"Просто мы научились жить." - читать интересную книгу автора (Соколова Александра Витальевна)5Лиза открыла глаза. В последнее время она начала бояться собственных снов – в них неизменно фигурировала Инна Рубина, и это одновременно заставляло с нетерпением ожидать каждой ночи и бояться этого. Лёша сонно заворочался рядом, и Лиза притихла. До подъема еще целый час, нужно дать мужу отдохнуть – в последнее время он стал много работать сверхурочно и очень уставал. Любимые тапочки мягко обхватили и согрели замерзшие ноги. Лиза накинула теплый халат и тихонько вышла из спальни. Проходя мимо ванной комнаты, не удержалась и перед зеркалом сняла одежду. Шел восьмой месяц беременности, будущая маленькая девочка уже не раз напоминала о себе толчками. – Уже скоро, – прошептала Лиза, улыбаясь, – Еще пять недель, моя хорошая… Пять недель, после которых на свет появится новый человек. Пять недель, после которых они с Лешей станут самыми счастливыми родителями на свете. Пять недель, после которых ей придется навсегда попрощаться с Инной. Лиза задумчиво погладила свой живот и снова запахнула халат. Не время об этом думать. Только не сейчас, не здесь, не сегодня. – Пойду погуляю, – решила вдруг и обрадовалась собственному решению, – Еще так рано… Удивительно, как беременность меняет привычный ход вещей: если раньше на то, чтобы одеться, хватало пяти минут, то теперь времени требовалось в три раза больше. Наконец, Лиза вышла из подъезда и потихоньку пошла в сторону парка. Какой заснеженный февраль… Петровская улица всё еще спала – в Таганроге мало кто начинал свой день настолько рано. Вот и кондитерская «Красный мак» – очень знаковое место. Много лет назад они встречались здесь с Лёкой – когда та еще только ухаживала, была бесконечно нежной, родной и открытой. А в ноябре здесь же, только на улице – в машине – сидели с Инной. Сидели и молчали, не зная, что сказать, и мучительно не желая расставаться. В тот день – после объяснения в кабинете – больше не было сказано ни слова. Обеим было необходимо время подумать, осознать случившееся. Поговорили позже – неделю спустя – в том же «Красном маке», за маленьким столиком, заставленным приличествующими случаю пирожными. Инна молчала. Она не произнесла ни слова с того момента, как зашла в Лизин кабинет и предложила тихонько: – Поехали, поедим пирожных? Нечего и говорить, что Лиза согласилась. И вот теперь они сидели за столом у окна и не знали, с чего начать разговор. Вернее даже не так… Они не знали, нужно ли говорить вообще. – Мы могли бы стать друзьями, – первой прервала молчание Инна. Она странно смотрелась в обстановке студенческого кафе – красивая, ухоженная, очень хорошо одетая и… чуточку смущенная. – Могли бы, – вздохнула Лиза, не отрывая взгляда от чашки с молоком, – Наверное… – Со временем. Когда это пройдет. – Когда? – Если… Снова замолчали. Инна потянулась и кончиками пальцев коснулась Лизиной ладони. – Посмотри на меня, – прошептала чуть слышно. – Я не могу… – Почему? – Если я посмотрю – у меня сердце из груди выскочит. В этот день они так ничего и не решили. Обменивались ничего не значащими фразами, шептали отдельные слова и – словно случайно – встречались ладонями. Вот и парк. Гостеприимно распахивает ворота и приглашает нырнуть в атмосферу зимней свежести и нетронутого еще случайными прохожими снега. Лиза плотнее запахнулась в огромный шерстяной шарф и шагнула на тропинку. – Я хотела бы гулять здесь с тобой, – прошептала она, – Держать тебя за руку и сходить с ума. И молчать. Ты – сильная. Можешь решить любую проблему. Можешь заставлять людей поступать так, как тебе хочется. Можешь одним