"Просто мы научились жить." - читать интересную книгу автора (Соколова Александра Витальевна)4– Кристина… – Лиза не отрываясь смотрела на большую красивую люстру и морщилась чуть заметно. – Ну что «Кристина»? Ты вообще соображаешь, о чем говоришь? По Лёкиным стопам пойти решила? Бей, ломай, круши? – Нет… Я просто влюбилась. – В тетку, с которой разговаривала один раз в жизни? – Кристина дождалась уверенного кивка и, вздохнув, долила в свою чашку еще кофе. – Ты идиотка, Ломакина. Знаешь об этом? – Знаю. А чего ты так раскудахталась? Я же не собираюсь Лёшку бросать из-за этой влюбленности. – Тебе не о бабах сейчас думать надо, а о ребенке. – Я думаю, поверь, – Лиза задумчиво покачала головой, – Но пойми, я же не каменная, и не по моей воле это случилось. Это ощущение… Оно пройдет, конечно. – Весь вопрос – когда пройдет. – Не знаю… – мечтательное выражение сгладило напряженные черты лица. – Если честно, то умом я понимаю, что это глупо, но так хочется, чтобы не проходило подольше… Понимаешь, я её вижу – и начинаю сходить с ума. В такие моменты я даже в сказки верю. – В какие? В шизофренического «Колобка»? – Нет… В нежные и красивые. И в любовь. В такую, чтобы с первого взгляда – и на всю жизнь. – Ломакина… – Кристина подозрительно сощурилась и протянула тихим голосом. – А ты не боишься, что всё это может слишком далеко зайти? – Я сейчас ничего не боюсь. Каким образом, по-твоему, это может далеко зайти? Инна была замужем, она не лесбиянка, так что… – А ты кто? – перебила. – Лесбиянка… наверное, – Лиза вздохнула и посмотрела на часы, – Но при этом я замужем. – Вот-вот. А значит, и она вполне может оказаться кем угодно. Кристина с грустью посмотрела на подругу. Бедная девочка. Молодая, а уже такая изломанная – вначале Лёкой, потом родителями. Или изначально всё же родителями? Порой Кристине казалось, что Лиза сильнее любого знакомого ей человека, а порой накатывало чувство необъяснимой нежности, и хотелось защитить эту девчушку от всего мира. – Мама! – звонкий голос ворвался в гостиную вместе с маленьким кучерявым существом, наряженным в синие шорты и футболку с Микки-Маусом. – Скажи папе, чтобы дал мне мороженое! Кристина ухватила сына на руки и засмеялась, сразу став на вид гораздо моложе: – А почему папа не дает тебе мороженое? – Потому что я не убрал машинки в коробку! – А почему ты не убрал машинки? – Ну, мама! Я же в них играть еще сегодня буду! Пока Кристина вела с сыном воспитательную беседу, Лиза с улыбкой любовалась ими. Женька не был похож ни на мать, ни на отца – Толик частенько шутил, что гены его кудрявого голубоглазого прадеда оказались сильнее генов всех других родственников. Иногда Лиза удивлялась, как Кристина смогла всё-таки сохранить семью: было время, когда её муж пил и гулял по бабам, они расходились и сходились снова, а друзьям оставалось только гадать – когда же они расстанутся навсегда. Ан нет, не расстались. Уже два года снова вместе, Толя не пьет, всё свободное время проводит с семьей и выглядит абсолютно довольным жизнью. Странное дело – пока Жене не исполнилось три года, отец относился к нему абсолютно равнодушно. А теперь они вдруг стали лучшими друзьями и нежно любят друг друга. Женя… Лиза уже давно знала, что имя мальчику было выбрано в честь той самой Женьки, имя которой навсегда осталось запечатлено в Лёкиной татуировке. – Осталось еще мне родить девочку, назвать её Лёкой и все мы заживем большой дружной семьей призраков, – улыбнулась про себя и вдруг приняла решение, – Даша. В моей жизни не было ни одного человека с таким именем. Так что если будет дочка – будет Дарья. А если мальчик… То как Лёшка решит. – Чему ты улыбаешься? – надо же, оказывается Кристина уже успела решить все проблемы сына и смотрит теперь пристально-вопросительно. – Имя для своего малыша придумала. Если девочка родится – Дашей назову. – А почему не Лёкой? Лиза опешила. Конечно, они с Кристиной были подругами, но до такой степени читать мысли… – Испугалась? – захохотала Кристина. – Перестань, у тебя всё на лбу написано. Давай, Лизавета, рожай нам Лёку, мы её замуж за моего Женьку