— Глава 5

— Я не вижу в этом никакой пользы для себя. — Рохус даже не взглянул на вампира, стоящего перед ним, задумчиво отвернувшись к окну. — Ты не обучен, ты ненадежен, ты отвергнут своим Мастером. Какой мне смысл возиться с тобой? — Древний безучастно подбрасывал в руке подвеску, мерцающую всполохами камней.

— Но у меня есть сила. — Хрипло пророкотал гость, и в его голосе слышалось недовольство и злоба. Обида.

Это не впечатлило Рохуса. Он обладал несоизмеримо большей мощью. Даже без транса. И этот ненормальный не был нужен ему.

— Ты не умеешь использовать ее. — Хозяин замка пожал плечами. — И Теодорус — надежней тебя. Он более выгоден мне. Проверен не одним заданием. Так зачем же я буду менять того, кто приносит мне пользу, на того, кто даже не может постоять за себя? — На лице Древнего появилась насмешка, когда он посмотрел на изувеченного Стефана. — Нет. Это мой окончательный ответ. Я не буду брать тебя в ученики, и не буду из-за тебя идти на конфликт с Теодорусом. Мне не нужны глупцы в помощниках. А ты, очевидно, глупец, если смог настолько разозлить Тео.

Вампир, стоящий перед ним, не был доволен таким ответом. Внутри его тьмы бушевала ярость и безумие. Он был обижен. Он был оскорблен и жаждал мщения. Рохус читал его, словно открытую книгу. И он искренне не понимал, для чего Теодорус оставил жизнь Стефану, настолько изувечив последнего.

Не мог его соратник не понимать, что этот безумец, уверенный в собственной исключительности, будет мстить, едва найдет возможность для этого. Так отчего же, у Стефана осталось достаточно сил, чтобы приволочить свое искореженное тело к Рохусу и просить о защите?

Чудно. Что-то было не так с этим. Или же Теодорус играл по неясным пока правилам со своим сотворенным, либо же, Лилиана сделала его глупцом…

Рохус сомневался в этом. Он достаточно давно знал Тео, чтобы рассмеяться в лицо тому, кто взялся бы утверждать, что хоть какая-то девушка сможет настолько лишить Тео здравого смысла, чтобы тот оставил жизнь врагу, когда мог убить. Да и не мог Теодорус не знать, что Стеф жив. Значит, у его наемника есть какой-то расчет и план, касательно этого безумца.

А Рохус, вовсе, не хотел возиться ним. И в самом деле, не испытывал нужды в его сомнительной силе, которая не имела формы и выхода из-за недостатка обучения.

Теодорус был более предпочтителен в этой игре. На него Рохус и делал ставку, хоть и понимал, что тот, вполне вероятно, может попробовать уйти теперь в сторону.

Древний, даже, был согласен оставить Тео Лилиану, хоть и знал, что его компаньонка такому повороту не обрадуется. Но на самом деле, жизнь алмаза, не была принципиальной в ритуале, как и любого другого камня. Значение имела лишь сила и ее направленность. Просто старуха не хотела иметь конкуренток.

Что ж, Рохус мог и настоять в этом вопросе. Не то, чтобы это имело значение, но проверенный союзник был надежней.

— Убирайся. — Снова отвернувшись к окну, безразлично произнес Рохус, не глядя более на Стефана. — Или я завершу то, что не доделала Теодорус.

Зашипев от унижения и злости, вампир, тем не менее, подчинился, очевидно, имея понимание того, что не имеет возможности настаивать на своих условиях.

Когда в зале исчез последний отзвук рычания этого сумасшедшего избитого вампира, тихий старый голос разнесся под сводом.

— Он мог быть нам полезен. Зачем рассчитывать только на Теодоруса? — Старуха появилась в помещении, недовольно рассматривая Рохуса.

