"День Астарты" - читать интересную книгу автора (Розов Александр Александрович)

54

Сикорака Хагена ушла в плавное пике, затем почти зависла на высоте меньше метра, проскользила, едва касаясь воды, и мягко выехала поплавками на песок у основания пирса. Люси первой выскочила из кабины, спрыгнула с крыла на землю и крикнула.

— Видали лэндинг?! Круто, ага!

— Зачетно, — согласился Оскэ, — Эй, Хаген, что это за мешок?

— Рыба, — ответил тот, — Прими уже оттуда, он тяжелый…

Оскэ схватился за горловину почти двухметрового черного пластикового мешка и, с неожиданной при его комплекции силой, дернул к себе. Мешок глухо шлепнулся на грунт. На пластике ясно читались белая надпись: «For dead men».

— Что за на фиг? — удивилась Флер.

— Американский, армейский, — пояснил Хаген, — У них для трупов специальные мешки. Типа, чтобы все было единообразно. На Филиппинах транспортная служба сколько-то приворовывает и продает за дешево. Хорошие мешки, прочные и с застежкой.

— Триффиды в доме есть? — деловито спросила Люси, — Я там у Хагена запекала рыбу с триффидами. Он говорит: жрать можно. Хаген, скажи, можно жрать?

— Можно. Даже вкусно местами.

— Тогда, по ходу, ты готовишь обед, — заключила Флер.

— Как так!!!

— А что? Все честно: вы позже нас прилетели.

— Но мы хавчик привезли!!!

— Ладно, я помогу. Заодно подсмотрю твой рецепт. Ежик, а ты оттащи это на кухню.

— Ну, вот, — проворчал он, взвалил мешок «For dead men» на плечо и двинулся к дому.

Хаген, прикрыв ладонью глаза, посмотрел в небо.

— Hei, foa, там еще кто-то летит. Кого ждем?

— М-гм, — буркнула Флер, снимая с полки под навесом морской бинокль, — Вроде мы больше никого не… Упс… Прикольно! Папа летит. А собирался быть завтра.

Люси толкнула Хагена в плечо.

— Хорошо, что мы до вечера у тебя не зависли. Я же, как бы, сижу дома и учусь.

— Да, это мы вовремя, — согласился он.

Фиолетовый «Safari» с рисунком летучей рыбы на фюзеляже резко упал на последние полметра, шлепнул поплавками по воде, качнулся из-стороны в сторону и, по-утиному переваливаясь, по длинной дуге покатил к пирсу.

Хаген кашлянул и неодобрительно покачал головой.

— Девчонки, давайте, что ли, я научу Микеле лэндиться по-человечески? Продолжая в таком стиле, он когда-нибудь долетается до неприятностей.

— Обычно он, все-таки, поаккуратнее, — заметила Флер.

— А должно быть всегда поаккуратнее, — Оскэ многозначительно поднял указательный палец к небу — Хаг совершенно прав. Надо как-то уболтать дядю Микки.

— Эй-эй, Хаген, — встряла Люси, — А ты как его собрался учить?

— Куплю ему такой же сенсореактивный дивайс, как у меня для работы, и…

— Ага, — перебила она, — У него потом не будет этой твоей проф, как ее…?

— Исключено, — сказал Хаген, — Это если года два, регулярно, с разными задачами.

— Ну, ладно… Тем более, хорошая штука, дома пригодится.

— Только не слишком увлекайтесь этим, — уточнил он, — По той самой причине.

Самолетик добрался до причальной стенки и ткнулся поплавком в резиновый пояс на уровне воды. Пропеллер застыл. Боковой сегмент плексового фонаря кабины отъехал вбок, Микеле Карпини спрыгнул на пирс и окинул встречающих хмурым взглядом.

— Привет, па… — робко сказала Флер.

— Привет, дети, — сказал Микеле, — Значит так, сейчас мы рассаживаемся на террасе за столом, и вы мне быстро, подробно и понятно рассказываете, чем занималась мама последние полста дней.

— Мы-то откуда знаем? — спросила Люси, глядя на отца честными глазами.

— Детка, — ответил он, — Давай-ка ты сейчас побудешь очень взрослой, потому что у нас серьезная ситуация. Маму арестовали в Хониаре.