выдадим, когда подрастет – и это абсолютно точно будет самая великая в мире любовь. – Нет уж, пусть Лёка сама рожает себе преемницу, – засмеялась в ответ Лиза, – А твоему Женьке без разницы должно быть имя жены. – Конечно. Главное чтобы она мне нравилась. А его мы убедим в любом случае. Отсмеявшись, женщины притихли и одновременно вытерли слезы. Как это обычно бывает после приступа громкого веселья, на них волной опустилась тихая грусть. Лиза встала и подошла к полке с цветами. Касаясь кончиками пальцев лепестков фиалок, она вдруг вспомнила об Инне. – Очень красивая… – прошептала она чуть слышно. – Кто? – Кристина подошла и выглянула из-за Лизиного плеча. – Цветы. Красивые. – А мне показалось, ты сказала «очень красивая», а не «очень красивые». – Тебе показалось. Лиза развернулась и положила руки на плечи подруги. – Крысь, как мне быть? Дай совет. – Какой же я могу тебе дать совет? – Кристина удивленно подняла брови. – Поступай так, как считаешь нужным. Только не принимай поспешных решений и не разбивай то, что так долго и с таким трудом строила. – Я не буду ничего разбивать, конечно. А практический совет? Может быть, мне лучше какое-то время с ней не видеться? – Может. – Крысь, ты невыносима, – на этот раз улыбка была грустной, – Я совета прошу, а ты смеешься. – Лиз, я бы рада тебе помочь, но я не самый большой специалист в области гомосексуальных отношений. Хотя по логике давно должна была бы им стать… Подруги засмеялись и крепко обнялись. – Ты у нас переходящее знамя, – прошептала Лиза, – Вначале Женька была твоей подругой, потом Лёка, потом я… – Точно, – согласилась Кристина, – Главное смотри чтобы в итоге мне не пришлось в лучшие подруги твоего Лёшку брать. – Нет проблем. Договорились. Когда Лёша заехал за Лизой и повез её домой, было уже около одиннадцати часов вечера. Разговаривать не хотелось, и потому, обменявшись двумя-тремя дежурными фразами, они замолчали. Только включили приемник, из которого полилась в душу медленная красивая песня. Как часто вы боялись собственных чувств? Слабых, еще не оформленных, тонкой мелодией звучащих в голове? А как часто вы понимали, чего именно боитесь? Непонимания, неприятия, невозможности сказать, боязни быть непонятым? Когда впервые в жизнь приходит «любовь с первого взгляда», первое время ты не можешь понять, что же случилось? Ведь вокруг всё осталось таким, каким было раньше. Та же работа, те же друзья, те же мысли, тот же досуг и любимые фильмы-книги. Но в то же время что-то неуловимо меняется. Ты вдруг начинаешь… улыбаться. Всегда. Иногда – вслух, иногда – про себя, пряча улыбку за официальным и серьезным лицом. Ты смотришь на привычные вещи и понимаешь, что они остались прежними, вот только ты воспринимаешь их совсем по-другому. Ты удивляешься. Ищешь причину – может быть, это весна? Или лето? Или новая работа? Или новый макияж? И вдруг понимаешь – нет. Причина другая. Причина в человеке, мимолетно увиденном, человеке, с которым вы обменялись всего двумя-тремя словами. И начинается проверка. Ты пытаешься опять, а правда ли? А вдруг ошибаешься? Ты ищешь встреч с этим человеком, слушаешь его голос, и в какой-то момент точно осознаешь: попала. Да. Оно. Любовь. Волшебство. Сказка. И тогда тебе становится страшно… Последние осенние месяцы проскочили в Лизиной жизни как один день. Она как будто разучилась думать. Каждое утро спешила на работу словно на праздник. Улыбалась, летала по коридорам, и всё время – неосознанно – старалась почаще бывать в административной части офиса. Видела Инну. Улыбалась, опускала глаза и торопилась убежать. Почему-то ей казалось, что всё, что она испытывает, легко можно прочитать именно в глазах – а этого совсем не хотелось… Больше всего на свете Лиза хотела продлить это ощущение сказки. Но – как это часто бывает – сказка закончилась в один миг. В этот день погода была просто чудесная. Неожиданно потеплело, и Лиза решила сменить надоевший офисный костюм на слегка легкомысленное платье. Шла по улице, не запахивая плаща, и наслаждалась легким воздухом и свежестью. – Привет, Лизавета, – Саша Прокофьев курил на