"Никогда не разговаривай с чужими" - читать интересную книгу автора (Ренделл Рут)6По характеру Фергус был полной противоположностью своей жене. Если она практически в любой ситуации сохраняла спокойствие, его волновало все. Он переживал за жену, сыновей, дом, деньги. И это при том, что никто и ничто не являлись причиной для истинных переживаний. Но его беспокойный характер ни в коей степени не отражался на его обращении с пациентами — оно у врачей общей практики должно быть всегда идеальным. Больные его просто боготворили, хотя ничего богоподобного в нем не усматривалось. Когда пациенты рассказывали, что их беспокоит или угнетает, он сочувственно кивал головой, и они не сомневались в его искренности. Когда они приходили к нему с опасением, что у них рак, или дистрофия, или сердечная недостаточность, он говорил, что его это тоже беспокоит, даже если никаких на то оснований не было. Поскольку он полагал, что врач не должен показывать свое превосходство, он непринужденно болтал с пациентами, как с добрыми соседями, но никогда не заговаривал о своих собственных заботах. Он признавал, однако, превосходство собственной жены, ее высокий профессионализм. Как специалист он был не лучше и не хуже других врачей, практикующих с ним бок о бок, однако его любили больше. Вероятно, из-за приятных особенностей его натуры и репутации легко находить со всеми общий язык. Городская Коллегия врачей поручала ему улаживать наиболее щепетильные дела, например, позвонить восьмидесятидвухлетней старушке, которая продолжала вести практику несмотря на то, что едва видела своих пациентов. Фергусу доверили позвонить старому доктору миссис Палмер и объяснить ей, что ошибки, которые она делает в рецептах, еще — слава богу! — никому слишком не навредили, но могут однажды стать причиной большого несчастья. Миссис Палмер жила в одном из северо-восточных предместий, в трех или четырех милях от дома Фергуса. Визит был назначен на субботу, но уже в четверг и пятницу он не находил себе места. Что он ей скажет? Как она воспримет его слова? В конечном итоге все закончилось — ко всеобщему удовлетворению — без осложнений. Почти на пороге доктор Палмер сказала, что чрезвычайно рада представившемуся удобному случаю поговорить с ним наедине, потому что подумывает об уходе от дел и ей бы очень хотелось услышать его совет по этому поводу. По дороге домой вместо того, чтобы расслабиться, он забеспокоился вновь. Как и кому в такой короткий срок передать клиентуру доктора Палмер? Что делать со строительством? Конечно, глава городского Строительного комитета разрешит этот вопрос, но он может не знать, что проволочка в три недели недопустима. За такой срок здание, которое проектировалось специально под частную клинику, уйдет на торги. Через две-три минуты он проедет мимо него, это здесь недалеко, на Руксетер-роуд. Первоначальная цена семьдесят тысяч фунтов, но она значительно возрастет, если здание выставят на продажу. Он должен получить деньги под заклад любым путем, нет вопросов. Мальчики сейчас устроены по максимуму. Ян — в медицинском колледже, Ангус и Манго — в привилегированной закрытой школе. Но ему бы хотелось удержать прекрасное старое здание, где он сейчас практикует. Верхний этаж, к примеру, со временем можно переделать в отличную квартиру, если кому-нибудь из мальчиков она потребуется. Но пока он ждет решения, почти стопроцентно здание клиники продадут кому-нибудь еще. Риелтор открыл ему карты. Фергус как раз проезжал мимо него. Остановившись на перекрестке на красный свет, он оглянулся, чтобы еще раз взглянуть на здание. Строгое, архитектуры шестидесятых, в виде коробки с зеркальными окнами, совсем не в его вкусе, но разве это имело значение? Легко может случиться, что комитет откажет, а он одновременно потеряет и это здание. Загорелся зеленый свет, и Фергус, тронувшись с места, неожиданно заметил своего младшего сына. Манго шел по противоположному тротуару по направлению к ряду заброшенных