ГЛАВА 8
НАКАЗАНИЕ ИЛИ НАГРАДА?

Утром в дверь спальни Виктории постучали. Она знала, что это Керин — больше не кому — и ничего не ответила. Через минуту он отворил дверь и вошёл внутрь. Девушка, лежащая на кровати, даже не повернула голову в его сторону. В окно врывались прохладные запахи солёной воды. На столе дымились поджаренные тосты и кофе.

Керин присел на край кровати и погладил Викторию по плечу. Она неохотно пошевелилась и перевела на него взгляд. Глаза девушки были красными и воспалёнными — не оставалось сомнений в том, что большую часть ночи она проплакала, а оставшееся время мучилась от бессонницы. У Керина сжалось сердце: такой несчастной выглядела сейчас Виктория.

Они долго молчали, глядя друг на друга.

— Поешь, — наконец, произнёс Керин, кивая на завтрак. — Тебе станет легче.

Виктория покачала головой.

— Нет, не станет… — губы её вдруг задрожали, а на глазах снова выступили слёзы. — Я всю ночь думала… Скажи мне, Керин, зачем я здесь?

Керин не знал, что ей ответить. Он только помотал головой, не отрывая взгляда от лица девушки, а потом поднял руку и провёл ладонью по её мягким волосам.

— Я бы очень не хотел, чтобы ты тут была. Ты не должна так страдать. Если бы это было в моих силах, я сделал бы всё, чтобы ты покинула Блунквилль…

— Почему? — спросила Виктория.

Пальцы Керина замерли в волосах Виктории, и он вдруг резко отдёрнул от неё руку.

— Почему ты хочешь помочь мне вернуться в мой мир, Керин?

— Потому что… Просто потому что ты не заслужила того, чтобы находиться тут… — несколько неловко ответил он и наконец-то отвёл от неё взгляд.

— Ты тоже не заслужил! — проговорила Виктория, выпрямившись. Теперь они сидели на кровати, касаясь друг друга плечами. — Ведь правда? За что ты попал сюда, Керин?

— Зачем тебе это знать? — поинтересовался он, всё ещё избегая её взгляда.

— Я хочу знать! — нетерпеливо отозвалась Виктория. — Ты же такой замечательный, Керин! Ты же просто не мог сделать ничего настолько плохого, чтобы тебя отправили сюда!

— Боюсь, что мог… — с грустью улыбнулся Керин.

Виктория поджала ноги села поудобней, чтобы видеть лицо Керина.

— Ну, а Лола? — спросила она, ещё более взволнованно. — Почему она здесь? Это как-то связано с её Биллом? А Теодор? А паренёк с хлебом и мужчина, который чего-то там восемнадцатого? И ещё начальница?

— Какая начальница? — не понял Керин.

— Ну, женщина, очень строгая, которая много говорила по воображаемому телефону, — объяснила Виктория.

На долю секунды на лице у Керина отразилось такое выражение, словно он вот-вот готов был рассмеяться. Однако он сдержал себя и тут же снова посерьёзнел.

— Когда это ты успела встретить столько народу?

— Да это не очень много… — ответила Виктория. — Я думаю, здесь гораздо больше людей. Ты знаешь сколько точно?

— Нет, не знаю… — сказал Керин. Было непонятно, правду ли он говорил или нет. — Они приходят и уходят, мы их не считаем.

Виктория поправила заколку, а потом, не опуская руки, принялась накручивать одну из кудряшек на палец. Она долго смотрела в одну точку, где-то чуть выше окна. Когда девушка опять повернулась к Керину, на её лице застыло напряжённое выражение. Она впервые показалась ему гораздо взрослее, чем была.

— Керин, скажи мне… Я должна знать, за что все эти люди попали сюда. Это очень важно.

— Почему это важно? — он спросил таким тоном, словно заранее знал ответ.

— Я должна понять, зачем я здесь. Попала ли я сюда случайно или оказалась тут по той же причине, что и они. Я должна понять, награда это или наказание.

— А как же Мэтт?

Виктория закусила губу; в глазах её отразилось мучение.

