираясь ответить на вопрос, задумался. И обладатели княжеского дара легко выяснили всю нужное, читая его мысли.

— Я видел троих, — теперь княжич отвечал уже на уточняющие вопросы, — это Сура, Яла и Тжанак. Сура присутствовал на испытании, когда меня признали наследником. Он часто бывает во дворце, отец обсуждает с ним дела княжества. Яла живет на морском побережье и надзирает за рыбаками, моряками и приезжими с островов. А Тжанак частенько проезжает через наше княжество, направляясь на север. У него там какие-то дела. Мне отец показывал его на переправе через Дриль.

Юрий уже знал, почерпнув сведения прямо из сознания княжича, что Зрящие составляют тайную касту правителей значительной части здешнего мира. Не владея княжеским даром, не состоя ни в каком родстве с княжескими семьями, они определяли отношения между князьями, разбирая их ссоры между собой и конфликты с храмами или монастырями. Зрящие опирались на прекрасное знание обстановки и особенностей характера князей и главных жрецов. При этом в правление князей по мелочам они не вмешивались.

Кондрахин немало подивился тому, что обладатели княжьего дара подчинялись людям, лишенным его. Но подумал, что должны же быть у властительных князей какие-то судьи, которым те доверяют, и счел этот вопрос исчерпанным. Аю Васанта тем временем сам вынес им чистую воду, лепешки и фрукты. Они перекусили на мягкой лесной траве и легли спать, едва окончательно стемнело. Утром ведун соорудил вокруг поляны несколько колец охранных заклятий. Среди них имелись и смертельные — для тех, кто преодолеет устрашающие мороки и невидимость. Напарники в соответствии с волей князя направились в леса Прежних, раздумывая, чем их присутствие могло так помещать князю Аю Амаравате.

Князь проснулся, восприняв ментальный вызов. Солнце еще не осветило землю, лишь флюгер на высокой башне монастыря Кумбера ярко сверкал в его рассветных лучах. И с раннего утра Ме Димешвар уже требовал его для разговора. Аю Амаравата нехотя поднялся с лежанки, на которую он лишь недавно прилег. Плеснул в лицо из медного таза с вечера приготовленной воды. Облачился в скромное походное одеяние, без всяких знаков своего достоинства. К поясу прикрепил саблю и шагнул за порог.

Здесь, растирая припухшие глаза, его встретил только что поднявшийся Сур. Княжеский военный телохранитель и адъютант постоянно жил в Руге, в княжеском доме. Сейчас, когда Амаравата объявил своим доверенным людям, что жизни княжеской семьи угрожает опасность, Сур не отходил от князя ни на шаг.

— Во дворец. Жрец Ямы Справедливого желает меня видеть, — сообщил он Суру. Тот кивнул и вышел из дома первым.

Сзади за Амараватой следовали двое его дружинников. Мужики здоровые, на охоте им цены не было. Такие и против пещерного медведя с пикой выйдут, и волосатого носорога завалят. А вот хороший боец, вроде Сура, посечет их в схватке мгновенно. Мало было у Амараваты настоящих бойцов, очень мало. Двоих отправил с княжичем, еще один охранял сейчас дочерей, последний — и лучший из всех — шел сейчас впереди князя.

Руг невелик. Миновав два десятка домов, они вышли на дорогу к дворцу. На ней их уже ожидал княжий следоискатель, монах монастыря Кумбера, Ме Висаат. Его князь вызвал специально, чтобы не оставаться наедине со жрецом Ямы.

— Пусть наступающий день принесет Вашему Высочеству облегчение в неустанных трудах, — соблюдая ритуал при охране, поклонился монах.

Амаравата кивнул, прикладывая руку к сердцу, и они пошли рядом. Монах, владеющий княжьим даром, обычно происходил из какой-либо княжеской семьи. Редко, но случалось, что у князя рождалось два мальчика, владеющих княжьим даром. Тогда младший обязан был уйти в монастырь, стать монахом и носить перед своим именем гордую приставку "Ме". Ме Висаат приходился князю родственником, и они поддерживали друг друга.

— Я записал все, что сумел разузнать. Ме Димешвар не препятствовал моим расспросам. Его особо интересовали те двое, что появились накануне.

— А, Юр и Вед, — безразлично кивнул князь, — занятные люди. Я даже пригласил их на охоту, а потом отправил в леса Прежних поискать мне для дворца старинные украшения. Теперь это, конечно, не имеет значения.

— Жрец Ямы подозревает в них чернокнижников. Они рассказали тебе о себе?

Князь недоуменно взглянул на монаха:

— Я их проверил. Юр, конечно, не крестьянин, он читает и неплохо владеет оружием. Я даже подумываю пригласить его в дружину. А Вед прекрасно разбирает лесные следы. Что не чернокнижники — уверен. Юр, мне кажется, книгу Сокровенной Мудрости лишь бегло просмотрел, а Веду она вообще не глянулась. Можешь себе представить такого чернокнижника?

Монах, усмехнувшись, заявил, что он такое представить очень даже может, а князь напрасно столь доверчив.

— Ме Димешвар как раз этих двоих во многом подозревает. Нет, не в убийстве.

— Пусть лучше своим делом занимается! — рявкнул князь, сознательно снимая мыслезащиту.

Жрец Ямы встретил его на пороге дворца. Поклонился, пробормотал положенное приветствие. Сообщил, что расследования во дворце закончил, и князь с челядью могут возвращаться туда.

— Я жду Ме Харуну из Ангави, — возразил князь, — родичи Ити Шаратхи предпримут собственное расследование.

— В таком случае, — развел руками жрец, — нам придется беседовать под открытым небом. Где сейчас Аю Васанта, князь?

Аю Амаравата холодно ответил, что счел нужным понадежнее спрятать сына, пока столь квалифицированные расследователи не отыщут либо преступника, либо того, кто его послал.

Приняв его ответ без тени неудовольствия, Ме Димешвар пожелал знать, что сможет рассказать князь о двоих странниках издалека, что прибыли во дворец накануне убийства.

— Вчера я уже услышал ответ на свой вопрос. Но, князь, согласитесь — появление двоих странников в такой момент, способ, каким они завоевали Ваше доверие, подозрительны.

— Через неделю они вернутся. Я вчера послал их с поручением на север, за Дриль. А если не вернутся, то либо мертвы, либо действительно подозрительны. Но я полагаю, что вернутся и удовлетворят Ваше любопытство. Розыски убийцы уже дали результаты?

Жрец Ямы уклончиво ответил, что он провел только первичный опрос и сегодня продолжит работу. Он просил на время расследования подчинить ему управляющего, Дрипура.

— Всех гостей Вашего Высочества я опросил, записал их слова, и они могут отправляться к себе. А Ваших слуг опросил еще не всех.

Князь сказал, что он отдаст Дрипуру соответствующее указание. Но зачем вообще опрашивать слуг?

— Только для одного, князь — чтобы быть уверенным, что среди них не затесался посторонний, умелый убийца. Такого убийцу, которого совершенно никто не запомнил, представить невозможно. Кто-либо его видел, пусть вначале и не обратил внимания. Исключим убийцу со стороны — и тогда проверим всех слуг и приближенных гостивших князей.

— А если не исключите? — спросил князь, пристально глядя на жреца.

Ме Димешвар поклонился:

— В таком случае поиск предстоит продолжить Вашим людям, князь. Обычные убийцы, пусть и с великолепной подготовкой, служителей Справедливости не интересуют.

Вернувшись в свой дом в Руге, князь собрал небольшой совет. Сур, управляющий имением Дрипур, советник по торговле Вендра, ближний советник Сита. Обсуждался один вопрос — что делать. Князь, ссылаясь на свой дар, считал себя в опасности. Но характера этой опасности не представлял. У него было лишь смутное ощущение нарастающей угрозы.

Говорили мало — как что-то предлагать, если никто не понимает скрытой сути происходящего? Единственную достойную внимания идею выдвинул Сита. Он предположил, что Зрящие по какой-то причине возненавидели князя, но не рискуют открыто расправиться с ним. Другие князья весьма ревностно относились к своим правам, да и понятие чести — не пустой звук. Словом, князя требовалось представить в неприглядном свете. И нераскрытое убийство, да еще такое, где и на самого князя падала тень подозрения, вполне годилось.

Вендра напомнил, как оживились сплетники после рождения рыжеволосого Васанты.

— Конечно, когда княжич прошел испытание и получил законный титул, все разговоры утихли. Но мысли могли остаться. Рыжеволосый князь — огромная редкость. Сразу вспоминается, что воплощение тайного бога — Вун, изображается подростком с рыжими волосами.

При откровенном высказывании торговца всех передернуло. Имена тайного бога: Салу, Вун и Зоола, знали все в Амату, но их публичное произнесение считалось опасной ересью. Вендра не воспользовался принятым эпитетом — Медногривый — а сказал, как есть, полностью доверяя собеседникам.

— Быть может, поклонники Ямы Беспощадного затаили злобу на княгиню, родившую рыжеволосого законного княжича? — закончил он свою мысль.

— Расследует убийство жрец Ямы, судя по титулу — монах, — произнес Амаравата спокойно, — он что же, темные дела своих единомышленников станет расследовать? Не верится.

— А почему нет? — возразил Вендра. — В его власти повести следствие в ложном направлении…

— Чепуха! — перебил князь. — Будь Ме Димешвар единственным следоискателем, еще можно было бы предположить. Хотя он представляет монастырь Ямы Справедливого, а не Беспощадного, а между этими двумя ветвями давнее соперничество — кто ревностнее исполняет божьи заповеди. Но главное, что есть и другие следоискатели, к тому же обладающие княжьим даром. Или они все играют против меня? Даже мой родич Ме Висаат?

Присутствующие замолчали. Предположений больше не было. Поведение и намерения Зрящих оставались тайной даже для князя — что уж говорить об остальных. С них было достаточно и того, что они вообще знали об их существовании.

Сур предложил на время отослать дочерей князя с надежными людьми в отдаленное поселение. Сита возразил, что дочери, не достигшие шести лет и не прошедшие испытания на наличие княжьего дара, не представляют интереса ни в каком смысле — ни как наследницы, ни как нарушители традиций. На это Сур заметил, что и Ити Шаратхи тоже не представляла интереса ни для ревнителей веры, ни для Зрящих. В любом случае удар направляется против князя Аю Амараваты. Укрыв близких к князю людей, они ограничивают возможности неведомых врагов. Подобраться к самому князю им будет значительно труднее.

Предложение главного охранника приняли. Он же и взялся за его выполнение. Разошлись все, кроме Ситы, тот остался. Они с князем разговаривали без принятых церемоний, потому что Сита тоже приходился князю близким родственником. В обычаях князей было назначать своих лишенных княжьего дара родичей советниками.

— Вчера ты не совсем хорошо поговорил с Аю Шударой. Он был взбешен. Не мог он…

Советник не договорил. Вслух обвинять князя и соседа в убийстве не хотелось. Да и не думал так Сита, скорее, просто пытался придумать хоть одну правдоподобную причину для убийства, не связанную со Зрящими.

— Он просто вышел из себя, узнав, что я опять не даю определенного ответа. Ты же его знаешь. Терпение нашему соседу чуждо. Вспылил, ускакал, а сам уже на границе пожалеет о своем поступке. Можешь быть уверен, Аю Шудара навестит меня еще до вечера. Ему ведь тоже требуется очистить свое имя от подозрений. К тому же, согласись, жену мою убил человек вовсе не вспыльчивый, а подлый, терпеливый и расчетливый. Так что оставим Аю Шудару в покое.

Сита кивнул, соглашаясь. Он, занимающийся тонкостями отношений с соседями, лучше других знал, что никто из них не имел поводов для серьезной вражды с Аю Амараватой.

Расставшись с советником, князь принял Ме Висаата, который принес свои записи. Ночь напролет они с Ме Димешваром, не мешая друг другу, опрашивали слуг. Служитель Ямы, действуя от противного, прежде всего, собирался исключить чисто человеческие мотивы преступления: ревность, зависть, месть, ограбление. Ме Висаат искал любые зацепки. При этом оба принимали в расчет, что даже для самого изощренного преступления порой не нужно владеть никакими магическими способностями. Например, они верили, что монахи немногочисленных монастырей Вудры, расположенных на заснеженных горных вершинах, владели изумительным искусством оставаться незамеченными среди многолюдья. Сур, лучший боец Дастрана, учился в таком монастыре. Он рассказывал, что это искусство не является чернокнижным.

Висаат, как и жрец Ямы, тоже полагал, что следует искать следы хорошо подготовленного убийцы, затерявшегося среди слуг. Слуги приезжих князей, их советники, охрана, далеко не всегда знали друг друга. Монах оставил свои записи, в которые князь заглянул с тоской. Он не ждал от их просмотра результатов, но любое дело сейчас смягчало горечь утраты.

На званый пир приехали гости из семи княжеств. Князь разложил перед собой листы с записями монаха полукругом, начиная с восточных княжеств.

Чонхор: князь Аю Рудара, с ним два торговца с побережья. Эти были в пиршественной. А во дворе — три охранника, четыре слуги и две служанки. Аю Рудара не из тех, кого прельщают служанки, значит, те сопровождали торговцев.

Тирик: Аю Свам, Ити Уберья и их двенадцатилетняя дочь. В пиршественном зале помимо княжеского семейства находились учитель дочери и советник. Во дворе — пять охранников и шесть служанок. Да, Свам должен был пользоваться любым случаем, чтобы показывать среди князей свою взрослеющую дочь. Наследовала ему другая, старшая, дочь, а сыновей князю Тирика Мамух не дал.

Канге: Аю Даюс, с ним два советника. Во дворе — три охранника. Этот сосед приехал вкусно покушать. Советники разделяли со своим кровным братом такую слабость, потому Аю Даюс взял на пир и их. Что скажешь? Их позвали на пир, они пировать и приехали.

Пидгиль. Князь Аю Ганада, княгиня Ити Шатру. Тот случай, когда титул Ити появляется не благодаря замужеству с истинным князем, а благодаря прирожденному собственному дару. С ними шесть слуг и две служанки. У князей Пидгиля детей нет, и Ити Шатру долго расспрашивал Амаравату о первых годах жизни княжича. Только теперь это кажется подозрительным. Аю Ганада что-то задумал насчет мельниц и беседовал больше с Вендрой.

Княжество Имьяс: Аю Шудара прибыл договариваться насчет участка. Пир его не интересовал. Взял он с собой советника и двух охранников. Когда князья не договорились, вспыльчивый сосед уехал. Это произошло еще до смерти княгини. Есть свидетели. Но пока не установили, отчего именно умерла княгиня, он продолжает быть подозреваемым.

Санас. Князья его приехали всей семьей. Аю Прахлад, Ити Суми, княжич Аю Намча и дочь Бхатхи, восьми лет. Шесть охранников, пять слуг, четыре служанки. Здесь все понятно — вывезли детей, чтобы тринадцатилетний княжич привыкал к налагаемым званием обязанностям, а дочь знакомилась загодя с молодыми князьями. И она не растерялась, весело щебетала с Васантой, пока не случилась трагедия.

Из западного княжества Пуян приехал его князь Аю Амаванта. Привез с собой советника и шестерых охранников. Он, да еще князья Санаса собирались оставаться ночевать. Их дороги пролегали малонаселенными лесами, где быть застигнутым ночью означало бдительную ночевку у негаснущего костра. Потому Амаванта пожелал иметь с Амараватой беседу после пира, на следующий день.

Ясное дело, после случившегося ему не до беседы. Впрочем, о чем она, князь знал и так. Леса Прежних, пронизывая узкой лентой половину Дастрана, уходили и в княжество Пуян. Оба князя неторопливо, незаметно для окружающих, присматривались к тому, что там происходит.

Не знали о том ни их советники, ни родные, ни — смели они надеяться — Зрящие. То выезжали князья в леса с охотой. Брали медведя или болотного вепря, или украшали стены дворца добытой шкурой клыкастого тигра. Заодно изучали местность, составляя подробные карты. А то — посылали монахов своих монастырей ловить бродящих по лесам расхитителей сокровищ Прежних. Добыча доставалась или монастырям или князьям, а расхитителей допрашивали, стараясь выявить скупщиков.

Втайне, как разовую прихоть, посылали князья в лес своих искателей древностей и разведчиков. Но каждую группу — лишь один раз, чтобы не усмотрел никто в действиях князей долговременного умысла. Так и послал в те леса Аю Амаравата Юра и Веда, как бы без твердо определенного поручения. Но уж доклад с них, если они вернутся, князь потребует предельно подробный.

Для таких поручений лучше всего подходили люди пришлые, которые вскоре покидали пределы Дастрана, не успев узнать, что не только их отправлял Аю Амаравата за Лысые Холмы. Потому и привечали в Дастране бродяг издали, предоставляя кров и пищу даже неблагонадежным по виду людям. Потому — но этого Сита не знал — предположение советника о недовольстве Зрящих казалось князю очень даже возможным.

Знал князь, что имелись у Зрящих свои интересы в тех лесах. Не зря показывал княжичу Тжанака, прося запомнить. Тжанак, а не покровительствующий Пуяну, Дастрану, Санасу и Имьясу Сура занимался тайными делами, связанными с лесами Прежних. Это Тжанак организовывал походы монахов в леса, чтобы ловить расхитителей. Только из тех походов отобранную добычу не приносили в монастыри и храмы, а уничтожали на месте. А то и сам Зрящий посещал леса с малой охраной. Аю Амаравата проследил, по каким маршрутам заходит в лес Тжанак. Не было сомнений, что посещал он там три-четыре определенных места. Посещал — и быстро возвращался.

Но почему недовольство Зрящих вылилось во внезапное, без предупреждения, убийство жены? Не так действуют Зрящие, не их это манера.

Воспоминания о погибшей супруге пронзило князя, и несколько минут он просидел наедине со своей болью. Чтобы взять себя в руки, он вновь уткнулся в записи Ме Висаата.

В зале находился двадцать один гость и восемь хозяев — семьи князей, советники. Все присутствующие друг друга знали. Подозревать их — полный абсурд. А вот возможность была у любого из них. Возможность выйти в коридор, заговорить с хозяйкой, угостить ее напитком с ядом, или показать диковинное украшение и невзначай уколоть отравленной иглой. Все они ходили туда и сюда, в коридор, на второй этаж, на балкон, в Судейскую залу, во двор.

Так что князь оставил размышления на эту тему, как совершенно бесполезные, и обратился к дальнейшим записям. Охранники, слуги и служанки. От гостей — пятьдесят три человека. Сидели за накрытыми столами во дворе, и слуги Амараваты их угощали. Временами некоторые из них заходили в пиршественную по вызову своих князей, но при этом всегда были на глазах. На княжескую половину дворца никто не входил — за этим следил Мегхам. Да и вообще, среди охранников князей полно наблюдательных мужчин, от внимания которых ничто не скроется.

Конечно, слуги и охранники разных княжеств далеко не всегда знали друг друга. Степень знакомства слуг из отдаленных княжеств Амаравата сейчас представить не мог. Но два монаха — допросчика постарались. Возле сведений о каждом из слуг гостей был дан список и приметы тех, кого указанный слуга знал наверняка. И тех, кого — приблизительно. Монахи потратили прошлую ночь не зря.

Князь оставил записи в своей спальне, заперев их в шкатулке. И отправился провожать разъезжающихся гостей, подавленных и раздосадованных. Уехал даже Амаванта, так и не переговорив с хозяином. Не успел князь вернуться к записям, как его предупредили о появлении Зрящего.

Им оказался старый знакомец князя — Сура, высокий худой мужчина с тронутыми сединой курчавыми волосами. Одет Сура был, как мужчина племени романов, в кожаную безрукавку, а голову повязал красной косынкой. Разве что в ушах и на пальцах не было столь любимых романами колец. Что хотел подчеркнуть Зрящий своим нынешним одеянием, Амаравата не понял, и решил принять его в комнатах охраны. Не было сейчас в доме ни Мегхама, ни Зарича, ни Сура, которые опекали детей князя.

Сура подождал, пока князь присядет, произнес подобающие слова соболезнования. Затем присел сам на жесткую лежанку охранника.

— Шиванду смог определить яд?

Князь молча сделал жест отрицания. Дальше молчать было невежливо, хотя разговаривать со Зрящим в такой день хотелось менее всего. Тяжела ты, княжеская забота…

— Причина смерти княгини до сих пор не установлена. На теле нет повреждений, признаков действия известных ядов тоже нет. Исследуют случившиеся Ме Висаат, по моей просьбе, и Ме Димешвар от храма Ямы Справедливого.

— И от монастыря Ямы Беспощадного, — с неожиданной силой в голосе перебил его Зрящий, — его расследование может указать на кого-нибудь из твоего близкого окружения. Ты в опасности, князь. Попали в твою княгиню, но метили, похоже, в тебя.

— Кто метил? — спросил князь, пытаясь прочитать мысли Суры.

Частенько это удавалось, хотя Зрящие умели облекать свои мысли в такую сложную оболочку, что не столь ученым князьям было невозможно в ней разобраться. Сейчас князь знал, что Зрящий ему лжет, стараясь натравить на монаха-следоискателя. Но что стояло за этой ложью? Сура — чувств не подделаешь — сам был немало озадачен и встревожен неожиданной смертью княгини. А вот князю он совсем не сочувствовал. Похоже, его вполне бы устроило, чтобы в смерти жены обвинили самого князя, или чтобы князь расправился с Ме Димешваром и угодил на суд Зрящих.

— Знал бы точно, сказал. Вся надежда, князь, на твоего расследователя. Я слышал, через день прибудет монах из Ангави?

Аю Амаравата кивнул. Сейчас он не мог разобраться в мыслях Зрящего, который вдруг утратил интерес к их беседе. Сура поднялся:

— Предварительные результаты расследования тебе известны?

Князь ответил, что Ме Висаата отдал ему свои записи, и он уже успел их частично просмотреть. Вот только визит Зрящего оторвал его от этого занятия, и он запер записи в шкатулке. Сура обещал появиться вновь, когда все три монаха придут к каким-либо выводам.

С огромным облегчением расставшись со Зрящим, князь проследовал в храм, чтобы исполнить положенную церемонию отправления духа умершей в царство Ямы.

Обычно покойного бальзамировали уже в день смерти и на следующий день относили в погребальный дом княжеского рода. Простолюдинов сразу отправляли на погребальный костер. А в храме Ямы Справедливого проходила церемония прощания с духом знатного усопшего.

В случае убийства, следствие по которому не закончилось, тело стремились по возможности сохранить до конца расследования. Прощание же с духом шло своим чередом. Спуск вниз, под землю, по тринадцати черным ступеням. Потом по коридору, спиралью обходящему главный зал, между картин страданий нечестивцев в царстве Ямы. Багровый свет факелов, запах горящей смолы, заунывное звучание двухструнной циммы. Участники церемонии загодя выстроились перед изображенными на стене главного зала храма воротами в царство смерти.

Жрец недоуменно посмотрел на князя. Отсутствуют дети умершей — невероятное для церемонии обстоятельство. Сита что-то прошептал жрецу на ухо, и тот, поглядев на застывшее лицо князя, подал сигнал к началу церемонии. Жрец, открыв книгу Провожаний, начал искать нужное место. Звук циммы постепенно затих. Возле ворот монахи установили два столика с множеством коротких свечей. Специальным устройством служитель храма поджег их все сразу. Началось заунывное чтение обрядовых песен.

Аю Амаравата стоял, не обращая внимания на ритуал. Все знакомо, но сейчас князь не ощущал, что все это происходит с ним, что в мир смерти навечно отправляется дух его жены, матери его детей. Как будто он присутствовал на церемонии в соседнем княжестве, провожая случайного знакомого. О чем он думал, пока прогорали короткие свечи, пока нараспев читали тексты из священных книг? Кажется, ни о чем.

Угасла последняя свеча на столике. Замолкли и чтец, и хор негромко завывающих женщин. Вновь раздался мелодичный звук циммы. Князю передали толстую горящую свечу, которой он зажег факелы в зале, потушенные на время церемонии. Жрец объявил, что дух Ити Шаратхи достиг царства Ямы Справедливого, и бог смерти немедленно рассмотрит ее земные прегрешения. Ритуал закончен. Участники потянулись к выходу, Амаравата вышел последним.

По дороге к княжескому дому ему что-то хотел сказать Сита, но передумал, поглядев в бледное осунувшееся лицо князя. Возле дома стоял Сур. Он низко поклонился князю, без слов сообщая, что исполнил поручение. Рядом с охранником находился Ме Димешвар. Понятно, что Сур не пустил его в дом, когда там не было князя. Но почему монах не спустился в храм? Он же знал, чем занят князь. Неужели не хотел мешать?

Амаравата сделал приглашающий жест. С монахом придется говорить в доме. Нельзя сейчас показывать ему свое нерасположение. Зрящий, хоть и лгал в главном, вполне мог не ошибиться в отношении монаха к этому делу.

— Князь, пусть твой охранник и советник Сита присутствуют, — как о чем-то неважном сказал искатель следов.

Князь отдал распоряжение, и все вошли в комнату князя. Здесь на них остро пахнуло дымом. Ме Димешвар, принюхиваясь, спросил, не хранил ли здесь князь ценных документов или вещей. Аю Амаравата открыл шкатулку, в которую недавно положил бумаги Ме Висаата и обнаружил там лишь горстку пепла. Лежащие там же драгоценности не пострадали.

— Я уже опрашивал охранника Сура и троих слуг. Никто из них ничего не заметил, — сообщает монах Ямы, — в то время, как я почувствовал проявление княжеского дара в этом доме. Князь, Вы находились в храме и не могли почувствовать этого. Уважаемый Ме Висаат в храме Кумбера тоже ощутил что-то, но он сейчас подойти не может. Таким образом, где-то поблизости находится еще один обладатель княжьего дара, но никто из нас троих его не чувствует. Это очень странно.

Сита пожал плечами, отвечая на вопросительный взгляд монаха. Собственно, зачем монаху потребовалось, чтобы он присутствовал при разговоре?

— Что сгорело, князь?

— Записи допросов и первые материалы расследования, что предоставил мне Ме Висаат.

— Утрата несущественна, — заявил монах, — я уверен, что почтенный служитель Кумбера помнит их наизусть. Да и мои записи в полной сохранности. Ваше высочество, а кто мог знать, что эти записи находятся в шкатулке?

И снова монах пристально взглянул на советника. Смотрел, пока до него не дошло то, что произнес князь Амаравата.

— Знал об этом только Сура, Зрящий.

Ме Димешвар отвел взор в сторону от советника, чему Сита был откровенно рад, и изумленно посмотрел на князя. Дальше их разговор протекал на уровне обмена мыслями, поэтому советник с охранником ничего не слышали, но содержание разговора было вполне банальным. Монах поинтересовался подробностями их разговора и дальнейшими планами Зрящего. Князь без утайки передал монаху весь разговор. Оба согласились, что Зрящий надеялся рассорить князя со следователем. И на этом монах прекратил обмен мыслями. Поворачиваясь к выходу, он произнес уже вслух:

— Хорошо сделали, князь, что укрыли детей. Я бы на Вашем месте тоже исчез на пару дней.

Хотелось Амаравате последовать совету монаха Ямы Беспощадного, что и говорить. Собственное чувство опасности прямо-таки кричало: "Спрячься!". Но — обязанностей у князя множество и забыть о них невозможно. Остаток дня князь посвятил неотложным делам. Он все же рассчитывал, если не сегодня-завтра, то через день удалиться в безлюдное место, взяв с собой лишь одного охранника.

Вечером, когда стемнело, князь вновь принял Ме Висаата. Доверенный расследователь подтвердил, что уничтожение листов с записями ничего не дает неведомому злоумышленнику.

— Мне приходит в голову такая мысль — и убийство, и сожжение листов осуществил человек, очень плохо знающий и жизнь князей, и подготовку монахов. Князья, как и их семьи, прекрасно знают, насколько хорошо тренирована память тех монахов, которым монастыри доверяют общение с князьями. Зрящие тоже это знают, — медленно рассуждал Ме Висаат, глядя на теплый огонек свечи.

Князь понимал, что рассуждения монаха в состоянии медитации — всего лишь способ сосредоточиться. Истинная работа его разума сейчас протекала на более глубоком уровне.

— Этот, предполагаемый нами человек, способен закрыть свое сознание от обладателей княжьего дара. Но это умение встречается даже среди тех, в ком нет и зачатка дара. Однако у него дар есть, ибо он взял из сознания Зрящего сведения о листах в шкатулке, а потом отыскал ее и сжег листы. Зачем ему это потребовалось? То ли счел листы важными, полагая, что Ме Димешвару ты не доверяешь, то ли пытался запутать следствие.

Монах замолчал, глядя неподвижным взором на свечу, затем отвел глаза. Он взглянул на князя и произнес:

— Что-то подсказывает мне, что убийство и уничтожение опросных листов в шкатулке — дело рук разных людей. Второе совершил кто-то из твоих соседей, князей. Ему очень важно было выиграть время, потому он и сжег записи. Зови своего советника, Ситу, будем думать прямо сейчас. Возможно, мы еще успеем предотвратить его замысел.

Они честно просидели втроем до глубокой ночи, вникая в детали поведения соседей, припоминая, какая сторона княжеского дара у кого развита. Но так ни к чему и не пришли. Любой из князей мог, покинув Руг, остаться неподалеку в лесу, проследить мысли Зрящего и затем, подобравшись поближе к поселению, спалить содержимое шкатулки. Определить, кому это могло понадобиться, не сумели. Наутро невыспавшийся князь занимался делами княжества. Приехал князь Шудара, с тем же советником и охранником, что сопровождали его на пиру. Сразу, чуть не бегом, отправился к Ме Димешвару, чтобы тот снял с него допрос. К Амаравате завернул, только чтобы осведомиться о визите Зрящего. Узнав, что Сура где-то в пределах княжества и ожидает конца расследования, несколько успокоился. Амаравата, подозревающий теперь всех и вся, почувствовал, что Аю Шудара весьма обеспокоен результатами расследования. Не так, как человек, в чем-то виновный. Скорее, как человек, который почти наверняка попадет в достаточно неприятное положение.

Охранник Сур проследил за действиями советника князя, тогда как Ме Висаат присматривал за Аю Шударой. Не оставили без внимания и охранника приехавшего князя, но все — без толку. Гости из Имьяса прибыли лишь затем, чтобы расследователи смогли задать им необходимые вопросы. Ответив на них, они быстро покинули княжество. На сей раз князь внимательно следил, не задержатся ли гости в пределах Дастрана. Не задержались.

Вечером Ме Висаат вступил с князем в мысленную связь и сообщил, что кто-то из слуг сумел на допросах с применением средств усиления памяти припомнить человека, вроде бы не входящего в свиту любого из князей. Он вновь порекомендовал князю удалиться в уединение, взяв на себя оказание содействия Ме Харуне, ожидаемому послезавтра.

В сопровождении одного только Сура, князь покинул Руг, невзирая на стремительно сгущающуюся тьму. Направился он не туда, где спрятал княжича, и не туда, куда отправил дочерей Сур. Путь Аю Амараваты лежал в княжество Пидгиль.

День назад они тайно, ночью переправились через Дриль, великую реку Дастрана., постаравшись никому не попадаться на глаза. Совсем ни к чему княжьим людям знать, что Аю Амаравата послал двух странников, почти что чернокнижников, в леса Прежних. За подобную инициативу Зрящие вполне могли выразить князю свое полное неудовольствие. На местном наречии это означало неотвратимое наказание.

День пути по малообжитой стране, жители которой подозрительно и неприветливо взирали на любых странников, промелькнул незаметно. Здесь мужчины вообще не выходили из дома без оружия, а детей учили стрелять из луков едва ли не раньше, чем ходить. Леса Прежних, о которых в Дастране было сложено множество страшных легенд, начинались сразу за цепью Голых — или Лысых, Холмов. Гряда их уже виднелась на горизонте, стоило залезть на верхушку дерева.

Спутники шли лесом, лишь изредка встречая на своем пути следы деятельности человека. То зарубки на деревьях, поднимающих на своих стволах пышные кроны высоко в небо. То проделанные в кустарниках проходы. Здесь бродили редкие охотники из местных. Тем, кто жил севернее Дрили, князь Аю Амаравата позволял охотиться в его лесах. Но — только севернее реки. Не возбранялось ходить и в леса Прежних, причем всем без ограничения. Дорогу преграждали не запреты, а древний страх, многие годы передающийся из поколения в поколение.

Кондрахин молчал, берег силы; восемь шагов — вдох, восемь шагов — выдох. Его спутник, увалень Ведмедь, пер по лесу размашистым шагом. Выдерживать такую скорость было непросто. Немногочисленные поселения спутники обходили, заранее определяя княжеским даром — мистическими способностями — наличие людей. Этот же дар позволял не только обнаруживать опасных хищников, но и отпугивать их. По сути, как и в любых иных мирах, самым опасным хищником являлся хорошо подготовленный человек. Сейчас на этой планете, если верить Алишеру, лучше всех были готовы к неожиданностям именно они: Кондрахин и Ведмедь. Впрочем, Ведмедь вообще отрицал существование Просветленных, а Юрий уже не доверял им безоговорочно, как прежде.

Высокие колоннообразные стволы, без подлеска и травы, сменялись густым кустарником, временами под ногами чавкала жидкая грязь. Насекомые, близкие родственники земных комаров, превосходили тех своей наглостью и стремительностью. Да и кроме них хватало желающих испить теплой кровушки. Защиту против кровососов спутники не выставляли. Ведмедь, вероятно, по привычному безразличию к трудностям, а Юрий уже понимал, что любая защита снижает его возможности чувствовать окружающий мир.

Ведмедь внезапно замедлил ход, несколько раз повел носом из стороны в сторону. Другой человек, быть может, решил бы, что ведун с Тегле принюхивается к лесным запахам. Кондрахин, прошедший вместе с ведуном не одно испытание, понял: Ведмедь что-то почувствовал. Причем не вблизи, не здесь. Что-то происходило за Голыми Холмами, в тех лесах, куда они направлялись. Кондрахин тоже насторожился.

Да, почти по направлению их пути, чуть восточнее, кто-то только что совершил важное и трудное дело. И этот всплеск эмоций сумели уловить спутники, наделенные незаурядным даром восприятия астральных волн, что испускают любые живые существа.

— Ведмедь, ты запомнил его ментальный отпечаток? — спросил Юрий по-русски. Вдвоем они говорили на родном языке, потому что язык Амату ведун так и не смог освоить в нужном объеме.

— Запомнил, — недовольно проворчал ведун. — Ты мне лучше скажи, понял ли ты, что он такое совершил?

— Кажется мне, что он сумел починить какой-то механизм, — неуверенно проговорил Кондрахин.

— По механизмам ты у нас знаток, — проворчал Ведмедь, прибавляя ходу.

Смеркалось. Похоже, на Голые Холмы они выберутся в темноте. Страшного ничего — за самими холмами дурной славы не водилось. Но как-то неприятно, неуютно ночевать на открытом месте. Юрий предложил:

— Попробуй отыскать в лесу домик охотников. Не может его не быть. Я не хочу ночевать на холмах. Мне кажется, они лишены растительности специально для того, чтобы кто-то смог заметить любого, их пересекающего.

Ведмедь ничем не выразил своего отношения к предложению Кондрахина, но Юрий не сомневался, что ведун немедленно начнет поиски. Отправляясь в мир Амату, Кондрахин настоял, чтобы ему позволили взять с собой напарника. Его опыт действий на Иоракау, Земле и Тегле подсказывал — сильный астральный боец, хорошо знакомый с местными условиями, ему понадобится. Ведмедь был не местный, он происходил с Тегле, зато он был знатоком лесов и живущих в них людей. А действовать им предстояло как раз в лесах. Люди же везде люди.

Если поблизости есть охотничьи избушки — а как им не быть, раз люди живут в лесах Амату не одну тысячу лет — Ведмедь их отыщет. Его способности следопыта не раз ставили Кондрахина в тупик. Впрочем, он-то вырос не в лесах. Какие вокруг земного города Орла леса? Так, перелески. Только и научился, что грибы собирать. Да и потом, бегая по тайге у Енисея, он рассматривал окружающую природу узко нацеленным взглядом диверсанта.

А Ведмедь — он в лесах вырос. Знал и понимал каждую травинку, каждого паука или малую пичужку. Он — найдет.

Так и получилось. Ведун вдруг круто взял вправо, и сквозь сгущающийся сумрак Юрий разглядел под ногами слабое подобие тропинки. Она петляла среди стволов, упорно обходя выпирающие из земли то там, то тут каменистые возвышенности. Грунт под ногами стал суше, докучливые кровососы отстали.

— Такая вот сторожка, — пробасил с уважением ведун, показывая рукой вверх. Там, метрах в пяти над поверхностью, между трех гладких стволов висел над головами помост из досок. Потемнели доски от старости, но шатровый навес над помостом, сделанный из коры, снизу казался исправным. На стволах деревьев — ни одной зарубки. Как же они лазали на свой висячий настил?

— Походи вокруг, поищи бревно нужной длины со ступеньками. Неподалеку должно лежать, — посоветовал недоумевающему Кондрахину спутник.

Бревно вскоре нашлось. Приставлять его к помосту пришлось вдвоем, зато забрались наверх они без труда. Здесь на досках лежало несколько свернутых мехом внутрь старых и засаленных медвежьих шкур, стоял низкий столик с глиняными тарелками и кружками. Под столиком обнаружились глиняные кувшины, в трех из них оказалась вода. Ведмедь понюхал ее, взболтал.

— Недели две стоит. Вода хорошая, с горных речек.

— Шкуры медвежьи, — произнес Кондрахин, намекая на то, что брать медведя — привилегия княжеского рода, — Амаравата не говорил, что он здесь охотится.

— То не княжьи люди соорудили, а вольные лесовики. Сдается мне, они за Лысые Холмы ходят. То ли охотятся, то ли еще какие промыслы имеют. Хотелось бы с ними потолковать, — с интересом и неожиданной теплотой промолвил ведун.

Они слегка перекусили, выпили по кружке воды из кувшина. Вода как вода, на вкус Юрия. Ведмедь же ее просто смаковал. Мечтательно подняв вверх глаза, он заявил:

— Горы севернее лесов Прежних называются хребтом Водопадов. А за теми горами лежит плоскогорье Ясности. Думаю, не зря ему дали такое название. Вода эта, похоже, там начала свой путь. Излилась водопадом с одного из горных обрывов, бежала по горной долине, затем соединилась с другими горными реками в лесах, куда мы идем. Там ее и налили в кувшины. Вольные эти люди толк в хорошей воде понимают.

— Да что ж такого в этой воде замечательного? — не утерпел Кондрахин, которого весьма удивило такое, можно сказать поэтическое, настроение спутника.

Ведмедь откинулся телом назад, прислонившись к древесному стволу.

— То для вас, городских, вода просто вода. А в ней остаются следы всего, с чем она соприкасалась. Даже дождевая вода несет в себе отпечатки пыли и дымов, а уж в речной воде столько всего понамешано, что за год не разберешься. И все это наш организм принимает. Отсюда и суета в мыслях, и нездоровье. А вода горных речек несет в себе только отпечаток камня. Камень обладает упорядоченностью, и жизни не враждебен. Такую воду можно считать чистой, по-настоящему чистой. А чистая вода — это не просто вода для питья. Это и лекарство, и источник силы, и жизненная опора для наших чувств.

Юрий предостерегающе поднял палец к губам, но ведун замолчал и сам. Оба почувствовали рядом присутствие людей. Причем обнаружили их поблизости, просто непозволительно близко. Кондрахин в лесу определял ментальное поле человека минимум за два километра. Ведун — на гораздо большем расстоянии. Но сейчас двое мужчин, здоровых, сильных, сумели приблизиться к ним на семь десятков шагов. Уже поздно было покидать помост и скрываться. Шли же мужчины — в этом сомнений не было — именно к помосту.

В этой части леса практически не было подлеска, и вскоре спутники разглядели незваных гостей. Впереди шел сухощавый темноволосый бородач в зеленой чалме и длинной зеленой рубахе навыпуск. На его ногах были высокие сапоги. За ним следовал рыжеволосый молодой парень, босой, в набедренной повязке. Он шел, сгибаясь под тяжестью четырех матерчатых тюков. Бородач нес в руках лук с наложенной на него стрелой.

Спутники переглянулись. Последовал мгновенный обмен мыслями, который подходящие незваные гости не смогли бы уловить, даже обладай они княжеским даром. Ситуация оказывалась сложной. Не столь многое знали спутники про неявные стороны местной жизни. А таковые были, не могло не быть. Ведмедь и Кондрахин, побывавшие в разных мирах, в этом не сомневались.

Всегда находятся люди, общины, учения, идеи, иногда даже правила жизни, которые остаются сокрытыми от рядового обывателя. Иногда их никто специально не скрывает, просто касаются они тех сторон бытия, с которыми обыватель просто не соприкасается. А чаще скрывают некоторые тайны, дабы удержать в руках власть.

Вот и сейчас: к ним приближались бородач и рыжий. Бород на Амату не носили. Не отращивали ни монахи, ни крестьяне, ни горожане. Это было уделом родовых князей, немногочисленных святых, безродных бродяг и пожилых романов. Идущий же лесом бородач явно не относился ни к одному из них. Для святого слишком деловит, силен и вооружен. Для бродяги — хорошо одет. Романом он быть не может — нет обязательных для мужчин этого племени кожаной безрукавки и красной косынки на голове. Бородач уже представлял собой загадку.

И не только внешне. Попытка прочесть его мысли не удалась. Здесь применялась та же защита, что и в братстве Увилбене Ласа на Тегле: внешние мелкие мыслишки о текущих событиях и о видимом вокруг закрывали истинное содержание сознания.

Так же был защищен и рыжий парень, у которого, к тому же прослеживались явные задатки княжьего дара. Рыжий. Рыжие на Амату — редкость. Рыжеволосый Аю Васанта, сын темноволосого Амараваты, единственный рыжий среди темноволосых сестер, служил предметом достаточно прозрачных намеков. Причем не только при дворе Аю Амараваты, а даже и за его пределами. Но поскольку княжич обладал княжьим даром, вслух и явно никто сомнений в супружеской верности его темноволосой матери не выражал.

Обмен мыслями окончился тем же, чем заканчивался всегда. Ведун предоставил право Кондрахину самому определять линию поведения. Хотя Ведмедь не скрывал, что бородач ему очень даже интересен и он не прочь бы с ним побеседовать.

— Добрый вечер, охотники. Не ваш ли помост мы заняли без разрешения?

При звуках голоса Кондрахина бородач лишь поднял голову, глядя на стоявшего во весь рост землянина. Лук в его руках даже не шевельнулся. Значит, оружие он держал наготове на случай нападения хищных зверей.

— Помост общий для всех, кого здесь ночь застала. А тебя я вижу впервые. Ты из чьих будешь?

Бородач с рыжим, не сбавляя шага, подошли к бревну-лестнице.

— Как из чьих? — изобразил непонимание Юрий, — я и мой друг никому не служим.

— Пролетела по небу колесница Куругли, гремя железом и звезды затмевая…

Бородач не договорил, явно ожидая, что Кондрахин продолжит начатую фразу. "Пароли какие-то, ядрена вошь. Вот влипли-то! Бородач для нас не менее интересен, чем князь, будет. А мы сейчас ему покажемся ненужной помехой в его тайных делах. И захочется ему от нас избавиться. Чтобы этого избежать, придется пробудить в нем взаимный интерес".

— Ты меня с кем-то путаешь, владелец бороды. И долго буду тем любезен я народу…, - в свою очередь не докончил начатую фразу Юрий, вопросительно глядя на бородача.

Шевельнул губами и раскрыл глаза в недоумении рыжий. Наверное, сумел взять часть продолжения стихотворной строки сквозь защиту. Напрасно Юрий использовал текст Пушкина. Настоящая поэзия пробивает даже мыслезащиту. Но рыжий смолчал. А бородач снял стрелу с лука и попросил:

— Веревку, привязанную к дереву, сбрось вниз.

Когда к веревке привязали тюки и взобравшиеся наверх гости втянули их на помост, пришло время назвать свои имена.

— Я Юр, он — Вед. Говорит плохо, но понимает все. Мы свободные люди, а последнее время гостили у Аю Амараваты. Сейчас направляемся на север. Вы не оттуда идете?

Бородач назвался Бинду, рыжий — Маграном. О своих занятиях странная парочка умолчала.

— Отсюда до Лысых Холмов шесть тысяч шагов. За холмами сразу начинается лес. Держитесь прямо на север и за пол-дня достигнете реки. Мы набираем там воду, и она хранится почти месяц. Вы, вроде, охотиться не собираетесь? — бородач не столько отвечал на вопросы спутников, сколько прощупывал их самих.

— Живых плохо лишать жизни.

Поглядев на Ведмедя, Бинду кивком выразил одобрение его взглядов.

— Мы там тоже не охотимся. А оружие — для защиты. Много там такого зверья, что уговоров не понимает. У вас даже копья нет?

Ведмедь осклабился:

— Не нуждаемся.

Рыжий Магран внимательно слушал, переводя глаза то на одного, то на другого собеседника. Похоже, он пытался уловить мысли Юра и Веда, но это у него не получалось. Спутники закрывались, чувствуя в Магране начинающего астрального мастера.

— У вас обоих есть княжий дар! — с уверенностью выпалил вдруг рыжий.

А бородач добавил:

— Кто еще без оружия в леса Прежних пойдет? Ясное дело, княжичи или монахи. Ну, чернокнижники еще, — добавил он, как бы между прочим.

Юрий быстро перевел разговор на другую тему.

— О северных лесах столько всякого говорят. Вы там бывали: есть там настоящие опасности? Или одни только россказни?

Рыжий с бородатым переглянулись. Юрий отметил это для себя. Возможно, в том, что касалось лесов Прежних, Бинду не был столь явным лидером. Однако обмениваться мыслями эти двое не умели, и заговорил бородач.

— Если вам не страшны свинорылы, пещерные обезьяны и выжиры, то ходить по лесам можете спокойно. А если начнете шарить по дурным местам, то вам не поможет ни оружие, ни княжий дар. Сходите, воды наберите и возвращайтесь. Грибы, ягоды собирайте без опаски…

Бинду еще продолжал что-то рассказывать про старые дороги и свежие тропинки, а Юрий уже почерпнул из его сознания все необходимое. Неопытный Бинду, пытаясь скрыть правду, не употребляя прямой лжи, на мгновение забыл о защите. Сразу все стало ясно. Эти двое жили тем, что отыскивали в лесах схроны и заброшенные подземелья Прежних. Можно было найти там и дороги из стальных полос, и широкие длинные бетонные полосы, и заросшие кустарником здания. Но самое ценное Бинду и Магран разыскивали в подземельях. То было оружие и загадочные механизмы; их иногда удавалось сбыть за очень хорошие деньги.

Бинду, опытный, тертый мужик, водящий знакомство со многими сомнительными людьми, главенствовал в обжитых районах. А в лесах Прежних верховодил Магран. Рыжий мог и хищников обнаружить загодя, и, главное, распознавал на расстоянии дурные места. Иногда он разрешал Бинду приблизиться и обшарить такое место. А иногда советовал быстрее уносить ноги. Бинду слушался беспрекословно. Он знал слишком многих искателей удачи, что сгинули в лесах за Голыми Холмами.

— Бинду, ты что наделал…, - тихий вздох Маграна остановил разливающегося соловьем бородача.

Скользнув взором по обиженно скривленному лицу рыжего, и внимательным лицам Юра и Веда, Бинду понял, что его разоблачили. Он мгновенно дернулся к своей поклаже, но Ведмедь парализовал его движение небольшим энергетическим уколом на уровне верхних поясничных позвонков.

— Чернокнижники псоглавые…, - прохрипел тот, тщась преодолеть неожиданное непослушание ног. Юрий, мысленно воздав должное искусству ведуна, спокойно сказал:

— Это вы что же, ребятки, рассчитывали своим делом многие годы заниматься? Аю Амаравата вас бы закопал по ноздри в землю возле своего двора и повелел слугам испражняться на ваши головы, пока вы не сдохнете. Кроме князя, нашлись бы и другие желающие. Ты, Бинду, лучше знаешь, кто еще мог прервать ваши жизни. Что молчишь? Скрывать свои тайны уже поздно, справиться с нами вам не суметь. Что остается? Героически умереть или договориться. Выбирай.

Бинду деловито произнес, как будто произошедшее было малозначимым пустяком:

— Вед, ты говорил, что лишать живую тварь жизни нельзя. Неужели…

Ведун его речи пресек:

— То я говорю, не Юр, не Амаравата.

Короткую паузу прервал Магран:

— Кто вы, не служащие никому, владеющие княжьим даром? Неужто служители Салу? Что хотите от нас, бедных и бездомных?

В общем, договорились. Расхитители сокровищ Прежних сообразили, что лучше присоединиться к Юру и Веду и помогать им изо всех сил, чем пытаться хитрить или уйти своим путем. И Бинду, и Магран понимали, что человека, владеющего княжьим даром во всей его полноте, нельзя ни обмануть, ни победить. К тому же им немедленно захотелось пройти по своим любимым местам в сопровождении двух настоящих чернокнижников.

Хотя Юр и Вед так и не рассказали, кто они и чего добиваются, оба расхитителя безоговорочно признали их чернокнижниками. А кем еще могли быть двое свободно шатающихся по княжествам Амату людей с княжьим даром?

Раскрыли тюки, что тащил на своей спине рыжий расхититель. В сгущающейся тьме Юрий разглядел плоскую панель из неведомого материала с пятью рядами кнопок. Нижний ряд, в котором на каждой кнопке была изображена цифра, состоял всего из десяти кнопок. В верхних рядах кнопки украшались либо буквами, либо неизвестными значками. Немного напоминало клавиатуру пишущей машинки. Только каретки не было, как не было и ролика, под который можно было засунуть лист бумаги. От плоской панели отходил короткий шнур. На его срезе блеснула серебром металлическая прожилка.

Рядом лежала небольшая дубинка с дырочками на тупом торце. Из другого торца тоже выходил провод с тремя металлическими штырьками. Похоже, у этих Прежних все работало от электричества, и было в мире Амату абсолютно бесполезным.

