"Недремлющий глаз бога Ра" - читать интересную книгу автора (Шаповалов Константин)

Глава пятая

— Russians! Russians! Get up! — кто-то потряс меня за плечо.

Вынырнув из небытия, я обнаружил склонившегося надо мной О'Нейла, похожего в своем железобетонном плаще на статую Командора.

Встретив мой взгляд, он кивнул на иллюминатор, в котором виднелся белый борт стоявшего рядом парохода.

Я встал, ускоренно растолкал Липского, и мы поднялись на палубу.

Уже рассвело, но над водой висел густой, вязкий туман, скрывавший от нас контуры огромного корабля, к которому приткнулось суденышко О'Нейла.

— "Мицар", — задрав голову, Веник прочитал слово на красном спасательном круге. — Кажется, так называлась самая быстрая шхуна Колумба.

— Попал пальцем в небо! Это название звезды. Кажется.

— По-твоему, Колумб не мог назвать самую быструю из своих шхун в честь звезды?

Тут до нас донеслись чьи-то голоса, и с борта, грохоча, посыпалась веревочная лестница с деревянными поперечинами. Следом спустили страховочный пояс.

О'Нейл подвел Липского к болтающимся ступенькам, тщательно застегнул пояс и дал знак подниматься.

Маркиз вцепился в просмоленные веревки и полез, усердно перебирая длинными худыми конечностями. Снизу он походил на гигантского комара корамору, путешествующего по оконному стеклу.

Взбираясь следом, я самокритично думал, что со стороны больше напоминаю паука-птицелова. С учетом пропорций, разумеется.

На палубе «Мицара» меня встречали две стройные молодые женщины в белых кимоно и благообразный, лысоватый старик в спортивном костюме. Веника рядом не оказалось.

Как только я перевалился через борт, одна из них, симпатичная кареглазая блондинка, помогла мне освободиться от пояса, а старик протянул пухлую ладонь:

— Поздравляю с прибытием, господин ученый. Зовут нас Сперанский, Федор Федорович. Назначен вашим, значить, куратором.

— Гвоздев, Сергей Сергеевич, — представился я и огляделся. — А где господин Липский?

— Уже в каюте. Пойдемте, я и ваше пристанище покажу, — он помедлил. — Да, чтобы не забыть, дайте паспорт — нужно внести вас в судовую роль. Очень важный момент, значить.

Я протянул паспорт и обернулся, чтобы взглянуть на блондинку, от случайных прикосновений которой только что слетал на седьмое небо.

Она стояла, облокотившись на поручень, и пристально смотрела на меня. К сожалению, не завлекающим взором — скорее изучала.

“Изящная кошечка… — странно, что Веник отлип”, - я стал искать его прячущимся за каким-нибудь сооружением, но Сперанский потянул за рукав и повел в снежно-белую корабельную надстройку.

Попав внутрь, мы оказались в длинном коридоре, устланном толстыми восточными коврами. С одной его стороны тянулся ряд одинаковых дубовых дверей, а с другой, за полупрозрачной стеной из органического стекла, цвели залитые потоками света экзотические растения.

Когда мы дошли до двери с номером 52 на круглой бронзовой табличке, Федор Федорович остановился.

— Должен предупредить, молодой человек, что тут полным-полно новомодных технических штучек, — он тяжко вздохнул, как бы не очень их одобряя. — Я имею в виду всякие пакости, с которыми вы раньше никогда не сталкивались.

— То есть? — вступление меня жутко заинтриговало.

— А вот! — он указал на табличку. — Двери, значить, открываются не ключами как у людей, а голосом. Здесь на каждой двери стоит маленький микрофон, соединенный с компьютером. Тот, значить, думает. Если есть разрешение начальства, то дверь откроется. А если нет — хоть молотком стучите! Поняли?

Я кивнул.

— Вот и хорошо. Сейчас, значить, я скажу компьютеру, чтобы он дверь открыл, а потом будете сами командовать. Когда ваш голос на микрофон запишут. Как по-английски пятьдесят два?