заколоченных домов, ожидающих сноса, и паба со странным названием «Гусак». «Едва ли у него есть какое-то дело в домах под снос, — мелькнуло в голове Фергуса. — Неужели он идет в паб?» Из-за высокого роста Манго обычно давали года на четыре больше его возраста, и он легко мог бы пройти туда. Фергус встревожился. Его младшенький в четырнадцать лет, возможно, ходит в паб, а он не знает, как этому помешать. Он продолжил путь, а тревога росла. На одной стороне широкой дороги тянулся ряд маленьких неряшливых магазинчиков, напротив расположились зал игровых автоматов и старый кинотеатр «Фонтейн». Все дома дожидались сноса, и не было смысла их ремонтировать. Но когда этот участок расчистят и возведут новые дома, район станет престижным. А что, если сейчас предложить цену за здание клиники и вести переговоры об условиях, пока не придет решение комитета? И если оно окажется в его пользу, отказаться от сделки. Но Фергус и сам понимал, это нечестно и даже вероломно, и знал, он никогда не сможет так поступить. Но предположим, предположим, что оба варианта сорвутся. Что тогда произойдет? А вот что. Ему придется подыскивать другие здания, и, какими бы они ни были, это может обойтись ему тысяч в сто, а не в семьдесят, как возможно сейчас. Фергус поставил машину в гараж. Раньше это был каретный сарай в глубине сада, но его уже давно перестроили. В саду Камеронов царило запустение, среди старых грушевых деревьев и кустов сирени буйно разрослись колючие сорняки. Но в этих диких зарослях было свое очарование и привлекательность. Люси как-то сказала, что ей в этом заброшенном саду легко и приятно, а детям, пока они маленькие, интересно играть. Фергусу хотелось бы иметь ухоженный сад, какой был у бабушки, с клумбами и кустами роз, но, как заметила Люси, особой охоты самому заниматься садоводством у него не наблюдалось. Фергус нашел Люси в гостиной. Она уютно устроилась в кресле, как обычно, забравшись в него с ногами. Ян и Гейл сидели тут же на диване, держались за руки и заливались смехом. По ТВ показывали «Некоторые любят погорячей».[4] — Как съездил, дорогой? — спросила Люси, сонно улыбаясь. — Отлично. Знаешь, намного лучше, чем ожидал. — Все всегда намного лучше, чем ты думаешь. — Если заранее о чем-нибудь побеспокоишься, этого никогда не случится, и совсем иначе с тем, чего не опасаешься. Вот оно-то случится обязательно. Если бы здесь не было Гейл, он, конечно же, рассказал ей о Манго. Фергус направился в кухню попить. Обычно вечером он готовил себе какао, иногда, если хватало времени, то и утром тоже не отказывал себе в удовольствии выпить чашечку настоящего какао, а не шоколадного порошка, на цельном жирном молоке и с белым рафинированным сахаром. Сначала он смешивал в кружке какао, сахар и немного молока, растирал все до пастообразного состояния, а затем заливал доведенным до кипения молоком. Жена и мальчики смеялись над этим и всегда отказывались от его какао, а Фергус никогда не понимал, что в этом смешного. Что, собственно, может быть смешного в этом, по его мнению, божественном напитке. В кухне он натолкнулся на Ангуса. Тот держал в одной руке кусок холодной пиццы, а в другой — голубую картонную коробку с чем-то для компьютера. С тех пор как Люси подарила ему компьютер на день рождения, Ангус, казалось, больше ни о чем другом и не думал. Компьютер полностью захватил его. — Я искал, куда бы положить дискеты, — не дожидаясь вопроса, сказал Ангус. — Почему бы тебе не хранить их у себя в комнате? — спросил Фергус, открывая новую пачку какао. — Когда я сохраняю файлы для архива на дискетах, я не хочу, чтобы они находились в одном месте с компьютером, с файлами на жестком диске. Ясно? А вдруг в моей комнате будет пожар? Фергус не понял ничего из сказанного его сыном и для проформы предложил ему чашечку какао. Ангус отрицательно покачал головой, забрался на стул и положил коробку на верхнюю полку буфета, среди приспособлений для приготовления домашнего вина, которыми