Политова Алина Серпантин

ЕВА

Аллочка была чудо как хороша. Закрывая дверь на ключ, она исхитрилась

так поставить левую ножку, что в разрезе её короткого больничного халатика

показалась полоска белоснежного ажурного чулка. Колян, успевший уже усесться в

кресле, где совсем ещё недавно восседала старшая медсестра, смачно причмокнул.

— Ну вот, — с сияющими глазами повернулась к нему Аллочка, — лучше мы с тобой

здесь посидим вдвоём, правда? А то там так накурили, что у меня голова

закружилась.

С этими словами девушка плюхнулась в свободное кресло, закинула ногу на ногу,

совсем уже открывая своё нижнее бельё, и смущённо улыбнулась.

В ответ Колян растянул губы в ленивой улыбке.

Бог ты мой, думал он, с удовольствием разглядывая её ничем не прикрытые ножки,

как же эта лярва умудрилась остаться целкой до двадцати лет! Впрочем, об этом

следовало думать уже в прошедшем времени. Потому как три дня назад неотразимому

Коляну удалось в раздевалке для санитаров лишить Аллочку её драгоценного

достоинства, в силу чего она теперь при каждой случайной встрече преданно

заглядывала ему в глаза, и явно ожидала какого-то логического продолжения.

Что же касалось Коляна, то сейчас он бы с удовольствием вернулся в компанию

других санитаров, сидящих в данный момент в комнате отдыха и поминавших

безвременно ушедшего из жизни коллегу Пашу Зотова. Покойного Колян не знал, тот

скончался больше месяца назад, ещё до прихода Коляна, но початый ящик водки,

припасённый ребятами в комнате отдыха привлекал его со страшной силой. Но что

тут поделаешь, после первых трёх стопок Николая предательски потянуло на женский

пол. Его взгляд упал на Аллочку Мухолёткину, и в голове всплыла недавняя сценка

в раздевалке. Он живо вспомнил как Аллочка с придыханием шептала 'не надо' и

насаживалась на него с настойчивостью изголодавшейся просроченной целки. Это

было что-то!..

И вот они снова наедине. Нужно побыстрее заканчивать с ней и возвращаться к

ребятам. А то неровён час, от водки останутся одни пробки. К тому же там

присутствует ещё и Люська Кривенко, дама не столь свежая как эта лярвочка, но

весьма и весьма перспективная.

— Ох, как я устала сегодня, день был просто сумасшедший, — томно потянулась Алла

В сумасшедшем доме все дни сумасшедшие, — криво усмехнулся Колян. Его совсем не15:13 29.09.2004

прельщала перспектива пустой болтовни.

— Смотри, не ляпни такое при Семёнове, а то в два счёта вылетишь с работы. Он у

нас молодой, да горячий, долго церемониться не станет.

— Да пошёл он…

— Нет, не скажи. На его смене здесь спокойней. Он к каждому пациенту подход

знает. А вот когда Чернец заступает, так хоть вешайся. Беспредел полнейший. -

Аллочка осуждающе возвела глазки. — Вот сегодня, например. Это ужас какой-то!

Петю Багрова из восьмой помнишь?

Колян поморщился.

— Ещё не хватало их запоминать.

Ну у него ещё папаша из новых. На шестисотом приезжает каждый четверг.

— Ха, ну так бы и говорила. Помню, ясное дело.

— Ну так вот он, этот Петя, в последнее время вроде на поправку пошёл. У него

нервный срыв был из-за того, что его невесту у него на глазах убили, жуткая

история, очень сильно на него повлияла. Он уж год здесь и никаких улучшений. А

вот Семёнов за него взялся, и он стал в себя приходить, с ним даже разговаривать

нормально стало можно. Так вот старый придурок Чернец вызвал Петю этого сегодня

и решил, как и Семёнов, поблистать, так сказать, профессионализмом. Дошло до

того, что от его терапии парнишка чуть голову себе не разбил об стенку. Вся

работа Семёнова насмарку.

— Тебе-то какое дело, — пожал плечами Колян.

— Ты не понимаешь, Коль. Ты недавно у нас, а я уже всех знаю от и до. Они же,

эти психи, тоже люди. С любым такая беда приключиться может, не все же от

рождения такие. Как посмотришь, что с ними здесь творят, так жить не хочется.

Вот ещё сегодня… Ты не помнишь, наверное, у нас в двенадцатой палате Самохина

лежит. Тёмненькая такая…

— А вот её-то я как раз хорошо запомнил. Евгения, да? Очень аппетитная сучонка.

— у Коляна недобро вспыхнули глаза.

— Да, — потухшим голосом пробормотала Аллочка и бросила на Коляна ревнивый

взгляд, — А ты знаешь, что она не ест?

— Что не ест? — не понял тот.

— Ничего вообще. Одну только воду пьёт, уже несколько лет, насколько я слышала.

— Ну конечно…

— Да серьёзно тебе говорю. Когда её силой пробуют накормить, у неё все признаки

интоксикации. И желудок, судя по всему, вообще не работает. Семёнов её не

мучает, только уколы витаминов втихаря делает, а сам говорит, что ему удаётся её

кормить по какой-то там якобы специальной методике. А вот Чернец, добрая душа,

заявляет, что без еды человек жить не может и силой заставляет её есть. Ты бы

видел, как она мучается. Сегодня вот тоже бульоном её напичкали. Я недавно к ней

заглядывала, она как неживая лежит. И что с ней делать — неизвестно. Никому ведь

дела нет…

— Может, мне проведать её? — ухмыльнулся Колян.

— Это зачем? — нахмурилась Алла и нервно одёрнула задравшийся уже чуть ли не до

пупка халатик.

— А просто так. Что, я слышал, многие из санитаров наведываются к местным

дурочкам по ночам.

Аллочка сделалась бледной, как полотно, и на глазах её выступили предательские

слезинки. — Коля, да ты что! Да если кто узнает!… И вообще…

— Что 'вообще'? — не выдержал Колян, — ты что думаешь, я лясы здесь с тобой

точить пришёл?! Если засвербело между ног, так давай быстро задирай халат и

наклоняйся, нечего меня здесь лечить! А если нет, так я и посговорчивей тебя

найду!

Несколько секунд Аллочка только растерянно хлопала накрашенными ресницами, но

когда слова, сказанные Коляном, наконец, дошли до неё, она судорожно всхлипнула

и подскочила — Ты… Ты скотина, грязная скотина! — сквозь слёзы выкрикнула она и

выбежала за дверь.

Когда её каблучки затихли где-то в конце коридора, Колян опомнился.

— Чёрт, чего это я, удивлённо подумал он, перегнул малость.

Но где-то внутри забрезжило чувство облегчения. Перед глазами появилось до жути

сладкое воспоминание. Или видение? Видение черноволосой кошки с зелёными

глазами.

— Евгения Самохина, — вслух произнёс он, будто пробуя эти слова на вкус. -

Женечка…

Он видел её всего раза два или три в больничном парке. Но этого оказалось

достаточно, чтобы образ её накрепко закрепился в его порочной голове.

В первый раз он вроде и внимания на неё особого не обратил, — невысокая такая

брюнеточка, ничего в ней особенного. Но однажды он заметил, что она его

рассматривает. Глаза у неё были потрясающие — точь в точь как у кошки. Колян

подумал тогда ещё, что если девочке этой мордашку подкрасить косметикой, то от

неё глаз будет не оторвать. И ещё, конечно, этот взгляд, с которым она на Коляна

пялилась. Он сразу подумал, что эта куколка с голодухи по мужику может в койке

такое вытворить, что до гроба не забудется.

Колян расспрашивал о ней ребят и выяснил, что (аюшки!) лярвочка эта здесь уже

лет восемнадцать проживает. В общем, работы непочатый край нормальному мужику.

Тем более, что девочка, судя по слухам, спокойная, разве что немного со

странностями.

— Странности это хорошо, — мечтательно произнёс Колян. Заманчивая перспектива

необычного секса наполняла его тело истомой и жаром. Образ зеленоглазой кошки

вытеснил из его головы всё, — и дружков, поджидающих его в комнате отдыха, и

чувство страха, и даже недопитую, такую вожделенную водочку, наверняка с каждой

минутой уменьшающую своё количество.

— Ах, Женечка-Женечка, — умильно заворковал он, вертя перед глазами пластиковую

карту, — универсальный ключ от всех палат второго этажа, имеющийся у каждого

дежурного санитара. — Вот он, наш золотой ключик. Сейчас мы позабавим нашу

курочку.

Коляну хватило нескольких секунд, чтобы бегло окинуть взглядом пустой коридор и

прошмыгнуть к палате с цифрой '12'.

Он прижался к смотровому окошку на двери и заглянул в полумрак. Принудительное

освещение едва рассеивало темноту, но этого было достаточно, чтобы разглядеть

кровать в дальнем углу палаты (обычную, в отличие от привинченных коек в других

палатах) и увидеть смутные очертания лежащей на ней женщины.

Дрожащей от нетерпения рукой Колян вогнал карту в отверстие на двери, которая

тут же бесшумно открылась, и прошмыгнул внутрь. Ему было прекрасно известно, что

на компьютере в кабинете старшей сестры зажёгся сигнал о том, что дверь в эту

палату была открыта, но так же ему было известно, что увидеть этот сигнал там

совершенно некому. Люська Кривенко в этот момент квасила водку с санитарами и

наверняка утирала сопли расстроенной Аллочке. Хотя, кто знает, может ей и

вздумается вернуться в любой момент.

Риск был огромен. Колян понимал, что за свои развлечения с психичкой он может

запросто угодить за решётку, но какая-то непреодолимая сила тянула его в

двенадцатую палату, и он ничего не мог с собой поделать. Хотя бы на миг

ворваться в её тело, а там хоть трава не расти. Пять минут, убеждал он себя, за

пять минут ничего не случится, это точно.

Его трясло как в лихорадке. Внизу живота отбойным молотком запульсировала кровь,

когда он двинулся к кровати.

Бог ты мой, почти в панике думал он, а ведь я к ней ещё не притронулся, чего ж

меня так дёргает…

Пока он судорожно возился с ремнём от форменных брюк, ему удалось рассмотреть

женщину вблизи.

Она лежала навзничь, бессильно свесив руку с кровати и даже в полумраке было

заметно, как заострились черты её лица.

Но Коляна это мало интересовало. Спустив, наконец, штаны, он забрался на неё

верхом и начал осторожно задирать её шёлковую ночную рубашку.

Евгения встрепенулась и медленно открыла глаза.

Заметив это, Колян нерешительно замер и напрягся.

Лишь бы эта сучка не заорала, мелькнуло у него в голове. И ещё… ещё ему

показалось, что глаза её как-то странно блеснули в темноте.

К счастью, она не закричала. Только промурлыкала одуряющим голосом:

— Привет, тебя-то мне и не хватало…

И плавно закинула руки за голову.

Колян аж застонал. Его просто распирало от желания.

— Какая сладкая сучка, — задыхаясь, прошептал он. Наконец-то он отымеет

настоящую тёлку. И безо всяких сраных предисловий. Просто будет трахать эту

дырку, как и положено нормальному мужику.

Он резким движением содрал с неё рубашку и не смог удержать восхищённого

возгласа. Её обнажённое тело напоминало статую, он не нашёл иного сравнения.

Такие до безумия совершенные линии он видел только на картинках.

— Тебя слепили, чтобы трахать. — Глумливо пробормотал он. Не в силах больше

сдерживаться, он грубо подхватил её бёдра и с размаху вклинился в её горячую

податливую плоть.

Вот это был кайф! За всё свою сознательную половую жизнь Коляну ни разу не

довелось испытывать подобного улёта. Даже в самый первый раз, когда сорокалетняя

подруга матери отсасывала ему в подъезде под лестницей. То было всё другое,

совсем другое. Хотелось побыстрее кончить, расслабиться. А сейчас…ему казалось,

что когда он вошёл в неё, мир обрушился ему на голову, голова его оторвалась, и,

совершенно невесомая, унеслась куда-то в космос. Комната поплыла у него перед

глазами, и вместо неё появилось небо. Огромное бесконечное небо, усеянное

мириадами звёзд. Колян мчался сквозь эти звёзды, и с каждым мощным толчком его

тела тысячи искр разлетались из его глаз. Каждое его движение извлекало из него,

казалось тонны спермы и приносило какой-то невиданный многократный оргазм.

Где-то в глубине его сознания слабо копошилась мысль, что во всём этом имеется

что-то противоестественное, ведь он кончил уже едва вошёл в неё и больше (он-то

себя знал) не мог. Но безумный вихрь всё уносил и уносил его в океан безумной,

неземной, нечеловеческой страсти…

Щёлк!!!…

Этот звук извне воровался в его грёзы как автоматная очередь. Резко отшатнувшись

от женщины, Колян вскочил на ноги, и только ощутив пятками холодный пол, начал

медленно вырывать себя из сладкого кошмара.

Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем его глаза стали различать

окружающие предметы.

Её тело, расслабленно раскинутое на кровати, одежда на полу, тумбочка, кресло…

Стоп!

Что это был за звук?

Щелчок?

Дверь!!!

Тело Коляна налилось свинцом.

Аллочка…Дрожащая и всхлипывающая Аллочка стояла в дверном проёме, и огромными

полными боли глазами смотрела прямо на него.

— Чёрт! — выругался Колян. — Какая же ты идиотка!

Аллочка прислонилась к косяку двери и тоскливо заскулила.

— Коленька, Коленька, ну зачем же ты…

Заткнись, дура, и свали отсюда! — угрожающе прошипел Колян, натягивая штаны. -

Если проболтаешься, замочу! Слышишь, сука!

Но Аллочка не слышала. Продолжая поскуливать, она стала медленно съезжать на

пол.

Ну, это уж было слишком. Не хватало ещё, чтобы она до утра так провалялась.

Колян схватил её за плечо и вытащил в коридор. Дверь за ними автоматически

закрылась. Он прижал ослабевшую от горя Алку к стене и, взяв её за мокрые щёки,

прошептал своим самым ласковым шепотом:

— Ну чего ты, глупенькая, разревелась, чего? Ведь я развлёкся просто немного и

всё. Я же на самом деле только тебя люблю, и больше никого. Просто ты обидела

меня, вот я и решил тебя позлить. — Он порывисто обнял её и погладил по голове.

— Ну всё, прости меня. Как будто ничего не было, ладно?

От этой неожиданной Ласки Аллочка заревела ещё сильнее и снова запричитала:

— Зачем, Коленька, зачем ты к ней пошёл…

Колян сжал зубы и тряхнул её как следует.

— Ну всё, хватит!

— Ты не понимаешь

— Да всё я понимаю!

— Нет! — она неожиданно перестала плакать и с болью посмотрела ему в глаза. — Те

парни, которые к ней раньше ходили…

— Да что мне эти парни!

— Они потом все умерли, Коленька, она что-то сделала с ними! И Зотов, он тоже

умер из-за неё!

Колян недоумённо захлопал глазами, а потом вдруг с силой отшвырнул девушку от

себя.

— Ну и дура же ты! Что ты несёшь! Пошла вон!!!

Когда ему, наконец, удалось отправить Аллочку в кабинет старшей сестры, он

вздохнул свободно. Ну всё, хватит на сегодня приключений и хватит баб. Колян

прислонился к прохладной стене и устало прикрыл глаза. И тут, странное дело, он

ощутил знакомую тяжесть внизу живота.

— Чёрт, — удивлённо пробормотал он, — оказывается, я так и не кончил. Придётся

тащиться к Алке…

Ева нерешительно вошла в кабинет и, стараясь привлечь внимание человека за

столом, смущённо покашляла.

Человек оторвался от компьютера, на котором что-то сосредоточенно щёлкал и,

заметив женщину, приветливо улыбнулся.

— А, Евгения, доброе утро. Присаживайся, — он жестом указал на кресло, куда Ева

тут же привычно уселась. И так же привычно принялась разглядывать картину над

столом. Это ржаное поле после грозы она видела уже наверное тысячу раз, но это

было хорошо. Помогало сосредоточится и успокоиться, что для неё сейчас было

немаловажно. Вчера она прошла последние тесты, которые устроили её два матёрых

профессора из Киева, и, казалось бы, опасаться было нечего, но почему-то войдя в

кабинет Семёнова, она почувствовала, что немного паникует. Ей ничего не стоило

запудрить мозги тем столичным корифеям, нужно было лишь корчить из себя

сверхнормальную сверхобычную женщину с менталитетом домохозяйки и потребностями

крольчихи. Семёнов же знал её слишком хорошо, чтобы ломать перед ним комедии. Он

был молод, не старше самой Евы и, что самое ужасное, умел неординарно мыслить.

Во время их долгих многочисленных бесед Еве казалось, что он видит её насквозь.

Знает о вопросах, которые мучают её, и на которые не существует ответов.

Понимает, почему она так рвётся на волю. Впрочем…нет, врят ли он это понимает.

Потому что в этом случае Ева до конца своих дней останется в клетке.

— Ну что ж, Евгения, — сказал он, поправляя свои маленькие смешные очки, — я

узнал о результатах тестирования. Всё замечательно.

— Здорово, — улыбнулась в ответ Ева. Нельзя подавать вид, что Америка давно

открыта.

— Впрочем, меня это не удивило, я всегда знал, что ты давно готова к нормальной

жизни.

Ева смущённо потупила глазки.

— Спасибо, очень приятно слышать, что я наконец-то вылечилась.

Но на Семёнова это не произвело впечатления. Радушное выражение вмиг сползло с

его лица и он прохладно произнёс:

— Ладно, хватит кривляться, мы же не первый день знакомы, можешь расслабиться.

Эти слова произвели магическое действие. Ева вмиг перестала краснеть и смущаться

и, уверенно закинув ногу на ногу, откинулась в кресле.

— Ладно, чего там у тебя ко мне? — устало спросила она.

Семёнов задумчиво потёр подбородок.

— Остались некоторые вопросы, которые меня беспокоят.

У Евы невольно поджались губы, но она быстро взяла себя в руки. За долгие годы

она научилась не доверять этим чёртовым докторам, даже таким задушевным и

понимающим парням как этот Семёнов. И, конечно, всегда прятать свои эмоции.

Поэтому она как можно более спокойно сказала:

— Неужели после всех этих головомоек и проверок именно ты не дашь мне отсюда

выйти? Я думала, мы понимаем друг друга.

— Ты уверена, что после такой долгой изоляции ты сможешь жить во внешнем мире?

У Евы заблестели глаза от гнева.

— Конечно смогу! — закричала она, но в тот же момент осеклась. — Я хотела

сказать — надеюсь. К тому же отец и сестра мне помогут.

Она попыталась даже заискивающе улыбнуться.

Семёнов осуждающе покачал головой.

— Не надо. Я не пытаюсь тебя подловить на чём-то, нет. Мне очень обидно, что ты

всё еще не доверяешь мне. Так что можешь не сдерживаться, можешь покричать,

потопать ногами. Даже побиться в истерике, если хочешь.

— А что, есть повод? — вмиг насторожилась Ева.

— Да успокойся ты, наконец! Лично я ни минуты не задержу тебя лишней в этом

заведении. Просто давай поговорим как друзья, ладно? Чтобы я был за тебя

спокоен.

Евгения пожала плечами и выжидающе наклонила голову.

— Во-первых, что мы будем делать с твоим питанием, — начал он. — Здесь я

постоянно колол тебе витамины и глюкозу, а кто будет делать это дома?

Ева бессильно возвела глаза.

— Ну ладно, хватит, а? Я же говорила, что это не нужно. Мне не нужна еда и тем

более твои уколы.

— Но, Евгения, это невозможно!

— Опять — двадцать пять, — разозлилась она. — Ведь мы обсуждали это миллион раз!

— Человек не может…

— Слушай, Сергей, я похожа на дистрофика?

— Нет, но…

— Значит вопрос снят с повестки дня, логично? Раньше я ела, теперь нет.

Наверное, я питаюсь энергией в чистом виде и ваша еда со всеми вытекающими из

неё фекалиями мне не нужна. Такой вот я парадокс. И хватит об этом, хорошо?

— Энергией в чистом виде? Это интересно. И где же ты её, интересно берёшь?

— А вот этого, доктор, я и сама не знаю. Может, всё-таки сменим тему, а?

Семёнов хотел спросить что-то ещё, но, наткнувшись на её решительный взгляд,

только безнадёжно махнул рукой.

— Тебя что-нибудь ещё беспокоит? — невинно спросила Ева.

— Да, кое-что ещё имеется, — с этими словами он извлёк из стола папку и,

раскрыв, положил перед собой.

Еве жутко захотелось посмотреть, что там у него, но она сдержалась и лишь

равнодушно зевнула.

— Ты знаешь, Ева…

Она вздрогнула и рука, прикрывающая зевок, застыла у рта. Но лишь на долю

секунды, не больше. К счастью, Семёнов не догадался оторвать глаз от папки и

посмотреть, какое впечатление произвели на женщину эти простые ничего не

значащие три слова.

Ева… Последний раз её назвали так восемнадцать лет назад. И только несколько

человек знали об этом её имени. Несколько человек, ради которых она рвалась на

волю с упорством и яростью тигрицы. Очень хитрой тигрицы. И ради которых она

заставила себя выжить.

— Ты знаешь, Ева, за время нашего с тобой знакомства я собрал о тебе очень много

интересной информации. Твой случай с самого начала заинтересовал меня многими

несуразностями, поэтому я и начал искать ответы на вопросы.

— Как интересно, — скучающим тоном ответила она.

— Ты права, очень интересно. И знаешь, что больше всего меня поразило?

— Понятия не имею.

— То, что ты прошла всё тесты ещё двенадцать лет назад.

Ева замерла с открытым ртом, так и не успев сказать очередную банальность. В

глазах её появилось выражение какого-то детского недоумения.

— Но тогда… — срывающимся голосом произнесла она. — Тогда почему я всё ещё

здесь?! Столько лет!

Семёнов молчал. Рассеянно барабаня пальцами по столу, он со странным интересом

и, немного сомнением, изучал лицо своей собеседницы.

— Наверное, это моя ошибка, что я заговорил об этом, но я хочу, чтобы ты поняла,

что я считаю тебя абсолютно нормальным человеком и полностью тебе доверяю, чего,

к сожалению, не вижу с твоей стороны, понимаешь?

Евгения кивнула.

— И я жду от тебя адекватной реакции на то, что хочу тебе сказать, — продолжал

он. — Я могу на это рассчитывать?

— На то, что я не начну биться в истерике? Да, ты можешь на это рассчитывать.

— И ещё я хочу, чтобы ты пообещала, что выйдя отсюда, не предпримешь никаких

шагов в связи с тем, что я тебе расскажу. В противном случае ты очень быстро

окажешься снова здесь, а меня ждут крупные неприятности.

— Обещаю, что не сделаю ничего такого, что может вернуть меня в эти

гостеприимные стены, — искренне заверила его Ева.

— Тогда слушай. Отец одного из твоих бывших одноклассников позаботился о том,

чтобы ты осталась здесь практически на всю жизнь. В те времена он был очень

влиятельным человеком, и ничто не могло помешать ему сделать так, чтобы ты здесь

состарилась и умерла. Если бы не грянула славная перестройка, так бы и

произошло.

Евгения осторожно сжала руки в кулаки и с отчаянием произнесла:

— Но перестройка…началась лет десять назад!

— Но Пётр Петрович Анисимов, бессменный главврач этого заведения скончался

только год назад. Это-то и дало тебе шанс. В своё время отец твоего

одноклассника много заплатил ему, слишком много. А может, тут имел место и

шантаж, не знаю. Скажи ещё спасибо, что тебя не закололи здесь всякой гадостью,

наверное, капля совести у Анисимова всё-таки оставалась…ты слышишь, о чём я

говорю?

Да, ни смотря на отрешённое выражение на лице, она слышала, отлично слышала.

— Евгения, ты не хочешь узнать, чей это был отец? — удивлённо спросил Семёнов. -

Я полагал, что это заинтересует тебя в первую очередь.

— Сомневаюсь, что ты скажешь, — грустно усмехнулась Евгения, мысленно обругав

себя за прокол. Конечно нужно было сразу спросить его об этом, ему не

обязательно знать, что она уже обо всём догадалась.

— Почему же, я даже могу показать тебе, — обрадовал её Сергей и достал из папки

большую цветную фотографию.

Евгения пересела поближе и заглянула ему под руку. — Ой, — не удержалась она и

улыбнулась, — да это же мой класс!

— Ты всех помнишь?

— Вроде да. По крайней мере, лица. Это же было тысячу лет назад, фамилии всех я

уже не думаю что вспомню.

— А вот эту девочку вспоминаешь? — Семёнов указал на улыбающуюся большеглазую

девчушку в первом ряду.

— Конечно, — засмеялась Ева, — себя-то я узнаю.

— Очень миленькая, почти не изменилась. — Заметил доктор.

— Да уж… — смущённо пробормотала она, но ее незаметно брошенный на Семёнова

взгляд был задумчив.

— Нет, я серьёзно… а вот этого мальчика сможешь вспомнить?

Евгения почувствовала, как сердце её уходит в пятки. Конечно она помнила "этого

мальчика"! И его, и Эдьку, и Алёшку… Но удалось ли докучливому Семёнову до этого

докопаться, и смог ли он связать всё в единую цепочку…

— Кажется, этого мальчика звали Жорик. Но вот фамилию…нет, я не вспомню. — Ей

было противно называть Герку этим клоунским именем, но другого пути не было.

Семёнов удовлетворительно кивнул.

— Это Георгий Тимченко. Именно его отец и позаботился о том, чтобы ты сюда

попала.

Выразить на лице искреннее изумление было делом пары секунд.

— Но зачем?! Почему именно он?

— Я хотел об этом спросить у тебя.

— Я ума не приложу, — рассеянно пробормотала она. Этот разговор нравился ей всё

меньше и меньше. Казалось, что медленно, но верно земля начинает уходить у неё

из-под ног. Уж слишком правильные вопросы задавал Семёнов.

— Возможно, ты дружила с этим мальчиком, — осторожно заметил Сергей.

Главное — не паниковать, сказала себе Ева, а вслух произнесла:

— Дружила? Возможно, почему бы и нет? Ведь мы учились в одном классе, я со

многими там дружила.

Семёнов вздохнул, и устало почесал подбородок.

— Ну да, наверное, ты права. Наверное, отец этого Жорика взял себе в голову

лишнего, а на самом деле ты ничего и не подозревала. Просто мальчишка, судя по

всему, был крепко в тебя влюблён. Насколько мне удалось узнать, после того как

ты очутилась здесь, с ним были проблемы, он даже искал тебя. Вот сердобольный

папаша и запрятал тебя понадёжнее, чтобы огородить своё чадо. Кстати, теперь

Георгий Тимченко часто мелькает по местному телевидению. Если ты почаще будешь

смотреть телевизор, то, возможно, увидишь его… Ну ладно, а что ты скажешь о

других детях на этом фото, наверняка кое-кто из них тебе хорошо запомнился.

Евгения начала злиться. Ну что этот идиот от неё хочет?! Вряд ли ему удалось

раскопать правду о том, что тогда произошло. Никто кроме них четверых об этом не

знал, да и то, если Эдька проболтался Алешке и Герке.

— Ты хочешь узнать, помню ли я Эльдара Расулова? — холодно спросила она. — Ну,

разумеется, помню, ведь он был со мной в тот день.

Семёнов смутился.

— Извини, я вовсе не хотел возвращать тебя к тем неприятным воспоминаниям.

— Ты прав, давай не будем. Мне уже и так вся ваша братия плешь проела тем

эпизодом. И вообще, я немного устала от этого разговора.

— Прости, всего несколько вопросов, чтобы между нами не осталось никаких

недомолвок, хорошо?

Ева благосклонно кивнула и напряглась, готовясь отражать очередную атаку.

— Евгения, сколько ты проучилась с этими ребятами?

От этого невинного вопроса внутри у неё всё оборвалось. Разговор снова ступил на

скользкую почву. Даже слишком.

— Год, — невозмутимо ответила Ева. — Я перешла в эту школу за год до того,

как…попала сюда.

— Почему? Ведь восьмая школа совершенно не в твоем районе. Тебе так далеко было

добираться до дома. Почему ты ушла из предыдущей школы?

Ева выругалась про себя. Не может быть, неужели Семёнову удалось разнюхать… нет,

папочка хорошо замёл следы, никто не смог бы узнать…

— Я уже не помню, из-за чего так вышло. Был какой-то конфликт с учителем

кажется. Какая разница?

— Да нет, просто интересно. Самому мне ничего не удалось выяснить насчёт этого.

— Я не понимаю, — покачала головой Ева. — Зачем ты этим занимаешься? Что-то

выясняешь про меня?

Семёнов внимательно заглянул ей в глаза.

— Я хочу понять тебя, Евгения. Хочу понять, почему ты сделала то, из-за чего

попала сюда. Ты здоровый нормальный человек, поэтому наверняка была какая-то

причина, достаточно для тебя веская, из-за которой та пошла на это.

— Всё записано в моём деле. Я ничего не помню, поверь мне… Чёрт, ну хватит, а!

— Прости, прости, я… слишком далеко зашёл, я знаю. Просто… — он взял её за руку

и слегка сжал. — Ты тёмная лошадка, Евгения. За тобой тянется целый шлейф

загадок, на которые все здесь предпочитали закрывать глаза, потому как это легче,

чем искать какие-то объяснения. Но я не могу так же как они проходить мимо. Меня

захватила твоя история, я хочу найти всему, что связано с тобой какое-то

логическое объяснение.

— Логическое объяснение, — отрезала Ева, — его нет, иначе я бы знала.

Её взгляд непроизвольно упал на его руку, по-прежнему сжимавшую её пальцы, и она

нехорошо улыбнулась.

— Ты не хочешь, чтобы я вышла отсюда, верно?

— Почему ты так решила? — удивился он.

В её глазах, глубоких как омут, вспыхнул зелёный огонь.

— Потому что ты влюблён в меня.

Он отшатнулся от неё, как ужаленный.

— Евгения…

— Не надо. Просто выкинь это из головы, ладно? Выкинь, и беги от меня подальше.

Это дружеский совет.

Сергей был в полной растерянности. На его лице сменилась целая гамма эмоций.

Сначала он хотел сказать что-то резкое, потом рассмеяться ей в лицо, но в конце

просто сник.

— Бежать от тебя подальше? — тихо сказал он. — Да, наверное, ты права. Потому

что в противном случае я умру, верно? Как те трое санитаров, которые умерли за

этот год. Трое молодых здоровых парней. Они ведь были с тобой?

Евгения пронзительно засмеялась.

— Ах, вон оно что! Теперь-то мне ясно, почему меня в прошлом месяце двое суток

держали в гинекологическом кресле и выкачали гору крови на ваши вшивые анализы.

Ну что, нашли какой-нибудь жуткий супер вирус?

— Тебе смешно?

— Конечно смешно! Какой разумный человек свяжет смерти тех идиотов со мной!

Только тебе могла прийти идея, что я заразила их некой сверхновой разновидностью

смертельного триппера.

— Но ты не отрицаешь, что они спали с тобой?

Ева усмехнулась, и устало покачала головой.

— Сергей, хватит. Не забывай, что разговариваешь с пациенткой, а не со своей

подружкой.

— Послушай, я знаю, что их смерти как-то связаны с тобой. Это не просто досужие

сплетни, которые я пособирал в коридорах нашего отделения. Я поднял архивы,

личные дела сотрудников и… слишком много необъяснимых смертей среди

обслуживающего персонала.

— Ну и что?

— С тех пор, как здесь появилась ты.

Ева нахмурилась и принялась что-то пристально разглядывать на стене.

— Женщины тоже умирали? — равнодушно спросила она, но от Семёнова не укрылась

тень интереса, мелькнувшая в её глазах.

— Нет, молодые женщины не умирали. Только мужчины-санитары. В среднем три

человека в год.

— От чего именно они умирали? — теперь в ней явно просматривалась

заинтересованность.

Семёнов внимательно следил за выражением её лица, стараясь уловить малейшие

перемены.

— В заключениях приводились разные причины. Чаще сердечная недостаточность или

инсульт. Впрочем, такие заключения, скорее всего лишь прикрывали

некомпетентность врачей. — Он замолчал на какое-то время, а потом тихим голосом

продолжил:

— Вскрытие Зотова, того последнего санитара, проводил мой университетский

товарищ. Конечно это произошло не случайно, я заранее позаботился об этом. Так

вот он не обнаружил в организме покойного никаких изменений, которые могли бы

привести к смерти. Здоровый тридцатилетний парень, несколько понижен уровень

гемоглобина, но не настолько, чтобы это было причиной смерти, как ты понимаешь.

Вот тебе и ответ. Может ты мне скажешь, почему это так тебя интересует? Если ты

ни при чём?

Ева медленно встала и подошла к окну. В парке внизу она увидела нескольких

больных, мирно гулявших среди деревьев под надзором одного из санитаров.

Картина, знакомая ей почти с детства и никогда не меняющаяся. Жизнь по-прежнему

текла своим чередом в этом маленьком, спрятанном от посторонних глаз и внешних

невзгод мирке, где Ева провела большую часть своей жизни. И откуда ей предстояло

вырваться очень скоро. Странно, но всё чаще за последние дни она ловила себя на

мысли, что боится покидать эти стены. Боится того мира, который прекрасно

обходился без неё, Евы, все эти годы. Нужна ли она ему сейчас? И нужен ли он ей?

— Ты ответишь мне? — раздался голос у неё за спиной

Что? — она вздрогнула. — А, ты об этом… Не знаю. Мне просто интересно.

Интересно, почему так происходит.

— Интересно, почему санитары умирают после контакта с тобой?

Евгения повернулась к нему и вздохнула.

— Забудь об этом. Я не была ни с кем из этих санитаров. Это всё дурацкие слухи,

которые распускают медсёстры. Я попала сюда ребёнком, и у меня никогда не было

мужчины.

Семёнов начал что-то говорить, но его прервал телефонный звонок.

Он с досадой схватил трубку и прижал её к уху.

Какое-то время он с каменным выражением слушал своего невидимого собеседника, а

потом, медленно опустив трубку на рычаг, глухим голосом произнёс:

— Я больше не буду тебя удерживать здесь. На днях твой отец может забрать тебя.

По её лицу расползлась злобная ухмылка. Никогда ещё Семёнову не доводилось

видеть такой эту милую тихую женщину.

— Что, умер Николай Смирнов? Ну вот видишь, они постоянно умирают, хлипкая

какая-то стала молодежь, экология наверное плохая. И право, я тут ни при чем.

Мир обрушился на неё как лавина. Яростная снежная гора, с невероятной скоростью

несущаяся вперёд и слепо сметающая всё на своём пути.

Она не знала, даже представить не могла, что всё будет так страшно, дико,

нереально…

Всего двадцать лет — целых двадцать лет!

Все настолько сильно изменилось, что по началу ей казалось даже, что она попала

в одну из антиутопий, о которых читала в фантастических романах. Другие машины

ездили по другим улицам, другие товары продавались в других магазинах, но самое

странное — другие люди…

Их одежда, манера держаться, разговаривать, — к этому она, в общем-то, была

готова. Страшнее было то, что изнутри люди тоже стали другими. И лучше всего это

читалось в их глазах.

Сначала Ева долго не могла понять, что же её так смущает в этих новых людях,

наводнивших улицы её родного города, но, в конце концов, до неё всё-таки дошло.

Одиночество. Глубокое горькое одиночество нёс каждый в окружавшей её многоликой

толпе. Оно как из окон выглядывало из глаз людей, и совершенно не важно кем был

обладатель этих глаз. Нищим, потягивающим руку возле Вознесенской церкви или

заплывшим жирком господином в шикарной заграничной машине.

Время слишком сильно поменяло людей. Если двадцать лет назад, в то ругаемое

всеми время, народ жил одной толпой, стаей, идеей, верой, то теперь каждый был

сам по себе. Стаи больше не существовало, а существовали отдельные особи.

Огромная вселенная, внушающая трепет своей безграничностью и силой распалась

вдруг на жалкие маленькие звёздочки. Человек получил свободу — ура! — но к ней

маленький тяжёлый довесочек — одиночество.

Когда Ева осознала это, ей в голову пришла интересная ассоциация. Когда-то

бесконечно давно, она прочитала в школьном учебнике биологии про вольвокс -

водоросль-колонию, состоящую из множества отдельных организмов. Организмы эти

были собраны в один комок, где у каждого была своя работа. Одни шевелили

усиками, помогая колонии перемещаться с места на место, другие захватывали пищу,

которую распределяли на всех, третьи делали что-то ещё, не менее важное… одним

словом, ни смотря на то, что биологически каждая из клеток вольвокса была

самостоятельным живым существом, жить вне колонии было для них всё-таки

невозможно.

И Еве подумалось вдруг, что вся эта огромная страна, где ей посчастливилось

родиться, очень сильно напоминает маленький зелёный вольвокс. Вольвокс, в

который закралась гнилая клеточка, возомнившая себя бог знает чем и во всё горло

заоравшая: "Эй, ребята, бросьте! Зачем нам жить по чьей-то указке и плыть туда,

куда плывёт эта зелёная дрянь?! Ведь мы такие живые и такие свободные! Мы имеем

право выбора! Пусть каждый плывёт куда захочет! Так разорвём же узы, держащие

нас в плену!"

И разорвали. Маленькие беспомощные водоросли разбежались кто куда и остались

одни в бесконечном хаосе, не зная куда бежать дальше.

Ева не могла понять — зачем же нужна была эта чёртова свобода, если сам ты при

этом становишься абсолютно никому не нужен. Ты перестаешь быть необходимой

клеточкой, теперь ты можешь обойтись без мира, но ведь и мир прекрасно стал

обходиться без тебя. И ты тащишься по воле волн этого огромного безбрежного

океана, такой одинокий и никому не нужный. Покинув стены своего тихого приюта,

Ева поняла наконец-то, что такое сумасшедший дом. Он был здесь, на улице, за

окнами домов, в сердцах людей… людей, среди которых ей предстояло научиться

жить.

Месяц она провела в центре реабилитации, после чего тамошние доктора единодушно

решили, что Ева готова к нормальной (нормальной?!) жизни и благополучно

выпустили на волю.

Отец написал расписку о том, что полностью берет на себя ответственность за

дальнейшую её судьбу и вот она дома, со своей любимой семейкой, на которую ей, в

сущности, было всегда наплевать. Она даже ненависти к ним не испытывала, хотя

сестра и отец наверняка думали иначе. И они всеми силами старались загладить

свою вину. Папаша, например, совершенно сдал за эти годы. Когда он навещал её в

дурдоме (Ева так называла про себя свою лечебницу), то всегда старался казаться

бодрым и весёлым. Здесь же, в домашней обстановке, стало заметно, что чувство

вины просто сожрало его изнутри. Каждую минуту он видел перед собой девочку в

школьном платьице, которую позволил когда-то растоптать. Еве не понадобилось

много времени, чтобы понять это, но ни злорадства, ни удовлетворения она не

испытала. Так же как и жалости.

Ещё меньше эмоций вызвала у неё сестра Вера.

Не было ничего и никого в этом мире, кто мог бы заинтересовать её.

Кроме…

Три чистых хрустальных слезинки в её раздавленном чёрном сердце. Три слезинки,

которые много лет назад помогли ей забыть свои кошмары, ради которых она выжила,

и теперь должна была влиться в этот пугающий чужой для неё мир.

Её неправильная любовь. Грязь, в которой она вымазалась и по какой-то причине

пыталась вымазать их. Но почему-то эта грязь стала её чистой детской любовью,

которой так хотели лишить её грязные животные…

Только один раз осознала она правду. За все двадцать лет — один раз.

Проснувшись ночью, как от удара, в своей больничной постели, она вскочила в

холодном поту и широко открытыми глазами уставилась в пустоту.

Ей приснился сон. Какой-то странный. Сон, в котором она сама была чудовищем со

стальными когтями, а Герка, это точно был он, совсем маленьким мальчиком. И она

собиралась его убить. Располосовать его нежное детское горло и смотреть, как

кровь будет хлестать на жёлтый песок, пока не выльется вся до капли…

Она проснулась, когда её железный коготь прикоснулся к его коже…

И в тот самый момент, когда ужас не успел ещё отступить, она поняла. Что должна

забыть его, Герку. И остальных тоже. Она должна дать им выжить там, в свободном

мире. Без неё.

Но тогда не выживет она сама…

Где-то в глубине сознания Ева понимала, что тогда, двадцать лет назад, что-то

было не так. Не правильно, что ли. Ведь им всем было не больше двенадцати. Да,

она, Ева, была выжжена, мертва изнутри, но они-то…всё ещё были детьми. И всё это

было слишком МНОГО для них. И слишком ненормально, наверняка.

Они стали её спасением, сами того не подозревая. Вытащили из пропасти, куда

медленно сползало её сознание. Но не остались ли сами в той пропасти…

Еве нельзя было думать об этом. И она заставила себя забыть тревожный сон, раз и

навсегда.

Но теперь, на свободе, он сам собой вдруг всплыл в её памяти. К тому же… они

ведь стали взрослыми, у них наверняка всё изменилось, да и помнят ли они её,

Еву. Да, ей всегда казалось, что помнят, но сейчас ей стало ясно, что время

остановилось для неё одной. Но даже если и… стоит ли напоминать о себя. И что из

этого может выйти?

Эти мысли не давали ей покоя. Теперь, когда препятствий больше не было и не надо

было бороться, лгать, притворяться ради того, чтобы приблизить свою мечту,

решимость покинула её и остались только сомнения.

А никаких помех действительно больше не было.

Отец и Вера? Нет, только не они. Верка за время отсутствия младшей сестры успела

выскочить замуж, родить сына и развестись. Больше желающих занять место в её

сердце и постели как-то не находилось, что, впрочем, никого не удивляло. Не

смотря на то, что внешне сёстры были очень похожи, у Верки напрочь отсутствовал

в глазах тот зелёный огонь, который природа подарила Еве и который придавал её

не примечательной ничем внешности какую-то кошачью искринку. Без этого огня Вера

была просто серой мышью, с чем она давно смирилась. От жизни ничего больше не

ждала и посвятила себя отцу и сыну.

Что касается папаши, то из него опекун был вообще никудышный. Придушенный

чувством вины, он позволял Еве манипулировать собой и был этому только рад.

Поэтому с первого дня Ева целиком и полностью принадлежала себе.

Правда, поначалу, немного донимал Димка, Верин сын. Ему было уже пятнадцать, и с

первого же взгляда на Еву он влюбился окончательно и бесповоротно. Он следовал

за ней тенью, оставляя в покое только на время своих школьных занятий и, без

конца донимал глупой детской болтовнёй. Первое время Еву это жутко раздражало,

ведь так много нужно было обдумать, а этот щенок вечно крутился под ногами, но

потом она поняла, что племянник может быть ей полезен. Он лучше ориентировался в

окружающей действительности и, в конце концов, именно он помог ей отыскать

нужные адреса. Но это было позже, когда она приняла уже окончательное решение.

А случилось это вот как.

Примерно через месяц после Евиного возвращения, они отправились с Димкой

прогуляться на набережную. Не раз уже они забредали сюда после Димкиных занятий.

Еве нравилось смотреть как внизу, за оградой, медленно катится куда-то река,

нравилось наблюдать за людьми, снующими туда-сюда возле памятника Пушкину.

Просто стоять и смотреть. После стольких лет изоляции эти прогулки значили для

неё очень много. Никакие фильмы не были интереснее самой жизни, простой

незамысловатой жизни обычных людей. Как будто листаешь захватывающий бесконечный

роман, который можно читать вечно. Этого не понять человеку, изо дня в день

живущему в этой толпе. Но это было понятно Евгении, которую вырванной из мира

нормальных людей два десятка лет назад. А может и раньше.

Итак, они гуляли по набережной. Димка, как обычно, что-то рассказывал, преданно

заглядывая Еве в глаза. Как обычно, она его не слушала. Просто рассеянно

улыбалась, жадно впитывая непривычные запахи, звуки и пыталась убедить себя, что

она такая же, как все эти люди вокруг, куда-то спешащие, озабоченные своими

глобальными проблемами, и в то же время, такие беспечные. Она проследила

взглядом за двумя девушками в кожаных шортах (какая странная одежда!), о чём-то

весело болтавшими с высоким рыжим парнем, потом её внимание привлёк крупный

мужчина, выбравшийся только что из белой иномарки и жующий длинный бутерброд.

Вот мимо прошла почти раздетая парочка с маленьким ребёнком. Малыш вырвался из

рук матери и побежал вперёд, спугнув стаю голубей, которые, громко хлопая

крыльями, закружили возле памятника. Совсем рядом с семейством проехала машина и

скрыла людей от глаз Евы. Какой красивый цвет, подумала она, лениво следя за

проплывающим мимо кофейным боком "Ауди". Машина была метрах в двадцати от нее,

когда что-то будто толкнуло её в бок и заставило посмотреть на водителя.

Герка… она сразу узнала его, хотя от двенадцатилетнего мальчика, которого она

помнила, не осталось и следа. И всё же каким-то внутренним зрением Ева увидела,

что это он, она никогда не сомневалась, что узнает его, сколько бы лет не

прошло. И узнала…

Он тоже смотрел на неё, забыв о дороге, и Ева увидела, как губы его беззвучно

произнесли её имя. Или показалось? Да нет же, он тоже узнал её, не мог не

узнать.

Нет, только не сейчас.

Она схватила ничего не понимающего Димку и быстрым шагом направилась к парку.

Её сердце билось, как испуганный зайчонок, но она была счастлива. Наконец-то

исчезли сомнения, и она поняла, что больше не боится встречи. Потому что в

глазах Герки она не увидела отвращения, ужаса или обиды, которых так опасалась.

Нет, он всё ещё ждал её.

А значит, её ждали и Алёшка с Эльдаром.

И пусть всё будет как раньше. Хоть немного…

Алексей

Марина ворвалась в квартиру как фурия. В прихожей сорвала с себя плащ, швырнула

на тумбочку сумку, и, забыв даже разуться, зашла в комнату.

— Опять ты здесь накурил!! Хоть топор вешай!! — были первые её слова. — Неужели

нельзя выйти на балкон! У меня уже язык отсох повторять!

Алексей отложил журнал, затушил в пепельнице полной окурков сигарету и спокойно

посмотрел на жену.

— У тебя опять плохое настроение.

— Плохое настроение?! — взорвалась она. — А каким ещё оно должно быть, если я

прихожу с работы и вижу здесь настоящий сарай вместо квартиры! Неужели тебе

тяжело убрать за собой!

— Марушка, ну ведь это женское дело — наводить порядок, а мужское — лежать с

газетой на диване и смотреть телевизор, — попытался отшутиться он.

Её глаза яростно заблестели.

Сейчас скажет, что мужское дело зарабатывать деньги, подумал Алексей,

подсознательно он даже хотел этого, но она промолчала и лишь сердито фыркнула.

— Пойду разогрею ужин, а ты пока отдыхай, — пробормотал он, мысленно

поблагодарив её за молчание.

Прошёл уже год после того, как он вышел в отставку и всё это время Марина

терпела. Терпела его мизерную пенсию, его бессонницу, в конец испортившийся

характер, — терпела всё. Но самое тяжёлое для нее, наверное, было, что из-за

своей хромоты он стал затворником. Никуда больше они вместе не ходили, Алексей

мог сутками сидеть у телевизора или, напившись какого-нибудь суррогата, изводить

её давно наскучившими разговорами о войне.

Алексей и сам понимал, что сильно изменился. Порой даже ненавидел себя за это,

но что поделать, жизнь для него почему-то окрасилась в сплошные серые тона и

изменить этот цвет было просто невозможно. Как-то на днях, внимательно разглядев

себя в зеркале, Алексей просто ужаснулся. Бедная Мара, подумал он, ведь она

выходила замуж вовсе не за этого старика. Алексей вспомнил того бравого, полного

амбиций и моральных принципов лейтенантика, которым он был когда-то и которым

так гордилась его жена. Её подружки смотрели на него с обожанием, а она вся

просто светилась от счастья. Ещё бы! Молодой, красивый, умный, во всех

отношениях правильный. Она говорила, что можно только мечтать о таком муже, и

что ей бесконечно повезло. Вспоминая это, Алексей смотрел на своё жалкое

отражение и грустно улыбался. Теперь жена считала, что он стал выглядеть более

мужественно. Ну да, конечно. Если считать потухшие бесцветные глаза и седину в

волосах признаками мужественности, то может она и права. Но Алексей в этом

сильно сомневался. Война никого не может сделать мужчиной. Только стариком. В

войне слишком много истины и она никогда не оставляет шанса. Остаться молодым.

Алексею хотелось, чтобы Марина это понимала. Наверно она пыталась. Но всё равно

на душе у него было горько…

Когда Алексей разливал чай, она вдруг бесшумно прокралась на кухню и обняла его

сзади.

— Прости, мой хороший, я больше не злюка.

Он развернулся и порывисто прижал её к себе.

— Не извиняйся. Я же понимаю, что ты не железная.

— А какая? — игриво спросила она и заглянула ему в глаза.

— Зо-ло-тая, — улыбнулся он в ответ.

— Ты меня любишь?

— Больше всех на свете.

— Тогда хватит меня лапать, иначе я умру с голоду, — засмеялась она, чмокнула

его и ускакала в комнату.

Алексей с блуждающей улыбкой принялся расставлять тарелки на подносе. Очередной

ссоры удалось благополучно избежать и от этого на душе у него потеплело. Всё

будет хорошо, подумал он, всё обязательно наладится.

— Алёша! — закричала из комнаты Марина. — Иди сюда, по телеку твоего Жорика

показывают!

Алексей взял поднос и пошёл в комнату.

По ящику шли "Новости Корнаута" и во весь экран красовалась довольная физиономия

Герки.

— Жорик Великолепный снова в эфире, — заверещала Маришка, — по телеку он просто

вылитый Бандерас! У нас в офисе девчонки просто без ума от него. Он как-то

заходил к нашему Буркову за лицензией на палатку какой-то там своей знакомой,

так я думала, девки на части его разорвут. Он, наверное, и не рад был, когда

вышел. Но ничего, Людка с ним, кажется, даже куда-то вечером ходила.

Алексей с блуждающей улыбкой наблюдал за Геркой, что-то увлечённо рассказывающем

с экрана и думал о том, что Мара, возможно, так же, как и её сослуживицы, не

равнодушна к этому плейбою. Во всяком случае, она просто расцветала, когда он

забегал к ним на чашку кофе, такой искромётный, весёлый, только ему и удавалось

растормошить их унылую семью в последнее время.

Раздался телефонный звонок.

Маринка схватила трубку и удивлённо захлопала глазами.

— Ой, надо же, это ты! А мы тебя по телеку смотрим!.. Алёшка? Ну да, дома, где ж

ему ещё быть!

Она протянула трубку мужу и весело захохотала.

— Просто потрясающе — разговаривать по телефону и видеть его по телевизору! Зови

его в гости!

Алексей прижал трубку к уху и услышал голос Герки. Странный какой-то.

— Алеха? Марина никуда уходить не собирается?

— Да нет вроде, а что?

— Выпроводи её, а? Мне нужно приехать поговорить.

Алексей насторожился. Что-то случилось, Герка давно уже не говорил таким тоном.

— Ты что, я не могу. Приезжай так, она не будет против.

— Нет… — он на секунду замолчал. — Тогда вот что, лови тачку и езжай к Расулову.

За такси я заплачу. Только быстро.

— К Эдьке? — удивился Алексей. — Но зачем?

— Потом всё объясню, ты только приезжай.

— Ну хорошо, тем более что я уже триста лет его не видел, — с сомнением

пробормотал Алексей, — хорошо, сейчас приеду.

— Я жду, — бросил Герка, и в трубке раздались гудки.

Смутное беспокойство, которое Алексей ощутил в начале разговора, теперь только

усилилось.

Он не помнил, как одевался, что говорил Маре, как ловил машину. Всё это время он

не переставал думать о том, что же могло случиться у Герки такого, что ему

понадобился он, Алексей. И ещё его беспокоило то, что они встречаются у Эльдара.

Конечно, они трое поддерживали между собой отношения все эти годы, но никогда

ещё с тех пор как покинули школу, они не собирались все вместе. Это было некое

негласное табу. И это, не смотря на то, что в самые критические моменты своей

жизни Алексей всегда испытывал острую потребность пообщаться с кем-нибудь из

них, с Геркой или с Эльдаром, — не важно. Хотя бы перекинуться парой слов по

телефону. И тогда все проблемы сразу отходили в сторону. Порой Алексей часто

задумывался, почему же так происходит, ведь они такие разные, нет ничего, что бы

связывало их, но тем не менее…

Через полчаса Алексей стоял уже перед дверью Эльдара.

На звонок открыл хозяин. Такой же высокий как Алексей, но в отличие от него

худощавый и с пронзительно-голубыми глазами. Теперь Эдька не носил свои смешные

очки, из-за которых его дразнили в младших классах. Несколько лет назад он

решился-таки на операцию и видел теперь ничуть не хуже самого Лёшки. Алексей всё

ещё не мог привыкнуть видеть приятеля без очков, и каждый раз терялся в первый

момент, будто ошибся квартирой.

— Здорово, служивый, — радостно обнял его Расулов. — Куда же запропастился ты,

беспутная душа!

Алексей почувствовал, что напряжение куда-то ушло, будто после долгих скитаний

он вернулся домой…

— Привет, братишка, — тихо сказал он. Эдьку он всегда называл братишкой, ещё со

школы. Чтобы маленького смешного очкарика не обижали одноклассники, Алексей

сказал всем, что он его двоюродный брат. С тех пор так и повелось. Ну а Герка

прибился к ним уже позже…

Алексей разулся и прошёл вслед за хозяином на кухню.

Герка был уже здесь. Сидел какой-то унылый и подавленный, и тупо пялился на

чашку с остывшим кофе, стоящую перед ним. Он даже не поднял глаз, когда вошёл

Алексей.

— Ты на тачке приехал?

— Не дёргайся, я расплатился уже. — Бросил Алексей, усаживаясь на кожаный

диванчик напротив Герки. — Что у тебя стряслось?

— Эльдар, сделай ему кофе.

— Не хочу, — отрезал Алексей. — Эд, что случилось, может, ты меня просветишь?

Эльдар пожал плечами и тоже сел за стол.

— Ума не приложу. Он ворвался минут двадцать назад с такой же кислой рожей и

сказал, что ждём тебя. Гер, может, ты жениться надумал? — весело спросил хозяин.

— Или, может, твой Марик сдох? — со злостью добавил Алексей. Геркина привычка

нагнетать напряжение раздражала его ещё в школе.

— Ладно, Алёх, не кипятись, — Герка встал, подошёл к распахнутому окну, взял с

подоконника сигареты и, состроив задумчивую физиономию, закурил. — Я понимаю,

что зря подорвал тебя ни с того ни с сего, ничего толком не объяснив…

— И сейчас, кстати, тоже не объясняешь. — Вставил Алексей. — А твои трагичные

мины я могу и по ящику посмотреть.

Герка промолчал. Просто смотрел в окно и курил.

— Эй, у тебя что-то серьёзное? — тихо спросил Эльдар, до этого с насмешкой

следивший за разговором.

— Не знаю, — отозвался Герка. — Не знаю, зачем я вас собрал. Час назад мне

казалось это важным, казалось, что касается это нас троих, каждого из нас. Но

сейчас… мне стало ясно, что вы меня не поймёте, для вас действительно всё в

прошлом.

Он повернулся к ним лицом.

Пепел с сигареты плавно спланировал на новый Эдькин паркет.

— Сегодня я видел Еву, — чуть слышно произнёс Георгий.

Что-то со звоном упало на пол.

Краем глаза Алексей отметил, что это была сахарница, секунду назад пребывавшая в

руках у Эльдара. Наверное нужно было вздрогнуть и сказать Эдьке, что у него руки

не с того места растут, но Алексей будто онемел. Он просто не мог оторвать

взгляд, упёртый в Герку, и перевести его в какое-нибудь другое место. Не то что

говорить.

Ева…

Чёрт, ну зачем всё это. Зачем он заговорил о ней, идиот! Её нет, и никогда не

было. Как не было и этого дурацкого имени, от которого мир переворачивается с

ног на голову! Пустой звук — и точка. Ева…

Нужно взять себя в руки. И вывести этих придурков из оцепенения. Даже Эльдар…

— Ты что, наведывался в психушку? — нарочито грубо спросил Алексей и выдавил из

себя ухмылку.

— На набережной, возле Пушкина, — спокойно ответил Герка. — Я ехал на обед и

увидел её из машины. Когда затормозил и выскочил, её уже не было.

— Значит, её выпустили? — тем же тоном продолжал Алексей, — ну что ж, тогда я

тебе не завидую. Судя по фотографиям, она просто в чудовище превратилась. Не дай

бог её живьём увидеть.

Теперь настала очередь усмехнуться Герке.

— По фотографиям, говоришь? — с этими словами он достал из нагрудного кармана

несколько снимков девять на тринадцать и бросил на стол. — Взгляните-ка

повнимательнее, ведь это не она. Не знаю даже, почему я тогда клюнул на эту

папашину уловку, разве что у меня у самого с головушкой были нелады. Наверное, я

тогда мог вообще чему угодно поверить. Эти картинки так испугали меня, что я ни

разу до сих пор их не доставал и не разглядывал как следует. Но сегодня я

решился-таки, специально домой за ними съездил, и с первого взгляда понял, что

меня провели. В этой девице нет ничего общего с Евой.

Алексей осторожно взял верхнюю фотографию. Он уже видел её, как и остальные три,

много лет назад. На снимке была толстая девушка с абсолютно дебильным лицом.

Жуткое фото, к такому действительно присматриваться сильно не будешь. Отец Герки

сказал, что это Ева, и они поверили. Хотя Алексей всё-таки сильно в этом

сомневался. Ева не могла стать такой. Но Герке он говорить об этом не решился.

Так было лучше, ведь Гек больше всех дергался, когда Еву забрали, по крайней

мере, смириться он не хотел. Пробрался даже как-то в Солтовскую психушку,

надеясь там её отыскать. А после фотографий он как-то сразу сник и успокоился.

Сказал, что Ева и правда больна, ей лучше быть в больнице.

— Как ты смог узнать её? — раздался голос Эдьки. Его слова заставили Алексея

оторваться от фотографии и посмотреть на него. Эльдар будто постарел лет на

десять…

— Она ничуть не изменилась, — просто ответил Герка.

— Хватит, ей тогда было двенадцать, — обрезал Алексей. — Она совсем не подросла

за восемнадцать лет?

— Да я бы узнал её даже через двести лет.

— Да вот, только с фотографиями у тебя прокольчик вышел.

— Я считал, что могу доверять отцу.

Их перепалка готовилась затянуться надолго, но Эльдар прервал их.

— Да заткнитесь вы, наконец!

Оба как по команде замерли и удивлённо уставились на Эдьку.

Он встал и принялся нервно расхаживать по кухне, благо, габариты её это

позволяли.

— Хватит цепляться друг к другу как маленькие, вы начинаете говорить не о том.

— А что… — начал было Герка, но Эльдар прервал его:

— Нужно обсудить более важные вещи, раз уж мы всё-таки заговорили об этом. И -

заметьте, впервые за столько лет мы вообще заговорили о ней. О Еве, я имею

ввиду. Разве одно это уже не кажется вам странным? И это при всём том, что

каждый из нас прекрасно всё помнит, как будто всё было вчера. Дело не в том, что

Ева якобы вышла из психушки, возможно, её давным-давно выпустили, нам никто не

обязан был об этом сообщать. Дело в том, что нам троим, давно следовало обсудить

всё, что связано с ней и с нами, и признать, наконец, что это было

не-нор-маль-но!

— Что ненормально? — недоумённо спросил Герка.

— Да всё! Наши с ней отношения. Каждого из нас в отдельности и нас троих! Ты

помнишь, сколько нам тогда было лет?

