"Чужая в чужом море" - читать интересную книгу автора (Александрович Розов Александр)

17 – РЕТРОСПЕКТИВА. Дата/Время: 9 - 11 сентября 20 года Хартии. Место: Транс-Экваториальная Африка. Мпулу.  Окрестности озера Уква

Хенаоиофо Тотакиа, kii-tu-i-hele (принц) Номовау (старший лейтенант-инструктор Хена Тотакиа, 24 года. Место рождения: атолл Номовау. Образование: базовая школа, Sauth-Lau mar-patrole college, 3 курса Niue Tec-University. 11 миссий:  из них -  4 специалных  экспедиции, из них 2 – в качестве командира группы, детально см. приложение), сидел у костра, помешивая палочкой угли. Он не был доволен результатами боестолкновения. Он был зол на себя, и потому - молчалив. Он потерял 17 единиц личного состава убитыми и 30 – раненными. Очень плохо. Потери есть в 11 из 16 полувзводов. Придется доводить их до штатных тринадцати единиц новичками. В двух из четырех полувзводов 3-й роты новичков окажется больше половины. Командир 3-й роты ранен в живот и, если даже он выживет, то вернется в строй не раньше, чем через два месяца. На место комроты надо ставить кого-то из командиров полувзводов, а на место командира полувзвода… Нет, не годится. Надо слить вместе 1-й, 2-й и 4-й полувзвод. Тогда 3-я станет полуротой, но зато нормально укомплектованной. На нее можно поставить командира 1-го полувзвода...

Его на секунду отрывает от мыслей военврач Гки. Толковый местный парень, выпускник фельдшерского училища в Кумбва. Уровень знаний – шприц, бинт, шина, компресс. Плюс курсы на шеф-базе. Пользование компьютерным био-анализатором и армейской аптечкой. Тут не до полевой хирургии… В 2 часа ночи «Little-Beetle» эвакуирует тяжелораненых на шеф-базу на остров Умбаса, но сколько из них дотянут до 2 часов ночи  - вот вопрос…

- Как твоя нога, команданте? – спрашивает Гки (уже вторично).

- Нормально, бро, - отвечает старлей-инструктор. На ноге у него не то, чтобы ранение, а так, царапина. В Океании ее можно было бы промыть спиртом и заклеить пластырем. В Африке так нельзя. Пришлось вкатить себе «S-bioprotect» из индивидуальной аптечки. Joder! Истрачено две трети аптечек. Хорошо, если «Little-Beetle» привезет новые…   

- У нас еще двое ушли, - говорит Гки, - я не знал, что делать. Меня не так учили…

- Кто? – спрашивает Хена.

- Тот парень, масаи, из 1-й роты. И командир 3-й.   

- Joder! – говорит старлей уже вслух (хотя ругаться в ответ на сообщение о смертях не следовало бы - парнишка-военврач и так чуть не плачет).

- Я действительно ничего не мог сделать, - повторяет Гки.

- Да, я знаю, - старлей ободряюще хлопает парня по плечу, - Ты делаешь все, что можешь. Сколько раненых останется в строю?

- Одиннадцать - точно. Одиннадцать из тридцати. Им я хорошо помогу.

- Ты молодец. Поставь их на ноги. И думай о живых. Всегда только о живых. 

- Я понял, команданте, - парень кивает, даже пытается улыбнуться.

Хена продолжает помешивать палочкой угли. Кажется, что они стали гореть чуть ярче, но это оттого, что садится солнце. Закат тут совсем не такой, как дома, в Гавайике. Тут небо становится темно-серым, а полоса над горизонтом еще долго остается красно-оранжевой, постепенно сужаясь и затухая, и на ее фоне редкие деревья, почти лишенные листьев, кажутся нарисованными жирным черным фломастером. Пологие холмы тоже кажутся нарисованными, но не так четко. Их контуры как бы размыты колышащейся на слабом ветру травой. Ландшафт субэкваториальной саванны имеет свои плюсы и минусы. Плюс: она далеко просматривается даже с небольших возвышенностей. Минус: в ней слишком мало естественных укрытий. Если у противника двадцатикратный перевес в численности, этот минус становится огромным. Если противник не жалеет бойцов – тем более…

Старлей отложил палочку, достал ручку и блокнот, и начал записывать свои ошибки. Он снова и снова прокручивал в голове эпизоды шестичасового боя (первой по-настоящему  серьезной операции на этом театре, до недавнего времени знакомом ему лишь в теории). Хена беспощадно-критичен к себе. «Здесь я потерял троих, потому что не убедился, что командир полувзвода правильно понял задачу», - отмечает он, - «А здесь я потерял еще двоих, потому что не перепроверил данные о складках местности». Подводится итог: 8 из 17 убитых и 9 из 30 раненых – результат его оплошностей. Старлей пишет внизу пометку «При случае поговорить об этом с папой». Король Фуопалеле Тотакиа воевал почти 20 лет, с небольшими перерывами. Он знает о локальных войнах столько, что если все это записать, выйдет энциклопедия томов в сто, не меньше… Убрав ручку и блокнот обратно в карман, Хена кладет под голову свернутую накидку, и через пол-минуты засыпает.

Местные парни, недавние фермеры, а теперь – бойцы народной мотопехоты, сидящие у соседнего костра, метрах в десяти, многозначительно переглянулись. Команданте Хена – великий воин, раз может так легко заснуть после такой битвы. А Хенаоиофо видит во сне своего папу, короля Фуопалеле. «Я все понимаю, мальчик – говорит он, - Невозможно подготовить солдат и унтер-офицеров за пару месяцев. Сложно управлять батальоном в непривычном для тебя ландшафте. Плохо, когда из артиллерии есть только портативные минометы, а поддержки с воздуха нет вообще. Так что ты неплохо поработал. Но всегда помни: у каждого из бойцов есть мама, а у многих – жены и дети. Если твои парни будут видеть, что ты об этом помнишь, то поверят, что ты ведешь их к победе, после которой они вернуться домой. Это важно. А теперь спи. Набирайся сил. Они тебе понадобятся».      

Он спит 4 часа, до самого прилета «Little-Beetle». Зиппо и Дилли – пилоты-виртуозы. Который раз они летают по 500 миль с острова Умбаса, через территорию Мозамбика и Малави, и ни разу не были обнаружены. Впрочем, мозамбикским ПВО не до них. Там какая-то своя война, да и радары древние, странно, что они вообще работают. В Малави вообще нет военных радаров, там армия наблюдает небо только визуально (и только для прогнозирования завтрашней погоды по цвету заката, на основании народных примет). 

Дилли смотрит через ноктовизор на грунтовку Мпондо - Кумбва, изгибающуюся между холмами и озером Уква. Там хозяйничают гиены, обалдевшие от свалившегося на них невиданного богатства в виде целых трех армий – генерала Мваге, адмирала Букти и полковника Куруе - принявших здесь последний бой. Почти четыре тысячи трупов. За ночь это не сожрть даже всем гиенам в округе, а с восходом Солнца появятся пернатые падальщики – вот тогда начнется настоящая драка за мясо... 

- Ну, ты и наколбасил, старлей, - говорит, наконец, Дилли, - было хоть, за что?

- Было, - отвечает Хена, - Эти банды малолетних уродов терроризировали пол-страны. Одно херово: их лидеры, похоже, успели уйти через озеро.

Дилли с трудом сглатывает слюну – видно, как ей тошно.

- На вид - обычные мальчишки. Извини Хена, наверное, ты прав, но… Короче, я пойду, прослежу за погрузкой раненых. Они хреново выглядят, если честно.

Слегка хлопнув старлея по плечу, она идет к флаеру. Зиппо щелкает своей сувенирной зажигалкой (за которое и получил прозвище), прикуривает и провожает Дилли взглядом.

- Знаешь, старлей, что она мне сказала после прошлого рейса? Она сказала: а вдруг все напрасно? Вдруг, все так устроено, что это дерьмо будет здесь еще сто, или триста лет?

- Я думаю, что не напрасно, - говорит Хена, - Просто раньше никто за это не брался по-серьезному. Начинали – и бросали на пол-пути. А надо делать – так делать.

- Да уж… - говорит Зиппо, - ты сделал – так сделал. Как вся эта толпа здесь оказалась?

- А им больше негде было оказаться. Полковник Нгакве со своими фермерами перекрыл все дороги на восток, а Нитро и Джабба взорвали ту плотину, которую еще англичане строили, в XIX веке. Так что здесь временно сделался полуостров, а точнее – мешок.   

- А мы-то гадали, зачем везем им такую хренову гору тетранитроглиокса. Вот, значит, зачем… Кстати, мы тебе, кроме тушенки и боеприпасов, еще триста аптечек привезли.

- Это вы молодцы, - радуется Хена, - На самом деле, молодцы. А как там на Умбаса?

- Спокойно, - отвечает Зиппо, - Жирная сволочь из security, за штуку баксов в неделю, пишет в Мапуто отчеты, что мы, типа, австралийские экологи. Добавки не просит. Или ему хватает, или боится, сука, что мы его сдадим его же собственному начальству.

Старлей понимающе кивает.

- За предательство черной африканской родины, начальство его порубит на котлеты. О! Про котлеты. Слышал, какая мечта у Джаббы с Нитро?

- Бабахнуть еще какой-нибудь памятник архитектуры?

- Мимо. Они хотят купить таверну с отелем. Не «Хилтон», конечно, а так, для сельской местности. И обязательно с баром-ретро. Как в старых вестернах.

- Хорошая тема, - авторитетно соглашается Зиппо, - А Дилли хочет купить траулер. Не совсем «микро», а чуть посерьезнее, метров 25. И чтоб весь в автоматике.    

- А ты? – спрашивает Хена, - Тоже присмотрел какой-нибудь бизнес?

- Нет, я вернусь в патруль. Я - коп по жизни. Гены так легли. Я в Африке не из-за денег, а за кампанию с Дилли. Не оставлять же ее без напарника. Ну, и деньги пригодятся. Куплю что-нибудь. Дом с фермой, например. Может, семью заведу… А ты, старлей?   

- У меня тоже гены. Я, наверное, как папа. Повоюю, пока молодой, и пойду преподавать в колледж. Если не убьют, конечно. А если убьют – буду лежать убитый, это понятно. 

Возвращается Дилли, она совершенно спокойна, но здорово огорчена.

- Один твой парень, который с дыркой над ухом, умер при погрузке. Такие дела.

- Не повезло ему, - говорит Хена, -  А как остальные?

- Остальных, скорее всего, довезем… Зиппо, бросай уже сигарету. Полетели.

Хлопки по плечам, ободряющие слова, дежурные шутки на удачу. «Little-Beetle» почти бесшумно взлетает. До рассвета ему надо пересечь континентальный участок маршрута.

«Хорошие ребята Зиппо и Дилли, - думает старлей, - Закончится эта херня – притащу их на Номовау. Это вам не какой-нибудь Бора-Бора, это – природа. К примеру, подводная охота. Тунец ходит – полтора центнера, а не заморыши, как в Центральном Фиджи. И летать будем днем, как люди. О! Полетим на рифы Минервы.  Двадцатка против хвоста селедки, что они там не были… Joder! Как я соскучился по самому обычному морю».

Хена успевает поспать еще час, а потом его будит командир 2-й роты. Надо же – ни свет, ни заря заявился полковник Нгакве. Или уже президент Нгакве? Кумбва взят четыре дня назад, генерал-президент Ватото куда-то удрал, и никакой публичной власти, кроме Нгакве, в Мпулу теперь не существует… Ладно, будем считать, что этот дядька пока остается просто полковником. Тем более, он ходит в простом полковничьем мундире. 