Это не произвело на него впечатления. Если бы она могла, давно избавилась бы от Древнего, но колдунья не имела возможности сделать нечто подобное, а на ее попытки диктовать свои условия, Мастер просто не обращал внимания. Пусть тешится. У него была своя выгода в этом деле, и Рохус целенаправленно шел к своей цели. Вот и все, что имело значение.

Не обращая внимания на то, что Рохус проигнорировал ее замечание, колдунья приблизилась к вампиру, продолжая внимательно рассматривать место, где только что стоял Стефан, словно считывала память камней об их сегодняшнем госте.

— Да, мы могли бы его использовать. — Еще раз, с настойчивостью повторила женщина.

— Меня это не интересует, ведьма. — Рохус поднялся, ясно давая понять, что не намерен и дальше выслушивать ее нравоучения. — Мне не нужен недоученный безумец. Проще договориться с Теодорусом.

— Не думаю. — Колдунья покачала головой, с насмешкой глядя на Древнего. — Он никогда не простит тебе того, что ты бил Лилиану, что держал ее в заключении.

— Абсурд. — Рохус рассмеялся подобному убеждению, проходя мимо старухи. — Право, словно ты не знакома с его собственными методами. Да сам Теодорус гораздо жестче обращается со своими пленными. Мне ли тебе рассказывать об этом? То, что сейчас наша Лили привлекла его внимание и…, - он помолчал секунду, с усмешкой подбирая слово. — Вызвала его заинтересованность, лишь дело времени. Но я готов пойти ему навстречу в этом. Пусть играется. Лишь бы и дальше выполнял поручения, за которые мы ему платим.

— Это ты абсурден и глуп, если не можешь отличить забаву от чего-то, несоизмеримо более глубокого. — Ведьма скривилась, словно такое отношение вызвало в ней отвращение. — Он не простит тебя, никогда, и предаст при первой же возможности.

— Что ж, мы посмотрим, как поступит Теодорус, когда узнает, что ничто не будет грозить нашему алмазу при проведении ритуала. — Рохус пожал плечами, утомленный ее настырностью и настойчивыми попытками управления. — Но, что бы он ни сделал, я не собираюсь возиться со Стефаном. Мне такое не нужно, достаточно собственного безумия.

— Как знаешь, Рохус, но ты еще пожалеешь, что не послушал меня. — Старуха гневно поджала губы.

Не комментируя это замечание, Древний исчез, теряя плотность, не желая анализировать в уме то, что настойчиво и зло, с яростью и ненавистью, с презрением и насмешкой рвалось из недр его тьмы от необдуманных слов компаньонки. Любое проявление таких эмоций, могло заставить его сорваться, вызвать транс. В этот момент, подобное было бы лишним.

Он знал, что ведьма права относительно Тео, но это не меняло отношения Рохуса к данной проблеме. Именно потому, что Теодорус был не просто увлечен, Рохус знал, как можно повлиять на него, обеспечивая себе более верного и надежного партнера. Он из всего умел извлекать пользу.

Потом, после проведения ритуала, Древний избавиться от этой ведьмы. И Тео поможет ему в этом.

Рохус знал, что его наемник пойдет на что угодно, чтобы сохранить жизнь своей Лилиане. Знал. Но это не было тем, что сейчас имело значение…

Мастер просто использует это устремление Теодоруса для своих целей.

***

Стефан затаился в переулке, жадно втягивая в себя запах крови приближающейся жертвы. Сейчас не имело значения, что этот, ходячий ужин — был мужчиной, а не женщиной. Не сукой, которых он так любил мучить.

Он отомстит всем сполна. Уничтожит сволочей. И начнет с той, которая виновна в том, что одурманила разум его отца. Он убьет ее, сотрет в порошок, превратит в кровавое месиво, избавляя Теодоруса от ее наваждения.

Отказ Рохуса заставил его прозреть, давая ясное видение цели Стефана. Он был избранным. И вероятно, его предназначение, помимо спасения мира от этих грязных шлюх, состояло и в том, чтобы освободить от этой мрази Теодоруса.

