"Записки практикующего адвоката" - читать интересную книгу автора (Luide)

Глава 26. Пьянству бой

В эту пятницу отец в очередной раз напился — до полной одури, до самого скотского состояния. Мама позвонила мне, вернувшись из командировки, и было невыносимо больно слышать, как она плачет в трубку, уже даже не пытаясь этого скрывать.

С этим нужно срочно что-то делать, вот только я ума не могла приложить, что именно. Разговаривать с отцом было бесполезно — время уговоров, извинений и обещаний давно миновало.

Это началось несколько месяцев назад, когда отец вышел на пенсию. Казалось бы — все в полном порядке, живи в достатке и радуйся. Но отец чувствовал себя потерянным и ненужным — он всю свою жизнь, тридцать пять лет кряду, провел там, в цехе, и сейчас, вероятно, просто не знал, что делать с собой и свободным временем. Его не тешили дом и выросшие дети, не интересовали хобби и не слишком волновали обычные для пенсионеров интересы: политика, жизнь соседей и цены на продукты — благодарение богам, пенсия у него была очень приличная, и можно было не задумываться о хлебе насущном. По крайней мере, к таким выводам пришла я после некоторого размышления.

Ситуация усугублялась тем, что последние несколько лет мама была вынуждена мотаться по командировкам, и дома обычно бывала только в выходные. В ее отсутствие отец был предоставлен самому себе и сполна этим пользовался.

И вот уже несколько месяцев длилась эта катавасия, от которой я безумно утомилась. Мама потускнела и сникла на глазах, вдруг стала казаться пожилой и безмерно уставшей. Да это и понятно — вымотавшись до предела на работе, возвращаться домой и видеть, во что превратился некогда сильный мужчина, отец твоих детей, с которым ты прожила всю жизнь…

Пока не окажешься в такой ситуации, ни за что не постигнешь, каково это. Я никогда не понимала поведения родственников алкоголиков и наркоманов. Мне казалось, что они поступают нелогично, пытаясь любой ценой удержать близкого человека на краю пропасти. «Не суди да не судим будешь» — так гласит старая пословица, и я вновь убеждалась, насколько это мудро. И хоть прекрасно понимала, сколь призрачна возможность вернуть любимого и родного человека таким, каким я его знала, я все же не могла отказаться от этой надежды. Все равно я помнила его другим, и от этого было невыносимо больно. Я вновь и вновь перебирала в памяти все возможные варианты и понимала, что, в сущности, практически ничего сделать не могла. От этого опускались руки, и хотелось плакать.

Почему для некоторых выпивка из средства, чтобы изредка расслабиться, превращается в насущную потребность?

Не понимаю, ну зачем? Неужели реальность столь ужасна, что хочется сбежать от нее любой ценой? Но ведь жизнь так многообразна, неужто никак нельзя найти тот ее кусочек, в котором тебе будет уютно? Какой смысл закрывать глаза, чтобы не видеть опасностей и грязи? Так поступают дети, но у малышей есть, кому решать за них проблемы и вести по жизни за ручку. А чего не хватает всем тем успешным, состоявшимся, умным и здоровым людям, которые добровольно прыгают в бездну грязи и боли? Не могла понять, да и не хотела, в сущности. Я лишь хотела уяснить, что мне с этим делать.

— Мам, послушай меня, — прервала я горький рассказ, — Сейчас мы с Антоном заедем и заберем тебя. Собери пока все крайне необходимое и свои ценности.

— Зачем? — безнадежно спросила она.

— Потому что мне это надоело! — рявкнула я, не сдержавшись. — Если хочет гробить себя — пусть, но я не дам испортить жизнь и тебе. Так что жди нас через полчаса.

После этого я положила трубку, не желая слушать возражений. Замкнутый круг можно попытаться попросту разорвать на клочки, и я намерена была этим заняться.

Набрав брата, я коротко ввела его в курс дела и велела заехать ко мне через полчаса. Выслушав меня, Антон коротко пообещал, что скоро будет. После сделанного ему Артемом внушения брат действительно присмирел и забрал заявление об отчислении из института, что меня чрезвычайно радовало. К тому же на время каникул он устроился подрабатывать, что также было к лучшему. Я собиралась поймать его как-нибудь и поговорить по душам, а также познакомиться с его новой девушкой, но все как-то не доходили руки или не могла его застать.

Минувшая пара недель выдалась у меня буйными и в плане работы, и в области личной жизни. В особенности последнее — роман с Виноградовым состоялся как-то совершенно неожиданно для меня, и был отягощен уймой сложностей, начиная с выяснения отношений с домовым, и заканчивая понимающими ухмылками коллег. Тем более любопытно для меня было то, что Владимир не норовил побыстрее затащить меня в постель, скорее даже намеренно держал расстояние между нами. Это не укладывалось у меня в голове и казалось противоестественным, в особенности учитывая, что мужчина весьма настойчиво добивался начала отношений. Последняя встреча с ним закончилась так же, как обычно — мы прекрасно провели время, а потом Владимир нежно распрощался со мной на пороге квартиры. Положительно, меня уже стало это забавлять! До сих пор мне не встречались мужчины, которые проводили бы со мной время из платонических побуждений (не считая Артема, конечно, но это совсем другое).

Впрочем, отношения в Виноградовым отошли на задний план на фоне семейных неприятностей.

Как и обещал, брат скоро приехал и мы вместе отправились к родителям.

В доме было грязно: на кухне громоздились горы немытой посуды, были разбросаны объедки и окурки. Было просто невыносимо видеть, во что превращался дом родителей, который всегда был для нас с братом надежным и уютным пристанищем.

Отец сидел на кухне — всклокоченный и изрядно опухший, казалось, он не вполне нас узнавал. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и сдержать их стоило больших усилий. Нельзя плакать — нужно было поддержать мать и что-то, наконец, решить. Но сейчас с отцом было совершенно бесполезно разговаривать, а потому я помогла маме донести вещи до машины, усадила ее и вернулась в дом. Брат забрал у отца ключи от дома, после чего мы вышли и я собственноручно закрыла входную дверь на замок — так, что отпереть ее можно было только снаружи. Надеюсь, посидев пару дней дома, отец достаточно протрезвеет, чтобы смог осмысленно обсудить ситуацию. Продуктов ему хватит с головой, в доме все удобства, так что ничего страшного не случится, если отец пробудет взаперти несколько дней.