Старлей-инструктор и полковник-президент трижды обнялись, как здесь принято, чтобы все видели. Батальон народной мотопехоты и приехавшие с Нгакве четыре батальона фермеров-ополченцев, бурно выражают свой восторг. Публика тут эмоциональная, любит пошуметь, а тут такой повод – победа! На юге еще остались оккупационные корпуса из соседних Самбаи и Везиленда, но сейчас никому об этом думать не хочется. Все слушают экспромт-выступление полковника Нгакве. С риторикой у него проблемы, зато имеется неисчерпаемый запас грубоватых фермерских шуток. Публику это заводит. В финале все хором поют новый гимн страны – не в лад, но так громко, что даже гиены, стервятники и пятнистые дикие собаки на время отрываются от пиршества и сражений за лучший кусок. Потом все успокаиваются, бойцы идут отдыхать, а старлей и полковник начинают пить пиво (трофейный «Holsten», сотню ящиков которого бросил удравший генерал Ватото). 

За первой парой банок, Нгакве выражает вполне искреннее восхищение воинскому дару молодого старлея. Шутка ли: с отрядом в две сотни бойцов, которые еще недавно были просто фермерами, истребить за один день почти четыре тысячи вражеских солдат! Хена отвечает немногословно. Это просто тактика. Контингент противника оказался в самой неудачной из возможных позиций: зажатый между склонами холмов и водной преградой, на размеченной по квадратам и планомерно простреливаемой из минометов территории. Будь у противника обученные бойцы - они сумели бы рассредоточиться и организовать сопротивление малыми мобильными группами, а эти - сбились в кучу под минометным огнем, пока их лидеры-недоучки пытались понять, что происходит. Так и не поняв, они бросили своих людей толпой на штурм самого широкого склона, под кинжальный огонь шестиствольных скорострельных «трещеток». Потом сделали попытку, опять же, толпой прорваться назад по грунтовке. Потом собрали остатки людей в колонны, и хотели уйти по низинам между холмами. А после этого им уже некого было собирать для очередной глупости, и они попросту бросили остатки своих «армий» на произвол судьбы. А судьба – вот она. Птицы-падальшики со всей округи так обожрались, что и взлететь не могут… Когда Хена допивает первую банку, а полковник - третью, речь заходит, наконец, о деле. Нгакве вынимает из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. «Тебе письмо от капитана Алонсо. Я видел его в Кумбва, перед отъездом». Старлей разворачивает листок и читает.

«Hola! Не буду размазывать извинения на пол-листа. Тема: у меня убило штаб-сержанта. Ты его видел - парнишка с Рангироа, который всегда спичку жевал. Я общался сначала с его мамой, потом – с женой. Ну, как им объяснить, что на войне есть пули, которые летят ниже каски, но выше броника? Остальное время катался с патрулями, ловил шантрапу и ставил к стенке – пока у меня еще кого-нибудь не убили. Другая тема: в 4 утра сообщили про какую-то иностранную миссию - то ли гуманитарную, то ли религиозную. Нгакве без кого-то из наших с ними говорить не хочет, а я сейчас херовый дипломат. Тебе там дел на два часа. Это рядом с тобой, в Макасо. Приехал – вправил мозги – уехал. Удачи».

- Как будто я не херовый дипломат, - ворчит Хена. 

- Дипломатия - херня, - охотно соглашается полковник (понявший только часть фразы на лингво-франко), - пошлем полувзвод, пусть зачистят шпаков. А спишем на этих.

На «этих» (в смысле – на убитых солдат трех героиновых армий), сегодня можно списать любое свинство – тут полковник был прав. Надо ли использовать эту возможность для убийства безоружных людей, которые оказались источником беспокойства? Хена считал, что не надо. Нгакве – наоборот, что надо. Нгакве не жесток, а просто предусмотрителен.

- Понимаешь, - объяснял он, - эти шпаки могут быть кем угодно. Они тут чужие, и кто знает, что у них на уме? Генерал Ватото их не трогал – почему? Я тебе скажу. Потому, что они чем-то были ему выгодны. Может, они шпионили для него. И сейчас шпионят.

- Это надо проверить, - согласился Хена, - Но если ты прикажешь просто убить их, то никогда не узнаешь, чем они занимались. 

- У меня нет времени на допрос подозрительных людей в каждой деревне, - возразил Нгакве, - В Мпондо, я конечно, их допросил бы. Я сейчас все равно туда еду. А Макасо – это маленькая деревня, всего двести дворов.

- Давай я их допрошу, - предлагает Хена, - Бойцам надо отдыхать два дня после такого боестолкновения. Макасо для этой цели подходит. Там можно разместить батальон. 

Полковник пожимает плечами.

- Допрашивай, если тебе не лень… А одного дня твоим солдатам не хватит? Ты сам мне говорил: надо всегда развивать успех. Мы должны атаковать на юге.

Старлей качает головой.

- Если бы мы не уничтожили эти три армии, а только оттеснили, то я бы не остановился. Но мы их уничтожили. А бросить усталых бойцов против свежего противника - это риск. Лучше дать людям еще день отдыха и использовать его для подготовки кампании против корпусов Сомбаи и Везиленда. 

- У тебя холодное сердце, команданте Хена, - говорит Нгакве, - но, похоже, ты прав.

- У меня обычное здоровое сердце, полковник, но меня учили, что война – это машина, и ее колеса крутятся по определенным законам. Их надо учитывать, если хочешь ехать.

…

Деревня Макасо стояла в стороне от тракта (английского шоссе из Кумбва в Мпондо). Сюда шла узкая боковая дорога с разбитыми колеями. Индийские грузовики «Tata» (которыми обычно пользуются местные армии), проходили тут с большим трудом, на скорости пожилого пешехода. Китайские трициклы «Jinlo», на которых перемещался батальон команданте Хена были легче и маневреннее, и двигались быстрее – примерно как при быстром шаге. Пешее боевое охранение обогнало колонну на полмили, и уже успело найти общий язык с деревенской народной милицией, когда головные машины батальона оказались на последнем прямом участке перед заставой. Местные парни тоже успели повоевать: позапрошлой ночью в деревню попытался войти один из отрядов «армии» адмирала Букти – и откатился, наткнувшись на шквальный огонь из полсотни «Spagi». На дистанции менее ста шагов, эти дешевые «карманные пулеметы» оказались эффективным и крайне жестоким оружием: легкие пули 5,56 мм редко убивали сразу. Милиционеры с нескрываемым удовольствием рассказывали, как вражеские солдаты, получившие такой «подарок» в ногу, в грудь или в живот, и брошенные здесь умирать, еще часов десять вопили от боли и ужаса, пока с ними не расправились гиены.

В отношении мотострелков команданте Хена местные парни испытывали восхищение и настороженное любопытство - слухи о разгроме и уничтожении трех героиновых армий докатились до сюда, успев обрасти массой преувеличений. Местные девчонки вели себя без настороженности – что и понятно. В ходе непрерывных мелких войн последних лет, мужское население  изрядно поредело, а тут – такие ребята… Причем, точно свои (уж в этом никто из жителей Макасо не сомневался). Команданте Хена тоже сошел за своего (ну, еще бы!) и у него на шее успело повисеть с полдюжины представительниц местного прекрасного пола, еще до того, как он дошел до центральной площади. Как и в любой приличной мпулуанской деревне, на центральной площади был дом собраний (четыре столба и травяной навес) и рынок (такой же навес, но составной и раз в 10 подлиннее). В шесть сторон лучами расходились улочки, по которым фланировала публика и бродили жизнерадостные пестрые свиньи. Вокруг площади и вдоль улочек росли невысокие, но мощные слоновые деревья. Круглые стволы самых старых из них, в диаметре не уступали круглым глиняным домикам, накрытым коническими тростниковыми крышами. На фоне красной глины, из которой состояли и домики, и площадь, и улочки, прямоугольное серо-белое двухэтажное здание миссии чего-то там международного (Хена пока еще не понял, чего именно), выделялось своей неуместностью, как жираф в лошадином табуне.   

Хена еще не успел толком рассмотреть окружающую архитектуру, как местные мамаши, окончательно убедившись в дружественной природе пришедших вооруженных мужчин, выпустили из домов детей (до того загнанных внутрь на всякий случай). Они оказались совсем не похожими на недокормленных детей из «столичного» Кумбва. На фермах, у естественного источника продовольствия, это были довольно сытые, очень активные и крайне непоседливые голые организмы, которые мгновенно устроили вокруг бойцов народной мотопехоты невероятную бузу. Впрочем, разжившись некоторым количестом сигарет, монеток, складных ножиков и тому подобной мелочи, и наполучав шлепков по заднице и легких подзатыльников, они разбежались по каким-то другим детским делам.

Старлей перевел дух, проверил, не исчезло ли что-нибудь ценное из карманов, вытер пот со лба, еще раз окинул взглядом пейзаж, и негромко позвал:

- Нгели!

- Да, команданте.

- Слушай, почему вы тут строите дома круглыми?

Командир 1-й роты почесал пятерней мощный загривок, затем сообщил:

- Всегда так строили. А чем плох круглый дом?

- Не то, чтобы плох. Но, по-моему, прямоугольный удобнее. И строить его проще.

- Совсем не удобнее, - возразил подошедший командир 2-й роты, - Как твоя жена будет подметать пол, если там внутри углы? Она оставит в углах пыль, и ты будешь чихать.

- Но подметает же как-то, - озадаченно ответил Хена.

- Значит, она тратит на это много времени, - нашелся ком-2-й, - и не успевает вкусно  готовить. Ты ешь невкусно, меньше любишь жену, и у тебя на нее плохо стоит хер. 

- Не выдумывай, Игда, - возмутился Хена, - Она вкусно готовит, и хер тоже….

- Значит, у нее не остается времени следить за детьми, - не унимался тот.

- Детьми вообще занимается бабушка, - ответил старлей.

- Вот! – торжествующе воскликнул Игда, - Из-за этих глупых углов, у мамы нет времени на детей. Куда это годится? А когда ребенок маленький, грудь ему дает тоже бабушка?

- Круглый дом строить удобнее, - добавил Нгели, - Смотри, команданте!

Ком-1-й очень быстро изготовил  из трехметрового куска троса и двух палочек нехитрое устройство, воткнул одну палочку в землю, и обежал вокруг нее, рисуя второй палочкой. Получилась практически безупречная окружность.

- А теперь я кладу сырые кирпичи, вот так, -  продолжал он, выкладывая воображаемые кирпичи не горизонтально, а под углом, так что, будь они настоящие, вышла бы стена в виде непрерывной восходящей спирали, - потом я обмажу все глиной, и останется только прорезать дверь, и поставить крышу, которую за это время сплетет моя жена. Дом готов. А если строить с углами, то кирпичи придется ломать, потому что ты не угадаешь, чтобы в угловатые стены вошло ровное число кирпичей, и стены обязательно окажутся косыми.   

- Joder, - выругался Хена, - С чего это у меня получатся косые стены?

Он отобрал у Нгели его самодельный циркуль из веревки и палочек, а еще четыре палки подобрал с обочины. Две их них он воткнул в землю в семи шагах одна от другой. Затем, пользуясь «циркулем», провел из этих мест две дуги, и на их пересечениях воткнул две оставшиеся палки. Оглядел результат, и предложил:

- Давайте. Меряйте. Где тут косо? 

- А все равно, внутри круглой стены больше места, чем внутри угловатой, - сказал Игда.

- Погоди про место! Пусть сначала Нгели померяет, и убедится, что не косо.

- Извините, что вмешиваюсь, - раздался, чуть хрипловатый женский голос - Офицер, вы здесь главный?

Старлей повернулся, отряхивая ладони. Обладательница голоса – стройная светловолосая женщина лет 35, одетая в нечто строгое, вроде тропической униформы, стояла в 20 шагах. Чуть позади и сбоку от этой дамы, стоял бдительный командир 2-го полувзвода 1-й роты.

- Рупа, почему ты не доложил? – сердито спросил Хена.

Ком-полувзвода пожал плечами.

- Ты был занят, команданте. А у этой женщины нет никакого срочного дела. Я решил, что пусть она подождет немного. Только она очень нетерпеливая. Если бы она была моя жена, я бы ее побил. Но зачем мне такая жена? Она больная, наверное. Видишь, какая худая.

- Голливуд бы с тобой не согласился.

- Пусть Голливуд и берет ее в жены, если он такой дурак, - заключил Рупа.

