"Братская ГЭС" - читать интересную книгу автора (Евтушенко Евгений)

ПЕРВЫЙ ЭШЕЛОН

Ах, уральской марки сталь, рельсы-серебриночки! Магистраль ты, магистраль, транссибирочка! Ты о чем, скажи, грустишь в стуках-проблесках? Не от слез ли ты блестишь, в щелки пролитых? Помнишь, как глаза глядели в окна отрешенно, как по насыпи летели тени от решеток, и сквозь прутья, будто голуби, продирались и — в полет чьих-то писем треугольники (может, кто-то подберет…). И над соснами, рябинами кружилось наугад: «Ты не верь, моя любимая… Мама, я не виноват». Было много разной лжи, много страшного, но не надо, не тужи, магистральюшка! Ветер бьет наперерез, ну, а мелом — наискось: «Едет Братская ГЭС!» — на вагоне надпись. Говорят глаза с глазами и с тайгой невиданною: «Мы себя «сослали» сами в ссылку удивительную! Стань, Сибирь, светлым-светла, радуйся и радуй! Наказаньем ты была, сделайся наградой!» Сочинили хор-оркестр москвичи с москвичками. Едет Братская ГЭС с рыжими косичками! «Я на Сретенке жила — расстаемся с нею. Газировку я пила — Ангара вкуснее. В рюкзаке моем побились мамины бараночки… Мама новая, тайга, принимай в братчаночки!» (И не знаешь ты, девчонка, что в жестокий первый год твоя модная юбчонка на портянки вся пойдет; что в палатке-невеличке, как рванет за сорок пять, станут рыжие косички к раскладушке примерзать. Будут ноженьки в болячках. Будет в дверь скрестись медведь, и о маминых баранках тайно будешь ты реветь. Маникюр забудут руки. Но ты выстоишь, как все, в рукавицах и треухе, в телогрейке и кирзе. И в краю глухом, острожном, как тобою решено, себе Сретенку построишь, танцплощадку и кино. Пусть в Москве себя не тешат: маникюр ты наведешь, платье-колокол наденешь, в туфлях узеньких пройдешь. И ты будешь в платье этом так сиять, сводя с ума, словно лампочка со светом, тем, что ты зажгла сама!) Сосны синие окрест с алыми верхами… едет Братская ГЭС с шалыми вихрами! Пой, Алешка Марчук, на глаза татаристый! В разговоре ты — молчун, ну, а в песне — яростный. Пусть гитара семиструнная играет до утра, словно это семиструйная играет Ангара! (И разве знаешь ты, Алешка, с шнурком ковбойским на груди, что жизнь твоя — еще обложка, а книга будет впереди; и что тебе с твоим дипломом в тайге придется — будь здоров! — пилою вкалывать и ломом, зубря английский у костров; что с видом вовсе не геройским, чумазый, словно сатана, прихватишь ты шнурком ковбойским в грязи подошву сапога… А после с красною повязкой кидаться будешь ты в ночи туда, где с вкрадчивой повадкой по фене ботают ножи. И только утром, на рассвете, с усмешкой вспомнив левый хук, ты сможешь взяться за рейсфедер, и будет падать он из рук. Но встанет ГЭС, и свет ударит, и песня странствовать пойдет: «Марчук играет на гитаре, а море Братское поет…» И в дальнем городе Нью-Йорке, где и студенты и печать, ты будешь кратко и неловко о Братской ГЭС им отвечать. Среди вопросов — и окольных и злых, пронзающих насквозь, — вдруг спросит кто-то, словно школьник: «С чего все это началось?» Но нет, не первые палатки ты вспомнишь, тайно озарен, а те побитые баранки, а тот поющий эшелон. И, вспомнив это все недаром, ты улыбнешься — так светло! — и, взяв у битника гитару, ответишь весело: «С нее!») Эй, медведи, прячьтесь в лес робко, как воробышки! Едет Братская ГЭС с гитарой на веревочке! Пой, уральской марки сталь, песню силы, храбрости! Магистраль печали, стань магистралью радости! Чтоб на рельсах — ни слезинки от извечной слезности, наши души, как светинки, в свет великий сложатся! В неизвестные края пенно и широко ты летишь, страна моя, первоэшелонно. Наши жизни — на кону. Наши жизни лопаются. Трудно нам, как никому, первоэшелонцы! Но и звезды и костры, но и свет, и солнце кто так чувствует, как мы, первоэшелонцы! И ты знай, страна моя, — если тяжело мне, все равно я счастлив: я — в первом эшелоне!..