Они осмотрели еще несколько непонятных предметов с кнопками, ручками, цифровыми шкалами и небольшими темными окошками. В большом тюке лежал предмет, показавшийся смутно знакомым. Металлический прямоугольный ящик с передней стеклянной стенкой. Ручки с рисунками и на передней стенке, ниже стекла, и на задней, решетчатой. Шнур питания, свернутый в моток и закрепленный в нише на задней стенке. Если Кондрахина не обманывала его память, примерно так должен был выглядеть приемник телевизионных сигналов. Когда он был на Земле, то читал, что подобная техника уже разрабатывается. Неужели Прежние создали все это уже несколько тысяч лет назад?

А Ведмедь с отвращением бросил на доски предмет, в назначении которого ни он, ни Юрий ошибиться не могли. Автоматическая винтовка. Очень короткий ствол, откидывающийся вбок металлический приклад. Кондрахин выщелкнул рожок. Пусто. Затвор тоже пуст.

— Знаешь, что это такое? — обратился он к Маграну. Тот, хоть и не сильно учен грамоте, все же должен разбираться в вещах, далеких от повседневности. Рыжий замотал головой. Не врет.

— Такие штуки у нас всегда хорошо покупали. В Ити. В основном Корзиночник. Это прозвище, а его имени я не знаю.

Это уже подал голос Бинду. Он еще не мог двигаться, хотя Вед и обещал ему, что к утру тот полностью поправится.

Оказалось, о необходимости патронов к такому оружию не знал ни бородач, ни рыжий, ни даже Корзиночник.

Вещи вернули в тюки. Бинду посоветовал столкнуть в сторону бревно-лестницу, чтобы ночью к ним на помост не забрался какой-либо хищник. Змеи здесь не водились, зато хватало крупных тигров с торчащими из пасти двумя огромными клыками. Именно от них помост был поднят на такую высоту. Но хищник мог легко залезть по наклонному бревну и утащить спящего человека.

Ведмедь молча поднялся и энергично толкнул бревно в сторону. Юрий почувствовал, что ведун не совсем уверен в своей способности отпугивать здешнюю живность. Легли на доски, Кондрахин даже прикрылся шкурой — со стороны холмов тянуло ночной свежестью. Ведмедь покосился на него с недоумением. Вскоре землянин сбросил шкуру, под ней было жарко. Ведмедь уже спал, безмятежно посапывая, а бородач с рыжим пока бодрствовали. Юрий чувствовал их страх и понимал, что уснуть им вряд ли удастся. Да и как уснешь, если рядом с тобой чернокнижник, способный, согласно местным поверьям, превратить человека в отвратительного зверя или в такое создание, которого и в природе нет?

— Спать немедленно! — тихо приказал Юрий, используя и требуемые интонации голоса и ментальный импульс, — завтра рано встаем.

Последние слова он произнес уже самым обычным голосом, больше для себя. Внушение не помогло. Магран, а за ним и Бинду сонно засопели, а к Юрию сон не шел. Он перебирал местные легенды, стараясь выбрать из них то, что могло бы свидетельствовать о существовании в прошлом развитой культуры.

Вична, один из шести главных богов, которые хронически воевали с есурами, тоже происходящими от Прародителя Браха, создал прочный доспех. Вична считался хранителем вселенной и совершил множество подвигов, когда боги в своих войнах с есурами уже почти разносили мир в клочья, он сохранял его первозданный облик. Так вот, доспех тот Вична отдал Праладе, дочери одного из есуров, которая восстала против жестокости отца. Копья и мечи убийц затупились, едва коснувшись доспеха. Девушку швырнули под ноги разъяренным слонам, но и те не причинили ей вреда. Тогда слуги отца бросили Праладу в ров с ядовитыми змеями. Когда отец убедился, что она и там уцелела, он заточил ее в темницу. Вична освободил ее, но продолжение легенды уже не интересовало Кондрахина.

"Итак, доспех, неуязвимый для известного здесь оружия. Что еще?"

Есур Маяа, великий силой своего духа, закаленной длительным отшельничеством, мечтал прекратить войну богов с есурами. В этой войне есуры, несмотря на искусность в рукоделии и воинских искусствах, многочисленность и богатство, постоянно проигрывали. Сила духа Маяи была столь велика, что он сумел дозваться до Прародителя Браха, чего не могли добиться даже боги. И попросил Маяа построить для есуров такую крепость, которую не смогли бы разрушить боги, и которая стояла бы вечно.

"Я не могу этого сделать", ответил тогда Брах. "Никто и ничто не может существовать вечно". Тогда есур уговорил Прародителя построить такую крепость, которую смог бы разрушить только Вудра-Разрушитель, и то, только стрелой из своего лука.

Построена была крепость Трех Стен, и первая стена была из железа, врытого в землю, вторая из серебра, и она упиралась в небеса; третья же стена, золотая, возвышалась над небесным сводом. Правил крепостью Трех Стен Маяа, и поселились в ней множество есуров со своими подданными. Под надежной защитой стен есуры вскоре осмелели. В их душах поселились алчность и злоба, ночами они пировали и развлекались, а днем спали. Есуры перестали украшать свои жилища, вытаптывали цветы, загрязняли водоемы. А вскоре они начали совершать набеги на жителей небесного царства.

Обратились боги к Вудре, восседавшему на вершине горы со своей супругой Умой. Воспели ему хвалу и попросили уничтожить крепость Трех Стен. Согласился Вудра, но предупредил, что и другие боги должны вступить в битву со всем своим воинством.

И вот возле крепости закипел бой. Воины Удры, Повелителя Гроз, загнали войска есуров под самые стены. Но Маяа применил свое искусство, и показалось воинам Удры, что на них надвигается стена огня, а земля под ногами колеблется и трескается. В страхе бросились они назад. Тогда в битву вступили сами боги.

Наваждение рассеялось, и воинство Удры бросилось в атаку. Тысячами гибли ратники есуров. Упал боевой дух защитников крепости. Наполнил тогда Маяа священный водоем водой из тайного источника. Опустил в него погибшего воина и тот восстал из мертвых. Умножались ряды защитников крепости, воинство есуров шло в бой, не ведая страха. Тысячами они погибали и тысячами возрождались. Стали есуры теснить богов, а те не знали, как отразить их напор.

Выручил богов Вична. Невидимый, он взлетел над землей, опустился внутри крепости и превратился в быка. Бык выпил воду из священного водоема, съел росшие вокруг цветы и распугал живущих там прекрасных птиц. Теперь уже боги стали брать вверх. Они загнали армии есуров в пределы городских стен. Стены эти не могли пробить ни окованные железом тараны, ни молнии Удры, ни огненный буйвол бога Смерти Ямы.

Наложил тогда Вудра стрелу на свой грозный лук, натянул тугую тетиву и пустил ту стрелу в неприступную крепость. Через мгновение раздался страшный гром, небо вспыхнуло золотым огнем, и крепость есуров рухнула в океан. Все ее защитники погибли, только Маяа уцелел. Вудра пощадил его, потому что Маяа не был виновен в развязывании той войны. Маяа поселился потом на краю вселенной и не воевал больше с богами.

"Стрела Вудры, уничтожающая крепости. Уничтожение, судя по всему, полное. Даже небо заполыхало золотом. Изрядная штучка, если она действительно существовала". Кондрахин огляделся, используя княжий дар. Ведмедь успел набросать вокруг сигнальных и охранных заклятий. Даже рядом с расхитителями он поставил мощные заклятия парализации. Ведун достаточно серьезно относился к своей безопасности.

Ведмедь разбудил всех затемно. В темноте поочередно спрыгнули вниз. Кондрахин, как и Бинду, носил в лесу кожаные сапоги, Ведмедь и Магран обходились без обуви. Прыгая вниз, землянин представил, каково им сейчас.

Поклажей путники себя не обременяли. Одна кожаная фляга с водой, четыре свернутых покрывала из плотной ткани, небольшой мешок за спиной Кондрахина, да лук в руках Бинду. В мешке — сушеное мясо, фрукты, походная аптечка, набор свечей. На поясе Юрия — примитивный нож в кожаных ножнах. Длина клинка — в ладонь. Добычу, принесенную накануне, расхитители спрятали с приметном для них месте.

Маленький отряд вел Бинду, используя обычную тропу расхитителей. Как он видел в темноте — загадка. Молчали. Лес оборвался неожиданно. До холма, круто уходящего вверх, оставалось чуть больше сотни метров. Ведмедь спокойно сказал:

— Теперь за мной, след в след. Молчать и скрывать мысли.

Ведун взял наискось, игнорируя некое подобие тропы, уходящей влево, к седловине между холмами. Первый холм они преодолели возле самой вершины. Заметно посветлело. Ведун ускорил шаг, а потом просто побежал вниз. Ровные склоны холма, поросшие чахлой травой, бегу не препятствовали. Оглянувшись назад, Юрий заметил в его нижней части холма присутствие каких-то заклинаний. Каких — отсюда не разобрать.

Вслед за ведуном, где шагом, где бегом они обогнули еще несколько холмов. Ведмедь больше не заставлял их карабкаться к вершинам, в то же время избегая обычных тропинок. Местность явно кем-то проверялась, как охотник проверяет расставленные им капканы. Юрий несколько раз обнаруживал сигнальные заклятия, паутиной перекрывающие проходы между холмами.

Они поднимались. Северная часть Лысых Холмов находилась заметно выше южной. Оторвавшееся, наконец, от линии горизонта солнце припекло их своими лучами. На склоне очередного холма Ведмедь заставил всех лечь.

— Дальше придется ползти.

Хорошо хоть, что для передвижения по-пластунски он выбрал теневую сторону холма. Отсюда уже виднелся лес, взбегающий выброшенным вверх язычком кустарников на склон того холма, по которому они ползли сейчас.

Бинду держался хорошо, а вот Магран устал. К тому же рыжий исцарапал грудь и живот, и сейчас полз, оставляя на травинках капли крови. Юрий мысленно толкнул ведуна, а когда тот обернулся, глазами указал на грудь Маграна. Так же глазами ведун показал на мешок за спиной землянина.

Остановились. Кондрахин перевязал рыжего расхитителя. Поползли дальше. След, оставленный Маграном — а кровь для владеющего княжьим даром различима очень хорошо — обрывался на месте перевязки. Оттуда, из лесов Прежних, его не должно быть заметно. Но Юрий, сам не зная почему, полагал, что стерегут Лысые Холмы с воздуха. В таком случае все их предосторожности бесполезны. Оставалось надеяться, что осматривали холмы время от времени, и что они как раз сумели попасть в тот промежуток, когда неведомый сторож отдыхал.

Ползком достигли кустарника, пригнувшись, пробежали сквозь кусты к лесу. Углубившись на три сотни шагов, остановились. Наскоро перекусили, попили воды. Юрий осмотрелся вокруг астральным зрением. Людей, на таком расстоянии, на каком он мог их почувствовать, вокруг не оказалось. По лесу бродили разные животные, но все травоядные. Ведмедь как-то совершенно не к месту и времени впал в легкую дремоту. Юрий несколько удивился, но решил, что его напарнику лучше знать, что делать.

Беспокойство проявил только Бинду. Он недоуменно посмотрел сначала на Ведмедя, затем на Юрия. Вздохнул. Помолчал. И не выдержал.

— Юр, почему мы задержались?

Кондрахин отвечать не стал. Он решил, что Бинду просто боится находиться в лесах Прежних.

— Магран, а карты местности вокруг у вас есть? Инструменты, которыми можно копать, оружие?

— Все есть, но дальше. Нам незачем их таскать через холмы. А на пути к нашему тайнику опасностей не попадется.

В этот момент Кондрахин вдруг ощутил в километре к северу источник голодной злобы. Распознать животное он не мог, но рыжий расхититель сразу встрепенулся.

— Нам нельзя сейчас идти дальше. Придется подождать, пока выжир уйдет с нашего пути.

— Выжир? — спросил Кондрахин. Его знание языка не включало в себя имен собственных и названий тех предметов и животных, которых он не знал на Земле.

Выжиром оказался зверь, соединяющий в себе черты волка и медведя. Его лапы были толще волчьих, и он мог раздирать ими тела пойманных животных. Мощные челюсти, отличный нюх, быстрый бег. Выжир уступал волку в остроте слуха и выносливости, зато был умнее. Магран утверждал, что выжир способен чувствовать страх своей жертвы на огромном расстоянии. Зверь даже мог, при необходимости, залезть на дерево. К счастью, такие опасные хищники никогда не собирались в стаи.

— А волков здесь нет. Для человека в этих местах опасны выжир, пещерный медведь, свинорыл, большой длиннонос да пещерная обезьяна. Из тех, кто ест траву, лучше не приближаться к болотному вепрю, рогачу, да и вообще всем, кто выше твоего пояса и рогат.

Ведмедь внезапно вырвался из дремы, на его лице появился живой интерес к разговору. Он мысленно предложил Юрию продолжить разговор о здешних зверях. Землянину пришлось признаться, что здешних животных он знает не всех.

— Так вы, значит, с островов к нам пожаловали, — сделал вывод внимательно слушающий Бинду. Юрий в ответ только пожал плечами. Пусть думает, что с островов. Но теперь расхитители уже вдвоем описывали всю местную живность.

Болотный вепрь оказался огромным зверем, на широкой морде его имелся вырост, направленный вверх, на котором располагались ноздри. Такая особенность позволяла животному беспрепятственно поедать водоросли в болотах и озерах. Он был труслив, неповоротлив, но вполне мог с перепугу растоптать оказавшегося на пути человека.

Рогач, у которого имелось два направленных вперед и вверх рога на носу, и еще два по сторонам головы, вообще стремился растоптать или поддеть рогом любое существо, оказавшееся поблизости. Поскольку в росте рогач достигал четырех с половиной метров, легко можно было представить, что он мог сотворить с человеком, который попался ему на открытом месте. Но видел рогач не очень хорошо, поэтому за сто шагов его можно было обойти без особого риска.

Пещерный медведь, вдвое больше обычного земного бурого медведя, атаковал человека, оказавшегося вблизи его лежки или пастбища. От него можно было убежать, если не успел подойти к медведю слишком близко — ближе шестидесяти шагов. Только бежать следовало от лежки или пастбища. А как узнать, где они?

Про свинорыла Юрий знал достаточно, а пещерная обезьяна, судя по описанию, была не кем иным, как первобытным человеком. Впрочем, расхитители родства с ней не признавали.

— У нее лоб не прямой, как у человека, а покатый. Спина и грудь волосатые. И не говорит она по-человечески, а мычит и ухает.

— Но если она использует дубины и острые камни, охотничьи ловушки делает и капканы — то это уже человек. Только дикий, — упорствовал Кондрахин.

— Был бы то человек, — возразил Бинду, — давно бы нас в покое оставил.

Оказалось, пещерная обезьяна выслеживала расхитителей. Охотилась на них. И если охота была удачна, свою добычу съедала.

Ведмедь неожиданно приподнялся.

— Ждать нечего. Обойдем выжира с запада. Отогнать его я не могу.

— Там, на западе, уже не наш участок. Мы не знаем его, — попробовал возразить Бинду, но ведун не обратил на его слова внимания.

Шли редколесьем. Деревья были Кондрахину незнакомы, южнее Лысых Холмов он таких не встречал. Высоты средней, кроны широкие. Листья темно-зеленые, с зубчиками по краям. Попадались и хвойные, имевшие несомненное сходство с соснами. Под ногами шуршала невысокая трава с красными проблесками земляники.

Вскоре Юрий обнаружил, что они идут по улице поглощенного растительностью города. По обеим сторонам от их тропы равномерно располагались прямоугольные и квадратные возвышения. Горное зрение показывало — сложены они из битого камня и лишь сверху присыпаны землей, в которой укоренились кусты и деревья.

Придержав Ведмедя за руку, Кондрахин тихо сказал ему по-русски:

— Идем по заброшенному городу, улавливаешь? Я обнаружил под землей тоннель. Обследуем?

Примерно с час они петляли по развалинам. Копать было нечем, разбирать завалы битого камня — тем более. Пару раз им попадались целые дома. Приземистые, с плоскими крышами, они целиком были сложены из бетонных блоков. В пустые проемы дверей и окон они заглянули снаружи. Заходить никто не пожелал. На полу гнили останки крупного животного, трудно различимого из-за сплошного покрова ползающих по нему червей. Запашок стоял соответствующий открывшейся картине. В других помещениях было то же самое.

Как предположил Магран, почувствовавший приближение смерти пещерный медведь залез в свою пещеру и там издох. Теперь Юрий понял, отчего здесь так много пещерных медведей и обезьян. Помещения уцелевших от Прежних домов жители Амату считали пещерами. А он-то думал — откуда в лесах множество пещер? Не удивительно — дома так заросли и замусорились, что только зияющие прямоугольники дверей и окон подсказывали, что это — не природные образования.

Вход в тоннель, который Кондрахин счел возможным раскопать, он обнаружил в развалинах огромного здания. Его единственная уцелевшая стена поднималась над землей на высоту шестого этажа. На стене, сложенной из белых блоков, красными кирпичами был выложен сложный орнамент из прямоугольников и треугольников.

Горное зрение подсказало, что земля у стены не содержала в себе крупных бетонных или кирпичных обломков. Раскопать ее, с его точки зрения Юрия, было несложно. Под земляным завалом располагалась дверь, ведущая в подвал разрушенного дома. А из подвала должен быть выход в тоннель. Оставалось преодолеть одно препятствие: копать было нечем. Инструменты расхитителей хранились в их тайнике, в нескольких часах ходу отсюда на север.

Бинду, почувствовавший близость добычи, вызвался изготовить подобие лопаты и вилы из твердой древесины местных пород. Получив согласие Кондрахина, он исчез в зарослях. В ожидании его возвращения Ведмедь и Кондрахин перекинулись парой слов.

— Юра, тебе не показалось странным, что мы оба подпустили эту пару лесных шакалов вплотную к себе, ничего не почувствовав? Показалось? Я обдумал это дело, покумекал, присмотрелся. Ты знаешь, здесь расстояние, на котором я чувствую здешнюю живность, непостоянно.

— Оно везде непостоянно, — возразил землянин, которому в словах ведуна почудилось что-то важное, способное указать на одну из тайн этой планеты.

Ведмедь покачал головой:

— В знакомых мне мирах такое расстояние меняется чуть-чуть, его вообще можно считать неизменным. Здесь оно способно измениться в десятки раз. Пока я отмечал лишь короткие периоды, когда я почти что слеп и глух. Но если такое растянется на целый день?

Мысленно Юрий представил: они в лесах, кишащих хищниками, полных опасных тайн, а их княжеский дар им отказал. Невеселая ситуация. Но ведь ходят сюда расхитители, у одного — дара вовсе нет, у другого — он в зачатке. Ходят — и ничего, живы.

— Магран, а ты давно в лесах промышляешь?

Рыжий расхититель ходил с Бинду два года. Бородач нашел Маграна в поселении близ хребта Водопадов, в том месте, где хребет нырял в море узким полуостровом и цепочкой островов. Поселение считалось княжеским, но жили в нем вольно. Дань князю отвозили в город Кот сами старейшины, они же вершили суд и подбирали рекрутов в княжеские рати. Потому и не доглядели княжьи управители с мытарями, что в поселке растет мальчик с княжьим даром.

Отца Магран не знал. Его черноволосые братья были обычными рыбаками, а он, в детстве едва не утонув, долгое время воды панически боялся, и, может быть, потому стал неплохим охотником.

"Еще бы не стал. Животных ты чувствуешь на огромном расстоянии. Может, даже подманиваешь. С княжьим даром в лесу не пропадешь", — подумал Юрий.

Бинду, имевший множество знакомых в самых разных местах, разыскал рыжеволосого юношу и уговорил ходить с ним.

— У него раньше был другой напарник, но того сожрал выжир. — Из нас ведь немногие ходят в леса подолгу, — с подкупающей обреченностью проговорил рыжий.

Кроме хищников, с расхитителями могли расправиться конкуренты. Корзинщик и другие скупщики добычи обычно выделяли группе расхитителей определенные участки леса, но кто там, в лесах, станет соблюдать правила? Любители легкой наживы — люди лихие, для них чужая жизнь не стоит ни гроша. Куда легче подстеречь удачливого собрата по ремеслу, убить и завладеть добычей, чем шарить самому по лесам, рискуя стать чьим-то обедом.

Иногда в леса Прежних наведывались монахи. Эти специально отлавливали расхитителей. Старались брать живыми, для допроса. Монахов интересовали скупщики добычи.

— Корзинщик говорил, что допрос у монахов страшнее самой лютой смерти. Среди них всегда есть кто-то с княжьим даром. Если я попадусь им в руки, меня закопают живым, — Магран говорил об этом небрежно, как будто о приобретенных недавно на Лысых Холмах царапинах. — Вас тоже закопают.

Юрий не смог сдержать улыбки, а Ведмедь просто рассмеялся. Магран с удивлением уставился на спутников.

— Руки у них коротки — нас закопать. С нами можешь никого не бояться. Разве только — Прежних.

— Так они действительно живы? — округлил глаза рыжий, — это не слухи?

Вернулся Бинду. Расхитители принялись споро разбрасывать землю. Бинду разрыхлял ее вилами, а Магран с Юрием отгребали грунт в сторону плоскими дощечками. Ведмедь орудовал голыми руками. Работали без перерывов, груду земли скоро разбросали и принялись углубляться под стену. Теперь в яме помещался лишь один человек. Ведмедь прилег возле стены, сказав, что последит за безопасностью. Копал в основном Бинду, выносливость которого вызывала уважение. Изредка его подменял Юрий, а рыжий отгребал выброшенную из ямы землю в сторону.

Вскоре обнажилась металлическая дверь. Освободив ее от земли до самого низа, Бинду с досадой лягнул ее ногой.

— Она на внутренний замок заперта! Ее даже топором не пробьешь!

Юрий жестом поманил его наверх. Затем спрыгнул в раскоп. Приложил руки к гладкой поверхности.

— Топор не нужен. Лишь бы замок не заржавел напрочь. Вед, прикрой!

Сконцентрировав между ладонями поток энергии, Юрий зацепил им зубчатое колесо замка и провернул. Сзади охнул Магран, почувствовавший, несомненно, мощный выброс энергии. Толчок плечом — и дверь открылась. Сзади раздосадовано прохрипел ведун:

— Ну, ты, Юр, наделал дел. Проще было выжира прикончить. Сейчас все в округе, кто с княжьим даром, нас обнаружили.

— Я же просил прикрыть! Ты разве не понял? — возмущенно повернулся Юрий.

— Понять я понял. Но закрыть такой выброс не смог, ты уж извини. Лучше посмотри, что с замком.

С замком было все в порядке. Провернуть заржавевший механизм Юрий не смог, его энергозахват просто вырвал все внутренности замка. Теперь закрыть его уже невозможно. Пожав плечами, Кондрахин вытащил из своего мешка связку свечей и достал из нее две.

— Заходите, — скомандовал он и первым переступил порог подвала.

Бинду хватал сапоги один за другим и примеривал, отбрасывая в сторону те, что не подходили. Его заплечный мешок уже был набит до отказа. Магран со счастливой улыбкой неумело завязывал шнурки на выбранных себе ботинках. После часового блуждания по бесконечным подвалам и тоннелям им посчастливилось отыскать это помещение, больше всего напоминавшее бытовку для рабочих. Полусгнившие деревянные столы, пустые стеклянные бутылки с цветастыми этикетками на неизвестных языках, на стене — пыльный плакат с непонятной символикой, возможно, календарем, и крупной фотографией какого-то города.

Перед фотографией застыл Ведмедь, разглядывая детали. Юрий, глянув мельком, утратил к городу интерес. Ничего особенного: мосты, рельсы, высотные строения со сплошным остеклением. Так на Земле выглядели американские города; к какому миру принадлежал этот город, он даже не пытался гадать.

Внимание Кондрахина привлекли металлические полки с инструментами. Необычно легкие лопаты, изящные молотки, переносные сверлильные установки, ломы, кирки, железные ящики с проводами. Все, кроме лопат и ломов, проржавело. Но больше всего здесь нашлось одежды: комбинезоны буро-зеленого цвета, черные куртки и — обувь. Очень много ношеной обуви.

Бинду, присмиревший, едва они вошли в подземелье и совсем потерявший дар речи, когда Юрий зажег свечу в его руке простым прикосновением пальца, оживился при виде такой роскоши. На Амату простолюдины ходили босиком, а здесь — гора сапог и ботинок.

— Вед, можно снять эту картину со стены? — заискивающе спросил бородатый расхититель у ведуна.

— Нужно. А тебе она зачем? С собой хочешь унести?

Бинду кивнул. Ведмедь покачал головой:

— Снимай и сворачивай в трубку. Из нее получится неплохой факел. К нам приближается довольно крупная тварь. Она полна злобы, а пугать ее я не хочу.

Приближение животного почувствовал и Юрий. Магран подсказал — это большой длиннонос. Тварь, по повадкам напоминавшая земного барсука, но выраставшая до огромных размеров. Видимо, часть подземелья длиннонос включил в систему своих нор и теперь намеревался изгнать из дома наглых визитеров. В узких подземельях большой длиннонос мог оказаться опасен. Его веса вполне хватало, чтобы сбить человека с ног, а крепкие зубы могли перегрызть руку или горло.

Люди схватились за оружие: лопаты, ломы. Ведмедь запалил от свечи календарь с фотографией и вышел вперед, тыча факел в узкую морду с усами, что высунулась из дверей. Испуганный длиннонос со всех сил рванул по коридору. Ведун бросил догорающий календарь на пол.

— Надо уходить. Зверь скоро вернется с подкреплением. Боюсь, его испуг заметят и наверху.

Возражений не последовало. Юрий давно уже понял, что ничего интересного в подвалах брошенного города они не найдут. Прежние, если и продолжали жить на Амату, здешними тоннелями не пользовались. Вскоре он нашел вентиляционную шахту. Горное зрение подсказывало: над ее выходом слой земли невелик.

Расхитители вполне осчастливились найденной обувью, и были готовы без сожаления покинуть тоннели и подвалы. Ведмедь настаивал на том, чтобы выбраться на поверхность.

— На поверхности ночь. Лес редкий, мы и в темноте покинем город. Утром за нас могут взяться всерьез. Я уже почувствовал — ищут.

Ломами и лопатами выход на поверхность проделали быстро. Бинду наотрез отказался закопать на время добытую обувь здесь. Боялся не найти потом. Так они и шли: в полной темноте, следуя за Юрием, который горным зрением видел твердое покрытие занесенных землей дорог и в полной темноте.

Заночевали уже в настоящем лесу. То, что они двигались к западу, получилось само собой. Утром Бинду деловито закапывал вчерашнюю добычу, маскировал тайник, делал зарубки на деревьях. Когда Магран огляделся, он заявил, что они находятся на самом краю своего участка.

— Нет, дальше на запад идти не стоит. Еще пара тысяч шагов — и начнется долина озер. Нехорошее место. Множество болотных вепрей, рогачи, выжиры, гигантские олени, клыкастые тигры. Разве что пещерных обезьян нет.

— А ты говоришь — нехорошее, — усмехнулся Юрий, которому совершенно не хотелось столкновений с разумными или полуразумными существами.

— Оно не поэтому плохое. Тамошнюю воду пить не стоит. Озер и болот множество, речки и ручьи в изобилии, а для питья люди воду приносят с собой.

Кондрахин заинтересовался:

— А что, рыбы в реках нет? Лягушек, насекомых?

Магран сам в озерной долине не бывал. Слышал рассказы, и только. Насчет рыбы сказать не мог. К разговору присоединился Бинду.

— Попадается там и рыба, и лягушки. Комаров очень мало — это в болоте-то! И птиц почти не встретишь. Я там бывал. Ничего особенного.

Водой они все же запаслись еще в лесу. Ведмедь быстро отыскал маленький тихий ключ в овраге, где они и наполнили флягу. Лес оборвался быстро, на краю обрыва. Крутой склон резко уходил вниз. Там, под откосом еще росли одиночные деревья, а дальше, по всей долине, виднелись лишь высокие травы и кустарники. Под лучами недавно взошедшего солнца поблескивала вода многочисленных водоемов.

Над долиной озер стояла тишина. Очень высоко в небе парил горный орел. Ведун задумчиво посмотрел на него, задрав голову, затем принюхался к легкому ветерку.

— Вода там действительно нехорошая, — произнес он, ни к кому специально не обращаясь, — но вот этот орел мне не нравится куда больше. Юр, ты его чувствуешь?

Землянин тоже орла не ощущал, как будто не было над ними ни одного живого существа. Он попробовал еще раз использовать дар дальновидения — и опять бесполезно. Не во всех мирах этот дар исправно служил Кондрахину.

— Мы пойдем двойками, каждая под своим покрывалом. Я иду с Маграном, — решил ведун, и расхитители принялись разворачивать покрывала.

Спускались вниз неспешно, придерживаясь свободной рукой за траву, растущую на склоне. Юрий поставил Бинду впереди себя и настроился на то, чтобы видеть его глазами. Иначе идти, видя перед собой только спину бородача и землю под его ногами, было бы слишком утомительно. Пока вокруг ничего особенного не происходило. Если кто и наблюдал за откосом сверху, вполне мог перепутать двоих людей под одним покрывалом с четвероногим зверем. На то и был расчет ведуна.

Когда они миновали первый ряд деревьев, их путь преградила большая лужа. Вода в ней была мертвенно-синяя, с разводами наподобие бензиновых. По берегам лужи трава не росла. Ведмедь обогнул ее на приличном расстоянии. Возле следующей полосы деревьев несколько зверей, которых Юрий вначале принял за коней, обгладывали свисающие ветви деревьев. Свою ошибку он понял, когда одно из созданий встало на задние лапы, чтобы дотянуться до следующей ветки. Конечности животных, во всем остальном — точь-в-точь лошадей — оканчивались не копытами, а лапами с когтями. И управляться с ветками такими лапами было достаточно удобно.

Затем они долго шагали по поросшей высокой травой с острыми краями заболоченной земле. В неподвижном воздухе не витали ни бабочки, ни мошкара. Изредка с монотонным жужжанием проносились большие блестящие жуки. Было даже непонятно, чем питаются здесь немногочисленные серые лягушки. Болото кончилось возле водоема с подозрительно прямоугольными берегами. Обойдя его, Ведмедь свернул, наконец, к северу.

Они миновали множество различных водоемов: прямоугольных, круглых, овальных, неправильной формы; вода во всех была тускло-маслянистая. Перешли вброд несколько ручьев. Затем долго шли вдоль залитой водой зигзагообразной траншеи. Может, то действительно были когда-то окопы. А может, это было что-то другое, совершенно иное. Остановились передохнуть на краю большого сухого участка.

Участок показался Юрию слишком ровным. Он использовал горное зрение и убедился, что под метровым слоем грунта находилась толстая полоса твердого вещества. Погребенная взлетная полоса? Леса Прежних преподнесли еще одну загадку. Впрочем, в местных легендах о герое Харама говорилось, что он, победив Су Равана, возвращался на его летающей колеснице. "В ней были отдельные места для сидения, отдельные для сна, и вся она была украшена алмазами и драгоценными камнями. Летела колесница, издавая рев более громкий, чем стадо разъяренных слонов".

Ведун предусмотрительно расположился среди кустов. Поэтому, когда мимо них важно прошествовало стадо животных, напоминающих худых бегемотов с вытянутыми мордами, им не пришлось прятаться. Сидели, с любопытством разглядывая болотных вепрей. Ноги длиннее, чем у бегемотов, но стопы широкие. Движения неуклюжие. Более крупные самцы шли по сторонам, охраняя самок и детенышей.

Юрий княжьим даром предугадал нападение за полсекунды до того, как из кустов напротив огромным прыжком вылетел тигр. Самцы встрепенулись и попытались выстроиться в линию, но не успели. Тигр промелькнул между ними и вцепился в горло детеныша, около метра в холке. Огромные, выступающие на локоть из закрытой пасти, клыки легко порвали горло несчастной жертвы, и болотный вепренок упал.

Самцы, развернувшись, наконец, наступали на тигра тесной группой. Оставив добычу, тот бросился в середину стада и выскочил с противоположной стороны. Тигр даже не стал прятаться в кустах. Он спокойно ждал в отдалении, наблюдая за безуспешными попытками самок заставить задранного вепренка встать. Когда стадо удалилось, он подошел к туше и принялся жадно рвать ее на части.

— Я однажды видел, как болотные вепри растоптали тигра, — безразлично сообщил Бинду.

Ведун хмуро спросил:

— И в тот раз не одного стервятника не прилетело?

— Прилетели сразу, и ждали в стороне, пока вепри не ушли, — с готовностью сообщил бородач, — только это в другом месте происходило.

Тигр задремал возле остатков добычи, а Ведмедь, казалось, даже не собирался продолжать путь. Юрий не выдержал:

— Вед, мы чего-то ждем?

— Не ждем, а скрываемся. Чем это место плохо? Нас ищут, и до темноты нам лучше не двигаться.

Стервятники так и не появились. Когда тени удлинились, тигр проснулся, доел остатки своей добычи и удалился в кусты. Ведмедь, прищурившись, смотрел в небо. Кондрахин согласился с ним, что орел, или кто там был, уже улетел.

— Теперь, — веско произнес ведун, — бегом на восток, в лес. Я и Юр — по краям. Держаться вместе. За мной!

Мимо них мелькали ручьи и речки, лужи, пруды и озера. Сейчас Кондрахин сумел оценить дорогу, по которой их вел его напарник. Тогда они шли по безжизненной, отравленной земле, на которой им практически не встречались живые существа. Теперь мертвые водоемы и ручьи попадались лишь изредка. А в тех, по берегам которых зеленела высокая трава, кипела жизнь. Из воды торчали высоко поднятые ноздри болотных вепрей, у берегов паслись низкорослые животные, почти во всем схожие с носорогами: только вместо рога на носу у них изо рта торчала пара бивней.

Пробегающих людей проводил пристальным взглядом сидящий рядом со стадом настоящих, хоть и маленьких, носорогов, выжир. Этот, судя по его настрою, был сыт, и его интерес к людям носил философский характер. Несколько рогачей пересекли путь спутникам, и они приостановились, пропуская четырехметровых в холке громадин. На носу рогачей красовались два приличных размеров рога, а боковые рога были небольшими — как у быка. И зачем они рогачу?

Стемнело, а они все еще бежали по долине озер. Бинду держался хорошо, а Магран удерживал темп из последних сил. Внезапно Юрий ощутил приступ ужаса и предсмертной тоски. Человек, сзади них, километрах в пяти, предчувствовал близкую смерть. Кричал ли он, или наоборот, встретил смерть со стиснутыми зубами — теперь не узнаешь. А вскоре до ушей беглецов донеслась автоматная очередь.

Переглянулись. Юрий забрал у Маграна поклажу. Рыжий продолжал бежать, хоть его и пошатывало от усталости. Из кустов, в которые они вломились на полном ходу, прыснули в стороны длинноногие птицы, ростом со взрослого мужчину. Взлетать они не стали, быть может, это искусство им не было доступно. Сзади донесся нарастающий грохот, и Ведмедь приказал всем залечь в кусты. Им повезло. Окажись они на открытом месте, спрятаться они бы не сумели.

Сквозь плотную листву Кондрахин разглядел лишь яркий огонь в темном небе. Световой луч скользнул по кустам и сдвинулся дальше, обшаривая открытое место. Равномерный грохот с каким-то шелестом теперь пронесся прямо над головами скрывающихся людей. Княжий дар не помог: ощущалось лишь присутствие какого-то автоматически работающего механизма.

Зато вокруг живых существ хватало с избытком. В кусты к ним направлялось огромное стадо, от поступи которого содрогалась земля. Приподнявшись, Кондрахин разглядел над кустами головы с большими ушами, торчащие бивни и поднятые хоботы.

— Слоны! Уходим, растопчут!

Рванули, что было сил. Не отставал даже не успевший толком передохнуть Магран. Выскочили на открытое место. Аппарат, который обшаривал световым лучом поверхность долины, улетел к северу. Сзади, в долине, Кондрахин ощутил страх и боль еще одного человека. Этого не убивали. Его взяли живым, и он страшился плена больше, чем смерти. Юрий чувствовал, как бьется человек в сетях, как к нему приближается фигура в темном обтягивающем костюме, как втыкается в руку острая игла… Все. Человек не умер, но Юрий больше не ощущал того, что с ним происходит.

— Нас больше не ищут? — заданный на родном, земном языке вопрос адресовался ведуну.

— Ищут, — буркнул Ведмедь. — Сдается мне, что княжьего дара у них нет. В лесу мы будем в безопасности. Дойти бы до утра…

Магран больше бежать не мог. К тому же теперь им приходилось продираться через заросли высоких кустов. Естественно, освещения от яркозведного неба Амату не хватало. Шли на ощупь. Иногда впереди слышался треск от освобождающих им дорогу огромных зверей. Ведмедь, используя княжий дар, расчищал путь, одновременно не подпуская хищников. Вскоре под ногами захлюпало, и когда заросли закончились, путники обнаружили себя на берегу водоема, уходящего влево и вправо чуть не до горизонта.

— Вот, ребятушки, и пришло время снимать сапоги. Плавать все умеют?

Плавать умели все, но на уходящую вдаль черную водную гладь смотрели с испугом. Расхитителям ужасно не хотелось расставаться с обувью, которая представляла для них предмет гордости. Юрию тоже не хотелось топить сапоги — ходить босиком он так и не привык. Плыть с грузом не приходило в голову — слишком велико расстояние. Приходилось бросать лопаты, лом, покрывала, выливать из фляги воду. Хуже всех приходилось Юрию и Бинду. Первый не мог расстаться со своим мешком: аптечка, свечи, нож. Второй готов был умереть, но не выпустить из рук своего лука.

Магран плавал неважно, о чем поведал с испугом и дрожью в голосе. Впрочем, на его боязнь никто внимания не обратил. Даже он сам. Сзади издалека донесся собачий лай. Воображение немедленно нарисовало Кондрахину отчетливую картину: цепь автоматчиков, придерживая рвущихся с поводка собак, прочесывает местность в их поисках.

Ведун, судя по всему, уловивший его мысли, засмеялся. Но засмеялся как-то горестно. А Магран вообще обхватил голову руками. Юрий собрался обратиться к ведуну и вдруг обнаружил, что с ним что-то произошло. Он перестал воспринимать окружающее!

Нет, его зрение, слух и осязание не отказали. Теплая вода озера омывала его ноги, кусты шелестели на слабом ночном ветерке, отчетливо доносился возбужденный собачий лай. Над темной гладью озера мерцали яркие звезды. В небе Амату они образовывали не полосу Млечного Пути, как на Земле, а яркую половину неба. Ноздри ощущали запах тины, рыбы и навоза. Свойственные любому человеку пять органов чувств работали исправно.

Кондрахин внезапно потерял то, что на Амату именовали княжьим даром. Он не мог видеть астральных очертаний предметов, потоков энергии, не мог воспринимать никакой ментальной активности. Состояние показалось настолько необычным, что он на несколько секунд утратил самоконтроль.

— Магран, чернокнижники! Что случилось? — обеспокоенный Бинду сразу понял, что лица обладателей княжьего дара так вытянулись вследствие очень серьезной причины.

Ответил Магран:

— День без князя…

— Яма меня забери! Быстро в воду все! Иначе либо сожрут, либо собаки выследят.

Бросили обувь и лопаты, побрели по топкому дну в сторону противоположного берега. Ведмедь, утративший всегдашнюю уверенность, выпытывал у Маграна, что такое дни без князя. Рыжий отвечал с некоторым недоумением. Он и предположить не мог, что на островах, откуда, по его разумению, явились Юр и Вед, неизвестен день без князя.

— В этот день по всей Амату исчезает княжий дар. Монахи умеют предвидеть такие дни, они предупреждают князей, и те покидают свои дворцы. По обычаю, в такой день князь должен находиться в безлюдном месте в уединении.

Вода дошла до пояса. Ноги путались в разросшихся водорослях. Магран говорил приглушенным голосом.

— Если князя не предупредят, и он останется среди людей, его может постигнуть необычная смерть.

Вода дошла до подмышек.

— Сколько длится этот безкняжий день? — быстро спросил Юрий.

— По разному. Несколько часов или чуть больше суток, — рыжий сплюнул попавшую в рот воду и поплыл. — Неужели у вас на островах такого дня не бывает?

— Князей у нас нет, и такие дни мы называем днями глухоты, — вывернулся Кондрахин, переходя к плавным движениям брасса.

Рядом столь же бесшумно плыл бородач, а вот Ведмедь и Магран пытались плыть саженками. Бинду прикрикнул на них:

— Рук из воды не поднимайте!

Его послушались. Теперь, когда у чернокнижников и Маграна исчезли их способности, бородач почувствовал себя вожаком. И все остальные признали его старшинство. Землянин надеялся, что Бинду окажется достаточно рассудительным, чтобы помнить — его верховенство временное. Самое большее, к послезавтрашнему утру, способности его спутников восстановятся. Если, конечно, сами спутники и он, Бинду, до этого утра доживут.

Вскоре оставленный ими берег исчез в темноте. Над водой отчетливо разносился приближающийся собачий лай. Временами он перемежался утробным ревом и хрипами, а иногда раздавались короткие взвизги. Потом в воду позади них что-то с шумным плеском обрушилось.

Бинду прошептал:

— С берега нас не увидеть. Собаки верхним чутьем запах тоже не возьмут — ветер не тот. Нас может выдать только плеск или разговор. Так что плывем тихо, и бережем силы. Спешить нам незачем.

В темноте нельзя было понять, далеко ли до берега. Лай собак приблизился. Теперь стало понятно, что преследователи прочесывали местность тремя группами. Вскоре все группы вышли на берег озера. Об этом можно было догадаться по треску ломаемых кустов и всплескам воды — прибрежная живность от всякой опасности укрывалась в воде. Юрий приноровился, очистил свое сознание и плыл, равномерно загребая руками, не чувствуя усталости. Рядом шумно дышал уставший рыжий.

Ведмедь что-то прошептал, и бородач подплыл к рыжему с другой стороны. Они вдвоем придерживали Маграна, давая ему возможность отдохнуть. Так прошло не меньше часа. Юрию пришлось держать еще и лук со стрелами. А затем Бинду отплыл в сторону, и рыжий вновь поплыл самостоятельно. Хватило его ненадолго.

Теперь уже Юрий и Ведмедь придерживали на воде Маграна. Впереди раздавался хруст и чавканье. Даже ночью кто-то не упускал случая полакомиться листвой прибрежных растений. Берег был уже недалеко. Погоня, судя по звукам, пыталась обогнуть озеро с севера. В темноте невозможно было оценить его размеры, и Кондрахин прикидывал, что им делать, если погоня успеет к берегу раньше них.

А ведь кроме погони, неведомо, кстати, за кем, им сейчас угрожали и многочисленные хищники. И не было с ними княжьего дара, позволяющего определить их присутствие или отогнать. В кустах их вполне мог ждать тигр, с которым они не могли соревноваться в остроте слуха и умению улавливать запахи. А на открытом месте их легко обнаружил бы голодный выжир.

Впереди что-то плескалось. Раздавались мяукающие звуки. Стал виден берег. Маграна вновь отпустили в самостоятельное плавание. Под ногами появились водоросли и Кондрахин смог встать. Воды было по грудь. Сбившись в кучу, люди стояли в воде, отдыхая.

— Пока не начнет светать, вылезать из воды не будем, — шепотом объявил бородач, — разве что вернется княжий дар.

Ему никто не возразил. В озере не было настолько крупных хищников, чтобы они дерзнули напасть на человека. Кормящийся на мелководье болотный вепрь заметен издали, даже ночью. Ему они дорогу уступить успеют. Погоня кружила где-то севернее.

Теперь они бежали по широкому открытому лугу к стоящей впереди полосе низких деревьев. По дороге Бинду предложил окунуться в безжизненный водоем, чтобы сбить природный запах. И даже особо чувствительный ко всему искусственному Ведмедь не нашелся, что возразить.

Уже полностью просветлело. Восходящее солнце просвечивало сквозь растущий на откосе долины лес. До откоса оставалось километра два, до редкой полосы деревьев — метров триста, когда поминутно оборачивающийся Магран истошно закричал:

— Бинду, лук!

Бородач потащил стрелу из-за спины, а Кондрахин выхватил нож. Стремительными прыжками по их следу неслись две крупные лохматые собаки. Им не было нужды брать след чутьем — на открытом пространстве собаки издали видели людей. Бородач и Юрий выступили вперед, прикрывая собой Маграна и ведуна.

Собаки атаковали сходу. Свистнула стрела Бинду, вонзившись в горло одной собаки. Прыгнула другая, нацелившаяся сбить с ног землянина. Кондрахин неуловимым движением сдвинулся, уходя в сторону и отворачивая корпус. При этом он захватил переднюю лапу собаки, рванул на себя, одновременно вонзая нож в ее широкую грудь. Короткий визг, в воздухе возле руки клацнули челюсти. В учебном центре НКВД их учили иначе: упасть на спину, скрестив ноги, и задушить прыгнувшую на тебя собаку на весу. Но это — когда она одна. Сейчас такой уверенности не было. Когда Юрий извлекал нож из тела убитой им собаки, Магран с Ведмедем уже вбегали под защиту деревьев.

Выглядывая из-под низких, редких крон, ведун осмотрел небо. Бинду, прижавшись к стволу, караулил тылы. Его вконец обессиленный напарник пластом лежал под деревом. Всем ясно — сегодня он не ходок. Отдых ему требуется. А землянин тем временем раздумывал.

"Если собаки взяли наш след, нас догонят. Хоть здесь, хоть в лесу. Лес рядом — всего лишь взобраться по открытому откосу. Десять минут всего-то. Но на эти минуты мы станем видны и тем, кто шарит по равнине, и тем, кто, предположительно, наблюдает с неба. Если останемся на дневку здесь, а наш след потерян, опасаться следует лишь прочесывания местности с собаками. Но это не очень вероятно. Любой нормальный преследователь предположит, что мы уже в лесу".

— Что там, Вед? — спросил бородач, — можно подниматься?

— Не знаю. Я бы остался здесь, хотя бы, пока Магран не отдохнет. Те, что гоняли нас ночью, тоже не железные. Должны отдыхать. Может, они нашли тех, кого искали.

В их скоротечную беседу вмешался Юрий:

— Бинду, ты слышал когда-нибудь о тех, кто ходит или живет в этой долине? Бывает, что люди гибнут или пропадают?

Оказалось, очень даже бывает. Кроме ссор между самими расхитителями — ссор, о результатах которых обычно становилось известно лишь скупщикам древностей, здесь погибали охотники с той стороны Лысых Холмов. Пропадали целые таборы романов, которые пробирались через леса Прежних вдоль рек. Исчезали отряды монахов, среди которых всегда кто-то владел княжеским даром. Живет ли кто в долине постоянно, он не знал.

— Мы, — рассказывал Бинду, — если встретим на своем участке других искателей, которые шарят в подземельях, имеем право их убить. На чужие участки можно заходить, только охотясь, да еще за водой. Или когда спасаешься бегством.

— А что здесь делают романы?

Бинду ответил выразительным пожатием плеч. И понятно: это странное племя посторонним о своих делах не сообщало. Бородач лишь предполагал, что они тоже искали древности.

— Бывает, наткнешься: лежат россыпью скелеты в цветастых юбках, в кожаных безрукавках. Кольца, цепи, серьги — все на месте. Никто мертвых не обирал. У некоторых в руках — топоры. Я слыхал, что однажды из лесов Прежних вернулись повозки целого табора. Лошади сами нашли обратную дорогу. На повозках нашли лишь нескольких младенцев. Все взрослые и все способные ходить дети сгинули. Разыскивать их никто не пошел — дураков нет.

Расхитители заснули, едва было решено остаться на дневку здесь. Ведмедь поспал чуток, пока сторожил Кондрахин, но быстро проснулся, присел рядом, облокотившись о ствол дерева.

— Вот тебе и странность этого мира. Дни без князя… Значит, хороших князей предупреждают, а плохих — незачем. И с плохими в дни без князя всякие безобразия случаются. Хороший способ править исподволь. Но нам до княжих забав и распрей дела нет. Нашли мы, что требовалось твоему Алишеру?

— Не знаю, — лениво ответил Юрий, — с одной стороны, дни без князя — это удивительно. Просветленные вполне могли счесть мир, где в некоторые дни их легко могла сожрать большая кошка или поднять на вилы толпа крестьян, неподходящим для себя. С другой стороны, умеют же монахи предвидеть эти самые дни? И Просветленные наверняка могут. Я полагаю, с Прежними и монахами нам еще следует познакомиться основательней.

— Только не раньше, чем я научусь определять, когда эти самые дни наступают, — проворчал Ведмедь и принялся медитировать.

Днем проснулся Бинду. Над их головами, скрытый кронами деревьев, вновь прогрохотал летательный аппарат, следуя вдоль откоса на юг. Днем его звук уже не казался ужасным грохотом — так, сильный шум, не больше. Бинду даже не встрепенулся. Лишь открыл глаза и посмотрел на тени, прикидывая положение солнца. Затем ведун предложил набрать яблок — по дороге сюда он заметил несколько яблонь — и бородач увязался с ним. Для охраны. Оставшись вновь в одиночестве, Юрий задумался. Действительно ли Алишер имел в виду эти самые "дни без князя", говоря о странностях Амату? Вряд ли. Во всем, что касалось устройства мира, Просветленные возвышались над рядовым астральным мастером Кондрахиным, как слон возвышается над муравьем. Незачем посылать его разгадывать такие загадки, не его это дело.

Тогда что? Прежние? Уже более правдоподобно. И Амаравата намекал, что все тайны этого мира сосредоточены здесь, в этих лесах. Но связываться с Прежними особого желания не было. Летательные аппараты, автоматы в схронах, сложные приборы. Такие, не дай бог, и тайной "дней без князя" вполне могли овладеть… А то и устраивать эти самые дни.

Вскоре Юрий так запугал сам себя предполагаемыми невероятными возможностями Прежних, что когда из-за деревьев неподалеку вышел выжир, он даже не испугался. Встал, закрыл собой Маграна, сделал шаг навстречу зверю. Выжир не спешил. Косолапой переваливающейся походкой он шел на человека, буравя его маленькими, медвежьими глазами. Теперь у землянина была возможность разглядеть его в подробностях.