Старлей задумчиво хмыкнул, подошел поближе, и предложил незнакомке:

- Представьтесь, пожалуйста.

- Мэрлин Ренселер, старшая сестра миссии Всемирной Лиги Католической Помощи при Международном Обществе Красного Креста.

- Мэрлин – это в честь волшебника Мэрлина или в честь Мэрлин Монро? – спросил он.

- Мне не до шуток, офицер… Не знаю вашего имени …

- Называйте меня просто: «команданте Хена». Как я понимаю, это про вашу миссию мне докладывали. Название у вас слишком длинное для местных ребят, и они просто сказали: «какая-то международная миссия чего-то там». Что у вас случилось?

- Ваши солдаты убили врача миссии и изнасиловали медсестру.

- Когда и где?

- Вчера, рано утром, в двух шагах отсюда.

- Команданте, эта женщина - дура, - сообщил Рупа, - она послала своих людей в лагерь адмирала Букти, чтобы помогать его раненым. Ха! Конечно, медсестру изнасиловали, а врача убили, чтоб не мешал. Они бы потом их обоих съели, но у них не было времени.   

Старшая сестра миссии смерила младшего командира холодным взглядом.

- Вы бы тоже изнасиловали беззащитную молодую женщину, пришедшую помочь вашим раненым товарищам? Вы бы тоже убили бывшего с ней врача, чтобы он не мешал?

Вместо ответа, Рупа плюнул ей под ноги, демонстративно отвернулся от нее и посмотрел на местных девчонок, которые бесхитростно флиртовали с бойцами из его полувзвода.

- А что, команданте, красивые у нас женщины?

- Красивые, - согласился Хена. 

- У вас тоже красивые, - сообщил Рупа, - Если они похожи на Дилли, которая пилот. Но она очень жесткая. Такой трудно найти мужа.

- Да, - снова согласился старлей, - Как-то у нее не складывается с этим делом.

- Она найдет, - убежденно сказал полузводный, - Ориши Иемайя обязательно поможет ей. Ориши Иемайя всегда помогает тем, кто помогает ее детям.   

Он наклонился и быстро начертил пальцем в дорожной пыли символ богини Луны, круг с рогами в форме полумесяца - в знак того, что говорит совершенно серьезно.

Мэрлин кашлянула, чтобы привлечь внимание команданте.

- Мистер Хена, мы можем поговорить в офисе? – она кивнула в сторону здания миссии.

- Ладно, - согласился он и, повернувшись к командиру 1-й роты, распорядился, - Нгели, я иду в миссию. Ты – заместитель, батальон на тебе. Ты знаешь, что и как делать. Через час я вернусь, и мы будем вместе радоваться тому, как ты хорошо организовал лагерь. 

…

- Присаживайтесь, – сказала Мэрлин, когда они вошли в небольшой зал (нечто среднее между салоном и столовой), - Только не курите. По уставу нашей Лиги...

- Я вообще не курю, - перебил он, - Так что случилось вчера, рано утром?

- Доктор Джордж Вудлинг и его ассистентка, мисс Эстер Блэйз отправились на помощь к вашим солдатам, раненным в ночной перестрелке у дороги…

- К солдатам адмирала Букти, - поправил он, - Наших солдат здесь не было.

- Не важно, мистер Хена, кто командир тех солдат. Они должны ответить по закону.

Старлей вздохнул  и покачал головой.

- Вы, вообще, в курсе, что здесь гражданская война? Что по территории страны ползают бандитские формирования, в частности - группы вооруженных психов и наркоманов?   

- Да, - подтвердила она. – Именно поэтому мы здесь. Лига призвана оказывать помощь всем жертвам вооруженного насилия, независимо от расы, религии и убеждений.

- Это абстракция, - сказал он, - А на деле все так, как вам объяснил мой унтер-офицер.

Мэрлин гордо вздернула маленький, красиво очерченный подбородок.

- Полагаю, что у властей иное мнение, чем у вас и вашего унтер-офицера. Наша миссия имеет личные гарантии президента, генерала Ватото. У нас имеется прямая телефонная связь с его резиденцией, но уже четыре дня из-за проблем на линии не работает ни связь, ни интернет. Я надеюсь, что вы немедленно займетесь решением этих проблем.   

- Видите ли, Мэрлин…. – начал команданте.

- Меня зовут мисс Ренселлер, - перебила она.

«Как ее еще не шлепнули с таким подходом к делу?», - подумал он, и начал с начала.

- Видите ли, мисс Ренселлер, любой может сказать, что у него прямой телефон к кому-то.

- Вы хотите сказать, что я лгу? – возмутилась она.

- Я хочу сказать, что такие вещи должны подтверждаться чем-нибудь, кроме слов.

- Ну, хорошо же, - сказала она, поднимаясь из-за стола, -  будут вам доказательства. Идем в мой кабинет. Интересно, как вы там заговорите, мистер Хена. 

В кабинете старшей сестры было, на что посмотреть. Во-первых, - упомянутый прямой телефон: позолоченный «ретро», у которого на месте диска красовался государственный герб Мпулу (уже бывший: герб слетел вместе с президентом). Во-вторых, официальный документ в позолоченной рамочке, под стеклом: «Удостоверяем, что Миссия Всемирной Лиги Католической Помощи при Международном Обществе Красного Креста находится под особым покровительством Его Превосходительства…». (Внизу, разумеется, подпись генерала-президента Ватото, и оттиск Большой Государственной Печати). В-третьих, на стенах красовались фотографии, на которых Мэрлин была запечетлена вместе с Ватото. 

- Теперь вам достаточно доказательств? – с оттенком торжества в голосе спросила она.

- Вполне, - ответил старлей, доставая из кармана сателлофон, - По законам Мпулу, этого достаточно, чтобы расстрелять вас и всех ваших сотрудников за контрреволюционную деятельность. За последние 4 дня здесь кое-что изменилось. Прочтите, пожалуйста.

Он повернул к ней экранчик сателлофона, где отображался результат поиска Yahoo по запросу «Мпулу» в новостях. Последние новости были такие:

«BBC, 8:30. Смещенный 4 дня назад президент республики Мпулу, Поль Ватото найден мертвым в Мпондо, втором по величине городе этой маленькой африканской страны. По словам военного лидера Мпулу, полковника Нгакве, м-р Ватото покончил с собой из-за личной трагедии. Семья экс-президента погибла вчера от рук вооруженных грабителей». 

«IMO, 5:50. По сообщению источника в министерстве обороны Республики Конго, весь вчерашний день в соседней Республике Мпулу шли ожесточенные бои между войсками правительства полковника Нгакве и оппозицией, активизировавшейся после свержения правительства генерала Ватото. К вечеру силы оппозиции были окружены на северном берегу озера Уква и полностью уничтожены. В ходе боев разрушены плотины на реке Брур, большие площади находится под угрозой затопления. Правительство полковника Нгакве отказывается допустить на свою территорию международных наблюдателей».

- Jesus! – прошептала Мэрлин, с которой разом слетела вся самоуверенность.

- Вам понятна ситуация? – спросил старлей, убирая сателлофон.

- Да… Но послушайте, мистер Хена, мы не делали ничего плохого. Клянусь богом!

- Разберемся, - сказал он, - Вы не возражаете, мисс Ренселлер, если я возьму вот тот мешок, и сложу в него ваши наглядные пособия?  Я имею в виду, этот телефонный аппарат, фото со стен, красивую бумажку в рамочке... В офисе есть еще документы?   

Она напряженно кивнула и показала рукой на маленький сейф в углу.

- Откройте и переложите все бумаги и электромагнитные носители в тот же мешок.

- Я не должна открывать сейф при посторонних - сказала Мэрлин, - Там есть деньги.

- Деньги оставьте, они не интересны. А остальное – в мешок. Постарайтесь не забыть ни одной бумажки. Если у вас что-то найдут, это будет стоить жизни и вам, и сотрудникам. Чего вы тянете? Боитесь, что я отберу ваши деньги? Если бы я хотел это сделать, то снял бы ключ от этого сейфа с вашей шеи, где вы неосмотрительно его носите.    

Она послушно открыла сейф и стала перекладывать пластиковые папки в мешок. Хена бесцеремонно пихал туда же наглядные пособия. Четверть часа - и дело было сделано..

Он завязал горловину мешка куском телефонного провода, и предложил:

- Давайте вернемся к вопросу о ваших потерях. Как я понимаю, у вас один труп и один травмированный сотрудник.

Мэрлин покачала головой и пояснила:

- Мы не знаем, что с телом доктора Вудлинга. Эстер сказала, что его убили, но… 

- Ясно, - перебил старлей, - Убили или нет, но сейчас он в желудке у гиены. Я сожалею, мисс Ренселлер, но это так. А что с женщиной? Ее осматривал врач?

- У нас был только один врач, - тихо ответила она, - Теперь остался только фельдшер и священник. Они сделали все, что могли, но Эстер ужасно выглядит. Просто ужасно.

- Где она?

- В правом крыле, там у нас амбулатория.

- Пошли, посмотрим, - сказал он, взваливая мешок на плечо.

- Вы ее напугаете, - возразила Мэрлин, - И потом, вы же не врач… Слушайте, а кто вы?

- Я иностранный военспец правительства Нгакве и, по факту, военный комендант Макасо. Я не врач, но сдавал офицерский минимум по биомедицинской помощи. Кое-что умею.

- Из какой вы страны? Вы ведь не африканец.

- Это не важно. Мы будем заниматься вашей травмированной или нет?

Несколько секунд Мэрлин колебалась, а затем решительно кивнула.

…

Только исключительная выдержка старлея Татокиа (особо отмеченная в его личном деле) спасла челюстно-лицевой аппарат фельдшера миссии от катастрофических повреждений. У команданте было колоссальное желание набить этому эскулапу морду. По-серьезному набить. Но он взял себя в руки и ограничился спокойным замечанием:

- Вы не должны были давать травмированной галоперидол. Он не для того предназначен. Вы что, решили превратить ее в растение?

- Галоперидол – это общепризнанное средство от возбуждения и тревожности, - ответил фельдшер, обманутый спокойным тоном старлея, - вы не специалист, и не можете…

- Зато я военный комендант этого поселка, - все так же спокойно перебил его Хена, - И я запрещаю вам прикасаться к этой пациентке.

- Что значит, запрещаете? – удивился тот.

- Это значит, что если вы к ней прикоснетесь, то я посажу вас на гауптвахту, а первым же челночным рейсом вышлю нахрен из Мпулу.

- Но миcтер Хена… - попыталась вмешаться Мэрлин

- Пошли со мной, - сказал ей команданте, - все поймете.

Он сделал шаг к полулежащей на кровати девушке, одетой в бледно-синий больничный халат, взял ее за руку, и легонько потянул к себе. Она встала с абсолютно безразличным видом. Он потянул ее к выходу. Она последовала за ним с тем же безразличием и, как сомнамбула, вышла вместе с ним на улицу. 

- Да что вы делаете?! – возмутилась старшая сестра.

- Дежурный! – негромко скомандовал старлей, игнорируя ее вопрос.

Подбежал молодой пехотинец.

- Слушаю, команданте!

- Этот мешок – в оружейную палатку, под охрану. Военврача Гки – ко мне. 

Рядом с центральной площадью уже успел вырасти городок из двух десятков армейских шатров. Чуть в стороне был натянут длинный навес батальонной столовой, а рядом с ним дымила полевая кухня. Хена, продолжая держать девушку за руку, направился к шатру, над которым висел белый флажок с красным ромбом. Мэрлин шла чуть позади. Из шатра появился несколько утомленный Гки и, потирая глаза, спросил:

- Звали, команданте?

- Да. Как наши раненые?

- У девяти все в порядке, но двое мне не очень нравятся. Я бы их отправил на шеф-базу.

- ОК. Так и сделаем. Теперь: можешь сразу сказать, что с этой пациенткой?

- Могу, - ответил тот, - Она обдолбалась наркотиком, и еще ее побили. Не очень сильно.

- Все? – спросил Хена.

- Так не могу сказать. Надо осмотреть.

