"Если в лесу сидеть тихо-тихо, или Секрет двойного дуба" - читать интересную книгу автора (Верещагин Олег Николаевич)
ГЛАВА 4.
За следующие пять дней Олег ни разу не выбрался в Марфинку. Да и не слишком хотел. Уж очень много вокруг оказалось интересного - такого, что стоило исследовать поближе.
Сперва кордон почти напугал Олега. Тут не было ни электриче-ства, ни радио, ни телевизора - мальчишка и представить себе не мог, что остались ещё на свете такие места! Дом - на фундаменте из дикого камня - был сложен из мощных брёвен чуть ли не в обхват. Небольшие окна - оснащены ставнями, как в кино. Стоял этот дом в центре небольшого двора; его окружала стена - настоящий частокол в два человеческих роста. Крышу дома сложили из берёзового гонта - пластин вроде черепицы. Никакой живности кроме двух псов - Клыка и Бойца - и двух здоровенных меринов - Тумана и Серого - Князь не дер-жал. Ворота - одна узкая створка - держались на могучих стальных петлях и запирались таким же солидным засовом с ушками для замка. Кроме двух будок, конюшни, сарая и здоровенной поленницы во дворе был только колодец - в аккуратной будочке, закрывавшейся плотной крышкой, с отполированным колесом-воротом. С внешней стороны к стене будочки был привешен сплошной умывальник с пипочкой внизу - поддашь ладонью, и льётся вода.
Внутри дом разделялся на две неравные части деревянной сте-нкой - Олег раньше гадал, что такое "пятистенок", о котором он чи-тал в книжках, даже представлял себе такой пятиугольный дом. На
1.Верховный бог у германцев и скандинавов. Бог войны и мудрости, изображался одноглазым, с копьём и двумя волками - священными животными - а так же двумя воронами. 2. Князь Киевской Руси с 1019 по 1057 год. Развернул каменное строительство, завязал прочные связи со всеми государствами Западной Европы, уничтожил кочевников-печенегов, заботился о просвещении.
15.
самом деле оказалось, что вот это и есть пятистенок - с пятой сте-нкой внутри. В эту пятую стенку была встроена большая белёная печь. Мебели почти совсем не имелось, зато над кроватью Князя висе-ли накрест попарно четыре ружья. Точнее - три ружья и карабин "лось" (если кто не знает - ружьё гладкоствольное, а винтовка или карабин - нарезные). Кроме того, было много книг в двух явно само-дельных шкафах. Перспектива провести тут МЕСЯЦ ужасала. Свежий воздух, лес, речка и прочее уже не прельщали. "Нужно мне всё это, как зайцу стоп-сигнал!" - угрюмо думал Олег, устраиваясь тем вечером на раскладушке. Тишина - а точнее, непонятные, неясные звуки за дверью дома - его просто пугала, хотя он и самому себе не хотел в этом признаваться. Во всяком случае, мальчишка долго лежал с от-крытыми глазами, стараясь ни к чему не прислушиваться, пока уста-лость не взяла своё…
Князь разбудил его ни свет ни заря и задал злому Олегу (спать хотелось!) один вопрос:
- В объезд пойдёшь со мной?
- Пойду, - буркнул Олег, сдержавшись лишь потому, что не привык
грубить взрослым.
С того момента он забыл, что такое скука и недовольство.
…Подумайте сами, можно ли быть недовольным, если встаёшь раньше солнца и, позавтракав необыкновенно вкусным молоком - хо-лодным, с хлебом и мёдом - идёшь в конюшню седлать коня? Когда Олег проделал это в первый раз, Князь одобрительно хмыкнул и вынес мальчишке одно из ружей! Правда, патроны дал лишь потом, когда учил стрелять на речном берегу, но всё равно - представьте себе, что вы едете верхом по утреннему, только-только проснувшемуся лесу, а за плечом у вас - НАСТОЯЩЕЕ ружьё! В ту, первую поездку, Олег взял с собой "сидюк", но так и не врубил его ни разу. А вечером Князь сказал:
- А зря ты его таскаешь. Городские многие так делают. Выберутся
"на природу" - орут, разные штучки включат, хохочут, а потом пеня-ют: "Мёртвый у тебя лес, дедуля!" дурачки. От человеческого шума любой лес, верное, вымрет. Он ТИШИНУ любит. А вот если в лесу си-деть тихо-тихо - тогда многое увидать и услыхать можно. Даже са-мого себя.