тоном голоса свести меня с ума. Почему я не встретила тебя раньше? Где ты была всё это время? Почему… Нет ответа. Да и некому задать этот вопрос – ни души не видно в парке, только хмурое нежное утро и скрип снега под каблуками. Слёзы на глазах. Да что же это такое – в последнее время они как будто не высыхали, появлялись из ниоткуда и разливались по щекам непреходящей тоской. Слёзы были везде – в уже не случайных встречах в коридорах офиса, в окошке электронной почты, в долгих вечерних прогулках и ночных молчаниях в трубку. Слёзы появлялись в любом разговоре с Лёшей – даже самом невинном – и ударялись в душу острым чувством вины. Слёзы не давали позвонить родителям или поговорить с друзьями. И самое ужасное, что рефреном через всё это шло огромное, бесконечное чувство счастья. Украденного. Взятого взаймы. Вырванного кадрами из бесконечной кинопленки жизни. Вот Инна держит ладони Лизы в своих и просит тихим шепотом: – Прошу тебя… Просто посмотри на меня. Клянусь, я ничего не буду делать – просто посмотри на меня. Вот Лиза прячет лицо на теплом мягком плече и спрашивает: – Когда я снова смогу думать? Скажи мне… Это ведь не будет длиться вечно. – Нет. Это было бы слишком просто. Но если бы могла – я бы хотела сойти с ума вместе с тобой. Чтобы больше никогда ни о чем не думать. – Ни о чем? – Кроме тебя – ни о чем… Вот они идут по набережной, крепко держась за руки – и даже сквозь тонкую кожу перчаток чувствуется жар. Он разбегается дрожью по телу, и уже не спасает пальто, шарф и теплый свитер. Холодный жар… Сводящий с ума. – Веди меня, – чуть слышно просит Лиза, – Я закрою глаза, а ты веди меня. Я доверяю тебе так, как никому и никогда еще не доверяла. Веди меня. Вот ступеньки каменной лестницы. Одинокий тусклый свет фонаря. Лиза смотрит в плечо Инны и чуть шевелит губами. – Почему ты молчишь? – Я боюсь сказать тебе то, чего не должна говорить. – Не должна… кому? – Не знаю… Себе, наверное. А вот ночное небо проникает ошметками сумерек сквозь окно кухни. Дверь плотно закрыта, и Лиза сидит на стуле, прижав к уху телефонную трубку, и глотает губами соленые слезы. А в трубке – тихое дыхание. – Побудь со мной еще немножко… – Столько, сколько захочешь. Всегда. Обещаю. «Всегда». Ах, если бы всё в жизни было так просто. Если бы могли люди встречаться и выбрасывать из жизни всё, что было до этой встречи. Бывших друзей, бывших любимых, обиды и разочарования, предательство и горючие слезы. Если бы можно было вдруг откинуть всё это и снова – еще хотя бы раз! – поверить в сказку. Ах, если бы можно было уходить, не причиняя боли. Или сразу понимать при встрече, навсегда это или всего лишь тонкий перешеек чувств, где можно передохнуть, успокоиться, залатать изношенное сердце и дождаться того – настоящего! Дождаться… Знать бы еще, придет ли оно – или уже было, но прошло незамеченным, растворилось в недоверии и неверии в сказку. Лиза не заметила, как дошла до конца аллеи и углубилась в сугроб. Очнулась только от настойчивого звонка мобильного телефона в сумке. Улыбнулась, поправила шарф и быстро выбралась на аллею. – Да, Лёш, – голос мужа было очень плохо слышно через вязаную шапку, но даже так в нём можно было уловить нотки беспокойства и раздражения, – Я рано проснулась и решила погулять. Нет, одна. Хорошо, я выйду из парка и поймаю такси. Пока. Телефон скользнул в сумку и ударился обо что-то с легким пластмассовым звуком. Лиза осмотрела измазанное снегом длинное пальто и потихоньку побрела к выходу из парка. Чувство вины снова подняло свою голову и затруднило дыхание. Бедный Лёшка… Как тяжело ему было. Но лгать было бы подлее. Лиза вспомнила, как