Да, именно так он и сделает.

И отец снова будет учить его. Осознает, что эта сука затуманила его сознание. И одобрит то, что сделает Стефан.

Так и будет. Без сомнения.

А сейчас, ему просто нужна кровь. Много крови. Так много, чтобы как можно скорее восстановить то, что сотворил его отец из-за этой мрази.

Но ничего. Ничего. Стефан все изменит. И Теодорус попросит прощения. Вампир не сомневался в этом. Он вернет себе расположение отца, украденное этой мразью. Он возвратит себе свое положение возле Теодоруса.

Главное, уничтожить эту мерзость, которая управляет сейчас его Мастером.

Стефан выступил из тьмы, укрывающей его израненное, искореженное тело, и с громким смехом, наслаждаясь страхом и ужасом на лице человека, которому не повезло стать еще одной жертвой на пути исцеления Стефа, разорвал его горло одним движением. С жадностью глотая кровь, которая била фонтаном из человеческой шеи.

***

Теодорус стоял у кровати, глядя на спящую Лилиан, и не мог заставить себя уйти.

Это было настолько странно, что Древний не знал, как можно повлиять на свое непреодолимое и ничем необъяснимое желание каждую секунду быть с ней. В ней. Раз за разом погружаться в ее манящую влажность и жар. Стать едиными. Так, чтобы ничто не могло просочиться между ним и его Лилией. Желая снова и снова глотать ее кровь, наслаждаясь дурманящим голову вкусом, и ощущать, как Лилиан пьет его… Вампир не знал ничего, более возбуждающего за все свое существование, чем тихий, влажный звук глотков Лилии, когда она пила его кровь.

Тео заставил себя отступить, делая полшага назад, игнорируя нарастающее желание. Почти свыкнувшись с мыслью о том, что эта иссушающая его тьму жажда по ней наполняет сущность, каждый миг, когда Теодорус не с Лилиан.

Вчера уходить было легче. Пусть ему было сложно оставить Лилию одну в доме, а не касаться ее кожи казалось почти невозможным, но он смог это сделать, имея четкое представление о том, что обязан договориться с Рохусом.

Теперь же, при воспоминании о том, как Стефан тянет свои руки к его Лилиане, у Древнего Мастера не было никакой возможности покинуть Лилию, уйти от нее. Потому что, ничто в мире уже не могло дать вампиру уверенности, что его Лили в безопасности, если только руки Тео не сжимались на ее теле, укрывая от всего.

Но вампир не мог позволить себе остаться. Стеф выжил.

Мастер ощущал гнев и ярость своего создания. Когда он погрузил Лилию в сон, давая ей отдых, и сам засыпал, укрыв их тьмою от любой вероятной угрозы извне, сделав неприступным их убежище, Теодорус уловил ненависть, которой бушевало сознание колдуна. Теодорус сам дал бессмертие Стефу. Теперь, он же и собирался исправить это. Но для того, чтобы поставить точку в существовании Стефана, Теодорус должен был уйти от Лилиан, пусть и на время. И вот это было огромной проблемой, черт возьми! Вампир усмехнулся, отступая еще на шаг.

Его пальцы, в обход воли мужчины, тянулись к ней. До ломоты в сжатых в кулаки суставах, Теодорус хотел коснуться волос Лили. Он хотел дотронуться до ее лица, обводя черты, которые так околдовали его, заставляя забывать про разум и контроль. Хотел целовать, облизывать каждый сантиметр ее тела, наслаждаясь дурманящим, медовым вкусом Лилиан. Даже зная, что она спит, потому что сам погрузил Лилию в глубокий сон, чтобы той легче было перенести все, что сопровождало приближающееся перерождение, он все равно, не мог не желать овладеть ею, хоть и не позволял себе этого.

Теодорус сделал еще полшага назад, насмехаясь над собой. Он мог просто развоплотиться, разом решая проблему. Но — хотел еще хотя бы мгновение смотреть на нее.