— Fifty-two.

Куратор достал пухлый блокнот и, ведя по странице пальцем, прочел:

— Computer. Open the door fifty-two.

Его произношение не показалось мне академическим, однако тут же последовал приглушенный металлический щелчок.

— Слышали? — радостно спросил Сперанский. — Замок автоматически открылся! Точно как в сказке про “Сим-Сим”. Помните: “Сим-Сим, открой дверь! Сим-Сим, закрой дверь!” Очень глупая сказка. Помните?

— Помню, Федор Федорович. А «Мицар» идет в Лагос? И хотелось бы узнать цель экспедиции — в Москве нам так ничего и не сказали.

— Ну, еще поговорим, — он явно намеревался смыться, — еще будет время для обстоятельной беседы. А сейчас, значить, у меня срочных дел невпроворот. Вы лучше помойтесь да отоспитесь с дальней дороги.

— Тогда я бы переодеться хотел.

— Вещи принесут, не беспокойтесь. И к завтраку позовут. Там на стенке телевизор — сам включается. Он, значить, у нас вместо телефона. Техническое новшество, значить. Вы меня видите, я вас вижу, и к тому же разговариваем.

— Ну хорошо, — не стал настаивать я и тронул бронзовую ручку. — А как мне Липскому позвонить?

— Не надоел приятель за столько-то времени? Нет, пока ваш голос на микрофон не запишут, никуда вы звонить не сможете. Спите, значить, а я пойду. Дел навалилось, — он поплелся к выходу.

А я открыл дверь и зашел в каюту.

Убранство поразило великолепием.

Стены были украшены гобеленами, а потолок задрапирован вышитым под звездное небо атласом. В центре стоял резной письменный стол, инкрустированный красным деревом, за ним полукруглый кожаный диван, а огромная кровать пряталась в алькове, убранном кружевами.

Большую часть противоположной стены занимал встроенный экран, на котором мелькали кадры порнографического фильма.

— Ещё бы ту блондинку сюда… — тут же шепнул мне нахальный внутренний голос.

— Ага! Варьете не хочешь? — поинтересовался я и, не дождавшись ответа, зашел в ванную.

Здесь роскошь отделки просто превосходила мое совковое воображение!

Глубокая сидячая ванна была отделана золотом и малахитом, а стены представляли собой единое мозаичное панно: сказочный подводный мир с соблазнительными русалками на переднем плане.

В шкафчике над малахитовой умывальной раковиной оказались бритвенный прибор, зубная щетка и такое количество парфюмерии, что при других обстоятельствах можно было бы открывать мелкооптовую торговлю.

А рядом с настенным зеркалом, оправленным в ажурную позолоченную раму, висел махровый купальный халат — предел мечтаний.

Приняв душ, я накинул это сказочное одеяние и, впервые в жизни ощутив себя кандидатом наук, отправился исследовать каюту.

— А в чем, собственно, дело? — выступил внутренний голос, когда я плюхнулся на диван. — Может, тут весь экипаж из стариков и женщин. Не зря же она так смотрела…

В первом ящике письменного стола обнаружился маленький пульт дистанционного управления и Коран в кожаном переплете.

— Может, они уже год в рейсе. Или два! — не унимался голос.

— Так нужно хорошенько закрываться! — посоветовал я и полез во второй ящик. — Разорвут…

Тут по каюте проплыл мелодичный звон, и вместо призывно вздрагивающей попки на экране появилось курносое лицо куратора.

— Сергей Сергеевич, тут вопросики кой-какие по анкете имеются. Не возьметесь ли уточнить?

— С удовольствием, Федор Федорович.

— Назовите, значить, поточнее организации и другие ведомства, в которых вы работали после окончания диплома, — он, как мне показалось, приготовился писать.

— Институт вирусологии имени Ивановского, Всесоюзный институт гриппа в Ленинграде, Институт вирусных инфекций в Свердловске и НИИ вирусных препаратов в Москве, — медленно перечислил я.

— Так. Правильно. А последняя, как говорится, должность?