Старлей кивнул.

- ОК. Осмотр. Диагноз. Первая помощь. Вводная: ее еще изнасиловали.

- Я понял, команданте, - ответил Гки, и увел девушку в шатер.

Мэрлин дернула старлея за рукав комбинезона.

- Послушайте, мистер Хена! Так же нельзя! Она не давала согласие на…

- Значит, так, - перебил он. – Ваш кретин-фельдшер вкатил ей несколько лошадиных доз препарата, предназначенного для разбушевавшихся клинических психопатов. Возможно, он даже не удосужился осмотреть девушку. Всем будет спокойнее, если ей займется мой военврач. Возможно, у него слабая подготовка, зато есть опыт работы с ранеными, и он действительно старается помочь пациенту, а не заколоть наркотиками до остекленения.

- Но Эстер не ранена, а избита и изнасилована! – возразила Мэрлин.

- А какая разница? – спросил старлей, - То же самое легкое ранение с болевым шоком, и с возможной инфекцией. Гки хорошо справляется в этих случаях. Я вижу, вы хотите что-то возразить, мисс Ренселлер. Нет проблем. Но давайте обсудим это там (он махнул рукой в сторону столовой). Я не ел с утра, а это неправильно. Вы можете позавтракать со мной, если хотите. Или можете попить чая с галетами, за кампанию.

…

- Привет, миса Ренсели! Привет, команданте Хена! Меня зовут Ллаки. Если говорить, как янки, то получится «Luky». Это тоже хорошее имя, поэтому можешь называть меня так или так, как тебе больше нравится. …   

Представившись таким образом, юный, но довольно развитый женский организм, одетый в старые линялые шорты и четыре цепочки бус, приземлился на циновку рядом с ними. 

- Привет, - ответил старлей, зачерпывая очередную ложку бобовой каши с тушенкой. 

- Лаки! – строго сказала Мэрлин, - у нас с мистером Хена серьезный разговор и…

- Но миса Ренсели! Если команданте будет есть с белой женщиной, а черную женщину прогонит, то это расовая дискриминация!

- Joder! – вырвалось у старлея, - Где ты научилась таким словам?

- По CNN, - ответила Ллаки, - В миссии есть TV через интернет. Но он уже не работает.

- Очень хорошо, - сказал Хена, - Возьми себе каши и чая, и позавтракай, если хочешь, а нам с мисс Ренселлер действительно надо поговорить.

- А я уже поела, так что я просто посижу. Вы говорите, я не буду мешать.

Старшая сестра миссии вздохнула, и сообщила несколько недовольным тоном.

- Это все Виллем, электрик нашей миссии. Он работает здесь почти четыре года, так что, когда я сюда приехала, он уже был. Это – его инициатива сделать для молодежи что-то вроде воскресной школы. Мне совсем не нравится, как он это делает. Ни программы, ни системы. Эти сомнительные мультфильмы и новости CNN вместо учебных пособий. Но запрещать я тоже не могла… Вернее, могла бы, но… 

- Зачем запрещать? – удивился Хена, - лучше, если дети учатся как-то, чем если никак.

- Возможно, вы в чем-то правы, - нехотя согласилась Мэрлин, - но у Лиги другое мнение по этому поводу. В современном мире много вещей, которые лучше не знать. Но давайте не будем отклоняться от предмета разговора. 

- А о чем мы говорили? – спросил он, отправляя в рот следующую ложку каши.

- Мы говорили об Эстер, - напомнила Мэрлин, - Как я уже сказала…

- Вы уже сказали, - перебил он, - Она из Финикс, штат Аризона, ей 24 года, образование среднее, детей нет, не замужем, в вашей лиге работает 2 года, а здесь – 3 месяца. Так?

- У вас хорошая память, - с нескрываемым удивлением, заметила старшая сестра, - А мне казалось, что вы заняты едой, и слушаете в пол-уха. Теперь вы понимаете, мистер Хена, в какую ужасную ситуацию она попала?

- Пока не вполне, - сказал он, положил ложку в миску, и вынул из нарукавного кармана woki-toki, - Сейчас выясню… Алло, Гки, что там с этой девушкой? 

Поговорив с военврачом, он убрал woki-toki и, снова взявшись за ложку, сообщил:

- Не так все ужасно, мисс Ренселлер. Ушибы и ссадины на лице, руках и теле, трещина в одном ребре, ссадины на внешних половых органах. Сотрясение мозга, но гематом нет. Ушиб печени, без разрыва тканей. По инфекциям данные будут позже. Гки уже сделал ей хемофильтрацию крови от наркотика, которым накачал ее ваш кретин-фельдшер. Далее, Гки вколол двойную дозу «S-bioprotect» и двойную «G-bioprotect». Это вызовет  аллергию, но для жизни это не опасно. Инфекции лучше подавить как можно быстрее. Если девушку не заразили чем-то, кроме обычного набора (гепатит, эйдс, гонорея, сифилис, хламидиоз и трихомониаз), то все ОК. А если… посмотрим. Гки ввел ей «pre-stopper» (для ликвидации возможной беременности), и провел обычную обработку внешних повреждений.

Старлей произносил свой монолог, не прекращая питаться (ценное умение для полевого командира), и к финальной фразе как раз прикончил остатки содержимого своей миски. 

- Команданте Хена, хочешь, я налью тебе чая? – спросила Ллаки.

- Налей, если тебе не лень, - согласился он.

- Вы сказали «для ликвидации возможной беременности», – сказала Мэрлин.

- Да, - подтвердил он, - По инструкции это положено делать в таких случаях. Ну, вы же понимаете, групповое изнасилование, большое количество спермы…

- То есть, если она забеременела, то…?

- То все уже нормально, - перебил он.

- Вы понимаете, мистер Хена, что это  - аборт?

- Какой еще аборт?

- Вы действительно не понимаете, или делаете вид, что не понимаете?

- Я действительно не понимаю.

Мэрлин дважды глубоко вздохнула, и с жаром произнесла:

- Уничтожение зачатой жизни в чреве матери – это аборт. Это убийство нерожденного младенца. Убийство человека, понимаете?

- Мисс Ренселлер, не надо морочить мне голову, ладно? Честное слово у меня и у Гки и без того хватает забот с ранеными… Спасибо, Ллаки, ты очень добра (последняя фраза относилась к девушке, поставившей перед ним кружку с чаем).

- Мистер Хена! Должна вам сказать, что вы безответственно относитесь к человеческой жизни. Вы знаете, что в момент зачатия, господь дает человеческому существу душу?

Старлей помассировал свой затылок ладонью, и сделал глоток чая.

- Знаете что, мисс Ренселлер? Вся эта ваша миссия – просто клуб самоубийц. Здесь зона боевых действий с участием бандформирований, работорговцев, обдолбанных рекрутов, полуголодных наемников, и хрен знает кого еще. А вы сидите посреди этой сральни, ни черта не понимая, и ведете себя, как дети в Диснейленде. Вчера вы отправили двух своих людей на верную и бессмысленную смерть, а сейчас толкуете мне про ответственность!  Вы - взрослая женщина, у вас должна быть хоть капля ума. Вас что, вчерашняя история ничему не научила? Вы и теперь ничего не поняли? Зачем вы занимаетесь этой херней?

- Я не намерена разговаривать в таком тоне! – заявила Мэрлин, поднимась с циновки.

- Не хотите - не надо, - сказал он, - Эй, Игда!

- Да, команданте! – откликнулся командир 2-й роты с другого конца столовой.

- Слушай приказ. Весь состав миссии - под домашним арестом. Им запрещено выходить из деревни. Они ничего плохого не сделали, но они – дураки. Домашний арест - для того, чтобы они не пошли куда-нибудь, где их убьют. Вопросы есть? Вопросов нет.

Отдав это распоряжение, старлей демонстративно уткнулся в кружку и несколько минут делал вид, что не слышит возмущенных восклицаниями Мэрлин (в жанре «вы не имеете права» и «это грубый произвол»). Когда ее красноречие сошло на нет, и она ушла, бросив на прощание словечко «тонтон-макут», Хена вызвал по сателлофону капитана Алонсо.

«Докладываю, кэп. Там католическая миссия при красном кресте. Старый презик что-то через них крутил, скорее всего - дурь в таблетках, и прикрывал их. Они - кретины, ни во что не въезжают. Все бумажки я у них отнял. Куда это все передать?... Ладно, не вопрос.    

У них потери: один труп, одна изнасилованная, она сейчас у меня на медпункте... Как сказать? Кости и ливер целы… Американка из Аризоны... Главная тоже американка…».

Едва он доложился, как в нарукавном кармане запищал woki-toki. Звонил Гки, чтобы сообщить: пациентка вышла из отупения, вызванного галоперидолом, и теперь ревет на весь медпункт, а давать ей успокоительное Гки боится, у девчонки и так полно химии в организме, хрен знает, что на что и как наложится. А оставлять так – тоже неправильно.

- Ладно, - вздохнул Хена, - сейчас приду, и сделаю что-нибудь.

Он убрал woki-toki, и стал торопливо допивать чай.

- Давай я пойду с тобой? – предложила Ллаки, - Эстер меня знает.   

- Знает, и что дальше? - спросил он.

- Она меня не испугается, - пояснила та, - И я ее тоже знаю. Она хорошая, но… (юная африканка выразительно постучала указательным пальцем по лбу). 

- Совсем? – с тоской спросил Хена.

- Так, - неопределенно ответила Ллаки, передернув плечами.

- Пошли, - согласился он, подумав, что хуже от этого, наверное, не будет.

- Только мне будет нужен барабан, - сказала она, - Его можно купить тут, на рынке.

- Зачем?

- Чтобы помочь Эстер, зачем же еще? – пояснила Ллаки, явно удивленная тем, что такая элементарная вещь ему не понятна, - Ты, команданте Хена, будешь стучать по барабану, а я буду плясать. Ты должен уметь хорошо стучать по барабану – я так думаю.   

Разумеется, Хенаоиофо Тотакиа умел хорошо стучать по деревянному барабану «тоере» (как, впрочем, умел это каждый парень на атолле Номовау, да и вообще каждый парень в меганезийской глубинке). Мпулуанский барабан «джембе» несколько отличается, но не так, чтобы это было проблемой для старлея, который  (как и любой другой мальчишка на Номовау) первый раз ударил в барабан раньше, чем первый раз сказал «мама». В свою очередь, Ллаки (как и любая девчонка из мпулуанской деревни) плясала под барабан с того дня, как научилась ходить. Ритмы Гавайики и Папуа отличаются от ритмов Конго и Малави, но разве это препятствие для девушки, у которой чувство ритма в крови?      

В Макасо не много свежих развлечений, и посмотреть, как пляшет красотка и непоседа Ллаки под барабан команданте Хена, сбежалось пол-деревни. Бойцам батальона не надо было сбегаться - действие происходило почти что в центре лагеря, между медпунктом и столовой. Девять выздоравливающих раненых и так торчали на улице, под навесом. Еще двое (те, которых, с подачи дока Гки решили, на всякий случай отправить на шеф-базу) тоже вылезли из шатра, несмотря на полуденную жару. Вслед за ними появилась Эстер. Непонятно, что на нее подействовало – то ли ритм, то ли некая аура общего настроения, но она тихо уселась на сухую траву, чуть в стороне от остальных клиентов медпункта, и тоже слушала и смотрела. Иногда она, кажется, даже улыбалась, но, при состоянии ее лица (временно утратившего симметрию, и щедро украшенного темно-фиолетовыми пятнами) об этом нельзя было говорить уверенно. Несколько раз она робко хлопнула в ладоши, подражая окружающим (которые старались поймать незнакомый им ритм).