— Я не могу искать Мэтта, пока не выясню всю правду о себе. Что если я — как и все другие в Блунквилле? Что если я обречена на бесконечные поиски Мэтта, но никогда его так и не найду? — Керин хотел возразить, но Виктория поспешно приложила палец к его губам. — Да-да, я знаю, что ты так не думаешь! Я тебе верю, Керин, но пойми меня — я должна сама в этом убедиться!

Она замолчала и в ожидании уставилась на юношу. Некоторое время Керин раздумывал. Потом вздохнул и встал с кровати.

— Я не могу рассказывать тебе чужие истории.

— Но…

— Подожди, не перебивай! — прервал её Керин. — Они сами всё знают. Даже если говорят, что не знают. Каждый человек глубоко-глубоко в душе понимает, почему он попал сюда. Просто прячется от этого, не желая в это поверить. Ты можешь спросить у них сама — и возможно, они тебе расскажут.

Не сказав больше ни слова, Керин направился к двери.

— Хорошо! — кивнула Виктория, хотя он находился к ней спиной и уже не видел этого.

Возле двери юноша обернулся.

— Только всё-таки поешь вначале, — посоветовал он.

— Хорошо! — снова кивнула Виктория и встала, чтобы пересесть к столу.

— И ещё кое-что… — проговорил он, помедлив, прежде чем закрыть за собой дверь. — Это никогда не награда, Виктория. Это всегда наказание.

Слова застыли у девушки на губах, и она не смогла даже ничего ему ответить. Керин неслышно затворил за собой дверь. Виктория с бьющимся сердцем повернулась к еде. Она нехотя отломила краешек тоста, поднесла ко рту, но тут же опустила. Кусок не лез ей в горло, так сильно она была тронута словами Керина. Виктория отхлебнула кофе, поставила чашку на стол и решительно встала.

— Наказание, да? — обратилась она к невидимому собеседнику, окидывая комнату ненавидящим взглядом. — Но за что, Керин… За что тебя-то наказали?

Конечно, никто ей не ответил. Тогда Виктория пересекла спальню, отворила дверь и вышла из комнаты. Керина уже и след простыл. Девушка знала, что теперь встретит его не скоро. Он помог ей вчера, а теперь у неё было дело, которое она должна была сделать одна. И не теряя времени, Виктория двинулась по коридору. Она даже не задумалась, в каком направлении ей идти. Просто шла вперёд, иногда сворачивая, иногда поднимаясь или спускаясь по лестницам, пересекая громадные освещенные залы и двигаясь почти на ощупь в тёмных коридорах. В этот раз девушка совершенно не обращала внимания на помещения, которые она проходила, и спроси её — она, пожалуй, не смогла бы даже приблизительно описать холл, который оставила за спиной минуту назад. Она шла не в направлении какого-то конкретного объекта, потому что сумела уже понять, что пространство в Блунквилле ничего не значит. Она шла в направлении конкретной цели.

И первую свою цель она встретила в узком переходе с большой трещиной на потолке. На старенькой скамейке с облупившейся краской, обхватив колени руками, сидела Лола. Глаза её были закрыты, и издали могло показаться, что она спит, когда Виктория подошла ближе, она заметила, что веки у девочки подрагивают. Виктория склонилась к Лоле и тронула её за плечо.

— Эй, привет!

Лола не ответила, только плотнее зажмурила глаза, точно хотела поскорее заснуть, пока её не разбудили окончательно.

— Лола! — позвала Виктория, встряхивая девочку чуть сильнее. — Стань, пожалуйста, нормальной, мне очень нужно с тобой поговорить.

Лола поморщилась и с усилием открыла глаза. У неё был очень недовольный вид, и сейчас она казалась простым ребёнком, у которого отняли любимую игрушку.

— Чего тебе? — грубо откликнулась девочка.

Виктория села рядом с ней на скамейку. Лола с подозрением следила глазами за её движениями.

— Я хочу спросить тебя… — Виктория замялась. — Ты знаешь, за что ты попала в Блунквилль?