— Старший научный сотрудник. А вы, я не понял, проверяете меня что ли?

— Интересуюсь не от себя лично! — он полистал какие-то бумаженции. — Диссертация ваша как называется?

А вот этого я не люблю! Ничего секретного в моей работе нет, но с мангустами мы так не договаривались.

— Название длинное, узкопрофессиональное и абсолютно ничего вам не скажет. К тому же, работа всё равно не была допущена к защите. А что, это имеет отношение к экспедиции?

— Ну, мы ещё увидим — имеет или не имеет. Это как начальство скажет. А вы мне лучше объясните попроще, без всяких там терминов и аминокислот, почему вашу диссертацию защищаться не допустили. Что это вы такое открыли, значить?

Терпеть не могу, когда со мной так разговаривают! Во мне сразу просыпается дух противоречия и провоцирует на неэтичные высказывания.

Но с первых шагов конфликтовать не хотелось:

— Боюсь, что без аминокислот не получится. Я как раз и работал над наследственным веществом вируса гриппа — его рибонуклеиновой кислотой.

— Ну, всё равно, не стесняйтесь, рассказывайте! — Федор Федорович сделал приглашающий жест рукой.

Типичный придурок. Хотя такие вот не агрессивны сами по себе, а только волею пославшего их начальства. Поладим как-нибудь:

— Ну, попробую. В двух словах, да?

Научный руководитель кивнул.

— Скажите, вы гриппом болели?

— В Москве, значить, болел регулярно. Каждый год на больничном листе сколько-нибудь просиживал.

— А если каждый год, то, наверное, помните, что болезнь протекала по-разному? Например, один раз грудь больше болела, а другой — голова и горло?

— Правду говорите! В один раз чуть не помер от температуры — так прихватило. А потом ничего, Бог миловал. Покашляешь с недельку, носом пошмыгаешь и вперед! По зову, значить, родной партии и на благо трудового народа.

— И куда, если не секрет, звала вас партия? Не по торговой части?

Сперанский немедленно надул щеки:

— Нет, выше берите — я в горкоме работал, под руководством самого Борис Николаича. А после был брошен в Государственную Думу. К чему это вы спрашиваете?

— Так просто. Санитарно-эпидемиологическую обстановку в квартире уточняю.

— Ну, лечили нас отменно! За всеми, значить, обеспечивали личный персональный уход и бесплатные лекарства от всех недугов. Врачи очень внимательные были, — в его голосе послышалось сожаление.

— Оказывается, вам можно позавидовать. А не слышали от своих внимательных врачей, что грипп бывает разный?

— Как не слышать? В газетах и то писали: вирус “А” и вирус “Б”, - он замялся, — сидели, значить, на трубе.

— Вот и славно! Теперь вижу, что вашего уровня знаний вполне достаточно для понимания моей гипотезы.

Дело в том, что вирус гриппа при разных неблагоприятных условиях, например, под воздействием антител человеческого организма, может менять свою внутреннюю структуру. То есть, производить перегруппировку фрагментов рибонуклеиновой кислоты и приобретать новые болезнетворные свойства. В результате, возникает как бы новый тип вируса, на который уже не действует прежний иммунитет, а поскольку РНК гриппа состоит из шести фрагментов, можно ожидать любую из нескольких сот вероятных перегруппировок…

— Да я не знаю, что это за рибуклиновая кислота такая, черт бы её взял! — перебил куратор. — Вы уж, господин ученый, попонятнее как-нибудь! Мне ведь не для себя надо, мне потом начальству докладывать.

— А про кислоту уже всё. Симптомы у гриппа разные потому, что возбудители обладают различными болезнетворными свойствами, хотя и происходят от одного исходного вируса.

Пандемии, то есть массовые заболевания, вызывались только несколькими штаммами, хотя количество теоретически возможных мутаций огромно.

Я предположил, что один из вирусов-мутантов может поражать клетки головного мозга и, проанализировав статистические данные, установил, что между вспышками гриппа и случаями заболевания шизофренией очень высокий коэффициент корреляции.