— Арестовали? Па, ты что…?

— … По решению Верховного суда, — договорил Микеле, — А теперь, мы соберемся за столом, вместе выясним, почему это произошло, и решим, что с этим делать.

Флер, автоматически оказавшаяся в роли хозяйки дома, молча налила всем какао. Задумалась на полминуты, и достала из бара бутыль виноградного самогона и пять бронзовых рюмочек-наперстков. Плеснула в каждый по капельке.

— Спасибо, детка, — сказал Микеле, — Так, кто начнет объяснять?

— Па, — спросила Флер, — А ты полковнику Андерсу звонил?

— Я разве не сказал? Он тоже арестован. Мама, он и майор Журо.

— Во, как… — пробормотал Хаген, почесав в затылке, — Типа, они трое были в деле.

— В каком? — быстро спросил Микеле.

— Ну, типа если троих сразу нахватывают, — пояснил он, сосредоточенно крутя в руке рюмочку, — то, по ходу, они сообща крутили фартовую тему и сообща влипли.

Люси под столом толкнула его ногой.

— Хаген! Выгружай все! Не тяни селедку за хвост!

— Все, так все, дядя Микки. Тема: взорвать Тлалок, и снять с этого сильный табаш. А, чтобы боковые не бросили когти на стол, надо было замутить шухер в другом лабазе. Рапа-Нуи, Титикака, Бруней, Тимор… Оп, и распилили табаш в круге без боковых.

— Парень, где ты набрался этого каторжного жаргона?

— Ну, если такой вопрос… Прапрадед воевал за нацистов, прадед — за коммунистов в Латинской Америке, дед торговал кокаином в Гондурасе и сел, мама уехала на Фиджи, родила меня от парня, который был бомбером в «Action-Direct» и где-то накрылся. Она склеила одного киви, и улетела на Аотаироа. Я закончил колледж, вписался в мутную тему с «Береговым братством», и сел за коммерцию, ненадолго. А сейчас — нормально.

Микеле отпил половину из своей рюмочки, и пожал плечами.

— Ладно. Я тоже не граф де ла Фер… А теперь расскажи про Тлалок подробнее.

— Он заминирован, — сказал Хаген, — Несколько тысяч L-bomb, по 24 мегатонны каждая.

— Откуда ты это взял?

— Па, телескоп же! — вмешалась Люси, — И индуцированная зима, помнишь?

— И бум на производстве лития-6 и дейтерия — добавил Хаген, — Все четко, дядя Микки, цифра к цифре. Люси, метни доказуху на стол. Там толковому хомбре все видно.

Люси вышла на секунду, вернулась с ноутбуком и положила его на середину стола.

— Там фолдер называется «Tlalok». В нем вся инфо. Один файл — реферат, а остальное таблицы и графика. Ну, по ходу увидишь, ага?

— Увижу, — отозвался Микеле, — Так, дети. Вы посидите тут час, а я пойду в кабинет, и попробую все это прочесть и переварить. Вы пока никуда не звоните и не поднимайте лишнего шума. Сначала — разбираемся, потом — делаем. Всем понятно?

— Чего ж тут непонятного, дядя Микки, — проворчал Оскэ.

— По понятиям так, — согласился Хаген.

Микеле кивнул, взял со стола ноутбук и вышел. Флер громко шмыгнула носом.

— Вот, блядство… Выходит, мама влипла из-за литиевого и дейтериевого бизнеса?

— С чего ты взяла? — спросил Оскэ.

— Ну, Хаген же сказал про литий, дейтерий и табаш.

— Я не сказал, что табаш на литии и дейтерии, — уточнил он, — Литий и дейтерий это, наоборот, затраты, а сам табаш на чем-то астероидном… Короче, не знаю.

— Астероид это просто камень, — веско заявила Люси, — там клады не зарыты.

— По-любому, им предъявили не астероид и даже не литий с дейтерием, — подвел черту Оскэ, — Суд это не интересует. Им предъявили войну. Давайте отсюда крутить весла.

— Которую войну? — спросил Хаген.

— Их не так много, — сказала Флер, — Давайте по порядку. Рапа-Нуи с окрестностями…

— Отпадает, — перебила Люси, — Там был балаган, а не война.