не пользовались уже лет десять. — Ангус, ты не знаешь, зачем Манго ходит в пабы? — Манго? Что ему там делать?! Он даже на моем дне рождения ни стакана не выпил. — Мне показалось, что я видел сегодня, как он зашел в паб. — Если он только не анонимный алкоголик. — Дети никогда не успокаивали его и не пытались уменьшить его страхи. — А где тот паб? — На Руксетер-роуд, возле домов, которые должны снести. Мне не следовало бы об этом говорить с тобой. Это непорядочно по отношению к нему да и к тебе тоже. Уверен, он просто шел домой, только странно, что он выбрал такую дорогу. — Я бы на твоем месте не беспокоился, папа, — сказал Ангус. Эти слова Фергус слышал неоднократно. Впрочем, легко так советовать, если это не твои проблемы. Он взял чашку и вернулся в гостиную. Ангус остался в кухне доедать пиццу. Ему было абсолютно ясно, куда ходил Манго. Конечно же, в Убежище, в их секретный дом-явку, который находился в самом центре квартала подписанных под снос домов, между «Гусаком» и Коллингборн-роуд. Скорее всего, он должен там с кем-то встретиться или даже спрятать кого-нибудь от Штерна, весьма вероятно, что и сейчас он все еще там. Ангуса охватило чувство тревоги за брата, его тревога не походила на переживания отца с его бредовыми идеями, как Манго тайком пробирается в паб за недозволенной пинтой джин-тоника. Ангуса беспокоила жизнь брата вообще. Он когда-нибудь думал еще о чем-нибудь не касающемся Края привидений? Не страдает ли от этого школьная жизнь? Манго еще, конечно, слишком молод, чтобы думать о девочках, но это-то Ангус смог бы понять. А вот того, что у брата нет друзей… В конце концов, его что-нибудь вообще интересует? Хотя… разве эта таинственность вокруг Манго не его, Ангуса, рук дело? Он просто снял с себя груз и переложил на плечи брата. Он научил брата всему, что знал сам, вселил в него шпиономанию, которой не так давно и сам был заражен. Но в пятнадцать лет он перерос свой Ангус помнил все до мельчайших подробностей. Кроме того, когда у него появился компьютер, он подумывал поместить все в него и сохранить записи, хоть и не знал, с какой целью. Для своих будущих детей, если они когда-нибудь появятся. Возможно, для каких-нибудь социологических исследований? А началось все вот с чего. У него. «Чрезмерное употребление сладкого вредно для здоровья», — прочитал Ангус под картинкой на баночке с Золотым сиропом. Это напомнило Библию — за грехи надо расплачиваться. Он подумал, что это точно выражает происшедшее с ним, Гаем Паркером, и Краем привидений, как кто-то окрестил это место. Как Гай окрестил, если уж быть точным. Теперь этот мир остался там, в детстве, а у него появились другие приоритеты и другие потребности. Ему было тринадцать, и Гаю Паркеру тоже, или на месяц-другой больше. Они знали друг друга с детства, дружили с пеленок, как говорили их матери, познакомившиеся в детской консультации. И миссис Паркер, бывало, присматривала за ним и Яном, когда их мама дежурила в больнице. Гай и он вместе поступили в Хинтолскую начальную школу, которую в свое время окончил Ян и где сейчас во втором классе учился Манго. В привилегированную частную закрытую школу для мальчиков обычно принимали в июне. Экзамены для всех подобных школ были одинаковыми, но письменные работы проверяли и результаты абитуриентов, или, что более вероятно, положение их родителей, оценивали в каждой школе отдельно. Не было никаких сомнений, что Ангус будет учиться в Россингхеме. Его отец когда-то закончил ее, и Ян учился там. Гай Паркер тоже собирался в Россингхем. Было бесспорным, что их привлекала одна и та же школа, и никто, по крайней мере, из тех, кого знал Ангус, даже не обсуждал это. Позже, по совести говоря, Ангус не мог сказать с полной уверенностью, что Гай действительно говорил ему о таком своем решении. Результаты пришли, и Ангус был зачислен. Впрочем, никто в этом и не сомневался. Было время летних отпусков. Камероны улетели всей семьей на Корфу,[5] где обычно проводили