"Случайное обнажение, или Торс в желтой рубашке" - читать интересную книгу автора (Широков Виктор Александрович)

9

Последнюю ночь в родном городе я спал на полу, а два Олега соответственно на диване. Вернее, почти не спал, так как до трех ночи читал идиотский отечественный детектив Глеба Дедкина, а в шесть — подскочил, точно по будильнику.

Тетка пришла почти точно. Вела она себя, как чистая артистка, как нищая на паперти. Соглашалась со всем, что предлагалось, пеняла на дочь и внучек, говорила, что все пакости делались не с её ведома и у неё за спиной. Потом открыла комнату. Оставила от неё ключ. (Ожидался приход маклерши). Перед уходом долго и заискивающе вежливо прощалась с матерью, рассказывала ей о своем житье-бытье, о каких-то далеких родственниках и знакомых. Мать расчувствовалась и была готова снова жить бок о бок со своей оскорбительницей. Подспудно получалось, что во всех злоключениях виноват был отец. Его неуживчивый нрав.

После завтрака мы с племянником сбегали на рынок, где я приобрел три толстенных фолианта в коже с медными застежками. Отреставрированные псалтыри лежат у меня и сейчас в общей куче книг, напоминая о бренности наших лучших замыслов.

Когда мы с племянником вернулись, маклерша уже сидела за столом, обложенная бумагами. Наверное, минут десять длился её разговор с матерью и зятем, закончившийся подписанием договора. Зять с сестрой оставались в городе N. ещё на две-три недели, и была надежда, что дело может выгореть ещё при них. За мной был переезд-перевозка вещей, вообще, подстраховка.

Все мои родичи, вчетвером, проводили меня на поезд. Зять вел свою машину. Я внес вещи в купе и ещё раз спустился по вокзальной лестнице, довел родных до машины и уже в последний раз простился. Мать выглядела несколько лучше, чем в дни похорон и была уже точно не та серенькая морщинистая старушка, что прощалась со мной в декабре минувшего года.

Как-нибудь я перескажу (если не забуду) наш разговор о моем настоящем отце, об отчиме, о том, как меня усыновили, всё то, о чем после похорон Михаила Андреевича мы говорили поздним вечером, оставшись одни. Сейчас же поезд летел по рельсам, вокруг были новые попутчики. Впереди, несмотря на мои полвека, как всегда была неясность, неопределенность, слабый огонек надежды. Habeat sibi. (Ну и на здоровье (лат.))