Наконец, отступив еще на один шаг назад, вампир заставил себя отвернуться и закрыть глаза, начиная терять плотность, исчезая в тьме.

— Тео?

Тихий голос Лилии заставил Теодоруса в мгновение ока вернуть себе материальность. Он не мог просто уйти, если она проснулась. Не желал делать нечто подобное, не обняв и не прижав так крепко, как только мог себе позволить, и даже не искал оправдания. Древний не собирался размышлять об этом, и точка.

Плавно развернувшись, Теодорус открыл глаза.

Разум вампира понимал, что ему не стоило этого делать, если он сегодня собирался покончить со Стефаном. Его тьме было плевать на нечто подобное.

Девушка поднялась в кровати, проводя по лицу ладонями, словно в попытке сбросить наваждение сна, которым опутал ее Мастер и, потерев глаза, погрузила пальцы в волосы. Он ощущал, как сложно ей бороться с ним, но Лилия старалась, даже не понимая, что использует собственный дар и силу его крови, которой вампир желал бы ей дать гораздо, дьявол, действительно, гораздо больше.

Теодорус ощутил как возбуждение начинает одерживать верх над здравым смыслом, а пах напрягается от одной мысли об этом, но… Нельзя. Спешка была опасной для его Лилии. И от того, мужчина не позволял себе прикасаться к ней, зная, что не удержится, если позволит себе сейчас овладеть ею. Он будет наслаждаться ее кровью, теряя контроль над собой, словно неопытный новообращенный, и заставит Лилиан пить, нарушая ход перерождения, переводя его в то, что не поддавалось контролю и что могло быть опасным для его хрупкой и драгоценной Лилии.

— Ты снова уходишь? — ему было чертовски сложно вникнуть в суть вопроса, глядя, как она садится на колени посреди вороха простыней, а длинные вьющиеся локоны струятся по обнаженным плечам Лилианы, заставляя взгляд Теодоруса спускаться вниз, к ее груди.

Мужчина усмехнулся, довольный видом того, как его алмаз лежит в ложбинке, ловя себя на мысли, что желает обвести контур украшения языком, пройтись губами по ее коже, сдвигая кулон в сторону, и накрыть темную, уже сжавшуюся горошину ее соска, втягивая в свой рот манящую вершину, облизывая, едва ощутимо прикусывая.

— Я должен, медовая, — он оказался у кровати гораздо быстрее, чем отходил, и осознание своей жажды в ней, заставило вампира улыбнуться шире. — Есть дело, которое я не завершил, — Тео не хотел пугать ее, называя причину.

Его пальцы коснулись подбородка Лилиан, заставляя поднимать на него свои слепые глаза. И, не удержавшись, вампир наклонился, целуя веки Лили. Испытывая удовольствие от шелкового касания ее ресниц к его губам.

— Возьми меня с собой, — ладони Лилиан обхватили его щеки, не давая отстраниться мужчине, а ее губы касались его рта, обводя контур дразнящим язычком, испытывая выдержку Древнего.

Она приподнялась с коленей, обнимая вампира, обхватывая его шею руками, искушая его своим обнаженным телом. Заставляя мужчину резко втягивать в себя воздух, от этого сочетания сонного взгляда незрячих глаз, в которых был только он, и дерзкого желания, ощущаемого вампиром в Лилии. И лишь обхватив ее ягодицы, сжимая свои пальцы, наполняя ею ладони, Мастер осознал, что преступил собственный запрет, но ему уже было плевать на это.

— Я не могу взять тебя с собой, драгоценная. Не желаю рисковать, — тихий, урчащий рык заставлял его грудь вибрировать, от ощущения ее тела, прижатого к его. От того, что она, так вела себя с ним. Дерзко, смело, не стесняясь и не боясь показывать свою в нем нужду, не уступающую той, которой сейчас горел сам Теодорус.