— Какая разница…

— Да вы что, идиоты?! — закричал Эльдар. — Или вы всё забыли, а?

— Эльдар! — не выдержал Алексей, он не хотел слышать, что тот скажет дальше

— Что, тебе так не хочется вспоминать?

— Прекрати!

— Или, может, ты забыл? И тебе надо напомнить?!

— Прекрати!! — рявкнул Алексей.

— Ты спал с ней? В двенадцать лет ты спал с ней?

Алексей бросил на него уничтожающий взгляд и сжал зубы.

— А ты, Гера? — не унимался Эльдар, — и мы все знали друг о друге, верно?

Чёртова дружба, замешанная… черт знает на чём!

— Зачем ты об этом, — осуждающе протянул Герка, — да и какая теперь разница…

— Разница в том, что мы всё ещё помним об этом. И ещё… всё это было и есть

НЕНОРМАЛЬНО! — Эльдар обвёл всех безумным взглядом. — Почему, чёрт возьми, когда

ты назвал её имя, у меня будто оборвалось всё внутри!

— А вот мне лично наплевать, — равнодушно заметил Алексей.

— Ха-ха-ха, — сказал Герка.

— Ха-ха-ха, — цинично повторил Эльдар. — Алёшка всегда у нас был бойцом. Он

сопротивлялся до последнего. Я даже сейчас не могу понять, как ей удалось

соблазнить тебя, яростного приверженца пионерских идеалов.

— А я не могу понять, что она в тебе нашла, — парировал Алексей, — ведь ты же

был очкариком.

В ответ Эльдар и Герка рассмеялись. Одна дурацкая детская шутка Алёшки — и буря

миновала. Они впервые смогли говорить о Еве и шутить при этом. Какая-то стена,

барьер, который держал их вместе и в то же время разделял, исчезла. Впервые за

все эти годы они поняли, что могут просто общаться как добрые старые друзья. О

чём угодно. Даже о НЕЙ.

— Ну ладно, — расслабленно пробормотал Герка, — всё это было не так уж и плохо.

Хоть и ненормально.

— Тем более что всё давно в прошлом, — добавил Алексей.

Эта фраза повисла в воздухе. Герка и Эльдар недоумённо посмотрели на товарища,

будто он сказал какую-то глупость.

— Ты думаешь, она не найдёт нас? — первым спросил Эльдар.

— Тогда нам самим придётся это сделать, — вставил Георгий.

Алексей замер, недоверчиво переводя взгляд с одного на другого.

— Ребят, вы что, психи?

— Когда её увозили, ты так не говорил.

— Нет, если вы серьёзно, то я — пас. — Развёл руками Алексей. — У меня есть

жена, которую я люблю, а вам если нужна детская романтика во взрослом целюллите,

то флаг вам в руки. Не забудьте использовать презервативы.

— Ну ты и дурак, — сказал Эдька.

— Мы говорим о Еве, ты что, не понимаешь? — сказал Герка. — Мы должны с ней

встретиться.

— Вот и встречайтесь, а мне пора домой. — Алексей встал и уверенно направился в

прихожую. Но, не дойдя до двери, остановился и, не поворачиваясь, спросил:

— Групповушка с Евой? Вы на это рассчитываете?

— Я искал её, — просто ответил Герка. — В каждой бабе, которую тащил в постель,

я пытался отыскать её. И не находил. Все эти годы, Алёшка.

— Искал двенадцатилетнюю девчонку? — усмехнулся Алексей. — Тогда не проще ли

было начать со школьниц?

Маришка уже уснула, когда Алексей осторожно поднялся и прошёл в зал.

Альбом лежал под грудой старых свитеров на антресоли. Пыльный и давным-давно

забытый.

Обычное школьное фото — выстроенные в три линейки пятиклассники на фоне

школьного здания. Боже, сколько лет прошло!

Вот Эдька с серьёзной мордахой и в своих неизменных очках. Ну кто бы мог

подумать, что из него выйдет такой классный парень, каким он стал сейчас. Может,

Ева это смогла уже тогда разглядеть?

Герка… Он уже тогда был симпатягой. Все девчонки в классе, включая даже самых

стойких, были тайно или явно влюблены в него. Только Ева поначалу, кажется, от

него шарахалась. Впрочем, в этом Алексей не был уверен. Тогда он ещё не очень-то

обращал на неё внимание. Это сейчас он знал, что Герку Ева должна была

ненавидеть…

А вот и он сам, Алёшка, до самой макушки набитый пионерскими лозунгами и

ленинскими идеями, как правильно заметил Эльдар.

Ева…

Он не искал её глазами, он просто старался оттянуть этот момент, но глаза его

сами упёрлись в неё. Милая зеленоглазая девчушка с двумя косичками. Когда-то

Алёшке даже довелось расплести эти смешные косички. У неё были тяжёлые шёлковые

волосы, в которые так приятно было запускать руку и чувствовать, как прохладные

ручейки проскальзывают между пальцев.

Ева… Да нет же, её звали не так. Женька, Евгения! Откуда же взялось это "Ева"?..

Алексей не помнил. Да это и не важно. Когда он слышал это имя, то вспоминал

только, её блестящие шёлковые волосы… И как она вздрагивала, когда он проводил

пальцами… Чёрт, это странное чувство — нежность и ненависть одновременно, разве

может ребёнок испытывать такое?! Или, может, Алексей придумал всё это потом?

Может, всё было намного проще? Просто первая женщина, первый секс, немного

рановато, но не слишком… И если бы он не был влюблён в эту девочку, то всё было

бы иначе и не оставило в его душе такой болезненный след.

Ева…Ева… Ева…

Ему нужно было что-то другое от неё, не то, что она заставляла его делать.

Впрочем, она ведь не заставляла… Просто эта дымка в её глазах и мягкая

податливость её тела… Он знал чего она хочет, и ему пришлось идти до конца.

Секунда жгучего удовольствия, а потом чувство гадливости, чуть ли не отвращения…

Но Ева была магнитом, слишком сильным, чтобы он смог избавиться от неё. И это не

по-детски серьезное чувство, что он испытывал к ней, заставляло его закрывать

глаза на всё остальное. Только бы она была рядом…

— Кто такая эта Ева?! — раздался резкий голос у него за спиной.

Марка! Она стояла посреди комнаты с припухшим после сна лицом и вопросительно

смотрела на мужа.

— Ева? — растерянно переспросил он. — А что?

— Ты уже несколько раз повторяешь " Ева, Ева, Ева"! — в её голосе начали

проскальзывать истерические нотки. — Ты не заметил даже, как я вошла!

Алексей ошарашено смотрел на жену, любимую, милую, нежную Марушку, а перед

глазами всё ещё стояла та девочка…

— Ева… — задумчиво произнёс он.

— Алёш, ты что…

— Иди сюда, зайчонок, я всё тебе расскажу.

Марина бросила на него напряжённый взгляд и осторожно присела на краешек дивана.

— Вот она, — Алексей показал на фото, — это моя одноклассница, её звали Евгения,

но мы почему-то называли её Ева. У нас была одна компания — Расулов, Тимченко,

Ева и я. Потом Еву отправили в психушку и больше мы её не видели.

Мара испуганно захлопала глазами.

— Но почему?!

— Она убила нашего классного руководителя. — Обыденным тоном ответил Алексей. -

Ева с Расуловым остались после урока мыть класс, вошёл наш классный и начал на

них орать или что-то вроде того. Эльдар не рассказывает, что там у них

случилось, но факт в том, что Ева зарезала нашего классного. Ножом для

препарирования лягушек. Попала прямо в какую-то там артерию на шее. Её тут же

забрали в милицию, а потом отправили в дурдом.

— Бог ты мой… — в ужасе пробормотала Ольга, — представляю, каково вам было иметь

такую подружку.

— Да, — ответил Алексей, прижав жену к себе и машинально запустив руку в её

волосы. — Поверь мне, солнышко, это ни с чем нельзя было сравнить.

Ольга широко раскрытыми глазами вглядывалась в фотографию, а Алексей гладил её

по голове и думал о том, что волосы её слишком светлые. И не такие шелковистые

как у Евы. Ручейки… Скользящие между пальцев…

Ева…

Георгий

Пляж. Море весело плещется у самых ног. Со всех сторон слышен детский смех.

Дети, сотни детей резвятся в песке у самой кромки воды. Визжат, гоняются друг за

дружкой, строят песочные замки. Всем весело. Герке тоже весело. Он маленький,

как и все вокруг. Копается в мокром песке и улыбается солнышку.

Но что это!

Чёрная страшная туча закрывает вдруг полнеба. Море из бирюзового вмиг становится

каким-то свинцовым и тревожным.

— Чудовище!!! — кричит кто-то. — Спасайтесь, скоро выйдет чудовище!!!

Дети с воплями бросаются врассыпную, и скоро на берегу остаётся один Герка. Он с

растерянным видом сидит на песке возле медленно оседающего песочного замка и

пристально вглядывается в свинцовую даль. Другие дети стоят позади него, очень

далеко, и будто ждут чего-то. Герка не видит их, но знает, что они там. Они

всегда там. Не могут убежать, потому что им интересно, что же произойдёт с ним,

которого они бросили на берегу. Герка знает, что скоро из воды появится

чудовище. Нужно спасаться пока не поздно, но он не может. У него тело совсем

маленького ребёнка и он, кажется, не умеет даже ходить. Страшно, никогда в жизни

не было ему так страшно. Но избежать встречи с чудовищем не возможно. И Герка не

помнит, чего оно хочет, зачем выходит из моря и как себя нужно вести, чтобы

спастись. Всё это уже было много раз, но он ничего не помнит. Вот оно появилось

уже из воды и плывёт к мальчику. Герка чувствует приближение этой неотвратимой

мощной силы, но не может разглядеть никаких внешних очертаний. Просто размытое

пятно, будто не имеющее постоянной формы. Но у чудовища, Герка точно знает, есть

острые стальные когти. Оно уже вышло на берег и медленно, невыносимо медленно

приближается к сжавшемуся в комочек мальчику. С каждой секундой чувство

обречённости охватывает его всё сильнее. Но что-то ещё примешивается к этому

чувству. Какая-то сладкая томящая связанность с этим чудовищем, о которой не

знают ни ждущие его крови дети, ни свинцовое море, ни даже всезнающее, виновато

выглядывающее из-за тучи солнце… Когда чудовище останавливается, накрыв мальчика

своей тенью, он закидывает голову, и с ужасом замечает огромный стальной коготь,

тянущийся к его горлу. Он не знает. Разорвёт оно через секунду его шею или

пощадит. Ему страшно, но… Он покорно прикрывает глаза и чувствует, как сладкая

истома разливается по его телу. Он вздрагивает, ощутив прикосновение холодного

металла и, не открывая рта шепчет:

— Я твой, всё в твоих руках, я твой…

Острый коготь бережно сползает по его шее, не оставляя даже следа. Только жгучую

пульсацию где-то внизу живота… Герка слышит свой собственный сдавленный стон и

открывает глаза.

Чёртово утро. Солнце уже давно нагло заглядывает за занавеску.

Значит, опять просто сон.

Георгий закрывает глаза и с головой накрывается одеялом. Этот повторяющийся

кошмар немного испугал его своей реалистичностью, но почему-то Герке мучительно

хотелось нырнуть туда снова. Ещё раз ощутить ту сладкую негу, тепло, разлившееся

по телу, когда коготь той твари коснулся его кожи. И не надо этих птичек,

щебечущих за окном, и этого воскресного утра, первого утра в этом месяце, когда

можно выспаться вместо того, чтобы лететь на работу. Дайте только тот безумный

пляж со злобными детьми и жутким монстром.

Этот сон он видел не в первый раз. Но каждый раз всё заканчивалось на самом

интересном месте и Георгий, проснувшись среди ночи, битый час без сна валялся в

постели, надеясь отправить себя обратно на пресловутый пляж.

"Фрейд сказал бы, что я — скрытый мазохист, — подумал Герка, — но он был бы не

прав. Просто…"

Что просто, Георгий не смог придумать, но особенно напрягаться не стал. Он

обладал редким даром принимать вещи такими, какие они есть, не пытаясь

раскладывать их по полочкам и как-то объяснять. Кто знает, при определённых

обстоятельствах эта его особенность способна была бы сделать его счастливым

человеком. Впрочем, не смотря на свой оптимистический склад характера,

счастливым Герка пока ещё назвать себя не мог. Но, в отличие от большинства

людей, ему казалось, что он может назвать то, чего для счастья ему не хватает.

Окончательно решив заснуть, Георгий расслабился и начиная лениво прокручивать

детали сна, но не тут-то было.

Телефон задребезжал именно в тот момент, когда в голове у него начали более

менее отчётливо мелькать пляжные картинки. "Чёрт!" — пробормотал он, вытащил

руку из-под одеяла, снял трубку и снова положил на рычаг.

И всё равно поспать не удалось.

Одеяло вдруг поползло от него в сторону и закрутилось вокруг чего-то, лежащего

на соседней подушке. Удивлённо обернувшись, Георгий заметил симпатичную женскую

мордашку, пялящуюся на него с довольной сонной улыбкой.

— Привет, Жорик, — промурлыкала головка и потянулась к нему.

Привет, — кисло улыбнулся Георгий, судорожно вспоминая как зовут обладательницу

белобрысой головы.

— Я тебя обожаю, — заявила девушка и закатилась ему под бок. И тут же её рука

принялась настойчиво шарить по его животу. Сам не поняв почему, Георгий вдруг

довольно грубо оттолкнул её, сел на кровати, нащупал на полу пачку "Ротманса" и

нервно закурил.

— Жорик, ну ты чего… — обиженно протянула девица и полезла обниматься.

Снова это чувство брезгливости. Герка не мог понять откуда оно взялось, но

прикосновения девушки были ему просто невыносимы.

Чёртов сон, догадался он, всё из-за этого сна. Ему пришло в голову, что ни разу

ещё пляжный кошмар не снился ему, когда в постели рядом с ним была другая

женщина.

Что?! Другая женщина?! Вот оно! Герка даже дым забыл выпустить от удивления. Ну

конечно же женщина, господин Фрейд объяснил бы всё именно так. Он, Герка,

воспринимает ту тварь из сна как женщину! Вот откуда тот непонятный кайф и всё

остальное.

Опять задребезжал телефон.

— Кто! — раздражённо рявкнул в трубку Герка.

— Ты ещё не кончил? — раздался насмешливый голос Расулова.

— Эд, подлюга, ты! — обрадовался Георгий.

— Кто она на этот раз — блондинка или брюнетка?

— Первое. Если хочешь, познакомлю.

Эльдар засмеялся:

— В другой раз, тем более, я не люблю блондинок, они всегда ненастоящие…Слушай,

ты, кажется, выходной сегодня?

— Первый раз за два месяца!

— Отлично. Вали ко мне, пообщаемся. Может, я что-нибудь интересное тебе

расскажу.

— Про Еву? — вмиг изменившимся голосом спросил Герка.

В трубке повисло напряжённое молчание. Казалось, целая вечность прошла, прежде

чем Расулов вновь подал голос:

— Да нет, с чего ты взял?

— Она не звонила?

— А должна была?

— Ну… я подумал… что пора бы уже.

Эльдар натянуто засмеялся.

— Я вижу, у тебя это из головы не выходит. Ладно, приезжай, и это обсудим.

Герка медленно опустил трубку на рычаг и невидящим взглядом уставился на

девушку.

— А что это за Ева такая? — с интересом спросила блондиночка. — Уж не та ли

старуха из отдела монтажа?

— Ева? — рассеянно переспросил он.

И вдруг его "накрыло". Дикое, сумасшедшее желание, похоть. Как будто много лет у

него не было женщины. Он дёрнул к себе девушку и закрыл глаза…

К Эльдару он выбрался только после обеда. По пути довёз девицу (Илону) до

остановки автобуса.

— Ты просто зверь, Жорик, — сказала она, поцеловав его на прощание.

Это точно, — без энтузиазма отозвался Герка и, едва дождавшись, когда она

захлопнет дверь, сорвался с места.

Когда зашёл к Эльдару, тот был уже одет.

— Не прошло и года как ты явился. Я уж думал, ты умер уже под своей блондинкой,

— укоризненно покачал головой Расулов. — Не разувайся, пойдём пожрать

чего-нибудь в "Розу ветров". Судя по твоей замученной физиономии, позавтракать

тебе сегодня не дали.

В ответ Герка только скривился.

— Что-то ты не в настроении болтать о своих постельных похождениях. — Эльдар

бросил на него удивлённый взгляд. — Ну ладно. Может, не пойдём никуда? Я сбегаю

в палатку, куплю чего-нибудь и посидим здесь?

Георгий неопределённо пожал плечами.

— Да пошли уж, раз собрался. Только трубу прихвати, вдруг она позвонит.

Эльдар понял о ком идёт речь.

— Ну ты псих, честное слово, — пробормотал он, но телефон взял.

"Роза Ветров" была небольшой, вполне приличной забегаловкой на первом этаже

дома, где жил Эльдар. Раньше здесь размещалась столовая, но пару лет назад её

выкупил некий товарищ горных кровей, и теперь сюда можно было зайти, не

опасаясь, что тебе подсунут рассольник с тараканами или хлебную котлету

по-киевски. Время от времени Герка с Эльдаром спускались сюда пообедать, у них

был даже свой столик возле окна. Часто бывало даже, что Георгий сам приезжал

сюда после работы пропустить пару бокалов пива в одиночестве. В центре трудно

было найти достаточно тихое место, а от шумной толпы и суеты под конец рабочего

дня Герку воротило.

В зале было пусто, если не считать бойцовского вида парней возле стойки, о

чём-то мило щебечущих с толстым барменом. Герка с Эльдаром прошли на своё

привычное место и позвали официанта. Эдька открыл меню, наверняка известное ему

наизусть и задумчиво нахмурился.

— Так, плейбой, чем мы будем тебя сегодня откармливать…

— Что-нибудь полегче, — равнодушно отозвался Георгий. — Я что-то не в ударе

сегодня.

— Всё ясно, на лицо признаки переутомления. — Укоризненно покачал головой

Расулов и повернулся к официанту. — Так, дорогой, принеси-ка нам плова, шашлыка

из баранины, салата какого-нибудь, ну и чего-нибудь запить. Минералки или сока.

Кофе потом.

Официант умчался выполнять заказ, а Герка озадаченно крякнул.

— Не понимаю я, Расул, ты жрёшь, как три быка и совсем при этом не толстеешь.

Как тебе это удаётся?

— Я бы мог, конечно, объяснить всё со всеми формулами и выкладками, -

снисходительно ответил Эльдар, — но, боюсь, господин, что вашего объёма мозга

может хватить только на то, чтобы разобраться в механизме расстёгивания

крючочков от женского белья.

— Да пошёл ты, — беззлобно бросил Герка и принялся сосредоточенно мять в руках

сигарету.

Некоторое время Эльдар молча наблюдал за ним, наконец, не выдержал:

— Гер, ну что с тобой? За четверть часа ни одной тупой шутки от тебя не слышно.

Тебя будто подменили, честное слово.

Герка бросил на него угрюмый взгляд и снова принялся мучить сигарету.

— Это из-за Евы, — заключил Эльдар.

— Прошла неделя, а она всё ещё не дала о себе знать. Она ведь тоже узнала меня,

я видел.

— Может, она не хочет. Прошло столько времени, у неё, наверное, уже своя жизнь и

она давным-давно на свободе. Зачем ей всё это!

— Нет, всё не так. Ты знаешь это, незачем себя обманывать. Если для нас всё не в

прошлом, то для неё тем более. Она не такая как все и не надо пытаться запихнуть

всё в логические рамки. Есть вещи, которые не теряют своей актуальности за

сроком давности.

— Ох как ты заговорил…

— Пообщавшись с тобой…

— Нет, послушай, а почему ты считаешь, что для меня и для Алёшки всё не в

прошлом? Не меряй нас собой, Алексей вон даже женился!

— Вы врёте себе, оба. Пытаетесь убежать от своих мыслей, чувств, воспоминаний… А

зачем и сами не знаете. — Герка насмешливо поднял глаза. — Неужели тебе не

хотелось бы встретиться с ней?

Расулов нервно заёрзал.

— Не знаю, — выдавил он с усилием. — Просто не вижу в этом смысла.

— Ты заговорил как Алёшка, — вздохнул Георгий. — В этом-то и есть ваша беда — вы

во всём ищете смысл. Глупо! В самой жизни нет абсолютно никакого смысла, логично

ли искать его в её проявлениях. Нужно принимать всё таким, каким оно кажется,

тогда и жить будет проще.

— Да ты у нас философ, как я посмотрю. Не ожидал, брат, не ожидал. Растёшь!

Георгий ничего не ответил, задумавшись о чём-то, потом улыбнулся, и неожиданно

спросил:

— Слушай, Эд, а чего ты до сих пор не женился?

— Что? — не понял Эльдар.

— Ну я спрашиваю, почему ты до сих пор не женился? Тебе же уже тридцать. Да и

более менее постоянной женщины у тебя не было, насколько мне известно.

— Ну… я не встретил ещё свой идеал женщины, так сказать.

— Да ты что! — с издёвкой произнёс Георгий. — Неужели ты рассчитываешь, что на

свете есть кто-то ещё, похожий на Еву! Нет, друг, можешь искать свой идеал до

старости и не найдёшь. — Он положил локти на стол и подался вперёд. — Хочешь, я

открою тебе секрет? Может, ты тоже сталкивался с подобным.

— Ну, чего ещё…

— Знаешь, Эдька, когда я трахаю всех этих блондинок и брюнеток, я всегда

закрываю глаза. Сказать почему?

— Ладно, прекрати…

— Чтобы не видеть, что это не Ева. Иначе я не могу, ничего не получается. Такой

вот я плейбой.

Герка помолчал, пристально заглядывая Эльдару в глаза, а потом, откинувшись на

стуле, добавил:

— Это откровение, Эльдар. Ты первый, кому я об этом сказал.

Расулов молчал, уставившись в стол.

Подошёл официант, быстро расставил на столе тарелки с пловом и шашлыком и

удалился, пожелав приятного аппетита.

Эльдар взял вилку и принялся лениво ковыряться в плове. Аппетит ему сейчас явно

не помешал бы.

Герка не пошевелился. Некоторое время он с усмешкой наблюдал за Эльдаром,

который, не выдержав, наконец, отложил вилку и поднял глаза.

— Гера, ну хочешь, я разложу всё по полочкам с позиции психологии?

— Дерзни.

— Но ты меня не перебивай, договорились?

Герка сделал вид, что поудобнее устраивается, готовясь слушать очередную

Расуловскую лекцию.

— Во всём виноват стресс, — начал Эльдар, — психическая травма, которую все мы

трое пережили в детстве. Благодаря нашей обожаемой Еве… Только без комментариев,

Гек, ты обещал!.. Так вот, вся беда в том, что мы двенадцатилетние очень сильно

отличались от теперешних двенадцатилетних. Тогда, в наше время, были совсем

другие нравы, минимум информации, да и мораль что ли была другая. Ты понимаешь о

чём я. Знаешь что в то время мне было известно о сексе?.. Только не надо вот

этих похабных улыбочек, ты у нас был более просвещённым парнем, я в курсе. А вот

мы с Алёшкой в первый раз услышали об этом от Димки Самойлова, помнишь его, он

второгодником к нам попал? Так вот, как-то вечером мы сидели на лавочке во

дворе, и Самойлов поведал нам какую-то отвратную историю о том, откуда берутся

дети. Достаточно далёкую от истины, но половые органы и их участие в этом

процессе было упомянуто. И всё это было приправлено такими словечками, о

значении которых я могу и сейчас только смутно догадываться. После этой, так

называемой, лекции мы шли, как сейчас помню с Алёшкой домой и он говорил, что

нет, его родители никак не могли заниматься такими жуткими отвратительными

вещами. Алёшка сказал, что скорее будет думать, что его купили в магазине, чем

поверит в такое. Я с ним согласился, хотя и предполагал, что наверняка Самойлов

в чём-то был прав. Ну ещё я как-то наткнулся на порнографический журнал у мамы в

шкафу, но это всё, этим мои познания о сексе и ограничивались. Да что там

говорит, в то время я даже не смотрел на девчонок. Они казались мне существами с

другой планеты — чуждыми, непостижимыми и совершенно отличными от нас. Алёшка

был моим задушевным товарищем, но даже с ним, насколько я помню, мы никогда не

говорили о девочках и тому подобном. Намного больше нас занимали проблемы

межпланетных полётов и картинки в "Науке и технике". Мы только приближались,

медленно и незаметно, к тому возрасту, когда начинаешь бросать робкие взгляды на

одноклассниц, мечтаешь подержаться за руку какой-нибудь, не замечаемой много лет

Наташки из соседнего подъезда, а если она тебе улыбнулась и сказала "привет", то

это всё, можно тут же и умереть от счастья. Всё это было где-то рядом, но вместе

с тем ещё очень далеко. Всё это предстояло ещё пережить. Но, к сожалению, не

нам. Потому что в нашу жизнь как метеор ворвалась Ева. И обо всей этой

раннеподростковой чуши, которую вбиваю тебе сейчас в голову, я знаю только из

книг. В моей жизни не было держаний за ручку и первых поцелуев. Я получил всё

сразу, одним махом. Как обухом по башке. И ты, и я, и Алёшка, — мы трое получили

полный пакет акций в одном экземпляре. Кажется, я был первым. Потом, по

собственной, на сколько я помню, инициативе, в это дело влез ты, а потом Ева

затащила в нашу милую компанию и Алексея. Милашка Ева втянула нас в самую грязь,

минуя все промежуточные этапы. Сейчас даже смешно вспоминать как мы гуляли

вчетвером. Хорошенькие такие дружные детишки. Рассказывали друг другу про

книжки, которые читали, травили анекдоты про Винни Пуха, играли в снежки зимой….

Иногда, когда мне удавалось держать Еву за руку, я становился просто самым

счастливым мальчишкой на свете. Очень трогательно и очень романтично. Если не

считать, что несколькими часами раньше эта девочка вытворяла со мной такое, о

чём папа мог прочитать только в своём порножурнале, и никогда не решился бы

проделать с мамой. Мне же самому ничего было не надо, только вот так держать Еву

за руку и балдеть. Жаль, что сама Ева так не думала. По большому счёту, она

просто сломала нас. Никто из нас троих, даже ты, Гера, не был готов к тому, что

она от нас требовала. Наверное, из-за этого шока, который мы переживали, может

даже внешне незаметного, между нами не было никакой вражды, соперничества или

ревности. Скажи, в каком возрасте человек начинает чувствовать разницу между

сексом и любовью? А в каком обретает способность совмещать это? Врят ли в

двенадцать.

Ева заставила нас думать, что секс всегда подразумевает любовь, и наоборот.

Впрочем, врят ли она сама понимала это. Не смотря на всю её необычность и

парадоксальность, она тоже оставалась ребёнком. Боролась ли она со своими

внутренними противоречиями, как боролся я? Кто знает… Помню, я постоянно задавал

себе вопрос, неужели любовь такая…грязная, пошлая, отвратительная…как ещё я мог

воспринимать то, что Ева вынуждала меня делать. Мне всегда было это неприятно. И

в то же время я безумно любил её. Той первой чистой любовью, для которой не

нужны даже прикосновения. Я просто с ума сходил от того, что не мог разобраться

в любви к ней и ненависти, почти отвращении, к её телу. И вы с Алёшкой тоже

мучились от этого, я уверен. По тебе было ничего не заметно, пока её не забрали

в психушку, но вспомни, как происходило всё у нас с Алёшкой.

Я из круглого отличника превратился в слабого троечника, при чём никто их

взрослых не удосужился узнать, почему так случилось. Про Алёхину успеваемость и

говорить нечего, учёба для него просто перестала существовать. Кроме того, он же

был любимцем учителей, старостой класса, чуть ли не самым пионерским пионером во

всей школе, а в кого превратился? В первостатейного драчуна и забияку, его же

чуть на второй год не оставили! И, опять же, никто не поискал причину такой

метаморфозы. Даже когда он разбил Самойлову губу, — помнишь? — за то, что тот

случайно толкнул Еву на лестнице, ни один человек ничего не заподозрил. Все так

были заняты лужей крови, которая натекла у Самойлова из губы, что даже не

вспомнили из-за чего, собственно, произошла драка.

Вообще Алёшка превратился в психа какого-то, когда связался с Евой. Такое

впечатление, что она высвободила всё плохое, что только было в нём, и что он

тщательно скрывал. И, не смотря на то, что он не дал бы никому пальцем коснуться

Евы, он дико её ненавидел. Те противоречия, что мучили меня, его просто

разрывали на части. Наверное, ему было тяжелее, чем нам, хотя, Гек, я до сих пор

не могу понять, как ко всему этому относился ты? — Эльдар замолчал и

вопросительно посмотрел на друга.

— Прекрасно, — невозмутимо ответил тот

— В этом я сильно сомневаюсь, — покачал головой Эльдар, — слишком ранний первый

сексуальный контакт, как правило, ведет к сильным психологическим сдвигам. Порой

последствия этого ощущаются всю жизнь. Тем более если… Знаешь, мне кажется, Ева

была не совсем нормальной, если не сказать больше. Мало того, что ей требовалась

физическая близость в таком нежном возрасте, так у неё ещё к тому же было целых

три партнёра. И в то же время я не мог бы сказать, что она была достаточно

развита физически. Никакой акселерации или чего-то подобного. Разве это

нормально?

— Думаю, она просто любила каждого из нас по-своему, — возразил Герка, пожав

плечами. — Почему-то тогда всё казалось вполне естественным, и ты не пытался

докопаться до того, нормально это или нет. И никакой грязи, в которую, по твоим

словам втянула нас Ева, мы не ощущали.

— Не ощущали?! — вспылил Эльдар. — Да эта девчонка сама по себе была грязью!

Откуда она вообще взялась, эта порочная сучка!

Неожиданно Георгий рванулся через стол и схватил Эльдара за ворот рубашки.

— Уймись, Расулов, думай, что несёшь! — почти прокричал он ему в лицо.

Люди в зале и бармен удивлённо посмотрели в их сторону. Увидев, что драться

никто не собирается, бармен понимающе улыбнулся и сделал музыку немного громче.

Герка, смутившись посторонних взглядов, тоже скривил подобие улыбки и медленно

сел на место.

Расулов ошарашено хлопал глазами.

— Ты свихнулся, точно.

— Если бы ты знал, через что Ева прошла в своё время, ты бы так не говорил.

Вообще-то помимо всего прочего она была ещё и нашим другом, верно? Стоит ли

вспоминать о ней теми словами, которые ты только что сказал…

Эльдар напрягся и внимательно посмотрел на друга, вмиг забыв об инциденте.

— Она тебе рассказала? — осторожно спросил он.

Георгий лениво достал из пачки сигарету, небрежным жестом прикурил её и,

откинувшись на стуле, выпустил облачко дыма.

— А тебе нет? — невозмутимо спросил он, наблюдая за кончиком тлеющей сигареты.

— Нет, — медленно проговорил Эльдар.

— Но ты спрашивал у неё?

— Нет, мне казалось это нескромным… Расскажи ты.

Георгий улыбнулся уголком рта.

— Пусть сама расскажет, если захочет. Когда позвонит. Ты только не забудь

спросить, она всегда отвечает на вопросы. Хотя… зачем тебе это, ведь для тебя

она уже в прошлом, верно? Просто девчонка из твоего детства. Забудь, давай лучше

жрать, а то всё уже остыло.

Они молча принялись за еду, и Георгий со злорадством заметил, что ему

удалось-таки окончательно испортить аппетит Расулову. Сам же он почувствовал,

наконец, что голоден. Организм настойчиво потребовал восстановления сил,

потраченных утром на блондинку Илону. Одним махом расправился Герка со своей

порцией плова и уже доедал шашлык, когда вспомнил, что Эльдар позвал его, чтобы

поговорить о чём-то другом, не о Еве.

Сжалившись над приятелем, он не стал отвлекать его и решил подождать, пока тот

поест.

Впрочем, Георгий представлял примерно, что собирался обсудить с ним Расулов.

Время от времени Эльдар зарабатывал тем, что отгадывал разные бытовые загадки.

Отыскивал чьих-нибудь пропавших родственников и всё такое. Эдакий корнаутский

Шерлок Холмс. Люди, обращавшиеся к нему, платили огромные деньги за услуги, что

позволяло Эдьке не зависеть от своей институтской зарплаты и существовать вполне

безбедно. Так что его хобби, как называл это сам Эльдар, очень ему помогало. Ну

а ещё ему помогал старый дружок Герка Тимченко, который в силу своей профессии,

славы и природного обаяния мог достать любую информацию, закрытую для простых

смертных.

Когда Эльдар доел кое-как и официант принёс кофе, Герка напомнил Расулову о

разговоре.

— Да, совсем из головы вылетело, — без энтузиазма отозвался тот. — Я тут решил

заняться одним делом, и подумал, может, ты не против присоединиться.

— Групповым сексом? — заржал Тимченко. — Я — за!

Эльдар просветлел.

— Ну вот, теперь я тебя узнаю!

— Ладно уж, — делано засмущался Герка. — Хватит лишних слов, ближе к телу, как

говорится.

Эльдар придвинул к себе кофе и закурил.

— Ты же знаешь, что я иногда приторговываю своими великолепными мозгами.

— Хорошо, что не задницей. — Похабно хихикнул Герка.

— Ну и дурак ты, Тимченко, — покачал головой Эльдар, — что с тебя взять…

Настроение меняется каждые десять минут. Пришёл, как в воду опущенный, а сейчас

прёт из тебя, как при диарее.

— При диарее! Это ж надо так сказать!

— Ладно, уймись и послушай. Неделю назад… Ты слушаешь?

— Всё, я серьёзный.

— Так вот, неделю назад ко мне пришла дамочка бальзаковского возраста и

попросила выяснить, что стряслось с её благоверным, который стал себя очень

ненормально, по её мнению, вести. Он у неё банкир, работает в небезызвестном

тебе "Вест Банке", то есть можешь себе представить, что это за типчик. Такого на

мякине не проведёшь. Но произошла одна непонятная штука. Банкир этот ни с того

ни с сего задумался вдруг о спасении своей бессмертной души. На работу ходить

категорически отказывается, начал деньги раздавать направо налево, молится

ночами напролёт вместо того, чтобы с девочками в сауне кувыркаться.

Разговаривать соглашается исключительно о боге и ничего больше его просто не

интересует. Короче, превратился из акулы империализма в жалкого типичного

фанатика. Супруга его, взбудораженная перспективой остаться в нищете,

естественно, предположила, что дело здесь нечисто. По её словам, и я склонен ей

верить, муженёк её был человеком слишком зацикленным на земных удовольствиях,

чтобы вот так просто взять, и от всего отказаться. К тому же, по её словам,

религия была последним, на что он мог обратить внимание. Сама банкирша выдвигает

нелепые предположения, вплоть до того, что мужа её похитили и заменили кем-то на

него похожим. Конечно это бред сивой кобылы. Но случай сам по себе показался мне

интересным, потому что я и сам сталкивался с подобными историями, что навело

меня на мысль, что большинство людей тоже могут вспомнить о случаях внезапного

религиозного фанатизма среди своих знакомых или там знакомых их знакомых. А это

уже, согласись, наводит на некоторые размышления. Для наглядности расскажу тебе,

что знаю лично я. Пару лет назад я встретил совершенно случайно своего

армейского дружка. Это было в Киеве, я был в командировке, и, вдруг, переходя

дорогу, столкнулся с Пашкой Прошиным. Понятное дело, мы обрадовались встрече, он

тут же пригласил меня в гости, и уже у него дома, сидя за столом, я начал

ощущать, что Пашка стал каким-то другим. Конечно, мы долго не виделись, но дело

было не в этом. В армии Прошин считался отчаянным задирой, палец в рот не клади.

Везде, где девчонки, водка или трава, можно было смело искать Пашку. А тут

передо мной сидело какое-то вкрадчивое, невозмутимо-ласковое до тошноты создание

с добрым взглядом старой собаки и что-то втолковывало мне про " пути господни

неисповедимы". Говорить с ним было невозможно, любая тема сводилась неизменно к

божьим делам и религиозной пропаганде. Честно говоря, я был немного в шоке.

Передо мной сидел совсем не тот человек, которого я знал. И я быстрее поверил

бы, что Пашку Прошина "похитили и подменили", чем согласился с тем, что человек

может измениться настолько. Создавалось впечатление, что из Пашки вытащили некий

стержень, составляющий основу его личности, а взамен забили какие-то размытые

религиозные догмы. В общем, я вздохнул с облегчением, когда вышел от него. Очень

тяжело было видеть, во что он превратился.

Второй случай, которому я был свидетелем, произошёл уже здесь, в Корнауте.

Как-то, совсем недавно я встретил своего бывшего сокурсника. Это было ещё хуже.

Как и с Пашкой, мы сидели у него на кухне, в комнате его жена с сыном смотрели

телевизор, а мы общались. Я очень быстро понял, что у Сашки, так его звали, как

и у Прошина, поехала крыша, но к тому времени случаи религиозного фанатизма уже

интересовали меня, поэтому я внимательнее прислушивался к тому, что

пропагандировал Сашка. Мне казалось, что в потоке его красноречия мне удастся

услышать ответ на мучивший меня вопрос, — каким образом нормальный

здравомыслящий человек превращается в религиозную амёбу. Найдя во мне

заинтересованного слушателя, мой сокурсник долго распространялся о том, как он

соблюдает всякие там божественные предписания, держит посты, молится, старается

поставить на путь истинный членов своего семейства и так далее. Мяса Сашка не

ел, водку не пил, ящик не смотрел. Всё это было, по его словам,

грешно-грешно-грешно. Всё это "от бесов". Короче, я очень быстро понял, что

ничего для себя полезного не услышу. Болтовня его мне наскучила и, делая вид,

что слушаю, я принялся машинально рисовать на листке бумаги, где до этого

записывал для Сашки номер своей трубы, большого пузатого чёрта. С рогами,

копытами и бутылкой "Портвейна". Картинка получалась — загляденье. Но надо было

видеть, какая буря поднялась, когда Сашка заметил этот мой рисунок! Он вскочил,

как ошпаренный, затопал ногами и начал орать, что я одержимый, и что это бесы

заставили меня нарисовать злосчастного чертилу. Он вырвал лист с рисунком у меня

из рук, разорвал его на мелкие кусочки и отправил в мусорное ведро. После этого

акта вандализма Сашка ещё полчаса наверное втирал мне какое я чудовище и как

злится на меня боженька на небесах. В конце концов, я не вытерпел и спросил его,

неужели он сам никогда не грешит? И знаешь, что он ответил? Он сказал, что, к

сожалению, все мы грешны, и выполнять все заповеди божьи очень трудно. Но он,

Сашка, сумел отказаться от тех нехороших вещей, без которых он вполне может

обходиться. Например, он не играет в карты, не употребляет спиртного, не ест

мяса (хотя я лично что-то не помню, чтобы христианская религия это запрещала) и

так далее. Но вот беда, признался мне Сашка, изменять жене он продолжает по

прежнему. Не в силах, видите ли, отказаться. И после такого искреннего признания

началось самое интересное. Мой сокурсник вдруг начал рассказывать мне о

женщинах, которых он имел в своей жизни, при чём рассказывал он с большим смаком

и кучей отвратительных подробностей. По большому секрету он открыл мне, что

жутко любит групповой секс и поведал о том, как мило они с приятелем совсем

недавно имели в лесу какую-то несовершеннолетнюю деревенскую дурёху. Я думал, у

него слюни начнут течь, когда он стал описывать, как девчонка притворилась в

машине спящей, но когда Сашка подлез к ней, стала "активно насаживаться на

член". Потом к ним присоединился Сашкин приятель, и стало совсем весело. И потом

прозвучала такая фраза: "Когда Василий стал засовывать ей в задницу, её писька

стала такая узкая, как у целки. Я сразу ещё сильнее возбудился". Бог ты мой! Да

я даже от тебя такой хреновни не слышал. С него так и сыпались выражения "Она

пососала", "Я немного поонанировал" и всё такое. И это вполне интеллигентный

человек, совершенно трезвый и, как я думаю, достаточно в здравом уме. Не знаю,

может ничего во всём этом такого страшного и не было, но мне как-то непривычно и

дико было слышать эти грязные откровения. Тем более от человека, который совсем

недавно заочно отправил меня на вечные муки только за то, что я нарисовал черта

и бутылку "Портвейна". Когда под вечер я вырвался от него, у меня было такое

ощущение, что меня выкупали в ведре с помоями. Помню, выйдя из его подъезда, я

не выдержал и заржал, как раненая кобыла. Ведь до того момента я всё жизнь

считал себя насквозь порочным человеком. Ещё бы! В двенадцать лет я уже

по-настоящему занимался любовью с Евой! А тут взрослый мужик, считающий, что

место в раю ему давно забронировано, рассказывает, как устраивает групповушку с

малолеткой и называет это лишь маленькой слабостью, вполне простительной для

такого боголюбивого человека как он.

Эльдар отпил немного кофе и, усмехнувшись, добавил:

— И всё равно он был слугой господа до мозга костей. Вот так вот. А мы, Георгий,

попадём с тобой в ад.

— Без сомнения. — Согласился Герка. — Хотя против группового секса я ничего не

имею.

— Но это я, конечно, отвлёкся, — продолжал Эльдар. — Суть не в этом. Мораль сей

басни в том, что случаи религиозного фанатизма встречаются сплошь и рядом. Я

привёл два примера из личного опыта, и уверен, что и ты вспомнишь что-нибудь

подобное. Да и любой вспомнит. Просто массовая истерия какая-то, удивительно,

что никто ещё не обратил на это внимания. И ещё одну странную тенденцию я

заметил. Все эти слуги господа с большой неохотой вспоминают, что же

предшествовало их, так называемому, обращению в лоно истиной веры, а если и

удаётся их вывести на разговор об этом, то обычно они вскользь упоминают о

какой-нибудь малознакомой им личности, "открывшей им глаза". Это наводит на

мысль, что за всем этим стоит кто-то конкретный. Или конкретные. Гипноз,

внушение, я не знаю, с помощью чего именно ломается воля людей, но нечто

подобное определённо присутствует. Пока это мои теории, как ты считаешь, имеет

смысл копать дальше?

— Не знаю, Эльдар, — с сомнением покачал головой Герка. — Ты очень убедительно

это всё рассказываешь, но мне твоя теория больше напоминает бурю в стакане.

— Возможно, — осторожно согласился Расулов, пристально наблюдая за собеседником.

— Нет, ты, конечно, прав, психов этих сейчас полно, я могу кучу таких же

примеров как у тебя привести, но мне кажется, что люди эти просто прячутся от

реальности, которая их пугает, вот и всё. А вообще посоветуй своим придурочным

друзьям посмотреть пару раз "Догму", самый правильный фильм про религию. Думаю,

у них сразу мозги на место встанут.

— И это все, что ты можешь мне сказать? И неужели тебя не насторожило бы, если

бы я, например, ни с того ни с сего вдарился в религию и начал нести

какую-нибудь ахинею.

— Ты всегда несёшь ахинею, я уже привык к этому, — засмеялся Георгий. — А если

серьёзно, то я никогда не забивал себе башку тем, чтобы искать какие-то

объяснения очевидным вещам. Но если я и соглашусь с тем, что в этих случаях

имеет место какое-то зомбирование, то скажи мне, зачем и кому это нужно? В этом

же нет смысла! Может, из людей этих хотят выкачать бабки? Или создать из них

какую-нибудь новую партию "Мы Шагаем Дружно в Рай"?.. Ты смотри, здорово у меня

получилось! Христианская партия МШДР!

— В том то и дело, что люди эти совершенно разные. Не все богаты, не все

особенно умны. Совершенно разношёрстная компания. И у них нет особого стремления

к объединению. Некоторые, конечно, собираются в какие-то клубы по интересам,

поют песни, ходят в лес, но многие так и живут сами по себе, в одиночку сходя с

ума. Самое поразительное, что некоторые из этих новообращённых имеют весьма

смутное представление о библии, изредка лишь почитывают, да и то, чтобы выбрать

понравившиеся фразы, чтобы потом к месту и не к месту козырять ими. А сами их

понятия о христианской вере являются какой-то дикой смесью из нескольких

библейских заповедей и разнообразных новоявленных учений. В общем, чушь какая-то

получается.

— Но если всё, как ты говоришь, то это дурацкое зомбирование просто теряет

смысл.

— Или мы просто не можем уловить его.

— Или ты просто копаешься там, где ничего не спрятано… Но как бы там ни было,

если тебе понадобится что-то, я всегда твой, ты знаешь.

— Понятно, — вздохнул Эльдар, — значит, в твоём лице я тоже не нашёл сторонника.

— Да не расстраивайся ты так, — хлопнул его по плечу Герка, — если твоя банкирша

хорошо заплатит, мы выведем для неё какую-нибудь теорию, а муженька её быстро

обратим обратно в нашу веру. Веру в зелёные бумажки!

Через полчаса, уже садясь в свою машину, Герка замешкался на секунду и, не глядя

Эльдару в глаза, пробормотал:

— Если Ева позвонит, ты ведь дашь мне знать?

Расулов сокрушённо покачал головой.

— Ну почему ты думаешь, что она позвонит именно мне, а?

— Просто… у меня такое чувство.

Эльдар

Стол был завален бумагами и, на секунду оторвав глаза от монитора, Эльдар уже в

сотый раз задал себе вопрос: откуда, чёрт возьми, берётся столько макулатуры,

если в доме есть компьютер! Расулов считал себя личностью интеллектуально

развитой, но этот простой вопрос неизменно ставил его в тупик. Обилие бумаг на

столе страшно раздражало, мешало сосредоточиться, поэтому он нервным движением

смахнул весь этот мусор на пол и с чувством глубокого удовлетворения вновь

уставился на экран. За три дня скопилась масса сообщений в почтовом ящике,

которые следовало как можно быстрее прочитать и, по возможности, ответить. Эта

рутина позволяла всегда снять то раздражённое состояние, в котором Эльдар каждое

утро поднимался с постели, но только не на этот раз.

Первое сообщение было от Вадьки Коршунова.

" Расул, у тебя что, крыша поехала?! Какое зомбирование, мальчик, очнись! Мой

совет — найди себе симпатичную девку и проведи с ней активную беседу по поводу

её нравственной чистоты. На утро в башке твоей всё станет тип-топ. А эти твои

изыскания скоро из тебя самого сделают фанатика. Крепко жму лапу. В.К."

Быстро пробежав глазами это сообщение, Эльдар недовольно поморщился. Коршунов,

как и сам Эльдар, в студенческие годы входил в организованный студентами кружок,

называемый ССП. Никто толком не знал, что означает эта аббревиатура, но один из

ушлых членов ССП расшифровал это как Союз Свободных Психов. Так повелось, что

"психами" становились только наиболее одарённые из студентов, хотя немаловажным

считалось и наличие чувства юмора. "Психи" устраивали диспуты на разные спорные

темы, обнажившиеся в то смутное время, и пытались найти какую-то свою истину в

том обилии информации, которая свалилась на неокрепшее сознание толпы после

падения железного занавеса. Заседания ССП всегда проводились в обстановке

строгой секретности, никто из непосвящённых не должен был знать о решениях и

выводах, к которым приходили "психи", что придавало членам организации некую

таинственность и заставляло их чувствовать себя избранными.

После окончания университета большинство "психов" продолжали поддерживать между

собой отношения, сначала по телефону, а позже через интернет, успевший за

последние пару лет окинуть плотной сетью Корнаут.

Заинтересовавшись случаями религиозного фанатизма, Расулов немедленно поделился

своими сомнениями с несколькими "психами", послав им электронные письма, и вот

теперь читал их ответы на своём компьютере, начиная уже жалеть о своём

неразумном поступке. Конечно, прошло уже несколько лет и друзья его,

отличавшиеся некогда гибкостью мышления, превратились в степенных прислужников

ортодоксальной науки, но он всё-таки надеялся, что получит от них совет, а не…

Послание от Игоря Совенко было почти копией ответа Вадьки:

" Эльдар, всё это очень интересно. Может получиться отличный триллер, хотя тема,

прямо скажу, избитая. Впрочем, дерзай. Напишешь книжку, пришли экземплярчик,

буду рад. Кстати, если ты всё это серьёзно, то ты просто, извини за выражение,

дурак. Очень надеюсь, что у тебя хватило ума не посылать эти бредни Корнееву. Он

от души посмеётся. Ладно, счастливо! Жду в гости. Игорь С."

Эльдар нервно забарабанил пальцами по крышке стола. Ярость металась внутри него,

как раненая птица. Ещё парочка таких дружеских напутствий — и он точно сделает

какую-нибудь глупость. Швырнёт пепельницей в окно, или вдребезги разобьёт

чёртову клавиатуру, или…

Корнеев… В университетском ССП Славик Корнеев был негласным лидером. Вовсе не

из-за каких-то там душевных качеств или умения повести за собой народ, нет.

Просто Славик был гением. В прямом смысле этого слова. И когда несколько дней

назад Расулов рассылал электронную почту, больше всего его волновало, что

ответит Славик.

Собрав все свои эмоции в кулак, Эльдар быстро принялся пролистывать забитую

рекламой электронную почту.

Нет, от Корнеева ничего не было.

Что ж, отсутствие информации это тоже своего рода информация. Порой очень

красноречивая. Если Корнеев не удосужился прислать даже строчку, это могло

означать только одно. Гипотеза Расулова — полный бред.

Эльдар прикрыл глаза, и устало откинулся на спинку стула.

Захотелось курить.

Он поднял с пола пачку сигарет, которую недавно смахнул вместе с бумагами,

зажигалка валялась там же.

Сделав первую затяжку, он почувствовал, как напряжение понемногу начинает

спадать. "Если я не успокоюсь, с иронией подумал он, то к концу дня обязательно

кого-нибудь убью".

Эта мысль, как щелчок тумблера, повернула что-то в его голове, и он вздрогнул.

Ну конечно! Вот откуда это дурацкое взвинченное настроение с утра! Вчера он

полночи промаялся, пытаясь заснуть. После разговора с Геркой Тимченко в голову

весь вечер лезла всякая чушь, а перед сном, конечно же, вспомнился тот

злосчастный денёк из осени восемьдесят второго…

Чтобы не думать о том, что тогда произошло, Эльдар посреди ночи поднялся, взял

бумагу и ручку и начал писать. Он и сам не мог понять, почему не воспользовался

компьютером. Почему-то показалось кощунством набирать её имя на клавиатуре и

видеть холодные электронные слова на экране. Нет, только своей собственной

рукой, буква за буквой…

Вспомнив это, Эльдар наклонился и среди вороха бумаг нашёл несколько листков,

исписанных его мелким почерком. Несколько листков дорогой глянцевой бумаги,

которая уже несколько лет валялась зачем-то у него в столе и теперь вот

пригодилась.

Невидящим взглядом уставился он на свою рукопись. Зачем, зачем он написал обо

всём этом, что за блажь пришла ему в голову! Неужели только это бесконечное

повторение её имени, спрятанного за нелепыми нежными словами, могло отвлечь его

от того страшного осеннего дня…

Эльдар со вздохом положил рукопись перед собой. Странное дело, он почти не

помнил того, что так лихорадочно выводила его рука прошлой ночью. Но ровные, как

строй маленьких солдатиков строчки, настойчиво манили его взгляд, будто

затягивая в это непонятное путешествие в его память…

"Евгения, милая, здравствуй.

Это письмо для тебя, хотя я не знаю, прочтёшь ли ты его когда-нибудь. И, может,

для меня тоже. О нас. Потому что сейчас ночь, и мне одиноко, как никогда. Такое

чувство, будто весь мир уснул, и я остался совсем один. Сумасшедший, который

мечется, борясь с бессонницей и воспоминаниями о тебе.

Евгения… Можно, я пока буду называть тебя так? То, другое, твоё настоящее имя

слишком ранит меня. Откуда оно вообще взялось, ты не помнишь? Кажется, Герка

назвал тебя так. И почему Герка стал Геркой? Он же всегда был Жориком. Наши

маленькие тайны, верно? Жаль, что многие из них я успел позабыть…

Настали странные дни. Георгий обрушил на меня эту безумную новость, о том, что

ты в городе, ты прежняя, а те фотографии просто бред… Я спорил с ним, что-то

доказывал, но, милая, ты же знаешь, почему я это делал. Или нет?..

Но что бы я ни говорил Герке, после его слов я потерял покой.

Ты где-то рядом, я ощущаю это каждую секунду, и это просто сводит меня с ума.

Снова вернулись какие-то противоречия, правда, теперь уже другого рода. Я умираю

от желания видеть тебя, и в то же время меня мучают сомнения. Я сразу вспоминаю,

что произошло тогда, когда тебя забрали. Что скажешь мне ты, спустя столько лет…

Впрочем, ради того, чтобы ещё хоть раз дотронуться до тебя, я готов пережить тот

кошмар снова.

Впрочем, кое-что беспокоит меня ещё. Одно смутное предчувствие, может, в этом

ничего и нет, но всё же…

Я боюсь того, что может произойти, если ты вновь появишься в нашей жизни. Ведь

мы уже не дети и всё безнадёжно изменилось. Только вот наши чувства к тебе

остались прежними. Или они тоже изменились?.. Я не знаю. Ведь ты тоже стала

взрослой. И может быть, мы трое бредим той маленькой девочкой, которая осталась

в прошлом. Той девочкой, которой ты давно уже перестала быть.

Извини, ведь я не об этом хотел написать, нет. Мне хотелось написать о нас с

тобой — о тебе и обо мне. О том, что я солгал сегодня зачем-то Герке, говоря,

что видел в тебе лишь причину наших несчастий и ничего более. Я так и не

рассказал ему о той маленькой хрустальной слезинке, которая блестела у тебя на

щеке, когда мы прощались. Я не рассказал ему, что, глядя на эту слезинку,

простил тебе всё. Ты помнишь, мы стояли возле бьющегося в агонии, истекающего

кровью человека, а я смотрел на осколок хрусталя на твоём лице, заранее прощая

тебе свою искалеченную жизнь, ночные кошмары, бессонницу и даже боль, с которой

я вывожу сейчас твоё имя.

Ева…

Я часто вспоминаю, как увидел тебя в первый раз.

За окнами сияло ослепительное сентябрьское солнце, листья только-только начали

окрашиваться в свои яркие цвета, и один из них, сорванный лёгким ветерком,

залетел в класс и упал на мою тетрадь. От неожиданности я дёрнул рукой и посадил

огромную кляксу на последнюю строчку уравнения. Именно в этот момент дверь в

класс открылась и все, как по команде, оторвали головы от тетрадок. Я был

слишком поглощён борьбой с кляксой, которая грозила вот-вот засохнуть, поэтому

поднял глаза, лишь когда услышал голос Викентия Петровича.

Боже мой, Ева, мог ли я подумать, что пройдёт год, и этот самый Викентий

Петрович будет лежать в луже крови, а ты, тряся меня за плечи, истерично

кричать: " Никогда! Никогда никому не говори! Если ты расскажешь правду, то

больше не увидишь меня, слышишь!"

Я не рассказал никому правды, милая. Но не сделал это только потому, что ты

запретила мне.

Это значит, что я ещё увижу тебя?

Но нет, хватит об этом. Ведь я сел за это письмо, чтобы отвлечься, и сам же

вернулся к этой теме…

Так вот, на чём же я остановился…

Да, я услышал голос Викентия Петровича и поднял глаза.

Ты стояла рядом с ним возле исписанной уравнениями доски, такая бледная,

равнодушная и…взрослая. Да, именно взрослая. Странно, что мне пришло тогда на

ум такое определение, ведь в нашем классе были девочки и выше тебя, и более

развитые физически, но они никогда не казались мне взрослыми. А ты…

У тебя были две чёрные, как вороново крыло, косички, завязанные такими же

чёрными блестящими ленточками и глубокие тёмно-зелёные глаза. Никогда больше я

не встречал людей с таким цветом глаз. Я пялился на тебя, как заворожённый,

удивляясь этому восхитительному океану, что плескался за твоими ресницами, и

неожиданно понял, что ты тоже смотришь на меня. Наверное, тебя развеселила моя

ошарашенная физиономия, иначе, чем ещё я мог заслужить твоё внимание, конопатый

маленький очкарик. Но как бы там ни было, океан твоих глаз вдруг качнулся. Что

это было, усмешка?

Я почувствовал, что краснею с головы до пят. В смущении опустив глаза, я с

удвоенной силой принялся за кляксу.

Викентий Петрович сказал, что тебя зовут Женя Самохина, и что ты теперь будешь

учиться в нашем классе.

Скорее всего, уже в тот момент, когда я, красный, как рак, судорожно размазывал

по тетради злополучную кляксу, думая о том, что имя Женя никак не подходит тебе,

океан не могут звать так просто, уже тогда я был в тебя влюблён. У Герки и

Алексея всё было иначе, они постепенно пришли к тебе. Я же завяз в твоих глазах

с первой секунды. И я был самой лёгкой твоей добычей, верно, милая?

Нет, тебя, конечно же, не посадили со мной за одну парту. Моим соседом был

Колька Удовкин, отчаянный хулиган и безнадёжный двоечник, за которого мне

приходилось делать контрольные. Сама понимаешь, упустить такую золотую курицу

как я, он не мог. Поэтому, как бы мне не хотелось этого, шансы мои заполучить

тебя в соседки, равнялись нулю. Единственным утешением было то, что я мог дни

напролёт лицезреть твою спину и молча страдать.

Но судьба улыбнулась мне (или ухмыльнулась?) в начале второй четверти. Ты сильно

отставала по математике, и по тогдашним странным правилам мне предложили взять

над тобой шефство. Это означало, что после уроков мы должны были вместе

выполнять домашние задания и разбираться в разных математических хитростях.

Сказать, что я был рад, значит, не сказать ничего. Я был счастлив! И ты

наверняка знала об этом. Ты же не могла не замечать с каким, обожанием смотрел

на тебя этот нелепый очкарик.

Это было замечательно. Каждый день после уроков мы шли ко мне домой, наспех

съедали оставленный мамой обед и делали вид, что занимаемся математикой.

На самом деле ещё с первого нашего совместного занятия я понял, что никакой

помощи тебе не нужно. Ты знала предмет ничуть не хуже меня, хотя я был лучшим в

нашем классе. Как-то раз ты проговорилась даже, что была отличницей в предыдущей

школе. Когда я спросил, почему же ты так плохо учишься сейчас, ты лишь пожала

плечами и сухо бросила: "Не хочу". И слово это, сказанное таким тоном, навсегда

отбило у меня охоту о чём-то тебя расспрашивать. Наверное, зря. Герка сказал,

что ты отвечала на любые вопросы.

Ты была непонятной, просто непостижимой. Твоё настроение могло поменяться без

видимых причин. Так же, как и ты сама. В школе, например, ты казалась мне

какой-то отрешённой, никогда не проявляла инициативы, чтобы сойтись с

одноклассниками, жила где-то внутри себя, совершенно не интересуясь тем, что

твориться вокруг. Оставаясь же со мной наедине, ты словно преображалась. Твоё

маленькое сердечко оттаивало, ты искренне смеялась моим глупым шуткам, с

удовольствием рассматривала вместе со мной яркие журналы, которые отец привозил

из-за границы, и даже иногда играла в мои мальчишечьи настольные игры.

Ложась спать, я часто думал о тебе и не мог понять, какая же ты на самом деле.

Холодная непроницаемая льдинка, которую знали одноклассники, или же самая милая

и весёлая девчонка, которую знал лишь я один.

Не знаю, был ли я ещё когда-нибудь счастлив в жизни, как в те недели (всего лишь

недели!) невинной детской дружбы с тобой. Я достиг тогда, казалось, самой

вершины блаженства и ничего больше от жизни не требовал. Только чтобы ты была

рядом, и я мог смотреть в твои прекрасные, самые прекрасные на свете глаза.