- Как это? - удивился Олег. Князь загадочно усмехнулся в бороду:
- А вот поживи тут подольше, шуми поменьше…
С тех пор Олег не брал с собой плейер. Старый лесник оказался прав на сто один процент. Объехав с ним с утра часть его владений, Олег верхом возвращался домой - и, перекусив, путешествовал уже один. Чаще всего - пешком, лишь к реке уже знакомым путём ездил на велике. А в остальное время - исследовал лес. Это занятие не могло надоесть или приесться. Лес менялся, как море, он всегда был разным, даже если Олег посещал одно и то же место. Князь к вылазкам мальчи-ка относился одобрительно, а на высказанное как-то опасение насчёт диких зверей ответил, что в лесу самый опасный зверь - человек, но людей тут почти не бывает. А звери сами на человека летом никогда не нападут. Главное - вести себя так, как положено в лесу, чтобы он признал тебя своей частью. "В общем, мы с тобой одной крови - ты и
16.
я, - вспомнил Олег Маугли, и Князь одобрительно кивнул: - Вот-вот. - и удивил Олега, добавив: - Киплинг правильно писал." кроме того, лес-ник познакомил мальчишку с собаками и предупредил: "Свистнешь - прибегут." Олег как-то попробовал посвистеть километрах в пяти от кордона - минут через десять Клык возник перед ним, словно из-под земли. Глядя вопросительно и удивлённо. Кажется, он обиделся на "пустой вызов", и вечером Олег задабривал его мослами от ужина (за "немясными" продуктами Князь ездил в деревню, и еды на кордоне хватало - вкусной может быть ещё и потому, что Олег не садился за стол. Не устав от своих экспедиций или просто от колки дров; да, и этому он более-менее научился и практиковался постоянно, благо - Князь сказал, что лишних дров не бывает). Иногда правда по вечерам Олег, укладываясь спать, думал лениво: "Сгоняю завтра в Марфин-ку…" - но утром его будил Князь, и всё начиналось сначала. До Марфи-нки ли было, если вокруг лежал лес - сырые тенистые ложбинки, зали-тые солнцем поляны, буреломная, тенистая и загадочная чаща, лес-ные роднички, бобровые хатки над рекой, увиденная однажды на берегу ручья возня волчат, потрясающий жутью и величественностью миг, когда Олег однажды натолкнулся на краю сумрачного болотца на лося… И ещё столько разного, что можно было увидеть - если просто посидеть тихо-тихо. Сперва Олег хотел попросить Князя взять его с собой на охоту, но потом без сожаления подумал, что стрелять в обитателей этого особого мира - леса - он просто не сможет. Ему хватало и стрельбы по мишеням, на которую старый лесник не скупился. Патроны он делал сам, и Олег с удовольствием помогал ему по вечерам - когда поужинали, все дела переделаны, а спать ещё не хочется. Мальчишка боялся, что будет скучать без аудио-видео, но скука пока что не показывалась даже когда Князь зажигал керосиновую лампу, и они усаживались около стола. Было у Олега ещё опасение - а не окажется ли он "лишним" для привыкшего жить в одиночестве старика, но Князь, казалось, наоборот - был доволен, что рядом есть кто-то, с кем можно поговорить. Запас рассказов у него был огром-ный, и Олег даже не всегда знал - верить или нет. Первые два или три вечера он только слушал, потом начал и сам рассказывать ста-рому леснику про школу, про заграницу, про дом - с радостью и удив-лением убеждаясь, что Князю интересно слушать и разные истории про класс, в котором учился Олег, и про здешние лесные "открытия" мальчишки, и про любимые фильмы Олега… Может быть, Князь про-сто соскучился по людям?