Флер кивнула и продолжила:

— Галапагосы…

— Тоже мимо, — сказал Хаген, — Законная тема, ликвидация базы naval bandidos.

— … Перу…

— Эту селедку не она тралила, — ответил Оскэ, — Чилийцы и бразильцы сами…

— … Бруней.

Возникла пауза. Хаген закурил сигарету. Оскэ лизнул из своей рюмочки и сказал:

— Бруней это реальная жопа. Больше ста тысяч трупов. Геноцид в полный рост.

— А мама при чем? — возразила Флер.

— По ходу, красные кхмеры не сами по себе хлопнули по Брунею, — сказал он.

— Нет, — возразил Хаген, — В Брунее были сплошные исламисты. Какой там, на фиг, геноцид? Это как с naval bandidos: законная ликвидация.

— Ты где такое прочел? — поинтересовался Оскэ.

Хаген, чуть заметно повел плечами и улыбнулся.

— В книге жизни, бро. За погашенных исламистов суд никого ни разу не обидел.

— Да, это так. Правда, были еще дипломаты и туристы…

— Дипломаты это оффи, — вмешалась Флер, — За них не накажут. А туристов никто специально не гасил. Случайные жертвы. Нечего было ездить в исламский султанат. Кстати, я вот что подумала: ведь наши разменяли Бруней на Ириан… В смысле, на республику Хитивао — Западная Новая Гвинея. Индонезийцы забрали брунейские нефтяные платформы и их форсы ушли из Ириана без единого выстрела. Верно?

— Кстати да, — поддержала Люси, — ничего маме не будет за этот Бруней. Хороший исламист — мертвый исламист. А то, что нормальных канаков, западных папуасов, освободили без войны — это вообще… Короче, за это бонус надо выписывать.

Оскэ цокнул языком и выразительно покачал головой.

— Так, да не так. В Брунее кхмеры гасили всех. Они не разбирались: исламист, или обычный задолбанный мусульманин, взрослый или ребенок…

— Так кхмеры же гасили, а не Чубби! — перебил Хаген.

— Это не отмазка, — грустно сказала Флер, — Кхмеров суд посчитает, как инструмент.

Хаген кивнул, посмотрел на потолок, что-то прикидывая, и предположил:

— По ходу, лет пять за это вклеить могут. Но это не катастрофа, так?

— Сказать папе, чтоб не слишком нервничал? — предложила Люси.

— Подожди, — старшая сестра потерла ладонью лоб, — Не все так просто. Раз папа нервничает, значит, тут может быть хуже отсидки.

— ВМГС — то за что? — воскликнул Хаген, — Тут и близко ничего такого нет!

— Восточный Тимор, — лаконично ответил Оскэ.

— Что — Восточный Тимор?

— Ну, в итоге туда загрузили красных кхмеров, а это сам понимаешь…

— Не понимаю! — Хаген хлопнул ладонью по столу, — Что они там сделали?

— Для начала, захватили власть.

— Но там и раньше у власти были скоты. Может, красные кхмеры не хуже.

— Хуже, — возразил Оскэ, — Прочти про Пол Пота и камбоджийский процесс.

— Так это было больше полвека назад, — вмешалась Флер.

— Ты думаешь, за это время они, занимаясь разбоем в джунглях, стали лучше?

— Ну, мало ли… — пробормотала Флер.

Люси громко щелкнула ногтем по бутылке.

— Hei foa! Может, посмотрим по i-net, чего там, на Восточном Тиморе?

— Да, — одобрил Хаген, — Если там не совсем херово, то и нам не совсем херово.

Флер на минуту вышла и вернулась с ноутбуком.

Микеле Карпини, уже некоторое время стоявший за спиной четверки молодых людей (увлеченно изучавших прессу), прочел последнюю фразу и резюмировал.

— Молодцы, дети. Разобрали ситуацию. Правда, оптимизма это не добавляет, но…

— Почему не добавляет? — перебила Флер, — Если комми и исламисты взаимно того…

— А население? — спросил он, — Там миллион жителей, ты не забыла?

— Я не врубаюсь, — вмешался Хаген, — Если там такая жопа, то почему жители еще не смылись? Чего они там сидят и дожидаются очередной войны?