Напоследок я помадой нарисовала на двери руну хагалаз — мудрые говорят, что она способна помочь выйти из сложной ситуации. Конечно, магические способности у меня слабые, но возможно, что вкупе с молитвой это хоть чуть-чуть поможет… Уже отходя от дома, я увидела, как ворон, до того мирно дремавший на ветке, вдруг взлетел и сделал несколько кругов над домом. Я истово надеялась, что моя просьба услышана. За что только не цепляются люди, отчаянно желая увидеть свет в конце тоннеля…[52]

В общем, выходные мама прожила у меня. Вокруг нее хлопотал Нат, я развлекала по мере возможности, и даже пару раз заезжал брат. Мы пробовали подбодрить и успокоить маму, хотя нам не слишком хорошо это удавалось. Сложно пытаться развлечь кого-то, когда у самого на душе тяжко, но я старалась не показывать своих переживаний — маме и без того больно.

В воскресенье звонил Владимир и предлагал встретиться, но у меня совершенно не было на это ни сил, ни желания. Откровенно говоря, мне было просто не до него, и мужчина сразу это понял. Он осторожно поинтересовался, что случилось, но я не была готова обсуждать с ним семейные проблемы. Надеюсь, Виноградов не обиделся и не счел это пренебрежением.

Понедельник и вторник были у меня совершенно свободны: на время ремонта в консультации дежурств, конечно же, не назначали, и судов тоже не предвиделось. Период отпусков, и этим все сказано. Хотя сейчас меня это только радовало — настроение было отвратительное, и работать просто не было сил. Отец постоянно звонил, и в конце концов у меня не выдержали нервы — я отключила мобильный.

По счастью, на ближайшее время у меня не ожидалось никаких рабочих дел, так что я могла спокойно заниматься семейными проблемами.

Но, как известно, закон подлости — один из главных законов Вселенной. Так что после понедельник обеда раздался настойчивый звонок городского телефона. Убедившись, что номер мне совершенно незнаком, я взяла трубку.

Взволнованный женский голос сообщил, что моя профессиональная помощь нужна безотлагательно. Я вздохнула, но согласилась сегодня же встретиться с клиенткой.

Тут возникла проблема: дело в том, что в консультации как раз в разгаре ремонт, так что соваться туда попросту бессмысленно. Приглашать клиентку домой? Не принято, да и неловко. Вариант был лишь один — встретиться где-нибудь на нейтральной территории, вроде кафе. Я предложила это клиентке, и она с готовностью согласилась. Рандеву было назначено на вечер в кафе «Ольрия».

Откровенно говоря, я выходила из дому с изрядной неохотой, однако пересилила себя и отправилась на назначенную встречу.

Потенциальной клиенткой оказалась симпатичная женщина лет тридцати пяти-сорока. Все в ней — гладкие волосы, забранные в пучок, темно-синий деловой костюм (и это в летнюю жару!), туфли на невысоком каблуке и совсем чуть косметики — выдавало сотрудницу какого-то серьезного учреждения. Однако даже таким минимумом средств она умудрялась тонко подчеркнуть свою привлекательность, а это высший пилотаж. Из строгого образа выбивались лишь покрасневший кончик носа и заплаканные глаза — у дамы определенно были неприятности. Впрочем, для того, чтобы сделать такой вывод, не обязательно быть гениальным сыщиком, достаточно просто факта обращения ко мне за срочной помощью.

Клиентка, назвавшаяся Ириной Сергеевой, коротко поздоровалась и начала рассказ:

— Понимаете, я работаю начальником отдела кадров мэрии. У нас всем все известно, что ни произойдет. А тут мой муж на развод подал… Вы взгляните, а я потом все объясню.

Она протянула мне документы, которые я бегло пролистала — там было банальное исковое заявление о расторжении брака, а вот приложения к нему меня удивили. Кроме стандартного набора: свидетельства о регистрации брака (который был заключен двадцать лет назад) и свидетельств о рождении детей (шестнадцати и десяти лет отроду), зачем-то была приложена еще и справка от врача.

Я повнимательнее прочитала исковое заявление и обнаружила причину, по которой это потребовалось. Оказывается, причиной развода муж указал супружескую измену и заражение венерическим заболеванием. Для того и была приложена справка — подтвердить, что дурная болезнь имела место.

— И что вы хотите от меня? — осторожно поинтересовалась я. — Вы ведь понимаете, что если истец будет настаивать на разводе, то вас все равно разведут, независимо от вашего согласия?

— Да, я понимаю, — кивнула госпожа Сергеева. — Пускай разводят, я не против. Лишь бы не из-за этой гнусной клеветы! — она махнула рукой в направлении лежащих на столе документов.

— То есть вы желаете, чтобы я представляла ваши интересы при разводе и оспорила лишь основание прекращения брака? — уточнила я.

Клиентка согласно кивнула, глядя на меня с обреченной решимостью:

— Я не хочу, чтобы везде было записано, что я изменяла мужу и заразила его этой гадостью, вот и все.

— Такие сведения в свидетельстве о разводе не указываются, это просто формальность — растолковала я. — Там будет просто написано, что вы разведены.

— Все равно, — упрямо ответила она. — Будет написано в решении суда, а этого вполне достаточно. Вы ведь понимаете, какой скандал будет у меня на работе?

Я действительно прекрасно это понимала: пусть официально она и не обязана вести безупречный образ жизни, но если ее обрисуют как гулящую женщину, то покоя не дадут.

— Обратиться к вам мне посоветовал господин Виноградов, старший помощник прокурора, — пояснила она и продолжила. — Я клянусь вам: все, что здесь написано — ложь! Я вышла замуж девушкой, и за все двадцать лет я ни разу не изменяла мужу.