Морда медвежья, без ушей, с короткой шерстью. Рост в холке — чуть выше солнечного сплетения землянина. Лапы толще волчьих, но тоньше медвежьих. Тело мускулистое, поджарое. Короткий толстый хвост. Шерсть на брюхе свисает вниз. "Не бежит — значит, атакует без прыжка. Либо челюстями за ногу хватит, либо лапой меня подсечет. Умен. Против двуногих так и надо — уронил и дави. Не иначе, имел дело с пещерными обезьянами".

Оставалось только надеяться, что он правильно угадал манеру нападения выжира. Исходя из нее, у него оставалась лишь одна возможность — прыгнуть сверху. "Шея толстая, вряд ли он способен быстро ее повернуть. Перепрыгну через морду и лапы, окажусь в безопасности. Но сверху мне его ножом не достать. Значит, придется лечь ему на спину и наносить удар сбоку". Все эти сложные мысли промелькнули в долю мгновения. Юрий прикинул траекторию движения и собрался. Сейчас все решала скорость. Кто быстрее — зверь или человек?

Натренированный на охоту всей своей жизнью лесной хищник, или человек, обученный поединкам с себе подобными, вооруженный ножом, обладающий разумом? Юрий переступил влево, сбивая выжира с избранного направления, и немедленно вернулся в прежнюю точку. Выжир ускорил ход. В этот момент человек сделал обманное движение вперед и выпрыгнул вверх.

Хищник ударил лапой по тому месту, где должна была быть нога Кондрахина. Запоздало вскинул морду, лязгнув клыками. Немного не достал, переместил центр тяжести, садясь на задние лапы. Но Юрий уже находился за его затылком, разворачивая туловище одновременно с широким махом рукой. Удар ножом пришелся выжиру под мышку. Зверь всхлипнул, развернулся всем телом в сторону отскочившего на шаг человека. В маленьких глазках хищника мелькнула ярость — если это не показалось Кондрахину. Наверное, показалось. Морда выжира не могла выражать чувства, да еще так, чтобы их мог понять человек с другой планеты.

Сделав движение вперед, на что Юрий отреагировал уходом влево, выжир не остановился. Передние лапы подломились, зверь ткнулся носом в траву. На всякий случай человек ударил его ногой по голове и отскочил. Но это было уже лишнее. Из пасти хищника хлынула кровь, а глаза подернулись смертной пеленой. Спавший под деревом Магран даже не шевельнулся.

Вернувшийся бородач восхищенно взглянул на Юрия и принялся снимать шкуру. Хоть и не медвежья, шкура выжира ценилась достаточно высоко. Поели яблок, что набрал Ведмедь. Чуть позже разбудили Маграна и ушли подальше от освежеванного хищника. На запах крови уже собрались насекомые. А вскоре, не обращая внимания на людей, к трупу пробежала большая стая крыс.

Едва солнце повисло над горизонтом, Бинду дал команду подниматься. Если даже их обнаружат сейчас, у них хватит светлого времени, чтобы укрыться в известном расхитителям тайном убежище. По лесу двигались бегом. Бородач ориентировался по уклону местности. Наткнувшись на небольшой продолговатый бугор, он взобрался на него и повел их к северу.

Землянин вскоре сообразил, что движутся они по заросшей железнодорожной ветке. Слишком уж ровно она шла, то поднимаясь насыпью, то опускаясь выемкой, сохраняя горизонталь независимо от окружающего рельефа. А вот и бывшая станция — ровная вытянутая площадка — на ней ржавый остов какой-то машины. На паровоз не похоже.

Бинду свернул мимо руин кирпичного здания в кусты. Полез прямо в самую чащу. А затем в буквальном смысле провалился под землю. Ползущий за ним на карачках Кондрахин упал сквозь плотные ветки вниз, на кучу гниющих листьев. Не заставили себя ждать и остальные.

— Пришли. Юр, свечу можешь зажечь?

Землянин нашарил в мешке огниво. Посветив себе, пробрался по мягким листьям вглубь подземелья. Здесь в бетонированный пол наполовину заделали несколько бочек. В одной из них была вода, другую накрыли несколькими досками, так что получился стол. В остальных что-то лежало. Расхитители использовали их вместо сундуков.

— Поставь свечу на стол, Юр. Вода в бочке пригодна для питья. Сейчас орехи найдем, — бородач выглядел рачительным хозяином.

Подземелье, судя по всему, когда-то было складом. Вентиляционные отверстия, уходящая вниз сливная труба, проржавевшие остатки стеллажей. Возле входа все было засыпано битыми кирпичами, а дальше — чистый бетонный пол, дощатая лежанка, прикрытая вонючими невыделанными шкурами. А вот и лопаты — местные, изготовленные на Амату. Лом, похоже, от Прежних. Два меча, топор, еще один лук, запас стрел.

На столе горкой стояли металлические гладкие тарелки. Какой-то нержавеющий сплав, явно — наследие Прежних. Рядом — такие же ложки и вилки с тремя зубьями. Бородач разложил по тарелкам орехи, вытащил несколько грубых чашек из обожженной глины.

— Эти мы сами сделали. Были и хорошие, работы Прежних — их мы продали очень удачно. Можем сходить туда, где все это лежало. Мы еще не все отыскали…

Ведун тем временем обнюхивал воду в бочке. Он поднял глаза и, увидев свисающий над бочкой желоб из выдолбленной половины древесного ствола, небрежно прервал речения Бинды:

— Воды, думается, нехватки не случается?

Бородач подтвердил его предположение. Они с Маграном заметили, что после дождя из одного вентиляционного отверстия струей лилась вода, растекалась по полу и уходила в сливное отверстие. Расхитители приспособили желоб, чтобы дождевая вода накапливалась в бочке. Излишки вытекали через верх, зато в укрытии всегда имелся порядочный запас воды.

Кивнув, Ведмедь выбрал себе металлическую тарелку побольше, скинул с себя набедренную повязку и принялся обливаться из бочки.

— Надо смыть с себя мертвую воду и ее следы, — промолвил он, покосившись на рыжего.

Тот послушно последовал примеру ведуна. Чуть позже то же самое сделали Юрий и Бинду. После помывки закусили орехами, запили их стоялой, но еще годной водой. Бинду выглянул на поверхность, воспользовавшись одной из вентиляционных дырок. Подставил к стене доску, влез на нее и до половины скрылся в отверстии.

— Совсем темно. И тихо, — сообщил он, слезая.

Магран без команды повалился на прикрытые шкурами доски с явным намерением заснуть. Юрий напомнил, что расхитители обещали показать карты района, в котором вели поиски. Карту достали и расстелили на столе. Поставили рядом свечу. Все четверо внимательно вглядывались в тусклые линии на серой бумаге. Магран, позевывая, давал пояснения:

— Сейчас вернется княжий дар, — внезапно сказал он. — Для меня это каждый раз, как удар по голове. Я прилягу.

В отличие от Маграна, Юрий сознания не потерял. Но ощущение было не из приятных. Сказать по-русски: словно пыльным мешком по голове огрели. Холодная вода ручьем полилась на него сверху, попадая в рот, мешая дышать. Юрий, отплёвываясь, отвернул голову в сторону.

— Хватит, Бинду! Я в порядке.

Кивнув, бородач принялся поливать водой Ведмедя. Тот сидел на полу в классической восточной позе для медитации: ноги скрещены под туловищем, локти на коленях, голова опущена. Кондрахин объяснил, что Веду это ни к чему. Ведун наверняка успел принять свои меры и придет в обычное состояние, как только сочтет это необходимым.

Магран валялся на шкурах в полной отключке, но за него бородач не беспокоился.

— Утром проснется, и все будет в порядке. Не впервой. Что, гасим свечу?

Кондрахин покачал головой и подошел к карте. В его сознании остался образ вертикальной прямой, столь не свойственной астральным полям, потокам и спиралям. К счастью, он точно помнил, как именно стоял у стола. И где находилась та удивившая его прямая.

Сейчас ее не было. Кондрахин ощущал бродящих по лесу животных, две группы людей — но далеко, к западу, в озерной долине. А прямой не было. Юрий повернул карту, ориентируя ее по сторонам света. Положил на нее свой нож, придавая ему по памяти направление на исчезнувшую прямую.

— Бинду, ты помнишь, что здесь такое?

Лежащий на карте нож указывал на одно из мест, отмеченных знаком волчьей пасти. Заброшенная железная дорога, делая небольшой крюк, вела туда же. Бородач развёл руками:

— Магран не дал подойти ближе. Мы шли по дороге, и он вдруг сказал, что дальше нельзя. Пошли к западу и наткнулись на пещерных обезьян. Еле ноги унесли. А восточнее этого места ничего интересного нет — просто лес.

— Завтра пойдем туда, — твердо произнес Кондрахин.

Утром Ведмедь, проснувшийся раньше других, успел вылезти из укрытия на поверхность и вернуться. Он принес миску малины и разбудил остальных. Магран спросонок еще мало что соображал. Возможно, сказывались и последствия вчерашнего потрясения. Юрий, во всяком случае, ощущал некоторую слабость. Бородач проверял луки и прицепил к поясу короткий меч.

Ведун сразу согласился, что место, где Юрий засек подозрительное проявление астрального поля, следует проверить. Он, в свою очередь, обнаружил нечто непонятное — астральный отпечаток несуществующего мира.

— Слабое проявление, совсем слабое. Не окажись моя ищущая душа прямо там, я бы его не почувствовал. А мир был интересный. Много разумных и знающих, руками они чудеса творили. Куда нам до них.

— А как твоя душа там оказалась? — спросил Юрий, вообще-то не рассчитывая на вразумительный ответ.

Но ведун ответил, причем так, что сомнений в смысле его слов не оставалось.

— А я тоже твоей прямой заинтересовался. Только вдали она уже и не прямой становилась, а каналом. Кто-то пытался отсюда выскочить. Только безрезультатно. На другом конце канала — пустота. Говорю тебе, там существовал целый мир, а сейчас нет ничего. Только слабый отпечаток, которому не один десяток лет.

И вспомнились Юрию рассказы Просветленных о неведомой угрозе, с которой они справиться не могли. Не могли даже правильно распознать ее источник. Да, так все и происходило — исчезали миры, и на их месте оставалась пустота. Против этой неведомой угрозы и выставили Демиурги Кондрахина, назвав именно его бойцом Ареопага. А Просветленные… Что ж, они всего лишь выполняли волю Демиургов. Готовили из Юрия бойца, так, как умели.

Тогда, в начале Пути, его потрясло знакомство со многими обитаемыми мирами, с разумными существами, несущими в себе сверхъестественные способности. Были они и у Кондрахина. Именно это и привело его в застенки НКВД на родной Земле, именно из-за этих способностей его выбрал Ареопаг своим бойцом. Хотя — и среди людей, и среди других разумных носители ментальных способностей — попадались более умелые. Редко, да, но и число разумных обитателей вселенной было непредставимо огромно. Было из кого выбрать, было.

Из застенков НКВД его вытащил Проводник. Тот, который путешествовал между мирами, перенося в нужное место тех, кто еще не умел делать переходы самостоятельно. Попал Юрий в Школу, где ему преподали самые начальные навыки мастера астральных воздействий. А потом — вернули на Землю, в секретную школу НКВД, где получил Юрий навыки диверсанта. Просветленные сочли, что он должен уметь защитить себя и без развития астральных способностей. Правильное решение. Как будто предвидели "дни без князя".

На Земле шла война с белофиннами, а Юрий отправился в мир Иоракау, населенном трехполыми кондами. Самцы там были представлены двумя разновидностями — левыми и правыми, по занимаемому в процессе соития месту. Так вот, левые самцы на Иоракау были достаточно разнообразны по своему внешнему виду. Настолько разнообразны, что при нехитрой маскировке Кондрахин смог выдавать себя за одного из них.

Под ночным небом Иоракау, освещаемым тремя лунами, он прошел множество дорог, собрав компанию союзников, отточив свои навыки колдовства. А когда он предложил кондам идею, способную объединить доселе враждующие общины, Просветленные сочли миссию Юрия выполненной. Теперь он понимал — наставники послали его туда не ради самого Иоракау. Его действия там были лишь первым шагом в подготовке бойца Ареопага.

Второе задание он выполнял там, где больше всего хотел — на Земле. Его предупредили, что на стороне гитлеровской Германии действует сильнейший мистик, обнаружить которого ему невозможно. Только теперь он начал сомневаться, что Просветленные сказали ему всю правду. Тогда же, на Земле в 1942 году, он не ведал сомнений. Идет война, он сражается за свою страну. С ним послали Стража, крайне чувствительного к любым проявлениям астрального мастерства.

Тогда Юрий нашел себе союзников, сумел выявить канал, через который неопознаваемый мистик подпитывал энергией гитлеровских бонз. Один он бы не справился. А потом Просветленные заявили, что ОН, который на Земле, Кондрахину не по силам. Его послали в вариантный по отношению к Земле мир Тегле, чтобы там Юрий сразился с астральной проекцией своего врага. Набрался сил и опыта. Так все и вышло.

Снова нашлись союзники, снова они помогли обнаружить и победить врага. Тот же Ведмедь и помог. Но они перестарались. Уничтожили не только врага, но и мощнейший инструмент астрального воздействия, картину Третьей Печати Розгора. На Тегле она уравновешивалась Пятой Печатью, самкой ворона Олконой. Нарушение равновесия привело к множеству смертей в массовых мирных крестовых походах. Юрий уговорил тогда Ронгбу, повелителя Пятой Печати, убрать ее воплощение с Тегле. Но слишком поздно. Возник и быстро схлопнулся еще один вариантный мир, а энергию его гибели впитал враг. Юрий, по существу, полностью провалил задание.

А может, как намекал нигилист Ведмедь, Просветленные и добивались такого результата. Боец должен знать не только победы…

Сейчас его попросили, мягко, ненастойчиво, разведать: что происходит на Амату. Его послали разобраться. Мир, в котором по признанию Просветленных — признанию многозначительному, но полному недомолвок — творилось странное. Странное настолько, что Просветленные закрыли этот мир, и попасть туда мог только тот, кто по астральным способностям мог потягаться с Просветленными. А таких, как полагал Кондрахин, и не существовало вовсе.

Кондрахин еще кипел негодованием после поражения на Тегле. Алишер — его Просветленный наставник — всячески уходил от серьезного разговора. Считал, что Юрий к нему не готов. Но согласился на участие Ведмедя в разведывательной экспедиции. Быть может, такой ценой он купил временное спокойствие и доверие Кондрахина.

— Магран, обувь Прежних тебе больше не попадалась?

Услышав отрицательный ответ, землянин несколько огорчился. Он мог ходить по лесу босиком, но как быть, если придется сражаться или спасаться бегством? Тогда лучше быть в сапогах. Ведмедь предложил сплести для всех лапти. Деревья с подходящей корой в лесу попадались, ножи у них имелись. Перед выходом Юрий повернулся к Бинду:

— Сними мыслезащиту и представь себе Корзинщика.

Бородач выполнил требуемое, не изменившись в лице. Мужик был не только тертый, то есть понимающий, что Юрий допускает возможность, что не все они вернутся живыми из этого похода. Он еще и выдержкой отличался. Впрочем, как иначе он смог бы уцелеть после пяти лет экспедиций в здешние негостеприимные леса? За эти годы бородач сменил трех напарников, причем все они погибали в ситуациях, когда мог бы пропасть и Бинду. Но он выжил.

Шли гуськом по старой железной дороге. Юрий, к которому вернулось горное зрение, различал под тонким слоем почвы железнодорожную колею. По дороге явно ходили и до них — след был свежий, двухдневный. Прошло здесь, как решил ведун, пятеро. Шли босиком. Магран предположил, что это были монахи.

— Такие, как мы, ходят парами, редко — тройками. Одному здесь нельзя, а найти четверых, которым ты доверишь свою жизнь…

Рыжий не закончил фразу. Было и так ясно, что в честность и верность людского рода он верит весьма слабо. Юрий возразил:

— А если они все — родичи?

Магран покачал головой:

— Тогда возможно. Но сюда ходят в основном те, кто остался без родни или поссорился с нею. От хорошей жизни никто сюда не пойдет.

Молчащий Бинду криво улыбнулся. Несомненно, такие мысли со стороны рыжего напарника его вполне устраивали. Впрочем, он-то Маграна не обманывал. Да и невозможно это, если твой постоянный спутник владеет княжьим даром, пусть и в зачаточном виде.

Беспрерывный поиск вокруг показывал, что людей поблизости нет. Восточнее бродил выжир, но не настолько голодный, чтобы ему нельзя было внушить ощущение исходящей от путников опасности. Старая дорога делала здесь петлю, прорезая узкой выемкой холм. Юрий предложил подняться на вершину.

Лезли, цепляясь руками за стволы деревьев и кустарников. Выбранное место оказалось достаточно удобным для наблюдения. Здесь произрастали только сосны, нижние ветки которых давно засохли и не мешали наслаждаться видом окружающей местности. Если слово "наслаждение" вообще было сейчас уместно. На севере ровной грядой тянулся хребет Водопадов. Сами горы отсюда казались невысокими, зато начинались они с длинного вертикального обрыва, находящегося от путешественников всего километрах в восьми. С обрыва в нескольких местах падали вниз казавшиеся белыми на таком расстоянии потоки воды. Это и были те водопады, что дали имя всему хребту.

— Высота обрыва какова? Он доступен для спуска? — задал Кондрахин вопросы в пространство.

— Две сотни конских голов, — ответил Бинду, — здесь подняться нельзя, только ближе к морю.

Здешняя мера длины — конская голова — соответствовала расстоянию от земли до ушей спокойно стоящего справного коня. По-земному — примерно метр восемьдесят пять. Юрий посмотрел налево, в сторону озерной долины. Далеко, видны только отблески солнца на водной глади. Действительно, посмотришь отсюда — сплошные озера. Никаких следов построек, дорог, других проявлений человеческой деятельности. Солнце светило сквозь сгущающуюся дымку, смазывая очертания далеких предметов. В том направлении, куда они шли, что-то белело. Какое-то круглое пятнышко. Не разберешь.

— Вед, может, ты разглядишь? — показал рукой направление Юрий. Ведун прищурился.

Определить, что они видели, не смог никто. Круглое, белое, слегка блестящее. Бородач встревоженно сказал:

— Поднимаясь, мы вспугнули птиц. Они и сейчас кружат над холмом. Любой лесовик сейчас нас обнаружит. И обезьяны тоже.

Спустились на дорогу и продолжили путь. Вокруг было тихо, лишь суетились мелкие живые существа. Не опасные. Деревья разбежались в стороны, открывая ровную площадку. Она была устлана телами, на которых учинили драку вороны. Идущий впереди ведун слегка приподнял руку, и падальщики нехотя отпрыгнули от своей добычи. Правильно поступил Ведмедь, пугать птиц не следовало, а то взлетят все сразу. Птицы с недовольством прервали свою трапезу, и стало видно, что тела — человеческие.

Ободранные коричневые плащи, брошенные луки, стрелы, мечи, рассыпанное содержимое заплечных мешков. На сами останки лучше и не смотреть. Магран отвернулся к лесу. Ведмедь, тот ничего. Бинду, тоже не слабонервный — изучал содержимое мешков, присматривался к мечам, искал, чем поживиться. А Юрию после занятий в анатомичке вид выпотрошенного трупа не в диковинку.

У погибших старательно разбили черепа и извлекли мозг. Сердца тоже отсутствовали. Остальное исклевали вороны, начав, как всегда, с глаз. Кто это сделал? Зверь? Погубил пятерых вооруженных монахов, среди которых хотя бы один владел княжьим даром? Невозможно.

"Вчера княжьего дара не было ни у кого. Монахов подстерегли на этом месте, где разветвляется дорога. Напали из засады. Те схватились за мечи, но защитить себя не смогли. А потом их трупы таскали по поляне, срывали с них плащи, разбрасывали содержимое мешков: съестное взяли, одежду, плетеную обувь, бутыли с водой, свечи, ножи бросили. Странное убийство".

Бинду поднял окровавленный кусок ткани.

— Юр, смотри, карта!

Сквозь пятна крови виднелась линия железной дороги, ведущая к белому кружку. Возле кружка создатель карты изобразил несколько рядов прямоугольников. Похоже, поселение. Центр карты был безнадежно залит кровью, а на другом ее краю довольно разборчиво виднелся маршрут от обрыва хребта Водопадов к Лысым холмам. Маршрут проходил через четыре поселения.

Подошедший Магран глянул, указал на ближайшее к холмам поселение:

— Мы там бывали. Множество пещер, полных ржавого хлама. И обезьяны бродят. Остальные — за пределами нашего участка.

Юрий мотнул головой в сторону мертвых тел:

— Этих тоже — обезьяны?

— Они. Когда охотятся на человека, всегда съедают мозг и сердце.

Бинду показал на тело одного из монахов:

— Этот успел кого-то завалить. Меч окровавлен.

Юрий не мог понять, как можно было убить вооруженного мечом человека, если он успел принять боевую стойку. Обезьяны, насколько он знал, использовали только дубины и острые камни. Разве что — численное превосходство. Но это означало, что не менее десятка обезьян должны были устроить засаду, выбрать удачный момент и напасть одновременно на всех пятерых. Слишком высокий уровень организации для обезьян, пожалуй.

— Магран, их отогнать можно?

Рыжий кивнул, пояснив, что голодных или разъяренных обезьян не отгонишь. Но если они просто обходят территорию, человек с княжьим даром способен внушить им ощущение опасности. Тогда пещерные обезьяны удалятся подальше. Сам Магран в таких случаях всегда представлял себе, как он разбивает обезьяне череп и вытаскивает мозг. Но при этом ему приходилось снимать мыслезащиту.

Дальше шли осторожно. Увиденная картина не располагала к легкомыслию. Поэтому, когда сквозь листву блеснул металл, идущий впереди Ведмедь остановился. Теперь, когда перед ними находилось творение Прежних, ведун уступал все права командования Кондрахину.

Осмотревшись, тот горным зрением обнаружил под землей ряд соединенных проводами металлических ящиков. Трогать их Юрий не решился и повел отряд в обход, на восток. Здесь, где заканчивалась минная полоса, и начинался густой лес, дорогу им преградила ржавая колючая проволока в три ряда. Магран обеспокоено заявил, что чувствует поблизости пещерных обезьян. По направлению получалось — они в поселке, что стоял за той огромной штукой, которую они видели с холма

Проволоку перерубили-переломали мечами. Проделали проход, предусмотрев возможность быстро его закрыть. Юрий подозревал, что их приближение к поселку Прежних переполошит обезьян, которые, судя по всему, приспособили его для жизни. Осторожно приблизились к огромной металлической штуковине. Теперь Кондрахин, наконец, смог разглядеть ее полностью.

Огромное металлическое решетчатое колесо наклонно возвышалось над ним. Было оно направлено выпуклостью к земле, а на повернутой к небу стороне громоздились какие-то спирали и прямые. Крепилось колесо — метров в полсотни диаметром — к плоской крыше низкого дома без окон и дверей. Горное зрение показывало, что под домиком располагалось обширное подземелье на нескольких уровнях. К нему вели три тоннеля. Один со стороны поселения, второй с севера, а третий выходил на поверхность рядом с ними. Отойдя на несколько шагов в сторону, Юрий топнул ногой по земле:

— Бинду, копай здесь. Только землю далеко не разбрасывай.

Вскоре обнажилась наклонно расположенная дверь. Как всегда у Прежних, цельнометаллическая. Запоров — никаких. Но и ручек тоже. Дверь, вероятно, легко было открыть изнутри, но как это сделать снаружи? Если пытаться зацепить ее ломом или мечом, шум непременно услышат пещерные обезьяны. В щель между дверью и косяком удалось просунуть лезвие ножа, но никакой пользы это не принесло. Наклонная, наполовину лежащая массивная дверь закрывалась только тяжестью собственного веса, но этого было достаточно. Открыть ее снаружи они не могли.

Ведмедь, оценив ситуацию, спросил:

— А что бы нам не поискать другой выход?

Кондрахин покачал головой, пояснив, что северный тоннель уходит вдаль, под обрыв. Отсюда Юрий не видел, где он оканчивается, но ему крайне не нравилась возможность оказаться прижатыми к обрыву, если пещерные обезьяны их обнаружат.

— Нам вообще нельзя себя обнаруживать, — заявил он, — а тот тоннель уходит далеко на север. Другой же тянется к поселку, и я полагаю, там полно пещерных обезьян.

— Если бы они и по тоннелю лазали, — мечтательно произнес ведун, — открыли бы нам дверь изнутри.

Пока Магран нервно смеялся, Кондрахин немедленно простер свои астральные щупальца в тоннель. Напрямик увидеть, что творится под землей, он не мог, но его бесплотная душа вполне могла путешествовать, где угодно. Прежние, по всем признакам, магией не владели. Поэтому Юрий не опасался, что кто-то захватит его астрального двойника и тем самым намертво парализует его самого.

Вот и самый нижний тоннель, ведущий на запад. Темно, но для бесплотной души свет не требуется. Бетонные стены образовывали широкий проход, по полу змеились рельсы. Кондрахин направил душу к западу. Сотня метров, другая… пятая. Стало светлее. Он увидел первых пещерных обезьян. Все же они куда больше напоминали людей, чем обезьян. Не прекращая путешествия, Юрий мысленно просигналил ведуну, что в тоннеле есть обезьяны.

Довольно долго они отрабатывали взаимодействие. Теперь удаленный астральный слепок души землянина использовался и им самим, и ведуном. Юрий управлял движением бесплотной души, а Ведмедь, используя подвижную часть его души, взял под контроль одну из обезьян. Он сам выбрал сильный, но туповатый экземпляр, полностью лишенный инициативы.

Юрию к тому же приходилось, используя горное зрение, определять путь перехода между тоннелями. Сейчас, спрятавшись за кустами, двое мужчин сидели в медитативной позе, охраняемые настороженными и растерянными одновременно расхитителями. А внизу, в темных тоннелях, брела по коридорам в полной темноте недоумевающая пещерная обезьяна. Она и сама не знала, что за сила погнала ее в полную темноту, что заставляет поворачивать налево, подниматься по лестнице и упираться руками в тяжелую металлическую дверь.

Откинув дверь, обезьяна на мгновение застыла, ослепленная ярким светом. Завершивший свою задачу Юрий с интересом ее разглядывал. Рост — чуть ниже его собственного. Зато плечи — куда шире. Огромная тяжелая голова с выдвинутыми вперед челюстями, покатый лоб, спрятанные под надглазными валиками глазки, а вся грудь и спина покрыты редкой черной шерстью.

Так ничего и не осознавшую обезьяну Ведмедь погнал вокруг косого металлического колеса к поселку. Напряженный бородач с облегчением опустил лук, а Магран призвал побыстрее укрыться в подземелье. Так и сделали.

Переходы, лестницы, пучки проводов по стенам. Как в Московском метро. Залы с огромными аппаратами, закрытыми защитной обшивкой. Небольшие пульты управления. Темнота абсолютная — здесь автоматика не действовала. Прошло около часа, прежде чем Кондрахин присел на чудом сохранившийся диван с продранной обивкой в небольшой комнатке того самого здания без окон, которое служило опорой для косого колеса. Рядом с диваном стоял небольшой столик. На него Бинду, донельзя разочарованный, поставил свечу, а рядом положил лук.

— Итак, мы все облазили, ничего не поняли и ничего интересного не нашли. А ведь это явно то место, которое имеет отношение к окончанию дней без князя.

— Может, и к их наступлению тоже, — пробормотал Ведмедь, — только каким образом это действует, мы все равно не поймем.

Бинду указал на стоящий неподалеку столик с вделанной в него клавиатурой и большим черным экраном:

— Может, прихватим с собой это черное окно? Красивое…

"Страсть как любит наш Бинду экраны. Он даже не понимает, что это такое, но эстетикой предмета восхищается. Однако — это единственный экран во всем подземелье. Быть может, здесь и есть центр управления всей установкой?"

Юрий внимательно осмотрел столик. В его больших ножках-тумбах открывались дверцы, давая доступ к сложному узору белых линий на черных пластинах, расположенных рядами. Между собой пластины соединялись проводами.

"Интересно, если я раскрошу все это ломом, закончатся здесь дни без князя? Возможно, возможно… Только делать этого я не стану. Хватит с меня картины Третьей Печати. Сначала сумей предугадать последствия, а потом делай, Юра". Закрывая дверцу, он сказал:

— Нет, Бинду, здесь мы ничего не тронем. Сначала необходимо разобраться, что это за штука. А кроме монахов, никто о ней, может, и не знает.

Ведмедь кивнул, соглашаясь. Он опирался на решетку, ограждающую помост в центре комнаты. И едва он от нее оторвался, как решетка ощутимо закачалась. Обернувшись, ведун шевельнул ее, и решетка с одной стороны помоста нырнула в пол. Ведун вновь пошевелил соседнюю решетку — и спрятавшаяся решетка вернулась на место.

Ведмедь поспешно отошел, а движимый внезапным озарением землянин попросил:

— Вед, глянь астральный след на помосте. Куда он уходит?

Ведуну с Тегле не понадобилось для ответа долгих раздумий:

— А никуда не уходит. Здесь сплошные петли — с помоста в центр косого колеса и назад. Петли совсем свежие. Астральная энергия здесь просто бушевала, как в грозу. Сдается мне, это колесо и открывало астральный канал в пустоту.

Сказано было слишком много — и слишком мало. Спутники понимали, то они столкнулись с творением людей, во многом превосходящих их знаниями и технической подготовкой. Сколь не пялься на их аппараты, сколь не строй догадки — ни к чему это не приведет. Ничего они понять не смогут. Обоим требовался живой представитель Прежних, в мысли которого они смогли бы проникнуть.

— Ночуем здесь? — спросил практичный бородач, но Кондрахин резко замотал головой.

— Нельзя, тут мы как в мышеловке. Идем назад, к выходу.

По дороге заглянули в начало северного тоннеля. Предположения землянина не оправдались — и здесь ни одного охранного заклятья. Похоже, Прежние могли работать с астральными полями только при помощи своих приборов. Если это так, в распоряжении напарников оставались еще кое-какие неиспользованные возможности.

У открытой двери они перекусили, доев запас орехов. Бинду предложил подстрелить и зажарить куропатку, но Юрий запретил, сказав, что вблизи косого колеса охотиться не стоит.

— Послушайте, Вед, Магран, да и ты, Бинду. Эта установка, напоминающая огромное колесо — одна из важнейших для Прежних. И ее не защищает ни одно заклятие. А на Лысых Холмах — целая сеть охранных заклятий. Не похоже, чтобы их ставили Прежние. Тогда кто? Вообще известно что-нибудь о княжеском даре у Прежних?

Магран ничего вразумительного сказать не мог. Бородач пожал плечами:

— О княжьем даре всегда больше врут, чем говорят правду. Я слышал, что поклонники некоторых богов из монастырей и храмов отлавливают тех, кто ходил в леса Прежних. Иногда нас даже предупреждают, что какое-то время за Голыми Холмами слишком опасно. Тогда мы ждем — дней десять, может, пятнадцать. Это когда там появляются поклонники Медногривого. Кроме них, монастыри Вичны постоянно посылают своих монахов, чтобы выслеживать нас. Князь Аю Амаравата тоже изредка появляется. Вроде как охотится, но кто знает, что ему там надо?

Ведмедь однозначно решил, что Прежние обходятся без княжьего дара. Но он полагал, что обнаруживать проявления таких способностей в своих лесах они умеют.

— Когда ты просто слушаешь людей и животных вокруг, даже когда отпугиваешь тихонечко хищников, тебя не заметят. Им такие не опасны. А стоит тебе что-то сделать, себя проявить — и за тобой отправят охотников. То, чем они обнаруживают проявления княжьего дара, расположено где-то над нами. Точнее не скажу, природа этого мне непонятна. Но оно есть, я не сомневаюсь. Прошлый раз нас спасло лишь то, что мы были под землей, когда нас активно искали.

— При чём тут это? — возразил Юрий. — Земля не экранирует от астрального, да и ментального излучений…

Ведун согласно покивал головой:

— Вот именно. Наше появление, а, может, и не наше, но людей с княжьим даром, они засекли приборами, улавливающими астральные колебания, а в дальнейшем полагались уже на более привычные для них оптические или какие еще системы.

— Прежние, если верить легендам, могут увидеть любое создание с теплой кровью, — ввернул рыжий, — Если нас сейчас начнут искать, конец. На озерах вместо нас попались другие, неподалеку отсюда вместо нас погибли монахи. Нам повезло. Надо воспользоваться везением и уйти.

— Достаточно уйти отсюда. Ближе к Холмам мы сможем осмотреть еще несколько интересных мест, — предложил Бинду.

Бородач, как всегда, думал о своей выгоде. Впрочем, если бы он считал, что может взять ценную добычу здесь, поддержал бы Юрия. Что же, где-то в глубине души Кондрахин и сам побаивался задуманного. Хоть он и боец Демиургов, и разведчик Просветленных, но риск казался слишком велик. Не разум так подсказывал, а некое чувство, которому Юрий доверял куда больше.

Он припомнил, что испытал тогда, когда Алишер оставил его одного в мире, о котором он не знал ничего, даже названия.

— Очень даже есть у меня идеи, — от волнения неловко заявил тогда Юрий. — Уверен, что мои способности нуждаются в развитии.

Алишер с безразличием пожал плечами.

— Развивай.

И трава на том месте, где стоял Просвещенный, неспешно распрямилась. Остался Юрий, наедине сам с собой и со своими способностями, пределы которых он не осознавал.

Лишь на третий день, после путешествий души по многим бесплодным мирам, по пространствам той планеты, на которой он находился, понял Юрий, что крайне невнимательно отнесся к словам Просветленных. Если они говорили, что дали ему способности, позволяющие ему спастись от смерти в большинстве мыслимых ситуаций, то именно это сказанное и означало. Способности такие у него есть, появится угроза жизни — они проснутся.

А получить их он мог, скорее всего, в момент инструктажа перед первым заданием. Инструктаж был гипнотический — так ему сказали. Сам он этого момента вообще не помнил, что подтверждало, как казалось, истинность сказанного. Кое-что о гипнозе Кондрахин знал еще в земной период своей жизни, даже — применял. Но в данном случае Просветленные применили какие-то психотехнические методики, на Земле вообще неизвестные.

Ну и что? Если в него вложена информация, в ней должен содержаться и метод вложения этой информации. А любые запреты можно обойти, если исхитриться. Вспомнится только при угрозе жизни? Та ведь угрозу можно и вообразить…

Психика — не физический мир. Здесь иллюзии столь же действенны, как и реальность, если сам человек считает их реальностью. Кондрахин принялся воображать себе самые немыслимые опасности…

Через два дня он знал уже многое. Знал название этого мира — Юлла, знал, что его острова и континенты наилучшим способом были приспособлены для представителей различных разумных рас. Сюда приходили бойцы, стражи и проводники для отдыха и встреч с Просветленными. Остров Авалану предназначался для людей.

Здесь можно было спать в траве нагишом, без опаски есть любые плоды и ягоды, ловить рыбу и собирать моллюсков в реке или на морском берегу.

Знал Юрий, что в него вложили умение оценивать силу противостоящих ему противников, что он мог, в случае опасности, вернуться на Юллу или на любой из ранее посещенных им миров. Он мог подолгу оставаться под водой, мог, переведя тело в иное энергетическое состояние, проходить сквозь некристаллические породы. Кирпичные или бетонные стены тюрьмы не стали бы для него преградой. Причем такое проникновение не вызывало заметного выброса ментальной энергии.

И еще одно вложили в него Просветленные — отсутствие интереса к судьбе своих родных и друзей на Земле. Интерес этот они блокировали не совсем и не навсегда — всего на двадцать пять земных лет. Теперь Юрий понимал, почему, оказавшись на Земле, или потом, осознав возможность вернуться на Землю самостоятельно, он не пытался разузнать о своей семье, о Марине, об однокурсниках.

И даже осознание этого запрета не меняло его сути — сейчас Кондрахину было просто неинтересно, что происходило с его знакомыми на Земле. К тому же существовал еще один приказ — держаться подальше от родной планеты. Когда-нибудь, позже, именно там произойдут решающие судьбы Вселенной схватки. Не сейчас, потом. Когда он станет настоящим, испытанным бойцом. А пока слишком рано.

Все это вспомнилось сейчас, когда он оценивал искушение использовать свои способности для прямой разведки местопребывания и сути Прежних. Приходилось соглашаться со своими спутниками. Здесь им было делать нечего.

Прикрывая дверь, под нее засунули металлический крюк, чтобы открыть при необходимости, не тревожа больше пещерных обезьян. Вход присыпали землей и замаскировали ветками. В темнеющем лесу миновали заграждение из колючки, закрыв ранее проделанный проход. Повернули на восток, стремясь быстрее удалиться от огромного косого колеса.

Будь Юрий один, он предпочел бы переночевать в подземных коридорах и ушел бы утром. Но Ведмедь всегда настаивал на ночевке под открытым небом, а тоннели под косым колесом просто на глазах высасывали из него силы. Так что сейчас они продирались через густой лес, росший на нагромождении скал. Когда они забрели в ельник, ведун заявил, что лучшего места для ночлега не отыскать. Он отрубил у одной из елей нижнюю лапу и принялся копать углубление для костра. Бородач вызвался подстрелить птицу на ужин. Он глянул на рыжего, тот немного задумался, а затем показал рукой направление.

Кондрахин прекрасно различал, как Магран удерживает крупную куропатку на ветке, одновременно показывая путь Бинду. Вот бородач разглядел свою добычу, вскинул лук — и жизнь пернатого создания завершилась. Чтобы охотиться с таким напарником, как Магран, не требовалось совершенно никаких талантов. Птиц можно было просто палкой по голове бить.

Ведмедь, всем лицом изображая страдание, разжигал в ямке костер. Нависающая сверху громада высокой ели закрывала огонь от наблюдения сверху. Искатели удачи расположились рядом с костром, под еловыми лапами. С севера потянуло ночной свежестью. Кондрахин даже пожалел, что шкуру выжира бородач оставил сохнуть в убежище на железной дороге.

Бинду, поворачивая куропатку над огнем, рассуждал, где еще можно поживиться. Ведмедь вскользь напомнил Кондрахину, что они должны принести князю из леса какую-нибудь древность. В конце концов, Аю Амаравата, отправляя их в леса Прежних, возложил на них обязанности княжеских археологов. Так что, хотя бы внешне, надо было соответствовать.

Рыжий расхититель заявил, что знает место, где вместе с сокровищами Прежних можно было встретить и древности, сработанные в незапамятные времена мастерами Амату. Он называл это место Скальным Замком. По его словам, место было почти безопасным: ни пещерных обезьян, ни крупных травоядных. Можно наткнуться на выжира, но при действующем княжьем даре такая встреча не опасна. Магран и Бинду ходили туда несколько раз и возвращались с добычей. Правда, это было не совсем то, за чем они охотились, но и старинные вещи можно было продать, причем, не скаредному перекупщику, а любому жителю сопредельных княжеств. Так что навещали они Скальный Замок не часто, а только после того, как Корзинщик предупреждал их об опасности, и им приходилось выжидать, пока монахи покинут их участок.

На этот раз они не знали, присутствуют ли монахи в лесах. Скупщик добытых ими сокровищ предупреждал, что Скальный Замок они никогда не пропускают. Рыжий полагал, что вчетвером они смогут рискнуть. В его понимании Юр и Вед казались неуязвимыми для любого местного колдовства.

Быстро втроем съели полусырую куропатку. Ведун, демонстративно отвернувшись, медитировал. Костер оставили догорать, прилегли к нему поближе. Бинду получил привилегию спать всю ночь, а обладатели княжьего дара дежурили по очереди. Присматривали за костром, а в первую очередь — охранялись от хищников. Тигра или выжира огонь еще мог отпугнуть, а вот пещерная обезьяна его совершенно не боялась.

Утром, через час пути по непролазной чащобе, в которой они безнадежно изодрали сплетенные ведуном лапти, Магран вывел их к небольшой лесной речке. Холод воды ломил ноги, но камни на дне были гладкими. Ходьба по ним казалось отдыхом. А вскоре ведун обнаружил подходящее дерево и сплел новую обувку.

Проверились. Ведун, контролировавший сейчас весь лес, от водопадов до холмов, не отыскал ни одного человека. Мог, конечно, скрыться он него владелец незаурядного княжьего дара. Но такого, по уверениям Ведмедя, он до сих пор на Амату не встречал. Поэтому шли быстро, не скрываясь. Пересекали напрямик поляны, держались вместе.

Скальный Замок вырос над вершинами деревьев внезапно. Неровная скала уходила вверх почти на сотню метров. "Гранит. Множество расселин, пологих участков. Босиком взойдем до середины даже без помощи рук. Там и нижние пещеры начинаются. Плохо то, что нас со всех сторон видно будет. Отсюда до холмов по прямой всего десять километров", — подытожил для себя Юрий результаты осмотра.

У подножия скалы спутники остановились, выжидательно посматривая на Кондрахина. Никому не хотелось вылезать из-под укрытия древесных крон на открытый со всех сторон камень. Юрий предложил пройтись вдоль подножия скалы. Место было порядком утоптано. Впрочем, неподалеку лесная речка сливалась с горным потоком, в котором текла лучшая во всем княжестве вода, так восхитившая в свое время ведуна. Так что не все, кто здесь ходил, собирались добраться до сокровищ былых времен.

Магран сообщил, что никаких древних легенд о Скальном Замке не знает. Ни внизу, ни на скалах они не обнаружили охранных или сигнальных заклятий. И все же что-то подсказывало Юрию, что место это без наблюдения не остается. Пока они внизу — ничего опасного. Но стоит им подняться — и что? Ответа не было. Ведмедь сомнения напарника разделял.

— Пещеры входами на холмы смотрят. Если поднимешься с севера, а потом обогнешь край, на виду окажешься всего на пару минут. Но там подъем трудный. Пройдешь?

Вопрос ведуна сомнений не оставлял — сам он осматривать Скальный Замок не спешил. Короткий обмен мыслями прояснил его задумку. Он рассчитывал, что Юрий доберется до пещер по крутому северному склону, находясь вне наблюдения с Холмов. Сам Ведмедь по такой крутизне карабкаться не собирался. Попав в одну пещеру, можно было осмотреть весь ярус. Нижний давно обшарили, а вот в два верхних забирались немногие смельчаки.

Когда Юрий изложил свой план, Бинду опустил голову.

— Я по северному склону не взойду. Магран сможет…

Рыжий кивнул. Восходители сняли обувь, оставив ее на сохранение Ведмедю и бородачу. По основанию скалы перешли на северную сторону и втиснулись в уходящую почти до самого верха тесную расселину. Поднимались враспорку. Магран держался хорошо. Снизу Ведмедь сообщил, что они миновали нижний ярус.

— Магран, во второй ярус пойдем или наверх?

— Лучше наверх, я там еще не был.

Присмотрев небольшой скат, Юрий выбрался на открытую скалу. Наклон камня позволял держаться на нем, используя лишь руки и ноги, без всяких опор. Но если соскользнешь… Кувыркаться тебе по острым камням полсотни метров, ломая ноги и ребра.

Рыжий пластался по скале уверенно, но вниз старался не смотреть. Обогнули скалу, немного спустились и смогли упереться ногами в горизонтальную трещину. По ней они стремительно продвинулись к ближайшей пещере.

Вход был узким. Перевалившись на животе внутрь, Юрий обнаружил, что они влезли в окно. Бесформенное снаружи отверстие изнутри смотрелось правильной полукруглой аркой с подоконником. Внутри был гладкий пол, усыпанный деревянной трухой. Засветив свечку, княжеский археолог шагнул в уходящий внутрь скалы проход.

Здесь чередовались пещеры естественные, в которых строители сооружали, где железные решетчатые, где деревянные, полы — и тоннели искусственные: тесные, с ровным полом. Помещения с окнами и дверями пустовали. Впрочем, в одной из комнат Магран подобрал три вазы из обожженной глины, украшенные росписью. Тема росписи — охота; сделано явно на Амату.

В темных помещениях они обнаружили несколько груд беспорядочно сваленных вещей Прежних. Множество проводов мотками и на катушках, непонятные детали из легких металлов. Испорченную стереотрубу, в которой не регулировался фокус, намертво установленный на максимальную дальность.

Сгнившие начисто ботинки и сапоги, распадавшиеся в руках, едва рыжий расхититель пытался их примерить. Куча стреляных гильз. Трехопорные станки — Юрий решил, для пулеметов. Несколько алюминиевых фляжек с завинчивающимися крышками, изрядно помятых.

С собой взяли стереотрубу, приведшую Маграна в полный восторг и три вазы — для князя. Попытались, было, спуститься через главную дверь, но здесь скала круто падала вниз, лишь следы на камнях свидетельствовали о некогда существовавшей лестнице. Пришлось возвращаться прежним путем.

Вот и знакомая поляна. Ведун снял заклятия, и негромко прокричал:

— Княжич! Аю Васанта, мы вернулись!

Из кустов немедленно вынырнул один из охранников и злобно зашипел:

— Не ори, Вед. Вокруг люди бродят, и даже — конные.

Заспанный медноволосый отрок вылез из шалаша. Пока Ведмедь расспрашивал княжича о прошедших днях, Кондрахин получил те же сведения непосредственно из сознания охранника, Зарича. Оказалось, княжича искали. Неподалеку слышались человеческие голоса, даже видели нескольких всадников, проехавших по лесу. Заклятья сохранили укрытие княжича незамеченным.

Юрий уже знал — ведун объяснил — что в "дни без князя" все заклятия исчезают. Но если они устанавливались не на место, а на предмет, сохранивший свое местоположение, то по прошествии этих дней возобновлялись. Ведмедь ставил заклятия на ярко-изумрудную траву. Хорошо, что в "дни без князя" никто на поляну не наткнулся.

Кондрахин отошел подальше. Его ментальный вызов мог быть замечен, а обнаруживать укрытие ой как не хотелось. Возможно, еще пригодится. Князь отозвался сразу, сказав, что Юрий немедленно должен прибыть во дворец. "С Ведом?" — уточнил Кондрахин. "Вед останется с княжичем", — мысль Амараваты облекла форму приказа.

У входа в имение Кондрахина поджидал Дрипур. Еще издали Юрий заметил в глазах старого управляющего подозрение и тревогу. Причину этого Кондрахин легко уловил: Дрипур осведомлен, что Юрий побывал в лесах Прежних. Теперь же ему предстояло вместе с князем отправиться в храм Ямы Справедливого, дабы ответить на вопросы жреца.

Не обменявшись с Амараватой и десятком слов, они отправились в Руг. Странной была эта пара: князь в красном камзоле с золотым шитьем, а рядом с ним Юрий в плетеных лаптях и набедренной повязке серо-зеленого цвета, похожей на юбку. Из всей поклажи лишь походный мешок за спиной, да в руке кривоватый посох.

— Монахи-следоискатели не сумели установить причину смерти княгини, — как будто и не было десятидневного перерыва в их разговоре, произнёс князь, — им удалось лишь выяснить, что в день пира во дворец проник посторонний мужчина, а затем его покинула никому неизвестная женщина. По одежде — слуги, но не слуги кого-либо из гостей. Предположив, что действовали один или два убийцы, не применявших княжьего дара, монахи прекратили расследование. Все материалы их розысков хранятся в храме Ямы, куда мы сейчас идем. Ме Димешвар отдаст их мне, но прежде ему хочется взглянуть на тебя. Он подозревает, что ты — чернокнижник.

Князь замолчал, никак не разъясняя своих слов. Его сознание было закрыто. Но Юрий ощутил — Аю Амаравата очень устал. Усталость, печаль, страх…

— Что случилось, пока я отсутствовал? — участливо спросил Юрий.

Князь нетерпеливо дернул плечом:

— Ме Висаат отдал мне записи допросов слуг. Я положил их в шкатулку, и кто-то испепелил их, используя княжий дар. Если ты им тоже обладаешь, попробуй как-то объяснить это Ме Димешвару. Иначе он прикажет испечь тебя на костре, и я не смогу этому помешать.

До ближайших построек Руга оставалось шагов сорок. Уже виден был высокий светлокаменный храм Кумбера, превосходящий красотой княжеский дворец. Дальше — ступенчатая пирамида храма Асвата. А напротив — ровная площадка с подстриженной травой. Поспевая за князем, Кондрахин лихорадочно продумывал свою новую легенду. Старая, это уже ясно, рассыпалась в прах. Скрыть наличие княжьего дара Юрию не удалось.

Для того чтобы попасть в храм Ямы, пришлось спуститься под землю по тринадцати черным блестящим ступеням и пройти метров двадцать, почти наощупь, по слабо освещенному чадящими факелами коридору.

В комнате с черными стенами и коричневым полом за столом в форме стилизованного человеческого черепа восседал широкоплечий мужчина средних лет. Длинный нос с горбинкой нависал над узкими губами. При свете одинокой свечи на столе белки его глаз казались единственным светлым предметом в комнате.

Князь не счел нужным поздороваться.

— Ты хотел видеть Юра? Он перед тобой и готов ответить на все вопросы.

Кондрахин возразил, обращаясь к монаху:

— Не на все. Есть тайны, который я не властен разгласить. Присутствующие здесь, наверное, понимают, что некоторые тайны могут оказаться смертельными и для князей, и для монахов. Поэтому спрашивай аккуратно, Ме Димешвар, и не огорчайся, когда я не смогу ответить.

В голосе Юрия звучала абсолютная уверенность в себе и право повелевать. Простолюдина, осмелившегося так высказываться при князе, обычно пороли плетьми. Что делали с подобными наглецами монахи, Кондрахин точно не знал, но полагал, что здесь наказание было никак не меньшим.

— Откуда ты и какого рода? — монах сделал вид, что Юр только что не заявил о своем равенстве с монахом Ямы и истинным князем.

— Там, откуда я прибыл — на востоке — нет князей. Род у нас имеет значение, но название его ничего вам, живущим здесь, не скажет.

