"Никогда не разговаривай с чужими" - читать интересную книгу автора (Ренделл Рут)

5

Фергус Камерон был рад, что все закончилось. Приезжая в Россингхем на День спорта, он никогда не мог отделаться от воспоминаний о том ужасном Дне спорта в 1953 году через неделю после успешного окончания школы, когда он проиграл в соревнованиях по толканию ядра какому-то обыкновенному любителю из Черчилля. Никто не сомневался в его победе, говорили, что у него нет соперников, однако неожиданно для всех появился этот новичок из нового пансиона — Черчилль был открыт только четыре года назад, — и, как только ядро вылетело из его руки, Фергус понял, что с ним все кончено. Странно, что это все еще задевает его после более чем тридцати лет. Хобхаус, так звали того парня из Черчилля…

Однако здесь его мальчиков не видно, значит, и ему нечего здесь делать.

Фергус вспомнил, как он поздравил Хобхауса и, затаив в сердце обиду и злобу, протянул ему руку и скалил зубы до тех пор, пока внутренний голос не прошептал ему, что не имеет никакого значения, выиграл он или проиграл. Это все только игры. Так и пошли их к черту! Много воды утекло с тех пор.

— Жаль, что у меня уже дети, — прошептал Фергус, указывая Люси на изумительную женщину. Она будто сошла с обложки журнала. Ее прическа казалась небрежной, но здесь явно поработал отличный парикмахер. Изумрудно-зеленое вязаное платье плотно облегало фигуру, металлический поясок подчеркивал тонкую талию.

— Да, по-моему, мальчики не могут отказаться от того, к чему привыкли, — съехидничала Люси.

— Человеческую натуру не изменить!

— Между прочим, ты знаешь, кто это, дорогой. Это миссис Мейблдин, она замужем за владельцем гаража. А сама — парикмахер, ну, у нее парикмахерская.

Люси повернулась к тетушке О'Нилов и продолжила беседу. Родители Грэхема и Кита снова вернулись в Саудовскую Аравию.

Миссис Линдси украсила палатку для закусок подвесными корзинками с белыми цветами и зеленью. Это были традиционные цвета Питта. Появился Ангус с подносом, на котором стояли чайные чашки и пирожные. Пожалуй, он прославил себя сегодня, заняв третье место в прыжках в длину, тогда как Манго, едва ли известный своей спортивной доблестью, в конце концов оказался в первой пятерке в забеге на милю.^[14] Манго, которого Фергус еще не успел поздравить, присоединился к ним, тяжело дыша. Он все еще был в зеленой с белым облегающей футболке и шортах, в то время как Ангус уже переоделся в серые фланелевые брюки и блейзер, как подобало префекту.

— Эта леди в зеленом платье, миссис Мейблдин… — сказал Ангус, откусывая кусочек пирожного. — Вам не кажется, что она очень красивая? Она — мой идеал английской красоты.

— Какие странные вещи ты говоришь! — воскликнул Фергус.

— Почему? Разве ты не считаешь ее красивой?

— Конечно, считаю, но я не это имел в виду. Пойми меня правильно, Ангус, мне кажется, это довольно необычно и, скажем, неестественно в твоем возрасте так говорить о женщине.

— Вряд ли неестественно, дорогой. Между прочим, я постоянно говорю тебе, что времена меняются. Твои сыновья — не самые точные копии тебя.

Манго сидел молча, в напряжении. Казалось, он ожидал, что с минуты на минуту ловушка захлопнется и он будет разоблачен. Наконец он спросил как можно более безразличным тоном:

— Ты получил разрешение Строительного комитета, папа?

— Что? — Фергус, казалось, удивился. Он перевел взгляд с младшего сына на старшего в мучительном замешательстве. Затем снова пристально посмотрел в напряженное лицо Манго.

— Ты получил разрешение? На расширение клиники. Они сказали, что ты можешь это делать?

— Да. О, да. Конечно, они разрешили. Несколько недель назад. Я говорил тебе, что получил письмо до твоего отъезда в школу.