Моя книга и развивала эту тему, но на кафедре идею не поддержали. Вот, собственно, вкратце.

Федор Федорович вытер лоб носовым платком и, покопавшись где-то, показал оригинал-макет книги с моими собственноручными пометками на полях:

— Ваше детище, господин ученый?

— Как это?! — я испытал легкий шок.

Экземпляр хранился в сейфе заведующего кафедрой и был снабжен обычным у нас грифом "Для служебного пользования".

— Деньги, уважаемый Сергей Сергеевич! Деньги, значить, в России решают всё. Там сейчас такая пандемия, что можно по дешевке прикупить хоть министра, хоть ракету, хоть черта в ступе. А ваша книжка про шизофреников — так, мелочь. По пятаку пара!

— Но зачем "Фарма Трейд"…

— Давайте договоримся! — перебил он. — Никакой "Фарма Трейд" больше нет. Считайте, значить, что она разорилась. Вместо неё есть «Мицар», а на нем лаборатория, где вам предлагают работать по специальности. Платить будут пятнадцать тысяч долларов в месяц переводом на личный счет. В швейцарском банке, или, значить, в любом другом.

А здесь, на пароходе, деньги вам не понадобятся. Здесь будете жить как у Христа, — он вдруг замялся, — то есть, как у Бога за пазухой! Женщин, значить, навалом, одна лучше другой, а кормят прямо на убой, только без свинины. Свинины нет и алкоголя, зато все остальные продукты…

— Да бросьте вы продукты! — не выдержал я. — Лучше скажите: что за работа и на кого? Если это связано с государственной тайной…

— А вы меня не перекрикивайте! Не по чину, да и молоды ещё! Слушайте себе и мотайте на ус.

Не всё так просто, как, значить, вам кажется. Если вы на наше предложение не откликнетесь, принуждать, конечно, никто не станет. Но домой будете добираться самостоятельно. То есть вплавь! А мы других химиков поищем. Улавливаете намек?

Я не нашел в себе силы для героического плевка и промолчал.

— А про государственную тайну мне ничего не известно! Может и есть какая-нибудь, но только выдавать её не обязательно. Да и некому — кроме вас с господином Липским здесь других таких врачей нету. Нам, значить, военные секреты и научные диспуты не нужны. Нам результат нужен. Вот вы писали про вирус для шизофреников, так вы его и добудьте! — он потряс моей не изданной книгой.

— Секреты вас не интересуют, а интересует что-то вроде бактериологического оружия, так?

Сперанский взбеленился:

— Что и зачем нас интересует — не вашего ума дело! Вы, главное дело, микробов своих рассадите по пробиркам и подпишите, который как правильно называется. А уж начальство решит — оружие оно или не оружие. Говорю же, не про это надо усиленно думать, а про собственное, значить, благополучие!

Вняв призыву, я задумался. Если здесь разрабатывалось оружие, то почему привлекли нас с Веником? Мы никогда в этой области не работали и никакими специальными знаниями не обладали. Неужели какую-то роль сыграла моя диссертация?

— Ну, решайтесь скорее, господин Гвоздев! — нетерпеливо заерзал куратор. — Если не согласны, то мы вас сейчас отпустим. Только учтите, катер ушел, а до берега километров сто с гаком. Поплывете или как?

— Говорили тебе, дятел, что ты дятел! — мстительно шепнул внутренний голос.

— Что? — нагонял жути Сперанский. — Плывем?

— Я плавать не умею, поэтому — “или как”. Точнее, “или как” плюс доллары в швейцарском банке.

— Вот и молодцы! Только смотрите, чтоб без дураков.

— Пятнадцать тысяч, слышал? — спросил я у мудрого голоса. — И женщины, и продукты! Так кто дятел-то?

— Сами понимаете, сразу доверия вам никто не окажет…

— Птица. И друг твой тоже! — огрызнулся голос. — В гинекологию надо было идти, с вашими умами. Чтоб лицом к предмету!

— …но при успешных результатах, значить, вашего плодотворного сотрудничества начальство сделает выводы. А пока под наблюдением побудете.

