"Охота на привидений" - читать интересную книгу автора (Кораблев Артем)

Глава IV НАВАЖДЕНИЕ

На следующее утро, когда мы еще только завтракали, вкуснейшей картошкой с тушенкой, приготовленной Пал Палычем в чугунке, в русской печи, к нам заявился Максимыч.

Первым его заметил Светкин дядя, ближе всех сидевший к окошку.

— О, — сказал он, склонившись к стеклу, — Максимыч идет, сейчас сказки слушать будем.

Вскоре раздался стук в дверь, я впустил старика в избу, а Пал Палыч пригласил его за стол, где Светка уже поставила тарелку с картошкой и появилась бутылка водки с двумя стопками. Однако, выпив и закусив, Максимыч, вопреки нашим ожиданиям, начал с вопроса:

— Чего это вы вчера все к церкви бегали?

— Да вот, Петр Максимыч, ребята дух Куделина повстречали, — весело отвечал Пал Палыч.

— А да-а, ходит, этот ходит, — закивал головой явно довольный Максимыч. — И раньше-то ходил, а сейчас прямо инициативу проявляет, такой стал инициативный, — повторил старик, радуясь, что ему удалось ввернуть современное на, его взгляд, словечко. — Я им про это говорил. Не к добру это. Куделин, он ведь когда бродит? Когда церковь его тревожат. А эти приезжие в нее каждый Божий день лазят.

— Что им там надо-то? — спросил старика Пал Палыч.

— Кто их знает. Я думаю, икону ишчут. Вот Куделин и бродит, волнуется.

— Ну да, может быть, может быть, — закивал головой дядя Паша.

— А бес-то к вам нынче ночью приходил? — встрял в разговор я.

— Нет, этого что-то не было. А то приходил еженощно. Ну да я все равно не спал, старость — не радость. А бес-то — это не к добру тоже. Раньше у нас тут такого не было. Ведьмы — да, были. Колдуны тоже, а бесов никто и не видывал.

— Ну как же, — вмешался Пал Палыч, — я помню, дядя Семен, царствие ему небесное, их во дворе еще шапкой ловил.

— Семен-то? Так то ж с перепою. С пьяных-то глаз все чертей видют. А этот не тот, этот бес настоящий. Я-то ведь и не пью, а он все равно ходит. И курточка на нем, как на человечке. И главное, што злой очень, прямо рычит. Не к добру это, к концу, — заключил Петр Максимыч.

— Пал Палыч, — поспешил я опять вмешаться, чтобы старик не очень заговаривался, — когда к этим приезжим-то пойдем?

— Не спеши, — ответил он, — вот Егор с Вовкой придут, и пойдем.

Тут же раздался еще стук в дверь, и у нас в комнате объявился Вовка. Занятые разговором с Максимычем, мы не заметили, как мелкий Куличик проскочил под окошком.

Вовка сообщил, что дядя Егор объявится не скоро, он в Андреевку на машине поехал, ему сегодня надо было молоко везти в город.

— Когда приедет? — спросил дядя Паша.

— Вечером. Часов в семь-восемь, — ответил Куличик.

— Вот тогда и пойдем, — безапелляционно заявил Пал Палыч, которому просто не хотелось вылезать из-за стола и из теплой натопленной избы. Я понял, что он может просидеть с Максимычем долго, как вчера с дядей Егором, поэтому сказал: «Спасибо», — и поднялся из-за стола сразу, как только выпил стакан чая.

Мы втроем опять перекочевали в другую комнату к телевизору. Однако смотреть было нечего, и я предложил:

— Давайте в церковь слазим. Вы мне вчера обещали.

— Опять?! — возмущенно спросила Светка.

— Так ведь светло, утро еще, — пожал я плечами. — Ты же знаешь, что привидения после утренней зари не ходят.

— Сейчас можно, — неожиданно поддержал меня Куличик, — ничего не будет. Я тыщу раз в такое время лазил.

— Пошли, — позвал я еще Светку. — Что сидеть-то? Может, твоего котенка где-нибудь встретим.