Манго спросил осторожно:

— А оно было настоящее? Да?

— Ты о чем? Конечно, настоящее. А какое же еще?

— Мне просто интересно. — Манго задумался, стоит ли продолжать, но решил, что должен: — И больше ничего не слышно?

Ангус бросил на него быстрый взгляд. С маловыразительным, как у Чарльза Мейблдина, лицом Манго невинно смотрел на отца.

— Смешно, что ты об этом спрашиваешь, — ответил Фергус. — Я действительно получил второе письмо. Не копию, но в нем говорилось то же самое, что и в первом. Ох, уж эти департаменты! Правая рука не знает, что делает левая. Правда, я подумал, что это несколько странно. Но главное, мы можем продолжать работу. А почему это тебя так интересует? Не могу представить, зачем это должно интересовать тебя.

Ангус поспешил вмешаться:

— Теперь миссис Мейблдин не сможет там устроить свой салон.

Фергус мгновенно забыл все подозрения в адрес Манго. Их перекрыла тревога. Откуда Ангус мог быть так хорошо осведомлен о событиях в жизни женщины на двадцать лет его старше? Женщины, которой он восхищался, которую называл красавицей? Неужели его семнадцатилетний сын… Разве он способен иметь… Он напряженно нахмурился.

— У меня есть шпионы, — предвосхитил вопросы Ангус.

Традиционно после спартакиады в субботний вечер начинался длинный летний семестр. Перед ним Россингхем закрывался до понедельника следующей недели. Прежде чем присоединиться к родителям и Ангусу, которые ожидали его в машине, Манго направился к тайнику в крикетном павильоне. Там он обнаружил записку от Чарльза Мейблдина. Действовал уже июньский код, основанный на первом, как обычно, предложении из книги Вильяма Криспа «Ловушка для шпиона»: «Дракон — Левиафану. Согласен в семь вечера в воскресенье в убежище».

Волна облегчения, захлестнувшая его, когда отец сообщил о получении второго письма с разрешением строительства, отступила, и им овладело спокойное чувство удовлетворения. Здорово, что Дракон снова оказался прав. Наиболее вероятно, что операция «Колеса» закончилась неудачей просто потому, что не удалось найти свидетелей происшествия, а не из-за более зловещего предположения, что Московский Центр был кем-то предупрежден. Возвращаясь с крикетного поля, Манго вспоминал то славное время, когда Чарльз Мейблдин только перешел к ним, чудесные недели, когда в руках Лондонского Центра оказалась копия шифровальной книги Гая Паркера, ярость Штерна. Да, Штерн был вне себя от ярости, когда это выяснилось…

Манго остановился на тропинке как вкопанный. Откуда он знал, что Штерн был в ярости? Потому что так сказал ему Чарльз Мейблдин. Другого источника информации у него не было. Дракон сказал, что, когда Штерн узнал, что один из лучших его агентов не просто до времени затаился на вражеской территории, а перешел на их сторону, он «сошел с ума». Но больше Чарльз ничего не добавил. К тому же Манго знал, что Дракон вполне мог все это и придумать. Он мог это придумать по той причине, что на самом деле и не переходил к ним и даже не был двойным агентом, а просто продолжал всецело работать на Восточное отделение. И кто может сказать, что история с книгой Гая Паркера не подстроена? Правда, кодами из нее продолжали пользоваться еще недели две, но, возможно, только для передачи дезинформации, откуда ему знать? Возможно, Штерн так все и задумал? Тогда это колоссальный обман.

— Похоже, у вас нет никаких дел, Манго? — раздался голос мистера Линдси.

Манго поднял голову вверх. Оказывается, он остановился прямо под окнами квартиры заведующего пансионом.

— Только отъезд домой, сэр.

— Тогда — хорошего отдыха.

— Вам тоже, сэр.

Ходили слухи, что мистер Линдси и его жена на каждые праздники уезжали поправлять здоровье в деревню. Без сомнения, они в этом нуждались.

Манго поднялся к себе, собрал небольшую дорожную сумку и пошел к стоянке.