— Оно так всегда бывает, — со знанием дела, ответил Оскэ, — Когда я работал в Транс-Экваториальной Африке, там было то же самое. Жопа, а люди, почему-то не линяют.

— А насколько там сейчас жопа? — спросила Люси, — Ну, пресса же может врать…

— Правильно, детка, — сказал Микеле, — давай-ка мы это выясним.

— Давай-ка Флер это выяснит, — уточнила она.

— Верно, — согласился он.

Старшая сестра сделала большие глаза.

— Папа! Почему именно я?

— Потому, хорошая моя, что ты сможешь сделать это быстро. Мы с тобой знаем одного парня, который во всех маминых темах оказывается в самой…

— … Жопе, — договорила Люси.

— Ага… — Флер, щелкнула пальцами — Если только у него включен OWL…

Она подвинула к себе ноутбук и щелкнула по значку со стилизованной совой. Сова взмахнула крыльями, и, секунд через десять, мигнула ярко-желтыми глазами. Флер мгновенно забарабанила пальцами по сенсорной панели.

= Hi, Винни! Как твои опилки?

= Hello, Крошка Ру! Жизнь продолжается!

= Как у тебя там, Винни? Очень херово?

= Бывало хуже. Работа идет. Сейчас тихо, дальше — как получится.

= А прикинь, Винни, мама Кенга сейчас в зоопарке.

= Она не забыла взять сумку?

= Нет. Но она забыла где-то витамины. Ты можешь сказать, где?

= Знаешь пустыню на южной опушке?

= Ну?

= Сверху — река, в реке — крокодил.

= Который крокодил?

= Крошка Ру! Это крокодил, который хотел сожрать папуаса, но не доплыл.

= Знаю. Витамины у него?

= Однозначно.

= Винни, а ты с ним хорошо знаком? Он действительно такой страшный, как говорят?

= Кому — как. Крокодилы белыми и пушистыми не бывают.

= Это понятно. А у него характер не портится?

= Нет, стал даже лучше. А ты решила заняться зоологией?

= И я, и Ослик Иа, и все-все-все. Интересует поведение, ограничение и питание.

= Может, тебе нужно кино про него?

= Да! Классно!

= Диск в среднем дупле у птички. Я ей скажу через 10 минут и она отдаст тебе его за песенку про перышки. Только зайди другой дорогой и не забудь протереть пыль.

= ОК! Винни, ты настоящий друг! Я поделюсь впечатлениями!

= ОК. Стучись, как-чего.

Оскэ уже притащил другой ноутбук и толкнул его по столу к Флер. Она тут же стала набирать что-то. Микеле в недоумении покрутил между пальцами зажженную сигару.

— Э-э… Я не понял, что это было?

— Па, это же просто! — удивилась Люси, — Флер сказала Уфти, что маму закрыли. Он спросил, серьезно ли. Флер ответила, что серьезно…

— Как это она ответила? — перебил Микеле.

— С сумкой, — пояснил ему Хаген, — Ну, с вещами. Значит, надолго.

— А-а… Ясно. А при чем тут витамины?

— Витамины это флэйм. Просто надо дважды спросить «где?», и тогда собеседник тебе объяснит, где он находится.

— Так. Я начинаю понимать… Крокодил это, видимо, Тимор. Река это пролив севернее Австралии, а папуас это, соответственно, Новая Гвинея.

— Ну! Видишь, па, все элементарно.

— Гм… Не сказал бы, что элементарно… А кассета с фильмом — это…?

— Видео-файл на любительском блоге, — перебила она, — Птичка это Mery Bird Land, среднее дупло это Хоррор-таун. Он ниже по широте, чем Муспелл-вилл и выше, чем Пуэрто-Колибри. Значит, это блог «My-MBL-Horror».

— А песенка — это пароль, надо полагать? И файл ты потом сотрешь, верно?

— Ну, конечно, папа! Видишь, ты уже ориентируешься.

Кино начиналось с цепочки роликов о кхмерском десанте 1-го марта. Видеоряд был, в основном, снят на плохие камеры дешевых мобайлов, но были и более качественные фрагменты с меткой RSF-video (репортеры без границ) в правом-нижнем углу кадров.

В начале на экране наблюдались лодки «Zodiac» с вооруженными людьми в темно-зеленой униформе, плывущие к берегу. На заднем плане явно гражданский корабль, с которого выпускались в сторону какой-то цели на берегу реактивные снаряды.