— Зачем ты здесь? — Ме Димешвар сидел неподвижно, лишь его разум старательно пытался пробиться сквозь мыслезащиту землянина. И то, что это ему не удавалось, крайне раздражало монаха.

— Там, где я живу, существует Союз Рыжих. Это очень опасная шайка, совершающая совершенно непотребные действия, и приносящая нам множество хлопот. Мы полагаем, что без поддержки извне, они не смогли бы так успешно противостоять нам. Один из романов сообщил, что небольшое поселение рыжих находится в Дастране, на одном из притоков Дрили. Меня направили, чтобы проверить. Но пока я не имел возможности заниматься поисками. Князь послал меня и моего спутника в леса Прежних. Мы встретили там одного рыжего, но он к Союзу Рыжих отношения не имел.

Юрий полагал, что он сочинил очень подходящую конструкцию. Рыжих, напоминающих о Вуне, на Амату не жаловали. Только что придуманный им Союз Рыжих должен был выглядеть достаточно правдоподобно для монаха. Ссылка же на романов, которых не контролировала ни княжеская власть, ни монастыри, не могла быть ни подтверждена, ни опровергнута. Только вот Аю Амаравата рядом с ним мысленно охнул. То, что сейчас сказал Юрий, князю очень не понравилось. И Ме Димешвар это сразу ощутил.

— Ты прибыл с островов?

— Да. Правда, но это не те острова, к которым ходят здешние моряки.

— Ты владеешь княжеским даром?

— Да. Ты тоже им владеешь и применяешь, хотя и находишься сейчас за пределами монастыря.

Раздражение монаха вспыхнуло и исчезло. Он шевельнулся, откидываясь на спинку сиденья, ранее тонувшую в темноте.

— Значит, Юр, твое положение схоже с моим?

Кондрахин молча кивнул, гадая, что могло смутить князя. Союз Рыжих — потому что его сын рыжеволосый, или же указание на романов, как-то причастных к этому делу?

— Ты веруешь в наших богов? — вопрос был неожиданен. На Амату существовала общая для всех религия. Никаких иных богов здесь не знали. Или Юрий оказался недостаточно осведомлен?

— Да, конечно. Как понимать твой вопрос, Ме Димешвар?

Монах хищно улыбнулся, пояснив, что кое-где на островах исповедуют культ единого бога Алджу. Сам он считает эту веру мерзостью. И если Юр с ним согласен, он просит его вслух повторить, что вера в Алджу — мерзость. Юрий без зазрения совести слово в слово повторил сказанное, сообразив, что это испытание верящие в Алджу вряд ли смогли бы пройти. Монах несколько оживился.

— Ваше Высочество, — обратился он к князю, — мне все же любопытно, зачем Вы послали двух странников с востока в леса Прежних? Вы же не могли не заметить их княжьего дара?

По знаку князя Юр снял заплечный мешок и вытащил из него подобранные в Скальном Замке сосуды.

— Я стремлюсь украсить свой дворец не только работами современных мастеров, — пояснил князь монаху, — А княжий дар позволил им вернуться живыми. Кстати, Юр, "день без князя" застал вас в лесах?

— Да, в озерной долине, — подтвердил Кондрахин, — пришлось убить выжира.

Князь прервал его, сказав, что об этом он подробнее расскажет потом, во дворце. На вопрос монаха о Веде князь ответил, что тот сейчас охраняет княжича. Монах обратился к Юрию, одновременно доставая из стола стопку листов бумаги:

— Вы взялись охранять Аю Васанту, потому что он рыжеволосый?

— Он ребенок, — возразил Юрий, — и князь об этом просил.

Ме Димешвар протянул свои записи князю и заявил, что его участие в расследовании завершено. Но он просил бы князя, как верховного представителя власти, не отпускать в ближайшие дни Юра и Веда за пределы княжества.

По дороге во дворец князь спросил только, действительно ли существует Союз Рыжих. И, услышав, что это поспешная выдумка, покачал головой:

— Сейчас ты благодаря ей выкрутился. Но что ты станешь делать, когда монах установит, что это выдумка? Мне твоя хитрость создает лишние сложности. И в связи с волосами сына, и в связи с романами. Димешвар твоих слов без внимания не оставит.

Выслушав подробный отчет Юрия о походе в леса, князь задумчиво сказал:

— А вот меня о "днях без князя" не предупредили…

Поймав вопросительный взгляд собеседника, он приступил к рассказу о своих делах. После того, как Ме Висаат высказал предположение, что убийство княгини и сожжение записей допросов осуществили разные люди, возможно, не связанные между собой, князь отправился в княжество Пидгиль. Ити Шатру объяснила ему свой интерес к детству княжича. И объяснение это, как две капли воды, походило на сочиненный Юрием Союз Рыжих.

Рассказывала Ити Шатру, что ее сестра родила рыжеволосую девочку. И тотчас вокруг ребенка начались перешептывания, начали появляться посторонние люди, привечаемые ранее верными слугами. Заинтересовавшись, княгиня — а случилось все это в чужом для нее, далеком княжестве — отбросила княжеское достоинство и принялась по ночам подслушивать под окнами слуг и простонародья. Подслушивала, ясное дело, мысли. Даже с княжеским даром это не так просто: мысли простолюдинов часто бестолковы, невнятны, а попытка понять противоречивую по своему содержанию мысль может привести к нешуточной головной боли. Княжий дар — не только дар, это еще и тяжелая подчас ноша.

Так вот, рассказала княгиня, существуют люди, присматривающие за всеми рыжеволосыми младенцами. Служанок князей и богатых купцов они подкупают, у простолюдинов — подкупают матерей. Цель — выявить наличие княжьего дара до положенного срока — шести лет. Эти люди, среди которых молва обязательно числила и романов, причем исключительно их женщин, якобы, умели усыплять в детях княжий дар. Такой ребенок на испытаниях признавался обычным, рядовым человеком. А дар — дар просыпался позднее, в назначенный час.

И тогда отрок или отроковица, уже вполне понимающие значение и последствия происходящего с ними, становились послушными слугами в руках этих людей. Говорили, что поклоняются те люди Вуну, а рыжеволосых готовят в чернокнижники.

Слушая рассказ князя, Юрий только дивился. Трудно сказать, пересказ ли князя, или само содержание истории показалось ему неправдоподобным. Только счел он ее скороспелой выдумкой, похожей на его собственную. Аю Амаравата также княгине Ити Шатру не поверил. Не поверил чувством. Сам факт, что соседка ему солгала, ему, только что потерявшему жену, показался убедительным доказательством плетущихся вокруг интриг.

Из Пидгиля князь отправился в Тирик, чтобы переговорить с князем Аю Свамом, наиболее бесхитростным из всех соседей. Но приехал Амаравата неудачно. Княжеская семья удалилась в уединение, а "день без князя" настал неожиданно, застав Аю Амаравату в соседском имении. Пришлось, оставив коня и охранника во дворце Свама, удалиться в близлежащие поля и искать ночлега в стогах сена. Он слишком хорошо знал, что оставшийся в имении князь может умереть страшной, неестественной смертью.

При этих словах Амаравата снял мыслезащиту, чтобы Юрий мог наглядно представить себе известные случаи смерти князей. Они могли: подавиться собственным языком и задохнуться; умереть за неделю от неостановимого кровавого поноса; кости их могли внезапно утратить прочность и ломаться даже от попытки встать; а чаще всего князь внезапно бледнел, ощущал слабость, терял сознание и умирал на глазах окружающих. Спасти его не могли ни придворные лекари, ни умельцы из монастырей Асвата.

Так что Аю Амаравата бродил по перелескам до тех пор, пока не кончились "дни без князя". А вернувшийся Аю Свам, узнав, что князя не предупредили, вообще не стал с ним разговаривать и посоветовал возвращаться в Дастран. Вернувшись, князь обнаружил, что оба расследователя, как и Ме Харуна, разъехались по соседним княжествам, чтобы вновь опросить некоторых слуг. Советник Сита доложил, что установлен облик посторонних, замеченных во дворе во время пира. С одним из них, молодым мужчиной в длинной серой рубахе, перекинулся парой слов Аю Рудара. А с девушкой в платье с рукавами колокольчиками в коридоре дворца о чем-то говорила Ити Суми.

Повторно опрашивать князей монахи не посмели. Это в Дастране гости подчинялись монахам, которым поручил следствие владетельный князь. И то — подчинялись, пока считали, что вопросы не задевают их чести. А в своем княжестве никто не потерпел бы вопросов от чужих монахов. Тем более — вопросов повторных. Но слуг монахи допросить могли, в этом им никто препятствовать не стал.

Так что, утешал себя Амаравата, могло получиться так, что обычно предупреждавший князя Ме Висаат просто не смог этого сделать. Он находился в одном княжестве, Аю Амаравата — в другом, а мысленная связь ограничивалась обычно расстоянием дневного конного перехода. Впрочем, она могла простираться и на много большее и на много меньшее расстояние, а причины такого различия князь установить не мог.

Но на восьмой день от смерти княгини Ме Висаат вернулся — и выяснилось, что его тоже не предупредили о "днях без князя". Не предупредили жрецы и монахи Кумбера, без сомнения, все знавшие.

Юрий поинтересовался, а кто же предупреждал самих монахов? Он-то полагал, что те сами умеют предвидеть наступление таких дней.

— Ты знаешь, Юр, Ме Висаат мой родственник. Только потому он мне сказал. А я скажу тебе: монахи не предвидят наступление "дней без князя". Их предупреждают Зрящие.

— Амаравата, ты доверил нам сына, ты раскрываешь нам все тайны. Почему?

Князь грустно посмотрел на Юрия. Он, оказывается, надеялся, что взаимная симпатия не нуждается в объяснениях.

— У своих, которые долго живут вместе и прекрасно знают друг друга, неизбежно возникают определенные отношения. В них входит множество мелочей, способных затмить главное. А человек, с которым ты недавно познакомился и который тебе симпатичен, еще не отягощен такими мелочами. В час тяжелых испытаний с таким человеком проще понять друг друга. Княжий дар предупредит, когда тебя хотят обмануть. Тебе и твоему другу я верю. Верю своим охранникам и советникам. Больше мне положиться не на кого. Княжий дар мне подсказывает — я обречен. Постараюсь хотя бы детей спасти.

— За что могли разгневаться на тебя Зрящие? — спросил Кондрахин. — И вообще, на чем основана их власть над князьями?

— Все знают, что в "дни без князя" можно умереть в своем собственном дворце. Предупредят — удалишься, не предупредят — рассчитывай на удачу. А Зрящие всегда дружили с монахами и жрецами, и их отношения оставались для князей тайной. Мой родич не главный жрец, он не знает, какие вопросы тот обсуждает со Зрящим. Но ты спросил, чем я мог оказаться неугоден Зрящим. Так вот — я, как и мой сосед, Аю Амаванта, давно интересуюсь лесами Прежних. Тайно. У меня есть подробные карты. То косое колесо, что охраняют пещерные обезьяны, я видел не раз. И в пещерах на скалах случалось бывать. Я даже знаю, какими маршрутами там ходят Зрящие.

— Зрящие ходят в леса? — изумился Юрий.

Князь кивнул, оживляясь. Он вышел из своего кабинета, попросив подождать. Юрий легко проследил, в какую комнату дворца заходил князь. Возвратившись, Амаравата расстелил на столе карту. Не столь подробная, как у расхитителей, она охватывала куда больший участок. От горного отрога в княжестве Пуян на западе до Летней реки на востоке. Посередине карты находился тот участок озерной долины, на котором Кондрахин с Ведмедем чуть было не попали под облаву автоматчиков с собаками. Туда и вели несколько отмеченных на карте маршрутов, сходясь в точке возле обрыва. В этом месте на карте виднелось белое пятно.

Князь указал на него:

— Сам я ни разу туда не доходил. То дичь подворачивалась, то хищник кого из охотников ранил. В обоих случаях приходилось возвращаться, иначе стало бы понятно, что не охотиться я туда приехал. Та же история — у князя Пуяна. А вот Зрящий Тжанак туда наведывается каждый месяц. Чаще в сопровождении одного-двух человек из романов, судя по одежде, а иногда — один. Вот на карте его маршруты.

Кондрахин и не знал, что сказать. Леса Прежних — не место для прогулок. Даже их четверку, в которой трое владели княжьм даром, и то постоянно подстерегали смертельные опасности. А если в лес идет человек, никакими мистическими способностями не наделенный, да еще в одиночку? Что это, безрассудство? Отчаянная смелость? Или Зрящие просто пудрят князям мозги, на самом деле на голову превосходя тех по своим умениям?

Они еще обсуждали опасности, подстерегающие путешественников в озерной долине, когда Юрий уловил ментальный вызов, посланный Ведмедем. Ведун сообщал, что предвидит наступление "дней без князя". Начнется это время через два часа и продлится до полуночи. Уже через десять минут для князя и Юрия седлали лошадей. Была в сообщении Ведмедя еще одна неприятная деталь: он обнаружил в лесу группу всадников. Те кружили неподалеку от Руга, развернувшись цепью.

Аю Амаравата, узнав об этом, быстро сообразил, что всадники прочесывают те участки леса, где подлесок не затруднял движение верхом. Поэтому он взял с собой двоих охранников и несколько охотников с луками, умевших держаться в седле.

Скача вслед князю, Юрий лихорадочно соображал, что он делает не так. Быстрота и очевидность действий князя наталкивала на мысль, что тот прямиком рвется в подготовленную для него ловушку. Но что это за ловушка?

Если бы не предупреждение ведуна, они мирно легли бы спать во дворце. И в момент, когда стемнеет, у обоих исчез бы княжий дар. А княжичу в лесу никакой угрозы не было. Никто не знает, где он, если только сейчас князь своим появлением не раскроет этой тайны.

— Князь, послушай меня! Я знаю, где сейчас всадники. Их девять человек. Не навещай княжича — тебя проследят и обнаружат укрытие. Лучше подкрадись к всадникам незаметно, пока княжий дар еще при тебе. А я тайком вернусь во дворец. Сдается мне, тебя навестят ночью. За меня не бойся, я в любом бою не оплошаю. Только сам под дурную стрелу не подставься.

Почему Аю Амаравата его послушал, Кондрахин так и не понял. Конечно, в его словах был определенный ментальный посыл, придававший им непреложность высшей истины. Но на князя такие штуки вряд ли действовали. Сойдя с коня, Юрий оставил в седле свой астральный фантом. Хороший фантом, наблюдаемый даже зрительно. Князь, надо думать, сообразит, что вперед следует пускать лошадь с фантомом. Если на князя устроят засаду, пусть попробуют подстрелить фантом.

Конечно, подделка просуществует, пока не начнется "день без князя". Но тогда уже стемнеет. Вряд ли таинственные всадники и княжьи охранники станут гоняться в лесу друг за другом ночью. А после полуночи вернется княжий дар, и князь получит преимущество.

В своих рассуждениях Юрий допускал, что неведомые враги князя, хоть и владеют княжьим даром, но не настолько, чтобы с его помощью сражаться. Вся история Амату показывала, что такие сражения здесь считались уделом богов.

Темнело. Пока не отказали мистические способности, Юрий, невидимый окружающими, вошел в ворота имения. Насторожившиеся собаки нервно повизгивали, но не лаяли, а только поджимали хвосты. Кондрахин забрался в один из сараев, спрятавшись между телегами. В соломе под ногами шуршали мыши.

Княжеский дар на этот раз исчез не сразу. Вначале он резко ослаб, так что землянин перестал чувствовать находящихся во дворце людей. Но он еще воспринимал астральные образы мышей под ногами. А затем исчезли и они. Юрий осторожно выглянул во двор. Темно, лишь кое-где в просветах высоких облаков сверкали крупные звезды здешнего неба. Пора. Веревка с крюком нашлись в сарае — пока княжий дар был с ним, Юрий озаботился подготовкой всего необходимого. Здесь же он прихватил острый серп на ручке полуметровой длины, заткнул за пояс топор, запасся кнутом.

Юрий, хотя и не ведал того, шел сейчас тем же путем, что и никому неизвестный парень в длинной рубахе в день смерти княгини. Забросив крюк в окно второго этажа в том месте, где первый этаж был глухим, Кондрахин бесшумно проник во дворец. Дверей в комнатах дворца не запирали. Здесь вообще не было обычая запирать жилые помещения. Замки вешали только на кладовые.

На княжеской половине дворца затеплили свечи. Внизу, в комнатах Вендры и Дрипура, в коридоре. На втором этаже стояла темень, рассекаемая узким лучом свечи на лестнице. Юрий притаился в углу залы, в окно которой он забрался. Вскоре с большим подсвечником на второй этаж неспешно поднялся управляющий. Осмотрел комнаты, зажег свечу в коридоре. Юрий за шторой.

Дрипур прошел через зал, проверил дальние комнаты, вернулся. Когда его шаги стихли на первом этаже, Кондрахин выбрался из-за шторы. Встал в углу, так, чтобы свет из коридора на него не попадал. Прислушался. Ночные шорохи наполняли дворец. Бились о прикрывающее пламя свечей стекло ночные насекомые, во дворе раздавалось хлопанье крыльев. Шуршали мыши. По первому этажу временами пробегали босые слуги. Но вот новый звук пришел со второго этажа. Рядом, прямо возле Кондрахина что-то негромко стукнуло. Раздалось тихое сопение, и в залу через распахнутое окошко ловко влез человек. Как и Юрий, он воспользовался крюком с веревкой.

Пришелец быстро смотал веревку и сунул моток за пояс. Отойдя на шаг от окна, он на несколько секунд оказался на свету. Главное, что Юрий успел заметить, это пистолет с длинным стволом да маска на голове с прорезями для глаз. На ногах — вроде бы обычные сандалии, но незваный гость ступал в них совершенно бесшумно. Оценив момент, как наиболее удачный, землянин резким щелчком кнута выбил оружие из руки ночного пришельца.

Юрий тут же прыгнул вперед, намереваясь сильным ударом оглушить схватившегося за руку противника. Но тот отвел его удар скользящим движением, одновременно пытаясь провести подсечку. Уклонившись, землянин нанес резкий удар ногой, но попал в блок.

Теперь противники кружили напротив друг друга в неярком свете свечи, внимательно следя за обманными движениями друг друга. У Юрия был топор и серп, заткнутые за пояс. Стоит вытащить — и получишь преимущество. У пришельца под курткой тоже могло найтись что-либо стреляющее либо режущее. Попробуешь вытащить — потратишь лишнюю секунду и нарвешься на атаку, от которой можешь не суметь закрыться.

Кондрахин решился первым. Делая шаг вперед, он опустил руку вниз, как бы хватаясь за ручку топора. И сразу отскочил назад, разрывая дистанцию. Противник бросился ему в ноги, переворачиваясь через голову, но землянин уже отскакивал в сторону, выдергивая топор. Ему пришлось поставить блок, закрываясь от низкого бокового удара ногой, а затем и вовсе оказаться прижатым спиной к стене. Но потеря позиции себя оправдала — сейчас он держал в правой руке топор.

Его противник, подготовленный ничуть не хуже, мгновенно сообразил, что продолжение схватки чревато для него поражением. Пистолет, выбитый из его рук в начале схватки, сейчас находился под ногами Кондрахина. Противник отпрыгнул назад, и еще до того, как землянин сообразил, чего он хочет, схватил с пола отброшенный Юрием кнут.

Теперь уже он мог достать Кондрахина с недосягаемой для того дистанции. Юрий трижды получил весьма чувствительные удары, а затем пришелец ударом кнута загнал пистолет под громоздкий деревянный шкаф. Только сейчас Юрий сообразил, что именно для этого пришельцу потребовался кнут. И сейчас он с бессильной горечью припомнил Землю, школу НКВД под Красноярском, инструктора Байгуза.

Тогда его, как и других курсантов, учили бросать топор, а он увиливал, использовал при бросках свои астральные способности. И вот сейчас у него нет княжьего дара, а в том, что по-человечески брошенный им топор поразит хорошо подготовленного противника, он совершенно не уверен.

Кондрахин выругался по-русски. От души, но негромко. Пока что их схватка не подняла переполоха и оба противника, не сговариваясь, старались не поднимать шума. Его противник ответил, выразительно произнеся что-то на неведомом языке. На неведомом! Здесь, где население всей планеты использовало только один язык!

— Нездешний, что ли? — спросил Юрий, переходя на язык амату.

— Так же, как и ты, — ответствовал противник, не меняя боевой стойки, — ты отойди в другой угол, тогда и поговорим.

Кондрахин отступил на шаг. Дождался, пока его противник выпрямится и опустит руки, отошел еще на шаг. Пока в его руках был топор, он не опасался внезапного нападения.

— Ты пришел убить князя? — землянин спросил первым.

— Таков был приказ. Сейчас я могу отказаться от его выполнения. То, что я нашел тебя, намного важнее выполнения заказов местных правителей. Ты здесь один?

— Вдвоем. Кто заказал смерть князя?

— Здесь их называют Зрящими. Ваш космолет сейчас на планете?

Юрий сообразил, что сегодняшний пришелец, пожалуй, из тех, из Прежних. Не зря же он явился в княжеский дворец в "дни без князя". Это лишний раз подтверждает, что у них, Прежних, княжьего дара нет. Но тогда как они определяют наступление "дней без князя"? Зрящие подсказывают?

— Княгиню тоже ты убил?

Человек с мешком на голове сделал отрицательный жест. Не такой, как на Амату, но в значении его нельзя было усомниться.

— Местные. А средство использовалось наше, боевой газ двойного назначения. Мы вынуждены иногда давать им некоторые средства — на время, или устройства одноразового действия. А ты, почему здесь? Князя приказали защитить?

— Я защищаю его по собственной воле, — ответил Юрий искренне, — Расскажи про этот газ, и я отвечу на твой вопрос.

— Маленький прозрачный контейнер со смесью двух газов. Яблоко разрезается пополам, в вырез прячется контейнер, выводная трубка имитирует черенок. Надавишь — газ выйдет, под нос жертве. Исполнитель использует фильтры в носу и противоядие, но достаточно просто не вдыхать газ. Он разлагается за время двух вдохов. Первый газ парализует волю жертвы, и она выполняет любую отданную ей команду. Второй — убивает, но не сразу, а через девять дрит.

Кондрахин мысленно перевел в привычные минуты. Четыре. За четыре минуты, пока княгиня еще находилась в сознании и могла передвигаться, не вызывая подозрений у окружающих, убийца мог покинуть не только дворец, но и имение князя.

— Яблоко после использования контейнера сразу чернеет и начинает гнить. Контейнер бесследно растворяется в этой гнили, — продолжал уточнять детали подосланный убийца. — Мы отдали контейнер Зрящему, а кого использовал он, разбирайся сам. Я ответил…

Юрий понял, насколько ему повезло. Прежний, который вряд ли что знал о здешней политике, выдал ему единственное, что знал. И это оказалось то знание, которое могло спасти князя Амаравату. Но пора было ответить и на вопрос убийцы. Только поддерживая разговор, Кондрахин мог рассчитывать раскрыть тайны здешнего мира.

— Нам для передвижения не требуются космолеты. А как Вы определяете дни, в которые князья теряют свой дар?

Пришелец пожал плечами. Видно было, что вопрос кажется ему несущественным.

— Анализаторы частотных флуктуаций пока исправны, чего же график не составить. Сколько человек зараз может переправить ваша установка?

Даже без княжьего дара было понятно, что человек ждет ответа, как ждет помилования приговоренный к смерти.

— Нам и установка без надобности, — разочаровал его землянин, — а это ваша, должно быть, стоит возле обрыва к северу отсюда?

Увидев подтверждающий кивок, Юрий спросил:

— Застряли давно?

— Полсотни здешних, — ответил пришелец, и землянин мысленно пересчитал срок в земные годы. Восемьдесят семь лет. Сколько же они живут?

— Установка вроде исправна, — жалобно проговорил пришелец, — а передача не проходит. И связи с тех пор нет. Сможете помочь?

Юрий покачал головой:

— Не хотелось бы огорчать тебя, но есть все основания полагать, что ваш родной мир погиб. Придется вам доживать здесь. Сколько вас?

— А вот этого тебе знать не надо! — пришелец резким прыжком выпрыгнул в окно, даже не взглянув, что там внизу. В темном дворе он моментально пропал из виду. На лестнице уже слышались шаги. Их короткая схватка и последующий разговор все же разбудили слуг. Впереди шагал Дрипур, неся массивный подсвечник, за ним теснились слуги с пиками в руках. Сзади выглядывал Сита.

Юрий встретил их насмешливым поклоном.

— Проморгали убийцу, сонные тетери! Он только что в окно сиганул. Длинные серые штаны, облегающая зеленоватая куртка, на голове — мешок с прорезями для глаз. На амату говорит плохо, предпочитает другой язык. Посвети мне, Дрипур, под шкаф отлетело его оружие.

Когда Юрий распрямился, демонстрируя окружающим пистолет, слуги в испуге попятились.

Глядя на Ситу, Юрий сказал, не заботясь о присутствии слуг:

— Убийца — из Прежних. Он сказал мне, что княгиню убили по повелению Зрящих. Они же заказали и смерть князя.

Во дворе заливались лаем собаки, управляющий поднимал по тревоге дворцовую челядь. Сита отослал слуг, пожелав остаться с землянином наедине.

— Ты понимаешь, что поссорил князя со Зрящими? И ты, и я, и вся княжеская семья теперь обречены. У Его Высочества остается только один выход — объявить тебя чернокнижником и предать казни.

Сита был прав — по-своему. Если глядеть со стороны прежней, размеренной и привычной жизни, наверное, все так и выглядело. К тому же для советника Юр был всего лишь бродягой, которого князь приблизил к себе из прихоти.

— Поздно, Сита. Зрящие уже приговорили князя, и единственное, что теперь его спасет — это поддержка остальных князей. Необходимо немедленно обвинить Зрящих в страшнейшей ереси, связанной с использованием колдовских предметов Прежних. Вот этот пистолет послужит доказательством, — Юрий протянул оружие советнику.

Насколько он успел разобраться, пистолет был пневматический, и, следовательно, стрелял бесшумно. Остроконечные конусы пуль, скорее всего, содержали яд в углублении донышка. Советник опасливо взял оружие двумя пальцами и ушел.

Во дворе гомонили бабы, всхрапывали спешно седлаемые лошади. По стенам дворца метались отблески факелов. Приближалась полночь. Юрий прошел в свою комнату. Никто не пытался его остановить, никто не подвергал сомнению его право распоряжаться во дворце. Слуги и советники явно признали его вторым лицом в княжестве. Сейчас Юрий занимал при дворе князя положение всесильного фаворита. Ему припомнились исторические романы, читанные им в детстве. Вот и он достиг положения кардинала Ришелье. Только своих гвардейцев у него маловато — Ведмедь, да еще пара расхитителей, что не рискнут вылезти из своих привычных лесов.

Сев в позу медитации, Кондрахин очистил свое сознание, ожидая возвращения княжьего дара. В этот раз он рассчитывал сразу послать часть своей души на разведку в леса Прежних. В то место, которое на карте князя белело пустотой. Дар возвращался, как и исчезал, медленно. Лишь ощутив движение астральных полей, Юрий отделил часть своей души — наблюдателя, послав ее в поиск. Бесплотной душе темнота — не помеха.

Взгляд сверху, метров с восьмисот. Внизу — небольшая кучка огней в сплошном море темноты. Ниже. Уже видна спускающаяся с обрыва труба, уходящая под большое темное здание, в котором светятся лишь несколько окон. Но астральные поля в нем просто бурлят. Электростанция. Вот и поток воды из-под здания вырывается.

Провода уходят вдоль реки, то повисая на высоких столбах, то прячась в тоннелях. Река извивается среди высоких голых скал. Там, где скалы расступаются, находится поселок. Несколько жилых домов, в каждом — около десятка помещений. А вот большой дом, где все жители располагаются в одном большом зале. Спят. Казарма?

Кондрахин прислушался к ментальным полям вокруг. Бодрствующих в поселке немного. Трое на вершинах скал вокруг поселка, не спят несколько женщин с маленькими детьми, не спит человек в подземном бункере, куда уходит множество проводов. Он лихорадочно что-то делает и его занятие связано с самим Кондрахиным. Обнаружен!

Землянин мгновенно возвратил наблюдающую часть души обратно и закрылся сплошной защитой. Если Ведмедь прав, его местонахождение установлено. Пожалуй, князю не следует сейчас возвращаться во дворец. Поднявшись, Кондрахин стремительно вышел во двор, устанавливая контакт с князем на ходу.

Амаравата ничем похвастаться не мог. Всадники каким-то образом почувствовали его приближение и поспешно ускакали вглубь леса. Когда исчез княжий дар, Аю Амаравата пережидал в темном лесу, благоразумно отказавшись от продолжения погони. А сейчас он выбирается из леса. Всадников обнаружить не может, но уверен, что вблизи Руга их больше нет. В том районе, где прячут Васанта, тоже спокойно.

Они встретились под утро в Руге, в доме князя. Здесь же находились Сита, Ме Васаат, Ме Харуна. Последний, морщинистый старик с темно-коричневой кожей, смотрел на Юрия неприязненно.

— Это ты тот бродяга, с появлением которого рассыпался весь порядок в княжестве Дастран?

— Не думаю, что я тому причина, — с вызовом ответил ему землянин, угрожающе глядя на монаха и слегка приподнимаясь на носках.

Юрию уже давно приелось объяснять каждому местному недотепе, что его не следует считать бродягой. И он решил использовать угрозы, чтобы сократить ненужные словоизлияния. Монах, видимо, знавший, в каком фаворе безродный бродяга находится у князя, задираться не стал. Лишь спросил, уже более миролюбиво, как здоровье княжича. Юрий тоже миролюбиво ответил, что княжич чувствует себя хорошо, только скучает по дому.

Когда к ним присоединились Сур и Ме Димешвар, совет начался.

— Юр предлагает сообщить всем князьям и монахам, что Тжанак использует Прежних и их колдовские амулеты для расправы с князьями. После этого даже смерть Аю Амараваты уже ничего не изменит для Зрящих, — закончил свою речь советник Сита.

Ме Димешвар молча глядел на пистолет убийцы, что лежал перед ним на столе. Кондрахин мог поклясться, что это не первое огнестрельное оружие, которое видит монах. Возможно, он прекрасно знал и его предназначение. Монаха Ямы Справедливого Юрий в этом лишь подозревал. А вот что князь не раз держал в руках огнестрельное оружие, Юрий знал точно. Не мог измотанный последними событиями князь надежно закрывать свои мысли.

— Зрящие вполне могут обвинить в Его Высочество тех же намерениях, — заявил Ме Висаат, — Юр не смог задержать убийцу. У нас есть лишь слова Юра, да вот этот пистолет, — монах произнес новое для себя слово по слогам.

— У нас есть свидетель, способный на княжьем сходе обвинить Зрящих, — бросил князь. — Именно обвинить, а не заронить подозрения. Мы должны разделить вопрос о чернокнижном искусстве Прежних и убийство Ити Шаратхи. К первому так или иначе, окажутся причастными слишком многие: князья, монахи, простолюдины.

Ме Димешвар, подумав, согласился с князем — следует ограничиться расследованием убийства. Юр, как единственный и сомнительный свидетель, недостаточен для суда Зрящих. Но владельцы княжьего дара могут принять решение, основываясь только на его показаниях. Он, как жрец Ямы Справедливого, рекомендует созвать всех соседей, что присутствовали тогда на пиру, и в из присутствии пусть Юр предъявит свое обвинение Зрящим.

— Доказать правоту свидетеля легко, — сварливо пробормотал Ме Харуна, — Юр ведь знает, где найти этих Прежних.

Над столом воцарилось молчание. Никто не делал ментальных посылов, все угрюмо смотрели на гладкую поверхность мраморного стола.

— Боюсь, если их найдут, это нарушит порядок не только в Дастране, — прервал молчание Юрий.

— Рад, что ты это признаешь, восточный гость. Скажи прямо, на чьей ты стороне? — спросил Ме Димешвар.

— Я на стороне князя Аю Амараваты, — твердо заявил Юрий.

Остальные тоже заявили, что они поддержат владельца Дастрана, и что решение принимать ему. И Амаравата решился. Он созывал всех своих соседей на княжий суд. Едва рассвело, ментальные посылы с приглашением были отправлены всем князьям, что присутствовали на пиру в день смерти княгини.

Но задолго до рассвета, едва окончился совет, Ме Висаат позвал князя и Юрия в храм Кумбера. Он заявил, что им обоим следует выспаться, а в своем храме он обещал надежно защитить их сон. А Юрию наедине он определенно сказал, что если они с Ведмедем хотят выглядеть заслуживающими доверия, то должны участвовать в религиозных церемониях наряду со всеми жителями княжества.

Храм Кумбера должен, хотя бы издали, выглядеть, как жилище самого Кумбера — облако или заснеженная горная вершина. Высота, белизна, богатые украшения и музыка символизируют владыку севера, бога богатства и преуспевания Кумбера, сына Вичны Хранителя. Войдя в храм, князь с сопровождающими поднялись по узкой витой лестнице на второй этаж. В храмах Кумбера нет подземелий, а все подсобные помещения находились наверху.

На втором этаже, куда стекались дары храму, располагались музыкальные и школьные залы; мальчики в белых накидках провожали любопытствующими взглядами эту странную пару: князя в засаленном походном костюме и Юрия в набедренной повязке. Здесь лестница, обвиваясь вокруг опорного столба, уходила вверх. Ме Висаат пропустил своих гостей вперед, что-то жестами показав жестами другим жрецам.

Князю было уже все равно, он засыпал на ходу. Весь третий этаж опоясывал коридор. Монах свернул в небольшую комнату, все убранство которой составляли несколько подушек на полу, да длинная скамья стены. На нее и улегся князь без вопросов и, не спрашивая разрешения, как у себя. Впрочем, он и так у себя дома, в своем княжестве. Юрий принял позу для медитации.

— Тебя я разбужу через три сотни дрит, — пообещал Ме Висаат, уходя.

Кондрахин настроил свое сознание на пробуждение при любой опасности и погрузился в медитативный отдых. Проснулся он еще до того, как монах вновь поднялся на третий этаж храма. Предоставленный самому себе, Юрий спустился вниз.

Кумбер любит богатство. Ему дарят украшения, самоцветы, музыкальные инструменты. Простолюдины почитают Кумбера только в дни храмовых празднеств, когда храм устраивает за свой счет музыкальные представления, и даже выставляет даровое угощение. А князья и купцы привыкли делать подношения Кумберу перед принятием важных решений. Босяки, подобные Юрию, в храм вообще не допускались.

Кондрахин вышел на улицу, соображая, где раздобыть денег. Изобразить почитание богов, не располагая средствами, затруднительно. В храме Асвата можно, конечно, совершенно бесплатно встретить восход солнца на вершине ступенчатой пирамиды. Но вот, чтобы обвести украшенного коня вокруг той же пирамиды, уже следует заплатить жрецу храма. А подарки? Асват не столь требователен, как Кумбер, но и его излюбленные игрушки: зеркала, прозрачные бусы, стеклянная посуда тоже стоят денег.

Кондрахин хмыкнул, вспоминая, что обряды почитания Мамуха Начального осуществляются на брачном ложе. Достаточно найти женщину, готовую разделить с тобой положенный ритуал. Ну и ложе, конечно. Но и здесь наличие денег весьма способствует свершению столь почитаемых Мамухом Всадником обрядов. Впрочем, будь даже у него деньги, женщиной он заинтересоваться не сможет. Астральные способности у мужчин не совместимы с половой жизнью.

"Интересно, а как же князья? Они же все семейные!" В очередной раз Кондрахин подумал, что преподнесенные ему Просветленными истины не выдерживают проверки практикой. Однако князья князьями, а он на самом деле не испытывал к женщинам совершенно никакого влечения. "Любопытно, а как с этим обстоят дела у Ведмедя? Он, судя по словам Кудеяра, женат и дети у него есть. Там, на Тегле. Но что-то он никогда про них не вспоминает. А ведь княжич к нему тянется, как к родному".

Юрий отправил ведуну послание, не требующее ответа. Он сам, своим решением повелевал Ведмедю, княжичу и слугам возвращаться. Во дворце Кондрахин отдал приказ Суру взять лошадей и отправляться встречать Аю Васанту, показав ему на карте расположение поляны. Затем землянин навестил Дрипура и попросил того одеть его в соответствии с положением богатого заморского гостя.

Управляющий не удивился, лишь пробормотал себе под нос, что он, Дрипур, всегда понимал, кто есть кто. Шелковые алые шаровары, зеленый камзол, высокие серые сапоги. На шее — золотая цепь, несколько перстней на пальцах. Юрий с безмятежностью вельможи выдержал процедуру омовения, которую помогали осуществить две молоденькие служанки. В самом деле, не надевать же чистую одежду на грязное тело?

— Скажи, Дрипур, кого в Руге можно назвать богатым человеком?

Ответа Кондрахин не слушал. Достаточно было задать вопрос, как мысли человека приобретали требуемое направление. Оставалось только прочитать их. Задача, требующая известного напряжения, вполне себя окупающего. Словесный ответ всегда содержал значительно меньше сведений, чем породившие его мысли.

Запомнив имена нескольких местных богатеев, Юрий отправился в Руг. Рассуждал он просто: не может быть, чтобы из нескольких богачей не нашлось ни одного, подверженного тайным порокам. Кто-то должен что-либо скрывать. Здешние жители поднаторели в искусстве сокрытия своих мыслей. Но скрывать мысли во время разговора, когда тебе умело задают неожиданные вопросы — это сложнейшее искусство. В принципе, Кондрахину не составляло труда обобрать кого угодно, но это противоречило его моральным принципам, как он их себе сформировал еще в военной Европе. Деньги надо отбирать у негодяев.

Парадокс: чем тщательнее скрывается тайна, тем выраженнее страх разоблачения, тем эту тайну легче выведать. Достаточно задать вопрос на "скользкую" тему, и сознание замечется в панике, полностью раскрывая себя.

Так все и получилось. Купцы и лесопромышленники рассматривали его как заезжего купца. В их мыслях читались обычные человеческие устремления: не упустить выгоды, хорошо выглядеть, приблизиться к сильным. Монахов состоятельный класс Дастрана не любил, всего лишь — терпел. Князя уважали. Сочувствовали его горю, подозревая, тем не менее, что умерла княгиня из-за рыжих волос своего единственного сына. Прежние, Зрящие — для купцов то были пустые слова. Лишь один встрепенулся, услышав об амулетах Прежних.

— Господин Юр интересуется такими вещами? — торгаш погладил жирные складки на шее. Маленькие, кабаньи глаза купца сверлили заморского гостя.

Юрий беспристрастно наблюдал, как в его собеседнике боролись алчность и трусость. Легкий, совсем незаметный ментальный посыл придал купцу смелости. В его голове быстро сложилась комбинация, как ему казалось, полностью его обезопасила.

— Я думаю, мы должны принести в жертву крысу. А потом, если пожертвование пройдет удачно, я смогу Вам помочь в поисках. Господин Юр не станет возражать против пожертвования? У меня на заднем дворе есть подвал, а крыс я держу в клетке.

Юрий величественно кивнул. Он уже знал, что Айрав — так звали купца — поклоняется одному из воплощений тайного бога, Зооле, Змееногому. Это ему предлагал купец принести в жертву крысу, а произойти все должно было в капище Зоолы, подвале с грудой камней, населенной змеями. Обряд включал в себя еще чтение чернокнижных текстов над трупом крысы. Поучаствуй Юрий в нем — и обвинение в ереси невозможно будет опровергнуть. Маленькая хитрость, рассчитанная на простаков: очерни и делай с ним, что хочешь.

Но пока что Айрав не сказал и не сделал ничего запретного. Он не назвал имени тайного бога, он даже не произнес его эпитета — Змееногий. И не уточнил, что крыса будет принесена в жертву обитающим в капище змеям. Купец, рассчитывающий поставить заморского купца перед свершившимся фактом участия в запрещенном обряде и тем обеспечить его молчание, исходил из обычного в своем сословии корыстолюбия.

На пороге, оглянувшись, Юрий заломил купцу руку за спину и затолкал его в подвал. Никто не видел происходящего, потому что располагался вход в подвал в гуще складских построек, лишенных окон. Прикрыв подвал мыслезащитой, Юрий приступил к обработке купца.

— Думаешь, я не понял, что ты зовешь меня на обряд поклонения Змееногому? Брось крысу, пусть бежит, куда захочет! Как считаешь, мне сообщить твое имя монаху Ямы Беспощадного?

Землянин прибавлял к произносимым словам ментальный посыл угрозы, и несчастный торговец, забыв о корыстных планах, был теперь готов на все, лишь бы спасти свою шкуру. Знал он немногое и пользы для Кондрахина не представлял. Скупал иногда купец найденные в лесах Прежних предметы непонятного назначения. Следил — через своего агента в храме Ямы — за организуемыми монахами в тех же лесах поисками. Предупреждал своих расхитителей. Вместе с несколькими единомышленниками поклонялся Зооле.

Единственное, что заинтересовало землянина, это имя постоянного скупщика амулетов Прежних. Даже не имя, а прозвище. Корзинщик. Тот же самый, что выкупал добычу у знакомой Юрию парочки — Бинду и Маграна.

Оставив трясущегося от страха купца, Кондрахин удалился с туго набитым кошельком. Тут же, не покидая Руга, он сделал подношения храмам Асвата и Кумбера, а затем отправился в храм Удры. Пройдя между деревянными колоннами, стоящими шестью рядами под открытым небом, остановился у стола пожертвований. Высыпал в ящик горсть монет, погладил рукоятку топора, висящего на ближайшей колонне. Рядом раздался удар гонга, а затем мерно зарокотал барабан.

Жрецы Удры приветствовали подношения звуками, угодными их божеству. Юрий повернул назад. Он слабо помнил, какие подношения следовало посвящать самому Удре, а какие — трем его сыновьям: Кахоле Могучему, Мукти Ослепительному и Манигу Неуязвимому. Впрочем, было бы подношение, а между собой боги как-нибудь разберутся. Предоставив им возможность заняться дележом, Кондрахин направился в сторону реки, где в небольшой заводи можно было совершить обряды в честь владыки запада Баруны.

Купаться или пить воду из лежащей на берегу большой раковины он не рискнул, лишь покрошил в воду край большой хлебной лепешки. Живущие в заводи рыбы бесстрашно подплыли к угощению. Владыка океана и морей Баруна принял подношение.

Аю Амаравата ждал Юрия во дворце. Увидав его новый костюм, улыбнулся одними глазами.

— Ты не умеешь носить такую одежду. Впрочем, это заметно лишь княжескому глазу. Мне сообщили, ты сделал подношения нашим храмам. Разумно. Вечером я пришлю тебе женщину, чтобы ты смог возрадовать Мамуха Солнцерожденного.

— Князь, я вызвал Веда с княжичем и слугами. Послал Сура с лошадьми, пусть встретит.

Амараванта пристально посмотрел на Кондрахина: считает ли он, что опасность миновала или же задумал очередной хитроумный план.

— Сегодня, я думаю, опасности нет. Наши враги не предполагают, что князь и княжич спокойно будут спать в собственном дворце. А вот завтра ночью могут и напасть. Но завтра мы чего-нибудь придумаем.

Вскоре вернулся из лесного схрона княжич, и его приезд вызвал всеобщий восторг дворни. Ведмедь безмятежно растянулся на своей лежанке, но Юрий не дал ему возможности впасть в привычную сонную дремоту.

— Ведмедь, нам ночью предстоит одно испытание. Ты как, женщину на ложе ублажить способен?

— А зачем? — лениво поинтересовался ведун.

— Я сделал подношения в здешних храмах. Но Мамуху, сыну Асвата, прародителю людей, требуются не деньги и не драгоценности. Мамуху Светлому, Повелителю Быков, угодно соединение мужчины и женщины. Женщин нам пришлет князь. Как с ними принято здесь соединяться, они объяснят сами. Я уже посмотрел в книгах у князя…

— Ты что, не знаешь без книг, как это делается? — засмеялся Ведмедь.

Юрию пришлось признаться, что такой изощренности соития, какую практиковали здесь, в своем родном мире он не знал.

— Дело в том, что я не могу быть с женщиной. Развитие астральных способностей подавляет мужские способности. А обряд совершить надо, иначе на княжьем суде я окажусь ненадежным свидетелем.

Ведмедь уставился на него вопросительным взором, недоумевая:

— Какое отношение имеют твои слова на суде к способности ублажить бабу? Что-то я тебя совсем не понимаю.

Пришлось долго объяснять, что жрецам, присутствующим на суде, очень важно знать, что Юр не пренебрегает принятыми здесь ритуалами. Мнение жрецов, зачастую происходящих из княжеских родов, способно повлиять на князей. И Ведмедю, как спутнику Юрия, придется завтра перед рассветом отправиться в храм Асвата, бога Солнца, и встречать там восход на вершине ступенчатой пирамиды.

— Серебро и стеклянную посуду Асвату, деньги Удре и трем его сыновьям, самоцветы и золото Кумберу я поднес и от твоего имени. А вот утренний обряд, как и ночной, тебе придется исполнить полностью.

— Надо, так исполним, — проворчал Ведмедь, впадая в обычную сонливость.

После торжественного обеда, посвященного возвращению княжича, уже Ведмедя ждал обряд омовения. Ведуна облачили в новый расписной халат, заставили надеть сандалии. Вымытый и наряженный ведун вызвал у рыжеволосого отрока бурное ликование. А князь тем временем, стоя на балконе, тихонько беседовал с Кондрахиным.

— Князья дали согласие, завтра за три сотни дрит до заката начнется суд. Зрящие не могут не узнать, подобные суды — событие нечастое. Соберутся монахи ближних монастырей. Ты произвел своими пожертвованиями хорошее впечатление, но тебя обязательно спросят, кто ты такой. Допросят и Веда. Выдумка про Союз Рыжих слабовата, но придется придерживаться ее. Кстати: неподалеку расположился табор романов. Большой табор. Поговори завтра с их вожаком. Большие таборы водят умные люди. Кто знает, может и у них встречается княжий дар. Романы хорошее обращение ценят. Только потом предупреди их о княжьем суде. Пусть сами решают, как им жить дальше.

Чего-то князь явно не договорил. Не захотел. Показал Юрию свою коллекцию оружия, спросил, владеет ли тот мечом. Подобрал в оружейной для него подходящий клинок. Затем перед обедающими мужчинами пели и танцевали девушки. Обед, он же ужин, не закончился и с заходом солнца. Васанту отослали спать, причем Кондрахин уловил, что отвели княжича не в его комнаты, а в комнаты охраны. И почивать он лег рядом с Мегхамом.

А в пиршественной зале Юру и Веду торжественно представили миниатюрную большеглазую носатую Ишвами и высокую, стройную, в самом соку Одхару. Девушки должны были помочь гостям совершить этой ночью ритуалы почитания Мамуха Начального. Сонно-ленивый Ведмедь с неожиданным проворством ухватил за руку Ишвами. Естественно, землянину осталась Одхару. Высокая, с Юрия ростом, мощная девушка не вызывала у него никаких желаний. Не помогали ни просвечивающая ткань ее одеяния, ни жар прильнувшего к его боку гибкого тела.

Однако Юрий улыбался девушке, что-то рассказывал. Остальные, сидящие за столом, вскоре перестали обращать на них внимание. В положенное время Кондрахина и Одхару отвели в приготовленную для них комнату. Здесь, кроме обычного ложа, стояли кресла разной высоты, скамейки причудливой формы. Рядом с ложем возвышалась огромная лоханка, наполовину заполненная водой. В воде плавали лепестки роз. На маленьком столике горела черная свеча в виде вздыбленного фаллоса.

Едва за ними закрыли дверь, Юрий прикрыл всю комнату мыслезащитой, и, используя внезапность, погрузил мгновенно женщину в глубокий гипнотический транс. Ему предстояла нелегкая работа — внушать женщине, что он совершает с ней все полагающиеся действия, при этом пропуская через мыслезащиту лишь ее любовные фантазии. Да, пожалуй, легче было сойтись в поединке с бойцом Прежних.

Ведь к тому же, кроме проверки его мыслей, его наверняка и просто слушали. Стены и двери дворцовых помещений не позволяли разобрать слов, но стоны и крики из соседней комнаты доносились вполне отчетливо. Неизвестно, что именно там делал Ведмедь, но кричала Ишвами достаточно громко и натурально.

Наутро, оставив сладко спящую поклонницу Мамуха Всадника, Юрий затемно выбрался во двор. Совершенно голый Ведмедь обливался водой под одобрительными взорами миниатюрной Ишвами. Девушка задорно поздоровалась с Юрием и принялась прилежно вытирать мокрое тело ведуна красным полотенцем с вышитым изображением колоссального фаллоса.

К счастью, на церемонию утренней встречи восхода она с ними не пошла. Сидя на верхней площадке ступенчатой пирамиды, друзья безмолвно обменивались мыслями. Ведмедь, в отличие от Юрия, трудился этой ночью в полную силу. Он не прикрывал своих мыслей, так что все обладатели княжьего дара знали, что он думает о девушке и каким именно способом он ее пользует в данный момент.

Юрий же вынужден был полагаться на эротические фантазии своей напарницы, подстраиваясь под ее мысли и передавая их сквозь мыслезащиту. Он также добивался от нее разрядки, используя различные способы, описанные в местных книгах. Стонала и вскрикивала Одхара вполне натурально. Настолько натурально, что Юрий даже подумал, что обычный способ соития безнадежно устарел.

Взошло солнце, они спустились с пирамиды. За малую мзду им вывели коня, которого они украсили сами. Цветные ленты, вплетенные в гриву серебряные монеты. Обвели коня вокруг пирамиды. И пошли назад, обсуждая сегодняшние дела.

— Послушай, Ведмедь, смотался бы ты в тот подземный бункер. Прихвати пару автоматов и патроны. Боюсь, они нам пригодятся.

— Повоевать хочется? Напрасно ты это планируешь. Оружие в руках, знаешь ли, стреляет и тогда, когда не ждешь. Не пойду, Юрий, и тебе не советую. Смотрят за нами, понимаешь? Выйдешь ты с автоматом — против тебя пулемет выставят. Пока мы без оружия, нам ничто серьезно не угрожает. Что, ты не сможешь справиться с одиночным бойцом, будь он с обычным оружием?