Лола внезапно опустила взгляд. Она очень долго молчала, и в тот момент, когда Виктория хотела повторить свой вопрос, девочка тихо произнесла:

— Я не хочу об этом говорить… Это очень тяжело…

— Я понимаю, как тебе трудно, Лола… — с жалостью ответила Виктория. — Но пожалуйста… Пожалуйста, Лола… Мне очень надо знать…

Виктория в отчаянии взяла ладони Лолы в свои руки и молящим взглядом посмотрела на девочку.

— Нет, я не могу… — в её голосе сквозила беспредельная грусть. Рук, однако, она не вырвала, напротив, только сильнее сжала пальцы Виктории. — Правда, я не могу… Если я вспомню это, Билл никогда больше не придёт… Он приходит, когда я не думаю об этом…

— Лола, прости… — прошептала Виктория. — Но мне очень надо знать! Только ты можешь мне помочь!

Казалось, Лола вот-вот готова была заплакать. Скулы её обозначились резче на фоне побледневшей кожи, и глаза от этого сделались огромными, придавая лицу девочки выражение нечеловеческой грусти и боли. Несколько минут Виктория зачарованно смотрела на это преображение: происходящее у неё на глазах превращение юной малышки с наивным взглядом во взрослую женщину, познавшую все горести жизни. Особенно удивительным было то, что внешне Лола почти не изменилась, оставаясь всё тем же семилетнем ребёнком, но внутренняя перемена так сильно отпечаталась на ней, что не заметить разницы было невозможно. Виктория не выдержала, отпустила Лолу и расплакалась, закрыв лицо руками.

— Прости… П-прости меня… Я такая плохая… Тебе так…так тяжёло, а я д-думаю только о…о себе…

Лола не спускала глаз с сидящей напротив девушки. Было похоже, что слёзы Виктории тронули её больше, чем всё когда-либо происходящее с ней в Блунквилле. Она сидела с приоткрытым ртом, боясь даже вздохнуть и наблюдая за Викторией так, как смотрят на истинное чудо, которого ждали всю жизнь и которое теперь бояться спугнуть неловким движением.

А потом Лола подняла руку и коснулась ладоней девушки, убирая их от лица. Виктория непонимающе заморгала глазами.

— Не плачь… — в голосе Лолы сквозила такая нежность, что у Виктории дрогнуло сердце. — Не плачь… Я помогу тебе…

— Правда? Поможешь? — искренне обрадовалась Виктория. Слёзы за одно мгновение высохли на её щеках.

— Да! — кивнула девочка. — Я не буду тебе ничего рассказывать, зато ты увидишь это своими глазами. И имей в виду — видеть это так же больно, как пройти через это самой.

— Я готова! Я не боюсь! — вскричала Виктория. — Только Керин всё время говорит, что я неправильно смотрю на вещи. Не думаю, что я смогу увидеть что-нибудь и на этот раз.

Лола откинула голову на спинку скамейки и задумалась, разглядывая потолок.

— Керин мог бы и сам тебя этому научить… — медленно проговорила девочка. — Ему это легче сделать, чем мне. Ну, я имею в виду, ведь он же не такой, как другие.

— Это я уже заметила! — несколько холодно подтвердила Виктория. Ей вдруг сделалось досадно, что Керин за всё это время ей так и не рассказал о себе практически ничего. — Но вот почему, а? Он тоже попал сюда случайно? Как и мы с Мэттом?

— Да нет… — рассеянно ответила Лола. — Как раз он-то попал сюда не случайно. Он… Не знаю, что с ним такое было, но это гораздо серьёзнее, чем всё, что сделали мы. Он не может получить искупления…

Виктория пожала плечами, не придав значения особому тону, с которым Лола произнесла последние слова.

— Ну и что? — равнодушно сказала она. — Здесь не так уж и плохо. А кроме того, он ведь никогда не умрёт!

— Я бы выбрала смерть, если бы мне было нечего терять…

Виктория повернула голову и непонимающе уставилась на Лолу.

