"Точки пересечения" - читать интересную книгу автора (Черненок Михаил Яковлевич)Глава XIIУтром в отдел розыска майору Шахматову позвонил из райцентра Слава Голубев и попросил пригласить к телефону Бирюкова. Как всегда, на одном дыхании, он выложил информацию: Коробченко прислал Шурику Ахмерову почтовую открытку, в которой срочно требует сто рублей. — Требует или просит? — уточнил Бирюков. Голубев перевел дыхание: — Требует. Вот она, эта открытка, у меня в руках. Читаю дословно: «Немедленно шли телеграфом до востребования стознаков». Ни подписи, ни адреса нет. На открытке — штемпель Новосибирского Главпочтамта с позавчерашним числом. Почерк — загляденье! Шурик говорит, кроме Коробченко, так никто не пишет. И еще, Игнатьич… в колонии Шурика «учили», что адресом в таких посланиях является штемпель отправления, то есть на Новосибирский Главпочтамт надо денежки посылать. — Ну, это и без «учителей» ясно. Еще какие новости? — Все! Шурик сказал, фигу пошлет. — Как он отзывается о Коробченко? — Говорит, в колонии мировой парень был. Не задирался и гена себя не корчил, как некоторые другие. — Тюленькин как?.. — Замкнул свою «Ладу» в гараж. Пешком на работу ходит. Бирюков пересказал Голубеву показания старой учительницы насчет покупки Жорой голубого песца и попросил Славу по возможности выяснить у Тюленькина, когда тот был на барахолке последний раз. — Да разве барыга скажет правду! — прочастил Слава. — Через соседей узнай, свидетелей поищи. Пойми, Славочка, это очень для нас важно. — Я то понимаю, гражданин Тюленькин — без понятия. Ладно, Игнатьич, постараюсь! Когда Бирюков положил телефонную трубку, слышавший весь разговор Шахматов озабоченно проговорил: — Коробченко лихорадочно ищет деньги. Как бы он еще не натворил беды. — Надо Главпочтамт взять под наблюдение, — сказал Антон. — Немедленно возьмем. А ты не откладывай встречу с Лелей Кудряшкиной. Попробуй отыскать ее на работе. — Попробую. Бирюков поднялся. До завода, где работала Леля, он доехал на троллейбусе. Моложавый, с черными усиками заместитель директора, заглянув в предъявленное Антоном удостоверение, насторожился: — Кудряшкина трудится добросовестно, прогулов не имеет и… мастер, у которого она в подчинении, никаких претензий не высказывает. — У розыска тоже к ней претензий нет, — успокоил Бирюков. — Свидетелей ищем. Позвоните, чтобы Кудряшкиной разрешили на полчасика с работы отлучиться. — Пожалуйста, — протягивая руку к телефону, согласился замдиректора. Через несколько минут Леля вышла из заводской проходной. Увидев поджидающего ее Бирюкова, она ничуть не удивилась. Сунув замасленные руки в карманы черного рабочего халата, небрежно бросила: — Привет. Явились, не запылились. — Стараюсь работать без шума и пыли, — улыбнулся Бирюков. — Прошлым вечером домой к тебе приходил, но, увы… — Вечерами я на дело ухожу. — Жаргончик… — С кем поведешься, от того и наберешься. — От Жоры Коробченко? — Ой, мама родная, опять про Жору. — Почему «опять»? — Потому, что кончается на «у». Вечером после работы только заявилась домой — Мария Федоровна звонит. Учительница первая моя… В гости пригласила. И вот до глубокой ночью о житье-бытье, да о Жорике с ней говорили. То, что алкашом Жорка стал, дураку понятно, но в убийстве зря его подозреваете. Коробченко, как воробей в сухих вениках: шороху много, а нестрашно. Лицо Кудряшкиной было усталым, без косметики. Видимо, не выспалась и утром торопилась на работу. С безоблачного неба пекло яркое солнце. Бирюков кивком показал на пустующую скамейку в затененном сквере рядом с проходной и предложил: — Сядем?.. Кудряшкина, не вынимая рук из карманов халата, молча прошла впереди Антона к скамейке. Усевшись на краешек, грубовато сказала: — Долго трепаться некогда — дырки надо