две недели. У Ангуса не представилось удобного случая встретиться с Гаем до отъезда. Если уж быть честным до конца, он не очень-то и искал его. Зачем? Они через месяц оба поедут в Россингхем, а до отъезда туда еще успеют пару раз встретиться, когда Ангус вернется с Корфу. Они встретились, когда позвонила миссис Паркер и пригласила его и Манго позавтракать с ними как-нибудь, когда родители будут заняты на работе. Манго было лет десять, и всегда возникали проблемы, с кем его оставлять на каникулах. Уже у Паркеров Ангус вспомнил, что он так и не спросил Гая, выдержал ли тот экзамены, хотя это надо было сделать. А впрочем, и так понятно, если бы он провалился, вряд ли был бы таким веселым. Они остались одни в комнате, которую Паркеры называли игровой. Манго и маленькую сестренку Гая миссис Паркер увела с собой на кухню. — Тебе уже все купили, что надо? — спросил Ангус. — Я думаю, шляпы поставят точку на нашей свободе. Отправляемся завоевывать Лондон. И никаких сладостей. Выглядел ли тогда Гай растерянным или пристыженным? Если так и было, Ангус забыл, а возможно, просто не заметил? Но, скорее всего, ничего подобного не было. Но минуту или две Гай молчал, это отложилось в памяти. — Мне не нужна шляпа, — наконец сказал он. — Разве? Но она есть в списке. — В Уттинге не носят шляп. Ангус не попросил друга пролить свет на сказанное, он догадался обо всем сам. Гай тактично выразил смущение. Они замолчали. Это была долгая, неловкая пауза. И в те минуты, пока Гай доставал с полки выпущенную в серии дешевых, с бумажным переплетом, книгу о шпионах, которую обещал дать почитать, пока они спускались вместе по лестнице, услыхав возглас миссис Паркер «Завтракать!», Ангус чувствовал первую в своей жизни настоящую обиду. Возможно, что он придумал все потом, но вряд ли. Никто и никогда так с ним не обходился, никто так не вводил его в заблуждение. Школы, подобные Хинтолской, воспитывали в своих учениках способность ни при каких обстоятельствах не терять присутствия духа. Как бы сказал его шотландский дедушка — «быть молодцом», вспомнил Ангус. Возможно, так оно и было. Во всяком случае, он смог сдержать свои эмоции и позавтракать со всеми вместе. Более того, он даже запомнил, что в тот раз приготовила миссис Паркер. Это был отличный завтрак — стейк и пирог с почками, печеный картофель, свежие груши, слоеный торт с черной смородиной, взбитые сливки. Он оставался даже спокойным внешне. После завтрака Гай попытался объясниться. Он не хотел поступать в Россингхем, где все подчинено традициям, реакционно и старомодно. — Ты хоть взгляни на их шляпы! — А при чем тут они? — Ну, разве можно носить такое убийственное соломенное канотье? Кому это надо? Уттинг прогрессивней. Туда принимали даже девочек на все ступени. Там ввели курс русского языка. У них потрясающее технологическое отделение. Там можно играть в поло, если хочешь. И даже научиться летать на вертолете. — Смеешься? — не поверил Ангус. — Нет, у них действительно есть вертолет, а еще каток. И зовут там по именам, и у каждого своя спальня. Обида не прошла и позже, когда Ангус вернулся домой. Он чувствовал, что это не только от обмана. Он понял, что теряет друга. Он не увидит Гая полсеместра, а может быть, и дольше. Каникулы в Россингхеме и Уттинге могут не совпасть. Три месяца — продолжительность семестра — это очень много, когда тебе тринадцать. Почему Гай не рассказал ему ничего? Он должен был сразу же, как они сдали экзамены, нет, даже раньше, сказать ему, что собирается в другую школу. Горькая обида обмана была ничем по сравнению с болью разлуки. Говорили, что в семье Камерон Ян и Манго похожи на отца, высокие, худые и такие же беспокойные, в то время как он походил на мать, и не только физически, но и характером. Все считали его спокойным и уравновешенным. Но нельзя быть абсолютно похожим на кого-то, считал Ангус. И дело тут не в спокойствии, просто он хорошо умеет скрывать свои чувства. Никто из домашних даже не