— Знаешь, здесь в горах есть монастыри Вудры. В них готовят изрядных бойцов. Сур оттуда, понимаешь? Он говорит, есть еще Солдаты Вудры, как они себя называют. Эти, если что, рубят своих врагов в любом месте — хоть в княжьем дворце, хоть в храме. Кто может поручиться, что среди них никто не обладает княжьим даром?

Ведун только хмыкнул в ответ. В общем, пришлось Юрию согласиться. Он не мог пренебречь советом князя и отправился к романам. Ведун же должен был подумать, как обеспечить безопасность княжича, убрав его из дворца еще до приезда соседей-князей.

На южной дороге было многолюдно. То и дело попадались навстречу повозки с мешками зерна. К южным границам княжества везли доски, пахнущие смолой и скипидаром бочки, тщательно охраняемые тюки с мехами. Верхом Юрий потратил на дорогу едва ли больше часа.

Табор расположился на околице придорожного поселения. Группами бродили женщины романов, приставая ко всем встречным с предложением угадать судьбу. Мужчины романов, в неизменных кожаных безрукавках, стояли между домами по двое, по трое. Юрий небрежно склонил голову к ближайшей такой группе и спросил, как найти их вожака.

— Тебе для чего надо? — незлобиво, но как-то неуважительно спросил роман постарше.

— Большой разговор есть.

Романы переглянулись. И сразу в их мыслях всплыла Айохель, к ней они собрались, было, направить Юрия. Айохель эта, говорливая и безудержно-напористая, считалась в таборе первой мастерицей по заморачиванию не очень желанных гостей.

— Айохель мне без надобности, — предупредил Юрий, едва роман собрался открыть рот.

— Пойдем, провожу, — с неохотой сказал старший роман и пошел вперед.

Кондрахин пустил лошадь вслед за ним, прекрасно понимая, что в этот момент оставшиеся за спиной романы с одобрением озирают лошадь из княжеской конюшни и ее сбрую. В лесу, спрятанные среди деревьев, стояли повозки табора. Горели костры, бегали голые детишки, варили похлебку старые женщины. Возле одной из повозок роман окликнул:

— Храван! К тебе, — и пошел назад, окинув на прощанье внимательным взглядом лошадь Кондрахина.

Вожак Храван оказался совершенно лысым, крепким мужчиной лет сорока с небольшим. Склонный к полноте, с глазами навыкате, подвижный, он приветствовал землянина так, как будто увидал родного брата после длительной разлуки. Юрий представился и прервал его буйное гостеприимство всего одной фразой:

— Княжим даром владеешь? Тогда поговорим без слов.

Храван сразу увял и сделал вид, что не понимает, о чем речь.

— Какой княжий дар, о чем ты говоришь, Юр! Мы люди бедные, у нас ничего, кроме повозок нет.

Но мысли свои он скрывал хорошо, не так, как большинство местных жителей. Закрылся так, как сумеет не всякий князь.

Юрий не настаивал:

— Дело твое. Только лишних ушей нам не надо.

Он обвел вокруг рукой, показывая на царившую вокруг суету.

— Э, — махнул рукой Храван, — это мои. Бабы, дети. Какие уши? Говори, что хочешь.

— Ты должен был слышать, что убили Ити Шаратхи. Позапрошлой ночью пытались убить князя. Убийца был из Прежних, а подослали его Зрящие. Сегодня вечером на княжьем суде Аю Амаравата обвинит Зрящих. Это просил передать тебе сам князь. А мои вопросы такие: какое отношение имеют романы к Зрящим, к амулетам Прежних, к рыжеволосым детям?

Храван нервно оглянулся и понизил голос:

— Передай мою благодарность Амаравате. Романы всегда помнят добро. Кто ты князю? Я слышал о тебе, как о босоногом бродяге?

На "босоного бродягу" Юрий нисколько не обиделся.

— Я помогаю князю в расследовании смерти его супруги, — ответил он, не покривив душой.

Вожак романов неопределенно хмыкнул, и было непонятно, что он этим хотел выразить.

— А откуда известно, что подосланный убийца был из Прежних?

— Я сам его подстерег во дворце князя и разоружил. Он ответил на мои вопросы, а потом смог убежать, выпрыгнув в окно.

— Он так сам и сказал, что из Прежних? — недоверчиво спросил Храван.

Вместо ответа Юрий открыл свое сознание и направил на собеседника свои воспоминания о той встрече. Да, вожак романов обладал княжьим даром. Он ни о чем не спросил больше, а принялся немногословно отвечать на вопросы Кондрахина. Выяснилось, что табор самого Хравата чист, как горный снег. Со Зрящими дружбы не водят, амулетами Прежних не торгуют, рыжих младенцев по селам не высматривают. Из ответов вожака явственно следовало, что отдельно шатающиеся романы, без табора, вполне могут этим заниматься, но ни один табор за такие дела отвечать не станет. Скорее откажутся от попавшего в беду романа.

Юрий вопросительно поднял брови.

— Ээ, ты знаешь, кто такие Солдаты Вудры? — пояснил Храван. — Несколько таборов в лесах Прежних они вырезали. А других — сами Прежние, должно быть. Это ж совсем без головы надо быть, чтобы всем табором в леса лезть. А я что? Я князю должен платить за пребывание в его княжестве. Захочет князь деньги — отдам деньги, захочет, что другое… Он здесь господин.

— Кому романы продают амулеты Прежних? — перебил землянин.

Храван развел руками. Продавали тем, кто платил. И не раз на этом попадались, потому что покупателями могли выступить и Солдаты Вудру, и монахи Ямы Беспощадного. В общем, амулетов по княжеству бродило множество. Оказалось, не только в лесах Прежних можно было обнаружить следы построек Прежних. Они были раскиданы по лесам всего княжества. Большинство из них давно разграбили, а некоторые запечатали неснимаемыми заклятьями монахи Ямы. Только в дни без князя все заклятия теряли силу…

Находились и такие романы, что служили Зрящим. Те платили хорошо, и от монахов защищали. Только романы люди вольные, а Зрящие своеволия не позволяли. Исчезали те романы бесследно, почти никто до старости не доживал.

А с детьми рыжими, был грех, не скрывал Храван. Искали рыжих романы, и проверяли на княжий дар задолго до возраста испытания. Он сам знает нескольких таких детей, что пропали потом из родных селений, а родители их не искали и не печалились. Сам он этого не понимает, поскольку княжий дар у рыжих встречается не чаще, чем у всех остальных.

Найдя рыжего, романы сообщали о таком ребенке тому, кто просил его найти. Тот платил, и ничего больше романы не знали.

— Мир тесен. Мы хоть и бродим, где хотим, а на старые места возвращаемся. Нельзя нам с селянами ссориться, а то совсем для нас места не останется, — сделал философский вывод вожак романов

Вроде и имен не назвал, и сам от всего отпирался, а на вопросы Храван ответил. Понимал, что не послал бы к нему князь предупреждение просто так. Юрий отъезжал, гадая, сколько еще людей на этой планете имеют представление о Прежних. Князья, романы, Зрящие, монахи… Все они одной рукой оберегали от прочих тайны прошлого, а другой норовили сами залезть в них поглубже.

Во дворе княжеского имения суетились слуги, распаковывая поклажу гостей. В этот раз явились только обладатели княжьего дара. Но приехали они в расчете на неизбежную ночевку. Княжеский суд — дело серьезное, может одним днем не ограничиться. Дрипур размещал гостей, а Аю Васанта крутился во дворе под пристальным взором охранников.

Ведмедя Кондрахин обнаружил в их комнате. Ведун благодушно рассматривал рисунки в книжке. Почему его заинтересовали местные звери?

— Куда Васанту спрячем, Ведмедь?

— А туда, где мы его первый раз нашли. Никто не догадается. Я научил его закрывать мысли.

Что же, идея была неплоха. Либо попытаются искать княжича во дворце, либо вновь прочешут окрестные леса. Опасность грозила княжичу лишь в том случае, если кому-то захочется спалить имение или хотя бы конюшню.

Поели спутники на кухне. К Ведмедю слуги относились попросту, как к своему, а Юрию пищу подавали с почтением, как советнику. С князем Кондрахин увиделся накоротке, в коридоре.

— Мой сосед, князь Пуяна, Аю Амаванта, приехать не сможет. В пути на него напали разбойники и ранили стрелой, судя по всему, отравленной. Через несколько минут после стычки князь умер от легкой раны. Прибудет его советник и несколько монахов из Пуяна. Зрящий уже здесь, это Сура. Ты не должен говорить с ним до суда, так что не покидай своей комнаты.

— Где он сейчас?

Аю Амаравата, не ответив, удалился. Действительно, для человека с княжьим даром вопрос был излишним.

В судейской зале князья величаво занимали места за большим столом в середине. Вдоль стен на длинных деревянных скамьях расселись монахи. Сура занял место в стороне, на стуле у окна, а Юрия и Ведмедя пригласили сесть на скамейку возле входа. Никто из советников в зал допущен не был. Присутствующие, кто как умел, закрывали свои мысли.

Юрий присмотрелся астральным зрением к их энергетическим полям. На случай, если придется сражаться. На первый взгляд, достойных противников для него здесь не было. Но как раз достойный противник и сумеет скрыть свою силу, так что землянин находился в полной боевой готовности.

Зачитали список судей. Аю Рудара из Чонхора, Аю Свам из Тирика, Аю Даюс из Канге, Аю Ганада и Ити Шатру из Пидгиля, Аю Шудара из Имьяса, Аю Прахлад из Санаса, и хозяин Дастрана Аю Амаравата. Никого не смутило, что один из судей, он же хозяин дворца, собирался выступить с обвинением. Здешнее правосудие дозволяло князьям совмещать роли судьи, обвинителя и потерпевшего.

Суру не представили вообще. Юрия назвали гостем с восточных островов, Ведмедя — его помощником. Судьи, судя по всему, уже успели обменяться мнениями по сути дела, поэтому, после того, как Аю Амаравата обвинил Суру в смерти Ити Шаратхи, основные вопросы поступали со стороны сидящих возле стен монахов. Пришлось повторить сказку о злодейском Союзе Рыжих, что сбивал с толку некоторые кланы восточных островов, отчего они уходили в необжитые места и забывали прежних богов.

— Если на островах нет князей, то кто правит?

— Старейшины, советы кланов, — отвечал Юрий, подстраиваясь под местные представления о принципах устройства общества.

— Те романы, что рассказывали о поселке рыжих в Дастране, постоянно живут на островах?

— На островах романов нет. А слышал я это в южном княжестве Динбоче. Мы уже не первый год странствуем по материковым землям.

Динбоче — княжество удаленное. Юрий помнил лишь его общую карту и основные города. Да имя князя подсказал в свое время советник Сита. Но про деятельность островитян в Динбоче его расспрашивать не стали.

— Причастен ли Союз Рыжих к возникновению мерзкой веры в Алджу?

— Точно не знаю. Полагаю, не причастен.

Сура оставался невозмутимым. Казалось, его не интересовало, откуда взялся Юр и что ему надо. Угрозы он ждал с другой стороны. Зато Ити Шатру так и сверлила его взглядом. Ее муж, Аю Ганада, наоборот, оставался вообще равнодушен к происходящему. Остальные скрывали свое отношение.

Вопросы продолжались. Похоже, для монахов куда важнее было определить, кто такой Юрий и как он смотрит на политические проблемы княжеств, чем то, что он может сказать в качестве свидетеля. Пришлось намекнуть монахам, что у себя на островах Юрий выполняет функции религиозного надзора — как монахи Ямы здесь.

— О Прежних я услыхал только здесь, когда князь послал меня за Дриль. Да, в лесах я встречал множество их амулетов и просто предметов, вроде обуви. Из лесов я вынес только сосуды работы мастеров Амату, за которыми меня посылал князь.

Теперь Зрящий оживился. Он потребовал показать ему найденные вазы. Когда их принесли, Сура спросил, что Кондрахин может сказать об их происхождении.

— Все три вазы изготовлены в одной манере. Время изготовления можно определить с достоверностью только для одной из них, на которой имеется посвящение Ити Кайкайе. Это примерно семь сотен лет назад, если допустить, что вазу изготовили неподалеку отсюда. В южных княжествах могли быть и другие княгини с тем же именем.

Рассказ Юрия вовремя прервали — до того, как иссяк его запас исторических знаний, почерпнутых в беседах с князем и в книгах из его библиотеки. Юрия признали знатоком древностей, а Сура вновь утратил к нему всякий интерес.

Настала очередь Ведмедя. Его лукаво-простодушные ответы, к которым невозможно было прицепиться, тоже не вызвали особых придирок. В особо каверзных случаях Юрий успевал дать ему ментальную подсказку. Князья, как и монахи, это замечали, но реагировали спокойно. В конце концов, Ведмедь числился подчиненным Кондрахина, потому и спрос с него был меньшим.

Монахам пришлось согласиться, что там, где нет ни князей, ни монастырей, обладатели княжьего дара вполне могут разгуливать где угодно и обходиться без титулов. А если такой гость прибывает в княжество, то местный князь либо должен признать его высокий статус, равный монаху, либо вообще не пускать его в пределы княжества. Обвинять такого гостя в ереси будет совершенно неправильно.

Перешли к самому обвинению. Его Сура выслушал с полным безразличием. Не удивительно. Наверняка знал его содержание заранее. Начались вопросы к свидетелю. На стол перед князьями лег отбитый у Прежнего пистолет, а Юрий подробно пересказал весь разговор с подосланным убийцей. Он отпустил, естественно, упоминание про установку Прежних и собственное заявление о гибели родного мира Прежних.

Сура попытался было заявить, что Прежний мог ввести в заблуждение свидетеля, но Ме Димешвар, игравший в суде непонятную, но важную роль, объяснил, что обмануть человека с княжьим даром невозможно.

— Так ведь, как сказал свидетель, как раз был "день без князя"! — возразил Сура, не скрывая сарказма.

Между ним и монахом возникла короткая перебранка. Князья, хоть никто из них не сказал ни слова, явно в словах Юрия не сомневались. Вероятно, они что-то такое знали, что позволило им сразу поверить словам Кондрахина. А возражения Зрящего, вполне разумно обоснованные, по сути, отметались ими заранее. Ме Димешвар, похоже, полностью разделял позицию князей.

— Весь суд строится на показаниях свидетеля, который в княжестве всего несколько дней! — горячился Сура, понявший, что пропадает в полном одиночестве. — Даже если он честен, что он видел? Странно одетого человека, заявившего, что Зрящие послали его убить князя и признавшегося в содействии в убийстве княгини. Он даже не сказал, кому содействовал! И проверить его слова нельзя, так как яблоко то давно выбросили!

— Проверить можно, — спокойно возразил Аю Амаравата, — сходить к Прежним и спросить. Тебя устроит такая проверка?

Сура даже онемел от такого предложения. Вероятно, княжеский суд и был рассчитан на то, чтобы вывести обвиняемого из себя. На короткий миг Зрящий растерялся, его мыслезащита лопнула, являя собравшимся в зале страх и недоумение. Всегдашняя политика Зрящих — удерживать разумно организованное противостояние монастырей и князей — рухнула. Рухнула, потому что в случае смерти княгини и те и другие почувствовали, что ими управляют исподволь.

Нераскрытое убийство резко изменило обычную ситуацию, а Сура даже не знал, кому понадобилась эта смерть. Сейчас все, владевшие княжеским даром, отчетливо понимали, что сам Сура в смерти Ити Шаратхи не виноват. Он даже не знал, кто и зачем это сделал. Зато о том, что Зрящий Тжанак приказал Прежним убить Аю Амаравату, он знал. Знал — и князя не предупредил.

Поняли князья и монахи и то, что Тжанак постоянно встречался с Прежними, принося от них знание о наступлении "дней без князя". И смерть Аю Амаванты, спешащего на княжий суд, Сура тоже считал делом рук Тжанака.

В общей суматохе, когда все заговорили, перебивая друг друга, Ведмедь тихо произнес Кондрахину на ухо:

— Я приказал княжичу прятаться. А тебе пора доставать свой меч. Через лес к дворцу идут люди. Сознание закрывают, но намерения их очевидны. Сейчас здесь начнется бойня.

Добравшись до сознания князя, Кондрахин успел передать ему только один сигнал: "Опасность!" Быть может, это предупреждение спасло князю жизнь. Аю Амаравата встал и отодвинул стул. В этот момент за окнами вскрикнул, умирая, Мегхам. Раздались характерные щелчки спускаемой тетивы и звон мечей. Не менее десятка лучников ворвались во двор, мгновенно положив наружную охрану. Выскакивая в расположенную рядом дверь, Юрий видел, как падает со стула со стрелой в затылке Сура, как закрывается от летящих в окно стрел массивным стулом князь. Княжий дар не помог его обладателям остановить нападавших.

Из всех, кто сидел в зале, лишь один монах использовал силовой астральный удар, действовавший не на сознание, а на нервные центры организма. Прочие надеялись остановить нападавших мысленным приказом — и падали под неумолимым потоком стрел.

В коридоре у входа шла отчаянная рубка. Сур, вооруженный мечом и кинжалом, противостоял не менее искусному бойцу. Они то рубились, то, блокировав оружие друг друга, пытались ударить противника ногой или головой. В сплошном мелькании оружия и конечностей Кондрахин с трудом нашел щель, чтобы нанести противнику Сура астральный удар, не задевая самого охранника.

Бежать за мечом было поздно. Лучников, проникших во двор незаметно даже для Ведмедя, вот-вот перебьют. Дружинники князя, рассредоточенные среди хозяйственных построек, тоже стрелять умели. А в зале действовали искусник-монах и Ведмедь. Ведун, хоть не убьет никого, парализует нападающих за несколько мгновений. Но за лучниками придут другие, быть может, не со столь защищенным сознанием. Но, зато, возможно, с автоматами.

Кондрахин еще успел оценить, как Сур двумя движениями руки закончил схватку со следующим противником, как все кончилось. Лучников во дворе не осталось, а в коридоре лежало пять трупов нападавших. Четверых из них посек Сур. Вернувшись в зал, землянин с болью смотрел на пригвожденных стрелами к высоким спинкам стульев князей и монахов.

Аю Амаравата, морщась, вытаскивал стрелу из левой руки. Стул, который он только что опустил, закрыл его голову и грудь, приняв на себя три стрелы. Рядом захлебывался кровью Аю Свам, которому стрела пробила горло. Аю Рудара во время вражеской атаки сидел спиной к окну, и его стрела поразила в затылок. Князь Чонхора так и остался сидеть на стуле, лишь голова склонилась на грудь.

Князь Имьяса выбирался из-под стола, растерянно глядя на лежащие в лужах крови тела монахов. Сообразил, куда спрятаться, и остался цел. Аю Даюс с пронзенной грудью рухнул всем телом на стол. Он еще дышал, хотя его смуглые руки уже неостановимо белели. А на своем стуле плакала Ити Шатру, с ужасом глядя на торчащее из бедра оперенье стрелы.

Аю Ганада, тоже сидевший спиной к окну, укрылся за высокой спинкой кресла. Стрела пробила крепкую древесину, но, потеряв силу, не смогла глубоко войти в тело князя. Сейчас он сам отлепился он стула и разглядывал торчащее из спинки стула окровавленное острие. Аю Прахлад остался невредимым, даже не прячась.

Лучники метились в князей. Убили всего двоих монахов, скорее всего — случайно. Еще двое были ранены. Ведун занялся Ити Шатру, а Юрий выглянул в окно, разглядывая тела нападавших. Зеленая обтягивающая одежда. Незнакомо, но сшито все же на Амату. Босые ноги, обычные луки. Все, кроме одного, застрелены в спину. Один, его парализовал Ведмедь, упал на спину. Его добили пикой в горячке боя.

Рядом встал Аю Амаравата, зажимая окровавленную руку.

— Где княжич?

Взяв князя за раненую руку обеими руками, Кондрахин сосредоточился, восстанавливая астральные потоки жизненной силы. Рана не тяжелая. Кровотечение он сейчас остановит, через неделю князь сможет понемногу этой рукой пользоваться.

— Аю Васанта спрятан в надежном месте, — землянин опустил руку князя.

— Мы не станем ночевать во дворце, — решительно заявил князь.

Ни князья, ни монахи нападавших не распознали. Четырнадцать тел, одинаково одетых, без отличительных признаков. Оружие — самое обычное, изготовленное в разных княжествах. Стреляли лучники отлично, из всех выпущенных стрел — всего один промах. Сур, обучавшийся в монастыре Вудры, и считавшийся наиболее подготовленным бойцом, утверждал, что нападавшие использовали незнакомую ему школу боя.

— Отменные бойцы. Тот, что сражался двумя мечами, сильнее меня. Если бы не помощь, он бы меня победил. Его кто-то ударил, используя княжий дар — и он на роковое для него мгновение застыл.

Ме Димешвар с трагическими нотками в голосе предложил немедленно утопить пистолет Прежнего. Монахи его поддержали. Юрий не стал возражать, только высыпал все пули из обоймы, предложив их сжечь. Эту идею монахи тоже приняли с энтузиазмом. Из их разговоров Юрий понял, что нападавших они считают Прежними, вернувшимися за своим колдовским амулетом. Уцелевшим князьям вообще было не до следствия.

Раненая княгиня глубоко расстроилась весьма вероятной хромотой, ее супруг, которому быстро забинтовали рану на спине, ее успокаивал. Аю Шудара с советниками и охраной, ускакал к себе, клятвенно пообещав, что никогда в Дастран не вернется. Ускакал, не глядя на надвигающуюся ночь. Аю Прахлад, с которым Юрий собирался поговорить, разговора не поддержал.

— Ваше Высочество, а Вы не почувствовали приближение посторонних?

— Нет. Ничего не почувствовал. Только когда стрелки умирали, их разум открывался. Я считаю, всему причиной ваше с князем Дастрана кладоискательство. Я обещаю, что дело это так не оставлю. Следующий суд состоится уже в моем княжестве!

Вот и весь разговор. Аю Васанта вылез из своего убежища и крутился возле ведуна. Дрипур размещал в Руге всех тех, кто побоялся ночевать во дворце, а Сур расставлял охрану. Юрий никак не мог понять, почему люди, замеченные в лесу Ведмедем, не напали на дворец. Может, их остановил провал первой атаки? Или это вообще была другая группа, не связанная с первой?

Ведмедь только пожимал плечами, в то время, как князь Аю Амаравата расспрашивал Юрия, куда тот укроет княжича. Вопрос и в самом деле казался непростым. Если люди, замеченные Ведмедем, еще в лесу, а княжеский дар не позволяет их обнаружить, то укрываться там равносильно погибели. Остаться во дворце? Отправиться в княжеский дом в Руге? А за окнами стремительно сгущалась тьма.

Положение спас Ме Димешвар. Он прислал Юрию ментальный вызов, предлагая вместе с ведуном, князем и княжичем тайно пробраться к храму Ямы Справедливого и заночевать там. Дождавшись, пока стемнеет, спустили веревку с одной из наблюдательных башенок над оградой имения. Первым вниз соскользнул Ведмедь. Через некоторое время из темноты донесся крик ночной птицы. Аю Васанта, а за ним и князь тихо сползли по веревке вниз. Немного выждав, отправился за ними и Кондрахин.

Обладатели княжьего дара могли видеть и в темноте. Шли лесом, пользуясь тем, что вблизи города густой подлесок был порядком вытоптан. Вокруг шла обычная ночная жизнь: вышли на охоту виверры, пищали попавшие в чьи-то челюсти или лапы грызуны, хлопали крыльями ночные пернатые хищники. Землянин мог бы поклясться, что ближе километра нет не только людей, но и зверей крупнее зайца. Так говорили все его органы восприятия. Но он при этом точно знал, что Руг, до которого оставалось метров четыреста, полон спящими и бодрствующими людьми, собаками, домашней скотиной. Их присутствия он совершенно не ощущал.

Мир Амату в очередной раз демонстрировал свои особенности. Княжий дар здесь неустойчив, он слабеет и усиливается, как ему вздумается, и вполне может оставить своего обладателя без защиты в самый трудный момент. Однако ночное зрение действовало исправно. В Руге шедший впереди Ведмедь подождал Юрия и теперь уже ведун шел замыкающим. Спустились вниз, в приоткрытую дверь храма. Монах ждал их в полной темноте, в подземном коридоре — ни одного факела.

— Идите за мной, — он повернул в проход, знакомый Юрию по прошлому посещению храма.

Но сейчас монах не стал спускаться по лестнице, а свернул влево, протискиваясь сквозь узкую щель среди слегка повернувшихся на оси каменных блоков. Три шага прямо, поворот направо — и в конце узкого коридора появился отблеск огня на стенах. Еще раз направо — и они очутились в небольшом зале. В центре его стоял стол, на нем кувшин с водой и бронзовые чаши для питья. Вдоль стен — скамейки, застеленные овечьими шкурами.

Князь с княжичем сразу улеглись, а Юрия и Ведмедя монах пригласил присесть за стол. Некоторое время все молчали, прислушиваясь к сопению мгновенно уснувшего князя. Видимо, за прошедшие тревожные дни он настолько вымотался, что даже сегодняшние трагические события не смогли помешать сну. К бодрствующим вскоре присоединился еще один монах. Его Юрий легко узнал — это тот, что отбивался от лучников силовыми астральными ударами.

— Познакомьтесь с Ме Суркеном, монахом Ямы Беспощадного, — представил вошедшего Ме Димешвар.

Юрий с ведуном молча приложили ладони к сердцу. В представлении, после сегодняшнего суда, они явно не нуждались.

— Я могу уверенно заявить, что все остальные достойные монахи и князья сочли, что на них напали сами Прежние, — начал Ме Димешвар, — но мы здесь понимаем, что это совершенно другие люди. Я не стал никого разубеждать, потому что лишь немногие достойны знать о существовании халпеев.

Монах говорил чрезмерно торжественно, используя мыслезащиту. Он явно полагал, что уж Юрий-то точно о халпеях должен знать все. Судя по предыдущим действиям и словам монаха, в проницательности и сметке ему не откажешь. Значит и о халпеях он должен знать, пусть и само слово незнакомо.

— Прости, Ме Димешвар, ты употребил незнакомое для меня слово. Я думаю, что знаю, о чем ты говоришь. Но на всякий случай, расскажи о халпеях все, как будто мы с Ведом впервые слышим это слово. Поверь, у нас на островах многое обозначается иными словами. Нам ведь не нужна путаница, верно?

Сбитый с мысли монах досадливо вздохнул. Вместо него заговорил Ме Суркен:

— Халпеи, чье название происходит от Халпа, упоминающегося в книге Сокровенной Мудрости, устраивают браки князей, стремясь улучшить их породу. Если князья вступили в брачный союз по собственному выбору или, повинуясь воле родителей, халпеи часто добиваются рождения незаконного ребенка. Это происходит, даже если княгиня не возлегает на ложе с посторонним мужчиной. Так появился на свет ваш княжич, а Аю Амаравата имеет троих детей от женщин племени романов, не зная даже их имен. У всех троих имелся княжий дар, и все они исчезли из своих таборов.

— Но Аю Амаравата считает княжича своим сыном, — не понял сказанного Кондрахин, — почему он незаконный?

Монах неохотно пояснил, что княжич рожден не от Амараваты. Князь же, как обладатель княжьего дара, совершенно уверен, что его жена не принадлежала другому мужчине. И это — истина. Поэтому он признал княжича своим сыном, отбросив все мысли о том, каким образом ребенок вообще появился на свет. Монахи Ямы Беспощадного, единственные, кто следит за деятельностью халпеев, тоже не знают, как.

— Когда ты сказал, что придуманный тобой Союз Рыжих занимается непотребными действиями, я решил, что ты говоришь о халпеях. А название не произносишь, потому что рядом сидит князь, — вступил в разговор Ме Димешвар.

Юрий поспешно кивнул, радуясь, что обстоятельства так удачно сложились. Его сиюминутная выдумка сейчас позволила ему проникнуть в одну из тайн этого мира. Не проникнуть — прикоснуться. Потому что все полученное Кондрахиным образование подсказывало: чтобы женщина забеременела, требуется половой акт. И даже если этот акт произошел, когда она находилась без сознания или под гипнозом, то обладатель княжьего дара все равно это установит.

Аю Амаравата признал сына, значит, он наверняка уверился в супружеской верности жены. Следовательно, зачатие было достигнуто другим способом. И единственное, что приходило на ум землянину, были непостижимые знания Прежних.

— Та порода, которую выводят халпеи, чем-то лучше? — это спросил ведун, которого интересовало не как, а зачем.

Оба монаха выразительно пожали плечами.

— Рыжих среди них много, — заявил Ме Суркен, — оттого многие считают, что поклонники Медногривого готовят для себя сторонников. Чушь, но мы такую легенду не опровергаем. Халпеи куда опаснее поклонников воплощений тайного бога: Слоноголового, Медногривого или Змееногого. Они не просто владеют княжьим даром — они способны усыплять его или усиливать у других людей!

— Значит, это их стрелки пытались сегодня перебить князей? — предположил землянин.

Монахи переглянулись, решая, кто будет говорить. В этом молчаливом поединке победил Ме Димешвар. Видимо, как хозяин.

— Возможно, это они. Мы всегда подозревали, что халпеи как-то связаны с Прежними. Быть может, их нечеловеческие умения происходят от мудрости Прежних. Умеют же Прежние изготавливать предметы, само назначение которых нам совершенно непонятно. В пользу такого предположения говорит и то, что лучники подобрались к двум десяткам человек с княжеским даром незамеченными. А может, стрелков подослали Зрящие. Нынешний суд грозил подорвать всё их влияние на князей. Не зря стреляли только в князей, а пострадали только те монахи, что принялись бегать по залу.

Ведун, поскребывая бороду, заметил, что эта избирательность стрельбы вполне способна поссорить князей и монахов. Монахи согласились, заявив, что Зрящие всегда улаживали противоречия между ними и князьями. И нынешнее столкновение, если Зрящие сумеют отвести от себя подозрения, вполне может оказаться тем на пользу.

— Князья помнят, что Зрящих обвинили в смерти княгини. Как я понимаю, к Прежним выяснять истину никто не пойдет? — Юрий не видел смысла для Зрящих устраивать сегодняшнюю бойню.

— Какие князья? — покосился на него Ведмедь, — Те, что уцелели сегодня? Они проживут до ближайшего "дня без князя". Не останется живых обвинителей — и Зрящие на коне.

— Боюсь, что Ваш помощник прав, — согласился Ме Суркен.

Этот монах, достаточно трезво мыслящий, мог предложить им только одно: надежно спрятать Аю Амаравату и княжича и заняться расследованием сегодняшнего нападения. Монахи отдавали должное боевым способностям "гостей с востока". Их собственные таланты следователей здесь пригодиться не могли — против князя велась настоящая война. Всадники в лесу, лучники, замеченные только на миг, и только Ведмедем люди в лесу… Следовало отыскать того, кто отдавал приказы, и кто вообще за этим стоял. Никому из монахов это было не под силу.

Ме Димешвар на секунду открыл свое сознание, показывая облик Зрящих: Тжанака и Ялы. Другие, если и появлялись в княжестве, храм Ямы вниманием не жаловали. В общем, договорились. Монахи, не раскрывая своих мотивов, желали сохранить жизнь князю. Они могли предоставить на время свои храмы и жилища верных людей в качестве укрытия, давали деньги, коней, сведения обо всех подозрительных людях в княжестве.

А гостям с востока предоставлялось почетное право скрывать князя, искать его врагов и расправляться с ними. За что на посмертном суде, которого, быть может, осталось ждать совсем недолго, Яма Справедливый облегчит их участь в царстве мертвых. Вроде бы договорились, и Юрий уже собирался прилечь на скамеечке, поспать под охраной двух монахов, как он ощутил еле заметный толчок.

Ведун замер, прислушиваясь.

— Дворец князя…

Сон пришлось оставить на потом. Долго не могли докричаться слуг, чтобы открыли ворота. Все, как один, в суматохе тушили пожар. Но здесь нашелся и свой положительный момент. Изъяв из сознания слуг, что произошло, ведун передумал лезть во дворец.

— Поброжу-ка я здесь по лесу вокруг, посмотрю, кто тут дел наделал, — заявил он и исчез во тьме.

Юрия больше интересовало не то, кто и как на этот раз организовал нападение, сколько судьба одной из комнат дворца. Когда двери имения открыли, чтобы пришедшая из Руга помощь могла подобраться к пылающему дворцу, он первым рванулся в огонь. Во дворе валялось, как попало, спасенное слугами барахло, и он, накрывшись первой попавшейся накидкой, полез в окно. Кондрахин набрал полную грудь воздуха, замедлил обменные процессы в организме. Он отлично знал: при пожаре сгорают редко, больше задыхаются в дыму. А дыма было предостаточно.

Топор в руки и вперед. Пламя на стенах коридора — плевать. Накидка защищает кожу и волосы, а сама пока гореть не думает. Полно дыма, но это ему не мешает. Княжеский дар позволяет видеть и в дыму. Вот и нужная комната. Здесь пока еще совсем нет огня. Двери не заперты, зато окошко так мало, что вылезти в него невозможно. Хоть воздуха вдохнуть…

Вдох, другой — и землянин приступил к поискам. Сюда ходил князь за своей секретной картой, здесь должны храниться и другие предметы, что приносили ему расхитители. Ящики стола полетели на пол — вот карта, под мышку ее. Юрий лихорадочно продолжал поиски, а пробивающийся через щель ниже двери красный свет подсказывал — коридор уже полностью объят пламенем.

Шкафы — ничего интересного, сундук в углу не открыть, но горное зрение подсказывало, что там находятся каменные изваяния. Интересно — чьи, но нет времени присматриваться. А вот и секретный ящик в стене. Он уже горит со стороны соседней комнаты, и щели светятся красным. Один удар топором — и дверца слетела с петель.

Ящик невелик, что там? "Автомат — берем. Запасной рожок — сюда. Проверять, есть ли там патроны, некогда. Бинокль, очки, труба со снарядом внутри — остаются. Неизвестный прибор — тоже. Все, ухожу". Еще один вдох дымного воздуха и бегом, бегом сквозь пылающий коридор.

В коридоре было уже горячо. Хоть и накидка на голове, а кожа мгновенно стала сухой. Сверху уже сыпались пылающие крошки, и покрывало на землянине мгновенно вспыхнуло. Сбрасывая его с себя, он вывалился из окна. Кто-то немедленно окатил его ведром воды. Глянув на стенку дворца, Юрий прикинул разлет осколков и подошел к Сите.

— Видишь то маленькое окно, за которым ничего пока не горит? Скоро там лопнет одна штука, и во все стороны полетят куски камня и железа. Отводи людей за ограду.

Спасать дворец было уже поздно. Оставалось смотреть, как выгорает его деревянная начинка, и укрывать людей от последствий возможного взрыва. Взрыв, ожидаемый Кондрахиным, вышел каким-то странным, неполноценным. Он-то ожидал, судя по калибру увиденного снаряда — почти шесть дюймов — что разнесет четверть дворца, а вместо этого разворотило лишь кусок каменной стены между окнами. Впрочем, на суматошно галдевшую в отдалении публику и это произвело неизгладимое впечатление. Все, кто был в состоянии, со всех ног рванули за ворота, оставляя на произвол судьбы конюшню и другие постройки.

Осталась лишь дружина князя, с десяток потерянно переминающихся у огня фигур, да советник Сита, сохранявший завидное хладнокровие. Да еще за углом кто-то пронзительно визжал. До Кондрахина дошло, что это орет брошенная в одиночестве княгиня Ити Шатру. Убежать она не могла, потому что во время нападения стрела пробила ей бедро. Стрелу вытащили, рану промыли и перевязали, но ходить княгиня не сможет еще довольно долго. Из огня ее вынесли слуги, пристроив в безопасное место, а сейчас все убежали, и она в ужасе кричала, даже не пытаясь скрывать свои мысли.

Так вот в чем дело… Мужа она ненавидит, брак заключен по воле родителей, а хочется ей ребенка от Аю Амараваты. Ити Шаратхи была препятствием. Была… Ити Шатру заплатила нужному человеку, чтобы препятствие устранили. Нет, слово убийство не было произнесено даже в мыслях. Князья себе такого не позволяют. Имелась в виду женская болезнь, утрата красоты, необходимость повидать далеко живущих родителей… Или еще что-нибудь такое, абсолютно житейское.

Живая жена князя не служила препятствием. Препятствием была цветущая и любимая жена. Закончив считывать мысли перепуганной женщины, Кондрахин приблизился к ней.

— Ваше Высочество! Надеюсь, с Вашим супругом все в порядке?

Какова сила воспитания! Ити Шатру мгновенно взяла себя в руки. Мысли прикрыла, платье на себе одернула и, главное, орать перестала.

— Он убежал, когда раздался этот грохот, вместе со слугами. Обо мне просто забыли. А что с князем, Аю Амараватой?

— С ним, хвала Мамуху, все в порядке. Его не было во дворце в момент нападения. Вас отнести подальше от огня? Становится жарко.

Так вот мило они беседовали. Княгиня — прекрасно понимая, что гость с востока вник в ее сокровенные мысли, и она теперь в его полной власти. И Юрий, мучительно раздумывающий, как ему эту власть побыстрее употребить с пользой для дела. Он не нашел ничего лучшего, как взять с княгини обещание в трехдневный срок по возвращении домой созвать новый княжеский суд против Зрящих.

Быть может, он ошибался, и совсем не Зрящие — один из них погиб, кстати — были причиной вчерашнего нападения. Но, если не ошибался, то пусть хоть этот суд отвлечет силы врагов князя. Кондрахин чувствовал, что события начинают развиваться с быстротой, превосходящей его возможности в них разобраться. Прежние, Зрящие, халпеи, женская зависть и ревность… Что еще замоталось в этот клубок, устилающий землю Дастрана все новыми трупами?

Понемногу всеобщий испуг рассеялся. Рухнула кровля дворца, и слуги вернулись к пепелищу. Под руководством спокойного и деловитого Ситы удалось отстоять хозяйственные постройки и другие дома имения. Раненую княгиню ее слуги отнесли в Руг. Там, в княжеском доме, заночевали все уцелевшие князья и их советники. Погибших при пожаре не было. Дворец сгорел начисто, но все драгоценности удалось вытащить.

Когда уже начало светать, к Юрию подошел Сур, охранник. Помялся, не зная как обратиться.

— По имени, — не особенно раздумывая, подсказал Юрий.

Подсказка смутила охранника еще больше. Лишенный княжьего дара человек никогда не знает, насколько успешно ему удалось скрыть свои мысли. Юрий знал, что и обладатели дара мучаются той же проблемой. Но мыслей охранника он не читал, все было понятно и так.

— Юр, я нес охрану во дворе. Но небу с северной стороны приближался шелестящий гул. Затем там вспыхнул огонь и понесся в сторону дворца. Он мчался, немного меняя направление. Влетел точно в окно княжеской спальни. Вспышка, грохот, обвалились все комнаты рядом. А потом дворец загорелся сразу во многих местах. Кто на нас напал?

Юрий, уже знавший все эти подробности — летящий огонь видела вся охрана, и описания не расходились в существенных деталях, думал, что отыскал ответ.

— Напали Прежние, а убить они хотели только князя. Дворец же загорелся потому, что сотрясение при падении стен повалило горящие свечи в коридорах и залах.

Мимо лодки в прозрачных водах Дрили стремительно пронеслось черное тело.

— Отец, смотри — выдра, — восторженно закричал Васанта, единственный, воспринимавший путешествие с восторгом. С детской быстротой он забывал и горестные утраты, и собственный страх.

Сидевший на руле Кондрахин внимательно осматривал русло. Огромная выдра, метра в два длиной, вполне могла перевернуть лодку. Здесь, выше своего основного притока — Летней реки — Дриль от берега до берега разливалась шагов на сорок. И из этих сорока шагов не менее двадцати приходилось на мели, покрытые бурунами и водоворотами. Да и на самом глубоком месте мог бы утонуть разве что карлик или ребенок. Здесь плавали только на лодках.

А вот ниже Летней реки и города Ити, куда они сейчас направлялись, в Дриль заходили даже небольшие морские корабли. Разумеется, в летние месяцы, когда главный приток Дрили, оправдывая свое название, становился полноводным. А сейчас река, в предчувствии наступающей зимы, уже отступала от берегов, обнажая округлую гальку и черные выступы топляка, застрявшего на отмелях.

Чья была идея — отправиться в Ити, увозя Аю Амаравату и княжича в деловую, якобы, поездку — уже не вспомнить. Тогда, после пожара, когда ведун вернулся из леса и сообщил, что ночью на высоком дереве сидел человек в чуждой этому миру одежде, Кондрахин понял, что за ними смотрят наблюдатели Прежних. Прежние, с их великолепной оптикой и другими приборами, возможности которых нельзя было предугадать, вполне могли проследить все перемещения князя в Руге и имении.

Подземный храм Ямы, конечно, укрытие замечательное, но и в нем до бесконечности прятаться нельзя. Уйти в лес, как предлагал ведун? А вдруг их проследят? Что смогут они противопоставить еще одному десятку лучников? А если — в день без князя?

Получалась, что опаснее всего сидеть на одном месте. Опасен был любой путь, но на пути можно чего ожидать? — засады или погони. Но, чтобы организовать засаду, следовало знать их дальнейший маршрут. Поэтому во время сборов Юрий никому не сказал ни слова о цели и маршруте их поездки. И лишь в лесу, удалившись от Руга на конный переход, он объявил спутникам свои планы. Ити. Город на Летней реке, докуда они могли сплавиться по Дрили.

Ушли они вчетвером: князь, княжич, Юрий и Ведмедь. Князь вырядился странствующим монахом, для чего ему, помимо прочего, пришлось распроститься со своей изрядно побелевшей в считанные дни бородой. Короткий плащ без рукавов скрывал под собой кожаную рубаху с нашитыми на ней металлическими пластинами. В княжеском посохе таился железный стержень с заточенным концом. Княжича одели в огромную, не по росту, пастушью куртку. В таких и зимой, и летом ходили жители поселений, расположенных вдоль хребта Водопадов. Высокая баранья шапка надежно скрывала рыжие волосы, а под просторной курткой был спрятан кинжал, которым отрок владел вполне уверенно.

Юрий оставался в своём последнем наряде заморского гостя, дополнив его местным походным плащом с капюшоном. Просторный плащ позволял незаметно укрыть под ним висевший на плече автомат Прежних. В обойме, к крайнему сожалению Кондрахина, оставалось всего десять патронов. Второй рожок, спасенный им из горящего дворца, оказался пустым.

Ведун надел в поход узкие синие штаны из тонкой материи и желтую рубаху. Так, по его наблюдениям, одевались в городах Дастрана аптекари и продавцы снадобий для украшения кожи лица. Его небольшой мешок, набитый разными травами, вполне соответствовал костюму. Оружия с собой Ведмедь не взял.

Тогда, обнаружив на пепелище обломки снаряда Прежних, разрушившего княжеский дворец, ведун заявил, что против такого врага местное оружие бесполезно. Да никто и не спорил с очевидным. Так они и отправились: мальчишка-пастушок, монах, торговый гость и аптекарь. И лошадей им Ме Димешвар подобрал подходящих для подобной компании — малорослых, с виду — заморенных. Впрочем, поклажи у них не было. Лишь деньги в кожаных поясах князя, отрока и Кондрахина, да запас пищи на один день.

Лес миновали верхами, ночевали, не разводя огня, а к полудню без приключений вышли к деревне на Дрили. Селяне князя узнали, несмотря на его маскировку и остриженную бороду, и, конечно, поразились его виду, В представлении этих простых людей владелец Дастрана должен путешествовать в сопровождении огромной кавалькады на богато украшенных лошадях.

Но их изумление Аю Амаравата быстро превратил в совершенно иное чувство. Юрий впервые увидел, как используют княжий дар властители этого мира в своей повседневной жизни. До этого он и не предполагал, что походка, поворот головы, паузы в простых словах могут быть основными моментами сложного ментального воздействия. Уже через несколько минут даже последняя собака в деревне преисполнилась уверенности, что князь с наследником осуществляют обычный объезд своих владений.

Пока выбирали лодку, пока готовили снедь в дорогу, а княжич с Кондрахиным отдавали должное жирной ухе, Аю Амаравата успел рассудить несколько спорных вопросов. Отплыли, деревенька скрылась за поворотом реки. Князь отстранил протянутую ему сыном лепешку с медом.

— Устал. Вздремну, пожалуй.

Владелец Дастрана спал на дне лодки, Юрий следил, чтобы они не наткнулись на подводный камень, а отрок с интересом рассматривал проплывающие мимо берега. Слева в реку вливались быстрые притоки с холодной горной водой, справа — тихие лесные ручьи. Слева выходили к воде низкорослые, размером с козу животные с коротким хоботом. Справа провожали лодку взглядами медведи, ловящие рыбу на перекатах.

Неожиданно река разлилась, образуя озеро около километра в поперечнике. Здесь течение завивалось сложными петлями, слабея настолько, что продвигаться далее с помощью кормового весла становилось невозможным. Ведмедь взялся грести, оглядывая повороты речных струй. Слева в озеро вливалась очередная быстрая речка. Струи Дрили и притока переплетались, образуя кое-где водовороты. Возле них плавали на лодках рыбаки.

— Княжич, ты на рыбаков не смотри, отвернись. Не нужно, чтобы тебя узнали.

Ведун энергично работал веслами, обходя сгрудившиеся в середине озера лодки по широкой дуге. Ему удалось отыскать попутное течение, и вскоре они уже плыли по середине заметно расширившейся Дрили. Здесь река достигала сотни шагов в ширину.

Они сложили весла, пропуская переходящего реку вброд огромного лося. Раздавшись в ширину, Дриль оставалась по-прежнему неглубокой. Проснувшийся князь посмотрел по сторонам. Позевывая, он сообщил, что вскоре справа появится приток, на котором стоит Руг.

— Начиная с этого места, по реке постоянно перевозят грузы на баржах и лодках. Нас многие увидят и обязательно узнают. Речные торговцы все знают меня и сына в лицо. А до Ити нам еще ночевка предстоит. Может, здесь заночуем?

В его словах был резон. Аю Васанта отправился в лес, надеясь добыть на ужин какую-либо дичь. Его княжий дар, еще не раскрывшийся, для таких простых вещей, как охота, казался вполне достаточным. Ведмедь пошел за ним, чтобы приглядеть — на всякий случай. Нападения зверя или того, чтобы княжич потерялся, они не предполагали. С того дня, как спутники отыскали отрока, спящего в сене, его способности значительно усилились. И заблудиться княжич теперь никак не мог.

Сидя у небольшого костра, разожженного в надежде на добытую дичь, Кондрахин внимательно слушал князя.

— Сотен пять лет назад вдоль хребта Водопадов от моря на запад проследовал караван монахов Асвата. Я читал описание того путешествия. Двигались они неспешно, держась ближе к обрыву с водопадами. Прошли насквозь леса, что теперь зовутся лесами Прежних. Монахи встретили непуганую дичь, да еще редкие следы охотников за мехами.

— Понятно. Тогда Прежние еще не появились. А с какого времени они точно замечены? — поинтересовался землянин.

— А ведь нет ни одного письменного документа, в котором упоминались бы Прежние. Устные предания говорят, что Прежние были всегда. Но это не так. Мой дед, когда в Дастран после войны в соседнем княжестве ринулись беженцы, загнал их всех севернее Дрили. Зерно дал на первое время, инструменты, лошадей. Но селиться южнее реки запретил. Прижились не все. Там леса, много хлеба не посадишь. Кто лесом жить не смог, покинули княжество. До деда там за год пройдут три охотника — и все. А переселенцы начали ходить к самому хребту.

Юрий легко мог представить себе дальнейшее. Люди уходили — и не возвращались. А немногие вернувшиеся рассказывали о диковинных вещах — летающих в небе машинах, электрических огнях, твердых дорогах. Не удивительно, что леса за Голыми Холмами обросли легендами и пугающей славой.

— Я говорил почти со всеми, кто бывал в тех лесах. Ни одного Прежнего никто не встречал. Кроме тебя. И, может быть, Зрящих. Из легенд можно заключить, что они люди, но люди, чем-то внешне от нас отличающиеся. Ты видел одного из Прежних во дворце. Он такой же человек, как и мы?

Кондрахину оставалось лишь пожать плечами. Лица он не видал, тело Прежнего скрывала одежда. Его движения и фигура выглядели вполне человеческими. Да и тогда, отправив свою душу на разведку, Юрий не заметил у Прежних никаких астральных различий с обычными людьми. Но астральный облик не вполне отражает физический, так что анатомия Прежних могла иметь отличия от человеческой.

— Я посылал в то место, которое ты, князь, отметил на карте белым пятном, свою душу. Там они живут. Человек до двухсот, не больше. Живут семьями, есть и дети. Но взрослых больше. В их поселке много машин и неизвестной в мире Амату силы. Они внимательно наблюдают за местностью вокруг озерной долины. Войска князей дойти до их поселка не смогут, не поможет и княжий дар.

Аю Амаравата совсем не удивился словам землянина. Лишь с завистью отметил, что на островах научились развивать княжий дар в совершенно неожиданных направлениях.

— Ты знаешь, дар — это как судьба. Если ты князь, то с детства думаешь, как его применить для управления княжеством. И все остальные возможности остаются неразвитыми. Отроком, я помню, еще мог обездвижить пещерного медведя или подманить оленя. А сейчас, боюсь, у меня даже это не получится.

— А как развивают свой дар монахи? — поинтересовался Юрий.

— Детей с даром для того и направляют в монастыри, чтобы они получили соответствующее воспитание. Какую сторону княжьего дара они развивают — их тайна. Знаю лишь, что монастыри Вудры готовят бойцов, владеющих княжьим даром. В Ити, кстати, располагается крупный монастырь Дивеи, матери Мамуха Светлого. В нем воспитываются девочки с княжьим даром. Чему учат их, мужчины не знают.