В этот - восьмой - вечер Князь рассказывал, как много было после войны волков, и как вот в это самое окно, возле которого он сидит сейчас, зимой 45-го заглянул, встав на задние лапы, Корноухий - вожак стаи, терроризировавшей две зимы подряд всю округу вплоть до окраин Фирсанова; волки не боялись людей, крали не только скот, но и собак, и маленьких детей, пока массовая облава не покончила с ними. А Корноухий ушёл.
Олег с опаской покосился на окно, представив себе, как это бы-ло: сидят люди, ужинают, и вдруг к окну из морозной ночи приближае
тся огромная волчья морда, и свет лампы отражается в жутких
17.
глазах… Брр!
- Корноухим-то его дружок мой, Сенька Бурцев, сделал, - нетороп-
ливо говорил Князь, развешивая порох на аптекарских весах. - Вместе мы с войны вернулись, хоть он и нездешний был, а минский. Проезжали через Минск - как сейчас помню - он оперся так руками на перекладину в дверях вагона, а у самого слёзы в глазах стоят. Не город - одни развалины, безлюдье. Он и говорит: "Не могу я, дядя Антип - я ведь старше его вдвое был - на это смотреть. Едем к тебе, а то у меня душа больше пепелищ не выдерживает, навидался, хватит!" Ну и приехали. Я сюда вернулся, а он в колхозе работал. Той зимой они как раз с тамбовским начальничком одним волков били, да так хитро! Едут они на санях по лесу, а за санями - мешок с поросёнком булты-хается. Поросёнок визжит - вот и приманка. Только не трусь и бей, как выбегать начнут. Ну а тем разом как у них получилось-то - квё-лый какой-то поросёнок попался, хотя начальник за него консервами платил и денег добавил - в те времена не всякий согласился бы про-дать за одни-то деньги, что деньги - бумага… Не завизжал, значит, а так, похрюкивал в мешке. Ну начальник и говорит - мол, сейчас я его! Подвинулся так на край саней и прикладом, прикладом. А лошадка волков почуяла. Возьми - да и рвани с места. Сенька с начальником - кубарем в снег… Лошадка-то в деревню прибежала - поросёнок цел, а сани пустые. Собрались мужики, на сани целым обозом. За мной зае-хали. Сеньку нашли - на дубу сидел, как ворон ощипанный, мы трях-нули, он так в руки и свалился… А от начальника того и костей не отыскали. Сенька-то после рассказывал - как выпали они из саней, он-то и говорит: "Давай скорей на дерево!" А тамбовский как ополоумел - ружьё бросил и бежать. А волки - вот они. Сенька-то его ещё от-бить хотел, дурака. Жаканом из одного ствола повалил первого-то волка, стая было на него повернула. Он вторым-то жаканом и срезал ухо вожаку, а сам на дуб взлетел. Думал, они под дубом останутся - нет, круг обежали и следом за тамбовским погнали.
- Догнали? - спросил Олег, даже голос приглушив: он так и пред-
ставил себе эту картину - как из фильма ужасов, только ведь было это ПО-НАСТОЯЩЕМУ!
- Догнали, - кивнул Князь. - Вместе с одеждой сожрали, даже что
металлическое было - раскидали. Так и говорю - только кровь, да снег разрытый нашли…
- Волки расплодились, потому что на них охотиться было некому? -
поинтересовался Олег. Князь покачал своей серебряной гривой:
- Да не плодились они больше обычного… Пришлые волки были. Ук-
раинские, белорусские, брянские… От войны бежали.
- От войны? - не поверил Олег. Князь кивнул:
- От войны… Когда люди друг друга за глотки берут - зверю лучше
подальше забиться. Так вот.
- Князь, - Олег осторожно выкладывал на стол капсюли к патронам,
- Князь, а на войне… страшно?
Старик задумался. Покачал головой и медленно ответил, словно взвешивая каждое слово на этих самых аптекарских весах, стоящих перед ним:
18.
