"Павлик Морозов" - читать интересную книгу автора (Губарев Виталий Георгиевич)Глава VII ТАИНСТВЕННОЕ ПИСЬМОПо-осеннему начали желтеть осины и березы. По утрам с недалекого болота на деревню наползал белый и густой, как вата, туман. Он медленно, почти незаметно плыл мимо окон и, даже когда уже пригревало солнце, долго ворочался на улице, расползаясь в согревшемся воздухе. Однажды в такое утро в Герасимовку пришла неизвестная старуха. Высокая и худая, закутанная в старую шаль, она брела вдоль заборов, наполовину скрытая стелющимся по земле туманом. Собаки лениво лаяли ей вслед. Иногда старуха останавливалась у каких-нибудь ворот, стучала клюкой в доски и долго крестилась, если ей подавали кусок хлеба. Никто не обратил бы внимания на появление в деревне незнакомой нищенки, если бы с ее приходом не начали твориться очень странные вещи. На двенадцать часов дня в избе-читальне была назначена репетиция пионерского драмкружка. Под руководством Зои Александровны пионеры готовили к началу учебного года небольшую пьесу, которую сочинил сам Павел. Вначале на сцене появился с наклеенной бумажной бородой Яков. Кряхтя и сгибаясь, он садился перед зрителями и жалобно рассказывал о том, что его, старого батрака, совсем одолели кулаки. Когда он печально опускал на руки голову, к нему подходил с такой же бумажной бородой другой «батрак» - Василий Слюсарев, парнишка с тонким голоском. Он бодро хлопал Якова по плечу и говорил, что таким, как они, людям только один путь - в колхоз. Но тут появлялись толстые «кулаки» (их роли исполняли самые младшие ребята, потому что старшие наотрез отказались играть кулаков). Придерживая руками подушки, спрятанные под рубашками, они наступали на «батраков» и пели песенку, придуманную Мотей Потупчик: Вы батрачите на нас, Мы в колхоз не пустим вас! У «кулаков» были такие страшные, вымазанные сажей физиономии и пели они свою песню так свирепо, что девочки, сидевшие в конце зала, умолкали от страха, хотя хорошо знали, чем все закончится. Под конец на сцене с красным флагом появлялись во главе с Павлом «рабочие», и «кулаки», завидев алое полотнище, в страхе убегали. А «батраки» обнимали «рабочих», и все хором пели: Мы в колхоз идем, идем, К жизни радостной придем! Разумеется, они старались петь как можно красивее, хотя Мотя и утверждала, что получается это у них лишь на самую чуточку лучше, чем у «кулаков». Как бы там ни было, репетиция проходила вполне успешно, и Зоя Александровна советовала пригласить на утренник всех герасимовских бедняков и середняков. - Правильно! - сказал довольный Павел. - Может быть, еще кто-нибудь в колхоз вступит. В спектакле принимало участие несколько саковцев. Приверженцы Петра давно покинули своего рыжего главаря, и теперь он почти перестал показываться на улице. Изредка пионеры видели его в отдалении, одинокого и скучающего. Всякий раз он грозил кулаком и быстро исчезал. «Боится», - решили они. В тот день должна была состояться генеральная репетиция. Но к двенадцати часам пришли только учительница и Павел с Мотей. Это было невиданное нарушение дисциплины. Они прождали около часа в пустой избе-читальне. Наконец недоумевающая Зоя Александровна сказала: - Вы, ребятки, разузнайте, в чем дело, а я пока в сельсовете буду стенгазету выпускать. - Они, наверное, все одурели! - проговорил Павел мрачно. - Пойдем-ка к Яшке, Мотя. У избы Якова Павел посвистел условно: два коротких, один длинный свисток. Яков моментально показался в окне. Но у него были такие испуганные глаза и он выглядел таким жалким, что Мотя шепнула Павлу: - Заболел, наверное. Яков делал какие-то движения руками, и они сообразили, что он просит их идти на огород, за сарай. - Чудное что-то с ним делается, - недовольно сказал Павел. - Подожди, ты через забор не лезь, Мотя. Тут у нас одна доска отодвигается. Через минуту за сарай явился Яков. - Ребята, - виновато начал он, - меня мать не пустила. Павел, не глядя на него, раздраженно качнул головой: - Не ври! Всегда пускала!.. - А вот гляди, что она нашла сегодня в сенях. Яков протянул скомканную бумажку. Это был кусочек клетчатого листа из тетрадки, исписанный корявыми буквами: «Во имя отца и сына и святого духа. Был слышен во святом граде Иерусалиме голос господен, и сказал господь: кто в колхоз пойдет, не будет тому благословения. Перепиши письмо это семь раз и отдай соседям своим. Аминь!» - Мать прочитала и давай плакать, - говорил Яков, - а мне сказала, что если из пионеров не выпишусь, так голову оторвет. А потом сказала, чтобы я переписал семь раз... - Ну, а ты? - Переписал, - вздохнул Яков. Павел свирепо сверкнул глазами: - Зачем? - А если... правда? - Голос Якова был едва слышен. - Дурак! Мотя тихо ахнула: - Яша! Да разве настоящие пионеры в бога верят? Это ж только от некультурности. Яша шмыгнул носом. - Да, а мать-то дерется... К соседям вчера ходила, так там тоже такие записки нашли. Мотя вдруг всплеснула руками: - Ой! Так это же нищенка! Ну да! Я сама видела, как она у Ступака христа ради просила и что-то в сени бросила. Я тогда даже подумала: «Что это она бросает?» Павел молчал, щурился, соображая. - Пошли-ка в избу-читальню. Надо подумать, что делать. - Он со вздохом посмотрел по сторонам. - Эх, задержать бы ее нужно было! А теперь ищи ветра в поле. День был полон неожиданностей. На пороге избы-читальни сидел Петр Саков. Еще издали завидев его рыжую вихрастую голову, Павел пришел в ярость. Мотя схватила его за рукав: - Паша! Не надо!.. - Уйди! - Он резко высвободил руки. - Все равно сейчас опять драться будем. Ну, я ж ему! Павел решительно приблизился к избе-читальне. Яков шел рядом, шептал: - Пашк, а ты не бойся... Если что, я подмогну... Но драка не состоялась. Петр Саков даже не поднялся навстречу. Он продолжал сидеть на крыльце, подперев подбородок ладонями, и Павел вдруг увидел, что глаза у него совсем не злые и смотрят они как-то очень жалобно и смущенно. Это было так не похоже на Петра Сакова, что Павел растерянно остановился. Они помолчали. - Ну, - передохнул Павел, - ты чего сидишь? - Но в его голосе не было угрозы. Петр Саков молчал. - Ну? Петр тряхнул рыжей головой и сказал тихо: - Вы меня за человека не считаете, а я... - Он запнулся, и Павел вдруг увидел, что на его глазах блеснули слезы. Петр вытер ладонью глаза, высморкался, привстал. - Ты про записки знаешь? - А что? - насторожился Павел, - Эти записки моя тетка с Кулукановым сочиняла. Павел смотрел на Петра широко открытыми глазами. - Врешь! - Право слово... Тут старуха ходила, так они и научили ее эти записки бросать. Павел сделал шаг вперед и вдруг широко заулыбался, хлопнул Петра по спине: - Петька, дружище! Ох, Петька! Петр Саков робко поежился. - А вы меня в пионеры примете? - Ну ясно, примем! - Павел повернулся к стоящей в отдалении Моте: - Айда к Зое Александровне! Слышишь? Сейчас в стенгазету про таинственное письмо напишем. |
|
|