— А разве тебе здесь есть что терять, кроме жизни? — поинтересовалась она. — Сама посуди, тут ты в безопасности и… Ну и рядом со своим Биллом…

Губы Лолы тронула слабая улыбка.

— Мой Билл… — улыбка её погасла. — Мы здесь так близки, как не были никогда в жизни. Но всё-таки это — не жизнь. И близость Билла — не награда, а наказание.

— И всё-таки ты…

— Да! — твёрдо кивнула Лола. — И всё-таки я предпочитаю оставаться в замке.

Виктория встала и сделала несколько шагов вперёд, развернулась на пятках и пошла обратно. Лола, сидящая со склонённой головой, следила за ней исподлобья.

— Ну хорошо… — наконец, подала голос Виктория. — Ты можешь загладить свою вину, вернуться в реальный мир и через минуту умереть. Просто ты этого не хочешь. А Керин?

— Керин не может! Он не просто отбывает здесь своё наказание — он помогает графу наказывать других.

— Но почему? За что? — воскликнула Виктория, топая ногой от бессилия. — Что он такого сделал? Почему никто не хочет мне этого сказать?

— Этого никто не знает! — спокойно отозвалась Лола. — Только он и граф.

— Но… — начала было Виктория, но тут же замолчала.

Она не знала, что ещё сказать. Не знала, какие вопросы задать, чтобы получить ответы. Не знала, почему судьба Керина так сильно беспокоит её.

Лола поджала ноги и повернулась на скамейке, опёршись о стену правым плечом. Теперь Виктории был виден её профиль: густые ресницы, курносый носик, поджатые губки семилетней девочки со взрослой душой. Или без души? Иногда безразличное до жестокости спокойствие Лолы наводило Викторию на мысль о том, что у неё вовсе не было души. Как и у всех остальных в Блунквилле. Кроме… Кроме Керина.

Делая широкие шаги взад и вперёд вдоль маленького коридора, Виктория размышляла о Керине. Размышляла так смутно, что сама не могла осознать, о чём именно она думает. Просто знала, что это связано с ним. Неясные образы, обрывки фраз, туманные воспоминания… Тёплая улыбка, ласковое прикосновение руки… Всё, что было связано с Керином, казалось девушке таким близким, словно она знала его всю свою жизнь, а не встретила всего несколько дней назад. Виктория сама поразилась, что подобные мысли пришли ей в голову только сейчас. Она впервые словно посмотрела на него с какой-то другой стороны — и открыла для себя нечто новое, неведомое, волнующее и вместе с тем таящее давно знакомую смесь грусти и радости.

— Виктория…

Голос Лолы вернул девушку к действительности. Она повернула голову и посмотрела на девочку.

— Я знаю, ты думаешь, что у меня нет души… Что я злая… — тихо произнесла Лола. — Но у меня есть душа… В Блунквилле она у всех есть и у всех злая. Злая не на других, на самих себя… — девочка задумалась. — В общем, если ты сможешь увидеть душу человека, то тебе откроется его мир, и тогда ты узнаешь, за что он попал сюда. Люди обычно скрытные и не каждый обнажает свою душу перед другими. Но ведь тут других ни для кого нет, все беззащитны. Можешь этим воспользоваться.

— Это не будет жестоким? — спросила Виктория.

— Будет. Но если Блунквилль позволит тебе, значит, это будет правильным.

— А как мне это сделать? — Виктория снова присела на край скамейки рядом с Лолой. — Как мне увидеть их душу?

— Смотри не глазами, — тут же откликнулась Лола. — Они видят только то, что есть. Смотри сердцем, ему доступно также и то, чего нет.

— Лола! — разозлилась Виктория. — Если ты, как и Керин, думаешь, что я понимаю ту чушь, которую вы оба время от времени начинаете нести, то ты ошибаешься.

Лола ничего не ответила и поднялась со скамейки. Казалось, она была слегка обижена.

— Ну… — Виктория почувствовала себя несколько неловко. — Ну, я не так выразилась… Я хотела сказать, ты не могла бы объяснить поподробнее?