догадывался, как он расстроен, что он терпел боль от предательства Гая так же стоически, как мальчик из древнего мифа, когда лисица за пазухой грызла его. Уныние перерастало в злобу. И, прочитав книгу, которую брал на время у Гая, — «Нора крота» Югала, он попросил Манго опустить ее в почтовый ящик Паркеров по пути на фехтование, чтобы самому не встречаться с Гаем. А через пару дней осенний семестр в Россингхеме начался. Ангус очень скучал по Гаю. Новая школа оставалась чужой, и, несмотря на упразднение прежней, жесткой системы, на то, что традиции и нравы стали намного цивилизованней, чем во времена обучения отца, что хулиганство, в сущности, было изжито, в ней оставался нездоровый дух соперничества и озадачивающие правила. Ангус пытался убедить себя, что ненавидит Гая, что рад разлуке с ним. И вскоре у него завелась пара друзей, одного из которых, Брюса Рейнолдса, он мог, как ему казалось, назвать самым близким. Прошло полсеместра, но у него так и не было случая заехать к Паркерам на коротких каникулах. Но через несколько дней после его приезда из Россингхема на рождественские каникулы Гай позвонил сам. Трубку сняла его мама, он слышал, как она произнесла имя Гая. Ангус взлетел на верхний этаж и спрятался в туалете. Он не откликнулся, когда мама позвала его. Мама скажет, Ангус был в этом уверен, что он сам перезвонит, и не ошибся. «Повезло же нам с мамой! — подумал Ангус. — Она никогда не волнуется по пустякам, не пристает с вопросами, где кто был. И сейчас не спросит, зачем убежал наверх, почему не откликался, когда его звали». Но, с другой стороны, бесполезно просить ее солгать для него ни по телефону, ни где-нибудь еще. Она никогда не пойдет на такое. Гаю он не перезвонил. Паркеры всегда уезжали на Рождество либо к сестре миссис Паркер в Девон, либо к сестре мистера Паркера во Францию, а ко времени их возвращения начинался новый семестр. И уже в сочельник он очень сожалел, что не перезвонил бывшему другу. Он снова затосковал по нему. Среди рождественских подарков он обнаружил новый роман Югала. Они с Гаем сходили с ума от детективов, они знали всех известных мастеров этого жанра, но самым любимым был Ив Югал, которого они какое-то время ставили выше даже Лена Дайтона, хотя это быстро прошло. Ив Югал к тому времени написал около двадцати книг, и Гай прочитал их все. «Нора крота» была последней в серии книг в мягких обложках. Покупать книги в жестком переплете было слишком накладно, чего ребята не могли себе позволить. Книги в жестком переплете обычно выходили годом раньше, чем появлялись мягкие, но их можно было взять в библиотеке. Правда, приходилось довольно долго ждать своей очереди. Вместе со спортивным костюмом, который Ангус просил, и великолепной авторучкой, которую, по мнению родителей, ему следовало иметь, лежала новая книга Югала «Кошачья походка». Автор всегда использовал животных в названиях книг. Она была в качественном жестком переплете, стоила семь фунтов и девяносто пять пенсов и была художественно оформлена. На обложке красовался оттиск Бранденбургского холма. Ангус читал ее, лежа в кровати, в рождественскую ночь почти до трех часов. Закончив книгу, Ангус задумался. «Я уже прочитал книгу, а Гай нет. Скверно. Если бы мы еще дружили, я дал бы ему почитать, как только закончил сам. А может, послал бы шифровку, написанную рукой Манго или кого-нибудь из его мелких друзей. В шифровке я бы сообщил, что у меня есть такая книга и ему надо прийти за ней. Гай разобрался бы с кодом». Они оба мастера в таких делах. Все началось, когда родители подняли шум из-за больших телефонных счетов. Ребята подолгу болтали по телефону… …Ангус взял «Кошачью походку» с собой в школу. Но Брюса книга не заинтересовала, и он отказался ее читать. Ангус так много думал теперь о Гае, что однажды ночью ему приснилось, что он приехал в Уттинг навестить Гая. Уттинг оказался очаровательным местом. Все как рассказывал Гай. Спальни с ванной комнатой, как в отеле, каток