— Зря я на тебя надеялась, ты совсем его не ищешь, — произнесла она немного обиженно, однако поднялась и стала одеваться на улицу. А я сбегал на кухню и захватил со стола пакетик крекера, чтобы не скучать дорогой.

Минут через пятнадцать мы уже были в другом конце Ворожеева, на подходе к церкви. Всю дорогу спорили о Куделине.

— Ну што, понял, нафик? — горячился маленький Куличик. — Теперь веришь? Сам ведь видел, как он на нас вылез и еще заржал так: «Xa-xa-xa-xa-xa — Куличик остановился, расставил руки, выпятил тощий живот и изобразил, как мог, хохот Куделина.

Несмотря на то, что Светка была вчера страшно напугана этим событием, в изображении Вовки оно вызвало у нее долгий приступ смеха. Честно говоря, у меня тоже, потому что Куличик был похож тогда вовсе не на Куделина, а скорее на каркающего воробья.

Вовка остался доволен произведенным эффектом.

— Не верю, — ответил я, отсмеявшись. — Привидений не существует.

— Не существует?! — Куличик даже остановился, выкатив на меня глаза и позабыв закрыть рот. — Не существует?! А вчера мы чего видели? Ну ты Фома-а-а.

— Не знаю чего или кого мы видели, — ответил ему я, — но только это было не привидение. И я выясню, что это было.

Куличик еще несколько секунд смотрел мне в лицо, потом повернулся и молча пошагал к церкви. Всем своим видом показывая, что с таким бараном, как я, он даже разговаривать на эту тему больше не хочет.

Вскоре мы были уже у окна полуразрушенной церкви. Для начала я еще походил вкруг нее, изучая следы. Вовка и Светка терпеливо ожидали, оставаясь на месте. Следов было много, но попробуй пойми, какие тут наши, какие нет, сапоги и сапоги. Вернее, мои, Светкины и Вовкины еще можно было распознать по размеру, а вот следы Пал Палыча и дяди Егора вполне могли перепутаться со следами чужаков. Тем более, что натоптано вокруг церкви было уже изрядно. И все же на одном почти нетронутом участке у еще одного окна я углядел несколько непохожих на другие следов. Это были широкие и большие следы взрослого человека, оставленные обувью с ребристой подошвой. Никто из нас таких сапог не носил. Это было уже что-то. Летом, когда я распутывал преступление на даче в Узорове, именно особый след, оставленный преступником, немало способствовал успеху моего расследования.

Следы под церковным окном вполне мог оставить один из приезжих, ведь Максимыч говорил, что они в эту церковь чуть не каждый день ходят. А может быть, и еще кто-то… Я решил непременно сегодня же сходить к дому приезжих и поискать, нет ли там таких же следов.

Обследовав снег вокруг церкви, я вернулся к Вовке и Светке.

— Ну, полезли, — сказал я им.

— Кто первый? — спросил Куличик.

— Давай сначала ты, а потом я Светку подсажу, — установил я очередность.

Несмотря на маленький рост, Куличик легко вскарабкался на высокое окно церкви и исчез в его проеме. Затем я помог Светке и забрался сам.

Внутри действительно было так, как вчера описывала Светка со слов Куличика. На полу храма валялись доски и старое сено, виднелись следы костра, а посреди помещения кучей были свалены битые кирпичи. Было достаточно светло. Дневной свет проникал в узкие, ничем не прикрытые окна. И тихо было, еще тише, чем снаружи. Лишь шарканье наших подошв по каменному полу разносилось под сводами храма.

Я осмотрел стены. Действительно, как говорил Максимыч, на двух из них частично сохранилась штукатурка с остатками старинной росписи, некогда украшавшей церковь. Краски, конечно, потускнели, но все равно были настолько ярки, что легко можно было различать цвета и само изображение. На одной из стен художник изобразил много людей в длинных одеяниях, толпившихся у гроба. Крышка его была приподнята, и покойник собирался восстать из своей последней обители. По крайней мере, так я понял, потому что он уже поднял голову. В толпе стоял Христос, его никогда ни с кем не спутаешь, даже если бы художник и не нарисовал вокруг его головы сияния.