— Я сделала для тебя всё, что могла! — чуточку высокомерно ответила девочка, удаляясь прочь. Она смотрела на Викторию через плечо, скосив глаза. — Я же не Керин и не граф. И если я сама вижу гораздо больше, чем все остальные в замке, то это не значит, что я могу и тебя заставить увидеть то же самое.

На этом Лола отвернулась и покинула коридор. Виктория тоже недолго оставалась там. Почти сразу же после ухода Лолы, девушка встала с места и пошла в противоположном направлении. Она снова шла к цели, хотя сейчас она представляла себе эту цель гораздо менее смутно, чем в предыдущий раз. Она думала о том, что неплохо было бы встретить Теодора, у которого она хотя бы имя знает, но Теодор пугал её. Женщину с телефоном она видеть не желала совершенно. Можно было бы снова столкнуться с обедающим юношей или мужчиной из оранжереи — их, по крайней мере, она не боялась. Однако в любом случае Виктория не знала, что будет делать, когда встретит кого-нибудь и сможет ли она заставить себя смотреть на мир не глазами, а сердцем.

Длинная цепочка коридоров закончилась и началась галерея роскошных зал. Несмотря на то, что за прямоугольными окнами по-прежнему царила тьма, залы освещали тысячами свечей в поразительно красивых люстрах, висящих высоко под потолком. Свечи горели и в крупных витиеватых подсвечниках, закреплённых в нишах стен между окнами, и на маленьких столиках возле колон. Свечей было так много, что их блеск слепил глаза, а всё пространство вокруг наполнял золотой дымкой, в которой все предметы выглядели расплывчатыми и смутными. Свету, исходившему от такого источника, доверять не стоило: он навевал ложные образы, искривлял расстояние, делая залу почти бесконечной, а статуи, расставленные вдоль стен, казалось, оживали в его искрящемся сиянии.

В первой подобной зале Виктория даже замедлила шаг. Она прошла всё помещение, озираясь и ступая так тихо, как только было возможно. Эхо её шагов, смягчённое туманным блеском свечей, затихало, не долетая до потолка. Вторая зала, последовавшая за аркой в конце первой, почти не вызвала у Виктории никаких чувств; на третью она вообще не обратила внимания; четвёртую пересекла бегом. Зато когда после ещё нескольких зал девушка снова попала в уже знакомый коридор, сбитая с толку, она остановилась и перевела дыхание. Её охватил внезапный приступ негодования.

— Ах вот как?! — проговорила она, озираясь по сторонам. — Ну ладно же…

И она побежала в другом направлении, туда, куда ранее двинулась Лола. Однако и здесь её ждала всё та же череда похожих друг на друга коридоров с низкими потолками и густыми связками паутины, а потом, словно она мгновенно попадала из одного мира в другой, серия пышных зал с каменными колонами и свечами. Раз за разом оказывалась Виктория в тот же самом коридоре, раз за разом выбегала из него в разных направлениях и, пробегая одинаковые помещения, возвращалась к началу.

После немыслимого числа попыток найти выход девушка рухнула на лавку и прикрыла глаза. Дыхание её было частым, сердце билось в бешеном ритме, однако, как ни странно, усталости она почти не чувствовала, будто бы не бродила по Блунквиллю уйму времени, а только вышла из одной комнаты и вошла в другую.

Сколько-то минут, может быть, даже час, Виктория просидела с закрытыми глазами и откинутой назад головой. Грохот, раздавшийся несколькими этажами выше, привёл её в себя. Девушка огляделась.

Вокруг неё, в маленьком коридорчике, в котором стояла только скамейка, сгущалась тьма. Странно было видеть, как наступают сумерки там, где вовсе не было солнца. Рассеянный сероватый свет, до этого заполнявший всё пространство кругом, делался теперь плотнее и темнее. Клочья чёрной мглы, клубящиеся облаками в углах, тягуче, тяжело и медленно переплывали на середину помещения, а там уже рассеивались по всей комнате, поднимаясь всё выше и выше к потолку.