и сауна, вертолет на каждые десять человек и еженедельные уроки летного мастерства. У Гая в комнате был собственный встроенный шкаф, комод с выдвижными ящиками, две прикроватные тумбочки вместо ящика под койкой и узкая подвесная полка для посуды, каких было много в Россингхеме. Когда Ангус проснулся, он подумал, что, если бы сон продолжался, он наверняка прокрался бы в комнату Гая и положил в верхний ящик комода «Кошачью походку», чтобы Гай сразу наткнулся на книгу, полезь он в комод, скажем, за носками. Было смешно, но идея овладела им. Если так хочется, чтобы Гай прочитал книгу, почему бы не послать ее бандеролью или, что будет гораздо ценнее, дать ему книгу на каникулах. В этом семестре они совпадают и начнутся в середине февраля. На самом деле Ангусу не хотелось ждать так долго. Хорошо бы передать книгу побыстрей и сделать это как-нибудь таинственно. Он выяснил, что у Брюса есть кузен, который учится на приготовительном отделении начальной школы в Уттинге. Когда родственники Брюса заехали за ним в воскресенье, чтобы вместе выпить чаю где-нибудь в городе, Ангус, заранее написав записку и приготовив пятьдесят пенсов для оплаты услуги кузена, обратился к ним с просьбой передать сверток сыну, когда тот приедет домой на следующий уик-энд. Учеников младших классов отпускали почти на каждое воскресенье, в то время как старшеклассники могли попасть домой только при чрезвычайных обстоятельствах, таких, к примеру, как девяностолетие любимого дедушки, или замужество сестры, или что-нибудь подобное. В записке Ангус просил тайком положить книгу в выдвижной ящик под койкой Гая Паркера в комнате, которую тот делил еще с девятью мальчиками. Как это было не похоже на сон! О реальном Уттинге ему рассказал Брюс, узнавший, в свою очередь, от кузена. Проходили недели, но никаких известий из Уттинга не поступало. Ангус опасался, что кузен мог просто зажулить пятьдесят пенсов, а книгу забросить в мусорную корзину, если они есть в их спальнях. Но, с другой стороны, порядки в Уттинге были много мягче, чем в Россингхеме, и, весьма вероятно, заходить в пансион старших младшим не запрещалось. И кузену всего-то надо было свободно перейти из пансиона Андрада-Хаус, где он жил, во Флеминг-Хаус, в котором жили старшие ученики, и подняться наверх в комнату Гая. Мальчик мог сделать это во время приготовления домашних заданий, так как ученики четвертого класса приготовительного отделения — Ангус выяснил и это — делали свои уроки в библиотеке, а не в кабинетах. Камероны выписывали вместе с «Таймс» и местную газету. Она распространялась не только в их городе, но и по всей стране. В этом году четырнадцатое февраля падало на понедельник, первый день каникул Ангуса и Яна. Они приехали домой накануне вечером, и на станции их встречала мать. Ян встал рано и тут же сбежал вниз за «Свободной прессой». Когда Ангус заглянул в кухню, он застал брата уже там. Ян внимательно изучал седьмую страницу газеты, которая четырнадцатого февраля была полностью занята поздравлениями ко Дню святого Валентина. Заглянув в газету через плечо брата, Ангус прочитал: «Камерону Я. М. — Фиалки — голубые цветы, мой Валентин — ты. Лорна». Ангус не успел переварить прочитанное, как Ян резко повернулся и укоризненно посмотрел на него. — Это мне лично. — Неужели? Не может быть! А вдруг это мне? — Не дурачься! Ты же Камерон А. К, так? — Ну, а вдруг просто совпадение? — Сомневаюсь. — Ян указал на другое сообщение: — Смотри, это я сам поместил. «Маркхем Лорне — Я + ты = любовь! Я. М. К». — Ян откровенно радовался. Ангус снова заглянул в газету, где в левой колонке он, кажется, заметил и свое имя. — Что, и тебя кто-то любит? — съехидничал Ян. — И кто же это, ты знаешь? — Понятия не имею. — «Камерону Ангусу К, — прочитал Ангус. — НХИАХТРПТФ АПТСТ КЬЧИУШ ПИ КХЬЫЬЖНГВ РВТХЬИ УЬРАЬЛРАГТ РИПВХ». Подписи не было, хотя она, возможно, тоже зашифрована. Конечно же, Ангус сразу догадался, от кого сообщение, и радостное чувство