Это было сказано с такой спокойной гордостью, что мне стало любопытно: а каково это, чтобы за всю жизнь у тебя был один-единственный мужчина?

Но интересоваться было бы неприлично, так что я лишь спросила:

— А вы обследовались у врача?

— Да, — сдержанно ответила госпожа Сергеева. — Он сказал, что я заражена, но я ведь точно знаю, что не изменяла мужу! Меня ничего не беспокоило, и признаков никаких не было, но анализы показали болезнь.

— Возможно, это как раз он заразил вас, — заметила я. — В любом случае, мне нужна справка о состоянии вашего здоровья.

— А я и не подумала ее взять, — растерялась она. — Простите меня, госпожа Анна, я просто плохо соображаю с тех пор, как ушел муж. К тому же он угрожает забрать у меня детей из-за того, что я веду аморальный образ жизни!

— Откуда вам это известно? — поинтересовалась я. Уж слишком специфические юридические обороты речи она использовала, это странно звучало в устах непрофессионала.

— Так сказал адвокат мужа в прошлом заседании, — пояснила клиентка, и это действительно все объясняло.

По правде говоря, я испытала некоторую досаду: всегда сложнее работать, если не вступила в дело с самого начала. Впрочем, что жалеть о том, что изменить не в моих силах? Будем работать с тем, что есть сейчас.

— Сколько именно уже состоялось заседаний? — уточнила я.

Госпожа Сергеева заверила, что только одно. Что ж, это уже лучше.

Выяснилось, что дело рассматривал судья Мазин, к которому я попадала всего один раз. Судья как судья, ничего особенного — в меру въедлив, достаточно умен, временами объективен.

Заседание должно состояться в пятницу, и до тех пор клиентка пообещала заглянуть к врачу за справкой.

На этом мы расстались, и я неторопливо пошла домой пешком — благо, идти было недалеко. Откровенно говоря, пока я совершенно не представляла, как опровергнуть факт измены и заражения.

Конечно, составление искового заявления о разводе — это один из самых популярных поводов для обращения к юристу, но обычно адвокатов в подобные дела не нанимают — слишком простые вопросы решаются. С заражением венерическим заболеванием (будь то намеренное или непреднамеренное) до сих пор сталкиваться мне не приходилось. Впрочем, новый опыт — это всегда возможность для собственного развития, пусть и ценой набитых шишек. Я надеялась, что выкручусь, но это скорее была иррациональное предчувствие, а не обоснованная уверенность.

Как можно доказать, что клиентка не изменяла мужу? По сути, это бессмысленно — всегда ведь можно сказать, что просто никто не был свидетелем полового акта. К тому же, даже если нашим противникам не удастся доказать сам факт измены, то это ничего не переменит — заражение все равно будет фигурировать в деле, так что грязи будет предостаточно.

Я шла по улице и разглядывала изнуренных жарой прохожих. В вечеру температура немного спала, и жители, вынужденные оставаться в городе, вышли на улицы — на прогулку или просто за покупками. Большинство прохожих, конечно же, люди, но были и представители остальных рас в ассортименте: попадались орки, гоблины, эльфы, дриады и гномы, даже один дракон, привлекавший всеобщее внимание.

Я проводила взглядом дракона воздуха и тихонько вздохнула. Все же, драконы — совершенно удивительные существа. Жаль, что у меня не сложилось с Шемиттом, хотя, если вдуматься, то у нас с ним ничего и не могло выйти — я всего лишь человек, и это почти неодолимое препятствие.

Да и что толку жалеть о прошлом? Какой смысл вновь и вновь проживать и пережевывать прошлые ошибки и глупости? Их все равно не изменишь, а нелепые сожаления о прошлом могут исковеркать будущее. Ошибки нужно принять как факт, по возможности сделать выводы из них, и отпустить, просто выбросить из головы. Это нелегко, но это единственный путь.

Чтобы отвлечься от грустных размышлений, я начала заходить по дороге в магазинчики. В итоге домой я попала только через пару часов, приобретя новую помаду, симпатичное льняное платье веселенькой насыщенно-желтой расцветки, и босоножки на головокружительной шпильке. Хм… Если судить по моим приобретениям, то мне определенно не хватало легкости и бесшабашности, и хотелось почувствовать себя привлекательной… Я поймала себя на этих глубокомысленных размышлениях и искренне рассмеялась. Что-то я увлеклась психологией и серьезными мыслями, нужно относиться ко всему проще.

Движимая этой мыслью, я позвонила Владимиру и проболтала с ним добрых полчаса. Отчего-то очень хотелось просто слышать его голос…

Правда, Виноградов меня несколько огорчил, сообщив, что сегодня вечером уезжает на пару недель по каким-то срочным делам. Меня известие не обрадовало, но ничего не поделаешь. Но Владимир заверил, что немедленно позвонит мне по возвращении в Альвхейм, да и разлука должна быть не слишком долгой.

Во вторник я вместе с мамой и братом поехала вызволять узника. Выглядел он получше, и жаловался, что очень плохо себя чувствует — сердце болит, и все такое. Откровенно говоря, мне очень хотелось ответить что-нибудь резкое, вроде того, что «пить меньше надо!», но скандал был ни к чему.

Мы осторожно расселились на кухне (там по-прежнему царил полнейший бардак — прибраться отцу даже не пришло в голову).

Разговор начала я:

— Послушай, нам всем это надоело. Давай решать — или ты кодируешься, или мы продаем дом и вы с мамой разъезжаетесь. Дом у вас хороший, на две двушки вполне хватит, так что это не проблема.

— Чего ты лезешь не в свое дело? — хмуро поинтересовался отец.

— Это мое дело, — решительно ответила я. — Хватит изводить маму. Хочешь спиться окончательно — пожалуйста, никто не будет мешать. Лично я уже просто устала оттаскивать тебя за уши от бутылки. Живи отдельно и заливайся хоть по брови своим проклятым зельем.

— Обижать маму мы не позволим, — поддержал меня брат.