Полчаса спустя Виктория уже с трудом могла разглядеть деревянные доски лавки, на которой она сидела. Она вспомнила темноту, окутавшую их в тот момент, когда они с Мэттом впервые попали в Блунквилль, и ей стало не по себе.

Однако не успела она подумать о том, насколько жутко будет сидеть тут в полном мраке целую ночь, как с правой стороны скамейки появился столик со стоящим на нём светильником. Виктория ухмыльнулась и склонилась к столику, чтобы повернуть фитиль и сделать свет поярче. Когда пламя осветило почти весь коридор, девушка вернулась на место, подняла ноги и устроилась на скамейке, положив голову на жёсткий подлокотник. Она чувствовала голод, но ужинать не захотела. Викторию одолевал сон, с которым она поначалу ещё пробовала бороться, но потом сдалась и снова прикрыла глаза. Стало прохладнее, но к тому времени, как кто-то заботливо накинул на неё тёплое шерстяное одеяло, девушка уже крепко спала и ничего не чувствовала.

Утром её разбудило дуновение свежего весеннего ветра. До того, как Виктория открыла глаза, ей казалось, что она лежит не на деревянной скамье в мрачном коридоре замка, а на лесной поляне, похожей на ту, что находилась в роще позади детского приюта в Эндхагре. У неё было такое безмятежное и лёгкое состояние, что не хотелось даже просыпаться и развеивать чудесный мираж угнетающей реальностью.

— Доброе утро!

Голос Керина всё-таки заставил её открыть глаза. Она тут же обратила внимание, что коридор после ночи изменился: стал шире, чище; напротив той скамейки, на которой спала девушка, появилась ещё одна, а между ними возник маленький элегантный столик. Виктория почему-то подумала, что для полной картины не хватает только морского пейзажа и пляжного зонтика над головой.

Керин сидел на другой лавке. Виктория долго смотрела на него и молчала.

— Почему ты спишь тут? — спросил Керин, не дождавшись от неё приветствия.

— Блунквилль никуда больше не хочет меня пускать! — обиженно пожаловалась девушка.

— Ты хочешь найти то, что тебе не следует искать. Ты хочешь узнать больше, чем должна, — заметил юноша.

— Я просто хочу понять, почему я здесь! — вспыхнула в ответ Виктория. — Я что, слишком многого требую?!

— Ты хочешь узнать, почему другие здесь, — поправил её Керин. — И соотнести их истории со своей. Но как я уже говорил тебе, у каждого своя история — и к тебе все они не имеют никакого отношения.

— Ты пообещал, что они расскажут мне свои истории, — напомнила ему Виктория, освобождаясь от одеяла. — Ты сам так сказал.

На столике плавно материализовались две чашки чая и блюдо с пирожными. Девушка сразу же набросилась на еду, Керин отнёсся к завтраку весьма равнодушно.

— Я не обещал! — возразил он, глядя, как Виктория жуёт пирожные. — Я сказал, что ты можешь попробовать.

— А Лола ска… — Виктория проглотила огромный кусок и запила его чаем. — …сказала, что я могу увидеть их. И что ты можешь сделать так, чтобы я их увидела.

Керин открыл рот, чтобы ответить, но Виктория заговорила снова, очень быстро и взволнованно, не позволяя ему вставить ни слова.

— Кстати, мы с Лолой говорили о тебе. Ну, я думаю, ты уже знаешь это — ты ведь всегда всё обо всех знаешь. Она сказала, что ты тут, чтобы помогать графу. А если граф здесь главный, значит, он точно знает, как и почему я сюда попала, а раз он знает — значит, должен был сказать и тебе. Получается, что ты врал мне с самого начала, Керин. Говорил, что ничего не знаешь, говорил, что… — она запихнула в рот кусочек последнего пирожного и, пережёвывая его, замахала руками, призывая Керина к молчанию, потому что как раз в этот момент он снова захотел что-то сказать. — Я ещё не договорила! Так вот… Хватит выставлять меня дурочкой! Если я сделала что-то плохое и должна была умереть через минуту в нормальном мире, а теперь, тут, всё это моё наказание, то — пожалуйста, наказывайте, только верните мне Мэтта. Я не хочу умирать, я согласна жить тут, сколько надо, только с братом. Я если я не совершила ничего такого, то зачем вы нас тогда тут держите? Освободите Мэтта и верните нас в наш мир!