сверлить. За это деньгу мне платят. Спрашивай без дипломатии, покороче. Что знаю — скажу, чего не знаю — извини. Мне терять нечего, давно все растеряла. — Когда последний раз виделась с Коробченко? — спросил Бирюков. — Когда Жорка песца на шапку принес. Дай сигарету. — Я некурящий. — Слава богу… Чуть не сорвалась, дура… Короче, песец обошелся мне в двадцать рублей, а занимала я Жорке пятьсот. Четыреста восемьдесят он вернул вместе с песцом. Деньги эти перехватила на пару дней у бабы Зины Петелькиной. Не веришь, у нее спроси. Баба Зина не соврет. — Когда это было? — Перед тем, как Зоркальцев потерялся. Когда Мария Федоровна, встретилась с Жоркой на барахолке. — Какими купюрами ты давала Коробченко деньги? — Разными, — Кудряшкина с усмешкой глянула на Антона. — Еще и номера купюр спросишь? Бирюков пропустил иронию мимо ушей: — Вернул он тебе какими? — Новенькими, как из Госбанка, десятками. — Не говорил, где такие десятки взял? — Я удивилась новизне денег, для хохмы спросила: «Ты, фрайер, однако. Госбанк ломанул?» Жорка засмеялся: «Не, Лелька». — Скажи откровенно: после исчезновения Зоркальцева виделась с Коробченко? Леля вновь принялась рассматривать носки туфель: — Если честно, забегал недавно Жорик ко мне домой. Попросил рубашку состирнуть, засиделся и заночевал. Утром я его выпроводила и на работу ушла. Больше не видала. — Что Зоркальцев с Милосердовым не поделили? — Дураку понятно, не Анжелику. — Что же?.. — Деньги. Жорка своими глазами видел, как Зоркальцев получил в Центральной сберкассе семь тысяч… — Каким же образом его перстень с бирюзой к тебе попал? — Чего?.. — Не тяни, Леля, время. Милосердов признался, что у тебя купил перстенек за пятьсот рублей. Выходит, ты — соучастница преступления… — Офонарел?! — Кудряшкина широко открытыми глазами уставилась на Бирюкова. — Перстень Жорка нашел вместе с Генкиным шоферским удостоверением. Попросил кому-нибудь толкнуть, мне Милосердов подвернулся. Какое тут соучастие? — Зачем же к Фарфорову пошла? — Затем, чтобы узнать, не фальшивый ли камешек. Жорка понятия не имел, за сколько можно продать эту штуковину, а Вадим разбирается в драгоценных камнях, как поп в Библии. Вот и поперлась к нему, дура. — Что спросила? — Ой, мама родная! Это Вадька меня спросил; «Зоркальцева перстень?» Я говорю: «Чо, правда, Генкин?» Фарфоров, как всегда, плечами вздернул, мол, кто его знает. Да если б он мне сразу сказал… — Леля, где Коробченко обитает? — Не знаю. — По телефону не звонит? Кудряшкина отвернулась. — Леля, — укоризненно заговорил Антон, — поверь, мы задержим Коробченко и без твоей помощи, но тогда могут выясниться факты не в твою пользу. Зачем тебе это надо? Ты и без того наделала много глупостей. Теперь вроде одумалась, стала жить по-человечески, и опять все насмарку. Почему молчишь? Звонит или нет Коробченко? — Утром сегодня звонил, — наконец тихо ответила Кудряшкина. — Хочет, когда вернусь с работы, в гости зайти. — Я приду раньше. Можно? Леля вскочила со скамейки: — Не вздумай! Задерживай Жорку где хочешь, только не в моей квартире. Он же сразу поймет, кто его заложил! А если вышку схлопочет? С какой совестью буду жить после этого? Бирюков тоже поднялся, посмотрел на часы: — Ладно, Леля, ты права. Спасибо за откровенность. — Чего уж… — Кудряшкина носком туфли прочертила на песчаной дорожке полосу и, не поднимая на Антона глаза, натянуто усмехнулась. Вместо спасибо… прошу, не рассказывай Марии Федоровне про мое общение с разной сволочью. Знаешь, вчера она всю душу мне разбередила. Говорила как с родной дочкой. Советует вернуться в деревню, к себе в дом жить зовет. — В колхозе доярок не хватает, а я — здоровяк лошадь. Могу там рекорды ставить. Короче, не расскажешь, а?.. — Не расскажу, — твердо пообещал Антон. |
|
|