Слава Одину, насчет возможности разъехаться была сказана чистая правда. У многих в подобных ситуациях условия много хуже, и разменять квартиру просто нереально. Вот и приходится жить в одном помещении с алкоголиками, наркоманами, а то и сумасшедшими, и ничего нельзя с этим поделать… Злейшему врагу не пожелаю такой участи, а уж тем более маме! К тому же в любой момент пьяный мог просто заснуть с сигаретой — спалить и себя, и дом.

— Вы серьезно? — как-то по-детски, жалобно спросил вдруг отец.

Мы дружно подтвердили — ситуация у всех нас уже в печенках сидела, и просто не было сил дальше пытаться вернуть нормальную семью родителей и того папу, каким мы с Антоном его знали.

Отец минут пять молчал, о чем-то размышляя. Безмолвствовали и мы — о чем говорить?

Наконец, он определился:

— Хорошо, я закодируюсь.

У меня будто тяжелый камень упал с сердца — появилась вероятность, что все уладится и снова будет хорошо. Брат тоже улыбнулся с явным облегчением — как бы то ни было, а родители всегда остаются близкими людьми, и очень тяжело рвать связи с ними.

Антон остался в доме — присмотреть за отцом, да и порядок навести тоже.

Мне же требовалось решить, куда именно обратиться для кодирования, а это была куда более сложная проблема, чем могло показаться — развелось немало шарлатанов, и не хотелось попасть в их сети. В таких случаях требуется совмещение традиционной медицины и магии, так что специалист должен быть надежный и опытный. Дело даже не в деньгах, а скорее в том, что пережить еще раз подобную сцену просто не оставалось сил, да и согласится ли отец, в случае надобности, снова на эту процедуру?

Я колебалась — в алкоголизме отца нет моей вины, но было невыносимо стыдно признаваться во всем друзьям и знакомым. К кому я могла обратиться с таким щекотливым вопросом?

По некотором размышлении я решилась звонить Артему: он и его родители много лет дружили с моей семьей, так что должны сохранить в тайне наши обстоятельства; к тому же по роду деятельности он мог знать нужных специалистов. Пусть Медведевы и не знали подробностей, но в целом были в курсе ситуации и несколько раз предлагали свою помощь.

Артем действительно сразу согласился помочь. Уже через час у меня были нужный адрес и телефон, к тому же он предложил сопровождать нас. Я с благодарностью приняла предложенную помощь — подмога мне была просто необходима.

Наверное, мне очень не хватало кого-то, на кого можно опереться. Для большинства моих друзей и близких такой сильной и надежной опорой была я сама, а ведь любому человеку иногда хочется, чтобы ему помогли — когда нет сил и опускаются руки. Только сейчас я в полной мере осознала, что Артем для меня был «сильным плечом», и как мне не хватало все это время его поддержки.

Я перезвонила господину Арееву (так звали рекомендованного специалиста) и выяснила, что необходимо для визита к нему. Оказалось, самое главное у нас в наличии — добровольное желание пациента. По словам врача, лечить насильно от алкоголизма и наркомании попросту бесполезно: можно очистить организм, полностью снять физическую тягу к зелью, однако нельзя насильно разорвать психическую зависимость, а она куда прочнее и надежнее держит пленников пагубной привычки. Второе, что требовалось — чтобы исцеляемый несколько дней не употреблял алкоголь. Надеюсь, это мы тоже сможем обеспечить. Я записала отца на прием в среду утром, и с глубоким облегчением положила трубку.

И откуда берутся силы, когда у человека появляется шанс на благополучный исход! Мама сразу ожила и даже принялась воспитывать Ната: по ее мнению, он неправильно готовил окрошку. Я прислушалась, как они переругиваются на кухне, обсуждая, нужно ли добавлять горчицу, и улыбнулась: кажется, все возвращалось на круги своя.

Этой ночью я спала сладко, как ребенок, и в моих снах царила надежда…

О визите к врачу я могу сказать одно: он состоялся. Артем, как и обещал, свозил нас в больницу и лично все проконтролировал.

По словам врача, все прошло успешно и в ближайшие пять лет мы могли быть совершенно спокойны. Слава Одину!

На память о лечении отцу достался медальон на тонкой цепочке, на который наложен заговор, и небольшой порез на запястье — заклятье было на крови.

Когда все закончилось, Артем завез родителей домой, а потом подвез и меня. Конечно, я пригласила его зайти.

Мы устроились в гостиной, и Нат принес нам напитки, а сам ретировался на кухню.

Только усевшись в кресле и сделав глоток кофе, я почувствовала, как меня отпускает незримое напряжение.

— Извини, что постоянно напрягаю, — покаянно улыбнулась я Артему.

Темные глаза улыбнулись мне в ответ:

— Не переживай, и не бери в голову всякие глупости. Если тебе понадобится моя помощь — звони, я постараюсь помочь.

— Спасибо, Артем, — растроганно поблагодарила я. — Ты настоящий друг.

Он как-то кривовато усмехнулся и протянул руку:

— Мир?

Вполне в его стиле — немногословно и сдержанно. Кажется, Артем предлагал вновь стать друзьями. Но на сей раз за этим не будет никаких недомолвок и обид, ведь мы уже давно выяснили все начистоту.

— Мир, дружба, жвачка! — как в детстве, весело ответила я и пожала его руку.

Это было так знакомо и близко, что я ощутила, как глаза защипало. Да что ж это такое? Вероятно, я слишком перенервничала, и теперь из-за любой мелочи способна расплакаться.

Вероятно, Артем заметил мое состояние и попытался меня отвлечь:

— Послушай, как насчет куда-то сходить?

— В общем-то, я не против, — растерялась я, — Но…

Мужчина понимающе усмехнулся и пояснил. — Я не имел в виду — вдвоем. Просто у меня есть четыре билета на концерт «Океана Эльзы». Можем сходить все вместе: я с Ларисой и ты с Инной.

— Инна не может, у нее ребенок, — ответила я, размышляя. Откровенно говоря, мне очень хотелось согласиться, но быть третьей вместе с влюбленной парочкой — незавидная участь.

— Тогда бери Антона, — легко предложил Артем.

