"Последняя гимназия" - читать интересную книгу автора (Ольховский Павел, Евстафьев Константин)

Евстафьев Константин

Ольховский Павел

Последняя гимназия

Глава семнадцатая

1

В Шкиде, которая на эти дни превратилась в маленький острог, поспешно восстанавливали "равновесие".

Сашка приехал в четверг, в пятницу убежал Федорка, вышибли на неделю домой Химика; перевели восемь человек в пятый разряд, троих посадили в изолятор, Пятака, Синего и Квадрата отправили в Лавру; в субботу с утра посадили в изолятор еще двоих; днем устроили собрание, первое после забастовки.

Оно происходило на дворе, на свеже вымощенном кирпичиками дворе. Посередине в кресле сидел Викниксор. Шкидцев долго собирали и сгоняли, Викниксор покрикивал, подгонял и наконец заговорил:

— Ребята! Сегодня мы собираемся впервые после всех событий, потрясших организм школы; вы уже не маленькие и сможете, на мой взгляд, трезво оценить их. Конечно, — глядя со стороны на всё недавно-происшедшее, можно думать, что у нас бог весть что творится.

— Правильно!

— Тише там!.. Что же мы имеем на самом деле, в действительности?.. Группа заговорщиков организует бузу, которую называют забастовкой. Бузят несколько дней, вовлекают, в авантюру всю школу, а когда видят, что дело терпит поражение, когда видят, что осознавшие ученики покидают их, они объявляют голодовку, шлют ультиматум, угрожают мне прокуратурой, сознательно провоцируют какое-то вмешательство, идут ва-банк и, конечно, проигрывают. И здесь начинается волна клеветы… Некоторые добровольные ходатаи шляются по учреждениям, клевещут в Губоно на меня, на школу, но их, конечно, не слушают, потому что всё, что они говорят, — ложь и выдумка… В чём же смысл самой забастовки? Запомните, что её организовали старшие, группа отщепенцев, огрызков общества, которым всё равно — всё равно потому, что они уйдут скоро из школы… Они не хотят работать, хотят, чтобы за них работали другие, хотят чего-нибудь добиться, но только для себя… Это шкурники, умеющие красиво говорить и умно хулиганить… Они скоро уйдут из школы, — скоро мы распростимся со многими из них… Пускай они не работают, пускай не учатся, пускай не участвуют в кружках, но мы объявим им моральный бойкот, мы выбросим их из своей среды, и никто с ними не будет и не должен знаться… Мы изгоняем вас… Уходите из…

Сашка неожиданно для всех, неожиданно даже для самого себя, не выдержав, поднялся и пошел со двора…

— Куда?… куда?… — закричал прерванный Викниксор: — Ах, да… Огрызки…

Уходили остальные. Андреев даже остановился около Викниксора и проговорил, кланяясь:

— Премного благодарю!

Сашка не видел этого, — он поднимался на лестницу, — но слышал викниксоров голос…

— Комедиант… шут, — кричал Викниксор. — А вы куда?.. Иванов, Пешков, вы куда? Вы же не огрызки… Экие тоже. До конца досидеть не могут…

Собрание продолжалось…

2

— Ладно, заседай, сволочь, — бормотал в спальне Сашка: — заседай… Значит, огрызки… Отщепенцы… Ладно… так и запишем… Огрызки!.. Я тебе покажу огрызков… Ты меня помянешь, стерьва… Помянешь…

Сашка в спальне не хромал, изображая болезнь, а бегал из одного конца в другой; бегал, злился и вдруг принялся ломать дверь, которая вела на чердак.

— Ты чего? — удивились ребята. — Что ты?.. Что с тобой…

— Пошли к чертям… Уйдите…

Дверь была выломана. Сашка скрылся на чердаке, но через несколько минут выглянул обратно.

— Андреев… Поди-ка сюда…

— Чего тебе?

— Надо…

Андреев, вздохнув, поднялся с кровати. Сашка ему что-то сказал, Андреев кивнул довольно головой, вернулся в спальню, взял свою папку с бумагой, краски и прошел за Сашкой на чердак…

И если бы кто-нибудь, заинтересовавшись, поднялся теперь на шкидский чердак, он увидел бы, что Андреев, разостлав на досках чистый лист бумаги и ползая, выводит на нем большими буквами "БУНТАРЬ № 1" и внизу помельче: "орган учащихся школы имени Достоевского", увидел бы, что Сашка, пригнувшись над маленьким ящиком из-под макарон, быстрю что-то строчит па листках, вырванных из блокнота.