— Тогда, останься, — Лилиана лукаво улыбнулась в губы мужчины, и провела языком по кромке его зубов, задевая клыки вампира, царапаясь, искушая Тео вкусом своей крови.

Теодорус зарычал, так крепко прижимая ее к себе, что, казалось, мог ощутить каждую грань алмаза, лежащего меж грудей Лили. Борясь с самим собою и, впервые в своем существовании — ощущая, как разум проигрывает желанию и нужде.

— Нет, Лилия.

Это было бы ошибкой. Он не мог остаться. Не имел такого права сейчас. Но слишком большим было искушение поддаться ее тихой просьбе, ощутить вкус Лилианы на своих губах. Слишком…

Мастер захватил ее язычок зубами, посасывая кончик, с выступившей алой каплей, и жадно прижался к манящему рту, приподнимая Лилию над кроватью так, чтобы вжаться своей напряженной эрекцией в горячую и влажную развилку бедер девушки. И продолжая удерживать ее одной ладонью за ягодицы, второй рукой обхватил затылок Лили, путая пряди пальцами, с рыком, полным жажды, почти признавая свое поражение этому искушению… В конце концов, Стеф может и подождать…

***

Она не хотела, чтобы Теодорус уходил. Не желала и на секунду терять свой свет, которым был этот мужчина. Не видением окружающего, нет, просто смыслом существования Лилиан. А потому, она отчаянно сопротивлялась сну, которым Тео настойчиво опутывал ее сознание, и сильнее обнимала, не собираясь снова оставаться без него.

Но Тео упорно хотел убедить себя в том, что лучше знает, в чем нуждается Лили, игнорируя то, что все, в чем девушка испытывала необходимость — было ощущение его напряженной и горячей плоти в ее теле, его клыков на ее шее, его объятий.

И в этот раз, она не хотела, не собиралась подчиняться.

С трудом преодолевая сопротивление его пальцев, плотно обхватывающих голову Лилиан, чуть отстраняясь от его жадных и требовательных губ, она улыбнулась, до боли жалея, что не может видеть его лица, и тихо, с лукавством протянула:

— Останься, Тео, пожалуйста…? — и дразняще скользнула вверх вниз по его телу, обхватывая талию мужчины своими бедрами, вжимаясь в торс, задевая ткань его сорочки алмазом, который Тео подарил.

Лилиан испытывала удовольствие от ощущения тяжести этого камня на своей груди, словно от прикосновения Теодоруса. И это ей нравилось. Очень нравилось, будто его ладонь всегда была на ее коже в нежной ложбинке между грудьми. Лили доставляло удовольствие видеть сияние камня на своей коже глазами Тео.

Она откинула голову назад, потому что знала, как ему нравится ощущение того, что ее волосы скользят по его рукам, по его коже… и использовала это.

— Лилия…. моя… — голос вампира перекрывался рычанием, которое рвалось из его груди, передавалось ее телу от того, как крепко мужчина обнимал Лили. — Тебе надо отдохнуть…

Он поднял одну ногу, упираясь ею в край постели, позволяя Лилиане удобней устроиться, будто оседлав его бедро. А она только сильнее сжала свои ноги, крепче прижимаясь к вампиру.

— Я уже отдохнула, Тео… — ее губы скользнули по краю его подбородка, добираясь до стучащего пульса Древнего. Горло Лилиан дернулось, и он не мог не ощутить этого. Она знала, что Теодорус почувствовал ее жажду. Но ей хотелось не только крови Теодоруса. Она хотела всего его так, как он только мог принадлежать ей, а она ему…

— Ты хочешь пить, медовая? — он пытался взять себя в руки, вернуть себе контроль над ситуацией, который Лилия так настойчиво старалась перехватить. А она совершенно не собиралась допускать подобного.

Теодорус освободил ее затылок, протягивая руку к стакану с водой, который оставил возле кровати, чтобы она не мучилась от жажды, если проснется, когда его не будет рядом, и подал, прижимая край холодного стекла стакана к ее губам, влажным, чуть натертым от их поцелуя. Но Лилиан ощущала, как сильнее сжались пальцы вампира на ее ягодицах. Он едва справлялся со своим желанием к ней. И она не упустит такого преимущества.