На это возражений у меня не нашлось, и мы договорились, что в субботу он за мной заедет. Вскоре Артем попрощался, сославшись на занятость по работе, а я принялась бездумно смотреть маговизор, щелкая все каналы подряд. Терпеть не могу эту жвачку для мозгов, но в тот момент ни на что другое у меня банально не оставалось сил.

Я валялась на диване и наслаждалась прохладным потоком воздуха от кондиционера. Конечно, я теплолюбива по природе, но не настолько, чтоб наслаждаться температурой плюс тридцать восемь в тени! На счастье, выходить из дому в ближайшие дни не требовалось, так что можно плотно затворить жалюзи и блаженствовать в прохладе квартиры…

Следующий день я провела у родителей — меня очень волновало, как у них обстоят дела. Вроде бы все было в порядке: мама и папа осторожно пытались наладить отношения, хотя напряженность ощущалась. Поболтав с ними, я заодно вдосталь наелась абрикосов — у родителей во дворе растет три приличных дерева.

Мы сидели на скамейке под старым абрикосом, где в детстве мы с Артемом и младшими любили играть. Особенно нам нравилось, когда поспевали фрукты — их можно было собирать прямо с земли и есть. Конечно, мама ругалась, что нельзя есть немытые плоды, но оттого нам был еще приятнее украдкой есть спелые оранжевые абрикосы, во множестве падающие вокруг. Маме оставалось только вздыхать, глядя на наши лица, перемазанные сладким соком…

Как же хочется иногда вернуться в то время, позабыть о делах и взрослых заботах, и побыть просто маленькой девочкой рядом с родителями! Больно осознавать, что мама и папа вовсе не так безупречны и всесильны, как казалось в детстве, и подвержены обычным человеческим слабостям…

В общем, день прошел вполне мирно. Вечером мне позвонила госпожа Сергеева и сообщила, что взяла нужную справку и даже историю болезни из поликлиники.

Все же что-то цепляло меня в этой истории — положив трубку, я продолжала размышлять. Но мысль ускользала, не давая уцепить ее за верткий хвостик. Что-то тут было не так, но вот что?

Так и не придя к какому-то выводу, я отправилась спать. И вот тут искомая догадка озарила мой полусонный мозг. Как это обычно бывает: бьешься над проблемой, чуть ли на стены не кидаешься, а стоит расслабиться и успокоиться, и решение находится само собой.

Утром в пятницу я проснулась в прекрасном настроении. Честно говоря, сидеть дома было скучновато, тут такая возможность выдалась! Единственное, что огорчало — по делу госпожи Сергеевой противной стороной у меня была коллега Елена Жданова. Я была о ней наслышана как о женщине редкой стервозности и отвратительного нрава. Она в заседаниях позволяла себе даже кричать на судей, и нередко у нее это проходило. Или так и надо — веди себя по-хамски, и никто не посмеет и слова возразить? Но это в любом случае не по мне — я полагаю, что юрист обязан вести себя вежливо и корректно.

С мыслями о предстоящем деле я занялась обычными утренними сборами.

В суд я приехала вовремя, и даже успела изучить материалы дела, а вот клиентка чуть не опоздала. Проглотив нелестные эпитеты о пунктуальности госпожи Сергеевой, я потянула за собой в зал — мы едва успели. Как я уже упоминала, судьи нередко позволяют себе задерживать заседания, но при этом не терпят того же от адвокатов.

Я сдала свой ордер, а также клиентка устно подтвердила мои полномочия, и мы приступили к рассмотрению дела.

К сожалению, супругов Сергеевых уже успели допросить в прошлом заседании, и поучаствовать в этом увлекательном занятии мне не пришлось.

По утверждению истца, его жена лишь притворялась приличной замужней женщиной, а на самом деле блудила напропалую под прикрытием командировок. А если учесть, что служебные поездки случались довольно часто, то, по мнению господина Сергеева, его жена вела совершенно развратную жизнь. По этой причине он собирался определить место жительства детей вместе с ним, и взыскать с супруги алименты. Надо сказать, что госслужащей клиентка не была, а потому успешно совмещала работу в мэрии с ведением собственного бизнеса. Муж же был намного менее успешен, и потому очень желал отобрать у жены детей и получать на них приличное содержание.

В общем, вскоре после очередной командировки супруги, он вдруг обнаружил у себя подозрительные симптомы, и немедля обратился к врачу. Вердикт медиков был прост и однозначен: венерическое заболевание. Поскольку сам господин Сергеев (опять же, по его словам) жене не изменял, то он заподозрил неладное и устроил скандал. В гневе истец собрал вещи и ушел от неверной супруги.

Госпожа Сергеева в свою очередь, пояснила суду, что мужу никогда не изменяла, и не знает откуда у него взялась дурная болезнь. Правда, расстроенная женщина предположила, что хворь принес сам муж, но тому не было никаких подтверждений.

В том же первом заседании адвокат истца потребовала провести принудительное медицинское освидетельствование ответчицы, но судья отказал — это определенно перебор по гражданскому делу о разводе (коллега наверняка понимала это, но то ли пыталась запугать ответчицу, то ли просто брала нахрапом).

Сегодня у нас явились свидетели — один со стороны истца, и еще две свидетельницы с нашей.

Сначала, как и положено, допрашивали свидетеля истца — приятного мужчину-гоблина средних лет. Он сообщил, что работает в одной организации с ответчицей, и иногда они вместе ездят в командировки.

Представитель истца тут же выразительно поинтересовалась, как себя вела госпожа Сергеева в поездках.

— Безобразно, просто безобразно! — с готовностью отозвался свидетель. — Я ей даже замечания делал — совсем совесть потеряла, приставала ко всем мужикам. Даже ко мне пробовала, но я женат и отказался. Да и неприятно, — он с неприязнью взглянул на истицу, — Такую потасканную… Ну, вы понимаете!

Что он подразумевал, поняли все без исключения. Я увидела, как наливается краской лицо ответчицы, и успокаивающе сжала ее руку. Мы заранее знали о том, что этот свидетель будет в деле — как и положено, об этом заявили в предварительном заседании — так что клиентка мне много порассказала о нем.