Потом появился центр маленького, преимущественно двухэтажного, городка, видимо заснятого непосредственно после артобстрела и штурма. Продырявленные пулями и горящие автомобили, пробитые снарядами и тоже горящие дома. Трупы на дороге.

С короткой дистанции были сняты небольшие организованные группы смуглых солдат индокитайской внешности, в темно-зеленой униформе, вооруженных автоматами типа STEN-NEXT с примкнутыми штыками. Они деловито и быстро двигались по улицам, а иногда вытаскивали кого-то из домов и пускали в ход штыки. Короткие перестрелки засняты пару раз, и в кого там стреляли — непонятно. Маленький правительственный комплекс репортер снимал долго, акцентируя внимание на разрушенных зданиях и на куче трупов, небрежно сваленных на круглой площади.

«Взяли тепленькими и прислонили для ясности», — выразился по этому поводу Хаген.

Дальше следовал архив «Tele-Comrade» (TV-канала Socialictic Republic Timor-Leste), охватывающий период с 2 по 13 марта и организованный по тематическим рубрикам:

— Партия Народного Доверия.

— Военное дело.

— Борьба с бандитизмом.

— Перевоспитание.

— Мирный труд.

— Молодежная программа.

— Международные отношения.

Итак, Восточный Тимор стал социалистическим и однопартийным. Партия Народного Доверия 1 марта взяла власть (от имени трудового народа), а 2 марта — восстановила телетрансляцию и сообщила народу об этом радостном факте. Народ (как сообщала хроника), воспринял это с небывалым энтузиазмом и 5 марта, на общенациональной конференции депутатов трудящихся, вручил упомянутой партии всю полноту власти.

Товарищи Доктор Немо, Ним Гок, Ройо Исо, Хомбре Оже и Симона Сид, составляли политбюро партии, которое теперь и управляло страной. На вид, доктор Немо был филиппинцем, комбриг Ним Гок — кхмером (единственным в этой команде), адмирал Ройо Исо — латиноамериканцем, и только Оже и Симона — этническими тиморцами.

(Посмотрев на них, Люси сразу заявила: «Оже — серьезный дядька, а Симона — кофе приносит, со стола вытирает, печатает на компе, и так, вообще, для эстетики»).

Симона Сид, видимо, действительно была для эстетики: она играла роль PR-lady, и маячила на первом плане то при раздаче дешевых телевизоров и велосипедов тем фермерам, которые вступали в агро-кооперативы, то на фоне медицинских пунктов, открытых новой властью в нескольких деревнях, то на пунктах записи молодежи в волонтерскую милицию. Ее живость немного компенсировала апатию аборигенов.

Местные жители, похоже, радовались подаркам, но подозревали, что конструкция мироздания неизбежно приведет к тому, что вслед за подарками на них посыплются неприятности сопоставимого, а то и большего размера. Для этого были не только метафизические, но и очевидные военно-политические предпосылки.

Военное дело стояло на почетном втором месте вовсе не из любви однопартийных режимов к милитаризации жизни. В западную, индонезийскую часть Тимора шли транспортные корабли с боевиками «Тахрира» и оружием, и было ясно, что война разразится уже в текущем месяце. Армия СРТЛ в несколько раз уступала своему будущему противнику по численности, зато она имела профессиональное ядро из кхмерских, филиппинских и латиноамериканских военных-нелегалов. Солдаты из местной молодежи составляли, если судить по кадрам, только вспомогательные подразделения. Они разгружали в порту морские контейнеры с оружием, и строили противопехотные и противотанковые заграждения. Стрелковые тренинги с ними проводились, кажется, в основном для поддержания энтузиазма этих мальчишек и девчонок. Командиры явно не собирались бросать их в бой на этой войне…

…А вот в операциях по борьбе с бандитизмом эти молодые ребята уже участвовали. Понятие «бандитизм» здесь толковалось очень широко. В него включались и просто безработные, грабившие на дорогах и, собственно, «классические» банды, и группы исламских боевиков с которыми часто шли перестрелки на кое-как демаркированной границе с Западным Тимором. К категории «потенциальных бандитов» новая власть относила всех постоянных обитателей палаточных городков для беженцев. Городки построила миссия ООН в конце прошлого века, и они превратились в полноценные трущобы с населением полтораста тысяч человек, имевших только два источника существования: международная гуманитарная помощь и мелкий разбой на дорогах. Жители палаточных городков подлежали не поголовной ликвидации на месте (как бандиты), а (как сообщалась в хронике) «добровольному перевоспитанию».