Лили приоткрыла рот, позволяя Теодорусу дать ей отпить и, словно случайно, обхватила нижней губой его палец, придерживающий стакан для ее удобства. Сделав совсем маленький глоток, который все равно не мог бы утолить ее жажду по его крови, по вкусу Теодоруса на ее языке, Лилиана оттолкнула край стакана, но не отпустила палец Тео, обхватывая его, втягивая в рот, чуть прикусывая зубами.

— Ты играешь с огнем, Лилия, — его клыки царапнули Лили, прикусывая ключицу, пока он, покрывая жадными поцелуями кожу, подбирался к ее груди. Теодорус снова рычал, так, словно был не в силах просто внятно говорить. Или же, не желал больше подавлять свою страсть и желание.

— Ты хочешь испугать меня? — Лилиана застонала, когда его горячий рот накрыл ее грудь, и мужчина, будто умирая без этого, втянул сосок в себя, сжимая чувствительную горошину губами. — Я никогда не боялась, и не буду бояться тебя. Чтобы ты ни сделал, — она едва смогла прошептать это, но ее слова потерялись в рыке вампира, который услышал каждое произнесенное ею слово.

Звон разбившегося стекла вплелся в звук его рычания и ее надрывного дыхания, но ни одного из них это не волновало.

Она точно знала момент, когда он отбросил свой контроль и сдержанность, становясь таким, каким был в тот вечер, когда увел ее от Рохуса. Диким, Древним, который подчинялся только себе, не считаясь ни с чем. Кроме своего желания, и удовольствия Лилианы. Не таким, каким Тео старался быть в последние сутки, контролируя каждый свой порыв и желание Лили.

— Не боишься, медовая? — хищная усмешка скользила в голосе Теодоруса, хоть он так и не отрывал своих губ от ее кожи. — А может быть, стоило бы?

В ответ, она смогла только невнятно простонать, расстегивая его сорочку, с трудом справляясь с пуговицами, которых не видела. Едва находя их дрожащими пальцами. И это было чертовски сложно делать, учитывая то, что вампир все еще ласкал ее грудь.

— Ты хочешь моего страха? — с усмешкой удивилась Лили, стягивая рубашку с плеч Тео, ощущая, как мужчина опускает ее на простыни, упираясь коленом в кровать между ее бедер, и потянулась губами к нему, упиваясь вкусом его кожи, жадно втягивая в себя его запах, скользя языком по груди вампира, которая вибрировала от яростного рыка.

— Не смей… — Теодорус сжал свои пальцы на ее затылке, другой рукой обхватывая лицо, согревая скулы обжигающими пальцами, понуждая Лилию выгибать шею от этого ощущения его над ней власти, стремиться приблизиться к нему. Она застонала, когда ощутила, как Тео уткнулся лицом в точку, стучащую пульсом ее страсти. Но…, укуса не было.

И Лилия захныкала от разочарования, начиная ерзать своими бедрами по его напряженному паху, сильнее прижимая Тео к себе. Она обхватила его шею ладонью, погружая свои пальцы в пряди мужчины, жалея, что не имеет такой силы, чтобы заставить его укусить ее, погрузив свои клыки в ее кожу, почти разочарованно застонала от этого. А вампир с силой втягивал в себя воздух, наслаждаясь ее ароматом, и она слышала тихий смех, вплетающийся в его рычание.

— Я не хочу, чтобы ты боялась меня. Никогда.