Примерно через час Ллаки выдохлась. Попробуйте-ка сами поплясать, двигаясь всем телом, как сворачивающаяся в кольца змея, как скачущая антилопа, как охотящаяся пантера, при 40-градусной жаре, под застрявшим в зените экваториальным солнцем, босиком, на твердой и раскаленной глине деревенской площади, в стремительном и рваном ритме тонга-тау-олунга – и увидим, что от вас останется через час. Стихийный деревенский праздник продолжался уже сам собой. Барабан перешел к предводителю макасонской милиции, а место танцовщицы заняла другая девчонка (тоже ничего себе). Никто не обратил внимания, что Ллаки, Эстер и команданте, переместились на другую сторону площади, в тень от огромной толстой ветви одного из слоновых деревьев.       

Ллаки уселась, прислонившись спиной к стволу дерева, и закурила стрельнутую у кого-то сигарету, всем своим видом показывая: «что могла, я сделала, теперь пусть взрослый дядя команданте решает оставшиеся проблемы». Команданте Хена совершенно не представлял, что делать. Эстер из Аризоны была его ровесницей, но его жизненный опыт отличался от ее жизненного опыта, наверное, так же, как если бы они выросли на разных планетах.

«Как бы сейчас поступил папа? – думал он, -  Папа бы, конечно, спросил совета у богов.

Inu a Tanu tiai reva a moana!

Maui a Pele ho-i hiva!

Fetia pahi au ata opani!

Ha-o a horo-a oro-metua e haera i-au!

Ину и Тану хранящие небо и океан!

Мауи и Пеле держащие мир!

Мою путеводную звезду закрыло облако!

Прошу, дайте мне совет, куда идти!

Папе проще, боги ему подсказывают. Не всегда, конечно, но довольно часто. Хотя, тетя Джой считает, что это не боги, а вроде медитации, или аутотренинг, если по-научному».

Эстер внимательно посмотрела на старлея, а потом тихо и нерешительно спросила.

- Вы сейчас молились?

- Умгх, - выдохнул он, - Ну, как вам сказать. На самом деле, я вспоминал, как это делает мой папа. А почему вы так подумали?

- Губы, - сказала девушка, - Они по-особенному шевелятся, когда человек молится.

- Да? По ходу, у меня была мысль попросить совета… У моего папы это получается.

- Попросить совета у бога? – уточнила она.

- Ну… (он вспомнил, что у римских католиков какое-то нервное отношение к тому, что богов может быть больше одного)… В общем, да.

- О чем?

- О том, как вам помочь. Мне ничего в голову не приходит. Такая ситуация.

- Я слышала, вас называют «команданте». Вы – командир каких-то солдат?

Хена растерялся. С одной стороны, не отрицать же очевидные вещи. С другой стороны, у Эстер такие ассоциации с солдатами… Хрен его знает, как она отреагирует. Тут Ллаки, лениво затушив окурок о грунт, лаконично сообщила.

- Хена - команданте наших солдат. А тех солдат он вчера убил.

- Это правда? – спросила Эстер.

- Ну… (старлей вспомнил, что у римских католиков сложные ритуалы и табу о том, как и кого убивать)… У нас была задача ликвидировать бандформирования. Это мы и сделали.

- Ликвидировать – значит убить?

Он кивнул.

- И много вы… ликвидировали?

- По оперативной оценке, около четырех тысяч, - сказал Хена, - Мы не считали. 

- Расскажите, как это было, - попросила она.

Несколько секунд старлей колебался, а потом решил: если изложить, как в оперативном рапорте, то психотравму это не усугубит: все неаппетитные подробности за кадром. Его рассказ продолжался минут 20, и был так нейтрален, что его можно было безбоязненно включать в детскую книжку. Правда, детей вряд ли увлек бы однообразный сюжет, где кто-то выдвигает в такой-то квадрат столько-то единиц, а кто-то другой уничтожает их с помощью каких-то аббревиатур (вроде как стирает нарисованные единички ластиком).

- А раненые? – спросила она, когда рассказ завершился.

- После боя у нас было 17 убитых и 30 раненых, - сказал Хена, - еще 6 мы потеряли до эвакуации. 13 эвакуировали, а 11 – это парни, которые с вами на медпункте.

- Я имею в виду тех раненых, - уточнила она.

- Ах, тех… Ходячих мы зачистили из HRL, а лежачих зачистила природная фауна. 

- HRL – это…?

- … Винтовка-полуавтомат с лазерным целеуказателем.

- А что вы сказали о природной фауне?

- Она их сожрала, - пояснил он. 

- Живых? У вас на глазах? И вы им не помогли?

Он пожал плечами:

- А зачем?

- Зачем, - повторила Эстер, - Раньше я понимала, а теперь... Как вы думаете, Хена, богу есть дело до всего этого? До вас. До меня. До тех, кого вы убили, или заживо скормили гиенам? Вообще до кого-нибудь? Или мы ему, на самом деле, безразличны? 

- Извините, Эстер. Вопросы религии - это не мое. Есть там что-то, или нет, и как оно устроено… По-моему, нам лучше самим заниматься своими делами. Так надежнее.

- Вы читали Сартра, «Дьявол и господь бог»? – спросила она.

Хена покачал головой.

- Нет. А про что это?

- Про жизнь. Про смысл. Про бога. Там написано: Я слал небесам мольбы - ответа нет. Небеса не знают даже моего имени. Я вопрошал себя: что я в глазах бога? Теперь я знаю: ничто. Бог меня не видит, бог меня не слышит, бог меня не знает. Ты видишь пустоту над головой? Это - бог. Бог - это молчание, бог - это отсутствие, бог – это одиночество людей.

Старлей вздохнул, бросил взгляд на небо, и задумчиво почесал макушку. Хрен поймешь этих римских католиков. Какая же над головой пустота? Сейчас там Раа, сын Ину и Тану, а ночью будет Аваэ, их дочь. А если бы ночь предстояла безлунная, там все рано было бы не пусто. Ночью по небу гуляют внуки и внучки Ину и Тану, дети Мауи и Пеле, а иначе моряки не могли бы найти дорогу в океане. В смысле, раньше не могли бы, до того, как изобрели компас, спутники и сателлитарную навигацию.

- Знаете, Эстер, - осторожно сказал он, - по-моему, там не пустота. И вообще, почему это одиночество? Вокруг другие люди. Вот, рядом с вами: Ллаки… Правда, она заснула, но это не важно. Дальше – вот, я. Еще ваши коллеги. Я имею в виду, мисс Ренселлер и ваш фельдшер. Он тоже по-своему хотел вам помочь, просто у него криво получилось. Еще Гки. Это наш военврач. Хороший парень, правда, Эстер?

- В тот момент, рядом не было никого, - тихо сказала она, - Никого, понимаете? Никого.

«Ну вот, приехали, - с тоской подумал Хена, - сейчас начнется». Чтобы как-то отвлечь девушку от ее явного намерения устроить истерику, он двинул историю из жизни.

- Знаете, у меня тоже так было, когда пришлось экстренно прыгать над морем. Ситуация. Я, еще когда летел на парашюте, подумал: вот это влип. До суши миль двести, а у меня – ни плотика, ни НЗ. Радиомаячок, правда, работает –  это значит, часов через 5 найдут и выловят. Тут появляется эта зараза. Метра четыре. Такую не отгонишь пинком в морду. 

- Кто? – спросила Эстер.

- Акула, - пояснил он, - Обычная голубая акула. Вообще-то, они не очень интересуются людьми, но эта как-то сразу стала ко мне присматриваться. В смысле, пошла обходить меня кругами. Они так делают с добычей. Типа, прицеливаются. У меня только складной нож и микрокалиберный Lem-4.5 мм. Если ее кольнуть или стрельнуть, то вреда ей ровно никакого, а результат 50:50 – или она уйдет, или наоборот, нападет, даже если до того не собиралась. Вот она ходит кругами час, два, а я кручусь на месте, как аленький цветочек, потому что терять ее из виду – это последнее дело, и думаю: я для этой гадины – просто белки, жиры и углеводы - столько-то фунтов. Она сейчас решает один вопрос: достаточно я питательный, чтобы со мной возиться, или нет. Пару раз она прошла так близко, что ее можно было погладить. Потом уплыла. До сих пор не знаю, почему. А еще через полтора часа прилетела юла, и меня выловили. 

- Вам было страшно? – спросила она.

- Еще бы, - буркнул старлей, - Не боятся только дураки и трупы. Поэтому и говорят: на войне дурак – это недооформленный труп.

Эстер задумчиво нарисовала пальцем на земле рожицу, вроде смайлика, и сказала:

- Акула – это животное.

- Рыба, - поправил он.

- Пусть, рыба. Но не человек. А там были люди.

- Что вы, - возразил он, - Какие же это люди? Это… Ну, как бы вам объяснить? Короче, на курсах нам так рассказывали. В пол-тысяче миль к северу отсюда - территория РЦР. Там примерно как здесь, только еще раза в два хуже. В начале века там правил один пи… Ну, не важно. У него был сдвиг мозгов на почве ислама: бороться с алкоголем и наркотиками. Он навербовал целую антинаркотическую армию, которая рубила головы. Не где-нибудь на заднем дворе, а прямо на площади, для педагогики.

- Для чего? – переспросила девушка.

- Педагогика – это когда люди от страха становятся послушными, - пояснил старлей, - Ее придумали в древней Европе. Сейчас она только в отсталых странах, где бандидократия.

В начале ему показалось, что у Эстер началась-таки истерика, но потом он сообразил, что она просто смеется. Это был немного странный, но все же смех. Дремлющая Ллаки даже приоткрыла левый глаз, но потом закрыла обратно.

- Не обращайте внимания, команданте Хена, - Эстер, вытерла рукавом выступившие от смеха слезы, - Это у меня нервное, я полагаю. Рассказывайте дальше.

- Дальше эта антинаркотическая армия стала всех кошмарить. Врывались прямо в дома, и у кого найдут хоть пузырек спирта, или капли от кашля с эфедрином – тому чик… - Хена выразительно провел ладонью поперек горла, -  Туда специально навербовали ублюдков, которым нравится убивать. Ну, ислам, шариат, вы же понимаете. А чтобы они не вышли из-под контроля, их подсаживали на героин. Непослушный сидит без дозы, а вся казарма смотрит. У морфиниста без дозы такие боли, что никаких пыток не надо. 

- Погодите, Хена, - сказала она, - Вы говорили, что это была антинаркотическая армия.

- Ну, да, - подтвердил он, - Поэтому у их командиров всегда был запас конфискованного героина. Потом его перестало хватать. Им пришлось конфисковать морфин из клиник и аптек, но скоро и он кончился. Они стали грабить людей и покупать морфин и героин в Европе. Жители, естественно, дали деру из РЦР. Тот тип, который правил, видит, что дело – дрянь, грабить больше некого, и обратился к производителям морфина по поводу займа. Те договорились с чиновниками в ООН или еще где-то, дали взяток, сколько надо, и РЦР получил гуманитарную помощь. Это оказался очень доходный бизнес. Вот смотрите.

Команданте взял палочку и стал рисовать на земле стрелки, параллельно комментируя.

- Янки и юро платят налоги. Часть уходит на гуманитарную помощь. Часть этой помощи идет на покупку героина. Чем больше героина – тем больше можно сделать героиновых армий. Чем больше героиновых армий – тем больше гуманитарных катастроф в странах, где они действуют, тем больше можно выпросить гуманитарной помощи у янки и юро, и тем больше дать взяток чиновникам… Короче, как в школьном учебнике по экономике. Одна неувязка: людей не хватает. Морфинист в такой армии живет года три, а потом у него организм отказывает. Приходится брать рекрутов все моложе. Сейчас кое-где берут уже лет с тринадцати (автомат держать может – и достаточно), а тут брали с пятнадцати - шестнадцати. Подростки за первые несколько недель так деградируют, что считать их за людей – это, говоря по-научному, абсурд. А считать за людей их командиров, которые не морфинисты – у меня психологически не получается. Так что пленных мы не берем.      

Хена поставил в середине рисунка жирную точку и отложил палочку в сторону.