В частности, госпожа Сергеева поведала, что коллега неоднократно приставал к ней, делал неприличные намеки и все такое. Однако женщина ему категорически отказала, и тот затаил обиду, а теперь представился случай расквитаться.

— А что именно вы подразумеваете под понятием «безобразно»? — настойчиво уточнила коллега.

Свидетель потупился и выдал. — Ну, на танцы всякие сама приглашала. А потом, помню, она раз напилась и… — он помялся и закончил, — В общем, в ширинку мужчине полезла… да еще при всех.

М-да. На что только не пойдут люди, чтобы отомстить за мнимую или настоящую обиду! Пожалуй, я могла поверить, что госпожа Сергеева завела роман на стороне, но слабо верилось, что она приставала ко всем подряд.

— И вы сами присутствовали при совершении полового акта ответчицей с посторонними мужчинами? — скептически спросила я.

— Нет, конечно, — несколько сбился свидетель, но тут же нашелся. — Ну, я же не ребенок — непонятно что ли, чем мужчина и женщина занимаются в номере ночью?

— В шахматы играют? — предположила я невинно. А что? Я вот с Владимиром встречалась неоднократно, и мы даже не целовались!

Отчего-то у меня было до крайности веселое, почти игривое настроение, но судья моего юмора не понял и велел задавать следующий вопрос.

Несмотря на мои героические попытки сбить его с толку, свидетель остался непокобелим… Тьфу, непоколебим — по словам клиентки, кобелем он был, и еще каким!

Нашими свидетелями были также коллеги госпожи Сергеевой — в командировки она ездила в разное время с разными людьми, так что другие сотрудники могли подтвердить, что госпожа Сергеева вела себя вовсе не так, как описывал первый свидетель.

Госпожа Лузина и госпожа Герлия Варрсон заверили, что ничего такого в их присутствии ответчица себе не позволяла, и вообще, она порядочная женщина! Наши свидетели тоже держались молодцом, коллеге пришлось отступить ни с чем — незначительные неточности в показаниях не считаются, их редко учитывают. Под расхождениями я имела в виду ответ на вопрос «Как поздно ответчица ложилась спать в командировке?» — лично я не усматривала разницы между ответами «в девять вечера» и «в половине десятого — десять». Вряд ли коллеги ответчицы действительно засекали этот момент по часам.

Самое интересное, что подобными разборами при разводе обычно никто не занимается, и причина развода указывается исключительно формально, но это дело выбивалось из привычных рамок.

Наконец, допрос свидетелей закончился.

— Есть ли дополнительные ходатайства, или можно переходить к изучению материалов дела? — осведомился судья.

— Да, ваша честь, — подтвердила я, поднимаясь. — Прошу в следующее заседание вызвать и допросить врача-венеролога…

— Да что это вы придумали? — немедля подскочила представитель истца. — Зачем это нужно при разводе?

— Раз уж вы ссылаетесь на измену и заражение венерическим заболеванием, то мы вправе опровергать это всеми доступными средствами, — парировала я. Почему-то коллега не вспоминала о неуместности, когда вызывала свидетелей!

Тут завязалась самая настоящая перепалка: мы с коллегой спорили об относительности и допустимости доказательств по данному делу. Проще говоря, препирались, нужно ли вызывать в заседание врача. Я настаивала, что это совершенно необходимо, а коллега Жданова кричала, что это пустое затягивание дела и нет никакого смысла в показаниях врача. Любопытно, она подозревала, зачем он мне понадобился, или возражала просто из принципа?

Судья Мазин — благообразный старичок самой заурядной внешности, казалось, тихо дремал в своем судейском кресле. Но его кажущееся благодушие было обманчиво — едва коллега начала в самом деле переходить границы и повышать голос, как он встрепенулся и сделал ей замечание. Представитель истца не осталась в долгу и рявкнула уже на судью.

В результате судья и коллега Жданова орали друг на друга, а я сидела тихо, как мышка, и наслаждалась редкостным зрелищем — не так часто можно увидеть, как кто-то безнаказанно вопит в заседании.

Но последнее слово в процессе всегда остается за судьей, и в итоге он удовлетворил ходатайство и перенес слушание. Подозреваю, что это было сделано в пику моей коллеге.

Так или иначе, а я добилась желаемого — врач должен был явиться в следующий раз. Клиентка откровенно недоумевала, зачем мне это понадобилось, но не стала спорить. Конечно, после заседания я объяснила ей свой замысел, и она вполне его одобрила.

На этом моя рабочая неделя закончилась, и я отправилась домой. Вернувшись домой, я переоделась — накинула легенький шелковый халатик — и отправилась на кухню. Нат обещал приготовить окрошку и домашнее мороженое. Его стряпня, как обычно, была на высоте, пальчики оближешь.

Остаток дня я блаженствовала, предаваясь безделью.

В субботу состоялся концерт, куда меня пригласил Артем. Как и планировалось, мы поехали на него вчетвером: я с братом и друг со своей девушкой.

Подруга Артема, Лариса, оказалась блондинкой удивительно уютной наружности. Друг называл ее Кисой, и это нежное прозвище ей очень шло — девушка и в самом деле походила на кошечку, и все время ласково льнула к Артему.

Концерт тоже оказался увлекательным — мы вволю попрыгали под заводную рок-музыку, как раньше, в юности. Что-то последнее время я часто вспоминаю старые добрые времена… Старею, вероятно.

Но ночь была такой чудесной, наполненной радостью и смехом, что даже думать не хотелось о всяких глупостях. Да и компания подобралась чудесная — с Артемом и братом мне было весело и легко, да и девушка друга оказалась вполне милой. Отдых удался на славу, и я ничуть не пожалела, что приняла приглашение.

Следующую неделю я вела совершенно сибаритский образ жизни — валялась на диване, лопала вкусности и вообще, наслаждалась жизнью. Меня не беспокоили клиенты (неделя выдалась совершенно пустой — ни одного рабочего дня), не дергали драгоценные родственники и не беспокоили соседи. Тишина и покой царили в моем маленьком мирке, а за окнами бушевал беспощадный зной августа.