Но никто из шкидцев не интересовался чердаком, и подпольная редакция продолжала спокойно работать.

К вечеру шкидцы узнали, что готовится газета, и Сашку засыпали предложениями услуг; это было весьма кстати — он послал одного — Косатку, художника, — в "типографию" помочь Андрееву печатать, а остальных заставил писать заметки.

Узнал о газете и Химик, который, будучи выгнан на неделю из Шкиды, домой не пошел, а скрывался на кирпичиках. "С опасностью для жизни" он пробрался на чердак, чтобы предложить свой материал и проекты…

В это время Сашка чувствовал себя отлично: газета, размером в четыре листа, заполнялась самым свежим и занимательным материалом, а обилие сотрудников давало ему право подписать ее "редакторско-издательский комитет", что сделать было необходимо в виду возможности преследований…

Химик предложил комитету назначать от редакции — в каждый класс специального корреспондента, шкидкора, которому и поручать всю работу по собиранию материала и по разъяснению задач газеты. Этот проект всем понравился, и Химик, чувствуя, что достаточно расположил в свою пользу ребят, равнодушно осведомился у Сашки:

— Ну, а ежели стихи? — спросил он. — Стихи про природу?.. Тогда как?..

— Тогда прямо в сортир, — ответил Сашка. — У нас газетка революционная… Тут лирику разводить нечего… Да ты не обижайся… Вот революционные стишки или сатирические куплеты — это другое дело… Это хорошо будет…

Химик сразу завял. Дело в том, что он давно мечтал увидеть в печати свои стихи, которых втайне насочинял целую тетрадь… Но уж такова судьба поэтов — зависеть от прихотей редакторов, а Сашка, как на зло, хотя и сам сочинял стихи, стихов не любил, а тем более лирических…

Через два дня, вечером, газета была готова. Передовица сухо и достаточно выразительно сообщала основную цель газеты: бороться с халдейским засилием и способствовать организации ребят; большая статья была посвящена итогам первой шкидской забастовки. Но особенно хлестким и забавным вышел фельетон "Почему их зовут халдеи".

Газетку решили вывесить с утра, а вечером Сашка получил из города от Иошки письмо, которое тот переслал ему через халдея Костеца.

"Здравствуй, дорогой друг Саша! — писал Иошка. — Твое последнее письмо наделало здесь, в колонии ссыльнопоселенцев, много шума. Кубышка прибежал в музей (мы поселились в музее) и закричал: "Сашка вернулся на дачу! Сашка издает газету!" Я, представь, даже покачнулся… Газету! В такое время!.. Изменил, думаю, продался, какие-нибудь "Известия Шкидского совстара" строчит!.. Но нет, одно название "Бунтарь" говорит за то, что газета твоя — боевая…. Я очень рад за тебя, за твою мысль и твою решительность… Поздравляю и благословляю…

"Ты просишь материала — увы, в данный момент у меня ничего нет, и поэтому пришлю к следующему номеру"…

Сашка, прочитав письмо, выругался, но скорее для порядка, потому что втайне был доволен тем, что газета сделана самостоятельно и дело обошлось без "варягов…".

Утром газету вывесили… Сделали это незаметно, чтобы, только вернувшись с купанья, шкидцы увидели стенновку. И, конечно, едва очутились те на дворе, как сразу же столпились возле ярко разрисованной газеты, висящей на двери спальни старших… Из-за толкотни читать могли только три-четыре человека, которых притиснули к стене и на которых кричали:

— Эй!., вы!., грамотеи!., отходи в сторону!..

— Почитали и будет!..

— Читай вслух!.. Эй, первые!..

Вперед протискался Будок, мигом навел порядок, водворил тишину и начал читать вслух… Передовицу прослушали спокойно, но едва принялись за заметки, как Шкида затряслась от хохота. Вдруг толпа вздрогнула, расступилась, и по проходу пробежал Кира.

— Что за скопление? — закричал он. — Разойдись!.. Не толпись!..