пороге и теребил в руках мобильный телефон. Неожиданно для самой себя Лиза вдруг сделала легкий пируэт, очертив длинными волосами круг, и поцеловала друга в нос. – И тебе привет, – почти пропела она. – Ого… У нас хорошее настроение? – Великолепное! – Рад-рад… Надеюсь, я его не испорчу. – А что такое? – продолжая улыбаться, спросила Лиза. – Тебя Рубина хочет видеть. Просила, чтобы ты к ней зашла. Ба-бах. Лиза замерла. Горячая волна рванулась от живота к горлу и растеклась там пугающим облаком счастья. В голове завертелись все самые безумные мысли, которые только можно было бы себе представить. Она вызывает меня… Зачем? Хочет видеть? Поняла, как я к ней отношусь? Собирается уволить? Или признаться в… – О Боже, – вслух проговорила Лиза и чумным взглядом коснулась Сашиного лица, – Я с ума сошла. Сань, чего ей нужно от меня? – Понятия не имею, – пожал плечами Прокофьев, – Не паникуй. Что такого в том, что начальник вызывает к себе одного из подчиненных? – Ничего, наверное. Я пойду, Сань. – Ну, иди… Удачи. Лиза скрылась за дверью офиса, оставив на улице недоумевающего Прокофьева, и начала медленно подниматься по ступенькам. Её била легкая дрожь – на грани приятного и неприятного. В висках стучало, а сердце билось где угодно, но только не в грудной клетке. Еще несколько метров. Шагов пятнадцать, не более. Их можно растянуть на двадцать, если идти совсем медленно. А потом остановиться перед желтой дверью и взглядом поласкать табличку: «Рубина Инна Павловна». Замереть, поморгать немного и – собравшись с силами и затаив дыхание – постучать. – Входите, – Лиза вздрогнула от звука этого грудного уверенного голоса и, судорожно вздохнув, вошла в кабинет. – Здравствуйте, – Инна на секунду подняла взгляд от бумаг на столе и жестом указала на кресло, – Присаживайтесь, я сейчас освобожусь. – Здравствуйте… Только не нервничать. Только не сходить с ума. Только держать себя в руках. Не смотреть на неё. Не получается… Не получается, чёрт побери всё на свете! Она потрясающая. Рядом с ней любой почувствует себя подделкой китайского производства. Разве можно рядом с ней спокойно дышать? Молчать? Двигаться? – Простите, что заставила ждать – прошло десять минут, прежде чем Инна закрыла папку и откинулась на спинку кресла, – Как вы себя чувствуете? – Всё хорошо, – жалко улыбнулась Лиза, удивленная таким вопросом, – Саша Прокофьев сказал, что вы хотели со мной… поговорить. – Да. Так и есть. Но прежде чем начать разговор, возможно вы захотите раздеться? Горячая волна залила лицо. Сердце бабахнуло в низ живота. В глазах ускоренным кинофильмом пронеслись потрясающие в своей порочности сцены. «Раздетьсяраздетьсяраздетьсяраздеться» – заколотило в ушах речтативом. – Ваш плащ, – подняла брови Инна, – Здесь достаточно тепло. Вы не хотите его снять? Плащ. Ну конечно, плащ. Лиза отчаянно покраснела, вскочила на ноги и рывками принялась сдирать с себя верхнюю одежду. Она понимала, что это безумие, что она ведет себя как полная идиотка, но ничего – совсем ничего! – не могла с собой поделать. – Позвольте я помогу. Тонкие пальцы коснулись ворота плаща и на секунду задели обнаженный участок шеи. Мимолетное прикосновение… Не сравнимое по силе эмоций ни с одним – даже самым потрясающим – оргазмом! Лиза снова упала в кресло, глядя, как невозмутимая Инна вешает её одежду на вешалку и убирает в большой встроенный шкаф. Поправляет неуловимым движением волосы и оборачивается. Смотрит чуточку насмешливо в Лизины глаза и опускает взгляд ниже. И еще ниже. И еще. Холодно. В кабинете становится нестерпимо холодно. Зрачки расширяются и снова сужаются до двух маленьких точек. – Какой у вас срок? – бросает Инна и возвращается на свое место за столом. – Пять месяцев, – выдавливает из себя недоумевающая Лиза, – А… Что случилось? Какие-то проблемы? – Отнюдь. Какой жесткий голос, какие нарочито-отрывистые движения! Боже мой, да что же происходит-то? Пауза затягивается. Напряжение такое, что еще немножко – и начнет взрываться в воздухе миллионами искр. Взгляды пересеклись и невозможно, совершенно невозможно опустить глаза, и дыхание не успевает