В воскресенье вечером у меня в гостях была Инна, впервые за последние полгода. Но я не обижалась на подругу за долгое отсутствие — с младенцем на руках не до гостей, и уж тем более, не до долгих посиделок за бутылочкой вина или чашкой чая. В этот раз мы пили исключительно чай — подруга кормила грудью, а я еще долго не смогу без содрогания взглянуть на алкоголь.

Я пересказывала Инне последние накопившиеся новости, в частности, поведала в красках историю с Владимиром. Она об этом уже слышала, но вкратце, поскольку долго болтать по телефону тоже было некогда. Сегодня подруга оставила сына с бабушкой — причина для поездки ко мне была уважительная.

Дело в том, что Инна не так давно прикупила себе симпатичные туфли — как она сказала, чтоб не забывать, что она женщина, а не только мать. Все бы ничего, но покупку она проносила лишь недолгие десять дней, после чего кожа сбоку на обновке просто лопнула. Конечно, расстроенная подруга позвонила мне, и я объяснила ей, как правильно написать заявление на возврат некачественной обуви. Однако в магазине ее просьба понимания не нашла — продавцы утверждали, что тут дело в явном механическом повреждении, но обувь забрали и пообещали разобраться.

Спустя несколько дней Инне позвонили и сообщили, что проведена экспертиза, согласно которой в дефекте виновна она сама. Я велела подруге взять копию заключения эксперта, и, откровенно говоря, была поражена этим шедевром. По мнению специалиста, причиной потрескавшейся кожи туфель были особенности походки их владелицы, вследствие которых произошло истирание поверхности обуви. Все бы ничего, но, повторю, Инна носила туфли лишь десять календарных дней после покупки! Вот это походка!

Конечно, я отправила подругу в орган защиты прав потребителей, а оттуда — к независимому эксперту. Так вот, второй специалист пришел к выводу, что материал туфель изначально некачественный из-за того, что нарушена технология изготовления кожи. То есть обувь-то, как и заявлено, из натуральной кожи, вот только качество ее далеко от идеального. Но и после этого магазин отказался вернуть уплаченные деньги.

И вот теперь подруга привезла мне все бумаги, чтобы составить исковое заявление. Я пообещала немедленно этим заняться и в дальнейшем представлять ее интересы в суде.

Но горькая ирония ситуации заключалась в том, что, раз была нарушена технология выделки кожи, то бракованной оказалась вся партия туфель. Однако не у всех есть подруги-адвокаты, и мало кто рискнет обратиться в суд с таким вопросом — ведь нужно нести затраты на юриста, на оплату госпошлины и прочих издержек. Большинство покупателей просто выругаются, а потом просто выбросят негодящую обувку. Рискну предположить, что у магазина есть «прикормленный» эксперт, которому магазин и поручает все экспертизы — а он легко состряпает любое нужное заключение.

Но разговор у нас, конечно же, сразу зашел не о бракованных туфлях, а о перипетиях моего романа с Виноградовым.

Я со смехом рассказала ей, как трепетно и даже робко Владимир ведет себя. Откровенно говоря, я не знала, смеяться мне или плакать: мужчина обращался со мной, как с драгоценной статуэткой, не позволяя себе лишний раз ко мне прикоснуться. Конечно, это льстит, но одновременно наводит на подозрительные мысли: а вдруг он импотент или я просто его не привлекаю? Но тогда зачем вся эта эпопея? Я чистосердечно не понимала, в чем загвоздка.

Инна пила чай и задумчиво смотрела на меня, пока я выкладывала эти соображения.

— Слушай, подруга, пообещай, что ты на меня не обидишься и выслушаешь! — попросила она, когда я выдохлась и замолчала. Я с опаской кивнула, и она продолжила, — Ты мне долго рассказывала, как странно, что твой Владимир к тебе не приближается. Но ты ведь сама держишь его на расстоянии вытянутой руки!

Но я ведь ничуть не отталкивала Виноградова! Более того, если бы он только захотел, мы бы давно оказались в одной постели. Примерно в этом духе я и высказалась.

— Да я не о том, — пожала плечами подруга. — Просто… — она замолчала, подбирая слова. — Понимаешь, ты сильно обожглась на этом твоем драконе, и зареклась даже думать о любви. И если б вы в первую же ночь переспали, то для тебя это и осталось бы только сексом, и ничем больше. Скажешь, не так? — Инна вопросительно взглянула на меня.

А я молча смотрела на нее и не находила слов для ответа.

Подружка, помалкивая, прихлебывала чай и наблюдала за мной.

Полагаю, сейчас на моем лице читалась смесь недоумения, недоверия и озарения. Как я не понимала этого? Ведь эта мысль лежит на поверхности, и даже разок приходила мне в голову, но была отброшена как неправдоподобная.

Пожалуй, Владимир совершенно прав, что вел себя осторожно и не гнал коней. Я выдирала из себя Шемитта с мясом, и на месте любви к нему остались заметные шрамы. И я в самом деле еще не готова была снова любить.

— Знаешь, наверное, ты права, — наконец, слабо улыбнулась я.

— Вот видишь, — усмехнулась в ответ Инна. — А ты недоумевала… Похоже, он очень умный мужик.

— Верно, — медленно кивнула я. — Очень умный.

Вероятно, даже умнее, чем представлялось подруге. Он сумел навскидку понять все то, что я не замечала в упор, и что было очевидным лишь для моей давней подруги. Или речь шла о тонком расчете, и Виноградов тщательно собирал сведения обо мне, прежде чем действовать? Теперь я не удивилась бы даже этому.

Похоже, я опять совершила ту же ошибку — пыталась мерить мужчину по собственному опыту, хотя все говорило о том, что в рамки моих представлений он не вписывался совершенно. Что ж, это прекрасный повод рассмотреть его повнимательнее.

Пожалуй, в этот вечер с меня достаточно откровений, так что я резко перевела разговор на тему защиты прав потребителей. Конечно, Инна заметила этот маневр, но не стала спорить, с готовностью включившись в обсуждение.