Однако у тебя были другие взгляды на дружбу.

Я всегда думал, что всё вышло случайно, и виноват в этом тот злосчастный журнал,

но сейчас понял, что журнал послужил лишь поводом. Ты бы всё равно рано или

поздно получила своё, ведь ты была очень странной девочкой и все свои начинания

предпочитала доводить до конца. Рок был твоей преданной собакой, и он

обязательно подсунул бы тебе подходящий повод. Впрочем, журнал тебе тоже

наверняка подсунул он.

Этот самый журнал лежал в мамином шкафу под стопкой простыней и, понятное дело,

я никогда его тебе не показывал. Те журналы, что мы смотрели, были совсем

другого рода. Автомобили, рекламные каталоги, комиксы на немецком языке, — в

общем, вполне нормальные. Но тот журнал! Нет, я бы сквозь землю провалился, если

бы ты открыла его. Даже самому мне стыдно было смотреть, а о том, чтобы показать

тебе, даже речи быть не могло.

Но в тот день я неосторожно полез в шкаф, чтобы достать наши любимые комиксы с

верхней полки и случайно сдвинул простыни, от чего обнажился яркий уголок

журнала. Ты моментально его заметила и без задней мысли потянула к себе. Когда я

увидел это, то едва не лишился дара речи. Меня охватил настоящий панический

ужас. Спрыгнув с табуретки, я вырвал у тебя ненавистный журнал и, весь дрожа,

спрятал его за спину.

— Что это? — удивлённо спросила ты, и в твоих зелёных глазах вспыхнуло

любопытство.

— Нельзя! — просто заорал я, мелкими шажками отодвигаясь от тебя. — Это папин

журнал, он не разрешает его смотреть!

В ответ ты только пренебрежительно повела плечиками.

— Вот ещё глупости! Он всё равно ничего не узнает. Мы только посмотрим и вернём

на место, что ты как маленький!

— Нет. — Я был непреклонен. Впервые за всё время нашего знакомства я сказал тебе

"нет". Даже когда ты неправильно решала какую-нибудь особенно сложную задачку из

учебника, я говорил тебе "да, правильно, но не совсем".

— Дай! — потребовала ты и протянула руку. Ты не сомневалась, что я подчинюсь.

Я повторил решительное "нет", но на этот раз голос мой дрогнул. Я испугался, что

сейчас ты обидишься и навсегда уйдёшь из моей жизни. Чертов журнал насквозь

прожигал мне руку, но я не мог, не мог! Тебе его дать. Ведь мне было известно,

что в нём.

— Тогда я ухожу. — Просто сказала ты. Предательский комок подкатил у меня к

горлу.

— Я тебя люблю! — из последних сил выкрикнул я и в ужасе сжался. Мне хотелось

сказать: "Милая, родная моя девочка, ведь я же люблю тебя, как же я могу

позволить твоим прекрасным чистым глазам смотреть на эту гадость!" Но, наверное,

я был ещё слишком молод, чтобы уметь облекать в подобные фразы то, что рождалось

в моём сердце, поэтому осталось только это "я тебя люблю".

Ты помнишь, что ты сказала мне в ответ?

С циничной усмешкой, такой взрослой и чужой на твоём детском ещё личике, ты

произнесла. Медленно и веско:

— Если это правда, то подчиняйся мне во всём. А сейчас отдай, пожалуйста,

журнал.

Ну и, конечно, я тут же тебе его отдал, — а что мне оставалось делать! Опустив

пылающее от стыда лицо, я протянул тебе то, что прятал за спиной, и остался

стоять с видом нашкодившего школьника.

Наверное, с минуту я не решался поднять голову. Просто стоял и слушал, как ты

быстро перелистываешь страницы.

Я ожидал любой реакции от тебя на те похабные картинки, но та, что последовала,

застала меня врасплох.

— Тебя пугают эти взрослые игры? — совершенно равнодушно спросила ты, отшвырнув

журнал. — Но твои родители это делают постоянно, из-за этого ты родился. Брось,

мальчишки не должны бояться этого. Наверное, это даже приятно. Спроси у мамы с

папой.

— Что? — растерянно спросил я, медленно поднимая глаза. Мне показалось, что я

ослышался, да и не ты вовсе сказала эти ужасные слова.

Но, увидев твоё злое лицо, понял, что это всё-таки ты…

— Ну что, заплачь ещё! Ты думаешь, тебя в капусте нашли? Ты такой трусливый, что

лучше будешь думать, что в капусте, да? Но я говорю тебе, это все делают каждую

ночь. Все взрослые, я знаю! И им нравится это делать! Они даже орать начинают

оттого, что им хорошо! Только вот, — твоё лицо на секунду стало озабоченным, -

только вот не могу понять, чего это нужно орать. Я, например, когда ем

мороженое, никогда не ору, хотя мне и приятно. Странно…

Я недоумённо захлопал глазами. Было до боли неприятно видеть тебя такой злой и

слышать, какие отвратительные вещи ты говоришь.

Повинуясь какому-то порыву, ты вдруг схватила меня за руку и потащила в мою

комнату. Остановившись возле кровати, ты повернулась ко мне и, уперев руки в

бока, насмешливо сказала:

— Раз ты любишь меня, то будем делать, как взрослые.

В первый момент я как-то не понял, что ты имеешь в виду и только глупо

улыбнулся, но когда ты, продолжая нагло смотреть мне в глаза, начала снимать

фартук и школьное платье, внутри у меня всё оборвалось. Я продолжал стоять, тупо

смотря, как ты раздеваешься, но мысли мои текли совсем в другом направлении. Я

лихорадочно думал о том, куда мне убежать из этой комнаты, вмиг лишившейся

кислорода, а ещё лучше умереть, чтобы никогда не видеть этого кошмара. Но шок,

охвативший меня был настолько силён, что я не мог сдвинуться с места.

Когда ты осталась в одних трусиках с каким-то дурацким рисунком в уголке и в

коротких гольфиках, я понял, что пора действовать. Подняв твоё платье, которое

давно валялось на полу, я подскочил к тебе и начал судорожно напяливать его тебе

на голову. Я старался не касаться твоей груди, маленькой, но уже вполне

обозначенной, но ты извивалась так, что руки мои постоянно дотрагивались до

твоей горячей кожи. Это вызывало во мне какое-то запретное ощущение, но мне в

тот момент было наплевать. Главное — надеть на тебя платье, а уж дальше можно

будет поговорить по-человечески.

У меня ничего не получалось. Ты хохотала, всеми силами старалась помешать мне, я

должен был прижимать тебя к себе, чтобы хоть как-то ограничить твоё

сопротивление, но при этом сам я совершенно ослабевал, и, в конце концов, тебе

удалось завалить меня на кровать. Платье вырвалось у меня из рук и улетело в

другой конец комнаты, а ты, продолжая звонко смеяться, как будто для тебя всё

было лишь забавной игрой, начала стаскивать с меня мой домашний пуловер. Я снова

запаниковал. Ещё не хватало, чтобы ты видела меня раздетым! С удвоенной силой я

начал бороться, решив вырваться и убежать от этой чёртовой кровати и от

сумасшедшей тебя. Ты щекотала меня и царапалась, как не в меру разыгравшийся

котёнок. В какой-то момент я понял, что лишь распаляю твой азарт и, если

подчинюсь тебе, то может быть, ты успокоишься. Поэтому я позволил тебе снять с

меня пуловер и, сгорая от стыда, закрыл лицо руками и напряжённо замер, ожидая,

когда ты начнёшь смеяться над моим маленьким хлипким телом.

В комнате воцарилась тишина. Я боялся оторвать ладони от лица и увидеть насмешку

на твоём лице и вдруг почувствовал, как вместо этого ты прижалась ко мне всем

телом. Так близко, что я ощутил… ну да, конечно. Я почему-то постоянно, думал о

твоей груди, даже когда мы боролись. И поэтому теперь, когда ты легла на меня, в

голове у меня растёкся сладкий туман. И что-то новое, доселе не испытанное…

Ты прошептала тихо-тихо:

— Не бойся, давай спрячемся под одеяло, если хочешь.

Я кивнул. Я на всё уже был согласен, лишь бы ты вечно так прижималась ко мне и

что-нибудь шептала на ухо. Мы быстро забрались под одеяло, но я по-прежнему не

решался открыть глаза. Наверное многие дети играли и играют в эти игры, прячутся

подальше от взрослых, трогают друг друга, даже целуются. Словно слепые котята

балуются с этим древним инстинктом, не зная точно правил игры. Но мы с тобой

были другими, не такими как все. Потому что тебе правила были очень хорошо

известны и меня это пугало. Подражать взрослым и делать, как взрослые, между

этим есть большая разница. И то, что ты начала вытворять, когда мы оказались под

одеялом, мне не очень-то нравилось. Тебе не нужны были никакие детские

сюсюканья, ты точно знала, как всё должно происходить на самом деле, поэтому

твоя маленькая лапка уверенно расстегнула мне брюки и нырнула внутрь. Я лежал,

совершенно онемевший, чувствуя лишь твоё обжигающее тепло и непонятную тяжесть…

ну ты знаешь где. Твои настойчивые пальчики, — это было что-то!

— Ты ведь уже большой, ты уже можешь? — спокойным голосом спросила ты,

продолжая делать что-то неслыханное своей рукой.

— Не знаю, — сдавленно прошептал я в ответ. Стыд, отвращение и эта мерзкая истома

просто сводили меня с ума. Мне было противно и страшно, но в то же время я ни за

что на свете не согласился бы, чтобы ты вытащила свою лапку из моих штанов.

Такой вот парадокс, милая. Смешно вспоминать.

Самое поразительное, что я запомнил тот первый раз в мельчайших подробностях. А

ведь прошло уже столько лет… Помню, что я тогда был "уже большой", по всей

вероятности, потому что в какой-то момент, когда ты затащила меня на себя, тебе

удалось… Во всяком случае, на секунду я ощутил нечто горячее и тесное, и даже

успел осознать, ГДЕ находится нижняя часть моего тела, если можно так

выразиться. А потом вспышка, как удар молнии. Ослепительная, оглушающая и… все.

Чувство омерзения, усиленное в тысячу раз сразу заставило забыть о тех секундах

наслаждения, которые ты мне подарила.

Час спустя пришла мама, и мы втроем сели пить чай. Ты, непривычно оживленная,

весело щебетала, радуя мою маму (о, если бы она знала!), а я сидел, как в воду

опущенный и боялся выдавить слово. Мне казалось, что на моем пылающем лице

большими буквами написано о том, что мы совершили, и стоит матери внимательно

приглядеться, как она все поймет. Но, заметив мой насупленный вид, она лишь

покачала головой, и заставила меня сунуть подмышку градусник. Стоит ли говорить,

что температура у меня действительно оказалась космической, и я тут же был

отправлен в постель. Сейчас я понимаю, что сильно рисковал, позволяя маме

укладывать меня под одеяло. Могли же остаться всякие пятнышки на простыне, о

которых я тогда еще не подозревал, но происхождение которых смогла бы быстро

определить моя мама. Клянусь, я бы признался ей во всем, окажись это так. Но, к

счастью, ты все унесла в своем теле, и наше преступление так и осталось

нераскрытым.

В тот вечер я впервые понял, что взрослые по сути своей глупые и недалекие

существа, не далеко ушедшие от нас, детей. И еще я понял, что ненавижу свою

мать. За тот журнал, что они с отцом держали дома, совершенно не заботясь, что

он может попасться мне на глаза.

Не смотря на температуру, мне позволено было проводить тебя до лестничной

площадки, хотя я с радостью избежал бы этой милости, настолько неприятно мне

было в тот момент твое присутствие.

Мы долго молчали. Ты никак не хотела садиться в лифт, а я не мог заставить себя

посмотреть тебе в глаза, и с нетерпением ждал, когда же ты, наконец, уедешь.

Напоследок ты как-то неуклюже ткнулась мне в губы, что должно было означать

поцелуй, и умчалась. Помню, я подумал тогда, что в фильмах целуются как-то

иначе. И твой детский поцелуй показался мне чуть ли не кощунством после того,

что ты со мной сделала.

Знаешь, сейчас, когда я пишу это письмо, я нащупал еще один парадокс. Ты ведь не

умела тогда целоваться, верно? Нет, потом, когда появился Герка, все уже было в

порядке. Наверное, в этом его заслуга. Но тогда, в наш первый вечер, ты еще не

умела. И вот о чем мне хочется узнать, Ева, кем был тот человек, который научил

тебя премудростям физической любви, но никогда не целовал тебя? Кем было то

чудовище, которое убило твою душу, опустошило, и заставило заполнить эту пустоту

нами?.. Герка знает, он знает многое о тебе, по какой-то причине ты доверяла ему

больше чем нам с Алешкой. Должно быть, он просто умел тебя понять, и ему

единственному удалось достичь с тобой согласия. Но твои секреты он никогда не

расскажет, я уверен.

В ту ночь, первую ночь после близости с тобой, я пообещал себе, что не

приближусь к тебе больше никогда, но уже на следующий день понял, что

погорячился. Я по-прежнему оставался твоим рабом, и никакая сила не заставила бы

меня отвернуться от тебя. Нужно было лишь не думать о том, что между нами

произошло. И, в конце концов, если тебе так нравилось ЭТИМ заниматься, то я мог

и потерпеть. Ради любимой можно и не на такие жертвы пойти…

И я с радостью обреченного шел тебе навстречу. Ты была безжалостна или просто

наивна. Раз за разом, швыряя меня в эту грязь, ты очищала меня своими бездонными

глазами и робкими поцелуями на прощанье. Постепенно я даже научился делать

всякие вещи, которые тебе нравились, и получать удовольствие, видя, как

вспыхивают твои глаза. И все-таки мне по-прежнему было тяжело. Я не мог уже

думать ни о какой учебе, вообще ни о чем, что бы не касалось тебя. Ночи напролет

я ворочался на своей оскверненной постели, жадно вдыхая оставшийся на подушке

запах твоих волос и, стараясь не думать о том, что погибаю.

Но, к великому моему счастью, в нашей с тобой жизни появился Жорик Тимченко. Это

звучит абсурдно, но я почувствовал облегчение, когда понял, что ты ему

поддалась. На самом деле он долго крутился возле тебя, прежде чем ты проявила

благосклонность. Ты не была самой красивой девчонкой в классе, и я даже не знаю,

что его в тебе зацепило, ведь Герка был тайной любовью почти всего нашего

девчоночьего коллектива. Может, он уловил тот животный магнетизм, что исходил от

тебя, или же почувствовал слабинку, возможность реализовать на тебе свои

плотские фантазии, что нереально было тогда с нашими сверстницами, не знаю. Но

как бы там ни было, этот красивый, ухоженный мальчик, избалованный всеобщим

вниманием, просто не давал тебе прохода. В том возрасте мальчишки еще не

ухаживали за девочками в открытую, это считалось едва ли не слабостью, но в

отношении тебя наш блистательный Жорик забыл все приличия. О его симпатии к тебе

знала чуть ли не вся наша школа (а Жорик был личностью известной, надо

заметить). Тогда я принял эту его открытость за излишнюю самоуверенность, но

сейчас понимаю, что он был просто ослеплен и не видел ничего вокруг. Наверное, я

так и не узнаю, что же заставило его настолько потерять голову. Неужели только

доступность, которую он каким-то образом учуял в тебе? Но если это так, тогда он

должен был быстро остыть. По каким-то непостижимым для меня причинам, ты

довольно долго избегала его. Казалось даже, что тебя раздражает его внимание.

Это было так странно, ты признавалась в любви мне, некрасивому рыжему очкарику,

на которого не посмотрела бы, наверное, ни одна девчонка на свете, даже окажись

он единственным мальчишкой на планете, и в то же время без сожаления отталкивала

от себя самого звездного мальчика всех пятых классов.

Так продолжалось долго. Достаточно долго. Но в какой-то момент я понял, что ты

позволила ему стать твоим. Внешне почти ничего не изменилось и никто кроме меня

не смог бы уловить некую оттепель в ваших отношениях. Просто между вами

установилось вдруг равновесие. Он перестал дергаться, а ты перестала с ним

огрызаться. И очень скоро почти все свободное время мы стали проводить втроем.

Наши с тобой отношения ничуть не изменились. Правда, теперь ты реже тащила меня

в постель, но от этого, поверь мне, я только задышал свободнее. Меня вполне

устраивало, что эту неприятную повинность взял на себя Герка.

Нонсенс! Но мы трое прекрасно ладили. Ты подружила нас с Геркой, хотя до этого

мы, кажется, не сказали друг другу и пары слов, хотя проучились вместе с первого

класса. Он попросту не замечал меня, а мне самому Жорик всегда казался существом

из другого измерения, где у людей нет проблем, и куда лично мне путь закрыт.

Словом, мы просто не существовали друг для друга. Пока не появилась ты.

Благодаря тебе мы невольно сблизились и обнаружили, что у нас много общих

интересов помимо тебя. Как ни странно, мы стали почти что друзьями.

Я с теплотой вспоминаю наши частые прогулки по набережной. Герка или я, это было

как-то не важно, держал тебя за руку (по-моему, это была единственная вольность,

которую ты позволяла, когда мы были вместе), и мы часами бродили вдоль реки,

что-нибудь увлеченно обсуждая. Да, все-таки были вещи, которые я могу вспоминать

без боли.

Но если бы мне дали прожить жизнь сначала, кое-что я бы изменил.

Например, спас бы от тебя Алешку…

Это звучит дико? Но послушай…

Он действительно был твоим грехом. Злом, которое ты совершила. Зачем, милая моя

девочка, зачем? Разве мало тебе было наших душ, над которыми ты безраздельно

властвовала! Или тебе просто захотелось заполучить кого-то, кого ты окончательно

сможешь растоптать…

Иногда мне кажется, что в моих силах было уберечь его от тебя.

Мы с Алешкой выросли в одном дворе и знакомы были с пеленок. Когда пошли в

школу, то попали в один класс, и, не смотря на то, что школьной иерархии стояли

на разных полюсах — Алешка прирожденный лидер, староста класса, спортсмен,

отличник, а я незаметный тихоня, это нисколько не помешало нашей дружбе. Своим

авторитетом он прикрывал меня от нападок одноклассников и, что особенно мне

льстило, считал меня умным парнем, интеллектуалом, так сказать, а не просто

размазней. В общем, мы всегда отлично ладили.

Конечно, он сразу почувствовал, когда в моей жизни появилась ты. Всей правды

Алешка, понятное дело, даже представить себе не мог, но перемены во мне заметил.

"Что с твоими оценками! — кричал он на меня. — Почему тебя не было на

субботнике, я краснел за тебя перед Галиной Дмитриевной!.. Ты прогулял два

урока! Хочешь, чтобы тебя вообще из пионеров выкинули?! Да что с тобой!!!"

Такой вот он был смешной, наш Алешка. Настоящий пионер-герой. Очень правильный,

искренне верящий в те старые идеалы и прочую дребедень, которой нам активно

забивали голову. Он, как и Герка не был обделен вниманием наших девчонок, но вот

только шансов у них в отношении Алешки не было никаких. Слишком он был

неприступным и женскую часть нашего коллектива воспринимал исключительно как

товарищей по процессу обучения.

И ты, моя маленькая ведьмочка, споткнулась об него. Ведь тебе жутко нравилось

все чистое и непорочное. И ты начала активное наступление.

Помню, как Алешка шарахался от тебя, когда ты на глазах у всех подходила и

приглашала пойти в кино. Я знаю, почему он так реагировал, ведь в глазах твоих

при этом появлялось такое выражение, которое он вряд ли тогда знал. Но уже

чувствовал, ЧТО это выражение ему обещает.

Ты звонила ему среди ночи и несла какой-то бред, после чего он просыпал первые

уроки, и приходил в школу с обезумевшими глазами.

Я не знаю, что еще ты делала, чтобы сломать его, но помню, что смотрел он на

тебя как на чудовище из его ночных кошмаров. А это говорило о многом.

Конечно, мы с Геркой все видели и понимали. Что до меня, то я втайне даже желал,

чтобы Алешка вошел в нашу свиту, ведь в последнее время мы сильно отдалились

друг от друга. Герка кажется, бесился поначалу. Мне не говорил, но я чувствовал.

Впрочем, ты каким-то образом быстро поставила его на место и он, как и я,

принялся наблюдать за происходящим со спокойствием обреченного. Тебя нельзя было

судить по каким-то общепринятым меркам и с этим обстоятельством приходилось

мириться.

И вот настал черед Алешки. Знаешь, такие вот правильные безупречные люди на

поверку оказываются самыми темными созданиями. Постоянное сдерживание эмоций,

естественных желаний, заталкивание глубоко внутрь всего, что может помешать так

называемой внешней идеальности, очень часто приводит к необратимым последствиям.

Должно быть, ты всколыхнула накопившееся у Алешки в душе болото. И боролся он

вовсе не с тобой, нет. Он боролся с самим собой. Пытался всеми силами затолкать

обратно внутрь себя все то, что ты так настойчиво из него вытягивала.

Борьба с собой самая изнурительная, а ведь он все еще оставался ребенком, не так

ли? Ребенком, в котором ты раньше времени разворошила самые низменные инстинкты.

Пришел момент, когда он сломался.

Ты, наверное, помнишь тот поход в начале весны. Мы пошли на целых два дня к

Бурой Речке, что недалеко он Филина хутора. Все старшие и средние классы нашей

школы, помнишь? Палатки, пионерские песни, костры до утра…

Под утро второй нашей ночевки, когда все почти уснули, мы вдвоем с Геркой сидели

у костра. Ждали вас. Помнится, мы сильно передергались за ночь, ведь ты с

Алешкой ушла еще вечером, и нам пришлось выдумывать тысячу хитростей, чтобы

скрыть от учителей ваше исчезновение. До сих пор не могу понять, зачем мы

покрывали вас. Видно, твоя власть над нами и впрямь была безгранична. Нормально

ли это…

Алешка вернулся первым. Он был бледен, и даже отблески нашего костра не могли

скрыть этого. Молча он сел возле нас и стал хмуро смотреть на тлеющие угли. Мы,

конечно, ничего не спрашивали, и так все было ясно. Герка только украдкой шарил

глазами по окрестностям, вероятно надеясь увидеть тебя.

Иногда я думаю, ну почему же на нас так угнетающе влияла близость с тобой? Ведь

нормальным было бы, если бы Алешка прискакал с довольной ухмылкой во всю

физиономию и поведал нам, что стал мужчиной, черт побери! Конечно, он был не

совсем готов еще к этому, но не в вакууме же он жил! И пусть подобное событие и

весьма условно, но все-таки это определенная веха, символизирующая начало

чего-то неопределенно-нового в жизни и как бы меняющая статус человека. Теперь

Алексей мог смело именовать себя мужчиной, а не мальчиком. Но на лице его я не

замечал никаких радостных эмоций. И в тот момент мне казалось, что я его

понимаю.

Ты возникла откуда-то из темноты почти вслед за Алешкой и плюхнулась на траву

рядом с Геркой. Твои глаза светились, как два уголька, легкое платье насквозь

промокло от утренней росы, и ты дрожала, но, не смотря на твой жалкий вид, от

тебя исходили просто волны триумфа. Кажется, в тот момент я тебя ненавидел.

Герка повел себя странно. Снял свою куртку, заботливо набросил ее тебе на плечи

и обнял тебя. В то время, в двенадцать лет, мы так еще не делали. Я подумал, что

хорошо, что из нашего класса этого никто не видел. Лишняя болтовня была нам ни к

чему. Впрочем, Герку в этот момент волновало что-то другое. Приглядевшись к нему

повнимательнее, я понял, внутри него пылает настоящая взрослая ярость. Мне

показалось даже, что еще секунда, и произойдет что-то непоправимое. Я внутренне

сжался, ожидая взрыва, но дальше началось вообще нечто ненормальное.

Твоя головка, уютно покоившаяся у Герки на плече, вдруг незаметно дернулась, и я

увидел, как губы твои небрежно заскользили по его шее. Герка как-то судорожно

вздохнул и… о боже! — начал дико, с какой-то животной страстью тебя целовать… И

в этом ничего не было детского и невинного. Вы были взрослые, уже взрослые по

всем законам природы. Мужчина и женщина, познавшие друг друга, но не

насытившиеся…Это было омерзительно. Но я не мог оторвать от вас глаз.

Как зачарованный пялился на вас и внутри у меня зажигался огонь, который ты так

толком и не сумела побудить своими ласками.

Не знаю, сколько это продолжалось, но неожиданно Алешка издал какой-то

мучительный стон, и я ощутил осязаемую волну отвращения и страха, исходящую от

него. Тогда-то я и осознал, каким кошмаром обернулась эта безумная ночка для

моего друга. Сначала маленькая ведьма выжгла его своим горячим телом на мокрой

траве, а потом он узнал ужасную правду о нас троих… Правду, частью которой он

тоже стал.

Спустя вечность Герка, наконец, отпустил тебя. Ты выкачала из него всю агрессию,

и взгляд его вновь обрел осмысленность. Но свои глаза загорелись еще ярче. Ты

протянула руку над костром и я, повинуясь твоему неслышному приказу, сжал ее.

Пламя костра, над которым соединились наши руки, на миг обожгло меня, но сильнее

обожгло прикосновение к твоей разгоряченной коже. Твои глаза встретились с

моими, и ты улыбнулась. Извини, говорила твоя улыбка, я никогда больше не сделаю

так. Но мы ведь по-прежнему вместе?

Мне показалось, что я кивнул.

И мы трое посмотрели на Алешку.

Мы были стаей, собравшейся вокруг одной самки. В природе так бывает, так

когда-то было и в человеческом обществе. И если закрыть глаза на общепринятую

мораль современного общества, которой мы не успели еще проникнуться полностью, в

нашей стае не было ничего необычного. И в тот миг, когда три пары глаз

сомкнулись над пламенем костра и устремились к четвертому, мы ждали ответа. Мы

приглашали и ждали ответа. Ни слова не было произнесено вслух с тех пор, как ты

с Алешкой пришла к костру, но все мы настолько тесно были связаны чем-то

древним, чем-то, что тысячелетиями дремало у нас в крови, что слова нам были не

нужны. Никогда слова не смогли бы сказать столько, сколько говорили наши глаза.

И Алешка отступил. Он не был готов, или не был таким сумасшедшим, какими были

мы. Так ничего и не сказав, он порывисто вскочил и убежал в лес…

И все-таки теперь нас было четверо. Яд твоей страсти не мог не отравить того,

кого ты коснулась, так что никто из нас в ту памятную ночь не сомневался, что

Алешка стал одним из нас. Так и вышло.

Благодаря Герке мы вчетвером провели лето в пионерском лагере, чудесное лето,

надо сказать. Ты помнишь? Тогда я был по-настоящему счастлив, ведь мы всегда

почти были вместе, но при этом мне не приходилось выполнять неприятные для меня

обязанности. В те моменты, когда мы оставались вдвоем, большей частью болтали о

всякой всячине. По известным причинам я совершенно не смущался в твоем обществе

и, судя по всему, становился неплохим собеседником. Во всяком случае, ты слушала

меня, открыв рот. Мне было ясно, почему ты перестала соблазнять меня. Герка

каждую ночь уводил тебя из лагеря, и я догадывался, чем вы занимались до утра.

Наверное, в этом плане у вас была полная гармония, и ты немного успокоилась. И

дело не в том, что он смог удовлетворить тебя физически, я сомневаюсь, что

страсть твоя шла от тела. Скорее, тебе нравилась та власть, которую ты обретала

в моменты близости. Но каким-то образом Герке удалось помирить тебя с самой

собой. Может быть, между вами было больше, чем просто секс. Или что-то помимо

секса. Почему-то ты очень доверяла Герке. Не знаю почему, но я чувствовал это. И

я знаю, что ему удалось пробудить в тебе женщину. До него ты просто играла, я

уверен, что ты ничего не ощущала, просто, как я уже говорил, тебе нравилась

власть. Но Герка тебя расшевелил. Я понял это по тому, как ты смотрела на

Алексея. Тогда я, конечно, не знал названий всех этих тонкостей, но мне этого

было и не надо.

Алешка был с нами, остался, так сказать, в нашей стае, но прежним он так и не

стал. Ты отравила его, он знал это, он ненавидел тебя и выбрал меньшее из зол -

быть с тобой рядом, но не подпускать слишком близко. Я не уверен, но кажется он

больше не позволил тебе того, что ты сделала с ним в лесу. О, чего ему это

стоило! Он дурел просто, когда ты оказывалась слишком близко или невзначай

касалась его руки. Алешка был хорошо развит для своих лет, к тому же он был

почти на год старше нас и к тому же (!!!) он вкусил уже этот запретный плод.

Чего ему стоило не реагировать на твои призывы, знает только он один.

Напряжение, которое неизбежно накапливалось в нем, выливалось в агрессию ко

всему окружающему. Он постоянно устраивал драки, при чем часто из-за тебя. Стал

чем-то вроде твоего злобного охранника, во всем видя угрозу и втайне мечтая

наверное разорвать именно тебя, свою нежную хозяйку. При этом на меня и Герку

его агрессия не распространялась, будто он считал нас братьями по несчастью. И

это при всем при том, что он тоже любил тебя по-своему и знал, что делит с нами.

Так вот ненормально все было между нами. Но то лето я вспоминаю только с

хорошими чувствами. Тем более что потом наступила страшная осень…

Но нет! К этому мы возвращаться не будем, ладно? У меня нет желания ворошить те

события, надеюсь, ты понимаешь почему…

Почему я пишу это письмо, Ева, ты понимаешь? Ведь я по-прежнему чувствую тебя,

та мистическая связь сохранилась, не смотря на все эти годы. И я всегда знал,

что ты жива и находишься в одном и том же месте, будто маячок, посылая мне

сигналы. Я старался не слышать тех сигналов, но подсознательно все равно их

улавливал. Наверное, не я один.

И вот сейчас сигналы эти, если их можно так назвать, изменились. Ты где-то

рядом, ты ищешь меня и то этого неосознанного почти предвкушения встречи с

тобой, я не нахожу покоя. Весь день я просто сам не свой, я просто переполнен

воспоминаниями и мыслями о тебе, я…

Черт, Ева, что я несу!.. Мне совсем не это хотелось написать. Такое впечатление,

что рука сама по себе бегает по странице, выводя этот бред…Какой-то сумбур в

голове. Но, черт побери, мне и вправду кажется, что в любой момент откроется

дверь и…"

Телефонная мелодия как сирена оглушила его затуманенное сознание.

О боже, неужели это правда, пронеслось у него в голове и он, отшвырнув рукопись,

принялся метаться по комнате в поисках трубки. В панике он бегал по всей

квартире, но определить, откуда раздается мелодия, ему не удавалось.

Так долго! Только бы она не бросила трубку! Да где этот дурацкий…

В кармане, какой же я идиот!

Сжав в руке телефон, он с размаху нажал на кнопку и заорал:

— Ева!!!

Тишина на другом конце отрезвила его.

— Ева?..

— Расулов, ты что, с ума сошел? — раздался женский голос, но…

— Кто это? — упавшим голосом спросил Эльдар.

— Попробуй угадать, дорогой.

— Лена, ты?

— А ты думал, Господь Бог? Какая еще Ева?!

— Извини, я ошибся. Просто я ждал звонка и подумал…

— Я очень рада за тебя. Я, кстати, тоже ждала звонка. От тебя, мой дорогой.

Надеялась, что ты объяснишься хотя бы.

— Что?

— А то! Свечи сгорели, вино прокисло, а кальмары сдохли на своих тарелках от

старости. Я прождала тебя вчера до двух ночи.

Эльдар с досадой хлопнул себя по лбу.

— Я идиот, как же я мог забыть… но ты могла бы позвонить, я весь вечер был дома…

— Эдик, я устала. Все-таки я живой человек, а не вещь, о которой можно

вспоминать только когда засвербит в одном месте. И ты должен понимать, что…

Эльдар слушал и виновато кивал. Конечно, это было подло с его стороны — забыть

об ужине у Елены. Ведь он сам предложил два дня назад. Но забыл, почему-то

совсем вылетело из головы. И вообще, да, он согласен, он действительно уделяет

ей так мало времен, к тому же…

Черт, кто-то приперся. Звонят.

Не отрывая от уха трубку и продолжая с глупой физиономией кивать, Эльдар вышел в

прихожую, открыл замок и раздраженно дернул дверь.

Вечный мир…

Вечный Рим…

Что вечное? Есть на свете? Что-то должно быть…Что-то вечное… Забыл. Крутится в

голове, а вспомнить… Вечное…Вечный… Вечный.

Океан…

Безбрежный, Сияющий, Глубокий, как сама преисподняя.

Вечный Океан.

Обрушился на него.

Из ее глаз.

Горячий… Почему горячий?

Ах да…Это же ее губы. Такие горячие…

Когда ему нечем стало дышать, сознание его начало проясняться. Он ощутил запах

ее волос, тепло ее тела на кончиках своих пальцев. И еще… какое-то постороннее

бормотание под ногами… Телефон, ну конечно. Выпал, должно быть. А Лена

по-прежнему говорит что-то там с пола…

Кто такая Лена?

— Ты раздавишь меня. — Услышал он. Самый прекрасный голос на свете.

Только сейчас до Эльдара дошло, с какой силой он прижимает ее к себе. С

невольным стоном он вдохнул аромат ее волос. Поцеловал маленькое нежное ушко,

спрятанное за черным локоном, и прошептал:

— Если я отпущу тебя, ты не исчезнешь?

— Нет.

Через несколько минут они сидели на кухне и Эльдар, не выпуская ее руки, с тупым

обожанием разглядывал гостью. Какая-то часть его по-прежнему не верила, что

происходящее не сон, и Ева, девочка из мечты, сидит перед ним на его же

собственной кухне. Ему казалось, что стоит только выпустить ее руку, и

наваждение исчезнет. А он проснется в своей постели и поймет, что Евы нет, и

никогда не было.

— Почему ты молчишь? — с улыбкой спросила Ева. Зеленый океан в ее глазах едва

заметно колыхнулся, и ему вновь безумно захотелось ее поцеловать.

— Не могу поверить… что это ты, — через силу произнес он. Говорить не хотелось.

Все было сказано без слов, как и много лет назад. Хорошо бы вот так вот сидеть

целую вечность и не отрываясь смотреть в ее чудесные глаза.

Он не заметил, как снова притянул Еву к себе. Какое-то время они стояли посреди

кухни и он покрывал поцелуями ее шею, запутывая пальцы в шелковистых волосах.

— Извини, — наконец пробормотал он, усилием воли заставляя себя оторваться от

этого опасного занятия. — Я веду себя, как мартовский кот.

Отстранившись, Эльдар внимательно посмотрел на Еву, и заметил, что она

напряжена.

— Что-то не так? — спросил он растерянно, — прости, милая, я… просто я

соскучился. Очень…

Она хотела улыбнуться, но не смогла. Только отвела глаза и пробормотала:

— Я рада, что мы вместе. Я люблю тебя по-прежнему, даже сильнее, но… — она его

руку и поцеловала ладонь. — Я должна сразу сказать, что кое-что изменилось. Пока

не поздно, нужно это сделать…

Эльдар замер, ощутив, как железная лапа сжимает сердце. Он не хотел слышать, что

она скажет. Потерять ее снова, нет, только не это.

— Хочешь, я приготовлю кофе? — перебил он ее.

Она наконец-то улыбнулась.

— Лучше воды, ладно?

Эльдар отошел, чтобы взять стакан, и тут же ощутил мучительную боль от разрыва

физического контакта с Евой. На миг его охватила даже настоящая паника, он не

удержался и повернул голову, желая убедиться, что Ева все еще здесь.

Налил ей воды, себе плеснул коньяка.

— Выпьешь что-нибудь? — бросил он через плечо.

— Нет, я никогда не пила, наверное не надо.

— Может, поесть хочешь? — спросил он, протягивая ей стакан с водой и усаживаясь

напротив.

— Не очень, — странным голосом ответила она. — Еще какое-то время я продержусь.

— Да ладно, не дури, я что-нибудь сейчас приготовлю, — он хотел встать, но Ева

жестом удержала его.

— Не напрягайся, я не ем… еду.

Эльдар недоуменно захлопал глазами.

— Ну я помню, что у тебя были с этим проблемы, в лагере ты даже на спор ничего

не ела три дня, но… я не совсем понимаю, что ты сейчас имеешь ввиду?

— Я уже десять лет ничего не ела.

— В каком смысле…

— Боже мой, Эд, ты же всегда был понятливым. Конечно в прямом! Я не хочу и не

могу, вот и все.

— Тогда как же ты живешь? Человек не может жить без пищи.

Она внимательно посмотрела на него и, поджав губы, вздохнула.

— Мне бы не хотелось сейчас говорить на эту тему, ведь мы так долго не виделись

и мне хочется рассказать, как я скучала, и как мечтала об этой встрече, но

ничего не поделаешь, это теперь всегда будет стоять между нами и это следует

обсудить в первую очередь.

— Тема твоего питания? Всегда будет стоять между нами? — усмехнулся Эльдар.

— Ты не понимаешь. У меня какая-то патология. Я не испытываю голода в нормальном

понимании, но иногда я чувствую потребность в энергии. Как бы… своеобразный

голод… Это ощущение ни на что не похоже, трудно объяснить… Тогда мне нужен секс.

Это приносит чувство насыщения. Надолго. В лечебнице, где я провела эти годы, я

использовала санитаров. Нет, я никак не заманивала их, они сами… Наверное такое

часто происходит в подобных заведениях. Ведь никто не поверит психически больной

женщине, что ее насилуют санитары. Не смотри так на меня, я и сама понимаю, что

это ужасно. Но у меня была возможность избежать этого, стоило мне открыть рот, и

меня никто бы не трогал. Вот только нельзя было мне этого делать, ведь без них,

без этих подонков, я бы попросту умерла от истощения. Не знаю почему, но

энергия, которую они выделяли во время… ну ты понимаешь, эта энергия насыщала

меня. Так что я даже благодарна была им. Вот только… черт, я не хотела этого,

клянусь. Если бы я знала, как этого избежать, я бы непременно воспользовалась… Я

о том, что мужчины, которые давали мне энергию, которые спали со мной, они…

всегда умирали. Через какое-то время, не сразу, но умирали. Я слишком много

брала у них и, вероятно, не оставляла ничего на дальнейшую жизнь, понимаешь? Ни

один из них не сумел восстановиться. Мне очень жаль…

Она рассказала обо всем совершенно спокойно и выжидающе посмотрела на Эльдара.

Он молчал, но в глазах его она увидела странное выражение, совершенно незнакомое

ей. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Ярость, которая клокотала у

него внутри, он испытал лишь один раз в жизни, но тогда взгляд Евы был направлен

в другую сторону…

— Я никогда не прощу себе… что промолчал. И ты провела столько лет… Господи,

если бы можно было что-то изменить. Ты не должна была пройти через этот кошмар,

мы не должны были бросать тебя, — с трудом сдерживаясь, прошептал он.

Ева досадливо отмахнулась.

— Да брось ты. Дело прошлое, я сама сделала выбор, при чем тут вы. Я тебе о

другом рассказываю, ты хоть понял?

— Те сволочи… как они могли! Мы должны что-то предпринять, они же насиловали

тебя!

— Они мертвы! Не зацыкливайся на этом! Благодаря им я выжила.

Ева начала раздражаться, но быстро справилась с собой и, накрыв рукой руку

Эльдара, спокойнее добавила:

— Я хочу, чтобы ты понял и поверил моим словам. Ты внимательно слушаешь?

Ее прикосновение вмиг остудило его и он кивнул.

— Я пришла к тебе первому, потому что… наши отношения были не такими

физиологическими, скажем так, как мои отношения с Георгием. Мне легче поэтому с

тобой общаться, во всяком случае, я была уверена, что ты не набросишься на меня

в первую же секунду и у меня будет время объяснить тебе, почему этого делать

нельзя. Ты понимаешь?

— Не совсем.

Ева сдержанно вздохнула.

— Ты помнишь, что я рассказала тебе только что о санитарах? О том, что все они

погибли?

— Ну да.

— Так вот это произойдет с каждым мужчиной, у которого будет со мной секс.

Эльдар какое-то время невидящим взглядом смотрел на свою гостью. Потом на лице

его промелькнула тень понимания и он, покачав головой, уверенно произнес:

— Это невозможно.

Ни слова не говоря больше, Ева порывисто встала и через секунду оказалась у

Эльдара на коленях, приникнув к его губам в безумном поцелуе.

Ему показалось, что он с размаху упал в бушующий теплый океан, из которого

когда-то вышла сама жизнь и единственным желанием на свете было остаться здесь

навсегда…

Он не заметил, как вечность закончилась и как исчезла Ева. Когда он открыл

глаза, вокруг никого не было. Первой мыслью его было, что все это сон, Евы не

существовало ни тогда, и уж тем более ни сейчас. Эта жуткая мысль просто

оглушила его, ведь все на свете сразу теряло смысл, но…

В ванной журчала вода. Эльдар расслабленно вздохнул и едва не рассмеялся — надо

же, целоваться с девушкой и не заметить, как она отошла. Такого с ним еще не

случалось…

Ева, самая прекрасная русалка на свете, сидела в полупустой ванне, скрестив ноги

и положив голову на бортик. Блестящий черные локоны струились по белой эмали, а

зеленый океан был спрятан за опущенными ресницами.

Эльдар восторженно замер в дверях, не в силах оторвать от нее глаз. Он старался

не смотреть на грудь, но глаза непослушно скользили по нежному изгибу ее шеи и

просто пожирали взглядом те части ее тела, которых он раньше не знал.

— Это был всего лишь поцелуй, — чуть слышно произнесла Ева. — Но ты должен был

почувствовать, как много я у тебя взяла. У тебя должна кружиться голова, ты

должен испытывать слабость и легкую усталость…

— Но это не удивительно.

Она медленно подняла глаза.

— Ты все еще мне не веришь? Ты просто не хочешь прислушаться к своим истиным

ощущениям от моего поцелуя, поэтому…

— Боже мой, милая, рядом с тобой я готов верить чему угодно. Если ты говоришь,

что выпила глоток моей энергии, пусть будет так. И это стоило того, поверь мне.

— Пусть будет так, — повторила она и улыбнулась. — Но только больше ты не

получишь этого. Твоя жизнь слишком дорога мне, чтобы я сделала ее своей пищей.

Ева улыбалась. Нежная милая Ева. Но в ее глазах на миг промелькнуло что-то

странное. Что-то, что напомнило ему Еву прежнюю — сильную, хищную, когда-то

давно на век сковавшую его сердце цепями…

И он не смог улыбнуться ей в ответ.

Георгий

— Го-олуби летя-ят над нашей зо-оной, голубям нигде-е преграды… — последнее

слово захлебнулось вместе с Геркой, хлопнувшимся в бассейн.

Холодная вода немного отрезвила его, но не настолько, чтобы испортить

настроение.

Эх, хорошо! — крякнул он, достав свою пьяную голову из бассейна. Намокшая

простынь, обмотанная вокруг бедер, сковывала движения, и он принялся прямо в

воде сдирать ее с себя.

— Людочка! — заорал он, — Людочка, солнышко, ну чего ты там застряла, беги ко

мне скорее!

— Бегу, любимый! — раздался из парилки громовой бас Бочкова.

Герка хохотнул.

— Во придурок… У тебя что, в заднице зачесалось? Ну так и быть, иди сюда, я тебе

помогу!

Бочков наполовину вылез из парилки и начал подавать руками какие-то странные

знаки.

— Эй, ты чего? — удивленно захлопал глазами Герка. — Иди отсюда, я друзей не

трахаю. И задница мне твоя не нравится… Люда-а! Ты где там?

— Жорик, уймись, а! — досадливо прошептал Бочков. — Ты успел, пока мы квасили

уже и Настюху и Таньку оприходовать. А я Людку только раскрутил, не лезь, будь

человеком.

Герка обиженно засопел и с размаха швырнул в приятеля мокрую простынь. Бучков

проворно заскочил в парилку, и простыня, как плевок, с чавканьем повисла на

дверной ручке. Снова оставшись в одиночестве, Герка уныло положил голову на

бортик бассейна, шмыгнул носом. Вода стекала с кончиков волос на лицо, и он

чувствовал себя пьяным придурком, недалеко ушедшим от своих приятелей,

веселящихся за дверью. Подобные ощущения говорили о том, что пора покидать

шумную компанию и валить домой. Спать. В предвкушении нового счастливого дня.

Такого же счастливого, как и все остальные. Черт, как же славно жить на свете,

кто бы знал… А дома все та же до боли родная пустота. Поприветствует мертвым

огоньком телефона на столе и опущенными шторами. Снова спрячет от города до

утра. Жаль, нет Марика, отец забрал его на охоту в прошлый четверг. Как хорошо

знать, что кто-то ждет тебя дома. Запрыгнет на колени, ткнется влажным носом в

лицо будет неотрывно искать твой взгляд, надеясь на ласку, для которой не

осталось уже сил…

Из предбанника доносился веселый девичий смех и хохот Вадьки Корнеева, главного

редактора "Корнаут-Сити", местной желтой газетенки.

Георгия замутило при одной мысли о том, что нужно возвращаться к ним, корчить из

себя своего в доску парня, отпускать набившие оскомину остроты и тискать девушку

Таньку, которую привели специально для него. Нет, она, конечно славная, эта

Танька. Модель из Киева, подруга чьей-то там любовницы, очень аппетитная

девочка. Но Герке почему-то казалось, что от волос ее пахнет мышиным пометом.

Такое вот субъективное ощущение. Достаточно неприятное. Приходилось во время

близости держать глаза открытыми, чтобы не казалось, будто тебя целует грызун. А

в остальном, прекрасная маркиза…

Не хотелось больше пить, и в общем-то не хотелось эту вонючую Таньку. Никого и

ничего. Чертова депрессия. Или просто водичка холодная. Брр, сидишь здесь, как в

проруби и погреться негде. Парилку Бучков с Людой заняли…

Кряхтя как старик, Георгий вытащил свое бренное тело из бассейна и посадил его

на бортик. Ноги почему-то остались в воде, но их вылавливать сил уже не было,

пусть себе плавают. Герка тупо уставился на квадратики синего кафеля на дне

бассейна и принялся старательно думать. О том, как бы ему незаметно ускользнуть

из этого богоугодного заведения, и желательно без Таньки.

Только не домой, решил он, к Эльдару, у него тахта на кухне и хороший кофе, ему

кто-то прям из Америки привез. Будет ворчать, не любит, когда я пьяный

вваливаюсь, ну и черт с ним. Не в первый же раз. Тем более…

Неожиданно в предбаннике стало тихо.

Опять случка, вздохнул Герка, работнички культуры, мать их, на культурном

отдыхе.

Да нет, болтают что-то в полголоса. Может, уходить собираются…

— А! Так ты про Жорку что ли! Ну так и говорила бы сразу, — раздался голос

Вадьки.

Вот сволочуги, выругался Герка просебя, кости мне обмывают, потому и тихо стало…

Очень скоро смех раздался снова, а дверь в бассейн хлопнула, как будто кто-то

вошел. Герке не хотелось поворачивать голову, тем более краем глаза он не уловил

никакого движения. Проверяют, гады, отключился я уже или нет, усмехнулся он.

Вот тоска-то, и ноги замерзли совсем, и вылазить неохота.

— Го-олуби-голуби… над моим окном кружатся, — непослушным языком пропел он себе

под нос.

Холодок в спину, будто чей-то взгляд…

Наверное, кто-то все-таки запёрся и стоит сзади, тихо прикалываясь.

Герка лениво вывернул голову и замер, будто окаменев. Но только на секунду.

Потом на лице его расплылась блаженная хмельная улыбка, и он вновь повернулся к

квадратикам на дне бассейна.

— А, Ева, — пробормотал он чуть слышно, — спасибо, что заглянула. Я подозревал,

что мои пьянки до добра не доведут, но не думал, что так скоро. Хотя, конечно,

все равно приятно увидеть тебя. Помню, я уже напивался до такого состояния, что

ты мне в каждом углу мерещилась. Но это давно уже было, лет в пятнадцать. Лешка

меня тогда полночи в ванне с холодной водой продержал. — Он усмехнулся, -

Боялся, дурак, что я вены почикаю и спрятал в мусорное ведро все папашины

бритвы. Ну и глупые же мы были тогда, смех, да и только. А вообще… Я и правда

сильно переживал. Всегда корил себя за то, что мы позволили тебя тогда увезти.

Можно же было тебя спрятать, можно было придумать что-то. А мы просто бросили

тебя в беде, верно? Как последние сволочи… Ты еще не исчезла? — он повернул

голову и, убедившись, что призрак все еще за спиной, удовлетворенно кивнул.

— Да, все-таки я сильно набрался. Ты кажешься такой живой…. Но я не буду на тебя

смотреть, когда долго смотришь, все исчезает.

Он отвернулся и на какое-то время замолчал.

— Знаешь, — заговорил он снова, — мне кажется, я видел тебя недавно в городе.

Вот такую же точно как сейчас. Даже ребятам рассказал, думал, они обрадуются, а

оказалось…. Потом я звонил тебе домой, разговаривал с твоим отцом. Он сказал…

что ты умерла. Да нет, я не поверил, конечно. Слишком много лжи уже слышал. И те

фотографии… тоже ложь. Правда, это до меня дошло только недавно. А когда мой

папаша показал их в первый раз, я почему-то повелся, как последний идиот. И мне

стало страшно. Я понял, что ты никогда не станешь прежней, эти врачи, они что-то

сделали с тобой…. Не удивляйся, что папаше удалось убедить меня в том, что ты

сумасшедшая. Подсознательно я всегда подозревал это, ведь ты была такой

странной, необычной, непредсказуемой…. Слишком непохожей на остальных. Впрочем,

мне было наплевать на это, пока ты была со мной. Наверное, я тоже становился

немного сумасшедшим. Во всяком случае, я готов был ради тебя на все. И, помнишь,

ты рассказала мне о том, что с тобой случилось? Ты ведь так и не сказала, кто

был тем человеком. Но если бы сказала, Ева, я нашел бы его и убил. Клянусь тебе,

я бы убил его. И еще, если бы в последний раз с тобой был я, а не Эдька, тебе не

пришлось бы торчать все эти годы в психушке. Понимаешь? Я бы все сделал сам.

Думаешь, это пустые слова? Черт, ты права. Ведь я не смог даже вытащить тебя из

дурдома. Но я старался! Я знал, что мой отец с его связями мог бы помочь и я

обратился к нему. Но сам же все и испортил. Вместо того, чтобы сказать ему, что

ты просто моя одноклассница, которой я хочу помочь, я рассказал ему правду о нас

с тобой. И тогда папаша решил, что я спятил, что я одержим тобою и спасать нужно

меня. От тебя. Боже, как же я корил себя потом за эту дурацкую искренность… От

этого недостатка мне пришлось избавиться. Теперь я могу врать просто виртуозно.

Притворяться. Играть. Даже умею производить впечатление счастливого человека.

Да… Наверное так и есть. Я счастливый человек, не каждый же может пройти через

тот кошмар, через который прошел я когда потерял тебя и не сломаться, не

потерять смысл жизни, или как там это называется… А у меня все замечательно. У

меня квартира есть, машина, женщины… Собака есть еще… И какая к черту разница,

что все это не имеет значения… Брр, как же холодно-то здесь, — он поежился и

попытался повернуть голову, но почему-то передумал. — Послушай, ты спросишь, а

почему я сейчас не пытаюсь найти тебя, да? Просто… я боюсь. Боюсь, узнать, что

ты действительно умерла. Мне хочется жить, понимаешь? Даже пускай иллюзией. А

если я узнаю, что мы больше не дышим одним воздухом, тогда…

— Жорик, ну ты просто хам! — Голос Галочки слился со стуком захлопнувшейся двери

и как лезвием стеганул по ушам. — Девушка, ваш одноклассник малость перебрал, вы

не обращайте внимания. Обычно он очень милый и поворачивается лицом к

собеседнику.

Георгий замер. Вода в бассейне превратилась в кипяток. Так жарко… ему еще

никогда не было.

— Галина, с кем ты разговариваешь?! — Не своим голосом выкрикнул он.

— Какая прелесть! — захохотала Галка, — тебе лень башку повернуть? К тебе пришли

гости. Девушка, вы хоть голос подайте что ли…

В голове что-то взорвалось. Он почувствовал, что еще секунда — и разогнавшееся

сердце вывалится у него из груди в этот проклятый квадратистый бассейн.

Ева!!! Не может быть! Еще один сон? Тогда пусть он длится вечно. Выходи из волн

мое прекрасное чудовище, разорви мне горло стальным когтем или лишь нежно

коснись, но только… О Боже! Только пусть это будет не сном!!! Иначе я утоплюсь в

твоем соленом море. Даже если это всего лишь бассейн…

Он резко повернулся.

Ее глаза улыбались. Эльдар говорил, что они похожи на океан. Действительно

похожи…

— Скажи что-нибудь, иначе я не поверю. — Одними губами прошептал он.

Она подошла и медленно опустилась рядом с ним. Две зеленых мерцающих звезды

смотрели на него откуда-то из темных глубин вселенной.

Он осторожно коснулся кончиками пальцев ее волос.

Удар током.

Он все еще помнил. Его руки помнили. Этот черный прохладный шелк. Ее волос…

— Все-таки ты? — спросил он.

— Да.

Этот голос… Нет, только не здесь, не в этих стенах.

— Как трогательно, — пропищал откуда-то из параллельного мира Галкин голос.

Георгий поморщился и, к своему удивлению, вместо злости почувствовал стыд. За

это грязное место, где они находились, за Галку, за свою наготу…

Нужно увести Еву отсюда.

Он с трудом поднялся, доковылял до своей простыни, обмотался ею кое-как и,

вернувшись к Еве, взял ее за руку (опять удар током, нужно не позволять себе

расслабляться.). Они вышли в предбанник, где сидели пьяные Геркины товарищи.

— Потерпи пару минут, мы сейчас уйдем отсюда, — шепнул он Еве на ухо и начал

быстро одеваться.

Галина вошла следом за ними и недоуменно захлопала глазами, делая какие-то знаки

сидящим за столом, где в самом разгаре бурлило веселье. Петька блаженно крутил в

руке запотевший бокал пива, поглаживая другой рукой мелькавшую у него между ног

голову Настасьи. Влад орал во все горло, что требует продолжения банкета и Люду

в придачу ('Где ты там, Людок, застряла, иди к нам, этот козел все равно от

минета не кончает'). Все были так заняты, что не сразу обратили внимание на

зашедших Еву и Герку. Но зато когда это все-таки произошло, Георгий пожалел, что

родился на свет.

— Эй, Георгий-победоносец, откуда таких девчонок берешь, поделись секретом! -

завопил Влад.

— Или просто поделись, — с похабной ухмылочкой вставил Петька.

Застегивая джинсы, Герка бросил на них уничтожающий взгляд, но сдержался.

— А мы уже познакомились, — не унимался Влад, — Женечка, милости просим к нашему

столу!

Георгий почувствовал, как пальцы его непроизвольно сжимаются в кулаки. Внезапно

вспыхнувшая ярость, была такой незнакомой и странной, что он не знал как с ней

бороться, как сдержать в себе это бушующее пламя и не причинить никому вреда…

Пальцы предательски задрожали, пропуская через себя бешеный поток энергии. Черт!

Хоть бы Вадька заткнулся!

Но тот уже перся к Еве, со слащавой улыбочкой протягивая ей простыню. Его жирная

блестящая физиономия предвкушала грядущие удовольствия.

— Раздевайтесь, Женечка, не стесняйтесь. Я вас сейчас в простыночку замотаю,

пойдете попаритесь. Мы люди порядочные, интеллигенция, можно сказать. Вон у

Жорки спросите, мы кореша с ним, правда, Жорик?

Георгий замер и медленно поднял глаза. Вадька недоуменно попятился, увидев перед

собой совершенно незнакомого человека, и улыбка разом сползла с его рожи. Но

Герка всего этого не видел. Перед глазами клубился красный туман, и он твердо

знал только одно. Что сейчас голова этого ублюдка будет размазана по мокрому

голубому кафелю, на котором он стоит.

Прохладная рука Евы легла на его запястье, вмиг остудив рвущуюся наружу

агрессию. Ева знала.

— Извините, но нам нужно уйти. Мы давно не виделись, и нам хочется побыть

вдвоем. — Тихо сказала она.

Этого оказалось достаточно. Так просто — тихий шелест ее голоса и вся грязь

исчезла. Испарилась, будто бы ее и не было.

Герке хватило пары минут, чтобы надеть рубашку и кроссовки, схватить Еву за руку

и покинуть наконец-то опостылевшее заведение.

Свежий ночной воздух ударил в голову. После душной влажной сауны Георгий не мог

надышаться.

— Как ты нашла меня? — спросил он, подведя ее к машине.

Ева остановилась и с насмешкой заглянула ему в глаза.

— По запаху, — прошептала она. Он почувствовал ее дыхание на своих губах и

понял, что теряет голову. — От тебя всегда пахло лавандой, помнишь?

Его руки как-то незаметно оказались у нее на талии. Лишь слегка коснулись, так

же осторожно, как совсем недавно касались ее волос. Тепло тела, такое знакомое,

он ощущал даже сквозь толстую шерсть платья, и ему казалось, что он знает это

новое тело Евы так же хорошо, как и ту хрупкую маленькую девочку. Ничего не

изменилось, то важное, что он чувствовал в ней, осталось прежним. И по-прежнему

сводило его с ума.

Медленно-медленно он начал притягивать ее к себе, не отрывая взгляда от ее

зеленых глаз, приковавших его.

— Пообещай, что не прикоснешься ко мне, — вдруг произнесла Ева, хотя никакого

сопротивления он не ощутил.

Ее губы были совсем рядом, он почти касался их…

Несколько секунд, самых мучительных в его жизни… Она ждала. Такая податливая,

нежная, родная… Она позволила ему выбирать. Он не мог понять, в чем дело, хотя

почувствовал, что это важно. От того, как он себя поведет, зависело очень

многое. Ева произнесла только одну фразу, но он услышал что-то еще. Не сказанное

вслух. Смесь ее сумбурных ощущений и эмоций. Желание. Страх. Боль. Мольбу.

Не потерять ее снова. Это важнее всего на свете. Даже важнее этого неудавшегося

поцелуя.

— Хорошо, милая. Я обещаю.

Она расслабилась. Как будто сбросила с плеч тяжелую ношу. Улыбнулась.

Они молча сели в машину, Герка завел мотор. Пока двигатель разогревался, никто

не произнес ни слова. Но перед тем как тронуться, Георгий не выдержал и

повернулся к Еве.

— Так значит, никакого секса больше не будет? — просто спросил он.

— Никакого секса больше не будет, — чуть слышно произнесла она, — послушай, я

тебе сейчас все расскажу…

И тут ее будто прорвало. Легко и непринужденно она начала совершенно по-женски

щебетать, вспоминая лечебницу, санитаров, свои сомнения…

Герка выехал за город и стал кружить по объездной. Он почти не слушал, что

говорила Ева, все это он узнал еще тогда, когда ловил на своих губах ее дыхание,

борясь с чудовищным искушением. А сейчас он просто жадно впитывал звуки ее

голоса и думал о том, что наконец-то все стало на свои места.

Смысл того, что говорила Ева, доходил до него очень смутно. Ее голос рождал у

него в голове совсем иные картины. Он вспоминал девочку, ту странную хрупкую

девочку, которая перевернула его жизнь, зажгла в нем ненасытный огонь, который

так и не утих за все эти годы. Георгий называл этот огонь страстью,

одержимостью, паранойей. Он никак не называл это. Просто знал. Что это

всего-навсего такая вот глупая, безумная, необъяснимая и оглушающая любовь.