— Тео… — Лилия умоляюще застонала, игнорируя его слова, и обхватила мочку уха вампира губами, в то время как вторая ее рука, спустилась по его груди, дразня мышцы живота мужчины, с радостью ощущая, как они сокращаются, напрягаясь от ее едва ощутимого касания. Она расстегнула его брюки, довольная тем, что он не воспрепятствовал, а приподнялся, позволяя ей это сделать, наконец-то, с довольным вздохом, обхватила горячую, тяжелую, напряженную плоть своими пальцами. — Если ты сейчас же не укусишь меня… — Лилия скользнула пальчиками вниз по его члену, упиваясь тем, что он застонал от этой ее шалости, сильнее вжимаясь бедрами в ее влажность, — я укушу тебя, ясно? — и сильнее сжала свои зубы на его ухе, подчеркивая серьезность своей угрозы, которая заставила древнего вампира хрипло засмеяться, запрокидывая голову.

Ей нравилось шелковистое касание его прядей на ее щеках, которые щекотали кожу, когда он смеялся. Но еще больше, Лили нравилось ощущать Тео в себе, и она не собиралась останавливаться, пока не получит желаемое.

— Похоже, что страхом тут и не пахнет, — рык Тео сменился довольным урчанием, когда его ладонь накрала ее пальцы, обхватывающие его член, помогая Лилии полностью освободить напряженную плоть мужчины из брюк. Лилиана вздрогнула от волны удовольствия, пронзившей ее тело, от того, что его пальцы заскользили по ее влажной плоти, чуть натирая, дразня девушку, не проникая внутрь, но маня предвкушением слияния.

А потом, он накрыл влажной рукой ее живот, лаская, натирая кожу. Его плоть, которую Лилия, совершенно точно, не собиралась отпускать, пока он не войдет в нее так глубоко, что девушка потеряет всякий разум, уперлась в преддверие лона Лилианы, и Тео скользнул бедрами вверх-вниз, усиливая потребность, нагнетая то напряжение, которое зародили ласки его пальцев. Она ощутила горячее дыхание вампира у своего уха и оказалась не в состоянии унять дрожь от этого, забирающего разум, сочетания хриплого урчащего голоса Теодоруса и дразнящих ласк его рук, его плоти, давления его клыков на своей кожи…

— Помоги мне, медовая, — вампир царапал кожу над ее пульсом при каждом слове, и настойчиво надавливал бедрами, но, так и не проникал в Лилиану, мучая, распаляя ее ожиданием. — Сама направь меня…

Хм…, ей понравилась эта идея. То, что он Лили отдавал контроль над ситуацией, которую, в самые ближайшие секунды, она собиралась сделать совершенно бесконтрольной.

Задыхаясь от возбуждения, так и лаская его ухо языком и губами, чтобы он не забывал о ее угрозе, Лилиана резко подалась бедрами навстречу его горячей плоти, направляя ее пальцами в себя.

И громко, надрывно застонала, изгибаясь, сильнее прижимаясь к мужчине, взрываясь в оргазме от внезапного ощущения наполненности, своей с ним связи, и от того, что в тот же момент, когда она ввела его член в себя, Тео укусил ее, погрузив клыки в шею и с рыком, жадно начал глотать кровь Лили.

Резким движением бедер, вампир до упора вошел в нее, ладонью гладя голень, бедра девушки, которыми она только сильнее обхватывала его на каждый растягивающий толчок, заставляющий лишь сильнее все сжиматься и пульсировать внутри нее, продлевая удовольствие. Переводя один пик удовольствия в следующий, без всякой паузы и перехода.

Мужчина так и не отпустил ее волос, не расслабил захвата пальцев на затылке Лили, и теперь, он пользовался этим, поворачивая голову Лилианы, изгибая ее шею так, чтобы еще глубже вонзить свои клыки в ее горло, с каждым проникающим толчком своих бедер в лоно Лили.

И ей это нравилось, дико нравилось. Так, что она до боли сжимала свои руки вокруг его тела, чтобы Тео и в голову не пришло вдруг прекратить, и подавалась навстречу его движениям, его жажде. Всему тому, что давал ей этот мужчина.