над вздымающейся и опускающейся грудью, и губы дрожат, и по шее вниз катится холодная капля пота. – Я… Пойду? – не выдержала Лиза, сумела-таки прикрыть глаза. – Идите, – снова холодно, отрывисто. А уже когда до двери остается всего полшага – вдруг еще холоднее: – Постойте. Лиза обернулась, избегая поднимать взгляд выше уровня стола, и застыла испуганно. – Вы поэтому так беспокоились о декрете Яковлевой? Чтобы самой подстраховаться на будущее? Как противно. Как низко. Словно с размаху ударили в открытое нараспашку сердце. – Конечно, – не подвела природная выдержка, спасла, сохранила, – Именно поэтому, госпожа Рубина. До свидания. Остаток дня прошел как в тумане. Лиза не могла работать – тупо смотрела на экран монитора и периодически срывалась на слезы. Шла в туалет, умывала опухшие глаза – и снова возвращалась к экрану. Она знала, что ничего и никому не станет доказывать или объяснять. Бессмысленно. Глупо. Ни к чему. Но почему же так больно? Почему так ноет сердце, и тупая тошнота раз от раза подступает всё ближе к горлу? – Ты взрослая женщина, – в сотый раз сказала себе Лиза, борясь со слезами, – Не случилось ничего особенного. И тебе плевать на то, что она о тебе думает! Ничего не изменилось. Ты по-прежнему будешь смотреть на неё со стороны, и получать от этого удовольствие. А что она там себе придумала – это только её собственные проблемы. А никак не твои. Не помогало. Ничего не помогало. В конце концов Лизе надоело бороться со слезами и она принялась собираться. – Поеду домой, – приняла решение, – Лёшке не буду звонить. Просто поймаю частника и поеду домой. Приму душ и лягу спать. Только и всего. И всё будет хорошо. Но хорошо не стало. Выключив компьютер и собрав сумку, Лиза вдруг осознала, что её плащ так и остался в кабинете Рубиной. – Чёрт побери, – выругалась она сквозь злые слёзы, – Да что ж за день сегодня такой… Пришлось звонить Прокофьеву. Звонить и просить сходить за плащом. И придумывать объяснения, и терпеть назойливое любопытство. – Ничего-ничего, – Лиза присела на край стола и сжалась в комочек, – Сейчас Сашка принесет плащ, и я поеду домой. Ничего… Ничего… Стук в дверь прозвучал как избавление от ада. – Заходи, Саш, – срывающимся голосом крикнула Лиза и ахнула, увидев как в открывшуюся дверь, с плащом, перекинутым через руку, входит… Инна. Воздух судорожными толчками начал врываться в легкие. Дрожь снова заколотила всё тело, а предательские слезы подступили к глазам. Невозмутимая сука… Вешает плащ на стул, смотрит удивленно, подходит медленно, рассматривая, удивляясь. И вдруг… опускает руки на плечи. – Уходите, – прорыдала Лиза, тщетно пытаясь сдержать новые и новые слезы, – Уйдите, пожалуйста. Прошу вас. – Конечно, – Инна одной рукой вынула из кармана пиджака платок и принялась потихоньку вытирать Лизины глаза. Другая рука осталась на плече – и как жгли эти прикосновения через тонкую ткань платья, как обжигали! – Да что вам нужно? – выкрикнула, пытаясь сбросить чужую ладонь. – Уйдите, пожалуйста! – Успокойся, – не дала, сжала плечо еще крепче, обняла и крепко прижала к себе, – Прости меня. Я не должна была так говорить. Прости. Сил не осталось. Слёз тоже. Лиза вжалось в незнакомое тепло чужого тела, и всхлипывала, ощущая ласковые прикосновения ладони к волосам. Какое волшебное чувство… Обнимать человека, которого совсем не знаешь, но который тем не менее так сильно стал тебе нужен. Как восхитительно чувствовать касание груди, бедер… Как замечательно слышать теплое дыхание на щеке и тихий шепот на ухо: – Прости, прости меня… Я не думаю так, как сказала тебе. И никогда не думала. Прости… – Я прощаю, – выдохнула Лиза, – Прощаю… Только отпусти меня. Иначе у меня сердце разорвется. Инна послушалась. Медленно – нехотя – выпустила Лизу из своих объятий и кончиком пальца вытерла со щеки случайную слезинку. Недавний холод сменился раскаляющей тело и душу жарой. Дыхание сбивалось от неловкости и ощущения безумно-тягучего счастья. – Что же нам теперь делать? – прошептала чуть слышно Лиза. Инна не ответила, а только пожала плечами и улыбнулась жалко и растерянно. |
|
|