— А что за работы здесь ведутся? И какой стране принадлежит корабль?

— Никакой. «Мицар» сам по себе страна, а принадлежит частному лицу. Хозяина, значить, так и зовут — господин Президент, хотя на самом деле он здесь не президент, а царь и бог. Страна у него не велика по размеру, в ООН не входит, но интересы имеет. Улавливаете намек?

Я кивнул, хотя намека не уловил.

— Повсюду, значить, интересы: во всех материках и континентах. И купцы ездят — такое производство налажено!

— Производство чего? Наркотиков?

— Сами вы наркотик ходячий! Думаете, никто не знает, как вы с дружком два дня и две ночи за коньяками бегали? И над животным домашним измывались: ученую степень присваивали и в Академию Наук избирали.

— Микрофон в квартире спрятали? — поразился я. — Значит девицы, которых мы по дороге подобрали, тоже ваши? Ну а если бы мы в тот раз мимо проехали?

- “Проехали — не проехали”, - передразнил Сперанский, — тоже ещё умник выискался.

— Вот, а я тебе про что! — подкеросинил голос.

— Я же толкую, что тут не в бирюльки играют! В серьёзных делах, значить, ошибок не бывает, потому как большие деньги туда вложены. Миллиарды, значить, денег. Намек улавливаете?

— Теперь да, улавливаю. А с Липским уже говорили? И что за работа, скажите поконкретнее. Что от нас требуется? Мы ведь, даже если захотим, можем и не справиться.

— Справитесь! — он вновь обтер платком вспотевший лоб. — Вас же не случайно сюда привезли. Был тут один ученый, доктор Мюссе, царство ему небесное — утонул во время шторма.

— Не прошел собеседование?

— Нет, он по своей воле утонул! Он тут после Президента вторым лицом числился и его личным другом. Много лет знакомы, воевали вместе, ну, и во всех делах были заодно. Большой, значить, человек. Вот он и разводил этих самых вирусов.

— На продажу, что ли?

— Ну, зачем ему эта пакость понадобилась, я не знаю — в дела начальства нос не сую — но, про между прочим, доктор вашими работами значительно интересовался. Книжку приказал выкупить из института, да и вообще — уважал. Заочно, значить.

— А зачем же вы…

- Про диссертацию? Только для виду, чтобы вы дурака не валяли и не отнекивались, случись чего.

А по правде-то, вы личность давно известная. Когда с доктором несчастье случилось, Президент сразу о вас подумал, чтобы, значить, было кому работу продолжить.

— Конечно, я польщен, но…

— Да не нокайте вы! — снова вспыхнул он. — Чем острить, сначала разберитесь, что к чему. Значить, там, в столе, в ящике, лежит маленький компьютер, куда покойник отчёты по опытам записывал. Включайте и занимайтесь: всё равно вам до завтрашнего утра под замком находиться… Пока газеты по факсу не получим.

— А как же мне Липского увидеть? Я без него работать не стану.

— Что вы переживаете? Уже говорил с ним, убедил, хотя, в чем тут убеждать — ежику понятно, что другого выхода нету! Значить, он тоже согласен, но для вас обоих полезнее будет, если денек взаперти посидите. Пока головы не остынут!

Рассудив, что расспрашивать его бессмысленно, я открыл ящик, вытащил ноутбук и поставил перед собой.

Сперанский закивал головой:

— Правильно, Сергей Сергеевич. Изучайте фронт работы и не тушуйтесь. Всё, значить, образуется. Там в холодильнике продукты, деликатесы всякие и даже бутылочка от господина Президента! Хотя алкоголь здесь строго-настрого воспрещен, они велели сделать исключение, чтобы вас, значить, в день приезда не буравили дурные мысли.

— А свинины там, по случаю, нет? И потом, вы обещали мои вещи принести. Хотелось бы переодеться.

— На дезинфекции вещи, — поросячьи глазки на экране как-то нехорошо забегали, — дождитесь уже до завтра.