Я плохо тогда знал Евангелие, так что не мог понять, какой его сюжет был тут изображен.

На этой же стене, но по другую сторону окна, через которое мы залезли, была уже другая картина. Там кто-то побивал кого-то камнями. Лица людей были переданы очень живо, с мимикой, и кровь из головы стоящего на одном колене святого мученика, а за то, что он святой, опять же говорило сияние, струилась прямо на землю.

На другой стене, не той что напротив, а на соседней, в которой когда-то был вход, тоже сохранились остатки росписи. Тут я уже догадался, что здесь изображено. Да и ошибиться было трудно — это был Страшный суд, то самое изображение, о котором говорил Максимыч.

Мы долго молча рассматривали произведения старинного мастера. Я очень жалел, что со мной не было в тот момент мамы. Она бы уж точно сказала, что это за школа. Мама у меня здорово разбирается в живописи и художниках, она ведь по образованию искусствовед. А мне эти росписи напоминали немного те, что я видел в Ферапонтове и в Кирилло-Белозерском монастыре, когда позапрошлым летом ездил туда вместе с родителями.

— Здорово, да? — наконец прервала наше молчание Светка. — Как живые.

В общем, я с ней был согласен, хоть ничего и не ответил. Тем более что в картине Страшного суда изображены были не совсем живые, а восставшие мертвецы.

Наглядевшись на росписи, я осмотрел все помещение, но так и не понял, что здесь вчера ухало и скрипело. Опять мне не удавалось подвергнуть серьезному сомнению мистический факт.

— Доволен? — подлил масла в огонь Куличик. — Не висело тут ничего, нафик, и не обваливалось. Мы Куделина слышали.

Что я мог ему ответить, сокрушенно покачал головой, и только.

Осмотрев церковь изнутри, мы опять выбрались наружу.

— Свет, пошли еще к приезжим сходим. Может, там твой котенок, вчера мы их так и не застали.

Я надеялся заманить с собой Светку, да и Вовку тоже, чтобы не таскаться на выселки в одиночестве. Очень уж мне хотелось выяснить, кто оставил следы сапог с ребристой подошвой у церкви.

Однако Светка не согласилась.

— Я домой пойду, — печально сказала она. — Пропал мой Ганнибал. А если он там будет, ты мне его и сам принесешь. Сам найти обещал.

Куличик тоже идти со мной отказался. Да я уж и не настаивал, пусть он лучше Светку проводит, не одной же ей пилить через Ворожеево, хотя бы и по свету. А Вовка хоть и мелкая, но все же компания.

Короче, они повернули от церкви назад, а я пошел по плохо протоптанной тропинке в сторону двух отдельно стоящих домов — бабы Дуниного и приезжих.

Впервые за эти полтора суток, с тех пор, как мы выехали из Москвы, я остался в полном одиночестве. В общем-то это кстати, потому что мне надо было крепко подумать. Я тогда и думал. Шел и думал, почему вокруг склепа нет следов и что могло ухать и скрипеть в пустой церкви. Ничего-то я так и не придумал. Мне явно не хватало фактов, и я решил их во что бы то ни стало раздобыть. Хотя бы и из разговоров с обитателями Ворожеева, в том числе и с приезжими.

Самое удивительное, что я сам был приезжим, но почему-то за то совсем небольшое время, которое я пробыл в Ворожееве, деревня стала как бы моей. Я не мог объяснить почему это так, но я знал, что ТЕ здесь ПРИЕЗЖИЕ, а Я вроде как СВОЙ.

