"Том 3. Лорд Аффенхем и другие" - читать интересную книгу автора (Вудхауз Пэлем Грэнвил)

Глава I

Несмотря на животворный запах кофе, приветствовавший его, когда он открыл дверь, молодой человек с бледными волосами и явственным кадыком был угрюм и мрачен. Входил он в меньшую из столовых Клейнс-холла, тюдоровской усадьбы, которую недавно купила миссис Стиптоу, кофе — любил и охотно бы выпил, но, как ни печально, обручился вчера с бесприданницей и собирался в Лондон, чтобы сообщить об этом опекуну. Опекуна он боялся даже в обычных обстоятельствах; когда же предстояла беседа, в ходе которой эта черепаха в человеческом образе непременно рассердится, горько сетовал, что отец не препоручил его деньги кому-нибудь потише, скажем — Джеку Потрошителю.

Столовая ласкала глаз. Утреннее солнце освещало ее огромные, до полу, окна. Одну стену украшал фламандский гобелен, изображающий мятежных селян, другую — фламандский гобелен, изображающий селян покладистых. Серебряные блюда, подогреваясь на горелках, улыбались с поставца; рядом розовел еще нетронутый окорок. Над камином вы могли увидеть портрет величавой дамы, глядевшей вниз таким взглядом, словно что-то ее удивило и раздосадовало. Писал картину молодой художник, Джослин Уэзерби, позировала — Беатрис, вдова сэра Отиса, который приходился братом здешней хозяйке.

Хозяйка, шустрая маленькая женщина с неумолимо светлыми глазами, сидела во главе стола, инструктируя Салли Фэрмайл. Салли, бедная родственница, редко отдыхала. Предоставляя кров и пищу осиротевшей дочери сколько-то-юродного брата, миссис Стиптоу полагала, что их надо отработать.

— Доброе утро, лорд Холбтон, — рассеянно сказала она.

— Доброе утро, — сказала Салли, наскоро улыбнувшись. С тех пор, как они обручились, она его еще не видела.

— Добрутр, добрутг, — ответил лорд и, прибавив для верности «добрутр», направился к поставцу для укрепления духа.

— Просто не знаю, — сказала хозяйка, — как мы разберемся с машинами. Вы едете в Лондон?

Лорд, положивший себе омлета, невесело кивнул.

— А Беатрис едет в Брайтон, вручать эти призы. Она берет «роллс-ройс», с «паккардом» что-то неладно, остается двухместная. Да, тарахтит, но кое-как движется. Салли отвезет вас. Она едет нанимать лакея. Для Говарда.

Лорд удивился, хотя знал, что для мужа хозяйка не жалеет ничего. В конце концов именно из-за таких излишеств случилась Французская революция, а Рим падал, падал — и упал.

— Сколько же у него лакеев? — осведомился он.

— Один, — отвечала Салли. — Они все время уходят.

— Они его плохо выносят, — пояснила миссис Стиптоу.

Это лорд Холбтон понял, он сам с трудом выносил хозяина. Собственно, его и пригласили, чтобы, по негласному уговору, он навел на него необходимый лоск, но пришлось оставить эти надежды. Хозяин хамил. Когда его пытались наставить на путь изысков и приличий, он щурил глаз и цедил углом рта такие выражения, которые обескуражили бы саму Эмили Пост.[25]

Хозяйка помешивала кофе, напоминая гремучую змею, если вы можете представить змею, помешивающую кофе.

— Когда сбежал последний, — сказала она, — Говард решил, что их больше не будет. Он ошибся. Пока в Англии есть хоть один лакей, я его найму. Сейчас мы говорили, что нужен человек… ну, покруче, без дураков. Умру, но Говард у меня научится манерам.

Именно тут появился мистер Стиптоу, который однозначно напоминал бы тушу, если бы не перебитый нос и органы слуха в виде ручек греческой амфоры. Говоря строго, он вернулся (жена отсылала его надеть воротничок) и мрачностью своей показывал, что у него болят душа и шея. Неприязненно взглянув на лорда, которого он подозревал в подстрекательстве, страдалец направился к поставцу и взял себе рыбы.