(«…И толстый-толстый слой шоколада», — скептически прокомментировала Люси).

На европейском политическом сленге «Перевоспитанием» называется уничтожение «асоциальных элементов и носителей чуждой идеологии», желательно, с получением хозяйственной выгоды. Самый распространенный метод — тяжелая работа (например, в каменоломнях) почти без еды — изобретен 500 лет назад католическими европейскими padre в Новом Свете для «перевоспитания» туземцев-язычников. Метод оказался эффективным: примерно 80 миллионов перевоспитались и умерли. В эпоху первых двух мировых войн этот же метод применялся в СССР, Германии и Японии, а позже — в молодых «развивающихся национальных демократиях» Азии и Африки. В европейской полит-мифологии авторство «Метода Перевоспитания» приписывается советским коммунистам. Грубый, но действенный PR-ход, позволяющий прикрыть торчащие уши самой традиционной и массовой европейской религиозной лавочки.

Салот Сар (более известный, как Пол Пот) изучал «Перевоспитание» во Франции, у католиков-гуманитариев. Близость к истокам метода принесла Салот Сару мировой рекорд в «Перевоспитании». За 4 года Красные кхмеры «Перевоспитали» четверть населения Камбоджи. Ним Гок, в отличие от Салот Сара — Пол Пота, в католических университетах не учился. Его наставниками были прагматичные бандиты, которые не превращали истребление людей в культ, т. е. считали убийство средством, а не целью. Соответственно, «Перевоспитание» по версии Ним Гока выглядело неубедительно…

Общее мнение лаконично и четко выразил Хаген:

— Это обычная каторга на строительстве, но хавчик — говно. Это даже отсюда видно.

— Почему говно? Конвоиры едят из того же котла, — возразил Оскэ.

— Вкуснее оно от этого не становится, — стоял на своем Хаген, — И вообще, что это за сортир? Накопали ям, и сри туда, как зайчик. Трудно, что ли, нормально сделать? А вместо душевой вообще бочка на ножках. Про домики я просто молчу. Сараи. И еще инструмент. Кто же такие работы делает лопатами? Трактором проще и дешевле.

— Страна бедная, — заметила Флер, — Соответственно, и каторга такая.

— На ликвидационный лагерь по-любому непохоже, — вмешалась Люси.

— Это самое существенное, — поддержал ее Микеле Карпини, — Я не вижу тут ни одного голодного человека. И ни одного серьезно больного.

— Эти кхмеры не совсем красные, — подвел итог Оскэ, — А на тракторы у них денег нет.

Тракторы (точнее — трехколесные мини-тракторы) появились в следующей рубрике — «мирный труд». Ним Гок и доктор Немо передавали сто этих машин представителям только что созданных социалистических агро-кооперативов.

— Это «Jirafa», — Хаген ткнул пальцем в трактор, — Их выпускает фирма «Ta-o-Vave» на Тонга, для малобюджетных стран. Дешевле — только одноколесная садовая тачка.

— Откуда знаешь? — спросила Люси.

— Я программировал моторику для сборочного робота под это производство.

— Мир тесен, — проворчал Микеле.

— Это точно, дядя Микки. А товарищи коммунисты сэкономили на своих фермерах.

— Так ведь даром отдают, — вставил слово Оскэ, — Все лучше, чем ничего.

— Фиг даром, — фыркнула Флер, — Потребуют долю с урожая, я тебе точно говорю.

— С урожая чего? — спросил Микеле, — Что там вообще выращивают?

— Ну… — она задумалась, — … Не знаю. Можно посмотреть в интернет.

— Да, — Микеле кивнул, — И еще глянем, какие там грунты и как обрабатываются.

— Это еще зачем, па?

— Так, на всякий случай… А это что за шоу?

На экране мягко и стремительно вертелись несколько парней в серой униформе.

— Типа, красивый камбоджийский бокс в молодежной программе, — ответил Оскэ.