захлестнуло его. Он вспомнил, что в прошлом году Гай рассказывал, как подружка Яна поместила в газете поздравление с Днем святого Валентина, и они дразнили Яна, который поначалу пытался убедить всех, что это не ему. Гай, должно быть, вспомнил об этом и захотел поблагодарить его, Ангуса, за книгу таким необычным, можно сказать, даже таинственным способом. Без сомнения, Гай для шифра использовал строчку из какой-то книги. Они всегда так делали. Ангус провозился почти весь день, пытаясь разобрать код по всем книгам своих любимых авторов, какие у него только были. Книга определенно должна быть о шпионах, и очень вероятно, какой-нибудь роман Ива Югала. Он просмотрел «Дорогу скорпиона», «Дань тигру», «Ужимки обезьяны», «Жилище тарантула» и «Укус осы». Понятно, Гай не стал бы использовать какое-нибудь предложение из середины книги. Он же хотел, чтобы код был разгадан, разве нет? Конечно, он обрадуется, если Ангусу придется как следует попотеть, прежде чем разгадать его, но в любом случае Гаю нужен положительный результат. Также можно предположить, что у Гая в Уттинге не так уж много такой художественной литературы, а составить сообщение он должен был еще там, несмотря на то что сейчас он дома. Ангус мало знал о порядках в Уттинге, но у них в Россингхеме с занятиями в спортивных клубах, изнурительными приготовлениями домашних заданий, с военной подготовкой оставалось слишком мало времени для чтения. Добро бы прочитать книги по программе! К тому же заведующему пансионом очень не нравилось, когда кто-нибудь из учеников держал книги у себя в спальне. Какие же книги мог взять с собой Гай? Вряд ли он использовал какой-нибудь учебник или книгу из обязательного чтения. Но на всякий случай, хоть и с большим сомнением, Ангус попытался шифровать по первой строке из книги о Юлии Цезаре, из «Убить пересмешника» и, совсем без надежды на успех, из Доде. Но все напрасно! Ангус сосредоточенно обдумывал шифр, переворошил массу книг, затратив на этот сизифов труд весь вторник и почти всю среду. Вечером среды вся семья Камерон отправилась на ужин к подруге Люси. В доме оказались две сиамские кошки, одна из которых повредила накануне лапу, упав с дерева. — Вы только посмотрите на ее походку, — причитала подруга. — Надо бы отнести кошечку к ветеринару. Нет-нет, я думаю, ничего серьезного, но все-таки неплохо узнать, что с лапкой. «„Кошачья походка“! — чуть не закричал Ангус. — Ну, конечно же, как я раньше об этом не подумал! Эта книга точно была у Гая в Уттинге. И наверняка он ею воспользовался». Да, но он сам отправил книгу Гаю. Книжка и была-то в доме, пока он сам не прочитал ее. А сейчас вряд ли сможет приобрести другую. В мягком переплете она не выйдет еще около года, а в твердом… Что ж, придется идти в библиотеку, но и там придется довольно долго ждать. Но эта книга — последняя его надежда. Надо что-то придумать, и, кажется, он уже знает, что. На следующий день Ангус прямо с утра отправился в книжный магазин Хачарда, филиал которого только что открылся на Эйдж-стрит. «Кошачья походка» была в числе бестселлеров, и он сразу же увидел в витрине ее красочную обложку. Ангус взял из стопки одну, открыл ее. Сравнив несколько первых букв с шифровкой, он понял, что нашел. Да, это именно та книга, что так нужна ему. Продавщицы подозрительно поглядывали на него. Ангус испугался, ему показалось, что одна из них, худая, невзрачная девушка, собиралась подойти и, вероятно, сказать, что нельзя читать книгу, пока за нее не заплатил. Но ничего не произошло. Он быстро расшифровал сообщение, ничего не записывая. Он все запомнил. Гай написал: «ПРЕКРАСНАЯ КНИГА ПОЧЕМУ НЕ ПРОДОЛЖИТЬ СТАРОЕ МОСКОВСКИЙ ЦЕНТР». Это была его подпись — Московский Центр. Именно здесь, в книжном магазине Хачарда, Ангусу стало понятно, что Гай имел в виду. Он хотел организовать шпионскую сеть. Они задумывались над этим и раньше, хотелось знать, сумеют ли они создать что-то подобное М-15 или СЛС[6] или ЦРУ и как-то использовать. Но