Любовь, которую он не способен был испытывать по природе своей, которой не было

места в его маленьком эгоистичном сердце, и которая была так нелепа в его мире

компьютеров, репортажей и дорогих автомобилей. Но она продолжала жить в нем,

отыскав неведомые ему самому глубины, изменив саму его сущность, и придав всей

его жизни какой-то странный ускользающий смысл.

Ева, маленькая Ева. Ничего в ней не было, обычная девчонка, такая же как все.

Если что-то и таилось за ее пушистыми ресницами, у него никогда не возникало

желания туда заглядывать. В то время Жорик Тимченко уже точно знал, что ему

нужно от девочек и внимание его захватывали исключительно пышненькие

старшеклассницы. В одногодках его могли привлечь разве что кокетливые искорки в

глазах и слепое обожание, но никак не их угловатые не оформившиеся еще фигурки.

В общем-то ровесниц он воспринимал тогда как существа бесполые и при всем своем

желании неспособные дать ему то, что так настойчиво требовал его стремительно

развивавшийся организм. Тем более что в свои двенадцать лет Жорик вкусил уже все

прелести физической любви благодаря десятикласснице Олесе Прониной и в ближайшее

время настроен был повторить приятный опыт. Но только с кем-нибудь другим.

Георгий не терпел монотонности, а Олеся казалась пройденным этапом большого

славного пути. Поэтому он подарил ей в знак благодарности флакон французских

духов, чем окончательно разбил ее сердце, и бодрым маршем отправился покорять

другие крепости. Но оказалось, что все не так-то просто. Пронина ни за что не

хотела отказываться от смазливого богатенького мальчика, поэтому путь на третий

этаж, где учились старшеклассницы, Жорику был теперь заказан. Свободное от школы

время было занято под завязку уроками и многочисленными секциями, что так же не

способствовало приобретению новый подружек. В результате Георгий остался у

разбитого корыта, ограничив свое общение глупыми одноклассницами, которые могли

позволить разве что подержаться за их потную ладошку, измазанную чернильными

пятнами. Конечно это его никак не устраивало, и он временно попридержал свой

пыл, здраво рассудив, что жизнь впереди длинная и не стоит расстраиваться, что

он вырос раньше своих подружек. Впрочем, иногда он позволял себе невинные

шалости. Такие, например, как игра в жмурки. Понятное дело, это была совсем не

та игра в жмурки, которой он развлекал себя в сопливом детстве. Просто все так

ее называли.

На осенних каникулах раздевалка на первом этаже закрылась на ремонт, ремонт

затянулся неизвестно на сколько, поэтому все шестиклассники стали сдавать свои

курточки в импровизированную раздевалку в подвальном помещении. Это было такая

маленькая каморка с прибитыми к стене гвоздями, в которую добраться можно было

лишь миновав широкий полутемный коридор, отделявший ее от лестницы. Как раз этот

то самый коридор и являлся полигоном для так называемых жмурок. Кто-нибудь из

мальчишек обычно становился в закуток, где находился выключатель от единственной

тусклой лампочки в коридоре и терпеливо дожидался, когда девчонки шумной стайкой

спустятся с лестницы и потопают в сторону раздевалки. Где-то на середине их пути

свет обычно гас, и из-под лестницы выскакивала ватага притаившихся там

мальчишек, догоняла в панике мечущихся девочек, после чего начиналась настоящая

свалка. В кромешной темноте раздавались испуганно-игривые визги, возня и даже

рассерженные возгласы, когда кто-нибудь из мальчишек совсем наглел и хватал

какую-нибудь шестиклашку за (хм-хм) то, что вскоре сможет именоваться грудью.

Жорик принимал участие в этих играх нечасто, все больше от скуки. Это немного

забавляло его, но не больше. Он не испытывал никаких особых эмоций, хватая этих

визжащих соплюшек за их интимные места, разве что легкий азарт бывалого

сердцееда, ведь он считал себя тогда уже слишком взрослым для подобных невинных

забав. Но все его школьные приятели были настолько захвачены возможностью

безнаказанно потискаться с ровесницей, что Жорику приходилось тащиться на

перемене в раздевалку, чтобы не сидеть в классе в компании зануд типа Эдьки

Расулова. Наверное девчонки тоже получали какое-то удовольствие от жмурок,

потому что на большой перемене большинству из них вдруг приспичивало отправиться

в раздевалку неизвестно зачем, тем более что они прекрасно знали об ожидавшей их

там засаде. Много лет спустя, вспоминая школьные проказы, Герка с удивлением

вспомнил, что Ева никогда не принимала участия в этих милых забавах. Это

казалось странным, особенно на фоне слов Эльдара, который совсем недавно

утверждал, что она была патологически развращенным ребенком. Впрочем, однажды

Ева все-таки попалась. Именно тогда все и началось для него, Герки.

В один прекрасный день Жорик отправился на большой перемене с парой

одноклассников в раздевалку 'разогнать кровь', так сказать и набраться сил после

изматывающей контрольной по математике. Под лестницей их ждали трое таких же

бойцов из параллельного класса, дело было только за дичью. Дичь не заставила

себя долго ждать, и как только девчоночьи голоса раздались на лестнице, все

пошло по накатанному сценарию. Когда вырубился свет, Жорик со всей шумной

компанией выскочил из укрытия и схватил первое попавшееся тело. Тело, как

обычно, начало судорожно вырываться, но он крепко обхватил его сзади, уткнувшись

носом в затылок.

Отпусти, козел! — с ненавистью зашипел девичий голосок. — Я не играю здесь с

вами, мне нужно домой.

Благодаря тонкому слуху, Жорик сразу вычислил по голосу кто в его руках. Женька

Самохина, одноклашка. Худая чернявая зануда, с которой он толком и не общался

никогда. Не очень удачный трофей, но ловить кого-то уже поздно. Со всех сторон

слышались визги и топот, что означало, что девчонок всех разобрали и скоро

включат свет. Больше пары минут бродить в потемках было опасно, потому что

девчата могли сильно разораться и привлечь внимание кого-нибудь из учителей

наверху.

Женька брыкалась совершенно всерьез, отчего Жорик даже растерялся. Она явно

прикладывала все усилия, чтобы вырваться, в этом не было не капли того игривого

сопротивления, к которому он привык. Эти тихони такие недотроги, что они вообще

воображают себе! Жорик разозлился. Ну уж нет, если попалась, курочка, значит

никуда не денешься. В конце концов неплохо бы было и узнать как там у этой

соплюшки с развитием. Его рука быстро нашла в темноте ее маленькую грудь и

сжала. Другой рукой он еще сильнее обхватил талию девочки, готовясь к

закономерному взбрыку, но тут произошло нечто необъяснимое. Ее тело почему-то

расслабилось и почти повисло у него на руках. Судорожный вздох, который он не

услышал, а скорее почувствовал… Ее голова мягко откинулась ему на плечо. Он не

удержался и неожиданно для себя скользнул губами по ее щеке. Это длилось

какие-то секунды, но в эти секунды время остановилось, и во всем свете остались

только они двое…

Его тело будто прошила молния. Целый каскад ощущений, не испытанных им еще

никогда… чувство благодарности за то, что она так искренне откликнулась,

пронзительная нежность и безумное желание слиться с ней в единое целое…

Когда он начал приходить в себя, то первой, как ему показалось, разумной мыслью

было то, что от этой девчушки можно легко добиться чего-то большего, чем от

остальных. Второй разумной мыслью было, что зажегся свет и его руки обхватывают

пустоту.

Оглушенный, он продолжал стоять на месте, не замечая снующих вокруг

одноклассников. Пытался привести свои мысли в порядок, справиться с охватившим

его возбуждением и тут почувствовал, на себе пристальный взгляд.

Она стояла на лестнице, с курткой в руке, и смотрела прямо на него. Он поднял

голову, и снова, теперь уже скрестившись с ней глазами, ощутил то странное

выпадение из пространства, которое чувствовал, обнимая ее. Женька разглядывала

его с каким-то зоологическим интересом. Так смотрят на бабочку, приколотую

иголкой к поролоновой подушечке. Каким-то образом вычислила, что это именно он,

а не кто-нибудь другой. Впрочем, это было не трудно.

С этого дня Женечка Самохина незримо вошла в его жизнь.

Приходя утром в школу, Жорка первым делом отыскивал в толпе одноклассниц ее

черные косички и до конца уроков не спускал уже с нее глаз. Она притягивала его,

будто магнит. Не успевал прозвенеть звонок с урока, как он подлетал к ее парте,

выдумывая тысячи разных поводов побыть возле нее. Рассказывал анекдоты, списывал

у нее выполненные давно им самим задания, шутил, дразнил всех, кто попадался на

глаза, словом, делал все, чтобы привлечь ее внимание. Он не замечал, что слишком

откровенно и настойчиво крутится возле этой девочки, и что все вокруг давно уже

с интересом наблюдают за развитием событий. Впрочем, ухаживания его были

настолько открыты, что никто не принимал их всерьез. Женьку Самохину считали

слишком невзрачной, для того, чтобы на нее обратил внимания такой красавчик как

Жорик. Разве что для хохмы.

Но это было не так. Ложась спать, Жорка вспоминал ее лицо, ее милые черные

косички, ее голову у себя на плече… Он представлял десятки раз, как приведет ее

к себе домой, и как все может произойти. Его тело загоралось, когда мысли

забирались слишком далеко, и он метался не постели, пытаясь отделить в своем

воображении образ Олеси от образа Евгении, которые упрямо переплетались. Эта

девочка казалась ему ступенькой, которую нужно пройти, преодолеть, чтобы идти

дальше. Он хотел ее так сильно, что готов был на все. В силу каких-то

собственных представлений, он не мог поступить так, как поступали большинство

мальчиков в его возрасте, поэтому бьющееся каждую ночь в его теле желание просто

испепеляло, выжигало все внутри, оставляя только неутоленную страсть. Но когда

его истерзанный неокрепший еще разум устало проваливался в небытие, когда мысли

начинали таять одна за другой где-то на границе между сном и явью, тогда в его

сердце оставалось только одно желание, тщательно скрываемое от самого себя.

Желание испытать еще хотя бы один только раз ту нежность, которая пронзила

каждую его клеточку и которую он не испытает больше ни с кем, кроме Нее.

Но это девчонка не давала ему покоя и наяву. Она мучила его, сама того не

сознавая, заставляла испытывать боль, о которой до этого он даже не подозревал.

Изо дня в день читая в глазах ее равнодушие, получая лишь раздраженные реплики

на все свои попытки поговорить с ней, Георгий тихо сходил с ума. Он не мог

понять, что делает не так. Ведь любая другая девчонка из класса была бы

счастлива оказаться на месте этой Женьки. Порой ему казалось даже, что

существует какая-то внешняя причина, и что из-за этой непонятной причины все его

попытки завязать с ней дружбу заранее обречены на неудачу. Это приводило его в

отчаяние. Что-то умирало у него внутри каждый раз, когда он натыкался на ее

холодный взгляд.

Прошло наверное месяца три прежде чем Женька немного оттаяла и стала хоть

изредка перебрасываться с ним парой слов, не делая при этом недовольных

гримасок. Впрочем, его эта перемена не могла обмануть. Он понимал, что для

Женьки он не больше чем предмет мебели, к которому она просто успела привыкнуть.

В конце концов стало совсем невыносимо. Он безумно устал от ее равнодушия,

бессонных ночей, напряжения. Наверное лучшим выходом из этого кошмара было

разъяснить все раз и навсегда. Поговорить с ней, в открытую предложить дружбу, и

если даже она рассмеется ему в лицо, это будет лучше, чем день изо дня тупо

искать в ее глазах хотя бы проблеск внимания. Во всяком случае, он будет знать,

что сделал все от него зависящее и продолжать дальше смысла нет. Так он и решил

поступить. И впервые за несколько месяцев заснул спокойно.

На следующее утро он вышел из дома пораньше, часа за полтора до начала занятий,

проехал несколько остановок на автобусе до улицы Маяковского и без труда отыскал

Женькин дом. Новая пятиэтажка, пара раскуроченных скамеек во дворе и

грибок-песочница как раз напротив ее подъезда. Туда-то и приземлился Георгий,

положив под себя свой дипломат с учебниками.

Ждать долго не пришлось. Где-то через четверть часа дверь в подъезд в очередной

раз распахнулась, выпуская на этот раз не первоклашку или деловитую пенсионерку,

а их величество королеву Евгению, даму его сердца. Она на секунду замешкалась,

удивленно разглядывая Жорку, а потом уверенно потопала в его сторону.

— Гера, ты что здесь делаешь? — без особой радости спросила она.

— Тебя жду. Понимаешь, нам надо кое о чем поговорить. — быстро ответил он,

почувствовав вдруг сильное смущение и изо всех сил стараясь не отвести глаза.

— Послушай, ты мне уже надоел. Ну что тебе от меня надо, а? Я же просила уже не

появляться возле меня хоть иногда, хоть один день в неделю. И уж тем более не

ходить за мной хвостом. — совершенно спокойно произнесла Женька, требовательно

глядя ему в глаза.

Такого поворота он не ожидал. Слишком откровенно и слишком жестоко.

— Что я тебе сделал плохого, а? — его голос дрогнул. — Просто ты мне нравишься,

понимаешь? Разве это плохо? Почему это злит тебя?

Она возвела глаза и нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

— А разве не понятно, что ты мне не нравишься? И что мне надоело, что ты

таскаешься за мной постоянно? Может хватит?!

Ее слова резали его как острый нож. Он готов был ударить ее, убить тут же, на

этом месте за то унижение и боль, которые она заставляла его испытывать. Он

ненавидел ее, и в то же время сходил с ума от того, что почти потерял ее.

— Я все равно от тебя не отстану. — Упрямо произнес он и сжал зубы. Никогда в

жизни Жорка не чувствовал себя таким раздавленным и униженным. Но просто встать

и гордо уйти — нет этого он уже не мог сделать. Пусть уж она добивает его до

конца.

Но Женька молчала. Некоторое время она внимательно смотрела на него, будто

изучая, а потом вдруг сказала такое, от чего Жорка утратил дар речи.

— Я знаю, что ты хочешь, — медленно произнесла она, — ты хочешь запудрить мне

мозги, потом притащить к себе домой, валяться со мной на кровати, совать мне

везде руки… А может, даже не только руки? Ты же корчишь из себя взрослого,

значит ты попробовал бы даже уломать меня, чтобы я разрешила…

Усилием воли он заставил себя говорить:

— Женя, нет…

— Да, не ври. Я же чувствую, меня не обманешь так просто, не думай, что я глупая

дурочка, которой можно наплести сказочек и она поверит. Но дело не в этом. Мне

не обязательно ничего рассказывать. Я хочу тебе кое-что предложить. Сейчас мы

идем ко мне, я разрешаю тебе делать со мной все что захочешь. Все, понимаешь? Но

ты должен пообещать мне, что после этого оставишь меня в покое и никогда больше

не подойдешь. Ну что, Гер, ты согласен?

Он только ошарашено хлопал глазами и теперь-то уж точно не мог произнести ни

звука. События развивались так стремительно, что просто не укладывались в

голове.

— Ну все понятно. Идем. — деловито заключила она. — Можешь даже взять мой

портфель.

С этими словами она бросила портфель ему на колени и быстро зашагала к подъезду.

Жорка помедлил пару секунд, потом поднялся, взял вещи и побрел следом.

Они вошли в дом, молча поднялись по лестнице, Женя открыла ключом дверь,

пропустила его и зашла сама.

— Не бойся, дома нет никого. Папа на работе, сестра уже в школу ушла, у нее

нулевая физра сегодня.

— А мама?

— Мама умерла. Давно уже, когда я только родилась. Ладно, быстрее разувайся и

пошли в спальню.

Женя нырнула в какую-то дверь и оставила его одного. Жорка снял куртку и

ботинки. Осмотрелся. Да, квартирка была на уровне. Конечно, не такая шикарная

как у него, но далеко не средний класс. Вероятно папаша Женькин знал, где деньги

взять. Георгий удивился. Почему-то ему казалось, что Женя должна жить в

стандартной однокомнатной халупе с бледно-зелеными выцветшими обоями на стенах и

допотопной обшарпанной мебелью.

Он прошел в комнату, которая оказалась спальней. У стены стояла большая

двуспальная кровать, почти какая же как у его родителей, покрытая голубым

пушистым пледом. У окна журнальный столик с вазой апельсинов и два глубокий

кресла.

Женя, скрестив по-турецки ноги, сидела в одном из них и выжидающе таращилась на

Жорку.

Так и не дождавшись приглашения, он прошел и сел в соседнее кресло.

Это спальня отца, — объяснила она, — тебе нравятся большие кровати? Когда отец

приводит какую-нибудь свою любовницу, он с ней спит на этой кровати. Я подумала,

что раз я привела тебя, то мы тоже будем это делать на большой кровати.

Жорка понемногу приходил в себя. Ситуация казалась абсурдной, и как будет

правильнее повести себя, он еще не решил. В Женьке была какая-то ненормальность.

В ее словах, поведении. Возможно, происходящее было всего лишь шуткой,

розыгрышем, но для шутки все зашло слишком далеко и, судя по Женькиному настрою,

грозило зайти еще дальше.

— Почему ты назвала меня Гера? Мое полное имя Георгий, а Гера это кажется

Герман.

Она с усмешкой заглянула ему в глаза.

— Для Георгия ты еще не дорос, а Жорик звучит как-то глупо. А тебе что, не

нравится?

Он пожал плечами.

— Да нет, нормально. Жорик и правда смешно. Можешь называть меня Гера, если тебе

так нравится больше.

Женька нетерпеливо передернула плечиками. Общение явно не входило в ее планы и

даже раздражало.

— Слушай, давай быстрее начинать что-нибудь делать, мы же не болтать пришли

сюда. Мне хочется на математику хотя бы успеть, у меня и так тройка выходит.

— Жень, ты что, серьезно? — чуть слышно спросил он.

— Что мне нужно на математику?

— Нет, что ты хочешь, чтобы я это сделал с тобой…

— Не хочу, но ты же сказал, что отлипнешь от меня после этого.

— Я не говорил.

— Тогда зачем ты сюда пришел?

Он отвел глаза и беспомощно откинулся в кресле.

— Ты значит согласна на все, лишь бы я от тебя отстал.

— Как ты догадался?

— Но это неправильно.

— Слушай, я не пойму, ты что, испугался? Ты же строишь из себя вечно такого

блатного, а тут вдруг испугался? Никогда не пробовал, да?

— Пробовал, но какая разница, я же не об этом.

— Да?! — похоже, она была по-настоящему удивлена. Даже подалась вперед. — Врешь!

— Нет, не вру. Но у той девчонки это уже было до меня много раз. А что с тобой

делать, я не знаю. Я читал, что это больно для девчонок в первый раз. Мне что-то

не хочется тебе делать больно.

И тут она рассмеялась. Глядя на него в упор, издевательски рассмеялась. А потом

вдруг замолчала и шепотом произнесла:

— Можешь не бояться.

Он медленно повернулся к ней и с недоверием покачал головой.

— Но… тебе же только двенадцать лет.

— Ну и что. Тебе тоже.

Ее глаза всматривались в него пристально, как два зеленых огонька. И в них не

было ничего детского. И глядя в эти глаза, Жорка начал говорить то, что никогда

не произнес бы осознанно, но что рождалось где-то глубоко-глубоко внутри и

настойчиво требовало выхода:

— Я думал, что хочу это сделать. Тогда в раздевалке, я подумал, что тебя легко

можно уломать на что угодно. Но… теперь я не хочу. Наверное я просто люблю тебя,

понимаешь? И я не хочу, чтобы ты меня ненавидела. Если хочешь, я вообще никогда

до тебя пальцем не дотронусь.

— Но… тогда что тебе нужно от меня? — в ее глазах впервые за все время мелькнуло

что-то человеческое. Мелькнуло и тут же исчезло.

— Я не знаю. — Честно ответил он.

— Тогда слушай, что я скажу. Я все равно буду тебя всегда ненавидеть. Ты ничего

не добьешься, ничего. Но раз мы сейчас здесь, то можешь сделать то, о чем мы

договаривались. А потом оставь меня в покое. Это будет по-честному, ведь ты не

виноват, что не можешь мне понравиться. Так что решай быстрее. Или сейчас, или

вообще никогда.

Она ждала. Он молчал. И ждал, когда к нему вернется способность здраво

размышлять. Требовалось какое-то время, чтобы все понять, осмыслить, нащупать

хоть какую-то логику в словах этой девочки и принять верное решение. В первом

порыве он хотел поступить как настоящий книжный герой — встать и гордо

удалиться, сказав напоследок что-нибудь трагическое, но это значило, что снова

потекут томительные дни неизвестности. И может быть у него никогда и не будет

больше такого шанса как сейчас. Не лучше ли взять что дают и не остаться по

крайней мере в дураках. К тому же это лишний час наедине с ней. Он просто

физически не мог заставить себя уйти из этой квартиры, где каждая вещь хранила

тепло ее прикосновений, воздух был пропитан каким-то дразнящим сладким ароматом.

Тем самым, который он вдохнул, уткнувшись лицом в ее волосы. Там, в подвале.

Герка встал, подошел к девочке и осторожно взял ее за руку. Женя послушно

перешла к кровати, и они сели на краешек.

— Что дальше? — спросил он.

— Ты должен знать. Ты же у нас взрослый. — Ее голос звучал безжизненно и Герка

как никогда ощутил разделявшую их пропасть.

— Жень, если ты не хочешь…

— Хочу! — ожесточенно выкрикнула она, но тут же спохватилась и уже спокойнее

добавила: — По крайней мере мне интересно. Что ты будешь делать.

Он вздохнул. Разговаривать с ней было бесполезно, разве что нарваться на

очередное оскорбление. Может быть есть другой способ заставить ее оттаять…

Герка притянул ее за руку к себе и попытался поцеловать. По крайней мере она не

сопротивлялась. Секунд пять добросовестно терпела, а потом резко отстранилась и,

удивленно, совершенно по-детски спросила:

— Это так… правильно?

— Что? — растерялся Герка.

— Что нужно засовывать язык когда целуешься?

— Тебе так не нравится?

— Не знаю… я не знала, что нужно так делать.

— А как ты знала?

— Никак. Я еще не целовалась.

— Но ты же сказала… ты что, обманывала?

— Нет, просто я не целовалась. Ты скажи что нужно делать.

Герка мысленно поблагодарил Пронину за ее уроки. Наконец-то он почувствовал себя

увереннее. Взял Женьку за плечи и улыбнулся.

— Просто повторяй за мной, хорошо?

— Но мы же не можем одновременно совать друг другу языки в рот.

— Обещаю, что не буду больше совать тебе в рот язык.

Он снова приник к ее губам, но теперь уже совсем иначе. Осторожно, будто изучая,

чутко прислушиваясь к ее ощущениям и благодарно ловя ее маленький острый язычок.

И поцелуй этот был странным. Гера не знал, что так бывает. Это было так не

похоже на ощущения, которые возникали от сумбурной грязной возни с Прониной.

Нет, сейчас все-все было иначе. Растворяясь в океане нарастающего желания, он ни

на секунду не забывал, что держит в руках ее, именно ее, эту маленькую, такую

дорогую для него девочку. Ту, о которой мечтал ночами, от отчаяния и

безнадежности сжимая до крови кулаки, ту, которая даже в эту секунду не

принадлежала ему полностью и, возможно, не будет принадлежать никогда. Это были

взрослые ощущения, искусство, которому учатся всю жизнь, и которое доступно лишь

единицам. Искусство чувствовать партнера, держать его образ в голове даже тогда,

когда волны примитивных желаний стирают само ощущение реальности. Он вложил всю

нежность, на которую был способен в этот бесконечный поцелуй. Его руки ласкали

ее лицо, пытаясь кончиками пальцев уловить движение губ, шею, плечи, выбившиеся

из косичек черные пряди… Ему хотелось, чтобы она почувствовала то, что чувствует

он. Его любовь к ней, боль, тоску…

Она осторожно отстранилась, но только чуть-чуть.

— Я забыла, что нужно дышать…

— Кажется я тоже.

— Ты сможешь снять с меня платье? — ее губы были близко-близко. Он даже

чувствовал запах парного молока, исходивший от них.

— Попробую.

— Только закрой глаза, ладно?

— Зачем?

— Почему-то я стесняюсь тебя.

Он улыбнулся про себя и послушно зажмурился.

Такая непростая задача — в первый раз раздевать школьницу, да еще и вслепую.

Завязка на фартучке у нее за спиной (ему пришлось обхватить ее, и он, не

удержавшись, коснулся губами шеи), молния на спине, пуговки на рукавах. Женя

подняла руки, платье легко соскользнуло и упало рядом с кроватью. Все еще не

решаясь открыть глаза, он на секунду замешкался. Женька тут же взяла его руки в

свои и положила себе на бедра. Горячая обнаженная кожа и резинка трусиков. Это

было уже слишком. Он едва сдержал дрожь, прошедшую по спине. Пальцы онемели, но

он сумел кое-как засунуть их под резинку и потянуть вниз. Женька высвободила

ножки, коснувшись его ладоней холодными пятками и быстро нырнула под плед.

Герка начал снимать одежду с себя. Руки уже совсем не слушались, в голове что-то

громко бухало, а о том, что происходило в других частях тела, он даже боялся

думать, чтобы все не испортить, как с Прониной в первый раз.

Когда дело дошло до брюк, он не выдержал и спросил:

— Ты глаза закрыла?

— Неужели ты стесняешься?

— Почему-то.

— Тогда не волнуйся, я их еще не открывала.

Он разделся, забрался к ней под плед и робко обнял ее хрупкое горячее тело. Она

выпрямила ножки и придвинулась ближе.

— От тебя пахнет лавандой, — прошептала в самое ухо, — ты знаешь, как пахнет

лаванда?

Ее нога медленно легла ему на бедро, открывая…

Он тихо застонал.

— Ева, стой…

— Почему?

— Поговори со мной.

— О чем?

— О чем хочешь. Мне нужно отвлечься, а то я не успею ничего сделать…

Женя захихикала ему на ухо.

— Тогда вся кровать будет мокрая, и я буду мокрая, и нам надо будет стирать

простыни в ванной.

— Да, и купать тебя.

— Ничего страшного, можно еще раз попробовать.

— Откуда ты все знаешь?

Я просто разговариваю с тобой, как ты просил. — Прошептала она и в тот же момент

он почувствовал, что…

Ее обжигающее тепло сдавило его со всех сторон… Какая-то древняя сила заставила

двигаться навстречу… Он перевернул ее на спину, ее ноги тут же послушно обвили

его, прижимая еще сильнее… Остановиться было уже невозможно и он поддался ритму.

Только не сейчас, не так скоро, слишком хорошо, чтобы так быстро закончилось…

Нужно думать о чем-то другом, отвлечься… Боже, ну о чем же можно думать в такую

минуту! Он открыл глаза. Ее лицо… вздрагивающие приоткрытые губы… голубая жилка

на шее… Жаркая волна прокатилась по его телу и… вдруг произошло нечто странное.

Глаза Женьки распахнулись широко-широко, она судорожно вдохнула и выгнулась,

полностью вбирая его в себя.

Что с тобой, тебе больно?! — испугался он и попытался выйти из нее, но Женька

сжала его ногами, не давая даже двинуться. Его будто окатили ледяной водой. Он

подумал, что она задыхается и от этого так бьется.

— Ева, что…

Кошмар длился всего несколько секунд, но Герке показалось, что прошла вечность,

прежде чем она ровно задышала и в глазах появилось осмысленное выражение. Что

— то изменилось в ее лице. Как будто она только что проснулась и не может понять,

где находится.

Женька разжала ножки, осторожно отползла от него и безо всякого стеснения

уселась по-турецки. Герка настороженно следил за выражением ее лица. Казалось,

ее ударили чем-то тяжелым и она никак не придет в себя. Какое-то время девочка

сидела неподвижно, пустым взглядом глядя в пространство, потом вздрогнула,

нервно хихикнула, провела рукой по лицу. Наконец ее внимание сфокусировалось на

Герке, и она странным голосом спросила:

— Как ты это сделал?

— Что?

— Ну… это. Как?

— Тебе было очень больно?

Она опять хихикнула.

— Больно?! Ты что, нет!.. Нет-нет-нет!

— Тогда… как? — он совсем запутался.

— Как…, - она задумалась, подняла руки и по-детски растопырила пальцы. -

Бум!..

— Бум?!

— Нет. Как… как будто по телу мурашки бегают. Только намного намного сильней. И

потом — бум! — все взорвалось. Как ты это сделал?

— Это щекотно?

Да нет же!

Т- огда я не понимаю. Я ничего особенного не делал. Может у меня руки холодные?

Поэтому у тебя мурашки?

— Не мурашки это! — засмеялась она и с размаху упала ему на грудь. Прошептала в

самое лицо:

— Это было так приятно. Лучше всего на свете. Я не знала… что так бывает. Как ты

это сделал?

Он убрал ей за уши торчащие во все стороны волосы и серьезно посмотрел в глаза.

— Тебе было хорошо? Тебе понравилось со мной?

— Да-а. — игриво протянула она.

— Значит теперь мы будем вместе? Всегда будем вместе, да? Раз тебе хорошо со

мной. И не обязательно, делать это снова, тебе же рано еще наверное. Просто

будешь моей девчонкой.

Женька перестала кривляться. Снова отодвинулась и села. Опустила ресницы,

рассматривая что-то внизу. Бросила на него быстрый затравленный взгляд. Снова

опустила.

— Ты меня называл Ева. Почему?

— Мне так захотелось. Я всегда буду так тебя называть. Мать Чехова звали

Евгения, но все называли ее Ева, я почему-то подумал, что это одно и тоже имя…

Слушай, я же не об этом спрашивал! — он почувствовал нарастающую панику. Неужели

ничего не изменилось! Неужели эта ее близость была только видимой, секундной и

все останется по-прежнему… неужели она просто хотела избавиться от него, и как

кость бешеной собаке бросила ему под ноги свое тело…

— Ты правда меня любишь? — спросила она.

— Да.

Отвернулась. В глазах что-то блеснуло, или ему только показалось.

— Ева, ты что, плачешь?

— Нет. Хочется, но я не буду. Я могу.

Он захотел обнять ее, прижать к себе, но не решился. Тогда-то она точно

расплачется.

— Почему тебе хочется плакать?

Женька покачала головой.

— Ты хороший. Ты стал мне нравится. В последний час.

— Если захочешь, так будет всегда.

— Нет, ты не понимаешь. — она повернулась и подняла на него глаза. В них застыла

настоящая боль, такая нелепая и неправильная на этом детском нежном личике. — Я

хотела, чтобы ты влюбился в меня. Чтобы тебе было плохо. Это я придумала, когда

сегодня увидела тебя возле дома. Хотела подразнить тебя, а потом выгнать. Я

знала, что ты меня так просто не забудешь, и что тебе будет плохо. Но ты… совсем

другой. Ты ни в чем не виноват. И мне не хочется, чтобы ты уходил. Так хорошо…

даже разговаривать с тобой. И я не знаю что мне сейчас делать. Как сделать,

чтобы было лучше.

— Лучше? Для кого?

— Для тебя.

— Но ты же знаешь, как лучше будет для меня. Все просто.

— Нет, не просто. Я не могу рассказать тебе, но… мне нужно решить самой. Как

сделать, чтобы тебе не было плохо. Не понимаю… в любом случае получается, что я

тебя обману. И если ты узнаешь когда-нибудь, то подумаешь, что я хотела

отомстить… не понимаю. Наверное нужно быть взрослой, чтобы понять, как будет

правильнее. Почему я должна разбираться в этом?! Так трудно…

— Что-то я не понимаю..

Она вздохнула и опустила голову.

— Я тоже не понимаю. Мне очень хочется быть твоей девчонкой. Больше всего на

свете.

Все-таки он не выдержал и обнял ее.

— Ева, давай ты мне расскажешь. Честное слово, я все-все пойму. И мы вместе

решим что делать. Вместе же всегда легче, да?

Она…

— Гера, ты где? Очнись!

Он вздрогнул и снова оказался в салоне собственной машины. Оказывается они уже

остановились где-то за городом возле реки и неизвестно сколько сидели в тишине.

— Милый, я молчу уже минут десять. Где ты пропадал? — ласково спросила Ева и

нашла в темноте его руку. Осторожно сжала.

— С тобой.

— Вспоминал как я пригласила тебя чтобы избавиться?

— Как ты узнала?

— Дурачок… я почувствовала это. Но ты прослушал все, что я тебе рассказала

сейчас.

— Нет, не прослушал. Про шизанутых докторов, которые из-за тебя преставились, и

про то, что с тобой нельзя заниматься сексом. Правильно?

— Здорово. Ты как Юлий Цезарь. И что ты на это скажешь? Не веришь, да?

— Конечно верю. От тебя всего можно ожидать. К тому же я помню один наш спор в

лагере. Когда ты сказала, что можешь несколько дней ничего не есть. Так вот

тогда ты стала такой ненасытной, что мне казалось, что ты ешь меня вместо

лагерной еды.

— Ну там так отвратительно кормили…

Ага. И ты бегала такая бодренькая и веселая, а я валялся целыми днями в кровати

и выползал только ночью чтобы поваляться с тобой в кустах.

— Значит ты все понял и мне не надо тебе ничего доказывать как Эльдару.

Славненько! Не думала, что до тебя так быстро дойдет.

Вот спасибо! Милая, ты совсем меня забыла, я же всегда мог понимать тебя как

никто. Даже, если помнишь, тогда, в первый раз, когда ты мне рассказала обо

всем, я все прекрасно понял. Хотя это было и не просто. Но проблемы больше не

было.

Ева помолчала какое-то время. Он почувствовал, как дернулась ее рука. Когда

снова заговорила, голос стал серьезным:

— Я рассказала тогда о том, что меня изнасиловали, и о том, что у меня был

Эльдар.

— Ну да.

— Но проблема была не в этом.

— А в чем?

Обними меня, — мягко прошептала она.

Георгий притянул ее к себе и обнял.

— Теперь-то ты мне можешь сказать?

Она вздохнула

— Родной мой, я дважды уже предала тебя. Первый раз тогда — потому что не

оттолкнула тебя, а второй сейчас — потому что снова оказалась у тебя на пути. Но

если когда-нибудь ты узнаешь правду, то вспомни, что я скажу тебе сейчас. Я

никогда не хотела причинить тебе боль. Просто не хватило сил от тебя отказаться.

Ты слишком дорог мне, понимаешь? Наверное любовь всегда немного эгоистична. Но я

ни хотела причинять тебе боль. И я удержала тебя только потому что любила и

люблю сейчас. Запомни — другой причины никогда не было.

Он отстранился и взял ладонями ее лицо.

— Ева, мне не нравится то, что ты говоришь. Я думал, что знаю все.

— Каждый из вас чего-то не знает. Так уж получилось.

— Тогда скажи, чего не знаю я.

— Если ты поцелуешь меня сейчас, это будет не смертельно.

Алексей

— Это было что-то вообще далекое от христианства. Представь, стоит такой нехилый

домишко этажа в три ростом, а все окна, крыша и остальные прибамбасы

исключительно в форме острых углов. Градусов в тридцать пять, а то и меньше.

Острые углы в христианстве — это же неслыханно! Это символ огня, символ сатаны!

Ты можешь себе это представить?! И в довершение картины такая аббревиатурочка на

фасаде — ЕХБ. Нет, ты вслушайся, как звучит — ехэбэ! И это, заметь, не новый

матюг, как ты наверняка подумал. Расшифровывается вполне цивилизованно:

Европейское Христианское Братство. А домишко этот — их церковь. Называется

'Церковь Ковчег'. Когда я увидел это своими глазами…

Алексей дожевывал третий бутерброд и, лениво прижимая трубку к уху, рассматривал

муху на потолке.

— Корнеев был прав, — продолжал восторженно вещать Расуловский голос, — я думал,

что он не воспримет мои идеи серьезно, но оказалось, что он давно этим и сам

интересуется, только у него времени нет. Он дал мне даже телефон одного

деятеля из этой ехэбэ. Если мне удастся с ним встретиться, я устрою ему допросик

с пристрастием. Пусть попробует меня сагитировать, а если он…

— Слушай, Эд, заткнулся бы ты, а? — не выдержал Алексей. — Я не пойму никак, что

ты мне ересь какую-то втираешь. Позвони лучше Героинычу, ему может и интересно

будет. Дай пожрать спокойно!

— Нет, Алех, ты не понимаешь! Я только приехал от этого 'Ковчега' и меня просто

распирает от впечатлений! А Герки нет, он занят сегодня. А! Совсем забыл! Ты

представляешь, говорят, что в этом 'Ковчеге' есть еще этажа три подземных.

Конечно, все это домыслы, но и они на пустом месте не рождаются, согласись.

Алексей бросил на тарелку недоеденный бутерброд и брезгливо отряхнул пальцы.

— Черт, кажется я таракана слопал.

— Что? — рассеянно спросил Эльдар, обрывая свой словесный поток.

— Пальто. Ты меня достал. Хватит может мозги мне полоскать, тебе что, поговорить

не с кем? Ты же отлично знаешь, что эта муть журналистская по барабану. Ты

только за этим звонишь?

— Ладно, подожди…

— Слушай, мне в туалет надо. Я по-моему съел таракана и…

— Нет, постой!

— Все, Эдька, не обижайся. Дорасскажешь остальное Гертруде, когда он позвонит.

— Вот я и хочу сказать насчет Гертру… черт, Герки. Он тут записку мне оставил,

чтобы я позвонил тебе и предупредил, что они в пять будут у тебя.

— Сюда что ли приедет?

— Да. И Марину… ты бы отправил куда-нибудь. Она же дома сегодня?

— Да что она, баб его что ли не видела. Он никогда один не приходит.

— Я не думаю, что она видела Еву. И не думаю, что ты хочешь, чтобы она ее

увидела.

Тишина. Минута. Две. Три.

— Эй, Алешка, ты там живой?

— Я… да. — Пробормотал Алексей.

— Ты рад?

Наконец-то дыхание начало восстанавливаться. Хватило нескольких минут. Ну что ж,

это уже прогресс.

— Она не должна сюда приезжать, — как можно тверже сказал Алексей.

— Она приедет. — Серьезно ответил Эльдар. — И, пожалуйста, не обижай ее. Она

этого не заслужила.

В трубке послышались длинные гудки. Алексей медленно опустил ее на стол и

уставился невидящим взглядом в пространство.

Он не знал сколько времени просидел неподвижно. Когда в голове нет ни одной

мысли, время перестает существовать.

Услышал, как хлопнула входная дверь. Марина вернулась из магазина. Окликнула

его, вошла на кухню.

— Алеш, ты чего? — озабоченно спросила она.

Сколько времени? — спросил Алексей, и сам не узнал своего голоса.

Марина посмотрела на часы на руке.

— Двадцать минут четвертого. Что с тобой? Почему трубку на место не положил?

Что, кто-то звонил? Что-то случилось?

— Жорка приедет в пять.

— Ну и отлично. Сейчас я курицу пожарю, я как раз купила. Так и знала, что

кто-нибудь зайдет. Может Любка еще заскочит, она еще вчера собиралась…

— Черт, что же делать…, - в отчаянии пробормотал Алексей.

Мара, которая уже суетилась, доставая из пакета продукты, удивленно замерла.

— Ты о чем, Леш?

— Присядь-ка на минуту. — Попросил он.

Она бросила на него встревоженный взгляд и послушно опустилась на табуретку.

— Послушай, Мар, мне надо с Жоркой разобраться с одним старым делом. Поставить,

так сказать, точки. И тебе при этом лучше не присутствовать.

— Не поняла. Что у тебя с Жорой могут быть за секреты, о которых мне не положено

знать?

— Есть кое-что. И тебе не нужно об этом знать. Поверь мне на слово, тебя это

никак не касается. Я просто все улажу, чтобы потом не возникало никаких проблем,

и все.

Жена натянуто засмеялась.

— Ну нет, дорогой. Давай-ка ты честно про все мне рассказывай, а я уже сама

решу, стоит мне присутствовать или не стоит.

Неожиданно для себя Алексей вспылил:

— Слушай, у меня нет настроения сейчас вступать с тобой в какие-то переговоры,

понимаешь? Я пытаюсь сделать так, чтобы мои прошлые дела не коснулись нашей

семьи, а если ты сунешь туда свой нос, это по-любому произойдет. А понять все

правильно ты все равно не сможешь.

— Нормальное дело! — теперь уже взбеленилась Марина. — Что-то, что может

коснуться нашей семьи?! Да оно уже коснулось! Я не отстану от тебя, пока ты не

расскажешь мне правду! А если откажешься, то я у Жоры спрошу, что там у вас за

дела такие.

— Отлично. Поинтересуйся тогда у Евы, может она лично тебе все объяснит.

— У кого? — опешила Марина.

— У Евы. Я сказал — у Евы. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Нет… постой, это не та ли девочка с фотографии, на которую ты всю ночь

пялился? Твоя одноклассница?

— Потрясающая память! — с издевкой процедил он.

— Ты говорил же, что она… в сумасшедшем доме.

— Была. Но раз Жорка притащит ее сюда, значит ее уже выпустили.

— Не понимаю, зачем он ее собирается привести? Сумасшедших нам здесь еще не

хватало. У вас что, встреча выпускников? Или она жить у нас будет? Объясни, ты

же знаешь!

В ответ Алексей злобно захохотал.

— Не беспокойся, жить она может у Эльдара. Или у Жорки. Или у всех по очереди.

Не знаю как там они ее будут делить. Эдька-то уже не мальчик, наверняка

предъявит права на свой кусок мяса.

— Какое мясо? Что ты несешь?

— Обыкновенное. И наверняка уже довольно аппетитное. И никаких встреч

выпускников, как ты подумала, у нас не будет. По крайней мере у меня с ней -

точно. Просто они попытаются вернуть меня в стаю. В их паскудную грязную стаю.

— Какую…стаю? — Жена смотрела на него уже как на помешанного. — Леш, или ты

сбрендил, или до меня что-то не доходит.

— Я не сбрендил. Надеюсь, во всяком случае. Помнишь, ты доставала меня одно

время глупыми вопросами насчет моей первой девушки? И знаешь, почему я не

отвечал и злился? Просто тошно было вспоминать. Потому что моей первой была эта

самая Ева, и нам было всего по двенадцать лет. А так же Ева была первой у

Эльдара и у Ге…Жорки. И все происходило почти одновременно.

Мара ошарашено захлопала ресницами и невольно отпрянула.

— Господи, она же наверное больная была, я читала, что при некоторых психических

отклонениях бывает такое… Ведь вы же не изнасиловали ее, правда?

— Конечно нет! И конечно она была больная! И самое плохое в том, что она делала

больными окружающих. Я до сих пор не могу от этой болезни вылечиться.

— Какой болезни? — испугалась Марина.

Он усмехнулся и сокрушенно покачал головой.

— Болезнь так и называется. Ева.

— Ты что, любил ее? — тихо спросила жена.

— Что ты, что ты! — начал паясничать Алексей. — Как я мог влюбиться в убогую

психичку с лицом дауна и телом карлицы!

— Боже мой!

— Слушай, это шутка, успокойся. Ты же видела ее на фото. Она обычная была, такая

же как все. Только сумасшедшая немного, но это в глаза не бросалось. В любом

случае, я ее ненавидел. А любил ее Жорка. Да и то, потому что он сам был

дураком. — Алексей вдруг замолчал, будто припомнив что-то важное и задумчиво

покачал головой. — Ах, Жорка-Жорка, как же ему не повезло, если бы он знал.

Намного больше чем нам.

Он не смотрел на жену, занятый своими воспоминаниями и не видел блестевших в ее

глазах слез.

— Я не понимаю, Алеш, ты так о ней говоришь, как будто она для тебя что-то

значит. Если ты к ней равнодушен, то ты не можешь ее ненавидеть! А если ты так

ее ненавидишь, то зачем же спал с ней! Ты что, не знал, что она спала с твоими

друзьями?

— Ну во-первых, друзьями они мне тогда еще не были. А во-вторых, это было всего

один раз. Я просто не мог ничего поделать, она достала меня. Ну представь,

собираюсь я с утра в школу, весь такой примерненький и правильный. Галстучек

пионерский повязываю, брючки глажу. И тут звонит мне эта соплячка и устраивает

форменный секс по телефону. Нет, конечно не ' я снимаю лифчик' и все такое, нет.

Просто рассказывает мне так по-дружески какой-нибудь свой сон или еще что-нибудь

такое. А сны у нее были, скажу я тебе! Как говорится, жестко, но со вкусом. Она

всегда из порнографии могла сделать эротику. Знаешь, если бы кто другой болтал

мне такие вещи по телефону, я бы посмеялся и попросил положить трубку, но Ева

была настоящей ведьмой. Не знаю, как ей это удавалось, но у меня от ее болтовни

наверное даже волосы подмышками вставали, не говоря обо всем остальном. Я был

готов кончить прямо в телефонную трубку. Какая же эта гадина была развратная! И

самое интересное, я не думаю, что она испытывала ту похоть, которую

демонстрировала. Просто ей нравилась сама игра. И она знала, что ловит этим нас

на крючок. Конечно! Какой же мужчина, пусть даже и в двенадцать лет, устоит,

когда его просит, просто умоляет самка, чтобы он ее поимел. Пусть она не

говорила это прямым текстом, но это же чувствовалось. И, конечно, я в тайне

начал мечтать об этом. Тем более, что она постоянно подогревала меня своими

звонками. Иногда даже поздно вечером, как раз перед сном. От этих мечтаний я

стал казаться сам себе каким-то грязным, порочным. Все мои светлые идеалы

превращались в пустой звук, теряли смысл, когда я думал о ней. А так как я думал

о ней всегда, можешь представить, что со мной творилось. В школе я старался ее

не замечать, даже близко к ней не подходить, но это не спасало. Иногда она

подходила и заговаривала со мной сама. Ничего такого, нет, просто спрашивала

совета в каких-нибудь школьных делах или что-нибудь вроде того. Но при этом она

так на меня смотрела, что я готов был провалиться сквозь землю. Мне казалось,

она читает мои грязные мыслишки и усмехается про себя. Примерно в то самое

время, я начал замечать, что Ева как-то связана с той психованной парочкой -

Эльдаром и Жоркой. Да и то, что эти двое стали приятелями, само по себе

настораживало. Они же никогда до этого даже не общались, были такими разными! Не

знаю, как мне это пришло в голову, но я понял, что их связала Ева. Почувствовал

что ли… Но, конечно, я не предполагал, что все зашло так далеко. В общем, все

эти непонятки мне все больше и больше не нравились. Настолько, что я даже начал

справляться со своими пошленькими мыслишками и постепенно вроде начал остывать.

На этом наверное все и закончилось бы, но мы пошли в этот чертов поход весной. И

там… ночь, какой-то весенний сквозняк в голове, Ева… Помню, она весь день

крутилась возле меня, строила из себя непорочную наивняшку, как будто и не было

всех тех звонков. И это меня как-то расслабило. Вечером я преспокойно дал ей

утащить меня в лес на прогулку. С ней было интересно болтать, я увлекся, и мы

ушли довольно далеко. Незаметно разговор перешел на эти самые звонки. Она

извинилась, сказала, что просто я ей очень нравлюсь, и она хотела произвести

впечатление. Ну а потом она рассказала мне ту жуткую историю. Как ее

изнасиловали. Типа, ее отец попался на каких-то махинациях, его грозились

посадить, но вмешался какой-то важный хрен, который мог замять это дело. Но

взамен он попросил, чтобы тот дал ему дочку. Типа, чтобы она на выходных пожила

у него на даче, поиграла с его детишками. Евин отец согласился, хотя наверняка

догадывался в чем там на самом деле дело. А может и не понимал до конца, не

знаю. Но факт в том, что Ева провела на даче у того мужика несколько выходных

подряд. Конечно никаких детишек там не было, они все время были вдвоем. Этот

чертов педофил сказал ей, что если она будет рыпаться и не даст ему делать с ней

— все что он хочет, тогда ее отца посадят в тюрьму, а их с сестрой отправят в

детский дом. В общем, ребенка несложно запугать. Судя по всему, развлекался он с

ней по полной программе, не посмотрел на то, что она маленькая еще. Так,

благодаря Еве, папашино дело замяли. Дома ее ни о чем не спрашивали, а она

ничего не рассказывала. Все, вроде, обошлось. Но вот только в школе, на осмотре

врачиха что-то заметила. Ева же ребенком совсем была, наверное этот козел

что-нибудь ей повредил. Ну и врачиха вынудила ее обо всем рассказать. Поднялся

шумок, поползли слухи, чуть ли не в милицию собрались заявлять, но потом все

резко прекратилось. Еве объявили, что она все выдумала, прикрывая собственное

грязное поведение. Нашлись даже якобы какие-то мальчики, которых она просила

лишить ее невинности, и которые не устояли под напором злой развратной девчонки.

Разразился скандал, и именно из-за этого ее перевели в нашу школу. Такую вот она

рассказала мне историю. Честно говоря, я испытал шок. Мне даже в голову не могло

прийти, что в нашей распрекрасной стране возможны подобные вещи. И в то же время

я верил, что Ева говорила правду. Первым порывом было бежать отстаивать

справедливость, чуть ли не товарищу генсеку телеграфировать, но Ева как-то

ненавязчиво перевела мои мысли в совершенно иное русло. Начала как бы невзначай

прижиматься ко мне, ворковать что-то о том, что ей так страшно и одиноко в этом

злобном мире, и не кому ее, несчастную маленькую девочку, пожалеть и защитить. И

так она это говорила, что у меня закружилась башка. Я где-то читал, что жертвы

демонстрацией своей беспомощности часто сами провоцируют на насилие. И она, Ева,

как раз и изображала эту уязвимость и доступность. После того что она до этого

рассказала, это было в самый раз. Она поймала меня тем единственным способом,

которым это было возможно. Ведь я держался от нее на расстоянии, потому что

чувствовал в ней какую-то силу, с которой я не смогу бороться. Этот страх перед

ней был сильнее похоти. Но здесь, в лесу, она всем своим видом говорила: какая,

к черту сила! Я такая беспомощная и хрупкая рядом с тобой, ты можешь сделать со

мной что угодно, мы здесь совсем одни, и некому будет придти мне на помощь, ты

можешь отомстить мне за то, что я издевалась над тобой. Она сыграла отлично. Я

почувствовал себя настоящим животным, для которого нет преград, морали, жалости.

И я набросился на нее, как безумный, повалил прямо на землю и, извини конечно,

испытал в те несколько минут такой потрясный чистый звериный кайф, который

наверное не испытаю больше никогда в жизни. Когда я кончил и лежал на ней,

совершенно оглушенный, начиная осознавать что же я наделал, она вдруг посмотрела

на меня каким-то наглым дерзким взглядом и сказала… Знаешь что она сказала? Она

сказала: ' Я тебя люблю. Теперь ты будешь моим, правда?'

Алексей замолчал. Даже не взглянув на жену, встал, взял с холодильника сигареты,

закурил. Опять сел.

— И что же ты ей ответил? — не выдержала Марина. — Давай, говори, я хочу знать

все.

— Я ответил 'нет'. — Устало продолжал он, глубоко затягиваясь. — Но черта с два.

Было поздно, я уже стал членом стаи. Приобщился, так сказать, к их большой и

славной семейке. И те двое — Эдька с Жоркой — уже воспринимали меня именно так.

Правда, к Еве я больше не прикасался, хочешь верь — хочешь не верь. Даже не знаю

почему. Впрочем, это ничего не меняло. Наверное, если бы она постаралась, то

могла бы соблазнить меня еще раз, но… думаю, она меня берегла, жалела.

Чувствовала, как я мучаюсь, видела, что мне тяжело принять всю эту грязь — и

жалела. Хотя возможно это мне только кажется. Сам я относился к ней странно. Как

к иконе что ли… или к идолу. Ничего не мог с этим поделать. Стоило кому-нибудь

хотя бы криво посмотреть на нее, как во мне все вспыхивало и я готов был

разорвать этого гада на куски. Но к тем двоим никогда не ревновал, хотя знал об

их отношениях с Евой. Они были членами стаи, братьями по несчастью, так сказать.

Не соперники, нет. Короче, я не могу это описать. К тому же я быстро понял, что

Эльдару все это тоже в тягость. Но он был в нее влюблен и нечего не мог с собой

поделать. По-настоящему кайфовал наверное только Жорик. Они с Евой так прекрасно

ладили, что я не могу понять, зачем ей нужен был кто-то еще. Хотя, может, она

держала его только для секса. Во всяком случае спаривались они где только можно,

и где нельзя. Особенно в лагере. В пионерском лагере, мы туда летом всей

семейкой ездили. Так там они с Жоркой на пару ночи напролет где-то шлялись.

Хорошо еще, что он при нас хоть ее не лапал. Эдакий кодекс чести при пользовании

общей самкой. Но ни смотря ни на что, я не сказал бы, что она отдавала ему

какое-то особенное предпочтение. Это тяжело понять, но это так. У нее была

какая-то необъяснимая связь с каждым из нас. И это не зависело от наших с ней

внешних отношений. Например, когда я спал ночью в лагере, я мог постоянно

ощущать ее присутствие, как будто даже общаться с ней без слов, на уровне

ощущений что ли… Хотя в то же время я прекрасно знал, что в эти самые минуты они

с Жоркой облизывают друг друга где-нибудь в лесу. Это было все так странно… и в

то же время казалось вполне нормальным. Наверное у меня тогда точно с башкой

было не в порядке.

Алексей снова замолчал. Казалось, он полностью погрузился в свои мысли. От былой

озлобленности не осталось и следа. О присутствии Маринки он будто забыл, а та,

не решаясь торопить его, угрюмо рассматривала пепельницу с тлеющей сигаретой.

— Знаешь, — снова заговорил он, — наверное тебе все это кажется диким, да и мне

теперь тоже, но тогда… Когда Еву увозили, я вдруг почувствовал, что теряю что-то

важное. Как будто с ней увозят часть меня. Пусть худшую, но часть меня самого. И

это было так больно… К счастью, мне пришлось потом возиться с Жоркой, у которого

вообще планка упала. Это отвлекло меня, заставило ее забыть. Просто глядя на

Жорку, на то, что творилось с ним, я понял до чего же все абсурдно и

ненормально. — Он посмотрел на жену. — Вот видишь, теперь ты смотришь на меня

волком. А почему? Разве я в чем-то виноват? Ведь я не хотел, чтобы все было так

как было. Просто на свете есть вещи сильнее нас. С ними бесполезно бороться.

— Ты все еще любишь ее? — дрожащим голосом произнесла Марина. — Любишь, я же

вижу. Поэтому боишься с ней встретиться. А я уже не в счет, да?

— Перестань, все давно в прошлом. Глупо упрекать человека в том, что уже не

исправишь. И в том, что он кого-то любит или не любит.

— Но почему, почему эти твои старые интрижки должны отражаться на мне, на моих

нервах!

— Черт, ты ничего так и не поняла, да? Я же объяснял тебе, что мне нужно

поговорить с ними только затем, чтобы объяснить, что для меня все кончено! Чтобы

они отлипли от меня раз и навсегда! Что я еще могу сделать?!

— Тогда не встречайся с ними вообще. Давай уйдем куда-нибудь, они же должны

понять.

— Послушай, я не собираюсь ни от кого бегать.

— Да ты просто хочешь ее увидеть.

— Нет.

— Да. Но раз тебе так интересно, оставайся.

— Мара…

— Когда я вернусь, ты обо всем мне честно расскажешь. О том, что они хотели от

тебя и все остальное. Но если я узнаю, что ты тайком будешь встречаться с этой…

тогда можешь сразу же подавать на развод, ясно?

— Ясно. Но только не нужно со мной так разговаривать, я этого не заслужил. — Он

невольно повторил фразу, сказанную недавно Эльдаром и подумал, что Ева-то как

раз заслужила все, что он собирался ей сказать. Хитрая развратная лживая Ева.

Марина ушла, демонстративно хлопнув дверью, и он снова остался наедине с собой.

Нужно было как-то убить время. Делать ничего не хотелось, Алексей решил даже не

переодеваться, и так и остался в старых потертых джинсах. Тем более не хотелось

ни о чем думать, хотя потревоженные воспоминания так и затягивали в пучину

прошлого, в котором копаться было опасно и глупо. Слишком много ненужных эмоций.

Особенно сейчас, когда так необходимо не расклеиться.

К тому времени, когда стрелка часов подползла к пяти, он успел уже выпить

несколько чашек кофе и выкурить пять сигарет. Сердце стучало как молоток,

Алексей решил, что ему удалось-таки вывести себя из состояния меланхолии. Он был

тверд, решителен и уверен в себе, как никогда. Но раздавшийся в прихожей звонок,

просто пригвоздил его к месту, и он почувствовал стремительно нарастающую

панику.

На ватных ногах вышел в прихожую, открыл дверь, быстро поздоровался и пошел на

кухню, не дожидаясь, пока гости разденутся.

На кухне все трое молча сели за стол, и Алексей выругался про себя, поняв, какую

ошибку совершил, не пригласив их в комнату. В тесном пространстве кухни

присутствие Евы ощущалось так сильно, что он начал терять последние остатки

самообладания.

— Рад, что вы зашли, не забыли старого приятеля. — с издевкой выдавил он,

стараясь вернуть свой прежний агрессивный настрой.

— Прежде всего, — взял инициативу Герка, — когда Ева узнала, что ты женился, она

решила с тобой не встречаться. Так что не нужно никаких выпадов в ее сторону,

это я привез ее, я виноват. Мне просто показалось, что это будет нечестно по

отношению к тебе если она не приедет. Ты же тоже один из нас.

— Один из вас?! — взорвался Алексей, глядя в упор на цветущую Геркину

физиономию. — Ой, спасибо тебе, друг! Ты что, серьезно не понимаешь, какую

дурость ты сделал?! Разве я не говорил, что с меня хватит? Или тонуть — так

вместе? Ты же подозревал, что стоит мне ее увидеть и…

— Пожалуйста, не надо. — Тихо произнесла Ева.

От звука ее голоса у него внутри все перевернулось

Он усилием воли перевел на нее взгляд и тут же был оглушен целым каскадом

забытых давно ощущений. Он почувствовал, как летит в бездну, как и много лет

назад. И спасения нет, он знал, что не сможет больше жить, не вдыхая этот

пьянящий аромат по имени Ева. Она была самой сутью жизни, всего его

существования. И не важно будет ли ее лицо лицом девочки или женщины, или

древней старухи. Что-то в ней навсегда останется неизменным. Некий свет, живущий

в ее теле. Свет, который притягивал его как глупого легкомысленного мотылька.

Алексей сжал зубы, пытаясь отогнать наваждение, и снова, как и тогда, начал

строить внутри себя барьер, защиту от ее смертельного излучения.

— Все прошло, Ева. — ровным голосом произнес он. — У меня другая жизнь, другая

женщина, как тебе уже сказали. Между нами ничего больше не может быть. Мне,

конечно жаль, что все с тобой тогда так получилось, и я рад, что ты вернулась

наконец-то, но нам лучше не встречаться, сама понимаешь.

— Я могу выйти, подождать в машине, если вы хотите поговорить, — тактично

предложил Гера.

— Нет, — поспешно ответил Алексей. Остаться наедине с Евой — значит сдаться. Он

это понимал.

Герка пожал плечами и закурил.

— Я все понимаю. — Кивнула Ева. — Я понимаю, и я рада, что у тебя все хорошо. Я

помню, что…ты не очень уютно чувствовал себя с нами. И ты всегда хотел от меня

освободиться, правда? Поверь, я это видела, и для меня это было тяжело. Поэтому

я никогда тебя не держала, ты мог уйти когда хотел.