— Это всё? — тихо спросил Керин, когда Виктория, наконец-то, замолчала.

И девушка тут же подумала, как нелепо звучали её угрозы и обвинения. Вертя в руках пустую чашку, она опустила глаза и кивнула.

— Во-первых, граф не всегда говорит мне всё, что знает сам… — когда Керин заговорил, серьёзность и грусть его голоса поразили Викторию, и она подняла голову, чтобы посмотреть юноше в лицо. — Он тоже не всемогущ, Виктория, он не Бог и не Дьявол, и есть вещи гораздо выше его, которые он сам не понимает. И я никогда… — в этот момент девушке показалось, что Керин захотел отвести взгляд, но Виктория смотрела на него очень внимательно и он не мог не ответить ей тем же. — Я никогда не врал тебе, никогда. Я не говорю тебе всю правду, потому что действительно есть кое-что, что ты не должна знать. И никто из живущих в твоём мире знать не должен. А ты ещё обязательно будешь там жить, я обещаю тебе! Ты обязательно туда вернёшься! — Керин отобрал, наконец, чашку, которая, не переставая, плясала в пальцах девушки, и взял её руки в свои. — Я не знаю, для чего ты тут, не знаю, как тебе вернуться назад, но я даю тебе слово, что я найду способ. Ты и твой брат выберетесь из Блунквилля и будете вспоминать проведённые здесь дни просто как плохой сон. Вот и всё. Ты мне веришь?

— Нет, не плохой… — прошептала Виктория.

— Что? — Керин так удивился, что нечаянно толкнул локтем стоящую на краю столика чашку. Она слетела вниз, но, не успев долететь до пола и разбиться, растворилась в воздухе.

— Я имела в виду, здесь, конечно, всё ужасно… И Мэтта я потеряла… Но если бы не ты… — почувствовав, что краснеет, Виктория отвернулась от Керина и с поддельным интересом принялась изучать стену слева от скамейки. — То есть, я хотела сказать, что даже если это наказание, то рядом с тобой… В общем… В том смысле, что вечная жизнь рядом с тобой могла бы показаться наградой…

Ей стало совсем неловко и захотелось тут же оказаться в другом месте, как можно дальше от Керина. Она снова заёрзала на лавке, повернувшись к юноше почти спиной. Лицо её горело, и она не знала, как теперь смотреть на него.

Керин очень долго молчал. Виктория старательно делала вид, что маленькая трещинка на стене прямо напротив её лица может задержать её интерес на целых пять минут.

— Одна девушка всю свою жизнь любила молодого человека, — когда Керин заговорил, Виктория склонила голову и прислушалась, но лица к нему не повернула. — Она любила его так сильно, что не хотела ни с кем им делиться. Она не хотела отпускать его, даже когда он ушёл к другой. Она никак не могла забыть его, и её чувства не могли стереть ни годы, ни расстояния. Она жила только для него, за него, из-за него и только им. А когда окончательно поняла, что они никогда уже не будут вместе, она его убила. А убив, поняла, что убила вместе с ним и себя. Но по-настоящему умереть она не успела. Она попала…

— В Блунквилль… — закончила Виктория, повернувшись к Керину и устремив на него полный ужаса взгляд. — Лола…

— Да… — кивнул Керин. — И теперь эта девушка уже более двухсот лет живёт с осознанием того, что она сама лишила жизни человека, которого больше жизни любила. Каждый новый день она встречает его и теряет его, чтобы встретить и потерять вновь.

— Но это же кошмар… — покачала головой девушка.