они так и не придумали, для чего их сеть сможет пригодиться. И, конечно же, они никогда не думали использовать ее друг против друга. Тогда они были всегда вместе, учились в одной школе. Совсем иное дело сейчас. Они оказались бы в разных группировках и противостояли бы — так пишут в газетах, — как Запад и Советы. Между ними невидимый барьер, как между Востоком и Западом. В данном случае граница прошла бы по реке, которая делит город. Уттинг находится в восточном предместье, где когда-то стояла деревня с таким же названием, тогда как Россингхем лежит в двадцати милях к западу в одном из самых — если верить школьным учебникам — живописных мест Англии. Но, впрочем, такого барьера, как между Восточным и Западным блоками на международном уровне, у школ не существовало. Ангусу очень хотелось сразу же ответить Гаю, но он понимал, что не должен этого делать. Контакт установлен, пока достаточно. Что-то в предложении Гая настораживало. А что, если, приобретая Но притяжение Его ответом Гаю стала вербовка двух полевых агентов из своего пансиона в Россингхеме, у одного из которых кузен учился в Уттинге. Кузен признался, что Гай уже пытался завербовать его, но ему больше нравится работать на Западную разведку. И Ангус дал ему первое задание — вернуть, точнее, выкрасть у Гая «Кошачью походку». Это послужило сигналом начала игры. Как только пропажу обнаружили, Гай тотчас же поменял код и устроил тайник для сообщений на территории Уттинга. Некоторое время они только подшучивали друг над другом, выясняли, кто на что способен. Проводили незначительные операции, такие, например, как кража личного имущества. У заместителя Гая была электрическая зубная щетка, которую он держал у себя в комнате в пансионе Оппенгейм-Хаус. Его называли инспектором Чемнинского отделения. Чемни, небольшая деревня, располагалась рядом с Уттингом. Поэтому считалось большой удачей, когда один из его лучших агентов ухитрился выкрасть щетку и остаться незамеченным. Вскоре после этого он стал «кротом», то есть двойным агентом. Но со временем у них появились дела более сложные и серьезные. К примеру, обнаружение перебежчиков и проведение обвинительных процессов. Первым действительно серьезным и важным делом они считали кражу планов строительства многоквартирного дома, который предполагалось построить рядом с домом родителей Брюса Рейнолдса. Архитектором проекта был муж лучшей подруги матери Айвена Штерна. Дело поручено лучшему агенту. Он каким-то образом проник в мастерскую архитектора вместе с Айвеном и его родителями, когда те были приглашены на барбекю. И пока архитектор со своими гостями наслаждались едой в саду, он проник внутрь, взял главный лист с генеральной сметой расходов, высотами здания и тому подобным, выскользнул незамеченным на улицу, завернул за угол и в круглосуточном фотосалоне моментальной съемки переснял его. Это был смелый, удачный ход. Но это был гениальный агент, — иногда думал Ангус, он же Гай изучил план раньше, чем его фотокопии оказались на столе отца Брюса Рейнолдса в фирменном конверте, но без сопроводительного письма. Мистер Рейнолдс на самом деле поверил в подлинность бумаг и действовал соответственно. Он подумал, что конверт пришел от одного члена городского совета, известного своими махинациями. Мистер Рейнолдс собирался продать свой дом, окажись планируемое здание слишком высоким. Но, изучив полученные планы, он изменил решение, снял дом с продажи и приступил к строительству пристройки, в которой планировал закрытый плавательный бассейн и спальню для Брюса, вдвое большую, чем была у него до того. Вот чем они занимались успешно или не совсем. Бесполезными делами или просто глупыми, а иногда и опасными. И все это тянулось до тех пор, пока однажды в летние каникулы, перед самым его шестнадцатилетием, когда он закончил среднюю ступень и становился старшеклассником со следующего учебного года, Ангус проснулся утром, вспомнил о первоочередном деле — сходить в |
||
|