Что-то тут не так с вещами — блох у нас с маркизом сроду не было. Не говоря уже о Бацилле.

— Утром я наведаюсь, ну и договоримся. Да, а если с багажом что случится, получите, значить, компенсацию в полном размере. Опись у меня имеется.

Он показал какой-то листок с отпечатанным текстом и отключился.

Экран подмигнул как заправский сутенер, и вместо физиономии Федора Федоровича опять появилась волнующаяся попка.

Я встал и прошелся по каюте.

Возле дивана находился не замеченный прежде минибар, забитый морскими деликатесами, свежими фруктами и большим количеством безалкогольных напитков.

Президентский подарок пришелся как нельзя кстати — дурные мысли буравили не переставая. С ним я и сел за компьютер.

Словно посетовав на исходящие от меня испарения, ноутбук жалобно пискнул, замигал индикаторами и, закончив внутренние проверки, вывел на дисплей заставку в виде посаженной на кол ведьмы.

Ведьма, разумеется, была молодой, привлекательной и извивалась на острие весьма эротично. Хозяин, как видно, был нравственным человеком.

Дав бедняжке успокоиться, я вошел в меню и начал просматривать содержимое жесткого диска.

Никаких признаков систематизации ни в рабочих документах, ни в именах файлов и каталогов мне обнаружить не удалось — диск представлял собой подобие домашнего альбома с не разобранными по датам фотографиями, где снимки членов семьи чередуются с карточками давно забытых соседей, неприлично дальних родственников и никому не известных близких друзей.

Я находил здесь и снятые со сканирующего микроскопа объемные изображения вирусов с деталями структуры наружной поверхности, и расчеты молекулярного веса вирионов, и описания различных штаммов, однако целостной картины об исследованиях таинственного доктора так и не составил.

За четыре часа удалось только установить, что его научные интересы были необычайно широкими: объектами изучения являлись безвредные кишечные вирусы Коксаки, смертельно опасный вирус Эбола, штаммы паралитического полиомиелита и его же вакцинный вирус, не обладающий болезнетворностью, а также огромное количество мутантов кори, оспы и энцефалита. Но с какой целью проделывалась работа я так и не уяснил — беспорядочно собранная информация хранила тайны надежнее всякого шифра.

Освежившись под душем, я снова сел за компьютер и, тыкая наугад, добрался до подкаталога «toykey»: в нем содержалась корреспонденция.

Первым оказалось факсимильное письмо, посланное, согласно заголовку, 20 февраля 1991 года из Кувейта в Басру, в иракское представительство компании "Aster medicine".

"Дорогой Брат! Тупоголовый проиграл в этой заварухе: его военная доктрина не стоит даже каши, которую он сожрал в советском колледже.

В качестве гарнира Москва поставила ему танки, которые чего-то стоили, пока не выезжали за ворота.

Сандвичи сжигают их по сотне в день; Тупоголовый должен радоваться, что не отпустил из гарема все свои четыре тысячи, иначе ему пришлось бы давить курдов ночными тапочками.

По велению Аллаха мир изменился и теперь не пушки, а "умные ракеты" решают судьбу сражений. Эти ракеты — настоящее чудо!

Как только сандвичи узнают, где прячется Тупоголовый, они, я думаю, пришлют парочку таких, которые наводятся по телевизору.

Если застанут его в сортире, CNN заплатит хорошие деньги за трансляцию последних кадров!

Теперь о наших делах:

Когда загорелись скважины, город накрыло черным дымом, и мы не стали ждать ночи. Кострикис взорвал грузовик перед "Всемирным Банком", но это сошло за бомбовый удар, и никто не помешал нам туда проникнуть.

Можешь представить — в сейфах не оказалось даже дохлой крысы! Непонятно, для чего с августа там держали два десятка безмозглых охранников.

Но Аллах послал нам удачу во дворце шейха Размара, который удрал из Кувейта после первой же бомбежки.

Мы, наконец, отыскали библиотеку епископа Малеструа!

Это тридцать две старинные книги, часть из которых рукописные.