произошел этот разговор. Это было в декабре – когда её чувство к Инне расцвело окончательно и занимало собой всё время и все мысли. Они возвращались на автомобиле от родителей и в приемнике – вот совпадение – играла та же песня, что и несколько месяцев назад. – Лёш, как ты думаешь, право выбирать – это действительно наказание? – спросила вдруг Лиза. – Может быть, – кивнул Лёша, – Особенно когда выбор не очевиден. – А тебе приходилось выбирать между людьми, которые тебе очень дороги? – Приходилось. До армии у меня была любимая девушка. Я на ней жениться собирался. А в Карелии на втором году службы другую встретил. Пришлось выбирать. – И кого же ты выбрал? – сердце замерло и запульсировало тяжелыми толчками. – Ту, которая ждала. Потому что с новой еще неизвестно что бы вышло – да и пацаном я сам с трудом понимал, люблю её или так… влюбился. – А почему не женился тогда? – удивилась Лиза. – Она замуж вышла за полгода до того, как я вернулся. Алексей свернул на улицу Чехова и ласково погладил коленку жены. Улыбнулся. – Я ни о чем не жалею. Женился бы тогда – тебя бы не встретил. А так – видишь, как удачно сложилось. – Да, но ты же любил её. Как же так? Её любил, потом меня полюбил? А вдруг после меня еще кто-нибудь появится? – Не думаю, – засмеялся, – Я теперь уже не пацан и знаю разницу между «люблю» и «хочу». И «люблю» на «хочу» никогда не променяю. – Ты секс имеешь ввиду? – удивилась Лиза. – Но я же тебя не про секс спрашиваю… – Да нет, секс – это отдельный разговор. Я говорю о «хочу быть рядом», «хочу целовать», «хочу завтракать вместе», «хочу чтобы вместе» и так далее. – Так ведь это и есть любовь… – Может и так. Но это не моя любовь. Моя другая. Моя – это тоже «хочу», но только обратное. – Как это? – Хочу, чтобы ты была счастлива. Хочу, чтобы улыбалась. Хочу, чтобы тебе было хорошо со мной. – Лёшка… Не выдержала Лиза, отвернулась к окну и замолчала, тщетно пытаясь скрыть рыдания. Боль и ненависть к самой себе затопила её и мешала дышать. Как можно предать такого человека? Любого нельзя, но будь он подлецом, это было бы не так отвратительно. Можно было бы часть вины на него переложить. Мол, это не я такая, а это потому, что ты такой. Лёшка-Лёшка… Преданный и честный. Как можно тебе врать? Кто сказал, что измена – это только секс? Вот она, измена – когда живешь с одним, а думаешь о другой. Когда с одним просыпаешься, а с другой мечтаешь засыпать. – Прости меня, Лёшка, – прошептала Лиза сквозь слёзы. – За что? Лизонька, что с тобой? Остановил машину, развернулся на сиденье, обнял. Гладит по голове, успокаивает, извиняется – что разволновал, растревожил. – Лёшка… Прости… – Да за что простить, родная? Тебе не за что передо мной извиняться. – Прости за то, что я тебе больно… делаю. – Но ты не делаешь! – вспыхнул, губами коснулся холодных щек, в глаза заглянул пытливо. – Значит, сделаю… Я влюбилась. Я предательница, Лёш… Прости меня… Остановился. Резко вдохнул в себя воздух и ладонью взъерошил собственные волосы. На лице – никаких эмоций, а в глазах – целый ураган. – Ничего, – кивнул и, сжав губы, коротко рассмеялся, – Ничего, Лизонька. Поехали домой. Там ты мне всё расскажешь. Только не нервничай. Тебе нельзя волноваться. Оставшуюся дорогу они молчали. Лиза плакала, уткнувшись лбом в холодное стекло автомобиля, а Алексей до боли сжимал руль и смотрел вперед. Дома он в первую очередь отправил жену в ванную, а сам зашел туда через двадцать минут с чашкой чая. – Я накапал туда валерьяновых капель, – улыбнулся доверительно, – Хочешь, я принесу табуретку и посижу тут с тобой? – Хочу, – сквозь слёзы кивнула Лиза, – Очень хочу… |
|
|