- Вспоминать про то - страшно. Думать перед боем страшно. Во
сне видеть - хуже нет. А в самом бою редко у кого страх бывает. Словно не ты, а кто другой вместо тебя всё делает, ну а раз так - то и убьют другого… Вот так оно, - он вдруг улыбнулся и добавил: - А время прошло - так и вовсе разное смешное вспоминаться начало. Вот был случай… Начинался-то и вовсе не смешно, - Князь устроился удобнее. - После Курска дело было. Только-только вернулись мы. Трое суток вообще не спали. Осовели. Верка Кривощапова пошла по началь-ству докладывать - старшего нашего убили, она командовала - а мы в какой-то школе разместились. Падаем, на ходу засыпаем! Помню, значит - вошёл куда-то, лёг на что-то - и вроде как в колодезь упал. На войне недосып - главный враг. Нам в поощрение вроде как и дали-то выспаться - лучше любого ордена на тот час! Ну, просыпаюсь. Гляжу по сторонам - матерь божья!!! Лежу на столе. В головах у меня - знамя. А вокруг - цветы. Думаю тем часом: "Ну вот и всё, Антип, спета твоя песенка. \то ж не иначе убили тебя и хоронят с почестя-ми, как смертью храбрых… а душах, значит, из тела вылетела и на это любуется…" Голова-то со сна мутная. Не сразу разобрался, что спал я на столе в учительской комнате, знамя - школьное, а цветы туда со всей школы снесли из классов, чтоб поливать было удобнее! Тут как раз Сенька-то вошёл, говорит мне: "Ты чего это, дядя Антип, зелёный какой-то?!" А я ему сдуру: "Так ты что, Сень, тоже усоп?!" Еле разобрались…
Пока Олег хохотал, Князь, улыбаясь в усы, занимался гильзами. Отсмеявшись, мальчишка спросил удивлённо:
- Верка Кривощапова - это…
- Она, мать подружки твоей матери, - подтвердил Князь недоска-
занное. - Радистка наша, и по званию вторая после командира.
- Так ты, выходит, в спецназе служил?! - вспомнил Олег слова ма-
мы, что тётя Вера служила в ГРУ. - Во прикол! Правда?!
- По-нынешнему - спецназ, - согласился Князь, - а тогда нас "спецы"
называли. Верка-то меня туда и сосватала. Она-то ещё в начале войны ушла, по комсомольскому набору… А меня в 42-м взяли, я ведь и тогда немолодой был, за сорок! Ну и на сборном-то пункте офицер - тогда "командир" говорили - стал спрашивать: есть ли охотники, спортсмены по стрельбе, радисты хорошие, водители… Я возьми и сдуру вызовись - думаю, всю жизнь в лесу, лес мне и семья, и дом, и корм, может, и тут пригожусь по лесному делу? А получилось так, что едва сам себя не погубил.
- Почему? - удивился Олег.
- Потому, что был я перед тогдашней властью вроде как винова-
тый… Отец-то мой, брат твоего прадеда, у графа Михайловского лесником был. Дом этот ещё тогда построен. Жил хорошо, граф ему верил. Я и те времена помню, и графа самого - не маленький был, отцу лет с восьми в лесу помогал… Старый граф ещё до войны - первой войны - умер от сердца, а сын его был постарше меня года на три. Как та война началась - пошёл он в тамбовские гусары. И отец мой пошёл, а я остался за лесника - лет пятнадцать мне тогда было. Мать-то свою я и не помню, один жил - тогда и одичал… - Князь улы-
19.