В этих размышлениях я почти дошел до бабы Дуниного дома. Подняв голову, я увидел в окошке согбенный силуэт старушки, двигавшийся по комнате. Поднявшись на хлипкое крылечко, я постучал, но мне опять никто ничего не ответил и не открыл. Я постоял немного на пороге и постучал посильнее. Тишина. Не слышит она, что ли? Я стукнул еще раз, да и дернул за дверную ручку. Дверь неожиданно легко распахнулась. Памятуя, как Светка запросто в прошлый раз вошла в эту избу, я шагнул внутрь, но на сей раз не заметил в сенях даже спины бабы Дуни. Странно. Смущенно потоптавшись на месте, я все-таки решил продолжить начатое. Хорошо, если баба Дуня просто не слышит, объяснял я себе свое поведение, а вдруг ей стало плохо и она нуждается в помощи, ведь годы-то ее немалые, потом будешь переживать, что не помог. Я прошел из сеней в комнату. Но и там никого не было, только ходики тихо тикали на стене. Кошечка и уточка, как и в прошлый раз, сидели на лавке, а собачка лежала у их ног. Она не сочла нужным в этот раз даже залаять, только подняла голову, глянула на меня агатовыми глазками навыкате и пару раз стукнула по полу крючком хвоста. И еще у стола стояла и о чем-то думала старая, дряхлая, клочкастая черная коза с крутыми рогами.

Сначала я оторопел и даже не знал, что и думать, но вспомнил о еще одной двери за занавеской и двинулся туда. Однако эта дверь оказалась запертой, и из-за нее не доносилось ни звука. Я нагнул голову в поисках замочной скважины, чтобы хоть одним глазком глянуть, что там за дверью, увы, дверь запиралась на английский замок, через его корявую щелку для ключа ничего невозможно увидеть. И тут я вдруг почувствовал, что кто-то лезет мне в карман, я обернулся и вздрогнул. На меня в упор смотрели голубые глазки старой козы. Они казались совершению противоестественными при ее черной масти.

— Ме-е-е, — сказала коза, обнажив желтые неровные зубы.

— Да иди ты, — ответил я.

Коза послушалась, отошла к столу и опять застыла там в печальном раздумье. Так ничего не поняв и не узнав, я пошел прочь из ведьминого дома. Теперь я уже сомневался, видел ли вообще в окне силуэт бабы Дуни. Может, это коза на стол лазила, а я за морозными узорами принял ее за старуху. Или вовсе мне что-то привиделось. Но то, что хозяйки дома не было, — это точно. А козочка у нее та еще, по карманам лазит и глаза голубые — честные-честные.

Не добыв никаких новых сведений в доме Евдокии Петровны, я отправился ко второму дому, в котором селились приезжие. Меня и здесь ожидало разочарование. Опять никого не было, лишь на перилах крылечка сидели две нахохленные галки, вспорхнувшие при моем приближении. Да когда они вообще бывают дома, эти чужаки? Воспользовавшись полным отсутствием хозяев и свидетелей, я решил изучить следы на участке. Очень скоро я отыскал след сапога с ребристой подошвой, такой же, как я углядел у церкви, и не один. Теперь я был уже почти уверен, что тот след оставлен приезжими, вернее, одним из них. Только что мне это дает, все и так говорят, что они подле церкви вьются и внутрь забираются. Вот если бы я нашел такой след возле склепа Куделина, это уже было бы кое-что. Однако там как раз таких следов-то и нет.

Все это я додумывал уже на обратном пути. По дороге я еще раз завернул к склепу и еще раз убедился при дневном свете в отсутствии вокруг него каких-либо следов, кроме наших. Я прошелся немного по кладбищу, почитал надписи на могилах, посмотрел деревенские надгробные памятники. Когда я перелезал через ограду, то вдруг увидел, что как раз в этот же момент в окошке церкви скрывается чья-то широкая спина в синей куртке. „Наверное, приезжий, — подумал я. — Сейчас все узнаю“. И тоже заспешил к церкви. Ну точно! Под окном и на подоконнике отпечатались следы сапога с ребристой подошвой. Я подпрыгнул и, подтянувшись на руках, поставил свое колено рядом с отпечатком сапога на подоконнике. И тут с меня чуть не сбили шапку две галки, с шумом выпорхнувшие из окна мне навстречу. Я даже свалился обратно от неожиданности, но вскоре, со второй попытки, оказался уже внутри храма.

Что за наваждение?! Со мной творилось что-то непонятное. И здесь тоже опять никого не было! Это уж слишком!