Не хватало только дамы с портрета, и она явилась, напоминая Сару Сиддонс[26] в роли какой-нибудь королевы. Она была создана, чтобы позировать сэру Питеру Лели или сэру Джошуа Рейнольдсу,[27] которые, вероятно, превзошли бы Джоса Уэзерби, что признавал и независтливый Джос.

Все ей обрадовались.

— Доброе утро, Беатрис, — приветливо сказала хозяйка.

— Доброе утро, леди Чевендер, — сказала Салли.

— Здрасьте, здрасьте, здрасьте, — сказал лорд Холбтон.

Хозяин не сказал ни слова, только посмотрел. Человек простой, дитя природы, он не разговаривал, а переваривал. К тому же, он тянулся к маслу, чтобы украсить им тостик.

Лорд Холбтон вскочил (куда там хозяину!) и галантно отпрыгнул к поставцу. Именно эта галантность, в сочетании с хрупкой прелестью и трепетным тенором, которым он пел у рояля всякие романсы, привлекли к нему Салли.

— Омлету, леди Чевендер? — спросил он. — Рыбы? Ветчины?

Время остановилось. От того, что скажет прекрасная дама, зависела участь всех присутствующих, что там — судьбы Дж. Б. Даффа, возглавлявшего фирму «Дафф amp; Троттер», Джоса Уэзерби, дворецкого и, наконец, его невесты, Веры Пим, служившей в «Розе и короне».

Ответь леди Чевендер: «Омлету» или «Рыбы» — ничего бы не случилось. Но она сказала:

— Ветчины.

Лорд Холбтон со свойственным ему изяществом отрезал тонкий ломтик. Стояла тишина, только мистер Стиптоу хрустел тостом. Хрустел он всем, чем угодно, даже пюре; тостом всякий захрустит.

Леди Чевендер положила вилку и нож, глядя вниз с тем царственным презрением, с которым Сара Сиддонс взирала бы на гусеницу в салате.

— Какая гадость! — промолвила она.

Хозяйка встрепенулась. Она была богата, но золовка намного ее превосходила. Кроме того, при слабом сердце у леди не было собственных родственников.

— В чем дело, Беатрис?

— Эту ветчину есть нельзя.

— Ее купила Салли.

Виновница не отрекалась, но сказала в свою защиту:

— Самая лучшая фирма!

— Возможно, — признала леди Чевендер, — но ветчина у них плохая. В чем-в чем, а в этом я разбираюсь. Когда-то я думала выйти замуж за ветчинного короля. Впрочем, тогда он был принцем. Он говорил о ветчине с утра до ночи. Словом, пойду и обличу их. Кто эти гады?

— Дафф и Троттер, — ответила Салли. — Самая лучшая фирма. Зачем им обманывать бедных девушек? Никак не пойму.

Тем временем лорд Холбтон вскрикнул и замер; омлет побледнел на его устах.

— Дафф и Троттер?.. — выговорил он.

— Дафф и Троттер?! — вскричала леди Чевендер, и в ее прекрасных глазах мелькнуло торжество, словно у римской матроны, угадавшей колесницу, которая победит на скачках. — Эта мерзость — от Джимми Даффа?

— Вроде бы да.

Леди Чевендер со вкусом вздохнула.

— Душенька, — сказала она, обернувшись к Салли, — это слишком хорошо, даже не верится. Я думала, праведная кара бывает только в детских книжках. Именно за Джимми я и собиралась выйти, это он говорил о ветчине. Невозможно поверить, как я мучилась! Джеймс Бьюкенен Дафф, чтоб его черти съели! Я с ним пятнадцать лет не виделась, но скоро он захочет не видеться еще лет тридцать.

— Что ты сделаешь? — спросила миссис Стиптоу.

— Зайду и скажу все о его мерзкой ветчине.

— Ты же едешь в Брайтон.

— Ничего, заверну и в Лондон.