Лилия захныкала, требовательно, возмущенно, когда вампир, на мгновение разжал свои зубы, языком заглаживая ранки над артерией, и потянула его голову назад, надавливая ладонями. Но Тео только тихо засмеялся, с легкостью преодолевая давление рук Лилии, и накрыл ее рот поцелуем, требовательным, дурманящим, с соленым привкусом ее собственной крови.

Ему было весело? Она могла изменить это, Лилиана не сомневалась в жажде Теодоруса, не уступающей ее собственной потребности. Язык девушки рванулся навстречу его губам, проникая в рот вампира, лаская, скользя по языку мужчины. Лилия прикусила его губу своими зубами, недовольная тем, что он перестал пить из нее. Требуя, чтобы вампир продолжил. И закричала, когда Тео, не поддавшись этому требованию, резко дернул бедрами, заставляя пальцы на ее ногах поджиматься от удовольствия, от ощущения маленького взрыва в каждой клеточки ее плоти. И не ощущая уже неоспоримого надавливания его ладони на ее затылок, Лилиана просто покорилась понуканию вампира, прижимаясь губами к шее мужчины, на которой вампир вскрыл вену, погружая ее губы в пряную сладость его крови.

— Ну же, медовая, — Теодорус хрипло рычал, не прекращая наполняющих движений своей плоти. — Ты же обещала меня укусить? — вампир подначивал ее, мягко насмехаясь над кровожадной угрозой, которой Лилиана пыталась испугать его. Но ей было сложно осознать что-то, одурманенным удовольствием, его вкусом, его движениями, разумом. И все, чего хотелось Лили, чтобы Тео, снова утратил этот дьявольский контроль, который, даже занимаясь с ней любовью, вампир умудрился вернуть себе.

А потому, глотнув его кровь, наконец-то, ощущая, как утихает ее жажда, она с силой сжала свои зубы на его коже, зная, что не сможет прокусить, но наслаждаясь самим осознанием того, что сделала это.

Тео не ждал, что она выполнит свою угрозу, наверное. Но…, Лилиана поняла, по тому урагану чувств, которые бушевали у него внутри, передаваясь и ей, что вампиру дико, безумно хотелось этого. Ее оглушил его рык, вырвавшийся из горла вампира, однако, Лилия не обратила внимания на такую мелочь, снова взрываясь в невероятном наслаждении от того, что и Теодорус, не сдержавшись, укусил ее, оставляя новые отметины на шее девушки. Срываясь, теряя свой контроль, неистово погружая в нее свою плоть. И не услышала, почувствовала всем телом, его хриплый стон, когда удовольствие накрыло вампира, заставляя забывать обо всем, что сдерживало его.

И так и не разжав своих зубов на его шее, продолжая обнимать Тео, не в силах сделать менее крепкими свои объятия, Лилиана потерлась носом о его шею, подобно ему, лизнув ранку, которую вампир сделал для нее.

— Я не могу без тебя, Тео. Ни секунды. Нуждаюсь в тебе, — еле слышно прошептала она, скользя губами по его коже, не уверенная, что обыденное "люблю" отразит хоть долю ее чувств к этому мужчине. Оно казалось слишком мелким для того, что наполняло сердце Лилиан…

Она любила музыку, и ощущение травы под босыми ступнями. Теодоруса она боготворила, молилась на него, не воспринимая более ничего в своем мире.

Вампир заурчал, сильнее прижимая ее к себе, делая последний глоток, и мягко прошелся губами по ее шее, на которой оставил так много следов, словно пытался слизнуть боль языком.

— Даже в тысячу раз не так сильно, как я нуждаюсь в тебе…, - хрипло прошептал Теодорус, перекатываясь на спину, освобождая ее от тяжести своего тела. И уложил Лилиан на своей груди, так и не позволяя отодвинуть бедра, не выходя из жара ее тела, с жадностью обхватывающего его плоть, — … драгоценная. — Она едва не заплакала, ощущая нежное, боготворящее касание его губ к своим векам.