бнулся. - Как революция началась - вернулись и граф, и отец, вместе. Воевали они на германском фронте, отец был у графа денщиком и к графу считай как ко второму сыну относился. Было - в рубке уланы немецкие отца уже кромсать начали, еле отмахивался, так граф его отбил. А потом, уж к концу - наоборот получилось: пустили немцы газ, и тут отец молодого графа вытаскивал, свой противогаз на него надел… Вернулись они вдвоём. А Иконовку - имение графское - это километров двадцать отсюда - мужики сожгли, и графиня, мать мо-лодого графа, там же сгорела… Граф с отцом моим на юг подались, к белым. Ну и я с ними увязался. Служили мы в Алексеевском драгунском полку. Про "Веру, Царя и Отечество" я как-то не очень думал, дикий был… - Князь снова усмехнулся. - Повоевать хотел, да и куда я от отца, жалко расставаться. Ну, отца порубали будённовцы. Ну а мы с молодым Михайловским отступали аж в Крым. Под конец и не помнили уже, кто граф, а кто лесник. На одной шинели спали, другой укрыва-лись, кто что найдёт, то вдвоём и едим… Ну а там разошлись пути наши. Он от тифа свалился. Погрузил я его на пароход, однополчанам на руки, а сам - на берег. Он звал с собой, ты - говорит - в красной Совдепии пропадёшь. А я как подумал, что больше наших мест не увижу - тоска за горло взяла. Как я сюда добирался - отдельная ста-тья и новая война. И махновцы, и красные, и антоновцы - уж тут, на Тамбовщине - до моей шеи добирались, да не на того напали. Стре-лять я всегда умел, шашкой махать казачки и офицеры научили, да ещё там, на юге, крутил я одно время с остальными драгунами хво-сты английским самолётам, так их пилоты мне бокс показывали. Понятливый оказался… Добрался домой. Тогда как-то спокойно смот-рели - кто, у кого, когда служил. Страна-то пополам расколота была, что, ж, всех сажать? Даже в тридцатых не тронули. А вот в армии-то я сам подставился. Как насел на меня один - мол, зачем это бывший бе-лый драгун в советскую спецгруппу пробирается? Не затем ли, чтобы в немецком тылу немцам и сдать?! Будь это до войны - посадили бы. Да и тут от штрафбата не отвертелся б, наверное, не окажись с тем офицером, что желающих выкликал, Верка. Ну, друзьями-подружками мы с нею никогда не были, возраст разный, но знала она меня хорошо. Особисту тому они с командиром от ворот поворот дали. Сперва со-мневались - за сорок мне, смогу ли выдержать? Ничего не скажу - тя-жело было. Только и тут лесу спасибо - не выдал. Вот так и воевал до конца - в немецком тылу. Отдохнём у своих - и опять за линию фро-нта…
Олег слушал, как отрывок из приключенческой книжки. Не вери-лось, что всё ЭТО было в жизни у старика, сидящего напротив - пусть похожего на Одина, могучего, но самого обычного! А Князь негромко продолжал:
- Да… За войну-то нас из Марфинки без малого три сотни ушло. И
я, и Верка, и дед твой, мой братан - брат двоюродный, значит… А вер-нулись, Олега - тридцать пять человек. Я эту цифру крепко запомнил. Тридцать пять, из них шестеро и десяти лет не прожили… Крепко по-друбил нас немец… Ну ещё, слава Богу, с дюжину чужаков прибилось, вроде Сеньки моего. А то б не вытянули деревню. Оттого и обидно
20.
иной раз было - после войны смогли её удержать, а в мирное время по-гибла, обезлюдела… Вот думаю - умру когда…
- Зачем? - нахмурился Олег. - Ерунду-то…
- Да какая ж это ерунда, - спокойно отозвался Князь, - это жизнь. Ве-
чной её ни у кого не бывает. Умру, да не страшно умирать-то. Обидно, что пустое место останется. Жил тут, с людьми дружба и вражда бы-ла, сам на отшибе, а всё ж таки - марфинский… И вдруг - пусто будет.
ночью иной раз увидится, что уж совсем запустела деревня, хожу по улицам, людей по именам выкликаю, зову - а в ответ тихо - в поту про-сыпаюсь…
- А почему так получилось? - продолжая хмуриться, спросил Олег. -
зъезжаться стала, вот в начале 70-х официально и признали: нет у Марфинки будущего… Иной раз думаю - будь жива Верка - так по-дру-гому повернулось бы. Молодёжь ведь почему разъехалась? Не удержи-вали её, наоборот - подначивали, поощряли "мир посмотреть"! А какой там мир, если родины нет за спиной?