В жизни не держал в руках ничего более мерзостного! Я спалил бы их вместе с домом, если бы не знал, сколько ты дал Осборну за информацию о покупателе.

Кроме того, там оказались коллекции золотых монет и украшений, которые мы тоже прихватили для тебя, но самой ценной находкой я считаю картины!

Библиотекарь Размара сказал, что они ни разу не выставлялись и могут стоить сотни миллионов долларов.

Мы закопали всё это на побережье, потому что дорога в Басру обстреливается и пользоваться ей опасно.

Кажется, наша миссия окончена.

Со дня на день здесь ждут парашютистов, поэтому мы собираемся сматываться. Будем выбираться с беженцами через Аравию и Египет.

Желаю тебе здоровья и долголетия. Халиль."

— Попался, дятел! — позлорадствовал внутренний голос, когда я закончил чтение. — Ну, кто теперь будет кошку кормить?

— Придумаем что-нибудь, — отмахнулся я.

— Придумаете вы, пожалуй. Говорил, надо было на гинекологов учиться! С такими талантами…

— Ничего, мы ещё повоюем.

— …только лицом к предмету!

Я промолчал, налил кофе и открыл следующий файл.

Этот факс отправили 6 марта 1991 года из каирского отеля "Сириамис".

"Дорогой Брат, Аллах вознаградил меня за доброту и человеколюбие! Раздели мою радость: один из наших врагов скоро предстанет перед Всевышним.

В Кувейте я подобрал красивую молодую китаянку с ребенком, муж которой сбежал во время вторжения, и почти два месяца держал при себе. Она искусна в любви и знает, как порадовать мужчину.

Когда мы уезжали, китаянка умоляла не бросать её под бомбами и увезти в Египет. Слава Аллаху, я согласился!

В Каире мы узнали, что в «Сириамисе» остановился Алан Брукс из департамента юстиции. Пресса обожает подлого шакала: газеты сообщали о каждом его шаге.

Это было нам на руку, и я решил попытать счастье.

Усыпив китаянку, Азиза привила ей "Чадру Айши". А позавчера мы переехали в «Сириамис», приодели её и устроили случайную встречу с Бруксом.

Увидев новую юбку, тот отослал охрану и потащился в бар, где они познакомились, потанцевали и пробыли вместе до полуночи.

Кострикис сразу хотел отправить его в ад, но я был против, потому что такой конец создал бы ему репутацию мученика и писаки опять ополчились бы против международного терроризма.

Я запретил трогать Брукса и оказался прав!

Вчера китаянка встретилась с ним на благотворительном вечере в Исламском Центре и провела ночь в его апартаментах.

Насколько я понимаю, мистер Алан Брукс уже покойник. Дорого бы я дал, чтобы взглянуть на его богопротивную рожу, когда она покроется струпьями!

Интересно, сколько протянет китаянка?

Пока я поручил ей военных летчиков, которые здесь отдыхают, но, если язвы не появятся ещё неделю, можно отправить её в Швецию.

Всем известно, что Нильс Кристенсен без ума от азиаток.

Признаюсь, теперь мне жаль терять её. Не её саму, разумеется, а то идеальное оружие, в которое она превратилась.

Мужчины вьются вокруг, как стая мух возле куска зловонного мяса, не подозревая о смертельной опасности, скрытой в пленительном теле. Летчики едва не передрались, чтобы переспать с ней, хотя это то же самое, что лечь с коброй! Забавно наблюдать, как люди торопятся в могилу, да ещё и пытаются проскочить без очереди.

А нельзя ли, дорогой Брат, создать средство безопасное для носителя и смертельное для остальных? Если ты придумаешь такое, мы сможем вплотную заняться политической элитой.

С ума сойти, какие откроются возможности! Пожалуйста, подумай над этим, дорогой Брат.

Желаю тебе благоденствия и процветания. Халиль."

— Ну, дятел, понял, с кем связались? — вякнул голос, когда документ был прочитан.

— Заткнись, дятел! — отрезал я и пошел в ванную за снотворным.