Княжич вернулся, принеся убитого зайца, и сам принялся его разделывать. Ведун на время такого злодейства предпочел бродить по лесу, благо еще не стемнело. Поужинав, они легли спать возле костра. Первую половину ночи охранять маленький отряд вызвался Юрий. Расслабившись и прикрыв глаза, он погрузился в мир астральных энергий. Тусклыми контурами вздымались вокруг деревья. Мелкими снующими искорками выглядели ночные насекомые.

Вглядываясь вдаль, Кондрахин смутно различал вихревую полосу с мелькающими точками. Северный берег Дрили, до которого и было-то с тысячу шагов, уже был для наблюдения землянина недоступным. Пристально вглядываясь в ночную жизнь леса, Юрий вдруг обнаружил, что он способен воспринимать астральные проявления на гораздо большем, чем обычно, расстоянии. Сейчас он мог определить мельтешение еще не спящих жителей Руга, а к востоку четко определялось большое скопление разумов. Ити. Большой город, куда больше Руга.

Обострение княжеского дара прошло так же внезапно, как и появилось. Юрий успел отметить движение по притоку Дрили. Какие-то люди не спали, сплавляясь в ночи вниз от Руга. Человек десять, у всех — мыслезащита. "Не по нашу ли душу?" — подумал Юрий, прикидывая, что утром те выплывут в Дриль и окажутся впереди путешественников. Отметил он и такое обстоятельство: тот гул — ну, не совсем гул, но что-то очень похожее — которым обычно сопровождалось для него астральное восприятие, изменился. Когда княжий дар обострился, он стал вроде бы звонче. А сейчас вновь вернулся к обычному состоянию.

Полночи, пока не пришла пора будить ведуна, он наблюдал за астральными полями. А потом положил руку на плечо Ведмедю.

— Проснулся? Хорошо. Я понаблюдал за астральным полем. Когда княжий дар ослабевает, астрал звучит басовитее. Для меня так. Погляди ты, может, еще чего найдешь. Да, от Руга к Дрили плывут в ночи люди. Подозрительные люди.

Утром Ведмедь поделился своими наблюдениями:

— Те, из Руга, в Дриль не вышли. Остановились на слиянии рек. За половину ночи я наблюдал их не больше трех минут. Ты прав, ритм астрала меняется. Возможно, здесь есть определенные закономерности.

Позавтракали лесными ягодами, ведун отыскал лесные орехи. Столкнув лодку на воду, поплыли к притоку. Отсюда, из-за лесистого мыса, они все почувствовали засаду. Сидели супостаты ниже устья притока, на правом берегу Дрили.

— Там по берегу, — пояснил Аю Амаравата, — расчищена дорога. По ней лошади и буйволы тянут вверх баржи. Сразу за дорогой начинается лес. Подлеска в нем почти нет, но стволы толстые, за ними можно укрыться. Место хорошее, из луков река простреливается отлично. И приток оттуда видно.

— Может, по левому берегу обойдем, — предложил землянин, — лес густой, лодку пронесем на себе, не увидят.

— Это тысяча шагов, — возразил князь.

Конечно, ему совсем не хотелось тащить на себе лодку по густому лесу. Да, дело не княжеское, что и говорить. Но другого выхода он предложить не мог. Подобраться сзади к засаде и перебить ее, как предложил в виде альтернативы Юрий, означало потерять еще больше времени. К тому же исход схватки в лесу предугадать невозможно. Это князь, имевший понятие о военных стычках, понимал без всяких подсказок.

Так что вскоре они, пыхтя, и давая друг другу очень полезные советы, тащили лодку сквозь густой подлесок. Будь среди сидящих в засаде человек с княжеским даром, их бы, несомненно, обнаружили. Но засадники сидели неподвижно. По Дрили поднялась вверх баржа. Торговцы на ней засады не заметили. Значит, не разбойники. Впрочем, здешние разбойники шалили только на море, не рискуя забираться вглубь суши.

Обойдя засаду, спустили лодку на воду, и присели передохнуть. Устали все, даже княжич, которому доверили нести скудную поклажу. Попили воды из Дрили, съели по лепешке. Поглядев на стоявшее в зените солнце, ведун вслух предположил, что до темноты они успеют достичь Лесной реки. Князь молча покачал головой, сомневаясь.

Вскоре встрепенувшийся ведун сообщил, что засада снялась с места и по реке двинулась вслед за ними.

— На чем они могут плыть? Посудина у них одна. Или большой баркас, или плот. От плота мы легко оторвемся, да и с баркасом посоревнуемся.

Ведмедь взялся за весла, как будто и не было утомительного перехода с лодкой на плечах. Благодаря его усилиям, их лодка стремительно неслась вниз, обгоняя плоты и тяжело груженые лодки. Княжий дар показывал, однако, что их преследователи не отставали.

— Вед устал, — промолвил Амаравата, — внимательно глядя за ритмичными гребками ведуна. — Те, что плывут за нами, наверняка используют большую лодку. Гребут у них несколько человек, и они нас догонят. Сейчас на этом участке реки пусто. Самое время устроить засаду.

Кондрахин, который и сам решил, что боя не избежать, кивнул.

— Вед, подгреби к берегу. Я их подожду на этом повороте. А вы дрейфуйте дальше по течению.

Встав в десятке шагов от берега, за толстым древесным стволом, землянин принялся создавать фантом князя. Хороший фантом, различимый обычным зрением. Образ князя в походном костюме и с посохом Кондрахин поместил в тени. Закачал в него побольше энергии, чтобы не отвлекаться на его поддержание. Приложил к плечу автомат, прикидывая угол обстрела. "Вот здесь погоня увидит фантом, а я их окликну. Они либо попытаются стрелять с воды, либо постараются высадиться на берег. В обоих случаях я положу их одной очередью. А вот если они поплывут дальше, как будто по своим делам, мне придется парализовать гребцов и заставить лодку причалить. Тогда обойдемся без стрельбы".

Вот и погоня. Длинная лодка, восемь человек на веслах — по четыре с каждого борта. Рулевой на корме первым увидел князя.

— Плывущие на лодке! Гребите к берегу и назовите владельцу Дастрана ваши имена! — прокричал Юрий, не высовываясь из-за дерева.

Люди в лодке бросили весла и вскочили, резко выхватывая луки. Юрий прицелился. Первая стрела полетела в сторону фантома, и землянин нажал на курок. Сгрудившиеся в лодке люди, до которых было едва ли больше сорока шагов, представляли собой прекрасную мишень. Промахнуться на таком расстоянии невозможно. Автомат Прежних выплюнул все имевшиеся патроны и замолчал. Скорострельность оказалась выше, чем у привычных Кондрахину земных моделей.

Стрелки из луков попадали: кто в воду, кто в лодку. Остался на ногах один, но он, бросив лук, прыгнул за борт, перевернув лодку резким толчком. Юрий ощутил ужас рулевого, который не умел плавать. Точнее, не умела, ибо на руле сидела женщина в мужской одежде. Женщина из монастыря Дивеи, которая уже не скрывала своих мыслей. Но толку от этого для Юрия не было никакого. Женщина тонула. Охваченная смертельным ужасом, она даже не пыталась удержаться на поверхности воды.

Кондрахин на время отключился от нее, наблюдая за уплывающим лучником. Этот проворно загребал воду сильными взмахами, пересекая реку. Его сознание было надежно закрыто. Юрий с ленивым любопытством нашел нужный позвонок в теле пловца и нанес несильный астральный укол, парализуя движение рук. Стрелок, пуская пузыри, так и не открыл своего сознания. Испытывал ли он смертельный ужас в последние секунды жизни, или принял смерть с мужеством обреченного, землянин так и не узнал.

Зашвырнув ненужный более автомат далеко в реку, Юрий припустил бегом по берегу вниз по течению, догоняя лодку. "Княжич, какой бы неопытный не был, смерть женщины почувствует. Но что понадобилось бабе среди лучников? С монастырем в Ити придется тоже разобраться".

Он нагнал лодку минут через десять. Ведун, увидав его, причалил. Глядя на безмятежное и непривычное без бороды лицо князя, Кондрахин спросил его в упор:

— Князь, на руле у лучников сидела женщина из монастыря в Ити. Как она могла быть с ними связана?

Спросил, и скользнул глазами по лицу княжича. Плохо выглядел отрок, совсем плохо. Огромные застывшие глаза на зареванном лице, испуг и ужас. Но сознание свое княжич прикрывал, тут все было нормально. Ведун пересел на нос лодки, подтолкнув Аю Васанту к веслам:

— Греби, княжич, теперь ты. Я отдохну. Не намахивайся, мы уже не спешим.

Отрок безропотно сел за весла и медленно вывел лодку на течение. Амаравата неспешно обдумал вопрос Кондрахина. Они оба сидели на корме, и князь наклонился к уху Юрия.

— Служительницы матери Мамуха Благословенного занимаются только жизнью. Смерть не их ремесло. Я думаю, она плыла с убийцами, чтобы спасти княжича. Монастырь имеет какое-то отношение к его рождению. Ты сам видишь — рыжеволосый сын у темноволосых родителей.

Навстречу им попадались влекомые лошадьми вверх груженые баржи. Торговцы бурно приветствовали князя, который уже сбросил монашеский плащ. Неожиданно подал голос дремавший ведун:

— Нас, судя по всему, видят, когда мы на реке. Я ощущаю наблюдение сверху. Возможна очередная засада возле Ити. На реке нам не укрыться. Что делать будем?

Князь предложил проскочить устье Лесной, причалить к левому берегу Дрили и отправляться в город пешими, по лесу. Кондрахин резонно возразил, что засада может быть не на Лесной, а на Дрили. Высаживаться же сейчас на берег не было никакого смысла — мостов через Лесную не существовало, а пересечь быструю холодную реку без лодки княжич не сможет. Подняться выше по течению Лесной и там соорудить плот? Но такие маневры отняли бы слишком много времени. Как минимум, пришлось бы ночевать в лесу.

Собственно, такая ночевка никого не пугала, но Юрию очень хотелось добраться до города как можно раньше. Почему, он не знал и сам. Казалось, что в городе он сумеет найти ответы на свои вопросы. Да и Корзинщика хотелось прижать поближе к ночи. Впрочем, без ведуна того не сыскать, а им еще требуется безопасный ночлег для князя. Ночлег тайный. Сам князь полагался на храм Ямы Справедливого, но Юрию предсказуемые действия казались наиболее опасными.

— Аю Васанта, а ты что скажешь? — поглядел землянин на отрока вопрошающе, — Как нам попасть в город, минуя возможную засаду?

— Надо пристать к торговцам, сесть на их баржу. Потом вместе с ними проплыть мимо Лесной, как будто к морю. А ночью отстать от них и поплыть назад. Разбойники не нападут на торговцев, у тех копья и луки.

Князь поддержал сына, заявив, что наблюдение за ними сверху потеряет смысл, если они пересядут на баржу под мостом возле устья Лесной. Там был небольшой причал, и прямо под мостом они могли затащить свою лодку на баржу. Юрий, не зная, как именно велось за ними наблюдение, подозревал, что они будут обнаружены и на барже торговцев. Но план имел несомненные выгоды.

Пять-шесть вооруженных торговцев на барже, да три человека с княжеским даром — нападение десятка лучников они отразят. Незаметно собрать большее войско не так просто даже в здешних лесах. Да к тому же нападавшие на дворец князя, как и речные лучники, надежно защищали свое сознание. Это на Амату все же умеет делать далеко не каждый.

— Сзади нас как раз сплавляется баржа, — как о чем-то решенном, заявил Ведмедь, — Я высажу вас на берег, а сам пересяду к торговцам. Пока плывем до моста, я закрою их сознание. А потом подожду под мостом, раз там и причал имеется.

Аю Амаравата с сыном и Кондрахиным высадились на берег. Привязали к лодке наспех связанную из обрывков плаща веревку. Ведмедь остался в лодке, дожидаясь баржу. Остальные укрылись в прибрежном лесу. Юрий достал свой камень и принялся закрывать не только свое ментальное поле, но и астральное. Вообще это было невозможно, но придать своему полю такую форму, чтобы напоминать не человека, а какое-либо животное, достаточно искусный астральный мастер мог.

Сейчас он выбрал образ обезьяны. В Дастране они не обитали, лишь изредка и только летом забредали с юга небольшими группами. Но богатые люди иногда держали прирученных, домашних обезьян. Кто мог быть уверен, что князь Дастрана не имеет своей обезьяны?

Ведмедь подгреб к барже, перелез через борт, оттолкнул лодку, выбросив веревку с привязанной на конце палкой на берег. Подобрав палку, землянин подтянул к себе лодку. Следовало немного выждать, чтобы торговцы не распознали в следующей за ними лодке Амаравату с сыном. Прослеживая движение баржи астральным зрением, Кондрахин заметил, как один за другим исчезали мыслительные проявления у членов экипажа баржи. Теперь торговцы, даже увидев князя, не смогут выдать его присутствия собственными незащищенными мыслями.

— Аю Амаравата, ты сможешь сделать сознание другого человека недоступным для другого владельца княжьего дара?

Князь немного поразмыслил.

— Пока этот человек неподалеку от меня — смогу. Хочешь знать, как? Я должен присоединить к его сознанию свое, и защищать оба сразу. Это довольно утомительно.

Землянин сообщил, что его уплывший на барже спутник собирается закрыть сознание всех торговцев сразу.

— Силен Вед, таких искусных мастеров на Амату немного, — произнес князь, покосившись на сына.

На этот раз и князь, и Васанта свои мысли скрывали вполне успешно. Юрию только оставалось гадать, не раскрыл ли князь их истинное происхождение? Вроде бы, исключая только что произнесенную фразу, никаких намеков на это он не делал. С другой стороны: как мог потомственный князь так вот сразу принять как равных двоих пришельцев издалека? Пусть он даже он был благодарен им за помощь, признал в Юрии отпрыска княжеского рода, а в ведуне — некий эквивалент местного монаха. Все равно — он князь, наследственный хозяин сильного княжества, а пришлые могут похвалиться всего лишь принадлежностью к высшим сословиям.

А вот признай Аю Амаравата в них посланцев иных планет, или, в местной религиозной традиции, посланцев богов — и это сразу объясняет его почтительное отношение. Он и при первой встрече им то ли поверил, то ли просто удовлетворился преподнесенной ему легендой, не пытаясь ее проверять. Может быть, ему просто было все равно? Но тогда откуда такое отношение? Князь доверил им жизнь сына, а его объяснения были не более убедительны, чем легенда самого Юрия.

"Князь тебе верит, хоть и полагает, что ты соврал о своем происхождении. А ты предполагаешь, что он тебе лжет, потому что не веришь в его беспричинную симпатию. Черствый ты тип, Кондрахин, да еще и подозрительный. Зря ты сейчас обезьяной прикидываешься. Тебе больше подошел бы облик свинорыла".

— Баржа стоит под мостом, — сообщил князь молча работающему веслами землянину.

Юрий кивнул. Он тоже это почувствовал. Его беспокоили во множестве суетящиеся возле баржи люди. Понятное дело — пристань, важный мост, небольшой рынок и застава возле моста. Оживленное место. Но почему почти у всех закрыты мысли? Что за планета такая, где чуть ли не каждый второй охотник или торговец способны скрывать свои мысли?

На лодку надвинулась громада моста. Две вырастающие из реки огромные опоры-башни, сложенные из массивных каменных блоков, невесть как сюда доставленных. Еще по одной опоре на каждом берегу. Причалы: по берегам, возле опор. Прямо под мостом, у одного из причалов стоит "их" баржа. Торговцы уже ждут, готовые поднять на борт подплывающую лодку и предоставить место на палубе.

Прямо над высокой мачтой баржи полнеба закрывают бревна, составляющие тело моста. Княжич с гордостью за деяния предков сообщил, что мост возвышается над водой на пять конских голов. В земных мерах это чуть больше девяти метров. Неплохо. Ширина изрядная — две повозки разъедутся без труда, и еще место останется для пеших. И длина — почти две сотни шагов. Серьезный мост для такой деревенской глуши.

— Строили его шесть лет, — похвастался Аю Васанта, словно в том была его собственная заслуга. — Под ним даже небольшие морские корабли проходят.

Пузатая баржа с головой носорога на бушприте со свернутыми сейчас парусами носила звучное название "Дар Кахолы". Капитан отвел князя и отрока в кормовую надстройку, а Юрию молча указал место на носу. Торговцы сноровисто подвели под лодку веревки и втащили ее в баржу. Сразу после этого капитан скомандовал отплытие.

Медленно поплыл назад несуразно громадный для Дрили мост. Стражники в блестящих доспехах, с торчащими за спиной топорами на длинных ручках провожали их внимательными взглядами. Караульные помещения из камня были построены по всем правилам фортификации: башня, бойницы. Кондрахин сразу припомнил заветы Ильича — Ульянова по кличке Ленин. Тот тоже советовал захватывать мосты, банки, почту и телеграф. Почты и телеграфа здесь пока не существовало, как с банками — землянин пока не выяснил, а вот необходимость защиты мостов в Дастране осознавали крепко. Не иначе и громоздкость моста объяснялась все той же причиной — чтобы труднее было его разрушить.

Приходила в голову Юрия и другая мысль. А что, если этот мост построен таким прочным для переброски по нему колесной или гусеничной техники Прежних? Грузовик-трехтонку или легкий танк он вполне может выдержать. А по долине Лесной, до которой оставалось всего несколько километров, пролегал единственный удобный выход из лесов Прежних на равнины южных княжеств. И мост для этих целей был совершенно необходим.

Спрятавшись между двумя штабелями мешков стоявших на палубе, землянин огляделся. Их лодку привязали килем вверх к палубе и накрыли мешковиной. Сейчас под ней сидел в медитативной позе Ведмедь. "А ведь он спрятался под лодкой, чтобы его не увидели сверху. И капитан сразу увел князя с сыном под крышу. Пора и мне спрятаться. Кто знает, может Ведмедь прав, и на нас действительно смотрят сверху внимательные, но всего лишь человеческие глаза?"

Забившись в углубление между мешками, Кондрахин потерял возможность смотреть по сторонам. Впрочем, вскоре по качанию баржи он определил, что они достигли Лесной реки. Высунувшись, Юрий разглядел проплывавшие за бортом острова и протоки Лесной. Сейчас река была маловодна, и в большинстве проток по широкому каменистому руслу бежал лишь тощий ручеек. Только главная протока выглядела достойной, полноценной рекой.

Города Ити отсюда не было видно. Баржа на время подошла к причалу, и Кондрахин вновь спрятался среди мешков. В этом месте, как он понял из разговоров торговцев, всегда останавливались проплывающие мимо суда. Покупали снедь, набирали чистой воды из протекавшего рядом ручья, помаленьку торговали. На этот раз большая часть экипажа осталась на борту. Торговцы старались не высовываться, прячась в трюмах или надстройке. У всех наготове были луки. Экипаж знал, что отвечает за жизнь князя и его сына головой. Ведмедь всего лишь прикрыл от чужого внимания мысли торговцев, не посягая на их волю и разум.

К причалу то и дело подходили большие и малые лодки, пришвартовывались плоты и баржи. На утоптанной площадке за причалом горели костры, стояли навесы временных лавочек и таверн. По причалу безостановочно сновали люди. За их суетой с безразличием наблюдало четверо дружинников князя с топорами, в доспехах.

Вернулись на борт посланные за водой. Принесли с собой свежих, еще горячих лепешек. Протянули лепешку и Юрию. Экипаж выбрался на палубу и принялся с аппетитом неспешно обедать. Тянули время, стараясь не вызывать подозрений у торговцев с других судов. Но всякий обед когда-либо кончается. Баржа отчалила, хотя вечер еще не наступил. До темноты оставалось больше двух часов.

Здесь, после впадения основного притока, Дриль разливалась на полторы сотни шагов. Капитан держал баржу возле левого берега, где течение было слабее. Он знал, что под покровом тьмы пассажиры покинут его баржу, и старался не удаляться от устья Лесной. С другой стороны, останавливаться он не мог. Неведомый наблюдатель сразу бы засек остановку в светлое время вне населенных мест и обратил на баржу пристальное внимание.

В сумерках, когда берег напротив борта еще различался отчетливо, и только уходящие вдаль берега тонули в полумраке, ведун выбрался из-под лодки. Прокричал команду капитан, лодка плюхнулась в воду, Кондрахин быстро спрыгнул в нее и придерживал возле баржи, пока спускались князь и сонный отрок. Ведун спрыгнул с баржи так ловко, что лодка даже не покачнулась.

Баржа растаяла в сумраке, а землянин с ведуном, меняя друг друга, изо всех сил гребли против течения. В основном возле берега оно было совсем слабым, но на некоторых поворотах приходилось ощущать на себе его полную силу. Вскоре окончательно стемнело. Вытащив суденышко на берег, они напрямик двинулись через лес. Отыскав большую ель, развели костерок под укрытием ее ветвей и заночевали. В этот раз первую половину ночи сторожил Ведмедь.

Утром, подходя к городу, Аю Амаравата неожиданно заартачился.

— Не так плохи еще мои дела, чтобы я в собственный город входил тайком, скрывая свое имя.

Юрий резонно, с его точки зрения, отметил, что князь не гнушался скрываться в лесах, да и на реке он не спешил выставлять напоказ свое княжеское достоинство.

— То был поход. К нему и одежда другая уместна, и честь княжеская не требует должного к себе отношения от первого встречного. А в собственном городе способны скрываться тайком только изгнанники.

Уговоры не помогли. Князь, во что бы то ни стало, желал появиться в городе с надлежащим почетом, в княжеских одеяниях, и об руку с сыном. Что делать, пришлось Юрию, запасшись княжьим перстнем для подтверждения своих полномочий, отправляться к капитану местной дружины. Ведмедь тем временем собрался на поиски Корзинщика. Он особенно и не удивился поведению князя, заметив:

— Днем, да пока княжий дар при нас, бояться нечего. А к ночи придумаем что-нибудь.

Сказал — и ушел в город. А Юрию пришлось отыскивать капитана дружины, предъявлять ему княжий перстень да объяснять, какой именно встречи желает в своем городе князь Аю Амаравата. Присматривать, как капитан выполнил княжеские распоряжения, Кондрахин не стал. Капитан — подданный Амараваты, вот пусть князь сам его и наказывает, коль, что не так. Юрий поручение выполнил и мог заниматься своими делами.

Ити, город на Летней реке, ему глянулся. Построен он был так, что все приличные и высокие дома смотрели фасадами на реку. Идущие параллельно реке улицы — одна выше другой — соединялись между собой каменными лестницами, по обеим сторонам которых высились каменные фигурки рогачей. Были здесь и неказистые ряды домиков бедноты, хоронящиеся на задах высоких дворцов, прячущиеся среди пожелтевших ракит. Главные же улицы были чисты, вымощены камнем и украшены кустами, усеянными по осенней поре неизвестными Кондрахину красными ягодами.

Землянин быстро разобрался: вот резиденция княжьего наместника, вот суд, вот казарма дружинников. А вот здания посерьезнее: торговый двор, дома богатых купцов, храм Баруны, храм Кумбера. Ему нужен был монастырь Дивеи, но его в городе не оказалось. Встречные мужики, коим он задавал вопрос о нем, странно на него смотрели и отговаривались незнанием. При этом все, как один, замыкали свое сознание, так что и княжий дар не мог помочь Кондрахину узнать местонахождение монастыря.

Когда он обратился к встречной, прилично одетой горожанке, шествующей в сопровождении служанки, та тоже замкнула свое сознание. Но незнанием отговариваться не стала.

— Господин купец издалека? Вижу, Вы наших порядков не знаете. Мужчины не ходят в монастырь Дивеи, они поселяются в гостином доме, и монашки сами приходят к ним, если их дело достаточно важно для служительниц матери Мамуха Благословенного. Не надо никого звать и никуда идти, господин. Ваши мысли и нужды не останутся тайной для служительниц Дивеи.

— Мои — останутся, — прервал горожанку Юрий. — Оттого я и спрашиваю, где расположен монастырь. Уверен, госпожа, что Вы мне сможете помочь.

Вложенный в его слова ментальный посыл не помог. Горожанка не пожелала ответить ему. Зато ее служанка мыслей скрыть не смогла, и землянин, выяснив местонахождение монастыря, быстрым шагом направился вверх по реке. За городской стеной, на удивление низкой, способной преградить дорогу разве что козам, он свернул на обозначенную двумя рядами белых камешков тропинку. Вначале она вилась лесом вдоль реки, а затем по склону лесистого холма вверх, упираясь в ограду.

Среди леса стоял редкий забор из тонких бревен. Тропинку перегораживали ворота из хлипких досок, высотой доходивших до пояса Кондрахину. Ни запора, ни замка. А, вот оно! Сигнальное заклятие. Хорошо сработано, неведомый мастер или мастерица не пожалели времени. Две переплетенные редкие спирали, уходящие вдоль забора, на воротах смыкались, ощетинившись колючими шариками. Это уже не сигнальное. Стоит начать ломиться в ворота, развернувшиеся шарики пронижут незваного гостя стрелами ослепляющих импульсов. Не смертельно, но нежелательный посетитель надолго выйдет из строя.

Внимательно разглядывая колдовскую защиту монастыря, Юрий все более убеждался, что создавали ее те же руки, что ставили заклятие невидимости у пункта связи Прежних. "Умелые стервы! Ведмедь — и тот в одиночку с их заклятием не справился. Но здесь должно стоять что-то попроще. Ведь проходят же они как-то сами?" Немного подумав, Юрий подобрал ветку подлиннее и открыл ею левую створку. Заклятие отодвинулось вместе со створкой, но не настолько, чтобы он смог протиснуться незамеченным.

Следовало бы отодвинуть сразу две створки, но правая была намного тяжелее. По низу дверцы из редких досок проходила массивная железная полоса с орнаментом. Эту створку отодвинуть веткой невозможно, а никакой подходящей деревяшки поблизости Кондрахин не обнаружил. Прикасаться же к железу рукой, или же металлическим предметом не стоило. В толще металла изредка мелькали искорки едва различимого заклятия. Само по себе оно опасности не представляло. Но коснись металлической полосы — и заклятия на обеих створках немедленно сольются в одно, пронзая потоками энергии незваного пришельца.

"Вот бабская психология: специально рассчитано на воина, который, не раздумывая, ногой оттолкнет правую створку. А потом ослепнет и остолбенеет. Но как же они сами проходят?" Землянин прошелся вдоль забора. Там он заметил еще одну защиту, которой не было у ворот. В трех метрах за забором по земле змеилось обездвиживающее заклятие. Служительницы Дивеи не отличались чрезмерной гуманностью — неудачно угодившему на заклятие человеку грозила и остановка дыхания и сердца. Юрий мог перепрыгнуть через забор и, следующим прыжком — через защитное заклятие. Однако ему захотелось пройти в ворота, не демонстрируя раньше времени своих возможностей.

Вернувшись к воротам, землянин поднял голову. Сверху вход перекрывала арка из двух древесных стволов. На ней, обрамленная изображениями безмятежно улыбающихся солнечных дисков, виднелась надпись. "Взошедшее солнце испарит росу". По привычке Кондрахин проверил арку астральным зрением. Вновь заклятие, переплетенное с заклятием на створках ворот. Но заклятие другое, не защитное и не сигнальное. Юрий уставился на него, недоумевая. Совершенно бесполезное в данном месте силовое заклятие. Арку, что ли, держит? Так она и сама по себе стоит крепко.

"Привязана к сигнальному заклятию, как рычаг. Нажми — и сигнальное заклятие с левой створки уйдет вверх, отпусти — вернется. Ловко". Для сдвига силового заклятия, однако, потребовалось немалое усилие. Юрий протиснулся в полуоткрытые ворота и пошел по ровной песчаной дорожке. От дорожки разбегались в разные стороны тропинки. Откуда-то послышались детские голоса. Княжьим даром Кондрахин ощущал, что за кустами стоят домики, возле которых возятся дети под присмотром взрослых женщин. Те даже и не особенно закрывали свое сознание, так что землянин быстро выяснил, что старших служительниц в монастыре восемь. Из них сейчас лишь трое находились в пределах монастыря, который ее обитательницы именовали Полянами Воплощений. Юрий интуитивно выбрал из всех троих Ахаму и послал ей ментальный вызов.

Старшая служительница, не поняв, кто ее просит о встрече, неспешно отправилась к назначенному месту. Землянин появился перед ней неожиданно, вынырнув из кустов, и сразу закрыл ее сознание плотной защитой. Убедившись, что ее мысленный зов бесполезен, Ме Ахаму попыталась закричать, но Кондрахин грубо зажал ей рот.

— Кричать не стоит, Ахаму, ты привлечешь ненужное внимание. А нам предстоит поговорить о некоторых тайнах Полян Воплощений. Ты же не хочешь, чтобы о них узнали младшие служительницы?

Юрий отпустил женщину и отступил на шаг. Ме Ахаму смотрела на него широко распахнутыми темными глазами, охваченная страхом и изумлением. Красивая, хотя и увядающая женщина в полупрозрачном белом одеянии, собранном на груди в изящные складки. Иссиня-черные волосы сложены в невысокую башню и закреплены серебряными заколками. На обнаженной левой руке серебряный браслет с прозрачным белым камнем. Камень, как сразу почувствовал землянин, непростой. Похож на его оберег, но — сложнее.

— Я Юр, служу Аю Амаравате как знаток древностей. После смерти Ити Шаратхи помогаю князю в расследовании ее смерти. Недавно на Дрили князя пытались убить. Среди нападавших была женщина из Полян Воплощений. Кто ее послал и зачем?

Ахаму пожала плечами:

— Господин Юр, этот вопрос Вам стоило задать служительнице Ме Тулью. Только ее сейчас здесь нет. Я могла бы Вам чем-то помочь, но только в том случае, если Вы ответите на мои вопросы.

"Любопытна, как все бабы. А сама меня глазами так и ест. Изголодались они, поди, здесь без мужиков".

— Спрашивайте, госпожа Ме Ахаму, — поклонился Юрий, уже понявший, что нахрапом или угрозами старшую служительницу не взять.

— Как Вы вошли на Поляны, Юр?

— Через ворота. С вашей стороны было очень любезно разрешить проход любому человеку с княжьим даром.

— Кто-нибудь Вас видел?

— Надеюсь, что нет, — ответил Юрий, мысленно осматриваясь вокруг.

Пока что они стояли среди высоких густых кустов, и никто старшей служительницы не хватился.

— Что произошло с теми людьми, что напали на князя? И с нашей служительницей?

— Тех, кто напал, я убил. А женщина утонула в Дрили, когда лодка перевернулась.

— Значит, — спросила Ахаму, — на служительницу никто руки не поднимал?

— Не поднимал, — подтвердил землянин, — она же была без оружия. Лодку перевернули сами лучники, пытаясь спастись.

— Сколько их было?

— Восемь. Я не смог узнать, кто они такие, — Юрий пытался предвосхитить следующий вопрос служительницы.

Но его последнее высказывание вызвало у женщины очевидное облегчение. Служительница немедленно засыпала его вопросами о князе и княжиче. Узнав, что оба живы и вступили в город, Ахаму попыталась отложить разговор на вечер, так как визит князя требовал от нее определенных действий.

— Госпожа Ме Ахаму, Вы не ответили на мой вопрос. Я этого не люблю. Учтите, я не подданный князя и не монах. В Дастране я никому не подчиняюсь. А убить меня пытались и Зрящие и Прежние, если Вам такие известны. Так что играть со мной не надо. У нас не светская беседа, а допрос.

Если бы не постоянная концентрация внимания и не опора на свой камень, Юрий мог бы и не защититься от астрального удара, нанесенного ему старшей служительницей. Удар был мгновенным и абсолютно убойным. Ме Ахаму не стремилась его обездвижить, она убивала. Со стоящего за спиной Кондрахина куста мгновенно осыпалась половина листьев. Распрямляясь после ухода, Юрий нанес неподвижно стоявшей женщине короткий удар рукой в лоб. Может, служительница и оказалась бы для него достойным соперником в астральном поединке, но приемы рукопашного боя ей были совершенно неизвестны.

Первым делом Кондрахин снял с оглушенной служительницы браслет. Затем положил ей на голову ладони рук, направляя целебные потоки астральной силы в парализованные нервные центры. Он восстанавливал Ахаме сознание, одновременно обездвиживая ее. Искусному владельцу княжьего дара достаточно действующего сознания, чтобы нанести астральный удар. Но все же в большинстве случаев для боя необходимо и нормально действующее тело. Иначе и удар получится не той силы, и нацелить его достаточно трудно.

Ахаму открыла глаза. Юрий приподнял ее голову и повторил свой вопрос:

— Кто послал с лучниками служительницу и зачем?

Обнаружив, что она не может пошевелиться, женщина все же не сдалась.

— Тайны Полян Воплощений не для мужчин. Она не хотела смерти князя. Это все, что я могу тебе сказать.

"Так, тайн она мне не выдаст, скорее умрет. Но умирать служительница не стремится. Она ответит на вопросы, не касающиеся запретного".

— Значит, ее послали Поляны Воплощений, а лучников кто-то другой?

— Стрелков послали Сенары. Они приговорили князя, и жизнь его оборвется в ближайшие дни. Не пытайся его спасти…

— Кто такие Сенары? Почему они приговорили князя?

Ме Ахаму засмеялась:

— Ты, мнящий себя великим воином, не знаешь! Что ты вообще у нас делаешь? Уходи, пока не натворил по невежеству большого зла. Я вижу, ты несешь в себе осознание ценности любой жизни, ты не хочешь прерывать чужих дней без крайности. Но ты не знаешь наших правил, и твое добро обернется для нас бедой.

— Так просвети меня, чтобы этого не случилось, — обрадовался повороту разговора землянин.

Но женщина отвела глаза в сторону и замолчала. На всякий случай Юрий освободил ее нервные центры и слегка отодвинулся. Теперь Ме Ахаму владела своим телом и могла попытаться повторить атаку. Но ее браслет с камнем-оберегом лежал в стороне. Служительница скосила на него глаза, вздохнула и сжала губы. Камень в браслете осыпался горсткой пыли.

— Не я раскрою тебе чужие тайны. Прощай и уходи незаметно, — Ме Ахаму закрыла глаза и улыбнулась.

Спустя секунду Кондрахин осознал смерть служительницы. До самого последнего момента ее сознание было скрыто, и даже в первые мгновения после смерти землянин не мог распознать происходящих в нем процессов. Лишь когда ментальная защита истаяла голубоватой дымкой, он сумел прочесть кое-что из последних мыслей старшей служительницы.

Она, как и остальные старшие служительницы, не могла скрывать своих мыслей от сестер. Ме Ахаму должна была, просто не могла не сообщить всем о появлении Юрия в монастыре. А другие старшие служительницы должны были, в соответствии с законами Полян Воплощений, принять все меры к тому, чтобы выследить и убить проникшего в монастырь мужчину. Ме Ахаму предвидела, что такая попытка будет всем стоить большой крови. Она добровольно ушла из жизни, разрушив свой камень, чтобы спасти сестер по монастырю, Кондрахина и сторонников князя.

Поляны Воплощений послали свою служительницу с лучниками, чтобы защитить Аю Васанту, ребенка, к появлению на свет которого монастырь имел самое прямое отношение. Не только халпеи, злейшие враги служительниц Дивеи, воздействовали на зачатие и развитие человеческого эмбриона. Этим же занимались и обитательницы монастыря. Большинство выведенных ими детей воспитывались в самом монастыре, но Аю Васанта относился к тем детям, что росли в своих родных семьях. Ити Шаратхи, его мать, знала, что сделали с ее сыном служительницы Дивеи. И она знала, зачем. А князь, как мужчина, этого не знал и не должен был знать.

Из погасшего, но оставившего бледный отпечаток астральных образов сознания Ахаму Кондрахин уловил еще один образ. Ити Суми, княгиня Санаса. С ней в день смерти Ити Шаратхи говорил, или говорила, предполагаемый убийца. Она имела отношение ко всей этой истории. Но какое — Юрий не смог выяснить. Чтение посмертных мыслей он никогда не осваивал. Сделал то, что смог. А сейчас следовало уносить ноги.

Последний вдох Ме Ахаму уже вызвал тревогу среди служительниц монастыря. Они двигались со всех сторон к месту смерти своей сестры по вере, и землянин, засунув браслет без камня в ладонь оборвавшей свои дни женщины, поспешно скрылся в кустах. Прямиком к ограде, перепрыгнуть линию заклятья, а затем — прыжок через ограду. Отойдя еще на несколько шагов, Юрий прислушался: не все женщины могли надежно прикрыть свои мысли, стоя рядом с телом внезапно умершей сестры.

Его последнее действие оказалось ошибочным. Кто-то из служительниц обнаружил, что рассыпавшийся в пыль оберег Ме Ахаму лежал в стороне от тела женщины и самого браслета, и сейчас некоторые служительницы, используя княжий дар, изучали все следы вокруг умершей. То, что они обнаружат следы пребывания мужчины, его путь, а вскоре — и облик, было достаточно ясно. Вскоре по следу Кондрахина отправятся беспощадные мстительницы. Их, как отлично понимал землянин, здесь не остановит никто.

Но пока он еще был здесь, в лесу, и мог надеяться, что его обнаружат не так скоро. А неподалеку, возле тела Ме Ахаму, горевали служительницы. И их горе открывало для Кондрахина небольшую часть их сознания. Землянин понимал, что такого благоприятного момента больше не будет. Преодолевая ощущение тоски и неизбывной утраты, поневоле разделяемое им со служительницами, он не только проникал в их мысли. Он еще ненавязчиво подталкивал женщин к интересующим его отношениям, привлекая их внимание к трем именам: Аю Амаравата, Сенары, Аю Васанта.

Возможно, он занимался этим неосторожно. Быть может, среди служительниц Дивеи нашлись искусные мастерицы, княжий дар которых был развит в непредставимой Кондрахиным степени. А может, просто нашлась одна из служительниц, вовремя вспомнившая об осторожности. Как бы то ни было, внезапно все мысли служительниц оказались надежно закрытыми. Вздохнув, Юрий направился в город. Напрямик, через лес. Было слишком очевидно, что близ города дорогу к Полянам Воплощений уже стерегут.

Его усилия дали некоторый результат. Он понял, что князь для служительниц был чужой, его судьба их совершенно не интересовала. Сенары воспринимались как некие покровители монастыря, существа высшие, но вполне реальные, принадлежащие к миру Амату. А вот княжич почитался служительницами, как один из собственных детей, а его мать — как сестра, вынужденная исполнять свой долг вне стен Полян Воплощений.

"По крайней мере, ни служительницы Дивеи, ни загадочные Сенары к смерти княгини отношения не имеют. И княжичу с их стороны ничего не угрожает. Похоже, властители и жрецы здесь ни при чем. Тогда остаются злые силы этого мира: чернокнижники, халпеи и неизвестные приятели Корзинщика. Ведмедь уже должен был его отыскать. Придется допросить его прямо сейчас. Служительницы Дивеи уже после обеда наверняка найдут мой след в городе". Думая так, Кондрахин гнал от себя беспокойные мысли. Он сам на месте служительниц выследил бы своего врага за два часа. Оставалась надежда на то, что женщины не столь расторопны и не столь ясно представляют себе его, Кондрахина, возможности.

Уже в городе, зайдя в первый же убогий домишко на задворках, Юрий сменил свою одежду приличного человека на облачение слуги: длинную, до колен, рубаху без рукавов и поношенные сандалии. Несколько пятен сажи на лице дополнили нехитрый маскарад. Ментальную связь с ведуном он установил, выйдя на окраину города. Ведмедь, как и ожидалось, отыскал Корзинщика и сейчас вел наблюдение за его домом. Подошел к дому Корзинщика и Кондрахин, неся на плече набитый травой мешок. Так было намного лучше — большинство прохожих даже вскользь не видели его лица.

Неказистый бревенчатый дом, огороженный покосившимся невысоким забором. Прохожие с улицы могли видеть поверх ограды чахлый огород и не раз залатанную дранкой крышу. Чего не могли видеть прохожие, но явственно различал Юрий, так это расходившихся от подвала дома в три стороны подземных ходов. Один из них вел в подвал соседнего дома, второй — через улицу в стоящий наособицу сарай, а третий имел выход сзади дома, на огороде.

Княжий дар выявлял в доме пятерых. Один сидел на чердаке. Должно быть, он вел наблюдение через невидимые с улицы щели. На кухне стряпала женщина. Сам Корзинщик с гостем находились в подвале. Пятый человек располагался в большой комнате дома. Ведмедь уже разобрался, что женщина приходила только днем — готовить пищу, наблюдателя на чердаке ночами сменяла целая свора злющих псов, а Корзинщик и его помощник жили в доме постоянно.

Вход в сарай просматривался с чердака, поэтому Кондрахин уверенно зашел в соседний дом. Прикрыв дом мыслезащитой, временно обездвижил двух его хозяек, пожилых женщин. Спустился в подвал, разбросал старый хлам, открывая путь к дощатой стенке. Княжий дар позволил определить, что выход из подземного хода открывался только с той стороны. Видимо, Корзинщик держал этот путь для бегства в случае нападения. Пришлось несколькими ударами ногой переломать доски и выдрать их из стены подвала. Открывшаяся за ними толстая деревянная дверь запоров не имела и легко повернулась под нажимом землянина на щедро смазанных маслом петлях.

Два десятка шагов в полной темноте. Еще дверь, тоже без запоров. Кондрахин вступил в подвал Корзинщика, освещенный длинной свечой, укрепленной в канделябре на высокой подставке. Три другие свечи не горели. Корзинщик с гостем тихо что-то обсуждали в соседнем помещении. На полках вокруг виднелись бережно разложенные предметы Прежних. Почти все увиденное землянин распознать не смог. Приборы разной величины с молчаливыми темными экранами. Металлические ящики с выступами, от которых тянулись оборванные проводки. Надписи на незнакомом языке. Длинные трубки из матового стекла, окованные по торцу металлом. Ящики с пазами для вложения внутрь плоских предметов. Вытянутые овальные пластины с темным экраном вверху и кнопками под ним, размером с телефонную трубку. Металлическая полусфера в человеческий рост.

Скользнув без задержек по полкам, взгляд Юрия остановился на знакомом предмете. Пистолет! Очертания несколько странные, округлые. Выступы на рукояти и сложная трубка вместо мушки и прицельной планки. Юрий взял предмет в руки и осторожно выщелкнул обойму. В свете свечи патроны блестели, как серебряные. Не сразу удалось открыть затвор, но и с этим Кондрахин вскоре справился. Принцип действия огнестрельного оружия Прежних совпадал с известными Юрию образцами земного оружия, так что сомнений в его пригодности не возникало.

Опоясавшись подобранным на полках проводом, землянин засунул пистолет за пояс. Подобравшись к дверному проему, осторожно выглянул. Корзинщик — его он сразу узнал по описанию Бинду — сидел в большом кресле, а его гость — на скамейке у низкого столика. На столике лежало еще несколько предметов. За исключением вышеуказанного, комната, можно сказать, была пуста. Ковры на стенах и на полу, еще две скамеечки, большое зеркало, высокий канделябр на четыре свечи. И все.

При этом освещалась комната не только горящими свечами. Над полом свисала с потолка изогнутая трехрожковая люстра. И из каждого рожка стремился вверх высокий желтый язычок огня. Сидящий лицом к Кондрахину Корзинщик внимательно слушал гостя, отрицательно качая головой. Гость, плотный лысый мужчина в теплой пастушьей куртке и кожаных облегающих штанах, горячился и повышал голос. Землянин прислушался. Мысли свои беседующие скрывали достаточно успешно. А вот слова — особенно слова гостя — Юрий вполне различал.

— Я по твоей просьбе искал это два месяца. Даже если оно, как ты говоришь, непригодно, я не виноват. Если бы не твой заказ, я бы за это время принес с десяток гляделок или однотрубку какую нашел. Я два месяца трудился, а ты…

Окончание фразы Кондрахин не расслышал, но смысл и так был ясен.

— … нет и оплаты. Мешок зерна за…

— Да как я определю, пригоден ли пищальник, если даже ты сразу этого сказать не можешь! А тащить тебе неисправные один за другим, когда ты не платишь…

— Однотрубки длинные теперь….. найдешь… локоть синего шелка. Найдешь пищальник…, я… за год… А короб с глазом беру по обычной цене… Три дня… Ямы….. Согласен?

Гость задумался, затем потянул к себе лежащую на столе стеклянную трубку. Корзинщик отрицательно покачал головой и что-то тихо произнес.

Гость поднялся:

— Хорошо, я приду за ней через три дня.

Встал и Корзинщик:

— Пройдем наверх, перекусишь, расскажешь о своих поисках… поспешности… добра.

Они удалились вверх по лестнице, открывшейся за одним из настенных ковров. Перед уходом Корзинщик протянул руку вверх, поворачивая кран на люстре, и язычки пламени на ней опали. Войдя в разом потемневшую комнату, землянин бросился к столу. На нем, помимо нескольких металлических ящиков с ручками, стоял на подставках металлический ящик, размером с почтовую посылку. Из передней стенки ящика выглядывало короткое дуло, калибром миллиметров в семьдесят. Сверху виднелась прицельная рамка. Так, во всяком случае, решил землянин, посчитавший пищальник крупнокалиберным огнестрельным оружием. Сзади находился мощный затвор, порядком тронутый ржавчиной.

Решив, что пищальник испорчен безнадежно, Юрий обратил внимание на стеклянную трубку, в которой плавал синий пузырек. Это из-за нее не сошелся в цене с хозяином сегодняшний гость Корзинщика. Трубка оказалась обычным уровнем — прибором для определения горизонтали, хорошо известным земным строителям.

Корзинщик вернулся примерно через полчаса. За это время Кондрахин установил связь с Ведмедем и попросил того проследить за гостем, а по возможности и допросить его. Уход гостя Юрий сумел почувствовать даже из подземелья и подготовился заранее. Едва хозяин спустился в подвал, Кондрахин скрутил его, затащил в дальнюю комнату, зажимая рот, и уже там связал основательно, используя многочисленные провода. Посадив связанного хозяина на пол, Юрий принес из соседней комнаты скамеечку для себя и пищальник. Усевшись, он поздоровался с хозяином по всем правилам местного этикета. Местное имя Корзинщика он уже знал от ведуна.

— Пусть подарит тебе свое благословение владыка севера, Умад! Здоровы ли твои дети?

Корзинщик промолчал, с интересом глядя на Кондрахина. "Не боится. Надеется на своего помощника вверху и на своих покровителей. Считает меня не то разбойником, не то княжьим слугой. Или еще кем?"

— Мы с тобой, Умад, похожим делом занимаемся. Ты достояние Прежних у расхитителей скупаешь, я древности для Аю Амараваты отыскиваю. Но есть между нами и различия: у тебя нет княжьего дара, а я им владею. Я и с оружием Прежних обращаться умею, — Кондрахин демонстративно вытащил пистолет из-за пояса, и прицелился в Корзинщика, положив палец на курок.

В лице хозяина что-то изменилось, но он продолжал молчать.

— Ты напрасно молчишь, Умад, — посетовал землянин, возвращая оружие на место. — Наверное, полагаешь, что тебя смогут защитить помощники в этом доме или твои покровители? У нас с тобой имеется и еще одно различие — ты надеешься на чужую силу, а я — на свою. На днях меня пытались убить Прежние, потом лучники Сенаров, а сегодня против меня использовала свой дар Ме Ахаму. Их всех больше нет среди живых. И князю я не служу, а помогаю. Ты уразумел, что в мире Амату нет силы, которая смогла бы меня остановить?

— Ты слишком самонадеян, — коротко ответил Корзинщик.

— Зови меня Юр. Это не настоящее имя, как и у тебя. Здесь мы с тобой похожи. Я не собираюсь выпытывать твое имя, грабить тебя или выдавать кому-либо. Мне требуются некоторые сведения, и если ты ими со мной поделишься, я тихо уйду так же, как пришел, а твоя жизнь продолжится без всяких изменений.

Корзинщик в ответ только сплюнул на пол.

— Не веришь? Сам подумай: твои помощники меня не видели. Но будешь молчать, они засомневаются и сунутся сюда или подымут тревогу. Тогда они умрут, и тебе придется бежать отсюда. Это в том случае, если я пожелаю сохранить тебе жизнь.

— Убей сразу, не трать время, — хозяин отвернулся.

— Ну что ты капризничаешь? Умный ведь человек, должен понимать, что с княжьим даром я из тебя все необходимое вытяну. Даже если ты себя нечаянно убьешь, мне хватит и посмертного отпечатка твоего сознания. А живой ты вообще мне все расскажешь, сам того не замечая. Я просто не хотел применять к тебе княжьего дара — из уважения к коллеге. Потому и связал, а мог бы просто парализовать.

Сейчас землянин откровенно блефовал. Он предполагал, что засыпающий или просыпающийся мозг не сможет удерживать мыслезащиту. Стоит пережать сонную артерию — и на несколько секунд сознание Корзинщика откроется. Но сумеет ли он за эти секунды отыскать необходимые сведения? Или же мыслезащита будет держаться до последнего, и Юрий проникнет в сознание хозяина дома только тогда, когда его заполнит мешанина обрывков мыслей и случайных образов?

Умад никак не прореагировал на его слова, однако по его ауре пробежала бледная желтая полоска. Корзинщик, несмотря ни на что, хотел жить. Однако — боялся. Боялся того, что в его представлении было страшнее смерти. То ли боялся за жизнь близких, что служили для его хозяев залогом его верности, то ли боялся своей посмертной судьбы. Пугать его бесполезно, а вот попробовать разговорить — можно.

— И к тому же, Умад; возможно, я с твоими покровителями столкуюсь, так что твоя смерть мне совсем без надобности. Мне кажется, ты решил умереть, но ни слова про них не сказать. Это так?

— Так.

То, что Корзинщик вступил в разговор, уже хорошо. "А мы сейчас с тобой в вопросы и ответы поиграем".

— Про служительниц Дивеи тебе рассказывать можно?

Этого Корзинщику никто рассказывать не запрещал. Но знал он так мало, что толку от его рассказов не было. Зрящие его не интересовали, хотя сам факт, что Умад знал о тайных посредниках, дающих указания князьям и монахам, казался заслуживающим внимания. Знал Корзинщик и о скоропостижной смерти Тжанака. При упоминании Сенаров хозяин дома сразу замкнулся.