— Ой, Ева, не надо, — не выдержал Алексей. — Ты снова играешь старую свою роль,

на которую один раз меня уже поймала. Только не забывай, я теперь уже не тот

маленький мальчик, не надо понапрасну тратить силы. Давай просто разойдемся без

лишней болтовни и все.

Она замолчала. Опустила глаза.

— Хорошо. Пусть будет так, как ты хочешь. Только… — она посмотрела на Герку. -

Оставь нас на минутку, я скоро выйду. — Повернулась к Алексею: — не волнуйся, у

меня просто есть к тебе одна просьба. Из-за этого я в общем-то и приехала. Вовсе

не для того, чтобы травмировать тебя лишними напоминаниями о себе.

Герка бросил на Алексея вопросительный взгляд и, не встретив возражений,

поднялся и ушел.

Когда за ним захлопнулась входная дверь, Алексей заговорил первым.

— Давай договоримся сразу. Ты не будешь корчить из себя ангела и вешать мне

лапшу о всякой там твоей искренности и вечной любви. Мы оба знаем, какая ты на

самом деле. Так что сразу говори, что тебе от меня еще нужно.

— Не надо меня ненавидеть. На самом деле мне больно тебя терять.

— У тебя остаются еще двое.

— Каждый из вас для меня единственный. Вы — моя стена, за которой мне спокойно и

уютно, и за которой я могу спрятаться от целого мира. Ты уходишь, и в этой стене

остается брешь. Мне придется это пережить.

— Найдешь другого на мое место.

— Больше никого не будет. Только вы трое моя семья.

— Стая. — Едко уточнил Алексей.

— Называй это как хочешь. И, пожалуйста, хватит говорить гадости. Не нужно

защищаться, я правда отпускаю тебя.

— Ты сама знаешь, что это не в твоих силах.

— В моих силах не появляться больше в твоей жизни и не напоминать о себе. И

извини меня за все, ладно? Ты был нужен мне, я любила тебя. В этом не было

никакого обмана.

— Ну просто святая.

— Не надо.

— Не надо мне вправлять мозги. Давай скажем друг другу до свидания и ты уйдешь.

Я не хочу, чтобы моя жена тебя здесь застала.

— Моя просьба, — напомнила она.

Я знаю, о чем ты попросишь.

— Ты же не расскажешь ему, правда? Пообещай.

— Я не понимаю, зачем ты мне-то рассказала. Думаешь, легко с этим жить? Ведь он

мой друг!

— Я не знаю. Просто нужно было с кем-то поделиться. Мне же тоже было нелегко. Но

теперь все в прошлом. Будет лучше, если мы забудем.

— Для него не в прошлом.

— Если ты ему не скажешь, все будет хорошо. Пообещай мне!

— Не знаю… хорошо.

— Пообещай!

— Я же сказал — хорошо! Этого мало?

Ева долго пристальным взглядом всматривалась ему в глаза. Потом удовлетворенно

кивнула. Встала.

— Я ухожу.

— Да.

— Прости меня. Я была тогда ребенком.

Он грустно усмехнулся и покачал головой.

— Ты никогда не была ребенком. И мне не за что тебя прощать.

Она благодарно улыбнулась, смахнула что-то с лица и ушла, оставив после себя

легкий, неуловимый почти запах весеннего леса…

Георгий

Пока он возился с Эдькиными замками, Ева схватила пакеты, забежала в спальню и

плюхнулась на кровать.

— Ты чего смеешься? — крикнул он из прихожей.

— Это так здорово! — отозвалась она. — Мне уже тридцать лет, а я только узнала,

как приятно покупать ненужные вещи!

Георгий зашел в спальню и сел на краешек кровати, с блуждающей улыбкой наблюдая

за Евой, которая, смеясь, вываливала из пакетов одежду, хватала то одно то

другое и удивленно подносила к глазам.

— Какое все странное, — вытягивая губки, бормотала она, — такая ткань странная,

я даже в руках такое не держала. Неужели это на тело можно надевать, это же как…

ну не знаю. Может, я уже старая для такой одежды, а?

— Бедная девочка, — не выдержал Герка, — моя бедная, бедная девочка.

Ева пожала плечами.

— Ничего, я привыкну. — Игриво нахмурилась. — Но только может быть через год.

— Ну уж нет, солнце мое, наверстывать нужно сейчас и здесь. — Он схватил ее и

притянул к себе. — Начнем-ка мы, пожалуй, с белья. Что тебе больше понравилось?

Ева захохотала, отбиваясь от его рук.

— Старый развратник! Ты просто решил меня полапать, да? Я так и знала, что тебе

нельзя доверять, у тебя одно на уме!

— Ты маленькая гадюка! — возмущенно закричал Герка, заваливая ее на спину. — Да

я хоть раз за эту неделю к тебе притронулся?!

В ответ она зашипела ему в лицо. Герка поцеловал ее в сморщенный носик.

— Все-таки это несправедливо.

— Что?

— То, что ты живешь у Эльдара.

— Какая разница, ты все равно здесь каждый вечер.

— А я хочу, чтобы ты по утрам варила мне кофе, а вечером ждала меня с работы. В

моей квартире. И пускай это Эльдар приезжает к нам.

— У-у.

— Что у-у?

— У тебя одна кровать. Ты же знаешь, что мы не сможем спать в одной кровати.

— У-у… ну можно попробовать.

Ева отпихнула его и начала стягивать свитер.

Хватит пялиться на меня, это не то, что ты думаешь, — буркнула она, заметив его

обалдевший взгляд. — -- Иди лучше сделай себе кофе. Я хочу чего-нибудь

примерить, а не смущать тебя своим прекрасным телом.

— Ух, — выдохнул Герка, — а я уж было подумал..

— Давай-давай, пошевеливайся.

Георгий поплелся на кухню, включил электрический чайник и закурил, ожидая когда

закипит вода.

За окном кружился первый осенний лист, и Герка невольно им залюбовался. В

последние несколько дней его внимание стали часто привлекать разные не

замечаемые им раньше мелочи — запах реки, влетающий по ночам в открытое окно,

крики горлиц, будившие его на рассвете, вот этот вот первый желтый лист,

предвестник холодов, когда можно будет греться в машине и смотреть, как снежинки

падают на лобовое стекло. Мир вокруг него стал разноцветным, и Георгий с

жадностью нищего начал впитывать в себя этот бушующий фонтан жизни, от которого

он так долго прятался. Казалось, что так, в один миг, он познал суть

человеческого существования. Простую, примитивную, но ту единственную суть,

которая дает ощущение абсолютного счастья.

Он улыбнулся замершему на подоконник листу.

Громко щелкнул закипевший чайник, но Герка о нем уже забыл. Он тихо прошел по

коридору и заглянул в спальню. Ева сидела спиной к нему, одетая в черное

вечернее платье и что-то там поправляла впереди. Он не мог оторвать глаз от ее

обнаженной спины, смуглой и нежной, как у мулатки.

— Ты счастлива? — неожиданно для себя спросил он.

Ева повернулась и рассеянно посмотрела на Герку.

— Что?.. Да, да почти.

— Почти?

— Ну…

— Что?

— Почти. — Она лукаво улыбнулась

— Чего же тебе не хватает?

Она упала на спину, откинула голову, чтобы видеть Георгия.

— Мне не хватает тебя.

Ее глаза сказали все остальное.

Герка состроил ошарашенную гримасу.

— Что?! Не могу поверить!

— Но все равно же нельзя, — она надула губки и вздохнула.

Герка бесшумным движением метнулся к кровати и склонился над Евой

— Ну раз уж ты сама заговорила…

— Да я ничего не имела ввиду…

— Я тут подумал, что… понимаешь, есть же много разных способов…

— Фу-у, какой ты гадкий. Я не ожидала от тебя такого.

— Не ожидала?! — возмутился он. — Да ты вспомни! Это у тебя всегда было больное

воображение, а не у меня!

В ответ она лишь невинно улыбнулась.

— Не помню.

— Слушай, я серьезно. Мы ведь может как-то делать, чтобы я не умер, правда?

Может, есть какие-нибудь способы предохранения. Ты наверное не знаешь, но есть

таки штучки….

Она покачала головой.

— Я же не в лесу жила все-таки, я знаю, о чем ты, но это бесполезно. Внутренний

контакт в любом случае…убьет тебя.

— Ага. — Он внимательно посмотрел ей в глаза, что-то быстро соображая. — Спасибо

за подсказку. Значит, только внутренний контакт, как ты говоришь… но ведь

целовать тебя можно? Я ведь не умер тогда, в машине.

— Вообще-то конечно можно, но…

— Но я ведь не умру от этого?

— Нет, но все равно тебе будет потом плохо.

— Черт с ним, переживу. С этим разобрались. Ну а еще наверное можно… Ладно, если

ты все забыла, давай-ка я тебе лучше напомню. Если что-нибудь смертельное, сама

остановишь, хорошо?

Через полчаса заверещал телефон. Герка в сердцах швырнул в него подушкой, и он

сразу захлебнулся.

— Ох, как же мне погано… — пробормотал Герка и хмуро посмотрел на обнаженное

Евино тело, лежащее рядом.

— Ну ты блин красивая стала, — не выдержал он, но в голосе его восторга не

слышалось. Просто констатация факта.

Ева лениво растянула губы, что должно было означать улыбку.

— Слушай, — он обхватил ее обмякшее тело, подтащил поближе к себе, и лег

затылком на ее живот. — Слушай, это от чего же мне так погано, а? От того, что

так должно быть или от того, что ты ничего мне не сделала?

Ева зевнула и промурлыкала в ответ что-то неразборчивое.

— Чертов маленький невинный ротик, — с деланной злобой произнес Герка и легонько

пихнул ее локтем. — Ты же раньше это делала!

— Это же тоже, так сказать, внутренний контакт. Стоило ли рисковать.

— Замечательно. Мне, значит можно, а тебе нельзя, да? Просто ты ленивая

похотливая кошка, которая хочет валяться и ничего не делать.

— Мяу!

— Вот-вот.

Какое-то время они молчали. Ева рассеянно гладила его по голове, а он, о чем-то

задумавшись, разглядывал потолок.

— Как странно, — произнес он чуть слышно.

— Что?

— До чего же мне хорошо с тобой, просто невероятно… ты что, какая-то особенная?

— Ясное дело.

— Почему?

— Потому что ты любишь меня.

Он хмыкнул в ответ.

— Это ничего не значит. Полно людей на свете, которые любят друг друга. Но стоит

им расстаться, и они друг друга забывают. Пусть не сразу, но забывают. Потом

запросто влюбляются в кого-то другого. Потому что это такая человеческая природа

— забывать. Иначе уже давно род человеческий исчез бы. Но почему же тогда я не

смог тебя забыть, ведь мы не виделись столько лет! Почему, Ева?

— Потому что мы — стая, — усмехнулась она. — А вообще я не знаю. Поищи ответ

внутри себя. Если он, конечно, существует.

— Я становлюсь как Эльдар, — вздохнул Георгий, — начинаю копаться в себе, искать

какие-то там ответы… к черту все! Нужно принимать вещи такими, какие они есть,

верно?

Ева промолчала, но он чувствовал, что она улыбается.

Телефон снова подал голос.

— Просто мистика какая-то, — недовольно проворчал Герка и подполз к тумбочке, -

я же вроде сбил его.

— Возьми, это наверное Эльдар.

Герка засунул руку под подушку и достал трубку.

— Алле!

— Вот козел, ты опять торчишь у меня! — беззлобно набросился на него голос

Эльдара. — Может, ты и вещички свои ко мне перетащил?

— Чего надо? Я занят.

— Догадываюсь. Ева с тобой?

— Да-а.

— Слушай, через минут десять такси подъедет. Пусть Ева съездит к себе домой, ее

отец звонил мне на трубу, просил, чтобы она заехала.

— Интересно мне, а чего ты не послал его куда подальше?

— Не понял…

— В следующий раз так и сделай. Нечего ей там появляться.

— Ты чего, у тебя от воздержания крыша что ли поехала? Я же про ее отца говорю!

— Я тоже.

Он повернулся к Еве.

— Твой папаша просил тебя сейчас приехать. Ты как?

Она равнодушно кивнула.

— Хорошо, — снова заговорил в трубку. — Но я же и сам могу ее отвезти. Тачка-то

под подъездом стоит.

— Гер, перестань. Она же взрослый человек, пусть сама съездит. А ты посиди дома,

я скоро приеду.

— Дорогой, тебе хочется меня увидеть? — проворковал Герка.

Просто умираю от желания.

— Вау… я жду. Пойду пока пополощу свою волосатую задницу.

— Придурок…

В трубке длинно загудело. Герка бросил ее на телефон и завалился на спину.

— А может, пошел он в задницу, этот твой папаша? Ну чего тебе туда ехать!

Ева что-то промычала в ответ. Она уже застегивала новые джинсы, держа в зубах

какую-то синюю тряпку.

Не могу, они мне малы, — с досадой выдавила она сквозь зубы.

— Ты толстая очень. Втяни живот и застегнешь.

— Просто джинсы детские какие-то!

— Ну извини. Я как-то забыл, что ты уже давно не маленькая девочка, а жирная

матерая тетка.

— Ой, ты тоже не красавец. Волосатый стал, как обезьяна. Я как будто в зоопарк

сходила не вставая с постели, и меня там изнасиловала горилла.

— И это говорит мне единственная женщина, которую я любил. — Страдальчески

вздохнул Герка.

— Ну слава богу, застегнулись… придется теперь дышать грудью.

Она быстро натянула на себя синюю тряпку, которая оказалась узкой кофточкой, не

прикрывающей даже пупка и кокетливо подняла руки.

— Ну, как я тебе?

— Не фонтан. Но по крайней мере лучше чем в тряпках твоей дебильной сестрицы.

— Ладно тебе. Чего ты так взъелся на них?

— Да есть причина.

— Послушай, все давно в далеком-далеком прошлом. Даже я их простила, стоит ли

тебе…

— Стоит. Потому что они виноваты, а за такие вещи нужно платить.

— Поверь мне, они это знают. И им тяжело. Даже сейчас.

— Милая, когда это ты успела стать ангелом?

— Когда встретила тебя.

Он улыбнулся.

— Ну все, ты меня обезоружила. Но все-таки… я не могу понять, Ева, почему именно

тебя твой папаша подложил под этого мудака? Ведь твоя сестра была постарше чем

ты! Почему пожертвовали тобой, маленькой?!

Ева присела рядом с кроватью и положила голову ему на руку, печально заглянув

ему в глаза.

— Тебе обязательно мне об этом напоминать?

Он провел рукой по ее волосам

— Извини. Я просто… хочу защитить тебя от всего мира. И сейчас мне очень не

хочется, чтобы ты туда ехала. Какое-то дурацкое предчувствие, что скоро все

изменится.

— Оттого, что я поеду домой?

— Нет, оттого, что я сейчас останусь один.

— Но я вечером обязательно вернусь. Ты же меня дождешься?

— Может за тобой заехать?

— Отлично. Так будет даже лучше.

Через несколько минут внизу загудело такси, и Ева убежала, даже не дав себя

проводить.

Герка включил телевизор и развалился в гостиной на диване, лениво щелкая

пультом. Хотелось есть, но протопать до кухни представлялось ему подвигом, на

который сейчас он был не способен. Да и вряд ли у Эда в холодильнике что-то

можно было найти. Еву кормить не требовалось, а сам он наверняка трескал в 'Розе

ветров'.

По одному из каналов показывали местные новости. Герка бездумно наблюдал за

знакомыми физиономиями дикторов на экране, но мысли его были далеко.

Предчувствие, необъяснимое предчувствие не давало ему покоя. Оно возникло сразу

после Эдькиного звонка и с каждой минутой только усиливалось.

Неделю назад, после встречи с Евой, все его ощущения до предела обострились. Он

научился верить им, отбрасывая порой даже здравый смысл. Поэтому сейчас, тупо

глядя на экран телевизора, он судорожно пытался нащупать откуда исходит

опасность, предугадать ее и, может быть, избежать. Но единственным оформленным

порывом было почему-то уйти из этой квартиры. Уйти до того, как сюда придет

Эльдар. Если бы не чудовищная слабость, которая появилась у Герки после возни с

Евой, возможно он и последовал бы совету собственной интуиции. Но усталость

приглушала постепенно тревогу, а логика твердила, что здесь, в квартире Эльдара,

Георгию ничего не грозит. Да и в любом случае, опасность лучше знать в лицо.

Незаметно для себя он задремал. Просто отключился, но даже во сне ощущение

опасности позвякивало тихим колокольчиком, не давая ему крепко заснуть.

Звуки в прихожей вмиг вырвали его из полудремы и заставил напрячься. На какую-то

секунду Герка ощутил панику зверя, загнанного в угол. Но чувство это было

настолько субъективным, что он постарался задушить его в зачатке и взять себя в

руки.

— Эй, красавчик, ты все еще здесь? — раздался веселый голос Эльдара, и вскоре он

сам показался в дверях гостиной, победно держа в руке бутылку коньяка.

— Да я заснул тут немного, — пробормотал Герка, принимая вертикальное положение.

Следом за Эльдаром в комнату вошел Алексей. Остановился. Как-то странно

посмотрел на Георгия и тут же отвел глаза.

Но в этот момент Герка с изумлением понял, откуда исходит опасность. Ему

показалось, что она посмотрела на него сквозь тяжелый Алешкин взгляд. Посмотрела

и снова спряталась.

Алексей… Нет, Георгий был уверен, что Алексей ничего ему не сделает. Никогда. И

все же…

— Привет, — бросил Алешка.

— Привет. Молодец что зашел. Я думал, ты теперь и не появишься.

— Да ладно, хватит вам. — Затараторил Эльдар, расставляя на столе бокалы. -

Садись, Алех, ты чего как не родной?.. Я вот сегодня позвонил Алешке и говорю, а

чего это все должно меняться, Ева — это одно, а мы трое — совсем другое. Можно

же встретиться иногда, посидеть как нормальные люди. Какие вообще проблемы!..

Гек, ты что-то паршиво выглядишь. Заболел что ли… — он бросил на Герку

удивленный взгляд, но тут же замер и присмотрелся пристальнее. — Эй, ты же не…

того? Ева…

— Нет конечно, — отмахнулся Георгий. — Так, поиграли немного, но ничего

серьезного. Вот только жрать охота — сил нет.

— Ну это без проблем. Холодильник забит. Я какой-то семейный стал, с работы иду,

пол супермаркета скупаю. Рефлекс, так сказать. Женщина же в доме! А ей ничего не

надо, вот и лежит все… Я сейчас притащу! — Эльдар умчался на кухню, оставив

Герку с Алексеем одних.

С уходом Эдьки в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь монотонным

бормотанием телевизора.

— Ты как вообще? Как Мариша? — не выдержав неловкого молчания спросил Герка.

— Как обычно, — буркнул Алексей, почему-то пряча взгляд.

— Хорошо, что ты зашел. Я рад тебя видеть, серьезно.

— Как Ева? — зачем-то спросил Алешка. Интонации Алексея ему не понравились, но

он не подал вида.

— Нормально.

— Жаль, что с ней так получилось. Я имею ввиду, что у нее какая-то там болячка,

и вам нельзя с ней спать. Эльдар рассказал мне.

— Слушай, не надо, а? — как можно спокойнее попросил Георгий. Он уже чувствовал,

что приближается буря, но очень хотел этого избежать.

— Хотя от нее всегда можно было этого ожидать, — продолжал зачем-то

провоцировать его Алешка. — Я имею ввиду, что она подцепит какую-нибудь гадость.

Хорошо еще, что она вас предупредила.

— Ты все не так понял, дело в другом, — сдержанно ответил Герка, хотя внутри у

него все уже начало закипать.

— Так, все дружно замолчали! — шутливо крикнул Эльдар, входя в комнату с

подносом в руках, на котором небрежно были навалены сыр, ветчина, хлеб и что-то

еще, завернутое в бумажные упаковки. — Давайте жить дружно, как говорил один

великий гений!

Но Алешку уже понесло.

— Да что ты, Эд, мы тут просто по-приятельски общаемся. Я пытаюсь быть вам

интересен и разговариваю о том, о чем вы сами хотите. О вашей ненаглядной, так

сказать. Общей ненаглядной. Тем более, что общих тем у нас больше нет и быть не

может, так ведь? Так что присоединяйся к нашему диалогу. Вспомним добрым словом

старушку Еву.

— Черт, следовало догадаться, что из этих посиделок ничего путного не выйдет. -

Пробормотал Эльдар, понуро усаживаясь в свободное кресло. — Ведь совсем недавно

все было иначе. Мы никогда не ссорились, уважали друг друга даже если случались

иногда споры. Но сейчас… вы посмотрите друг на друга. Такое впечатление, что

собрались заклятые враги. А почему, кто мне объяснит? Неужели так трудно взять

себя в руки и по крайней мере не унижаться до взаимный оскорблений. Тем более

оскорблений человека, который все-таки дорог некоторым из нас и который здесь не

присутствует, а следовательно ответить на эти оскорбления не может.

— Он первый завелся. — Начал по-детски оправдываться Герка. — Мне эти перепалки

ни к чему. Просто его клинит. Сам себе выдумал проблему и теперь не может с ней

справиться.

— Да пошел ты! — взорвался Алешка. — Я в гробу видел вас и вашу девку!

— Заткнитесь оба!! — вдруг рявкнул Эльдар, и остальные от удивления замерли.

Убедившись, что ему удалось таки привлечь внимание общества, Эльдар поспешил

захватить инициативу.

— Слушайте, вы пришли ко мне в гости. Приличия ради могли бы поинтересоваться

зачем я вас собрал.

— Но ты же уже сказал…

— Ну да, конечно. Я собрал в одну кучу главных корнаутский психов, чтобы только

посмотреть гладиаторские бои. Поверьте, у меня есть другая причина видеть вас

двоих здесь. Я не ожидал, что вы поверите, что мне захотелось просто дружеских

посиделок, а оказалось, что поверили, ну что ж…

— Какое интригующее начало, — проворчал Алексей.

— Да, — кивнул Расулов, — а продолжение будет еще более интригующим. Просто мне

хотелось, чтобы вы выпили сначала понемногу, мне бы так легче было говорить, но,

как я вижу, в нашей странной компании предпочитают драть глотку на трезвую

голову. Поэтому…

Слушай, не томи. Чего тебе надо? — перебил его Алешка. — Если базар опять про

Еву, то можешь не напрягаться. Все давно обговорено и мне уже не интересно. Я

уже не с вами, так что обсуждайте ваши проблемы без меня.

— Вот в этом-то все и дело. В том, что ты, как сказал сейчас, не с нами. Я знаю,

как ты ненавидишь Еву и мне хотелось бы, так сказать, реабилитировать ее

напоследок в твоих глазах. Что бы ты понял, какой она на самом деле человек.

Ненависть, знаешь ли, не лучший советчик, и я не зря тебе сказал тогда, что Ева

ее не заслуживает. Это действительно так. Конечно мне может и не следует

рассказывать вам то, о чем я собираюсь рассказать и возможно с Евой у меня будут

после этого проблемы, но рано или поздно я должен буду признаться вам во всем. И

по-моему это поздно наступило сейчас. Только учтите, что я молчал все это время

только из-за того, что обещал Еве. А сейчас Алексей решил отколоться, так

сказать, от нас, поэтому ему следует узнать правду, чтобы не осталось никаких

недомолвок между нами.

— Уймись, я знаю что за душещипательную историю ты собираешься рассказывать. И

Герыч тоже знает, так что расслабься и давайте лучше выпьем. — Заявил Алексей и,

не дожидаясь ответа, одним махом опорожнил свой бокал.

— Но вы не можете этого знать, — осторожно произнес Эльдар.

— Разве? — поднял брови Алешка.

— Ты хочешь сказать, что знаешь, что случилось перед тем как Еву забрали?

— Опа-а, — встрепенулся Герка и подался вперед, — это уже интересно. Ты же

говорил, что ничего не помнишь!

— Но все же и так известно. Ты что, собираешься порадовать нас кровавыми

подробностями? — равнодушно спросил Алексей. Потом с сомнением покосился на

бутылку, наполнил наполовину свой бокал и тут же выхлестал его содержимое.

— А мне интересно все-таки узнать, за что она его подрезала, — сказал Герка. -

Она ничего мне не рассказала, а спрашивать как-то… во всяком случае, я не верю,

что это был какой-то там психический приступ, как все говорили. Это же чушь

собачья, Ева не сумасшедшая!

— Она его не трогала, — спокойно произнес Эльдар. — Это сделал я.

В комнате стало тихо. Даже телевизор почему-то настороженно замолчал.

Алешка закашлялся.

— Черт, — сквозь кашель пробормотал он. — Черт побери…

— Ты… — выдохнул Герка, и это было все, на что он сейчас был способен.

— Так это ты зарезал Львовича? — смог наконец-то нормально спросить Алексей и

недоверчиво покачал головой. — Знаешь, кончай-ка ты заливать. В милиции тоже не

просто так задницы протирают. Было же расследование и…

— Это сделал я. — Повторил Эльдар. — Но Ева запретила мне об этом говорить. Даже

вам.

— Расскажи как все было, — глухо отозвался Георгий.

Эльдар вздохнул и глотнул коньяка. Достал из кармана сигареты, закурил.

— Не очень приятно вспоминать, но видно придется. Нужно же убедить

сомневающихся, — он бросил многозначительный взгляд на Алешку, который, не

обращая на него внимания, заливал в себя очередную порцию выпивки.

— В тот день мы с Евой после уроков остались убирать класс. Ну вы об этом

знаете, — продолжал Эльдар. — Конечно ни о какой уборке мы и не думали. Сидели

просто на парте и болтали о своем. Смеялись, вспоминали лагерь. Она сказала, что

хочет научить меня целоваться. Ну она постоянно меня учила, это была игра такая.

Для нас ничего серьезного, как вы понимаете, но человека со стороны наша возня

могла и немного шокировать. И такой человек, к нашему ужасу, нашелся. Он стоял в

дверях подсобки, ну вы помните, в том кабинете подсобка была, стоял и неизвестно

сколько за нами наблюдал. Это был Петр Львович. Наверное он слышал и все, о чем

мы говорили. Ведь мы-то были уверены, что в классе никого нет! Когда мы его

все-таки заметили, перепугались жутко. Наверное этот страх был написан у нас на

лицах, потому что Львович, не дав нам даже опомниться, начал еще сильнее нас

запугивать. Не знаю даже что на него нашло. Может Ева и правда обладала

какими-то там чарами, может он просто решил воспользоваться ситуацией, чтобы

реализовать свои скрытые желания, так сказать. В общем, не знаю. Сначала он

схватил меня и затолкал в подсобку, сказав, что за то, что я делал с Евой меня

могут отправить в колонию, потому что она несовершеннолетняя и есть закон,

который запрещает к ней прикасаться. Бред, конечно, но в тот момент я поверил в

этот бред. Стоял, как замороженный за закрытой дверью подсобки и соображал, как

мне лучше поступить в этой безвыходной ситуации — сразу выброситься в окно, или

же убежать куда-нибудь, стать бродягой и всю оставшуюся жизнь скрываться от

злобной милиции. Но по мере того, как оцепенение проходило, я начал

прислушиваться к звукам в классе. Львович что-то говорил, очень тихо, но я

слышал почти каждое слово. Он чем-то угрожал Еве, каким-то скандалом. Говорил,

что знает, из-за чего ее выгнали из предыдущей школы и обещал рассказать

директору, что здесь она творит то же самое и развращает мальчиков. Потом начал

о чем-то уговаривать, увещевать, начал говорить, что обо всем забудет, если она…

Потом Ева завизжала, но визг тут же оборвался, как будто ей зажали рот.

Послышался шум борьбы, скрип передвигаемых парт, снова крик Евы. На этот раз она

успела выкрикнуть мое имя, прежде чем ей снова зажали рот. На меня нашло

какое-то затмение, что-то будто подхлестнуло, и я схватив со стола ножик для

препарирования, выскочил в класс. Единственное, что я успел заметить когда

преодолевал несколько разделявших нас метров, был его огромный торчащий из

штанов член, к которому он пытался подтащить Евину голову, намотав ее волосы

себе на руку. — Эльдар замолчал, переводя дыхание. Последние его фразы звучали

слишком эмоционально. Рука, держащая забытую сигарету, заметно дрожала. Никто ни

обронил ни слова. Когда Расулов, собравшись силами, заговорил снова, голос его

зазвучал спокойно. Почти отрешенно.

— Таким маленьким ножом тяжело убить человека. Тем более ребенку. Но когда я был

уже совсем близко, Львович повернул голову и почему-то нагнулся. Поэтому нож

угодил ему прямо в горло. Я дернул рукой, стараясь вытащить его из раны, но он

за что-то зацепился, я по инерции дернул снова, сильнее и почувствовал, как

что-то там разорвалось у него внутри. Я отшвырнул нож и быстро отскочил в

сторону. Поэтому хлынувшая из его шеи кровь на меня не попала. Но Ева… он

завалился на нее, прежде чем она успела вырваться. У него в кулаке остался клок

ее волос. Он начал хрипеть, кровь хлестала так сильно, что… Он валялся на полу,

извиваясь и пытаясь зажать рану руками, а Ева стояла рядом и смотрела. Она вся

была в его крови, вся… Он умер очень быстро. Это было жуткое зрелище, жуткое! Я

помню, что меня всего колотило, но я не мог почему-то отвести глаза… Ева…

кажется Ева была спокойна, во всяком случае держалась. И это тоже казалось мне

жутким.

Когда он перестал шевелиться, она подошла ко мне и со всего размаха ударила по

щеке. Сказала, чтобы я не расклеивался, как девчонка. Потом она заставила меня

сесть за парту подальше от крови, а сама подняла нож, вытерла его об платье и

сказала, что теперь на нет останутся только ее отпечатки пальцев. Этим она

впоследствии всех и обхитрила. Никто же и заподозрить не мог в маленькой девочке

наличия столь изощренного лукавства. Да и зачем ей было брать чью-то вину на

себя, верно? Конечно если бы не Ева, я бы во всем признался. Но тогда из меня

вытянули бы и все остальное. О нас четверых, я имею ввиду. Наверное из-за этого

он и решила все взять на себя. Ее давно считали психически неуравновешенной,

поэтому вопросов возникло бы меньше. Ну и еще, конечно, она считала, что во всем

виновата сама и была благодарно мне за то, что я защитил ее. А вообще в любом

случае все спихнули бы на нее, и она все равно попала бы в психушку. Сказали бы,

что она спровоцировала меня, и я остался бы в стороне. Вот так вот. Ева еще

тогда все это поняла. И запретила мне вообще открывать рот когда придут

взрослые. Впрочем, я был в такой прострации, что врят ли вообще мог связно

говорить. В конце концов я даже сам поверил, что все сделала Ева, а я только

наблюдал со стороны. Не знаю, оправдывает ли это меня, но потом, когда я лежал в

больнице и начинал понемногу приходить в себя, я рассказал родителям и врачам

как все было на самом деле и что это я убил этого Львовича. Но никто не поверил

мне. Решили, что это просто последствия шока от увиденного. Мне так никого и не

удалось убедить.

Эльдар замолчал, не решаясь поднять глаза.

Алешка с независимым видом разглядывал свои руки, а Георгий пристально смотрел

на Эльдара. смотрел, но молчал.

— Ну что? Говорите! — не выдержал Эльдар, обведя всех тяжелым взглядом. -

Неужели вам нечего сказать?!

— А что тут говорить, — отозвался Алексей. — Дело прошлое. Какая теперь разница.

Эльдар перевел взгляд на Герку, но тут же опустил глаза.

Как ты мог, Эд! — взорвался Георгий и, вскочив, схватил его за ворот рубашки. -

Как ты мог жить с этим, зная, что она там из-за тебя! Как ты мог!

— Сядь! — рявкнул Алексей.

Что-то было в его голосе, что заставило Герку разжать руки и понуро опуститься

на место. Он и сам не понял, почему это сделал и удивленно повернулся к Алешке.

— Что… чего ты лезешь, тебя это уже не касается, — беспомощно пробормотал он.

— Просто ты ведешь себя как придурок, тошно смотреть.

— Тебя это не касается, — с нажимом повторил Георгий.

— Слушай, ее все равно упекли бы в психушку, — устало произнес Алексей, — это

была отличная возможность спрятать концы в воду.

— Какие еще концы…

— Конечные. Тот, кто развлекался с ней первым наверное не очень спокойно себя

чувствовал пока она бегала на свободе и рассказывала всем подряд как ее,

бедненькую, поимели за папины долги.

— Так ты тоже знаешь?! — изумленно выдохнул Герка.

— Побольше чем ты. Это только Эльдарчик у нас непросвещенный.

— Что… — начал Эльдар, но Герка, напрягшийся как пружина, перебил его:

— Ты сказал — больше чем я? Но… она все рассказала мне, все! — вдруг он замер,

его глаза подозрительно сузились и внимательно посмотрели на Алексея. — Постой,

ты так уверенно говоришь… Может быть ты знаешь кто это с ней сделал? Ты это

хочешь сказать?

— Ты сам это сказал, — невозмутимо ответил Алексей.

— В таком случае мне тоже хотелось бы это знать, — Герка изо всех сил старался

выглядеть спокойным, но дрогнувший голос выдал его с головой.

Алексей усмехнулся.

— И что ты сделаешь, когда узнаешь? Убьешь его?

— Да, — тихо произнес Георгий. На этот раз твердо и уверенно.

— Что ты говоришь! — Засмеялся Алешка и покачал головой, — ты прямо как герой

этих мыльных киношек, честное слово. Да ты же даже на охоту с Мариком выйти

боишься — белочек тебе жалко! А тут возьмешь и прихлопнешь живого человека,

который тебе и не сделал ничего! Ой, Гек, перестань.

— Постойте, ребята, — неожиданно вмешался Эльдар. Его глаза настороженно

перебегали с Герки на Алешку. — Подождите. Я не понимаю толком о чем вы

говорите, но у меня такое чувство возникло, что тебе, Алексей, лучше помолчать.

— Это почему же! Боишься, что я испорчу физиономию нашему киномальчику? -

процедил Алексей, с какой-то азартной ненавистью вглядываясь в Георгия. — Что

ты, Эд, я никогда этого не сделаю, Жорка же мой друг! Просто мне хочется, чтобы

он перестал корчить из себя воинствующего мстителя, это ему совершенно не идет,

и он выглядит смешно, тебе не кажется? Я не хочу, чтобы мой лучший друг выглядел

смешно. Скажи ему, чтобы этот домашний выкормыш перестал бить себя лапкой в

грудь и нести тут всякую чушь, тогда я замолчу, обещаю.

— Ты не веришь мне, что я смогу убить человека? — не отрывая тяжелого взгляда от

Алексея, спросил Герка. Все Алешкины оскорбления он пропустил мимо ушей.

— Что ты, детка, верю, конечно верю! Только не смотри на меня так, а то мне

страшно! — загоготал Алексей. Его взгляд сделался каким-то безумным, было не

ясно пьян он или просто зол.

— Я прошу тебя, скажи мне только имя, я сам отыщу его. Для меня это важно.

Алексей перестал смеяться и замер, с интересом наклонив голову.

— Ты убьешь его? Потеряешь все из-за какой-то детской навязчивой идей, сядешь в

тюрьму? Но ведь и свою Еву ты потеряешь тоже! Какой же во всем этом смысл? Ведь

это просто глупое бахвальство, так? Просто любопытно узнать, кто же такой

пользовал нашу ненаглядную, да?

— Алексей, скажи. Тебе ничего это не стоит! — в глазах Герки появилась какая-то

одержимость, но Алешка этого не замечал.

— Ну я даже не знаю, ты так просишь, — насмешливо пробормотал он.

— Хватит издеваться, я ничего тебе не сделал. Я люблю Еву и не боюсь в отличие

от вас в этом признаться, может поэтому ты меня так возненавидел? Ты всегда

считал меня слабаком, но, пожалуй, слабак это ты. И я тебе докажу это.

Улыбка сползла с лица Алешки.

— Вот как? Но ты не знаешь что говоришь, приятель. И не знаешь настоящей причины

того, почему я до сих пор не сказал тебе кто это.

Никогда не поздно…

— Ты хочешь справедливости, дружок?

— Да. Я хочу справедливости.

— Ну что ж, тогда поставь тому мудаку памятник.

— Что?

— То! Во-первых, если бы он не испортил твою Еву, она осталась бы нормальным

ребенком и ни за что не раздвинула бы перед тобой ножки. Представь, сколько

удовольствия ушло бы у тебя из-под носа!

— Ты что, идиот? Что ты несешь!

— Кстати, есть еще и во-вторых!

— Это просто бред, ты ничего не знаешь и морочишь мне голову.

— Ты боишься услышать продолжение?

— Алеха, хватит! — снова вмешался Эльдар. — Неужели ты не видишь до чего ты

довел его, он же не в себе! Замолчи!

— Нет, все слишком далеко зашло, — процедил Алексей.

— Ты прав. — отозвался Герка. Эти двое просто пожирали глазами друг друга. — Но

давай это побыстрее закончим.

— Это твой отец, — сказал Алексей.

— Что? — растерянно переспросил Георгий.

— Этим козлом, который изнасиловал Еву был твой отец.

Смысл сказанного дошел до Георгия не сразу. Пару секунд он недоуменно хлопал

ресницами, будто не в силах осознать услышанное, но постепенно лицо его начала

заливать смертельная бледность и какие-то жуткие тени пролегли вокруг глаз.

— Какой же ты идиот, Алешка, боже мой, какой же ты идиот, — в отчаянии прошептал

Эльдар

— Он сам хотел этого, — угрюмо пробормотал Алексей. — Я его предупреждал…

Не спуская с Алексея укоризненного взгляда, Расулов придвинулся к Герке и

обхватил его за плечи.

8 Не раскисай. Мы забудем все и никогда не вспомним, я обещаю. Да и вообще,

твоей вины во всем этом нет.

Георгий посмотрел на Алешку. Его глаза не выражали больше вообще ничего.

— Это правда? — с усилием спросил он. — Ты уверен, что это правда?

Казалось, даже эти несколько слов дались ему с трудом.

Алексей промолчал. Просто сидел и разглядывал свой стакан.

— Ты должен все забыть, — с расстановкой произнес Эльдар и даже слегка тряхнул

его. — Прошлое невозможно изменить, что было — то было. Главное — теперь Ева с

тобой и все хорошо. Разве нет?

Но Герка не слышал его. Для него существовал сейчас только Алексей и никто

другой не способен был проникнуть в тот кокон, который связал их в эти минуты.

— Ты знал это, — с болью и отчаянием проговорил Герка. — Ты с самого начала знал

это и молчал. Ты спас мне жизнь когда я перепиливал себе вены, ты не дал мне

умереть и в то же время настолько ненавидел, что держал в себе этот грязный

секрет. И потешался про себя, да? А я считал, что ближе тебя у меня нет друга.

Даже Эльдару не так доверял как тебе. Потому что на моих руках остались шрамы,

напоминания о том, скольким я тебе обязан… Но почему, ответь мне! Чем я заслужил

такую ненависть?!

— Я обещал ей никогда об этом не говорить. Она боялась, что если ты узнаешь, то

решишь, что она хочет отомстить тебе, вернее твоему отцу. — Алексей смотрел в

сторону, будто страшась встретиться с глазами Георгия. — Я не вижу в этом особой

логики, но она видела наверное. Наверное она и рассказала-то мне обо всем только

из-за того, что устала держать в себе. Она очень переживала. В конце концов я

дал обещание — я не мог его нарушить. Просто сейчас… Не знаю что на меня нашло.

Эльдар прав, я идиот.

Герка судорожно выдохнул и невидящим взглядом обвел комнату.

— Боже, — пробормотал он. — Как же я в вас ошибался. Знал вас почти всю жизнь, а

по-настоящему узнал только сейчас. Я считал вас настоящими друзьями, перед

которыми не надо никем притворяться, можно вывернуть душу наизнанку, не опасаясь

того, что потом будет стыдно… Я думал… черт, вы оказались на самом деле просто

парочкой лицемерных придурков. Хранили свои грязные секретики и посмеивались

втихаря. — Он замолчал, измерив каждого пристальным взглядом и заговорил снова:

— Сегодня Ева сказала, что каждый из нас знает что-то, чего не знают остальные.

Но она ошибалась. У меня секретов не было от вас и быть не могло. Даже если бы я

пообещал ей что-то скрыть от вас, я не смог бы это сделать. Я ненавижу обман, я

считаю вас, по крайней мере до этого дня считал, своими друзьями и не стог бы

скрывать от вас ничего, что касалось бы вас. Ты, Эльдар, можешь возразить мне и

вспомнить, что недавно я не рассказал тебе о том, что Еву изнасиловали, но я

сделал это лишь потому, что она сама рассказала бы тебе, если бы ты попросил ее.

А если ты не спрашивал, значит тебе это было не очень-то интересно. Поэтому я и

не стал говорить ничего. Только поэтому. А вы… Ты скрыл, что Ева из-за тебя

пробыла в психушке столько лет! Да если бы ты сказал мне, мы бы вытащили ее

оттуда намного раньше! А если бы ты, Алексей не молчал, то она давным-давно была

бы на свободе! Ведь мы много лет уже взрослые самостоятельные люди, мы бы

вытащили ее оттуда! Я бы все сделал! Я бы заставил отца! Вы понимаете это?! -

его глаза уже метали молнии. — Вы просто предали нас — меня и Еву! Вы

понимаете?!

— Послушай, ты не прав! Не преувеличивай! — Не выдержал Эльдар — Иногда просто

необходимо промолчать. И… ничего не изменилось, если бы ты знал все с самого

начала, поверь мне. Просто нам всем было бы тяжелее. Алешка не прав только в

том, что вообще рассказал тебе это. Если бы ты не знал, все было бы хорошо, как

и раньше.

— Ну уж нет, — дрожащим голосом прорычал Герка. — Я тебе, Алексей, благодарен за

науку. Никогда не поздно все поставить на свои места. Сейчас, так сейчас.

— О господи! — возвел глаза Алексей, обессилено откинувшись в кресле, — Он опять

за свое!

Эльдар сжал Геркино плечо и с нажимом проговорил:

— Ты ведь разумный человек, правда? Ты все обдумаешь и не будешь делать никаких

глупостей. Мы не в праве судить своих родителей что бы они ни сделали, ты

понимаешь это?

Герка молчал.

— Я знаю тебя как здравомыслящего человека, — продолжал Эльдар, воодушевленный

тем, что по крайней мере не встретил возражения, — такой человек как ты может

пережить любое несчастье, забыть о нем и двигаться дальше. Ты же несгибаемый

оптимист, Гек! Ты справишься, вот увидишь!

— Я поверхностный пустой придурок, которого ничего особенно не трогает, ты это

хочешь сказать? — отозвался Георгий, но на этот раз в голосе его сквозила

усталость.

— Нет. Ты знаешь, что я никогда так не думал о тебе.

— Ладно, хватит меня лечить. Если ты думаешь, что я могу убить родного отца, то

ты сильно ошибаешься. Может я и пустоголовый придурок, но уж никак не полный

идиот. Я думаю, что даже Алешка понимает это. Все-таки когда я бил тут себя

кулаком в грудь, я не знал, что речь идет о моем отце. Так что имею полное право

забрать все свои обещания обратно. — Он посмотрел на всех тяжелым взглядом. -

Или кто-то здесь считает, что я не прав?

— Я тебе об этом и говорю, — Эльдар едва сдержал облегченный вздох.

— Я рад, что все со мной согласны. — Герка повернулся к Эльдару и сбросил со

своих плеч его руки. — Я не тургеневская барышня, не надо меня обнимать. Лучше

забери Еву через пару часиков. Я что-то не в состоянии сегодня с ней общаться.

Поеду лучше домой, наверное будет хорошо все обдумать без лишних эмоций. — С

этими словами он тяжело поднялся и вышел из комнаты.

Эльдар встретился взглядом с Алексеем.

— Не отпускай его. — Одними губами прошептал Алешка.

— Пусть идет, — так же тихо ответил Расулов. — с ним все в порядке, побесится и

успокоится, ты что его не знаешь? А здесь Ева живет, им лучше и правда пока не

видеться.

Но Алексей с сомнением покачал головой и крикнул:

— Гер, может ко мне сегодня поедем? Я жену к свекрови отправлю, а?

Когда Георгий заглянул в комнату, он был уже в своем кожаном пиджаке и в

ботинках.

— Мне нужно побыть одному. Неужели вы не можете этого понять! — сказал он без

особых эмоций и повернулся к Эльдару. — А к тебе у меня просьба будет. Мне бы

хотелось все-таки съездить к отцу на дачу и сказать ему, что он не прав. Да и

Марика давно забрать нужно. Но… понимаешь, что-то мне одному туда ехать не

хочется. Боюсь боков напороть. Может ты…

— Конечно, о чем речь, я обязательно с тобой поеду. Правда завтра у меня та

встреча с религиозником назначена, но черт с ней, перенесу на другой день.

— Да нет, у меня у самого завтра съемки, а я, как ты понимаешь, ничего не могу

переносить. Да ничего в общем-то не случится. Съездим во вторник. То что могло

подождать столько лет, подождет и один лишний день. К тому же мне нужно время

чтобы хорошенько обдумать что я ему скажу. Ну ладно, хоп. — Он сделал движение

чтобы уйти, но в последний момент замер и смущенно пробормотал: — Вы простите за

все что я тут наговорил вам. Просто эмоции.

ЭЛЬДАР

______________

— Ну не хочу я… — донесся из спальни капризный голос Евы, — ну чего мне туда с

тобой тащиться, не понимаю!

Наморщив носик, она разглядывала себя зеркале на стене и растерянно вертела в

руке помаду.

— Слушай, у тебя семь пятниц на неделе! Полчаса назад ты хотела, а теперь

расхотела. — Отозвался Эльдар из прихожей. Он был уже одет и нетерпеливо искал

что-то в телефонном справочнике. — Давай-ка поторапливайся лучше.

— Но я совсем не умею краситься, — снова заныла она. — Ты посмотри, я стала

похожа на чучело, куда я так поеду! На твоей важной встрече все со страху

разбегутся когда меня увидят.

— Ева, я сказал тому человеку когда договаривался, что со мной будет женщина.

Теперь если приеду один, это будет выглядеть по меньшей мере некрасиво.

— Нет, ну ты посмотри на меня, иди сюда! Я как индейский вождь, честное слово! Я

не преувеличиваю.

Эльдар сдержанно вздохнул и заглянул в спальню. Поморщился.

— Да, действительно. — согласился он, придирчиво оглядывая Еву. — Больше ты

похожа на уличную женщину… Ну ничего, надень черное длинное платье, не так будет

в глаза бросаться. Ты же не собираешься в этом сарафанчике идти, правда? И с

глаз моих убери эту помаду, она слишком яркая!

— Ты считаешь? — Ева с сомнением посмотрела на помаду. — А по-моему мне идет

красный цвет.

Едва сдерживая раздражение, Эльдар возвел глаза и прорычал:

— Господи, ну как же я тебя люблю…. Быстро выбросила помаду, натянула платье и

на выход!!!

Ева с умилением уставилась на него и покачала головой:

— Милый, ты просто чудо! Я вижу тебя идеальным мужем!

— Я в восторге, дорогая, от подобной перспективы. А кем ты видишь Георгия

интересно знать?

— Он, ммм… — она мечтательно возвела глаза, — без него я не могу дышать,

просто не могу дышать. Он моя страсть. Но мне так трудно сейчас с ним… трудно

без… ну ты понимаешь, — она кокетливо подмигнула, — так легко потерять голову,

знаешь ли. — По ее лицу пробежала тень, — знаешь, с Алексеем тоже ведь была

страсть, но какая-то другая. С каким-то надрывом, яростью, может даже

ненавистью… А Гера… с ним мне всегда было хорошо, безумно хорошо. Будто мы

единое целое и нас разорвали, и мы все никак не могли насытиться друг другом.

Представляешь как мне тяжело сейчас находиться рядом с ним…

— Перестань, а то я сгорю от ревности. Давай одевайся быстренько и в путь!

— Да-да, мой господин! Ты чудо! Я так люблю когда ты командуешь! — Она с

энтузиазмом бросилась к зеркалу, а Эльдар вернулся к своему телефонному

справочнику. Нервно перелистнул еще пару

страниц и машинально пробормотал:

— Тимченко-Тимченко… Ну где же этот Тимченко Владимир Федорович….

— А тебе зачем? — крикнула из спальни Ева, конечно же услышавшая эти неосторожно

вырвавшиеся слова.

Эльдар замер и грязно выругался про себя.

— Да это я Геркиного отца телефон ищу, — как можно беспечнее отозвался он. — Он

на даче сейчас живет, у него пес Геркин, ты наверное слышала про Марика-то? Ну

Герка вчера перед тем как сорваться, просил меня съездить за кобелем на днях.

— Что за работа дурацкая! — Обиженно протянула Ева, — он даже не сказал тебе

когда вернется? Я умру без него!

— Ну до Минска этого пока доберется, это ж не на самолете….

— Постой, ты вчера говорил, что он в Киев уехал…

— Да? Ну может и в Киев. У него каждый месяц какие-то командировки, я уже и не

обращаю внимания на то, куда он едет.

— Я уже готова! Можешь посмотреть!

Бледный как полотно, Расулов с натянутой на лицо улыбкой вошел в спальню и тут

же в ужасе схватился за голову.

— Ты что, на бал собралась?! Это же вечернее платье! Как можно идти на встречу с

верующим человеком, когда у тебя грудь вываливается и разрез чуть ли не до

пояса! Ты в своем уме!

Ева растерянно захлопала ресницами и надула губу.

— Но ты же сам сказал черное…

— Черное шерстяное! То, которое я тебе позавчера купил! Черт, у Герки вкус на

женские вещи как у привокзальной шлюхи! Или это ты выбрала?

— Нет, он, — улыбнулась Ева, — я же пока не разбираюсь в моде. А тебе не

нравится? Оно триста долларов стоит, думаешь, у привокзальной шлюхи бывает

столько денег?

Эльдар беспомощно вздохнув, опустил руки.

— Ладно, извини. Но это платье правда слишком вульгарное, хотя тебе очень идет.

Я понимаю Герку. Он не может до тебя дотронуться, поэтому решил иметь тебя

глазами. А теперь переоденься в то что я тебе сказал, очень тебя прошу,

мы опаздываем. Поверь мне, в том платье ты тоже выглядишь очень сексуально, но

женщиной, а не проституткой.

— Конечно, дорогой. — Ответила Ева и заискивающе улыбнулась.

Через четверть часа они смогли наконец выдвинуться. Такси давно уже стояло у

подъезда, благо водитель был знакомый, поэтому когда Эльдар с Евой подошли, он

только приветственно улыбнулся и ничего не сказал.

— В 'Приют пилигрима'? — спросил шофер, когда пассажиры забрались в машину.

Эльдар коротко кивнул.

Машина, пропетляв пару минут по подворотням, выехала в центр и неспеша поехала

по оживленным в этот час городским улицам.

Водитель что-то без умолку болтал, но в этот день у Эльдара не было желания

вступать в ничему не обязывающие разговоры с таксистом. Благо, Ева избавила его

от этой необходимости, вежливо поддакивая водителю в нужных местах. А Эльдар в

это время был далеко.

- 'Приют пилигрима'… само по себе наличие собственного ресторана у религиозной

организации было странным, но в наше время это уже никого не удивляло. Больше

Эльдара беспокоила та легкость, с которой один из членов этой самой организации

согласился на встречу с ним. При чем в телефонном разговоре Эльдар вовсе не

пытался прикинуться простачком, жаждущим проникнуться идеями добра и

справедливости, он представился журналистом, который хочет написать статью о

принципах манипулирования людьми в религиозных сектах. По правде говоря, Эльдар

вообще не надеялся на встречу, поэтому и выложил так откровенно все о своих

целях. Ему просто была интересна реакция на эти слова. Но, к его великой

неожиданности, Иосиф Борн, как звали его телефонного собеседника, сказал, что с

удовольствием откроет все секреты их работы. Это было слишком даже для Эльдара.

И это сильно его беспокоило, что-то здесь было нечисто. Во время телефонного

разговора Эльдару вдруг пришло в голову, что Еву следует взять с собой. Он

подумал, что не стоит оставлять ее дома одну, тем более, что Герка работает

целыми днями. Почему-то это стало его беспокоить, ни смотря на то, что до этого

она прекрасно справлялась со всем сама когда он уходил читать лекции в свой

институт. Но беспокойство было настолько сильным, что Эльдар проявил высшую

наглость и сказал Иосифу Борну, что вынужден будет придти на встречу с девушкой.

И опять же — в ответ получил полное согласие. Вся эта легкость по меньшей мере

выглядела странно…

Да, эта встреча беспокоила его, правда. Он думал о том, как все пройдет, какие

вопросы следует задать, чтобы не получилось как в одном известном фильме — 'Ты

так ничего мне и не ответил' — 'Ты задавал не те вопросы!' Поэтому Эльдар снова

и снова прокручивал в голове разные варианты. Но на самом деле, как бы он ни

пытался себя оглушить всем этим, сердце его было неспокойно и по другой причине.

Герка. Вчера Эльдар опрометчиво отпустил его, клюнув на то, как разумно

заговорил тот перед уходом. Даже попросил Эльдара съездить с ним к отцу! Как тут

можно было сомневаться в его искренности! Но сегодня, с самого утра, Эльдара

начали одолевать сомнения. Положение усугублялось еще и тем, что приходилось

каждую минуту притворяться перед Евой что все в порядке, а это было ой как не

просто. Он подозревал даже, что она о чем-то догадывается, но по какой-то

причине продолжает строить из себя наивную простушку. Эльдар помнил ее сильной,

умной и упрямой. Поэтому его не очень-то обманывала та видимая простота, которую

она постоянно демонстрировала с тех пор как они встретились недавно. Хотя вполне

возможно, что годы изоляции изломали ее первоначальный характер, да и в

моральном развитии она чуть-чуть подотстала.

Беспокойство его еще больше усилилось, когда он позвонил Герке и услышал в

трубке лишь длинные гудки. Конечно этого и следовало ожидать, Герку редко можно

было застать дома, особенно в будние дни, мобильники Герка каждую неделю терял,

Расулов не помнил даже есть ли у него сейчас трубка, тем более не знал номер, но

Эльдар все-таки очень надеялся услышать его голос по домашнему и убедиться, что

его опасения беспочвенны. После этого звонка Эльдар категорично решил взять с

собой Еву. Почему-то казалось, что ее пока нужно держать в поле зрения. А то,

чего доброго, ей со скуки взбредет в голову отправиться разыскивать Тимченко,

или тот сам заявится выяснять отношения — Еве с ее неустойчивой психикой вряд ли

пойдет на пользу подобное приключение. Нет, конечно он не считал ее больной, но

восемнадцать лет изоляции наверняка сделали свое дело, не стоило ее подвергать

лишнему риску. Так что все было сделано правильно. Нужно ехать на встречу и

тащить с собой Еву вместо того, чтобы кидаться на поиски Герки. В этой ситуации

Ева связывала Эльдара по рукам и ногам. Поэтому к тому времени когда они доехали

до 'Приюта', Эльдару уже почти удалось убедить себя в том, что он поступил

правильно и других вариантов у него просто не было. А следовательно, не стоило и

переживать пока по этому поводу.

Возле 'Приюта' стояла только одна машина — новенький черный 'Форд', поэтому

проблем с парковкой — все-таки центр города — не возникло и водитель высадил их

возле самых дверей, пообещав дождаться. Они вышли из машины и подошли к

стеклянной непрозрачной двери ресторана.

В зале царил полумрак. Стилизованные деревянные столы и скамейки, светильники в

виде керосиновых ламп, грубые скатерти, — все здесь дышало аскетизмом и

простотой и было настолько естественно и ненавязчиво, что делало честь тому

дизайнеру, который поработал над интерьером и наверняка срубил огромные деньги.

Играла тихая музыка. Очень приятная и мелодичная, она навевала воспоминания о

детстве, хотя Эльдар никак не мог вспомнить слышал ли он ее когда-нибудь. Да, за

стереосистему наверняка тоже бабок было выложено немало. Звук, казалось, исходил

со всех сторон, обволакивая входящего, вселяя в сердце умиротворение и легкость.

Эльдар даже подумал, а не сидит ли где-нибудь в уголке оркестр из гномов,

которые вживую играют на своих крошечных инструментах, и когда его глаза с

любопытством стали смотреть по сторонам в поисках маленьких человечков, он не

смог сдержать истерический смешок.

Зомбирование, подумал Эльдар, уже здесь начинается зомбирование. В такой

располагающей обстановочке ничего не стоит запудрить человеку мозги. Рядом Ева,

широко зевнув, пробормотала:

— Ну и тоскливое местечко. Наверное здесь кроме этих психов никого и не бывает.

Я не поняла, мы что здесь, в качестве клоунов? Чего так пялиться-то?

Эльдар, удивленный ее репликой, тем более что зал был совершенно пуст, хотел

спросить в своем ли она уме, но в этот момент заметил странную личность,

которую, вероятно, и имела ввиду Ева. Личность была облачена в длинную черную

одежду и стояла возле того, что отдаленно напоминало барную стойку.

Обнаружив, что вошедшие обратили на нее внимание, личность оторвалась от своего

места и не спеша подплыла к ним. Немного постояла, гипнотизируя маленькими

тусклыми глазками и, наконец, произнесла обычным совершенно голосом:

— У нас оживленно сегодня, не правда ли?

Эльдар криво ухмыльнулся, давая понять, что шутка ему понравилась и ответил:

— Да уж, я думаю вечерами у вас здесь столик нужно заказывать заранее, не

протолкнешься.

Личность молча кивнула, потом пристально посмотрела на Еву и сказала:

— День добрый, странники. Присядьте, пожалуйста, к последнему столу. Скоро к вам

присоединяться.

Эльдар кивнул и потянул Еву к столу, на который указал бармен или кто там он

еще…

Они сели рядом, лицом к выходу. Эльдар посмотрел на Еву и с удивлением заметил

ее тяжелый настороженный взгляд, которым она окидывала зал.

Неожиданно она крикнула вслед уходящему бармену:

— Эй, у вас ничего повеселее этой тягомотины не играет?

Человек замер, медленно развернулся и несколько секунд непонимающе смотрел на

девушку.

Эльдар, сильно сжав под столом Евину руку, улыбнулся бармену извиняющейся

улыбкой.

— Да ладно ты! — она резко высвободила руку и сердито посмотрела на Расулова.

Потом снова повернулась к бармену и приказала:

— Принеси-ка нам попить чего-нибудь, дорогой. Квасу там или чего у вас здесь

наливают. И стакан воды не забудь прихватить… Ну, чего ты вылупился, у вас что

здесь, финал конкурса гляделок?

Эльдар готов был провалиться сквозь землю. Такого идиотского поведения со

стороны Евы он предвидеть никак не мог. Но, к его удивлению, бармен, не сказав

ни слова, потащился к дубовой барной стойке и принялся чего-то там наливать из

деревянных бочек. Через пол минуты на их столе уже стояли две кружки с квасом и

бокал с водой. Не поднимая глаз, бармен расставил все это на столе и удалился.

Не успела его спина исчезнуть за стойкой, как Расулов набросился на свою

подругу:

— Ты с ума сошла! Ты хоть понимаешь, где мы находимся, что здесь за люди?! -

приглушенно шептал он. — Ты что, решила все мне испортить, да?!

Ева невозмутимо отпила из бокала и в очередной раз зевнула.

— Слушай, я не понял, ты что, специально это делаешь? Тебе хочется меня

разозлить? Из-за того дурацкого платья, да? — еще больше распалился Эльдар. Ему

вдруг показалось, что он увидел истинное лицо Евы. Вздорная недалекая пустышка,

только и всего. Пустышка, которую он в своем сердце окружил чуть ли не

божественным ореолом! Да, любовь действительно слепа, как бы ни банально это

звучало. Но всего лишь мелочь способна разрушить иллюзию. И как больно

становится, когда открываются глаза!