— Может, лучше написать?

— Написать?! Ты ничего не поняла. Когда он меня коварно покорил, я была молода и романтична, одни чувства. И что же? Где они? Гуляя при луне, он говорил о том, почему у этой проклятой ветчины такой упоительный привкус. Подождет, пока оркестр свое отыграет, и описывает копчение. И после всего этого ты советуешь ему писать! Нет уж. Приду, посмотрю в глаза, шмякну ветчину на стол и увижу, как он корчится. Кликни Чибнела.

Хозяйка позвонила, и явился дворецкий нового типа — величавый, молодой и мускулистый.

— Чибнел, — сказала леди Чевендер, — не могли бы вы положить вот это в коробку и отнести в машину? Пора мне ехать, а то не успею.

— Салли, — сказала хозяйка, — иди к Перкису.

Салли покорно встала. На полпути к гаражу за ее спиной раздалось какое-то блеяние.

— Джордж! — вскричала она, обернувшись, как вспугнутый котенок. Она очень смутилась.

И зря. Лорд Холбтон был слишком взволнован. Глаза у него блуждали, рот кривился, кадык скакал, словно ягнята по весне.

— Салли! Какой ужас!

— А что?

— Эта история с ветчиной!

— Скорее она смешная.

— Смешная? Ха-ха! — воскликнул лорд Холбтон, исполняя танец отчаяния. — Ты послушай! — Он помолчал, справляясь с чувствами. — Отец оставил мне кучу денег.

Салли смутилась. Корыстной она не была, но положение бедной родственницы располагает к тому, чтобы радоваться богатству.

— Ну и слава Богу!

— Все не так просто. Он решил, что деньги мне доверить нельзя.

— Почему?

Собственно говоря, первого барона навело на эту мысль то, что одна девица подала в суд, обвиняя его любимого сына в «нарушении брачных обещаний», но сын предпочел это скрыть.

— Ах, не знаю! В общем, они — не у меня, пятерки не могу взять без спроса. А у кого? У Даффа!

— При чем он тут?

— Они с отцом партнеры. Наша фамилия — Троттер.[28] Отец его очень любил, и вот, пожалуйста. Сегодня я как раз собирался поговорить о нас с тобой.

— Понимаю, — сказала Салли. — Ты думаешь, он будет не в духе.

— Конечно.

— Да, да.

— Эта баба его доведет! Он лелеет свою ветчину, как… что это лелеют?

— Кто?

— Ну вообще. А да! Зеницу ока. С нее он начал, вся остальная еда для него… тьфу! Не в духе! Ты уж скажешь! Ха-ха!

Именно в такие минуты женщина уподобляется ангелу.

— Ничего, — сказала Салли, — ты его успокой.

— Да?

— Конечно.

— Ха-ха! Нет уж, я к нему не поеду.

— Что ты говоришь!

— То. Лучше встретиться с раненой пумой.

— Не такой уж он страшный.

— Такой. Ты его не видела.

— Видела, на обертке. Там всюду его портрет. По-моему, он очень милый.

— Милый?

— Да.

— МИЛЫЙ?! А брови?

— Мне понравились.

— Что ж, дело твое. Ты к нему и поезжай.

— Хорошо, — согласилась Салли, — с удовольствием.

Лорд Холбтон очень удивился, совет его был риторическим, точнее — сатирическим. На секунду ему стало стыдно. Такое хрупкое создание перед этим зверем из Откровения…[29] Но стыд мгновенно исчез, сменившись радостью. Если уж кому-то суждено переплыть Ниагару, лучше, чтобы это был не он, не лорд Холбтон.

— Ты серьезно?

— Да.

— Прямо так и поедешь?

— Конечно.

— А брови?

— Ну и Боге ними.

— Постарайся ее опередить.

— У нее «роллс-ройс».

— Да, правда. Что ж, будем надеяться.

— Будем.

— Ах, если бы она взяла омлет! Видимо, такова жизнь.

— Вполне возможно, — опять согласилась Салли.