— Сам разойдись, — заворчали ребята. — Видишь, газету читаем…

— Какую газету? — удивился халдей. — А!.. "Бунтарь"… Почему "Бунтарь"?.. — Он наклонился к газете, скользнул глазами по заголовкам, и решив, что это крамола, снял стенновку…

— Куда? Куда?.. — закричал Будок, хватая его за руку. — Ваша газета?..

— Брось снимать — орали шкидцы. — Брось, говорят…

В воздухе запахло бунтом. Кира, держа в руках газету, успокаивал, как мог:

— Мне её почитать… Почитать возьму… Вам всё равно сейчас будет некогда… А потом я верну… Честное слово.

— Честное слово?..

— Честное слово!..

Это случилось без Сашки. Сашка имел все основания не доверять халдейскому честному слову и поэтому сразу после чая пошел в учительскую выручать газету…

Начал он с Киры. Кира сказал, что газета у Эланлюм. Эланлюм затопала ногами, закричала, что она всё знает, что это всё ионинская затея, что они никакой газеты не получат, а вечером приедет Виктор Николаевич и им попадет…

— Кому?

— Редактору … Ионину.

— Так ведь он в городе…

— Да, да в городе… А письма?.. Письма он вам пишет?

— Пишет!..

— Так чем же в таком случае объяснять; вчера привозят вам письмо — сегодня уже выходит газета? И потом я удивляюсь вам, Константин Александрович! — повернулась немка к Костецу. — Я удивляюсь вам, как вы, беря письма от Ионина, не просмотрели их…

— Ну, знаете!? — развел руками Костец. — Подсматривать чужие письма… это… это я не могу…

— И вовсе не чужие, а письма своих воспитанников… И потом в такое время всё допустимо… А ты, что ждешь? — крикнула она на Сашку, стоявшего в дверях. — Я газету отдам Виктору Николаевичу… Можешь идти…

3

Происшедшее вечером было настолько обычно, что не стоило бы и описывать. Тот же строй ребят, тот же Викниксор, помахивающий номером конфискованного "Бунтаря". И только к эпитетам "огрызки" и "отщепенцы" прибавился новый: "щелкоперы", да еще запретили произносить слово "халдей".

Сашка, несмотря на неудачу, начал готовить второй номер "Бунтаря"… На этот раз на него сильно нажимал, редакторско-издательский комитет, в котором заседало полтора десятка новоиспеченных шкидцев-журналистов. Вообще во все дела Сашка привлекал "широкую общественность". Но на этот раз "общественность" оказалась палкой о двух концах: комитет потребовал, чтобы тон газеты был смягчен. Сашка спорил, убеждая, что приспосабливаться стыдно и нечестно, говорил о целях и задачах, но комитет был непоколебим, и редактору пришлось подчиниться…

Второй номер "Бунтаря" вышел семнадцатого августа. Размер и внешность газеты сохранились, но содержанке было мирно-делового, либерального, так сказать, характера. Комитет просмотром газеты остался доволен, хотя многие всё-таки возражали против карикатуры, изображавшей письмо "от Ионина", от которого во все стороны, с криком "бомба", убегали халдеи. Ничего более крамольного в стенновке не было, и поэтому поручили Касатке отнести ее на просмотр Викниксору.

Касатка вернулся быстро, даже очень быстро, и без газеты.

— Порвал! — крикнул он, ворвавшись на чердак. — Даже и читать не стал… "Вон"! говорит… "Мне, говорит, газеты этих огрызков не надо…"

— Ого-го!..

— Так-таки и порвал?

— Так и порвал… А меня выгнал…

— А ты что?..

— Как что?.. Удрал скорей!.. Сердитый… Комитетчики огорченно вздохнули и разошлись.

На чердаке остались Сашка, Андреев и Химик.

* * *

Через день в школе из рук в руки передавали маленькие листовки, озаглавленные "Бунтарь" № 3. В передовой сообщалось:

"Товарищи читатели…

"Газета "Бунтарь" после неоднократных конфискаций переходит на нелегальное положение. Впредь газета уже не будет стенной, а по отпечатании будет выдаваться на руки корреспондентам групп, от которых желающие могут получить для чтения… [6]


"… Не давайте газеты воспитателям или, если даёте, то только не иначе, как чем-нибудь заручившись (только не их честным словом!..)

"Соблюдайте строжайшую осторожность и следите чтобы газета не была отнята…

"Желающие писать в газету, передавайте материал групповым корреспондентам".