- Я вам это к тому рассказал, чтобы вы не морочили себе голову на счет людей. Если бы вас, скажем, покусала гиена, вы бы так не переживали, верно? Очень хреново, если вас покусает гиена. У нас одного бойца покусала – пришлось четыре биопротект-комплекта истратить, но это же не трагедия. Правда, у бойца, остался шрам на бедре на всю жизнь, там минус сто грамм мяса. Гиена – это не какой-нибудь доберман, а серьезное животное. Это я в том смысле, что для мужчины шрамы считается нормально, а для женщины – не очень. Хорошо, что вас не покусала гиена, и обошлось без шрамов. А если вы по поводу лица – то это мелочи. В прошлом году у нас на университетской регате, одна девчонка получила гиком по лбу – так она вообще была фиолетовая до самого подбородка. А так она белая, как вы. И ничего – в тот же вечер снимала парней в баре, несмотря на легкое сотрясение мозгов. Сняла, кстати. А через две недели вообще была как новенькая.   

Эстер осторожно провела пальцами по своему подбородку, а потом вдруг спросила: .

- Вы говорили про университетскую регату. Вы закончили университет?

- Только 3 курса, мне пока достаточно, - ответил Хена, подумав, что если она спросит, в каком университете, то он назвет новозеландский «Auckland University of Technology» (AUT). Это даже и не совсем вранье: «Niue Tec-University» когда-то был филиалом AUT. Но она выделила из его сообщения другую линию.

- Знаете, команданте Хена, я никогда не понимала, как это девчонки снимают парней в баре. Я, разумеется, видела это много раз, но… Мне бы никогда не пришло в голову так сделать. В колледже меня даже дразнили недотрогой. Считали, что я отношусь к этому слишком серьезно. Извините, что я выкладываю все это вам, но… Мисс Ренселлер меня точно не поймет. Я часто думала, каким будет мой первый мужчина, и как я его встречу. Наверное, я пошла работать в Лигу, потому что мне казалось, что он где-то далеко, этот единственный мужчина, который… Я ездила по разным странам, и надеялась, что где-то встречу его… Одного и на всю жизнь. Так ведь бывает не только в книжках, правда? 

Старлей медленно, глубоко вдохнул, задержал дыхание на 5 секунд, и так же медленно выдохнул, как учили на курсах спецфизподготовки. Это стимулирует мозг, но сейчас он как-то странно стимулировался. Хена вдруг вспомнил паренька по имени Цэбэ Догийн, монгола, который был когда-то у него в учебном полувзводе. Цэбэ  - это невероятный, сказочный снайпер. Такие рождаются раз в сто лет, а потом о них еще сто лет слагают легенды. Сейчас он работает инструктором по стрельбе на базе Капингамаранги, а тогда только-только переехал в Меганезию. Сходу подписав армейский контракт, он попал в учебный лагерь Фалолап в округе Йап. Там он впервые в жизни увидел море (зато сразу много, и со всех сторон), а остальные – впервые в жизни увидели человека, не умеющего плавать (зато действительно не умеющего - такого, который сразу идет ко дну, если его столкнуть в воду). И 23-летнего Цэбэ хором учили плавать. Сложнее всего было понять, почему он тонет, попав в воду. С обычным человеком этого не происходит, даже если он  не двигается. Цэбэ двигался, но все равно каким-то сверхъестественным образом, тонул. Плавать его, все-таки, кое-как научили, а Хена запомнил несколько фраз по-монгольски. Одна из них - «navsh mityin» - обозначала емкое философское понятие «хер его знает»…

Усилием воли, Хена вернул себя в настоящее время, в реальный мир, и ответил:

- Знаете, Эстер, в жизни бывает такое, что и не снились всем этим, му… Я хотел сказать, писателям. Может, и ваша мечта сбудется. Вы еще и десятой доли мира не объехали.    

Она вздохнула и покачала головой.

- Вы слышали притчу про чертово копыто? Это – амулет. Он исполняет любое желание. Человек захотел 100 тысяч долларов – и получил почтой 2 чека по 50 тысяч. Страховой платеж за гибель его жены и сына в авиакатастрофе. Так и я. Захотела. Это уж точно на всю жизнь. После этого у меня действительно никого другого не будет…

- Отставить, - перебил старлей, - В смысле, у вас еще ничего не было. Ну, гиены…

- Расскажите, как вы познакомились со своей женой, - перебила она.

- Упс… Откуда вы знаете про мою жену?

- Я немного понимаю местный микс из нсенго и английского, а ваши солдаты как раз сплетничали про вашу жену и ваш дом. Там, будто бы, столько углов, что она только и успевает их подметать. У нее даже не остается времени поиграть с детьми.

- На ужине найду самого болтливого, и дам по шее, - мрачно сказал Хена.

- Пожалуйста, не надо! Иначе получится, что это из-за меня.

- Да нет, - пояснил он, - это я просто так сказал. Нельзя же запретить людям сплетничать. На самом деле, у меня самый обычный дом, с обычным числом углов. Но мы сцепились по поводу того, какой дом лучше - прямоугольный как у нас, или круглый, как здесь. Я взялся защищать углы, и мои унтер-офицеры меня заклевали. Они эти углы раздули…

- Вы давно вместе? Я имею в виду, с женой.

Команданте стал сосредоточенно загибать и разгибать пальцы.

- Зависит от того, как считать, - пояснил он, - Не меньше пяти лет - это точно, потому что нашему старшему пять. Но не больше семи, потому что папа купил мне дом на окончание колледжа. А знакомы мы лет пятнадцать. Мы же деревенские. Я – из одной деревни, она – из соседней. У нас вообще так принято… Ну, типа, традиция. Обычай…   

- Обычай, -  задумчиво повторила Эстер, - Жена нянчится с детьми, а муж где-то далеко, воюет на какой-то войне… Ведь ваш дом далеко отсюда, я права? 

- В последнем – да. В остальном - нет. С мелкими возятся, по обычаю, наши мамы. Мы оба работаем, и жена, и я. Жена проектирует игрушки-мобики, а я, это...  – он  почесал макушку и добавил, -  Только вы не подумайте, что мы с ней вообще не занимаемся детьми. Когда я приезжаю, мы решительно отбираем их у бабушек и недели на четыре - пять вжжжж! А потом – дома. У меня длинные отпуска. Дома – здорово. Когда мы дома, там всегда куча детей. И наших, и соседских. Понимаете - новые игрушки, которых еще ни у кого нет. 

Эстер кивнула, но на всякий случай уточнила:

- Игрушки, которые проектирует ваша жена?

- Да. Это такие простые мобильные штучки с радиоуправлением от woki-toki. 

- Простые штучки, - медленно произнесла она, как будто пробуя слова на вкус, - Когда слушаешь вас, команданте Хена, то кажется, что жизнь – это простая штучка, и смерть - это простая штучка… За что вы воюете, команданте? Только не говорите, что это - тоже простая штучка, что это – просто работа, за которую вам платят. Я не поверю.

- Почему? – спросил он.

- Потому, что такое нельзя купить за деньги. Вы не похожи на наемника.

- Правильно. Я - не наемник. Я - солдат.

- Наемник – это солдат, воюющий за деньги, не так ли?

- Не так. Солдат не воюет за деньги. Солдат делает свою работу. Война – это только ее часть. Деньги солдату платят потому, что любой общественно-полезный труд должен быть оплачен. Иначе получится, что общество ограбило солдата. Присвоило его труд, ничего не дав взамен. Тут то же самое, что с врачом, или полисменом, или пожарным.

- У вас опять все стало просто… Хотя, нет, не все. Вы сказали, что война – только часть вашей работы. Тогда что – целое?

Старлей глубоко вздохнул и процитировал первый пункт генеральной инструкции: «Работа солдата и армии, как системы - не допустить, чтобы какие-либо организованные вооруженные формирования причинили вред жителям, их жизни и здоровью, их быту и хозяйству, или принудили жителей к чему бы то ни было путем угрозы таких действий. Выполняя свою работу, солдат и армия, как система, нейтрализазуют социально-опасные организованные вооруженные формирования, уничтожая их живую силу, их технику, их материальную базу, их управление, их информационный и экономический потенциал».

- Это где-то написано? - спросила Эстер после паузы.

- Да. Это – инструкция, под которой я расписался, когда поступил на работу в армию.

- В армию какой страны?

- Моей, - ответил он, - Вы извините, Эстер, но я не могу сейчас сказать больше. Если я скажу, то под угрозой окажется жизнь очень многих хороших людей. В том числе – тех, что живут здесь. В этой стране. В этой деревне… Вы понимаете?

- Чем больше я вас слушаю, тем меньше я понимаю. У меня в голове все путается.

- Это потому, что ты слишком много думаешь, - авторитетно заявила Ллаки.

Юная африканка выглядела совершенно отдохнувшей, свежей, и ничуть не заспанной. Эстер посмотрела на нее с немного грустной улыбкой.

- Тебе кажется, что думать – это плохо?

- Нет, - ответила Ллаки после короткого размышления, - Думать, как что-то сделать - это хорошо. А думать вообще – это плохо. Сидит человек и думает: мне нечего есть. Зачем думает? Еда от этого не появится, и он будет умирать. Это плохо. Другой человек думает: как добыть еду. Он придумает, будет добывать еду, и не умрет. Это хорошо. Или еще так. Все думали: нас грабит адмирал Букти. Все думали - он грабил. Плохо. Команданте Хена думал: как сделать, чтобы он не грабил? Придумал и сделал. И адмирал Букти не может грабить, потому что его солдаты стали мертвые. Хорошо. Я понятно объяснила, да Эстер? А теперь пойдем плясать. Я тебя буду учить, как плясать под барабан. 

- Вот это правильно, - одобрил старлей, - А я буду спать. Со вчерашнего дня мечтаю.   

Он сдвинулся подальше в тень, повернулся на правый бок, и  мгновенно заснул. Ллаки нетерпеливо потянула Эстер за руку. 

- Ну, пошли! Пусть команданте Хена спит. 

- Да, действительно, - согласилась американка, и позволила Ллаки тянуть себя в сторону военного городка, где продолжалось гульбище.

…

Поставленная на треногу водяная бочка с патрубком – это приемлемая замена душу, но никак не морю, к близости которого Хенаоиофо привык с самого рождения, как к чему-то само собой разумеющемуся, как свет днем и темнота ночью. Стоя под тонкой струйкой прогретой солнцем воды, он пытался представить себе, что рядом шумит прибой, но у него не хватало фантазии. Кроме того, его отвлекал человек, наблюдающий за ним из густой тени, справа от штабной палатки (яркая растущая луна была слева, на пол-пути к зениту). Хена старался делать вид, что не замечает наблюдателя, чтобы не портить тому азарт, но убедительно сыграть не получилось. Слишком спокойно он отреагировал на стремительно метнувшееся тело, которое прыгнуло ему на спину.    

- Так не честно! – заявила Ллаки (а кто же еще), - Ты меня видел!

- Я тебя слышал, - поправил Хена, - Ты шуршала.

- Нет, ты подглядывал!

Она соскользнула с его спины и теперь оказалась перед ним. На ней была надета только одна цепочка из черных бусинок, почти неотличимых от капелек воды на черной коже.

- Я не мог подглядывать, я стоял спиной к тебе.

- Значит, у тебя глаза на затылке. А ты знаешь, что я танцевала для тебя? Потому, что я выиграла тебя в монетку. Мы играли вшестером. Правда, я немножко жульничала, но никто не заметил, значит все честно.

Изложив это длинное и несколько сомнительное умозаключение, она встала под струйку воды, подняла руки над головой, и медленно повернулась так, чтобы показаться ему со всех сторон. Потом она сделала пол-шага в сторону, и спросила:

- Ну, как?

- Красиво. Но вообще-то разыгрывать человека в монетку, не сказав ему ни слова…

- Так вот, я же тебе сказала, - перебила она, - пошли к тебе в шатер, а то у меня дома тетя, она будет до полуночи греметь горшками, а потом до утра храпеть.

- У меня там подстилка вот такой толщины, - предупредил он, показав двумя пальцами зазор примерно полтора дюйма.

- Большое дело, - фыркнула Ллаки, - мы же не спать собираемся. У тебя презики есть?

- В индивидуальной аптечке военнослужащего, - строго сказал команданте, - должно находиться не менее 2 упаковок презервативов по 12 изделий в каждой.