- А тётя Вера тут при чём? - не понял Олег. - Она же была дирек-
тором школы?
- Такая история… - Князь посмотрел на часы-ходики на стене: - Э,
да тебя завтра не поднимешь? Ну-ка - спать!
- Князь, пожалуйста! - завопил Олег. - Это же так интересно! Род-
ные корни! Возвращение к земле! Наше культурное наследие! Подрост-ки наконец-то потянулись к прошлому, а ты эти тянущиеся ростки топчешь своим равнодушием! Ну расскажи, и я сразу спать!
В войну оказался у нас председателем человечишко один, Изот Мор-жик. На фронт он не попал по болезни - поговаривали, купил он себе эту болезнь, но тут я точно не знаю, врать не буду. И как-то так он дело повернул, что и после войны на том же посту остался. Умел он для кого надо хорошим быть, а на колхоз, на Марфинку всю, смотрел, как на… ну, место что ли временное. Как паучок - сосал потихоньку соки, тянул, взяточки развозил, на собраниях выступал… Да всё так гладко, так аккуратно. Кто его краем знал - и подумать не мог, что гнилой он, нечистый. А близко-то его и не знал никто почти. Ну тут как раз Верка из города вернулась, институт она там кончала. Оста-лась жить. Замуж за нашего же, за фронтовика, вышла, только не за-жился он - обычная история, я говорил уж. Дочь только ей и оставил. А к концу 50-х Верка уж директором была! По тем-то временам дире-ктор он кто - он второй, а то и первый человек в селе. И начала она, что ни собрание, с Изотом сражаться - куда там Полтава с Бороди-ном! Он ей слово - она ему десять, боевая ж была! А уж потом-то и впрямую грозиться начала: мол, вижу я, ты тут уселся в деревне, как этот… фе… фа…
- Феодал? - подсказал Олег.
- Да, феодал, боярин какой, мол, всё тут для тебя, а о том, чтобы
людям жизнь налаживать, чтоб молодёжь удержать - не думаешь! Тут вроде его правота была - тогда часто поощряли, поддерживали, чтоб
21.
молодые уезжали. В те времена - всё больше на целину, на севера, по-том - на БАМ… Изот Верку и так и сяк свалить хотел. Жалобы на неё писал, комиссии в школу организовывал. А она всё своё: "Не затем мы родину защищали, чтоб она запустела, вымерла!" и не свернули её - ни в районе, ни в области. А нашим-то она больше по душе была, чем Изот. Как в 63-м Хрущёва - слышал, наверное? - турнули, так его за-щитникам, Изотовым-то, кого он задабривал да умасливал, не до него стало. Тут Верка под него мину и подвела: на очередном отчётном со-брании погрозилась свою кандидатуру выставить! А по тебе - гово- рит - дезертир, ворюга - тюрьма плачет! Изот, рассказывали, аж с лица спал… да вот так получилось, что перед тем собранием попала она с дочкой в аварию…
- И что, никто не догадался?! - подскочил Олег. - Ой, блин, ну вы
Дремучие, как Шервудский лес! Да этот Тюлень… Моржик, то есть, тётю Веру и убил! Нанял киллеров…
- Да какой киллер, - вздохнул Князь, - шоферюга пьяный, даже не наш
- временно его прислали, на работы. Он тут и не знал никого, кроме продавщицы в сельмаге… Нет, милиция разобралась. Несчастный слу-чай, как есть… А Изот как на пенсию вышел - так и отчалил куда-то со своим семейством. А после него председатели, как облака менялись - пыхнул ветер, и нету. Тут уж и вообще никому ни до чего стало… Ну,
давай спать. Завтра надо нам Чёртов Откос посмотреть, говорят, там опять овраг пополз…
…Впервые за последние восемь дней Олег ворочался на раскла-душке, пытаясь уснуть. А когда уснул - ему снилось что-то смешан-ное из войны, погонь-боевиков и старых, ещё советских, фильмов - во всеё этой мешанине он принимал самое живое участие.