— Реклама записи в милицию, — добавил Хаген, — Вон, справа-сверху картинка.

— Ну, рекламный ролик, — согласилась Флер, — А вообще — нормальная молодежная программа. Музыка, танцы, спорт и…

— Добровольная запись в лагеря коммунистического труда, — мрачно подсказал Оскэ.

— Добровольность — фэйк, — сказала она, — Но эти лагеря не похожи на тот долбанный кошмар, про который в прессе… Хотя, конечно, вопрос еще, что и как там снимали…

— Вот-вот, — хмуро добавила Люси.

— Тихо, дети, — вмешался Микеле, — Начинается рубрика международные отношения.

Международные отношения у СРТЛ были только с тремя странами.

Очень плохие — с Индонезией (в виду будущей войны).

Мутные — с Австралией (по концессионной нефти в Восточно-Тиморской акватории).

Вполне приличные — с ДМА, Доминионом Моту-Атауро (Северный Тимор).

Каким образом маленький остров Атауро, лежащий менее, чем в 15 милях к северу от столицы Восточного Тимора, города Дили, избежал захвата кхмерскими рейдерами, в начале было непонятно. Видимо, что-то там произошло еще 1 марта.

— Атаурцы в первый день пнули красных кхмеров по клешням, — предположил Хаген.

— Чем пнули? — поинтересовалась Флер, — И кто конкретно пнул? По справочнику, там 8000 жителей, из них половина — еще дети. А посчитай еще женщин, стариков…

— Но пнули же, — возразил он.

— Ага. Вот я и думаю: кто. Не местные же рыбаки на лодках из фанеры second-hand…

— Упс… — перебил Оскэ, тыкая пальцем в экран.

«…Рабочий визит товарищей Ним Гока и Ройо Исо в дружественный ДМА, — вещал диктор, — Они передали мэрии ДМА двух иностранных асоциальных элементов из группировки т. н. «голубых касок» для последующей передачи властям их стран. Эти асоциальные элементы были вчера задержаны милицией за попытку пособничества бандформированиям. В ходе визита, товарищи Ним Гок и Ройо Исо посетили новый морской грузовой терминал, фабрику легкомоторной техники и экспериментальную ферму агро-кооператива, а также мобильную батарею береговой охраны…».

— Фанера second-hand, — передразнила Люси старшую сестру.

— Типа, рыбаки, — буркнул Хаген, глядя на квадроциклы-амфибии с гранатометами и комплексами ПВО на турелях, легкие штурм-флаеры «Abris» учебно-боевые компакт-виропланы «Tartar», и мото-понтоны с мортирами жуткого калибра.

— У пирса под маск-сеткой вообще что-то зверское, — предположил Оскэ, снова тыкая пальцем в экран, — Может, ракетные летающие лодки, или типа того.

«…Посетили эко-деревню-кемпинг в Туа-Койн, — продолжал диктор, — и беседовали с туристами из Австралии. Товарищ Ним Гок признал, что в данный момент на Тимор-Лесте не так спокойно, как на Атауро, но подчеркнул: это временные трудности, из-за бандитизма транснациональных плутократов и фундаменталистов. Он предложил не верить лживой буржуазной пропаганде и приезжать в СРТЛ уже в следующем сезоне, когда будет построен новый аэропорт и улучшена транспортная инфраструктура…».

Люси сложила губы трубочкой и, предразнивая диктора, повторила:

— …Когда будет улучшена транспортная инфраструктура, лошадки после дождика не будут увязать в грязи на тропинке в аэропорт, и туристы смогут туда добраться.

— А я вот думаю о том, что показали на ферме, — задумчиво сказал Микеле, — Это ведь свежие посадки триффидов, и они сделаны ровно по той методике…

— …Которую ты придумал вместе с доком Мак Лоу еще давно, на Алофи, — перебила Флер, — И Уфти этому учился для Африки, а значит Уфти там, на Атауро!..

— …Но на военной технике эмблема — не наш пропеллер, а папуасская райская птичка.

— Уфти всегда называет себя настоящим папуасом, — заметил Оскэ.

— Да, — согласился Микеле, — Но при чем тут эмблема?

— Может, лучше у него спросить? — вмешался Хаген, — Связь же есть.