— Ты что-нибудь ответишь? — взяв себя в руки, спросил он. — Если так и будешь

молчать, я не обижусь. Единственное что мне сейчас от тебя нужно — это чтобы ты

хотя бы в течение часа не открывала свой рот.

Ева медленно поставила бокал на стол и, оперевшись подбородком о руку,

повернулась к Эльдару.

— Уйдем отсюда, — спокойно произнесла она. — Прямо сейчас. Эти глаза заглядывают

мне в самую душу, я не могу больше… Это нервирует меня.

Что? — растерялся Эльдар. Эта резкая перемена тона и ее серьезный взгляд привели

его в полное замешательство. По какой-то странной инерции он едва не поднялся,

чтобы послушно уйти, но вовремя спохватился. Пора бы уже показать Еве, что он

давно не маленький мальчик, готовый беспрекословно подчиняться каждому ее

требованию.

— С какой это стати мы должны уходить! У меня деловое свидание, это часть моей

работы и я не собираюсь потакать твоим капризам! И вообще, успокойся, у тебя

форменная паранойя! С чего это тебе пришло в голову, что на тебя кто-то смотрит!

Господи, пора бы уже вырасти, Ева, ты же взрослая женщина, не веди себя как

ребенок!

Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Даже изумрудные глаза остались неподвижны.

Она терпеливо выслушала его тираду, подождала несколько секунд, и только после

этого, приблизив лицо к самому его уху, тихо заговорила, будто боясь быть

услышанной кем-то посторонним:

— Эльдар, ты воспринимаешь информацию о внешнем мире только через свой мозг, а я

впитываю ее каждой частичкой своего тела. Поэтому когда мы вошли сюда, я узнала

об этом месте больше, чем знаешь ты. И если даже то что нас окружает тебя

совершенно не беспокоит, хотя у меня просто мурашки бегают, то поверь хотя бы

моим ощущениям. Мы совершили большую ошибку придя сюда. Я не могу точно понять

что именно нам угрожает, но чувствую это очень ясно! И веду себя так, как считаю

нужным. Поэтому не надо этих жестов с хватанием рук и брызганьем слюны в лицо,

ладно?

Расулов ошарашено захлопал глазами, теперь уже окончательно растерявшись. Перед

ним сидела совсем другая Ева, не та, которую он знал эти несколько дней и он

понятия не имел как с ней теперь нужно обращаться.

— Извини, — смущенно пробормотал он, пряча глаза, — по-моему я перегнул палку.

Это все нервы, я так передергался из-за этой встречи, так долго искал

возможность встретиться с этими людьми, мне до сих пор не верится, что все

пройдет нормально и я смогу узнать то, что мне нужно. Если все получится, клиент

заплатит большие деньги, мне просто надо узнать каким именно образом они… в

общем, это тебе не интересно, я дома все объясню если захочешь. А сейчас, я

очень тебя прошу, потерпи еще немного. Если бы здесь была хоть малейшая

опасность, я не привел бы тебя сюда, ты сама должна понимать это.

Ее взгляд потеплел. Она снова стала прежней Евой, той, которую он любил.

Впрочем, он любил ее любую.

— Хорошо, — просто сказала она. — Мне здесь не нравится, но конечно же я

потерплю, если для тебя это важно. Только единственное о чем хочу попросить -

это когда ты будешь разговаривать с тем человеком…

Договорить она не успела. Неизвестно откуда вынырнул человек в белой рубашке и

темных брюках и уселся напротив них. Он был молод, что очень удивило Эльдара, и

больше напоминал сотрудника какой-нибудь преуспевающей фирмы. Нет, конечно

Эльдар понимал, что религию и веру давно превратили в способ зарабатывания

денег, но все-таки внутренне он ожидал встретить здесь совершенно другого

человека. Более таинственного, с лихорадочным блеском в глазах и глубокими

морщинами в уголках губ. Поэтому такое несоответствие реальности его

подсознательным ожиданиям сразу же выбило его из колеи.

— Здравствуйте, — молодой человек улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, — вы,

как я понимаю, и есть тот самый Эльдар Маратович Расулов. — Он протянул для

пожатия руку, которую Эльдар тут же машинально пожал.

— Да, а это Евгения, моя коллега. Я говорил, что буду с ней.

Сказав свои первые слова, Расулов почувствовал, как напряжение отпускает его. К

тому же парень был в общем-то вполне нормальный, с таким наверняка легче найти

общий язык, чем с полоумным фанатиком, к встрече с которым готовился Эльдар. -

Это с вами я договаривался по телефону?

Молодой человек вежливо улыбнулся Еве и только после этого снова перевел взгляд

на Эльдара и ответил:

— Да. Меня зовут Иосиф Борн. У нас без отчеств, знаете ли. Поэтому можете меня

называть просто Иосиф. Я готов ответить на любые ваши вопросы. В нашей

организации не существует секретов, потому что тем, у кого намерения чисты,

нечего скрывать. Мы не шайка фанатиков, которые на самом деле стремятся лишь

забраться в кошелек своих верующих.

— Это значит, что вы не принимаете от людей пожертвования? Даже добровольные? -

Эльдар был рад, что разговор вошел в какое-то русло без лишних церемоний.

Молодой человек улыбнулся и покачал головой.

— Нам не нужны деньги наших прихожан. Наша организация существует очень давно,

уже несколько веков. Можно сказать, что служение нашей организации стало уже

обязанностью, передаваемой из поколения в поколение. Не удивляйтесь, что вы

возможно никогда не слышали о нашем обществе, мы всегда держались в тени, но

поверьте, что те религиозные общества, которые у всех на слуху и о которых вам

хорошо известно, это всего лишь маленькие группки, которые мы вынуждены

финансировать, чтобы нести в мир добро и божье слово, при этом не раскрывая

себя. Поверьте, у нас есть причины не афишировать свою деятельность, потому что

наша миссия не только в том, чтобы сеять в сердцах людей зерна истины, но и в

том, чтобы охранять весь наш мир от гнева Господня, который в любой момент может

обрушиться на нас. А к вопросу о финансах, я могу сказать только, что у нас

имеется множество богатых покровителей, потомков тех, кто организовал когда-то

наше общество. Большинство их, как вы понимаете, проживает в Европе, оттуда и

деньги.

— Звучит очень интригующе, — усмехнулся Эльдар. — Но почему вы рассказываете об

этом мне, первому встречному, можно сказать? К тому же журналисту? Ведь я могу

раскричаться о вашем секрете на всю страну!

Иосиф смерил его равнодушным взглядом, в котором тем не менее еще отражались

клочки улыбки и снисходительно ответил:

— Ну во-первых, я ничего конкретного вам не сказал, даже названия нашего

общества вы не знаете, потому что то, что вы видели на фасаде 'Ковчега', это не

более чем еще один клон. И вообще, я сильно сомневаюсь, что даже сотня таких

журналистов как вы сумеет проникнуть в тайны, которые недоступны были простым

смертным веками. Да вы, собственно, и не журналист вовсе.

— Как вы узнали? — вырвалось у Эльдара. Он знал, что Герка все устроил у себя в

редакции на случай проверки. Хотя…

— Да вы сами сейчас сказали, — усмехнулся Иосиф Борн, — как видите, никакая

проверка не понадобилась. Ложь всегда выдает себя с головой.

Расулов нервничал. Что-то шло не так, к тому же он отчетливо начал ощущать

какое-то внешнее воздействие, у него было смутное ощущение, будто нечто давит на

него, постоянно отвлекает, это было похоже на неуловимый ухом, но тем не менее

существующий шум, который как непрозрачная занавеска закрывал от Эльдара… что-то

закрывал, мешал увидеть или услышать, сосредоточиться… Теперь-то Расулов понял,

что значит 'впитывать информацию каждой клеткой своего тела'. Несомненно его

клетки в данный момент впитывали некую информацию, вот только расшифровать ее

Эльдару никак не удавалось… К тому же нужно было продолжать разговор. Почему-то

Эльдару казалось очень важным не дать этому странному человеку узнать о его

ощущениях.

— Хорошо, я не журналист, вот так просто вам удалось меня подловить меня. Но

тогда, повторяю свой вопрос, на который вы так толком и не ответили — почему вы

сейчас мне рассказываете то, что, судя по вашим словам, простым смертным знать

не следует?

Иосиф не отвечал. Долго смотрел на Эльдара, теперь уже не пряча нехорошую

усмешку, которая никак не вязалась с его принятым в начале стилем поведения. И

усмешка это почему-то очень беспокоила Эльдара. Еще острее он почувствовал, что

оказался в ловушке. Не физической, из которой можно пытаться выбраться, а более

страшной… Окружающие стены, музыка, интерьер, сидящий напротив человек, — все

это стало напоминать один из повторяющихся кошмаров, которые он видел время от

времени во сне. Кошмаров, где ничего страшного никогда не происходит, но тем не

менее шестое чувство настойчиво кричит о том, что где-то за кулисами притаилось

нечто ужасное.

Какая-то часть сознания Эльдара понимала, что подобные беспричинные ощущения

вызваны скорее всего каким-то воздействием на его подсознания извне. Гипноз,

какое-то внушение, — это могло быть все что угодно. Конечно же религиозные

общества обладают секретами влияния на психику, именно поэтому этим организациям

и удается успешно воздействовать на массы. Но подобное объяснение почему-то

ничуть не успокоило Расулова. Напротив, он почувствовал, что по-настоящему

испугался. Что может быть хуже, чем осознание того, что кто-то чужой способен

забраться в ту часть твоего Я, которую ты считал единственным надежным в мире

местом, куда не доберется никто и ничто, и которое целиком и полностью

принадлежит лишь тебе.

Впрочем, ощущение проникновения чего-то постороннего к Эльдару пришло в самом

начале, когда он только ступил на порог этого заведения, но в полной мере он

понял это только сейчас, увидев странную ухмылку на лице своего собеседника.

— Что-то я не очень хорошо себя чувствую. — пробормотал Эльдар, машинально

проведя ладонью по лбу.

И в тот же момент почувствовал, Евино пожатие. Оказывается, он все так же держал

ее под столом за руку.

— Что с тобой? — приблизилась она.

Что вы ощущаете? — холодно спросил Иосиф Борн.

Эльдар рассеянно обвел взглядом зал, пустые скамейки, столы с зажженными

почему-то лампами и снова посмотрел на своего собеседника.

— Мне кажется, — с усилием произнес он, — что на меня кто-то смотрит. Множество

взглядов. Но… где они спрятались?

— Эльдар, но они же сидят за столами! — изумленно воскликнула Ева, — все эти

люди, посмотри!

И тут будто пелена упала с его глаз. Слова Евы каким-то волшебным образом

избавили его от наваждения, и он увидел. За каждым столом. Множество молчаливых

мужчин и женщин в строгой деловой одежде, с горящими глазами фанатиков. Все они

смотрели на него, на Эльдара. И все они были здесь с самого начала. Как вспышка

молнии в голове у него возникли странные Евины фразы, на которые он не обратил

внимания, приняв их за очередную ее фантазию. А ведь она…

— Ты видела, что здесь люди? И не сказала мне?! — он медленно повернулся к

девушке.

— Я думала, ты тоже их видишь… Ты что, правда из не заметил?

Эльдар посмотрел на Борна, который пялился на него уже с каким-то хищным

любопытством. Потом снова перевел глаза на Еву.

— Нет.

— Нет? — переспросила она и губы ее тронула жалкая испуганная улыбка. — Тогда

посмотри в окно. Их ты тоже не видел?

Расулов немедля последовал ее совету, и тут его охватил уже настоящий ужас.

Тротуар напротив ресторана был наводнен множеством людей в деловых костюмах, с

теми же неподвижными странными взглядами, устремленными, казалось прямо на

Эльдара. Эти люди стояли и явно чего-то ждали. Но чего?!

— Что все это значит?! — прокричал Эльдар в самое лицо Иосифа Борна. Но крик

этот не смог скрыть безумного страха, поселившегося в его глазах. Чувство

нереальности происходящего и отрезанности от привычного мира стало настолько

невыносимым, что ему захотелось встать и бежать прочь от этого жуткого места — и

только одно его удерживало на месте — подозрение, что весь мир вокруг

превратился в сборище, стадо молчаливых чего-то ждущих от него людей. Даже Ева

каким-то непостижимым образом являлась частью того безумства, что творилось

вокруг.

— Что, черт побери, вам всем от меня нужно?! — воскликнул он, обведя взглядом

зал. — Почему вы смотрите на меня?!

— Они смотрят вовсе не на вас, — спокойно отозвался Борн. — Они смотрят на

Воплощение.

Последнее слово он произнес почти с благоговейным трепетом.

— На что?!

На Воплощение. — Терпеливо повторил его собеседник. — На женщину, что сидит с

вами рядом. Именно ради нее все мы собрались здесь. Для нас это великий момент,

— на миг его лицо озарила подобострастная улыбка и он склонил голову в сторону

Евы.

— Ты их знаешь, Ева? Что он говорит, что им от тебя нужно?! — в панике

затараторил Эльдар. — Я не понимаю, что вообще здесь происходит?!

В ответ она сильно сжала его руку и прошептала:

— Давай уйдем отсюда, пожалуйста…

— Нет, Евгения, — ответил Борн, — мы не можем отпустить вас, я надеюсь, что вы

поймете почему. Дело в том, что вы являетесь Воплощением. Лишь раз в столетие

может родиться на земле Воплощение Первой Женщины. Первородной. Той, которую

евреи зовут Евой. — Продолжал он. — Наша организация существует уже несколько

веков. Когда-то она называлась орденом, сейчас, мы же растем вместе с остальным

миром, просто организацией. То название, что пишется с большой буквы, я вам

назвать не могу. Оно не произносится вслух. Но я расскажу вам какова наша

основная цель, ибо для нас очень важно, чтобы вы, Евгения, поняли почему мы

вынуждены взять вас под свою опеку и не восприняли это как попытку причинить вам

зло. Так вот, основной нашей задачей является отслеживание, поиск Воплощений

Первородной и изоляция их от общества. О, поверьте, далеко не всем нашим адептам

удавалось вот так, лицом к лицу, встретиться с Воплощением. Ведь такие женщины

рождаются крайне редко, да и найти нам удавалось далеко не всех. Поэтому целые

поколения наших людей умирали, так и не встретив ту, ради которой прожили свою

жизнь. Можете представить, какой для нас сегодня знаменательный день! И,

поверьте, мы не причиним вам вреда, мы лишь хотим изолировать вас на время

вашего жизненного цикла от человеческого общества, которому вы можете принести

огромные беды. Я попробую объяснить… Но, поверьте, вам так будет лучше. В

прежние века члены нашей организации допускали множество ошибок. Они считали,

что достаточно убивать Воплощения, и все будет в порядке. Поэтому когда

астрономы видели совпадение звезд, благоприятствующих рождению Первородной, наши

люди вычисляли местности, где Воплощение могло появиться на свет и в местностях

тех устраивались всем известные охоты на ведьм. Уничтожались все женщины,

вызывавшие малейшее подозрение. Считалось, что физическое уничтожение

Первородной избавит мир от тех бед и катастроф, которые потенциально она в себе

несла. К счастью, Первородная никогда не была убита во время охот на ведьм. Ведь

она ничем не отличалась от большинства женщин. До поры до времени. Я говорю 'к

счастью', потому что в противном случае произошло бы что-то ужасное. Впрочем,

однажды такое все-таки случилось. Я не могу назвать имени той Первородной,

которую убили, слишком она хорошо известна, тем более, что она жила и была

убита, кстати, не нами, в России. Это была очень высокопоставленная особа, она и

ее семья стали жертвами революции. Косвенным результатом этого убийства стала

Вторая Мировая Война и изобретение ядерного оружия. Впечатляет, не правда ли?

Поэтому, чтобы не допустить больше кровопролития, мы подходим теперь к этому

вопросу по-научному. Видите ли, Первородная это своего рода индикатор состояния

человеческого общества. Господь посылает нам каждое столетие воплощение

Первородной чтобы узнать, насколько здорово наше общество, насколько мы

развиваем себя. Ведь женщины существа более слабые и уязвимые, и они страдают в

первую очередь если в человеческом обществе царит зло, насилие и

безнаказанность. На самом деле это, конечно, больше похоже на русскую рулетку -

ставить человечество в зависимость от жизни и благополучия одной единственной

женщины, ведь и в самом жестоком обществе она может прожить вполне счастливую

жизнь, и наоборот. Но пути Господни неисповедимы, он гораздо мудрее нас, и нам

конечно же следует лишь склонить головы и принять все как есть. Так вот, если в

течение своей жизни Первородная будет несчастна, над ней надругаются, обидят,

или, что еще хуже, убьют, то в действие приходит какой-то необъяснимый механизм,

который запускается в ней под воздействием очень сильных отрицательных эмоций.

Огромная энергия высвобождается и одурманивает разум людей, заставляя их

ввязываться в разрушительные войны, в которых, как правило, погибает множество

мужчин, так называемой, агрессивной части населения, а следовательно, в мире

наступает переоценка ценностей, женщины, из-за недостатка мужчин, чаще приходят

к власти, а это естественным образом ведет к тому, что коэффициент агрессии

резко понижается. Ведь женщина — это всегда созидание. В них нет инстинкта

разрушения по самой их природе.

Вот такой вот механизм. Превращая мир в мясорубку, Первородная тем самым очищает

его. Но вот только совершенными-то мы не станем никогда, а из-за случайности,

которая может произойти с вами, Евгения, человечество вообще может исчезнуть с

лица земли. Ведь теперь-то люди не будут бегать с винтовками наперевес. Теперь

существует совсем другое оружие и нажав на кнопку можно в считанные минуты

снести пол планеты. Впрочем, наши исследователи говорят, что это уже происходит.

По всему миру, в том числе и в России, как вы знаете, появились очаги войны. И

началось это не так давно. Нам показалось, что та страшная энергия, что заложена

в вас, начала высвобождаться пару десятков лет назад, из-за этого, собственно,

мы и начали вычислять вас. Но воздействие оказалось достаточно слабое, особенно

для нашего ядерного века. Такое впечатление, что вашу ярость вовремя притушили.

У нас будет много времени для того, чтобы поговорить. Я надеюсь, вы сможете нам

объяснить что с вами произошло.

— Наверно я не та, кого вы ищете, — глухо произнесла Ева. — Вы меня с кем-то

перепутали, во мне нет никакой божественной энергии.

Она повернулась к Эльдару, ища поддержку, но тот во все глаза смотрел на Борна,

с таким выражением, будто увидел экспонат из кунцкамеры. Еву он даже не услышал.

Иосиф Борн ласково покачал головой, продолжая общаться только с Евой:

— Нет, мы не ошиблись, вы именно та. Можно сказать, что мы разыскивали вас с

того самого момента, как вы появились на свет. Мы даже знали примерное место

вашего рождения, но все равно отыскать вас было трудно, ведь пока сила ваша

дремала, вы никак не проявляли себя, ничем не отличались от остальных девочек

вашего возраста. Впрочем, мы не очень сильно переживали поначалу. Пока

Воплощение находится в возрасте ребенка, вряд ли может приключится что-то

настолько плохое, чтобы активировался ее разрушительный потенциал. Тем более,

что в нашей стране дети и подростки могли чувствовать себя вполне благополучно.

Единственное что вам могло угрожать — это какая-нибудь несчастная любовь, а это,

поверьте, не те переживания, которые могли бы стать опасными для человечества.

Господь все-таки не настолько жесток, чтобы ввергнуть мир в войну из-за того,

что девочка безответно влюбилась. Но, к нашему изумлению и ужасу, мы поняли в

какой-то момент, что, ни смотря на ваш ранний возраст, ваша энергия начала

высвобождаться. А ведь вам, по всем нашим расчетам, было не более

двенадцати-пятнадцадти лет на тот момент! То есть с вами случилось нечто

экстраординарное. И мы с удвоенной энергией принялись разыскивать вас чтобы,

насколько это возможно, сгладить последствия того, что с вами произошло.

Сгладить эти последствия для вас в первую очередь! — он помолчал, будто

обдумывая что-то и продолжил уже тише. — К сожалению, в этой стране позиции наши

были очень шаткие. Религия здесь была мертва, во всяком случае, истинная

религия, которой придерживаются большинство цивилизованных стран. Поэтому здесь

у нас почти не было своих людей в правительстве и различных руководящих

структурах. Информацию можно было только купить, да и то не всякую. Да и

средства массовой информации не сильно помогали. Во всяком случае, информация об

убийстве школьного учителя двенадцатилетней девочкой так и не была нигде

освещена. К тому же сразу после происшествия вы были изолированы от общества,

что тоже значительно затруднило нам поиски и надолго отсрочило нашу встречу.

Ведь, находясь в изоляции, вы больше никак не проявляли себя, и нам не удавалось

очень долго обнаружить источник возмущений, происходящих на тонком уровне. То

есть вас. Нам повезло только два года назад. Сразу же после этого в больницу,

где вы находились, был внедрен наш человек. Он получил доступ ко всем вашим

документам, он мог общаться с вами, но так и не сумел понять почему вы убили

того человека, и почему это высвободило вашу энергию. Ведь это не на вас была

направлена агрессия, а совсем наоборот. Для нас это до сих пор загадка.

— Сергей Семенов? Это был он? — чуть слышно пробормотала Ева.

— Да. Это было он. Его задачей было так же доставить вас к нам как это только

будет возможным, но он не справился. Испугался и упустил вас. Ну и конечно он

поддался эмоциям, которые любой мужчина должен испытывать рядом с вами. Ведь вы

воплощение истинной женщины. И от этого никуда не деться. Наверное следовало

отправить вместо Семенова женщину, тогда все вышло бы иначе. Но, как бы там ни

было, вы благополучно вышли из больницы и мы вас упустили. Впрочем, это было не

так уж страшно, ведь мы, разумеется, уже знали о вас все, поэтому могли взять

вас в любое время. По крайней мере мы ДУМАЛИ, что знаем о вас все. Из-за этой

самой уверенности мы упустили драгоценное время когда вы были одна, то есть

рядом с вами не было людей, которые реально могли нам помешать. Да мы и не знали

о том, что существуют эти люди. Мы не знали, что все зашло слишком далеко еще до

того, как вы совершили убийство. Ведь мы-то думали, что все и началось с этого

самого убийства, а оказалось, что этим-то как раз, можно сказать, все

завершилось. Да и само убийство совершено не вашими руками. Это было, скорее

жертвоприношение, которое сделал ваш Слуга Крови. Вы пока не поняли… Я объясню.

Когда в жизни Первородной происходит какое-то событие, которое активирует ее

энергию, в мире начинает нарастать агрессия. А это, в свою очередь, повышает

риск для всех слабых существ, особенно для женщин. И чтобы защитить себя,

Первородная может приблизить к себе, привязать, можно сказать, некоторых людей,

которые станут ее защитниками и будут приносить жертвы для нее, чтобы увеличить

ее силу. Ведь Первородная, в какой-то мере существо сверхъестественное, даже

божественное, а божествам нужна кровь, жертвы, как известно. Так вот, люди,

которых она к себе приближает, называются Слугами Крови. На них распространяется

часть ее божественной силы и они становятся так же неприкасаемы, как и — она

сама. Можно убить ребенка Первородной, ее родных. Это может активировать ее

силы, а может и нет. Потому что перерождаясь, Первородная перестает так сильно

зависеть от связей физического родства. Но тронуть Слуг Крови это тоже самое,

что тронуть саму Первородную. Они становятся как бы частью ее самой. Поэтому

когда рядом с вами, Евгения, появились эти трое мужчин, нам открылась страшная

правда. Оставался только один путь — заставить одного из них привести вас к нам

самому, по доброй воле. Я не буду рассказывать сколько усилий пошло на то, чтобы

этот человек, что сидит сейчас рядом с вами привел вас к нам, но тем самым он

развязал нам руки и теперь мы можем спокойно вас забрать. Даже против вашей

воли. Конечно заманили мы вас сюда хитростью, но на тонком уровне то, что Эльдар

привел вас сам, равносильно его согласию отдать вас.

Иосиф Борн замолчал, явно наслаждаясь произведенным эффектом. Он продолжал

доброжелательно разглядывать Еву, совершенно игнорируя ее спутника.

Эльдар изо всех сил пытался справиться с сумбуром, который творился в его

голове. Единственное ощущение, которое еще связывало его с реальностью было

теплом от дрожащей мокрой Евиной руки, которая сдавливала под столом его ладонь.

И от руки этой, казалось, исходили почти осязаемые волны ужаса. 'Изоляция' -

понял Эльдар. Это слово сводило Еву с ума и пугало больше всего остального.

Эльдар не мог понять откуда к нему пришло это понимание, но был уверен, что

правильно угадал причину ее страха.

— Чего же вы ждете? — вызывающе спросил Эльдар. Необходимость защитить Еву вмиг

вернула ему уверенность и ясность мысли. Этот маскарад психов был рассчитан

только на то, чтобы выбить его из колеи, ну что ж, посмотрим… — Давайте,

попробуйте забрать ее!

Иосиф Борн улыбнулся, но от Эльдара не укрылся нервный взгляд, брошенный им

куда-то вниз. Что-то мешало, этому психу явно что-то мешало. Странно, но ведь

они сумели заставить Эльдара не видеть множества людей, которые окружали его все

это время, что же мешает им еще раз воспользоваться их гипнозом, или как там это

у них называется…

Замешательство затягивалось. Эльдар уже точно знал, что Борну что-то мешает, но

необходимо было понять в чем преимущество, чтобы случайно его не упустить.

Может, физический контакт, то, что он, Эльдар, держит Еву за руку… Как только он

отпустит Евину руку, он сразу перестанет ее видеть, как не видел совсем недавно

и тех людей, что окружают его сейчас, и тогда им останется только вывести ее

потихоньку. А если он будет держать ее за руку, то в любом случае будет знать,

что она здесь, даже если…

Зазвонил телефон. Знакомая мелодия, вздрогнув подумал Эльдар и тут же понял, что

это его собственный мобильник у него в кармане. Ну слава богу, со вздохом

облегчения он полез в карман рубашки, собираясь попросить о помощи того, кто так

неожиданно вспомнил о нем. Пусть это будет хоть сам черт! Главное — дать понять

этим сумасшедшим, что…

Черт! Черт! Черт!!!! Ева!!!! Рука… ее рука, он отпустил ее когда полез за

телефоном! Совершенно бездумно, машинально, а ведь…

Ее больше не было. Евы больше не было. Не было никого. Пустое помещение, пустые

скамейки, пустой тротуар за окном… Даже такси куда-то исчезло.

Может, он просто спал? И только сейчас проснулся?

Но где тогда Ева!!!

С яростным криком Эльдар вскочил и принялся метаться по ресторану, опрокидывая

столы, хватая руками воздух и круша все на своем пути. Если они были здесь все

эти люди, то они никуда не делись! Не могли!! И Ева тоже здесь, они затаились,

спрятали ее, они…

— Что здесь происходит?! — раздался чей-то возмущенный голос у него за спиной.

Расулов рывком развернулся и, увидев знакомое уже лицо бармена, метнулся к нему.

— Где моя девушка, черт возьми!!! — схватив обеими руками его за шею, заорал

Эльдар. — Куда вы дели мою девушку!!! Я сейчас тебя по стенке размажу, урод!!!

Неожиданно сильным ударом Эльдар был отброшен к стене. Ничего не соображая, он

начал подниматься и с удивлением увидел, что бармен уже находится в другом конце

зала и разговаривает по телефону, стоящему на барной стойке. Ни смотря на шум и

боль в голове, которой он вероятно врезался в стену, Эльдару удалось все-таки

встать на ноги и он, шатаясь, побрел к стойке, сам не зная еще что сделает

дальше.

— Да, сюда часто забредают люди со странностями, — продолжал говорить в трубку

бармен, — нет, я конечно постараюсь, но боюсь, он мне здесь всю мебель разнесет.

К тому же человеку наверное помощь нужна, может и вправду у него девушка

пропала… Да, я постараюсь, но вы бы все равно заехали…. Хорошо. Спасибо.

Он медленно опустил трубку на рычаг и повернулся к Расулову, который все еще не

мог преодолеть разделяющее их расстояние, постоянно натыкался на столы, но все

равно упрямо двигался вперед.

— Вы уже отдохнули? — вежливо поинтересовался бармен. В этой монашеской рясе, в

которую он был облачен, никак нельзя было угадать в нем боксера.

— Мне надо позвонить, — с усилием выдавил Эльдар, — я вызову милицию, заявлю о

похищении. Вы так легко от меня не отделаетесь…

— Не беспокойтесь, я уже сделал это за вас, — человек натянуто улыбнулся, -

сядьте, отдохните пока, они скоро подъедут.

— Вы думаете, что меня примут за сумасшедшего, да? — с ненавистью произнес

Эльдар, — рано или поздно они ведь во всем разберутся, найдут таксиста, который

привез нас двоих… Они разберутся и тогда вашей лавочке придет конец!

— Вы бредите, уважаемый.

— Хватит ломать комедию! Или вы такие всемогущие, что вам наплевать на все?!

— Нет, что вы, нам страшно. Особенно страшно будет, когда вы начнете в милиции

рассказывать о том, как вас загипнотизировали и все вокруг исчезли, включая вашу

девушку. При этом, заметьте, я ведь видел только вас, вы один пришли сюда и

начали буянить. Никакой девушки не было.

— Эта ложь не поможет вам. Я уважаемый человек, а не псих, каким вы меня

пытаетесь выставить. Мне удастся доказать, что похищение было!

— Вне всякого сомнения. — Загадочно ответил бармен и в глазах его мелькнуло…

Если бы Эльдар верил в то, что можно читать чужие мысли, то он не сомневался бы,

что именно это и произошло когда он увидел в глазах этого человека слово. Время.

Да, конечно, время! Эльдар сможет доказать, что Еву похитили, но ВРЕМЯ будет

безнадежно упущено! Никто и никогда не найдет больше Еву! Только сейчас! Только

сейчас, пока они не успели спрятать ее, оставался мизерный шанс ее спасти! Счет

идет на минуты, да, на те самые минуты, которые уйдут на то, что Эльдар будет

тупо отвечать на тупые милицейские вопросы и доказывать, что он не идиот. Но что

же делать! Как вырвать эти самые минуты!

Расулов затравленно осмотрелся по сторонам. Бежать, куда-то бежать, действовать,

но куда и как! Он едва стоял, опираясь на стол. Голова ощущала себя как

наковальня, по которой только что хорошенько ударили молотом.

Был только один способ, очень ненадежный, но единственный.

И главное сейчас выбраться из этой музыкальной шкатулки. На улицу, туда, где

свежий воздух, до того, как приедет милиция и заберет у него минуты!

Заставив себя оторваться от спасительной опоры, Эльдар со всей возможной

скоростью побрел к выходу. По пути поднял с пола свой телефон, мельком бросил

взгляд на экран — работает, гад. Молодцы япошки

Никто не помешал ему уйти.

Он вышел на улицу, перешел дорогу, свернул во дворы. Голова почти не соображала,

единственное что ему сейчас требовалось — это спокойное безопасное место.

Почему-то ноги сами занесли его в ближайший подъезд. Не обращая внимания на

запах кошачьей мочи и грязь, Эльдар плюхнулся на ступеньку и поднес телефон к

лицу. Монитор светился, но все равно Расулов едва мог разобрать буквы — в глазах

все плыло. Телефон Алешки был забит в память, но Эльдар понял, что не сможет его

найти, он почти не видел экрана, поэтому начал набирать сам. С третьего раза

вроде получилось. Во всяком случае в трубке раздались длинные гудки…

Георгий

Дорога скручивалась тугим серпантином под колесами его автомобиля и все ниже и

ниже спускалась в долину. В народе дорогу эту так и называли — Серпантин. С тех

пор как между Корнаутом и Горным проложили новую трассу, Серпантин, всегда

пользовавшийся дурной славой у автомобилистов, совсем забросили. Разве что

пьяные авантюристы или заблудившиеся искатели приключений съезжали иногда на

опасный спуск в надежде сократить путь. Но в конечном результате времени уходило

больше, да и риск каждую минуту соскочить вниз и расплющиться вместе с машиной в

одну железно-органическую лепешку ничуть не оправдывал затраченных усилий и

нервов.

Георгий не был пьяным авантюристом, и уж тем более не был заблудившимся

искателем приключений. И все-таки руки его сами повернули в нужном месте

удобного безопасного шоссе и через минуту 'Ауди' уже прокладывала свой путь по

бесконечным головокружительным виткам спирали. Когда-то давно Георгий услышал

фразу, которая почему-то очень прочно засела в его голове. Кто-то из его

знакомых сказал, что жизнь человека катиться по спирали, завершая на каждом

новом витке то, что осталось незаконченным на предыдущем. Много раз в своей

недлинной еще жизни Герка имел случаи убедиться в верности этого высказывания,

но то что происходило с ним сейчас, было самым точным подтверждением. И этот

серпантин у него под колесами, который больше напоминал свернувшуюся дремлющую

змею, казался ему его же собственной жизнью, спиралью, по которой нужно снова

пройти, виток за витком. И убедиться, что все что он собирался выполнить — это

всего лишь завершение, одна небольшая точка — и все. Ничего лишнего. Только

настоящая, живая опасность, риск — вот, что может раскрыть по-настоящему глаза и

заставить увидеть вещи в их истинном свете. Серпантин был опасностью. И еще он

был живой опасностью. Потому что был змеей. А вовсе не дурацкой заброшенной

дорогой. Слишком много жизней он успел сожрать, чтобы оставаться просто дорогой.

Голодный и одинокий, он раскрывал свою змеиную пасть, готовясь проглотить свою

новую жертву. И это делало горячей кровь. Это помогало думать.

Георгия не сильно волновала моральная сторона дела, по крайней мере, ему

казалось, что это так. Он давно понял, что мораль — вещь не менее относительная,

чем все остальное. Она могла легко меняться в зависимости от того, под каким

углом на нее смотреть. Своя мораль была у его отца, своя у Евы, своя у него

самого… Это не могло оправдать в его глазах поступок отца, такое было

невозможно. Потому что сейчас мораль отца интересовала Георгия так же, как

восемнадцать лет назад того интересовала мораль Евы. И то, что он, Герка,

собирался сделать, казалось ему правильным и справедливым. Он знал, что истиной

является лишь то, что он сочтет нужным. И никто не даст лучшего совета, чем

собственное сердце. Или может есть кто-то еще? Более мудрый? Тогда кто?.. Бог?..

Но тот бог, о котором кричали на каждом углу был богом евреев — и только. Может

им он и мог дать совет. А своих богов Георгий не знал. Своих богов славяне

давным-давно похоронили, дав себе тем самым право самим решать где пролегает

грань между добром и злом. Та бездонная пропасть, между краями которой всего

один шаг. А может пропасти и не было вовсе, как не было и самих этих крайностей…

И не стоит терзаться, ища оправдания каждому своему поступку..

Он был уверен в том что прав, его не мучили сомнения, он знал с самого начала

что нужно сделать и был уверен, что сможет. Но все-таки на какую-то секунду…

Вчера, обложившись горой книг по криминалистике и просидев над ними почти сутки,

он дочитался до того, что ему начало казаться, что он сам и есть обобщенный

образ всех тех убийц, монстров, которые глазели на него сквозь типографские

строчки. И тогда, именно в ту секунду когда его охватило это странное ощущение,

что-то в нем воспротивилось, восстало против самой идеи соединиться с толпой

этих безобразных ублюдков. Он понимал, что должен подавить этот протест в себе,

что ему ПРИДЕТСЯ подавить его, но сопротивление было настолько сильным и

болезненным, что боль эта вдруг трансформировалась в мучительный беззвучный

вопль. И тогда он впервые в своей жизни обратился к богу. К какому-нибудь,

любому богу, который мог его услышать. К тому, кто смотрит сверху на эту

безумную шахматную доску и может быть тихо посмеивается над глупыми блуждающими

в темноте пешками, королями, ферзями… И Георгий взывал к нему, кем бы он ни был.

Взывал, потому что сам не в силах был уже понять где же она, эта истина! Ему

нужен был свет, хотя бы маленькие проблеск, но…

Ответом была лишь звенящая бесконечная тишина. Там никого не было. Пусто, как в

старинном заброшенном доме. То ли боги давно умерли и покоились в своих звездных

саркофагах, то ли просто им надоело играть, и шахматная доска валяется

где-нибудь на задворках вселенной среди разбросанных по полу никому не нужных

фигур.

Но в тот момент когда он услышал эту необъятную тишину, ему все стало ясно. В

жизни осталась только одна истина — справедливость. И наша собственная совесть -

как мерило этой справедливости. Поэтому все поступки, мысли и желания любого

человека были направлены на поиск справедливости. Чаще для себя, изредка для

других. На поиск абстракции, что скрывалась за этим громким и красивым словом,

на поиск пустоты, наполненной каким-то вечно меняющимся смыслом. И любой

поступок, даже любое, пусть самое бессмысленное и жестокое преступление,

совершенное на этой маленькой планете, являлось лишь чьей-то попыткой

восстановить для себя справедливость. Свою, не понятную другим, но от этого не

менее реальную. Справедливость и совесть — прекрасные и возвышенные — на самом

деле они были лишь парочкой дорогих проституток. Ты расплачиваешься с ними своей

душой, а взамен они позволяют тебе трепать их как угодно. Все что хочешь! Любые

фантазии! Ведь цена достаточно высока…

Георгий уже расплатился. И он собирался получить за свою душу то, что ему

полагалось. Воспользоваться услугами.

Серпантин тугими хищными кольцами цеплялся за гору. Каждую минуту готовясь к

падению, Герка из последних сил удерживал руль на этом бесконечном повороте. Но

сбрасывать скорость он не собирался, нет. Пусть у того парня, что сидит за

шахматной доской и молчит будет еще один шанс остановить его. Пусть он швырнет

машину в пропасть если считает, что все идет не так, пусть заявит свою волю,

если он все еще там! Или благословит, позволив Георгию спуститься невредимым.

Герка чувствовал, что сходит с ума. Возбужденная дрожь, озноб, туман в глазах.

Острое предчувствие гибели… Он почти не видел дороги. Пот заливал глаза, где-то

глубоко-глубоко внутри жалобно поскуливал придушенный инстинкт самосохранения.

Но нет, только честно. Для чистоты эксперимента не спасать себя. Педаль до

отказа и вперед. Навстречу смерти. Впрочем, нет. Смерть уже была здесь, в

машине. Сидела на заднем сиденье и смрадно дышала ему в затылок. Вот только ЧЬЯ

смерть…

А ночью, сегодня ночью, Герке приснился его сын. Толстощекий карапуз с зелеными

глазами. Как жаль будет, если он не родиться…

Мысль эта, которую в другое время Георгий счел бы глупой и сентиментальной,

сейчас почему-то заставила его сердце сжаться и в глазах сразу прояснилось.

Впрочем, опасность миновала уже. 'Ауди' давно катилась по ровной дороге вдоль

роскошных дачных коттеджей Горного, а Серпантин досадливо скалился позади, с

сожалением прощаясь со своею ускользнувшей жертвой. Ну ничего, старый змей,

будет и тебе пища, на твой век хватит еще безумцев.

Да будет так, сказал сам себе Герка, я жив, значит я прав. В сердце его снова

поселился тот же благодатный покой, который он познал когда принял окончательное

решение. Этот покой был сродни отупению и не покидал его теперь уже до самого

конца. Ничего другого Георгию и не требовалось, чтобы сделать все правильно,

нужно иметь твердую руку, только так.

Остановив 'Ауди' возле знакомых ворот, он откинул со лба мокрые от пота волосы

и, взяв с заднего сидения тяжелый пакет с веселенькими Симпсонами на обеих

сторонах, вышел из машины.

Он медлил, разглядывая двухэтажный отцовский коттедж. Ему стало не по себе когда

он вспомнил, что это то самое место, куда отец привозил маленькую Еву.

Вероятно услышав шум машины, из дома выскочила девочка лет десяти с таким же

смуглым испанским личиком как и у Герки и с такими же большими карими глазищами.

Это была Ленка, его племяшка, дочка старшей сестры. Радостно визжа, она

бросилась к Герке, обгоняя такого же радостного Марика и, подскочив, прыгнула к

нему на шею.

— Ура!! Ты приехал! — Заверещала Ленка, не давая ему вдохнуть. — Марик

соскучился по тебе! Я соскучилась! А ты?

— Ну конечно, соскучился! Мы ж не виделись сто лет, правда? — постарался

улыбнуться Герка, но вдыхая запах ее волос, пропитанный какими-то дорогими

совсем не детскими духами, он забеспокоился. Неужели и она тоже, с болью подумал

он и постарался тут же отогнать от себя эту чудовищную мысль, но она почему-то

никак не отцеплялась.

Ирина, Георгия сестра, каждое лето сплавляла девочку на дачу к отцу и по три

месяца старик находился здесь с ней в совершенном уединении. Герка вспомнил

странную нелюбовь отца к гостям когда девочка была на даче. Он объяснял всем,

что шумные застолья плохо влияют на ребенка, но даже тогда объяснения эти

казались Герке надуманными, что же говорить о том, что пришло ему в голову

сейчас… Вряд ли для отца осталось хоть что-то святое. А сама Ирина? Герка

вспомнил вдруг как злился на нее в детстве за то, что отец уделяет ей больше

внимания, это было очевидно тогда, даже мать замечала это. Ну теперь-то все

стало ясно. Конечно с Иркой он не позволял себе что-то предрассудительное, но

все равно, как сейчас начал понимать Герка, ласки его, расточаемые дочери, были

не совсем родительскими. Вот только Ирина этого так, по всей вероятности, и не

поняла. Иначе не позволила бы на километр приблизиться старому козлу к своей

собственной дочери.

Усилием воли подавив в себе пробуждающуюся ярость, он отодрал от себя не

перестававшую щебетать Ленку и изобразил на лице некое подобие веселости. Но не

успел он и слова вымолвить, как едва не был сбит с ног Мариком, который

оказывается мирно дожидался своей очереди и, едва девочка отошла от его хозяина,

тут же бросился к нему на грудь. Шершавый собачий язык влажно заскользил по

Геркиному лицу и Георгий, не удержавшись, чмокнул пса в его влажный черный нос,

чем спровоцировал новый приступ безудержной собачей радости.

— Ну вот мы и дома, — пробормотал Георгий, успокаивая не в меру разошедшегося

Марика, — где же наш любимый дедушка?

— Да он вечно в оранжерее своей торчит, пошли! — Ленка уже тянула его за руку, -

как хорошо что ты приехал, а то здесь скучища такая — ужас!.. А я тебя по телеку

недавно видела, ты про выставку картин в Доме Творчества рассказывал… А еще моя

подружка сказала… Слушай, я вот что подумала, давай мы в горы сходим! Хотя бы в

лес! Там красотища такая! И грибы, говорят можно найти… Меня деда не пускает

одну… Хотя и с тобой может не пустить, ты же знаешь какой он..

— Слушай, подружка, а где это ты духи сперла? Вонь от тебя как от парфюмерной

фабрики.

Ленка рассеянно махнула свободной рукой.

— Та, это деда подарил. Только ты маме не говори. Это 'Опиум' называется, у нее

такие тоже были, но она все равно заберет у меня если узнает. Хотя я может и

сама ей отдам, я все время ей дарю то что мне дед дарит.

— Слушай, а не рановато тебе еще душиться-то, золотце?

— Слушай, ну ты как мать прямо! — досадливо поморщилась девочка, — я же женщина!

А женщина в любом возрасте должна оставаться женщиной! По телевизору каждый раз

это говорят, ты что, не слышал?

— Да, — неуверенно согласился Герка, — только кажется это по другому поводу…

— Все вы мужчины такие, — вздохнула Елена, — ничего вы в женщинах не понимаете и

понять никогда не сможете. У вас этот… мер-та-нитет другой, вот.

Георгий ничего не ответил и с сомнением покачал головой. Ленка, как всегда, была

в своем репертуаре. Всеми правдами и неправдами пыталась сделать из него своего

союзника-ровесника. Впрочем, ей это с блеском удавалось. Герка никогда не

приезжал специально к ней, но стоило ему ее увидеть, как он тут же попадал под

ее власть и обаяние и становился послушным десятилетним мальчиком. Иногда ему

даже казалось, что для того, чтобы стать счастливым в браке, ему следует искать

в своей избраннице некоторые Ленкины черты. Только такая сильная и

жизнерадостная личность как его племянница способна была сделать его мягким и

податливым как воск и удержать рядом с собой на веки вечные. Ну разумеется если

бы в его жизни не было никогда Евы.

Сейчас, шагая рядом с Ленкой между цветущих клумб и слушая ее беззаботное

радостное щебетание, Георгий отогнал от себя свои мрачные мысли относительно

нее. Нет, даже не смотря на эти странные отцовские подарки, с ней не могло

произойти то, что приключилось с Евой. Девочка не смогла бы так искренне

улыбаться, если бы ей действительно было плохо.

Они подошли к оранжерее. Последние несколько лет, после того как отец ушел на

пенсию, он сильно увлекся выращиванием овощей, даже выводил какие-то новые

сорта. Поэтому чаще всего его можно было найти именно в оранжерее. Конечно на

самом деле это была всего лишь большая теплица, но старик настаивал, чтобы ее

называли оранжереей, хотя цветов там и в помине не было.

Когда они вошли, то сразу увидели Владимира Федоровича, облаченного в рабочий

комбинезон. Старик сосредоточенно копался в рассыпанных на подносе семенах и

что-то напевал себе под нос. Все такой же полный, жизнерадостный и довольный

жизнью как и во времена Геркиного детства, он совсем не выглядел стариком. Время

почему-то обходило его стороной, а обычные в его возрасте недуги — ему ведь шел

уже седьмой десяток — будто и вовсе забыли о его существовании. Большинство его

товарищей давно уже гнили в своих могилах, сраженные инфарктами и перестройками,

а этот живчик по-прежнему бодро шагал по жизни, продолжая подминать под себя

все, что ему попадалось на пути. Впрочем, возможно Герка уже знал его секрет

вечной молодости. Старик просто воровал детство у таких как Ева, у маленьких

девочек. Сколько их было-то в его жизни… Кто знает…

При виде отца эти мысли снова нашли лазейку и начали заполнять Геркину голову.

Нет, только не сейчас, не надо… Герка до сжал кулаки и в тот же миг ощутил, как

затрепетала в его руке Ленкина ладошка, которую он по прежнему держал и о

которой совсем забыл.

— Извини, малыш, — сконфуженно пробормотал он, выпуская ее руку. К его удивлению

Лена сделала вид, что ничего не заметила. Все так же улыбалась и смотрела на

деда.

— Дедушка! — закричала она, — смотри кто к нам пришел!

Владимир Федорович рассеянно поднял голову и, увидев сына, благодушно расплылся.

— О, сколько лет, сколько зим! Только по телевизору и вижу тебя, совсем отца

родного забыл!

Герка изобразил смущенную улыбку и пожал протянутую отцовскую руку. Крепко

пожал. Пусть все будет как обычно, еще не время…

— Да вот, решил заехать, посмотреть как вы тут. Времени свободного нет, сам

знаешь как работа затягивает.

— За кобелем своим приехал, или погостишь немного? — Герке показалось, что

'погостишь' отец произнес без особого удовольствия.

— Не знаю. Как получится, ты уж не обижайся, пап. Я привез бутылочку твоего

любимого, — Герка показал пакет, — посидим, выпьем, а с утра я наверное в город.

И так еле вырвался.

Владимир Федорович заглянул в пакет с Симпсонами и удовлетворенно крякнул.

— Вот ведь! Я сам перестал спиртное в доме держать, так все норовят со своим

припереться. Нет жизни трезвеннику в стране советской! Нет, ну с сыном-то родным

грех не выпить стаканчик. Только чего ты две-то припер, ты ж не пьешь коньяк, а

мне и рюмки хватит. Здоровья-то нету.

— Да ладно, пап. За второй-то если что бежать некуда. Так, на всякий пожарный,

мало ли, может еще кто пожалует.

День прошел незаметно. После обеда, виртуозно приготовленного Ленкой, отец пошел

вздремнуть, а Герка, прихватив с собой племянницу и Марика, решил убить время

прогулявшись по долине. Ленкина болтовня позволяла не о чем не думать, а это

было очень необходимо Георгию. Они долго бродили по небольшому леску,

раскинувшемуся у самого подножья гор, обсуждали Ленкины детские проблемы,

вдыхали ароматный горный воздух, в общем, все было как обычно. По крайней мере

Герка изо всех сил старался ничем не выдать своего волнения. Но девочку все-таки

не удалось провести. Уже возле дома, когда они, уставшие и голодные, вернулись к

ужину, она вдруг серьезно заглянула ему в глаза и сказала:

— Ты странный сегодня какой-то.

— Разве? — Равнодушно спросил он.

— Да, — твердо ответила Елена и тут же как ни в чем ни бывало принялась

рассказывать что-то совершенно постороннее.

Когда они вошли в дом, то увидели, что отец уже проснулся и, сидя в своем

допотопном кресле-качалке, которое уже наверное стало антиквариатом, читает один

из своих овощных журналов.

— Что, проголодались? — Буркнул он, не поднимая глаз. По его тону сразу стало

ясно, что он не в духе. Впрочем, в их семье плохое вечернее настроение отца было

в порядке вещей. Владимир Федорович, будучи прирожденным жаворонком, с закатом

солнца начисто терял хорошее расположение духа и бороться с этим не было никакой

возможности.

— Я сейчас сделаю бутербродов, дед, — засуетилась Лена, — не ругайся, я просто

забыла совсем, что у Маши сегодня выходной.

Когда до Герки дошел смысл того, что сказала Лена, он вздрогнул и почувствовал,

как кровь отливает от лица. Маша! Надо же было так промахнуться! Как он мог

забыть, что вечером постоянно приходит повариха Маша, чтобы приготовить ужин и

еду на следующий день! Ведь это простое везенье, что сегодня ее нет, в противном

случае, все закончилось бы, не успев начаться. Никакая сила на свете не заставит

отца приложиться к рюмке до ужина. А весь ужин Маша снует вокруг без перерыва.

Сколько же еще было таких мелочей, которых он не учел!

В этот момент ему отчетливо стало ясно, что он не учел вообще ничего. Например,

даже не вспомнил про Ленку. Не могло быть и речи о том чтобы все произошло у нее

на глазах. Впрочем, здесь Герка надеялся на удачу. Или еще то, что ему самому

тоже придется пить коньяк, как быть с этим-то! В том плане, который родился

позапрошлой ночью в воспаленном Геркином мозгу зияли чудовищные пробелы. Но

что-то менять было уже поздно. Чудовище должно было умереть чего бы это ни

стоило и никакие трудности не могли уже этому помешать.

Ленка накрыла стол в гостиной на первом этаже — принесла пару рюмок, большую

тарелку с бутербродами и вазу с фруктами и, закончив с сервировкой, нерешительно

посмотрела на деда.

— Там сейчас 'Стар Трек' начинается, я пойду посмотрю? — робко спросила она.

Ладно, иди, только не ешь на диване, — разрешил Владимир Федорович и девочка,

радостно хлопнув в ладоши, схватила со стола бутерброд и убежала наверх.

Герка мысленно перекрестился — по крайней мере хоть одна проблема частично

разрешилась.

Они сели за стол, Герка первым делом откупорил бутылку 'Хенесси', ту, которая

должна была быть первой. А для кое-кого и единственной.

— Ну что, давай за встречу что ли, блудный сын, — прокряхтел Владимир Федорович,

поднимая наполненную сыном рюмку. — Так появляться ты редко стал, что для меня

теперь и за одним столом с тобой посидеть — праздник.

Герка натянуто улыбнулся, проглатывая эту явную ложь, они чокнулись, отец

привычным движением опрокинул в себя коньяк и заинтересованно зачавкал.

— Да, сын, разучились коньячок-то делать. Даже буржуи разучились, да… Вот помню

раньше мне привозили друзья армянский, так то никаким буржуям было не под силу

угнаться. Вот этого клопиного привкуса не было и в помине, букет был, — это да,

а посторонних запахов и в помине не было, уж я-то на своем веку… — тут он

заметил, что Геркина рюмка нетронута и осекся на полуслове, — Эх, Жорж, -

снисходительно хохотнул он, — деньги зарабатывать научился, а пить не научился.

Всегда был маменькиным сыночком, я это еще когда говорил! А ведь это, дорогой

мой, не делает тебе чести, нет. Полглоточка сделал, а уж и побледнел как

поганка. И это мой сын?! И это потомок русских мужиков?! Наши предки-то мужики

простые были, землю пахали, водку пили. И силища у них была — о-го-го! А ты вот

растение городское, кровь жидкая, холодная… Я вот расскажу тебе про твоего деда,

он знаешь сколько выпить мог на спор, это тебе… — Владимир Федорович вдруг замер

и с подозрением посмотрел на сына. Герка понял, что выдал себя. Этим напряженным

взглядом, которым сверлил отца, этим лихорадочным блеском в глазах… Отца не так

легко было провести — партийная школа сделала из него хищника, за километр

чувствующего опасность.

— Сын? — глухо спросил Владимир Федорович.

— Да? — настороженно отозвался Герка. Больше всего он боялся сейчас, что яд не

подействует. Раиска могла подсунуть просроченный, или вообще что-нибудь

безобидное. Она так недоверчиво отнеслась к Геркиному объяснению насчет того,

что 'морошковая плесень' нужна ему для травли крыс… Яд был слишком редким и

дорогим, да и ядом-то, собственно, не являлся. Только в смеси со спиртом

экстракт 'морошковой плесени' становился очень токсичным. И идеальным ядом,

который исчезал из крови почти сразу после того, как сделает свое черное дело.

— Тебе что, плохо? — переспросил Герка, не выдержав пронзительного взгляда отца,

который будто прощупывал его изнутри.

— Сын, ты что-то подсыпал в коньяк, да?

— Да, — спокойно ответил Георгий и усилием воли заставил себя не отвести глаза

от стремительно бледневшего лица отца.

— Отравить… отца? Ты хочешь…

— Да.

Владимир Федорович шумно выдохнул и сжал кулаки, преодолевая дрожь в руках.

— Зачем, сынок? Зачем ты это… делаешь… — он попытался встать, но смог лишь

слегка приподняться и тут же беспомощно рухнул на место.

— Яд парализует, — тихо сказал Георгий, — ты будешь еще жив, но не сможешь

двигаться и говорить. Но это будет длиться не долго, потерпи немного и все

закончится…

Владимир Федорович затрепетал, испуганно вглядываясь в глаза сына, но поток

тихой холодной ненависти, обрушившийся на него из этих глаз, наполнил его

отчаянием и липким беспомощным ужасом… Смерть пришла к нему в образе этого

мальчика, легкомысленного недалекого мальчика, который с самого своего рождения

только раздражал его, будучи нежеланным ребенком и помешав уйти от нелюбимой

жены. Этот ненужный глупый ребенок — Владимир Федорович вспомнил почему-то

сверток, обвязанный голубой ленточкой, который он забрал из роддома тридцать лет

назад. Мог ли он подумать тогда, что держит в руках собственную смерть…

— Почему, сынок… — прошептал он. Яд быстро заполнял его, он чувствовал как

деревенеет тело, и вместо ужаса появляется апатия. Смерть стала за несколько

секунд чем-то вполне естественным и только мысль о том, что он принимает ее от

собственного сына все еще не давала покоя. Совсем немного тревожила, совсем

немного… Такого нехорошего конца Владимир Федорович не заслужил, он был уверен в

этом.

— Если яд не убьет тебя, в сарае есть топор, я смотрел сегодня, — пристально

следя за ним, произнес Георгий.

— Позови Лену, — хрипло выдавил старик. В эти секунды он действительно

превратился в старика. Яд вернул ему его годы.

— Не нужно, лучше пусть все скорее кончится. Не нужно чтобы она видела.

По полным щекам Владимира Федоровича потекли слезы. Но он не чувствовал этого.

— Еще несколько минут и все закончится. Ты должен благодарить меня за то, что я

выбрал такой щадящий яд. Ты заслуживаешь худшего, сам знаешь, — Герка взял с

тарелки бутерброд и принялся лениво жевать, не отводя глаз от замершего старика,

беспомощно вращавшего зрачками. — Да и вообще — тебе повезло со смертью. Кто

знает, может тебе пришлось бы через несколько лет мучительно умирать от

какой-нибудь жуткой стариковской болячки. Я хороший сын, я тебе облегчил уход.

— За что… — из последних сил выдавил отец, — скажи мне только за что… я ни в чем

не виноват перед тобой.

— Я и не говорю, что ты передо мной виноват. С чего ты взял? — продолжая жевать,

Герка пожал плечами. Теперь, когда отец умирал, Георгий не испытывал больше

ненависти. Все становилось на свои места, круг замыкался и единственным его

желанием было все поскорее закончить и отдохнуть. Впрочем, он решил, что

умирающий имеет право знать…

— Это из-за Евы, — сказал он, — Из-за Женечки, помнишь ту девочку с которой я

дружил? Я узнал, что ты изнасиловал ее когда она была маленькой. А потом сделал

так, чтобы она провела все эти годы в психушке, я догадываюсь, что это тоже

твоих рук дело. Ты хотел оградить меня от нее и можешь сказать, конечно, что

делал это мне во благо. Но на самом деле ты сделал меня косвенным виновником

того, что она полтора десятка лет провела в заточении. А я этого не хотел! И,

знаешь, я так думаю, что ты упрятал ее туда не для того, чтобы спасти меня. Я

думаю, что ты просто ревновал. Не настолько ты меня любил, чтобы сильно

беспокоиться о моем благополучии. А может ты просто боялся за себя, боялся, что

твои извращения откроются. Но все это, понятное дело, не оправдывает тебя. Никто

не имеет права разбивать жизни другим людям чтобы только прикрыть собственную

задницу. Во всяком случае, мне так кажется…

Отец больше не пытался шевелиться или не мог, только все смотрел и смотрел на

сына и из глаз его текли слезы. Герка больше не прилагал усилий к тому, чтобы не

отводить взгляд. Он знал, что старик не испытывает боли, физической во всяком

случае. А боль душевная… ну что ж, Георгий надеялся, что отец выпьет эту чашу

до дна. Сейчас. И в глазах его Герка пытался разглядеть что-нибудь еще помимо

страха. Может раскаяние… Хотя может ли животное испытывать раскаяние….

Только страх.

Прошло только несколько минут. Герка знал, что яд убивает очень быстро, но,

казалось, время остановилось. Глядя в глаза умирающему, он перестал ощущать его

течение, будто выпал в какую-то дыру, где нет больше ни пространства ни времени.

Может это была дверца в ад, куда, должно быть, так не хотела сейчас уходить душа

отца. В ад… наверное он существует, даже если нет бога и рая. Иначе куда

уходят души таких чудовищ…

Он не заметил когда все закончилось. Просто обнаружил, что давно уже смотрит в

глаза трупа. Ни раскаяния, ни отчаяния, ни ужаса от содеянного — ничего такого

Герка не почувствовал. Даже мелькнула мысль о том, что он достойный сын своего

отца — тот тоже не знал подобных чувств. Единственным желанием осталось поскорее

закончить, довести свой план до конца. С какой-то внутренней дрожью он подумал,

что его реакция не совсем нормальна, но тут же выбросил эту мысль из головы.

Порывисто вскочив, он прошел в угол гостиной, где за старинным секретером стояла

вторая бутылка коньяка, но неожиданно замер, ощутив холодок, пробежавший по

спине. Медленно повернулся, ожидая самого худшего… Самое худшее было позади

него.

Широко распахнутые глаза ребенка, неподвижно устремленные прямо на него.