…

Примерно в середине ночи, после второй серии камасутры, Хена просто выключился, лежа на спине, а хитрюга Ллаки устроилась на нем сверху, и тоже заснула. С ее точки зрения, тонкая фибротоновая подстилка, служившая команданте постелью, отлично годилась для любви, но совершенно не подходила для сна. На самом команданте было гораздо уютнее. Наверное, они бы проспали подольше, но ему стала сниться какая-то ерунда (которую потом так и не удалось вспомнить), и он, рефлекторно перекатился в сторону, схватив лежащий под правой рукой пистолет-пулемет.

- Чего ты? – обиженно и сонно пробурчала африканка.

- Извини, - сказал старлей, медленно выдохнув, - Так получилось.   

- Это потому, что в шатре тебе мало воздуха, - уверенно заявила она, - пошли наружу. Я покажу, как можно гадать по лунной тени. Поставлю тебя в лунный луч, и узнаю, какой ты человек, потому что на тени будет все видно.

- И что, например, можно отгадать? – спросил он.

- Всякое. Например, откуда человек родом. Это важно, да?

Хена ни на секунду не верил в действенность лунного луча, но ему действительно стало интересно, что она сможет угадать – и он согласился. Луна уже перевалила через зенит, и набрала полный блеск, сверкая на бархатно-черном небе, как серп из полированной стали. Резкая тень от фигуры команданте прорисовалась на серой, при этом освещении, глине.

Ллаки присела на корточки и сделала вид, будто внимательно рассматривает края тени.

- Вот, тут написано, как называется твоя страна. Сейчас я обведу буквы, и ты увидишь.

Она взяла первый попавшийся камешек и стала сосредоточенно чертить на глине. Эта процедура заняла у нее около минуты. Она выбросила камешек, отряхнула ладошки, и торжественно заявила:

- Гадание получилось, теперь отойди, чтобы свет Луны упал на слово.      

Старлей сделал шаг в сторону, и прочел начерченную надпись: MEGANEZIA

- Joder! Как ты это сделала? 

- Ты меня не слушал, - ответила Ллаки, обиженным тоном, - Я тебе говорила: на лунной тени все видно.   

- Так не бывает. Давай-ка сотрем это, а потом ты расскажешь, откуда ты это узнала.

- Давай, - согласилась она, - А что мне за это будет?

- А что ты хочешь? - спросил он, поспешно ликвидируя надпись.

Юная африканка уселась на скрещенные ноги.

- Я так много всего хочу. Мне трудно выбрать. Наверное, я хочу быть, как та девушка, которая рассказывает новости на CNN, или на ABC, или, хотя бы, на Pan-Africa.

Хена исполнил свист, пронзительный, как боцманская дудка.

- Ничего себе! Это не так-то просто.

- Гадать тоже было не просто, - заметила она.

- Гм… А зачем тебе это надо?

- Как, зачем? - удивилась Ллаки, - Во-первых, меня будут видеть много мужчин. Это хорошо. Во-вторых, за это платят хорошие деньги. В-третьих, это интересно, когда я первая рассказываю людям, что где случилось. Я умею узнавать, что где случилось, а рассказать мне некому. Только у нас, в Макасо, но тут мало людей. Это не интересно. Видишь, есть целых три причины, почему мне это надо.

- Давай подумаем в цифрах? – предложил он.

- Давай. Только я не знаю, как это.

- Я тебе объясню. Ты сказала «много мужчин». А сколько? Тысяча? Две тысячи?

- Это мало, - ответила она, - Вот двадцать тысяч будет в самый раз.

- Значит, 20.000 мужчин, - повторил Хена, чувствуя себя полным идиотом, - А хорошие деньги – это сколько в цифрах?

- Ну… - задумалась Ллаки, что-то подсчитывая в уме, - Если мне будут давать двадцать американских долларов в день, мне этого хватит. Но только каждый день. В субботу и в воскресенье тоже. И в праздники. Ну, совсем каждый день.

- Понятно, - сказал он, - Подожди минуту, мне надо посмотреть кое-что.

Старлей зашел в шатер, наощупь нашел сателлофон, вернулся и вызвал сайт «Minerva-reef-ACID-TV» - любимую игрушку тети Джой. Он старался не думать, что будет, когда он скажет ей: «Тетя Джой, тут такое дело, надо устроить к тебе в раздел новостей одну девчонку из Африки, очень сообразительную, но примерно с нулевым образования и c умеренным знанием basic english». Скорее всего, тетя Джой обругает его балбесом, хотя, не исключено, что ей наоборот очень понравится эта идея. Но что она ему не откажет – это совершенно точно, потому что тетя Джой – это как вторая мама… В разделе «About» была карта зоны прямого охвата (радиус примерно триста миль, куда попадала большая часть Фиджи, Тонга и Кермадека), и примерная аудитория – 24.000.  Если считать, что половой состав аудитории 1:1, то мужчин получалось меньше 2/3 запрошенной цифры. Ллаки подумала немного над этой информацией, и великодушно согласилась.

- Ладно, 12 тысяч мужчин мне на первое время хватит. А 20 долларов в день будет?

- Будет, - подтвердил Хена (этот, второй, пункт был гораздо проще первого).

- Мы договорились? - на всякий случай спросила она и, получив подтверждение, стала излагать способ, которым раскрыла инкогнито меганезийского военного контингента.

Все оказалось до изумления просто. Едва в Макасо появилась первая партия «карманных пулеметов» для вооружения народной милиции, как любопытная девчонка, не увидев на корпусах этих изделий данных «made in», пошла в миссию, шарить по интернету (который в тот момент еще работал). В оружейные каталоги эта модель еще не попала, но, поскольку модель представлялась на открытом конкурсе, фото стрельб и полевых тестов в Интернете уже были - конкурсанты разместили материал на своих блогах. Девчонке хватило наблюдательности, чтобы узнать эту модель, и грамотности – чтобы прочесть название страны, из которой происходят владельцы блогов. У всех там значилась «Meganezia»…   

У команданте отлегло от сердца – не было никаких сомнений, что тетя Джой с огромным удовольствием возьмет на студию девчонку, которая, практически  не имея  образования, «сделала» криптологов из INDEMI, как слепых котят. Оставалось только отправить Лаки в Меганезию, а до того - контролировать, чтобы она не разболтала о своем открытии…    

- Я много думала, говорить или нет, - сообщила Ллаки, - Это секрет, а за секреты убивают. Потом я решила: ты меня не будешь убивать за 20 долларов в день. Для тебя это не очень большие деньги. И за мужчин ты меня не будешь убивать. Зачем они тебе?  Правильно? 

- Joder! – сказал он, - Что за херню ты несешь?

- Я все говорю правильно, - обиженно сказала она, - Зачем платить? Убить проще. Но ты не любишь убивать. Ты даже не убил миса Ренсели, хотя от нее у тебя проблемы.

- Значит, так, - решительно заявил старлей, - Если ты хочешь работать на TV, ты должна знать, что такое цивилизованность. Цивилизованность - это когда…

Его тираду прервал короткий и громкий стучащий свист, который ни с чем не спутаешь – звук очереди из малокалиберной скорострельной шестистволки.  Цивилизованность тут же была забыта. Хена одним движением разогнулся, рыбкой прыгая внутрь шатра и, в то же время, сбивая Ллаки на землю толчком пятки. Вылетев обратно, с накинутым на шею комбинезоном, и автоматом в руке, он рявкнул на нее «лежи, не двигайся», и зигзагами побежал к южному посту (направление на источник звука он засек автоматически, еще до того, как начал двигаться). Через полминуты он уже шлепнулся на землю, вписавшись между пулеметчиком и наблюдателем. Бойцы 2-го караульного полувзвода отстали от него не меньше, чем на 20 секунд (он сделал в уме пометку - недостаток подготовки).    

Этот пост был выставлен на грунтовке, а точнее – старой, наезженной колее ведущей в деревню Цутомбэ, и далее – в сторону сомбайской оккупационной зоны. Только полный кретин поведет своих людей такой дорогой, при высокой луне и ясном небе. Этот способ коллективного самоубийства вполне удался шестерым из ночных визитеров: они лежали посреди грунтовки, ровно на том месте, где их настигли пули. Двое чуть позади, пока еще шевелились (скоро начнут вопить, если смогут – с тоской подумал Хена). 

- Еще один в канаве, - шепнул ему на ухо Игда, - не знаю, ранили мы его, или нет.

Канава была неглубокая, но густые заросли высокой сухой травы бросали туда плотную, густую тень. Старлей влез в комбинезон (лежать голым на грунте - удовольствие, ниже среднего, да и хрен знает, кто тут ползает), протянул руку, и шепотом произнес: «HRL». В руку сразу вложили винтовку-полуавтомат с ноктовизором и инфракрасным лазерным целеуказателем. Сзади послышалось тихое сопение – всем интересно, как команданте сейчас будет стрелять. Тут и азарт, и наука. Полезное дело. Актуальное. Нужное в жизни..   

Через ноктовизор ландшафт в темноте выглядит, как картина художника, рисующего под изрядной дозой LSD. Предметы разной температуры видятся в условных цветах от темно-синего до светло-пурпурного. Огонь кажется ядовито-желтым. Точка лазерного маркера предстает пронзительно-голубой, как кусочек неба над океаном. Глаза животного – ярко салатные...  Глаз того парня в канаве, видно не было, поскольку он полз прочь от поста. Обостренный от ужаса инстинкт самосохранения, вел его точно по линии тени. Инстинкт не знал о ноктовизорах и инфракрасных лазерных целеуказателях. Небесно-голубая точка маркера легла сначала на правую ногу, а потом двинулась вверх, и поднялась до середины тела. Сколько лет этому мальчишке? Судя по тому, как ему велика униформа со взрослого плеча – лет, примерно, 15. Старлей предпочел бы стрелять в затылок, но тогда получался очень неудачный угол. Придется так… Бзз… Ощутимый толчок приклада в плечо, и тело в канаве вздрагивает. Попадание в область спинного хребта, дюймов на 5 выше крестца. Гарантированная нейтрализация. Жаль только, что при таком ранении умирают долго…

За спиной слышно одобрительное сопение. Бойцы молча передают друг другу бинокль-ноктовизор, кто-то тихонько цокает языком: хороший выстрел, молодец команданте… А что с теми двумя? Один – нейтрализован. Его движения – просто спорадическая дрожь, о нем можно не беспокоиться. Со вторым – иначе. Ранение в область колена. Он может, со временем, добраться до лежащего рядом автомата. Это не дело… Небесно-голубая точка скользит по траве… Раненый не может ее видеть – этот луч вне диапазона восприятия человеческого зрения. И позицию стрелка он не может видеть – она замаскирована, и с дороги, тем более – ночью, кажется просто одним из холмиков, покрытых густой травой. Но выстрел раненный, конечно, слышал. Он поднимает голову и, по нелепому стечению обстоятельств, встречается глазами со старлеем. Вернее, старлею так кажется. На самом деле, парень просто смотрит в его сторону. Испуганное, почти детское лицо. Чуть левее носа сверкает кружочек голубого неба… Бзз… Вот и все. Тут, по крайней мере, сразу.

Команданте, не глядя, передает «HRL» обратно, назад, где снова одобрительно сопят и цокают языками. Команданте расстроен. В лицо стрелять неприятно. Привычно, но все равно, неприятно. Психология. Нормальный человек ничего с этим сделать не может. И теперь, скорее всего, ему будет не заснуть. Жаль. Еще треть ночи впереди. На подходе к своему шатру, он видит, что поспать по-любом не получится – потому что, кроме Ллаки, там сидит худощавый дядечка лет 45, одетый в линялые шорты и клетчатую рубашку с коротким рукавом. Курит сигарету. И Ллаки курит – не иначе, у этого типа стрельнула.

- Хена, это – Виллем, - говорит она, - Он много знает, он учил меня юзать интернет.      