В целом, вечер прошел замечательно, как в старые добрые времена. Я наслаждалась почти позабытым ощущением полного взаимопонимания, и гнала от себя мысли, что это ненадолго — завтра подружка снова погрязнет в семейных делах. Но это ее личное счастье, какое право я имею мешать? К тому же еще неизвестно — может и я когда-нибудь подвигнусь на подобное?

Инна уехала поздно, а я с легкой ностальгией осталась помогать Нату убирать посуду.

Третье заседание по делу о разводе и заражении, как прозвала я процесс супругов Сергеевых, состоялось ранним утром седьмого августа, в понедельник.

В суд явился господин Налдот — тот самый врач-венеролог, которого мы просили вызвать. Именно он диагностировал заболевание истца, а потому я не боялась обвинений в предвзятости специалиста — никакого отношения к моей клиентке почтенный орк не имел. Кстати, необычный выбор профессии для правоверного орка — обычно они неохотно берутся за «грязную» работу. Однако небольшая татуировка на щеке с символами богини Эйр однозначно указывала на его род занятий, да и документы, которые придирчиво проверил судья, были в полном порядке.[53]

— Задавайте вопросы, — предложил мне судья, демонстративно не обращая внимания на мою коллегу.

Спрятав улыбку, я послушно начала:

— Скажите, вы осматривали господина Сергеева?

— Да, — взглянув на истца, ответил господин Налдот. — Я его помню.

— Значит, вы помните и диагноз, который поставили этому пациенту?

— Конечно, — согласно кивнул тот. — Мне он запомнился, потому что очень разъярился, узнав, чем болен. Да и не так давно это было.

— И у него были выраженные признаки, или же потребовались анализы? — уточнила я, игнорируя попытки коллеги что-то вставить.

— Я специально пролистал его карточку — у господина Сергеева были все симптомы болезни, но, конечно, я направил его на анализы, — объяснил орк, — Все подтвердилось.

Я настойчиво продолжила:

— Тогда поясните, пожалуйста, суду, как скоро появляются симптомы данного недуга?

— Инкубационный период двенадцать — четырнадцать дней, — не задумываясь, ответил господин Налдот.

— А возможно ли, чтобы человек был болен, но не было никаких признаков? — спросила я.

— Вообще, такое случается при других заболеваниях, но в данном случае это невозможно, — пояснил орк.

— Благодарю вас, — улыбнулась я и обратилась к судье. — Ваша честь, с вашего разрешения я предъявлю специалисту справку о состоянии здоровья ответчицы и ее медицинскую карточку.

— Сначала дайте сюда, я посмотрю, — ворчливо заметил судья, и сразу же рявкнул на представителя истца. — Помолчите и не мешайте суду, иначе я вас выдворю!

Пристально изучив поданные мной документы, он разрешил показать их господину Налдоту. Тот осторожно принял бумаги и внимательно прочитал диагноз, поставленный моей клиентке (он полностью совпадал с диагнозом ее супруга).

Наконец, врач закончил чтение.

— Скажите, — задала последний вопрос я, — По вашему мнению, кто из супругов заразился первым?

— Конечно, муж, — уверенно ответил тот. — Взгляните, тут написано, что у мужа симптомы уже были десятого июля, а у жены их еще не было при осмотре семнадцатого числа. Следовательно, он заразился раньше.

Что и следовало доказать! А уж откуда он принес в дом дурную болезнь — это лишь ему и богам известно.

На этом господин Налдота судья отпустил, не позволив коллеге Ждановой даже задать ему вопросы. По сути, рассмотрение дела было закончено, и остальная часть заседания заняла буквально десять минут.

Огласив материалы дела и выслушав дебаты, судья быстренько вынес решение о разводе.

Из заседания я вышла со смешанным чувством — к радости победы примешивалась противный привкус от грязи, которую выливали друг на друга бывшие близкие люди. Малоприятно, что и говорить!

Клиентка также выглядела несколько потерянно.

Выйдя со мною на улицу, она спросила лишь одно:

— Выходит, он точно мне изменял?

Ну, что я могла сказать? Все-таки любовь слепа: даже будучи уверенной, что это муж ее заразил, а не наоборот, госпожа Сергеева где-то в глубине сердца все еще чаяла, что он ее любит и ни в чем не виноват. А я ведь не психотерапевт, чтобы утешать расстроенных клиентов и умело приводить их в чувство, поэтому я только молча пожала плечами, выказывая свое недоумение.

Хотя, как выяснилось впоследствии, предположения о супружеской измене все же были неверны.

Следующим вечером мне позвонила госпожа Сергеева и взволнованно рассказала, что дело было вовсе не в этом:

— Представляете, мне сегодня позвонила Светлана — это жена Сергея, лучшего друга моего бывшего муженька. Так вот, она сказала, что ее муж тоже болен этой гадостью. Конечно, скандал был не хуже, чем у нас с Андреем! А потом выяснилось, что та же болячка и у третьего друга Игоря, притом давно — он холостой, и погулять любит, вот и подцепил заразу. В общем, когда я уехала в командировку, Светлана как раз поехала с детьми к маме. А мужья наши решили отпраздновать свободу и собрались в бане. И мой Андрей, и Сергей клянутся, что ничего такого там не было. И еще говорят, что Игорь их всегда подбивал девочек привести — не зря я так не любила, когда муж с ним куда-то ходил — а в тот раз он даже не заикнулся… Врачи говорят, что вполне вероятно, что там они и заразились — через полотенца или еще что-то такое.

Клиентка выдохлась, а я обдумывала ее слова.

— Что ж, я рада, что все выяснилось, — осторожно заметила я.

Любопытно, вернется теперь ли к мужу госпожа Сергеева? Она поделилась, что он просил семью не рушить хотя бы ради детей, и обещал, что будет вести себя, как идеальный муж. Не представляю, как после этого продолжать жить с мужчиной, хотя клиентка может придерживаться другого мнения.

Но госпожа Сергеева об этом ничего не сказала, а я не стала спрашивать.

Воистину, не всегда правильно выражение: «Все болезни от нервов, и только некоторые — от любви!». Иногда причиной болезни являются и вполне невинные вещи, вроде посиделок с друзьями…