Вот он, тот грех, который он себе никогда не простит. Не меньший, чем грех его

отца…

Она все видела. Тихо, как мышка, стояла на лестнице на второй этаж все это время

и все видела. Слишком много, что бы ничего не понять.

Как он мог так забыться! Как мог допустить такое!!! Зациклиться на своей мести,

зная, что девочка все время где-то поблизости и в любую секунду может стать

свидетельницей этого кошмара!

— Боже… — вырвалось у него и он, не отрывая глаз от Лены, сполз на пол.

Быстро сбежав по лестнице, девочка подбежала к нему. Георгий внутренне сжался,

мысленно проклиная себя, но то, что последовало дальше, ввело его в состояние

тихого шока. Ленка вдруг бросилась ему на шею и прижалась изо всех сил, будто

боясь, что он оттолкнет ее.

— Ты его отравил, я все видела, — громким шепотом прошептала она в самое его

ухо.

— Прости… — только и смог выдавить он, ничего не понимая.

По прежнему крепко сжимая его плечи, девочка слегка отстранилась и, глядя ему в

глаза, произнесла:

— Я никому не скажу, честно. Скажу, что смотрела телевизор наверху и ничего не

знаю.

От изумления у него даже прошел шок.

— Но… почему?!

— Я не хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму.

Он всматривался в ее глаза, пытаясь найти причину, настоящую причину ее

спокойствия и сочувствия. И страшился…

— Лена?..

— Что?

— Почему ты… — он все еще не был уверен, но…

Она опустила взгляд.

— Почему ты молчала! — взорвался он, обхватив ладонями ее лицо. — Почему не

рассказала матери, мне! Этот козел, что он делал с тобой!? Почему ты молчала…

Ленка мелко-мелко задрожала и в уголках ее глаз выступили слезы. Еще секунда — и

она расплачется…

— Не надо, — сдавленно пискнула она, пряча лицо в ладошках. — Не спрашивай меня,

не надо!

Герка сокрушенно вздохнул и прижал ее к себе.

— Я не буду, прости… Мне следовало самому понять, догадаться еще раньше… Но

ведь ты никак не показывала… Это очень плохо, то, что он с тобой делал и ты

тут не виновата нисколько. Я бы… я бы убил его если бы узнал, клянусь тебе.

— Никто бы не поверил, — всхлипывая, пробормотала Ленка, — он сказал… говорил,

что никто мне все равно не поверит и я сама виновата.

— Я бы поверил! Но теперь уже не важно, видишь как все вышло. Теперь тебе не

придется к нему ездить, будешь играть с подружками, как и положено в твоем

возрасте. Тебе нужно обо всем забыть, понимаешь?

— Гоша…

— Что, моя хорошая?

— А та девочка… я слышала, ты говорил о ней, она… где?

— Она уже взрослая женщина. С ней все в порядке уже.

— И ты правда это из-за нее?.. Деда отравил?

Георгий отстранился, осторожно вытер слезы на ее щеках и серьезно посмотрел ей в

глаза.

— Понимаешь, я очень любил ее. И люблю сейчас. Но я только недавно узнал, что

когда она была маленькая, твой дедушка… ну ты понимаешь, правда? Он привозил

ее сюда. И от этого она сильно-сильно заболела, только недавно ее выпустили из

больницы, представляешь? Она пробыла в больнице пятнадцать лет. И теперь мне

очень не хочется, чтобы меня посадили в тюрьму и разлучили с ней. Я очень долго

ее ждал.

Ленка какое-то время только заворожено смотрела на него, а потом вдруг сделала

страшные глаза и выпалила:

— Можешь на меня рассчитывать! Я помогу избавиться от трупа!

Герка едва не поперхнулся. Ох уж эти американские боевики…

— Нет, пожалуй мы этого не станем делать. Лучше вызовем скорую, а когда они

приедут, то быстро определят, что он умер от сердечного приступа. Если ты будешь

молчать, никто ничего не заподозрит.

— Ты о чем? — наивно захлопала она глазами, — я же ничего не знаю вообще! Я

'Стар Трек' смотрела (кстати, я уже видела эту серию), потом ты пришел и сказал,

что дедушке плохо, я даже расплакалась, видишь, слезы еще остались в глазах. Что

я могу еще-то сказать!

— Умница, находка для шпиона, — он чмокнул ее в соленую мокрую щеку, — а теперь

мне надо кое-что сделать, чтобы никто точно не догадался что произошло на самом

деле. Можешь мне помочь. Принеси два таких же бокала, что стоят на столе, а эти

вымой хорошенько и поставь в сервант. Только осторожнее. Постой, куда ты

сорвалась… тебе не страшно?

Лена бросила быстрый взгляд на мертвеца и чуть дрогнувшим голосом ответила:

— Страшно, что тебя посадят в тюрьму. И знаешь… если бы я была сильной, я бы

может и сама его убила бы. А когда выросту, точно убила бы, я уже решила.

Девочка решительно подошла с столу и забрала бокалы, стараясь не приближаться к

трупу. В это время Георгий достал вторую бутылку 'Хенесси', откупорил и поменял

местами с той, что была на столе. Початую закрыл ее родной пробкой, которую

предварительно спрятал в кармане и опустил в пакет. Ленка вскоре принесла новые

бокалы. Он налил в каждую коньяка, залпом выпил из одного, потом из второго,

подошел к отцу, поднял его обмякшую руку и прижал пальцы к бокалу. Ну вот, почти

все. Вряд ли кто-то будет докапываться, но на всякий случай…

Девочка молча следила за его маневрами. Бросив на нее взгляд, Герка хотел что-то

сказать, но внезапно все мысли вылетели у него из головы. Странное видение

встало перед его глазами. Белокурая симпатичная девушка с холодными пустыми

глазами стояла на месте Лены, а в голове у него само собой откуда-то выплыло

странное чужеземное имя — Иоланта. И было в этом имени что-то нехорошее, как и в

самом облике этой девушки… Потом, много месяцев спустя, его часто будет мучить

один и тот же кошмар — белокурая девушка и имя, это холодное имя Иоланта. Имя, с

чертами маленькой Лены… Но узнать что скрывается за этим видением, что

посетило его сейчас и этими снами, которым только предстоит войти в его жизнь,

он смог слишком поздно…

— В одной бутылке яд, а в другой нет, — заключила Лена, по-своему истолковав его

взгляд. Герка встрепенулся и удивленно заморгал, отгоняя остатки видения.

Наверное это нервы…

— Да, ты права, — рассеянно отозвался он. — Теперь надо плохую бутылку отнести в

машину, а потом избавиться от нее. Разумеется, это никто не должен знать.

— Перестань, мне уже тринадцать лет, я не ребенок! — надула губки Лена.

— Да, я знаю. Просто на всякий случай… Сейчас я отнесу пакет, а после позвоню

в скорую.

Лена кивнула.

Георгий выбежал во двор и побежал к машине. Кинул пакет под сиденье и тут же

бросился обратно. К его удивлению, девочка стояла уже на пороге, поглаживая

появившегося неизвестно откуда Марика.

— Я немного боюсь мертвецов, — сконфуженно пробормотала она.

— Я тоже. Все их боятся, только не все в этом признаются. Посиди здесь тогда,

хорошо? А я вызову скорую из города и тут же вернусь.

— Ага.

Когда он пришел, Лена сидела на ступеньках, рассеянно трепала за уши пса и

смотрела куда-то вдаль. Герка присел рядом с ней и положил руку ей на плечо. Она

придвинулась поближе.

— Скорая будет через полчаса минимум. Посидим здесь подождем, да?

Она кивнула.

— Ты знаешь, — тихо произнес он через некоторое время, — я очень виноват перед

тобой. Ты не должна была видеть все это

— Ничего страшного. Теперь мне не придется больше… ну ты понимаешь. Он… я

его ненавидела, так ненавидела, если бы ты знал!

— Ты сможешь все забыть?

— Я все время старалась забыть, но как только забывала, мама меня снова сюда

отправляла и все снова вспоминалось. Она его так любила, даже слушать ничего не

хотела! Я один раз сказала, что не люблю деда, так она меня чуть не убила!

Первый раз в жизни ударила, представляешь… Я бы может папе рассказала, но ты

же знаешь, мать не дает мне даже по телефону с ним говорить после развода. Я его

уже два года не видела.

— Все закончилось, Лен. Теперь все будет хорошо. Забудь — последний раз — и

ничего больше никогда не вернется.

— Ты просто не представляешь, — она подняла на него заплаканные глаза и

благодарно улыбнулась. — Ты просто не представляешь… Я… умею хранить

секреты, никогда в жизни не проболтаюсь. Про деда же я молчала — даже подружкам

не сказала, никому-никому. Тем более не расскажу про тебя… Ни за что не дам,

чтобы тебя посадили в тюрьму!

Он обнял ее.

— Господи, если бы ты раньше рассказала мне… Мы редко виделись, я виноват,

конечно, но ведь я всегда был твоим другом, верно?

— Это было слишком… плохо, чтобы рассказывать. Даже тебе. И я боялась его,

деда. Он был очень нехорошим, очень. Никто не знал этого, а я знала. Когда

кто-то приезжал сюда к нам, он был хороший такой, добрый, но когда мы были одни,

он был совсем другой, никто кроме меня его таким не видел.

— Лена, его посадили бы, если бы ты не молчала! Ты этого не понимала? Или он

настолько запугал тебя…

— Он сказал, что раньше у него уже была девочка, такая же как я, он с ней делал

то же что и со мной. Но она рассказала кому-то и ее посадили в дурдом на всю

жизнь. Я не хотела в… постой, а может он говорил о твоей… подруге?

Герка ошеломленно замер, не зная что сказать, но потом все-таки кивнул.

— Ты за нее отомстил, да?

Снова напряженный кивок. В его голове осталась только одна мысль — почему

человека нельзя убить дважды и почему он, Герка, не воспользовался топором…

Издеваться над ребенком, запугивая его тем, что он сделал с другим ребенком…

Воистину порочность той твари не имела границ…

Вдруг произошло что-то странное и страшное одновременно. В каком-то необъяснимом

порыве девочка обхватила его шею, притянула к себе, и он с ужасом почувствовал,

как ее настойчивый язычок раздвигает его губы… Доли секунды хватило на то,

чтобы Георгий осознал что происходит. Осторожно но настойчиво он отодвинул от

себя племянницу и, стараясь не показать смятения, которое охватило его,

серьезным тоном спросил:

— Лена, что ты делаешь?

— Я люблю тебя, — с сияющими глазами сказала она, — больше всех на свете!

— Я тебя тоже, но… ты никогда, слышишь, НИКОГДА не должна меня так целовать.

— Я знаю, знаю! Это только один раз, извини. Просто я подумала…

— Что?

— Если бы я рассказала тебе все, ты бы…отомстил за меня тоже? Скажи, ты убил

бы его за меня?

Он несколько секунд молчал, пристально вглядываясь в ее глаза, а потом обнял ее

и крепко прижал к себе.

— Теперь все будет иначе, все будет хорошо. Вот только пусть закончится этот

день…

АЛЕКСЕЙ

— Хватит! — рявкнул Алексей и с такой силой ударил по столу, что его опустевшая

рюмка перевернулась, не удержавшись на тонкой ножке и скатилась на пол, где

благополучно разлетелась вдребезги. — Хватит! Хватит!! Хватит!!! Ты можешь

говорить о чем-нибудь другом?!

— Ты сам! Сам напоминаешь мне постоянно! — Задыхаясь закричала Марина. — Все эти

дни! — Она судорожно всхлипнула. — Все эти дни у меня ощущение, что она

постоянно здесь, постоянно в нашей квартире!

— Что за бред, Мара! Я стараюсь не говорить о ней, ты же сама заводишься

постоянно! Я тебе обещал, что не буду видеться даже с друзьями, не говоря уж о

Еве! Тебе этого мало? Ну что тебе надо тогда?! Чего ты от меня еще хочешь?!

— Она тебе не нужна, да? Она тебе не нужна? — У жены потекли по щекам слезы.

Это плохой знак, но Алексей уже устал с этим бороться. Порой он даже откровенно

злился на Марину. Ему самому как никогда необходима была поддержка и понимание,

а тут приходилось постоянно утирать сопли истеричной бабе. Впервые за всю свою

жизнь он сделал собственное открытие — жена может быть шлюхой в постели,

королевой

на балу и поварихой на кухне, но она никогда не сделает тебя счастливым, если не

будет тебе другом. Мужиком, которому не стыдно попьяни поплакаться в жилетку или

обсудить проходящую мимо красотку. Тем, кому ты можешь свободно открывать свое

сердце, даже те его закоулки, в которых помимо любви к ней есть что-то еще. Все

что угодно.

Алексей поймал себя на мысли, что начинает рассуждать как Герка, сумасшедший

Герка, смешной глупый искренний до тошноты Герка!

— Ведь я люблю тебя, неужели ты не понимаешь… — настороженно произнесла

Марина,

заметив какой-то новый незнакомый свет в его глазах.

— Нет, — улыбнулся Алексей и грустно покачал головой, впервые за много дней

открыто посмотрев на нее.

— Что…

Нет, не любишь. Это она меня любит. Она отпустила меня, понимаешь? Она подумала,

что я счастлив, у меня есть ты — и отпустила. — Спокойно ответил Алексей.

— Что?! Да ты что, идиот? Ты что… что, не понимаешь, что ей плевать на тебя! Она

тебя использовала, а при этом спала с твоими друзьями чуть ли не у тебя на

глазах! Ты что, не понимаешь кто она? Не понимаешь, что она просто развратная

шлюшка, которая окружила себя классными мужиками и вертит ими как хочет! Да она

же приходила просто подразнить тебя, идиот! Знала, что стоит ей хвостом

вильнуть, и ты за ней побежишь как миленький!

Алексей покачал головой, не отрывая задумчивого взгляда от жены.

— Нет, все не так. Все не так. Она любит меня, всегда любила. Она просто хотела

чтобы я был счастлив. Даже тогда… когда мы были маленькими, она же была уже

женщиной. Она хотела меня как животное, и она знала, что я тоже схожу с ума по

ней. Стоило ей только дотронуться до меня — и я был бы ее. Но она не делала

этого. Потому что знала, что это принесет мне боль, ты можешь это понять? Она

была маленькой мудрой женщиной, которая любила меня так сильно, что готова была

отказаться от меня чтобы спасти. От себя самой. — Он усмехнулся и совсем уже

тихо произнес: — Ты можешь это понять?

— Она была хитрой стервой, — с ненавистью процедила Марина, — и те двое

наверняка

думают, что она любила их, а не тебя. Какие же вы наивные, боже мой, — она

сокрушенно покачала головой и обессилено опустилась на табуретку, спрятав лицо в

ладонях.

— Она любила каждого из нас.

— Да что ты говоришь! Ты знаешь как называют женщин, которые признаются в любви

каждому встречному?

— У нее большое сердце. Она могла бы полюбить весь мир, если бы он стоил того.

Марина медленно подняла голову и с изумлением посмотрела на мужа.

— Что-то я не узнаю тебя… Ты где всего этого набрался? Почему ты стал так

говорить?

В ответ он лишь небрежно пожал плечами.

— Скажи, ты бы отпустила меня если бы знала, что я люблю другую? Что я буду

счастлив с той, другой? Отпустила бы без истерик, нервотрепки, скандала?

Жена, не отводя от него ошарашенного взгляда, открыла рот, собираясь что-то

сказать, потом снова закрыла, моргнула несколько раз и наконец выдавила:

— Что, хочешь отправиться к своей шлюшке? И не знаешь как мне сказать?

— Нет. Это был риторический вопрос. Ты знаешь, что такое риторический вопрос? Я

хочу остаться с тобой, Марина, и я все сделал для этого. Я хочу быть счастлив с

тобой, понимаешь? Разве моя вина, что ты не веришь мне и у нас ничего не

получается! Мне просто нужно немножко понимания и терпения от тебя, совсем

немножко.

— Да что ты говоришь! — Снова взорвалась Марина. — Может я должна тебе помочь

разлюбить ее? Я что, скорая помощь?! Может это я должна расплачиваться за твои

ошибки?! Ты думаешь, мне это надо?!

— Просто не вини меня ни в чем, вот и все! Разве человек может быть виноват в

том,

что он голоден? Или в том, что ему жарко? Или в том, что ему больно? Почему я

должен чувствовать себя виноватым в том, что я люблю ее?! Это же не зависит от

меня, пойми!

Она замерла.

— Ах вот как… наконец-то ты сам сказал. Любишь, значит, да? Вот так вот… Ну в

таком случае я могу тебе…

Она не успела договорить. Телефонный звонок резко оборвал ее и она замерла. То

ли что-то тревожное почувствовалось в этом звуке, то ли все их несчастья

начались после таких вот неожиданных звонков, но они оба, и Марина и Алексей,

почему-то сразу напряглись.

— Черт, — пробормотал Алексей. — Снова телефон…

— Твоя подружка решила тебя навестить, — язвительно заметила Марина.

— Сомневаюсь, — вздохнул Алексей и пошел в комнату поднять трубку. Марина тут же

направилась следом.

В те доли секунды, которые пронеслись между тем, как Алексей поднес трубку к уху

и

сказал привычное 'Алло', целая волна тревоги и боли выплеснулась из маленьких

дырочек динамика и еще до того, как он услышал голос Эльдара, Алексей уже знал,

что случилось что-то страшное.

— Алексей?! — хрипло закричал Эльдар. — Еву похитили… кажется… или я сошел с

ума.

Алексей напрягся, весь обратившись в слух. В какой-то момент он вдруг увидел

перед собой

странную картину — Эльдар, взъерошенный как после хорошей потасовки и с разбитой

головой сидит на заплеванной лестнице в грязном подъезде… От удивления Алексей

моргнул и видение сразу исчезло.

— Где ты? — спокойно спросил он. — Что случилось и где Ева? Объясни по порядку,

успокойся.

— Они похитили ее, Алеха… Они сказали… — его голос оборвался на миг и Алексей

со

все нарастающей тревогой понял, что Эдька явно не в себе если уже начал

сглатывать слезы, чего никогда с ним не наблюдалось, — Они сказали, что я сам

отдал ее. Понимаешь? Они сказали… Черт! Они просто исчезли — были и сразу не

стало… И Евы тоже не стало…. Они сказали, что она Ева…. Не наша Ева, а

настоящая, понимаешь? Первая женщина, понимаешь? Это правда, Алех, правда!.. Она

первая женщина, да, ее душа… Это правда, правда…

— Хватит! — рявкнул Алексей, поняв, что разобраться в Эдькином безумном

бормотании

ему не удастся. Он уже понял, что с Евой что-то случилось и чтобы начать

действовать ему была необходима хоть какая-то информация. Как всегда в

критических ситуациях его мозг начал работать четко и хладнокровно. Алексей

разговаривал с Эльдаром, пытаясь то увещеваниями то грубостью вывести его из

состояния паники, а в голове его уже во всю крутилась машина поиска выхода из

сложившейся ситуации.

— Это секта, я тебе рассказывал, помнишь? — под натиском Алешкиных словесных

пощечин Эдька смог наконец-то частично прийти в себя и начал говорить достаточно

разумно: — я говорил еще вчера тебе об этой встрече, на которую должен был утром

пойти. Помнишь, когда Гера ушел, я сказал, что завтра иду общаться с

религиозниками и придется Еву брать с собой.

— Да помню я, помню, — нетерпеливо перебил его Алешка. — Ты мне скажи, это те

самые психи, что построили себе церковь ту? Ну как ее… Ты по телефону мне еще…

— Церковь Ковчега, — ответил Эльдар, — да, это они. Наверное, я не уверен. На

самом деле это вообще кто угодно мог быть. Но этот ресторан, где мы были, он

явно их. Я наводил справки, так что это точно… — В трубке послышался какой-то

шум и голос Эльдара раздался где-то в стороне: — Да не бомж я, бабуля, и не

пьяница… Что?!.. Да пошла ты! Я сам в милицию звоню, не видишь, меня ограбили!..

Что?!. Слушай, отстань, а? У меня времени нет!… Ну давай-давай, вызывай, ага…

Конечно, не убегу, не убегу. Только исчезни!

Эй, Алех, ты еще здесь?

— Что там за проблемы?

Да ладно, не важно. Слушай, ты должен забрать меня отсюда и мы поедем в этот

Ковчег…

— Постой, скажи мне, зачем они ее забрали? У тебя есть какие-то соображения?

— Это долгий разговор… черт, Алех, я уже не знаю чему верить. По-моему это просто

шайка полоумных со своими навязчивыми идеями. Но когда один из них, с которым я

встречался, объяснял мне, я поверил… в такой бред поверил… Короче, они хотят ее

куда-то спрятать…

— Как ее увезли? На чем?

Я не знаю. Говорю тебе, они просто исчезли, растворились в воздухе. И Ева вместе

с ними.

— Может они были заодно?

— Черт, нет! Ну хватит, не заводи старую песню, сейчас все серьезно! Она попала

в

беду, мне не к кому больше обратиться! Она была испугана, просто смертельно

испугана! Это последнее что я увидел!

— Так они силой ее увели? Их много было?

— Они не уводили ее, просто исчезли! Меня будто загипнотизировали, я перестал их

видеть! Может они все еще там, я не знаю! У них была навязчивая идея спрятать ее

от всего мира. Спрятать на всю жизнь!

— Зачем?!

— Алексей, время! Нет времени! Я не могу сейчас ничего объяснять, нужно что-то

делать!

— Хорошо, ты прав. Вызови милицию и расскажи им все что рассказал мне, а я поеду

в

этот их храм и попробую ее забрать.

— Один?! Что ты сможешь один, Алексей!

— Я заберу ее, я же уже сказал. В милиции тебя примут за психа, поэтому вряд ли

скоро поймут, что дело серьезно и раскачаются. А если те придурки решили только

спрятать

ее, на что я искренне надеюсь, то им нужно не так уж много времени. И к тому же…

я видел в Чечне что делают фанатики с людьми. С Евой это не должно произойти.

Никогда. Ты понимаешь?

— Да, — тихо пробормотал Эльдар, — да, ты прав. Будь осторожнее. А я… сейчас

поймаю такси и приеду тоже туда.

— У тебя все лицо в крови, — усмехнулся Алешка, — лучше вызови ментов и скорую.

Этим ты мне поможешь больше. Все, отбой.

Алексей бросил трубку и тут же начал быстро натягивать висящие на стуле джинсы и

свитер.

— Что стряслось? Куда ты? Ты никуда не поедешь! Я не отпущу тебя!!! — заверещала

Марина.

Алексей ничего не ответил. Ему хватило полминуты чтобы одеться, еще полминуты

чтобы завязать ботинки. По прежнему не обращая внимания на стоящую посреди

комнаты жену, он подскочил к шкафу, одним движением вывалил на пол все вещи с

нижней полки и достал завернутый в промасленную тряпицу пистолет и пачку с

патронами.

— Что это? — испуганно закричала Мара, — господи, что это?! Что ты собрался

делать?! Положи! Я вызову милицию, Алеша, я вызову милицию! Ты с ума сошел!

Алексей привычным движением вставил патроны и спокойно

посмотрел на жену.

— Еву похитили. Мне нужно ехать.

— Это дело милиции! Давай позвоним в милицию! Ты не должен…

Он подошел к Марине и положил руку ей на плечо, с грустью заглянув в ее

испуганные глаза.

— Нет, прости. Мне нужно самому. Наверное ты права, ничего не будет как раньше,

я не могу с этим справиться. Уезжай к родителям, я как-нибудь заеду и мы обсудим

что делать с квартирой.

Алексей выскочил из подъезда. Голова соображала четко как никогда, но где-то в

подсознании крутились страшные мысли о Еве и этих фанатиках, мысли о том, что

сейчас, в эту самую минуту уже может происходить с Ней, уж религиозных-то психов

Алексей на своем веку повидал. Эти мысли заставляли его торопиться, но они же и

мешали. Он и так знал, что сделает все возможное чтобы освободить девчонку и

подгонявшая его паника была излишней. Ни в коем случае нельзя делать глупости,

это уж как на войне. Алесей тряхнул головой, отгоняя страх и, глубоко вдохнув,

принялся за дело.

К счастью, Ильин, о котором он подумал еще не выйдя из квартиры, был во дворе,

возился со своим сынишкой возле качелей.

— Дай машину, — без лишних предисловий бросил Алексей, когда быстрым шагом

подошел

к ним.

— Что стряслось, Алех? — Недоуменно пробормотал Ильин, — у тебя что-то

случилось?

— Отец при смерти, надо срочно ехать центральную больницу. — Не моргнув глазом

соврал Алексей. Повезло, сосед не знал, что отец Алешкин умер еще десять лет

назад. Впрочем, об этом Алексей как-то даже не подумал, просто ляпнул первое что

пришло на ум.

— Да, конечно, бери, — растерялся Ильин, — А что случилось? Может мне с тобой

съездить?

— Да нет, спасибо. Дай просто ключи от тачки.

Сработало безотказно. Не прошло и десяти минут как Алексей выезжал со двора на

новеньком белом 'Форде' Ильина.

Когда машина проезжала через дворовую арку, Алексей бросил взгляд на окна своей

квартиры и увидел Марину, стоящую на балконе. Откуда-то извне пришло ощущение,

что он больше никогда не увидит этот дом и эту женщину, зачем-то глядящую ему

вслед, ему захотелось, чтобы в душе что-то дрогнуло, но этого не произошло. Он

уезжал от иллюзии любви, иллюзии счастья, семьи, покоя… И ему хотелось больше

никогда сюда не возвращаться, вот и все что он почувствовал. Мара была ни в чем

не виновата, просто она так и осталась ему чужой ни смотря на общую кухню и

общую постель. И никакие ласковые слова и признания не смогли разбить эту

отчужденность, которую Алексей старательно прятал от себя и от жены. Ну что ж,

да будет так.

Когда машина выехала на Большую Октябрьскую, Алексей вспомнил, что не знает, где

точно находится Церковь, о которой говорил Эльдар. Это было так глупо, ведь ему

даже в голову не пришло спросить у Расулова куда ехать! Время шло, минута за

минутой и один бог знает что сейчас с Евой, и чего стоят ей эти самые минуты!

Если останавливаться и выяснять у прохожих где найти эту дурацкую, наверняка

мало кому известную церковь, то пройдет вечность и можно будет уже никуда не

ехать.

— Черт! — в сердцах выдохнул Алексей и ударил кулаками по баранке. На миг он

ощутил мерзкую отвратительную беспомощность, необратимое чувство потери, которое

охватывает наверное того, кто держит за руку над пропастью человека и неожиданно

разжимает пальцы.

Алексей остановил машину у тротуара и в отчаянии опустил голову на руль.

— Эльдар, — пробормотал он скрипя зубами, — Эльдар, где это, черт побери, где!

Где!! Где!!!

Он ненавидел себя и ненавидел свое бездействие, сжирающее минуты и бурным

потоком уносящее Еву все дальше и дальше.

Отчаяние… На миг перед глазами его появилось лицо Евы. Взрослой Евы, которую он

видел какой-то миг…

Он застонал и с силой откинулся на сиденье, до боли вцепившись в руль.

— Эльдар, где…

Ответ пришел сам собой.

Нет, не картинка, просто какие-то знакомые названия, ориентиры… Всего секунда -

и Алексей знал уже куда нужно ехать. 'Наверное я был там уже когда-то, — подумал

он с удивлением, — или может Эд говорил мне, но я забыл…'

Недолго думая, он снова надавил на газ и выехал на дорогу. Теперь уже ничто

не могло остановить его, не замечая светофоры и знаки он неумолимо двигался

вперед, машинально сворачивал на перекрестках и не задумывался над тем откуда он

знает, что у входа в Церковь растут каштаны, что Эльдару накладывают на голову

швы, и что Георгий мчится по страшной дороге, выбивая щебень из-под колес.

Он просто знал это. Так же, как и то, что найдет Еву именно там, где

рассчитывает. Если, конечно, успеет…

Медленно но верно все посторонние мысли уходили из его головы. Остались только

какие-то смутные ощущения, почти неосознанные, похожие на ниточки, которые

тянулись к нему извне. Порой ему казалось, что и Эльдар, и Герка и Ева — все они

здесь, рядом. Пару раз Алексей даже непроизвольно бросал взгляд в зеркало, чтобы

убедиться, что в машине никого кроме него нет. Но на самом деле он старался не

обращать внимания на это странное чувство присутствия, как и на все остальное,

что

пыталось забраться ему в голову, оно мешало сосредоточиться на главном.

Он ничуть не удивился когда очередной незнакомый ему совершенно переулок вывел

его к странному зданию, совсем такому, какое ему описывал Эльдар. Или скорее,

какое он УВИДЕЛ глазами Эльдара. Как это произошло было не важно.

Казалось, здание это состояло из острых углов, — крыши многочисленных башенок,

окна, забор, окружающий эту сюрреалистичную громадину… Два каштана росли возле

входа и своими зелеными круглыми кронами несколько сглаживали общую неприятную

картину. Возле забора притулилось несколько дутых иномарок, далеко не из дешевых

секондхендов типа той, на которой приехал Алексей. На ступеньках возле

распахнутых дверей Церкви (язык с трудом поворачивался назвать это заведение

так) стоял набычившийся охранник скорее уместный возле банка или какого-нибудь

крутого офиса. На остановившийся у самых ворот 'Форд' он взглянул равнодушным

взглядом и тут же отвернулся.

Алексей вылез из машины, захлопнул дверь и, как бы невзначай держа руку в

кармане потрепанного кожаного пиджака, направился к лестнице, не забыв при этом

навесить на лицо маску простодушного совка.

— Эй, братишка, а это здесь что ли шиномонтаж-то новый построили? — Спросил он,

быстро поднимаясь по ступенькам и не сводя с амбала дружелюбного взгляда.

— Ты че, чел? Надписей не видишь? — Обалдевший от такой тупости, прорычал

охранник и кивнул на здоровущую вывеску у себя над головой, где всем и каждому

большими буквами сообщалось, что здание сие именуется 'Церковью Ковчега', -

хватай-ка свою карету по быстрому и вали отсюда, автолюбитель хренов!

Этих слов хватило Алексею чтобы дойти до жирного, а на последнем слове жирный,

лязгнув челюстью от неожиданного удара, влетел в помещение и, не успев упасть,

был подхвачен Алексеем и прижат к стене.

Припечатав локтем шею охранника и вдавив ему в брюхо ствол, Алексей быстрым

взглядом окинул зал, в котором они оказались и с облегчением заметил, что кроме

них двоих здесь никого нет.

— Так, ты чуешь, чем я тычу тебе в живот? — повернувшись к амбалу, прошептал

Алексей ему в самое лицо, — нет, пидор, это не то, что ты подумал. Так что

отвечаем дяде быстро и без ошибок, ясно?

Охранник, бешено вращая глазами, что-то прохрипел в ответ. Изо рта у него

стекала струйка крови.

Алексей немного ослабил давление.

— Слушай, сюда недавно привезли девушку, ты видел? Быстро отвечай, а то у дяди

уже

палец онемел, пристрелю еще ненароком.

— Да ты псих, мужик! — выплевывая кровь выдавил из себя охранник, — это ж

церковь,

ты не туда попал наверное! Ты ваще что, спросить просто не мог…

Алексей слегка надавил локтем на шею парня, вызвав новый приступ хрипа.

— Где девушка, глупенький? Я же убью тебя сейчас и сам пойду искать.

— Черт, какая!..

— Ее привезли недавно. Сюда. Ну?

— Та что приехала с Борновским что ли?! — Пробормотал чуть не плача жирный, -

боже

ж, ну так и сказал бы! Здесь она, ты что муж что ли ее? Да здесь же ничего

такого, Борновский он же просто целитель, он с женщинами никаких делов насчет

того что ты подумал! Ты, бля, с бабой сначала своей разберись, а потом морды

бей, я-то тут при чем!

— Так значит она здесь. Умница мальчик. Теперь скажи где именно и я тебя отпущу.

— Та подожди, мужик, там люди серьезные приехали, совещаются. Подожди чуток, она

сама выйдет небось! Туда нельзя, они там свои вопросы перетирают.

— С девушкой?!

— Да что ты заладил! Здесь тебе не сауна какая, здесь серьезные дела делаются,

телок сюда не водят чтобы потрахать!

— Слушай, ты меня достал, веришь? Я сейчас точно пальну. Где девушка я тебя

спрашиваю!!! — Алексей уже почти орал, не обращая внимания на акустику,

разносящую его голос по всему зданию.

— Вон лестница, видишь?! Там они все, там сразу дверь большая такая, там они и

сидят!

— Охрана?

— Да какая к черту охрана! Здесь же церковь, я говорю тебе! Я здесь стою только

чтобы прихожане не перлись пока они там базарят!

Наверное это было лишним, но Алексей не удержался и крепко заехал по макушке

жирдяя прикладом пистолета. Получилось даже слишком крепко. Когда охранник сполз

на пол, Алексей с удивлением понял, что он мертв. Еще вначале, когда Алешка

только прижимал жирного к стене, он почувствовал, что ему не стоит никаких

усилий удерживать более крупного противника. Это было странно, тем более что он

прекрасно изучил в армии свои возможности и улучшиться они за последнее время

никак не могли, разве что наоборот. Поэтому-то Алексей и удивился когда,

рассчитывая только отключить парня, отправил его намного дальше. Впрочем, он не

был уверен, но как бы там ни было, такая уж у парниши работа. Алексею не

доводилось еще убивать людей просто так, не на войне, но он обнаружил, что это

так же легко. Даже с такого близкого расстояния — это легко.

На философию совсем не было времени и тем более желания, поэтому Алешка,

зачем-то напоследок пихнув ногой тело охранника, побежал к лестнице на второй

этаж. Действительно, длинный коридор и всего одна дверь. Но зато какая! Просто

дворцовая парадная какая-то!

Алексей замер и прислушался. Бесполезно, кроме жужжания мух никаких звуков. Ну

что ж…

Толкнул дверь и, сжав пистолет, вошел.

Похоже на приемную в офисе. Кресла вдоль стены, стол, компьютер и испуганные

глаза девицы, торчащие из-за монитора.

— Приветики! — Бодрым голосом крикнул ей Алексей. — А где девушка? Та, которую

только что привезли?

— Ка… какая? — выдавила девица и еще сильнее сжалась.

— Ладно, идем вместе поглядим, — оскалился Алексей и, подскочив к секретарше

вытащил ее из-за стола и потащил за локоть к другой двери, не такой большой как

предыдущая.

— Хреново у вас тут с охраной, разве можно так — похищать людей и

считать себя при этом в полной безопасности. — С удивлением пробормотал он пока

они шли к двери. — Ну просто сверхнаглость какая-то.

Девица хотела что-то закричать, но он уже распахнул двери и впихнул ее внутрь.

Ну вот они, голубчики.

Большой зал с длинным столом и несколько жирных морд в дорогих костюмах. Ага,

вон там у окна еще странный типчик в черном одеянии, отдаленно напоминающем

поповскую рясу. Правда, выглядывающий из балахона воротничок белой рубашки и

узел галстука несколько портили картину.

Евы не было, этого Алексей и ожидал.

Жирдяи и субтильный парень в рясе открыв рты уставились на Алексея, но видимо

ребята с пистолетами и залитыми кровью джинсами были здесь не редкостью, потому

что попик у окна вдруг задал совершенно тупой вопрос:

— Молодой человек, вам чего?

Алексей отшвырнул от себя секретаршу и спокойно ответил:

— Девушку. Только не эту, а мою. Ту, которую вы забрали из вашей забегаловки

около часа

назад.

Попик скривился и пробормотал себе под нос:

— Слуга крови… — Но тут же посмотрел снова на Алексея и неуверенно произнес: -

Ее здесь уже нет, молодой человек, она уже уехала. Она сама согласилась поехать

с нами, никто ее не увозил, как вы говорите. Мы просто поговорили немного и она

уехала. Наверное домой, я не знаю. Вы съездите к ней и убедитесь сами, что я вас

не обманываю.

— Ладно, доктор, не лечи меня, я не на проповеди твои пришел. — Невозмутимо

ответил Алешка, хотя вид толстощеких сытых физиономий, которые без тени испуга

пялились на него со своих кресел, уже явно заранее ища ему место для безымянной

могилки, начал его заводить. Очень сильно заводить. Это были морды,

символизирующие все его, Алешкины несчастья. Морды, которые без зазрения совести

отправляли ребят на войну и делали деньги на их крови. Морды, которые строили

свои гребаные пирамиды на костях таких простых людей как Алексей и при этом

презрительно называли их лохами и совками. Морды, которые раньше звались

бандитами, а сейчас гордо именовались деловыми людьми. И пусть сидящие здесь

были лишь крупными птицами мелкого городишки Корнаута, Корнаут был его, Алешки

городом, а эти твари сосали из него кровь. И еще этим мордам понадобилась

зачем-то Ева…

— Я знаю, что девушка здесь, — твердо добавил Алексей, но голос его прозвучал

глухо из-за душившей его уже настоящей ярости.

— Ну что ж, значит мы не успели, — тихо сказал попик, — придется ее отдать, — он

посмотрел на сидящих за столом, — он все равно заберет ее.

— Что за херня, Иосиф, — неожиданно подал голос один из мордатых. — Кто этот

козел?

Через секунду раздался выстрел, Алексей даже не понял, что это он сам нажал на

курок и удивленно, как в замедленных кадрах, проследил за красным комком,

вырвавшемся из середины лица мордатого и шмякнувшемся с противным хлюпаньем на

мобильный телефон на столе.

Пауза длилась бесконечно, но когда бесконечность закончилась, никто из людей за

столом даже не пошевелился. Те, что сидели рядом с трупом были забрызганы

кровью, но даже это не заставило их пошевелиться. Все глаза не мигая смотрели на

Алексея, лица этих довольных жизнью костюмов замерли с выражением легкого

досадливого недоумения, и только серый землистый цвет этих лиц говорил о том

шоке, который они только что пережили. Местные вершители судеб давно уже отвыкли

носить с собой оружие, да и ни к чему это было в сонном городке Корнауте, где

они всегда были полноправными хозяевами. Здесь некому было покушаться на их

священные жизни, а все вопросы решались с помощью денег, ведь времена поменялись

и деловые люди могли обворовывать глупый народ вполне легально. Поэтому то что

они испытали в этот страшный момент было действительно шоком, и очень сильным

шоком. В какой-то момент Алексею показалось даже, что он единственный живой

человек в этом помещении, наполненном манекенами. Впрочем, нет. Был еще кто-то.

Алексей чувствовал его взгляд, не замерший как у остальных, а пристальный и

испытывающий. Усилием воли оторвав глаза от страшной дырки на голове трупа,

Алексей посмотрел на попика. Странный попик не был испуган, ничуть. Его глаза

спокойно разглядывали Алешку и было в этом взгляде что-то еще. Что-то, что

говорило о том, что человек этот ЗНАЛ, что все так произойдет.

— Я вас убедил? — охрипшим голосом спросил Алексей.

— Да, достаточно. — Кивнул попик и обратился к манекенам: — Господа, пожалуйста

не

делайте резких движений и по возможности не шевелитесь. Этот человек

сумасшедший, я знаю его, но он больше никого не убьет. — Снова посмотрел на

Алексея. — Вы ведь не будете больше убивать, правда?

Возле стены заскулила секретарша.

— Если вы сейчас отдадите мне девушку, я никого не убью. — Ответил Алексей, — но

мне ничего не стоит повторить.

Попик жестом позвал Алексея следовать за ним и направился к небольшой дверце,

которую можно было и не заметить из-за раскидистой пальмы в кадке, раскинувшей

свою крону как раз над дверцей.

Алексей недоверчиво покачал головой и направил пистолет на попика.

— О, я понимаю, вы думаете, что стоит вам уйти, эти господа тут же поднимут

тревогу, но можете не беспокоиться, мне просто нужно сказать вам пару слов, к

тому же мы будем тут же, за дверью и можете поверить, никто здесь не

пошевелится, все эти господа достаточно умны, что бы не рисковать неизвестно

из-за чего. А потом, после того как я с вами поговорю, я сам приведу девушку,

можете быть уверены.

— Я промолчал, когда ты назвал меня психом, но сейчас ты сказал, что я идиот.

Попик устало вздохнул.

— Ну хорошо, я даже не пойду никуда сам, останусь здесь и позвоню, чтобы ее

привели. Так пойдет?

— Нет, но у меня нет другого выбора. Но если я услышу, что ты скажешь что-то

лишнее в трубку, я убью всех, кто здесь находится.

Религиозник протестующе поднял руку:

— Не надо этих крайностей, я с радостью отдам вам девушку, у нас и так из-за нее

куча неприятностей. Мы не знали, что вы так быстро найдете ее и теперь уже нет

смысла ее прятать.

— Хорошо, звони, — нехотя согласился Алексей, коря себя за то, что ничего толком

не продумал пока ехал сюда и теперь вот оказался в такой дурацкой ситуации когда

ничего не остается, как поверить этому попику, который наверняка уже руку набил

на уговорах и уверениях в своей полнейшей искренности. — Мне нужно сначала

поговорить с вами.

— Послушай, я не собираюсь идти в твою секретную комнату, ты еще не понял?

Говори

здесь.

Молодой человек бросил беспомощный взгляд на господ за столом и взгляд этот

почему-то подействовал на Алексей убедительней всех слов. Чувствуя себя

последним дураком, он последовал вслед за попиком к двери под пальмой. Прежде

чем войти, Алексей еще раз посмотрел на молчащих манекенов, но те действительно

не шевелились и явно не собирались делать никаких решительных шагов. Нет среди

них героя, — с усмешкой подумал Алексей, но про себя решил, больше минуты попику

не давать, что бы тот ни собирался поведать.

Попик завел его за дверь и тут же захлопнул ее, прижав спиной.

— Послушайте, Алексей, вы… Алексей или Георгий? Ах да, Георгия я видел в

новостях,

— зашептал парень, нервно заглядывая Алексею в глаза. — Мы не знали что все так

получится, что налетит эта свора, — он кивнул на дверь, — мы не поняли, какой

опасной может стать девушка в руках таких вот людей, но мы от них зависим

финансово, поэтому не можем воспротивиться… Послушайте, мы сейчас с вами пойдем

за девушкой, вы ее заберете и увезете отсюда. Я постараюсь, чтобы эти люди не

узнали кто она, ведь они ее даже еще не видели, а всю информацию мы держали в

секрете — только члены нашего братства знали ее имя и адрес, а на них я могу

полностью положиться… Я думаю, что если вы спрячете ее на время, она будет в

безопасности, а я постараюсь сделать так, чтобы информация о ней не всплыла… Тем

более это убийство… Вас все равно найдут, но вы знали на что шли, ведь вы -

Слуга Крови, вам не избежать было кровопролития…

— Хватит болтать!

— Да-да, вы правы, идемте… кажется время сегодня против нас.

ЕВА

Наверное это был подвал — она не нашла ни одного окна, но никаких средневековых

ужасов — кровать, стол, шкаф — вполне уютно и напоминает жилую комнату.

Голова все еще гудела. Ева не могла понять из-за чего, то ли ей вкололи

наркотик, то ли загипнотизировали, и она только сейчас начала приходить в себя.

Странно, ведь лекарства на нее не действовали, иначе она давным-давно была бы

растением в тихой обители дурдома. Значит гипноз…

Искать выход из подземелья было бесполезно. Оставалось расслабиться и ждать что

же будет дальше. Она не ощущала открытой угрозы от тех, кто ее сюда привел,

знала только, что в чем-то они ошибаются. Что-то делают неправильно, и от этого

она может пострадать. В любом случае, нужно было отвлечься от этих мыслей. Пока.

Пока не уляжется дурацкая паника, грозящая свести ее с ума. Жуткий, почти

неуправляемый страх пред неволей… Ева знала, что нужно держать его внутри, не

дать выплеснуться наружу, потому что страх этот способен был легко столкнуть ее

за грань безумия, за которую ее упорно толкали много лет. Но нет, только не

сейчас, хватит. Со всем можно справиться если постараться. Нужно просто

вырваться из этого подземелья. Хотя бы выпустить свое сознание.

Преодолев нервную дрожь, она села на кровать и откинула голову на стену.

Прикрыла глаза. Расслабилась.

Постепенно, медленно-медленно, тело ее обмякло, высвобождаясь из цепей ужаса, а

мысли, старательно сдерживаемые, нашли какую-то щелку, к которой Ева упорно

подталкивала их и лениво покатились на свободу, увлекая за собой все чувства и

ощущения.

Алексей… она почувствовала его. Сильное беспокойство, приглушенное собственными

страхами, вырвалось наружу и Ева быстро отыскала Алексея.

Волнение, боль, досада… Он жив, слава богу. Она чувствовала, как он рвется

куда-то, но что-то удерживает его. Неужели его тоже посадили в темницу… Нет, он

не боится, она чувствует, что он не боится. Только злиться почему-то. Ну что ж,

он придумает как вытащить ее отсюда. Главное, что он жив, это самое главное. Ева

вытащила мягкую лапу из его сознания и решила просто полетать в том странном

безопасном пространстве, куда в минуты сильного смятения она часто отправляла

свое сознание, пытаясь его спасти. В лечебнице это было необходимо, иначе ей не

удалось бы остаться самой собой. Но странно, — подумала она, — в лечебнице я не

могла попасть в ИХ чувства и мысли. Я не могла, потому что… я не знала к ним

путь. А теперь… легко.

Ева не заметила как сладко улыбнулась во сне. Все будет хорошо, скоро все будет

хорошо, нужно только полетать немного в этом чудесном эфире, чтобы не видеть

страшную комнату без окон…

Она продолжала улыбаться. Ей казалось, что она бабочка с легкими-легкими

крыльями. Парит над землей, которую не видит, но ощущает каждой своей клеточкой,

чувствует дыхание этого огромного доброго зверя… Жизнь, которая пульсирует

внутри… Что-то мешало. Как будто маленький, но настойчивый водоворот втягивал ее

куда-то… Она постаралась уйти и снова все стало хорошо. Чудесная жизнь… само

совершенство, кто же создал это совершенство, кто… ей всегда интересно было

найти в эфире след, дыхание великого мастера… Иногда ей казалось, что она что-то

улавливает, но это 'что-то' тут же ускользало от нее. Но так приятно было

искать…

Опять, черт, опять! Водоворотик тянет ее, так настойчиво… Куда?! Почему-то ей не

хотелось… Что-то нехорошее таилось на дне… Но почему оно не оставит ее в покое!

Ева попыталась снова увильнуть, но вдруг что-то цепкое, как когти хищника,

увлекло ее вниз, на самое дно… Она могла выскочить на поверхность и оказаться в

комнате без окон, наедине со своим телом, но вместо этого поддалась течению и

стремительно вошла… Герка!.. Нет, не он… Она хорошо знала его внутренний мир, он

всегда был открыт для нее, и в нем не было этой… Она не могла понять, ее

сознание заметалось как в капкане. В первую секунду она почувствовала Герку, но

тот сумбур, черная пелена, в которой она запуталась, не могли быть частью Герки!

Его мир был разноцветным, ярким и добрым! Легким, как весенний ветер… Нет, это

был не Герка, она ошиблась. И все же… Ева знала, что это он. Что-то случилось,

перемешало разноцветные краски, залило его душу черными чернилами… Ева

сосредоточилась, пытаясь понять причину. Но она не могла читать мысли, лишь

смутные отголоски ощущений улавливались ей. Как можно разобраться в этом мраке!

Что же произошло, если… Ничего не получалось, она не могла понять. Только

странное видение — клубок спутанных ниток, распутать которые уже невозможно.

Никогда. Можно лишь разорвать… Но это…

— Стой!!! — закричала она и испугавшись собственного крика, широко распахнула

глаза.

Комната поплыла перед ней, но сейчас было уже не важно, что здесь нет окон.

Клаустрофобия казалась детской страшилкой по сравнению с тем, что прочитала Ева

в душе Георгия. Но что?! Она не могла вспомнить! Истина открылась ей на долю

секунды, но тут же ее собственный крик вырвал ее из мрака и не дал до конца

осознать… Тогда откуда это 'стой!'?!

Жаркая волна захлестнула ее, она вскочила, готовая пробить чертовы стены и

бежать, бежать туда где он! Остановить что-то страшное, что закралось в его

душу, спасти от неизбежного! Подскочив к двери, Ева из всех сил заколотила по

мягкой обшивке, начала царапать ее, в кровь ломая ногти. Через минуту вата и

клочья дерматина заваливали всю комнату, а на обнажившемся дереве зияли

глубокие

борозды, как от когтей тигрицы… Когда совсем уже нечем стало дышать, Ева

заставила себя остановиться. Ярость все еще клокотала в ней, но силы быстро

истощились. Едва сдерживая сильную возбужденную дрожь, Ева посмотрела на

окровавленные пальцы и обессилено сползла на пол. Нет, ничего не изменить.

Нельзя позволять себе такие выходки, ничего все равно не изменить…

Она прикрыла глаза, восстанавливая дыхание и вдруг поняла, что стала совсем

беззащитна. Сейчас, когда все сильные эмоции оставили ее, истина, долго и

тщательно скрываемая от себя самой, выплыла наружу и стала перед ней как

восклицательный знак. Огромный жирный восклицательный знак.

Ева была безумно голодна.

В больнице ей достаточно было питаться раз в полгода, но там жизнь была

размеренной и той страсти, которую она пожирала время от времени, хватало ее

телу надолго. Зато здесь… С тех пор как она встретила ИХ, энергия уходила как в

трубу. Любовь, неудовлетворенное желание, страсть, нежность, страх… Они сожгли

ее силы за

считанные дни. Ева уже несколько дней подсознательно чувствовала этот голод, но,

зная тот риск, которому она подвергает ИХ — ведь так легко было поддаться своим

чувствам, а заодно и насытиться — заставлял ее прятать голод глубоко внутри. Но

ведь это не могло продолжаться вечно. Неужели именно сейчас настал кризис… Нет,

пожалуйста, только не сейчас!

По ее щекам потекли слезы. Она со страхом поднесла руку к лицу и застонала. Да,

этого и следовало ожидать. Ее тело начало превращаться в ловушку, приманку для…

пищи. Кожа приобрела какой-то матовый персиковый оттенок, тот, который она

никогда больше ни у кого не видела, но который просто с ума сводил ее жертвы…

Глаза… она уже чувствовала, как в них заплескались бездонные озера… Ева знала

все об этих признаках. Она была достаточно привлекательна сама по себе, но когда

голод одолевал ее, на ее тело будто бы набрасывали неосязаемое тонкое покрывало,

делавшее ее прекрасной, как богиня. Мечтой. Сладкой смертью.

Уронив руку на колени, она закинула голову и тоскливо, как животное, заскулила.

Смерть… снова чья-то смерть… Не лучше ли покончить с этим раз и навсегда.

Громкий хлопок раздался где-то наверху. Ева замерла и стала настороженно

прислушиваться. Она не догадывалась что может означать этот звук, но тревожное

предчувствие заставило ее сердце на секунду остановиться. Что бы это могло быть…

Снова тишина. Прошла целая вечность, но Ева все не решалась пошевелиться. Может

показалось?

Быстрый шелест за дверью, чьи-то голоса… Ключ оглушительно щелкнул в замке,

прямо над ее головой. Она не успела вскочить, чтобы отбежать подальше, как дверь

распахнулась. Ева в ужасе подняла глаза, ожидая чего угодно, но только не…

— Алеша! — выдохнула она, прежде чем его руки подхватили ее и куда-то понесли.

Страх, облегчение, радость… Она крепко обхватила его шею и закрыла глаза. Будто

провалилась…

Первое, что она услышала, придя в себя — утробное урчание двигателя. Приоткрыв

ресницы, Ева увидела загородную дорогу, летящую навстречу, деревья, белые хлопья

облаков…

Она повернула голову и невольно застонала. Голод. Слабость. Совсем не осталось

сил… Даже легкое движение доставляло страдания, ну это уж слишком…

— Господи, за что… — пробормотала она, заставив все-таки собственную шею принять

вертикальное положение.

— Ева? Ты в порядке? — Алексей бросил на нее беспокойный взгляд, но что-то в

этом

взгляде ей не понравилось. Будто маленький колокольчик тревожно затренькал у нее

в голове. Впрочем, ее мысли были сейчас заняты другим. И от этого 'другого'

нужно было срочно отвлечься.

Ева улыбнулась.

— Спасибо, милый. Я не ожидала увидеть тебя.

Пронзительная дрожь прошлась по ее телу и она в ужасе напряглась. Одного взгляда

на Алексея было достаточно, чтобы с новой силой почувствовать ГОЛОД!

Нет-нет-нет! Никогда она не причинит вреда кому-то из них троих! Даже если будет

умирать, она не возьмет в себя их жизнь!

Ева сжала кулаки и тут же вздрогнула от боли. Разбитые пальцы все еще

кровоточили.

— Ева?

— Да? — она смотрела на дорогу, но его взгляд волновал и тревожил ее.

— Я никогда не замечал… что ты красива. НАСТОЛЬКО.

— Я не была красива. НАСТОЛЬКО. — Ровным голосом ответила она, — это бывает лишь

иногда.

Ева решилась снова повернуть голову и увидела, что Алексей совсем не смотрит на

дорогу.

— Мы врежемся если ты будешь смотреть на меня, — тихо сказала она. Ей уже не

удавалось различить было ли то бешеное желание, которое разрывало ее сейчас на

части — голодом или просто отголоском далеких дней, когда они с Алексеем

пожирали

друг друга глазами, боясь приблизиться. Она любила его по-прежнему. Но думать об

этом сейчас было слишком опасно. Для него. Ей казалось всегда, что она сможет

контролировать себя, если голод застанет ее рядом с кем-то их них троих. И как

же глупо было не догадаться, что он лишь в стократ усилится из-за этой ее любви!

— Алексей, пожалуйста, отвези меня домой, — прошептала она. Алексей уже смотрел

на

дорогу. И молчал.

— Пожалуйста…

— Я ушел от жены, — сказал он. — И я не могу уже вернуться в город. Хотя… я

отвезу

тебя. Пусть Эльдар потом сам думает куда меня деть, мне нужно его увидеть,

возможно он найдет чистую машину, боюсь на этой тачанке я далеко не уеду.

— Зачем уезжать? Все будет хорошо, ты останешься с нами.

Он резко повернулся, собираясь что-то сказать, но так же резко сник и снова

перевел взгляд на дорогу.

— Да, конечно. Я останусь с вами. — Его голос звучал как-то странно.

— Куда ты везешь меня? Разворачивайся, мне надо быстрее в город, я больна,

Алексей! — Каждая секунда наедине с ним в машине доставляла ей почти физическую

боль.

— Ты просто немного устала — вот и все.

— Нет, мне плохо! — в отчаянии выкрикнула она. — Просто сейчас, Алешенька…

— Ты хочешь есть? — его взгляд пригвоздил ее к сиденью, заставив на секунду

забыть

даже голод.

— Да, — осторожно отозвалась Ева, — я бы съела чего-нибудь.

Проблеск надежды — Алексей завезет ее в какую-нибудь придорожную забегаловку, а

там… она сможет удрать. Куда угодно, лишь бы подальше от него.

— Не знаю, Ева, похож ли я на свиную отбивную, но когда-то, насколько я помню,

ты

была не против попробовать этого мяса.

— Тогда все было иначе… — она в ужасе осеклась, — господи, ты о чем!..

Алексей усмехнулся.

Эльдар все рассказал мне о тебе, неужели ты думала, что я ничего не знаю.

Она уже все поняла сама. Машина съехала на какую-то лесную неезженую дорогу и

медленно покатилась вглубь леса, цепляя ветки деревьев.

— Что ты хочешь? — глухо спросила она, заставляя голову бешено работать в

поисках

выхода. Слов, которые остановят его.

— Приз, Ева, приз. Тому кто спас тебя от этих сатанистов полагается приз.

Жестоко

не дать его тому кто обречен.

— Ты еще не обречен! Если ты не дотронешься до меня…

— Я хотел этого много-много лет. Напоследок нужно это сделать — лучше умереть

так,

чем…

Он остановил машину, выключил зажигание и с улыбкой посмотрел на Еву.

— Ты выйдешь сама или по-прежнему тебе нравится грубость?

— Нет, — Старательно пряча взгляд, Ева отрывисто покачала головой. — Ничего не

будет, Алексей. Я скорее умру.

Он наклонил голову на бок и принялся с любопытством разглядывать Евин профиль.

— Знаешь, у меня странное ощущение, Ева, что… я как бы чувствую тебя изнутри.

Знаю, что ты сейчас чувствуешь.

Ева незаметно покосилась на него, но промолчала.

— Это не похоже на то, как когда я хочу есть. Это сильнее, намного сильнее. И ты

ничего не можешь с этим поделать. — Его голос звучал ровно и спокойно. И от

этого ей становилось еще страшней.

— Тебе все равно придется убить кого-то.

— Только не тебя, — прошептала она.

— Я сильнее физически чем ты, понимаешь?

— Ты не станешь насиловать меня, я это знаю. — В ее голосе не было уверенности,

но

с этим она уже ничего не могла поделать. Борьба с собственным предательским

телом совсем не оставляла сил на эту словесную дуэль.

— Если бы я не знал, как сильно ты этого хочешь, я бы, конечно, не стал.

Она резко вскинула полные слез глаза и с мольбой посмотрела на него.

— Я не виновата в этом! Помоги мне, я не хочу тебя убивать! Давай уедем в город…

Он не выдержал ее взгляда, отшатнулся, выскочил из машины и распахнул дверь с ее

стороны.

— Выходи! — рявкнул он, пытаясь схватить ее за локоть, но она бросилась на

освободившееся водительское сиденье и начала судорожно поворачивать ключ

зажигания.

Алексей был сильнее. Не прошло и пяти секунд, как он выволок ее на улицу и почти

швырнул на капот.

Ева попыталась его оттолкнуть, слишком слабо. Собственные руки не хотели ее

слушаться. От бессилия она зарыдала, даже сквозь слезы продолжая упрашивать

Алексея остановится.

Он крепко держал ее за локти, придвинувшись к самому ее лицу.

— Хватит, Ева, умоляю тебя хватит! Я убил двоих людей сейчас, мне уже не

скрыться,

наверное меня уже ищут! Я не пойду в тюрьму, ты понимаешь, Ева! Ты понимаешь, о

чем я говорю!!! — Его горячее дыхание возбужденного хищника замирало у нее на

губах, заставляя трепетать каждую ее клеточку. Ноги стали ватными. Она

чувствовала его сильное мощное тело, придавливающее ее к теплому металлу машины

и от этого еще больше слабела. Еще секунда — и Ева впилась бы в губы Алексея

жадным, таким долгожданным поцелуем, но только одна фраза набатом звучала в ее

голове — 'Я никогда не причиню ему вреда!'. Ева не услышала того, что сказал ей

Алексей…

— Я люблю тебя, — прошептала она, беспомощно пытаясь выплыть на поверхность из

его

темных глаз. — Я не буду жить, если ты умрешь из-за меня… Пощади меня, милый,

прошу тебя, пощади!

В его взгляде она прочитала приговор. Который он вынес сам себе.

Отчаяние придало ей сил и она начала изо всех сил биться в его руках, пытаясь

высвободиться. Движения забирали у нее последние силы, но она где-то черпала их

снова, задыхаясь, глотая слезы, она продолжала вырываться, крича на весь лес.

Если бы хоть кто-то услышал, отвлек Алексея! Хотя бы на секунду! Она вырвалась

бы и убежала. Или схватила бы камень и ударила его, только чтобы остановить!

Любым способом, чего бы это ни стоило!

Его губы закрыли ее рот, но только на секунду она почувствовала тайфун, который

должна была. Лишь на секунду позволила себе насладиться — и снова стала

вырываться. Магическая струйка энергии, пока еще слабая-слабая, что начала

входить в нее через этот поцелуй, почти ее отрезвила. Ведь это была жизнь

Алексея!