— А человек, который сейчас возит повозку с подобранным на свалках барахлом, когда-то сделал культом своей жизни — материальную выгоду. У него было много шансов сделать лучше жизни других людей, но он ни разу не воспользовался ими, потому что не считал, что духовный мир имеет для его существования какое-то значение. Теодор мог бы отдать душу, и свою и чужую, за вещицу, которую выкинул бы на следующий день… А Филл Слайэнс…

— Президент Слайэнс? — перебила его Виктория. — Филл Слайэнс, который был первым президентом Захарии?

Керин кивнул.

— Ну да! — воскликнула девушка. — Это же тот мужчина в оранжерее. Вот откуда мне знакомо его лицо — я видела его в учебнике по истории.

— Он не ценил то, что давала ему жизнь, — сказал Керин. — Уоррен же, напротив, брал гораздо больше, чем ему следовало. Рамона…

— Это та женщина, похожая на начальницу? — снова уточнила Виктория.

А Керин опять кивнул и рассказал ей про Рамону. А потом девушка узнала про Патрика, про Тонако, про Пьера, про Адриану и ещё про несколько десятков людей, чьи имена она уже не смога запомнить. И когда Керин начал рассказывать ей очередную историю, она заплакала; он оборвал свой рассказ на полуслове и пересел на лавку рядом с ней.

Уткнувшись ему в плечо, Виктория продолжала плакать, а Керин просто сидел и молчал, прижимая её к себе. Даже когда девушка почувствовала, что у неё уже не хватает слёз, чтобы излить своё отчаяние, она не смогла остановиться.

Тогда Керин отстранил её от себя и сказал:

— Я не хотел сделать тебе больно. Но ты сама пожелала знать чужие истории. Это тяжело — осознавать, что так много людей не ценили жизнь в той мере, в которой должны были, и теперь несут за это наказание.

— Но почему так? — всхлипнула Виктория. — Я думала, что плохие люди попадают в ад после того, как их жизнь закончиться.

Керин грустно усмехнулся.

— Так ведь их жизнь ещё не закончилась! И они не такие уж плохие, на самом деле, ведь они делали плохо не кому-либо, а в первую очередь самим себе, — он на секунду задумался. — А что будет после всего этого, я не знаю…

— Ты не знаешь, существует ли жизнь после смерти?

— Я ведь никогда ещё не умирал, — пожал плечами Керин. — В этом вопросе я разбираюсь не лучше тебя.

— Но… — Виктория снова всхлипнула, но плакать уже перестала. — Но ведь если есть это место, место, где люди несут наказание после жизни, должно же быть и что-то после… Наказание или награда после смерти… Я имею в виду, если кто-то хочет, чтобы мы жили правильно, то это всё не просто так, да?

— Извини, я не знаю… — ответил Керин.

— Но ты должен знать! — возмутилась Виктория. — Ты ведь тут уже давно, не так ли?

— Более шестисот столетий… — с безразличной — или нарочно безразличной — интонацией ответил Керин.

Виктория с шумом выдохнула воздух.

— Ничего себе! И за всё это время…

Керин вдруг встал, не дав ей договорить.

— Я думаю, нам хватит рассуждений. Я и так рассказал тебе слишком много.

— Ты не рассказал мне самого главного… — Виктория тоже поднялась и встала рядом с Керином. Она отчаянно боролась с желанием взять его за руку. — Ты не рассказал мне свою историю…

Керин помедлил, словно раздумывая.

— Да… — нехотя согласился он. — Не думаю, что это история, которую тебе следует знать… — он встряхнул волосами, этим движением будто бы переводя разговор на другую тему. — Между прочим, если у тебя всё ещё остались вопросы по поводу того, наказание ли Блунквилль или награда, ты можешь задать их непосредственно графу.

— Графу? — удивилась Виктория. — Но он же…

— Он хочет тебя увидеть! — оборвал её Керин. — Я проведу тебя к нему.

— Сейчас? — снова удивилась девушка.

— Чуть позже. Жди меня в своей комнате.

Керин постоял ещё несколько минут, оглядывая Викторию с таким видом, словно желал сказать ещё что-то. Наконец, так и не решившись, он попрощался и ушёл. Девушка не стала терять времени зря и, полная неясных мыслей и переживаний, отправилась к себе в комнату.