"Берег Утопии" - читать интересную книгу автора (Стоппард Том)

Сентябрь 1847 г. (Возврат.)

Герцен, Натали, Тургенев и Коля остаются на сцене и принимают те же позы, в которых они находились в сцене, которую сейчас проиграют еще раз. Сцена проигрывается со входа Натали.

Георг. Mir geht es besser.[57]

Белинский. А Тургенев прав.

Эмма. Georg geht es besser.[58]

Белинский. Наша беда – в феодализме и крепостничестве.

Следующая сцена – проигрыш той, что уже была. Только тогда за репликой Белинского начинался общий разговор, неразбериха, галдеж, а теперь диалог между Белинским и Тургеневым словно «выгорожен», в то время как разговор остальных действующих лиц сводится на нет.

Белинский. Что нам до всех этих теоретических моделей? У нас огромная и отсталая страна.

Тургенев. Поместье моей матери в десять раз больше коммуны Фурье.

Белинский. Меня тошнит от утопий. Я не могу больше о них слышать. Я бы все их променял на одно практическое действие, пусть не ведущее ни к какому идеальному обществу, но способное восстановить справедливость по отношению хоть к одному обиженному человеку. Ты знаешь, что доставляет мне самое большое удовольствие, когда я в Петербурге? Сидеть и смотреть, как строят железнодорожный вокзал. У меня сердце радуется, когда я вижу, как кладут рельсы. Через год-два друзья и семьи, любовники, письма будут летать в Москву и обратно по железной дороге. Жизнь изменится. Поэзия практического дела. Литературной критике неведомая! Меня воротит от всего, чем я занимался. Воротит из-за того, что я этим занимался, и от того, чем я занимался. Я влюбился в литературу и так всю жизнь от этой любви и страдаю. Ни одна женщина еще не знала такого пламенного и верного обожателя. Я поднимал за ней все платочки, которые она роняла, – тонкие кружева, грубую холстину, сопливые тряпки, – мне было все равно. Все писатели – покойные и живые – писали лично для меня одного – чтобы тронуть меня, оскорбить меня, заставить меня прыгать от радости или рвать на себе волосы – и мало кому удавалось меня провести. Твои «Записки охотника» – это лучшее, что было написано со времен молодого Гоголя. Ты и этот Достоевский – если он не испишется после первой вещи. Все еще будут восхищаться русскими писателями. В литературе мы стали великим народом раньше, чем сами были к этому готовы.

Тургенев. Ты опять бросил штурвал, капитан.

Герцен. О Господи, мы опаздываем! (Утешает Натали.) Ты что-то бледная. Останься, побудь с детьми.

Натали кивает.

Натали (Белинскому). Я не поеду с вами на станцию. Вы ничего не забыли?

Бакунин. Еще не поздно передумать.

Белинский. Я знаю, это мой девиз.

Натали обнимает Белинского. Тургенев и Сазонов помогают Белинскому с его саквояжем и свертками.

Герцен. Не пытайся говорить по-французски. Или по-немецки. Будь беспомощным. И не перепутай пароход.

Все уходят, как раньше. Коля остается один. Звук удаляющихся экипажей.

Далекий звук грома, на который Коля никак не реагирует. Раскат грома, ближе. Коля осматривается, чувствует что-то.

Входит Натали. Целует Колю в нос, губами произносит его имя. Он следит за движением ее губ.

Натали. Коля… Коля… (Замечает халат Белинского. Вскрикивает и выбегает с халатом из комнаты.)

Коля (рассеянно). Ко-я… Ко-я. (Запускает волчок.)