Он не отпускал ее. Жадно припав к ее губам, он совсем потерял голову. Нужно был

оттолкнуть его! Хотя бы прервать этот убийственный поцелуй, который почти

парализовывал ее, заставляя жадно впитывать по капле его жизнь. Борьба с

собственным телом, бьющемся уже почти в экстазе, борьба с собственным

сознанием, так настойчиво проваливавшемся в сладкую нирвану, чтобы сломить

окончательно Евино сопротивление и дать ей испытать тот двойной восторг, который

обещала близость с Алексеем… И близость с пищей — эта борьба доконала ее.

Когда она заметила наконец, что длинное ее платье уже почти на животе и

обнаженные ноги как две змеи обхватывают бедра Алексей, она в ужасе поняла, что

уже поздно. Только неуловимый миг дал ей Алексей, чтобы осознать все, но этого

мига хватило, чтобы одним ударом изгнать из нее страсть, желание, любовь, голод

— все, кроме невыносимого леденящего ужаса, который заполнил ее сердце до краев.

НЕЕЕЕТ!!!! — закричала она, срывая голос, когда почувствовала…

Звезды закружились у нее перед глазами, наслаждение, такое острое, что пронзило

ее насквозь, сейчас было похоже на боль. Как отрава, смертельный яд, сладкий и

прекрасный, вливалась в нее жизнь того, кого она любила. И остановить это она

уже не могла. Войдя в нее, Алексей уже отдал ей себя, а все остальное было лишь

наградой ему за эту жертву. Жизнь — в обмен на несколько минут абсолютного

счастья, не доступного простому смертному. И Ева не могла ему отказать в этих

минутах. Обхватив руками его шею, она закрыла глаза и позволила себе полететь

вместе с ним в ту непознанную запредельную вселенную, куда ее любовь уносила

тех, кто был обречен…

ЭЛЬДАР. День крови

После звонка Алексея Эльдар места себе не находил. Минуты казались часами,

кабинет Сергея Ивановича был измерен шагами вдоль и поперек. Хотелось куда-то

бежать, что-то делать, но нужно было сидеть и тупо ждать. Отцовская машина,

которую Эльдар еле уговорил отца одолжить, стояла уже возле больницы, сам папаша

о чем-то трепался в коридоре с главврачом, наверняка уговаривая того привязать

Эльдара к кровати и никуда не выпускать в ближайшее столетие. Но все было

тщетно, Эльдар знал, что нет ничего, что смогло бы его здесь удержать, вот пусть

только Алешка появится! Голова зашита, ноги держат — что еще надо!

Разговор с Алексеем был предельно коротким. Он сказал только, что отвез Еву

домой и что у самого у него крупные неприятности — нужна машина чтобы выехать из

города. Эльдар с ужасом подумал, что Алексей вполне мог пришибить кого-нибудь -

с его-то взрывным характером! Если все так и было, то неприятностей не

оберешься. Алешку надо спрятать пока не поздно, а потом думать что делать

дальше. Но где же он, черт возьми!

Эльдар подскочил к телефону на столе и судорожно набрал домашний номер Герки. В

сотый раз уже наверное! Герку надо было найти позарез! У него связи, он сможет

за минуту сделать доверенность на машину Алешке, в конце концов у него дача

где-то в Горном! Идеальное место отсидеться.

В трубке длинные гудки. Ничего другого Эльдар и не ожидал. На телевидение

звонить не было смысла, он уже раз восемь оставлял там для Тимченко сообщение

если тот появиться. Герка как в воду канул. Именно тогда, когда больше всего был

нужен! Эльдар не хотел думать о том, ГДЕ он мог сейчас быть. Еще одна проблема,

а их и так сейчас было по горло.

Не успел он положить трубку, как в кабинет вошли Сергей Иванович с отцом.

— Сынок, ты бы прилег пошел в палату, — завел старую песню папаша. — С

сотрясением

не шутят, к тому же скоро из милиции приедут снова. Доктор разрешил им

поговорить с тобой.

К счастью, Сергей Иванович был не только 'доктором', но и бывшим однокурсником

матери Эльдара. Поэтому в больнице Расулов чувствовал себя как дома.

— Действительно, Эльдарчик, лучше бы тебе никуда сейчас не ехать, — в своей

обычной ласковой манере пожилого гея, так соответствующей его кругленькому

младенчески розовому личику, сказал Сергей Иванович.

— Господи, ну хватит уже! Я себя нормально чувствую, я же говорил уже! -

Раздраженно бросил Эльдар, жадно выглядывая в окно. — Мой друг попал в беду, мне

нужно помочь ему. Это займет минут пять — я только выйду, поговорю с ним и сразу

вернусь.

Разумеется Эльдар нагло врал. Но другого выхода не было — добрые доктора уже

давно норовили отобрать у него одежду и запереть в палате.

— А машина… — заикнулся отец.

— Машину я ему одолжу. Ничего с ней не случится, с твоей машиной!

Еще минут пятнадцать продолжался этот бессмысленный разговор, от которого у

Эльдара все сильнее стучало в голове, но наконец на столе зазвонил-таки телефон

и Сергей Иванович, подняв трубку, кивнул Эльдару.

— Там внизу тебя человек спрашивает. Только быстрее возвращайся, тебе нельзя на

ногах находиться долго!

Последние слова доктора слились со звуком захлопнувшейся за Эльдаром двери.

На одном дыхании преодолев ступеньки, Расулов скатился с лестницы и выскочил в

больничный двор.

Алешку он заметил сразу. Тот стоял, облокотившись об открытую дверцу какой-то

незнакомой тачки и курил, лениво следя за приближавшимся на всех парах

Эльдаром.

— Ну и видочек у тебя, — Алексей кивнул на повязку у Расулова на голове. — Что,

здорово досталось?

— Без повязки не так страшно, — отмахнулся тот. — Где Ева?!

— Дома. Я отвез ее только что. — Алешка выбросил окурок и заинтересованно

проследил за его полетом.

— Как она? Они ничего…

— Нормально, — оборвал его Алексей, — грустная немного, вот и все. Мы даже не

успели поговорить толком. Я так и не понял что эти психи от нее хотели…

— Да бредятина полнейшая, они… — внезапно Расулов осекся и пристально посмотрел

на

друга. — Что-то случилось, Алеш? Какой-то ты странный.

Алексей нервно потер шею, все еще не решаясь взглянуть Эльдару в глаза.

— Я… убил двоих человек там. Одного — точно. Пушку уже скинул, но этот попик

там…

он меня откуда-то знал, понимаешь? Наверное меня уже ищут.

Глаза Эльдара полезли на лоб. Он, как рыба на берегу, несколько раз открыл рот,

но ни один возможных ответов не выпустил наружу. Кроме последнего:

— Без этого… нельзя было обойтись?

Можно, — Алексей мучительно выдохнул и достал очередную сигарету. — Просто на

меня что-то нашло, понимаешь? Я ничего не мог с собой поделать, ничего… Как

глупо, да?

— Теперь уже поздно об этом говорить, — голос Эльдара предательски дрожал. В

голове не укладывалось, что Алексей мог такое сделать. Даже ради Евы! Но

воспоминание о Еве вдруг оживило в Эльдаре другое воспоминание, очень-очень

давнее. 'Что-то нашло' сказал Алешка. Вот именно. Расулов вспомнил это жуткое

ощущение, которое охватило его, когда она с ножом кинулся на…

— Все будет хорошо, Алешка, мы все уладим, — уверенно сказал он, — пошли к вон

той

'волге', видишь? Вот ключи, быстро заводи мотор, я заскочу уже когда тронешься.

Поедем пока ко мне. Ты останешься, а я буду искать Герку.

Через минуту они благополучно выехали уже из больничного дворика и покатились по

Астраханской.

— Может заедем к Еве, узнаем как она там, — предложил Алексей, — Она же вроде

здесь в паре кварталов живет…

— Не время. Тебя нужно спрятать, нам бы до меня без приключений доехать…

— Как знаешь, просто… странная она была какая-то когда я ее отвозил…

— Перепугалась девочка, ничего страшного, — отмахнулся Эльдар. Повидаться с Евой

очень хотелось, но сейчас номером один был Алексей.

До дома было недалеко. Они за десять минут миновали центр и подъехали к 'Розе

ветров'.

Лифт, как обычно, не работал, пришлось пешком подниматься на пятый этаж. Эльдар

легко мог пробежать несколько пролетов даже не запыхавшись, но, как оказалось, с

дыркой в голове подъем по лестнице оборачивался кошмаром. Каждый шаг отдавался

тупой болью, настолько противной, что подойдя к родной двери, Расулов не помнил

уже чего это он так спешил.

Ну вот и дома, наконец-то. Эльдар поковырялся ключом в замке (какой мерзкий

звук! Голова запротестовала еще сильнее) и распахнул дверь.

— Алешка?..

Когда он посмотрел на Алексея, то понял, что его собственные мучения были просто

детским лепетом. Самарин мертвой хваткой вцепился в перила, покачиваясь как

пьяный, а лицо его напоминало цветом слоновую кость…

— Алешка? — снова повторил Эльдар. — Ты что, выпил? Что с тобой…

— Устал. — глухим голосом отозвался Алексей, — страшно устал. Доведи меня до

кровати, я немного посплю и буду в норме. Денек выдался сумасшедший.

С этим Эльдар не мог не согласиться.

Алешку пришлось чуть ли не вносить. Странно, конечно, что нервишки у него

оказались слабыми, но с другой стороны, подумал Эльдар, не известно как бы я сам

чувствовал себя если бы убил человека. В тот единственный раз когда он с этим

столкнулся, ему потребовалась медицинская помощь…

Телефон надрывался.

Расулов слышал его еще на лестничной площадке, но не спешил особенно — наверняка

заботливый папаша разыскивает свое больное немощное чадо.

Только после того как он уложил Алешку на диван, дошла очередь до телефона.

— Да, — устало пробормотал он в трубку, все еще косясь на Алексея. Что-то уж

больно нехороший вид у него был. Может ранен?

— Где тебя черти носят!!!!!! — заорала трубка нечеловеческим голосом, — я уже

час

звоню без перерыва!!!!!

— Герка! — в восторге закричал Расулов. — Господи, наконец-то! Я сам не могу

тебя

найти, ты где?!

— Ева! Что с Евой!!!

— С чего ты взял… Ты уже знаешь?!

— Что знаю? Что случилось?

— Но ты же сам спрашиваешь, я думал…

В трубке повисла гробовая тишина. Потом тихий-тихий голос спросил.

— Она жива?..

— Все в порядке. Она дома, у себя дома. Были небольшие осложнения, но Алексей

все

уладил. Все хорошо, не дергайся. Приезжай скорее, я все расскажу. Тем более надо

Алешкой срочно заняться, теперь проблемы у него.

— Слушай, не томи, что случилось?

— Это не телефонный… Короче, ее пытались похитить, но Алешка ее вытащил. Я еще

не

знаю подробностей, но ей уже ничего не угрожает, судя по его словам.

— Ее пытались убить?

— Нет, не думаю… Там было что-то другое. Но сейчас все в порядке. С ней по

крайней

мере. Приезжай, я расскажу все.

Снова молчание.

— Ты уверен, что ее не пытались убить?

— Я не знаю! Но кажется нет. Какая теперь разница! Нам надо думать про Алешку

сейчас! Я еще в милицию не заявлял о похищении и не знаю стоит ли теперь, надо

это нам с тобой

обсудить… Короче, столько всего, я не могу со всем справиться, ты где?

— Братишка, послушай, я не знаю как там у вас обстоят дела, но ты должен бросить

все и немедленно забрать Еву! У меня просто сирена в голове сейчас! Мне кажется,

что с ней что-то не так и я не могу ничего с этим поделать!

— Все уже позади, я же говорю…

— Прямо сейчас, Эд! Что-то происходит прямо сейчас! Бросай все и езжай за ней!!!

— Но…

— Я тебя умоляю, езжай!!

— Мне нужно чтобы ты приехал…

— Я не могу, я в Горном. Отец умер, мне никак пока не вырваться, да я и не

успею!

Ты должен забрать ее немедленно!

— Отец… — ошарашено прошептал Расулов. — Твой отец?! Гера, неужели ты его…

— Что за чушь! У него был сердечный приступ. Хватит болтать, поезжай!!!

— Ну хорошо, хорошо, я заеду…

— Сейчас!!!

— Да…

Но трубку уже бросили.

Эльдар минуты две слушал длинные гудки, невидящим взглядом смотря в

пространство. Герка… Неужели… Ну и денек, будь он неладен!

Наконец ему удалось вывести себя из ступора и он повернулся к Алексею. Тот спал

без задних ног, не потрудившись даже разуться. На полу возле дивана мирно

валялся выпавший из-за пояса 'макаров'. Ну да, сбросил пушку, называется. Надо

было срочно избавиться от этой гадости, но на Эльдара вдруг напала апатия. Он

подошел к дивану и сел на краешек.

— Алешка, — позвал он.

Самарин не пошевелился

— Проснись на секунду, — похлопал осторожно по щеке.

Алексей заворочался и приоткрыл глаза. Мутные и пустые. Точно набрался где-то,

подумал Эльдар. Или эти психи так на него подействовали.

— Что? — чуть слышно произнес Алексей.

— Гек звонил только что. Он пока не может приехать, но я думаю, долго не

задержится. Ты отдыхай здесь, а я поеду взгляну на Еву. Герка что-то очень

дергается, поеду посмотрю все ли там в порядке.

— Мысль, — Алексей кивнул и слабо улыбнулся. — Только одень на голову

что-нибудь,

а то как военнопленный с этой повязкой.

— Ну все, отдыхай, — Эльдар напоследок потрепал друга по руке и поднялся.

— Эдька…

— Что?

— Я… уйду скоро. Понимаешь, мне нельзя будет в городе оставаться.

Да, пожалуй.

— Просто мне кажется когда вас останется двое… с Евой.

Да?

— Отдай ее Герке. Он заслужил главный приз. — Алешка усмехнулся, — Ведь правда?

Эльдар удивленно вскинул брови, но промолчал. Наверное Алешка услышал телефонный

разговор.

— Я не знаю. Посмотрим, может ты и прав. Но… ладно, это не важно.

Со странным ощущением покидал Эльдар свой дом, но эти смутные непонятные

ощущения преследовали его весь день, поэтому едва он вышел из квартиры, как

выбросил из головы эту чушь. Насчет того, что никогда не увидит больше Алешку.

Со всеми мыслимыми предосторожностями Расулов спустился с пятого этажа, но внизу

голова снова напомнила о себе. Особенно когда он захлопнул дверь машины. Минуты

две ему пришлось приходить в себя — звук, с которым хлопнула дверца, произвела

просто какое-то торнадо в районе затылка. Черт бы побрал этого Герку! Эльдару

делать нечего было кроме как тащиться к Еве, чтобы просто убедиться, что она

действительно дома. У Герки паранойя на почве ссоры с Алексеем. Определенно.

Наконец он заставил себя завести машину. Преодолев очередной приступ протеста со

стороны головы, к которому добавилась еще дурацкая тошнота. Этого еще не

хватало! Папаша будет в восторге, если Эльдар вернет ему заблеванную машину

вместо той стерильной чистоты, которая была в ней сейчас.

Когда проезжал через центр, вспомнил, что можно было просто позвонить Еве вместо

того, чтобы так мучиться. Достал мобильник, тупо посмотрел на него и тут же

сунул обратно в карман. Батарея села, замечательно. Как и все в этот

замечательный день.

Четверть часа за рулем сломали Расулова окончательно. Но, по крайней мере, боль

отвлекала от мыслей, которые упорно лезли в его несчастную голову. На первый

план вырывалась проблема Герки. И его отца. Да, не мало предстоит неприятных

минут. Ну и денек! На всю жизнь запомнится, это точно. Кто бы мог подумать -

можно пятнадцать лет прожить как в спячке, пятнадцать лет может ничего не

происходить, а потом вдруг в один прекрасный день все становится с ног на

голову, все рушится и уже никогда не станет прежним. Герка любил повторять

какую-то чушь про спираль, которая казалось ему жутко философской. Ну что ж,

может и спираль. Вот только спираль выходит с острыми углами. На который все они

сейчас и попали. Нет, ну это в голове не укладывается! Герка убил собственного

отца… Алешка вообще с ума сошел (хотя не очень-то ясно кто из них больше сошел с

ума). Остался один я, с невеселой усмешкой подумал Расулов. До конца дня мне

тоже надо кого-нибудь отправить на тот свет, а то я как-то выбиваюсь из стаи…

Самым жутким ощущением, которое охватывало его при мысли о Герке, и за которое

Расулов ненавидел себя, было беспокойство о том, удалось ли Георгию спрятать

концы в воду.

Какое счастье, что сильно трещит голова. И можно спрятать это ощущение подальше.

И сделать вид, что его НЕТ.

— Неадекватная реакция на события в связи с повреждением головного мозга, -

пробормотал Эльдар, — ну вот, я уже начинаю разговаривать сам с собой.

Вот и Евин дом. Конец дурацким мыслям. Может увидеть ее сейчас — это как раз то

что нужно.

Заперев машину, Эльдар вошел в подъезд, молясь всем богам, чтобы лифт работал

хотя бы здесь. Но нет, не на наше еврейское счастье, как говорится. В

пятиэтажках лифты не предусмотрены! И все-таки третий этаж — не пятый. Кое-как

Расулов вскарабкался по ступенькам и уперся в дверь Евиной квартиры. На днях он

уже был здесь с Евой. Забирали какие-то бумажки, документы. Дома был только

папаша — обрюзгший тип с грустными глазами, и еще мальчишка крутился под ногами

— племянник Евин.

На этот раз дверь открыла незнакомая женщина и с изумлением уставилась на

Эльдарову голову.

— Вам… кого? — сглотнув, спросила она.

Что-то неуловимое в этой дамочке напоминало Еву. Правда Еву здорово потасканную

и неухоженную. Сестра? Должно быть та самая сестрица.

— Я к Жене, — буркнул Эльдар. — Вызовите ее если боитесь меня впускать, она меня

знает.

Женщина замялась и нервно оглянулась в квартиру.

— Я не знаю… Она в ванной, вряд ли выйдет сюда. — Сестра окинула Расулова

пристальным взглядом и наконец кивнула. — Ну пройдите тогда, подождите ее.

Расулов протопал в прихожую, снял обувь и последовал за хозяйкой на кухню.

— У нас ремонт, только вот кухню доделали, так что вы уж не обессудьте, -

зашелестела женщина, включая электрочайник. — Вы кофе будете?

Эльдар кивнул, думая о том, что как раз кофе-то его разбитой голове и не

хватает. Для того, чтобы остатки мозгов выплеснулись прямо на этот новый

красивый стол.

Он достал сигареты и не спрашивая разрешения закурил. Этот дом не внушал ему

уважения, Эльдар сам не понимал почему — то ли влияние Герки, которому он

незаметно для себя поддался, то ли вчерашний разговор с друзьями — так много

нового открылось, в том числе о Евиной семье…

— Вы не могли бы сказать Жене, что пришел Эльдар. Пусть она побыстрее, мне

некогда

ждать.

— Она скоро выйдет наверное и сама. Она уже час сидит в ванной, — прошелестела

женщина и робко улыбнулась. — Она злиться, когда я ей мешаю, сказала, чтобы я ее

не беспокоила если даже кто-то придет. Лучше вот кофе выпейте, она скоро.

Эльдар вздохнул и посмотрел на улицу, где уже начало темнеть. Да, длинный

выдался день. От сигаретного дыма в голове что-то сдавилось как обручем, но

Расулов продолжал курить. Кофе дымился уже в чашке на столе, а он все так же не

отрывал глаз от багряно-синего неба за окном и только успевал выпускать из

ноздрей струйки дыма.

Далекий, едва уловимый шепот заползал ему в голову… Стоило только расслабиться,

перестать думать, и шепот это заполнял все пространство внутри него, обволакивал

сознание мягкой ватой, настойчиво и осторожно… Неприятное ощущение, как будто

кто-то посторонний копается в твоей голове, пытаясь подчинить своей воле…

Эльдару хотелось избавиться от наваждения, но вопреки этому, он продолжал

прислушиваться, пытаясь разобрать отдельные слова, пытаясь понять чего хочет от

него этот странный шелест. Он был похож на голос Герки. Но в то же время он был

чужой, незнакомый и тревожный. Тяжелое отупение, охватившее Эльдара после

беспокойного безумного дня, создавало какой-то барьер, через который не мог

пробиться этот шепот, эта лапа, жадно ищущая вход в его сознание. Но может это

был Герка? Все еще тревожил его, не давал забыться… Я уже здесь! — хотелось

крикнуть Эльдару, — все в порядке, я уже здесь, рядом с Евой! Оставь меня в

покое! Что еще я должен сделать, ведь я уже ЗДЕСЬ!!!

Хотелось спать. Забиться в нору и исчезнуть из этого мира, где нет покоя. Эльдар

вздохнул и потянулся за чашкой.

— У вас кровь на повязке выступила, — заботливо пробормотала женщина, — вам надо

в

больницу.

— Да, вот только дождусь Евгению.

— Она уже давно должна была выйти, даже не знаю чего она там застряла, может,

уснула. Никогда в ванной так долго не сидит — говорит, у нее от горячей воды

сердце болеть начинает.

Расулов кивнул и отпил немного кофе. Происходящее стало каким-то нереальным.

Может, ему приснилось все? И зачем он здесь, почему не поедет домой, где уютная

теплая постель, пачка анальгина в аптечке. Где можно спрятаться, отлежаться,

набраться сил.

С большим трудом, продираясь сквозь дебри спасительной безмятежности, в которую

погрузил Эльдара его уставший мозг, страшная мысль все-таки добралась до цели…

— Никогда, говорите… — прошептал он, чувствуя как кровь приливает к вискам.

— Что… — не поняла женщина, но Расулов уже вскочил, роняя чашку на пол.

— Где у вас ванная!

Женщина махнула рукой в сторону прихожей. Эльдар не увидел ее жеста, выбежал из

кухни, по звуку падающей воды определил направление и в два прыжка подскочил к

закрытой двери. Полоска света внизу. Заперто. Каким-то шестым чувством

определил, что звать Еву бесполезно. Отойдя на метр, с размаху ударил плечом по

двери, хлипкая задвижка не выдержала, с треском слетая с петель и Расулов влетел

в ванную. Страшная боль на миг ослепила его, но другая боль, еще более

чудовищная, заставила его задохнуться когда в глазах немного прояснилось.

В тот же миг раздался визг за его спиной.

— Она перерезала вены!!! — истерично заорала женщина. — Господи!!! Господи!!!!

В первый момент Эльдар подумал, что ванна наполнена кровью. Голова Евы лежала на

бортике, свесившись, как у тряпичной куклы. Кончики волос, плавающие в страшной

красной воде казались черными водорослями, живущими своей отдельной жизнью. Они

еще будут расти, эти водоросли. Они не знают, что их хозяйка уже мертва…

Эльдар почувствовал, как сознание его проваливается в глубокий черный омут. Есть

предел боли, предел, за которым перестаешь уже ощущать ее. Одна часть его

души нашла этот предел и теперь медленно умирала. А другая все еще трепыхалась,

пытаясь вопреки всему искать выход. Так глупо искать выход.

Усилием воли повернув голову, Расулов тяжелым взглядом уставился на женщину,

которая, не отрывая глаз от ванны, продолжала выкрикивать какую-то истерическую

чушь.

— Хватит, заткнись!!! — рявкнул Эльдар. — Звони в скорую, быстро!

Испуганно отшатнувшись, женщина нервно закивала и попятилась. Расулов захлопнул

у нее перед носом дверь, оставаясь один на один с кошмаром…

Непослушной рукой выключил воду, потом осторожно достал из ванной Евину руку, но

тут же в ужасе отпустил ее. Боже, пробормотал он, даже сквозь толщу воды видя

страшный разрез, тянущийся вдоль ее руки. В ее теле не осталось крови, ни капли.

Она была мертва.

Он упал на колени, притянул ее голову к себе и в порыве какого-то отчаянного

безумия зашептал в ее обесцвеченные русалочьи губы:

Ты не умерла, тебе не нужна кровь. Возьми меня, мою силу, мою жизнь, ты же

можешь. Возьми! Возьми!! Возьми!!!

Он прижался губами к ней, надеясь, что она вздрогнет, как тогда, и его энергия

вольется в ее тело, оживит, вернет ей жизнь… Он помнил, что это произошло

однажды, совсем недавно, когда она впервые вошла в его дверь… Ей не нужна еда,

ей не нужна кровь! Она может жить иначе, впитывая в себя…

Ее веки не дрогнули. Даже тени дыхания не было возле ее губ. Казалось, она

действительно умерла. Но в этом теле еще была жизнь! Эльдар ни сейчас, ни потом

не в силах был объяснить, как узнал он, что она жива, что жалкие остатки жизни

еще теплятся в ней, совсем ненадолго… Ева задержалась в своем мертвом теле.

— Этого не может быть… — пробормотал он, прижимаясь щекой к ее губам, стараясь

уловить дыхание и не понимая откуда к нему пришло это ощущение, что она еще

жива.

— Что вы делаете, — раздался за спиной сдавленный голос. — Уйдите от нее, она

умерла.

Эльдар поднял голову, совершенно не смутившись этой странной позе, в которой его

застали и с удивлением посмотрел на женщину. Он совершенно забыл о ней.

— Я вызвала скорую. — сказала женщина, пряча глаза. Ей показалось, что она

невольно стала свидетельницей мерзкой интимной сцены. — Лучше ее вытащить из

воды и положить на кровать.

— Откройте входную дверь, потом помогите мне открыть машину, у меня руки будут

заняты. — Поднимаясь с колен сказал Эльдар.

— Вы… не оставляйте меня одну, дождитесь скорую хотя бы. — Испуганно

пробормотала

женщина, но тут же осеклась.

— Что… вы что, собираетесь забрать ее? — недоуменно спросила она.

Эльдар уже поднимал Еву из ванной. С волос и тела стекали красные потоки воды,

правая рука, свесившись, обнажила страшную рану.

— Господи, — вырвалось у сестры, и она поспешно вышла из ванной.

— Быстрее, какое-нибудь покрывало набросьте на нее, ключи у меня в кармане, в

джинсах, — прошептал Эльдар, вынося Еву из ванной.

— Но она… подождите, скоро приедет скорая, все равно уже…

— Может нет. Кажется она еще жива, пожалуйста, быстрее!

— Жива! — выдохнула женщина. — Да-да, хорошо.

К счастью, решимости в ней прибавилось. Через несколько секунд она набросила на

Еву какое-то покрывало, сорванное с ближайшего кресла, открыла входную дверь.

Эльдар не помнил как спускался с лестницы, Ева казалась невыносимо тяжелой и

единственной мыслью, пульсировавшей в голове, было не разжать руки.

Они быстро подошли к машине, сестра достала ключи и открыла

дверь. Расулов опустил свою ношу на заднее сиденье и понял,

что сейчас упадет сам.

— Вы не можете ехать, — встревожено произнесла женщина, — у вас все лицо в

крови,

рана наверное открылась. Эльдар и сам почувствовал это, машинально стер плечом

что-то горячее, стекавшее по щеке.

— Не могу, — прошептал он, — но я поведу.

— Я могу водить машину, садитесь сзади, будете держать Женю, а я за руль. -

Предложила она.

— Надо… быстро. — Прохрипел он, теряя равновесие.

— Я знаю, мы доедем быстро. Пожалуйста, садитесь. — Она втолкнула его назад, и

помогла уложить ему на колени голову Евы.

До больницы было недалеко, Эльдар знал это, но дорога показалась бесконечной.

Несколько раз он отключался, ненадолго, секунд на десять, но когда приходил в

себя, у него было чувство, что прошло уже несколько часов, а они все никак не

приедут.

Из последней отключки его вывели чьи-то голоса.

— Да нет уже наверное. А что с парнем, он что, ранен? — раздался ленивый мужской

голос.

— Она жива, вы посмотрите получше, он сказал, что она жива! — взволнованно

заголосила сестра.

Эльдар с усилием разлепил веки и уставился на человека в белом халате, с

любопытством заглядывавшего в дверь. Покрывало с Евы было снято.

— Спасите ее, она жива… — непослушными губами прошептал он. — Только быстрее…

— Эй, дружок, это тебя надо спасать. Девочке уже не помочь, с такими ранами… Как

она умудрилась обе руки порезать…

Эльдар почувствовал, как животная ярость накатывает на него, придавая силы.

— Да чего ты ждешь, идиот! — закричал он, стараясь выбраться из машины, — она

еще

жива! Зови главврача, хватит тормозить!!!

— Тихо-тихо, вам нельзя шевелиться, сейчас мы вас отвезем…

— Да не меня, придурок! Я в порядке! Ее надо спасать!!!

От его неосторожного движения голова Евы сползла с колен и ударилась об какую-то

железяку, торчавшую из кармана на переднем сиденье. Эльдар испуганно подхватил

ее, проклиная все на свете, но вдруг глаза Евы широко распахнулись и уперлись

прямо в него. Два чистых живых океана, таких пронзительно живых…

Эльдар… — прошептала она тихо-тихо. — Он умер.

Черт, не может быть! — изумленно выдохнул врач. — Носилки! Быстро!!

ПОСЛЕ

С горы открывался чудесный вид. Роща, будто окутанная синеватой дымкой,

разноцветные крыши дачных домиков вдалеке, а еще дальше, почти у самого

горизонта, если постараться, можно было увидеть море…

Эльдар с наслаждением глотал чистый, с легким соленым запахом, воздух.

Сладостный покой и свежесть, такая долгожданная и такая новая после спертого

дыхания больничных коридоров.

Он покосился на Герку, который стоял у самого обрыва и задумчиво смотрел вдаль.

Прошло несколько дней с того страшного незабываемого понедельника, но Георгий

появился только сегодня, в день похорон Алексея. Где он был все это время, что

делал — об этом Эльдару не хотелось даже думать. Каждый по своему переживает

свою боль, и новый Герка, которого Эльдару только предстояло узнать и понять,

предпочел провести эти дни в одиночестве. Он был действительно чужой, пока

чужой… Детская непосредственность и чистый свет в глазах куда-то ушли и теперь

взгляд его больше напоминал взгляд Алексея. Взрослый, познавший какую-то великую

истину и грусть. Алексей принес этот взгляд с войны. Георгий…

— Отсюда не видно кладбища, — неожиданно сказал Герка. — Но мне кажется, я

чувству

где оно. Вон там, за рощей. Интересно, Алексей… еще там? Или где-то еще… совсем

в другом месте.

Эльдар подошел к нему и положил руку на плечо.

— Ты как, нормально? — повернулся к нему Герка, — мне нужно вернуть тебя

докторам

по крайней мере живым.

— Этот воздух лечит получше докторов. Можешь не беспокоиться, я же не

тургеневская

девушка, в обмороки падать пока не собираюсь. — Усмехнулся Эльдар. — У тебя

сигареты с собой?

Георгий с сомнением покосился на Эльдарову голову, но сигареты протянул. Они

закурили.

— Гек, я понимаю, что сейчас не совсем время говорить о прозаических вещах, но

ты

помнишь, во вторник я тебе звонил, просил разобраться насчет этой секты…

— Господи, ты что думаешь, я все эти дни только и делал, что заливал глаза и

рыдал

в подушку? — устало покачал головой Герка. Потом стянул с себя пиджак,

бросил его на камень и как ни в чем ни бывало уселся сверху. Эльдар поморщился,

его всегда слегка коробило от того, как пренебрежительно Тимченко обращается с

дорогими вещами.

— Присаживайся, не стесняйся! — радушно пригласил Георгий. Но Эльдар покачал

головой. За четыре дня он уже насиделся и належался на всю оставшуюся жизнь.

— Ты ни разу не заехал к Еве, поэтому я подумал…

— Я звонил в больницу, мне сказали, что к ней нельзя пока. Этот корифей,

которого

я к ней приставил не разрешил даже мне появляться там. — Герка с преувеличенным

интересом разглядывал выплывающие изо рта колечки дыма.

— Но эти запреты, они же не для тебя, ты бы все равно мог, если захотел…

— Мог, — коротко бросил он, — но не захотел. — Георгий встретился взглядом с

Эльдаром. — Она слишком проницательна, понимаешь? Я не был готов видеть ее.

— Должно быть, тебе это дорого стоило, — задумчиво пробормотал Расулов.

— Вовсе нет. Бутылка джина перед сном — и все в порядке. А днем было полно дел.

С

этой твоей сектой.

Эльдар напрягся. Слишком много зависело от того что скажет сейчас Георгий,

слишком много…

— И… что? — к Гериным паузам невозможно было привыкнуть.

— Можешь не переживать по этому поводу. Попики не раскололись. Они вообще отбыли

в

неизвестном направлении чуть ли не под носом у ментов. Не успела труповозка

уехать, как монахи свалили все до одного, остались только какие-то шестерки,

которые вообще не в курсе были, ну и эти люди, которые туда приехали якобы чтобы

забрать у попиков Еву. Кстати, очень видные личности. Даже заместитель

Шеповалова, который нам здесь 'ЮгоБанк' организовал. Он же бывший воровской

авторитет, помнишь наверное, я рассказывал как-то. Ну и остальные той же

закваски. Даже не знаю зачем им Ева понадобилась. Хотя, конечно, неплохо иметь

при себе такую девочку. Подкладывать своим недоброжелателям, чтобы они прямо в

рай из ее объятий отправлялись. Наверное попики проговорились ненароком, что

есть такая девушка в городе Корнауте. А перцы эти, они спонсировали 'Ковчег'

этот, и налетели туда когда узнали, что попы Еву нашли. Думали, те

безропотно и выдадут ее в их белы холены рученьки. Но… — Герка задумался на

секунду и невидящим взглядом посмотрел куда-то вдаль. Когда заговорил снова,

голос его звучал иначе. — Но не могу я понять одного — зачем же самим-то

сектантам этим Ева понадобилась. Ведь понимаешь в чем дело, они так и не назвали

ее имени. Все эти спонсоры — они не знают кто она! Они вообще ничего о ней не

знают. И загадка исчезла вместе с попиками.

— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — недоверчиво отозвался Эльдар.

— Но это правда. — Герка посмотрел на Расулова и улыбнулся. — Знаешь, какая

официальная версия того, что там произошло?

Очередная бесконечная пауза.

— Герка, хватит! — не выдержал Расулов.

— Официальная версия звучит так: добропорядочные состоятельные господа собрались

в

'Церкви Ковчега' для того, чтобы обсудить финансовую сторону постройки нового

храма, но посреди их добропорядочного разговора в здание ворвался какой-то псих,

убил охранника, потом застрелил зачем-то Геннадия Семеновича Гущина -

генерального директора АО 'Версаль', да-да, того, кто перекупил в том году

Вишневскую толкучку, а потом выскочил через другую дверь, и больше никто этого

психа не видел. — Герка наклонил голову и исподлобья уставился на Эльдара.

Теперь Расулов едва различал его вкрадчивый шепот: — Официальная версия, Эдичка,

состоит в том, что Алешку, мы-то знаем, что это был он, кто-то нанял, чтобы

убить Гущина. И ни слова о Еве, ни

слова.

Эльдар не сдержал облегченного вздоха, будто камень упал с плеч, но неожиданная

мысль как иглой пронзила его и он почти закричал:

— Марина! Она могла знать, она могла слышать наш разговор по телефону когда я

звонил из подъезда! И… он сам говорил, что рассказывал ей о Еве!

— Не ори, — невозмутимо отозвался Герка, — пожалуйста, успокойся, а то у тебя

последние мозги на травку выскользнут.

Страшная догадка ослепила Эльдара.

— Ты… господи, неужели ты убил ее… — выдохнул он, чувствуя как земля уходит

из-под

ног.

Герка тихо засмеялся.

— Эд, ну ты… с чего ты взял? Я купил ей турпутевку в Швецию, завтра она уезжает.

За это время мы придумаем как поступить, верно? К тому же… ну что она может

знать, а? Ничего она совершенно не может знать.

Расулов отвел глаза. Ну и выпад, действительно.

— Прости, нервы ни к черту стали. — Сконфуженно пробормотал он, — но ведь менты

уже должны были давно до нее добраться.

— Почему… — Георгий удивленно поднял брови, но тут же спохватился, — Господи,

Эд, Алешку не вычислили, ты что, еще не понял?! Менты не знают кто устроил в

'Ковчеге' этот переполох! Составили фоторобот, но ты же знаешь что это такое -

глаза, уши, нос. По нему и родного папу не узнаешь. К тому же я думаю, что

присутствовавшие там не очень заинтересованы, чтобы правда выплыла наружу. Им не

нужно, чтобы Алексей был пойман и начал говорить. Оружие было не

зарегистрировано. Хотя 'Макаров' — конечно, менты будут стараться. А Алешка-то

наверное его с Чечни приволок, там все концы теряются, даже если в ментовке и

выяснят…

— Черт, — в сердцах бросил Эльдар, — все по-прежнему висит на волоске.

— Не думаю. Алексея теперь тяжело будет найти, сам понимаешь.

— Но сектанты! Они знали о нас все, понимаешь! И о тебе, и обо мне, и уж тем

более

о Еве! Они могут снова попытаться…

— Эльдар, если то, что ты рассказал мне о вашем разговоре в 'Приюте' правда… Я

имею ввиду, если они сами считают, что это правда, что Ева какое-то там

сверхъестественное существо и все такое, то может быть они и оставят нас в

покое. Теперь, после того что произошло. Нам нужно на это надеяться. Ведь они не

отдали ее этим чертовым спонсорам! Даже имя ее не назвали! И к тому же… ты

говорил, что Алешка обмолвился, что тот сектант сам позволил ему Еву увезти…

— Ну возможно я не так понял. Просто когда мы ехали ко мне, он что-то такое, но

я

не уверен, что правильно его понял.

— Будем надеяться… Конечно точки еще рано ставить. Столько проблем остается,

просто голова кругом идет как подумаешь…

Эльдар все-таки сел на Геркин пиджак — силы еще не до конца восстановились, как

бы настойчиво он ни убеждал себя и окружающих в обратном.

— Послушай, Гер, а вот еще насчет того психиатра, которого ты к Еве пригласил…

— Ты боишься, что ее снова упекут в психушку из-за этой истории?

— Очень сильно подозреваю…

— Я тоже об этом подумал. Поэтому и пригласил Колисова. Он очень компетентный,

насколько я знаю, к тому же его уважают местные психоправы. Если он скажет, что

все в порядке, то никто и пикнуть не посмеет.

— А ты уверен, что он это скажет? — недоверчиво покосился на него Эльдар. В

ответ

Герка хитро прищурился и ободряюще хлопнул его по плечу.

— Не боись, брат. Все будет тип-топ. Мы, журналисты, знаем много грязных

секретиков, но можем держать язык за зубами. За определенное вознаграждение,

разумеется.

— Ты что-то о нем знаешь?

— Возможно. Но не надо меня спрашивать об этом, секрет есть секрет. И если

доктор

окажет нам услугу, будет нечестно, если я не отвечу ему тем же. Так что я -

молчок. И вообще это к делу не относится.

Но взгляд Эльдара по прежнему выражал недоверие.

— Не знаю, Герка, все так серьезно… Не успела она выйти из психушки, как почти

сразу попыталась покончить жизнь самоубийством. Тут никакой доктор

не докажет, что она нормальна. Все слишком очевидно.

— Ты так говоришь, как будто и сам так думаешь. — Подозрительно нахмурился

Георгий.

— Что за чушь! Я говорю просто, как это выглядит со стороны. Надо быть

объективным! К тому же, ведь она сделала это, на самом деле сделала! И как бы мы

себя ни убеждали, что у нее с головой все хорошо — как это можно объяснить?! -

Эльдар с ужасом понял, что сказал лишнее, но уже было поздно. Взгляд, которым

просверлил его Герка не предвещал ничего хорошего.

— Тебя все-таки сильно ударили по голове, — едва сдерживаясь прошипел Георгий, -

ты же не был таким тупым раньше! Или я просто не замечал?

— Ладно, Гер…

— Нет, до тебя что, правда ничего не дошло? Ты не смог связать два события,

которые буквально на глазах у тебя произошли — в одно? Или ты хочешь, чтобы я

сказал об этом вслух? О том, в чем ты боишься себе признаться?

— Постой, неужели ты действительно думаешь, что… Да нет же, у Алешки был

инфаркт!

Неудивительно, что после всех этих головомоек сердце не выдержало…

— У Алешки?! — Презрительно скривился Герка, — у нашего Алешки был инфаркт? Да

ты

что, идиот?!

— Так бывает…

— Да он войну прошел! Неужели ты думаешь, что пальнув из пушки пару раз, Алешка

умер от разрыва сердца!

— Ты бы видел его! На нем лица не было когда он приехал в больницу!

— Я думаю. — Усмехнулся Герка.

Эльдар долго смотрел на Герку, будто пытаясь что-то прочесть на его лице, а

потом все-таки сдался.

— Может быть. Может ты и прав. Это объясняет почему Ева попыталась убить себя.

Но… Мне просто не хотелось в это верить, в то, что она это сделала, понимаешь?

Ведь она его любила… мне так казалось.

— Может он и не спрашивал у нее согласия.

— Ты считаешь, что Алешка… нет, он бы не причинил ей вреда. Я уж не говорю о

том, что еще когда разговаривал с ним, вроде бы мне удалось его убедить, что это

опасно. Нет, он бы не стал.

— Ты его плохо знаешь. — Вздохнул Герка, доставая сигарету. — Он сжег мосты, ему

нечего было терять. И я знаю, что он безумно ее хотел, слишком долго. Возможно,

посчитал, что это стоит того, чтобы… умереть.

— Может нет, — Эльдара осенила очередная догадка, — может просто она…

понимаешь,

это должно же было когда-то произойти, она должна была… проголодаться рано или

поздно! Может, она перестала в какой-то момент себя контролировать и… Ну

скажи, вот ты бы смог устоять, если бы она…

— Нет, — быстро ответил Герка, — нет… Но я знаю, что этого не произошло бы,

она

бы скорее умерла, чем причинила вред кому-нибудь из нас.

— Но она могла себя не контролировать!

— Нет! — обрезал Георгий и бросил на Эльдара взгляд, заставивший того замолчать.

-

Понимаешь, я много говорил с ней в эти дни, — спокойнее продолжал Георгий, — и я

уверен, у нее хватило бы сил справиться с этим, даже если бы вокруг не было ни

одного человека кроме нас. Она говорила, что это чувство голода приходит

постепенно, не ослепляет ее как гром среди ясного неба. И она вполне может себя

контролировать. Поверь мне, она скорее умерла бы сама. -

Последняя фраза заставила Герку многозначительно посмотреть на Эльдара. — Ты

понимаешь что я имею ввиду?

Эльдар отвел глаза.

— Хорошо, пусть будет так. Пусть Алексей сам сделал свой выбор. Но это не

снимает

проблемы. Все-таки ее же придется чем-то кормить… Или кем-то, если уж называть

вещи своими именами. Ты об этом, как я понимаю, не подумал. А ведь от этого

никуда не деться!

Раздраженно поведя плечами, Герка вскочил и снова подошел к обрыву.

— Черт, не сейчас, Эд! Я не знаю как быть, не знаю!..

— Значит тебе приходили такие мысли в голову? — осторожно осведомился Расулов.

— Боже мой, да я только об этом и думаю. К тому же… она же только

выздоравливать

начала, наверняка ей нужно восстановить силы…

— Возможно там возникли проблемы с кормлением, врачи же не знают…

Колисов не отходит от нее. Я попросил его проследить, чтобы ее не кормили

насильно. Не знаю что он там подумал, но не возражал во всяком случае. Сказал,

что будут в вены ей разную глюкозу заливать если она есть не захочет, — он

повернулся и беспомощно посмотрел на Расулова, — ей же не будет очень плохо от

этого, а? Ты не знаешь?

Растроганный этим его взглядом, Эльдар поспешил заверить его, что все в порядке,

уколы или капельницы Еве не повредят. Да, должно быть Герка не слазил с телефона

сутками, контролируя каждое движение Колисова, на чье попечение оставил Еву. И в

то же время ни разу не появился в больнице…

— Мы могли бы сейчас зайти к Еве, — осторожно произнес Эльдар, жадно ища в лице

Герки подтверждение той догадки, которая осенила его только что.

— Я не знаю, еще не время… — как-то сразу смутился тот.

— Ты боишься ее, — тихо произнес Эльдар, — боишься из-за отца, да? Боишься, что

она все сразу поймет, стоит ей только увидеть тебя…

Глаза Георгия гневно засверкали, но хватило его только на секунду, и он тут же

сник.

— Отец умер от инфаркта, уж на этот раз точно от инфаркта.

— Это заключение медиков? — напряженно спросил Эльдар, — официальное?

— Да, — глухо отозвался Георгий.

— Ты уверен, что… с этим все в порядке? Пойми, если что-то случится с тобой,

она

точно не захочет жить.

— Все в порядке. Похороны были позавчера. Он же старый был, ничего

удивительного… И хватит об этом, ладно? Больше не упоминай.

Расулов медленно кивнул.

— А знаешь, — встрепенулся Герка, — наверное ты прав, нам стоит к ней поехать

сейчас. Черт побери, хватит уже мне вести себя как мальчишка.

— Пожалуй, — улыбнулся Эльдар, поднимаясь. — Держи! — он бросил

Герке его пиджак.

— Тем более что… Я так по ней соскучился — просто безумно!

Они сели в машину. Казалось, решение, принятое Геркой, влило в него новые силы.

Эльдар с удовлетворением заметил счастливый отблеск в глазах друга и в

какой-то момент ему показалось даже, что возвращается прежний Герка — веселый и

беспечный. Ну что ж, наверное так и будет, он скинет с себя усталость и

напряжение последних дней, увидит Еву и все станет на свои места. Со временем.

Эльдар бросил последний взгляд на рощу в долине когда они выезжали на дорогу и

мысленно попрощался с Алексеем. Они не забыли его, нет. Боль утраты придет

позже, когда они почувствуют пустоту там, где раньше был Алешка, когда осознают

по-настоящему, что его больше нет и не будет. Как нет и той стаи, к которой был

привязан каждый из них и которая давала им ощущение защиты и сплоченности, в

этом одиноком мире даже когда с ними не было Евы. Ниточка, незримо связавшая их

на много лет, разорвалась с уходом Алексея. Георгий еще пока не почувствовал

этого, но Эльдар уже знал. Они останутся верными друзьями, но никогда не станут

уже единым целым, как это было всегда. И никогда уже не…

— Ты помнишь свои ощущения в тот день? — неожиданно для себя спросил Эльдар. -

Ты

помнишь, что ты чувствовал?

Герка молчал, невозмутимо крутя баранку.

— Не знаю, может это из-за травмы головы, — продолжал Эльдар, — но мне казалось,

что я читаю ваши мысли… нет, не мысли, а ощущения что ли… не могу это

объяснить, все это так странно, — Расулов беспомощно замограл, пытаясь подобрать

слова. — Вот, например, Гер, как ты узнал о Еве, о том, что она в опасности?

Ведь если бы ты не позвонил, не заставил меня поехать туда, мне бы и в голову не

пришло…

— Я разговаривал с врачом из скорой, ну отцу которую вызвал, — ровным голосом

произнес Георгий, — и в

какой-то момент у меня появилось такое ощущение, будто мозги раздваиваются.

Будто одна часть меня стоит и разговаривает с врачом, а другая там, рядом с

Евой. И я чувствую ее боль, чувствую опасность, которая где-то совсем рядом с

ней… Именно в тот момент происходило что-то нехорошее. Но что именно — я не

знал… эти ощущения, они были такими сильными что у меня никаких сомнений не

осталось, что ей грозит опасность. Я просто обезумел, честно. Хотел рвануть тут

же в Корнаут, уже сел в тачку, но, к счастью, до меня все-таки дошло, что я могу

не успеть. И я позвонил тебе…

— Но я не верил… Даже не знаю, как тебе все-таки удалось меня расшевелить.

— Возможно, ты тоже подсознательно это почувствовал, потому и поехал все-таки.

— Потом я просидел там, на кухне черт знает сколько времени пока она истекала

кровью!

— Я знаю. Ты не представляешь что я пережил. Я знал, что ты где-то рядом, но

ничего не делаешь. Тоже вроде ощущения. Потом не выдержал и все-таки сорвался в

Корнаут. Когда стемнело я уже был там и все знал. Сюрпризик меня ждал еще тот -

вы оба, и ты и Ева едва не отправились в рай. А у тебя в квартире Алексей. Он

был уже мертв когда я зашел. Мне казалось — просто спит, такой у него

умиротворенный вид был. А он уже не дышал… Господи, неужели так много плохого

может произойти в один день… Я вызвал второй раз за этот день скорую. Уже для

Алешки. А потом поехал в больницу к вам. Там все врачи ходили по коридору и

предавали как сенсацию новость о том, что Ева выжила. Типа, без крови люди не

живут и все такое. Я думал точно крыша у меня уедет пока сидел там и все это

выслушивал. К тому же еще я не знал из-за чего все вышло! И ты, единственный,

кто мог меня просветить на этот счет, лежал в палате интенсивной терапии с этой

своей башкой. Когда я там увидел твоего отца, у него было такой вид, как будто

ты уже умер. Черт, я даже поверил в это на какой-то миг! Ты можешь себе

представить мои ощущения — я знаю, что умер Алешка, вот так просто, неизвестно

отчего, знаю, что умираешь ты — тоже неизвестно отчего! И знаю, что умирает Ева,

потому что разрезала себе руки чуть ли не до плеч! И — опять же — не знаю

почему! Больше всего я боялся, что она узнала о нашем разговоре накануне и из-за

этого… Но в то же время ты успел по телефону сказать о какой-то заварушке, в

которую вы все попали… Короче, ощущения у меня были незабываемые. К утру я

уснул прямо на стуле в кабинете главврача, а когда проснулся, то не чувствовал

вообще ничего. Отупение полнейшее. Даже когда мне сказали, что у тебя кризис

миновал, я не обрадовался. Полный ноль, понимаешь? Как будто в эту ночь я вместо

вас умер.

— Мне это ощущение знакомо, поверь. — Усмехнулся Эльдар.

— Спасибо тебе еще, что ты во вторник позвонил мне, хоть немного прояснил

обстановку. Я сомневался, что в ближайшую неделю тебя подпустят к телефону.

— Попробовали бы они…

— Черт, как я рад, что все позади. Как я устал… Я знаю, ты скажешь, что еще

ничего не позади, но я уверен, что так плохо как тогда уже не будет.

— Дай-то бог…

Когда они вошли в больницу, Герка притормозил.

— Я… не могу. Давай ты.

— Что?

— Не могу, черт… Зайди к ней первым, поговори, а потом я…

— Да брось ты, мы же еще даже не дошли. — Усмехнулся Эльдар.

— И как ей сказать про Алешку…

— Она знает, Гек, она еще тогда знала. Когда я привез ее сюда, она сказала, что

он

умер.

— Да?.. Но…

— Все, хватит, пошли, — Эльдар начал подниматься по лестнице, не оборачиваясь и

Гере ничего не осталось как нехотя последовать за ним.

— И все-таки зайди ты первым, ладно? Я скажу Колисову, он пустит. — Почти

умоляюще

пробормотал Георгий, схватив Эльдара за локоть.

— Хорошо, — усмехнулся Расулов. — Давай, ищи своего Колисова.

Поднявшись на нужный этаж, они попросили первую встречную медсестричку зайти в

Евину палату и узнать там у сиделки где Евин врач, а сами остановились в конце

коридора у окна.

Герка достал сигареты и нервно закурил.

— Здесь не курят, — осадил его Расулов, — ну что с тобой!

— Я не могу! — огрызнулся Тимченко и сделал глубокую затяжку. — Мне можно…

— Черт, ты что, считаешь, что…

Но договорить он не успел, потому что из палаты куда зашла медсестра вышел

высокий пожилой мужчина в белом халате и по тому как задергался Герка, Эльдар

понял, что это и есть тот прославленный Колисов, которого Тимченко заделал

Евиным доктором.

Врач подошел к ним, сдержанно поздоровался с Расуловым и сказал Герке:

— Я ожидал, что вы еще вчера появитесь, почему вы не приехали?

— Не мог, — нервно бросил Георгий, — как она сегодня?

— Не знаю стоит ли вам пока заходить к ней…

— Почему? — не удержался Эльдар, — я слышал, с ней все в порядке, кризис давно

прошел…

— Да, но она очень слаба еще. — Колисов покосился на Герку, — знаете, почему-то

она сильно волнуется при упоминании о вас. Ничего мне не говорит, но я вижу как

меняется ее состояние. Сейчас ей лучше не испытывать сильных эмоций, вы

понимаете меня? Хотя бы еще пару дней, пока она не наберется немного сил…

— Да, так я и думал, — почти с облегчением выдохнул Герка. Эльдар поморщился.

— Неужели хоть на пару минут нельзя зайти? — спросил он.

— А вы кто? — удивленно посмотрел на него доктор, — Эльдар?

Расулов удивленно кивнул.

— Да, она говорила о вас. Говорила, что вы ее друг и что лежите здесь в

нейрохирургии. Но она пока еще не готова, ей надо отдохнуть. Она даже отца не

захотела пока видеть.

— И нас? — испугался Герка. — Нас тоже не захотела видеть?!

Колисов снисходительно улыбнулся.

— Она очень интересный пациент. — Сказал он. — Я не могу вам рассказать о чем мы

разговаривали, но по-моему она очень привязана к вам, Георгий, и к вам, Эльдар.

Вы друзья детства, так? Вы, похоже много для нее значите.

— Тогда почему…

— Она знает, что вы пришли.

Герка вздрогнул.

— И что?

Колисов тихо засмеялся. Похоже, его забавляла реакция Герки.

— Вы знаете этих женщин, она боится, что плохо выглядит сейчас. И переубедить

ее

просто невозможно. Мой вам совет — потерпите еще немного.

— Хорошо, доктор, — ответил Эльдар, поняв, что Георгий сегодня без текстов. -

Если

она захочет все-таки, попросите медсестру или кого-нибудь найти меня, я в

седьмой палате, на втором этаже. Или позвоните вот этому товарищу.

— Да, — выдавил-таки Герка.

— Договорились, — кивнул Колисов и собрался уходить, но в последний момент

остановился.

— Чуть не забыл. — Спохватился он. — Она очень просила, чтобы вы принесли ей

апельсинов завтра. Или лучше даже сегодня.

— Что?!! — хором выкрикнули оба.

Колисов удивленно захлопал глазами.

— Я сказал — апельсинов. А вы что-то другое услышали?

— Она их будет есть? Или зачем? — тихо спросил Герка.

Доктор посмотрел на него, как на потенциального пациента.

— Просто она не любила никогда апельсины, — попытался исправить положение

Эльдар.

— Можно даже сказать — она вообще их не ела… Вот мы и удивились. — Поддержал

его Герка.

— Не знаю-не знаю, вчера она чуть ли не силой забрала у соседки по палате

полкило

цитрусовых, которые ей принесли родственники и так их быстро проглотила, что мы

и пикнуть не успели. Так-то Евгения без особого аппетита ест, но оно и понятно -

больничная еда, но апельсины — это просто страсть у нее. Кстати, я не понимаю

вас, молодые люди, вы так беспокоитесь о ней, а ни разу ни одной передачи не

принесли ей. Неужели это так трудно!

— Да-да, мы принесем, — ошарашено пробормотал Герка, — я сейчас же поеду и

привезу ей грузовик этих апельсинов! На всю больницу хватит!

— Ну и замечательно, — Колисов еще раз смерил их удивленным взглядом, покачал

головой и ушел.

Минут пять ни один из них не мог произнести ни слова. Они просто тупо пялились в

пространство, будто не в силах осознать, что произошло. Догоревшая сигарета

выскользнула из Геркиных пальцев и упала на Эльдарову туфлю. Расулов машинально

дернул ногой. Тут его будто прорвало.

— Ну конечно! — воскликнул он, — ведь это вполне можно объяснить! Конечно, если

отбросить то, что сама по себе мысль о том, что человек может много лет

обходиться без еды абсурдна… Но мы видели, что никакого абсурда в этом нет и

Ева живой тому пример. К тому же ведь совсем не обязательно живое существо

должно получать энергию только от пищи! Ведь когда пища в нашем организме

расщепляется, высвобождается та самая энергия, ради которой, собственно, мы и

потребляем пищу! А что если она, Ева, брала эту энергию в чистом готовом уже

виде, минуя все предшествующие этапы! Например, во время занятия сексом у

человека активизируются все энергетические процессы, это несомненно! Возможно

она каким-то образом научилась подсоединяться к тем потокам энергии, которые

открываются в мужчине во время возбуждения и впитывать их в себя! Питая свое

тело! Возможно, мы наиболее уязвимы как раз во время возбуждения! Снимается

какая-то защита, вот этим-то она и пользовалась, пусть бессознательно. Ты

помнишь, еще в детстве она уже могла какое-то время не есть. Но в то же время

она еще не перешла полностью на новый тип питания, поэтому ты остался жив (ведь

ты-то чаще всего участвовал в ее экспериментах, так сказать). Но постепенно…

Кстати, возможно после того, как произошел тот случай с учителем, она перешла

полностью на новый тип питания… Но когда это началось, где самое начало, еще

до нас… Вряд ли она родилась такой, она же не могла в младенчестве… ну сам

понимаешь… Короче, я думаю, что когда ее изнасиловал… ну ты понимаешь о чем

я, — Эльдар стрельнул глазами в сторону Герки, но остановиться уже не смог. -

Так вот когда это произошло, возможно, сильный стресс, который она испытала,

заставил ее организм работать как-то иначе… Ты понимаешь? Потом, когда был еще

один стресс, связанный с тем, что ее оторвали от нас, она совсем перестроилась, а

сейчас… Тот шок, который, который она испытала, став невольной убийцей

Алексея… Может быть, все повернулось вспять? Может она стала нормальным

человеком, а? Ведь может быть такое, Гер? — Она с болезненной надеждой посмотрел

на Герку и только тут понял, что тот не слышал ни одного его слова. Геогрий

сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и каким-то одуряющее счастливым

взглядом смотрел в никуда.

— Он вернул нам ее. — Прошептал Герка, — Алешка вернул нам Еву.

Эльдар осторожно присел рядом с ним и, заглянув ему в глаза, тихо сказал:

— Не нам, Гек — тебе.

— Что? — непонимающе заморгал Герка.

— Да-да, тебе. Алешка сказал, что ты выиграл главный приз.

— В смысле?..

— Не важно, это не важно, просто слова. Дело не в том. Просто все изменилось

теперь, понимаешь? С уходом Алешки все стало иначе. Мы стали просто людьми,

обычными. Даже Ева стала обычной, сам видишь. И теперь должен остаться один.

Кто-то, кого она любила просто так. Кто-то, кого она любила бы, даже если бы не

было двух других, и не было в ее жизни всяких нехороших вещей. Ты понимаешь о

чем я?

— Да, но… Это как жертва с твоей стороны получается?

Эльдар усмехнулся.

— Жертва… нет, вовсе нет. Это скорее… ну как подчиниться судьбе. Наша

спираль на какое-то время слетела с катушек, Гек, понимаешь? А теперь вернулась

на место. И теперь рядом с Евой осталось только одно место — твое. Мои чувства к

ней изменились, больше нет вожделения и страсти. Она дорога мне как близкий

человек, с которым мы многое прошли, но для тебя, я знаю, все осталось прежним.

Ты все еще принадлежишь ей и так наверное будет всегда. И так и должно быть.

Поэтому… все правильно, Гек. Ты понимаешь? Алешка как-то узнал это перед тем

как… уйти. Увидел. И сказал мне об этом. За все что мы пережили мой приз -

свобода. А главный приз, он твой! Ну и дурацкая рожа у тебя сейчас, Гер, ты бы

видел…