— Дай-ка я тебя развяжу, — быстро произнес Юрий, меняя тему разговора. — А то у нас такая задушевная беседа получается, а ты связанный сидишь. Нехорошо.

Корзинщик, едва размяв затекшие руки и сделав несколько шагов для разминки, молча бросился на землянина. Он не пытался схватить с полок тяжелый предмет, рассчитывая на умение биться голыми руками. О его нападении Юрия предупредило изменение астрального поля. Легко уйдя от удара ногой, Кондрахин остановил атаку собеседника ударом открытой ладони в лоб. Умад рухнул на пол, теряя сознание.

Даже в нокауте его мыслезащита полностью не отключилась.

— Сенары, Умад, Сенары тебя зовут! Проснись! Сенары!

Юрий кричал хозяину на ухо, дожидаясь момента возвращения сознания. В этот миг его мысли уже приобретали четкость и определенную направленность, позволяя уловить их основное содержание. Сенары и оказались покровителями Корзинщика. Впрочем, он никого из них лично не встречал. Завербовал его один из Зрящих, он же передавал ему деньги, необходимые для выкупа у расхитителей предметов Прежних. Он же эти предметы просматривал, забирая некоторые из них. А остальные Корзинщик уничтожал: плющил в подвале огромным молотом, а остатки его слуга вывозил на корабле в море и там топил.

Корзинщик знал, что Сенарам служат и Солдаты Вудры и монахи Ямы Беспощадного. Зрящий, Дасар, всегда предупреждал Корзинщика, когда монахи отправляются ловить расхитителей. Тогда Корзинщик мог их предупредить, чтобы они не попались в облаву.

Умад поднял голову, его взор сфокусировался на лице землянина. Мыслезащита восстановилась, но хозяин дома понимал, что Юрий уже узнал нечто, что он всячески пытался скрыть. Уставившись на Кондрахина ненавидящим взглядом, Корзинщик попытался встать. Его повело в сторону, и он вновь растянулся на полу.

— Я советую тебе полежать несколько минут, не двигаясь. Я бы на твоем месте вообще объявился больным и лежал три дня. Тогда, кажется, состоится облава? Потом придет твой сегодняшний гость, и ты ему заплатишь. А не хочешь платить, скажи мне. Его сейчас мой напарник допрашивает, так что я легко могу сделать так, что он больше никогда не придет.

Умад ничего не ответил. Молча лежал на полу, закрывая свое сознание, и ровно дышал. По всей видимости, он тянул время. Даже глаза закрыл, прикидываясь оглушенным.

— А ты знаешь, — доверительно произнес Кондрахин, — я тут отыскал одно интересное место, где предметов Прежних — полным-полно. И оружия в полной исправности и запасов к нему хватит, чтобы вооружить четыре десятка бойцов. Место это под замком, но я смогу войти в любой момент. Мне интересно, натыкались ли твои расхитители на такое место?

— Все оружие в лесах Прежних давно собрано, — ответил хозяин безразличным голосом.

— Я не говорил, что это место находится там. Устроишь мне встречу с Дасаром, узнаешь, где оно. Но войти без меня не сумеешь.

— Если Дасар узнает, что я с тобой говорил, мне не жить. Да и тебе тоже.

Разговор вновь уперся в тупик. Умад говорить не отказывался, но землянин не мог сообразить, о чем его спросить, чтобы получить ответ. О Сенарах Корзинщик говорить не станет, это понятно. О других тайных Амату расскажет, если правильно спросить. Но чтобы спросить, надо уже знать, хотя бы в общих чертах, что здесь творится. А о чем знал землянин? Он даже не мог с уверенностью утверждать, что Корзинщик каким-то образом причастен или мог слышать об объявленной на князя Аю Амаравату охоте.

— Ты и твои покровители знали, что Аю Амаравата ведет свои поиски в лесах Прежних?

Корзинщик повернул голову к Юрию и присел.

— Догадывались, только доказательств не было. Без доказательств ничего сделать нельзя. В Дастране князя любят.

— Все доказательства сгорели вместе с дворцом князя. Князь твоим покровителям мешал?

Умад переполз к стенке и облокотился о нее спиной. Ощупав голову, он скорбно скривил губы:

— Князь мешает очень многим. Романов привечает, бывших Солдат Вудры, южане и островитяне при нем по княжеству так и шастают. Старинным купеческим семьям это очень не нравится. Их торговле подобное многолюдье в убыток, цены падают. Зрящим не по душе его самостоятельность, с монахами Ямы отношения у него не сложились, а южные князья издавна завидуют торговле Дастрана. Служительницы Дивеи, это известно всем в Ити, мечтают заменить князя его сыном. Только они не спешат, ждут совершеннолетия Аю Васанты. Чернокнижники не могут простить князю того, что он несколько лет назад казнил три десятка сторонников Слоноголового. Но князь, насколько мне известно, жив. Почему ты, говоря о нем, употребил прошедшее время?

Корзинщик разговорился. Жизнь князя для него запретной темой не была.

— Князь жив, сегодня он прибыл в Ити. Но что-то многие на него покушались. Даже Прежние. Эти-то почему?

— Заплатили им, наверное, — предположил Корзинщик.

Но кто им заплатил, кто здесь вообще общался с Прежними, кому перешли дорогу романы, почему бывших Солдат Вудры никто, кроме князя, на службу не брал, хозяин дома говорить отказался. А может, действительно, не знал. Время шло, а Юрий так и не продвинулся в своих расследованиях. Уклончивые ответы Умада, должно быть, были бы достаточны для знатока взаимоотношений различных группировок в Дастране, но землянину их совершенно не хватало. О халпеях и чернокнижниках Корзинщик слышал краем уха, с романами вообще никогда не разговаривал. Как и все, он не считал рыжеволосого княжича законным сыном Аю Амараваты. Смерть же его жены приписывал женской ревности.

— Князь, пока не женился, Мамуху Солнцерожденному поклонялся со всеми встречными бабами. Ублюдков наплодил — на треть княжества. Имел и постоянных любовниц среди купеческих дочек, даже служительниц Дивеи не пропускал.

Корзинщик сокрушенно, и вместе с тем завистливо покачал головой. Служительницы Дивеи, как следовало из его рассказа, не могли вступать в брак. Сношения же с мужчинами им не возбранялись, как и рождение детей. Только были они на редкость разборчивы, и среди обывателей Ити считалось весьма почетным возлечь на ложе со служительницей матери Мамуха Всадника. Корзинщику такая удача не улыбнулась, и он князю откровенно завидовал.

Но после женитьбы Аю Амаравата на сторону не гулял. Так что женщины Дастрана княгиню ревновали, а рождение рыжеволосого сына только усилило женскую к ней ненависть.

Задавая следующий вопрос, Юрий ощутил неприятную легкость в мыслях. Сознание работало четко. Но как-то ограниченно; за пределами главной темы не оставалось ничего. Вообще ничего. В обычном состоянии Юрий мог обдумывать одновременно несколько вопросов. Произошедшее изменение поразило его настолько, что он даже замолк на полуслове. Но Умад не обратил на его внезапное молчание никакого внимания. Он широко раскрыл глаза, направив взор за спину Кондрахина.

Повернуть голову землянин не успел. Все мышцы его тела охватило оцепенение, а княжий дар теперь показывал не присутствие астральных энергий вокруг, а некие расплывчатые грязные пятна. Их восприятие вызывало отвращение. Голова у Юрия закружилась, и к горлу подступил шершавый комок. С трудом двигая глазами, он смотрел, как женщины в длинных светлых одеяниях заполонили весь подвал. Они разглядывали предметы Прежних, шевелили губами, разговаривая, но Юрий не слышал ничего, кроме стука собственного сердца. Теперь голова болела так, что он предпочел закрыть глаза.

Как ни странно, ему стало легче. Он почувствовал, как его хватают под руки и несут. Недолгое путешествие окончилось тем, что его посадили возле стены и согнули ему ноги. Почти сразу прошло оцепенение, и он расслышал нараспев читаемое заклинание. Открыв глаза, Кондрахин обнаружил себя в узкой темной комнате. Ноги ему согнули, потому что иначе он не поместился бы в ней. Комнатенка была размерами — метр на метр. Три стены, а вместо четвертой — дверь. Вверху, в двери — забранное толстой решеткой окно. Сквозь него проникали багровые отблески факелов.

Землянин, хоть и мог шевелиться, был слаб, как после месячной болезни. Провел рукой по поясу — пистолет на месте. Его даже не обыскали! "Да и зачем? На что я, парализованный, способен? Ай да бабы! Ну, сволочи! Подобрались незаметно, отыскали меня даже под землей и спеленали, как младенца. А теперь в карцер засунули. Не иначе, Корзинщик для своих целей его соорудил". Кондрахин задумался, что же произошло с его столь негостеприимным хозяином. Но княжий дар ему не помог — сознание оказалось недостаточно ясным, и что творилось в подвале, он мог только предполагать. Прислушавшись, Юрий понял — обсуждают его ближайшее будущее. По крайней мере, служительницы Дивеи сходились на том, что вести его немедленно, как Корзинщика, на суд князя не следует. Так ничего и не решив, они удалились.

А за решеткой свет потемнел, заслоненный чьей-то головой.

— Сиди спокойно, дверь ломать не пытайся. Она защищена заклятиями. Можешь умереть преждевременно. За тобой придут попозже, когда князь рассудит чернокнижника.

Голова отодвинулась, но светлее стало ненадолго. Уходя, служительницы погасили факелы. В полной темноте землянин ощупал стены своей камеры. Добротные, крепкие кирпичные стены. Кое-как действующий княжий дар показывал, что толстенная, окованная железными полосами дверь оплетена сложной сетью энергетических линий. Разобраться в них сейчас Кондрахин не мог. Но предупреждению служительниц поверил. Выбрал свободное от линий место, толкнул его ногой. Дверь, как и следовало ожидать, не шелохнулась.

"Думай, боец Демиургов! Скоро Корзинщика доставят к князю. Через час сюда пожалуют люди князя — осмотреться, предметы Прежних собрать. Суд, видимо, состоится до заката. Меня либо сразу на суд отведут, либо служительницы сами допросить пожелают. Тогда они меня Амаравате не откроют. Да и если откроют — как князь сможет меня защитить?" В общем, получалось, что надо быстрее отсюда уматывать. Но как?

Дверь не открыть, заклятия в полуоглушенном состоянии не снять. Отстреливаться от пришедших за ним служительниц? Но они наверняка его обездвижат, а он вряд ли сумеет противостоять женскому колдовству. Юрий вытащил из кармана свой камень, сжал его в руке. Руку, а за ней и всю правую половину тела как будто током пронизало. Кондрахин сжал зубы и терпел. Сознание прояснилось настолько, что он смог трезво обдумывать варианты своего поведения. Но слабость не проходила. Юрий с трудом встал, прислонился к стене и вспомнил умения, коими наделили его Просветленные, отправляя на первое задание. Среди них числилось и искусство проникать сквозь стены. Кирпич, он помнил, мог быть для него вполне преодолим.

Одежду, пистолет и камень придется бросить. Их через кирпичную стену не протащишь. Хотя нет. Юрий осторожно ощупал прутья решетки. Камень пройдет, да и пистолет тоже. Одежду просунуть через прутья решетки еще легче. Он поспешно разделся, пропихнул в окошко свое немногочисленное имущество и прислонился к правой от двери стене. Там, подсказывало ему чутье и неясное астральное восприятие, за двумя слоями кирпича находилась одна из комнат обширного подвала Корзинщика. Прислоняясь к стене и очищая сознание, землянин настраивался на астральное восприятие стены.

А в прояснившемся после контакта с камнем сознании крутились обычные мысли, рожденные здравым смыслом. "Если мое тело приобретет плотность, позволяющую двигаться сквозь кирпич, то что удержит меня на полу? Не провалюсь ли я в глубину земли безвозвратно? И если я проникаю сквозь стену, — настолько я невесом, — то чем я смогу оттолкнуться? Ведь толкаться от чего-то надо, чтобы двигаться вперед, а как я смогу толкнуться, если мое тело проникает сквозь опору?" Только со стороны кажется, что проходить сквозь стены просто. Юрий мгновенно сообразил, что обычный человеческий способ передвижения здесь не годится. Ведь и в воде человек не ходит, а плавает. Его разум подсказывал, что в толще кирпичной стены поплыть вряд ли удастся. Приходилось на ходу изобретать что-то новое.

Прислонившись к стене правой половиной тела, Юрий принялся настраивать астральный отпечаток для этой половины. Закрывая свое сознание, он расслаблял тело, перекачивая энергию из своего тела в стену. Ему припомнилась земная биология: так движется в земле дождевой червь, заглатывая с переднего конца землю, пропуская ее через кишечник и выбрасывая сзади. Ему предстояло совершить нечто подобное, только грубый физический материал стены при этом своего положения не менял. На некоторое время он лишь менял свои свойства, становясь смесью обожженной глины и человеческого тела. Уловив общий принцип и настроившись, Юрий отключил слух и зрение и начал проникновение сквозь стену.

Его рука полностью потеряла обычную чувствительность. Лишь восприятие астральных энергий подсказывало ее расположение. Юрий подрегулировал астральное зрение так, чтобы кирпичная стена представлялась темно-синим экраном, а его обычное тело — его левая половина — желто-оранжевым пульсирующим сгустком. Понемногу он добивался того, чтобы правая половина вначале позеленела, утратив пульсацию и раздавшись в стороны, а затем приобрела голубой оттенок. В первую очередь и легче всего это произошло с рукой. И сразу же Кондрахин заметил, как его рука медленно погружается в синий экран.

Сопротивление было не особо заметным, но правая рука чесалась — и чесалась не только там, где располагались кожные покровы. Чесалось по всей толще. Боли не было. Проникновение через стену сопровождалось ощущением холода, и — слабостью. Даже пройдя сквозь стену, кисть руки чесаться не перестала. А землянин, придав пальцам находящейся по ту сторону стены повышение плотности до зеленого уровня, смог ощутить ими твердость кирпичей.

Итак, он смог! Часть его тела находилась по ту сторону стены, а часть — в ее толще. Находящееся в стене тело мерзло, как в зимней проруби. Юрий принялся проталкивать сквозь стену правую ногу. Для этого ему пришлось углубиться в стену правым боком, и он мгновенно потерял способность дышать. Теперь следовало поспешить. Нога, как и туловище, проникали сквозь стену значительно хуже. Здесь не ограничивалось холодом и стремлением почесаться; сосуды реагировали острой болью, во внутренних органах что-то сверлило, жгло и перекатывалось.

Юрий одновременно уплотнял правые руку и ногу, уже находящиеся в соседнем помещении, разряжал левую половину тела и протягивал себя через два слоя кирпичей. Когда через стену пошла голова, астральное восприятие как бы прикрыло завесой дождя. Только все капли этого дождя летели строго горизонтально. Выдернув из стены обе левые конечности, Юрий чуть не потерял равновесие. Он смог, наконец, вздохнуть, но эта долгожданная возможность стоила ему резкой боли во всей грудной клетке. Еще несколько минут ушло на то, чтобы астральный образ всего тела принял приличествующие нормальному живому существу желто-оранжевые цвета.

У Кондрахина болело и чесалось все и везде. Он дышал, морщась от боли, он ощущал каждый толчок сердца, пропихивающего кровь по встревоженным сосудам, как удар плетью. Острой болью отдавались прикосновения босых ступней к полу. А он не мог сейчас подавить или снизить эти ощущения, потому что проверял состояние своего организма. И проверка показала — он не боец. Слабость, огромная потеря энергии, переохлаждение. Мозг не мог сосредоточиться настолько, чтобы нанести астральный удар. Да что там мозг: у него руки тряслись, и стоять прямо он не мог, опирался о стенку.

Так, по стеночке, завернул землянин за угол, подобрал и надел рубаху, надеясь согреться, поднял свой камень и пистолет Прежних. Ночное зрение действовало, и он выбрался из подвала ходом, ведущим к сараю на противоположной стороне улицы. Толкнул люк над лестницей, тихонько вылез, опустил замаскированный под присыпанное землей тележное колесо люк на место. Выбрался из-за кучи хлама, подошел к двери. Рядом на стенке висела одежда. Корзинщик, надо полагать, озаботился подготовкой возможного бегства. Сам он воспользоваться своими приготовлениями не смог. Возможно, именно в этот миг его уже настигала лютая смерть. Юрий мысленно поблагодарил Умада за предусмотрительность и снял с крючка плотную темную рубашку подмастерья. Обернутый вокруг головы длинный кусок материи и кожаные тапочки дополнили требуемый образ.

Кондрахину удалось беспрепятственно выйти на улицу и повернуть за угол. Услышав шаги за спиной, он простер свое внимание назад, не поворачивая головы, используя княжий дар. Ведмедь!

Напарник догонял его, не используя мысленной связи. Поравнявшись, он глянул в лицо Юрия:

— Что случилось?

— Служительницы Дивеи выследили меня, когда я допрашивал Корзинщика. Они обездвижили меня и бросили в камеру, закрыв двери заклятьями. Я ушел через стену и потратил на это все силы. Как ты меня нашел?

Ведун оглянулся по сторонам и направил Юрия в узкий проход между заборами.

— Монашки притащили Корзинщика на суд князю, а тебя обвинили в пособничестве ему. За тобой уже отправили служительниц и стражников князя. Только я их опередил. Князь ждет тебя, чтобы вынести окончательный приговор Корзинщику. На суде присутствовали монахи Ямы, и Ме Димешвар среди них. Корзинщика уже сегодня казнят, несомненно. Он сразу назвал тебя своим сообщником.

— Одному в царство Ямы не хочется, — хмыкнул Кондрахин, с помощью Ведмедя перелезая через довольно высокий плетень, — интересно, что скажут монашки, обнаружив пустую камеру?

— Я сообщу князю, что мы ушли в северные леса, — спокойно произнес ведун. — Тогда Аю Амаравата сможет придумать любую сказку и свалить твои деяния хоть на Прежних, хоть на Зрящих.

— А мы куда идем? — поинтересовался Юрий.

Ведун указал на домик из небрежно сложенных камней, к которому они сейчас подходили.

— Мы отсидимся здесь. Это один из тайников князя. Вечером к нам присоединится Аю Васанта.

Кондрахин, едва они вошли в низкую дверь, понял, что сейчас упадет. Он еще смог миновать увешанную коврами прихожую, чуть не свалив стоявшую возле входа статую многорукой обнаженной женщины, но в комнате сразу рухнул на застеленное темно-синим шелком ложе. Полная пустота — ни чувств, ни мыслей, ни усталости. Даже спать не хотелось.

Ведмедь с интересом озирал низкие столики, уставленные золотыми и стеклянными сосудами, флакончиками и бокалами; восхищенно усмехнулся, разглядывая гобелен на стене, посвященный искусству соития мужчины и женщины. Затем он отдернул полупрозрачную штору на узком окне и выглянул наружу. Его взгляд внимательнейшим образом обшарил тело Юрия.

— Тебе надо отдохнуть. Сейчас я сниму с тебя заклятия рассеянности и подправлю жизненные потоки. А потом ты поспишь, пока я осмотрюсь вокруг.

Ведун соединил свои раскрытые ладони над головой Кондрахина, и тот сразу провалился в глубокий сон.

За окном послышалось возмущенное птичье клекотание и пронзительный кошачий крик. Открыв глаза, землянин обнаружил в распахнутом окне уже посветлевшее небо. Легкие облака подсвечивались еще не вставшим солнцем, приобретая вид розового, с прожилками, свежего сала. Захотелось есть. В комнате стоял отчетливый запах можжевельника и еще каких-то, неизвестных Кондрахину деревьев. В соседней комнате слышался стук ножа — Ведмедь, совершенно голый, огромным ножом мелко рубил на деревянной доске красные плоды. На полу, подложив под голову маленькую подушку, сладко спал Аю Васанта.

Оглянувшись, ведун отложил нож и вышел вместе с молчащим Кондрахиным в большую комнату. Натягивая воинские брюки и куртку, Ведмедь рассказал о событиях дня вчерашнего.

Не обнаружив в камере подвала надежно запертого узника, служительницы Дивеи пришли в крайнее замешательство. Предупрежденный ведуном князь публично счел рассказ монашек следствием заговора против княжеской власти. Главным заговорщиком, известным законной власти, был захваченный монашками человек, называющий себя Умадом. Его владение амулетами Прежних изобличало в нем чернокнижника. Его чернокнижным искусством Аю Амаравата объяснил тот морок, который монахини приняли за Юра, верного помощника князя, находящегося за границами города. Князь пожелал тщательно допросить Умада, для чего привлек Ме Димешвара и старших служительниц Дивеи: Гундри и Тулью.

Однако Умад сумел добровольно умереть, не дождавшись столь квалифицированных допросчиков. Сумел умереть, несмотря на то, что был предварительно почти полностью обездвижен. Средством, с помощью которого он сумел прервать нить своей жизни, оказался искусственный зуб со смертельным ядом. Едва чернокнижнику вернули способность говорить — а как без этого провести повторный допрос? — он воспользовался послушными ему мышцами языка и щек и добровольно отправился в царство Ямы Беспощадного.

Обескураженные монахини, тем не менее, отказались считать Юра невиновным. Они заявили, что продолжат его поиски и лишь из уважения к князю и необъяснимости исчезновения вышеупомянутого Юра попытаются захватить его живым для последующего княжеского суда. А тем временем в Ити прибыла вся охрана князя из его имения и Ме Висаат.

В княжестве Пидгиль состоялся княжеский суд, на котором уцелевшие соседи Аю Амараваты обвинили Зрящих в пособничестве Прежним. Ни одного Зрящего, известного судьям, на суде не оказалось: Тжанак и Яла внезапно погибли он несчастных случаев буквально накануне. Но сути процесса их смерть не изменила — по всей Амату князья полностью утратили доверие к Зрящим.

— Князя это уже не спасет, — спокойно прокомментировал Ведмедь и продолжил рассказ о том, что все судьи и монахи соседних княжеств направляются в Ити.

Зачем — ведун не знал. Но Аю Амаравата радовался этому обстоятельству, отсылая отрока в тайный домик, предназначенный для любовных утех и тайных встреч. В этом надежном убежище, хранитель которого так и не попался Ведмедю на глаза, Кондрахин пролежал вчерашние день и ночь, восстанавливая силы после побега из темницы.

— Ты знаешь, — озабоченно заявил Юрий ведуну, — служительницы сумели меня отыскать, хотя я находился под слоем земли, и подкрались незамеченными. Как?

— К нам не первый раз подбираются незамеченными, — согласился напарник, — может, в этом и заключается тайна этого мира? А нашли тебя потому, что ты неаккуратно обошелся с соседками Корзинщика.

Ведмедь увел Аю Васанту к отцу, а Кондрахин был вынужден оставаться в доме один. Выходить на улицу в условиях, когда его облик был известен всем, и его старательно искали, не стоило. Он слонялся по комнатам, запретив себе пользоваться мысленной связью. Здесь, в Ити, собралось слишком много астральных мастеров.

Кроме большой комнаты с удобным ложем, столиками и низкими сиденьями, в доме имелась прихожая, вторая комната, совмещающая кухню и умывальню, чердак и подвал. На чердаке сушились под крышей пучки трав, а в подвале землянин обнаружил бочки с вином, небольшой арсенал холодного оружия и тайный ход, выводящий в густые заросли низких деревьев с переплетенными колючими ветками. Выбраться из сада можно было только ползком, протискиваясь под ветками. За ветхой оградой начинался другой сад, столь же надежно скрывающий находящегося в нем человека от взглядов со стороны.

Юрий вернулся в дом, даже не рискнув поставить на выходе из тайного хода сигнальное заклятие. Слова Ведмедя о том, что он весьма неаккуратно поставил мыслезащиту, пробираясь к Корзинщику, накрепко засели в памяти. Здесь, на Амату, немногие умели ставить обычную мыслезащиту. Даже обладатели княжьего дара чаще использовали доступный для простых людей способ защиты сознания многомыслием. Когда поверхностные мелкие, во многом основанные на восприятии окружающего мыслишки своей силой и яркостью перекрывали более глубокие слои сознания. Обычный же блок содержания сознания легко обнаруживался владельцами княжьего дара на большом расстоянии, привлекая к себе внимание самим своим наличием.

А сейчас его искали весьма искусные — этого землянин отрицать не мог, мастера, точнее, мастерицы. Поэтому оставалось ждать возвращения ведуна и думать. Думать. Запах древесных смол, приносивший поутру такую свежесть, теперь раздражал и отвлекал Кондрахина. Завтрак из свежих фруктов оказался недостаточным и Юрий припомнил, что в подвале на глаза ему попался солидных размеров копченый окорок. Спустившись вниз, он отхватил изрядный кусок и принялся жевать, сидя на подставке для бочки и мысленно восхваляя Аю Амаравату за созданные запасы.

"Значит, Сенары. Им служат Зрящие, лишенные княжьего дара, и монахи. Но не все монахи, а лишь особо доверенные. И служащие им Зрящие сотрудничают с Прежними, а служащий им же Корзинщик выкупает у расхитителей найденные предметы Прежних. Выкупает, чтобы большинство из них уничтожить. Монополию поддерживает, или следы Прежних прячет?"

Поразмыслив, Юрий решил, что верно второе. Предметы Прежних вряд ли могли пригодиться здешней отсталой цивилизации. Кроме, разве что, оружия. Но о его применении здешняя история молчала. Да и кому оно могло потребоваться, кроме князей? А за теми бдительно присматривали Зрящие.

Итак, Сенары приговорили князя Аю Амаравату. За что — неизвестно. Подослали к нему Прежнего, отправили охотиться за ним два отряда лучников с отличной военной подготовкой. Не Солдаты ли Вудры это были? А когда предыдущие затеи провалились, дворец князя атаковали ракетой с летательного аппарата. Чтобы вызвать такую ненависть, требуется изрядно насолить истинным властителям Амату. Что же такого совершил князь Амаравата? Юрий знал лишь о том, что князь втайне хранил несколько амулетов Прежних и выяснил, что Зрящие находятся с ними в контакте. Достаточно ли этого, или причиной ненависти стал его сын? Ведь и служительницы Дивеи всячески желали, чтобы Аю Васанта, "их" ребенок, поскорее встал во главе Дастрана.

Имена, термины, их связи путались в голове. Порой Юрию казалось: еще мгновение — и он поймает ускользающую суть. Но раз за разом он ощущал свое бессилие или вступал в мир бесплодных фантазий. Виной тому было слово "сенары". Кондрахин не знал, кто это такие — конкретные люди или название клана, идеологического или религиозного направления. Это и сбивало его с толка. Слова неожиданно всплывали перед ним, как рыбы из глубин. И если с халпеями он кое-как разобрался с помощью монахов, то сенары оставались абстрактным понятием, не имеющим конкретного образа.

Ведмедь вернулся не скоро. Выглядел он веселым и озабоченным одновременно. Его курчавая борода была тщательно расчесана на обе стороны. Ведун плюхнулся на приземистую скамью и притворно зевнул.

— Эх, Юрка, — с оттенком мечтательности произнес он по-русски, — если бы ты мог видеть ухищрения наших соратниц по ремеслу! Вся земля в Ити в сети заклятий. Причем, я раньше таких не встречал — не сигнальные, а ловчие. Знаешь, как будто свора пауков сообща ловит единственную муху. Ты гордишься?

— А то, — без энтузиазма отозвался Кондрахин.

Ведмедь хихикнул, запуская пятерню в расчесанную бороду.

— Не боись. Я на тебя поставил знак невидимости. Астральной, конечно. Пусть бабы перебесятся…

— Но это же невозможно! — перебил его Юрий. — Астральный след не истребишь!

— Вот и они так думают, — вновь самодовольно рассмеялся ведун. — А я распылил по всему городу слепки твоего астрала. Мелочь, а приятно. "Тебя" хватают ежеминутно. Хлоп — а там пусто! Они с ума посходили!

Кондрахин в который раз поразился. Его друг изобретал на ходу никому не ведомые мистические способности, играючи разрушал чужие заклятия, путешествовал между мирами, но, тем не менее, именно он, Кондрахин, в их связке считался главным. Так решили Демиурги, с ними согласились Просветленные, да и сам Ведмедь не возражал. Нет, Юрий определенно не был номенклатурным работником советской эпохи, которому все равно кем, лишь бы руководить.

— Спасибо, Ведмедь, — тихо сказал он, — но как же ты? Амаравата? Княжич?

Ведмедь помрачнел.

— За себя я не беспокоюсь — не то в жизни было. Думаешь, на Тегле меня в действительности в застенках удерживали? Дудки! Бывало, исчезну на недельку, а вместо себя оставлю свой фантом. Какая разница тюремщикам, кого сторожить? А князь… Он мне симпатичен, как и тебе. Но ты, должно быть, сам уже почувствовал: Амаравата только внешне живой. Обратил внимание на его ауру?

Юрий молча кивнул. Аура владельца Дастрана была необычной, по крайней мере, ранее Кондрахин подобной не видел. До сих пор он предполагал, что это связано с мистическим способностями князя, но сейчас, услышав слова Ведмедя, и внутренне согласившись с ними — ужаснулся. Выходило так, что они охраняют мертвеца. А вот юный наследник абсолютно живой — в этом Кондрахин был полностью уверен. Получалась какая-та чушь: княжича оберегают от всевозможных напастей и он с Ведмедем, и служанки Дивеи, и монахи Ямы, и княжеская дружина… И все подозревают друг друга, и сражаются друг с другом. Кто или что стоит за этим? Кому это выгодно? Слишком много неизвестных в этом уравнении.

Амаравата, если верить Корзинщику, неугоден всем: и жрецам, и торговцам, и Прежним. Неизвестно, почему. Видный мужчина, не подлый, не более амбициозный, чем любой из его соседей. За что и кем он приговорен?

— Вед, — тихо спросил Кондрахин, — тебе известно слово "сенары"?

Ведмедь отрицательно покачал головой.

— Нет, я избегаю попадать в плен словам. Но, кажется, догадываюсь, о ком ты говоришь. Шесть жителей Амату достигли уровня, сопоставимого с известным тебе Джироло. Не Зрящие, ни Прежние, ни монахи или князья — именно они управляют этим миром.

— Шесть, — механически повторил Кондрахин. — Всего шесть. Вед, — после долгой паузы спросил он, — мы должны с ними сразиться?

Ведун многозначительно хмыкнул.

— А чем мы сейчас, по-твоему, занимаемся? Война началась, едва лишь мы очутились на Амату. Не против нашего приятеля Амараваты, а против нас, точнее, против тебя.

— Что-то не замечаю, — недоверчиво вымолвил Кондрахин. — За исключением того, как меня схватили монашки, мне реально ничего здесь не угрожало. Схватка с Прежним не в счет — у меня было преимущество.

Ведмедь как-то рассеянно слушал товарища, о чем Юрий не преминул заметить вслух. Бородатый ведун отозвался не сразу.

— А вот ответь мне, Юрочка, ты тогда, на Тегле, сразу кинулся в схватку? Или вначале все-таки пригляделся к противнику — по зубам ли он тебе? Сенары не глупее тебя. Заметь, дорогой, до сих пор, не подозревая об их существовании, ты противостоял им через посредников — князей, жрецов, тех же расхитителей. Аналогичным образом поступали и они.

— А теперь…

— Понятия не имею. Скорее всего, все останется по-прежнему. Ведь ты не знаешь, кто они. Зачем им поднимать забрала?

Кондрахин задумался. В словах Ведмедя был резон: и в отношении анализа прошлого, и в прогнозе на ближайшее будущее. И все-таки ясности не было. Кто такие сенары? В чем смысл их деятельности? Чем именно мешает им Юрий? Кто на Амату располагает информацией о сенарах? До сих пор таких Кондрахину повстречать не удалось. Не значит ли это, что сенаром может оказаться любой, самый обычный, на первый взгляд, человек? Прерывая затянувшееся молчание, он спросил товарища, круто меняя тему:

— Как князь с отпрыском?

Ведмедь заметно помрачнел. Видимо, банальный вопрос таким уж банальным ему вовсе не показался. Или он знал что-то такое, что пока укрывалось от взора Юрия. Все же был он не только много старше, но и куда опытнее землянина. Кондрахин видел его прикованного к стене в застенках на Тегле, но что он на самом деле знал о хитросплетениях судьбы им же выбранного напарника? По большому счету — ничего.

— Амаравата смирился со смертью, — мрачно произнес Ведмедь, сам не привыкший сдаваться. — Это меня удручает. И в то же время князь непоколебимо верит в безопасность сына, что, на мой взгляд, еще хуже. Целый день таскал его с собой повсюду: на княжеские суды, приемы, или как это у них называется… Дурак!.. Якобы, передает наследнику наследство, забыв, что такое шальная пуля. Так, кажется, у вас говорят?

Кондрахин, насупившись, кивнул. Кипучая деятельность князя ему тоже активно не нравилась. Он лишь не знал до сих пор, что Амаравата вовлек в нее и юного княжича. Кто подсказал ему, что отроку ничего не грозит? Почему многоопытный правитель поверил этому? Особенно после убийства жены и властителей соседних княжеств?

Глупые и, казалось бы, давно забытые чувства овладели Юрием. Притягательное и отвратительное, черное и белое, добро и зло — все категории, которые он однажды отверг, как искажающие истину, на какое-то время опять вторглись в его сознание. Был ли это мятеж долго подавляемых эмоций, или именно так и планировали ход его развития Просветленные, он не знал. Впрочем, нечто подобное бывало с ним и раньше. Его соратники на Иоракау… Тот же Тополь… Или Ведмедь… Разве их судьба была ему безразлична? Разве не кинулся бы он за них очертя голову? Но подобие и есть подобие. Князь Аю Амаравата намного человечнее, обыденнее, проще, в конце концов. А еще вернее сказать: незащищеннее. Что бы тот не думал о себе. Хотя, вероятно, уже и не думает. Держит марку, не более того. Жертвенный агнец, осознавший свою участь и смирившийся с нею.

Но почему князь так уверился в полной безопасности сына? Укрывание княжича в лесу с надежной охраной, тайное путешествие в Ити, кое для кого тайной не оказавшееся — давно ли это было? Какое же событие, столь глубоко и внезапно повлиявшее на убеждения князя и ускользнувшее от внимания Кондрахина и Ведмедя, произошло в этом городе? Юрию казалось, что в объяснении этой метаморфозы, случившейся с князем, кроются ответы и на другие загадки Амату. Может быть, даже на самую главную: зачем он сюда послан.

Наверное, Ведмедь прочел мысли своего напарника.

— Юра, не забивай голову, — произнес он, — кое в чем мы бессильны. Амаравате уже не помочь. Да и вряд ли его защита и спасение составляли задачу нашей миссии. Будь он чем-то ценен для твоих Просветленных, давно бы его отсюда вытащили. Даже без его согласия.

Кондрахин нехотя кивнул, припомнив, как и его самого увел с Земли, из застенков НКВД, Проводник. Увел, не спрашивая, а хочет ли этого сам Юрий, не размышляя попусту, что станется с его родственниками. Правда, не случись этого, давно бы кондрахинские косточки истлели в братской безымянной, бульдозерами выровненной могиле. И всё же, всё же… Будь у него тогда сознательный выбор, как бы он поступил? Логически, да, согласился бы. Ведь ничем не мог Юрий помочь ни родителям, ни невесте, ни еще не родившемуся сыну. Он был уверен, что будет сын. Но ведь и Аю Амаравата обречен! По крайней мере, считает себя таковым. Тем не менее, Кондрахин был готов дать голову на отсечение, князь никогда не согласится оставить сына.

Мысли лезли в голову, наталкиваясь, и громоздясь друг на друга, и заслоняли истину. Усилием воли Юрий привел себя в состояние незамутненного разума. Остановилось время, и засеянное поле сознания лишь терпеливо ожидало всходов. Через минуту Кондрахин сказал:

— Сенары, Ведмедь, вот наша задача. А выйдем мы на них с помощью Прежних, то бишь, пришельцев. Мы с тобою на Амату без году неделя, а они почти восемьдесят лет. И беспомощными дураками не выглядят. Значит, местными секретами владеют.

— И готовы с нами поделиться, — скептически хмыкнул ведун.

— Захотят, — сказал Кондрахин, — еще как захотят.

Когда над Амату всходило солнце, то есть, по земным меркам, в пятом часу утра, князь Аю Амаравата выходил на террасу княжеского замка. Еще спали люди и птицы, холодная речная сырость нехотя возвращалась в свои берега, и краски утра были трепетно робки. Откинувшись на резную спинку деревянного, потемневшего от времени кресла, князь подолгу смотрел в маленький сад, на поздние осенние цветы, как смотрит на знакомые с детства и ничем не примечательные мелочи человек, навеки покидающий родные места. "Я тебя простил. Прости и ты меня", — говорит этот взгляд. "И я простил", — отвечает поникший куст. И рвутся, рвутся невидимые нити, связывающие нас с миром, оставляя по себе обнаженную, кровоточащую плоть. Если у человека есть будущее, то этот процесс можно уподобить болезненной, но совершенно необходимой хирургической операции, если же нет…

У князя будущего нет. Это он знал точно, не умея никак объяснить. Поначалу, в первые дни после убийства жены, он искал этому событию пусть чудовищные, но логические объяснения. Лютая зависть, месть, проснувшееся эхо застарелых обид, даже родовое проклятие — всё перебрал Амаравата в своих предположениях. Потому и укрывал княжича, насколько хватало возможностей. Но события снежным комом катились на него: сожженные бумаги в охраняемом дворце, гибель Зрящих, хладнокровный расстрел сопредельных князей, и, наконец, сожжение дворца. Конечно, сам способ разрушения Амаравате был неведом, зато он вполне оценил результат действия небесного снаряда.

Каждое событие из этой цепи могло быть объяснено по людским меркам — коварством, ненавистью, предательством. Но все вместе они создавали новую сущность — надчеловеческую. Князь не мог сказать определенно, когда в нем проснулась родовая память, наверное, это произошло постепенно, шаг за шагом. И тогда всё стало на свои места. Только вот объяснить этого он не мог никому, даже тем, кому доверял безоговорочно. Ибо родовая память оперирует не словами, а одной лишь ей понятными символами и ощущениями. Разве доступно объяснить другому, что синий цвет — это синий, а кислый вкус — это кислый? Просто, ты это так видишь и чувствуешь.

Внутри его постепенно образовывалась молчаливая пустота. Мир вместе с его привычными и неизменными атрибутами отступал, унося не только ощущения сопричастности жизни, но даже такие чувства, как сожаление и любовь. Собственно, князь уже не жил, он доживал отведенный ему срок, подобно клетке сложного организма, еще вполне жизнеспособной, но уступающей добровольно свое место следующему поколению. Так должно быть и так будет. Откуда последует последний удар, Амаравата не знал, да и не задумывался над этим. Какая разница? Главное, княжич в безопасности, под неусыпным покровительством служительниц Дивеи, неважно по каким причинам, пекущимся о наследнике.

Утренний воздух был пряным и прохладным. Аю Амаравата вдохнул его всей грудью и встал во весь рост. Даже сейчас в нем чувствовался истинный князь, владетель Дастрана. Конечно, для искушенных он — всего лишь внешняя оболочка, но для простолюдинов, изо дня в день являвшихся за княжьим словом, Амаравата по-прежнему вершитель их судеб, владыка и судья.

Ведмедь был настроен по-прежнему весьма скептически.

— Вспомни свою попытку проникнуть к Прежним. Что из этого вышло? А теперь они вдобавок к этому готовы.

— И, слава Богу! — парировал Кондрахин. — Уверен, они ждут. Просто пока ошарашены тем, что я сообщил относительно судьбы их мира.

— И поэтому шарахнули ракетой с аэроплана по дворцу нашего уважаемого князя, — съехидничал Ведмедь.

Юрию стало скучным это бесполезное препирательство. Он понимал, что его напарник не просто так перечит ему — прощупывает план Кондрахина на прочность, старательно ищет уязвимые места, чтобы защитить, уберечь, когда дойдет до дела. В том, что Ведмедь человек основательный Юрий сполна убедился еще на Тегле, родине ведуна. И, тем не менее, сейчас столь тщательная подготовка в его глазах была всего лишь досадной задержкой. Словно великий стратег, Кондрахин видел все поле сражения, и неважно, на каком участке противник сумеет организовать оборону, а может, даже сам перейдет в наступление. Сценарий был написан набело.

— Вот что, товарищ Ведмедь, — проигнорировав издевку, сказал Кондрахин, — обстоятельства стали иными. И хоть знаем мы далеко не всё, но очень, очень многое. Во-первых, давай признаемся друг другу, как на духу: ни ты, ни я в нападение на князя Прежних не верим. Им это делать просто незачем. У бедолаг куда более серьезные проблемы. Семьдесят восемь лет они считали, что не могут вернуться на родину только лишь вследствие неисправности аппаратуры. И вдруг узнают, что машины ни при чём — просто мир их больше не существует, остался лишь астральный, исчезающий след. Если бы это известие привело их к массовому помешательству, лупили бы с горя по всем подряд или, например, по мне, как вестнику несчастья. Но как раз этого мы с тобой не наблюдаем. Значит, Амаравату упорно достает кто-то другой. Сильный, умный, но, безусловно, местный.

Ведмедь согласно кивнул. При всей своей педантичной цепкости к деталям он никогда не спорил по очевидным фактам.

— И теперь скажи мне, продолжил Юрий, — а как бы ты поступил на месте Прежних, узнав горькую истину? Нет-нет, не спеши! — упредил он ответ товарища. — Именно в данных конкретных обстоятельствах, при которых ты лицом к лицу столкнулся с инопланетным гостем, только недавно прибывшим на Амату?

— У них две наиважнейшие проблемы, — наконец вставил реплику Ведмедь. — Это невозможность вернуться домой и невозможность остаться здесь.

— А почему?

— Это не их мир. К здешним условиям они не приспособлены, и приспособиться никогда не смогут. Они представляют чисто техническую цивилизацию, и, окажись они волею судьбы где-нибудь на Тегле или на Земле, вполне успешно бы прижились и ассимилировались.

— И единственные их союзники, единственная их надежда на Амату…

— … это мы, — закончил за друга Ведмедь.

Еще часа три они обговаривали детали за глухими стенами временного убежища Кондрахина. И все временные трудности, все силки, расставленные местными колдуньями, уж не сдерживали и не ограничивали их. Так бывает, когда человек ставит себе новую, почти недосягаемую планку: старые проблемы перестают быть проблемами, превращаясь в ступени роста.

Решено было начать без проволочек, никого не посвящая в свои намерения. "Никого" — значит, князя, давшего Кондрахину временный приют. Нет, друзья нисколько не сомневались в лояльности и последовательности Амараваты, в его чести, наконец. Но кто знает, в какой степени сенары способны проникать в чужие мысли? Нет уж, пускай князь, а вместе с ним и мстительные служительницы Дивеи будут убеждены, что Юр не может покинуть портовый город Ити. И пусть каждая сторона сможет привести в пользу этого свои неоспоримые аргументы.

Вечером того же дня, после того, как Ведмедь тщательно проверил, нет ли новых силков, расставленных на Кондрахина, ведун вновь очутился в тайном убежище. Поджидавший его Юрий использовал вынужденную паузу с максимальной пользой — как следует выспался. Теперь он был собран и подтянут. И немножко весел, как перед боем. Выслушав краткий отчет друга, Юрий настроился на известный ему астральный образ и исчез.

Представления Юрия о космическом корабле породило время, когда он покинул Землю. Зато он имел, хотя бы общие, сведения о подводных лодках времен Второй Мировой. Помещение, в котором Кондрахин оказался, более-менее соответствовало его ожиданиям. Комната два на четыре метра. Узкая, вероятно, многофункциональная кровать, откидывающаяся от стены. Стол у глухой торцовой стены с неизвестного назначения выключенным прибором, да трехногий табурет. То, что могло служить бельевым шкафом, было встроено в стену. Но всё внимание Юрия было приковано вовсе не к спартанской обстановке чужого жилища.

На кровати, прикрыв глаза, лежал навзничь молодой человек. Могло показаться, что он спит, но это было не так — Юрий легко различал фазовые состояния чужой психики. Молодой человек, в чьей комнате он оказался, просто отдыхал. Кондрахин, оставаясь неподвижным, чтобы ничем не выдать своего присутствия, прикинул, где здесь могло находиться оружие. Но горное зрение не обнаружило ничего металлического, явно предназначенного для нападения или защиты.

Юрий позволил себе расслабиться и получше разглядеть обитателя жилища. При их первой встрече, во дворце Амараваты, он практически не видел лица своего противника, отметив лишь кошачью мягкость его движений, сочетающуюся со взрывной мощью.

На вид парню было чуть больше двадцати лет. Лицо смуглое, как у большинства жителей Амату. Темно-русые, почти черные волосы коротко подстрижены. Скорее, красивое, чем жестокое, лицо. Тело пропорциональное, мышцы не бугрятся под легкой одеждой. Посмотришь на улице — и пройдешь равнодушно мимо. Идеальная внешность для диверсанта или наемного убийцы: ничего броского, внушающего опасения.

Одним стремительным и, словно бы переливающимся, движением Юрий приблизился к Прежнему на расстояние неотбиваемого удара. Дуновения воздуха оказалось достаточным, чтобы парень открыл глаза. Вначале в них промелькнул испуг, потом удивление, а затем, уже стойко — облегчение.

— Мне можно подняться? — спросил парень вполне спокойным голосом. Юрий кивнул.

— Отведешь меня к вашему главному.

Теперь кивком согласия ответил Прежний.

— Да, он давно ждет тебя.

Кондрахин крепко призадумался, хотя не подал виду. Неужели он попал в силки, расставленные куда более опытным охотником? Парень явно не играет — не та натура, да и обстоятельства не те. Что-то Юрий упустил, уповая на внезапность. Если уж неожиданность случилась, то с ним самим, но никак не с Прежними. Уйти, исчезнуть, ничего не начав? А представится ли новая возможность? С другой стороны, кто гарантирует его от пулевой очереди в длинных коридорах базы Прежних?

— Пошли, — запретив себе думать, сказал Юрий.

В коридоре он на полтора шага отстал от своего молодого проводника, копируя его движения с синхронностью тени. Внезапной атаки он не опасался — Юрий мог угадать ее задолго до того, как она начнется. И с выстрелом из засады он сладит. Если, конечно, выстрелит человек, а не лишенный души автомат. А на такие подвохи Прежние мастаки. Неуютно было идти, что уж тут говорить. Ощущение опасности усиливалось и от пустоты коридоров, пахнувших металлом и машинным маслом, и от напряженных щелчков дверных механизмов, которые молодой Прежний отпирал на расстоянии с помощью какой-то коробочки, видимо, электромагнитного излучателя. Юрий был один на один неясно с кем — с другом ли, врагом или временным союзником? — этого он не знал. Ведмедь уже ничем не мог помочь ему.

Коридор кончился, упершись в стальную дверь с кодовым замком, точь в точь, как на законсервированной базе Прежних, на которой Кондрахин успел побывать. Провожатый скользящим прикосновением набрал шифр; блестящие стеклянные глаза над дверью с любопытством взглянули на визитеров, после чего дверь медленно, словно нехотя, с утробным урчанием отъехала в сторону, в толщу стены. Прежний посторонился, пропуская гостя. На Юрия дохнула чужая усталость и опустошенность.

В небольшом зале причудливой архитектуры — с одной выпуклой стеной, занятой фосфоресцирующим экраном, погасшим, едва Юрий вошел, в высоких вращающихся креслах сидели двое: пожилой, до синевы выбритый мужчина и сравнительно молодой человек с высокими залысинами. Оба были в практически одинаковой, лишь деталями различающейся темно-синей униформе, напоминающей комбинезон. Кондрахин не мог не обратить внимания на странную форму носа у обоих Прежних — нос словно начинался на середине лба, что невольно заставило вспомнить о кондах. Вскользь подумалось, не отец ли с сыном предстали его глазам? Старший тем временем что-то произнес на неизвестном Юрию языке. Его напарник или помощник согласно кивнул и тут же вышел.

Вялым жестом хозяин указал гостю на широкий кожаный диван рядом с входной дверью. Юрий прикинул, что в случае нужды не так-то легко будет выбраться из мягкого капкана, и занял освободившееся после ухода Прежнего кресло. Довольно долго представители двух цивилизаций разглядывали друг друга. Кондрахин без усилий и опаски мог прочитать мысли главы Прежних — лишенные астрального восприятия, те не имели представления о защите. Но мыслей-то как раз и не было. Словно прокручивалась насмерть затертая граммофонная пластинка, хранящая лишь шумы да донельзя искаженные обрывки слов. Казалось, Прежний полностью выработал свой жизненный ресурс, и дыхание в нем теплится скорее по привычке или по недоразумению.

— Я не уверен, что смогу оказаться чем-то полезным для Вас, — наконец произнес Прежний на излишне правильном амату. Было очевидно, что знание местного языка у него сугубо книжное.

— Сдается, Вас больше интересует, есть ли прок от нашей встречи для вашей колонии.

Прежний без задержки, но и без энтузиазма кивнул.

— Разумеется. Хотя я в такую возможность не верю. И все же попробуем. Мне нечего утаивать от Вас, надеюсь, и Вы ответите взаимностью. Прежде всего: кто Вы?

"Последняя надежда Творцов", — чуть не ляпнул Юрий и тут же устыдился неуместности шуток.

— Я не скрывал этого от вашего человека.

Прежний согласно кивнул.

— Да, он доложил мне, что встретился с представителем другой цивилизации. Но я в это, простите, не верю. Наши автоматические службы слежения ни на секунду не прерывают своей работы. Вы просто не могли незамеченным проникнуть на Амату.

— Послушайте, уважаемый, — резко сказал Юрий, поняв, что надо немедленно брать инициативу в свои руки, — на вашей вере или неверии мы далеко не уедем. По-моему, лучше заняться обсуждением практических вопросов. Я знаю, что именно могу получить от вас. Смогу ли, в свою очередь, помочь вам — решайте сами. А для начала мне нужна информация о вас — по какой причине, и при каких обстоятельствах вы оказались на Амату.