- Здравствуйте, команданте, - говорит Виллем, протягивая руку. Ладонь у него узкая, но крепкая и жесткая. Хена умеет по рукопожатию определять людей, и этот человек ему сразу нравится. Хотя, все равно, шел бы он лучше спать. Но ведь не пойдет. По глазам видно: он настроен поболтатать. Ладно, поболтаем. Не обижать же хорошего человека.         

- Здравствуйте Виллем. Мне о вас говорила мисс Ренселлер. Вы – тот парень, который организовал для местных ребят что-то вроде школы, так?

- Ага. Но на самом деле, я электрик. Просто люблю возиться с подростками. Своих детей как-то не завел. Не сложилось. Теперь вот, самореализуюсь на тех, которые рядом. Это как, допускается новой властью, или…

- Это приветствуется, - ответил старлей, - А если вам кто-то будет препятствовать...

- …То команданте Хена его убьет, - договорила Ллаки.

Старлей набрал полные легкие воздуха, и шумно выдохнул.

- Ллаки! Мы начали говорить про цивилизованность. Нас прервали, а жаль. У тебя, чуть что - сразу «убьет». Это - нецивилизованно. Такое отношение к человеческой жизни… (ему пришлось сделать паузу, чтобы найти нужное слово)… Безответственно. Человек – это… Короче, с человеком так нельзя. Неправильно. Если так делать, получится фигня.

«А сам что сделал минуту назад, гуманист хуев?». (тихо спросил внутренний голос).

«Знаешь что? Пошел ты на хуй». (так же тихо ответил ему Хенаоиофо Тотакиа).

- Фигня – это что? – спросла она.

- Ну… (он снова сделал паузу)… Это когда всем плохо. Или почти всем. Это, например, когда люди, вместо того, чтобы договориться по-хорошему, чуть что хватают пушки и давай друг друга колбасить. Как психи, короче. Скажи, можно так жить?

- Можно, - ответила Ллаки, уточнив, впрочем, - … Но плохо и недолго.

- Вот! – обрадовался он, - А цивилизованность…

- … Это когда договариваются, - перебила она.

- Верно! Молодец! Главное ты поняла, а остальное – детали.

- Вы занятно объясняете, - отметил Виллем, - А Мэрлин просто сослалась бы на бога.

- Это ясно, - сказал Хена, пожимая плечами, - Мисс Ренселлер получает деньги за то, что рекламирует этого бога. По ходу, у нее такой бизнес… Ллаки, ты уже докурила? Тогда будь хорошей девочкой, сбегай к парням, притащи котелок кофе, я отсюда слышу запах.

Она встала с не детским вздохом,  и пошла к караульном шатру, всем своим видом (даже спиной) изображая, как ей лень, и какое огромное одолжение она всем делает.   

- Молодой талант, - сказал Виллем, проводив ее взглядом, - Ей бы в театре играть.

- Это вы ее учили интернет-серфингу? – спросил старлей.

- Да. А что?

- Так, интересуюсь. Хорошо научили.

- Спасибо, Хена.

- Какое спасибо? Что есть – то есть. Действительно, хорошо.

Виллем покачал головой.

- Я не о том. За Эстер спасибо. Она замечательная девушка, а после этого… Знаете, она была, как выброшенный больной котенок. Я боялся, что она такой и останется.

- Да ладно вам, - отмахнулся команданте, - Это был обычный шок. Вот меня однажды перебросило взрывной волной через бруствер – я часов 10 так ходил и головой дергал. Кружку не мог держать – руки тряслись. Потом прошло. Человек – крепкая штука.

Как будто в подтверждение этого тезиса, со стороны дороги на Цутомбэ послышался приглушенный расстоянием вой, но не животного, а явно человека. В нем даже можно было расслышать какие-то два повторяющихся слова. Кажется «mai» и «taka».

- Что там произошло? – спросил Виллем, - Были выстрелы, верно?

- Да, - неохотно ответил старлей, - Бандформирование. Маленькое.

- И вы кого-то ранили?

- Да. Так получилось.

- Послушайте, Хена, возможно, это не мое дело…

Электрик сплел кисти рук в замок и хрустнул пальцами.

- Говорите, - поощрил его команданте, - Я, кажется, догадываюсь, о чем речь.

- Да. О том парне, который лежит южнее деревни. Я понимаю местных ребят. У них с этими солдатами свои счеты. Совершенно дикие. Я видел: местные радуются, когда те умирают вот так. Но вы… Вы же сами говорили о цивилизованности…   

- И что я, по-вашему, должен сделать?

- Я не знаю точно… - Виллем замялся, - … Но, кажется, есть какие-то конвенции.

- Да, что-то такое написано, - подтвердил Хена.

- Я имею в виду, - продолжал электрик, - что для цивилизованных людей, даже на войне есть законы. По конвенции, видимо, надо оказать раненным медицинскую помощь. Но, даже если не говорить о юридических законах, есть закон милосердия. Даже охотники добивают подранков. А здесь не животное, а человек… Он просит воды, вы слышите?

- До чего же это скользкая тема, - со вздохом, сказал Хена, - Ладно, раз все равно сидим, попробую как-то объяснить про законы войны. Мы с вами люди практические, так что не будем абстрагироваться от реальности. У меня группа меньше двухсот бойцов, из них 11 ранены. У меня один военврач. Я по несколько суток вынужден действовать автономно. Иначе говоря: каждая таблетка, каждый пищевой пакет, каждый патрон, и каждый час отдыха бойцов - на счету. Каждый час работы врача и каждый час моей работы – тоже. Успех действий моей группы зависит от продуктивности использования этого ресурса. Отправить кого-то из бойцов добивать подранка – значит, без оснований подвергать его риску. Знаете, сколько таких доброхотов схлопотали пулю, нож, или осколок от взрыва гранаты при попытке по-рыцарски выполнить «удар милосердия»? А в ночное время есть дополнительный риск столкнуться в темноте с небезопасной фауной, в т.ч. - с ядовитой. Короче: если мы будем возиться с нейтрализованными единицами противника, то зря потратим ресурсы. А от ресурсов зависит наша деятельность. Это – ясно? 

- Не ясно, - отрезал Виллем, - Сколько ресурсов вы потратили на Эстер?

Хена с досадой, хлопнул ладонью по колену.

- Ну, что вы заладили: Эстер, Эстер? Эстер – житель! Мы ради того и работаем, чтобы жителям было безопасно и, в разумной степени, спокойно! Это целевое расходование!

- Черт меня побери, если я хоть что-то понял! – воскликнул электрик.

- Мужчины кричат. Интересно! – констатировала Ллаки, раскладывая на циновке свою добычу: котелок с кофе, три кружки, пачку галет, и две сигреты, - А тот тощий парень с бритой головой и хохолком, шлепнул меня по заднице. Да!

- Это Рупа, - сообщил старлей, - Дала бы ему в ухо, чтоб не баловался.   

- У… - задумалась Ллаки, наполняя кружки, -  А, может быть, я ему просто нравлюсь?

- Тогда другое дело, - серьезно сказал Хена, - И спасибо за кофе. Знаешь, одна кружка кофе, поданная юнгой Сэнсом адмиралу Нельсону, решила дело в морской битве при Трафальгаре. Без этой кружки мировая история пошла бы иначе. На войне нет мелочей. Именно это я сейчас стараюсь объяснить Виллему. Пока что, он мне не верит.

- Такое впечатление, что вы управляете не армейской группой, а цехом, где собирают автомобили по японской системе «kanban», - заметил тот.

- Так и должно быть, - согласился Хена, - И там и там – бизнес, основанный на качестве поставок и операций по принципу «полностью, точно и в срок, на каждом участке».

В качестве рефрена, вдалеке прозвучал  утробный вой, перешедший в тот звук, средний между кашлем и лаем, который называют «хохотом гиенны».

- Боже, - тихо сказал Виллем, - сейчас будет то же самое, что позавчера. Слушайте, Хена, вы же не дикарь, вы из какой-то развитой страны – не знаю из какой, это и не важно. Как вы можете спокойно пить кофе, слушая, как гиена готовится сожрать раненного? 

- Поврежденную боевую единицу противника, - уточнил тот, - Если я сейчас окажу ему какую-то помощь, то подам своим бойцам пример грубого нарушения реальных законов войны. Этот поступок, в итоге, приведет к гибели десятков жителей, которых мы пришли защищать. Вы уверены, что я должен пожертвовать этими хорошими людьми?

- Это – абстракция, - возразил электрик, - А тот человек на дороге – конкретен.

- Это – не абстракция. В детстве папа читал мне старый британский стишок про войну:

Не было гвоздя - подкова пропала.

Не было подковы - лошадь захромала.

Лошадь захромала - командир убит.

Конница разбита - армия бежит.

Враг ворвался в город, пленных не щадя,

Потому что в кузнице не было гвоздя.

Если бы я позавчера сделал так, как вы предлагаете, то мне бы не хватило какого-нибудь гвоздя, и сюда пришел бы не я, а адмирал Букти. Тогда ни вас, ни Ллаки, уже не было бы в живых. Война всегда конкретна. Конкретные жители, которые погибли или не погибли. На любой локальной войне, ведущейся, якобы, по конвенциям, о которых вы тут сказали, на одну уничтоженную вооруженную единицу приходится 30 погибших мирных жителей.

- Не может быть! – вырвалось у Виллема.

Команданте пожал плечами.

- Не верите мне – могу прямо сейчас показать статистику в интернете.

- Нет, я вам верю, но… Ведь конвенции запрещают расправы над мирными жителями.

- Виллем, мы же взрослые разумные люди, - укоризненно сказал Хена, - чему вы верите? Своим глазам, или какой-то сраной бумажке, написанной политиканами, чтобы убедить болвана-избирателя, что, мол, война ведется с соблюдением норм гуманности? Какая, в жопу, гуманность, если война сама по себе - это систематическое истребление людей?   

- Знаете, что мне по поводу вас сказала Эстер? – спросил электрик.

- Нет, конечно. А что?

- Что вы – мастер ставить все с ног на голову, но что в этом есть какая-то логика. Теперь мне понятно, что она имела в виду.

- Э, нет, - возразил Хена, - я как раз стараюсь поставить все с головы на ноги. Вот когда авиация некой страны забрасывает бомбами деревню с тысячей жителей, где, по слухам, есть десяток экстремистов – это с ног на голову. Когда солдаты этой страны бегают по горам, охотясь за тем же десятком экстремистов, а их президент дружит с исламской сволочью, производящей таких экстремистов тысячами – это тоже с ног на голову. Но у нас ни хрена не такая война. У нас все по-настоящему… У вас крепкие нервы, Виллем?   

- До известного предела, - осторожно ответил тот, - а к чему это предисловие?

- На рассвете, когда не будут действовать факторы риска, мы займемся осмотром нашей ночной добычи. Как мне подсказывает интуиция, они шли в Макасо не случайно. А если так – то возможны материальные подтверждения. В общем, сами увидите.

- А мне можно? – спросила Ллаки.

- Тебе-то зачем? - удивился старлей.

- А ты мне дашь камеру, и я буду снимать репортаж. Мы с тобой договорились…

- Стоп, я понял, - перебил он, - ОК, идешь с нами.

Электрик насторожился.

- О чем это вы?

- Ну, - начал сочинять старлей на ходу, - Мне нужен местный военный корреспондент, а где я его возьму?  Хорошо, что Ллаки согласилась. Но давайте договоримся: пока все останется между нами. Ллаки, тебя это особенно касается, ты поняла?

- Угу, - немного обиженно сказала девчонка, - Поняла, не дура.

- Вот и хорошо, - сказал он, слегка потрепал ее по затылку и, повернувшись к Виллему, спросил, - так вы идете с нами?

- Пожалуй, да, - решил тот, - есть вещи, которые надо увидеть своими глазами… Кстати, команданте Хена. Вот «Toyota» производит автомобили, «Sony» - телевизоры,  и т.д. Вы говорите, что у вас тоже бизнес. Но, вы-то ничего не производите! Никакой продукции!

- Наша продукция – это мир, - сказал старлей, - Самый обыкновенный мир. Просто здесь мы его еще не доделали.