Довольно долго Прежний молча обдумывал предложение Кондрахина. Наконец он начал рассказывать, и его неторопливое, монотонное повествование заняло более часа. Речь Прежнего изобиловала словами, непереводимыми на амату, и Юрий придавал им произвольное значение, исходя из контекста. Так, титул или звание своего собеседника он переводил как "генерал", а двух его заместителей мысленно называл "полковниками". То же касалось таких специальных терминов как космический корабль, десант, укрепрайон и множества других, которые, вероятно, на языке Прежних имели несколько иное значение.

Родная планета пришельцев называлась Тэйжи. Более ста лет назад ученые Тэйжи уже предвидели угрозу существования своей родины. Что это за угроза, из рассказа Прежнего Кондрахин не понял. По крайней мере, речь не шла о каких-либо внутренних конфликтах. Напрашивалось предположение о неведомой силе, уничтожающей миры, но Кондрахин запретил себе делать поспешные выводы.

Как бы то ни было, тэйжийцы не нашли способа себя защитить и спешно готовили невиданную доселе операцию — срочное переселение целой планеты. Они не были новичками в космосе. Звездная система Тэйжи, включавшая еще четыре планеты, была давно ими колонизирована. Но кто мог убедительно сказать, что в грядущей катастрофе уцелеет сама Звезда? К тому же освоенные ближайшие планеты могли поддерживать жизнь переселенцев лишь благодаря техническим изощрениям. Во избежание паники среди населения все подготовительные работы производились в тайне. Нет, конечно, сам факт постройки гигантского космического флота тайной оставаться не мог, но сведения о его предназначении были вымышленными.

Одновременно в направлении звездных систем, теоретически достижимых для тейжийского флота, были направлены беспилотные корабли-разведчики. Ближайшей, пригодной для жизни планетой, оказалась Амату. Правда, она была уже населена разумными существами, но у жителей обреченной Тэйжи просто не оставалось выхода. Впрочем, и остальные, более удаленные миры, пока не сбрасывались со счетов. Вот почему, как только космический десант в составе восьми тысяч астронавтов достигли Амату, и были заложены опорные базы для переселения, основная часть десанта — более пяти тысяч человек — устремились дальше, в неизведанные просторы Космоса.

Перед оставшимися на Амату десантниками встала архисложная задача: в неопределенно короткие сроки подготовить плацдарм для высадки первой группы переселенцев. Если бы речь сводилась к захвату территории, особых проблем не возникло бы. Во-первых, пустовали или почти пустовали обширные территории, вполне пригодные для проживания. Во-вторых, туземцы не смогли бы оказать высокоразвитой цивилизации Тэйжи сколько бы значимого сопротивления.

Но они были разумны — и жители Амату, и посланцы Тэйжи. Более того, анализ ДНК аборигенов показал их полную идентичность тейжийским наследственным признаком. Это обстоятельство очень сильно озадачивало, поскольку в исторических хрониках Тэйжи никогда не упоминалось о переселении части населения с родной планеты. Как и когда представители человеческой расы могли оказаться на Амату, до сих пор для них оставалось загадкой.

А время стремительно неслось к катастрофе, точную дату которой никто не знал. С родины ежедневно поступали тысячи запросов: о численности и сравнительной плотности местного населения, о сельскохозяйственных культурах и климатических зонах, о запасах природных ископаемых и т. д. и т. п. И все эти сведения были жизненно необходимы. Подробные отчеты немедленно, в режиме реального времени, отправлялись на Тэйжи с помощью направленного астрального луча — так сказал бы Кондрахин, сами же тейджийцы использовали иную терминологию.

Через четыре года связь прервалась — сначала на несколько дней, а потом окончательно. Разразилось ли давно ожидаемое крушение мира, или возникли неразрешимые технические проблемы — кто мог ответить? Руководство Базы в лице командира и двух старших помощников, насколько это было возможным, создавало и поддерживало иллюзию целенаправленной работы. Иначе — сумасшествие, гибель. Возможно, это был величайший, по крайней мере, в смысле продолжительности, обман: в память электронной машины заложили сведения обо всех колонистах, обстоятельствах жизни их и их родственников. Каждый из десантников регулярно получал "сообщения с родины": тот-то женился, тот-то родился, тот-то, к сожалению, умер. Нерегулярность и скупость связи объясняли жесточайшим энергетическим кризисом, разразившимся на Тэйжи в связи с предстоящим переселением.

Слушая "генерала", Кондрахин усомнился: возможно ли водить за нос немалое количество взрослых, умных, великолепно подготовленных людей столь долгое время? Но, в конце концов, махнул рукой. Чужой монастырь — чужой устав.

Семь десятилетий — немалый срок даже для тейжийцев, живущих в среднем около ста лет. А ведь в полет в свое время отправились не нежные отроки, а солидные ученые. Женщин, к слову сказать, среди них было ничтожно мало. И колония вымирала. Чем дальше, тем стремительней. Юрий был ошеломлен, услышав, что из двух с лишним тысяч первопоселенцев к сегодняшнему дню на Амату находилось всего 272 человека. И почти все они родились уже здесь.

С губ Юрия уже готов был сорваться вопрос: ну, что же вы, ребята, как вы это себе позволили? Ведь местный люд генетически идентичен с вами, так почему же вы вымирали? Но, словно упреждая Кондрахина, тейжиец сам коснулся этой темы.

— Мы прекрасно понимаем последствия близкородственных браков, и не раз обсуждали в узком кругу возможность частичной ассимиляции с местным населением. Но… Это означало бы гибель нашей цивилизации. А, может быть, и не только нашей, но и Амату. Я не стану сейчас останавливаться на подробностях, да Вы и сами поймете. Для каждого этапа развития существуют свои запрещенные знания.

— Но ведь вы, так или иначе, контактируете с местными, — жестко произнес Кондрахин. — И даже активно вмешиваетесь в их дела. Например, кое-кого отправляете на тот свет.

Он в упор взглянул на потупившего взор "генерала". Тот несколько раз вскидывал голову, даже шевелил губами, прежде чем ответил, вопреки ожиданиям землянина, достаточно резко.

— А что бы делали Вы? Конкретно Вы? — для убедительности он ткнул пальцем в направлении Юрия. — Мы вынужденно пребываем здесь. Непрошенные гости. Но, пребывая в гостях, невозможно не попасться на глаза хозяевам. Нам некуда деться. Даже, если бы оставалась — у посвященных — надежда вернуться на родину, это осталось бы неосуществимой мечтой. У нас нет ни единого космического корабля — в дальний поиск должны были пойти, и пошли все космолеты.

— Это я понимаю, — перебил его Юрий. — Вы — заложники обстоятельств и всё такое прочее. Непонятно другое: как вы опустились до местных разборок. Да не как заинтересованная сторона, а в качестве исполнителей — наёмных убийц?

— Вы что, настолько слепы, что не увидели различия между мной и человеком, который Вас сюда привёл?

Последующая речь "генерала" и ошеломила Кондрахина, и почти всё расставила по своим местам. Оказалось, что колонисты, видя, что контактов с аборигенами Амату всё равно не избежать, задумали создать своеобразную прослойку между собой и местным населением. По сути — новую расу. С этой целью они договорились с заинтересованной стороной — служительницами Дивеи — в искусственном зачатии и получении на воспитание младенцев. Генетических родителей доставленных на базу детей колонисты не знали, да и не интересовались такими подробностями. Зато образование давали ничуть не хуже, чем собственным немногочисленным отпрыскам.

Да, свои и приемные дети росли вместе, но неосязаемая черта между ними — со стороны тейжийцев — не могла быть пересечена. Причиной тому была воспитательная политика, утверждавшая, что цивилизованный человек (читай: истинный тейжиец) никогда не опустится до уровня дикаря. Можно симпатизировать чужаку, даже рисковать ради него своей жизнью, но при этом неизменно требовалось соблюдать дистанцию. Этому способствовали некоторые анатомические особенности. Например, форма носа — обычная во всех вариантах у аборигенов Амату и лишенная переносицы у пришельцев. В общем-то, незначительная деталь, куда меньшая, чем различия между представителями земных рас.

Подросшие воспитанники, ничем внешне не отличаясь от коренных жителей, использовались для связи с внешним миром, а также для выполнения некоторых щекотливых поручений, противоречащих моральным установкам тейжийцев. За всё надо платить. Облавы в лесах, покушение на князя Амаравату, разрушение его дворца — эти акции, по заказу служительниц Дивеи, осуществлялись руками воспитанников.

— Конечно, нам это претит, — сказал "генерал", — но что делать? Мы — на грани вымирания, даже не можем себя сами обеспечивать всем необходимым. Да еще непрерывное разграбление наших складов, сооруженных в разных районах планеты еще семьдесят восемь лет назад в расчете на обеспечение безопасности будущих переселенцев. Современное оружие в руках дикаря — не игрушка, а дьявольское искушение.

Дослушав до этого момента, Кондрахин внезапно спросил:

— Какую роль во всём этом играют сенары?

— Кто такие сенары?

Ни в голосе, ни во взгляде, ни в мыслях шейжийца не было и намека на неискренность. И, поскольку землянин ничего не ответил, спросил сам:

— Так Вы можете помочь нам?

Кондрахин с Ведмедем в общих чертах уже прикидывали возможные варианты, хотя, в конечном итоге, решать предстояло не им, а Ареопагу. Но появилась совершенно новая информация.

— Меня интересует судьба основной части экспедиции, улетевшей с Амату дальше.

— Меня тоже, — лицо "генерала" сразу постарело. — С учетом скорости звездолетов, их бортовые часы отсчитали примерно пятнадцать или двадцать лет. Если они, конечно, живы. Первые три года мы поддерживали с ними связь, которая день ото дня ухудшалась. Мы-то посылали и продолжаем посылать им сигналы через внепространственный передатчик, они же отвечали нам обычными радиоволнами. Вы же понимаете, что внепространственная связь непосредственно из космоса невозможна…

"Еще как понимаю! — мысленно воскликнул Юрий. — Ваши физики смогли-таки обнаружить, соединить и усилить ваше собственное астральное излучение, присущее всему живому, а тем более мыслящему. Для жителей Тэйжи такая операция незаметна — они не только не пользуются, даже не подозревают о существовании у каждого из них сверхчувственных способностей. Зато вот сигналы связи отбирают на какое-то время астральную энергию у всех жителей Амату. И у тех, кому она без надобности, и у тех, кому она жизненно необходима. Вот тебе и "дни без князя"! Элементарное расписание сеансов внепространственной связи: столько-то часов с планетой, столько-то минут — с кораблями экспедиции. Или наоборот — разницы нет".

Весь следующий день Кондрахин провел на базе Прежних. С позволения "генерала" ему были доступны для осмотра любые помещения. Единственно, о чем просил начальник шейжийцев, это молчать о гибели их родной планеты. По крайней мере, до тех пор, как станут ясными возможности выхода из нынешнего положения. Своему напарнику Юрий отправил короткое мысленное сообщение: "Работаю".

Аю Амаравата скончался незаметно, во время обычного утреннего размышления на веранде, когда вокруг не было ни души. Печальный факт в силу этого обстоятельства обнаружился спустя долгих два часа, когда пришли слуги, чтобы позвать князя к столу. Издали могло показаться, что Амаравата просто уснул, уронив голову на грудь. Лицо его было спокойным, но каким-то сморщенным, постаревшим, словно с того момента, когда его видели последний раз, минула не одна быстротечная ночь, а многие, нелегкие годы. Как водится, поднялся переполох, отыскали врача — не для помощи князю, естественно, а для установления истинной причины смерти, поскольку в естественный характер ухода в иной мир Амараваты, молодого еще человека, никто не верил.

Лекарь тщательнейшим образом обследовал перенесенное в дом тело, но так и не обнаружил намеков на насилие или проявлений действия известных ядов. Тем не менее, ввиду аналогичной скоропостижной смерти супруги князя, подозрения не только не исчезли, но, напротив, усилились до полной уверенности в изощренном убийстве.

Не остался в стороне и Ведмедь, посещавший Амаравату по утрам. В соответствие со своим неопределенным положением при дворе, а считался он чем-то вроде княжеского порученца и гувернера при княжиче одновременно, он не лез на первые роли, не пробивался сквозь толпу к недвижному телу. Да и не было в том потребности. Ведмедь лишь удостоверился, что Амаравата завершил свой жизненный путь без посторонней помощи. И хоть главная загадка оставалась — откуда князь знал, что он обречен, и почему с некоторых пор прекратил сопротивляться судьбе, он отступился от ее выяснения, чувствуя, что пока ему это не по зубам.

Именно его придворные избрали на роль глашатая, вестника смерти, обязанного известить о печальном событии одного единственного человека — княжича. Ведмедь предугадывал такой поворот еще издавна, когда понял, что спасти Амаравату ни он, ни Кондрахин не в силах. Посему в покои к юному Аю Васанте он вошел без приличествующей скорби на бородатом лице и, увидав, что отрок проснулся, просто сказал:

— Здравствуй, князь.

Мальчик был серьезен и сосредоточен, хотя, в этом Ведмедь мог поклясться, никто до него не сообщал Аю Васанте известия о кончине отца. Возможно, напряженность последних недель просто не позволила Ведмедю присмотреться к переменам, происходящим с княжичем. А, может, эти перемены свершились внезапно. Во всяком случае, нынешним печальным утром перед ведуном предстал вовсе не тот испуганный ребенок, каким был Аю Васанта при их первой встрече. Или даже когда он, Ведмедь и два охранника скрывались в лесу под защитой охранных заклятий. Аю Васанта словно бы в одночасье вырос, вместе с княжеским титулом прибавив себе еще и десять лет возраста. Конечно, смерть самых близких людей, вынужденное позорное бегство из разрушенного неведомыми, а потому недосягаемыми для мести врагами, заставит повзрослеть кого угодно. Но всё же, всё же…

Осторожно Ведмедь, помогая юному князю одеться, попробовал погрузиться в астральный мир мальчика. Странно, но ему это не удалось. И ментальное поле было блокировано. Причем так надежно, что ведун не нашел в защите мельчайшей щели. Да, он многому успел научить отрока, но только не этому. Ведмедь не был уверен даже, что сам способен установить такую защиту. Неужели одно только жизненное потрясение способно произвести столь чудодейственную метаморфозу? Нет, в чудеса Ведмедь, как раз, не верил. Чудес не бывает.

Уже к полудню Ити оказался наводнен пришлым людом. Ведмедь даже поразился такой оперативности, словно подданные князя Аю Амараваты только и ждали кончины своего властелина. В быстром распространении известия о смерти князя ничего необычного не было: в конце концов, не только князья, но и многие монахи в достаточной степени владеют княжьим даром. Но ведь надо и умудриться добраться до Ити, а при здешних дорогах, вернее, при их фактическом отсутствии, это путь не близкий.

Ведмедь практически неотлучно находился при Аю Васанте. Это лишало его возможности заняться в полной мере своими делами, но, с другой стороны, позволило увидать всех значимых персон, явившихся лично засвидетельствовать юному князю свое соболезнование, а заодно и поздравить его с восшествием на престол. Большинство пришло не с пустыми руками, хотя дары особо богатыми назвать было трудно. Среди разношерстной толпы Ведмедь неожиданно обнаружил двоих знакомцев — расхитителей Маграна и Бинду. В дар Аю Васанте они преподнесли два прекрасно сохранившихся кувшина старинной работы, наподобие тех, что в свое время доставил покойному князю Кондрахин. Ведуну удалось переброситься с расхитителями парой фраз. Оказывается, внезапная смерть Корзинщика, скупавшего у них имущество Прежних, чуть не поставила их в тупик: что делать дальше? Бинду вовремя вспомнил, какое имущество отыскивал Юр для князя, и решил воспользоваться такой же возможностью. Так что кувшины друзья несли для Амараваты, а не для его сына. И не в качестве дара, а как товар, имеющий цену. Но судьба распорядилась иначе и, друзья, посовещавшись, решили расстаться с драгоценными находками, рассчитывая на дальнейшее сотрудничество с Аю Васантой.

Но значительно больше расхитителей внимание ведуна привлекли пятеро мужчин, явившихся порознь, но, по неуловимым признакам, составлявших единую команду. Были они разного возраста и разного социального статуса, насколько позволительно судить об этом по одеждам. Самым странным, что и привлекло внимание Ведмедя, оказалась отношение к этим посетителям служительниц Дивеи, составлявших самую действенную и неусыпную охрану Аю Васанты. Они этих визитеров словно и не заметили. При их маниакальной подозрительности, усиленной конфликтом с Кондрахиным, такое снисходительное невнимание к незнакомым людям Ведмедя насторожило. Могло оказаться, что на самом деле никакие это не чужаки, а давние и хорошие знакомые, которым служительницы Дивем безоговорочно доверяли. Но это было совсем уж нелепое предположение: ведьмы, как Ведмедь называл про себя служительниц Дивеи, не доверяли вообще никому. Не доверяли и самому Ведмедю, не ими приставленному к княжичу, и терпели его лишь в силу необходимости и отсутствии прямой угрозы.

Сенары?.. На таинственных властителей Амату эти мужчины походили менее всего. Во-первых, Ведмедь давно уж определил их существование по мощнейшим, хоть и нерегулярным всплескам астрала. Эта же пятерка из толпы не выделялась ничем. Можно было без труда читать их настоящее, прошлое и будущее. Вон тот, с посеребренной годами бородой, простой, хоть и не бедствующий земледелец. Тот, в высоких сапогах, ваятель. И прочие: купец, пасечник, знахарь.

Во-вторых — и в главных, эти люди не прятали своих мыслей. Ни блокировкой, ни наслоением, ни каким другим ведомым Ведмедю способом, а таковых знал он немало. Видимо, просто нечего было прятать. И ведун готов был махнуть рукой на людей, привлекших его внимание. Что ж, бывает. Приехали вполне независимые люди в Ити, каждый по своему делу, а тут вот такое… Пришли, засвидетельствовали.

Но тут пятерку допустили к трону, на котором сиротливо восседал маленький несчастный мальчик, играющий роль властительного князя. Аю Васанта был бледен, оттого его рыжие волосы горели еще ярче. Детские ноги не позволяли сесть поглубже, чтобы не шокировать посетителей видом своих подошв, вследствие чего князь был вынужден примоститься на краешке трона, держа спину выпрямленной уже не первый час. Он был уставшим и рассеянным.

Как правило, соболезнующие подходили по одному или семьями. Эти же приблизились к трону впятером. В эту тонкость церемонии Ведмедь вникать не стал: распоряжался здесь не он. Но едва лишь визитеры возложили к ногам князя нехитрые дары, как Аю Васанта окутал их своим мощнейшим защитным полем. Длилось это всего несколько секунд, и за это время ни князь, ни его гости не обменялись ни взглядом, ни жестом. А вот мысли их оказались наглухо закрыты от Ведмедя. Если, конечно, эти мысли были…

Странный поступок юного властителя Дастрана мог и должен был остаться незамеченным для всех окружающих. И, если бы Ведмедь уже не присматривался и к самому Аю Васанте и к этим пятерым, он тоже бы нечего не заметил.

Сменился не один десяток желающих показаться на глаза новому князю, а Ведмедь всё еще размышлял. Впрочем, этим он не ограничивался. На всякий случай ведун мысленно отследил дальнейшие маршруты каждого из пяти заинтересовавших его персон. Все они остановились порознь в разных постоялых дворах. Но ничего большего астральный мастер сделать не мог.

Уже нетленная душа Аю Амараваты, благодаря усилиям монахов Ямы Справедливого, навеки соединилась с душою его безвременно ушедшей супруги. И тело князя, ставшее кучкой золы, вернулось в родную землю Дастрана. А народ в Ити всё прибывал. Даже самому далекому от трона простолюдину было ясно, что не может десятилетний ребенок самостоятельно править. Значит, от его имени это будет делать кто-то другой. И, пока князь не возмужает, а, может быть, и после того, именно этот кто-то будет определять и размер пошлин, и взаимоотношения с соседями, и исполнение законов.

В истории Амату такие примеры были. Такие, да не совсем. Во всех случаях, отмеченных в летописях, у несовершеннолетнего наследника престола рядом оказывалась либо мать, либо еще кто из числа близких родственников. В итоге — правила семья, и бывшие приближенные в эту семью по-прежнему входили. Мелкие перестановки — не в счёт.

У Аю Васанты из близких родственников остались только две сестры, недалеко ушедших от него по возрасту. А благодаря раздельному воспитанию, они были для него почти чужими, во всяком случае, более чужими, чем, скажем, управляющий Дрипур, охранник Зарич или Ведмедь. Но трое последних тоже не в счёт. Кто такие Зарич или Ведмедь? Каково их влияние при дворе? Дрипур, правда, входил в ближайшее окружение покойного князя, но старик сильно сдал. Вот-вот и сам отправится вслед за хозяином. Иное дело такие люди как Сур, Вендра, Сита или Ме Висаат. Эти, действительно, имели и власть, и влияние. Но Вендра оставался в Руге, Сур не объявлялся с той поры, как взялся обеспечить безопасность княжеских дочерей. Лишь советник Сита и монах в эти дни оказались в Ити. Стало быть, эти двое будут действительно при власти — так решило общественное мнение. А посему съехавшиеся в город подданные наперебой старались выразить свое почтение и преданность фаворитам.

Служительницы Дивеи, как отметил про себя Ведмедь, как-то незаметно исчезли со сцены. Словно и не было им никакого дела до рыжеволосого Аю Васанты и тех, кто находился рядом с ним. Ведмедь даже разрушил несколько заклятий, расставленных ведьмами, словно капканы, на Юрия Кондрахина. И — ничего, никакого ответного хода.

Между тем, напарник задерживался. За его жизнь Ведмедь не особенно беспокоился. Еще загодя они условились, что в случае смертельной опасности Кондрахин, если сам не сможет по каким-то причинам вырваться от Прежних, пошлет условный ментальный призыв о помощи. Все другие причины для мысленного общения они себе запретили. Но ситуация разрядилась, и Ведмедь подумывал, не нарушить ли ему этот запрет, как вдруг Юрий объявился собственной персоной.

Друзья встретились там же, где и расставались — в уединенном домике княжеской наложницы, которой они, кстати говоря, ни разу и не видели. Ведмедь тотчас принялся в своей неторопливой манере излагать произошедшие в Ити события, которых, по его мнению, набралось немало. Но Кондрахин только отмахнулся,

— Не надо. Сам видел.

Ведмедь опешил.

— Что-то новенькое…

— И не говори. Прежние нашпиговали чуть не всю Амату своими устройствами, передающими не только звук, но и изображение. Так что я имел приятную возможность лицезреть твою роскошную бороду во время дворцовой церемонии. Амаравату жаль, — без перехода сказал он, — но здесь мы с тобой были бессильны. Ну, что, моя очередь рассказывать?

— Погоди, — перебил его Ведмедь, — есть еще кое-что.

И ведун сообщил о пятерых подозрительных, на его взгляд, визитерах, всё еще не покинувших пределы Ити, не преминув при этом поддеть приятеля: мол, твои хитроумные приборы этого не видели.

Информация была интересной, что Юрий и признал. Он стал уточнять подробности, но вдруг его череп наполнил громкий, как набат, приказ: "Вед и Юр! Князь Дастрана желает видеть вас!" Аналогичную команду получил и Ведмедь. Друзья переглянулись. За всё время пребывания на Амату ни разу они не сталкивались ни с чем подобным. Раньше, если к ним обращался покойный Аю Амаравата, его ментальный посыл можно было сравнить с шепотной речью. И это было понятно. Князь всячески скрывал, что его гости владеют княжьим даром, зная, что не сможет защитить их при обвинении в чернокнижии. Тот же, кто обращался к ним сейчас, либо был неизмеримо выше и сильнее, либо… не умел распорядиться своим даром. Во всяком случае, события приобрели интригующий поворот.

Князь Амаравата для своей бывшей возлюбленной подобрал подходящее жилище. Его с дворцовой площадью связывал лабиринт узких и совершенно глухих проулков. Пару раз пришлось преодолевать глинобитные заборы, для чего требовались и сила, и ловкость. Что ж, правильно: стар стал и немощен — по девкам не ходи.

На пороге дворца их встретил Сита. Вид советника немало озадачил обоих. Состояние его можно больше всего походило на то, что боксёры называют "грогги" — нокдаун без падения. Ведмедь походя попытался прочесть мысли советника, но, как и следовало ожидать, ничего путного из этого не получилось.

Юный князь ожидал их в своей спальне. Несмотря на поздний час, он был полностью одет. Кондрахин только взглянул на мальчика и обомлел. Да, он не видел Аю Васанту три дня, но ведь это не срок! Где тот десятилетний ребенок, увлеченно играющий с Ведмедем в лесном укрытии? Пугающийся ночных шорохов и отцовского взгляда? На сей раз перед взором избранника демиургов предстал Его Высочество князь Аю Васанта, уверенный в себе и самодостаточный. И пусть он был недопустимо юн, в глазах коронованного отрока читались и непреклонная воля, и нечеловеческая мудрость. Это было так внезапно и дико, что Юрий на мгновение впал в замешательство.

Жестом отослав советника, Аю Васанта вплотную подошел к своим гостям и некоторое время, запрокинув голову, молча рассматривал каждого из них. Кондрахин не почувствовал ни малейшей попытки проникнуть в его сознание, но, на всякий случай, прикрылся абсолютной пустотой.

— Вы достойно служили моему отцу, — вымолвил, наконец, князь. Один лишь голос его по-прежнему оставался детским. — Не ваша вина или оплошность, что он так рано ушел из жизни. В мире есть силы, перед которыми надо склониться.

Он помолчал, давая собеседникам возможность самим представить, о каких силах идет речь. После продолжил свою речь уж совсем несвойственным ему рассудительным тоном:

— Я помню о том, что вы пришли издалека и там, на родине, возможно, вас ждут близкие люди. Но не забываю и о том, что вы — вольные странники. Почему бы вам еще не задержаться в Дастране на несколько лет? Мне нужна ваша помощь. Слишком рано я вступил на трон. Никто, находясь в здравом уме, не может воспринимать всерьез десятилетнего правителя. Такие случаи были, Ме Висаат мне рассказывал. И каждый раз, когда такое случалось, вместо князя в действительности правил другой человек. Это ненормально. Люди без княжьего дара подвержены таким порокам как корыстолюбие и тщеславие. Дастран просто растащат по кускам. Стоит только посмотреть, что в настоящее время происходит в Ити. Ко мне каждый день приходят на поклон десятки купцов, промышленников, монахов. Всем что-то надо. Пока они не говорят, но я-то чувствую. Поэтому мне нужны советники, которым я могу доверять полностью.

— Но ведь у тебя есть советники, — осторожно вмешался Юрий, — хотя бы тоже Сита…

Князь нетерпеливо махнул рукой.

— Всё это — советники моего отца. С ним их связывала многолетняя дружба. С ним она и умерла. Все они хорошие люди, и будут искренне уберегать меня. В том числе, и от опрометчивых, с их точки зрения, шагов. Кроме того, у них есть родственники и просто друзья, которые рассчитывают извлечь какую-нибудь пользу из моего малолетства. Я не могу этого допустить, поэтому прошу вашей помощи. Здесь, в Дастране, вы ничем не связаны, вам чужда жажда обогащения. А самое главное — наличие княжьего дара. Это повышает шансы Дастрана в отношениях с соседями.

Слушать голос ребенка, повествующего о вещах, достойных не каждого взрослого, само по себе было делом удивительным. Особенно, когда этого ребенка, казалось бы, знаешь достаточно хорошо. Кондрахин признался себе, что ощущает непонятную робость в присутствии юного князя. Чтобы не дать этому чувству излишне укрепиться, Юрий спросил:

— Неужели соседи чем-то грозят дружественному Дастрану?

Аю Васанта не по-детски усмехнулся.

— Добрый не значит — глупый. Если бы события ограничились только смертью моего отца, скорее всего, прочие лишь старались бы выставить себя передо мной, как наилучшие приятели покойного батюшки. Но не забывай, Юр, что чуть ранее погибли владельцы сразу трех сопредельных княжеств! Весь край — привлекательная добыча для честолюбивых негодяев. Вот почему я прошу вас: тебя и Веда. Останьтесь и помогите сохранить Дастран.

Молчавший до тех пор Ведмедь задумчиво погладил окладистую бороду.

— Боюсь, мой князь, придется ответить тебе отказом. Не по своей вине. Как ты сам говоришь: есть силы, пред которыми надо только склониться. Но не всё так черно, как нарисовало Ваше Высочество. Сдается мне, — ведун хитро прищурил левый глаз, — кое-что ты приобрел в эти дни помимо трона.

Князь на мгновение вспыхнул — то ли от гнева, то ли по другой причине.

— Полагаю, — добавил ведун, наблюдая реакцию Васанты, — мы сможем предложить тебе других советников, и ты довольно скоро оценишь нашу помощь.

— Как хотите, — отворачиваясь, глухо отозвался Аю Васанта, — но завтра я возвращаюсь в Руг.

Вечера стояли уже довольно холодные. Чистое небо усеяли неправдоподобно крупные звезды, тем не менее, не дававшие света. Вот почему приходилось идти медленно, дабы не прибегать к ночному зрению. Ведмедь был задумчив, в то время, как Кондрахина потянуло на разговор.

— Хоть убей, не понимаю, что случилось с мальчуганом. Словно подменили, прямо на наших глазах. Ну, что молчишь? Ты же с ним находился практически неотлучно… Постой, а куда мы идем?

Двигались они, действительно, вовсе не в том направлении, где располагалось временное тайное пристанище Кондрахина.

— Помнишь, я говорил тебе о пятерых непонятных мне людях — тех самых, которых прикрыл своей мыслезащитой княжич? — спросил ведун.

— Ты хочешь сказать, что мы направляемся к ним?

— Нет. Пока нет. Утром я дал задание Маграну и Бинду. Просто посмотреть на них, безо всяких колдовских штучек. Бинду, правда, на них и не способен, да и Магран не дурак, чтобы применять княжий дар в городе. В общем, они мне обязались доложить, что удалось увидеть. Мы идем к пристаням, там назначена встреча.

Ночью Ити казался гораздо больше, чем был при солнечном свете. Огней практически не было, хотя час был еще не поздним. Лишь набережная, куда, в конце концов, петляя по тесным улочкам, вышли космические разведчики, освещалась время от времени неровным сполохом сальных фонарей, вырывавшимся из дверей многочисленных кабачков. К одному из них направил уверенный шаг Ведмедь.

Как ни доверял своему другу-напарнику Юрий, ему было немного не по себе. Давно ли выбрался он из каменного мешка, в который упрятали его служительницы Дивеи? И пусть сейчас, по словам Ведмедя, жрицы самоустранились, но нельзя же легкомысленно относиться к десяткам расставленных ими ловушек-заклятий. И в то же время Кондрахин явственно ощущал, что что-то в атмосфере Дастрана, а может быть, и всей Амату неуловимо изменилось. Он не успел проанализировать эти перемены, ибо Ведмедь уже отворил дверь и шагнул в дымный полумрак.

В нос с порога шибанул запах кислой капусты и чад светильников. Под низким, порядком закопченном потолком располагались несколько длинных грубых столов с такими же лавками подле них. В углу тлел очаг, и булькало в чанах то, что здесь называлось пивом. Совершенно очевидно, что солидных и привередливых посетителей здесь не ждали. И действительно, только двое забулдыг засиделись допоздна за неубранным столом. Юрий бросил на них проницательный взгляд. Нет, опасностью от них не веяло.

— Неужели ты не мог выбрать место получше? — негромко спросил он Ведмедя.

— Я тебя не на званый ужин сюда пригласил, — буркнул ведун. — Хотя съесть чего-нибудь не помешало бы.

Но сие благородное намерение осуществить не удалось. Едва друзья заняли более-менее чистое место за столом, как в помещение ворвался взволнованный Мегран. Забыв, что для приличия надо хотя бы поздороваться, если не с Ведом, так хотя бы с Юром, которого он не видел со времен памятного путешествия в лесах Прежних, рыжий выпалил на едином дыхании:

— Они хотят свидеться с вами!

Несколько уточняющих вопросов помогли прояснить ситуацию. Оказалось, что весь день Мерган и Бинду добросовестно выполняли поручение Ведмедя, что, впрочем, не вызывало никаких затруднений. Приезжие мужчины, за которыми им было велено понаблюдать, оказались один медлительнее другого. Неспешно завтракали, неторопливо прохаживались по окрестным лавочкам, прицениваясь к товарам, но ничего не покупая. И хотя жили они порознь, расхитителям удавалось не только приглядеться к каждому, но и пару раз встретиться самим. Но ближе к вечеру, когда над прогретой за солнечный короткий осенний денек рекой заклубился молочный парок, гости Ити потянулись со своих постоялых дворов куда-то за город. Наблюдателям пришлось сделать выбор: за кем следить. Мегран тайком проследовал за ваятелем, а Бинду за пасечником. Впрочем, они зря волновались: когда сгустились сумерки, вся пятерка оказалась в одном месте, называемом горожанами горой Енгадра, в память о мифических героях древности. Гора это была обычным холмом, и со своей сказочной сестрой ее роднило разве то, что здесь также собирали по весне целебные травы.

Гора Енгадра — место голое, безлесное, редкий чахлый вереск не в счет. Только темнота позволила расхитителям подобраться к "подопечным" так близко, что можно было слышать голоса. Голос они и услышали. Окликнув их по именам, кто-то приказал приблизиться. И было в этом приказе столько мягкой силы, что ничего другого не оставалось. На этом, собственно, история со слежкой и заканчивалась. Мегран помчался разыскивать Веда (о присутствии в Ити Юрия он не знал), а его бородатый напарник остался на горе Енгадра.

— Значит, всё-таки сенары… — сказал Ведмедь, не замедляя шага. — Но как им удается казаться самыми обычными людьми? Юр, ты общаешься с Просветленными, они такие же? Или можно понять, что у них за душой?

Кондрахин усмехнулся.

— Извини, дружище — тебе этого не понять. Ты ведь в богов не веришь. Магран, ты этого не слышал! Кстати, далеко нам топать?

Оказалось, что до горы рукой подать. Это и понятно: Ити вытянулся вдоль реки на несколько километров, но от воды отступал незначительно — на два-три квартала. Рыжий вёл спутников быстро и уверенно, хотя было видно, что он порядком струхнул. Ему, конечно, было неизвестно само слово "сенары", просто он столкнулся с чем-то непонятным, потрясшим его воображение. Как, если бы он, действительно, повстречал богов Амату. Надо сказать, что Кондрахин тоже подобрался. Значит, они с Ведмедем раскрыты. Пока неясно, как давно и насколько верно. Что готовят им сенары? Хотя… если задумали они недоброе, давно уж продемонстрировали всю свою мощь, а не звали бы для разговора. Но всё это не более, чем гадания. Кем бы ни были сенары — они иные, и вряд ли их поступки объясняются человеческой логикой. Но и не пойти нельзя.

Пока Юрий обдумывал это в принципе нерешаемую задачу, последние окраинные домики утонули во тьме. Под ногами зашуршала пожухлая трава. Подъем бы не крут, и в считанные минуты ходоки оказались на вершине холма, у маленького костерка, сложенного в неглубокой выемке, благодаря чему огонь был не виден со склона. Вокруг беспокойных, выстреливающих язычков пламени расположились шесть силуэтов, в одном из которых Юрий сразу признал бородатого Бинду. Остальные пятеро были ему абсолютно незнакомы, для этого заключения не нужно вглядываться в лица — самой природой человека предусмотрена возможность узнавать другого по десяткам неповторимых особенностей.

Магран вышел вперед и поклонился.

— Я выполнил ваше поручение…

— Хорошо, — благодушно кивнул кряжистый мужичок, сидевший прямо напротив тропинки, под которой подошли ночные гости. — Вы с товарищем спуститесь вниз и сторожите нас. — А вы садитесь, пришельцы, — добавил он, едва Магран и Бинду послушно скользнули в указанном им направлении.

— Неужели вам потребна охрана? — спросил Кондрахин, присаживаясь на освободившееся после ухода Бинду место. Остальные мужчины молча потеснились, уступая пространство для Ведмедя.

— Охрана сейчас нужна им, — без намека на иронию ответил кряжистый, указав пальцем вслед ушедшим расхитителям. — Преждевременные знания опасней неведения. Ну, а нам пришла пора поговорить, чтобы избежать тяжелых ошибок. Кто вы?

— Вы позвали нас, значит, что-то о нас знаете. Было бы не только справедливо, но полезно, чтобы представились и вы, — парировал Юрий.

На миг его собеседника осветил яркий сполох взметнувшегося огня. Он был спокоен и расслаблен, словно вёл неторопливый разговор с домочадцами о самых банальных вещах. Типичный зажиточный крестьянин, что называется, себе на уме. Таких на Амату, должно быть, тысячи. Кто же он на самом деле? Кто его спутники?

— Наверно, вы правы, — вновь погружаясь во тьму, ответил "крестьянин". — Мы — те, кто управляет естественным ходом событий в этом мире.

Заявление было весьма странным, и некоторое время Кондрахин силился понять его смысл. Наконец он сдался.

— Разве надо управлять естественным ходом событий? Тогда это будет уже не совсем естественный ход…

— Ошибаешься, пришелец. Все мы, так или иначе, оказываем влияние на общую судьбу. Только вот какое? Естественно то, что не привнесено извне. Ты и твой друг, наверное, меня поняли?

Кондрахин был готов возразить. Да, они в Ведмедем, конечно, чужаки, но не настолько, как Прежние. По крайней мере, не нашпиговали планету тайниками с огнестрельным оружием, не покушались на чью-то жизнь, разве что защищали себя да тех, кто им доверился.

Мыслезащиту Юрий не устанавливал — не было в том ни нужды, ни возможности. Поэтому его собеседник отреагировал мгновенно:

— Ты не прав, и сам понимаешь это. Прежние — да, чужеродны. Но они изолировали себя от остальной Амату, насколько это было в их силах. Для абсолютного большинства жителей планеты они — не более чем легенда.

— Хороша легенда, персонажи которой убивают вполне реальных людей! — не скрывая иронии, бросил Кондрахин.

Его колкое замечание не разозлило и не вывело сенара из себя.

— Прежние лишены княжьего дара. Поэтому их вмешательство в жизнь Амату можно уподобить любому естественному событию: пожару, потопу, землетрясению. Каждое такое бедствие несет разрушение, а то и смерть, но одновременно учит, как можно себя обезопасить. Естественные события, вызывающие не менее естественные ответные действия.

— Допустим, согласился землянин, — но в мире Амату полным-полно людей с княжьим даром: сами князья, их наследники, многие монахи… Что изменило наше появление здесь?

Сенар подбросил в почти угасший костерок несколько тотчас вспыхнувших веточек сухого вереска. Ожившее пламя высветило отрешенные лица остальных тайных властителей Амату, и Юрий поразился этой отрешенности, совершенно, казалось бы, неуместной в данной ситуации. Почему они не соучаствуют в разговоре? Вот Ведмедь тоже помалкивает, но это совсем другое молчание — ждущее, заинтересованное, творческое.

— Ты лукавишь, пришелец. И понимаешь это. Твой дар несравним с умением любого князя, а тем более монаха. И уже этим вы возмутили Амату: ты и твой друг. Мы читаем твои мысли, ты их плохо закрываешь. Поэтому знаем, что ты склонен нас обвинять в злоключениях покойного князя Дастрана, неподобающем поведения Прежних и во множестве прочих поступков. На самом деле всё не так. Просто два обстоятельства совпали во времени: ваше появление здесь и…

— Продолжай!

Сенар помедлил.

— Нас шестеро — хранителей Амату.

— Я вижу пятерых, — подал голос Ведмедь.

— С шестым вы виделись сегодня днем. Да-да, вы правильно поняли: шестой — князь Аю Васанта. Он был предназначен стать одним из нас, но случиться это должно было ещё очень не скоро. К сожалению, его предшественник умер много раньше, чем позволяли надеяться боги, и отрок занял его место, не успев, как следует, развиться. Смерть его родителей — необходимая жертва, без которой Амату ждали хаос и разрушение.

— И вы пошли на это жертвоприношение?.. — уточнил Кондрахин.

Собеседник внимательно взглянул на Юрия. В неверном свете костра выражение его глаз непрерывно менялось, так что было непонятно, о чём думал сенар.

— С вами трудно разговаривать, пришельцы. То вы удивляете нас непостижимыми откровениями, а иной раз — сущие дети. Мы не убивали ни князя Амаравату, ни его жену. Их смерть — естественные события, даже если произошли насильственно. Таков закон природы, не нами установленный. Конечно, мы могли предотвратить оба события. Но это привело бы только к тому, что развитие Аю Васанты задержалось бы на долгие годы, что стало бы гибельным для планеты…

— Простите, — перебил его Кондрахин, — вы позвали нас сюда, чтобы оправдаться?

Сенар искоса взглянул на него, и в его взгляде Юрию почудилось лукавство.

— Почему, пришелец, ты не спросишь, когда мы в последний раз встречались с тебе подобными? Или сами бывали за пределами Амату? Но я сам отвечу на свои же вопросы. Сразу же после прибытия Прежних — события чрезвычайного и фантастического — Амату словно бы попала в гигантскую паутину. Вам наверняка приходилось наблюдать за мухой, попавший в сеть паука? Все усилия наших предшественников пробиться сквозь эту паутину — нас еще не было на свете — наталкивались на мягкое, но неодолимое сопротивление. Они не знали, как не знаем и мы, что случилось. Многие годы причиной этого считалось прибытие Прежних, пока не выяснилось, что они тоже пострадали: у них прекратилась связь с их небесными кораблями — всё по той же причине. И мы, и они оказались в одночасье отгороженными от всей беспредельной вселенной. И вдруг появляетесь вы…

Продолжать сенару не требовалось. И Кондрахин, и Ведмедь уже поняли его. Войны, разрушения, смерти — разве эти "естественные" события могут быть поставлены на одну доску с возможностью путешествовать по тысячам миров, даже если эта возможность распространяется только на шестерых человек? Нынешние сенары, судя по возрасту, не соприкасались лично с этим чудом, тем более желанным кажется им эта возможность, ибо они лично знали людей, повидавших иные миры.

Разговор пришел к естественному концу. Кондрахин почувствовал это и усмехнулся пришедшему в голову эпитету. Но это длилось всего лишь миг, во время которого Ведмедь опять подал голос:

— Все будут в выигрыше, если вы приставите к молодому князю наших друзей, приведших нас сюда.

Сенар кивнул.

— Мы сами о том же думали.

В то же мгновение Кондрахин и Ведмедь исчезли.

Изо всех сил Ведмедь старался выглядеть равнодушным. Но, то ли ему это плохо удавалось, то ли Юрий Кондрахин настолько поднаторел, что без труда считывал мысли друга.

Ведмедь ждал появления Просветлённого — человека, в существование которого он, в силу своего нигилизма, не верил, но, тем не менее, ждал. Наблюдать за ним было интересно, именно в силу того, как Ведмедь пытался утаить свой интерес.

Алишер, как всегда, появился неожиданно. В первое мгновение Кондрахин не узнал его — так постарел и осунулся наставник. Он даже привстал, но тут же сел на место — на упругую зелёную траву.

Просветлённый коротко поздоровался. Будь Кондрахин один, он, несомненно, задал бы кучу вопросов, но в присутствии Ведмедя предпочёл промолчать.

— Уже всё знаю, — упредил Просветленный подробный отчёт Кондрахина. — Спасибо, вы очень плодотворно потрудились.

— Вопрос можно? — спросил Ведмедь.

Алишер кивнул.

— Блокада с Амату снята?

— Да, я ещё сегодня сделал это.

Юрий был обескуражен. Выполнение им предыдущих миссий всегда заканчивалось подробным разбором каждого его шага. Эта была высшая школа, которую он сегодня хотел продемонстрировать своему напарнику. Но, видимо, у Просветленного имелись более важные дела.

— Алишер, — обратился к нему Юрий, — но мы так и не поняли смысл нашего пребывания на Амату.

— Почему же? Твой друг, кажется, уже догадался. Просветленные, Юрий, тоже люди, и порой допускают ошибки. Амату — одна из таких ошибок, в причинах и последствиях которой вам следовало разобраться, что вы исполнили наилучшим образом.

Видя, что избранник демиургов всё ещё в растерянности, Алишер устало присел рядом и начал неторопливый рассказ.

— Амату представляет собой сложный социальный организм. Светская власть уравновешена религиозной, а их противоречия, в свою очередь, призваны устранять или сглаживать Зрящие. В распоряжении последних, как крайняя мера, вооруженные отряды наподобие диверсионных групп. С ними вам пришлось столкнуться. В каждой из ветвей власти, кроме Зрящих, а также в практически любой социальной группе есть люди с более-менее развитыми мистическим способностями, называемыми на Амату "княжьим даром". Именно они, в силу несоответствия между дарованием и моралью, могут стать источником потрясений: войн, переворотов, мятежей. Чтобы этого не случилось, мир Амату породил не имеющую аналогов группу — сенаров. Каждый из них сам по себе ничем не примечателен. Не хочу обидеть, Юрий, но их уровень всего немного выше твоего. Но вместе они представляют симбионт с потрясающими возможностями. Но только когда их — шестеро. Сенары регулируют всю жизнь на Амату, причём, почти в автоматическом режиме. Они, образно говоря, выпускают излишний пар, когда нужно. За шесть тысяч лет существования Амату сенары не так уж много напортачили, разве что планета, благодаря ним, так и осталась в шеститысячелетнем прошлом. Они же, кстати, подбирают Зрящих и обеспечивают их безопасность.

И вот, семьдесят восемь лет назад, на Амату высадился десант с обреченной планеты. Оба мира были просто несопоставимы по уровню развития, и мы опасались серьезных последствий. Как и правители Тэйжи, мы знали о надвигающейся гибели их планеты. Точнее, знали они, а мы лишь предполагали — в этом смысле они нас опередили. Но истинные причины гибели миров неизвестны по сей день. Нельзя было исключить возможности экспансии этого процесса, наподобие эпидемии. А тут ещё проявившаяся пиковая психоэнергетическая активность Амату, как раз после появления там пришельцев.

— Не иначе, работа их передатчиков, — предположил Кондрахин.

— Да, — согласился Алишер, — но тогда мы об этом не знали. Но рисковать не захотели, и установили информационную блокаду Амату. Это и было нашей ошибкой. В условиях блокады информационное поле планеты постепенно возрастает — своего рода парниковый эффект. Ты, Юрий, такое пережил на Земле в 1942 году. Но там это продолжалось несколько месяцев, а на Амату растянулось на долгие десятилетия. Как следствие, магические способности людей, ими обладающих, многократно усилились, и сенары попросту перестали справляться со своими обязанностями. Особенно это проявлялось в периоды распада симбионта и формирования нового сообщества.

Рассказ Просветленного, собственно, почти ничего не добавил к тому, что Кондрахин и Ведмедь поняли к концу пребывания на Амату. Обоих интересовала дальнейшая судьба планеты, а вместе с нею тех людей, с кем им пришлось столкнуться. Алишер пояснил:

— Со временем жизнь на Амату вернется в прежнее русло. Большинство обитателей расстанутся с магическими способностями. Тем резче станет различие между обладателями княжьего дара и всеми прочими. Для сенаров это очень выгодно.

— А Прежние? — спросил Юрий. — Что ждёт их? Кстати, я так и не удосужился поинтересоваться, почему они так называются.

— Название придумали сенары. Конечно не те, с которыми вы общались, а их предшественники. И поступили по-своему очень умно. Слово "прежние" подразумевает, что те существовали до возникновения цивилизации Амату. Раз они исчезли, то, несмотря на техническое превосходство, оказались менее приспособлены для жизни, чем нынешние жители. Довольно простой и эффективный психологический ход. Признание их тем, кто они есть на самом деле, неизбежно стало бы катализатором бурных перемен. К слову говоря, халпеи — тоже выдумка сенаров, правда, более древняя. Ну, а тэйжийцы… Теперь они получат возможность воссоединиться со своими соплеменниками.

— Как? Неужели Тэйжи уцелела? — ахнул Юрий.

Алишер печально покачал головой.

— К сожалению, нет. Но до катастрофы им удалось эвакуировать порядка трёхсот тысяч человек. Немного, но достаточно для того, чтобы сохраниться. Минуя Амату, с которой у них уже не было связи, они осели на одном из более удалённых миров. Перебросить туда несколько сотен уцелевших на Амату первопроходцев для нас несложная процедура. Кстати, насчет покорителей пространства. Наверное, Юрий, я могу тебя поздравить. Твой соплеменник, его имя Юрий Гагарин, впервые в истории нынешнего человечества благополучно облетел Землю в космическом корабле.

— Как? А война уже кончилась?

— Конечно. Ещё в 1945 году по земному летоисчислению.

— Погодите… А сейчас который год?

— Одна тысяча девятьсот шестьдесят первый.

Юрия словно огрели по голове чем-то тяжелым — таков у него был ошарашенный вид.

— А куда же подевались еще почти двадцать лет? — растерянно спросил он. — Допустим, я провел несколько недель в сокрытом мире Юлла, в мирах явленных это даст прибавку разве что год…

— Амату ты в расчёт не принимаешь? — усмехнулся Просветлённый.

— Разве Амату — сокрытый мир? Тогда как же туда попали тэйжийцы?

— А кто тебе сказал, что Тэйжи была явленным миром? Вероятно, тебя сбило с толку отсутствие мистических способностей у его обитателей. Но это не так — способности есть, просто они не развиты. К тому же что мы можем знать о замыслах Демиургов? Могу добавить, что Тэйжи возникла как вариантный мир около семи тысяч лет назад. Сейчас я должен вас покинуть. У меня, Юрий, последняя просьба, касающаяся Амату. Организуй эвакуацию тэйжийцев на их новую родину. В твоем полном распоряжении будут тридцать Проводников, уже знающих маршрут. А твой друг может отдохнуть в любом из миров.

Алишер поклонился и исчез. Трава, на которой он только что сидел, начала медленно распрямляться.

— Ну, дружище, куда теперь подашься? — поинтересовался Кондрахин у задумчивого Ведмедя.

— Пожалуй, подсоблю тебе, коли не прогонишь. Всё быстрее управимся. Надоели мне эти "дни без князя".